Как он оказался в гостинице, Тимур помнил плохо. Когда Апостол изрек слово «война», словно умопомешательство наступило. В какой-то момент страшно стало, но после пришла уверенность: ничего ужасного не произошло, ведь ты не один, ты – частичка Уклада, и Всевечный с нами, со всеми нами, а это значит – победим.
Большая часть паломников с песнопениями повернула обратно в поселки вокруг Изножия, но кто-то вроде бы и остался. В себя Тимур пришел, уже стоя перед гостиничным портье с сумкой в руках. Первой отчетливой мыслью было: если объявлена война, значит, универ-солдату Жилину надлежит немедля явиться к здешнему воинскому начальству, чтобы получить дальнейшие указания.
Найти управу оказалось совсем просто – поселок невелик, не заблудишься. Дежурных было двое; один, чернявый, смуглый, едва глянув на Тима, склонился над компьютером и затарахтел клавишами. Иеросолдат обратился к другому, светловолосому, круглолицему: дескать, прибыл по случаю объявления войны для…
Дежурный, кивнув, перебил:
– Нет, война пока не объявлена.
Тимур растерялся.
– Но ведь… я в Изножии…
Блондин провел рукой у его груди, глянул в чит-браслет и сразу расплылся в улыбке:
– А, солдат Жилин! Относительно тебя, сын мой, имеется распоряжение владыки Лучезара…
Перещелкнул команды на браслете, кивнул и прочел:
– Всячески способствовать скорейшему прибытию к месту несения… так… Нет, война еще не объявлена, мобилизацию резервистов не проводим. Легат не ошибся, конечно же, однако следует разуметь так, что мыслит святой Апостол иными категориями, ибо живет не нынче, не бренной уходящей минутою, но глядит в вечность. Ему ведомо не токмо прошлое, но и будущее он взглядом проницает, разумеешь? Ежели молвил, что война объявлена, значит, быть войне. Апостол зрит ее в грядущем. Ступай, иеросолдат, на вокзал. Справа от кассы увидишь дверь, на ней знак – две крезды. Автомату дашь считать свой пози-чип, дверь отворится, иди дальше смело. Тебе назначена служба на боевой платформе орбитального базирования номер девять.
И кивнул ободряюще.
Тимур прошел, куда было указано, и оказался на посадочной. Он ожидал, что попадет в какой-нибудь зал или накопитель для военных, но вместо этого коридор вывел к узкой платформе, мощенной большими квадратными плитами. Стены, низкий свод – все было серым, спокойным, солидным. Внушающим уверенность. По сторонам темнели зевы тоннелей, вдоль зала протянулась колея монорельса. Кроме Тимура, здесь уже находилось четверо военных. Почти бесшумно, лишь постукивая на рельсовых стыках, подъехал сдвоенный вагончик; они вошли, расселись. Монорельсовый состав нырнул в тоннель, набирая скорость. Солдат поглядел на соседей – лица их в тусклом свете казались похожими, как у родных братьев.
Через несколько минут поезд остановился, и Тим вышел вслед за попутчиками. Миновав короткий коридор, они оказались в зале ожидания – светлом, с высокими окнами, сквозь которые вливалось яростное южное солнце. Здесь были только военные, а у противоположного выхода собралось десятка два человек, которые без суеты, но быстро покидали зал. Тимур сперва растерялся, не нужно ли и ему на выход? Потом сообразил: выходят «атмосферники», то есть иеросолдаты и протоиереи наземных служб, а воины космических сил остаются. Внесфирных легко было отличить, они выделялись среди смуглых атмосферников незагорелыми лицами и особенно здоровым видом. Подтянутей, уверенней, движения более четкие, целенаправленные и резкие, непривычно даже наблюдать за ними. И еще удивительно – несмотря на длительное пребывание в невесомости, совершенно не угнетены земным притяжением, не скованы им.
Вскоре послышался приглушенный стенами гул двигателей. Тимур присел в кресло рядом с двумя молодыми мужчинами – пилотами, судя по нашивкам. Оба невысокого роста, коренастые, плотные, коротко остриженные. Один, с тонкими аккуратными усиками, дремал, откинувшись в кресле, другой кивнул Тиму.
– Новичок? Не смущайся, новичка сразу видно. Ничего, пройдешь орбитальную прокачку – станешь как все.
– Прокачка? Что это?
Пилот быстро глянул на Тима.
– А, вам же и не говорили… Ну, сам скоро увидишь, ее сразу проводят, как только в межсфирию попадаешь.
Тим кивнул и сел поудобней, а словоохотливый попутчик продолжил:
– Сейчас атмосферные отбудут, тогда нашему модулю посадку дадут. Я слышал, уже есть приказ перестроить порт, чтобы одновременно и атмосферные и межсфирные транспорты принимал. Может, в будущем году работные приступят. Тут без спешки нужно, чтобы порт продолжал функционировать.
Шум за стенами стал выше и наполнился дробным перестуком. Общительный внесфирник прислушался, склонив голову, прокомментировал:
– Сейчас двинет на взлет.
Звук в самом деле стал удаляться, перешел в свист. Атмосферный челн поднимался.
– Ну вот, теперь и за нами транспорт подойдет. Эй, хватит дрыхнуть!
– Я давно не сплю, – отозвался усатый, не раскрывая глаз, – не мешай концентрироваться. Нам отпущено не слишком много спокойного времени, и я хочу провести его с пользой.
– Да брось, времени будет – завались! Видишь, какая нам помощь идет. Молодые, энергичные! Вот отрок, универ-солдат. Их тоже в патрулирование будут посылать, особенно первые дни. А у нас полетное время сократится, концентрируйся – не хочу.
Тиму стало приятно, что бывалый пилот так уважительно о нем отзывается.
– А почему вы думаете, что нас сразу в патрулирование?
– Чтобы освоились, почувствовали себя уверенно. К технике чтоб привыкли, в ритм вошли. Времени-то в обрез, скоро начнется… Не сомневайся, тебя станут чуть не по полсуток во внешний патруль гонять.
Где-то над сводом возник новый звук – едва слышное гудение; постепенно тембр становился ниже, мощней, это на посадку заходил внесфирный челн. Мужчины вокруг зашевелились, нащупывая рюкзаки. Загудело громче, возникла легкая вибрация, потом все стихло. Пятью минутами позже над выходом вспыхнула зеленая стрелка, люди встали и направились к дверям.
Тимур пристроился за общительным пилотом. Снаружи стояла сухая жара, в трехстах метрах от здания на широко раскоряченных лапах высилась громада челна с огромной крездой на боку. Раскаленный воздух над корпусом дрожал, густая тень межсфирника тянулась почти до здания космопорта. Пассажиры неспешно побрели к челну, а с другой стороны показалась вереница грузовых платформ. Посадочный проем с лязганьем и шорохом распахнулся, вниз поползла рифленая лента трапа. Тимур ожидал, что в тени будет прохладней, но навстречу повеяло жаром от раскаленного корпуса. Зато когда приблизились, оказалось, что из проема исходит холодный ветерок: пока шла погрузка, межсфирник продували. Под корпусом было шумно. Шипели насосы, повизгивали моторчики сервоприводов шлюза, грохотали невидимые с трапа погрузчики.
Пассажиры по одному входили в приемное отделение трапа, над входом вспыхивал красный круг, наружный щит опускался. Чуть погодя вход снова отворялся, вместо запретного круга загорался зеленый треугольник – в шлюз шагал следующий. Когда подошла очередь Тимура, он волновался, но совсем немного. Внутри оказалось душно; захлопнулся шлюз, стало темно. Узкая полоска белого свечения скользнула вдоль его фигуры, и Тим зажмурился. Потом загорелся свет, из стены на коленчатом кронштейне выехал чит-модуль, остановился на уровне груди. Солдат приставил плечо к плоской поверхности, внутри модуля тихо квакнуло – раскрылся проход внутрь межсфирника. Тимур Жилин вступал в новый мир.
Следуя указаниям зеленых стрелок, он прошел в пассажирский отсек. Здесь было тихо, корпус гасил внешние звуки. Тим выбрал место у правого борта и уже собирался опустить рюкзак в нишу, когда его окликнул недавний собеседник – крепыш в форме пилота.
– Нет, слева садись, тебе же захочется в иллюминатор глядеть. Новичкам всегда интересно на Каабу посмотреть, а мы левым бортом к ней пройдем.
Тим кивнул и пересел, куда было предложено, – теперь он оказался за спиной говорливого попутчика. Другой пилот, тот, что с усиками, вновь дремал, откинувшись на подголовник. Тимур решил последовать его примеру: загрузка межсфирного транспорта – дело долгое.
Из дремоты вывела легкая вибрация челна и голос в репродукторе, монотонно повторяющий: «Челн готовится к отлету. Всем занять места, пристегнуться. Челн готовится к отлету. Всем занять места, пристегнуться…». Тим поерзал, чтобы прижаться к спинке как можно плотнее, и принялся аккуратно натягивать непривычно широкие ремни. Сиденье тоже казалось необычным, очень уж мягким. Время от времени корпус тихо вздрагивал, что-то лязгало: машина переходила в полетный режим. С шипением кресла стравили газ, принимая форму тела пассажиров, ремни натянулись, обхватывая нежно, но плотно.
Дрожь корпуса стала сильней, свет в салоне погас, вдоль свода загорелись оранжевые лампы: челн тронулся. Тим сжал зубы и приготовился – сейчас начнется перегрузка. Медленно, плавно… Он закрыл глаза и мысленно обратился ко Всевечному.
Когда зажегся свет, понял – они уже вне сфиры. Спереди донесся баритон общительного пилота:
– Отрок, ты как? Нормально?
– Нормально, – Жилин прислушался к своим ощущениям. – Да, я в порядке.
– Вот и хорошо. Погоди, сейчас иллюминаторы откроются, посмотришь на Каабу. На нее стоит посмотреть. Вот я сколько раз вижу, а все тянет снова и снова…
Сиденье зашелестело, наполняясь газом. Ремни чуть ослабли. Тяжести не было, Тим понял, что они уже в невесомости, но по-прежнему ощущал мягкое давление, прижимающее к спинке: челн двигался с ускорением. Все было знакомо, сотни раз отработано на тренировках… И все же он испытывал волнение. Теснило грудь, сердце быстро стучало и побаливало немного. Так обыденно это происходит, буднично, а ведь сейчас исполняется мечта его жизни: он над сфирой вознесся! И как исполняется… Ведь думал: много лет в атмосфере летать предстоит, да и вообще неизвестно, попадет ли когда в большое пространство. Но вот, еще и служить толком не начал, на одно только задание в Гуманитарный лагерь вылетал, а воля Всевечного – уже здесь, на орбите! Хотя если война… Стоит ли оно того? – задумался он вдруг, и на душе сразу тревожно стало. Выходит, для исполнения мечты война понадобилась? Плохое ради хорошего… Где правда? Мысль эта очень смутила его, обеспокоила, а ответа не находилось. У Шахтара надо спросить, командир подскажет… Хотя когда ж его теперь увижу? Может, и никогда.
А потом с негромким щелчком поднялись заслонки, и сквозь иллюминаторы из толстого свинцового стекла Тимур узрел необъятную тьму межсфирии. Словно черное полотно, испещренное белыми буквами звезд – они складывались в божественную тайнопись, которой Всевечный раскрыл все загадки мироздания, все его великие, манящие и пока еще недоступные людям законы.
– Погоди, долетим до «окна», поднимемся выше, тогда Кааба будет видна, – пояснил сосед, выглядывая из-за спинки кресла. – Близко от нее пройдем, полюбуешься.
Тимур кивнул, не отрывая взгляда от иллюминатора. Там медленно, неторопливо плыла звездная ночь. Холодные огни выстраивались причудливым узором, который дышал, пульсировал, завораживал – манил. Тим увидел внизу солнечный парусник, летящий по своей орбите, – треугольный экран площадью метров сто пятьдесят, натянутый на тонких штангах, в свой черед закрепленных на квадратной раме с баллонами, решетчатым колоколом антенны и какими-то приборами. Гордо, мягко реял он над Землей, полотнище было разделено на две части: верхняя иссиня-черная, сливающаяся с космическим фоном, нижняя золотая, а в центре сияло искристым серебром изображение святой крезды. Тимур долго провожал его взглядом. Было что-то упоительное в этом легком парении на невообразимой высоте, когда от тверди отделяли тысячи километров, – в мерном скольжении межсфирника по незримым гравитационным волнам.
Потом в чреве челна глухо загудело, картинка в иллюминаторе поплыла скорее, проворачиваясь: включились маневровые двигатели. Сердце колотилось все быстрее; когда Тимур поднял руку с растопыренными пальцами, увидел, что они дрожат. И еще почему-то зевать постоянно хотелось – тоже нервное, должно быть. Он ерзал, крутил головой, то в салон глядя, то в иллюминатор… И вдруг почти задохнулся, широко раскрыв глаза: миг настал, явилась Кааба!
Вот он, дивный Горний мир! Как прекрасный канатоходец, балансирует на границе равновесия центробежной силы и притяжения Земли. Должен был бы соединяться с Изножием толстым столбом, по коему двигались бы орбитальные подъемники, – но суждено ему парить в одиночестве, осеняя сфиру. Красота звездной ночи враз отступила, съежилась пред исполненным величия зрелищем орбитального града. Издали обиталище святых напоминало звезду. Ядро – серебристый шар, окруженный, будто Сатурн, широким кольцом, от которого расходились во все стороны пять ветвей Сидры. У основания широкие, дальше они сужались, но на концах имели утолщения, будто навершия посохов. Кольцо же служило местом посадки, и челн с Тимуром, припавшим к оконцу, подлетал все ближе, хотя они-то туда садиться не собирались. Шум маневровых двигателей – а их, управляющих движением челна по трем осям, здесь должно быть не менее полусотни – менял тональность, то почти стихал, то громче становился. Капитан маневрировал; наконец челн заскользил в тишине и покое – ближе, ближе к Каабе…
Поверхность той казалась шершавой из-за усеивающих ее сооружений: антенн, башенок, платформ и выступов, назначение коих было не понять. Как причудливо и сложно устроен Горний Мир! Вокруг вились десятки челнов, кажущихся крошечными рядом с огромным телом, – то выныривали из тени, то снова исчезали в чернильной завесе. В межсфирии не было полутонов: или непроглядная темень, или яркий серебристый свет, играющий на поверхности исполина. Сидящий впереди пилот что-то говорил, объяснял тонкости маневра, но Тимур едва слушал, пожирая взглядом открывшееся зрелище, напитываясь им, наполняясь до краев… Будто едва-едва коснулся губами слепящего лика непорочного: святость перетекала от Горнего Мира, толика ее осияла и рядового иеросолдата Тимура Жилина, наполнила разум светом, а жизнь – значением, глубоким и добрым смыслом.
Челн подлетал к орбитальному граду со стороны одной из ветвей Сидры. По мере приближения серебристый длинный шип приобретал отчетливость, рельеф и объем. Вскоре стало очевидно, насколько массивней он межсфирника.
– Ага, вон грузовик подходит, – сказал словоохотливый сосед. – Смотри внимательней, парень, увидишь стыковку. Не стыковку, вернее, а то, как он… В общем, будет тебе любопытно.
В самом деле – Тимур, поглощенный созерцанием Каабы, не заметил, что вместе с ними к оконечности ветви подлетает еще один челн. Орбитальный грузовик, напоминающий пузатую бочку с двигателем и рудиментарными крылышками, медленно обгонял их. Тим молча наблюдал. Не менее получаса прошло, прежде чем орбитник, развернувшись кормой вперед, приблизился к утолщению на оконечности шипа, который выпустил сверху и снизу нечто вроде тонких длинных усов. Гибкие манипуляторы потянулись к транспортному судну, ухватили, зафиксировали, погасив остаточную инерцию. Тут челн Тимура сменил курс, картинка в иллюминаторе стала проворачиваться. В кормовом отсеке грузовика, казавшегося совсем крошечным на фоне ветви – словно шмель, повисший возле длинной железной трубы, – раздвинулись броневые плиты. Он будто испражнился – выпустил под давлением все, что поднял со сфиры, и оно серым поблескивающим облаком, хаотично клубясь, влетело в зев поглотителя, пропало из вида. Какая мощь! Какая великая сила в этом, завораживающем могуществе! Кааба неутомимо вбирала в себя материю, орбитальные грузовики каждый божий день доставляли со сфиры мусор и отходы, а она жевала, мяла, комкала, направляла в необъятный легированный пищевод… вдоль длинного серебристого стержня, к центру своему. Необъятная сила! Он там, Старец, – в самом центре Каабы, он – око Всевечного, средоточие присутствия Его, к нему сходится по ветвям Сидры материя, к нему по железным венам текут вдоль ветвей незримые потоки духовных эманаций, молитвы верославных, и вокруг Старца Вознесенного закручивается густой, пахучий, горячий, наполненный жизнетворной силой вселенский водоворот бытия!
Оконечность ветви с грузовиком, зависшим в пучке червеобразных манипуляторов, стала уходить из круглого окошка. Челн завершал поворот, теперь он удалялся, а Тимур все смотрел и смотрел. Как не трепетать при виде могущества Его? Как не преклониться и не восхититься Им? Как не испытать священного трепета пред величием Его дел, когда стал свидетелем необоримой мощи Каабы?
Сперва транспортник подошел к шестой платформе, находящейся на высоте Каабы, там борт покинула большая часть пассажиров, в том числе болтун-сосед и его сонный приятель. Стыковки Тим почти не ощутил, их челном управлял отличный экипаж, сманеврировал очень мягко. Что они уже в «шестерке», понял только, когда погас свет и вспыхнули оранжевые лампы. «Внимание, шестая платформа! – объявил голос под сводом салона. – Внимание, шестая платформа! Включен магнитный пол, покидающие челн, держитесь середины коридора! Внимание, шестая платформа! Включен магнитный пол…» Свет зажегся – это означало, что шлюзовая камера готова принять выходящих. Те, кому следовало сойти на «шестерке», отстегнули ремни и неторопливо потянулись к выходу.
Снова пришлось ждать, пока из грузового отсека извлекут груз – здесь, в невесомости, это было проще. Наконец погас свет, зажглись знакомые оранжевые огни, и металлический голос под потолком предупредил о продолжении полета. Следующая пристыковка была на девятой платформе, расположившейся сейчас на более высокой орбите – чтобы долететь до нее, необходимо было описать несколько витков вкруг сфиры. На «девятке» предстояло нести службу иеросолдату Жилину.
Тимур внимательно глядел в иллюминатор. «Девятка» – основательная, как гора, кажется неподвижной. Двести тысяч тонн массы покоя без учета автономных челнов в семи посадочных отсеках, ядерные двигатели, три реактора – один резервный, два ходовых – да еще и мобильные солнечные панели. Над платформой висели два вытянутых поплавка доплеровских радиолокационных станций под зонтиками антенн. Борта ее были украшены стометровыми стволами-туннелями с диафрагмами на концах – внутри, как подозревал Тим, протянулись рельсы электромагнитных орудий прямой наводки.
Здесь салон покидали четверо. Тимур аккуратно отстегнул ремни; держась одной рукой за подлокотник, высвободил из ниши рюкзак и осторожно привстал… опустил ногу на магнитную дорожку… выпрямился. Подошвы кадетских ботинок были снабжены стандартными магнитными вставками, так что при каждом шаге отрывать ногу от пола приходилось с усилием. Но Тим зашагал вполне уверенно – тонкость, как быстро выяснилось, заключалась лишь в том, чтобы преодолевать сцепление подошвы с полом мягко и плавно, а иначе улетишь.
Он пристроился к военным, покидающим пассажирский отсек. Под ногами ощущались дрожь и толчки: шла разгрузка. В шлюзовом ярусе повторилась процедура опознания, затем была карантинная камера с ионными излучателями. Наконец, следуя указаниям зеленых стрелок, Тимур и спутники перешли в приемный отсек «девятки», там их ожидали. Трое прибывших с ним были, вероятно, старожилами платформы, они молча обменялись рукопожатиями с встречающими и зашагали прочь.
А Тим уставился на рослого мужчину, стоявшего спиной к шлюзу.
Ведь не узнал в первый миг! Не чаял увидеть здесь, так неожиданно… Но уже через мгновение понял: этот человек с посохом в руках – Карен. Отец-командир сначала ощущался – и лишь потом виделся. Происходило это потому, что офицер излучал веру. В Тимуре она тоже присутствовала – но лишь в ядре личности, глубоко в сердце, а отец-командир был пропитан ею, все тело светилось верой, безмерным, всесокрушающим почитанием Господа, и ауру его невозможно было не почувствовать.
– Отец Карен?
Тот обернулся, кивнул. Уголки губ чуть дрогнули.
– Вольно, Жилин.
– Отче, так вы здесь? С нами!
– Да, Тимур. Я здесь и по-прежнему руковожу твоей дружиной. Идем.
– Здорово! – вырвалось у Тима.
– Я тоже рад, Тимур, – отозвался Шахтар. – Я уже давно просился на боевую платформу. Ты сам понимаешь, после старта челна в Голливуде наши отношения с Луной должны были перейти в активную фазу. Игнатий повелел и впредь вас вести. Ты снова в моей дружине. Вижу, освоился с магнитным полом?
Пока отец Карен рассказывал, они неспешно двигались длинным коридором, ширина которого была такова, что разом могли пройти три человека плечом к плечу, а высота больше двух метров. За приемным отсеком Тимур увидел открытый проход слева, услыхав гул, заглянул: там была задняя часть бортового орудия, упиравшиеся в круглый лафет концы длинных токопроводящих рельсов – они исчезали в отверстии туннеля-ствола, герметично закрытого на конце створками диафрагмы. Рядом виднелась турбина, почти целиком утопленная в борт, и высился могучий генератор с ротором, который турбина раскручивала перед выстрелом. К стене был приварен высоченный стеллаж, где в широких ячейках покоились снаряды-ферромагнетики, тупоносые болванки, единственным предназначением которых было разогнаться и со скоростью около двадцати километров в секунду врезаться в цель. Под стеллажом и лафетом суетился причт обслуги рельсотронов, облаченный в красно-синие комбинезоны; рядом стоял большой электрокар с клешней на длинном манипуляторе для загрузки снарядов на рельсы.
Светильники под потолком были неяркими, в блеклых плафонах, – ничто не отвлекало, не раздражало глаз. Тимур сосредоточился на походке, старательно выдерживая шаг, и слова отца Карена про то, что он освоился с магнитным полом, прозвучали как похвала.
– Я осторожно иду, отче. Непривычно пока что.
– Ничего, скоро привыкнешь. Видел, какая походка на сфире у военных с платформ? Они и по тверди ступают, будто по магниту. Спрашивай.
– Что? – не понял Тимур.
– По лицу вижу: одолевает сомнение. Спрашивай.
– Я… – Тим замялся, развел руками. – Я рад очень, что попал сюда.
Шахтар кивнул:
– Ты мечтал о пространстве вне сфиры, знаю. Да и Каабу увидеть – счастье великое.
– Да, но…
Отец-командир повернул голову, быстро глянул на солдата.
– Что, Жилин?
– Ведь война грядет!
– Страшишься?
– Нет, что вы! Я не страшусь… не боюсь, нет. Я о другом: вот, мечтал в межсфирию попасть, но знал, что мечта не скоро сбудется. Если сбудется вообще. Потому что – ведь нам много лет в атмосфере предстояло, и потом только… А тут не успел из отпускной выйти – и уже на орбите!
– Волею Всевечного сбываются мечты, Жилин. И что ж тревожного?
– Да, но почему на орбите я, в чем причина? В войне этой. А война – несчастье всегда. Выходит, мое счастье на горе… ну, зиждется?
Карен несколько секунд шел молча, после сказал:
– Почему же война с еретиками, с безбожниками, отринувшими Всевечного, – несчастье? Для меня, к примеру, сие великая радость есть.
Тимур растерялся. И вправду – почему?
– Нет, но… – промямлил он, а отец-командир внимательно слушал. – Радость, оно конечно… Но ведь люди погибнут? И наши, и лунные… Что ж, разве не горе это?
– Для меня не будет горем погибнуть с именем Всевечного на устах, зная, что отдаю жизнь за благое и великое дело. Что касаемо врагов наших… полагаю, Апостолы желают не уничтожить их, но обратить в истинную веру. Конечно, руководство лунных на такое не пойдет, а вот простой люд – вполне. И потом, Жилин, не думаешь же ты, что война затеяна с целью твоей мечте потворствовать?
– Нет, конечно! Но я думал – война, смерть…
Карен перебил:
– Сейчас тебе не время думать, Тимур, настало время действовать. Думы и всякие душевные движения на потом оставь, когда в Триждыстроенный храм вновь вступишь.
Тимур кивнул и всю оставшуюся дорогу шел потупившись, молча. Коридор вывел к широкому помещению с множеством дверей, над каждой – пиктограммы и символы, похожие на привычные знаки, которыми маркированы двери в Академии. Шахтар выбрал ту, над которой табличка с горизонтальными линиями и квадратиком: казармы.
– Сейчас оставишь рюкзак – и в лазарет на прокачку.
Новый коридор был шире, справа и слева двери, из-за них доносились голоса. Отец-командир указал Тимуру пустой отсек на двоих. Идеальный порядок, чистота – хотя одно место уже занято, над стенной нишей светится огонек. Красный диод перед образом святого Георгия – как надлежит в воинском помещении. Шахтар кивнул ободряюще, и Тимур вошел, отвесив поклон красному углу, пристроил рюкзак в свободной нише.
– Следуй за мной, – велел офицер.
Они зашагали по широкой галерее, Карен неспешно инструктировал:
– Сейчас в лазарете проведут полную обработку, в том числе переливание крови. Не волнуйся, сохраняй спокойствие, это поможет лучше перенести операцию. Получишь ПЭГ-кровь.
– Что, отче?
– Ты поймешь. Обычно санобработка занимает два дня. Возможно, тебе сократят срок до суток, потому что времени в обрез, а твоей дружине нужно тренироваться. На период обработки ты освобождаешься от пятикратного моления с поклонами. Будешь обращаться к Всевечному мысленно.
У двери с красным крестом Шахтар встал, краем губ ободряюще улыбнувшись Тимуру, прикоснулся к зеленому квадрату справа от входа. Дверь с легким шипением отъехала, скрывшись в толстой переборке.
– После прокачки станешь настоящим внесфирником, – молвил отец-командир. – Давай, Жилин.
Тимур вступил в лазарет, дверь закрылась.
– Привет, Тимон! – На койке, охваченный эластичным пологом, вытянулся Роман Паплюх. – Прибыл?
– Рома! А тебе уже это… переливание сделали?
– Ага, уже. Ох и ощущеньице! И чешется, и болит… Это оттого, что стенки сосудов должны приспособиться.
– Но что это за ПЭГ?
– Пластиковая кровь, в ней нет гемоглобина, а кислород связывают атомы железа, и…
– Пластиковая?! – изумился Тимур.
– Ну, полимерная. Там этот… поли-эти-лен-гликоль какой-то. И еще в ней биологические наноботы.
– Биологические?
– Ну это вроде искусственных бактерий, что ли? Они сосуды очищают, холестерином питаются, и еще другое всякое. Теперь процентов десять твоих кровяных телец будут роботизированные. Ты, может, не слышал: у орбитальных средняя продолжительность жизни на двадцать лет больше, чем у сфирников. Это все из-за наноботов, ну еще геронтологических технологий здешних, медобслуживания, качества пищи, другого всякого. «Прокачка» – это ж не только кровь, тебя всего обновили, считай.
Роман вещал уверенно, как батюшка с амвона… и, пожалуй, слегка покровительственно.
– Но почему нам ничего не говорили?
– Ну… не принято про это до прибытия на орбиту говорить. Я так разумею: местным вроде как неудобно перед сфирянами, что они здоровее и долголетнее, потому такая как бы традиция образовалась: молчать про прокачку, когда на сфиру попадаешь. Хотя ПЭГ – не тайна какая-нибудь.
– А ты знал про переливание раньше?
Руслан кивнул:
– Я-то знал.
Тут распахнулась дверь, вошла женщина-врач. Привычно небрежно кивнула красному углу, мазнула взглядом по приборной доске над койкой Паплюха и обратилась к Тиму.
– Универ-солдат Жилин? Полная орбитальная прокачка? – Женщина провела браслетом вдоль его груди. Жесты у докторши были уверенные, точные, говорила она быстро. Еще бы, небось сотни раз то же проделывала. – Раздеваемся, занимаем койку. Сейчас небольшое обследование, потом укол. Несколько часов поспим, а проснемся другим человеком.
Температура внутри платформы – двадцать два градуса, воздух полностью обновлялся каждые десять минут; кислород и водород из топливных батарей смешивались, вырабатывая электричество и воду – часть ее уходила на внутренние нужды, остальное выбрасывалось в межсфирию. Атмосфера была даже лучше, чем в среднем на Земле, хотя и там она очистилась после образования Уклада, после того как значительную часть вредного производства закрыли или перенесли на орбиту.
Тимур очнулся с ясной головой и сразу попытался шевельнуться, привстать. Где там – полог держал крепко, не хуже «пеленалки», плотно окутал, прилепил к койке. Оно и понятно: как иначе бесчувственного больного в невесомости удержать?
– Очухался? Ты даже быстрей, чем я, в память пришел, – в голосе соседа по палате почудилась зависть. Паплюх был парнем очень старательным, ответственным, всегда стремился справиться лучше товарищей. – Ну, как себя чувствуешь?
Тим прислушался к ощущениям. Непривычно он себя чувствовал, что-то не так внутри, будто что-то шевелится, а еще холодит тело.
– Вроде нормально. Ну то есть странно как-то, но не очень чтобы уж…
– Скоро все почувствуешь, – обнадежил приятель. – Едва встанешь на ноги, сразу ощутишь.
