Руины Камелота

Глава 12

Когда все закончилось, она не могла больше находиться рядом с телом злодея. Осознание того, что она совершила, ошеломило ее. Она с трудом поднялась на ноги, удаляясь прочь от тела, а затем неуклюже побежала, устремившись к лестнице.

Этого просто не могло быть. Ее сын не мог умереть. Все остальное меркло по сравнению с этой внезапной, непереносимой истиной. Ее больше не волновало, что ее родной замок был предан огню, или что Камелот, ее королевство, находилось в осаде и фактически было уничтожено. Ей даже было все равно, что Меродах, творец всего этого, погиб от ее собственной руки. В тот момент, когда жизнь исчезла из его глаз, он перестал иметь значение.

Все, что имело теперь значение, была судьба ее ребенка.

Она отказывалась верить в то, что его, возможно, больше нет. Трагедия была слишком огромной для ее понимания. Ее чудесный малыш, ее единственная оставшаяся надежда…

Она направилась в коридор этажом ниже, ко входу в большой зал цитадели. Рядом с лестницей стояла потухшая свеча Дэррика. Габриэлла внезапно остановилась и в изумлении уставилась на нее.

«Ты должна вернуться к нему, — сказал голос ее покойного мужа. — Сделай из него человека, которым ему предназначено быть. Только ты можешь сделать это сейчас…»

Разве он мог не знать? Было ли это вообще возможно? Потом она вспомнила что-то еще, что он сказал ей, что-то определенно дразнящее, но с частичкой правды: «Никто никогда не говорил, что верить легко. Но это всегда лучше, чем не верить….»

Возможно, Меродах ошибался. Или даже лгал. Возможно, был шанс…

Крошечный огонек надежды зажегся в ее груди. Он был небольшим, но этого было достаточно, чтобы заставить ее двигаться, чтобы не дать ей просто упасть на сгнивший, красный ковер, опустошенной и лишенной надежды. Она шагнула в полоску света, которая вела в большой зал и заглянула внутрь.

Зачарованные музыкальные инструменты перестали играть. Скрипка и флейта лежали на маленькой сцене, как будто внезапно упали. Огонь все еще ревел в очаге, освещая остатки гигантской люстры. Кроме того, чудовищная, темная скульптура все еще возвышалась в центре комнаты: восемь скелетообразных пальцев сжимали свою проклятую добычу. Призрачные тени кружили вокруг черной свечи, защищая и укрывая ее. Пламя горело как глаз полуночи.

Она должна была потушить его. Но как? Если другие умерли, просто попав в его черное свечение, превратившись в прах, то как она сумеет?

— Ни один человек не может прикоснуться к нему, — размышляла она вслух, нахмурившись. — Только те, у кого волшебная кровь, могут приблизиться к нему и остаться в живых…

Волшебная кровь. Это означает волшебников. Таких, как Елена и Гудрик…

Габриэлла открыла рот в изумлении. Как она могла забыть? Она поспешно метнулась к лестнице, туда, где по-прежнему стояла свеча Дэррика на полу возле ступенек. Ее мешок лежал там же, плоский и пустой. И все же, она внезапно вспомнила, что он был не совсем пуст. Она подобрала его, засунула руку внутрь и нашла длинный узкий предмет на самом дне. Ее сердце подпрыгнуло. Медленно она вытащила предмет и стала разглядывать его. Он выглядел так же, как в первый раз, когда она увидела его. Это была всего лишь длинная деревянная палочка, немного сужающаяся на конце.

Гудрик не знал, каким образом Габриэлла сможет использовать ее, но он сказал, что, возможно, она окажется полезной когда-нибудь. Он предположил, что она поможет сфокусировать магию ее сигилы-сокола, сделать ее более мощной и полезной, если в этом возникнет необходимость.

Необходимость (в этом Габриэлла была совершенно уверена), в конце концов, возникла.

Она уронила мешок и медленно встала, перебирая в руках палочку. Вероятно, это была безумная идея. Скорее всего, она погибнет при попытке. Но она должна была попробовать. Она решительно повернулась ко входу в большой зал и вошла в его мерцающий свет.

Гигантская рука ждала ее, тени метались и кружились. Внутри этого, горела черная свеча.

