Перекрёсток мнений

ГЕННАДИЙ АЛЕКСЕЕВ (Новосибирск)

АНДРЕЙ ДМИТРУК (Киев)

НИКОЛАЙ ПОЛУНИН (Москва)

Геннадий Алексеев У книжной полки

ОБЗОР КНИГ, ВЫПУЩЕННЫХ ИЗДАТЕЛЬСКО-ПОЛИГРАФИЧЕСКИМ ОБЪЕДИНЕНИЕМ ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ» В 1983–1987 гг. В СЕРИИ «БИБЛИОТЕКА СОВЕТСКОЙ ФАНТАСТИКИ».

Признаюсь честно: к знакомству с «Библиотекой советской фантастики» приступал с некоторым предубеждением. В последнее время в периодике замелькали статьи, критикующие деятельность издательства. Правда, обращало на себя внимание одно обстоятельство — статьи эти, несмотря на достаточно широкую географию их издания, написаны, в общем-то, нешироким кругом людей, да еще смущала неконкретность: авторы статей предпочли не называть ни образцы «превосходной литературы», выпущенной в годы минувшие, ни примеры «псевдолитературы», которая якобы выходит сегодня. Когда чохом хвалят или чохом же ругают, это всегда вызывает недоверие. И все-таки дыма без огня, вроде бы, не должно быть… Поэтому, чтобы впечатление было более полным, решил ознакомиться с серией за достаточно большой срок.

Автор отнюдь не претендует на безупречность своего вкуса, равно как и на безошибочность выводов. Тем более, что обзоры всегда страдают некоторой поверхностностью — практически каждая из рассмотренных книг заслуживает отдельного профессионального разбора. Будем надеяться, что такой разбор еще состоится, что свое мнение выскажут как люди, профессионально занимающиеся НФ-литературой, так и широкие круги почитателей жанра.

В обзоре рассмотрены книги, выпущенные в серии «Библиотека советской фантастики» за последние пять лет, и первая часть романа С. Павлова «Лунная радуга», вышедшая несколько раньше; нелогичным показалось отрывать окончание от начала — итак роман, к сожалению, никак не увидит свет в полном объеме — под одной обложкой. Именно с этого произведения, отмечая появление которого, А. и Б. Стругацкие писали, что в «Молодой гвардии» вспыхнула отличная «ЛУННАЯ РАДУГА» С. Павлова», и хотелось бы начать.

Следует согласиться с известными писателями — роман Павлова действительно стал явлением в советской фантастике. Основной причиной успеха «Лунной радуги», думается, стало обращение автора к высоким этическим проблемам и занятая им позиция — гуманистическая, соответствующая сути задач советской фантастики, сформулированных в творчестве И. А. Ефремова.


…Группа космодесантников, вернувшихся из трагически завершившегося рейда в систему Урана, приобретает совершенно необычные, экзотические свойства. Это становится известно работникам Международной службы космической безопасности, которые обеспокоены: не утратили ли бывшие космодесантники человеческой сущности, не станут ли угрозой существованию и здоровью человечества? Проблема контакта человека с тайнами Внеземелья, ликвидация неблагоприятных последствий этого контакта, нравственные аспекты превращения «человека земного» в «человека галактического» глубоко и достоверно разработаны автором. Образ одного из «экзотов» — Нортона — находится в центре первой книги. Читатель узнает о невероятных способностях, которыми «наградило» Нортона Внеземелье, но вместе с тем убеждается, что бывший космодесантник отчаянно борется за сохранение в себе человека — именно об этом говорят его мысли и поступки.

Сложную нравственную проблему С. Павлов успешно разрешает во второй книге романа. Непростой путь, который приходится пройти пилоту Андрею Тобольскому, помогает раскрыть загадку. Невольно напрашивается сравнение романа «Лунная радуга» с повестями А. и Б. Стругацких «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер» — в них рассматриваются похожие проблемы. В итоге создается впечатление, что это сравнение — в пользу С. Павлова. Работники Международной службы космической безопасности в «Лунной радуге» по-человечески глубже представителей «Комкона — 2» («Жук в муравейнике»). Заботясь о Земле в целом, они не позволяют себе нарушения законности по отношению к «экзотам», несмотря на вполне понятные негативные чувства, испытываемые к потенциальным врагам человечества.

Любопытно, что время событий, описанных в «Лунной радуге», гораздо ближе к сегодняшнему дню, по сравнению с названными произведениями А. и Б. Стругацких. Персонажи С. Павлова должны бы, по логике вещей, уступать «потомкам» из коммунистического «полдня XXII века». Но, в сопоставлении с героями Стругацких, персонажи «Лунной радуги» выглядят гораздо человечнее, нравственно полнее, душевно тоньше. Естественней и гуманнее выглядит и разрешение проблемы, предложенное автором «Лунной радуги»: не нелепое убийство подозреваемых, как в «Жуке в муравейнике», не равнодушный уход люденов в «Волны гасят ветер», а путешествие к дальним мирам. «Экзоты» С. Павлова, покидая родную солнечную систему, не бегут от человечества, которое и организует для них экспедицию, не порывают с ним. Они чувствуют и осознают себя членами единой человеческой семьи, недаром их космический корабль получает название «Великий предок» — в честь человека Земли. Забывший свой дом, свои корни, — обречен: такой вывод сделает читатель, знакомясь с последними главами романа. К гибели Мефа Аганна приводят не странные качества «экзотов», а именно эта оторванность от своих корней, которая была свойственна его характеру с детства.

Помимо умелого разрешения нравственных проблем, глубокого проникновения в образ героев, к достоинствам «Лунной радуги» следует отнести и мастерски закрученный сюжет. С. Павловым написана фактически «космическая опера» — произведение и фантастическое и приключенческое одновременно, причем, обе составляющие прекрасно удались автору.

Критика отмечала некоторую перегруженность романа (особенно его второй книги) техническими терминами. Честно говоря, это нисколько не мешало мне при чтении книги. Думается, что для любителей технической НФ все эти «безекции» и «лазекторы» интересны сами по себе, для тех же читателей, которых интересуют прежде всего сюжет и морально-этические проблемы, техническая терминология будет не помехой, а, скорее, своеобразным фоном, создающим колорит описываемой эпохи. (В скобках заметим, что в свое время и «Страна багровых туч» братьев Стругацких выходила со словариком терминов, новых тогда, но ставших обычными и привычными сейчас.)

К. Булычевым написано немало произведений. Среди лучших книг автора находятся сборники «ЛЮДИ КАК ЛЮДИ» и «ПЕРЕВАЛ».

По-лубочному ярко изображены автором Полуехтовы Ручьи, где разворачиваются события повести «Царицын ключ». Здесь и малина величиной с кулак, и говорящий ворон Григорий, и бродящая сама собой мельница, и стреляющий из пушки медведь… Но подоплека событий, происходящих на сказочном фоне, достаточно реалистична и актуальна. Необходимость бережного отношения к русской истории, к памяти предков определяет поступки героев. Есть в повести и «темные силы», вот только к сказке, к прошлому они не имеют никакого отношения, это — порождение недостатков дня сегодняшнего. И не удивляет единство интересов псевдоинтеллигента Эдуарда Олеговича Винокурова и хулигана и хапуги Василия — ведь суть-то у них одна, и в основе ее — мелочный эгоизм и жадность. Истинными хозяевами фантастического мира Полуехтовых Ручьев являются Глафира Сергеевна, дед Артемий, Ангелина, и замутить чистоту этого мира они не дадут никаким эдуардам и васям.

Повесть «Белое платье Золушки» продолжает серию произведений о космонавте докторе Павлыше. В поисках Марины Ким он попадает на планету Проект, где проводятся эксперименты по биоформированию. Повесть читается достаточно интересно, чему способствует, прежде всего динамичный сюжет. Но нельзя не заметить, что материал, использованный автором, в значительной мере вторичен — Кир Булычев эксплуатирует собственную тему, найденную чуть ли не десяток лет назад. Именно тогда был написан рассказ «О некрасивом биоформе», вошедший в молодогвардейский сборник «Люди как люди». В этом рассказе достаточно четко были определены и задачи биоформирования, и возникающие при этом нравственные проблемы. Справедливости ради, следует отметить, что Булычев не скрывает связи своего старого рассказа с повестью «Белое платье Золушки» — в ней упоминается герой рассказа Драч. Но сущность от этого не меняется — ощущение вторичности повести, неновизны использованных в ней идей остается. В этом отношении «Белое платье Золушки» в значительной мере уступает и «Царицыну ключу» и завершающей сборник повести «Перевал».

…Где-то в глубоком космосе потерпел катастрофу космический корабль землян. Уцелевшие космонавты вынуждены вести жизнь, полную лишений, — у них нет ни современного оружия, ни машин, ни приборов. Не могут они и связаться с родной планетой. Маленькая колония живет так же, как сегодня живут примитивные племена Земли, как жили наши далекие предки. Что делать дальше, как выжить детям, родившимся на чужой планете, никогда не видевшим Земли? Идти по пути постепенного одичания или сделать все, чтобы сохранить в себе Человека? Два варианта исхода, два пути. И успешный переход экспедиции через перевал до космического корабля — это не только успех похода. Это моральная победа Олега и тех, чьи взгляды, идеи он выражает. Немало трудностей ждет впереди маленькую колонию, но финал повести в целом глубоко оптимистичен.

Творчество одного из старейших советских писателей М. Грешнова представлено в серии сборником рассказов «СНЫ НАД БАЙКАЛОМ». Лучшими в нем, пожалуй, можно считать рассказы «Железный солдат» и «Лица».

Сюжет первого из них незатейлив. Три друга, направляющиеся на отдых, встречают пожилого человека, который рассказывает им историю о том, как в годы Первой мировой войны на Землю опустился космический корабль-зонд. Автору удались образы друзей (особенно Виктора), да и старик-рассказчик оживает в своей образной речи. Простенький, казалось бы, рассказ запоминается накрепко, его хочется перечитывать.

Прежде всего образом художника Ленга запоминается и рассказ «Лица». Ленг обнаруживает на скалах портреты людей, непонятным образом запечатленные самой природой, и воссоздает их на холсте. Страшны эти портреты. Но ведь в них живет наша история. Ее «нельзя вычеркнуть, какая бы она ни была. Она повсюду — она в полях, которые освоены усилиями сотен поколений, которые сменялись здесь одно за другим. Она в легендах и преданиях. История учит. Она напоминает о том, что было, и поэтому ее ужасы поучительны».

Ничто не исчезает бесследно — такова одна из идей автора. О способности природы сохранять и воспроизводить зрительные образы давно ушедших времен узнают герои рассказа «Сны над Байкалом». Улавливать рассеянные в пространстве мысли гениев способен Сергей — герой рассказа «Открытие». Вообще, проявлению необычайных способностей в людях М. Грешнов уделяет много места в произведениях, помещенных в сборнике. Начинает слышать мысли окружающих Володя («Необыкновенный дар»), открывает секрет цветов Борис Андреевич Вельский («О чем говорят тюльпаны»), умеет чувствовать состояние камня спелеолог Гарай («Сезам, откройся!»), способность животных влиять на психику людей устанавливает Леонид Васенюк («Чайки с берегов Тихого океана»). И во всех рассказах открыватели необычного стремятся отдать свое открытие людям, попытка замкнуть его только в себе оборачивается драмой («Источник не-пей-вода»). В то же время, нельзя не отметить, что некоторое однообразие приема при чтении утомляет, снижает ценность рассказов.

Удался автору лирический рассказ «Эла», герой которого попадает в мир, населенный живыми мелодиями, — если не ошибаюсь, идея нова для нашей фантастики. Менее удались рассказы «Хромосомы судьбы», «Дробинка», «А вдруг…» Два последних — юмористическая фантастика, малоинтересная по причине надуманности ситуаций. В «Хромосомах судьбы» сомнительна научная посылка — все будущее человека с рождения зашифровано в геноме. Кроме того, автор в этом рассказе почему-то переносит действие с родной земли, которую он хорошо знает и чувствует, в плохоузнаваемую «западную страну». Лучше, но оставляет ощущение вторичности рассказ «Экзамен по космографии» — история посещения космонавтами планеты, на которой хранится информация от пришельцев из космоса, проявляющаяся во время сна, — такое в фантастике встречалось неоднократно.

Послесловие к научно-фантастической повести С. Жемайтиса «ПЛАВАЮЩИЙ ОСТРОВ» написал И. А. Ефремов. «Главное место действия — Индийский океан, искусственный остров среди теплых, прозрачных вод, вокруг которого умные, понимающие людей дельфины пасут китов, охраняют от акул и косаток, помогают исследовать таинственные глубины подводных ущелий, где скрываются огромные головоногие, — писал Иван Антонович. — Не может не понравиться читателям дружба между людьми и дельфинами, как между независимыми интеллигентными существами. Описания ухода за китами и борьба с пиратом-косаткой Черным Джеком живы и занимательны. Добрые отношения людей бесклассового общества делают все персонажи привлекательными».

Присоединяясь к оценке Ивана Антоновича, необходимо тем не менее отметить, что со времени первой публикации (1970 год, издательство «Детская литература») повесть успела в известной степени устареть. Многие из научных идей, звучавшие свежо или оригинально в конце шестидесятых годов, за тринадцать лет успели либо стать широко известными и не несут откровения, либо оказались не совсем состоятельными и потеряли привлекательность. Кроме того, эта повесть явно рассчитана на юного читателя — именно этой категории адресует ее И. А. Ефремов. Видимо, поэтому автор искусственно «приглаживает» образы героев, обходит естественные в отношениях между людьми конфликтные ситуации. В отличие от образов, созданных самим И. А. Ефремовым, герои С. Жемайтиса мельче, слащавее, инфантильнее. Как следствие — в «Библиотеке советской фантастики» «Плавающий остров» выглядит в достаточной степени отчужденно.


Вечные морально-этические проблемы исследует в своем творчестве автор сборника «ЗНАКИ ЗОДИАКА» О. Ларионова. Добро всегда дает всходы — к такому выводу приходит герой рассказа «Сотворение миров» Кирилл Анохин. Растения далекой планеты, согретые теплом его заботы, в страшный момент катастрофы, жертвуя собой, спасают человека от гибели. Широко известен рассказ «Вернись за своим Стором» — один из лучших в сборнике. Писать о нем трудно, изложение несложного сюжета, так же как и описание мыслей и поступков героев неспособны передать прелесть маленького произведения. Но можно с уверенностью утверждать — ни одного внимательного читателя он не оставит равнодушным. Герои рассказов «Дотянуть до океана» и «Соната ужа» гибнут, но их смерть оправданна — за ней моральная победа людей, спасших планету от катастрофы («Дотянуть до океана»), и буквально взорвавшего страшный мир садка-вивария для гуманоидов Сергея Тарумова («Соната ужа»). Говоря о последнем рассказе, нельзя не отметить мастерство, с которым выписала О. Ларионова природу этого «зоопарка», устроенного неизвестным человеку разумом, его необычных, нестандартных в фантастике обитателей.

