Русский супермен 2

6

Начальник полиции Гордон Парфентьев выглядел невыспавшимся и злым. На его щеках была щетина — утром он не нашёл времени побриться или посчитал это излишним.

— Пришло подтверждение с Земли, — не слишком стараясь утаить своё дурное настроение, уведомил он нас. — Я в вашем распоряжении. Приказывайте.

— У вас усталый вид, — сказал я.

— Ночь не спал. Все этот город, чтоб его смело адским пламенем. Бытовое насилие, немотивированные убийства, сведение счётов между уличными бандами. Если Макловски будет убеждать вас в том, что мы контролируем город — это значит, что он шутит На тридцати процентах территории мы не можем установить полицейские контрольные системы. Ни одно «блюдце» не провисело в диких секторах больше двух часов. «Крысы» чувствуют себя полными хозяевами.

— А кем чувствуете себя вы? — спросил Шестернев.

— Ослом. Который однажды превратится в мальчика для битья.

— Не пробовали разгрести авгиевы конюшни? — осведомился я.

— Я? Пробовал. Но не слишком. Я сижу в этом кресле, покуда соблюдаю некие неписаные правила. Это край господства «гумиков» — международного общества «За гуманное отношение к жертвам социума». На Марсе их позиции сильны, как нигде. Убийцы, дельцы из Больших Кланов — это для них жертвы социума, а «крысы» вообще достойны того, чтобы их носить на руках, вытирать им сопли и подкармливать «птичьим пухом». На Земле у них нет такого веса, но здесь, за трескотнёй о том, что Марс — передовой рубеж человечества, что необходимо нести в Космос гуманизм и человеколюбие, они не дают нам работать. Да ещё в Комиссии Совета Земли по внешним поселениям они мутят воду.

— И память о большой заварушке, — дополнил я.

— Да. Один из самых позорных этапов в истории сил охраны порядка. Десять лет назад мой предшественник проявил слишком большую прыть. Операция «Воскресная стирка». Он задумал стереть всю нечисть разом. Полиция начала зачищать «крысиные» кварталы во всех поселениях, нанесла удар по Кланам, накрыла несколько лабораторий. В результате — массовые беспорядки в Олимпик-полисе и ещё трёх городах, взрыв купола в Аргире, диверсия в институте «Биореконструкция». Несколько сот погибших. Ожесточённые схватки с полицией. Через два дня Главная Администрация дала задний ход, и планету отдали во власть «гумиков». После этого порядка здесь не стало. Так что «тарелки» в «крысиных» секторах больше часа не висят.

— Печальная история, — усмехнулся я.

— Ещё какая печальная. Пять лет назад меня назначили на эту должность со множеством оговорок. Я, оказывается, должен блюсти здесь порядок, бороться с преступностью и коррупцией. Неустанно заботиться о гражданах. И вместе с тем… Вместе с тем никого не трогать. Как мне сказали — соблюдать баланс интересов. Красиво звучит?

— Так себе, — отозвался Шестернев.

— Мне тоже не нравится. То есть я должен давить «крыс», но не больно, прижимать Кланы и свободные банды, но чтоб им не обидно было. Всем нужен свой кусок. Сутенёрам, торговцам наркотиками. Да тут ещё м-мутанты, от которых вообще неизвестно чего ждать. И между всеми ними я, добрый начальник полиции. Мы все здесь играем. И в самую дурацкую и проигрышную игру играю я.

— И какие правила? — поинтересовался я.

— Не перегибать палку.

— Удаётся?

— Да.

— Вы достаточно откровенны.

— Откровенен. Я устал лавировать. Мне надоело смотреть на все через сильные квантовые очки для слабовидящих от рождения, тогда как зрение у меня абсолютно нормальное. Я ничего не скрываю.

— Все соблюдают правила?

— Когда как. С «крыс» спрос маленький, а с Кланами мы дерёмся в боксёрских перчатках, чтобы ненароком не изувечить друг друга.

— А случай с контрабандой? Ли Чин Хуа. Парфентьев поморщился.

— Я потерял троих своих сотрудников. Притом не худших сотрудников.

— Как вы перехватили контрабанду?

— По информации осведомителя из Клана «Молочных братьев». Он сообщил, что прибудет посыльный с партией наркотиков. Мы решили взять его. И взяли. В таких случаях по правилам игры проигравшая сторона остаётся при своих убытках. На этот раз Клан показал зубы. Я потерял своих людей,

— А потом?

— Потом мы нанесли ответный удар. Реализовали несколько оперативных информации. Встряхнули подопечных Донга. Троих убили при задержании. Полтора десятка бросили в кутузку.

— И что?

— Донг выкинул белый флаг и запросил перемирия.

— Он не знал, когда посылал бойцов стрелять в полицейских, что будут ответные меры?

— Знал.

— Тогда почему рискнул?

— Значит, посылка была слишком дорогой для него. Мы ведь так и не узнали, что там было. Ради «райских семечек» или «корня папертника» они не пошли бы на такое. Ли Чин Хуа обмолвился о какой-то «голубике», но рассказ о ней походит на бред.

— Вы раньше слышали о таком наркотике?

— Ходили слухи, что у Клана появилось нечто новенькое, что перевернёт весь бизнес. Но такие сплетни возникают всё время. Верить им всем можно только по наивности или глупости.

— Психоэкологические кризы за последние месяцы?

— Нет. Если не считать потасовки на одном из сборищ «Молочных братьев». Пара десятков трупов. До причин мы так и не дознались. Свара была безумно кровавая.

— Где?

— В одном из притонов в Южном Секторе.

— Та-ак, — протянул я. — Когда это было?

— Месяцев восемь назад.

— А слухи о новом наркотике когда появились?

— Примерно тогда же.

Мы переглянулись с Шестерневым.

— Мне нужна вся информация по делу Ли Чин Хуа. — сказал я. — И по той заварушке в Клане.

— Пожалуйста. Я открыл вам допуск ко всем материалам… Если бы вы объяснили, что вас интересует, я бы помог.

— Объясним. Только мы хотим сначала разобраться сами в ситуации.

— Если вас интересует динамика насилия, тут каждый день что-то происходит. Взять сегодняшнюю ночь.

— А что сегодняшняя ночь?

— Шесть трупов. Один — бытовой. Пять — в парке на юго-западе. Конфликт между бандами. Кто-то прибрал «лесных пантер». Мы всю ночь работали. Хотя зачем? Я бы премию выдал тем, кто пришиб этих мерзавцев.