– А ты разве вставал?
– Ты пока дрыхнул, тут гравитация появилась – мы с ускорением летели, к Луне приближаемся. Но теперь – опять невесомость. И я вставал, да. Тихо, пока никто не видел. Там слева кнопка есть – нужно только руку высвободить, дотянуться, и полог отпустит.
– Здорово… Я даже не заметил.
– Я сперва тоже не заметил, только когда тебя укладывали. Однако нужно очень осторожным быть, невесомость все же. И еще, – Роман заговорил шепотом, – за нами наблюдают. Мы – эксперимент. Какая-то новая технология. Думаешь, почему отец Карен с нами?
– Он мне сказал, что просился на боевую платформу…
– Вот именно. Отец Карен – офицер высокого ранга, а поставлен нашей дружиной командовать. С чего бы?
– Ну и с чего?
– А ты подумай, – с превосходством в голосе молвил Роман, – почему к желторотой дружине – да такой человек приставлен. Стало быть, имеется причина. И вот еще что: высвободи руку да пощупай у себя за ухом. Нет, медленно тяни, от резких движений полог крепче схватывается. Чувствуешь?
Тимур потрогал. Господи Всевечный, что они туда вставили?! За ушной раковиной в коже был разрез примерно двухсантиметровой длины, края его – гладкие, скользкие… Должно быть, залиты каким-то пластиком особым. А между ними холодная твердая поверхность – металл или нет, не разобрать. Шероховатости какие-то, вроде выемки… А вот… Он вздрогнул, нащупав тонкий короткий штырек.
– Что это?! – выдохнул Тимур. – Так нам не только кровь переливали?
– Пока не понял. Да не суть важно, что там за штуковина торчит. Плохого нам не сделают, тут о другом речь. Если мы эксперимент, значит, сможем отличиться. Нужно только держаться вместе. Слышишь, Жилин, нас в один истребитель назначают, я уже знаю. Так ты и дальше ко мне поближе старайся держаться. Ты хороший солдат и человек надежный, я тебе доверяю.
Тимур не очень-то понял, о чем говорит Паплюх, но похвала была приятна, Роман – толковый. Поэтому просто ответил:
– Хорошо.
– Ты со мной не пропадешь, – доверительно сообщил приятель. – Как на тренировках, помнишь? Ты снизу плечо подставил, я сверху руку протянул… О, кажется, идут. Прячься снова под полог!
Дверь с шипением отъехала, появилась знакомая доктор. Сперва быстро проверила датчики приборов над изголовьем Жилина, потом кивнула Роману: «Вставай!» – и отключила полог на его койке. Паплюх осторожно поднялся, вынул из ниши комплект внесфирного обмундирования, стал облачаться. Ромка всегда был неторопливым и обстоятельным, таким и остался. Женщина время от времени поглядывала на него, но не подгоняла. Потом велела выпрямиться, провела браслетом перед грудью Паплюха, с минуту глядела на монитор и наконец удовлетворенно кивнула.
– Готов, солдат. Все показания в норме. Найдешь отца Карена, доложишь.
Прежде чем выйти, Роман сказал Тиму:
– Ну, бывай, Жилин. Я постараюсь зайти к тебе еще.
– Твоему другу здесь шесть часов, – бросила доктор через плечо. – Обработка прошла успешно, больше не требуется. По инструкции положено сутки, но приказ получен – по ускоренной программе выписываем.
Паплюх ушел, но у Тимура осталось ощущение, что друг здесь, рядом. Больше того, он чувствовал близость и других членов дружины, а отца Карена – явственнее прочих. Как в САВКСе, на боевых учениях, когда в шлемах с мнемоусилителем дружинное единство отрабатывали. Чудно.
Доктор сделала укол, он уснул. Пробудился, когда женщина вернулась со стопкой обмундирования. Поглядела на приборы у изголовья, провела браслетом по укутанной пологом груди и велела:
– Встаем, одеваемся, – щелкнула кнопкой, полог сразу ослаб. – Показания в норме. Сам-то как себя чувствуешь?
– Вроде хорошо, – ответил Тим. – А Роман Паплюх не пришел за мной? Он сказал, что…
Тим был уверен, что приятель должен быть совсем рядом. Почему – сам не понимал, но чувствовал. И еще много чего ощущал – вроде как внутри него все изменилось. Когда встал… будто и не он, не Тимур! Словно раньше его мутноватая грязная вода наполняла, а теперь ее откачали и заполнили плоть чистейшей хрустальной жидкостью, ледяной, но не замерзшей, да к тому же с повышенной текучестью, в сравнении с которой обычная вода густой, как машинное масло, кажется.
Докторша велела:
– Пройдись, поприседай, руками помаши. Закрой глаза, попробуй так от стены к стене… Потом возьми с тумбочки вон что-нибудь, назад положи. Освойся, в общем.
Тимур аж раскраснелся от удивления и удовольствия, когда все это проделал. Движения стали четче и быстрее, мир – более ярким, зрение улучшилось, он видел мельчайшие сгусточки краски на стене, трещинки, такие мелкие подробности, каких раньше ни за что бы не разглядел. Ощущал себя великолепно – и непривычно. А еще червячок сомнений возник вдруг в сознании: угодно ли сие Всевечному? Не потерял ли он, Тимур, что-то от себя прежнего, от своей телесной человеческой сущности, когда кровь его заменили на синтетическую? Хотя она ведь меняется постоянно, организм новую вырабатывает. Но все равно – ПЭГ-кровь организм его обновила, да еще наноботы эти, они-то останутся…
– За дверью твой друг дожидается, – сказала докторша.
Тиму почудилось, что женщина глядит на него с намеком, чего-то ждет. Но смолчала, вслух ничего не сказала. Он облачился во внесфирную форму, и ткань задвигалась на нем, примеряясь к фигуре, справа на груди чуть нагрелась чит-карта, считывающая данные с чипа. К прежним мурашкам по всему телу, вызванным работой насыщающих ПЭГ-кровь наноботов, добавилось чуть заметное покалывание агрегатов, встроенных в комбинезон, – это они в САВКСе проходили, знакомые ощущения. Тим еще несколько раз присел, потом принял поочередно все пять тестовых положений, следя за тем, чтоб магнитные подошвы не отрывались от пола. Женщина наблюдала за ним спокойно, но очень внимательно… и все время косилась на браслетный монитор.
Роман в самом деле ждал за дверью. Завидев Тимура, ухмыльнулся.
– Ступай вперед, солдат Жилин.
– А куда?
– Давай, сам поймешь. Главное, не теряйся. Чувствуешь?
Да, Тимур чувствовал: сейчас нужно идти не в казарму, а в другой отсек, там собирается дружина, там Карен Шахтар… Тим замер оторопело, уставившись перед собой. Новая картина накладывалась на окружающее! Нет, видел-то он все то же самое, что и раньше, но…
– Чувствуешь? – повторил Паплюх.
Дружинное единство – без шлема, без получасовой концентрации! Вот это, должно быть, и есть эксперимент. Он покосился на приятеля, Паплюх подмигнул. Обдумывая новое состояние и прислушиваясь к незнакомым ощущениям, солдат Жилин отправился в нужный отсек, безошибочно сворачивая. Ноги сами несли тело, ставшее теперь ловким, приспособленным к магнитному полу и невесомости. Это значит, товарищи по дружине, которые уже освоились с пластиковой кровью, с расположением помещений на боевой платформе номер девять, с межсфирным пространством, помогают ему, делятся опытом. Воистину – дружинное единство!
Отыскав нужную дверь, нажал зеленую кнопку и вошел. Внутри стояли Акмаль, Толик, Костя, Сергей, Карен Шахтар. Вроде Тимур их только что углядел – но в то же время уже несколько минут как наблюдал содружинников, только внутренним ментальным взором, и знал наверняка, что они именно здесь, в этом помещении находятся, знал даже, что они стоят, а не сидят. Серега Чекалов с ноги на ногу переминается – и это тоже было известно заранее.
– Дружина, – молвил отец-командир. – Много объяснять не стану, сами все поймете. Сейчас начнем отрабатывать действия звеном георгиевских крестов. Работать спокойно, прислушиваться к товарищам.
Шахтар посмотрел внимательно на каждого из солдат. Когда дошла очередь до него, Тимур ощутил, как его сознания коснулось присутствие командира, будто Карен в душу заглянул. Офицер продолжал:
– Далее. Все вы прошли орбитальную прокачку, у вас ПЭГ-кровь, сейчас еще получите новые костюмы. Полетите на лучших боевых машинах сфиры, в ваших руках окажется мощь, равная архангельской. Не дайте себя обмануть, помните – могущество это от Всевечного, мы лишь неразумные дети и верные слуги его. Упоение полетом, скоростью, силой оружия, собственной телесной ловкостью и тому подобные чувства – суть гордыня, смертный грех. Бойтесь соблазна, слушайте меня и исполняйте инструкции в точности! Могущество доверено вам не для наслаждения своею силою, но лишь для исполнения воли Всевечного. Вопросы? Да, Жилин?
– Отче… – Тимур замялся ненадолго, соображая, как спросить, коснулся пальцами штырька за ухом. – Вот это, что после прокачки началось… Как оно происходит?
Шахтар кивнул:
– Механизм формирования надличностного сознания зиждется не то на суперпозиции нейронов, не то на квантовой телепортации нейронных состояний… не то сие одно и то же. Не могу вам сказать точно, ибо, во-первых, ни к чему это, во-вторых, сам мало что разумею. Поведаю еще только: это есть технология трансценденции.
– И что сие значит? – громко удивился Паплюх.
– Значит – чудо это, Роман. И еще значит: передана технология нам с самой Каабы, и, сколько знаю, в разработке ее самолично Кадмон Вознесенный участие принимал. А это что, в свою очередь, означает? – Отец-командир обвел солдат взглядом. Все молчали, пытаясь сообразить, о чем он. И Роман первым понял – дернулся несмело, повел плечами, будто сам своей догадке не веря. Карен ему кивнул, и Паплюх сказал:
– Всевечный вдохновлял Старца на создание этих устройств?
Шахтар кивнул вновь, коснулся пальцем сенсора на панели, утопленной в стене, – половина оной медленно поехала вбок, открывая высокую, от пола до потолка, нишу, озаренную белым светом.
Но Тим этого почти что и не видел: он стоял, от растерянности и благоговения рот приоткрыв. Технологию надличностного сознания передал командованию внесфирного воинства сам Кадмон, ну а его в работе над нею направлял Всевечный! Значит, это и не техника уже в обычном понимании, но чудо святое, благодать Господа, в механизм заключенная. И толика благодати Его в Тимуре теперь! А он, неблагодарный глупец, прямо противоположное думал. Синтетическая кровь, наноботы и этот таинственный механизм не лишали его человеческого, не оскверняли – нет, получается, достигнув орбиты Земли, он причастился, через Старца Вознесенного и трансцендентные технологии вкусил Тела и Крови Его, таинство посвящения прошел! Мысли эти мелькнули мгновенно, и в то же время он ощущал, как похожие соображения возникли в головах остальных, как близкие чувства охватили всю дружину, резонируя, усиливаясь…
– Слушайте, – громко велел Карен, когда солдаты более-менее пришли в себя. В нише на особых распорках висели темно-зеленые костюмы, поверхность которых была испещрена серебряными волосками-паутинками. Рядом с каждым на белой пластиковой полочке лежал шлем.
– Сие есть КОМ: киберкостюм особый модифицированный. Их подогнали по вашим фигурам, еще когда вы отдыхали после прокачки, и ваши наноботы могут вступать в контакт с программами КОМов. Все механизмы вам знать без надобности, но кое-что расскажу, ибо вы не миряне и должны ведать, что собой представляют устройства, коими пользуетесь, дабы не оставалось места суевериям. В костюм внедрен восстанавливающий полимер с низкой вязкостью. Оболочку пронизывают микроканалы, по ним восстановитель может спешно достичь любого поврежденного места. На внешнем покрытии КОМа катализатор – говорю вам о том потому, что оный раз в две-три недели необходимо обновлять, проводя особую обработку. На платформе есть специальные пункты техобслуживания, где упомянутую процедуру проводят. Следите за этим, не забывайте. При повреждении поверхности восстановитель по капиллярам подсасывается куда надо, вступает в реакцию с катализатором – полимеризация затягивает повреждение. Это напоминает рубец, заживляющий трещину, либо нашлепку, врастающую в более обширную рану, – Шахтар поднял руку, отвернул левый рукав, и все увидели большое темное пятно возле локтя. – Вроде такого. Сие есть искусственная кожа, но старой модификации, плохо прижившаяся и деградировавшая. Вы не знали, что у меня такое повреждение имеется?
Все стали качать головами, и отец-командир продолжал:
– КОМы оснащены процессором «Агнец-23» и терабайтной опер-памятью. Как сейчас поймете, невзирая на все это, костюмы легки и удобны. По сути, они – повседневная рясоформа внесфирных воинов на время боевых действий, их снимают, только когда отправляются спать, да и то не все. Топливные элементы работают на водороде. Сейчас вы наденете свой костюм, затем воспоследуют часовые тренировки в зале платформы, привыкните к ним, а они – к вам. После этого – в межсфирию. Вопросы? Нет? Благословляю вас на тренировочный полет.
Космоформа под названием скафандр, надеваемая поверх КОМа, ничего интересного собою не представляет. Так, защитный чехол, пронизанный жилами проводов да шлангов, и только. Шлем большой, угловатый, с тремя квадратными окошками – прямо перед глазами и двумя боковыми, так называемыми обзорными. Космоформа имеет ярко-белый цвет, она полужесткой модели: кираса из алюминиевого сплава, а конечности мягкие, с шарнирами на герметических подшипниках там, где руки-ноги сгибаются. Хорошо хоть в ней не используется повышенное давление, чтобы при выходе из кабины истребителя в открытую межсфирию компенсировать внутреннее давление человеческого организма, – эту роль берет на себя КОМ, который при облачении в скафандр соединяется с тем беспроводной связью. Спецкостюм, если на него подать соответствующий сигнал, сдавливает тело, превращаясь в эластичный и одновременно жесткий каркас, который и выполняет роль барометрического компенсатора. Хитрой электроникой оснащены шлем и перчатки – подключены напрямую к чит-карте, то есть микропроцессору скафандра. Они «общаются» и с центром управления истребителя модели «георгиевский крест».
Тимур хорошо помнил работу с наружным облачением, поэтому снарядился быстрей других. Шлем КОМа пришлось оставить – это был существенный недостаток данной модификации космоформы, под головную часть которой не помещался шлем спецкостюма. Пока системы его одеяния сверялись друг с другом и пози-чипом, Тим мысленно следил за товарищами по дружине. Смыкаясь с ним чувственно ипользуясь его сноровкой, ребята подгоняли свои скафандры. А он охотно раскрывал сознание, довольный, что может помочь, что полезен дружине. Только Паплюх отвечал странным недовольством. Этого Тим не понял – почему Роман носом крутит и кривится? Неужто из-за того, что Тимур быстрее него с космоформой управился?
Скафандр закончил тест, по двум мониторам под боковыми окошками шлема поползли цифры и символы. Тим принялся жестикулировать, чтобы совместились сигналы перчаток и шлема.
– Георги – челны относительно легкие, – говорил между тем Шахтар. – Более трех четвертей массы составляет топливо. Очень вероятно, что вам придется по большей части сопровождать генераторы плазмы, а они неповоротливы и медлительны. Потому значительная часть боев будет вестись на сверхнизких по космическим меркам скоростях. Вы отрабатывали такую тактику на тренажерах: уровень, приближенный к особенностям боя в атмосфере, четкий пилотаж, торможение и ускорение на коротких дистанциях. Теперь повторите все это здесь.
Наконец скафандр тихо пропищал в ритме колоколов Триждыстроенного храма, сигнализируя готовность. Чуть позже раздались зуммеры космоформы Шахтара, потом и остальных.
Облачившись, иеросолдаты стали похожими друг на друга: в одинаковых скафандрах, лиц почти не видать под тусклыми свинцовыми стеклами.
– Приступаем, – скомандовал отец Карен.
Истребители – лежащие на боку трехгранные пирамиды, покрытые зеркальными металлическими плитами противолазерной защиты, – замерли на взлетной полосе, надежно схваченные парковочными тисками. Передние опоры длиннее, оттого носы немного задраны. В громоздких корпусах скрыты двигатели на акватопливе. Оно того же класса, что используют на сфире, но прошло особый крекинг – расщепление длинных молекулярных цепочек на более короткие. Это улучшало горение, а еще приводило к интересному побочному эффекту, который Тим вскоре и узрел: георги давали сиреневый факел, на конце украшенный искрящей малиновой каймой.
Взлетная полоса – название старое, перешедшее по наследству от атмосферных самолетов. Здесь, на платформе, конечно, никакой полосы нет, а есть разделенный переборками громадный зал да металлические петли пешеходных мебиусов. Четыре георга – звено. Справа и слева, невидимые отсюда, другие машины: истребители, десантные боты, челны огневой поддержки – ЧОПы. Платформа несет столько челнов, что способна захватить большой плацдарм на поверхности сфиры, на орбиту которой выйдет, и удерживать его длительное время. Немалая сила! В космофлоте Земли – одиннадцать платформ, двенадцатая строится. Разумеется, не все одинаково укомплектованы челнами и людьми. На «девятке» – самый многочисленный экипаж.
Когда дружина вступила в отсек с георгами, загудели, зачмокали турбонасосы, откачивая воздух. Отец Карен дал команду: «Занять места!» – и солдаты устремились к челнам, грохоча тяжелыми ботинками.
Тимур был в паре пилотом, Паплюх – стрелком. Пилоту нагрузка больше, стрелку полегче, но он – командир истребителя. Быстро заняли места, задраили люки. Включились бортовые чит-карты, совмещаясь с процессорами скафандров, по мониторам побежали столбики символов. Тимур следил за ними – конечно, прочесть и осознать невозможно, но этого не требуется, достаточно видеть, что все зеленого цвета. Случись сбой – значки в строке станут красными.
Поток зеленых закорючек иссяк: все в порядке. Тимур доложил командиру, тот передал Шахтару: «Первый готов!» Затем в шлемофоне прозвучали голоса командиров остальных челнов. Тим положил растопыренные пальцы на консоль управления. Щелкнули фиксаторы браслетов космоформы, надежно закрепив их на приборной доске. Пилот пошевелил локтями, устраиваясь поудобней, глядя на датчик наружного давления. Когда оно упадет до нуля, отъедут бронещиты под потолком, открывая звездное небо. Иеросолдат Жилин чувствовал себя и пилотом истребителя, и членом экипажа командира Паплюха, и частью звена, ментальной конструкции из шести сознаний, группирующихся вокруг центра – разума отца Карена, мощного сгустка воли и веры. Тимур знал, что сейчас Константин, пристегиваясь запястьями к клавиатуре, вспоминает глупые басни о пилотах с оторванными руками, выбитых вместе с креслом-гнездом с места. Знал: Акмаль думает о Хайфе-Марии из десантной дружины бывших семинаристок, а Паплюх ворочается в своем гнезде, ему кажется, будто ремни недостаточно плотно охватывают грудь. Ну а отец-командир напитывает всех дружинников теплым участием, уверенностью и силой, помогает отрешиться от частного, слить сознания. Кольцо разумов образует венец, ободок снежинки, в центре, в перекрестье осей, – офицер Шахтар. Священник безмолвствует, но, пошевелив пальцами, может привести в действие шесть пар рук, пристегнутых к приборным доскам. Может. Однако сейчас делать все надлежит им самим.
Глядеть на звезды из пилотского отсека георга – вовсе не то, что в иллюминатор транспортника. Все-таки монитор, пусть и большой, – не живая картинка, она воссоздана электроникой по данным, которые сходятся от двадцати четырех камер наблюдения, вынесенных поверх брони боевого челна. Ощущаешь себя почти как в кресле тренажера.
Звено Паплюха приступило к отработке совместных действий, но для начала облетело тренировочный участок, приноравливаясь к машинам и, в который раз, друг к другу. У георгов тяга в вакууме почти двести тонн – скорость можно развить немалую. После разгона Тимур на десяток секунд включил дросселирование, проверяя работу вентилей трубопровода, после перевел силовую установку, закрепленную на мощном хвостовом пилоне, в основной режим, затем – в холостой, перейдя на инерционный полет. Четвертая машина, в которой находился офицер Шахтар, держалась поодаль. По его команде звено атаковало буй-мишень. Они отступали, перестраивались, брали в клещи… В противоперегрузочном гнезде тело располагалось спиной по вектору тяги маршевого двигателя, ведь в направлении грудь-спина самые мощные перегрузки можно выдержать, до двенадцати g, – но не дольше нескольких секунд. Впрочем, таких нагрузок истребитель не давал, хотя если ускоряться без остановки, то к концу, когда топливо уже заканчиваться будет, перегрузки к десяти g подберутся.
Сперва цель оставалась неподвижной, потом отец Карен начал управлять ею, имитируя действия вражеского пилота. Менял манеру, то атаковал, то уходил… Дело казалось Тимуру привычным, точь-в-точь занятия в тренажерном зале. Паплюху трудней, он руководил звеном и одновременно ловил «вражеский челн» в прицел. Но ловил классно. То и дело в наушниках пищало: «Фиксация цели! Фиксация цели!»
Тим, управляя георгом, ощущал себя частью единого организма дружины, не то рукой, не то ногой. Когда Сергей или Костя выдвигались вперед – он был с ними, хотя его челн оставался позади; когда прикрывал их обходный маневр ложной атакой – знал, что братья рядом, плечом к плечу. Снежинка, венец сознаний, маневрирует, наносит удары, бьет одним из своих разящих лучей. И мозг ее – не отец Карен, мозг – это сама цепочка взаимосвязей между семью разумами, «распределенные вычисления», вложенные прямо в ментальную среду, образованную ими.
Неожиданно середина снежинки провалилась, канула в черноту – челн отца Карена сорвался с места, стремительно ворвался в карусель, закрученную звеном истребителей вокруг мишени. Тимур едва успел заметить, как на мониторе опознавателя сигнал командирского георга сменился на красный, а Рома уже отдавал дружине команды, разворачивал строй против нового противника. Молодец Паплюх! Звено сработало четко – еще бы, ведь мысленное слияние создавало особую отчетливость боевых действий, зримость, будто это в твоей голове носятся межсфирники, а ты за ними за всеми наблюдаешь, причем разом со всех сторон, видишь сложную динамическую геометрию их перемещений одновременно с многочисленных точек обзора. И еще кое-что Тимур ощущал иногда – словно командир его пальцы подталкивает к нужному сенсору или клавише на консоли. Остальные дружинники наверняка то же самое чувствовали.
Тут и отец Карен духовно открылся: из центра тепло пошло. Затем голос в шлеме прозвучал:
– Отлично сражались, – одобрение, гордость. – Отбой учениям. Возвращаемся на платформу.
Теперь отец-командир принял управление и повел звено к «девятке». Боевая платформа – огромная, темная – казалась свинцовой отливкой, тяжелым брусом, глубоко продавившим межсфирную гладь, так что пространство вокруг морщилось, шло незримыми складками. Карен взял в обход, и перед Тимуром открылась новая картина: сфира, голубая, окутанная сиянием атмосферы с узором облаков.
Разворот – показалась Луна, и накатили другие чувства. Серый сфироид, маленький по сравнению с Землей, далекий, холодный и злой, испещренный оспинами кратеров и реголитовых рудников, по которым ползали гигантские комбайны-скребки. Тиму показалось даже, что он видит крошечные огоньки факельных лабораторий – автоматизированных станций, где реголит разогревали, выпаривая гелий, от которого уже отделяли необходимый изотоп, сжижали и в таком виде транспортировали на орбиту. Луна – суровый враг. Она скалилась недобро, грозно. Если подлететь ближе, станет видна цепочка желтых огней, свечение вокруг постоянных поселений, вгрызшихся в грунт, вцепившихся в сфиру. Незаконные оккупанты – и весь сказ! Доброе чувство ушло, Тим осознал, что то же самое ощущают и братья.
Мелькнула мысль: «Всевечный, но как просто! Сейчас я вел боевой челн вдали от Земли, летел сквозь межсфирию! Впервые! И в душе ничего не шевельнулось. Почему же так буднично все?»
Он не мог сообразить, порожден ли вопрос его разумом – или это подумал Паплюх? Или даже сперва был Акмаль, а потом мысль передалась дружине? Нет, не так: это и быламысль всей дружины.
Возвращение на «девятку» прошло без проблем, хотя в какой-то момент Карену пришлось скомандовать:
– Жилин, десятипроцентную тягу на тормозные двигатели! И следи за тангажем, у вас превышение допустимого угла.
Тимур сразу справился, выровнял челн и скорость вовремя уменьшил. Георги опустились аккуратно, сработали магнитные захваты, затем на консоли вспыхнули красные диоды, запищал звуковой сигнал: схватились парковочные тиски – механические, надежные. Индикатор боковой нагрузки на шасси показал норму; сомкнулись бронещиты, пилотская программа коротко продзинькала мелодию одного из церковных гимнов, и после изображение на мониторах съежилось, перешло в экономный режим. Тимур покосился на датчик давления. Зеленый столбик скользил вверх, достиг отметки «мин.», потом подполз к «норм.». Тут же на консоли замигали датчики, стали пульсировать разноцветные огоньки. Тимур отстучал нужную комбинацию сигналов; тренькнул, отключаясь, главный компьютер, пошла разгерметизация корпуса. Когда люк приоткрылся, раздалось легкое шипение: все же давление в кабине георга было немного выше.
Гнезда с тихим вздохом стравливаемого через клапаны газа выпустили тела из своих мягких объятий. Осторожно перебирая руками, пилоты соскользнули на пол, прилипли подошвами к магниту. Отец Карен помогал, разбрызгивая по снежинке капли сноровки, – он-то покинул кабину быстро и ловко.
Распахнулись двери, по мебиусам и полу к истребителям устремилась со всех сторон обслуга в легкой красной космоформе. Тимур подумал: на «девятке» все не так, как на поверхности сфиры, только звуки прежние. Ботинки техников, грохочущие по металлическому полу, рождали гулкое эхо. Что за банальная мысль, ну конечно, все не так. А, так, может, это подумал не он, а Серега? Или нет, скорее Акмаль. Надо же, уже не разобрать – теперь мысль о звуках принадлежала всей дружине.
Солдаты выстроились шеренгой, отец Карен прошелся перед ними, встал, опершись на посох.
– Итак, состоялся ваш первый вылет. Действовали дружно. Горжусь. Хотя сие недостойное чувство – но я сумел вас выучить. Знаний вам довольно, а вот хватит ли присутствия духа, когда окажетесь не пред мишенью, но живого безбожника узрите? Вы все ощутили, каково быть дружиной, братством. Помните, тот, кто проявит слабость, согрешит перед Всевечным – и себя погубит, и братьев. Не жалейте врага, проникнитесь пониманием того, что вы теперь есть десница Всевечного, частичка дружины, флота, верославной общины, коя составляет единый дух. Не за себя, но за общность верославную, устремленную к престолу небесному, пойдете в бой. Думайте о том, молите Всевечного о ниспослании твердости, это самое сложное – первый раз врага уничтожить. Трудно, по себе знаю. Но помните: убиваете лишь тело неприятельское, дух же, напротив, спасаете, освобождаете от оков греховной плоти. Таков долг воинский – души спасать… – отец Карен надолго замолчал, а после молвил: – Свершим послеполуденное моление.
Дружина покинула посадочную полосу, оставив георги в распоряжении техников. Обращаясь к Всевечному, Тимур, как и собирался, помянул родню – людей простых, бесхитростных. Он старался не прислушиваться к чужим мыслям, но уже не мог отрешиться от обретенного единства и, пусть изредка, не уловить моления братьев. Акмаль жаловался на соблазны, Сергей просил укрепить телесно, он трудновато переносил перегрузки. В голову ввинтился ясный, холодный, четкий поток: «Помоги мне стать командиром, старшим, старшим, старшим начальником, я могу, я сумею, я справлюсь! Дай силы и власти, я повергну врагов Твоих! Дай твердости, укрепи дух мой и десницу мою, не для себя прошу, но чтоб лучше бить безбожников, отвергших Тебя! Бить безбожников, отвергших Тебя! Бить безбожников, отвергших Тебя!» Воля Паплюха была столь целеустремленной, что вся снежинка вслед за Романом отринула личное, присоединяясь: «Бить безбожников, отвергших Тебя! Бить безбожников, отвергших Тебя! Помоги, укрепи!»
Придя в себя, Тимур помотал головой. Отголоски порыва, навязанного дружине Паплюхом, все еще бродили в голове, будто эхо, отражавшееся от стенок черепа, пронзавшее мозг снова и снова, хоть и слабее с каждым разом. Не благостный перезвон, но ярость, алая, звонкая. Благая ли ярость? Жадная, жадная…
– Паплюх, ты можешь стать отличным солдатом, – промолвил отец Карен. – Но будь осторожен. Твой порыв на грани греха всепоглощающей гордыни. Помни – ты лишь десница Всевечного.
– Да, отче, – иеросолдат склонил голову, и тут даже Тим сообразил: покорность напарника показная, притворная. – Я и прошу Его, чтоб укрепил меня, будто собственную десницу.
Дружинники молчали – что скажет офицер? Отец-командир долго глядел поверх голов, тяжелая рука его поглаживала посох. Наконец изрек:
– Ступайте за мной. Сейчас трапеза, два часа на отдых, затем снова вылет. Вам предстоит многому научиться… и как можно скорее.
После еды отец Карен сказал, что работные заканчивают готовить челны, и он рекомендует просмотреть новостной блок первого канала. Покосившись на монитор браслета, разъяснил:
– Сейчас начнется внеочередной выпуск.