Человек не имеет права судить об окружающем, исходя только из своих привычных критериев, — к такому выводу приходит герой рассказа «Где королевская охота». От проступка до преступления один шаг, и убитое им нелепое животное «бодуля» принимает внешность своего убийцы. Многое понял герой во время погони за подранком — недаром с исступленной настойчивостью выводит он на стене коттеджа: «НЕ ОХОТЬСЯ!» О многом заставит этот рассказ задуматься и читателя.

Лиричностью выделяется рассказ «У моря, где край земли». Не знания, не секреты земной технологии привлекли юную инопланетянку, не понимавшую, что может дать Земля ее в достаточной степени благоустроенной и уютной планете. После встречи с человеком девушка неожиданно заметила, что «солнце, наше маленькое белое солнце стало вдруг огромным и совсем золотым, словно собрало в себя все золото звезд, оно было таким жарким и нестерпимым, что зеленый песок пустыни тоже стал золотым, как цветы когоройни, покрывающие наши города, а далеко-далеко, по самому горизонту, поднялись невиданной высоты лиловые горы, легкие, как облака, с алыми сияющими вершинами… И не было в мире, во всем этом огромном мире ничего, чтобы осталось прежним».

Рядом с этими рассказами значительно менее удачными выглядят «Планета, которая ничего не может дать» и «Подсадная утка». В первом из них своеобразно обыгран миф о Пигмалионе и Галатее. Инопланетянка-разведчик влюбляется в земного художника, бежит с корабля и остается на Земле. Земля дала ей возможность почувствовать себя личностью. Смущает один момент — неоправданно часто в фантастических произведениях инопланетяне бросают все ради чудес Земли. Земляне всегда и везде сохраняют верность родной планете, а вот пришельцы из космоса чрезвычайно легко «меняют прописку». С тем, что наша Земля прекрасна, можно согласиться без спора, но принять нарочито-бравадный геоцентризм трудно. Примерно те же недостатки характерны для рассказа «Подсадная утка». Герои-земляне в стиле известного Джеймса Бонда «нейтрализуют» союзников-альфиан, чтобы самим сыграть роль «подсадной утки» и занять место в ловушке на космических чудовищ — десмодов. «А мы вот такие», — гордо говорит один из героев рассказа, «когда все благополучно закончилось» (правда, у героя этого «зубы еще полязгивали от нервного возбуждения»), — «мы такие со всеми нашими страхами и рукоприкладством, и некоторой технической смекалкой, и неподчиненностью высшему командованию… Люди, в общем». Если этот рассказ расценивать, как юмористический, то надо признать, что юмор неудачен. Чувство меры явно изменило автору в целом удачного сборника «Знаки Зодиака».

Об уровне сборника Ю. Медведева «КОЛЕСНИЦА ВРЕМЕНИ» ярко говорит тот факт, что вошедшая в сборник повесть «Куда спешишь, муравей?» на конкурсе, проведенном рядом клубов любителей фантастики, была признана одним из лучших фантастических произведений года. Вместе с ее героями читатель побывает в гостях у таинственного латиноамериканского племени и в горах Алатау, встретится с инопланетными космонавтами… По нескольким сюжетным линиям развивает действие автор и несколько неожиданно органично связывает их, поднимая большую нравственную проблему, важную для каждого человека: как ты живешь? Так же, как лучшие — будем надеяться, что их большинство, — странствуя, или захлестнут азартом бесполезных гонок, завален горою бессмысленных призов? Непростой вопрос, требующий от каждого, прочитавшего повесть, честного ответа. Ведь отвечать придется самому себе.

Необходимо отметить, что Ю. Медведев прекрасно проявляет себя как мастер сложных сюжетных построений. Два мира сталкивает автор в повести-памфлете «Чаша терпения». Чистый мир красоты, мир Учителя (думается, все читатели без труда узнали в атом образе светлый облик И. А. Ефремова, который действительно был Учителем для Ю. М. Медведева), мир, где живет прекрасная легенда о Снежнолицей, и мир зависти, корысти, преступлений. Автор приводит в повести список преступлений военщины против человечества. Увы, со времени выхода в свет книги он значительно возрос. Трагедия маленького городка Сигона звучит актуальнейшим предупреждением в наши дни. Но окончательная победа несомненно за красотой, за миром света, за тем мальчишкой, который гордо говорит герою повести: «Я Гарибальди. И тоже зовут Джузеппе. И я никогда не умру». На такой высокой ноте заканчивает повесть Ю. Медведев.

Удивительное ощущение остается от «современной сказки» (так обозначил ее автор) «Комната невесты»: постепенно забываются нюансы, сюжетные тонкости, а светлое, чистое воспоминание остается. Как и от всей книги Ю. М. Медведева — «триптиха о красоте земной и небесной», как охарактеризовал ее в предисловии летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза В. Севастьянов.

Нельзя не отметить прекрасный язык, которым написана книга, — читая ее, словно припадаешь к чистому источнику певучей и поэтичной русской речи. Не может оставить равнодушным богатство художественных образов, глубина выстраданных автором мыслей. Все эти факторы отводят сборнику «Колесница времени» особое место в фантастике последних лет.

Именно глубины, вечностности не достает проблемам, поднятым В. Савченко в произведениях, объединенных в сборнике «АЛГОРИТМ УСПЕХА». Нет, идей в рассказах и повестях автора хватает. Но как сложно порой «продраться» сквозь окружающие их рассуждения до сути! Именно такое ощущение охватывает при чтении философского детектива «Тупик» и рассказа «Перепутанный». Автор явно злоупотребил наукообразностью идеи, чем снизил нравственный аспект проблемы. Лучше в этом отношении рассказ «Жил-был мальчик» — о людях, которым пришлось увидеть свою жизнь как бы со стороны, — и особенно повесть «Встречники». Нравственные поиски героев наполняют их образы, делают яркими, жизненными.

В сборник, выпущенный к 50-летию автора, включены произведения, характерные для разных периодов в творчестве В. Савченко. Но исполнение, в общем-то, понятного замысла оставляет желать лучшего. Устарел написанный еще в 1959 году рассказ «Странная планета». Встреча с неорганической формой жизни, поразительное легкомыслие и безответственность в поведении героев… (Правда, многочисленные произведения других авторов, написанные в наши дни все на ту же воистине неисчерпаемую тему, не лучше этого рассказа В. Савченко.) Несовременны, логично необоснованны поступки героев повести «Алгоритм успеха» (1964 год). Особенно неудачен и неправдоподобен образ директора института, шаблонны другие персонажи. Переиздание этих произведений не украсило ни сборник, ни серию в целом.

Серия «Библиотека советской фантастики» регулярно знакомит читателя с творчеством украинских писателей, работающих в жанре НФ. В книгу киевлянина Андрея Дмитрука вошли шестнадцать рассказов, часть из которых публиковалась ранее в периодике и сборниках.

Интересен рассказ «НОЧЬ МОЛОДОГО МЕСЯЦА», открывающий книгу и давший ей название. Серьезную морально-этическую проблему рассматривает в нем автор. Герой рассказа Сергей Ивченко неведомым путем попадает в прошлое и там, не совладав с собой, трусливо бежит с поля битвы. Никто из друзей и знакомых никогда не узнает о проступке Сергея — память о нем затерялась в веках, да и не был Ивченко в прошлом самим собою — человеком сегодняшнего дня. Фантастическим образом личность Сергея совмещается с личностью человека из прошлого. Именно этот человек предает своих соплеменников. О том, что на самом деле виноват его «интеллигентный двойник из XX века», знает только Ивченко. Он и судит самого себя за трусость, сам выносит приговор и приводит его в исполнение — возвращается в прошлое, чтобы смыть с себя клеймо позора. Естественны переживания героя рассказа, логичен сделанный им выбор, ибо высокая требовательность к самому себе — необходимое качество честного человека.

Внутренне близки друг другу рассказы «Улыбка капитана Дарванга» и «Скользящий по морю жизни». Речь в них идет о войне, точнее, об оружии, калечащем не только тела, но и души людей. Для капитана Дарванга на свете нет ничего, кроме боевого самолета. Нищий мальчишка, чудом ставший пилотом грозной машины, благодаря ей он чувствует себя человеком. Все остальное, в том числе и воспоминания о прошлом, Дарванг отсекает. И решение о полном разоружении — мечта миллионов людей — для него равноценно смерти. Но, видно, не до конца засохли корни, связывающие капитана с детством, с народом, которому он принадлежит. Бомбардировщик может нести не только смерть для окружающих, его страшный груз способен и помочь людям. Тогда и появляется улыбка на лице Кхена Дарванга.

Точно и правдиво описаны автором чувства и переживания героев этого рассказа — одного из лучших в книге.

Но нелегко изжить наследия вековой жестокости и мракобесия. Актуальным предупреждением звучит рассказ «Скользящий по морю жизни». Насилие запускает свои щупальца из прошлого в будущее, и, чтобы справиться с ним, людям приходится жертвовать самым дорогим из прав человека — правом на жизнь, так, как это делает практикант Алексей Гурьев.

А. Дмитрука волнуют проблемы отношения человека с окружающими людьми, родными и близкими, историческая связь поколений. Им отводится особое место в рассказах, представленных в книге («Уход и возвращение Региса», «Ответный визит», «Посещение отшельника», «Память»). Автор умело, ненавязчиво ставит эти проблемы и умело их разрешает, не боясь высказывать собственную, обдуманную точку зрения.

Глубоко лиричен рассказ «Чудо» — эпизод из жизни по-настоящему счастливых людей. Можно допустить, что прагматикам, поклонникам вещизма он может показаться излишне розовым, сусально-слащавым. Но автор уверенно отстаивает свое видение черт человека будущего, рассказ воспринимается и как протест против мнимых идеалов, привлекающих часть наших современников.

Несколько особняком стоит в сборнике «Летящая» повесть в рассказах. Правильнее будет назвать ее циклом, связанным единой героиней — Виолой Мгеладзе. Впечатление цикл оставляет двойственное. К удаче автора можно отнести рассказы «Рай без охотников» и «Дорога к источнику». В них А. Дмитрук остается верен себе: научно-фантастическая идея рассказа не заслоняет нравственных поисков героев. Рассказы «Доброе утро, химеры!» и «Лесной царь» более традиционны для сегодняшней НФ. Столкновение человека с неизвестной цивилизацией биологического типа, долгий и трудный путь прозрения… В этой области научной фантастики найти что-либо новое трудно, особенно в жанре рассказа. А вот рассказы «Аурентина» и «Бегство Ромула» автору не удались. И, что особенно удивительно, подвело А. Дмитрука чувство меры именно там, где им достигнуты несомненные успехи — в обрисовке нравственного облика героя. Слишком уж по-олимпийски спокойно относится Виола к космонавтам, непростой путь которых завершился на Аурентине, к Ромулу, бежавшему с родной планеты. От этого спокойствия недалеко до жестокости, и блага, которыми Виола одаряет людей, чем-то сродни пресловутой «шубе с барского плеча». Похоже, автор чересчур увлекся своей героиней, ее неограниченными возможностями (особенно явно это заметно в рассказе «День рождения амазонки»), если можно так выразиться, «влюбился» в нее и, как следствие, потерял объективность. Но это частности. В целом же, «Ночь молодого месяца» познакомила читателя с творчеством очень интересного, самобытного автора.

«ОСТРОВ ПУРПУРНОЙ ЯЩЕРИЦЫ» — сборник произведений разных авторов. Явление само по себе для «Библиотеки советской фантастики» редкое, во всяком случае, «Остров…» — единственная попытка выпуска сборника в серии за последние пять лет.

Украшением книги стала повесть Е. Гуляковского «Шорох прибоя» — произведение зрелое, запоминающееся. Автору удался напряженный динамический сюжет, образы главных героев повести. Впечатляет и идея произведения, разрешенная методами НФ-литературы. Проблема охраны окружающей среды, сохранения чистоты мирового океана тесно переплетается с проблемой сосуществования человечества с таинственным, зародившимся в океанских глубинах разумом. Перенос действия в стилизованную «западную» страну позволил автору использовать близкую к детективной форму повествования. Прямого ответа на поставленные в повести вопросы нет, да и нет в этом особой необходимости — ответ подразумевается подспудно, к нему невозможно не прийти, каким бы путем ни шел читатель.

Из всего опубликованного Т. Непомнящим — «Бумеранг Зорича», пожалуй, наиболее зрелая вещь. Любопытна и идея повести — попытка прочтения записей, оставшихся в «памяти деревьев». Автор постарался выстроить сюжет, углубить образ главного героя. Но… Все, или почти все сводится на нет неумелым обращением с языком. Вот примеры: «Параллельно с накоплением, уточнением этих знаний, служивших как бы платформой для внутреннего утверждения зародившейся у Зорича идеи, он много занимался прикидкой схемы приборов, с помощью которых будет искать в клетках растений изображения-«картинку». «По дороге из института зашли выпить пивка, и обсуждение продолжалось за столиком. Их не покидала уверенность, что они на правильном пути, что надо будет еще многое проверить, поработать в разных режимах». И так написана вся повесть. Второстепенные персонажи едва обрисованы, их характеры и портретные характеристики даются одной-двумя фразами, словно при описании действующего лица пьесы. Дальнейшее действие не дает ничего нового — герои повести так и остаются ходульными, наспех обрисованными. Можно, конечно, предположить, что творчество Т. Непомнящего настолько специфично, что требует специально подготовленного читателя, но помещенная рядом с «Шорохом прибоя» повесть «Бумеранг Зорича» выглядит попросту слабой.

Более благоприятное впечатление производят рассказы С. Плеханова «Остров пурпурной ящерицы» и «Монастырь у теплой реки» А. Минеева. С. Плеханов своеобразно трактует легенду о Золотой Бабе, родившуюся у народов Сибири. Ценно уже то, что автор привлекает внимание читателя к малоизвестному факту нашей истории. Остается, правда, ощущение, что С. Плеханов несколько поторопился. Следовало еще поработать с материалом, и тогда вместо короткого и, в общем-то, недописанного рассказа могло получиться добротное фантастическое произведение, интересное и для любителей истории и для юных поклонников НФ.

Лучше удалось выполнение поставленной перед собой задачи A. Минееву. Его рассказ можно считать интересным дополнением к НФ-исследованию Марса. Но главная причина удачи автора — созданный им образ слепого космонавта-исследователя древних письмен Брехта, образ живой, запоминающийся.