Когда Габриэлла приблизилась, она почувствовала холод. Он холодил металл ее доспехов, даже слегка сдувал ее волосы назад. Она остановилась рядом с металлическими пальцами, изучая их. Затем, присев и положив свою палочку на каменный пол, она начала расстегивать застежки доспехов. Она больше в них не нуждалась, и их холод доставлял неудобство. Нагрудная пластина звякнула, когда она отложила ее в сторону, затем последовали запястники, плечевые пластины и наколенники. Ее когда-то сияющие доспехи, как она заметила, были теперь тусклыми от царапин, вмятин, даже потеков запекшейся крови. Они выполнили свою задачу.

Наконец, одетая только в штаны и тунику, она снова взяла палочку. Она надеялась, что она почувствует ее силу каким-то образом, как гарантию того, что ее план сработает, но дерево наощупь было совершенно обычным. Сигила на шее была теплой, впрочем, так же, как и всегда. Ощутив ее там, Габриэлла вздохнула. Все еще стоя на одном колене, она подняла глаза.

Епископ учил ее закрывать глаза, когда молишься, но она еще была не совсем готова к этому шагу. Вместо этого, она поглядела вверх. Летучие мыши по-прежнему кружили под потолком, издавая едва слышный писк.

— Ну, — прошептала она и слегка качнула головой, с трудом находя слова, — вот я здесь. Мои руки в крови, и мое сердце наполнено сомнениями. Я сама осуществила возмездие, вместо того, чтобы оставить это Тебе, как учит Писание. И я даже не могу сказать, что я раскаиваюсь в своих действиях. Может быть, это произойдет позже, если я удостоюсь этого. Пока, я не жалею того, что сделала. Но теперь…

Она остановилась и сделала глубокий вдох. Она чувствовала себя глупо, не потому, что она сомневалась, что Бог был там, а потому что боялась, что он не соблаговолит ее услышать. В любом случае она решила продолжить.

— Теперь… Я приступаю к задаче, которую, я не верю, что смогу осуществить самостоятельно. Мне нужна Твоя помощь и Твое благословение. Не потому, что я заслуживаю этого, но потому, что зло должно быть остановлено. Я готова умереть, попытавшись. Только, пожалуйста… если так и должно быть, не позволяй, чтобы моя смерть оказалась напрасной.

Она сжала палочку в обеих руках и опустила глаза.

— Аминь, — закончила она, нахмурившись.

Она ничего не почувствовала. Возможно, никто никогда и не чувствовал. Возможно, молитва не придавала мужества, а просто несла уверенность — уверенность в том, что все, что должно быть сделано, будет сделано. Она поднялась на ноги, крепко держа палочку в правой руке, и вытянула ее вперед.

Очень медленно, она начала приближаться к тени гигантской руки.

Она не знала ни одного заклинания, даже не могла припомнить слова, чтобы нарисовать фигуры из дыма, которые она практиковала на уроках профессора Тофа. Она могла только надеяться, что силы палочки, вобравшей в себя мощь ее сигилы, будет достаточно, чтобы защитить ее, и в конечном итоге погасить это страшное, черное пламя.

Когда она оказалась между двух скелетообразных пальцев, ощущение холода увеличилось до почти физического присутствия, почти барьера. Она почувствовала, как его граница охватывает ее протянутую руку и распростроняется дальше вверх до плеча. Однако, палочка в кулаке начала слабо светиться. Тусклый голубой свет заструился от нее, словно дымка, обволакивая кисть, затем руку и образовывая своего рода ореол, охватывающий ее всю, чтобы защитить от роя теней. На сердце у Габриэллы полегчало. Она продвигалась вперед, медленно, но настойчиво, полностью входя внутрь чудовищной кисти.

Свеча перед ней стала даже еще темнее и тверже. Ее черное пламя было высокое и прямое, словно обелиск, но совершенно фальшивое. Его глубина, казалось, всасывала ее по мере приближения, и внезапно, девушка поняла, что произошло с несчастными скелетами у нее под ногами. Это единственная свеча была порочным двойником всех магических свечей, которые она знала на протяжении своей жизни. Но вместо того, чтобы подражать жизни, отражать ее, это черное пламя питалось ею. Оно поглощало жизненную силу и превращало ее в омерзительную энергию. Именно эта отвратительная сила поддерживала армии нежити и давала им жизнь. Хуже всего, Габриэлла почувствовала, что силе свечи не было предела. Она будет просто продолжать пожирать, высасывать энергию жизни у тех, кого убили армии и тем самым порождать все больше и больше адских солдат.