В зале с укрепленным под потолком большущим телевидом собралось множество пилотов и работный причт в красных комбинезонах. Когда вошла дружина Тимура, несколько человек обернулись на звук шагов и тут же опять уставились на экран, остальные не обратили на вновь прибывших внимания. Выпуск уже начался, диктор читал:
– …Удалось достичь предварительного соглашения. Однако взлеты внесфирных челнов с поверхности Луны продолжаются, что может быть расценено только как сознательная провокация. Апостолы направили правительству незаконно оккупированной Луны меморандум, где, в частности, указано: «Следуя миролюбивому курсу политики Уклада, мы повторяем требования: прекратить полеты в непосредственной близости от станций Земли, возвратить беженцев и контрабандные грузы на территорию, контролируемую Укладом, рассмотреть предложения о концессионной разработке лунных недр…»
Когда выпуск окончился, все разом заговорили. Один техник утверждал, что правительство оккупантов скрывает от населения Луны правду о миролюбивых предложениях Уклада и готовится к бою, другой возражал: лунные не могут не понимать, насколько сильней флот Земли, стало быть, постараются удрать, а энергокомплексы – уничтожить, лишь бы нам не достались. Первый заспорил, вокруг тут же собралась толпа. Несколько человек выделялись спокойным отрешенным видом, будто их не волновало сказанное в новостях. Один стоял как раз возле Тима – молчал, потупившись, только руки разглаживали красное облачение. Вдруг он резко развернулся и зашагал прочь, к выходу. Жилин подумал: должно быть, ремесленник. Этому все едино, и посреди толпы ведет себя будто в келье. А подошла его смена – и сразу целеустремленным стал, быстрым. Спешит трудовой пост занять. Одно слово – блаженный.
Большинство собравшихся спорили, покрикивали даже, пальцами в телевид тыча. Слушая работных, Тимур вспомнил свою семью – сейчас техники в красных комбинезонах точно так же, как московская родня, повышали голос, перебивали друг друга, твердили пустое.
Пока длился спор, пилоты потянулись из зала. Тимур услышал, как один на ходу бросил:
– Не сбегут американы, будем сражаться. Нынче прибывают десантники с «тройки», «семерки» и «восьмерки». Если начальство их сюда перебрасывает – значит, есть для чего.
Десантники? Может, и дружину Насти перебазируют? – подумал Тим. Десантники? Может, Марию увижу? – подумал Акмаль. Десантники? Значит, будет штурм Луны? Это хорошо! – подумал Роман. Обрывки эмоций, полумысли, полуфразы заструились по кругу, будто вспыхнул в воздухе обод снежинки, только в центре – провал, ничто.
– Продолжим учения, – плеснулся оттуда спокойный голос отца Карена, хладнокровный и отрезвляющий.
Во второй раз отец-командир уменьшил нагрузки, полет прошел в сниженном темпе, и у Тимура было время разглядеть, как по периферии опознавателя ползут зеленые точки: к «девятке» подвозили боезапас, перебрасывали десантные дружины, дополнительные команды техников. Поток совместных мыслей утратил напряженность, дружина оценивала свое новое состояние, привыкала, примерялась к обретенным способностям. Отлетав заданную отцом Кареном программу, возвратились на боевую платформу.
Транспорты продолжали прибывать на «девятку», навстречу отлетали те, кто уже разгрузился, в длинном борту межсфирника раскрывались посадочные окна, челны входили и выходили, броневые листы становились на место. Звену пришлось подождать, пока пройдет очередной транспорт. Грузовой челн, разукрашенный в золото и серебро, с белыми крездами на боках, сбавляя ход, полз к «девятке». В цепочке красных огоньков вдоль борта платформы замигали зеленые сигналы, и броневой щит сдвинулся, открывая проем шлюза. На экране опознавателя точка, соответствующая транспортному челну, слилась с плотным пятном «девятки», монитор очистился – отец-командир запросил посадку.
Когда иеросолдаты покинули кабины истребителей, техников не было видно, должно быть, им хватало забот с разгрузкой непрерывно прибывающего грузового транспорта и с заправкой перед обратным рейсом. Насосы завывали, ячейки-шлюзы то наполнялись воздухом, то опорожнялись. Температура поднялась на несколько градусов, в облачении жара была не ощутима, но едва Тимур снял шлем – почувствовал сразу. Оно и понятно: стенки, разделяющие отдельные шлюзы, пронизаны трубами системы охлаждения насосов.
Отец Карен ничего не стал говорить, повел дружину к вечерне. Моление у Тимура не вышло. Он и сам чувствовал – не так, все не так. Из памяти не шел экран опознавателя, по которому ползут зеленые точки транспортных челнов, везущих на «девятку» оружие, десантные дружины и топливо. В вечернем выпуске новостей диктор снова говорил об агрессивных намерениях оккупантов Луны, об участившихся провокациях… а пилоты на платформе ни о чем таком не рассказывали.
За ужином обсуждали патрульные полеты, и Тим с товарищами слушали очень внимательно. Пилоты твердили, что челны американов не выходят за пределы орбит их станций. Полеты участились, это верно, на станцию везут сырье для реакторов, наверняка готовят запасы топлива – но не более того. А по первому каналу говорили, что лунные действуют агрессивно. После ужина отец Карен объявил:
– Теперь отдыхайте. Завтра благословлю вас в боевое патрулирование.
Когда Тим пришел в свой отсек, Паплюх был уже там – включив магниты, присел на койку. Роман выглядел странно сосредоточенным, так что Тимур не стал с ним заговаривать. И мыслей напарника не мог прочесть, тот «закрылся». Ну, раз такое дело – лучше не лезть. Молча совершили вечернее моление, разделись и легли, накрывшись пологами. Тимур заснул сразу, снилось звездное небо, огромная Кааба, раскинувшая ветви, и грузовые межсфирники, летящие к ненасытной пасти, что громогласно лязгала челюстями.
Сон прервался внезапно – его ухватили за плечо и несильно встряхнули. Тим попытался сесть, но полог тут же сдавил, прижал к койке.
– Ты чего? – Тимур разглядел склонившегося над ним Паплюха. Половина лица напарника была красноватой от огонька лампады, половина тонула в темноте.
Роман прижал палец к губам:
– Спокойней, а то разбудишь всех.
Тимур прилег обратно на подушку, полог тут же стал мягким, отпустил.
– Пока все спят, – заговорил напарник, щурясь на огонек в углу под иконой святого Георгия, покровителя верославных воинов, – можно поговорить. А то днем чуть расслабься – и вся дружина слышит. Я чего хотел сказать… скоро в бой пойдем. Может, уже завтра.
– Откуда знаешь?
– Прислушайся. Слышишь?
– Что?
– Ничего. Тихо, а?
Да, верно. Перегревшиеся насосы в шлюзах последние часы ревели так, что и в жилых отсеках было слыхать, а теперь смолкли. Значит, поток транспортов иссяк.
– Подготовка закончена, – продолжал Паплюх, – теперь жди приказа. Наши-то переговоры вели с Луной для чего? Время тянули, пока резервы перебрасывали сюда, на «девятку». Теперь подготовку завершили. Может, и приказ уже получен… Может…
– Нет, постой! – Тимур от волнения снова дернулся в койке, потом отстегнул полог и тоже сел. – Переговоры же, потому что мирно хотим! Чтобы все… ну, по-честному. Чтоб они могли одуматься.
Роман поглядел странно и снова уставился в угол.
– Ну, пусть так. Я о другом хотел… Ты подумай вот над чем: мы – новое оружие сфиры, понимаешь? Наша дружина. В этом бою нас испытывать будут, получается. И учти, таких солдат, вроде нас, много не подготовят. Вот сейчас Луну возьмем, останется один только Марс. А после того как с Марсом разберемся? После этого большая армия будет не нужна, а мы уже есть. Мы – лучшие. Тут главное не растеряться, проявить себя. Так что не подведи, напарник!
– Да я бы и так…
– Я знаю, Тимур, – очень добрым голосом подтвердил Роман. – Если б я тебе не доверял, если б не считал хорошим солдатом – так и не стал бы говорить. Но все же имей в виду: в этом бою нам нужно отличиться, потом случая, может, и не представится. Это таким, как Ратмиров, все помогут устроить, а у нас с тобой нет отцов митрополитов. А я собираюсь многого добиться, я хочу наверх, ближе к Господу. И чтобы ты со мной. Подумай.
Тим подумал.
– Слушай, Рома, а ведь на платформу много десантников привезли? И если нам завтра в бой, так, может, их уже из карантина выпустили? Сделали им орбитальную прокачку и досрочно выпустили. Как меня?
– Ты Настьку, что ли, вспомнил? – ухмыльнулся Паплюх.
– Да нет, я так. – Тимур смутился. Друг с ним о серьезных вещах, а он все о суетном… – Я вот думаю, десантные дружины тоже – новое оружие? Их же вместе с нами готовили?
– Этого не ведаю. А Настьку ты не встретишь, десантников размещают в нижнем ярусе. Она будет по «девятке» вниз головой ходить.
Тим сперва не понял, потом припомнил устройство платформы – верно, в пассажирской части нижний ярус использует тот же магнитный пол, что и они, только с другой стороны. Значит, кто попал туда – тот как бы вниз головой получается.
– Ладно, спать пора, – Рома улегся в койку и потянул полог. – Но моих слов не забывай. Только постарайся думать укромно, чтоб ребята не почуяли. Не потому что не доверяю, а просто ни к чему им души бередить, мыслями всякими лишними головы заполнять. Тебе вот заполнил – и хватит. Договорились, да? Ну все, спи…
На следующий день отец Карен благословил экипаж в патрулирование. Вести звено офицер поручил Паплюху, сказал, что вмешается, только если почувствует нужду. Место стрелка в георге отца-командира занял незнакомый военный – лысоватый, с седыми висками сухощавый мужчина. Нижняя губа у него отвисла, под глазами набрякшие мешки, веки красные, припухшие. Не иначе много летать пришлось – следы частых перегрузок на лице. Карен представил его как отца Михаила и больше ничего о новом соратнике не сказал, но ощущал его как старого, хотя и не слишком близкого знакомого – это чувствовалось. Солдаты привычно заняли места, подключились к челнам. Зашумели насосы шлюза…
Взлетев, Тим увидел странное: в борту над туннелями рельсотронов открылись невидимые раньше люки пусковых каналов, и оттуда вылетело множество серебристых воланов с хвостами-антеннами. Паплюх тут же прокомментировал:
– Ого, это они джипсы запустили! Ну, их по старинке так называют. Тактические спутники, в общем. Видите, толстые какие? С дополнительными баками, значит, на боевые условия рассчитаны, чтоб перемещаться часто… Так, пилотам звена приготовиться. Когда джипсы займут позицию и рассредоточатся, ваши системы начнут получать их сигналы.
Но не только появление спутников отличало этот вылет от предыдущих – один из двух поплавков радиолокационных станций, парящих над платформой, повернулся и на холодной тяге полетел вслед за навигационными спутниками, которые стали уже стайкой серебряных мошек вдалеке.
Если во время прежних тренировочных вылетов от Луны все время отделяла громада «девятки», то теперь звено обогнуло платформу, и малая сфира повисла перед дружинниками во всей бледной красе. Платформа уменьшилась в кормовом экране, стала свинцовым прямоугольником, от которого вправо и влево веером расходились межсфирники-носители устаревшей конструкции, украшенные золотыми крестами и звездами. Даже не верится, что эти челны совсем недавно считались лучшим оружием Уклада – примитивные, ненадежные, рассчитанные на базирование не более двух звеньев истребителей да десантного челна. Вот, значит, и старым носителям дело нашлось – видать, положение серьезное!
Луна постепенно росла в мониторах, надувалась серым пузырем, обрамленная кружевом выступающих из тени спутников. Дружину вел Роман, георг отца-командира держался в стороне.
На экране опознавателя возникли зеленые точки – патруль, который предстояло сменить. Роман связался с их командиром, назвался и принял доклад. Лунные проявляют активность, но их межсфирники не выходят за пределы орбиты энергостанций. Зеленые точки поползли через экран, сменяемое звено взяло курс на «девятку», а дружина Тимура продолжила полет к малой сфире. Начали поступать сигналы от джипсов. Когда верхняя часть опознавателя едва заметно потемнела – влияние массы Луны, – Паплюх дал команду сменить курс. Выполнив маневр, Тимур перевел взгляд с дальномера на обзорный монитор. На поверхности сфиры проступили пятна огромных рудников и цепочки желтых огоньков – поселения лунных. Города, добывающие станции, факельные лаборатории, космопорты, пункты слежения и ракетные шахты… Хотя нет, мысленно поправил себя Тим, воинские объекты, конечно, не видны, американы их маскируют. Тут Акмаль заметил движение, мысль его прокатилась по окружности снежинки: на фоне Луны проступило несколько темных точек. Энергостанции, вот что это такое. Американы отказываются вести концессионную разработку реголитовых рудников, завладели Луной, оккупанты… это уже мысли Константина, он лучше всех разбирался во внешней политике. Едва подумав об этом, Тим уловил легкое недовольство Паплюха: командир считал, что не хуже Ратмирова усвоил насчет лунной экономики.
Тут в центре дружинного сознания вспыхнул голос отца Карена: «Паплюх, достаточно…»
– Дружина, разворот! – Роман отдал команду вслух, его голос не высветился где-то в затылке, а прозвучал в шлеме.
Георги легли на обратный курс; все продолжали смотреть на станции лунных, хотя с такого расстояния подробностей было не разглядеть. Тимур тоже уставился в монитор, не забывая изредка коситься на опознаватель. Луна – бесстрастная, чужая, блеклая…
Вдруг на одной из энергоустановок вспыхнул огонек. Тимур напрягся, пальцы сами собой отыскали клавиши управления, и среди них ту, что в правом верхнем углу консоли, самую тугую, чтобы при нажатии приличное усилие надо было приложить.
– Энергетический трафик, – спокойно отозвался отец Карен, уловив волнение дружины. – То есть энерготранспортный луч. Станции монтировались для системы, благодаря которой энергия в конце концов должна была попадать на Землю, а у лунных пока не было возможности построить их подобие прямо на поверхности, потому они вынуждены использовать цикл сфира-орбита-сфира.
– Звено, держать прежний курс! – чуть охрипшим голосом быстро сказал Роман. Судя по отголоску эмоций, достигшему снежинки, он рассердился на самого себя за то, что не отреагировал первым.
Звено летело в плоскости лунной орбиты, солдаты разглядывали оккупированную сфиру и теперь уже не удивились, когда вспыхнули две других энергостанции, вонзив лучи в серую поверхность – будто раскаленные иглы в шар сырой глины. Тимур покопался в памяти, выискивая, что ему известно об энергопрограмме лунных, – и с помощью Кости кое-что припомнил. На поверхности Луны добывается гелий-3, грузовые межсфирники доставляют изотоп к «Сверхтокамакам» на орбите. Те вырабатывают энергию, которую транспортным лучом отправляют к приемникам на поверхности. Атмосферы нет, и трафик с минимальными потерями достигает цели. Станции собраны на земной орбите, прилунить их практически невозможно, вот и приходится поднимать сжиженный изотоп в орбитальных грузовиках. Зато американы, единолично завладевшие Луной, используют «Сверхтокамаки» для быстрой дозаправки челнов. Их истребители могут вести бой почти непрерывно, а межсфирникам земного флота придется регулярно возвращаться на базу… Тим ощутил, что это уже не Костик – это Паплюх прикидывает, как пойдет грядущее сражение. Мысль циркулировала по кругу из шести сознаний, перестраиваясь, перетекая с одного предмета на другой. Иногда в центре проявлялся отец-командир. Кстати, что там с топливом? Тим бросил взгляд на датчик. Его наблюдение тут же подхватил Роман и скомандовал:
– Всем проверить наличие топлива. Пять минут до окончания патруля.
Командиры георгов доложили о запасе горючего, последовала новая команда:
– Разворот на девяносто по часовой. Идем к точке смены.
На обратном пути Тимур позволил себе слегка расслабиться. Звездное небо, украшенное стройной цепочкой боевых челнов, родная сфира в радужном ореоле солнечных лучей, преломляющихся в атмосфере, – велики дела Всевечного! Радостны и удивительны они. Век бы Землей любовался… Сами собой в голове всплыли строки псалма: «…Когда взираю я на небеса Твои – дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил…»
Разлившееся в душе широкое и теплое чувство преклонения пред Всевечным словно холодной иглой пронзили: в мысли Тима врезался острый поток волнения Ромы. И тут же в шлеме прозвучал голос Паплюха: «Отец Карен, что случилось?» Тим встрепенулся; цепочка носителей на мониторе зашевелилась. Челны маневрировали, выстраиваясь в боевой порядок, и даже «девятка» теперь двигалась навстречу звену. Военный флот Земли шел к малой сфире.
– Пришло время, верославные воины, – произнес Шахтар, – показать, чему я вас учил. Пилоты, снизить скорость. Командиры челнов, включить трансляцию с платформы.
Тимур уставился на экран, а там, под черно-золотым знаменем Уклада, – Патриарх, один из владык сфиры! Глядя на Тимура мудрыми усталыми глазами, он вещал:
– …вынуждены, вопреки нашему миролюбию. Именем Всевечного, ибо сказано: «дабы сделать безмолвным врага и мстителя!»
Тим едва не подпрыгнул в кресле, ведь он именно этот псалом вспоминал! Вот ведь… Весь Уклад, все верославное человечество единым дыханием живет – от великого Патриарха до последнего солдата!
– Благословляем защитников наших, – продолжал старец, – дабы обрушились на безбожников, подобно карающему мечу в руках архангельских. Чтоб ощутили отвергающие Его, сколь великий гнев Всевечного навлекли на себя, ибо сказано: «Ведь тот, кто ненависть к Тебе питает, отвергнут будет навечно». Вознесем же молитву, обратимся сердцем и душой к престолу Его, испросим убежища и милости для верославного воинства, а безбожникам – погибели. Миновало время милости и терпения, пришло время гнева!
Он поднял сухую желтоватую длань в благословляющем жесте. Трансляция прервалась, экран померк; из серого мельтешения помех зачастил диспетчер шлюзовых камер «девятки»:
– Внимание всем! Челны принимаем в боевом режиме, насосы отключены, на взлетную воздух не подается. Магнитный пол работает на пятидесяти процентах, освещение – семьдесят пять процентов. Повторяю. Внимание всем! Работаем в боевом режиме…
И снова заговорил отец Карен.
– Звено, слушай команду. Руководство принимаю на себя. Следуем на «девятку», заправляемся, далее выходим в боевое патрулирование. Военные действия начались, челны-носители первого фронта верославных космических сил Земли атакуют орбиту Луны. Мы следуем во второй линии. Задача: прикрывать первую линию от возможных атак истребителей противника. В случае появления неприятельских челнов – огонь на поражение. Относительно энергостанций поступил приказ – захватить силами десантных подразделений. Это означает: по базам огня не вести, отсекать и уничтожать межсфирники противника. Повторяю: по базам огонь запрещен. Вопросы? Начинаем маневр.
Георг опустился на белую линию взлетной полосы, и Тимур ощутил, как вздрогнул корпус, когда сработали захваты. Работные в красном облачении устремились к челнам, передвигаясь длинными пологими прыжками, волоча толстые шланги с металлизированной оболочкой. Кажется, не будь у них ноши – взлетели бы над полом, который притягивал теперь лишь с половинной силой.
Роман переключил динамик на волну, используемую красными комбинезонами, и в кабине стали слышны их переговоры. Подсоединяя шланги, они обсуждали сообщения, достигающие «девятки» с уже вступивших в бой челнов. Пока что потери были невелики, георги Уклада не спешили атаковать. Монитор вдруг мигнул, раздался зуммер внутренней телесвязи платформы, затем на экране возникла голова какого-то офицера, рядом – схема двух боевых ракет американов, побольше и поменьше. К разным частям их протянулись пунктирные линии с надписями.
– Внимание, экипажи истребителей, мы провели анализ оружия лунных, – произнес офицер, то и дело посматривая вниз, наверное, сверяясь с записями. – Основой их межсфирных вооружений является ракетный комплекс «Рамерков-16М» в модификациях шахтного и орбитального базирования. Предполагаем, что у противника примерно сотня пусковых комплексов, среднее подлетное время до зоны прикрытия сейчас уточняется. Один комплекс обеспечивает несение боевого дежурства шестнадцати ракет, время до пуска из готовности-один – около восьмидесяти секунд, время перезарядки – двенадцать минут. – Он замолчал ненадолго, глядя в сторону, кивнул, вновь уставился перед собой и заговорил: – Баллистическое сближение обеспечивается носителем с хемореактивным двигателем и инерциальной системой наведения. После выхода на сопряженные орбиты происходит отделение активной самонаводящейся головной части, за поиск и захват цели ответственен комплекс систем оптического и радиолокационного наведения. Возможна неавтономная работа в составе радиолокационного комплекса «Жар» с радиоподсветкой цели с орбитальных станций. Оптическое наведение и распознавание свой-чужой происходит по сигнатурам выхлопа, основной режим поиска – оптический, захват – радиолокационный.
– Наши инерциалки лучше, – негромко произнес Паплюх, как всегда, стараясь продемонстрировать тонкое понимание вопроса. – Более точные, я слышал, и система наведения у нас на двух инерциальных и одном астро… этом… аст-ро-инерциальном блоке…
– Что не спасет тебя при взрыве ракеты, увернувшейся от твоих снарядов, – вдруг резко произнес голос Карена в шлемофоне.
Тим не видел этого, но буквально физически ощутил, как вздрогнул и сконфуженно сморщился Роман.
Голова в мониторе тем временем продолжала:
– Про маломощные ракеты, запускаемые с вражеских челнов: маршевый ионный двигатель, запас рабочего тела на пять-семь минут активного маневрирования, максимальная угловая скорость… уточняется. В головном колпаке ракеты установлен пьезодетонатор с секундной задержкой. Есть важная особенность: если ракета не сразу поразила цель, но находится в полете дольше двух-трех минут, ее навигационная система накапливает нарушения. Из-за больших скоростей, резких смен направления при учете взаимодействия гравитационных полей Земли и малой сфиры это происходит куда быстрее, чем при полете обычной баллистической ракеты в атмосфере. Малые погрешности накапливаются со временем, там положительная обратная связь. Потому следует более опасаться ракет сразу после их запуска с вражеских челнов. С течением времени увеличивается вероятность того, что электроника неверно интерпретирует данные и произведет детонацию вдали от цели. Это понятно?
Офицер вновь повернул голову, глядя теперь в другую сторону, слушая кого-то невидимого, покивал и добавил:
– Навигационные системы наших челнов не подвержены каскаду ошибок потому, во-первых, что сверяются друг с другом, во-вторых, принимают корректирующие сигналы от тактических спутников. Враг, однако, спутники уничтожает, чем их меньше – тем хуже работает автонавигация челна, тем чаще требуется ваше вмешательство и уточняющая корректировка курса. Это все. Удачи, воины!
Он исчез с монитора, и сразу включился телевид, ретранслирующий передачу из Горнего мира. Диктор первого канала уступил место архимандриту в облачении пилота-внесфирника, тот рассказывал о новых лунных истребителях – маленьких, беспилотных, называемых орионами. Паплюх отключил радио, голоса техников пропали. И правильно, если передачу транслируют верославным воинам, значит, следует поглядеть.
На стене студии возникли чертежи беспилотных орионов. Используя посох как указку, священник расписывал, какими возможностями обладают челны.
– Эти межсфирники небольшого радиуса действия могут показаться исключительно оборонительным оружием, – заметил диктор, – так как нуждаются в регулярных дозаправках. Они ведь не могут достичь земной орбиты?
– Разумеется, не могут, – подтвердил архимандрит, – но им и не надо лететь автономно. Станции оккупантов, на которых базируются беспилотные истребители, довольно подвижны. Патриархи неспроста требовали прекратить полеты в окололунном пространстве. Однако лунные не вняли нашим предложениям, они накопили на орбите большие запасы топлива и оружия. Что, если эти базы со всеми находящимися на них истребителями сойдут с траекторий и устремятся к сфире? Представляете эту армаду?
Диктор покачал головой.
– К тому же, – продолжал архимандрит, – у противника по-прежнему имеются межсфирники, на которых они колонизировали Луну и Марс. Те самые, кощунственно именованные «ковчегами». Даже если предположить, что большая часть этих гигантских челнов пошла на материал для марсианских поселений, в распоряжении лунных несомненно остался как минимум один ковчег – но, скорее всего, больше. Задумайтесь, сколько истребителей можно разместить на таком? Посему мы и…
– Заправка окончена, георги готовы к старту! – бодро доложил старший работный, переключившись на волну истребителей.
Тим глянул в мониторы внешнего обзора. Красные скафандры удалялись теми же длинными прыжками, сматывая шланги.
– Благословляю вас в бой, – серьезным тоном объявил отец Карен.
«Девятку» окружил рой челнов: межсфирники возвращались для дозаправки и тут же покидали платформу, чтобы занять место в боевых порядках. Должно быть, красным комбинезонам сегодня приходится тяжело…
Тимур уже привычно вслушивался в эфир. Сквозь треск то и дело доносились голоса пилотов первой линии. Изредка лунные ракеты, пробивая завесу кассетников, уничтожали истребители вместе с их экипажами. Всевечный милостив – потери были малочисленны, однако Тим понимал, что настоящий бой еще не начался.
Дружина Шахтара заняла место в тылу первой линии и рассредоточилась. Боевые порядки верославного воинства медленно приближались к лунным энергостанциям. Уже стало ясно, какой искусственный спутник будет атакован первым. Тим недоумевал: ведь и американы это понимают! Значит, готовы отразить удар землян… Вдруг эфир взорвался хором новых голосов: возникшие будто из ниоткуда пилоты, перебивая друг друга, орали, что их собираются атаковать. Все смешалось: кто кричал о запущенных с поверхности ракетах шахтного базирования, кто о беспилотных истребителях. Шум, однако, вскоре стих. Если корабль был слишком далек для визуальной идентификации через телескопические видеокамеры, его можно идентифицировать по спектру излучения дюз – у межсфирников разных типов оно различалось, давно составленные таблицы соответствий были загнаны в память бортовых компьютеров и тактических спутников. Быстро выяснилось, что никаких американов не было – встретились группы георгов с седьмой и восьмой платформ. Модификации челнов слегка отличались, одна из них относилась к новейшему, только что введенному в строй типу, тяга давала иные спектральные линии, это и сбило с толку электронику второй группы и спутников.
Наконец эфир очистился: группы челнов перешли на разные волны, отец Карен тоже велел звену переключиться. В шлеме стало тихо. Тим дал на монитор дальнего обзора – дальку, как говорили в САВКСе, – максимальное увеличение, но толком ничего разобрать все равно не удавалось, видна была только цепочка носителей, да время от времени сверкали вспышки: все чаще ракеты американов пробивали защиту. Когда отец Карен отдал приказ выдвигаться, Тимур аккуратно выполнил маневр, а когда снова поглядел в дальку, там уже царила неразбериха. Два подбитых межсфирника испускали клубы светящегося газа, издали похожие на радужные пузырьки, от них отделялись голубые точки – десантные «гробы» покидали горящие носители. Подумалось вдруг: ну что за неудачное название! Вернее – удачное в том смысле, что они и вправду на гробы похожи, но… Наверное, десантники даже и не знают, как между собой их челны прозвали экипажи истребителей.
Справа и слева пришли в движение десятки межсфирников – звенья георгов, за ними ЧОПы, где-то позади величаво плыла в пустоте «девятка». Будто сам Всевечный простер десницу к Луне, дабы избавить малую сфиру от безбожников, и Тим был на ладони Его.
Последовал новый приказ, и они увеличили скорость. Картинка в мониторе стала расти быстрей… вдруг будто кто-то заслонил ее листом бумаги: все побелело перед глазами. Тимур едва успел сообразить, что это взрываются, тонут в облаках раскаленного газа носители, разом пораженные лунными. И тут же: «Цели слева!» Он понял, где именно находится враг, быстрее, чем расслышал голос в шлемофоне. Орионы, возникшие по левому борту, но ниже, градусах в тридцати, шли на сближение. Команд никто не отдавал, дружинное сознание закрутилось шестигранной снежинкой в вихре неуловимо быстрых сигналов. Они понимали друг друга без слов.
Два георга ушли вверх, замыкающий развернулся, еще один – Тимур с Паплюхом – клюнул острым носом, сходясь с целями. Восемь плоских силуэтов качнулись в мониторах, устремляясь навстречу челну, Роман выпустил серию ракет, один из чужаков пыхнул белым облаком, остальные раздались в стороны, увертываясь… и экран вскипел, подернулся бледной рябью: монитор не успевал воссоздавать изображение. Огонь разрывов, обломки вражеских межсфирников, распадающиеся пузыри газа замелькали перед камерами.
Тимур бросил челн вправо, развернулся книзу, а по ободу снежинки металась радость – пока Жилин с Паплюхом отвлекали, имитируя контратаку, три георга уничтожили врага.
– Хорошая работа, – молвил отец Карен. – Восемь беспилотных орионов. Однако у меня на опознавателе их не было, пока они не атаковали…
Никто из солдат не отозвался, но Тим уловил прошедшее по ободу снежинки ментальное взвихрение: так и есть, у всех опознаватели не среагировали. Теперь-то они показывали легкую рябь, фиксируя крупные обломки лунных челнов. Выходит, американы научились делать межсфирники незаметными?
– Похоже, такими могут быть только небольшие, – Роман ответил на вопрос, так и не заданный вслух, – да и то лишь до определенного момента…
– Да, пока оператор с энергобазы их не вызовет, – вставил Ратмиров.