В. Михановский — автор достаточно известный. Литературный уровень написанных им вещей, как правило, особых нареканий не вызывает. Достаточно добротно написан и представленный в сборнике рассказ «Элы». Но насколько же вторична его идея! Опять негуманоидная цивилизация, опять поиски контактов с человеком, трудности, опасности, озарение одного из героев… Было уже все это, было многократно… Рассказ если и представляет интерес, то лишь для начинающих читателей НФ. И. Андреев, напротив, нашел любопытнейшую тему. Многочисленный отряд писателей-фантастов как-то не обратил внимания на невидимую кошку Гриффина — знаменитого человека-невидимки Г. Уэллса. Мог получиться блестящий рассказ-мистификация. Мог, но, увы, не получился. Вышел странный гибрид очерка-скороговорки и сценария, позаимствованного из далеко не лучшего западного фильма ужасов. Конец рассказа тоже позаимствован у того же Г. Уэллса. Только на сей раз из «Войны миров». А тему жаль. Но что жалеть о несбывшемся.

Рассказы Р. Романова «Заяц» и В. Ксионжека «Ретро-2081» сборника не портят, но и улучшить его кардинально не в состоянии — их авторы не поднимают сколь-либо серьезных проблем, нет в этих рассказах и оригинальных находок.

Зато бесспорный интерес представляет раздел «В записную книжку фантаста». Думается, что с помещенными в нем статьями B. Ларичева, А. Левина, В. Кючарьянца и А. Знойко с интересом ознакомились все читатели сборника.

В целом сборник «Остров пурпурной ящерицы» получился очень неровным. Рядом с серьезными интересными вещами под его обложкой удивительным образом уживаются вещи достаточно слабые.

В книгу Захара Максимова вошли роман-памфлет «Остров «Его величества» и повесть «И ведро обыкновенной воды…». Рецензию на роман, давший название книге, хотелось бы начать со слов А. П. Казанцева: «Читатель познакомится не просто с научно-фантастическим сюжетом, но с увлекательным приключенческо-политическим памфлетом». Сюжет романа З. Максимова развивается по законам детективного жанра. Поиск, который ведут советский журналист Сергей Карпов и старший инспектор Спецотдела по борьбе с наркотиками Совета Безопасности ООН Джеральд Финчли, сходится в одной точке — на острове «Его величества» Хауза. Борьба с поставщиками наркотиков перерастает в схватку с миллиардером, намеревающимся вооруженным путем захватить власть не только в своей стране, но и на планете в целом.

В детективную интригу органично вплетается научно-фантастическая идея. Суть ее заключается в открытии, сделанном врачом-садистом фашистом Крафке, который разработал способ погружения людей в длительный анабиоз. Благодаря этому отборные гитлеровские головорезы получили возможность спрятаться от течения времени, пережить (вернее, сохраниться) десятки лет. «Надо отметить, что автор не пошел по известному пути, — анабиоз с помощью замораживания, — отмечает А. П. Казанцев, — а использовал для анабиоза искусственный летаргический сон, не повторяя Леонида Леонова с его сценарием, по которому снят фильм «Бегство мистера Мак-Кинли». Словом, автор романа «Остров «Его величества» воспользовался оригинальной идеей, и, пожалуй, неплохо ею воспользовался…»

Читатель наверняка отметит продуманность сюжета романа, интересный поворот темы приспособления эсэсовцев к новому для себя миру. Дело в том, что усыплялись головорезы с целью возрождения «тысячелетнего рейха», а проснулись… слугами Хауза, который заботился отнюдь не о бесноватом фюрере. Попытки новых подручных проявлять излишнюю самостоятельность были просто пресечены… Едким сарказмом окрашены страницы, описывающие «злоключения» Крафке, оказавшегося сущим «агнцем» рядом с профессионалами закулисных интриг: вояками из СС или миллиардером Хаузом. Сатирически-гротескны портреты фашистов, живущих в мире своих бредовых мыслей и мечтаний.

В противовесе этим представителям сил зла, образы С. Карпова, Д. Финчли, их друзей и единомышленников по-человечески привлекательны. Чувствуется в них тот самый «стержень», который отличает людей честных, бескорыстных, сознающих свою ответственность за судьбы окружающего.

Роман «Остров «Его величества» не лишен недостатков. Слащавы сцены любви Карпова и Конни, да и сама идея произведения, если судить по большому счету, вторична — встречалась не раз и не два в советской фантастике, начиная с времен А. Р. Беляева. Но… З. Максимов взял тему романа из окружающей действительности, где обезумевшие богатеи рвутся к неограниченной власти, бывшие фашисты находят новых хозяев, торговцы наркотиками находятся под негласной (но от этого не менее эффективной) защитой власть предержащих… Пока в мире живы коррупция, военщина, человеконенавистническая «наука», такие произведения, как «Остров «Его величества», будут иметь право на существование. Разумеется, если они написаны на должном уровне. А в этом отношении, как уже отмечалось, серьезных замечаний к роману З. Максимова нет.

Остросюжетная научно-фантастическая повесть «И ведро обыкновенной воды…» посвящена судьбе ученого и его изобретения в мире чистогана и большого бизнеса. Открытие Фредерика Арно, сумевшего создать установку дешевого производства водорода, могло принести огромную выгоду человечеству, но стало причиной смерти исследователя. Фирмам, занимающимся производством горючего, ни к чему конкуренты… Сложная история расследования таинственного убийства Арно позволяет автору вскрыть противоречия, пронизывающие капиталистическое общество, создать яркие запоминающиеся портреты представителей мира бизнеса. Логичен и конец повести. Трудная борьба, казалось бы, увенчалась успехом, секрет открытия Арно попадает в руки ученым, преступная деятельность заправил от бизнеса стала достоянием общественности. Но победа ли это? Если и победа, то далеко не окончательная. Впереди нелегкая борьба, ведь общество, в котором живут герои повести, как раковая опухоль, насквозь проросло метастазами подлости и корысти. Недаром главный герой повести — полицейский Макс Карти — в конце ее предстает перед читателями в образе частного детектива. Видно, власть имущие не простили ему честно проведенного расследования. Тем не менее, повесть «И ведро обыкновенной воды…» по сути своей оптимистична, как и вся, в целом удачная, книга З. Максимова.

В книгу молодого украинского писателя Александра Тесленко вошли девять научно-фантастических рассказов. К лучшим из них можно отнести рассказы «Дети Николиана», «Дождь», «Орлан Стах», «Испытание добром».

Сухость и равнодушие к окружающим унаследовал от своего отца Николиан Джерри. Яблочко от яблони… Не всегда эта пословица бывает справедлива, но к героям рассказа А. Тесленко «Дети Николиана» она вполне применима. Равнодушие к судьбе людей приняло у Николиана патологическую форму, к нему прибавилась жажда власти. На этой основе Джерри строит фантасмагорическое общество планеты Дюлия. Убийства, комбинат смерти, наркотики — для Николиана все это естественно, все вписывается в рамки его «морали». В итоге — полное одиночество. Даже роботы отказываются служить Джерри, когда на помощь Дюлии приходит Земля. Антиутопия удалась молодому автору. В то же время, осталось ощущение, что А. Тесленко слишком большое внимание уделил сюжетным коллизиям. Внутренний мир героев следовало выписать глубже.

Рассказ «Дождь» — о едва не ставших непоправимыми последствиях непродуманного строительства энергетической станции — звучит достаточно актуально в наши дни. Что важнее — дешевая энергия или здоровье людей? (Так и напрашивается сравнение: что важнее — сибирские реки, текущие вспять, или разрушенная природа?) Герои рассказа, как и наши современники, делают единственно правильный выбор.

Человек никогда не сможет равнодушно относиться к своему прошлому, к истории, считают герои рассказа «Орлан Стах». Исследователи из будущего, вынужденные остаться в сложном и противоречивом двадцатом веке, становятся его детьми, честно живут и работают, а когда им представляется возможность вернуться в свое время, отказываются от нее. По-иному они поступить не могут, ибо трудности и победы прожитых лет теперь неотделимы от их жизни. Не может поступить по-иному и Орлан Стах, уходящий в странную и страшную капсулу пространства-времени, где еще существуют подлость, насилие, жестокость. Стах гибнет, но его смерть оправданна, как и лишенная внешних атрибутов геройства жизнь его брата Дория.

Точен лирический подтекст рассказа «Испытание добром», лучшего, пожалуй, в книге. Автору удалось естественно передать чувства героя, органично вписывается в рассказ фантастический элемент. В целом удачны и рассказы «Программа для внутреннего пользования» и «Я в сердце не держал обиды». Их также отличает лиричность, благодаря которой поднимаемые автором проблемы приобретают особую остроту. Да они и на самом деле злободневны, несмотря на то, что вопрос, где находится грань между спокойствием и равнодушием, волнует каждого из нас уже сегодня, а проблема взаимоотношений людей и биороботов, казалось бы, принадлежит будущему. Но ведь мера человеческого в человеке, суть героизма — все это заботы и сегодняшнего дня…

Менее удачны рассказы о полюбившемся автору биороботе Дьондюранге — «Монолог одного отшельника» и «Дьондюранг». И дело, вероятно, в мерках, с которыми А. Тесленко подошел к проблеме биороботов. Дьондюранг размышляет, поступает чересчур по-человечески, причем критерии его исключительности размазаны, неконкретны и оттого недостоверны. Не суперсущество, а средний обыватель. Образ не получился. Идея тоже не блещет новизной. В итоге — посредственные рассказы. Смутна и идея рассказа «На планете снов». Похоже, автор пытался провести поиск в области формы, но, не найдя верной дороги, остановился на полпути.

А. Тесленко находится в поиске, ищет свою тему, своих героев. Отсюда и определенные заимствования (биороботов, к примеру, описывали многие авторы, достаточно вспомнить близких к ним сигомов И. Росоховатского — разработку удачную и интересную). Серьезные претензии к А. Тесленко предъявить трудно — в целом «Испытание добром» — достаточно профессиональная книга, но, чувствуется, что лучшие произведения автора впереди.

Повесть «Черный Яша», открывающая книгу Зиновия Юрьева «ЧАСЫ БЕЗ ПРУЖИНЫ», посвящена проблемам создания искусственного интеллекта. Сама по себе проблема достаточно интересна, думается, что в ближайшее время человечеству придется столкнуться с ней вплотную. И сложности наверняка будут, причем, скорее всего именно те, что предусмотрел и попытался разрешить автор. Имеются в виду не столько технические проблемы, сколько затруднения морально-этического плана (машина — слуга, это привычно, а машина — равноправный партнер?). Вот только очень уж легко разрешают их герои повести. В мыслях и переживаниях и представителя искусственного разума — Черного Яши и его создателя Анатолия Любовцева не ощущается глубины, естественности. Возможно, виной всему иронический стиль, которым написана повесть, возможно, автор сознательно упростил поставленную перед собой задачу.

Гораздо глубже и интереснее вторая повесть — «Часы без пружины». Именно такой механизм попадает в руки к старому часовщику Николаю Аникиевичу. Малоприятным, но, увы, достоверным и оттого жизненным рисует его автор в начале повести. Странное приобретение — часы, идущие неизвестно как, — преображает мастера. Попытка проникнуть в секрет часов перерастает в знакомство с жизнью и моральными устоями их прежних владельцев. Николай Аникиевич вынужден взглянуть на себя со стороны, оценить пройденный путь, честно признать неблаговидность кое-каких своих поступков… На протяжении повести образ героя развивается, становится глубже, интереснее. Причем, читатель как бы вовлекается в процесс самоочищения героя, имеет возможность оценить его мысли и поступки. Именно благодаря естественности образа Николая Аникиевича, неподдельности его переживаний, повесть привлекает, будит мысль. Думается, произведение только выиграло бы, если бы автор оставил в нем некий налет таинственности, неразгаданности. Расшифровка тайны часов, появление инопланетных резидентов, превращение Николая Аникиевича в помощника загадочной цивилизации — все это выглядит некоторым излишеством.

Наиболее серьезные нарекания вызывает третья повесть, вошедшая в книгу, — «Беседы с королем Цурри-Эшем Двести десятым». В аннотации к книге значится, что в ней автор «в форме гротеска разоблачает нравы общества, в котором царят неравенство и частная собственность». Ну что ж, претензии к автору по поводу изображенного им общества планеты Эш, ее самодура-властелина, наверное, быть не может — сатира есть сатира, а в фантастике и не такое встречается. Но рядом с Цурри-Эшем постоянно присутствует землянин, человек из будущего — младший научный сотрудник Александр Бочагов. От его имени, собственно, и ведется повествование. И позиция, занятая этим исследователем мира планеты Эш, по меньшей мере, вызывает недоумение.

Вот он хладнокровно выслушивает такие сентенции правителя: «Только что мой министр юстиции, полиции и очистных сооружений доложил мне, что с удовольствием примет десяток-другой астрономов для заселения необитаемого острова Драконов. О, это замечательный остров, так сказать, географический раритет: сколько раз мы отправляли туда наших проштрафившихся подданных, а остров так и остается необитаемым. Вы, Саша, знаете мое научное любопытство, неоднократно пытал министра юстиции и полиции, как это получается. А он, представляете, только руками разводит, сам, говорит, не пойму, ваше просвященное величество. Остров отличный, солидный, один камень, сырости ни капли, ни ручейка. К тому же кругом драконы. Живи — не хочу. И не живут же, негодяи. Представляете, Саша, просто какая-то загадка природы». Смешно? Но ведь по сути страшно!

Вот Бочагов спасает Цурри-Эша от заговора. Объясняется все это просто: «…если уж выбирать между знакомым самодержцем и незнакомым, мои симпатии явно были на стороне Цурри-Эша».

В финале повести, убедившись, что столь дорогому его сердцу правителю не спастись от гнева восставшего народа, Бочагов спешит предложить императору переквалифицироваться в… консультанты родного института и при этом с жаром заверяет его: «Чего-чего, а дел хватает. И работы, и общественных нагрузок. Стенгазету, например, выпускать, будете». Вот так. Воистину, гротеск. Более нелепую фигуру, чем м. н. с. А. Бочагов, придумать трудно. Но ведь это землянин, наш соотечественник!

З. Юрьев — автор известный. Его сборник «Рука Кассандры», повесть «Полная переделка», другие произведения стали заметным явлением в отечественной фантастике 60–70-х годов. Тем непонятнее просчеты, допущенные им в сборнике «Часы без пружины».


Творчество Г. Шаха представлено в «Библиотеке советской фантастики» двумя книгами — «И ДЕРЕВЬЯ, КАК ВСАДНИКИ…» и «НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ…»

О чем повествует научно-фантастический роман Г. Шаха? О любви? Ведь недаром в заголовок вынесена строка из всемирно известной трагедии В. Шекспира, имена героев книги созвучны именам героев «Ромео и Джульетты», и даже сюжетные линии и эпизоды во многом схожи. Старая-старая история разворачивается на далекой от Земли планете Гермес, живущей по своим, внешне логичным, но, по сути, глубоко порочным законам.