— Готовьте деньги. Это наша работа.

— Что⁈

— Мы предотвратили убийство сутенёром проститутки. В отместку подверглись нападению. В порядке самообороны несколько навредили здоровью нападавших.

— Несколько навредили? Некоторых из них будто кар переехал. Как вы умудрились?

— Шестернев — чемпион Федерации по убко-му, — пояснил я. — Вот информпакет с отчётом.

— Почему вы не сообщили сразу?

— А это уже наше право самим определять порядок своих действий. Распорядитесь выдать нам оружие — наше осталось в уничтоженном марсоходе.

— Хорошо.

Он пододвинул к себе информпакет.

— Скажите, Парфентьев, а вам никогда не хотелось плюнуть на всю дипломатию и устроить здесь тарарам?

— Хотелось. Пару раз я пытался. Первый раз после этого мою квартиру взорвали. Второй раз чуть не дошло до отставки. Главная Администрация и Комиссия внешних поселений предпочитают медленное гниение, а не решительные действия. Я же говорю — здесь правят «гумики». А ещё здесь правит страх и воспоминания о большой заварушке.

— У меня этих воспоминаний нет, — улыбнулся я. — И я устрою здесь тарарам. Вы же все свалите на меня. Вы выполняли приказ. Взятки гладки — вы чисты перед всеми, как ангел небесный.

— И опять будет большая заварушка?

— Вряд ли. Но если будет, на этот раз мы пойдём до конца. Как?

— Не знаю, — передёрнул крутыми плечами Парфентьев и улыбнулся. — Но идея мне по душе…

Тон Ван Донг родился в не самом благодатном краю на Земле — в Чёрных Штатах. Самое яркое воспоминание его детства — заходящий в боевом порядке на посёлок строй бронированных турбо-транспортёров, потом — свист очередей из ЭМ-оружия, с грохотом расцветающие бутоны плазменных взрывов. И несколько обугленных головешек — то, что ещё недавно было его родителями и двумя сёстрами. А ещё он прекрасно помнил состояние того мига — нет более страха, боли, отчаянья, есть только чёткая и ясная, как в морозный прозрачный день, картинка окружающего. И есть чей-то доносящийся издалека крик — он, надо же, оказывается твоим собственным криком.

Это был очередной пограничный конфликт между Чёрными Штатами и Мексикой по поводу спорных территорий — нескольких десятков квадратных километров навеки выжженной солнцем земли. Да и вообще отношения между соседями были неважными, полными накопившейся за столетие злобных обид, мести, так что когда доходило до дела, стороны друг с другом предпочитали не церемониться и не разбирали, где войска противника, а где — мирные жители.

Тогда очередная большая смута раздирала Чёрные Штаты. К власти приходили все более безумные, алчные и беспомощные властители. Города содрогались от гангстерских войн. Мировое сообщество твердило о геноциде в ЧШ белокожего населения, о поддержке всеми без исключения постоянно меняющимися правительствами международной организованной преступности и вело дело к экономической блокаде. Экономика трещала по швам. Воспрянуло, заиграло всеми оттенками, казалось, давно позабытое понятие — нищета. Росла армия детей-сирот. Их ждала незавидная участь. В лучшем случае — полуголодное существование в приюте для бездомных. Но больше шансов было попасть в одну из бесчисленных свободных банд, вести свою жизнь на опасных, как наполненные ядовитыми гадами болота, улицах, рано познать вкус чужой и своей крови и погибнуть, так и не доживя до взрослого возраста, в какой-нибудь очередной жестокой сваре.

Но Донгу улыбнулось счастье. Он чудом попал в престижную закрытую школу. В легендарное учебное заведение, одно из тех, существование которых до некоторого времени считалось плодом разнузданной фантазии журналистов. Он попал в «Обитель чести».

На Земле к началу века сложилось двенадцать Больших Кланов. Их истоки уходили в сложившиеся за века традиционные оргпреступные сообщества, среди которых китайские «триады», японские «якудза», итальянские мафиози и русские «законники». Эти зловещие монстры заявили о себе в полный голос в двадцатом веке, когда они как раковая опухоль расползались по планете, метастазами проникая в бизнес, политику, средства массовой информации. Происходил естественный отбор, выживали сильнейшие, наиболее гибкие структуры. В период чёрных десятилетий их власть достигла пика. В ломающейся геополитической структуре мира они подминали под себя целые государства, назначали и смещали правительства, их слуги чёрными тенями метались по разорённым землям, множа хаос и зло. Наркотики, теневая фармакология, тьма людей, похищенных на внутренние органы (доходило до того, что в некоторых местах людей разводили как скот), рабовладение — чем только не запятнали себя они в те страшные времена. Когда жизнь начала налаживаться, многие преступные сообщества незаметно преобразовались в государственные и экономические структуры, потомки наркобаронов и рабовладельцев до сих пор правят многими странами. Но другая часть слилась в гигантские транснациональные преступные объединения. И к середине двадцать первого века образовалось двенадцать преступных империй, феодальных государств, живущих по своим внутренним законам.

Сферы их интересов остались почти неизменными — наркотики, запретные технологии, живой товар, азартные игры. Империи выросли и держались на пороке. Огромные капиталы, армии преданных подданных, щупальца, протянувшиеся во все сферы жизни — вот что такое современные Большие Кланы. У них есть свои подпольные предприятия и лаборатории, на них работают учёные, инженеры. Их обслуживают толпы юристов, продажных политиков, журналистов. Под них пишутся выгодные им законы, и по их указке забраковываются невыгодные. Они формируют общественное мнение. И мощные полицейские структуры, службы безопасности, вечно предаваемые и подставляемые всеми, вынуждены вести с Кланами игру в поддавки. Правда, время от времени силовые структуры в разных концах Земли выходят за определённые им узкие рамки, проводя жёсткие операции, разделываясь с наиболее одиозными фигурами преступного мира, пресекая наиболее неблагоприятные тенденции. Некоторые даже умудряются добиться значительных успехов (как это одно время получалось у нашего Управления во главе с Кимом) и прижать Кланы на какой-то территории. Но чаще противник возвращается на утраченные позиции — посредством грязных политиканов, грязных журналистов, сумасшедших «гумиков» (членов общества гуманистов) и прочей позорной мрази, припечатывая особенно нахальных.