Спокойный голос вызвал в воображении лицо Кости – холодный, немного сонный взгляд, будто свысока смотрит.
– Это понятно, насчет операторов, – буркнул Роман. – Масса у ориона мала, электроника отключена, потому и не видно его. Вот наша первая линия и нарвалась на спящих этих… Хотя… а почему же их и спутники не засекли? Значит, броня там все же особая.
Тим бросил взгляд на дальку, то же самое сделали остальные. Экран перестал быть белым листом, снова потемнел. На мрачном фоне яркими пятнами сияли разваливающиеся на части межсфирники Земли. Первая линия была большей частью уничтожена, за узором обломков угадывалась энергостанция американов, от которой отделялись и расходились в стороны истребители. Из межсфирников Уклада уцелели большей частью десантные челны: они стартовали, как только носители оказались под огнем орионов. Сейчас «гробы» торопливо оттягивались под защиту георгов второй линии. Звено Шахтара спешило на выручку, справа и слева на экран вползали зеленые точки, а в нижней половине отобразилось целое созвездие жирных запятых – приближались ЧОПы.
Флот лунных представлялся роем красных точек, кружащих вокруг пятна энергобазы. Придя в движение, истребители американов стали видны.
Едва разминувшись с «гробами», звено встретило межсфирники американов. Те шли развернутым строем.
– Боевой режим! – скомандовал Шахтар.
Тим ощутил, как содрогается корпус, посылая серии ракет, заметил, что бортовой компьютер добавляет тягу, гася импульс уходящих снарядов. Затем в наушниках прозвучало: «Внимание… (Он понял, что отец-командир сейчас скомандует „дубль-крюк“.) Двойной крюк!» Звено четко, будто в голографии виртуального тренажера, разделилось на две пары, которые ушли «вверх» и «вниз» относительно осевой «горизонтальной» плоскости. Тим глянул, как растут на дальке причудливые силуэты ЧОПов. Бросил взгляд на монитор заднего обзора – там расцветали ветвистые огненные силуэты. Снаряды с начинкой из сильно ионизированной высокотемпературной плазмы накрыли атакующую волну американов. «Разворот!» – вновь прозвучал голос отца Карена.
Через монитор проплыли обломки, в которых Тим узнал фрагменты корпуса носителя. Из-под развороченных листов брони струями вырывались радужные пузыри раскаленного газа, рассасывались, распадались в пустоте. Красный рой на экране опознавателя перестраивался, выплескивая новую порцию крошечных искр навстречу георгам. Тимур пробежал пальцами по клавиатуре, выравнивая скорость. То же самое сделали остальные пилоты, сомкнутые сознания позволяли работать в унисон.
Внезапно у центра экрана вспыхнули алые точки: ожили несколько межсфирников лунных, которые раньше казались выбывшими из строя.
Истребитель тряхнуло – это Роман открыл огонь, – потом еще раз, жестче. Третий толчок показался каким-то странным, он был – и его не было… Тим с запозданием сообразил, что ракета американов задела челн Кости с Акмалем, и это Константин, а не он, Тимур, щелкнул зубами, едва не прикусив язык. Эмоции, мысли, даже физические ощущения – все было теперь общим для них. Потом накатила новая волна орионов, звено завертелось каруселью, уходя из-под ударов ракет и сбивая вражеские межсфирники. Снежинка действовала безошибочно. То, что видел один, – видели все. Секунды растянулись, стали в семь раз длинней; орионы, алые крапинки на опознавателе, двигались медленно… медленно… перетекали из точки в точку… Тим успевал разглядеть их из разных ракурсов, с разным качеством – и на своем мониторе, работающем исправно, и на Серегином, немного барахлившем, и на мониторе Романа, где передвигались круги и кресты прицела. Он видел, кто из американов готов атаковать, чувствовал, куда уйти, как развернуть челн…
Орионам не удавалось накрыть георги серией, а попадание одиночных ракет броня выдерживала, все-таки заряды там были маломощные. Тимур маневрировал, прикрывал братьев, иногда бросал машину в стороны, тогда приходил черед содружинникам поставить огненную завесу на пути наседающих врагов. Изредка корпус вздрагивал, получая удар. Потом все кончилось, беспилотники развернулись и, набирая скорость, устремились к спутнику – заправляться.
– Звено, отступаем, – скомандовал Шахтар.
Челны дружины выработали топливо более чем наполовину, да и боезапас тоже следовало пополнить. Георги сменили курс, рой красных искорок сместился в нижнюю часть опознавателя, а сверху уже наползали зеленые точки нового звена, идущего на смену дружине офицера Шахтара.
– Ратмиров, ты рот-то закрытым держи, – вдруг произнес Роман.
– Чего?
– А ракета саданет по броне, так язык и откусишь.
Костик холодно усмехнулся, по снежинке прокатилась волна вялого интереса, но смешно никому не было. Не тот настрой теперь у дружины, чтобы веселиться.
Воспользовавшись передышкой, Тим перепроверил данные дефектоскопов. Электроника показала нерасчетные вибрации топливопровода и повышение температуры в агрегатном отсеке, но все в пределах допустимого.
Подлетая к «девятке», ощетинившейся плоскими антеннами систем наведения, георги снизили скорость. Платформа тоже находилась в движении, плыла к Луне, будто рыба, волоча за собой на невидимой леске поплавок доплеровской станции. Дозаправка заняла меньше получаса, бригады работных в красном облачении действовали сноровисто и четко. Теперь-то блаженные ремесленники не выделялись среди других скромной повадкой, напротив – кто быстрей и точней движется, кто четче действует, тот и есть наверняка из блаженных. Топливные шланги, ракетные кассеты, газовые емкости…
– Заправка окончена, челны готовы к старту!
– Благословляю на боевой вылет! – молвил отец-командир. Ремонтный причт отбежал, красные фигуры скрылись за щитами шлюзовых камер – броневые заслонки поползли вверх, открывая звездное небо.
Теперь, когда «девятка» приблизилась к месту боя, время подлета сократилось. Уже через двадцать минут после старта снежинка миновала линию ЧОПов – они тяжело перемещались на густо-синих тягах циклотронных двигателей. Тим удивился, что навстречу не движется сменяемое звено, потом сообразил – подошедшие позже челны еще не исчерпали запасов. Георг на акватопливе способен находиться в полете почти четыре часа… хотя боезапас, наверное, выйдет раньше.
Флагман, управляемый отцом Кареном, ушел «вниз», покидая линию огня ЧОПов. Не приведи Всевечный угодить под их залп – прямое попадание без вариантов уничтожит челн, никакая броня не спасет. К тому же их снаряды – это начиненные плазмой магнитные ловушки, а они создают сильные помехи и могут вывести из строя электронику. Возможно, поэтому беспилотники американов и «зависли» после первого залпа ЧОПов. А вот и орионы. Тимур торопливо защелкал кнопками, регулируя дальку, Роман что-то неразборчиво проворчал. По ободу снежинки прошла мысль: у этого вражеского звена операторы лучше. Орионы стремительно приближались, дружина выполнила маневр, разворачиваясь им навстречу. Кабина дергалась – и от выпускаемых Романом ракет, и под ударами осколков вражеских снарядов, которые теперь рвались в опасной близости. Самонаводящиеся снаряды были снабжены процессорами и навигационным софтом, при попадании взрывались, ну а если цель удрала, то процессор вычислит, что полного контакта не будет, и все равно даст команду на взрыв. Тимур вел челн аккуратно, бросал в стороны, выравнивал… Вдруг пришло ощущение, боль, боль, БОЛЬ! – вопль Кости. Тим уловил: прямое попадание. Не хочу умирать, нет!
…Он вынырнул из волны слепой паники через мгновение, сообразив, что жив, что это не его…
– Жилин! – голос Шахтара откуда-то издалека. – Спокойно!
В снежинке вывалился сегмент, сознание Кости потухло, разорвав шестигранный обод. Сразу несколько орионов устремились к потерявшему управление челну, три оставшихся георга рванулись наперерез. В экране мелькнул плоский силуэт вражеского межсфирника, Роман, крякнув, уничтожил его серией ракет. Истребитель затрясся под градом осколков. Тима мотало, рывки неприятно отдавались в пристегнутых запястьях. Паплюх чуть не взвыл от досады: промазал! Но удравший от него беспилотник тут же взорвал отец Михаил – напарник Шахтара.
Волна облегчения, радости… и снова в голове возникла снежинка сомкнутых сознаний. Константин не погиб, нет, пришел в себя, хотя ментальная конструкция окрасилась в розоватые болезненные тона: ему было плохо. Несмотря на это, Костя нашел силы с ходу включиться в работу, дружина завертела карусель, расстреливая оставшиеся челны врага. Развернувшись, те устремились к спутнику, у них заканчивалось горючее.
– Назад! – скомандовал отец-командир. – Прикрываем ЧОПы.
Остальное Тим сообразил без слов, понимание скользнуло к нему по лучу из центра снежинки. Еще одна группа орионов, висевшая неподалеку, атаковала ЧОПы, пока георги были заняты. «У американов не хватает операторов для управления беспилотниками, – мысленно пояснил отец Карен. – Те пошли на заправку, их ведет автоматика, а операторы взяли управление этими, которые были как бы в засаде». Бессловесный обмен информацией занял не больше секунды. Истребители развернулись, и на мониторе всплыла картина: линия межсфирников огневой поддержки развалилась, два ЧОПа вышли из строя, когда противник взорвал их аккумуляторные батареи. Остальные тяжело маневрировали, поворачивая диковинной формы электромагнитные сопла, которые фокусировали и направляли истекающую струю, – а вокруг вились юркие орионы, засыпая землян ракетами. Прежде чем звено присоединилось к схватке, взорвался еще один ЧОП. Эти неуклюжие челны, по сути дела, являлись генераторами плазмы, на которые навешаны двигатели, жилой отсек, цистерны, энергоблок, солнечные батареи и прочее. Ни скорости, ни маневра… К тому же мощную плазменную атаку нельзя осуществить с дистанции космических масштабов, потому что частицы ионизированного газа просачиваются наружу из магнитных полей любой конфигурации, постепенно ослабляя потенциальную энергию снаряда. Зато каков удар на ближних расстояниях! Если бы не приказ захватить станцию в сохранности – ЧОПы мигом разнесли бы ее, превратив в облако элементарных частиц. Но против небольших подвижных беспилотников, когда те подобрались вплотную, им не выстоять.
Тим ощутил, как в груди закипает ярость – не его ярость, а всей дружины, общая, правильная. Американы! Сидят там, на своей станции, перед ними пульты управления, мониторы. Они в безопасности. Командуют беспилотниками, громят беззащитные неуклюжие межсфирники землян. Станции запрещено взрывать – велено захватить в целости. Перед дружиной – только мертвая техника, управляемая трусливо, издали. Ну так мы уничтожим технику! «Спокойней!» – велел отец-командир. И Тимур повел георг спокойно. Как на тренажере: набираю скорость, ловлю краем глаза показания дальномера, разворот, завис на долю секунды, позволяя стрелку поймать врага; георг вздрагивает, расставаясь с серией ракет, – готово, уходим в вираж. Ответный залп американов запоздал, топлива в ракетах немного, процессоры подорвали их, когда поняли, что цели не достичь. Снова легкая дрожь челна: в георг попало несколько осколков. А с преследующим орионом разделался Акмаль. И снова вираж, разворот, заход на цель… Вот они, берут в клещи командирский челн. Так их, Роман!
Потом все закончилось – разом, вдруг. Колесо сомкнутых сознаний замерло, прекратило бешеное вращение, потому что исчезла цель. В пределах досягаемости не осталось вражеских челнов. Монитор ближнего обзора словно рябью затянуло: проносились мелкие и крупные обломки разбитых межсфирников, тающие в пространстве шлейфы газа. ЧОПы медленно оттягивались назад. Тим помотал головой, будто стряхивая налипшую паутину, и бросил взгляд на приборную доску. Акватопливо выработано более чем на семьдесят процентов, ракеты – почти на шестьдесят.
Должно быть, отец-командир уловил мысль Тимура, он скомандовал:
– Прикрываем отход межсфирников огневой поддержкой.
– Заправиться бы, отче, – неуверенно напомнил Акмаль.
Сомкнутые сознания не разделились окончательно, но снежинка померкла, потускнела, хотя готова была снова вспыхнуть, как только возникнет опасность.
– Платформа приближается, – пояснил отец Карен. – Георгов на смену нам нет, а у лунных остались беспилотники. Потому занимаем позицию здесь, держим энергостанцию. Будьте внимательны, помните о невидимых орионах.
– Не осталось у американов больше невидимок в засаде, – вставил Роман. – Они все, что было, против ЧОПов пустили. Им-то невдомек, что у нас приказ – не трогать спутники.
Шахтар помолчал несколько секунд.
– Я тоже так думаю, Паплюх, – вымолвил наконец, – но надлежит соблюдать бдительность. «Девятка» приближается.
В самом деле, нижний край опознавателя уже наливался зеленым, реагируя на массу платформы.
Потянулось ожидание – минута за минутой. Тимур смотрел попеременно то на опознаватель, то на обзорные мониторы. Изображение в левой части экрана изредка подергивалось, должно быть, разбито несколько наружных объективов, процессор ищет сигнал, который должен с них поступать, да не находит и восполняет данными с уцелевших камер. Враги затаились, атаковать больше не пробовали. Интересно, как у других платформ дела? У «семерки» с «восьмеркой».
– «Семерка» ведет бой, – тут же отозвался отец Карен, уловив мысленный вопрос Жилина. – Им туго приходится, большие потери. «Восьмерка» не смогла захватить станцию, похоже, лунные сами ее взорвали.
Конечно, отец-командир на связи постоянно, слушает, что происходит, а дружинникам запрещено менять волну.
– Как же, сами, – желчно вставил Паплюх, – американы – трусы, никогда на такое не пойдут. Это, небось, наши – не смогли приказа выполнить, ну и…
– В этом разберутся кому положено, – голос отца-командира стал сухим. – Сейчас «восьмерка» перебазируется к новой цели, и я молюсь Всевечному, дабы явил милость нашим братьям с восьмой платформы, уберег и защитил. И еще, Паплюх… нет, говорю это всем: вы вольны сами выбирать слова, но говорить «американы» неверно. На Луне – не только они.
В эфире воцарилась тишина, на экранах ничего интересного. Только сейчас Тим почувствовал, как устал. В ответ снежинка вяло шевельнулась, принимая эту мысль: все устали, первый бой… Ноют пристегнутые к приборной доске запястья, спины затекли, невзирая на мягкость гнезд. Да и в голове неразбериха, уже и не поймешь, где собственные мысли, а где – дружинников, пришедшие по ментальному ободу. Ничего, скоро их звено сменят, будет отдых, будет… донадеяться Тим не успел: энергобаза лунных выплеснула рой орионов. Не такой густой, как прежде, силы врага были на исходе.
И вновь собственная личность с усталостью, надеждами на отдых и воспоминаниями отступила, сжалась где-то в затылке, замерла там в укромном уголке. Сознание включилось в снежинку. У Акмаля на исходе ракеты, а челн отца Карена поврежден сильней других, Костю мутит после того попадания… сотрясение мозга, наверно… Тимур устал – вспыхнула точка в пересечении обода снежинки с радиальным лучом. Дружина учитывала все, дружина перестраивалась так, чтобы прикрыть челны отца-командира и Кости с Акмалем, вперед выдвигались Тимур и Роман, ведь их георг пострадал меньше прочих.
Горючего хватило лишь потому, что «девятка» подошла к месту боя. Когда Тимур развернул истерзанный челн, перед ним пылал шар солнца, перечеркнутый широкой линией боевой платформы. В тени ее угадывались ажурные силуэты уцелевших ЧОПов, свет играл на плоскостях солнечных зонтиков. Громоздкие плазмометы меняли походную позицию на боевую. Тимур машинально зажмурился, а когда осторожно приоткрыл глаза – уже сработали, хотя и с запозданием, светофильтры шлема. Опознаватель медленно заполнялся зеленым, «девятка» была слишком большой целью, прибор зашкалило. Тим чувствовал, как плохо сейчас Константину, как стучит в его висках кровь, а еще ощущал, как зудит ушибленное плечо Сергея и вихляет, плохо слушаясь управления, командирский челн с поврежденной левой дюзой; вместе с отцом Кареном он аккуратно прижимал клавиши со стрелками, выравнивая георг, а вместе с Костей и Сергеем стискивал зубы от боли – то же делали прочие дружинники, и они же щурились вместе с Тимом, потому что у всех резало глаза в его неисправном шлеме. Сомкнутые разумы страдали вместе и вместе радовались: они победили.
Когда сработали захваты на посадочной полосе, Тим ощутил недоумение: что-то было не так. Ага, давление. Насосы вновь закачивали воздух в отсек, и зеленый столбик на датчике проворно полз вверх. Но как же? В боевой обстановке должно быть некогда… Первым смекнул, кажется, Паплюх. А может, и Толя Маслов – да теперь не разобрать, догадка была общей: платформа потеряла сегодня столько межсфирников, что оставшиеся обслуживали с закачкой воздуха. Насосы справятся…
Лязгнул, поднимаясь, люк, Тимур вывалился из кабины, ноги затекли и плохо слушались. От корпуса истребителя, усеянного вмятинами, царапинами и черными отметками из-за близких разрывов, исходил нездоровый жар – сухой, горячечный.
– Близко не подходи, – сказал Паплюх. – От него вторичное излучение идет.
Отъехали шлюзы, красные скафандры толпой устремились к челнам. Еще бы, причт обслуги многочислен, а челнов возвратилось ох как мало. Дружина собралась вокруг отца Карена, подальше от георгов. Отец Михаил, стрелок Шахтара, держался особняком. Он был вне, его разум не прильнул к снежинке, будто и не участвовал в общем, едином. Солдаты отключили и сняли шлемы наружного облачения. Лица у всех были мокрые, красные – еще бы, столько часов в космоформе.
Вдруг что-то изменилось, даже работные прекратили суетливую возню возле челнов. Замерли, обернувшись к шлюзу. Содружинники тоже сперва расступились, а потом торопливо выстроились, шаркая тяжелыми подошвами по магнитному полу. К ним шагал высокий старик с архимандритской крездой на тяжелой цепи поверх воинского облачения. «Архимандрит Андрей», – скользнуло в голову Тима по лучу из центра снежинки. Вместе с именем отец Карен послал волну уважительного преклонения перед знаменитым военачальником. Следом за рослым старцем толпой шагали отцы рангом пониже – командование девятой платформы. Работные торопливо расступались, ногами отбрасывали шланги, откатывали погрузчики с боекассетами.
Архимандрит приблизился к замершим иеросолдатам, оглядел их внимательно.
– Ну что же, солдаты, сыны мои, – спасибо вам. Выстояли, победили. Благодать Всевечного с вами.
– «Семерка» уничтожена, – тихо пояснил из-за его спины командир платформы. – Уцелевших подбирает «трёшка».
Старый архимандрит вновь оглядел дружину Тимура.
– Три часа на посещение медцентра и отдых, если останется время. Затем штурм энергостанции. Сломили мы американов, сыны мои. Теперь, когда беспилотных челнов нет у них, грудь с грудью сойдемся, как в старину!
Архимандрит кивнул сурово, развернулся и зашагал к шлюзу.
Шахтар выждал с минуту, потом выступил из строя, повернувшись, молвил:
– Вольно. Звено, слушайте внимательно. Взрывы ракет порождают бета-излучение и гамма-частицы. Первое, скорее всего, полностью поглощено броней истребителей, однако гамма-кванты способны проникнуть сквозь защиту георгов и ваших костюмов, это зависит от того, насколько часто вы попадали под плотный огонь. Ваши наноботы справятся с этим… но лишь до определенных пределов, потому сейчас – немедленно в медцентр на антирадиационную обработку.
Дружинники покинули зал и побрели непривычно тихими коридорами. Хотя магнитный пол тянул вполсилы, Тимур с трудом переставлял ноги: навалилась усталость, которую не чувствовал в бою. Про радиацию все знали: когда по велению Господнему архангел Метатрол поразил Дадала-змия своим Посохом Судьбы (уменьшенной материальной копией коего являются боевые посохи офицеров), владыка тьмы исчез, распался пылью, мириадами нечистых частиц, каковые проникли в плоть мира, напитав ее собою. С тех пор зло живет на глубинном уровне субстанции вселенной – конечно, не наравне с добром, из коего создал ее Всевечный, но все же подспудно присутствует везде, хотя и в настолько разряженном виде, что это незаметно даже для самых тончайших верославных приборов. Война или, к примеру, техногенное влияние на природу есть зло. Когда такое происходит – допустим, взрыв, – рассеянные по материи частицы Дадала устремляются к этому месту, естественно притягиваемые им, скапливаясь, достигают повышенной концентрации и тогда как бы поднимаются на тот уровень бытия, где обитают люди. Попадая в их тела, радиоактивные частицы древнего зла вызывают ожоги, разрушают клетки и белые кровяные тельца – оскверняют плоть. Поэтому визит в медцентр обязателен, а после него – пост, посещение церкви, лучше даже паломничество… увы, теперь на все это, кроме медпроверки, времени не оставалось.
Из медцентра все, не сговариваясь, пошли в зал с телевидом. Больше десятка работных в красных облачениях, сгрудившись посреди зала и задрав головы, слушали давешнего архимандрита.
– …наконец можно сказать с уверенностью: милостью Всевечного вероломное нападение удалось отразить.
– Я полагаю, многие наши зрители сейчас вздохнули с облегчением, – вставил диктор. Камера отъехала, чтобы он попал в кадр. – И теперь, несомненно, вознесут благодарственные молитвы к престолу Его. Все же сообщение о предательских атаках челнов оккупантов встревожило верославных всей сфиры.
– Я понимаю переживания паствы, – кивнул военный, – но теперь уже можно смело сказать: овладение Луной – лишь вопрос времени. Наконец-то будет покончено с незаконной оккупацией, малая сфира освободится из-под власти безбожников. Разумеется, наше командование прилагает все усилия, чтобы свести потери среди населения к минимуму, лунным будет предоставлена возможность сложить оружие. Никто не вправе лишать заблудших спасения.
– Но если откажутся? – тихо спросил диктор. – Ведь Апостолы неоднократно обращались со словом увещевания к незаконным оккупантам, однако же согласия не последовало.
– Нельзя забывать о лживой политике правящих кругов Луны. Наверняка простой народ лунных колоний даже не ведал про эти обращения.
Один из работных буркнул, что проще бы забросать американов ракетами да залить плазмой с ЧОПов, только поближе подвести, – глядишь, и потери будут меньше.
– Не греши! – оборвал его Паплюх громко и решительно, так, чтобы все слышали. – Верославным такое не к лицу. Ни одна жертва не была напрасна, если удастся вразумить заблудшие души, обратить к свету. Как твое имя? Из какой бригады?
– Семен Валлиулин… – провинившийся работный вжал голову в красный ворот облачения. – Сорок вторая бригада. Каюсь, смилуйтесь.
– …не позволим бежать! – строго молвил архимандрит в экране телевида.
– Тебя не станут карать, – произнес Карен Шахтар. – Помолись, одумайся, Семен Валлиулин.
– Это мудро! – заявил диктор. – Ведь сбежавшие лунные принесут на Марс злобу и грешное недовольство. Это, несомненно, приведет к новому конфликту!
– Мы не боимся конфликта, ибо с нами сила Его! – напомнил архимандрит. – Однако…
И тут будто гром грянул. Станция содрогнулась, людей под телевидом разбросало в стороны. Несколько человек взмыли к потолку и закувыркались там. Тимура, наоборот, швырнуло вниз, он больно треснулся локтем и ощутил, как его костюм напрягся по всему телу, ткань шевельнулась, по ней прошла едва заметная волна.
Изображение в экране погасло, теперь телевид показывал лишь мельтешение серых точек. Свет потолочных панелей померк, сменившись оранжевыми вспышками аварийной системы. Несколько человек заорали, что станция разрушена, устоявшие на ногах бестолково метались, сталкивались, кто ругался, кто взывал к Всевечному…
– Дружина! – громко сказал отец Карен. – На взлетную, к челнам!
У Тимура в голове будто круговая молния полыхнула – среди хаоса и мрака явились лучи снежинки. Он глянул вправо, влево. Среди темных силуэтов белые, едва ли не глазами видимые ментальные нити выделили соучастников надличностного сознания. Тим пошел вперед, и с каждым шагом усталость отступала, вместо нее приходила угрюмая серьезная сосредоточенность – общая, одна на всех.
На взлетной суетились красные фигуры, торопились поскорей закачать акватопливо и снарядить георги ракетами. Одного работного волокли под руки. Он разбился, упав с крыла истребителя, когда менял обзорную камеру. И как умудрился в невесомости расшибиться? Голова раненого безвольно моталась, со слипшихся от крови волос сеялись тяжелые брызги, не падали, разлетались упругими шариками, санитары досадливо отмахивались. Еще одна красная фигура парила над посадочной, окруженная ореолом инструментов, болтающихся вокруг бедняги на ремешках. Санитар пристегнул к ноге шнур и, оттолкнувшись, взмыл к раненому, ухватил, обоих поволокли к полу…
Пилоты со стрелками вскарабкались в кабины. Тим привычно активировал консоль, по монитору над ней поползли ряды зеленых значков. Стоп – красная строка! Ага, разбитые камеры. И еще – топлива меньше нормы. Но эта строка переменилась на зеленую, не успев доползти до края экрана: горючее закачивалось.
Покончив с заправкой, работные суетливо бросились прочь. И вовремя – с гулким грохотом, оглушающим даже сквозь шлем и корпус челна, платформа вновь содрогнулась, георг заскрежетал в захватах, но, хвала Всевечному, устоял.
– На взлет! – скомандовал отец Карен.
От его уверенного голоса сразу стало легче. Все правильно, как тому и следует быть. Тимур Жилин – иеросолдат, в кабине боевого челна. Он спокоен. Готов к бою.
Энергостанция оказалась совсем близко, монитор дальки показывал ее во всех подробностях: обратившаяся плоским брюхом к Луне полусфера, черепаха-мутант с четырьмя симметрично расположенными крошечными головами по бокам. Головы эти – круглые обзорные площадки под прозрачными куполами – выступали из корпуса на тонких шеях-шлюзах, ну а посередине, под выпуклым панцирем, в главном зале гелиевого реактора пряталось окруженное бубликом магнитной камеры искусственное солнце – разогретая до многих миллионов градусов плазма. Энерготрафик был погашен, станция слегка проворачивалась, маневровые двигатели то и дело включались, испускали быстро тающие голубоватые струйки. Операторы лунных не очень-то ловкие, решил Тимур, привыкли к подвижным, легким в управлении орионам, а неуклюжую станцию все не могут развернуть, как требуется.
Истребители взяли курс на базу, за ними «девятку» покидали десантные «гробы». Тим мельком глянул в монитор заднего вида: над верхней гранью боевой платформы воспаряли ЧОПы, до сих пор укрывавшиеся за громадой. Станция американов наконец провернулась, и прямо на Тима уставился громадный раструб, напоминающий древние локаторы из учебника военной истории.
– Маневр! – отчаянно заорал Роман.
Его крик и толчок, сообщенный четырем пилотам дружины, дернул пальцы пристегнутых к клавиатуре рук – звено нырнуло прежде, чем дружинники успели сообразить, что они делают и зачем. В обращенном к боевой платформе раструбе возникла вспышка, разом обратившая мониторы в квадраты белой бумаги: оптику зашкалило. Поплыли перед глазами радужные пятна. Что это такое, во имя Всевечного? Что за оружие изобрели безбожники? Тим зажмурился, тут раздался голос отца Карена – и в шлеме, и в голове, – весть соскользнула по осям снежинки:
– Враг использует энерголуч, это была пристрелка. Его уже погасили, но в любое мгновение могут опять… Вокруг станции сильные помехи, связи с «девяткой» нет. Паплюх, задача – вывести из строя маневровые двигатели станции и ракетные установки. Я свяжусь с платформой, передам, чтобы маневрировали, уходили от энерголуча. Вскоре вновь присоединюсь к вам. Повторяю: базу следует не уничтожить, но захватить. Паплюх, вопросы? Реактор должен остаться в рабочем состоянии!
– Да, отче! – отозвался Роман. – Звено, атакуем!
Вот оно как! Вместо того чтобы направить энергию к приемнику на поверхности малой сфиры, американы развернули базу и лупят по «девятке». Не иначе «семерку» они точно так же разбили, никто и понять не успел… Но каков отец Карен, как сообразил вмиг!
Тут возник на опознавателе красный всплеск – ожил беспилотник. Тим, не задумываясь, уже привычно бросил челн вбок, пропуская серию ракет, – разворот – чтоб Роману удобней ловить в прицел… Он будто своими глазами увидел, как совмещаются тонкие круги, красный крест наводки и бледный контур ориона. Раз! – вместо сплюснутого челна в прицеле красное облачко, за несколько секунд рассыпавшееся в ничто. Теперь – к «Сверхтокамаку».
В дальке уже видны крошечные ракетные установки на турелях энергостанции. Разворачиваются, ищут… Не найдут!