Думается, внешнее сходство с трагедией великого английского драматурга не должно вести к сравнению романа Г. Шаха с пьесой В. Шекспира. Автор рецензируемой книги ставил перед собой иные задачи и решал их средствами научно-фантастической литературы.

Необычен общественный уклад планеты Гермес. Ее общество разделено на кланы согласно профессиональной принадлежности. Маты, агры, филы, химы, — сокращения эти понятны, легко расшифровываются. Такое разделение, вроде бы, логически обосновано — рост объема знаний неудержимо влечет за собой все более и более узкую специализацию, исчезновение ученых-энциклопедистов. Что лучше — быть специалистом в своей, пусть даже узкой, области знаний или всезнайкой-дилетантом? Обитатели Гермеса выбирают первое. Кажется, что же в этом страшного? Тем более, что все кланы на Гермесе уравнены в правах. Но расслоение общества на планете дошло до абсурда. Браки заключаются только внутри одного клана, даже язык представителей разных профессий достиг такой специализации, что без аппаратов-переводчиков понять друг друга они не могут. Не нашлось места на Гермесе ни литературе, ни искусству — ведь они-то как раз не разъединяют, а объединяют людей. Да и равноправие кланов на поверку оказывается мнимым, представители каждой профессии считают себя выше, важнее для общества. Для разрушения зыбкого здания гермесского общества оказывается достаточно маленького толчка.

Таким толчком оказывается любовь Рома и Улы. Ром — агр, аграрий, а Ула родилась в семье математиков — матов. Они нарушают неписаные законы Гермеса, и общество словно взрывается изнутри.

Достоверно описаны Г. Шахом преследователи влюбленных. Они принадлежат к разным кланам, но суть у этих людей одна. Ее основой служат эгоизм, жадность, ханжество, стремление к власти. Профессор Чейз, брат Улы Тибор, агры Голем и Розалинда, несмотря на всю несхожесть их портретных характеристик, близки друг другу. По сути они принадлежат к одному клану — клану лицемеров и подлецов. «Агр не должен любить мату — это противоестественно. Агр не должен пренебрегать своим кровным делом и покушаться на математику или химию, или юриспруденцию — это преступно». Такова система их взглядов, но только внешне. А по сути? «Хочешь знать мое мнение, — откровенничает с Тибором Розалинда, — так я не вижу ничего страшного, если б Ула и Ром погуляли втихомолку в свое удовольствие, а не доводили до публичного скандала».

Автор убедительно показывает эволюцию этих «борцов за праведность». От лжи, ударов исподтишка, мелкой подлости они хладнокровно переходят к поджогам и убийствам. Естествен и их конец — вознесенные к вожделенным вершинам власти волной глупости и мещанства, они не могут удержаться на гребне и терпят крах.

Но Чейз, Розалинда и К° по сути дела всего лишь марионетки, нити управления планетой Гермес находятся не у них, любое общественное движение имеет под собой экономическую основу. Г. Шах не показывает истинных правителей планеты, но их присутствие постоянно ощущается на страницах романа.

А что же Ула и Ром? Следует признать, что их образы удались автору в меньшей степени. Несмотря на все его усилия показать сложность проблем, возникших перед юными влюбленными, несмотря на привлекательные черты их характеров, главные герои получились, тем не менее, какими-то «голубовато-розоватыми». Зато жизненно наполнены портретные характеристики тех, кто оказал помощь Уле и Рому: наставника Сторти, Бена, Метью, профессора Дезара. Автору удалось показать их силу, убежденность в своей правоте, притягательность для окружающих. Поэтому естественной и закономерной выглядит победа сил разума и справедливости на планете Гермес.

Удался автору романа и образ командора межпланетной связи Тропинина, исполнявшего обязанности посла Земли на планете Гермес. Волею автора на долю Тропинина выпадают серьезные морально-нравственные испытания, но он с честью выходит из сложного положения.

Несмотря на, в целом, серьезный, порой трагический тон повествования, Г. Шах нашел на страницах книги место юмору. Думается, немало веселых мгновений доставят читателям страницы, описывающие, например, судебный процесс над роботами, потребовавшими своего выделения в особый клан. Впрочем, юмор на этих страницах органически перерастает в сатиру. Сатирой, предупреждением выглядит и весь искаженный мир Гермеса, ведь споры о необходимости узкой специализации, о примате «физиков» над «лириками» и наоборот идут и в наши дни, и отнюдь не в космосе.

Трудно однозначно оценить рассказы «И деревья, как всадники…», «Питон», «Всевидящее Око», вошедшие в сборник Г. Шаха «И деревья, как всадники…». В них автор поднимает, в общем-то, интересные проблемы управления потоком информации в далеком будущем и возможности машинного контроля за поведением людей. Проблемы важные и пока «не заезженные». Но вот способ их разрешения… Вряд ли устроит читателя благородный плагиатор Брокт или изобретатели жуткого по своей сути «Питона». Впрочем, они и автора, кажется, не устраивают, ощущается в рассказах глубоко скрытая ирония. Остается сожалеть, что автор слишком старательно укрыл ее — как сатирические антиутопии, эти рассказы достаточно хороши. Та же едва заметная ирония присутствует и в рассказе «Гибель Фаэтона», зато автор не сдерживает себя в памфлете «Объект СКАНФ» (пародии на некоторые образцы западной фантастики) и особенно в повести «О, марсиане!».

Признаться, к чтению этой повести приступаешь с некоторой опаской — взяться за тему после Уэллса, Приста, Брэдбери, Лагина, Стругацких!.. Тем приятнее было убедиться в неправильности своих предположений. Повесть, бесспорно, удалась автору. Естественный, ненавязчивый юмор сменяется хлесткой сатирой на нелепости нашей жизни. Представьте себе марсианина, готовящегося к встрече с работниками прилавка! В общем, читая повесть, можно и отдохнуть и хорошенько задуматься.

Удались Г. Шаху и рассказы «Если бы ее не уничтожили» и «Берегись, Наварра!». Первый из них — вещь известная, печатался неоднократно и в дополнительных характеристиках едва ли нуждается. Во втором обращает внимание удачный сюжет и главное — психологическая достоверность поведения персонажей. Действительно, трудно поверить, что человек, зная о готовящемся преступлении (пусть даже уже совершившемся в незапамятные времена), ничего не предпримет для его предотвращения! Этот фактор фантасты, описывавшие путешествия во времени, как-то не особенно учитывали.

Думается, что книги Г. Шаха нашли своего читателя.

«СЕЗОН ТУМАНОВ» и «ДОЛГИЙ ВОСХОД НА ЭННЕ» Е. Гуляковского, безусловно, являются одними из лучших произведений отечественной фантастики восьмидесятых годов. Налицо все достоинства фантастического жанра: занимательный сюжет, оригинальные научно-фантастические идеи, наличие серьезных морально-этических проблем. Главному герою дилогии Ротанову по воле автора приходится путешествовать во времени и пространстве, участвовать в разрешении необъяснимых, казалось бы, загадок; тайны трескучей планеты Реана, причин войны между людьми и синглитами на Гидре, сущности смертельно опасных для человека люссов, отражении нападения на космические форпосты «черных шаров»… Но советская фантастика знает немало врагов из космоса, описания радужно-светлых и не очень контактов с «собратьями по разуму», борьбы о неведомыми силами природы и т. д. и т. п. Е. Гуляковский сумел на проторенных, казалось бы, дорогах найти свои нехоженые пути, свежо и оригинально поставить проблемы, интересно разрешить их.

Как пример — краткое содержание событий на планете Гидра. Немногочисленная колония выходцев с Земли ведет беспощадную, обреченную на поражение войну с белым туманом — «люссом». Нападая на людей, люссы способствуют созданию синглитов — существ, в чем-то не лишенных человеческих свойств, но абсолютно чуждых человеку, внешне похожих на людей, но обладающих нечеловеческими качествами и потребностями. Чужой разум губит в людях человеческое. Значит, война? Можно ли по-иному защититься от врага, не идущего на контакт, нападающего без предупреждения, соблюдающего лишь свои законы? Многие авторы, скорее всего, не избежали бы соблазна пойти по накатанному пути: описать славные победы и тяжкие поражения, изобретение нового оружия и гуманное отношение к поверженному противнику, вынужденному взяться за ум за столом переговоров. Автор «Сезона туманов» этим путем не пошел. Развязка романа совершенно неожиданна и нетрадиционна. Ротанову удается выяснить, что люссы опасны только для больных людей. Под действием «белого тумана» старый, больной, умирающий человек превращается в полного сил синглита. Люсс — один из путей к бессмертию. «Величайший дар… внутри этой раковой опухоли, в самой ее сердцевине… Вот что скрывалось за всеми грязными наслоениями, за ошибками, трагическими случайностями, нелепым стечением обстоятельств, непониманием и страхом…» Яркий, оптимистичный финал.

Немало в «Сезоне туманов» и оригинальных научно-фантастических идей. Помимо уже упомянутых люссов, это и трескучки — «белые колокола Реаны» — не то растения, не то живые существа, растущие как в пространстве, так и во времени. Интересны загадочная цивилизация рэнитов, с которой то и дело встречается Ротанов, изобретенный ими хронар… Удались автору образы героев: Ротанова, Дуброва, Анны, Филина, пережившего трагическое превращение человека в синглита. Предупреждением звучит судьба космонавтов-рэнитов, пошедших на уничтожение чужой планеты ради возвращения домой и на многие годы оставшихся в тоскливо-безысходном прошлом. Злободневно выглядит борьба людей за спасение природы Реаны — с этой проблемой мы уже столкнулись, не в космосе — на родной планете. Дискуссионна «гипотеза группы Горюнова», гласящая, что небольшие человеческие поселения в результате изоляции от Земли, материнской цивилизации, ждет постепенный регресс, упадок, а возможно, и вырождение, гибель. Этой теме в фантастике последних лет уделяется значительное место.

«Долгий восход на Энне» — естественное продолжение «Сезона туманов», связанное с предыдущим романом и общими героями, и идейно. В новой книге проясняются загадки цивилизации рэнитов, тайна хронара, дальнейшее развитие получают образы Ротанова и Анны. Сюжет «Долгого восхода…» напряжен, сложен, автор показывает себя настоящим мастером сюжетной интриги, успешно объясняя читателю многочисленные загадки. Очень важно и то, что сюжет в произведениях Е. Гуляковского является не самоцелью, а средством ненавязчивого разрешения высоких морально-этических проблем. Закономерной выглядит смерть Эсхина — даже обладатель сверхзнаний и сверхмогущества обречен, если он перестал ощущать себя членом социума. Естествен завершающий диалог Ротанова с разумным «озером Забвения», логичен итог этого разговора: «озеро» уходит, ибо «мир, в котором разум осознал свое назначение, священен!»

Интересен роман Г. Гуревича «В ЗЕНИТЕ». Земной писатель-фантаст становится невольным гостем далекой сверхцивилизации. Немало приключений выпадает на долю героя при знакомстве с представителями космического сообщества. Но знакомятся и с ним — «в зените», решают, насколько Земля созрела для вступления в космическое братство. Думается, случись такое наяву (позволим себе это фантастическое допущение), герой Г. Гуревича, как говорится, «не подкачал бы». Он человечен, любознателен, честен, в меру отважен, в меру самолюбив, готов поделиться знаниями и сам учится у других. Роман написан в ненавязчиво иронической манере, в нем немало по-настоящему веселых страниц (например, злоключения героя в плену у «восьминулевых» роботов). Эта ироничность, мягкий юмор подчеркивают нарочитость, «ненастоящесть» происходящего, но отнюдь не мешают восприятию проблем серьезных, значимых. Так читается рассказ о судьбе великого ученого Здарга и скитании его космической яхты-астероида. Наука ради науки, искусство ради искусства, открытия ради открытий бессмысленны. Интеллект, начинающий жить ради самого себя, обречен. Самые изящные внешне, но ложные по существу идеи ведут к гибели (моральной или физической) не только поверивших в них, но и многих, многих других. И недаром достаточно реалистичный рассказ о жизни и смерти Здарга сменяется гротескной издевкой над судьбой его бездарных последователей, их поочередным увлечением теленаркотиками, «возвратом к природе», религией… Даже ученого, открывшего секрет бессмертия, не пощадили выродившиеся и измельчавшие потомки «интеллектуальных светил»! Сами себе вынесли они приговор, и от полной деградации обитателей Астреллы спасают те, от кого они многие годы отворачивались в своем высокомерии и ограниченности, — жители их родной планеты.

Необходимо отметить и настоящую россыпь оригинальных фантастических находок, щедро рассыпанных Г. Гуревичем по страницам романа. Это и приемы и способы астродипломатии, и необычные открытия работников галактического полигона, и многое другое. Причем, идеи эти, что очень важно, «работают» — заставляют думать, осмысливать их, вновь возвращаться к книге.

В сборнике Х. Шайхова «В ТОТ НЕОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ» рядом с добротными, интересными произведениями уживаются вещи достаточно слабые. Возможно, свою роль сыграло то обстоятельство, что узбекская фантастическая литература, в общем-то, делает первые шаги, а Х. Шайхов — один из первых в своей республике писателей-фантастов. Тем приятнее, что повести, помещенные в рецензируемый сборник, в общем и целом ему удались. Особенно следует отметить повесть «Пламя».

Группа работников одной из шахт планеты Верга подозревается в употреблении наркотиков. Случай невероятный для Земли далекого будущего. Главный герой повести Эркин Мардонов выясняет, что наркотиком служит таинственное свечение, разгоравшееся на стене пещеры. Опасность этого зрелища для здоровья новоявленных наркоманов не останавливает их. Лишь ценой немалых усилий Эркину удается удержать людей от преступления. Своевременно и актуально звучит это фантастическое предостережение сегодня.

Повесть «Память предков», знакомая любителям фантастической литературы благодаря публикации в журнале «Искатель», написана в ином ключе. Ученый-исследователь Камал неожиданно приобретает способность заглянуть в тайники своей генетической памяти, увидеть то, свидетелями чего были его отдаленные предки. Идея, может быть, и не нова, но выписана Х. Шайховым хорошо, грамотно и, главное, — довольно интересно.

Достаточно интересно читается и повесть «Блеск алмаза» — самое крупное произведение сборника. Тайна планеты Ренэ, открытие на ней неорганической формы жизни, приключения исследователей планеты, установление контакта с «неорганиками», — автор уверенно ведет читателя по страницам повести.

А вот рассказы «Песни дархана» и «В тот необычный день» уступают повестям. Фантастические идеи — оставшийся незамеченным всеми обитателями кишлака, кроме любознательного мальчугана, визит инопланетян и трансплантация мозга человека в организм животного — и вторичны, и поданы слабо. Не спасает дела красочное описание народного праздника и среднеазиатских гор. Может быть, и не стоило помещать эти рассказы в данный сборник.