Большие Кланы всегда проявляли трогательную заботу о смене, о подрастающем поколении. Кадровая служба у них работает на уровне — благо найти на улицах среди «крыс» пушечное мясо нетрудно. Но алчные «крысы» и продажные белые воротнички — этого недостаточно. Системе нужны не просто послушные, работающие за деньги спецы. Им нужны преданные, воспитанные в законах клановой чести слуги, которые со временем станут хозяевами. Для их воспитания и было создано несколько школ.

«Обитель чести» принадлежала Большому Клану «Молочных братьев», имевшему особенно сильные позиции в Чёрных Штатах. Подбирали туда, как правило, сирот, детей, у которых нет привязанностей, у которых нет за пределами школы ничего, что тянуло бы их. С ними работали психологи высочайшего класса, закаляя волю, вдалбливая месяц за месяцем, год за годом, что главное слово в мире — преданность. И нет преданности выше, чем преданность Клану. Большой Клан — это семья послушника, его прошлое, настоящее и будущее, вне Клана нет и его самого. Люди вне Клана — не люди вообще, поступаться их жизнями и судьбой — скорее доблесть, чем грех.

Благосостояние Клана, богатство Клана, чистота рядов и помыслов Клана — нет в мире ничего важнее и быть не может.

Помимо всего в школе давали хорошее классическое образование. Существовали индивидуальные, приспособленные для каждого ученика программы развития и раскрытия индивидуальных способностей. Это был своеобразный Итон преступного мира. За свою службу я сталкивался с несколькими выпускниками, и, должен признать, хищников там готовили хоть куда.

«Обитель чести» располагалась в полусотне километрах от Лос-Анджелеса. Пятнадцать лет назад тщательно скрываемая тайна её существования всплыла, разразился грандиозный скандал. Правительство ЧШ так и не сумело доказать всему миру, что это всего-навсего благотворительная христианская школа, существующая на частные пожертвования. Зачем, спрашивается, в благотворительной школе такие предметы, как «История убийства»?.. Сегодня школы, которую заканчивал Донг, нет, хотя просуществовала она полсотни лет. Наверняка где-то есть другие, поскольку общеизвестно, что капиталовложения в образование и воспитание возвращаются сторицей, если, конечно, те, кто их вкладывает, думают о будущем. Кланы думают. Они привыкли считать, и не без оснований, что будущее у них долгое и безмятежное.

Год за годом Донг постигал в «Обители чести» истины, которые должны были ему понадобиться в будущем, когда он придёт в большой мир и станет верой и правдой служить делу Клана. После окончания обучения выпускникам, согласно достигнутым успехам, отметкам и заключениям психологов, а также иных специалистов, порой в весьма специфических сферах, надлежало занять своё место там, где они принесут наибольшую пользу общему делу. Кого-то ждала стезя профессионального убийцы или телохранителя. Кого-то — служащего одной из корпораций. Кто-то должен был получить соответствующее образование и посвятить свою жизнь научным изысканиям — конечно же на благо общего дела. Кто-то — политике или журналистике. Некоторые выбрасывались в большой мир, на десятилетия отрываясь от братьев и живя своей жизнью, пока однажды к ним не приходил связной и не требовал повиновения.

Донг отличался высокими способностями и подавал надежды. Ему пророчили большое будущее, если бы не одно «но». Психологи отмечали его индивидуализм, скрытность и даже (самое страшное!) слабый отклик всеобщему порыву, групповому интересу. Но, скользнув по поверхности и сделав несколько выводов, знатоки человеческих душ так и не расшифровали его до конца. Донг не слишком укладывался в общие стандарты.

Что-то перевернулось, сдвинулось, исказилось в общепринятых системах отсчёта в тот момент, когда турбоплатформы жгли его посёлок. В тот морозно-ясный миг он понял, что на свете до конца жизни остался один, что помощи ждать не от кого, незачем, можно надеяться и рассчитывать только на себя. И ещё — в мире ничего не значат слова, отношения, обязательства. Главный закон в природе — выживание. Преданность, культивируемая воспитателями — всего лишь пустое слово.

После выпуска Донг прошёл нелёгкий путь. Получил образование физика и приобрёл страсть к новейшим технологиям. Но занялся другими делами. Судьба то возносила его в иерархии Большого Клана, то опускала вниз. Не раз его жизнь висела на волоске. Трижды суд Клана приговаривал его к смерти за предательство интересов организации, и трижды решение отменялось. Хитрая коварная змея — вот кем считался, да и был на самом деле Донг. Он напоминал паука с равнодушными неоновыми глазами, который десятилетиями плёл паутину, опутывая ею своих сообщников, руководителей, посторонних людей. Мастер шантажа, вербовок, многоходовых комбинаций.

Многие знаменитые афёры прошли под его руководством. Изъятие со счёта национального банка «Жёлтой Конфедерации» гигантской суммы. Организация производства в лунном технополисе производства запрещённых нейрочипов типа «Дракула». Создание сети лабораторий по производству «Райских семечек». Взрыв по заказу Вселенской церкви сайентологии — монстра, с которым борятся с середины двадцатого века — орбитального лайнера. Двадцать лет назад при его участии была расстреляна в Хельсинки в полном составе бригада Министерства Стабильности — это громкое дело мне запомнилось очень хорошо. Я тогда как раз только пришёл на оперативную работу — в сектор тактических операций. Тогда нам удалось посчитаться с убийцами, заставить их пожалеть, что народились на свет. Но Донг обманул всех. Он остался жив.

Донг принимал участие в войне «Молочных братьев» с «Тенями самураев». Провёл несколько успешных операций, был обвинён в передаче информации противнику, приговорён к смерти через «Чертов скальпель» — нейродыбу последнего поколения, комплекс специального пыточного оборудования, вызывающего запредельную боль из глубин сознания. Но он сумел оправдаться. Снова карабкался ввысь. Снова набивал шишки, падал. Снова поднимался. И однажды оказался на Марсе.

У «Молочных братьев» исконно крепкие позиции во внешних поселениях. Марс хоть и считался тогда дырой, местом не слишком обильным на денежные урожаи, но оставлять его без присмотра негоже. Постепенно этот Клан начал приобретать там влияние. Позиции были крепкие скорее в социально-политическом, чем в экономическом плане. Донг сумел поставить все на свои места. Марс стал источником солидных прибылей. А Донг стал одним из семерых «герцогов» — высших руководителей Клана.

Донг подминал под себя компании, внедрял своих людей в Главную Администрацию, использовал учёных и оборудование института «Биореконструкция» для производства кристаллов для волновых наркотиков, для создания запреттехнологий. Так появился потрясший мировой бизнесбанк данных вирус «Жёлтый червяк». Так появился волновой генератор «Шорох прибоя». По его поводу оперативники по всей Земле долго ломали голову, не в силах понять, откуда всё идёт. А шло с Марса.