Роман нудным голосом начал диктовать задачи, но Тим едва слушал. Снежинка вертелась, поблескивала мыслеформами, образами, понятийными сигналами, он погружался в них, будто в густое искрящее озеро. Мысли быстрей слов; секунды разбухли, растеклись, семикратно вытянутые, насыщенные. Геометрия пространства изменилась, стала сложнее, будто оно приобрело дополнительные измерения, – и в то же время яснее, доступнее. Внутренним взором Тимур видел энергобазу в объеме, с различных точек зрения, видел, как она поворачивается, метит сферическим раструбом в «девятку», одновременно он просчитывал, куда направлены пусковые установки на толстеньких бочонках-лафетах, – или за базой наблюдал Толя, а просчитывал Константин, в то время как Тимур с Акмалем вели георги… Не прилагая особых усилий, Тимур уже понимал, как станут маневрировать дружинники, до миллиметра, до микрона чувствовал свое место в строю – такое, чтоб Роману было удобней направить ракеты в цель. Гравиметр скакал, показывая то положительную, то отрицательную гравитацию – соответствующую торможению, – Тима качало в распухшем от газа гнезде. Четыре челна, бросаясь из стороны в сторону, крутя заковыристую карусель, приближались к энергостанции. Американы увидели – беспорядочно завертелись ракетные установки, грозя остроконечными головками, плюнули залпом. Тимур увел георг в сторону, возвратился на прежний курс. Дрогнул корпус – это Роман выпустил кассету разом. Истребители дружинников зашли справа и слева, завершая маневр, и для верности послали несколько ракет в развороченную станину.
Тимур пошел ближе к цели. Рискованно, но ведь и вражеский оператор не ждал этого, запоздал с выстрелом, Роман успел срезать турель. Неожиданно ракеты лунных сдетонировали, и Тиму пришлось отвалить вбок, уходя от осколков. Хорошо, теперь по эту сторону станции опасности не видно.
По снежинке пришла весть: уничтожена еще одна турель, та, что скрыта от истребителя Тима плоским выступом. Сбросив скорость, Тимур повел челн ближе к поверхности базы. Аккуратно… Неожиданно прямоугольная часть обшивки отъехала, раскрывая шлюзовой отсек. Из темноты возник сплюснутый нос беспилотника – американ-оператор все же приготовил сюрприз! Тимур чуть не вцепился в консоль, отчаянно пытаясь увести машину вбок, ведь из этой позиции Роман не может ударить. По ободу снежинки заметались сигналы тревоги. Тут же будто что-то беззвучно хлопнуло – звено обрело центр, из которого стремительным мыслепадом истекали уверенность, сила, спокойствие. Раззявленный шлюз станции исчез за взрывом, и Тимур сообразил, что это отец-командир присоединился к атаке, что молчаливый Михаил, стрелок флагмана, поразил орион, рискованно пустив ракеты почти впритирку с их истребителем.
– Челны с десантом уже в пути, – произнес Шахтар вслух. – Заканчиваем здесь. Наружные лафеты, двигатели – чтобы все подчистую!
Направив георг вдоль обшивки, Тим подумал, что в одном из спешащих сюда «гробов» сидит Настька. Вцепилась, небось, руками в силовик, молится Всевечному, чтобы отвел вражьи ракеты, уберег…
Он вывел челн к цели, и Роман засадил целую кассету в механизм поворота излучателя. Случилось так, что точно в ту же секунду американы ударили лучом. Может, на «девятку» сумели все же навести раструб, а может, ЧОП им попался либо «гроб» с десантом… И не вышло у них. Луч сверкнул, но было видно: удар пошел в сторону.
А монитор опознавателя тем временем заполнялся зелеными точками, возникающими вокруг красного пятна энергостанции. И тут же сразу три ЧОПа показались в мониторах ближнего обзора. Они разворачивались, подставляя плоскости солнечных батарей светилу, готовясь к залпу. Завершив маневр, Тимур включился в круговорот снежинки, запуская собственные мысли-сигналы и ловя те, что истекали от дружинников. Картина боя разом обрела глубину и отчетливость. Вот заходят на посадку одни десантные челны, а другие не спешат: им прилуняться, после того как ЧОПы разогреются, подготовятся к залпу, чтоб высадку прикрывать. ЧОПы к станции жмутся, боятся ракетного залпа с поверхности, надеются, что американы не захотят в «Сверхтокамак» ракетой попасть, по своим стрелять не станут. Значит, надо успеть их ракеты сфирного базирования уничтожить прежде, чем станция будет наша. Вон и телезонды пошли к поверхности, высмотреть, где батареи стоят. Сейчас начнется. И верно – далька расцвела точками разрывов: американы расстреливали зонды. Тем лучше, всех не расстреляете, а уцелевшие вас как раз и засекут. Так что давайте, палите, дураки.
– А это не дураки палят, – вслух произнес Роман. – У них автоматика, она сама зонды сбивает.
– Ну и что, все равно дурни, – включился Серега. – Могли бы и настроить опознаватели по массе, чтобы телезонды не сбивать, они же легкие, а плазмоид с ЧОПа – здоровый.
– А вот как вы думаете, – встрял Акмаль, – знакомые девы из Семинарии тоже здесь? На энергобазу их?
– А почему не на Луну?
– Энергобазу занять – задача сложная, ответственная. Ее только лучшим доверят. Таким, как наши…
Всем хотелось поговорить, волнение отпускало, а у Тимура в груди привычно закололо. Для истребителей бой уже окончен, теперь работа десанта, челнам же некоторое время предстоит дрейфовать вокруг станции.
«Гробы» с десантом росли в экране, расходились веером. Флагман первым приблизился к станции лунных и выплюнул капсулу-разведчик. Угловатый снаряд ткнется в обшивку, прилипнет, выпустит бур из цельного синтетического алмаза, способный просверлить корпус станции, зальет участок брони кислотой, при необходимости использует кумулятивный взрыв. Внутрь проникнет облачко «умной пыли» – радиоуправляемых микродатчиков в полимерной оболочке. Они разлетятся по коридорам, передавая информацию о внутреннем устройстве базы, расположении помещений и источниках тепла на борту.
Тимур повернул камеру наблюдения, чтобы следить за работой десанта. Вот снаряд-разведчик, отбросив крышку, выпустил антенну – порядок, успешное проникновение. «Гробы» пошли на сближение со станцией, ЧОПы начали перестраиваться – значит, уцелевшие телезонды дают координаты лунных ракет. Плазменные снаряды – красота! челн собирает энергию – запускается, понятное дело, от аккумуляторов, потом включаются фотонные батареи. Отдельные части ЧОПа начинают светиться, выдвигается хобот пусковой установки – он почти не виден, потому что всегда в тени, под распахнутыми солнечными парусами; пробегают голубоватые искры – незначительная часть ионизированного газа просачивается сквозь кольцо заглушки вокруг хобота и будто искрит, переливаясь сиянием… выстрел! Окутанный сполохами снаряд несется к цели. В дальке плохо видно, как вспухает на поверхности малой сфиры радужный пузырь разрыва, но отец Карен говорил, что, если глядеть вблизи, зрелище незабываемое.
ЧОПы расположились возле станции, на которую опускались «гробы», распустили плоскости. Под брюхами, в тени парусов, забегали искры вдоль невидимых хоботов – началась целенаправленная атака на сфиру. Четыре могучих тупоносых челна-генератора поочередно выплевывали снаряды, сверкающие, радужные – салют в честь Всевечного!
Отец Карен произнес:
– Внимание, дружина! Десант попал в засаду, необходима немедленная помощь.
Больше отец-командир ничего не сказал, понимание скатилось из центра снежинки, ярко высвечивая радиальные лучи. Когда американы собрались атаковать последним орионом, шлюз так и остался распахнут, видимо, ракета отца Михаила повредила привод бронещита. А может, разбитый беспилотный челн застрял, заклинил. Так или этак, но внутрь можно проникнуть. Посадить георги – и атаковать лунных с тылу, где не ждут.
Истребители развернулись, зависли над щелью посадочного порта базы. Тимур повел свой челн первым. Медленно, осторожно проскользнул между распахнутых створок, едва касаясь клавиш и сенсорных панелек консоли. Белой полосы нет, садись где хочешь. Он увел межсфирник вбок, чтобы содружинникам больше места оставалось. Щелчок – захваты сработали, значит, и у американов пол магнитный.
Когда выбрались из гнезд, Тимур снял с фиксатора «межсфирную крысу» – полуметровый стержень, оснащенный магазином с пиропатронами. На одном конце была раздвижная сопловая подставка, на другом – универсальный кронштейн для закрепления вибрационного штык-ножа, силовика или какого-то другого оружия. Еще там имелись вытянутые кривые рукояти, которые могли играть роль фиксаторов, – Тим их провернул, и они крепко сжали ногу, удерживая «крысу» на левом бедре.
Через мониторы они с Романом оглядели пустой зал: никого, только груды хлама по углам. Тусклые длинные лампы едва светят – должно быть, аварийные.
Проверили скафандры. Порядок, запас дыхательной смеси трехчасовой. Паплюх доложил: «Покидаем челн» – и включил сервомотор люка. Надели шлемы. С шипением колпак поднялся, выпуская воздух, универ-солдаты соскользнули на пол, припечатали подошвы. Присели под челном, огляделись, водя из стороны в сторону силовиками. Никого, все спокойно. В черный прямоугольник над головой скользнул второй истребитель.
Челны посадили в ряд – будто вдоль невидимой линейки. Аккуратный строй боевых машин смотрелся странно среди беспорядка на посадочной.
Дружина рассыпалась цепью, выполняя неслышные повеления командира. Тимур немного волновался, потому даже рад был, что нужно лишь подчиняться. Расслабься, откройся навстречу воле офицера и действуй верно, безошибочно, в дружинном строю.
Одну лишь команду вслух Шахтар отдал: подключиться к волне десанта. Тут же в шлем ворвались голоса, мужские и женские. Тимуру почудилось, будто и Настьку слышит… но разобрать было непросто: десантники наперебой ругали друг друга и американов с их подлыми штуками. А те, как понял Тим, поступили и впрямь довольно подло: отключили магниты в подошвах и затаились под потолком, а когда ударная группа ворвалась в зал… И ведь что досадно – им-то можно было любое оружие использовать, у них нет приказа станцию в целости сохранить!
Обследовали посадочную в минуту – ничего интересного, два ориона неисправных да груды хлама. На стенах надписи от руки здоровенными литерами. Небось снова богохульства накаляканы. Быстро обойдя зал, сошлись у шлюза. Отец Карен осмотрел замок, потом набрал на панельке посоха несколько команд – отщелкнулась крышечка, выдвинулся зонд на гибком щупе. Командир запустил его в разъем замка. Не будь приказа – разнесли бы дверь в дадалайскую пыль, но ведь нужно в целости станцию, в рабочем состоянии. Минуту сопроцессоры боевого посоха подбирали код, после чего цельнолитая плита двинулась вверх. Открылась камера шлюза, за ней – вторая дверь. Шахтар предостерегающе поднял руку и принялся набирать на панели новую, более сложную команду. Тим заглянул: клавиши крошечные, как только отец-командир умудряется по ним толстым пальцем перчатки попадать? Карен пояснил:
– Я заблокирую шлюз, чтобы не опустился за спиной. Воздуха все равно нет, обшивка продырявлена в нескольких местах, а шлюз – ловушка, если застрянем между дверей. Приготовились!
Солдаты взяли силовики на изготовку. Тимур сосредоточился, старательно не обращая внимания на крики десантников в шлемофоне. Дверь за шлюзом поехала вверх…
– Паплюх, Жилин, вперед!
Они с Романом первыми бросились в полумрак, двигаясь вдоль стен. Тимур сразу вскинул силовик, глядя вверх – не висит ли американ под потолком?
– Порядок, никого.
Миновали треть широкого коридора, за спиной осторожно шагали остальные во главе с Шахтаром. Толчок… Тимура сорвало с пола – магниты в подошвах клацнули, звук передался через скафандр – и шарахнуло о стену. В уши ударили крики десантников, грохот, шипение… взвыл женский голос, его заглушил новый взрыв помех. Тим нащупал на полу силовик и вдруг понял, что это не пол – прижало к стене. Мимо кто-то проплыл, вяло шевеля расслабленными конечностями, под шлемом лица не видно. Акмаль – это его не хватает в снежинке, в суматохе Тимур не заметил, когда он выпал…
– Магнитный пол! – заорал Паплюх.
Тут и Тимур сообразил: американы отключили пол и атаковали десантников то ли ракетами, то ли чем-то не менее мощным. Станция дрожала, невесомость не позволяла зацепиться.
– Вперед! – рявкнул Шахтар, одновременно своей волей посылая дружину по коридору. – Ударим в спину.
Тим с удивлением обнаружил, что у него неплохо получается передвигаться в невесомости, командирская ментальная сила вела мягко, однако непреклонно. Да, так оно и было теперь – всю снежинку влекло умение командира. Сознания болтались на ее лучах, как куклы-марионетки. Ловкие пальцы заставят куклу и пройти, и присесть, и сплясать, если нужно. Это не был обмен сведений меж сомкнутых сознаний по ободу снежинки, отец-командир управлял из центра. И дружинники позволяли – старшему, мудрому, опытному. Акмаля тянул за руку напарник, Костя. В невесомости оно несложно.
На мониторе под правым обзорным окошком проступила карта, лабиринт из зеленых квадратиков – ретрансляция с командирского шлема. Отец Карен получает информацию о расположении комнат от пылевидных роботов-разведчиков. Не веди дружину воля командира, Тиму пришлось бы задержаться хоть на минуту, чтобы изучить план, но Шахтар держал цепко и направлял уверенно.
Пока не было нужды ни использовать «межсфирные крысы», ни включать слабенькие реактивные системы скафандров. Быстро преодолев коридор, они увидели впереди закрытую дверь. Теперь было не до осторожности – отец Карен расставил ноги, упираясь в поручни на стенах, вскинул посох на плечо. Дружинники торопливо прижались к плоским поверхностям. Звука не было слышно, но дверь исчезла в огненном цветке. Осколки пронеслись мимо, не задели. Тут и Акмаль очнулся, сразу осознал, что происходит, – и замкнул снежинку. Карен первым нырнул в открытый взрывом проем, остальные за ним.
Тимур едва не наткнулся на труп в непривычной серебристой космоформе. Американ вяло проплыл, раскинув руки-ноги, из расколотого шлема вываливались красные сгустки, растекались плоскими неопрятными струйками, рассыпались и вновь стягивались в округлые кучки. Пихнув покойника, Тим отлетел в сторону, переворачиваясь. И вовремя: из глубины полутемного помещения ударило обычное пулевое оружие. По стене будто пробежался невидимый молоток, брызнули куски облицовки. Тимур послал силовой импульс наугад в темноту, оттолкнулся от щербатой стены и поплыл вверх. Где засели американы, он не знал, чувствовал только своих: снежинка вращалась, посылая периферийным узелкам мысли, образы и ощущения.
Вот он, захламленный большой зал – разбитые мониторы, столы, развороченные шкафы с непонятным оборудованием. Похоже, отсюда операторы управляли беспилотниками. Дальняя сторона терялась во мраке, о размерах помещения можно было судить разве что по искрящему вдалеке проводу высокого напряжения, перебитому, скорее всего, осколком. Где-то там затаились остатки десантных дружин, американы оказались между ними и отрядом Шахтара. Тим стрелял осторожно, чтобы не повредить десантникам на той стороне. Вдруг американы уже убрались отсюда?
В полутьме что-то зашевелилось… ага, это серебристый комбинезон, привстав из-за поваленного шкафа, шарит рукой по стене. Вскинув оружие, Тимур срезал чужака, тот перелетел через груду разрушенной мебели и попал под одну из немногих уцелевших ламп, которые слабо светили в аварийном режиме. Едва скафандр американа оказался освещен, сразу ударили силовики с обеих сторон, и тело закувыркалось над полом. Тимур метнулся туда, где прятался враг. Тот что-то искал на стене… Рубильник магнитного пола? Освещения? В самом деле – какая-то рукоять. Цепляясь за скобы, Тим втиснулся между стеной и баррикадой, пустил силовой импульс вдоль зала, потом, для верности, еще. Что-то свалилось, два серебристых комбинезона, оторвавшись от пола, попали под перекрестный огонь… Пора!
«Внимание, активирую магниты пола!» – прокричал Тимур. Он был на частоте десанта, услышали все. Нащупав круглый стержень, рванул – и с лязгом впечатался подошвами. По всему залу загрохотали металлические предметы. «Включить светофильтры!» – раздалось в шлемофоне. Тимур не сообразил, кто скомандовал, но рука, ведомая волей отца Карена, сама нащупала на поясе треугольную консоль управления космоформой, вдавила клавишу принудительного включения – мгновенно сдвинулись плотные шторки, закрыли окошки шлемов. «Готово! – это Шахтар за всех ответил. – Давай!» Даже сквозь фильтры разрывы световых гранат резанули по глазам. И тут же десантники пошли в атаку.
Тимур и без приказов знал, что от него требуется: не высовываться и бить по серебристым фигурам, возникающим из темноты. Вроде ничего сложного, сиди и стреляй… Но снова что-то не заладилось. Лунные оказались хладнокровней. Подпустив десантников ближе, ударили – Тимур не понял, какое именно оружие использовали, но от взрыва содрогнулась, кажется, вся энергостанция. Багровые сполохи на миг осветили дальнюю часть зала, над головой, вращаясь, пронеслись клочья внутренней обшивки и обломки аппаратуры. Тим повалился на спину, пол ухватил его за пятую точку, где были магнитные вставки, чтобы сидеть. С усилием он перевернулся на бок, отдирая магниты, оттолкнулся. Секундой раньше посередине зала встал во весь рост отец Карен – огромный, широкий. Вскинул к плечу боевой посох, и зал снова заходил ходуном: Шахтар бил из силовика, задействовав мощность батарей до предела. Поворачиваясь всем корпусом, посылал силовой поток вправо, влево – стены, обломки мебели перед ним шли рябью, искажались, плыли. Хотя во время стрельбы отец-командир ослабил мысленный захват, Тим сообразил, что нужно делать. Рванулся к баррикаде, пока силовой луч прижимал американов, не давал им поднять головы. Перемахнул через груды обломков, и когда подошвы оторвались от магнитного пола, прыжок обернулся полетом. Ствол силовика вниз – вот они, скорчившиеся силуэты. Слева рядом с Тимуром из темноты вылетел Роман.
Через несколько секунд все было кончено. Подоспели десантники. Меньше десяти? Тим считал, что их десятка два должно быть. Неужто такие потери? Пехотинцы принялись ловить плывущие над головами тела лунных, отдирать от пола тех, чьи подошвы все еще оставались в контакте с ним, – никто не подавал признаков жизни.
– Хорошо, дружина, – раздался в шлеме голос отца Карена, спокойный, как всегда, будто и не случилось ничего. – Это был последний очаг сопротивления… – он замолчал ненадолго и поправился: – Нет, поступили новые сведения. – Вновь тишина, почти на полминуты, и Шахтар заговорил, повысив голос: – Всем внимание! В третьем секторе энергостанции обнаружена высокоорганизованная автономная боевая единица. Она поднимается от «дна», ее сопровождает около десятка лунных. Так! Последние данные – это диверсионная спецбригада «космические пауки», только что прибывшая с поверхности на малогабаритном орбитальном модуле. Разведчики успели сообщить, что они продвигаются к главной операторской «Сверхтокамака», расположенной ближе к третьей обзор-площадке, вероятно, с целью взрыва реактора. Крайняя опасность! Взрыв вызовет ударную плазменную волну и поток высокоэнергетичных нейтронов, способных вывести из строя значительную часть нашего флота. Все разведчики уже уничтожены диверсантами. Десант, сколько вас… шесть. Уже получили приказ перейти в мое подчинение?
– Так точно, отче, – откликнулся незнакомый голос в шлемофоне. – Вот прямо сейчас…
– Хорошо. Необходимо перехватить диверсантов, уничтожить, не позволив взорвать станцию. Дружина, за мной!
Что такое «высокоорганизованная автономная боевая единица»? Тимур вроде слышал это выражение на одной из лекций по тактике боя внутри космических объектов, но сейчас не мог припомнить. Снежинка не отзывалась, братья сосредоточились на перемещении, только Паплюх выдал образ чего-то расплывчатого, безликого, но несомненно опасного.
Шестеро десантников, дружинники и офицер двигались по широкому длинному коридору, загибавшемуся влево огромной дугой. Или, быть может, кольцом? Скорее всего, решил Тим, коридор опоясывает всю станцию, значит, справа сейчас «панцирь», броня с обшивкой, а слева, в глубине за переборками и служебными помещениями, – реактор.
На мониторе под боковым окошком зажглась карта: большой жирный круг энергостанции, в центре его – маленький, где был нарисован бублик, обозначающий, скорее всего, токамак; между ними два узких кольца и по бокам внешнего жирного круга – четыре выступа, «головы» на коротких «шеях». Они были соединены двумя длинными коридорами, будто крестом, наложенным на всю станцию.
Голос Шахтара зазвучал в шлемофоне:
– Посмотрите на схему. Выступы по бокам – обзорные площадки и лазерные гнезда, с которых наводят трафик. Центральный круг – гелиевый реактор, по сторонам от него вспомогательные помещения. Он опоясан двумя кольцевыми туннелями, внутренний, Кольцо-2, относится к зоне реактора, по более широкому, Кольцу-1, мы сейчас движемся. Кольца соединены радиальными коридорами. Есть два самых длинных, крест-накрест, пронизывающие оба туннеля и помещения реактора. Нам необходимо дойти до ближнего радиана, по нему достичь Кольца-2, попасть в операторскую и встретить там диверсантов. Теперь, когда разведчики убиты, точное месторасположение противника неизвестно. Хотя лунные поднимаются на верхний уровень от «дна» станции – это около двухсот метров, так что мы, скорее всего, окажемся на месте раньше их.
Через несколько секунд в стене слева показался проход, начало радиального коридора. Один из десантников, с ходу примерившись, бросил туда световую гранату, вспышка лизнула стену туннеля. Десантники устремились вперед, но выстрелов не последовало: там никто не поджидал.
Двигались по двое, так же, как и летали в истребителях, поэтому Тимур преодолел поворот одновременно с Паплюхом. Очень длинный коридор открылся взгляду. И прямой, как стрела.
– Использовать ракеты, – прозвучал в шлемофоне приказ Шахтара. – Попарно, с интервалом в три секунды.
Тимур стянул с бедра «крысу», которая тут же сама собой залинковалась с системами скафандра и вывела на монитор под окошком шлема меню с тускло-зелеными «кнопками», датчиками скорости и ускорения. «Межсфирная крыса» была, собственно говоря, твердотопливной мини-ракетой с довольно примитивной навигационной системой. Пара кривых рукоятей под магазином развернулась, одновременно выдвинулись в четыре стороны штанги реактивной системы – будто подставка под торшером. На концах были подвижные сопла, а длина штанг такая, чтобы реактивные струи не били по скафандру. Они не слишком горячие, меньше трехсот градусов, но все же…
Тимур взлетел над полом, переворачиваясь горизонтально, «крысу» поднял перед собой, вытянув руки, чтобы вектор тяги прошел через центр тяжести тела и на старте не крутануло резко. На правой рукоятке имелась ступенчатая гашетка «плавно-форсаж-реверс» и кнопка-качалка для выбора режима в меню на мониторе. На случай проблем со скафандром была предусмотрена автономная работа «крысы», управление находилось в нижней части покатого магазина.
Первыми стартовали шестеро десантников, потом седьмой с Кареном, Маслов с Чекаловым. Пришла очередь Паплюха и Тимура. Тим несколько раз клацнул кнопкой, наблюдая, как ярко-зеленый квадратик перескакивает по сетке меню, потом вдавил гашетку – из сопел ударили струи. Газогенерирующие патроны – цилиндры размером с большую охотничью гильзу – наполняло твердое топливо, ведь много газа в такой объем не загонишь. Хотя проблемой твердотопливного движка была невозможность управлять реакцией. Выстрелил – и летишь, пока патрон не догорит.
Когда индикатор показал сорок километров в час, Тим отжал гашетку, и оставшаяся тяга стравилась через реверсивные сопла, слегка замедлив скорость. Вручную менять патроны было не нужно, они автоматически подавались из магазина в гнезда на концах штанг. Топливо закончилось, рукояти чуть дрогнули: использованные патроны одновременно выскочили в разные стороны, вращаясь, устремились прочь. Автоматика дослала другие, но Тим решил больше пока не ускоряться. Он летел, иногда оборачиваясь. Паплюх, мчащийся вдоль второй стены, принял такую же позу и почти в точности повторял движения напарника. В стенах здесь были имитационные телевиды с пейзажами и широкие ниши, где за стеклом красовались настоящие диорамы, как в музее.
Они преодолели половину расстояния, когда летящий в первой паре десантник закричал:
– Осторожно! Тормози!
Произошла неразбериха, все пустили «крысы» на реверс, мини-ракеты зарыскали, коридор озарили огни истекающих струй. Потом каждый начал действовать по-своему: кто-то попытался, вытянув ноги, коснуться пола, другие прилипли к стенам, третьи – и Тимур в том числе – после торможения перевернулись вертикально и дали слабый выхлоп из тормозного сопла реактивника скафандра, которое располагалось на животе.
– Укрыться! – приказал Шахтар.
Только сейчас Тимур толком разглядел, что изображают диорамы: земные холмы, горы, леса и поля… Американы так скучали по Земле, что устроили иллюзию не Луны, своей новой родины, но давно покинутой сфиры?
Как только кривые рукояти «крысы» сдвинулись, сжав скафандр на бедре, зеленое меню на мониторе погасло. Десантники впереди уже разбивали стекла диорам, чтобы спрятаться в них. Теперь, когда все находились возле стен, взгляду открылся конец коридора. Увидев движение, Тимур рефлекторно послал вперед короткий импульс из силовика – но тот прошел сквозь возникшее в поле зрения тело, не причинив вреда.
Впрочем, можно ли это назвать «телом»? Кроша стекло виброножом, Тимур недоуменно пялился на это, не понимая, что именно видит. Не твердое, но и не жидкость, однако же и не газ – слишком плотное, темное – и, конечно, не плазма… Да что же это такое?! Встав на одно колено возле ниши, подняв оружие, Тим краем глаза заметил, что такую же позу принял и Паплюх справа от него. Часть отряда успела спрятаться, а другая – в основном десантники – пока нет. Раздался голос: «Огонь!» – и они выстрелили одновременно.
Струящиеся мутно-прозрачные полосы протянулись вдоль коридора, скрестились посреди прохода в Кольцо-2, где сгущалось искристое облако. Оно расплылось, стало прозрачнее: силовые импульсы проредили сгусток. Но не уничтожили – облако затрепетало и вновь уплотнилось, вытягиваясь вертикально, темнея. Сердцевина его затвердела. Видно было, как из-за краев проема к центру стремительно несется легкая дымка – рассеянные частички спешили присоединиться к сгустку.
– Укрыться! – прозвучал громовой голос Карена. – Всем укрыться!
Тело в проходе почти оформилось. Втискиваясь в неглубокую нишу диорамы, Тим завороженно наблюдал, как оно «достраивается», как отдельные выщерблины и каверны сглаживаются, исчезают, когда последние микрокристаллы присоединяются к сгустку, и очертания его из ломаных становятся прямыми либо мягко закругленными. Длинный торс, четыре короткие «руки» и еще более короткие кривые «ноги»… Существо неуловимо напоминало насекомое, кузнечика или богомола. Хотя ни головы, ни «лица»… глаз тоже нет.
В быстром слиянии разрозненных частиц, в том, как эфемерное облако становится плотным материальным телом, было что-то фантастическое, чудесное, и несколько последних секунд никто не стрелял. Но когда фигура оформилась, двое десантников вновь подняли силовики.
– Осторожно! – Шахтар нырнул в нишу. – Это кристаллический автомат, он…
Робот выстрелил. Нет, у него не было оружия – он выстрелил частью самого себя. Две верхние конечности сплющились, став вдруг очень зловещими, опасными с виду – словно большие, с человеческую ладонь, круглые лезвия, или циркулярные пилы. Отделились от «плеч» и, вращаясь, устремились вдоль коридора.
Десантников опрокинуло назад, в шлемофоне забился их крик; одно лезвие вонзилось в грудь, пробив скафандр, второе раздробило стекло шлема и превратило лицо за ним в кашу.
– Ратмиров! – прокричал Шахтар, высовывая голову из ниши и оглядываясь. – Паплюх, поменяйся с ним местами!
Десантники еще дергались, прилипнув к полу магнитными вставками скафандров, а диски-лезвия уже метнулись обратно. Должно быть, микрокристаллы обретали подобие разума, только лишь соединившись в общее тело, частицы не могли «мыслить» самостоятельно, анализировать ситуацию, не могли носиться по всему коридору, поражая цели, им нужно было вернуться и получить приказ, прежде чем они устремятся к новой жертве.
Удивленный Паплюх отпрыгнул назад, его место напротив Тима занял Костя, в руках которого появился большой пластмассовый пистолет с узкой тарелкой радара, торчащей из ствола, маленьким монитором вместо прицела и клавиатурой на рукояти – смесь оружия и ноутбука.
– Хакер-агент? – спросил голос Ратмирова в шлемофоне.
Карен ответил: «Да», – и тут кристаллический робот выстрелил опять.
– Осторожно! – завопил Тим. Офицер отпрянул, диски врезались в стену там, где только что была его голова.
– Накройте его из силовиков, нужно время!
Пальцы Ратмирова в толстых перчатках ползали по широким клавишам. Тимур видел: он держит «пистолет» так, чтобы ствол с воронкой антенны был направлен в сторону робота.
Впереди начали стрелять. Силовые импульсы не причиняли механизму особого вреда, но тормозили его движение. Костя крикнул:
– Есть!
– Прекратить! – сразу же загремел Шахтар. – Не стрелять!
Дружинники послушались немедленно, но остальные бойцы подчинились не так быстро, и он повторил:
– Десант, я сказал, прекратить огонь!
В шлемофоне прозвучал хриплый голос Паплюха:
– Отче, откуда у них такая технология?