В целом же, книга Х. Шайхова, на мой взгляд, вполне заслуженно выпущена именно в «Библиотеке советской фантастики», рядом с произведениями признанных мастеров этого жанра.

К числу таких мастеров относится и томский писатель В. Колупаев. Его сборник «СЕДЬМАЯ МОДЕЛЬ» вызвал большой интерес читателей. Творчество Колупаева отмечают тонкий лиризм, психологическая достоверность, социальная заостренность.

Космонавты, улетевшие от родной Земли на много лет и тысяч километров, неожиданно обнаруживают странное свойство пространства: когда тоска по дому, по родным становится невыносимой, желание сбывается и человек оказывается у родного порога. Не нужно ни специальной аппаратуры, ни сложных машин, ничего, требуется одно — любовь к Земле. И постепенно почти весь экипаж покидает летящий к звездам корабль — хотя возвращение на космолет также не вызывает труда, но как трудно на него решиться! А через какое-то время ушедшие начинают забывать о том, что с ними было, не узнают друг друга… Непрост оказывается обратный путь героев. Но они возвращаются. Возвращаются потому, что ведет их все то же прекрасное чувство — любовь к Земле! Такова основная сюжетная линия рассказа В. Колупаева, который так и называется «Любовь к Земле» — одного из лучших в советской фантастике последних лет. Мягко, без нажима, без риторических возгласов и обличительного пафоса ведет рассказ писатель. Вина и беда экс-космонавтов неотделимы друг от друга, они понятны, вызывают сочувствие, сопереживание. И их решение о возвращении на корабль не просто логически и морально оправданно, оно вызывает чувство гордости за этих людей, за Землю, которую можно так любить.

Вечное чувство любви — любви мужчины и женщины — истинный герой рассказа «Две летящих стрелы». Автор не объясняет, как письма влюбленных сумели прорвать цепь времени, да это и не важно — ведь они встретились, нашли друг друга.

«Найти я не потерять единственно близкого человека», «найти себя» — эти проблемы нередко волнуют героев В. Колупаева. Иногда это им удается после долгого труда, а порой оказывается так просто. Стоило Петру Петровичу Непрушину увидеть свою жизнь со стороны, всмотреться в нее, и… Что дальше случится с Непрушиным, можно только гадать, но то, что жить так, как он жил прежде, Петр Петрович уже не сможет, совершенно ясно (рассказ «Фильм на экране одного кинотеатра»).

В сборнике тринадцать рассказов. И говорить, причем, хорошо, можно о каждом. Впрочем, проще прочесть книгу В. Колупаева, «Седьмая модель» — бесспорный успех автора и издательства.


Лиризм, проникновение в характер героя свойственны и лучшим рассказам сборника Ю. Никитина «ДАЛЕКИЙ СВЕТЛЫЙ ТЕРЕМ». Автор работает над темой связи поколений, бережного отношения к заветам предков. Именно возможность прожить трудной, но честной жизнью предшествующих поколений помогает найти себя герою рассказа «Мое вечное море». Нелепость и суетность своего существования понимает, столкнувшись с чистотой женской мудрости, пронесенной через века, герой другого рассказа («По законам природы»). Но, любя прошлое, нельзя презирать настоящее. Жестокое наказание достается герою рассказа «Далекий светлый терем», убежденному в буколической чистоте ушедших времен. Человек должен быть достоин и прошлого и настоящего. Иммунитет к смерти приобретает Сергей Сергеевич («Уцелеть бы…»), но не становится счастливее — ведь это качество зиждется на патологическом страхе.

Любовь — счастливая и горькая — один из героев Ю. Никитина. Она помогает осознать свою сущность Сергею Сергееевичу. Именно благодаря любви, несмотря ни на что, находят друг друга Брек Рот и Эли. За чужую любовь готов отдать жизнь герой рассказа «В операционной». Любви нужно быть достойным. Пигмалион оживил Галатею, но не сумел дать счастье своему идеалу. Живая любящая женщина вновь превратилась в холодную статую («Пигмалион»). И рецептов в любви нет. Видно, не будет их и в будущем. «Вместе — тесно, врозь — скучно» — по такому принципу живут герои рассказа «Абсолютный развод». И само время неспособно укротить их, через бездну веков Олег находит свою Наталью. Грустный и правдивый рассказ.

Особо следует отметить рассказы Ю. Никитина, посвященные экологии. Терпение природы велико, но не беспредельно (рассказ «Санитарные врачи»), и недра земли поглощают отравляющий окружающую среду завод. Предупреждение звучит в этом рассказе. А рядом — небольшой цикл о таежном охотнике Савелии («Встреча в лесу», «Охотники», «Савелий и динокан», «Зубарь»). Не раз улыбнется читатель, знакомясь с рассуждениями и поступками Савелия и его неожиданных друзей и коллег по Галактической Ассоциации охотников. Улыбнется и задумается над такой, например, мыслью охотника при виде довольно-таки неприятных зверей: «Стоял я там, смотрел так, что аж в глазах потемнело, и почудилось вдруг, да так ясно, что если вот сейчас решу, что зубари полезные, что пользу приносят или хоть будут приносить, что их надо жить оставить, то и нас, людей, скорее сильных, чем разумных, посчитают за полезных тоже…

— Кто? — спросила жена, не поняв. — Бог?.. Летающие блюдца?..

— Не знаю. Мы, наверное, так и посчитаем».

К достоинствам рассказов Ю. Никитина следует отнести и очень умелое использование автором небольших литературных объемов, точность оценок, немногословие.

Но к одному из рассказов, вошедших в удачный, в целом, сборник «Далекий светлый терем», хотелось бы высказать претензии. Имеется в виду рассказ «Ахилл». Судя по нему, легендарный герой Гомера был вождем тавроскифов, да и сам Гомер — не Гомер, а Боян. Фантастика, конечно, не историческая наука, в ней возможны всякие допущения, но… к историческим, равно как и к легендарным личностям следует все же относиться поаккуратнее или хотя бы приводить доказательства своей гипотезы. Так, как поступил В. Щербаков в романе «ЧАША БУРЬ».

Своеобразна творческая манера В. Щербакова. Неторопливость письма, порой нарочитая затянутость буквально втягивают внимательного читателя в художественную ткань произведения, делают соучастником и сомыслителем героев. При этом необходимо отметить, что В. Щербаков излагает в романе свои, пусть не бесспорные, но обдуманные, аргументированные идеи. Немало нового об истории этрусков и полумифической Атлантиде узнает читатель романа. Интересна и попытка писателя обосновать свою гипотезу происхождения исторических корней русского народа. Следует отметить, что, к сожалению, серьезная историческая фантастика — редкая гостья в нашей литературе. Псевдоисторических боевиков — хоть отбавляй, а произведений продуманных, обоснованных фактами, — дефицит. Тем ценнее произведение В. Щербакова.

Удался автору сюжет, достаточно напряженный, с почти детективными загадками… В. Щербаков умеет, когда это необходимо, придавать действию стремительность и напряженность — именно так читается, например, сцена погони по лесной дороге. Хорошо выписаны, легко узнаваемы пейзажи Приморья и Средней полосы России, Москвы и Черноморского побережья. Таким образом, «Чаша бурь» — бесспорная творческая удача автора.

Сборник Б. Лапина «ПЕРВЫЙ ШАГ» открывается рассказом «День тринадцатый». Лишь в конце его читатель узнает, что молодые и задорные парни и девушки из будущего помогли своим сверстникам, строящим железнодорожную магистраль в Сибири (видимо, БАМ?). Помощь была чисто фантастической — потомки подарили нашим современникам один день, которого им так не хватало, чтобы построить мост через бурную речушку. Но насколько сильно и удачно выписаны Б. Лапиным строители, их напряженный, без скидок на капризы погоды (и тем более на помощь потомков) труд! Думается, все, кому довелось побывать на строительстве Байкало-Амурской магистрали, могут засвидетельствовать: лучшие черты ее создателей — честность, романтичность, самоотверженность — автором подмечены и переданы точно. А фантастичность… Что ж, если наши потомки сохранят молодой задор, свойственный лучшей части комсомола во все времена, — разве это плохо?

Сложнее и, если так можно выразиться, жестче повесть «Первый шаг», давшая название сборнику. Действие в ней происходит на космическом корабле, давно оторвавшемся от Земли и летящем в безднах космоса. Перед читателем проходит нелегкая жизнь космонавтов, история жизни тех, кто так и не долетел до заветной цели. Так запланировано: не одно поколение людей должно смениться, прежде чем корабль завершит полет. Для тех, кто не может больше терпеть, есть выход. Они могут уйти. Куда? За таинственной дверью бушует пламя двигателей. Этим путем бежит с корабля Полина, бежит, потому что силы ее иссякли. Она уходит навстречу смерти, оставляя на корабле самое дорогое, что у нее есть: своих детей. Но, открыв страшную дверь, Полина оказывается… на Земле. Выясняется, что корабля нет, нет ни полета, ни космоса. Есть опыт, который проводится на земном полигоне. Но обитатели корабля этого не знают! «Под куполом рубки, взявшись за руки и смело глядя вперед, на звезды, стояли Александр и Люсьен».

Сложное ощущение остается после прочтения этой повести. С одной стороны — явная негуманность опыта, с другой — его очевидная необходимость. Ведь и в наши дни для того, чтобы человек мог чувствовать себя в космосе уверенно, кто-то проводит месяцы и годы в тренажерах… Думать, во всяком случае, эта повесть Б. Лапина заставляет.

Действие повести-памфлета «Ничьи дети» происходит где-то в Латинской Америке. Доктор Климмер находит способ выращивания людей из клетки. Например, из клетки кожи. Но у Климмера только два идола: деньги и власть. Так порождения доктора — его частички, его копии, его дети становятся живыми машинами для убийства. Но человек всегда остается человеком, даже если он выращен в пробирке, ему необходимы мать, отец, любимая. Климмер терпит поражение.

Не новый, вроде бы, сюжет. Но стоит заглянуть в газеты, прочесть сообщения из военных лабораторий мира, и становится ясно, что климмеры все еще не повывелись на Земле, и старый сюжет наполняется новым содержанием, особенно, если он сделан столь же профессионально, как это удалось Б. Лапину.

Включены в сборник, помимо перечисленных произведений, рассказ «Лунное притяжение» и рассказ-шутка «Коэффициент Маггера» — вещи достаточно ровные, характерные для фантастики Б. Лапина.

На фоне остальных книг, выпущенных в серий «Библиотека советской фантастики» в 1985 году, явной неудачей выглядит сборник Д. Биленкина «ЛИЦО В ТОЛПЕ». Это тем более странно, что Биленкин — автор известный, творчество его, пожалуй, наиболее широко представлено в серии — «Лицо в толпе» его пятая книга в «Библиотеке советской фантастики».

Для большинства рассказов сборника характерно мелкотемье, окруженное невыносимо длинными рассуждениями. Космонавт привозит с Венеры фотографию пейзажа, оказавшуюся точной копией хранящейся у него репродукции с картины неизвестного художника. Второй герой рассказа после достаточно долгих поисков находит «автора» картины. Оказывается, пейзаж сей был заключен в камне. Герои обмениваются замечаниями, что, мол, в камне можно найти не только инопланетный пейзаж, по и мадонну Рафаэля. Не «мы в природе, а она в нас». Значит, и без взгляда художника ничего не будет. Вот и весь рассказ «Все образы мира».

Механик космического корабля Кошечкин заболевает гриппом, потом он долго сидит у скучно описанного двигателя, пока не обнаруживает неполадки. Попытки Кошечкина устранить их ни к чему не приводят. Философ корабля (будет, оказывается, и такая должность) Басаргин объясняет Кошечкину, а заодно и капитану Торосову, что, по аналогии с вирусами, часть роботов-ремонтников переродилась в паразитов. После этого капитан и философ уходят по своим делам, оставив Кошечкина делать тот самый «один-единственный шаг, от правильности которого зависела судьба тех, кто был рядом» (рассказ «Философия имени»). Рассказ «Уходящих прости» посвящен проблеме отношения человека к роботам, которых он вынужден оставить на безлюдной планете. И проблема и переживания героя выглядят абсолютно надуманными. Герой рассказа «Зажги свет в доме твоем», наоборот, встречает бог знает кем брошенных роботов, которые просятся к человеку. Действие этого рассказа происходит в пустыне, что невольно заставляет вспомнить рассказы И. А. Ефремова «Олгой-хорхой» и «Тень минувшего». Но если ефремовская пустыня предстает пред глазами читающего воочию, то пустыня Биленкина так и остается нечетким фоном скучного рассказа. «Проблема подарка» относится к юмористической фантастике. По и юмор в сборнике достаточно странный. Земляне не находят ничего лучшего, чем подарить гостям с Антареса… смог, висящий над земными городами. В принципе, неплох рассказ «Лицо в толпе» — о встрече человека с инопланетянином, но и он затянут сверх всякой меры. Рассказ «Не будьте мистиком» разъясняет, что призраки и привидения — это беглые фантомы («то же, что телевидение») из будущего. Дети из того же будущего долго мучают расспросами компьютерную модель Ф. Булгарина, дабы убедить ее, что Булгарин был негодяем («Проба личности»). В рассказе «Загадка века» приводятся размышления обывателя конца XIX столетия, в руки которого попала страница книги, изданной в наши дни. До отказа заполнен разговорами о «проблеме инвариантности цивилизации» рассказ «Голубой янтарь». Вокруг книги из будущего размышляют герои «Пустой книги». И все это скучно, скучно! В этом потоке буквально теряются неплохие рассказы «Шел человек по грибы», «Путь Абогина», «Море всех рек» и лучший, пожалуй, в сборнике — «Время сменяющихся лиц» — о девушке из будущего, сменившей свое, пусть обыкновенное, но милое лицо на стандартное лицо красавицы и в результате едва не потерявшей любимого, который, идя на свидание, тоже решил приукрасить внешность. Хороший рассказ, искренний, лиричный. Но… едва ли не один на весь сборник…


Повесть П. Багряка «СИНИЕ ЛЮДИ» относится к довольно редкому в нашей литературе жанру фантастического детектива. В ней читатель вновь встречается с комиссаром полиции Гардом, журналистом Честером, инспектором Таратурой, другими персонажами, знакомыми по предыдущим произведениям того же автора (точнее — авторов, поскольку «П. Багряк» — коллективный псевдоним). Действие книги разворачивается в вымышленной «западной» стране.