Постепенно Донг начал зарываться. И десять лет назад полиция и спецслужбы решили хорошенько тряхнуть марсианский филиал «Молочных братьев». Тогда и началась большая заварушка. Донг из неё, ко всеобщему удивлению, вышел победителем и настоял на своём статус-кво, хотя, конечно, пришлось и пойти на компромиссы, потесниться.

В последнее время он все больше начал играть в свои игры. Красивые слова о роли преданности в жизни человека, вдалбливаемые ему в «Обители чести», он теперь вспоминал лишь с иронией. Какая там преданность, если он уверенно вёл дело к расколу своего родного Клана. Время от времени расколы случались. Преступные Империи, как и все Империи в истории, рушились, делились на отдельные государства. Но подобного не было уже несколько десятков лет. Полтора года назад Донг, входивший в Малый Совет «Молочных братьев», решил раздробить Организацию, на верность которой неоднократно присягал. Происходило то, о чём предупреждали старые «герцоги», опытным глазом много лет наблюдавшие деятельность Донга и имевшие некоторое представление о том, что за змею пригрел на своей груди Клан.

С одной стороны, ситуация не казалась трагичной. Какой такой раскол? Кто затеял? Донг? Один из пяти «герцогов»? Ну и что? «Чертов скальпель» ему в задницу! Или, если сумеет разжалобить, — ЭМ-очередь. Или объёмный взрыв. Много ли на свете таких людей, до которых не доберутся ниндзя-убийцы Клана? Мало.

Донг и не надеялся выиграть горячую войну с родной организацией. Он рассчитывал на другое. И четыре месяца назад явился на Малый Совет в Майами. Сам.

Малый Совет не отдал его в руки палачам — на долгую забаву. ЭМ-очереди, удавки и яд пощадили раскольника. Малый Совет встал на его сторону. Происходило что-то неслыханное. Донг был истинным пауком, он плёл паутину так, что опутал четырёх «герцогов». Несомненно, все хотели его смерти. Но так получалось, что смерть его была кругом невыгодна и грозила большими неприятностями. Донг побеждал.

Доходили слухи, что он предложил «герцогам» что-то сногсшибательное. Что? Эх, если б знать.

Впрочем, Донг перегнул палку. Кое-что не учёл. Кое-кому слишком сильно наступил на мозоль. Пусть он получил одобрение Малого Совета, но это ещё не означало схватить за бороду Господа. В нише посылочного аппарата в моём номере отеля лежал информпакет.

— Смотри, нам посылка, — сказал я.

— Подожди, — Шестернев провёл над посылкой похожим на карандаш детектором взрывчатых веществ. — Чисто.

— Конечно, чисто, иначе я бы её не вынул, оставил бы лежать. Привыкай ощущать опасность и надеяться только на себя. Приборы — всего лишь костыли… Посмотрим, от кого письмо.

Я просунул его в щёлку книжки переносного компа.

«Ваш индивидуальный код?» — поползло по экрану.

Я ввёл индивидуальный код по нашей легенде — сотрудника социологического Комитета Александра Артемьева.

«Код неверный», — последовал ответ.

Тогда я ввёл свой личный код — Александра Аргунова.

«Доступ открыт».

— Ничего себе, — покачал головой Шестернев. — Наши истинные данные не знает на Марсе никто, даже начальник полиции.

— Отправитель знает. Ну, что там? «Аргунову согласно договренности».

— Обнадёживающее начало, — хмыкнул я. После просмотра блока информации я только покачал головой.

— Да-а.

Щедрый подарок. Настолько щедрый, что его трудно оценить. В информпакете была раскладка по организации Донга. Почти полная. Структура. Подпольные лаборатории. Связи с коррумпированными чиновниками. Такой информацией мог обладать кто-то, достаточно близкий к верхушке организации.

— Кто ж прислал-то? — спросил Шестернев.

— Индеец. Он обещал помощь.

— Он сдаёт нам Донга с потрохами. Отчаянный шаг.

Изредка Кланы пользуются в борьбе между собой услугами полиции, но это считается последним делом. Неординарные обстоятельства должны были его подтолкнуть на этот шаг.

— Надеется, что мы покончим с Донгом, — предположил я.

— Или хотя бы выведем его из игры.

— Мы оправдаем его надежды?

— Оправдаем, — кивнул я. — Нам нужен скальп Донга. Притом скальп говорящий.

— Омерзительное сравнение.

— Зато обнадёживающее.

— Как продвигается работа? — спросил Парфентьев, заполнивший своим массивным расслабленным телом кресло. Сегодня он не был настроен на откровенность. Видимо, у него было время поразмыслить над нашей беседой. Он понял, что наговорил и наобещал лишнего. И вообще решил подумать о своём будущем, а не о счастье всего человечества.

— Семимильными шагами, — сообщил я, вызвав усмешку недоверия, Ничего, посмотрим, как изменится выражение лица начальника полиции через несколько минут.

— И к чему вы пришли? — Парфентьев вызывающе зевнул.

— Коррупция. Бандитизм. Расцвет всех форм организованной преступности. И все в такой дыре, как Марс. Можете служить примером другим.

— А я что говорил. Впрочем, не так все и плохо.

— Я это уже слышал от Макловски.

— Конечно, плохо, — вздохнул Парфентьев. — Макловски вытянул из меня все жилы. Он требует, чтобы у вас осталось как можно меньше сомнений в том, что Марс — обитель правопорядка и обитель дружбы между людьми.

— И что вы ему говорите?

— Заверяю, что мне это удастся.

— И начинаете забывать благие порывы, обещание тряхнуть с нами местную братию?

— Честно?

— Честно.

— Я ещё раз реально оценил шансы И понял — ничего не выйдет. Сомнут даже с вашими чрезвычайными императивами. Не сомнут наши здесь — сомнут политиканы на Земле.

— От таких обещаний не отказываются, Парфентьев. Мы начинаем мероприятия. Если вы откажетесь — я отстраню и задержу вас И использую подразделения Оборонительных Космических Сил Земли — как вы знаете с прошлого года на Марсе есть их гарнизон.

— Что вы затеяли? — нахмурился Парфентьев.

— Хотите знать? — я вопросительно посмотрел ему в глаза. — Парфентьев, продажность большинства служб марсианской полиции вошла в легенду. По всем источникам вы тут личность наиболее незамазанная. Но… Все это предположения. Я должен быть уверен наверняка.