– Это наша технология, – отрезал Шахтар, вновь выглядывая. – С Каабы, мы испытывали ее на орбите уже давно. Она была украдена.
Теперь множество голов выглядывали из ниш, все наблюдали за происходящим. С роботом творилось что-то странное: очертания его подергивались, а иногда на мгновение расплывались, но тут же вновь приобретали резкость, длинное тело то сильно наклонялось вперед, то откидывалось назад. Диски исчезли – вернувшись к плечам, они сначала приняли форму коротких манипуляторов, а после пропали, втянувшись в торс, растворились в нем. Вдруг вся верхняя часть распалась. Секунду робот напоминал широкий стержень на кривых ножках, из которого бьет серебристый фонтан, – затем облако микрокристаллов вновь сгустилось, однако прежнюю форму не приняло.
– Отче, что происходит? – не выдержал Тимур.
Карен молчал, и вместо него ответил Ратмиров:
– Я выстрелил в него самоисполняемым кодом.
Он смолк, глядя на монитор своего хакерского оружия, потом заговорил вновь:
– Это десантный вирус, он въелся в тело. У робота оно одновременно и жесткий диск, и процессор, и программная среда…
Автомат содрогнулся – и сплющился, почти мгновенно изменившись. Теперь он был похож на паука с дискообразным туловом и шестью одинаковыми конечностями. Над спиной взвилось едва заметное облачко микрокристаллов и тут же втянулось обратно.
– Готов! – громко произнес Ратмиров. – Не стреляйте, он под контролем!
Вскоре, оставив в радиальном коридоре два мертвых тела, они двигались по Кольцу-2. Робот стремительно семенил по стене, в метре над полом. Ратмиров управлял им, выставив перед собой «пистолет», хотя, как понял Тимур, непрерывно контролировать кристаллический автомат не было необходимости, главное вовремя посылать команды, задавая новое направление или схему действий. Корпус робота парил, вокруг клубился едва заметный дымок, который непрерывно выплескивался наружу и исчезал обратно.
– Это нас задержало, – сказал Шахтар. – Диверсанты могли уже достичь операторской.
Когда они миновали ведущий к лазерной площадке туннель, открытая дверь операторской показалась в стене слева. Все разом остановились, спустя секунду встал и робот.
Развернувшись, Карен приник стеклом своего шлема к шлему Ратмирова – это был жест-метафора, сигнал для системы связи «перейти в приватный режим». Между двумя космоформами включился прямой звуковой канал, офицер и солдат замерли, беседуя неслышно для других. Сейчас снежинка объединенных сознаний почти распалась, вернее, потускнела, растворилась в ментальном небытии – но все же не исчезла окончательно. Тимуру почудилось, что он, не слыша слов, понимает смысл того, о чем говорят эти двое, улавливает отголоски мыслей, проносящихся в их головах во время обмена короткими репликами. – Используй робота, чтобы проверить помещение за дверью. – Не могу, отче, я не вижу его глазами, если он и обнаружит там кого, я этого не пойму. – Но он подчиняется? – Да, хотя контроль крайне ненадежен. – Станет уничтожать противника, если скомандуешь? – Да. Но… – Но? – Может не подчиниться. Может и на нас напасть, если американы попытаются управление перехватить. – Так… Расформируй его. – Слушаюсь!
Карен развернулся, сделал знак десантникам.
Тимур понял: командир не использует шлемофон, потому что американы могли вычислить их канал и подслушивать. Костя убрал программирующий пистолет, предварительно нажав на что-то, – и робот на стене задрожал, теряя очертания.
Пара десантников подобралась к проему. Один, оттолкнувшись, взлетел к верхней части широкой овальной рамы, а второй, наоборот, прижался к полу. Стволы двух силовиков уставились внутрь одновременно.
– Пусто, – сказал боец под потолком, повернув голову. – Это тамбур, узкий совсем.
– Дальше вторая дверь, – добавил другой. Он сунулся в проход, сразу появился вновь. – Закрыта. За ней, наверное, операторская, противник внутри. Ту успели закрыть и вывести из строя механизм, а эту – нет.
Карен шагнул к ним, заглянул в проем. Паплюх тут же оказался рядом, стал рассматривать тамбур, показывая, что наравне с командиром ориентируется в ситуации.
– Так, – сказал Шахтар, бегло осмотрев панель с двумя кнопками на стене. Вдавил одну – дверь вылетела сбоку и закрыла проем. Отец-командир постучал по ней рукой в перчатке, нажал на другую кнопку – дверь исчезла, почти мгновенно вдвинувшись обратно. Тем временем робот на потолке рассыпался, теряя очертания. Карен шагнул назад, к стене туннеля напротив тамбура, поднял посох на плечо, будто гранатомет, и для чего-то упер другой конец в обитую пластиком переборку. Поглядел перед собой…
«Нет, реактор слишком близко», – негромко произнес его голос в шлемофоне.
Офицер опустил посох, открыл дверцу на животе и достал из скафандра компактную газовую горелку. Синяя струя, дрожа, протянулась между двумя загнутыми контактами, венчающими концы металлического стержня.
– Достать пирозоль!
Тиму понадобилась секунда, чтобы сообразить: на учениях этой штукой пользовались редко. Он раскрыл квадратное окошко на животе, извлек баллончик.
Кристаллического робота уже не стало – лишь едва заметное сероватое облачко под потолком, но и оно быстро бледнело, исчезая. Карен сказал:
– Не распылять. Там есть реле, по команде включите полный выброс с пятисекундной задержкой.
Все сгрудились вокруг тамбура, стоя на полу, стенах и потолке. Тимур наконец разглядел узкое темное помещение с дверью на противоположной стороне – ее и проем разделяло не больше метра.
Сжимая работающую горелку в поднятой руке, офицер велел:
– Приготовьтесь отступить по кольцу. Внимание… – он бросил горелку в тамбур и положил руку на панель с кнопками. – Давай!
Десять баллончиков упали на пол тамбура. Десять реле начали отсчет, чтобы через считаные секунды полностью раскрыть клапаны, заполнив узкое помещение густым облаком пирозоля.
Шахтар ударил по кнопке – дверь закрылась – и прокричал:
– Назад!
Они бросились в обратном направлении.
– Светофильтры! – выкрикнул Паплюх.
Свинцовые стекла шлемов при необходимости мгновенно закрывались шторками фильтров, причем последних имелось три вида, с различной проницаемостью. Сдвинуть их мог процессор космоформы – он делал это с минимальной задержкой после вспышки, – но имелся и ручной переключатель.
Тим нырнул в коридор одним из последних. Пирозоль взорвался, плотное облако мгновенно расширилось, вырвав обе двери. Туннель возле тамбура операторской будто сплюснулся, сузился, а после раздался вширь – волна искажения стремительно раскатилась по нему. А потом часть Кольца-2 вместе с радиальным коридором просела, накренившись.
Тимур вдруг оказался в нижнем конце круто наклоненной трубы. Значит, коридоры тут шли не сквозь толщу металла и пластика, но были провешены внутри более обширного пустого пространства? Времени размышлять над этим не было. Он вывернулся из объятий десантника, от неожиданности обхватившего его за поясницу, и оттолкнулся от плоскости, которая раньше была потолком. Тим взлетел вдоль наклонного свода туннеля к пролому, вокруг которого торчали клочья обугленного пластика. Там мелькнула гибкая черная фигура с плоским баллоном на спине.
Тут же один из трех десантников, летящих перед Тимуром – его успели опередить также Карен и Паплюх, – заорал, закрутился волчком, словно что-то тяжелое попало в него.
Тимур ахнул от неожиданности. Тело в космоформе будто взорвалось, вернее, взорвалась грудина, вскрытая, как консервная банка. Человек напоминал юлу, полную вишневого сока, в боку которой образовалась дырка. Струя жидкости, рассыпаясь мелкими брызгами, ударила наружу, изгибаясь, будто спиральный галактический рукав.
Множество густо-красных мягких шариков заполнило коридор. Крик десантника длился недолго, вскоре дыхательная смесь покинула шлем пробитого скафандра. Тело ударилось в стену, отрикошетило обратно… Тимур увидел, как окутанный сгустками крови солдат надвигается сверху, а еще выше одна за другой мелькают черные фигуры…
Его схватили, дернули в сторону, затем пихнули вверх.
– Давай, Тимоха! – голос Толи Маслова в шлемофоне.
Вокруг плавали красные точки и пузырьки, распадались на неопрятные лохмотья и таяли – пространство постепенно очищалось.
– За мной! – громыхнул голос Карена. Самого офицера, как и двух десантников вместе с Паплюхом, видно уже не было: включив мини-ракеты, они скрылись за поворотом, там, где Кольцо-2 пересекало коридор. Устремившись следом, Тимур по схеме на мониторе шлема понял, что это один из расположенных крестом больших туннелей, соединяющих наружные площадки с помещениями реактора.
Он повернул, едва коснувшись подошвами магнитного пола. Взгляду открылся весь длинный туннель, тускло освещенный утопленными в свод светопанелями. Голос Шахтара, которого Тимур все еще не видел, рявкнул:
– Не переговариваться, они слушают!
В полутьме далеко впереди метались фигуры, шлемофон заполняло сопение и тяжелое дыхание, потом раздался возглас… Тимур нацепил силовик на конец «крысы». Включив форсаж, он рванулся вперед, будто пуля, опередив Серегу, Акмаля, Толика и почти всех оставшихся десантников.
Послышался хриплый вскрик Паплюха.
– Роман! – заорал Тимур, напрасно вдавливая гашетку: пиропатроны опустели. Пока автоматика отстреливала их и досылала новые, пока срабатывали воспламенители, он мчался по инерции, затем четыре струи ударили из сопел, и скорость увеличилась. В верхней части меню возникло красное предупреждение: слишком быстро. Замигали цифры обратного отсчета: 5… 4… 3… – процессор предупреждал, что собирается включить принудительный реверс. Тим несся вдоль коридора, вытянувшись в струнку, напоминая ракету, носом которой был ствол силовика. «Крыса» начала замедляться, и ладони уперлись в рукоятки. Впереди возник широкий круг белого света. «У них скафандры-экзоскелеты, усиливающие», – вдруг отчетливо произнес голос Шахтара в наушниках. Круг надвинулся, разрастаясь, – конец коридора, за ним какое-то помещение, мелькнула черная фигура – Тим выстрелил – раскрытые двери шлюза, еще одни… и огромное пространство обрушилось на него: он достиг площадки лазерного гнезда.
Лазерные лучи использовались для сверхточной наводки трафика в зевы приемников на поверхности сфиры. В центре круглой площадки виднелась накрытая футляром верхняя часть лазера, вокруг стояло разнообразное оборудование системы наведения и удержания луча.
Радар скафандра определил близкое препятствие, процессор отсигналил на «крысу», ее автоматика выбросила отработанные патроны, дослала новые и пустила выхлоп на реверсивные сопла.
Площадка давала великолепный обзор. Круг двадцатиметрового диаметра был накрыт высоким покатым колпаком – прозрачный кварц, обтянутый для крепости углеродной нанопленкой, и дуги титановых прутьев, расчерчивающих глубокое черное пространство. Там, будто стая мух, шмелей, оводов и крошечных мошек, висели или медленно передвигались челны двух военных флотов. Мерцали позиционные огни, посверкивали струи факельной тяги и разрывы ракет, тяжело проносились плазмоиды ЧОПов – казалось, все это должно сопровождаться ревом двигателей, рокотом турбин, гулом, воем и свистом… нет, межсфирная битва протекала в гробовой тишине, и такая же тишина царила в лишенном газовой среды помещении под куполом.
Мини-ракета встала. Тим врезался в нее, толкнул своим весом, развернулся и опустил ступни на пол. Отсоединив силовик, заметил летящий мимо вибронож, схватил его и с размаху насадил на кронштейн «крысы».
Сбоку медленно всплывали тела двух мертвых десантников, трое дружинников прятались на другом конце зала, а Паплюха он увидел совсем рядом. Напарник сидел на заду возле чего-то громоздкого, зачехленного в гладкий пластик, и целился вверх, сжимая силовик обеими руками. Тимур вскинул голову: по кварцевому колпаку полз американ. Черная гибкая фигура, плохо видимая на фоне межсфирного пространства – лишь далекие всполохи, проникающие сквозь кварц, озаряли ее, – припав к поверхности, быстро переставляла руки и ноги.
На другой стороне площадки взлетели двое сцепившихся людей, десантник и «паук» обхватили друг друга, один бил рукоятью ножа по стеклу шлема, другой вцепился в шею противника.
Крякнув, Паплюх выстрелил вверх. Силовой поток лизнул кварц рядом с американом, чуть не сбросив того с колпака… и пропал.
– Разрядился! – взревел Роман.
Сбоку вылетел другой «паук». Тим клацнул кнопкой, переводя мини-ракету в режим копья, отклонился назад, вскидывая ее перед собой, – на мониторе провернулась картинка, перекрестье прицела разгорелось ярко-красным… Он сжал гашетку, вдавил кнопку дистанционного включения штыка и тут же распрямил пальцы. Форсаж, бьют четыре струи, «крыса» рвется вперед – и вонзает вибрирующее лезвие во врага.
Американа отнесло в сторону. «Паук» вверху встал на колени, непонятно как прилипнув к большому ромбу кварца между толстыми прутьями, вытянул над головой – то есть вниз – руки. Блеснуло оружие. Тимур выстрелил, силовой импульс впился в черную космоформу, и та сверкнула, покрывшись радужными бликами. Тимура дернуло, будто током пронзило, оружие выпало из рук. Скафандр врага отразил импульс, частично рассеял, частично направил обратно… Это что же за техника у них?! Он что было сил оттолкнулся от пола, успев откинуть щиток на запястье и переключив магниты подошв – они приобрели ту же полярность, что и пол, увеличив скорость. Тим взлетел стрелой, вытянувшись так же, как в коридоре, но только теперь в руках была не мини-ракета, а вибронож, который раньше покоился в чехле на плече.
Американ выстрелил, но промахнулся. Тим вжал клавишу на торце рукояти-демпфера, увидел, как лезвие, нацеленное в круглый шлем с иссиня-черным забралом, мелко задрожало, слегка повернул нож и врезался в «паука».
Каким бы мощным ни был вибропривод большого десантного ножа, он не мог сразу преодолеть сопротивление шлема, для этого понадобилось бы прилагать усилие на протяжении нескольких секунд, но у Тимура их не было – и потому в последний миг он решил изменить направление удара. Длинное лезвие напоминало тонкое облачко, мелко дрожащий узкий сгусток без определенных очертаний. Оно прошло вскользь к шлему, Тим согнул запястья, и клинок вонзился в кольчатое сочленение шеи. Американ дернулся и отлип от купола. Черный скафандр вновь полыхнул бликами, они затрепетали, отслаиваясь, радужным туманом разливаясь вокруг. Тимур вырвал нож – из дыры выстрелила, распадаясь сгустками, кровь, а часть сполохов будто прилипла к его скафандру, и по поверхности того побежали блеклые молнии.
В шлемофоне колыхнулась волна помех, шипения и скрипа, перемежаемых пронзительным тонким свистом. Когда Тимур выдернул оружие, его качнуло вбок; обратившись лицом вниз, он увидел всю площадку. Американы-«пауки» собрались на одном краю, возле шлюза, который соединял лазерное гнездо с корпусом энергостанции; дружинники и десант были с другой. Противники, опустившись на колени или лежа на магнитном полу, стреляли, круша расположенное между ними оборудование. Над головами стремительно вращалась, передвигаясь зигзагами, потерявшая управление «крыса» с раздробленным магазином. Единственный, кто стоял, выпрямившись во весь рост, был Карен Шахтар. Сверху Тим видел, что конец поднятого на плечо посоха упирается в кварцевый колпак, а набалдашник направлен в сторону врагов…
Офицер что-то сдвинул – будто спустил курок. Посох выстрелил. Сверхтвердый кварц позади треснул.
Оружие врезалось в купол так, что не выдержала даже углеродная пленка. Тимур увидел, как из заднего конца посоха в четыре стороны крестом ударили белесые потоки – должно быть, там были отверстия вывода реактивной струи. Но струи чего? Казалось, из набалдашника ничего не вылетело – однако большую часть оборудования вместе с лазерной установкой незримый поток снес, стер с лица мира, превратив в горсть элементарных частиц. Материя распалась, в пространстве «провалился» прямой канал, широкая полоса искажения, слизнувшая черных «пауков» вместе со шлюзом. Тот на мгновение окутался дымкой, а после развалился на части.
Убитый американ остался где-то вверху, радужные молнии уже исчезли с космоформы Тимура, он медленно дрейфовал вниз. Помехи смолкли, Тим услышал растерянный вопль Романа: «Берегите скафандры!» По кварцу от места соприкосновения с посохом разбежались трещины, достигли ближайших прутьев – и ромб побелел, крошась. Он вывалился наружу, рассыпался по межсфирному пространству светлым сухим порошком, лазерная площадка накренилась, отламываясь от корпуса, накрытого огромным темным панцирем в квадратах броневых плит, – и медленно закружилась, удаляясь от «Сверхтокамака».
При помощи мини-ракет и реактивников они добрались до посадочного отсека, где стояли истребители. Оставшемуся без «крысы» Тиму пришлось сначала цепляться за Паплюха, а после, когда у того закончились пиропатроны, включить реактивник – передвижению с ним кадеты долго обучались на голографических тренажерах. Система состояла из трех мини-двигателей с небольшими подвижными соплами на плечах и в нижней части поясницы, и одного тормозного, на животе.
Уже на истребителе, по дороге к платформе, Тимура одолели сомнения. Он гораздо лучше показал себя на станции, чем в катакомбах под Голливудом, с двумя американами быстро справился. Но сам ли? Может, отец-командир подсказывал, незаметно его действиями руководил? Или у Тимура сноровки прибавилось, вернее, не сноровки, но уверенности в себе, в своих силах, – а это уже помогло действовать быстрее и ловчее? Поначалу, во время боя, Тим решил, что снежинка исчезла, по крайней мере, ослабла на время… но, может, не так все, может, не ослабла вовсе, а перешла на другой уровень, более, что ли, глубокий, так что один только Карен и мог ее видеть, пользоваться ею?
Обратный путь оказался коротким: «девятка» подошла совсем близко. Шахтар сказал, что диверсанты, скорее всего, намеревались запустить энерготрафик, предварительно перекрыв раструб в днище, что наверняка привело бы к взрыву. Однако автоматика безопасности запрещала такое, и чтобы вырубить ее, им необходимо было добраться до операторской. Видимо, американы успели вывести из строя контур, но после того как Шахтар раздробил выход туннеля и отделил от станции лазерную площадку, реактор все равно был автоматически переведен на холостой ход. Ведь чтобы энерголуч включился, должны поступать подтверждающие сигналы от всех четырех площадок, без лазеров которых невозможна точная наводка.
Здесь, в секторе с энергостанцией, оборона лунных была уничтожена. ЧОПы подавили все объекты, хоть мало-мальски похожие на оборонительные конструкции, и теперь жирная зеленая черта боевой платформы в опознавателе словно обросла бахромой – снова прибывали транспорты с десантом. Неприятно кольнула мысль, скатившаяся по ободу снежинки от Паплюха: вчера «девятка» десант приняла, и сегодня, выходит, снова? Значит, потери велики.
– Роман, у тебя отлаженный аналитический ум, – четко прозвучало в шлеме. Отец Карен решил ответить вслух на невысказанные сомнения Паплюха. – Но из-за недостатка исходной информации ты делаешь неверные выводы. Вчера платформа приняла десант для штурма внешнего круга обороны оккупантов. Теперь, с захватом энергостанции, первый этап завершен. Боевая платформа – не межсфирник переселенцев, жилые площади невелики. Сейчас нашу «девятую» используют как перевалочную базу. ЧОПы закончат артподготовку, десантные дружины высадятся на поверхность. Я только что связывался с командованием, нам дают отдых. Десантные челны будут сопровождаться вновь прибывшими звеньями георгов. Владыка Андрей благодарит нас, поздравляет и шлет отеческое благословение.
И снова Тим уловил недовольство Ромы: вот, отец Карен с «девяткой» связывался, с архиепископом говорил, а они, универ-солдаты, и не почуяли, ментально это никак не определили. Командир их слышит и ведет, если нужно, а им не слыхать, что он думает и говорит. Тимур только вздохнул. Эх, Роман! На то он и отец-командир, чтобы ему было больше дано. Больше с него и спросится.
Возле посадочной, как и сулил Карен, толчеи не было. Транспорты поочередно высаживали десант в пассажирский шлюз и отваливали, освобождая место. Солдат везли много, ведь оккупация сфиры, пусть и небольшой, требует крупных сил. Десантников временно размещали под брюхом, в наскоро переоборудованных отсеках – туда пехота попадала по мебиусу, выводившему к магнитному полу с обратной стороны, так что вновь прибывшие ходят сейчас вниз головой.
В общем, георги посадили без помех. Лишь передав челн работным, Тимур почувствовал, как устал. Пока шел бой, пока надо было вести истребитель – держался, но как объявили отдых, так даже вроде и ноги ослабли. А может, это не Тим так расклеился – кто-то из дружины, ему же только передается? Или, может, даже сама мысль о том, что слаб не он, а содружинник – это тоже не его мысль, Тимура Жилина, но соскользнувшая по ободу? Как тут разберешь…
Они сняли скафандры, Тим жестким рукавом КОМа вытер лоб. Хорошая у них космоформа, с влагопоглотителем, с продувкой, а все равно при больших нагрузках потеешь. Огляделся, встретился взглядом с Серегой, тот подмигнул.
– Это у меня всегда так, пока держаться надо – я и держусь, а потом в коленях слабость. Да ничего, скоро пройдет.
– Конечно, пройдет, – согласился Тим.
Настроение какое-то было… странное. Вроде и победили, Владыка благословил, но что-то не то. Акмалю показалось, что Хайфу-Марию узнал, Тимур волновался вместе с ним, да и Роман, хотя был, как всегда, бодр, тоже хмурился. Что отец-командир заместителем остался недоволен, это все чувствовали. Хотя чего Шахтару недовольным-то быть? Паплюх и стрелял отлично, и на станции в первом ряду… опа, это же Романовы мысли! Эх, как все перепуталось.
Сбросили наружное облачение и пошли в медцентр на дезактивацию. В коридоре Роман, оттащив Тима в сторону от остальных, зашептал возбужденно:
– Ты понимаешь, чем он выстрелил тогда, на энергостанции?
– Нет, – ответил Тимур тоже шепотом.
– Вот и я не понимаю! Хотя догадываюсь.
Паплюх замолчал, и наконец Тим не выдержал:
– Ну, чем?
– Это… это пучковое оружие! Узконаправленный поток частиц с околосветовой скоростью…
– Правда, что ли, околосветовой?
– Нет, ну… Во всяком случае, огромной. Я думаю, он простым водородом мог выстрелить, атомами водорода, – при таких скоростях оно и значения особого не имеет. Но чтобы частицам такую высокую энергию придать, знаешь, какие генераторы мощные нужны? И здоровенные! А тут – оно все в посохе уместилось, а ведь там еще куча другого… Мне бы такое оружие, Тимон, я бы уж тогда… эх, я бы…
– Ну, выстрелил он водородом, так что? – все не мог взять в толк Тимур.
– Что-что… Да всё, понимаешь? Такие частицы и удар нехилый дают, и рентгеновское излучение, и тепловой всплеск… Ну, ты видел же сам, что произошло. В атмосфере – неважно, на Земле или на станции, если бы там воздух оставался, – этой штукой особо не постреляешь. Ну то есть можно все равно, конечно, но эффективность с каждым метром будет падать, потому что атмосфера любые быстродвижущиеся частицы, кроме нейтрино каких-нибудь дадалайских, тормозит и рассеивает. Но там… Нет, эти посохи офицерские – они точно в орбитальном граде сконструированы, как и наше это… ментальное единение. Но вот вопрос: кто их сделал там, а?
– Апостолы? – предположил Тимур.
– Скажешь еще! Им заняться нечем, только всякие штуки для нас мастерить! Нет, там… что-то там еще есть, на Каабе, что-то, про что мы не ведаем, выше нашего разумения…
В зале с большим экраном дружинники остановились. Новости здесь крутили непрерывно, у телевида собралась приличная толпа, всем было любопытно поглядеть. Основные сообщения диктор повторял по несколько раз, но время от времени дополнял новыми сведениями. Кто не спешил – работные свободной смены, резервные десантники, медицинские в зеленых облачениях, – тут же вспоминали, что изменилось в сравнении с прежним разом. Когда заговорили об успехе девятой боевой платформы, люди, конечно, притихли.
– …удалось захватить энергобазу оккупантов. Теперь путь к малой сфире открыт, и доблестные верославные воины ведут полномасштабную подготовку к высадке. Луна будет освобождена! Разумеется, военные делают все возможное, чтобы свести к минимуму потери среди населения малой сфиры. К сожалению, оболваненные лживой пропагандой оккупантов, безбожники отказываются подчиниться освободителям. Увы, им неведомо, что противятся они не власти дольней, но воле Всевечного. Поражение оккупантов предопределено свыше, и вскоре мы станем свидетелями торжества правого дела. А теперь несколько видеолент о ходе операции по освобождению малой сфиры.
Диктор исчез, на экране возникла панорама межсфирии, в пустоте реяли челны, и музыка зазвучала подходящая, глубокая такая, мощная. Потом изображение стало меняться: камера, прилепленная к обшивке межсфирника, повернулась, показывая, как армада плывет к Луне: непрерывный поток, челны, челны, челны… Тим даже засомневался – как же так, слишком близко сошлись межсфирники, не может такого быть. Прямо как на заставке, которую показывали перед началом ленты «К сфирам иным». Тут картинка снова стала иной, теперь камера глядела вдоль десантного «гроба», и корреспондент, седой мужчина, одетый, как и все, в воинское облачение, только с микрофоном вместо оружия, обращался к красивому плечистому парню:
– Как настроение?
– Настроение что надо! – широко улыбнулся десантник. – Скоро уже мы безбожникам покажем!
Тим снова подумал: что-то не то, десантники пока в «гробы» не пересаживались, их большими транспортами к «девятке» подвозят. На десантные боты им только здесь садиться… Наверное, снимают в другом секторе. Может, там, где десантники и вправду уже в «гробах».
– Да ну? – корреспондент улыбнулся в ответ. – А вот если встретится тебе оккупант, что тогда?
– Нам приказ дан: приводить к смирению добром. Ну а уж если не подчинится…
– Да, что тогда, если не подчинится оккупант?
– На этот случай, – парень улыбнулся еще шире, приподнимая силовик, – у нас оружие имеется. Однако отец-командир нам наставление дал – применять только в крайнем случае. Ну, должны же они там, на Луне, соображать, что власть Святых Апостолов – от Всевечного, должны…
Корреспондент хлопнул солдата по плечу и обернулся – камера двигалась следом – к протоиерею.
Тот не улыбался и выглядел задумчивым, даже суровым.
– Мы понимаем, – молвил, – что оккупантские власти держат простых людей в неведении, морочат им головы пропагандой. Поэтому можно ожидать, что верославное воинство столкнется на Луне с ожесточенным сопротивлением.
– Не боитесь?
– Наше дело правое. Наша сила – не в боевых челнах и не в оружии, – офицер продемонстрировал посох, вполовину меньший, чем у Шахтара, – но в правоте и справедливости. В благословении Апостолов да в молитвах наших верославных сограждан. Я уверен, что вся сфира Земля молится о победе флота, а раз так, то исход операции предрешен.
– Что ж, – обернулся к камере корреспондент. Перестал улыбаться, посерьезнел. – Помолимся и мы о победе верославного воинства. Апостолы в Горнем мире неустанно просят Всевечного, чтоб защитил и уберег наших солдат, сохранил жизни, ниспослал скорую победу. Присоединимся же к их молитвам.
Снова на несколько секунд возникла в телевиде ошеломляющая картина флота, плывущего к сфире. Челны шли непрерывной чередой, по мере удаления от камеры становились все меньше, сужаясь и как бы вытягиваясь в длину, растворялись в бледном свете Луны, погружаясь в него. А вместо музыки уже звучали колокола Триждыстроенного храма, призывая верославных к вечерней молитве. Затем и картинка внесфирного пространства с челнами переменилась на привычный вид храма.
То ли усталость сказалась, то ли волнение было виной, но молитва не заладилась. Сперва Тимур обрадовался: вот сейчас, перед большим телевидом, да в зале акустика хорошая… вместе с верославными воинами, и к тому же диктор с экрана молитву зачнет… но что-то не складывалось, не было в душе подъема. Только Тим в очередной раз хотел, как давно задумал, помянуть бестолковую Катьку, деда-умника и мать – мирских людей, – как что-то мешало, будто волоком волочило в голове иные слова: «…и ниспошли победу верославному воинству над безбожниками, что злоумышляли против Тебя…»
И у всей снежинки тоже подъема духовного не было, не пошла молитва у дружинников. Тимур украдкой огляделся: Толик перед собой неподвижно смотрит, лицо напряженное, Акмаль в пол уставился, Роман глаза закрыл, сморщился и губами шевелит, будто шепчет. Потянувшись сознанием, Тим встроился в обод, и теплая волна из центрального разума подхватила, понесла. Увлекла: «Всевечный, един и неделим, не родил и не был рожден, и не был равен Ему ни один, нет вечного, кроме Всевечного, а Старец Кадмон…» – и все вдруг стало просто и ясно. Тимур ощутил, как дух его возносится над телом со вшитым пози-чипом, над девятой боевой платформой, устремляется к Каабе, Горнему миру, мчится, не ведая преград, навстречу непрерывному потоку челнов, достигает Небесного града, закручивается в орбиту духа и веры вокруг изогнутых ветвей Сидры, по спирали нисходит к престолу Кадмона Вознесенного, а оттуда…
«…Аминь!» – закончил молитву диктор в телевиде. Тим тряхнул головой. Вот хорошо! Удалась-таки молитва!