У сенатора Доббса пропала дочь — преступление, увы, не столь редкое в капиталистическом мире. Правда, оказывается, что в данном случае никакого преступления не было, и девочка возвращается домой. Но комиссар Гард, расследуя это происшествие, замечает непонятные закономерности в действиях хорошо законспирированной группы преступников. Положение осложняется тем, что неизвестные люди похищают сына Честера Майкла… Расследование, проведенное друзьями, показывает, что за спиной рэкетеров стоит генерал Дорон, имя которого стало в стране символом военно-промышленного комплекса. Похищенные дети проходят обработку в секретной лаборатории. После этого они не могут жить в условиях Земли. Зато могут быть использованы для колонизации, например, Марса… В той же лаборатории обработке подвергаются люди, из нужды или жажды наживы продавшие себя Дорону. Трагичен финал повести: Майкл Честер никогда не вернется к людям, попытка друзей разоблачить Дорона, добиться его наказания не удалась. Но ведь такой финал закономерен! Сколько жертв принесено капиталистическому Молоху, сколько раз на Западе преступника делали героем. Достаточно вспомнить скандально известный «ирангейт». И тем не менее, в повести нет пессимизма. «Народ не имеет права отказываться добровольно от решительных действий. Изменять нашу жизнь надо здесь, на Земле, а не искать свое счастье на Марсе» — к такому выводу приходят ее герои.

Научная фантастика и социальный детектив органично сплетены в повести. Убедительна фантастическая линия, добротен детективный сюжет. Галерея портретных образов П. Багряна пополнилась отвратительной личностью — врачом-садистом Диной Динст, отдавшей Дорону собственного ребенка, глубже и естественнее стал образ комиссара Гарда. Наверняка запомнятся читателю обаятельные старички-мастера Серж и Иржи Пуся. Хороша ироническая история обители богатых бездельников — Острова Холостяков. Точен и естествен юмор: «В конце концов, окончательно разозлившись, гувернантка дала описание человека, укравшего Ут Доббс, составленное из суммированного внешнего вида племянника сенатора Набеля и его суки Блюмы: лысый череп, зеленые глаза, длинные зубы, короткие ноги, плачущий голос и отвислый зад».

Предыдущие повести о комиссаре Гарде были хорошо встречены читателями, опубликованы в журнале «Юность» и альманахе «Мир приключений», вышли отдельной книгой в издательстве «Детская литература». «Синие люди» — вполне достойное продолжение цикла.

Приключенческо-фантастический роман А. Балабухи «НЕПТУНОВА АРФА» переносит читателя в будущее — в первые десятилетия после всеобщего разоружения. Ненавязчиво и точно показывает автор непростой процесс искоренения недоверия между народами, укрепления контактов между нациями и странами. Главный герой книги Александр Аракелов — исследователь океанских глубин. В океане и вокруг него и разворачиваются описанные в книге события.

Произошла трагедия, и под угрозой находится жизнь человека. При попытке спасти его гибнут рулевые двух субмарин. Причина их смерти непонятна. А в распоряжении спасателей очень мало времени… В таком положении оказывается Аракелов в первой части романа. Непросто дается ему разгадка. Этот, в общем то, незамысловатый сюжет позволил автору показать разницу между эгоистичной смелостью и разумной осторожностью, основанной на ответственности за судьбы других людей. Психологически точно подмечена разница в мышлении представителей стран, в которых социальное равенство стало нормой жизни, и тех, кто только начинает этот путь. Стентон, Кора, Джулио делла Пене благодаря завершению процесса Всеобщего разоружения находятся «по ту же сторону баррикад», что и Аракелов с Марийкой, но как непросто дается им поиск своего места в этом новом, непривычном пока еще мире! А проблемы перед человечеством стоят непростые. Одна из них — взаимоотношение Человека и Природы.

Может быть, изменения, происходящие на Земле, естественны, и природа обречена? Ведь взамен ее человек создает нечто новое — «вторую природу». Это диктуют законы развития цивилизации, «столь же объективные, как Ньютоновы». Такой точки зрения придерживается доктор Йензен. Аракелов не встречается с Йензеном на страницах романа, но все его поступки направлены против ущербной философии доктора. Право на жизнь имеют все обитатели нашей прекрасной планеты. Именно поэтому Аракелов, не раздумывая, вступает в схватку с браконьером, о внутренней пустоте, цинизме которого говорят не только его мысли и поступки, но и тот факт, что он с гордостью носит кличку «Душман». Не разделяет точку зрения Йензена и Ганшин, но лишь до тех пор, пока это не касается его лично, не вступает в противоречие с чувством долга, так, как он его понимает. Что важнее: престиж страны и выполнение международных обязательств, ускорение экономического развития планеты или сохранение удивительного творения природы — уникальной Нептуновой Арфы? Ганшин выбирает первое и проигрывает морально Аракелову и его сторонникам. Актуальна тема, поднятая А. Балабухой. Очень созвучна она проблемам сегодняшнего дня: спорам вокруг «спасения Каспия», строительства каскада ГЭС на Катуни…

При чтении книги появляется ощущение, что с каждой частью романа мастерство автора растет, интереснее становится сюжет, глубже образы героев. Следует отметить еще одно достоинство «Нептуновой Арфы» — грамотно-захватывающее изображение океана, жизни его обитателей. Автору удалось, не перегружая книгу избытком информативности, создать познавательное и одновременно увлекательное произведение.

О. Корабельников, творчество которого представлено в «Библиотеке советской фантастики» сборником «ПРИКОСНОВЕНИЕ КРЫЛЬЕВ», — имя для НФ сравнительно новое, но уже замеченное и читателями и критиками. Привлекает прежде всего своеобразие его авторского почерка. В фантасмагорическом мире живет герой повести «К востоку от полночи» Юрий Оленев. «Он сам, его жена, дочь, отец и даже теща были Искателями — искали то, не зная что, там, не зная где». Таковы условия Договора Оленева с загадочным существом, которое может быть кем угодно — принимать форму абстрактной мысли и чайника, горлышка колбы и коричневого газа, выходящего из нее. Каждый из Искателей по-своему счастлив. До поры до времени доволен и Оленев — «ни разочарований, ни обид, ни сиротского горя, ни щемящей боли. Полная ясность и невесомость, равновесие души, невозмутимость духа». Плюс потрясающая способность к усвоению знаний. Но достаточно ли этого человеку? И Оленев понимает, что Договор сделал его не мудрым, а равнодушным. «Я думал, что безмятежность и равновесие — это вершина мудрости, но все эти двадцать лет я никого не любил, ни разу не страдал, не мучился от ревности, от обиды, от нанесенного оскорбления…» Желание естественных человеческих чувств или подвижнический эксперимент Грачева, — что заставило Оленева пойти на нарушение условий Договора? Вероятно, и то и другое. Ведь «бесконечно долог век человека, унизительно короток он, тупики и разъезды, сожженные мосты, опаленные крылья, опустошенные души, надежда и отчаяние, переплетение судеб, непосильная ноша, хмельной полет над облаками, вечное стремление отдалиться от полночи в сторону рассвета, ожидание солнца, которое вот-вот выглянет из-за горизонта, согреет лес, травы, разгонит туман, возродит день и новую жизнь…» Автор уверен, что какой бы из миллионов вариантов ни избрал в своей жизни его герой, от полночи ведет «только один извечный путь — к рассвету. Какой бы он ни был».

Тем не менее, повесть оставляет не совсем понятное ощущение неудовлетворения. Возможно, дело в том, что напечатана она в сокращении, а своеобразная проза О. Корабельникова очень трудно поддается сокращению.

Повесть «И распахнутся двери» более традиционна для НФ. Ее персонажи и антураж — говорящий пес, девушка, ожидающая любимого, исчезнувшего в параллельных мирах, — знакомы по многим фантастическим произведениям и потому кажутся вторичными. Но впечатляет идея, настойчиво проведенная автором: «Это верно, что Вселенная равнодушна и величава… Мы первые, а за нами и другие миры научатся переходу через границы, и тогда механизм самозащиты Вселенной придет к своему логическому завершению — разум отберет лучшее, что накопилось в бесконечных мирах за все время разделения, соединит миры и возьмет на себя уже посильный ему груз сохранения и спасения… И распахнутся двери, и свежий ветер пронесется сквозняком из мира в мир…»

Удался автору рассказ «Прикосновение крыльев», давший название сборнику. Таинственную птицу видят лишь те, кто не отвык воспринимать чужие боды, как свои собственные. У остальных она возбуждает чувство ненависти и раздражения. Но все зависит от самого человека. Думать и решать должен каждый из нас, причем сегодня, сейчас — к такому выводу подводит читателя фантастика О. Корабельникова.

Менее удачен сборник украинского писателя Л. Панасенко «МАСТЕРСКАЯ ДЛЯ СИКЕЙРОСА». И причина этого, скорее всего, в том, что автор слишком часто использует один и тот же прием: чудесное попадает в руки человеку, мягко говоря, не особенно хорошему. Больная совесть и цинизм Лахтина трансформируются в Черного Человека, силы и талант героя растрачены впустую («Танцы по-нестинарски»). Мыслящий Смерч влюбляется в жадную и пустую Марию и гибнет («С той поры, как ветер слушает нас»). Профессор Алешин не замечает таланта и преданности полюбившей его инопланетянки и теряет ее («Место для журавля»). Немало в этих повестях и стилистических неудач: сцена соблазнении Ляли Лахтиным, появление обнаженной Дар на балконе Алешина, пошловато звучит комплимент-заклинание Смерча: «Дыхание твое — запах дыни и молока»… и т. д. Обрывается, но доведена до логического завершения линия Захара в повести «Танцы по-нестинарски».

К неудачам автора относятся и рассказы «Мостик через ночь» и «Взятка Хароиу». В первом из них Л. Панасенко, взявшись за рискованное подражание Сент-Экзюпери, начисто проигрывает автору «Маленького принца». На втором хотелось бы остановиться чуть подробнее. «Взятка Харону» — образец неудачной юмористической фантастики. Кажется, автор буквально упрашивает читателя: «Ну, улыбнись! И вот здесь! Здесь тоже». А смеяться не хочется: и написано не смешно, и ситуация выбрана неудачно.

Зато удалась Л. Панасенко маленькая повесть-триптих «Повесть о трех искушениях» — рассказы о людях, честно и красиво проживших свою жизнь и не согласных променять ее на другую. Психологически достоверно описал автор процесс самоочищения, перевоплощения неудачливого актера Ивана Ивановича Иванова («Проходная пешка, или История запредельного человека»). Всесилие великой силы искусства оригинально показано в рассказе «Мастерская для Сикейроса». Задуматься о том, как мы живем, о причинах смены детской веры мелкой суетой буден заставляют рассказы «Как горько плакала Елена» и «Итальянский пейзаж». Но лучшим в сборнике, бесспорно, является рассказ «Поливит» — произведение зрелое, запоминающееся. Прибор, созданный учеными, позволяет любому человеку прожить несколько минут жизнью личности выдающейся, сравнить эту жизнь со своей, как бы увидеть себя со стороны. Естествен и точен лирический подтекст рассказа.

И. Росоховатский выступает в серии со сборником рассказов и повестей «УРАГАН». Автора волнуют моральные проблемы, чувствуется, что он хорошо знаком с миром большой науки. Проблемам научного поиска, непростым взаимоотношениям в коллективе исследователей посвящены повести «Законы лидерства» и «Многоликость».

Какие качества свойственны лидеру? Эту задачу пытается разрешить главный герой первой из повестей, наделяя подопытных животных агрессивностью. Опыт заканчивается неудачей, гибнет директор института. Его убивает обезьяна, получившая «полиген» Л» с признаком агрессивности, обезьяна, стремящаяся стать безоговорочным лидером в своем маленьком мирке. А какие качества необходимы для лидерства человеку? Рвутся к власти Евгений Степанович и Владимир Лукьянович и сами не замечают, что используют методы из арсенала недостойного человека. Право же, их мысли и стремления недалеко ушли от желаний человекообразного существа, в котором только начал просыпаться разум. И конец жаждущих лидерства любой ценой одинаков — крах. Повесть динамично развивается, точны психологические портреты героев, логичны их поступки. «Законы лидерства» — хороший подарок поклонникам творчества киевского писателя.

Хороша и повесть «Многоликость». Актуально звучит фантастическая идея, предложенная Росоховатским. От неизвестной болезни гибнут люди. Неизвестны ни причина заболевания, ни его возбудитель. Наконец, доктор Ткачинский выясняет: болезнь переносится маленькой мушкой, мутировавшей в результате загрязнения небольшого водоема промышленными отходами. Открытие дается не даром — Ткачинский заболевает. С особым чувством читается эта повесть сегодня, когда по планете ползет опасность заболевания СПИДом. Кто знает, из какого угла выползла эта угроза здоровью людей, — не приложил ли сам человек руку к ее возникновению, как это происходит в повести И. Росоховатского?

Удался автору образ профессора Стеня. Человек, бесспорно, очень умный, волевой, прекрасный исследователь, мужественный врач (не задумываясь, отдает кровь, необходимую для спасения Ткачинского, хотя понимает опасность заражения). Но как с этим уживается неуемная жажда научного приоритета, все то же стремление к лидерству любой ценой (Стень «забывает» включить в список создателей лекарства от страшной болезни так много сделавших для победы над нею Ткачинского и его друга-энтомолога)? Откуда в нас, в наших современниках эта многоликость? — такой вопрос задает автор. Вопросы, не имеющие однозначного ответа, но заставляющие его искать, задумываться над ними.

«Природа помнит все» — утверждает герой рассказа «Обратимость». Нелегким путем проходит он, прежде чем доказывает свою правоту. Но по-иному жить нельзя. «Часто нам кажется, что впереди еще очень много времени, и все еще можно изменить. Да, впереди реки и моря времени, но творить добро нужно сейчас, немедленно. Ибо каждое мгновение остается в памяти природы таким, каким ты его прожил, сотворил. Его можно извлечь, повторить. Но изменить нельзя. Оно остается неизменным на все миллионы твоих жизней — навечно. Оно — и ты с ним», — утверждает герой рассказа. И с ним трудно не согласиться.

Особое место в творчестве И. Росоховатского занимают произведения о синтезированных людях — сигомах. Впервые к этой теме автор обратился в 1960 году и остается верен ей свыше четверти века. За столь длительный промежуток времени любая тема может изжить, исчерпать себя. И. Росоховатский избегает этой опасности. Вот и в сборнике «Ураган» помещены два удачных рассказа о сигомах: «Ученик» и «Настанет день…». В первом из них читатель попадает в специнтернат для трудновоспитуемых детей. Воспитателем в нем работает сигом. Почему же к нему тянутся воспитанники, жестоко обделенные природой? Многие из них уроды, а сигом прекрасен в своем совершенстве. На этот вопрос отвечает создатель сигома — отвечает одной фразой, и эта фраза одновременно и развязка небольшого рассказа и пример мастерства Росоховатского-рассказчика:

«Штаден помолчал, вспоминая что-то, вздохнул:

— Я создал его хромым, слепым, горбатым… Я дал ему только мощный разум и детские желания, как первую программу. И он сам создал себя…»

Лиричен рассказ «Настанет день…» Мать узнала в первом сигоме своего погибшего сына, другие люди нашли в нем брата, отца, друга… Люди стали ближе и дороже друг другу… Хороший рассказ.