Жизненная сила ее отца была внутри этого пламени. Не его душа, но то, что связывало его с этим миром и давало его телу дыхание. И жизненная сила Дэррика тоже. И, возможно, что было ужаснее всего, даже Маленького принца.

Габриэлла приблизилась, вытянув вперед палочку. Давление ледяного, темного щита сопротивлялось ей, пытаясь помешать, но она не дрогнула. Ее кулак дрожал, поднося кончик палочки все ближе и ближе к черному пламени. Голубое сияние обрушилось на нее, будто взорвалось беззвучной, магической вспышкой. Ее волосы откинуло назад, и даже ее одежда слегка заколыхалась под влиянием безмолвной силы.

Тени закружились быстрее, облепляя свечу, словно для ее защиты. Давление стало почти невозможно преодолеть, и все же она продолжала, ее рука вибрировала, двигаясь против силы, неумолимо толкая палочку к пламени свечи. Кончик палочки ярко вспыхнул, и Габриэлла почувствовала, что сигила на ее шее отозвалась в ответ, становясь невыносимо горячей вместно теплой.

Черное пламя замерцало, отступая от надвигающегося сияния палочки. Началась война между светом и тьмой. Ни один не мог вынести другого; один должен стать победителем, а другой должен быть уничтожен. Свеча задрожала, ее пламя стало неровным, грозило вот-вот потухнуть.

Из кружащихся теней что-то стремглав вылетело. Габриэлла едва заметила его, прежде чем оно набросилось, обрушиваясь на ее протянутый кулак шквалом кожистых крыльев. Это была летучая мышь, ее крошечные зубы заскрежетали, ее когти впились в плоть руки, оставив глубокие раны. Габриэлла закричала от шока и боли. Ее рука невольно разжалась, и палочка выскочила из ее пальцев, рассыпая голубые искры. Защитный ореол вокруг нее исчез, и она почувствовала, как ее отбросило от черной свечи, швырнуло словно тряпичную куклу во время бури.

Она упала на каменный пол и покатилась, оставляя за собой кровавые следы от израненной руки. Сломанное предплечье взорвалось ослепительной болью, когда она приземлилась на него. В попытке встать на колени, ошеломленная Габриэлла оглянулась назад на кружащуюся тьму.

Черная свеча все еще горела внутри. И тут среди двигающихся теней появилась летучая мышь, выпорхнула из сплетения пальцев и ринулась к ней. Однако, подлетая ближе, она стала меняться. Она разбухла и искривилась в воздухе, принимая безобразную форму, затем приземлилась перед ней, расширяясь и увеличиваясь, безошибочно принимая вид мускулистой человеческой фигуры. Одно мгновение черты лица еще напоминали летучую мышь, а затем, в конце концов, они исчезли. Перед ней стоял мужчина в черной мантии. Его голова была лысой, а черты лица были резкими, полными мрачности и холодной уверенности. Он смотрел на нее, как она стояла на коленях, а с ее рук стекали ручейки крови.

— Прошу прощения, Королева, — холодно произнес человек, — но ничто не вызывает у меня большего отвращения, чем вид палочки в ​​руке простого человека. И женщины при этом.

Габриэлла была слишком изумлена, чтобы говорить. Она прижала свою кисть к груди, придерживая ее левой сломанной рукой.

— До сих пор мне приносило удовольствие наблюдать за твоими действиями, — заметил он, отворачиваясь от нее и подходя к огню, — но боюсь, я не мог позволить тебе угрожать моему величайшему триумфу. Я слишком долго и упорно работал над ним, используя средства, которые тебе не дано постичь. Это стоило мне многого, как времени, так и усилий, но все, что ты сумела придумать, это уничтожить его. Это лишь одна из причин, почему я так сильно ненавижу твой род.

Габриэлла отодвинулась назад, когда он прошел мимо нее.

— Я собиралась уничтожить его, — бросила она, — потому что это зло. Как и вы, в этом я совершенно уверена.