Рядом заговорили работные и пилоты вновь прибывших челнов: ожидали, что начнется выпуск новостей, но его, должно быть, еще не успели подготовить, в телевиде объявили выступление хора. Отец Карен велел:
– Надо поесть.
Потом оглядел дружинников и скупо улыбнулся.
– Я после первого боя то же самое чувствовал. Но поесть все же надо, а перед тем процедуру в медцентре вновь пройти.
После медцентра и ужина снова собрались в зале с телевидом. Выпуски новостей сменяли друг друга, большей частью сообщения повторялись, лишь изредка добавлялись свежие сюжеты. Показали ЧОПы, занятые артподготовкой, потом – давешнее интервью с десантниками. Тим обратил внимание: «гроб» слегка подрагивает, хотя во внесфирном полете толчков не должно быть, челн идет ровно. Может, у оператора руки дрожат? Мирской человек, не военный. Волнуется.
После этого показали хоровое моление в Триждыстроенном храме. Потом студию – архиерей с лучевой указкой перед трехмерной проекцией Луны. Это было интересней. Священник неторопливо пояснял расположение поселений на малой сфире. Когда лучик касался светящейся точки, обозначающей купол лунного города, в углу экрана возникали данные: численность населения, предполагаемое вооружение, основные производства. Разумеется, не надписи, а символы, пиктограммы. Так простым мирянам удобней, буквы-то не каждый разберет. Из рассказа архиерея выходило, что для высадки намечен участок в пустынной местности.
– …Чтобы при артподготовке не нанести ущерба мирному населению, – пояснил военный. – Мы проводим огневую зачистку квадрата высадки, затем будет отправлен десант, усиленный легкой техникой. Одновременно зона огневой зачистки начнет расширяться – и вслед залпам плазменных пушек двинется десант. Будет оборудован временный порт для приема тяжелой техники. На первом этапе узлы обороны оккупантов будут отрезаны друг от друга.
– А потом штурм?
– Мы бы хотели обойтись без штурма. Напоминаю, наша главная задача – освобождение населения Луны от власти незаконных оккупантов. А при штурме потери мирян неизбежны.
– Но ведь оккупанты готовятся встретить верославных воинов с оружием в руках! – почти возмущенно возразил корреспондент. Камера отъехала, чтобы показать его столик. – Лунные-то с нами не церемонятся!
– Мы полагаем, что сопротивление станут оказывать лишь закоренелые фанатики-атеисты, враги верославия, – пояснил архиерей, – большинству же населения нет нужды противиться посланникам Горнего мира, коими выступают сейчас наши военные. На это мы уповаем. Отдельная забота – не позволить главарям безбожников насильно вывезти лунных с малой сфиры. По крайней мере, один «ковчег» у них имеется.
– А есть такие подозрения? Они замышляют бегство?
– Добро бы бежали сами, – печально молвил архиерей, – но ведь неповинных мирян за собой потянут! Вот смотрите…
Указка снова запорхала по голограмме. Должно быть, архиерей что-то переключил – теперь под лучом оживали не города, а светящиеся ниточки между ними.
– Наши зонды выявили активное движение на этих маршрутах. Пока трудно сказать, куда сходятся транспортные потоки… где-то на стороне, которая сейчас темная. Должно быть, в космопорт.
– Но ведь наш флот надежно блокировал Луну?
Тут военный впервые улыбнулся. Тимур понял эту улыбку – архиерей не желает показать мирянину, как смешны его, человека невоенного, рассуждения о боевых действиях.
– Вы представляете себе, что такое «блокировать Луну»? Мы следим за поверхностью, мы снимаем показания с телезондов и трансмиттеров… но это сеть с очень крупными ячейками. К тому же не следует недооценивать противника. Безбожники изворотливы и дадалова лукавства исполнены. Однако прошу прощения, отведенное мне время истекло…
– Да-да, – диктор сразу засуетился, уронил бумажку, которую зачем-то вертел в руках. – Тогда, если позволите, последний вопрос. Скажите… я думаю, сейчас все верославные, весь Уклад молится о ниспослании победы над безбожниками. Скажите… Святые Апостолы, должно быть, тоже сейчас творят молебен? Нашим согражданам было бы, наверное, приятно сознавать, что они едины духом с…
Военный поднял ладонь – диктор тут же смолк.
– Разумеется, я не могу знать наверняка, однако полагаю, что у Апостолов, – архиерей говорил размеренно и веско, – во время трудных свершений найдутся дела. Молиться о победе… что ж, мирянам это необходимо, в этом есть верный смысл. Что же до Апостолов, то у них нет сомнений – победа достанется тому, чье дело правое пред ликом Всевечного. Разве могут быть сомнения в победе? Ни малейших!
– Да-да… – телевидовский диктор торопливо закивал, на его лице появилась чужая, словно наклеенная улыбка, а в глазах, показалось Тимуру, засветилось понимание, озарение великой правдой, снизошедшей от Апостолов, обитателей Горнего мира. И правда эта была велика, она была огромна, она не могла не напугать мирянина с его привычкой мерить все профанной, мелкой мерой.
– Если же Апостолы и молят Всевечного о чем-либо, то, думаю, о спасении душ тех, кто вступил нынче в битву. Как всегда – о спасении душ. Апостолы молят Всевечного за нас, просят о главном, просят о вечном. Что же, ответил я на вопрос?
– Да, отче, – диктор склонился, принимая благословение.
Затем камера наехала на него, показала крупным планом лицо.
– С нами был архиепископ Владигор Саруханов. Следите за выпусками новостей, ожидаются сообщения из внесфирного пространства от наших корреспондентов, следующих с верославным воинством.
Но дальше смотреть отец Карен строго запретил, погнал спать. Сказал, завтра трудный день.
Поспать Тимуру не дал Паплюх. Когда Роман – хотя и очень осторожно – потряс его за плечо, первая мысль была: «Проспал! Подъем! Боевая тревога!» – и Тим спросонок рванулся, даже полог затрещал. Тут же пришла успокаивающая мысль: «Тише, тише ты». Это Рома послал сигнал, а уже после мысленного сообщения и словами добавил:
– Тише, не дергайся. Разбудишь всех…
Тимур расслабился, полог тоже поддался, смягчил объятия.
– Почему ты одет?
На Паплюхе было боевое облачение.
– Чудак, а как бы я ходил? Магнитных тапочек у меня нет. Да и если бы встретил кого в коридоре, что бы подумали? Лунатик, подумали бы, в трусах… А с лунатиками у нас война.
Рома криво улыбался, но думы его были невеселые. Снежинка слитых разумов отсутствовала, дружина спала, а Романовы мысли Тимур осознавал, хотя и не отчетливо. Видно, без центрального разума, без отца-командира, связь слабела, отче как усилитель действовал.
– А куда ты ходил? Чего не спишь?
– Я так, думаю все, думаю… Прошелся сейчас, проверял, все ли спят.
– Ясно, спят. Я тоже спал!
– Нет, не ясно. Отец Карен умеет как-то отключаться, отгораживаться, чтоб мы его не слушали, а он нас – мог. Так что если ты его не чуешь, вовсе не значит, что командир спит. Ты это, – Роман нахмурился, – завтра постарайся об этом нашем разговоре не думать. А то вспомнишь, не ровен час, все и прознают. Не надо. Вон, Серега болтун, ему только дай повод потрепаться.
– Ладно, я постараюсь. Так чего не спишь-то? Завтра, небось, нас в патруль отправят, отдохнуть надо.
Самому Тимуру спать хотелось ужасно, глаза слипались.
– Да, завтра денек будет тот еще. Лунные города ЧОПами проутюжим, и сфира – верославная. Я-то сперва думал, нас пошлют в спокойный патруль какой-то, может, по экватору лунному, но нет, «девятка» на этой орбите остается, для пересадки будет служить, десант с транспортов в «гробы» перекидывать. Наша платформа – из новых, они больше, вместительней, и посадочные полосы современные. Я слышал, на низкие орбиты заведут «тройку», «четверку» и «шестерку». Вот их георгам и выпало следить, чтобы не удрали лунатики. Лунатики-фанатики… А мы отсюда их будем долбать.
– Долбать? Им же обещано, что мирно все…
– Мирно! Ха, – улыбка Паплюха стала еще более кривой. – Ты больше диктора в телевиде слушай. Нам в целости нужно только их энергосистему заполучить. А купола плазменными снарядами забьют, выжгут все, под корешок.
– Рома, ты что такое говоришь? – Тимур ослабил полог, осторожно сел и потер кулаками опухшие глаза. – Мы же это… в целости, чтобы миряне… И приказ – щадить…
– Ой, да брось! Щадили мы вчера энергостанцию, для этого и пилотами георгов рискнули, да еще такими ценными. Мы же эксперимент, не забывай, однако и нас не пожалели, послали с силовиками под гранаты. Да еще диверсанты, опять же, пауки эти…
– Не понимаю я, о чем ты.
– Ну так пойми: эксперимент можно и повторить. Понял? Перестреляли бы нас там, на базе, – так сделали бы новую дружину с ментальным единством. А вот если бы американы энергостанцию взорвали, другую можно и не захватить. Я поэтому тебя и хочу попросить. Насчет завтра.
– Что завтра?
– Я думаю, – теперь улыбка Паплюха стерлась, исчезла, выглядел Роман очень грустно, – завтра снова будет горячо. Американы на Луне не могут не понимать, что сейчас им совсем туго придется. Ясно же, они какую-то каверзу готовят, отчаянное что-то. Завтра будет жарко. Словом, я тебя прошу, не лезь на рожон, больше меня слушай, завтра нужно будет осторожно…
– Как – осторожно?
– Не знаю как. Пока что – не знаю. Просто слушайся меня, не лезь под огонь, будь осмотрительнее. Я-то думал, мы – эксперимент, новое оружие. Думал, нас станут очень бережно использовать, а нами – вон, дыры затыкают! «Сверхтокамак» захватить важней оказалось, чем нас сберечь.
Тимур чувствовал обиду и недоумение товарища, но сам их не разделял… или все-таки разделял? Постоянное смыкание сознаний давало странный эффект: чужие мысли начинали путаться с собственными, и теперь, когда разум пообвыкся, различить их становилось трудновато. Особенно спросонок. В самом деле, важный эксперимент, командная работа, дружина как одно целое… А их на эту несчастную энергобазу… Да еще отец Михаил, молчаливый такой, – наверняка ведь следит за ними, данные о ходе эксперимента собирает. За целый день и слова не сказал. Как будто с мышами лабораторными… тут Тимур сообразил наконец – не его это мысли. Сам бы он ни за что не подумал о мышах. Эх, Роман, Роман… и чего себя изводить понапрасну?
– Рома, не переживай ты так, – примирительно буркнул Тимур. – Мы же солдаты. Универ-солдаты. Нам положено в разных режимах. И десантом, и истребителями.
– А! – Паплюх на мгновение задумался и вдруг повеселел. – Это ты верно догадался, хвалю!
«Что это я догадался?» – не понял Тим, но Рома, к счастью, не слушал его мыслей, да он Тимура никогда не слушал, в общем-то. Должно быть, считал себя умнее.
– Верно! Атака спутника – это тоже часть программы. Нас в разных режимах проверяют! – радостно объяснил напарник. Потом снова стал серьезным. – Но ты все равно завтра поосторожней будь. Послушай меня, не лезь вперед, если какая опасность. Ох, чувствую, готовят американы подлость… Обещаешь?
– Рома, да я…
– Тимон, послушай, ведь говорил тебе уже: я выше мечу, – он быстро и внимательно глянул на Тимура. – То есть чувствую, что смогу Укладу лучше послужить, нежели просто солдатом, потенциал в себе ощущаю, понимаешь? Участие в эксперименте – хороший способ, чтоб двинуться вверх. И ты со мной, ну, помнишь, как говорили? Сперва ты плечо подставил, потом я сверху руку протянул. Ну? Вот увидишь, я буду архиепископом, не меньше, флотом буду командовать. И ты тоже. Жилин, пойми, сейчас самое трудное – начать подниматься. Если нас завтра не… теперь я понял, нас завтра в самое жаркое место сунут, последняя проверка дружине. Точно тебе говорю. Так что не лезь вперед, ладно?
Тимур понял: Роман не отстанет. А спать так хотелось…
– Ну, – выдавил, – ладно.
– Вот и правильно!
Паплюх враз просветлел лицом и стал отключать облачение, тоже спать собрался. Наконец-то! Тимур с облегчением откинулся на подушку и тут же уснул.
Наутро Романовы предположения не оправдались. После молитвы и завтрака дружину отправили сопровождать «гробы» с десантом. Лунные конвой не тревожили, орионы не появлялись, так что георги – два звена – спокойно проследовали с транспортными челнами до места посадки.
Напоследок дружина сошла с орбиты и пронеслась низко над лунной поверхностью, над развертывающимися колоннами десанта. Серебристые фигурки не размыкали строй, стало быть, не боялись налета или обстрела. Они выдвигались из базового лагеря, который выглядел как почти правильный квадрат со световыми маркерами по границам. В углах уже собраны передвижные ракетные установки, водят из стороны в сторону прицелами. Спокойней, братья, на ваших опознавателях только зеленые точки… По всей территории идет работа, воздвигаются легкие коробочки гермобараков – санчасть, пункты перезарядки кислородных баллонов, ремонтные мастерские.
«Гробы» садились, из чрев их горохом сыпались солдаты в серебристых скафандрах; десантники неслись длинными прыжками вдоль выложенной маркерами дорожки, а транспорты тяжело поднимались, вздымая тучи лунной пыли.
Даже мельком оглядев плацдарм, Тим понял: воинов не тревожили. Не было видно ни черных пятен, которые оставляют плазменные заряды, ни оплавленных участков, возле санитарного барака никто не суетился. Колонны и цепи наступающей армии Уклада – ровные, будто вымерены световым лучом. В бою-то порядок неизменно нарушается. Разгрузившись, пустые «гробы» взяли курс на платформу, георги – за ними. Высадка продолжалась четыре часа. Когда десантники оборудовали посадочную полосу, за «гробами» последовали тяжелые челны с боевой техникой. Вскоре штурмовые колонны были сформированы и двинулись к лунным городам. Подвижные ракетные комплексы, сопровождавшие штурмовиков, являлись куда более действенной защитой от налетов беспилотных межсфирников лунных, так что к двум часам георги возвратились на «девятку».
Работные в красном облачении теперь трудились без спешки, основательно и привычно. Шахтар бросил их старшине: «Боекомплект в норме, столкновений не было», затем повел дружину в большой зал. Скоро время молитвы. Вслух отдавать распоряжения отцу Карену не потребовалось, по лучам снежинки скатилось: вылетов не предвидится. Тимур старательно думал о всякой ерунде, чтоб не подвести Романа. Сейчас настроение у всех легкое, между боями перерыв, и дружинники мыкаются, не зная, чем себя занять. Готовились к схваткам, вчера напряжение какое было! А сейчас – «не предвидится». Вот и прислушиваются друг к другу, потому что из ожидания и неизвестности проистекла даже некоторая растерянность. Не ровен час теперь подумать о важном – сразу учуют. Потому Тимур вспоминал домашних, Катькиного жениха, деда с Кардюмом, еще Балаяна вспоминал. А когда пришли в зал, все уставились в телевид, ну и он тоже уставился. Но ничего нового не показывали: та же вчерашняя армада челнов, плотным строем идущая к Луне, залпы ЧОПов, извергавших плазменные снаряды под величавую музыку, да обрывочные, коротенькие записи десантников в боевых космоформах, марширующих рядом с колоннами техники. Куда более интересными оказались разговоры воинов и работных, толпящихся у экрана. Румяный пилот, размахивая руками, объяснял техникам, должно быть, старым приятелям:
– Рисковать не будем! ЧОПы чисто по целям прошлись. Точно говорю: купола, верхние этажи – все выгорело. Ни ракетных турелей, ни другого чего нет, все снесли.
– Так что, спалили оккупантов? – неуверенно поинтересовался один из красных комбинезонов.
– Да, – подхватил другой, – а хорошо бы там сейчас погулять, а? Небось добра лунного навалом осталось. Эх, слетать бы…
– Да не выйдет, кто ж нас туда… – вдруг техник с надеждой воззрился на пилота. – Слушай, Григорий, а может, как-то получится? Космоформу наденем, да ты нас и свозишь? А то в самом деле! Вот домой-то заявлюсь, малые сразу и спросят: ты, папка, американов бил? А на ихнюю сфиру ступал? А город лунный видел ли?
– Нашел себе монорельс после работы – боевой челн! – фыркнул пилот. – Куда я тебя возьму? Вместо ракеты в трюм посажу? Очумел ты, что ли? Да и не найдешь ничего. После плазмы там одна хрустящая корочка.
– Лунные на нижних этажах высидят. Плазменный снаряд глубоко не прожжет, – встрял другой пилот.
Разговор привлек внимание, и спорщиков окружили солдаты.
– Вот именно, – подхватил тощий военный. – Ты еще, красноштанный, сунься туда, тут тебе американы и дадут по заднице.
Десантник, решил Тим. Рукав облачения этого солдата вздувался толстой сосиской – похоже, рука в регенерационном блоке.
– Почему это по заднице? – обиделся техник.
– А по чему же еще? Ты ж как американа увидишь, так и драпанешь – только задницу под выстрел и подставишь.
В толпе засмеялись. Тим оглянулся на отца-командира. Шахтар с каменным лицом глядел в экран, будто его не касаются суетные разговоры.
– Вот мужик верно говорит: хрустящая корочка, – продолжал десантник. – Она же и загерметизирует, так что нижние этажи воздух сохранят.
– Там своя система, – поправили пехотинца, – когда давление в отсеке падает, переборки захлопываются. Точно как на наших челнах.
– Тем более, – десантник не отвлекался, а упрямо гнул свое, наседал на работного. – Так вот, американы корочку прорежут, она вроде пластика, мягкая. Прорежут и выйдут. А тут ты как раз: здрасьте! Дайте мне макдоналдсонов кулек!
Тут уж все дружно заржали, даже Карен чуть улыбнулся. Тим уловил настроение отца-командира: ничего, перед боем не грех и пошутить, люди волнуются…
И еще Тим подумал: точно, американы на нижних уровнях сидят, им ЧОПы не повредят. Все правильно – в соответствии с приказом щадить мирян, хотя и оболваненных пропагандой, которой морочат их закоренелые грешники, правители малой сфиры. Вдруг снова возникло странное чувство: будто эти мысли не совсем собственные, а словно подсказал кто-то. Хотя мысли – что? Они правильные, верную мысль и хорошо если подскажут. Или об этом, что хорошо, тоже не Тимур подумал? Ох, непростой эксперимент выходит.
Он ощутил внимание отца Карена и принялся старательно думать о семье, чтоб не выдать… Семья – Катька, мама. Дед со своим Кардюмом… как там они рассуждали? Слишком много информации – это тупик, люди не воспринимают ее и теряются. Потом еще говорили, что… Тут Тимур снова прислушался к спору военных. Разговор пошел интересный, так что отвлекаться нарочно было больше не нужно. Причиной перепалки послужила короткая лента в телевиде – зрителям показали, как продвигается по серой лунной равнине колонна боевой техники. Перед объективом то и дело мелькали разведзонды, шпионские трансмиттеры. «Они так низко никогда не опускаются!» – заявил десантник с регенерационным блоком на руке. Потом появилась женщина-врач – та самая, что делала Тимуру прокачку, – и позвала:
– Шаймев!
На собравшихся доктор не смотрела, уставилась в браслет, который, наверное, указывал на пози-чип раненого десантника. Долговязый пехотинец протолкался к ней, женщина сухо бросила: «Я же сказала: сегодня лежим в медблоке». Оба удалились, женщина шла впереди, по-прежнему глядя в экранчик браслета, Шаймев понуро брел следом, бормоча, что он только на минутку, потому что тут новости показывают, и что смотреть первый канал все имеют право, ибо на то воля Божья. Спор тут же заглох, военные принялись обсуждать, какую тактику выберут американы. Что они сдадутся по-хорошему – никто не верил, уж очень упорно защищались на орбите. Техники азартно и, по мнению Тимура, бестолково гадали, какими силами будут атаковать оккупанты. Пилоты с десантниками презрительно морщились и пытались объяснить, что нападать на штурмовую колонну десанта в боевом режиме – гиблое дело, это американы и сами понимают. Скорее всего, станут защищаться в городах. Один Всевечный ведает, что у них там приготовлено, какие ловушки, и насколько удачно отстрелялись ЧОПы.
Тимур видел, что работные кругом неправы, их доводы звучали бестолково, зато спорили техники очень уверенно, размахивали руками и всуе поминали Всевечного. Говорили дружно, поддерживая друг друга. Должно быть, в перерывах между обслуживанием челнов красные комбинезоны маются и скучают, вот и обсуждают от нечего делать боевые действия, которых не видят и представляют себе совсем неправильно. Зато успели столковаться между собой, да так, что и сами поверили в собственные выдумки. В общем, дед с Кардюмом не совсем, выходит, правы – переизбыток сведений, может, и вред приносит, но и от недостатка информации в картине мироздания, как ее видит мирянин, образуются прорехи, которые суетный профан заполняет невесть какой ерундой…
Тут Паплюх не сдержался и высказался – довольно резко – в том смысле, что ЧОПы сработали на славу, и десанту можно брать американов голыми руками. Пехотинцы тут же принялись спорить, доказывая, что им-то доподлинно известно, какие сюрпризы готовят оккупанты Луны. Мол, на самом деле обстрел из межсфирного пространства не может нормально подавить хорошо подготовленную оборону. И техники у американов в избытке, и засады приготовлены, и все прочее. Тимур не решался вставить слово, но был согласен с Романом.
Передача прервалась для срочного сообщения: произошло первое налунное столкновение с оккупантами. Авангард верославного воинства развернул боевой порядок, но лунные, не принимая боя, бежали. Как только экстренный выпуск закончился, все разом загомонили – и каждый считал, что новость подтверждает именно его точку зрения. Тимур не успел решить, что он сам об этом думает, как с головой накрыла жаркая красная волна: тревога! С опозданием в несколько секунд сообразил, что это отцу Карену по командирскому коммуникатору передан приказ к срочному вылету.
Тимур выхватил взглядом в толпе свою дружину. Все ощутили отголосок мыслей отца-командира, и лица сразу стали похожи: встревоженные, серьезные. Шахтар быстро кивнул, жест его поняли без слов. По челнам!
Пока влезали в космоформу, Карен пояснял: зонды фиксируют активные перемещения техники на той стороне сфиры, где сейчас ночь. Информации еще недостаточно, движение выглядит хаотичным. Дружины переходят в режим боевой готовности. Первый приказ отменен, вылет откладывается до выяснения обстановки.
Что же, это ясно – ресурс у георгов невелик. Чем позже покинут «девятку», тем дольше продержатся без дозаправки. Правильный приказ.
– Однако следует находиться в челнах и ждать в полной готовности, – закончил Шахтар.
И это понятно. Едва станет ясно, какую каверзу придумали лунные, им будет немедленно дан ответ.
Красные комбинезоны на взлетной не толпились, там маячил только дежурный. Доложив Шахтару, что челны готовы к старту, он ушел, шаркая подошвами. Вот безалаберный! И по магнитному полу умудряется подошвами возить, не шагает, как положено. Дружинники заняли кресла, подключились к аппаратуре и пристегнули браслеты. В ожидании принялись строить предположения, что планируют американы. Спор не клеился, не было настроения. Отец Карен объявил:
– Поступило сообщение: десант вскрывает город лунных. Начинается зачистка верхних ярусов.
Что ж там зачищать после ЧОПов? Золу разгребать разве что. Верно в зале говорили, лунные на нижних уровнях переждали обстрел. Наверное, сейчас вылезут…
– Верхние этажи пусты, – сообщил Шахтар. – Город выглядит покинутым.
В эфире на дружинной волне стало тихо. Ждали новостей.
– Возможно, это засада, – предположил Паплюх. – Притворяются, что сбежали…
– А что на темной стороне, отче? – спросил Тимур. – Не разобрались аналитики?
– Сейчас, Жилин, – задумчиво пробормотал офицер. – Я и сам собирался…
Еще бы не собирался – у дружины мысли общие. Раз Тиму в голову пришло, значит, и всем тоже. Отец-командир отключил дружинную волну и мысли тоже отгородил. Центр коллективного сознания исчез, а по периферии побежали вялые предположения – что сейчас сообщат?
Минутой позже Шахтар появился вновь.
– Информации пока недостаточно, но по предварительным данным лунные стягиваются к шести точкам. Движение двустороннее, у них не хватает транспорта, приходится делать обратные рейсы, они возвращаются за новыми пассажирами либо грузами. Это затрудняет расшифровку.
– А город пустой, – повторил Тимур. – Как в Голливуде.
– Я тоже вспомнил его, – согласился Карен. – А эти шесть точек… Их обнаружили потому, что зонды регистрируют излучение нуклонов, кроме того, отмечаются сильные всплески в инфракрасном диапазоне – это источники тепла. Если бы не это, аналитики не могли бы разобраться так быстро.
– Что же там? – вступил в разговор Константин. – Новое оружие? Или космопорты? Если это крупные межсфирники, вроде ковчегов, то даже холостая работа двигателей могла всякие излучения дать…
Конца фразы Тимур не расслышал, потому что в эфире возникли необычные помехи. Сперва просто треск, забивший ответ отца-командира, затем громче, еще громче – и наконец оглушительная канонада. Будто дубиной по уху дали. Сработала электроника скафандра, глуша звук, ставший опасным для барабанных перепонок, но и того, что Тим услышал, ему хватило. Виски сдавило, перед глазами все поплыло, пошло красными пятнами. Потом сквозь далекий грохот динамики прохрипели: «…помехи… они сами взорвали… всех накрыло…» Чей это голос? Вроде незнакомый… Слова прорывались сквозь медленно стихающий треск. Тимур наконец понял, что слышит не дружинников, это трансляция из командирского челна почему-то пошла на общей волне. Постепенно из обрывков речи стало ясно: взорвался лунный город. Видимо, американы, оставляя его, заминировали, а теперь рвануло вместе с бригадами десанта, занятыми на зачистке. Ну и электромагнитный импульс такой, что зашкаливает даже на орбите. Потом в ответ – четкий трезвый голос отца Карена:
– Если город был заранее подготовлен к уничтожению, это означает одно: они покидают сфиру. – В ответ шорохи помех и невнятные возражения. – Почему? У них есть иной выход? Если десант достиг сфиры и успел развернуться на плацдарме, то у лунных нет сил, чтобы нас остановить. Передай владыке: они бегут, да. Аналитики указывали шесть точек старта. Михаил, ты согласен?
– Так, – вступил в разговор стрелок Шахтара. – Хорошо бы их взять на старте. Всех разом и накроем, когда они погрузятся в транспортные челны.
– Нет! – прорезался сквозь помехи голос далекого собеседника. – Они стартуют! Показания зондов…
– Постой! – снова отец Карен. – У меня, похоже, что-то с передатчиком, из-за импульса пошел сбой, я транслирую на…
И голоса в шлеме разом стихли – отец Карен переключил волну. Но уже было ясно, что американы бегут с малой сфиры. Куда? На Марс. Кроме марсианской колонии, некуда больше.
Минутой позже голос командира снова возник в шлемофоне. Только голос – центра снежинки Тим не ощущал, неприятная темнота там. Холодная.
– Дружина… – помолчал немного. – Я думаю, вы услышали достаточно, наверное, оно и к лучшему. На все воля Всевечного. По предположительным данным, большие межсфирники лунных стартуют на теневой стороне.
По челну прошла дрожь, Тимур ощутил легкое давление ремней. Боевая платформа номер девять пришла в движение.
– Наша задача – задержать их, не дать увезти людей.
– На Марс? – уточнил Костя.
– Вероятно.
– А какими средствами их удерживать? – голос Романа звучал тревожно, настороженно. – Американы ведь на больших челнах, их так просто не… Нам следует применять силу, чтобы их остановить?
– Паплюх, ты все слышал. Челны лунных… это ковчеги, без сомнения. Ты на своем истребителе можешь остановить такой межсфирник? Нет? Тогда и спрашивать тебе не надобно. Все, что следует сделать, будет сделано. Все, что следует предпринять, – предпринято. Сейчас наша платформа движется к терминатору, попутно мы примем на борт четыре ЧОПа.
Роман не стал спрашивать более, да и не было нужды. Как только челны американов покажутся из тени малой сфиры, ЧОПы развернут солнечные крылья. Уж они-то наверняка смогут остановить любой межсфирник, залить плазмой, сжечь… А как же люди? Люди суть души. Тело погубить не страшно, страшно погубить душу. На Марсе тело, быть может, и спасется, но уж душа точно пропадет. Тимур сперва удивился, откуда такие мысли тонкие? Потом ощутил присутствие отца Карена в центре дружинного сознания. Командир был с ними, снежинка вновь стала полной, завершенной. Теперь ответ на любой вопрос придет сам собой – Тимуру стало тепло и спокойно.
Дрожь челна прекратилась, «девятка» набрала разгон и шла ровно, с небольшой скоростью, так что ее движение не ощущалось вовсе.
– Пока что с малой сфиры стартовал только один объект, – молвил отец-командир.