— Это дело веры. Или вы верите, или нет, — пожал плечами Парфентьев. — Доказать я вам ничего не смогу.

— У нас есть способ проверить.

— Какой? — насторожился Парфентьев.

— Небольшой психологический этюд.

— Что? Детекторы лжи? Психозондирование?

— Не совсем.

— Я должен дать вам копаться в моей голове? — зло спросил Парфентьев. — Вы же знаете, что при определённых навыках испытуемого всем этим проверкам — грош цена.

— Знаю. Ваши навыки позволяют вам обмануть не только детектор лжи, но и аппаратуру психозондирования. Нам техника ни к чему. Я просто задам вам несколько вопросов. Будет достаточно моих впечатлений.

— Вы решаете такие вопросы на основании впечатлений? — хмыкнул Парфентьев.

— Нельзя недооценивать роль впечатлений. Не устаю напоминать моему молодому другу. Так вы согласны?

— У меня нет выбора.

Парфентьев расположился в кресле-пузыре.

— Расслабьтесь, — велел я. — Смотрите на мою ладонь.

— Всё-таки гипноз.

— Не отвлекайтесь. Расслабьтесь. На ладонь… Довольно быстро я вогнал Парфентьева в изменённое состояние сознания — нечто среднее между гипнозом и медитацией. Я ощущал его ауру. Я мысленно притирался к нему, текущей водой проникал в глубины его сознания.

Потом настала пора вопросов. Большинство совершенно отвлечённых. Постороннему наблюдателю было совершенно непонятно, какое отношение они имеют к вопросу установления лояльности сотрудника полиции. Но отношение они имели непосредственное. Эта методика была разработана недавно психологами Асгарда и позволяла на сто процентов установить лояльность компаньона. Естественно, работала она только тогда, когда оператор является супером.

Я вывел Парфентьева из транса. Он был бледен, по его лбу тёк пот.

— Сколько времени прошло? — тяжело дыша спросил он.

— Сорок минут.

— И каковы ваши хвалёные впечатления? Они не подсказывают, что меня надо расстрелять?

— Не обижайтесь. В проверке была необходимость. Вы сейчас поймёте — настоятельная необходимость. Мы должны быть уверены в вас на сто процентов.

— Теперь уверены?

— Теперь уверены. Вы чисты, как первый снег.

— Приятная для меня новость.

— Для нас тоже.

Я обвёл комнату шариком — одна из немногих вещей, которые я принёс с Земли и которая не осталась в разбитом марсоходе. Инопланетная штучка. Позволяет безошибочно установить наличие прослушивающей и подглядывающей аппаратуры. Кабинет Парфентьева мы проверяли каждый раз. Но сейчас нуждались в этом особенно. Ни одно слово не должно просочиться за стены кабинета.

— Чисто, — кивнул я. — Вот наш сюрприз, — я вытащил информпакет с отфильтрованной мной информацией, поступившей вчера. — Вы должны оценить, насколько она может соответствовать действительности…

В СТ-проёме поползли строчки. Постепенно глаза у Парфентьева округлялись. После беглого первого просмотра он вытер со лба пот и произнёс:

— Ну-ка — ещё разок.

И мы нашли себе занятие на несколько часов. Анализировали данные. Сверяли с полицейскими банками данных. Подвергали компьютерной обработке.

— Та-ак, — покачивал головой Парфентьев. — Это сто процентов. В яблочко… Склад в Эллизий-сити. Схема. Точно. Мы рассчитывали, что она где-то там, но теперь всё встало на свои места… Барбадос — руководитель пятёрки. Мерзавец, мы его считали мальчиком на побегушках… Ух ты, Августе Карреро — один из наших информаторов. Я же предполагал, что нам его специально подвели! Таргуев — вот кто виновен в резне в Южном секторе…

Явки. Списки членов организации. Места расположения и подробное описание секретных лабораторий, а также складов оружия, наркотиков. Планы действия «Молочных братьев» в случае возникновения кризисных ситуаций.

— Откуда у вас все это? — Парфентьев уже не скрывал своего возбуждения. Он выглядел как наркоман, дорвавшийся до долгожданной дозы.

— Долгая история.

— Можно подумать, что сам Донг раскаялся и целую неделю провёл за описанием своей организации, дабы помочь правосудию… Вам сдал его кто-то из верхушки Клана. Притом кто-то, умеющий собирать информацию.

В этом я не сомневался. Умения у автора этого информпакета были завидные.

К вечеру мы пришли к выводу, что на шестьдесят процентов информация полностью достоверна. Сорок процентов — под вопросом. Недостаточно данных для её оценки.

— Тот, кто дал вам это, оказался щедрым малым, — уважительно произнёс Парфентьев.

— Вопрос в том, насколько щедрым, — я задумчиво посмотрел на информпакет, как на мину замедленного действия. — Что он утаил, интересно знать.

— Это так важно? — спросил Парфентьев.

— Может оказаться жизненно важным…

— Что вы собираетесь делать со всем этим? — Парфентьев сморщил лоб, будто на него набросилась мигрень.

— Реализовывать.

Парфентьев с хрустом сжал пальцами крышку стола, будто пробуя её на крепость.

— Как? Это оперативная информация. Нужны недели, чтобы нарастить на неё ткань доказательств. Необходима долгая процедура. Суды, адвокаты…

— Плевать. Я ввожу с послезавтрашнего дня чрезвычайный режим согласно пункту третьему двадцатой статьи от Конвенции восемьдесят шестого года… Мне нужен Донг. Я арестую его.

— Он вообще чист. Председатель совета директоров одной из крупнейших марсианских компаний.

— Да плевать на все! Возьму его, к примеру, по подозрению в убийстве в Гонконге тридцать лет назад двенадцатилетней девочки. Срок давности ещё не вышел, а Донг был один из подозреваемых. Или взрыв пассажирского лайнера.

Он будет в моих руках, пусть даже за то, что бросил конфетную обёртку мимо урны. Чрезвычайка — вы понимаете, что это значит.

— Понимаю.

— Мне нужны несколько боевых оперативных групп, способных выполнить любой приказ. Нужны люди, которым можно доверять.

— Есть такие. Работать, окружённым только продажными копами, невозможно. С первых дней я создал несколько элитных подразделений. Сам подбирал каждого сотрудника. Ребята — фанатики своего дела. Пускай их благие порывы немного потускнели от нашей дерьмовой дипломатии и безделья, но всё равно они — надёжные люди.