— Слово «зло» — удобное слово, которое используют заблуждающиеся существа, чтобы осудить то, чего они не понимают, — сказал он, останавливаясь перед очагом и поворачиваясь спиной к нему, словно для того, чтобы согреться. Ленивым движением он достал из своей мантии черную палочку, направил перед собой и взмахнул.

Габриэлла ахнула от изумления, когда разрушенная люстра позади нее подпрыгнула в воздух, с шумом волоча свои цепи и увлекая за собой свечи. Она снова расположилась высоко под потолком, а ее свечи сами уселись на свои места, а затем с серией шипящих хлопков снова зажглись.

— Видишь? — сказал мужчина таким тоном, словно она была его учеником, и он ее учителем. — Я пришел не для того, чтобы уничтожать, как делаешь ты, но восстанавливать… создавать…

— Можете сколько угодно себя обманывать, — сказала Габриэлла, поднимаясь на ноги. — Но я испытала ваши методы на личном опыте. Ваши солдаты — порождение смерти. Вы ничего не создаете. Все, что вы умеете, это извращать.

Человек холодно улыбнулся, по-прежнему не выпуская палочки из рук.

— Я взял то, что было мертво, то, что было отвержено, не годилось ни для чего, кроме как средство существования червей, и вернул его обратно к жизни. Я признаю, в настоящее время, они возможно несколько грубоваты, королева, но для совершенствования необходимо время.

Он глубоко вздохнул и продолжил дальше.

— На протяжении многих лет я трудился над своими творениями, используя и проверяя, готовя их к этому дню. Сейчас они представляют собой лишь тени, но вскоре они достигнут совершенства. Когда это произойдет, им не потребуются горы мертвой плоти, только лишь кровь, которая, в умеренных количествах, даже не потребует смерти хозяина. Я даже, — добавил он, наклонив заговорщицки голову, — придал некоторым из них способность превращаться в летучих мышей. В честь меня, их создателя.

Наконец, его улыбка исчезла, и он поднял подбородок.

— Ты можешь называть это извращением. Я называю это высшее выражение творения. После всех этих лет, я наконец-то… наконец-то, нашел применение мертвым людям.

От утонченной ненависти этого человека несло холодом. Она отступила немного в сторону от него.

— Кто-то остановит вас, — прошептала она. — Если не я, то кто-то из вашего собственного рода. Поскольку я знаю, кто вы есть. Вы волшебник. И не все волшебники похожи на вас. Некоторые из них добрые. Они выступят против вас.

— О, в этом я сомневаюсь, — ответил он и сделал шаг к ней, все еще держа палочку. — Видишь ли, я самый могущественный из всех волшебников. Я добился преданности волшебников со схожими взглядами, волшебников, которые образуют непрерывную цепь силы. Мой Круг Девяти, как я их называю. Даже сейчас они продвигаются через отдаленные уголки земли, ведя свои собственные темные армии по моему приказу, завоевывая все на своем пути. Ничто не устоит против меня, ни человек, ни мой собственный магический род, даже если они по глупости решат противостоять мне. Королевства людей, наконец, будут стерты с лица земли. Волшебники займут свое законное место в качестве повелителей всего. И я отчасти благодарен тебе за это, королева.

Габриэлла сузила глаза, глядя на него, когда он стал медленно подходить к ней.

— Что вы имеете в виду? — выдохнула она, гнев поднялся в ней даже сквозь страх.

— Ты до сих пор не знаешь, кто я на самом деле, не так ли? — тихо спросил он, и небольшая усмешка тронула его губы. — Я несколько удивлен. Я было решил, что ты довольно умна для человека.

Габриэлла покачала головой.

— Если бы я встретила чудовище вроде вас, я бы запомнила.

— Увы, — прошипел мужчина, приблизившись с ней, — мы не встречались. Но наши пути действительно пересекались, и очень значимо. Ну, я осмелюсь сказать, если бы не я, королева… тебя не было бы в живых, и ты не стояла бы здесь со мной в эту ночь.

Глаза Габриэллы медленно распахнулись. Она подняла свою окровавленную руку, коснувшись пальцами подвески на своем горле.