Снова воцарилась тишина. Говорить не хотелось, такая уж обстановка, не располагающая. Непривычно и даже непонятно, как это – болтать, будто миряне какие на кухне, сидя в кабине георга, в одиночку перед темным монитором. Вот если бы физически вместе собраться, тогда, конечно, тягостное это ожидание постарались бы скрасить разговором, а так только и оставалось, что гонять по ободу снежинки невеселые мысли. Толя что-то угрюмо напевал, Костя снова вспоминал глупые басни об оторванных руках, Паплюх раз за разом старательно вертел в памяти отрывок из старой ленты о войне – скрывал от дружины какие-то мысли, догадался Тимур. И тут же, чтобы не подводить приятеля, стал думать о семье. Но хуже всех были мысли Акмаля. Тот уверил себя, что среди погибших десантников узнал Хайфу-Марию. Ну как мог узнать? Шлемы глухие, черные стекла-хамелеоны вместо лиц. Акмаль убежден: признал, почувствовал. Вот же, как сам себя накручивает…
Когда приняли на борт четверку ЧОПов, Тимур не услышал. То ли не откачивали воздух из сектора посадочной полосы, где они разместились, то ли насосы не шумели. Насосам сейчас работы мало, не успели нагреться.
Из мрачных раздумий вывел голос отца Карена.
– Дружина, внимание! Закончен расчет вероятного курса вражеского челна. Направление – Земля. Они не бегут, они атакуют. Жилин, ты, по-моему, переживал о людях на борту.
– Нет, отче, я…
– Ничего. Человеколюбие похвально. Но мы имеем дело с фанатиками. Они взорвали собственный город, уничтожив десантные бригады. Триста сорок три человека стали мучениками, приняли смерть, будучи не в силах не то что защищаться, но и помолиться перед гибелью.
Тишина эфира нарушалась лишь потрескиванием обычных помех. Триста сорок три человека… Содружинники задумались – схожие мысли кружились по ободу снежинки, нет, одна, общая мысль, и чувства – одни на всех. Горечь, сострадание, жалость, печаль, тревога, возмущение… гнев. Гнев!
– Платформа приближается к терминатору, – заговорил Карен. – Навстречу идет сверхтяжелый челн противника. В течение пяти-шести минут нам дадут старт. Мы встретим его.
Покинув платформу, три звена истребителей устремились прочь от «девятки», разворачивая боевой порядок. Платформа стала удаляться, направляясь к Земле, в экранах заднего обзора показались ЧОПы. Четверка межсфирников величаво разошлась в стороны, образуя квадрат. Им нужен был простор не для маневра – тихоходные неповоротливые челны, после того как запустят генераторы плазмы, и вовсе станут почти неподвижными. Они заняли позиции таким образом, чтобы каждому хватало площади, и распялили крылья солнечных батарей. Сперва многократно сложенные сегменты разошлись, подобно лепесткам невиданных цветов, затем каждый лепесток вывернул из себя более тонкие пластины, те, в свою очередь – еще и еще. Выполняя маневры в составе звена, Тимур то и дело поглядывал на ЧОПы, картина захватывала и увлекала. Ему вдруг привиделось, что это – архангелы, расправляющие крылья в свете Солнца. Воистину так! Архангелы, несущие огонь Его гнева, готовые обрушить кару на головы безбожников. В тени малой сфиры им не удалось бы работать в полную силу, аккумуляторы быстро сядут. А шестислойные солнечные батареи с КПД почти в восемьдесят процентов, занимающие огромную площадь, превращают ЧОПы в мощные энергостанции, позволяют вести продолжительную стрельбу плазмоидами. Архангелы не любят тьмы…
Сравнение обошло снежинку, всем понравилось – Тимур сразу почувствовал. Только отец Карен высказался вслух.
– У тебя слишком живое воображение, Жилин. Но я передам владыке эту идею. Быть может, новое поколение ЧОПов нарекут именами архангелов. Челн «Михаил»… челн «Суруш»… – потом другим, казенным голосом: – Дружина, внимание! Минутная готовность. Противник приближается к линии терминатора, наша задача – задержать его. Боевые платформы номер четыре и номер шесть преследуют врага, но скорость лунных существенно больше.
– А остальные пять точек старта? – поинтересовался Паплюх. – Что с ними, отче?
Тимур подумал: как можно задержать межсфирник, разогнавшийся так, что боевые платформы существенно отстают? Расстрелять плазменными снарядами… А как иначе? Ведь скорость, инерция… Он не успел додумать мысль до конца, а отец Карен не успел ответить Роману – показался челн американов. На диске Луны будто вздулась опухоль, флюс. Серебристый корпус выдвинулся из-за края малой сфиры. Даже на таком расстоянии и даже в экране дальки было видно, как он огромен. Ковчег, точно, иного межсфирника подобных размеров не существует. Обшивка отражала свет примерно так же, как поверхность Луны, – издали они выглядели одинаково серебристыми, и малая сфира, и огромный челн – второе по величине после Горнего мира творение рук человеческих. Впрочем, рядом с Луной, не самым грандиозным из творений Всевечного, рукотворная ладья для плавания по космическим волнам казалась крошечной.
Челн рос и рос в экране, выпирая сигарообразным отростком. Сначала он огибал малую сфиру, затем озарился красным – включились маневровые двигатели, ковчег начал разворот. Тимур понял: сейчас, когда челн американов неизбежно потеряет скорость, его будут атаковать. А может, и не сам понял, но постиг благодаря объединенному сознанию дружины. В дальке ЧОПы также стали разворачиваться: им требовалось переместиться так, чтобы крылья солнечных батарей по-прежнему ориентировались плоскостями к солнцу.
Отец Карен дал команду запускать двигатели.
Ковчег завершил маневр, вот-вот снова начнет ускорение. Сверившись с расположением флота «девятки», Тим понял, что покатый нос гиганта действительно смотрит в сторону Земли. Истребители, изменив позицию, снова легли в дрейф – в сражении межсфирников такого размера им роли не отводилось. Во всяком случае, пока противники не сблизятся.
Тимур покосился на монитор с ковчегом, глянул на ЧОПы и сменил фокусное расстояние. Генераторы уже изготовились к стрельбе, в тени под крыльями солнечных батарей вдоль хоботов плазменных пушек пробегали синеватые молнии. Вот сейчас будет залп, вот-вот – Тим уставился на ковчег. Что станется с ним, насколько действенным окажется залп ЧОПов? Выстрел плазменных пушек, как обычно, отозвался в наушниках шорохами помех. И тут же сферический нос на мониторе дальки исчез во внезапно вспухшем серебристом облаке. Это что такое? Откуда?
На экране опознавателя жирная алая клякса межсфирника американов выпустила розовое облако – мириады крошечных целей. Доля секунды, и начиненные плазмой магнитные ловушки достигли его. Да что же это такое?! Из чего состоит? Опознаватель реагирует на него, как на скопление «челнов вероятного противника»! Тим прикрыл глаза. О том, что плазменные заряды сработали, он понял по характерному треску в наушниках. Выждал еще секунду, посмотрел – все верно, стекло шлема ненадолго потемнело, а затем оптика георга справилась со слепящим светом разрывов. Постепенно из мельтешения на экране проступили облака раскаленного газа. Они рассасывались, растекались в темноте светящимися струями и, остывая, теряли свое насыщенное, почти осязаемое сияние. Из хаоса вынырнул округлый нос ковчега. Разрывы не причинили огромному челну заметного вреда, во всяком случае, Тимур их не увидел. Он прикинул: ЧОПам требуется еще около минуты для подготовки следующего залпа.
И снова опознаватель расцвел розовым: межсфирник исторг новое облако крошечных объектов, они разлетелись, преграждая путь архангельским огненным мечам. Все повторилось: плазменные заряды угодили в рой, что клубился перед набирающим скорость ковчегом, и распались прежде, чем оказались в опасной для гиганта близости.
– Как ты думаешь, – заговорил в шлеме отец Михаил, голос его звучал спокойно, но Тиму почудилось волнение, проступающее сквозь нарочитую отрешенность, – много там зондов?
– Более чем, – ответил отец Карен.
– Если у них не было огневого контакта с номерами четыре и шесть…
Отец Михаил не закончил фразу, но Тим, уловив догадку, пронесшуюся по ободу снежинки, и сам понял, о чем идет речь. Ковчеги, предназначенные для освоения новых сфир, несли огромное количество разведзондов. Предполагалось, что в долгом, чуть ли не вечном автономном полете гигантский челн будет обследовать мир за миром, сфиру за сфирой – их не просто снабдили крошечными корабликами в огромном количестве, там, вероятно, располагалась фабрика-лаборатория, производящая зонды прямо на месте. Теперь ковчег раз за разом выпускает тысячи миниатюрных тел, которые преграждают путь плазменным зарядам. Как же так? Неужели безбожникам удастся избегнуть карающего огня? Лучшее оружие верославного воинства, плазменные заряды ЧОПов оказались бессильны против разведзондов, инструмента мирного исследования…
Поступил приказ, и георги сдвинулись ближе к ЧОПам. Генераторы исторгали порции плазмы, заключенной в магнитные ловушки. Ковчег неумолимо надвигался, более того – он разгонялся, двигаясь прямиком к неподвижной четверке межсфирников огневой поддержки. Столкновение крупных челнов – невероятное событие, но, похоже, здесь готовилось именно оно. На ЧОПах тоже поняли угрозу, один начал спешно сворачивать солнечные батареи, слой за слоем, сегмент за сегментом, два других попытались совершить маневр, не меняя конфигурации, и лишь последний продолжал выплевывать снаряды, все так же поглощаемые облаками зондов.
Когда в розовом фоне на опознавателе проступили точки насыщенного красного цвета, истребители разошлись широким фронтом, изготовились. Вскоре из тучи разведзондов вывалились три десятка орионов и тут же открыли огонь. На таком расстоянии их ракеты не могли причинить большого вреда, но георгам пришлось маневрировать, Тим повел челн по сложной траектории, уклоняясь от неприятельских ракет. Затем, когда челны американов приблизились, истребитель характерно вздрогнул, потом еще и еще: Роман вступил в бой.
На занятиях отец Карен рассказывал, что в крупном сражении командование теряет контроль над боевыми единицами в течение трех-пяти минут. Раньше Тим, хотя и верил отцу-командиру, не мог представить, как такое может случиться, но теперь началось как раз подобное сражение. Опознаватель, «замусоренный» разведзондами ковчега, не мог помочь, Тимур вел георг, ориентируясь на визуальные данные с мониторов, – а те поминутно заливались белым из-за перезасветки чувствительных элементов камер при близких разрывах.
Меньше чем через минуту их челн потерял строй, оказался один в круговерти орионов и мельтешении зондов.
Должно быть, американам-операторам очень трудно вести свои машины с борта гигантского межсфирника, их опознаватели точно так же запорошило сигналами зондов, поэтому они непрерывно стреляли, почти не целясь, наугад – и это было еще хуже. Тимур с трудом уводил истребитель от ракет, Роман орал невразумительное, посылая заряды целыми кассетами. Немного помогало дружинное сознание, любой предмет в мониторе и любое движение в экране опознавателя пилот видел семью парами глаз, секунды растягивались семикратно… Но рисунок боя был уже утерян. Тимур не понимал, что происходит, не успевал разобраться, где ЧОПы, которые следовало прикрывать, куда несется, набирая скорость, ковчег… Вдруг глаза заволокло красным, нервная система на миг окуталась жгучей, рвущей сознание болью. Тим заорал, шлем наполнили вопли Акмаля с Костей, даже отец-командир что-то рыкнул сквозь зубы – а Серега с Толиком молчали. Три секунды бурлящей агонии… Потом все кончилось, и в снежинке дружинного сознания образовалась брешь. Тимур ощутил это так, будто какой-то зверь, темный косматый волк, вырвал из его груди кусок окровавленного мяса. Истребитель Анатолия и Сергея был подбит, сгорел в секунду; боль гибнущих почувствовали все. Тим разглядел сквозь алую пелену, застившую взор, как в экран, кувыркаясь, вплывает беспилотник. Он уже приготовился бросить челн в сторону, но поймал короткую резкую мысль Романа: враг в прицеле! Мгновенная пауза… и выстрела не последовало, оказалось, что орион мертв, отрезан от управления: челн американов ушел так далеко, что оператор потерял контроль.
Страдающий от ментальной раны, поглощенный боем Тимур не видел, как два ЧОПа, пытаясь уйти с траектории ковчега, сцепились ажурными конструкциями солнечных батарей и разорвали их, как третьего достали ракетами орионы, а последний, до самого конца не прекращавший огонь, обратился в пыль от разрыва собственного снаряда, который угодил в захлестнувший позиции землян рой зондов.
А потом из-за края монитора тяжело выползла одиннадцатая платформа и преградила путь ковчегу. Они открыли огонь одновременно, задействовав все бортовые турели. На серебристой туше гиганта засияли пятна разрывов, но и бока платформы украсились ими. Она поворачивала, чтобы туннели рельсовых орудий обратились в сторону врага, когда сразу с десяток ракет кучно легли в хвостовой части, пробили корпус, оставив уродливую рваную рану.
На этом поединок закончился. Потеряв управление, следуя инерции последнего рывка двигателей, одиннадцатая летела прочь, удаляясь от места сражения, и шлейф светящихся газов тянулся за ней. Та часть флота Земли, что преградила путь ковчегу, перестала существовать. Враг по-прежнему двигался с ускорением, удаляясь в сторону голубого шара планеты.
– Преследуйте! За ним! – ворвался в шлемофон крик отца Михаила.
– Дружина, за ковчегом, – Карен старался говорить спокойно, но его голос дрогнул.
Что означает такое преследование? Три истребителя, ничтожные по сравнению с межсфирником лунных, слабо вооруженные, к тому же с ограниченным запасом горючего. Настигнуть ковчег малым челнам под силу, но такой рывок потребует большого расхода топлива. Если не рассчитать, то лишь Всевечному ведомо, куда занесет инерция. Сомнения пронеслись по ущербной, лишенной двух ментальных узлов снежинке, но вслух никто не промолвил ни слова, дружина была готова исполнить приказ. Отец Михаил стал вызывать уцелевших из экипажа платформы, отозвалось шесть спасательных ботов и два георга из чужого звена. Шахтар принял их под команду и повторил приказ – преследовать ковчег.
– Держаться рассредоточенно, но в пределах связи, – велел Карен, когда разгонная перегрузка уже вдавила пилотов в кресла.
Началась гонка. Ковчег, успевший порядочно удалиться от места сражения, медленно рос в мониторе. На таком расстоянии он казался совсем не поврежденным ракетами одиннадцатой, но Тимур не сомневался: американам досталось крепко. Чуть в стороне от кормы челна висела Земля. Голубая сфира, опоясанная слабым свечением, казалась нежной и уязвимой, угловатый силуэт надвигавшегося на нее ковчега – грозным, опасным. Тим подумал о матери, о Катьке с ее толстым женихом. Они ничего не знают. Космическая крепость американов рушится на сфиру… Погибнут, даже не осознав, что происходит. Тимур Жилин – иеросолдат, его обязанность, священный долг спасать, защищать, оберегать. Но что он может сделать на георге со слабым вооружением?
Быть может, Карен услышал мысли дружинника… а возможно, и так собирался объяснить план боя. Он сказал:
– Задача – повредить реактивную систему. Пристроимся сзади, пойдем в шлейфе газа. Если повезет, они не обнаружат малые челны. Подберемся ближе и ударим всем, что у нас есть, по дюзам.
Что ж, если гигантский челн не сможет использовать ходовые двигатели, обороне сфиры под силу будет совладать с ним. Ковчег – мишень большая, удобная.
Вскоре Тимур заметил, что голубой шар смещается из центра дальки к краю. Значит, цель ковчега вовсе не Земля? Вот тут-то и стал виден тонкий луч серебра позади колоссального силуэта. Безбожники задумали атаковать Горний мир! У Тимура заныло в груди. Как можно помыслить такое?! Лишь холодное сознание, враждебный изощренный разум, лишенный и капли веры, мог изобрести столь чудовищный план…
И тут же, будто в ответ на охватившее его возмущение, шлемофон взорвался криком:
– Карен! Карен Шахтар! Слышишь меня?! – потом чуть тише, должно быть, не в микрофон: – Вызов идет на всех волнах? Карен!!
– Да, владыка, – отозвался отец-командир. – Я жив, со мной три георга моего звена, еще два челна я принял под команду. Исправных межсфирников больше нет, но мы преследуем ковчег.
– Карен, сын мой! Уничтожь его! Убей! Порази левиафана сего во чрево! Истреби, изведи, сокруши!
Говорил незнакомый Тимуру и, похоже, пожилой человек. Голос его был странен: в модуляциях присутствовал какой-то необычный, едва слышный металлический отголосок, будто гортань говорившего покрывали тончайшие железные пластинки.
– Владыка, вышлите навстречу все, чем располагает охрана. Мы выведем из строя дюзы ковчега, он сохранит скорость и инерцию, однако лишится маневра. Объясните это пилотам, от них потребуется расстрелять мишень на неизменной траектории.
– Карен, сын… – голос стал немного спокойнее. – Я всегда тебе доверял. И по-прежнему надеюсь на тебя. Останови ковчег, и ты завтра же станешь генерал-епископом.
«Я тоже буду генерал-епископом!» – подумал Ромка Паплюх. У него это вырвалось неожиданно, будто икнул, – все услышали.
Силуэт ковчега вырос настолько, что Тим отключил дальку, теперь в ней не было нужды. Топливный датчик приблизился к красной отметке, и оставалось лишь благодарить Всевечного, что американы пока не меняют курса.
Горний мир, серебряной звездочкой выползавший из-за ковчега, померк, когда его накрыла тень сфиры. Теперь стало ясно, что навигаторы у американов классные: их челн достигнет Каабы Небесной в темноте. Потому они и курса не меняли, рассчитали все загодя, до старта. В шлеме возник голос – не тот, старческий, но густой, хриплый, будто после простуды. В нем также слышался необычный металлический призвон, и отец Карен также величал говорившего «владыкой». Хриплый сообщил, что навстречу лунным движется девятая боевая платформа, успевшая совершить маневр с разворотом на земной орбите, а четвертая и шестая преследуют его, хотя и сильно отстали.
– Как, владыка? – в голосе отца Карена почудилось тщательно скрываемое раздражение. – Зачем четвертой и шестой преследовать ковчег? Все решится в течение получаса, платформы не поспеют! И что с оставшимися пятью челнами лунных? Мне сообщали о шести готовых к старту…
Собеседник откашлялся, сопя, перхая горлом и позвякивая. Потом объявил:
– Карен, решение принято. Что до остальных – пусть их. Есть мнение, что это ложные цели. Сам посуди, будь у лунных единственный космопорт, мы сосредоточились бы на нем – и аминь. Они подготовили пять ложных стартов и этот, настоящий.
– Однако, полагаю…
– Карен, не думай сейчас. Действуй. По-моему, ты уже достаточно близко к цели. Атакуй! Благословляю тебя на подвиг, сын мой.
– Аминь. Конец связи, владыка… Дружина, приготовиться к атаке.
Должно быть, американы в самом деле не замечали группу истребителей в струе отработанного вещества, насыщенной ионизированными атомами. Дружинники надеялись, что удастся вот так, тихо, подобраться к корме гиганта, дать залп и отвалить в сторону, прежде чем на ковчеге успеют что-либо понять. А разворачивать огромный челн американы не станут, им уже цель видна – так и удастся дружине уйти на остатках топлива.
– Нет, не получится, – вслух отозвался на общие мысли Паплюх. – У американов автоматика сработает. Если бы живой оператор за опознавателем сидел, может, прозевал бы нас. Но у них автомат там.
И верно, будто в ответ на его слова тревожно пискнули приборы, когда ковчег выпустил ракеты по преследователям. Тимур не мог сдержать тяжкого вздоха, закладывая вираж: топливо, топливо! Любой разворот, любое подключение маневровых двигателей означает расход горючего, а его осталось совсем мало.
– Не вздыхай! – буркнул Роман. – Ближе подобраться надо. Я ракеты по самому краю дюзы буду класть, по ободу, кучно, чтоб не сгорели раньше времени. Только ты ближе, ближе давай, я же не купидон тебе какой-то, чтобы с такого расстояния…
– Осторожно! – перебил Тимур, увидев, что происходит впереди.
В кормовой части сбоку от дюз открылся большой люк, и наружу выпала неизвестная Тиму машина, длинный цилиндр с тремя округлыми колбами маломощных газовых двигателей на одном конце. Качнулась и, медленно кружась, полетела, отдаляясь от кормы. Двигатели заработали, блеснули факелы тяги, странный автомат развернулся торцом к истребителям.
– Рентгеновский лазер! – громыхнул голос Карена. – Всем уйти с его направления! Как можно дальше, сейчас он…
Георги рванулись в разные стороны, а лазер сработал. Полыхнуло, кажется, на всю Солнечную систему.
Мегатонный ядерный взрыв не причинил вреда ничему, кроме самого лазера: даже в низком околозвездном вакууме ударная волна не может возникнуть, слишком мало частиц насыщает пространство. Но взрыв породил импульс рентгеновского излучения, которое конусом выплеснулось из цилиндра за микросекунду до того, как тот стал облаком плазмы.
В наушниках затрещало, а потом на несколько долгих секунд связь полностью прервалась. Трехслойную броню истребителей покрывали зеркальные плиты противолазерной защиты, но они способны противостоять световому лучу, а не рентгеновским квантам. Дружине повезло, их георги успели нырнуть далеко вбок, а вот оба «чужих» истребителя попали под импульс и были уничтожены.
Связь еще не успела восстановиться, когда от Карена пришла мысль: «Вряд ли они успели подготовить два таких лазера. Теперь опасайтесь лишь ракет».
Началась привычная работа. Тим старался не думать о запасе топлива, но, завершив очередной маневр, всякий раз косился на датчик. Хотя сейчас это было лишено смысла: сколько ни гляди, остаток не вырастет, а возвращаться на дозаправку нельзя. Он бросал георг в стороны, менял курс, нутром ощущая, как падает скорость, опять и опять форсировал маршевый двигатель. Уходя от ракет ковчега, расстреливая их на подлете, челны упорно приближались к огромному межсфирнику – как скалолазы, что из последних сил карабкаются к заветной вершине, невзирая на осыпающиеся камни.
Когда необъятная корма заполнила две трети экрана, топливный датчик намертво лег в красной зоне. Звуковой сигнал Тимур заглушил минуту назад – тот зуммерил непрерывно, предупреждая, что запас ниже критического. Роман открыл огонь кассетами, целя прямо в слепящие пятна дюз. Резануло болью, Тима дернуло в кресле так, что затрещали ремни. Показалось, в истребитель угодила ракета, но нет, это лишь эмоциональный сигнал отца Карена. Челну офицера досталось не прямое попадание, однако снаряд разорвался в опасной близости, флагманский межсфирник завертелся в вихре осколков и струях раскаленного газа. У ракет, запущенных с ковчега, калибр побольше, чем у тех крошек, которыми вооружены орионы. Тимур уловил, как Шахтар переключает управление огнем на себя: отец Михаил выбыл из строя. В лучшем случае контужен… Рядом сквернословил Роман. За ковчегом расходилось излучение, системы истребителя постепенно выходили из строя, но стрелок всаживал в корму очередь за очередью, а дюзы по-прежнему светили в экране ровно и мощно. «Маневровые, Паплюх. Бей по задним маневровым», – голос отца-командира звучал едва слышно. Пробегая глазами по мониторам, Тимур разглядел: несмотря ни на что, челн Шахтара снова ведет огонь.
Паплюх начал приглядываться к прибору, показывающему наличие боезапаса, точно так же, как Тимур косился на топливный датчик. Ракеты заканчивались. Вдруг разум накрыла вспышка – испуг, неверие, оторопь! Мгновенное недоумение, затем понимание, что это Акмаль, от него весть: сломалась силовая балка в межбаковом отсеке. И тут же – мгновенно – ужасающе четкая, ясная мысль Константина: нам конец, осталось несколько секунд. Тимур дернулся в своем гнезде: Костя, нет, это пока не катастрофа… Ратмиров перебил: Балка клюнула в экран, который защищает оборудование от истекающей струи двигателя. К тому же забились каналы охлаждения сопла, перегрев уже вывел из строя подвижную насадку, в любое мгновение может разорваться весь механизм поворота. Тимур ответил: Да, плохо, но что такого? Дросселируйте тягу, вырубайте маршевый двигатель, пока сопло не… И услышал обреченное: Из-за повреждения экрана полетела часть электроники, мы не контролируем двигатель, не можем убрать тягу. Тим съежился в гнезде, посылая успокаивающие импульсы, но понимая, что братьям конец, и пытаясь скрыть от них это понимание. Силовая балка держит нагрузку основного факела. Когда треснула, тяга вбила ее в многослойный защитный экран… теперь из-за это и нельзя убрать факел. Катапультируйтесь! – передал он. – Немедленно, сейчас же! Сопла состоят из сложного углеродного композита, но и он не выдержит термической нагрузки с забитыми каналами охлаждения…
Они не ответили, ни Акмаль, ни Костя – будто что-то черное и плотное накрыло их. Сквозь преграду донесся отголосок придушенного всхлипа, чей-то голос, кто-то заспорил, запротестовал… Нет, не разобрать, что к чему.
Георг подрагивал, выпуская очередную порцию снарядов, с легким металлическим пощелкиванием транспортер выдавал кассеты из трюма. Потом к ним добавился лязг – пошли последние ракеты, ослабшая цепь касалась стенок конвейера. Они не справились: не хватило боезапаса. Вся погоня бессмысленна, все смерти… Дюза ковчега полыхнула багрово-синим пламенем. И погасла. Роман исступленно взревел: «А-а-а-а!!!» – посылая оставшиеся ракеты по новой цели. Ослепительный круг рядом с разбитой дюзой потерял правильную форму, стал грушевидным, контур светящегося пятна потек, разорвался. Корма ковчега окуталась облаками газа. Мимо, совсем рядом, пронесся, крутясь юлой, истребитель, врезался в огненный вихрь, поглотивший хвост гигантского челна. – Акмаль, Костя, не надо! – истошный крик двух дружинников оборвался.
И тут же ковчег выбросил новую порцию разведзондов. Отец Карен сумел увернуться, а у Тимура топлива уже не было, на неуправляемом георге он устремился прямо в раскаленный хаос, укрывший корму межсфирника, отчаянно колотя по клавишам, – и, будто от его усилий, на миг хлопнул маневровый движок, выпустил последнюю умирающую струю, датчик показал всплеск давления в камере сгорания, истребитель крутанулся, еще, еще! – картинка в экранах запрыгала, и Роман заорал: «В сторону!» – но они уже и так вывернули, падали, теперь, вращаясь, вдоль необъятного корпуса. Георг столкнулся с зондом, одним из сотен, хаотично движущихся вокруг, кабину тряхнуло, монитор замигал красным значком, когда дефектоскоп передал подозрение на трещину в турбонасосном агрегате. Силуэт ковчега рывком вывалился из экрана – среди звезд открылась Кааба. Даже в минуту смертельной опасности, даже здесь, в тени сфиры, Тим не мог не увидеть, как прекрасно обиталище Вознесенного. Челн вращался медленней – прежде чем Кааба уползла за пределы монитора, пилот разглядел между нею и ковчегом четко очерченный силуэт девятой боевой платформы верославного флота землян. Роман отчетливо подумал: Американы все верно рассчитали, они достигнут Горнего мира в тени. Но ЧОПы все же смогут дать один залп… Тимур не слушал, он тихо постанывал, боль от потери друзей – будто темно-красный платок набросили на рассудок, тяжелый, влажный от крови, пахнущий смертью. Из всей снежинки остались лишь они с Романом, никого больше нет!
Плазменный удар настиг полускрытый облаком зондов неуправляемый ковчег. Гигант содрогнулся, но масса его была очень велика, и он продолжал полет, ни на градус не отклонившись от курса. Растративший боезапас георг с гаснущими приборами, крутясь вокруг продольной оси, удалялся от места битвы. Автоклимат отключился, успев подать тревожный сигнал на систему безопасности, и та отстегнула манжеты кислородных шлангов, переведя два скафандра в автономный режим жизнеобеспечения. Из-за множества повреждений навигационная система постепенно выходила из строя, контуры восстановления еще пытались бороться, но часть внешней оптики была разбита. Радиация образовала вторичное излучение, которое напитало обшивку и выжгло датчики; потоки частиц быстро разъедали электронику, создавая пробои даже в пластиковых деталях.
В тускнеющих мониторах гасло усеянное блеклыми точками пространство. Вот поверхность сфиры – пенные завихрения облаков на ней, разводы голубого и бежевого. Горний мир – матовый шар Каабы, кольцо Пояса и пять ветвей Сидры. Ковчег – уродливый, пугающий, с развороченным плазмоидами носом, закутанный в светящиеся облака раскаленной субстанции. А теперь – девятая платформа и ЧОПы. Снова огоньки звезд в холодной пустоте, Земля, орбитальный град… лишенный управления ковчег, по инерции несущийся с прежней скоростью… и платформа, которая движется ему наперерез, будто подлодка к огромному кашалоту. На ней использовали последний довод праведников – сверхмощные рельсовые орудия прямой наводки. Электромагнитные импульсы выталкивали из туннелей тупоносые болванки, долбили ковчег, дробя броню, пронзая его разрядами. Гигант лишился носовой части, колоссальная масса, уже переставшая быть межсфирным кораблем, превратившаяся в раскаленные руины, приближалась к небесному граду. Не прекращая пальбу, «девятка» плыла наперерез, чтобы занять позицию между ковчегом и Каабой, а сопровождавшие платформу челны торопливо разворачивались, спеша удалиться как можно дальше от места, где им предстояло встретиться.
Когда межсфирники столкнулись, почти погасшие экраны вновь показали Каабу. Она светилась величественным божественным светом. И пока изображение в мониторах не исчезло окончательно, Тим любовался Горним миром, на который неотвратимо падал потерявший управление мертвый георг.