— По самым скромным прикидкам, на первом этапе мероприятий нам потребуется семьдесят человек. На втором — все силы охраны порядка.

Парфентьев, криво усмехнувшись, кивнул.

— Начинаем через два дня. Нужно хорошенько подготовиться. Часто проводите учения полицейских сил?

— Раз-два в год.

— Предположим, заезжие болваны из Совета Земли решили организовать смотр подготовки полицейских сил, из чего не стоит делать секрета. Перед так называемым смотром специальные группы получают шифрпакеты, активизирующиеся с началом операции. Я должен быть уверен, что они выполнят инструкции.

— Выполнят, — сказал Парфентьев. — Эх, быть заварушке номер два. Похлеще, чем первой.

— Вот и подумаем, как выйти с меньшими потерями, — хлопнул я ладонью по столу.

Полночи мы просчитывали варианты и составляли планы.

— Вроде убедительно, — оценил результат нашего творчества Шестернев.

— Может получиться, — кивнул Парфентьев.

— Меня смущает, что наш источник информации мог много утаить. Или специально переврать, — задумчиво произнёс я. — Мы слишком доверились ему.

— У нас есть другой выход? — осведомился Шестернев.

— Нет…

Тяжёлый грузовой марсоход типа «Верблюд» неторопливо подполз к створкам шлюза северного порта Олимпик-полиса. Он принадлежал компании грузовых перевозок «АЛТ» и курсировал между столицей и населёнными пунктами в радиусе пятисот километров.

— Метеорологический прогноз, — привычно занудил компьютер порта, — благоприятный. Вероятность пыльной бури по указанному маршруту — ноль пять процента. Температура…

— Заткнулась бы, железяка, — водитель грузовика толстый Брэдди Бирн потянулся и сладко зевнул.

— Не заткнётся, — отмахнулся его напарник — поджарый, слепленный из железных мускулов и обклеенный дублёной чёрной кожей Ричард Смирнович. — Пока все не скажет и не получит подтверждения — не заткнётся.

— Не люблю вставать в такую рань. Я люблю поспать, Ричи.

— И пожрать. Это я про тебя знаю. Но хочешь иметь хрусты — надо меньше спать. Так-то, бурдюк ты с вином.

— Какая же ты задница. Все грубишь.

— Ну и что? Право имею. — Смирнович смял без всякого видимого усилия опустевшую банку с охлаждающей оболочкой и бросил её на пол за сиденье.

— А мне убирать, — заворчал Бирн.

— А кому же? Уберёшь, толстяк.

Бирн не любил рейсов со Смирновичем, с которым невозможно найти общий язык. То он говорит, как человек, и с ним молено ладить, но внезапно срывается с тормозов и начинает без всякого повода хамить, и тогда его лучше не трогать — вспыхнет, как порох, в который бросили спичку. Сам-то Бирн — мирный человек. Просто он любит хрусты, иначе никогда бы не связался с такой публикой.

Смирнович открыл вторую банку, сделал глубокий глоток и с удовлетворением произнёс:

— А тебе нельзя, бурдюк. А хочется, да?

— По утрам не пью.

— Заливай…

Створка шлюза отползла, Бирн пробежал пальцами по пульту.

— Но, родимая, — причмокнул Смирнович, вчера вечером просмотревший по СТ от начала до конца вестерн столетней давности.

Грузовик подался вперёд и опустился на резинобетон в переходном бункере. Металлическая створка сзади затворилась.

— Хорошо живёшь, бурдюк, — Смирнович отхлебнул пива. — Катайся туда-сюда, получай хрусты. Я бы тебе столько не платил.

— А я бы тебе не платил столько. Сиди с ЭМ-автоматом и плюй на марсианскую пустыню.

— А это что за чучело? — встрепенулся Смирнович.

К грузовику направлялся невысокий человек в жёлтом комбезе техника.

— Может, что со шлюзом, — пожал плечами водитель.

— Сообщить, что ли, на базу?

— Зачем? Обычный «желтяк».

— Положено, бурдюк. Смирнович вдавил кнопку.

— Чёрт, барахлит. У тебя что-то с рацией.

— Бывает.

— Бывает, — передразнил его Смирнович. — Угробимся из-за твоего раздолбайства.

Он хлопнул кулаком по панели рации.

Технарь возбуждённо махнул рукой, подошёл к марсо-ходу и постучал по колпаку со стороны водителя.

— Тебе чего? — Бирн нажал на клавишу, и дверца отползла в сторону.

— У вас неполадки в связи. Комп порта не может связаться с вами.

— Как это? Только что связывался.

— А ты проверь.

Бирн повернулся к рации. И тут же будто смерч вынес его из кабины. Водитель грузовика потерял сознание ещё не долетев до земли.

Технарь, расправившийся с Бирном, молнией ринулся в кабину. Смирнович обладал хорошей реакцией, но не успел нажать на спусковой крючок. Автомат отлетел в сторону, а Смирнович почувствовал, как пальцы незнакомца впиваются в точку на его шее и лишают подвижности.

— Ты кто? — из последних сил прохрипел Смирнович.

— Друг Донга, — ухмыльнулся технарь.

Последовал удар, и Смирнович потерял сознание Он напоследок подумал, что сделали их как малолетних «крысят», а не опытных боевиков из Большого Клана, которым доверили серьёзное задание. Не понял, как получилось. И не надо. Незачем знать, что свела судьба его с супером. И супером этим был не кто иной, как я.

Появилась ещё одно действующее лицо. К марсоходу прогулочной лёгкой походкой направлялся Шестернев. Его руку оттягивал серебряный чемоданчик.

— Гладко получилось, — сказал он.

— Не говори гоп…

Шестернев начал колдовать с бортовым компьютером, подсоединяя к нему новый блок. Через минуту он посмотрел на светящиеся индикаторы и удовлетворённо отметил:

— Отлично. Комар носа не подточит.

— Тогда двигаем вперёд.

Я расположился на сиденье на месте Смирновича. Бирн уселся в кресло водителя. Я расслабился. В висках слегка ломило. Нужно несколько минут, чтобы полностью восстановить силы. Они мне ещё ой как пригодятся. Тяжело было не разложить этих двоих. Больше усилий съела работа с компом. Пришлось воздействовать на бортовой комп, чтобы боевики не оповестили сообщников. По инструкции при малейшем подозрении должен был идти на базу кодовый сигнал предупреждения. Если после в течение условленного времени не следовало опровержения, лаборатория сворачивалась, готовилась к эвакуации, а при подтверждении опасности — к последующей ликвидации.