— Да, — продолжил мужчина, кружа вокруг нее. — Это был я. Мои товарищи были со мной в ту ночь, когда ты была еще маленьким ребенком, но именно я вошел в твой заснеженный дом. Это с моей помощью вторгшийся оборотень был изгнан. И это по своей воле я оставил свой знак, чтобы твои люди нашли его. Я не знал тогда, какую пользу он принесет, но у меня было предчувствие. Ты не знаешь меня, Королева, но я когда-то спас твою юную жизнь. И с тех пор я наблюдаю за тобой. Смутно, да, едва угадывая сквозь призрачную дымку, передаваемую с помощью магии моего знака, но я наблюдал. И с величайшим интересом.

— Но зачем? — выдавила Габриэлла, удивление и ужас смешались внутри нее.

— Потому что я тщательно выбираю свои инструменты, — с гордостью объявил мужчина, двигаясь вокруг нее и верча в руке палочку. — Я выбрал Меродаха, когда он был совсем молодым, потому что я признавал его полезность. Но я также знал, что его время когда-нибудь придет к концу. Когда он сослужил свою службу, он должен был быть уничтожен. Я мог бы сделать это сам, конечно, но таким способом… используя тебя… было намного… элегантнее.

Колени Габриэллы подогнулись, когда осознание переполнило ее. Этот монстр спланировал все. Она, Габриэлла, осуждала Меродаха за то, что он выполнял грязную работу для этого чудовища, а теперь она сама сделала то же самое. Она совершила убийство по его воле, даже не зная об этом. Он использовал ее, в конечном счете, как марионетку.

— Не будь слишком строга к себе, королева, — сказал волшебник, снова двигаясь вокруг нее. — Это вполне естественно желать смерти тому, кто разрушил твою любовь. Но если бы не моя магия, тебе никогда бы не удалось. Полагаю, ты считала, что магия сигилы была твоей собственной, но конечно же, сейчас ты видишь, как глупо было в это верить. Допустим, ты временно обладала ей, и она даже каким-то образом привыкла к тебе, но позволь мне заверить тебя… ее магия никогда не забывала меня, ее истинного хозяина.

Он оглядел девушку сверху вниз, прищурив глаза, она старалась не встречаться с ним взглядом.

— И вот, ты стоишь здесь, — мрачно размышлял он, — последняя королева последнего истинного королевства людей… — Он покрутил свою черную палочку, а Габриэлла наблюдала за ней с безнадежным видом.

— Не бойся, — сказал он успокаивающе, поднимая свою палочку, — я потратил слишком много магии на таких, как ты…

Он засунул палочку обратно под мантию. Когда он вытащил руку, из его кулака торчал длинный, изогнутый кинжал. Он нанес удар.

Габриэлла почувствовала, как лезвие по рукоять вошло в ее бок и была поначалу слишком ошеломлена, чтобы ответить. Ее глаза распахнулись, безучастно глядя в темноту черной свечи. Боли не было, просто ощущение, что силы ее покидают. Горячая жидкость заструилась по ее боку, промачивая тунику и капая на пол у ее ног. Волшебник угрюмо изучал ее лицо, его нос находился едва ли в шести дюймах от нее. Затем, с рывком, он вытащил кинжал из ее ребер.

Габриэлла опустилась на колени, так как слабость накрыла ее. Она смотрела, потрясенная, как над ней нависла темная фигура с лезвием в правой руке, с которого капала ее кровь.

— Время пришло, — заявил он тихим, беспощадным голосом. — С твоей смертью я взойду на трон, неоспоримо и окончательно.

Габриэлла попробовала сделать вдох. Вспыхнула боль, и она повалилась на бок на холодный каменный пол. Враг постоял над ней. Затем слегка наклонился, протянул руку и коснулся ее шеи. Она попыталась оттолкнуть его, но не смогла собраться с силами. Он подержал в руке сигилу с соколом, а затем, почти с любовью, снял с ее шеи. Он отступил от Габриэллы, с интересом наблюдая, как она истекает кровью перед ним. Он поднял подвеску, чтобы надеть на свою собственную шею. Как только он сделал это, Габриэлла увидела, что другая половинка, дракон со сверкающим зеленым глазом, уже висит там. Половинка Дэррика из их королевского свадебного подарка. Конечно же, Меродах отдал ее ему, украв с тела ее мертвого мужа.