Менее удачна повесть «Ураган» — о встрече космонавтов Земли с загадочным свойством природы далекой планеты. Написана повесть добротно, грамотно, хорошо выстроена логически, но… Столько было уже в нашей фантастике загадочных планет с еще более загадочными опасностями на них! В повести не хватает личности героя, действует просто человек (хотя он и имеет имя — Петр), и заведомо ясно, что этот человек побарахтается-побарахтается в море трудностей и благополучно выплывет, ведь все подобные произведения строятся по одной незатейливой схеме, и человек просто обязан доказать свое человеческое преимущество. Впрочем, эта повесть не определяет лица хорошего сборника И. Росоховатского.

Украшением книги В. Рыбина «ГИПОТЕЗА О СОТВОРЕНИИ» стали рассказы, в которых главными героями являются дети: «О чем плачет иволка», «Зодчие», «Если разбудить память» и особенно «Открой глаза, малыш!» — о маленьком человеке, сделавшем первые шаги к познанию огромного и непонятного пока мира взрослых. Рассказ этот широко известен, печатался неоднократно, но таково обаяние этого маленького фантастического шедевра, что каждая новая встреча с ним радует. Сюжет рассказа «О чем плачет иволка» вроде бы традиционен, и перекликается с повестью И. Росоховатского «Ураган» — катастрофа на планете, переселенцы с Земли на краю гибели. Но образ маленького Алешки, достоверность его поведения, трогательная забота о чудном неземном зверьке окрашивают рассказ тонким лиризмом, наполняют новым содержанием привычную сюжетную линию. И вполне естественно, что первым устанавливает контакт с инопланетянами тоже ребенок («Зодчие»), и то, что контакт этот неудачен и даже трагичен, — слишком мало еще знает и понимает маленький человек.

«Секрет Сен-Жермена» — удивительно лирический рассказ о важности сохранения связи с малой родиной — тем местом, где человек сделал первый шаг, осознал себя личностью, впервые полюбил. К достоинствам рассказа следует отнести тонкое ощущение автором неброской природы средней полосы России, глубокое проникновение во внутренний мир героев.

Связь времен, связь поколений — эти вопросы, судя по всему, волнуют автора и его героев. Тонкая ниточка взаимопонимания протягивается между живущим в каменном веке племенем и путешественниками во времени. И даже если предки утеряют свой конец нити, то потомки его наверняка сохранят, лучше поймут свое прошлое, а значит — и себя («Живая связь»).

Думается, что любителей исторических гипотез порадует небольшая повесть «Расскажите мне о Мецаморе» — любопытный экскурс в историю армянского и русского народов, поклонникам «чистой» НФ придется по вкусу примыкающий к этой повести рассказ «Гипотеза о сотворении». Интересны и рассказы-предостережения «Супер» и «Город эстетов». В первом из них полностью доверившиеся роботам земляне будущего настолько отвыкают делать что-либо своими руками, что становятся совершенно беспомощными. Глубже и основательнее, чем в этом ироническом рассказе-шутке, та же тема разработана в рассказе «Город эстетов» — предостережении о возможном наступлении эпохи роботовладения, в принципе мало отличимой от рабовладения, — место раба займет робот, а паразит-хозяин так и останется паразитом, в какие бы философские одежды он ни рядился. Эта книга В. Рыбина, выражаясь языком преподавателей, заслуживает высокой оценки.

Три повести и шесть рассказов вошли в книгу известного сибирского фантаста А. Якубовского «ПРОЗРАЧНИК». Можно с уверенностью утверждать, что всех любителей фантастики, особенно юных — незнакомых с творчеством Аскольда Павловича, порадовала новая встреча с этим самобытным писателем, преждевременно ушедшим из жизни. Творческая манера Якубовского легко узнаваема — крупными яркими мазками писал он свои фантастические полотна. Каждому из прочитавших рассказ «Голоса в ночи» наверняка запомнится величественная картина ночного океана и ясен станет поступок героя рассказа Сельгина, перешедшего работать в океанавты. К чему может привести слепое подчинение инстинктам (или «голосу предков», как больше нравится), автор показал на примере Охотника, убившего целую планету («Последняя великая Охота»). Нелегкий груз возложили на свои плечи люди, пытаясь спасти то, что едва не уничтожил один маньяк.

А. Якубовский удивительно умел использовать старые привычные сюжеты, очищать их от банальных ходов, возвращать фантастической литературе. Примером может служить рассказ «Мефисто». Перемещение мозга человека в организм животного — тема не новая. Были удачные попытки (достаточно вспомнить классику НФ — Хойти-Тойти А. Р. Беляева), были и неудачи. С удивительной психологической достоверностью рисует А. Якубовский превращение мальчугана в кошмарного Великого Кальмара. До трагического уровня поднимает фигуру его отца. А рядом — прелестный рассказ о необычной дружбе бывшего каторжника и выходца из далекого космоса («Друг»), и небольшой, но яркий эскиз-путешествие в Сибирь будущего («Спору нет конца»). Запомнится читателям и судьба Рыжего Эрика, отдавшего жизнь за свою планету, за любимую им Вивиан («Счастье»).

Кажется, благодаря этому сборнику всесоюзный читатель получил возможность познакомиться с повестью А. Якубовского «Аргус-12» (раньше она выходила только в местных издательствах). Уже отмечалось, что писателями-фантастами создано превеликое множество миров и планет. Но немногие запоминаются так ярко, как планета Люцифер (действие повести происходит на ней) — генетический заказник, населенный существами необычными, но описанными автором ярко и зримо. Удачны портреты героев: Аргуса-12, Штарка, Тимофея. Любая форма жизни священна — еще раз подчеркивает автор, и грозное наказание ждет того, кто нарушит закон человечества. Острый, захватывающий сюжет повести постоянно держит в напряжении, проблемы, поднятые писателем, заставляют думать.

Завершает сборник глубоко лиричная повесть «Прозрачник» о могуществе науки будущего, праве личного выбора, любви и сложности человеческих взаимоотношений.

Хотелось бы подчеркнуть еще раз: книга А. Якубовского — прекрасный подарок, сделанный любителям фантастики издательством «Молодая гвардия».

Фантастические произведения, написанные летчиками-космонавтами, всегда читаются с особым интересом: им свойствен (что вполне естественно) глубокий профессионализм, тщательное проникновение в суть научно-фантастической идеи. Но у книги Ю. Глазкова «ЧЕРНОЕ БЕЗМОЛВИЕ» есть еще одна особенность — наличие у автора бесспорного литературного дарования. Чувство языка, умелое владение словом, яркие портретные характеристики героев рассказов в сочетании с гражданским пафосом, определенность социальной позиции выводят рассказы Ю. Глазкова в число лучших антивоенных произведений последних лет.

Разными приемами пользуется автор. Это и показ внутреннего мира персонажей, стоящих перед возможностью повторений трагедии Хиросимы и Нагасаки («Полет «Святого патруля»), и страшные картины гибели цивилизации в огне ядерной катастрофы («Черное безмолвие»), и столкновение лирического и жестокого («Голосок»). Гротескно-сатиричны портреты «медных лбов» — безумцев-военных («Безумцы на орбите», «Сетка»). Острой сатирой на СОИ администрации США звучит рассказ «Зоопарк». Уничижительны его последние строки: «Шло время, менялась жизнь на планете, лишь безумные упрямцы продолжали свое дело, все глубже пряча свою страну под лучами… Поток туристов-инопланетян не затихал. Еще бы — только здесь можно было увидеть уголок настоящей первобытной природы и пещерного ума. «Зоопарк», — так смущенно шутили жители планеты, говоря о стране под колпаком».

«Другой земли не будет» — так назвал Ю. Глазков цикл рассказов, объединенных в первой части книги. Но в целом этот цикл глубоко оптимистичен. Автор (а вместе с ним и читатель) знает, что борьба с военщиной, с силами зла будет непростой, но уверен в конечной победе добра («Планета-зеркало», «Опыт всего оружия»).

И еще об одном достоинстве произведений Ю. Глазкова — о естественном юморе автора. К сожалению, отечественная юмористическая фантастика не может сегодня похвастать особыми достижениями. Тем приятнее встреча с книгой «Черное безмолвие». Ю. Глазков в совершенстве владеет искусством написания литературного «анекдота» — последние фразы его юмористических рассказов неожиданны, но естественны, логичны, что еще более заостряет юмор описываемой ситуации («Заправка», «Адаптивная жена», «Встреча»).

Не все в книге равноценно и равнозначно. К недостаточно выписанным можно отнести рассказы «Пластинка» и «Способный мальчуган». Но это нюансы. Главное же состоит в том, что, благодаря издательству «Молодая гвардия», в поле зрения любителей фантастической литературы включен очень интересный автор, за творчеством которого, можно сказать с уверенностью, читатели будут следить с интересом и вниманием.

Л. Хачатурьянц и Е. Хрунов, в отличие от Ю. Глазкова, рассказы которого до книги «Черное безмолвие» печатались только в журналах, уже имеют опыт книжных публикаций. Приключенческая научно-фантастическая повесть «НА АСТЕРОИДЕ» является продолжением книги «На Марсе», выпущенной издательством «Молодая гвардия» в 1979 году. Думается, подавляющее большинство читателей отметило явный рост литературного мастерства авторов.

Определение «приключенческая» соавторы поставили на первое место при определении жанра повести… Как следствие — сюжету уделено повышенное внимание, большая часть произведения отведена описанию борьбы с противниками проекта освоения астероида. Нужно отметить, что детективная интрига в целом выстроена удачно, сюжетные коллизии логически обоснованны. Но повесть еще и «научно-фантастическая», поэтому обоснование научных идей, будь то проблемы освоения космоса или необычные способности поклонников индийской йоги, тщательно проработано. В итоге — в книге «На астероиде» Л. Хачатурьянцу и Е. Хрунову удалось добиться органического сочетания жанров научной фантастики и детектива.

Остросюжетная литература предъявляет свои требования к изображению образа героев, порой допускает некоторую их упрощенность. У персонажей, действующих в повести, обрисованы основные черты характеров, позволяющие определить их действия и поступки. Выбор именно такого приема — право авторов, и в данном случае его можно считать оправданным. Несмотря на кажущуюся упрощенность, образы Панина, Марины, Дэви, Антона Корчака, ряда других героев удались соавторам, они легко узнаваемы, запоминаются. Трогательна и достоверна история позднего и неудачного чувства Бена Сикорского. Портреты отдельных врагов проекта — «частного фермера» Иеремии Коллинза из «Общества Адама», «космоборцев», Марты Энгстрем — объединяются в единый легкоузнаваемый портрет сил зла, которые и сегодня встают на пути справедливости и прогресса.

И еще об одном достоинстве повести (в равной степени этот вывод относится и к книге Ю. Глазкова). В рецензируемых книгах читатель имеет возможность ощутить «чувство космоса», причем, не придуманное, не базирующееся на где-то прочитанном, а истинное. Пережитое самим автором. Ю. Глазков и Е. Хрунов сумели передать личные ощущения от контакта с космическим пространством, на страницах их произведений живет романтика трудного, героического и в то же время реального повседневного труда покорителей Внеземелья.

«Наши задумки опирались на реальный анализ, — отмечал в беседе с редактором книги «На астероиде» Л. Хачатурьянц. — Некоторые из фантастических решений уже воплощены на практике. Научно-фантастические идеи настоящей книги — результат наших раздумий о будущих работах».

Думается, что выступление космонавтов Ю. Глазкова, Е. Хрунова и ученого Л. Хачатурьянца на несколько непривычном для них литературном поприще можно считать удачным.


Три с половиной десятка книг… Вполне достаточно для того, чтобы сделать выводы. Главный из них — «Библиотека…» имеет свое лицо! Ориентир сделан, в основном, на научную фантастику, на развитие традиций, заложенных К. Э. Циолковским и И. А. Ефремовым. Логичности фантастической идеи, ее связи с основополагающими научными законами уделяется постоянное внимание. В связи с этим, трудно разделить пожелания части критиков, ратующих за включение в серию произведений, относящихся к разряду «фэнтэзи». Именно такое смешение форм, попытка соединить воедино принципиально разные направления фантастического жанра приводят к обезличке, появлению сборников произведений, не объединенных основной мыслью. В «Библиотеке советской фантастики», как уже отмечалось выше, такая мысль, такой единый стержень есть. И это очень ценно.

Авторы большинства книг, изданных в серии, уделяют повышенное внимание внутреннему миру героев, решению серьезных нравственных проблем, путям формирования человека будущего, изображению наших современников, — т. е. развитие фантастического жанра следует в общем русле литературного процесса. К достоинствам серии необходимо отнести гуманность, оптимистичный тон включенных в нее произведений. Налицо продолжение и развитие еще одной ефремовской традиции.

Нельзя не отметить и очевидную демократичность составителей «Библиотеки…» — только за последние пять лет в ней представлено творчество практически всех ведущих писателей-фантастов страны.

Читатель получил возможность познакомиться с особенностями их почерка, сопоставить уровень произведений.

Достаточно широка география авторов «Библиотеки…» — наряду с Москвой и Ленинградом в ней представлены Украина, Сибирь, Средняя Азия, другие регионы нашей страны. К числу положительных факторов следует отнести и то, что, наряду с маститыми писателями, в серии получила представительство часть наиболее талантливой молодежи.

Достаточно высок и литературный уровень произведений, изданных в «Библиотеке…». Во всяком случае, трудно согласиться с оценкой книг «Молодой гвардии», данной А. и Б. Стругацкими в интервью журналу «Уральский следопыт» (4; 1987 г.): «дилетантство, школьничество, ущербность». Кому адресованы эти упреки? Думается, что в запале дискуссии известные фантасты несколько утратили чувство объективности.

Конечно, литературный уровень серии может и должен быть поднят. О недостатках отдельных книг сказано выше. Недопустимы и встречающиеся еще редакторские недосмотры, корректорские ошибки. Они не определяют лицо серии, их немного, но не должно быть совсем. В то же время, в том, что авторы серии работают на достаточно высоком профессиональном уровне, что «Библиотека советской фантастики» отражает сегодняшний уровень развития НФ-литературы в стране со всеми ее достижениями и проблемами, сомневаться трудно.

О недостатках. Многие авторы (и не только выступающие в «Библиотеке советской фантастики») используют одни и те же темы, сходные сюжетные ходы, шаблонные приемы. Как следствие, их произведения по отдельности читаются достаточно интересно (поскольку литературный уровень пишущих высок), но при внимательном изучении всей выходящей в стране фантастики возникает ощущение вторичности, монотонности. Именно так воспринимаются бесчисленные рассказы об открытии новых форм органической, кристаллической и прочих видов жизни. Находки на этом пути (как у М. Грешнова в рассказе «Эла») чрезвычайно редки. Видимо, составителям «Библиотеки советской фантастики» следует учитывать это обстоятельство и при выпуске новых книг оценивать не только качество каждой из них, но и вклад каждого произведения в серию в целом.