— К выезду готов, — сказал Шестернев, замкнувший на себя управление бортовым компом.

— Выравнивание давления, — доложил портовой комп. — Сто процентов. Выезд разрешён.

— Вперёд, — кивнул я.

— С Богом, — произнёс Шестернев.

«Верблюд» выполз из шлюза и с возрастающей скоростью устремился по рассекающему пустыню шоссе.

Раз в две недели «Верблюд» под управлением Бирна и в сопровождении одного из охранников забрасывал зарегистрированный в банке перевозок легальный груз на постоянную станцию третьей производственной линии «Биореконструкции». Станция располагалась в двухстах километрах от Олимпик-полиса. Обратно «Верблюд» тоже вёз реестровый груз, но кроме оного в грузовом отсеке пылились ещё и посылочки для добрых людей — порции «райских семечек» — одного из высших достижений наркодельцовой мысли за последние века. Часть «семечек» оставалась для внутреннего потребления на Марсе, растекаясь по притонам, где были волновые генераторы, или по частным домам, чьи хозяева могли позволить себе иметь дорогостоящее оборудование. Часть отправлялась на Землю по великому космическому наркопути.

То, что на Марсе производятся «райские семечки», специалисты по борьбе с наркотиками знали давно. Время от времени полиции удавалось накрыть контрабанду, а трижды склады готовой продукции. Были разгромлены две лаборатории — за эту инициативу Парфентьев едва не поплатился жизнью. О лаборатории на станции «Биореконструкция» знали немногие, только особо доверенные лица. При производстве «семечек» используются редкие запретные технологии, что взметает стоимость процесса до космических высот. На эту лабораторию Клан раскошелился серьёзно, она была образцовой. Тот, кто прислал нам информпакет, хорошо был осведомлён не только о её существовании, охране и персонале, но и порядке транспортировки продукции.

По лаборатории был наш первый удар. Насколько можно доверять информации? Пока она подтверждалась. Я попробовал инсайдсканирование, оно обнадёживало Похоже, данные были точные. И это не западня.

Мы прошли все точки электронного контроля. В определённое время экипаж должен был подавать кодированные сообщения, означавшие, что всё в порядке и идёт по плану. В переданном нам информпакете порядок и содержание этих сообщений имелись. И вот перед нами вросшая в скалы станция института «Биореконструкция». Персонал — несколько человек, и все они по совместительству подрабатывают в лаборатории.

По мере приближения к воротам шлюза кабину оглашала трель — это мы проходили одну за другой контрольные линии. Беда нашего века — слишком большая зависимость от электроники. Хозяева лаборатории слишком понадеялись на неё. Одна наша ошибка — и замаскированные плазменные пушки ударят по грузовику, плавя металл и испепеляя нежданных гостей.

«Верблюд» завис в пятидесяти сантиметрах от полотна дороги перед створками шлюза. Все — последний бросок.

— Привет, парни, — в СТ-проёме возникла небритая физиономия дежурного — он был облачён в армейский комбинезон. — Волна тридцать восемь, — произнёс он кодовые слова.

— Гренландия шесть семь, — ответил я.

Подсоединённый к бортовому компу блок трансформировал моё интеллегентное лицо в противную морду боевика Клана Ричарда Смирновича, соответствующие изменения претерпел и мой голос.

— Проезжай, — кивнул дежурный. — Гостинцы уже готовы.

Бункер. Свист нагнетаемого воздуха. Отползающая металлическая плита. Вперёд…

Все, мы на базе.

— Возьми меня за руку, — потребовал я. — Расслабься. Я подключаюсь к тебе как к аккумулятору.

Одних моих сил явно не хватит.

На всё про всё две минуты. Потом надо начинать действовать.

Моё сознание нефтяной плёнкой расползлось по поверхности, проникая всюду… Так, все правильно. Преданная нам схема скрытых от постороннего взора помещений верна. Но главное войти в компьютер… Все, есть контакт. Это тебе не запутанные виртуальные лабиринты «Изумрудного странника».

Все попроще. Ровная поверхность с редкими холмами и руслами — вот пространство компа станции. А вон и нужная мне скала. Когда понадобится, я свалю её усилием воли.

Дальше бункера водителям и охране идти не положено. Все принесут и упакуют в тайники, снабжённые самыми совершенными средствами для обмана аппаратуры досмотра.

Вон они, двое в военных комбезах. Носят не оттого, что обуревает страсть к дисциплине. Просто «хамелеоны» — наиболее удобны для боя, выдерживают удары пуль большинства видов стрелкового ЭМ-оружия, обладают уникальными маскировочными возможностями.

У одного в руках был серебряный контейнер.

— Открывай, Брэдди, — крикнул один.

Все, пора.

Толчок. Усилием моей воли по виртуальной пустыне местного компа прошёл смерч, перестроив несколько холмов. СТ-картинка в проёме следящей системы замедлилась, охранники на ней просто топтались на месте, не вызывая в первые секунды подозрений. Камеры не фиксировали то, что происходило в бункере. А происходило нечто любопытное.

Дверь «Верблюда» распахнулась. ЭМ-очереди прошли по «хамелеонам» охранников. Пули были не обычными. Тяжёлый — раза в два тяжелее обычного ЭМ-оружия — «Скорпион» стрелял иголками, приспособленными как раз для того, чтобы дырявить бронезащитные комбезы.

Теперь вперёд. На пульте охраны уже, наверное, переполошились, поняли, что пришли большие неприятности. Тревога, бойцы рассредотачиваются по распределённым местам, приводят в готовность оружие.

Шестернев остаётся в кабине. Он включает ЭМ-колпак — устройство размером с футбольный мяч, которая заглушит все радиопереговоры. Он лишит возможности сообщить за пределы станции о нападении.

Я подбегаю к двери бункера. Если она заблокирована компом, справимся… Ничего подобного — её заблокировали механически. Они поняли, что кто-то мудрит с их компом…

Они рассчитывают, что титанитовая дверь надолго задержит нападающих. Так бы оно и было. Но…

Но противник понятия не имеет, что такое перемещение. А я знаю. И умею. Мгновенная тьма. Будто кто-то выкачивает силы. Так и есть — перемещение отнимает много сил. Но это не значит, что нужно перекурить и отдохнуть. Теперь не зевать!

Дверь контролируют трое. Подмога ещё не подоспела. Естественно, меньше всего они ожидают увидеть материализовавшегося прямо из пустоты вооружённого, одетого в войсковой защитный комплект человека. Зато я их ожидаю увидеть. Они только начинают сбрасывать с себя оковы удивления и оцепенения, а я уже молочу им в грудь из «Скорпиона».

Троими меньше.

Площадка. Две лестницы. Укол где-то в области сердца — ощущение опасности. Я жму на спусковой крючок — ещё один боец, только выглянувший из укрытия, катится со стуком вниз по лестнице, считая ступеньки.

Вперёд. По спине проходит холод. Я понимаю, что операторы наладили комп — охранные системы задействованы вновь. Значит, придётся биться не только с людьми, но и с техникой. Снова парализовывать комп нет ни времени, ни сил. Я ощущаю смыкающиеся «клинки Тюхэ» — линии опасности.

Уклониться вправо… Очередь проходит мимо. Это в меня лупят из верхнего пролёта. Неестественно изгибаясь, я посылаю ответную очередь. И едва успеваю уйти в сторону — в меня бьют уже с другой точки. А взрывкубик получить в ответ не хотите?.. Все, ещё о парочке врагов можно не беспокоиться.

Совсем немного времени прошло, а половина охраны базы уже перебита. Да, подготовка у парней не слишком. Донг мог бы раскошелиться и на более приличных людей. С рагнитами на Акаре пришлось куда туже. Но рагниты — бойцы мощные.

Преодолеваю лестницу. Попадаю в переплетение коридоров. Выбираю правый и кидаюсь по нему вперёд. Пригибаюсь — ЭМ-очередь проходит над головой. Теперь откатиться в сторону, совершить акробатический кульбит — иначе наткнёшься на «клинок Тюхэ». Палящие в меня с двух стволов охранники не могут понять, как в таком маленьком пространстве пули, идущие, казалось, сплошным потоком, не задевают этого типа. Додумывать эту мысль они будут на том свете. Одна пуля в амбразуру, она разносит голову целящегося бойца. Ещё один взрывкубик разносит на клочки второго. Хорошо Шестерневу. Сидит себе спокойно в кабине и ждёт, когда я сообщу ему — выходи, всё в порядке. Но не тащить же его в этот ад, когда он только начинает осваиваться с пробуждающимися способностями.

Металлическая плита. За ней — коридор, ведущий в компьютерный центр.

Все станции и базы похожи друг на друга. Пути к нейроцентру в обязательном порядке наиболее плотно прикрываются защитными системами. Этот двадцатиметровый коридор — не исключение.

После коридора смерти на Акаре — это всего лишь аттракцион в Луна-парке для среднего школьного возраста. Вот у рагнитов в форте Скоулстон были защитные системы…

Правда, тогда у меня имелся стодвадцатизарядный разрядник, которым молено было дырявить стены и плавить металл плазменных пушек. Со «Скорпионом» так не разгуляешься. Значит, надо плести узор и пробираться сквозь лес из «клинков Тюхэ».

Прыжок. Перекат. Кувырок…

Пол за моей спиной вспучился от удара плазменного шара. Лазерный луч прочертил чёрную полосу. Забарабанил град ЭМ-пуль. Чтобы не попасть под него — пришлось переместиться. Плохо, силы убывают…

Ну что, бандиты — это всё ваши сюрпризы?.. Вот он я. Уже перед дверью в компьютерный центр.

Секундная передышка. Пытаюсь сориентироваться, понять, что меня ждёт за дверью… Так, перед дверьми минимум трое. Они уже знают, что к ним идёт чудовище. У одного, кажется, разрядник… Чёрт, сразу не определишь — всё-таки инсайдсканирование это не зрение, слишком все неясно и слишком часты ошибки.

Задержать дыхание. Собраться с силами. Сейчас я должен переместиться далеко — метров на пять… Ничего, выдюжим.

Я нажимаю на спусковой крючок. И одновременно перемещаюсь. Все, я в нейроцентре.

Расчёт оказался верен. Я материализуюсь со стреляющим автоматом. И пуля разносит охранника с разрядником Тот рефлекторно в свой последний миг нажимает на кнопку, и на металле двери вспучивается плазменный шар.

Ещё двое ничего не успевают сделать. Один успокаивается навеки с несколькими пулями в животе. Очередь прошлась и по руке второго.

— Полиция! — кричу я таким диким голосом, что самому жутко становится. — Не двигаться! Руки перед собой! Без глупостей!

Просторное помещение. Прозрачные кресла-пузыри, панели компьютеров. В креслах — трое.

Двое поднимают руки. Но третий успевает приложить палец к гнезду идентификатора. Он надеется привести в действие механизм самоуничтожения лаборатории. Тогда опергруппа застанет только груды искорёженного металла, установить назначение которого весьма затруднительно. С самоуничтожением наркоделяги тянули до последнего — это действительно крайняя мера. И вот старший решает, что момент настал.

Напрасно тешатся надеждами. Я срыл ту самую скалу в виртуальном поле. А это означает — механизм самоуничтожения не сработает.

— Не выходит? — сочувствую я старшему, и, чтоб не мучался, награждаю его зарядом парализатора.

Я подхожу к компу. Пара минут — и я переключаю на себя его управление.

— Расположение людей на территории станции, — приказал я.

Так, осталось пятеро, готовых ещё подраться. Ни одного из них в промышленной зоне. На них можно не обращать внимания. Отдать приказ компу блокировать их… Сделано…

— Володя, — произнёс я в микрофон коммуникатора. — Командный пункт наш. Вызывай подмогу.

Через десять минут появились полицейские глайдеры с элитной тактической группой. Тяжеловооружённые, в громоздких комбезах спецназовцы ворвались в нейроцентр.

— Оповещение по всем помещениям, — приказал я компу. — База под контролем полиции. Сопротивление бесполезно. В случае сопротивления будете уничтожены. Сдавайтесь.

Думаю, охранники уже поняли, что в моих словах есть смысл.

— Зачищайте, осматривайте под руководством Шестернева, — я кивнул на Володю. — Я забираю глайдер и отделение Крамера. Командор Дамиани, вы тоже со мной.

— Понял, — щёлкнул каблуками Дамиани, получивший строжайший приказ выполнять беспрекословно любые мои распоряжения, пускай даже самые дикие.

Я загерметизировал комбез и через малый шлюз вышел наружу. На площадке перед базой стояли три полицейских тяжёлых глайдера.

Рассиживаться мне здесь не резон. Меня ждёт Олимпик-полис. Там намечаются интересные дела, при которых желательно присутствовать…