Жаль, что из книг исчезли справки об авторах — читателям они давали немало ценной информации. Эту забытую традицию, бесспорно, стоит возродить.

И еще одно пожелание. Благодаря «Библиотеке советской фантастики» и другим изданиям, увидевшим свет в «Молодой гвардии» (можно назвать, например, сборники зарубежной НФ «Паломничество на Землю» и «Первые люди»), читатель познакомился с целым рядом прекрасных фантастических произведений. Может быть, целесообразно возобновить выпуск «Библиотеки современней фантастики» — лучшего из НФ-сериалов в нашей литературе? Выпуск одного-двух томов в год позволит читателю получить и лучшие произведения отечественной фантастики, написанные в последние годы, и шире познакомиться с творчеством зарубежных авторов.

Андрей Дмитрук Я верю в КЛФ

Из выступления на 1 Всесоюзной конференции клубов любителей фантастики.
16 марта 1988 г. Киев

Дорогие друзья! Я не буду повторять общие места о популярности фантастики, особенно среди молодого читателя. Если книги посредственных стихов залеживаются на прилавках магазинов и рано или поздно уходят в бумажную массу; если порою весьма качественная, но не слишком «модная» проза тщетно ждет покупателя, то фантастика (практически любая) расхватывается моментально. Вряд ли мы с вами назовем другой вид литературы, который бы так охотно «глотали» и так пылко обсуждали между собой. Можно без преувеличения сказать, что для миллионов читателей фантастика стала важнейшим компонентом духовной пищи. Естественно, встает вопрос о качестве, художественной и нравственной «калорийности» этой пищи. Говорено об этом много и еще будет говориться. Но, как бы то ни было, «ассортимент» фантастики, отечественной или переводной, доходящей… точнее, не доходящей до прилавков, — это дело Госкомиздата, дело издательств. Мы можем высказывать свои пожелания, что-то горячо хвалить и столь же страстно отвергать — но наш голос, голос читателей, всегда останется совещательным. Итак, примем, как некую данность, именно этот, а не иной набор издаваемых авторов и названий и смиримся с тем, что наше влияние на издательскую политику не безгранично. На то есть объективные причины… Но согласие не обозначает безоговорочного приятия. Так или иначе, мы будем разделять наличную, доступную нам фантастику на лучшую и худшую, уж это-то, точно, в наших силах!.. Так вот, здесь возникает вторая проблема: как помочь читателю сориентироваться в потоке пестрой, разнокачественной книжной продукции? Как сформировать читательский вкус, умение отличать хорошее от дурного не по принципу «нравится — не нравится», а по строгим идейно-художественным критериям? Повторяю: такое ориентирование исключительно важно именно по причине высочайшей популярности фантастики, из-за жадного интереса к ней со стороны подростков и молодежи, то есть наиболее пластичной, поддающейся влияниям аудитории!

Я уверен, что такими коллективными воспитателями читательского вкуса могли бы стать КЛФ. Более того: считаю, что задача выработки объективных критериев оценки фантастических произведений является для клубов единственно важной, во всяком случае, неизмеримо более важной, чем остальные формы клубной работы, в особенности пародийно-бюрократические, связанные с писанием, тиражированием и распространением бесчисленных писем, циркуляров, проектов федераций, опросных листов и т. п. Ей-богу, бумажный шторм межклубной переписки мог бы и поутихнуть… не только без вреда, но даже и с пользой для общего дела. Практика показывает: в писании всяких мнимо-серьезных документов, как правило, особенно активны те, кто неспособен сочинить рассказ или критическую статью.

А воспитание вкуса любителей фантастики — дело трудное и неблагодарное. Почва здесь, увы, не девственная, а наоборот, вкривь и вкось перепаханная разными доброхотами, засеянная буйно цветущими сорняками. Как ни парадоксально, мой первый призыв к клубам звучит так: поменьше внимания фантастике как таковой! Больше усилий на то, чтобы ввести ее для читателя в контекст мировой культуры; дать ясное представление о связи «сайенс фикшн» или «фэнтези» с мифом и эпосом, с национальными корнями, с передовой наукой, с другими видами искусства, с практикой общественной жизни. Ведь ни для кого не секрет, что часть наиболее рьяных «фэнов» черпает только из фантастики и научную информацию, и мировоззренческие принципы, и даже морально-нравственные установки. Нередки случаи, когда молодой человек, смутно представляющий себе основные законы физики, тем не менее лихо рассуждает о гиперпространстве и нуль-транспортировке. Проверьте-ка у него, как звучит закон Ома или Джоуля-Ленца! Это — псевдоэрудиция, нахватанность, у нее нет опоры. Если читатель, лишь понаслышке знающий о какой-то древней заварухе между греками и троянцами, или о путешествии некоего Данте в загробный мир, во всех тонкостях изучил, скажем, юриспруденцию на планете Транай это псевдообразованность, говоря словами Шекспира: «Глупость в маске знатока искусства…»

Но если все-таки выделить фантастику в особую категорию литературы — то ведь и здесь эстетическое восприятие скособочено… «Плюсы» и «минусы» определяет черный книжный рынок; в роли главного критика и литературоведа выступает спекулянт. Что дороже стоит на книжных «толчках» и «развалах», то, значит, и достойнее внимания… А ведь здесь далеко не прямая связь. Во всех видах искусства освоение истинно новаторских, неоднозначных произведений связано с мозговым трудом; легче же всего воспринимается развлекательный штамп или коммерческая продукция, адресованная к инстинктам. В последние годы среди любителей фантастики получило широкое хождение словечко «боевик». «Боевик», то есть остросюжетный роман или повесть с переизбытком детективных элементов и сцен насилия, многие предпочитают более «тихим» видам философской, социальной, лирической фантастики. Это — зловещий симптом прогрессирующего одичания. Самопальные фэновские «издательства» выбрасывают на рынок колченогие переводы преимущественно американских авантюрных романов. Некоторая их часть, кстати, могла бы быть переведена и издана официально — к сведению издательств, забывших, что «свято место пусто не бывает»… Но подавляющее большинство являет собой настоящую стряпню, замешенную на крови и кулачном праве, дегенеративно убогую по мысли, переносящую в далекое будущее нравы гангстеров, феодальные распри баронов созвездий и императоров галактик. Сие варево отнюдь не безобидно, во-первых, потому, что предлагает в виде морального образца револьверный кодекс Дальнего Запада или, в лучшем случае, сектантскую религиозность. Во-вторых, авторы импортных «боевиков», опровергая все россказни о «чистом» и неангажированном буржуазном искусстве, под глянцем головоломных приключений протаскивают грубую пропаганду капиталистического образа жизни.

Увы, некоторые клубы, вместо того, чтобы воспитывать у своих членов умение видеть социальный подтекст любого произведения, как раз и занимаются распространением подобных «боевиков», бездумной их пропагандой. А если речь идет об отечественной фантастике — отнюдь не учат молодых читателей дифференцированному, непредвзятому подходу… Наоборот. В клубных «разборах» до бесконечности муссируется один и тот же немногочисленный комплект книг; тысячекратно возносится неумеренная хвала нескольким авторам… пусть очень хорошим, пусть даже прекрасным, но ведь всего лишь нескольким! Так и хочется вспомнить слова из Ветхого завета: «Не сотвори себе кумира»… Определенная литературная стилистика объявляется нормативной, на нее равняются, ей пытаются подражать; все, что непохоже, отметают, как второсортное. Доходит до того, что книги некоторых издательств заведомо, до прочтения, получают ярлык «серых», на них ставят клеймо неполноценности. Есть случаи барского пренебрежения к работам начинающих авторов, малоизвестных фантастов, особенно из национальных республик. В клубной практике явно не хватает доброжелательного и вдумчивого анализа; царит вкусовщина, примитивное размежевание сложной, внутренне противоречивой, драматически развивающейся советской фантастики на «бестселлеры» и «макулатуру». Мало попыток вылущить драгоценное зерно в каждом, даже относительно слабом произведении. Мало, повторяю, доброты и понимания тех законов, по которым живет фантастика.

Но я верю, я знаю, что среди членов клубов есть немало трезвых, далеких от идолопоклонничества, обладающих высокой гуманитарной культурой и развитым художественным вкусом Читателей с большой буквы. На них вся надежда. Кстати, фантастика еще одним свойством выделяется среди других видов литературы: она взрастила читателя-профессионала! Если такой читатель избежал пагубной, иссушающей сверхспециализации — значит, он может стать грамотным критиком, тонким литературоведом, глубоким теоретиком, воспринимающим фантастику во всей сложности ее связей с реальностью, с духовным прогрессом человечества, с революционными преобразованиями, идущими сейчас в нашей стране. Так пусть же наши родные КЛФ не забывают о своей природной роли педагогов, наставников, координаторов идейно-эстетического воспитания читателей!

Николай Полунин Отвлеченные мысли на конкретную тему

Я, увы, не критик. И не редактор. Хотя всегда преклонялся перед мужеством этих людей, мужеством особого рода: раздавать всем сестрам по серьгам или взмахом бестрепетного пера решать судьбы написанных слов. Я же, оговорюсь сразу, чтобы ненароком не обмануть чьих-либо ожиданий, от любых имен, названий или оценок решил в данном выступлении воздержаться. Равно, как и от какой бы то ни было классификации нашей любимой НФ.

Повести речь хочу о другом. Не о том, какая она, НФ, у нас сейчас есть, этот разговор будет слишком долгим и, наверное, все-таки бессмысленным — интересующийся знает и так, у него, прямо скажем, было время изучить без страха не поспеть за быстроменяющейся картиной; неинтересующийся — ему что ж, взял с полочки (или выменял в книгообмене, или купил у спекулянта — я что-то не видел в магазинах НФ-книг), понравилось — прочитал, не понравилось… тоже прочитал, фантастика как-никак, популярный жанр, ну, может, плечиком после пожмет, чего, мол, в ней находят всякие интересующиеся?..

Повести речь хочу о том, какой ей, нашей любимой НФ, быть, какою хотелось бы ее увидеть и какие тут есть или могут быть трудности.

А быть ей вот какой: разной. Существует (или я сам сейчас выдумал?) термин: дифференциация литературы. Впрочем, не литературы, конечно, а… потока литературной продукции — в такую вот кощунственную, с точки зрения ценителей и ревнителей, форму облеку я это свое соображение. В сути его и лежит понятие разного. Высокого — и пониже. Утонченного. Потока сознания — и чтива. Особняком стоящих столпов — и ширпотреба. Прекрасно, конечно, когда одним фантастическим допущением моделируется ситуация, а потом действие происходит по реальным законам, и получается настоящая фантастика. И таковой ей, настоящей, и быть. Но… только ли таковой? Так ли уж крамольно подумать о «ненастоящей» фантастике? О той, например, что, с легкой руки обозревателей, зовется «дешевой продукцией в суперобложках». Ах, сколько предвижу упреков и гневливых взоров: мол, пойти на поводу? И у кого? Да у читателя же, у читателя, который сам сделает свой выбор, надо только дать ему эту возможность…

На сегодняшний день стало почти хорошим тоном ругать в отечественной фантастике одни (одни и те же) имена и хвалить другие (тоже одни и те же). Еще раз прошу от любых оценок меня здесь уволить. Но представим себе, что полюса, так сказать, поменялись местами. Что, не найдется руки, бросившей бы камень, а уст, разверзшихся для упрека: вот, думал, эти-то уж поймут, эти примут, а они?.. А они просто-напросто твердо придерживаются своих собственных позиций и принципов, как тверды были в своем те, прежние. Так, выходит, нынешнее положение нормально?

Нет, не нормально! Не нормально и неестественно, однако объяснимо. Вкруг единого места, откуда человек пишущий может обратиться к человеку читающему, неизбежно соберутся не кто-нибудь, а единомышленники. Так всегда было, так всегда будет, и это хорошо, потому что происходит по естественным законам — творческим и человеческим. Другое дело, если место это одно-единственное, тогда, и это тоже вполне естественно, создается не едино-, а одномыслие, будь оно на тему боев звездолетов и порабощения человечества злыми пришельцами или роботами, на тему наисветлейшего будущего со сплошной героической поступью по просторам космоса, антиутопий и предупреждений человечеству (даже вполне серьезных и обоснованных), целительного яда социальной сатиры, игры интеллекта и хитросплетений разума. Не «лучшего» или «худшего», а просто чего-то одного. Неизбежно тогда сужение рамок, неизбежен дефицит, а за ним — всякого рода спекуляции. Спекуляции тех, кого ругают, и тех, кто ругает. И ни те, ни другие в том, по большому-то счету, не так уж виноваты.

И выход возможен только такой: существовать наравне со всеми иными прочими разным, если так можно выразиться, кругам единомышленников, продолжать и всячески развивать свою концепцию, свое понимание того, что мы называем двумя завлекательными буквами — НФ. Вот тогда можно будет всерьез говорить о подходе ко всеми вами любимому жанру с точки зрения здравого смысла. Существовать же они, разные, смогут лишь при наличии разных мест, откуда голос их мог бы быть услышан. А потому:

Об издателях. Как писатель имеет право писать то, что считает нужным и правильным, так и издатель, который тоже человек, имеет право на то же. А уж коль скоро (как убедительно доказала своей — полуторагодовой, кажется? — дискуссией «Литературка») ни читательский спрос, ни писательское предложение не определяют у нас того самого потока литературной продукции, то никуда, кроме как на них, на издателей, взоры наши обращены быть не могут. На те традиционно «нефантастические» издательства и толстые журналы. На новые издания, которые уже есть и, быть может, появятся еще. Займутся ли они НФ всерьез и, всяк по своему разумению, справятся ли? — тоже посмотрим. Но дал бы им, как говорится, бог иметь свой взгляд. Изменится ли их стараниями общая картина нашей фантастики, станет ли объемнее, интереснее, новее — увидим. Не так скоро, как, может быть, хотелось бы, но — обязательно. Для начала бы копнуть поглубже и пошире, поразней…

И уж потом, совсем-совсем потом, в счастливом будущем, когда наш Читатель сможет снять с полки не вот ту НФ-книжку, а вон эту, но вкусу своему и разумению, и прочесть, и плечиком затем не сделать, — то по выбору его мы и сможем судить о воспитательной роли литературы, отсутствие упоминания о которой в этих размышлениях, возможно, неприятно тронуло чью-то ретивую душу. А поможет нашему Читателю в выборе — в счастливом же будущем — критика, так нам необходимая, которая не будет заниматься созданием всевозможных «обойм» и «антиобойм», а вернется к своему истинному назначению — разборам, разъяснениям и оценкам.

Загрузка...