— А теперь, — объявил враг, соединяя сокола с его половиной, — как знак моего триумфа, магия, которая сопровождала тебя, возвращается ко мне, ее окончательному хозяину. То, что ты считала символом вашей любви, воссоединилось на моей шее, вернувшись к своей первоначальной форме. Умри с отчаяньем, зная это, королева…

Под острым подбородком волшебника сокол и дракон соприкоснулись. Возникла вспышка зеленого света, и половинки со щелчком сомкнулись вместе, как два магнита. Изумрудные глаза засветились.

Габриэлла упала на спину, бессмысленно прижимая руку к кровоточащей ране. Она услышала, как волшебник отвернулся от нее, чтобы уйти.

Неожиданно он издал тонкое шипение. Его шаги остановились.

Габриэлла с усилием приоткрыла глаза. Темная фигура находилась спиной к ней, напротив камина. Он смахнул что-то со своей мантии, а затем потряс рукой. Взгляд Габриэллы скользнул на пол к ногам волшебника. Небольшой паучок спешил прочь от того места, где он упал. Волшебник спокойно поднял ногу и наступил на него.

Еще один паук выскользнул из полумрака, отбрасывая длинную тень в свете камина, и исчез под мантией волшебника. Через мгновение он дернулся и зашипел от боли. Множество крошечных фигур устремились отовсюду, безмолвно направляясь к облачённой в мантию фигуре.

— Убирайтесь в свои щели, ползучие твари, — прохрипел волшебник. Он вытащил палочку, но пауки не обратили на это внимания. Крошечная вспышка — волшебник произнес заклинание. Несколько пауков шлепнулись на пол, дергая ногами. Вдоль камина метнулась тень побольше. Габриэлла увидела ее и вздрогнула, несмотря на боль. Это была толстая, мерзкая крыса. Она обежала вокруг волшебника, а затем стремглав бросилась в его сторону.

— А-а! — закричал он, отпрыгивая назад. Из пальца на ноге шла кровь. Он развернулся, выстрелил зеленой вспышкой в крысу, но она увернулась. Она покружила вокруг стула, а затем снова атаковала.

А твари все прибывали и прибывали. С потолка сыпались пауки, спускаясь на своих паутинках, волшебник едва успевал поворачиваться и отбиваться от них. Из темных углов хлынул поток крыс и мышей, кружась вокруг ног человека, а затем с громким писком взбираясь вверх по его одежде.

— Что это такое? — сердито вопрошал волшебник, топча ногами и размахивая руками, когда существа обрушились на него. — Как вы смеете..?! — Струи зеленого света брызгали во все стороны, волшебник таким образом пытался подавить восстание ползучих тварей. Однако, это было бесполезно, поскольку число нападавших, казалось, растет с каждым мгновением. Он пятился от них, яростно стряхивая с одежды.

Внезапно Габриэлла услышала откуда-то снизу приглушенный рев. До нее донесся глухой удар, треск ломающегося дерева. Затем, несколько секунд спустя, на лестнице раздался разъяренный царапающий звук.

Поток всевозможных существ наводнил комнату. Во главе его, скрежеща злобно зубами, бежал толстый, серый еж. Он заметил корчавшегося волшебника, зафырчал и прыгнул вперед. Тот увидел его приближение и повернулся к нему, поднимая палочку. Яркий зеленый свет, и еж отлетел назад, умерев в воздухе. Однако, еще дюжина существ заняла его место: глаза, сверкающие в свете камина, распахнутые челюсти и раздвинутые в рычании губы. Там были белки и опоссумы, барсуки и лисы, бобры и дикие собаки. Змеи просачивались через щели бойниц, падая на пол извивающимися кольцами и проворно скользя к своей жертве. Огромный серый волк сиганул через двойные двери прямо на один из чертежных столов. Он взглядом отыскал волшебника и обнажил свои желтые клыки с яростным рычанием. Царапнув когтями, он взмыл облаком серого меха и опустился на спину мужчины, вынуждая того упасть на колени.

Вспышки зеленого света сыпались направо и налево, а возгласы волшебника переросли в крики ярости. Он отбивался от зверей ногами и руками, бросая заклятья во все, что находилось в поле зрения.

И тут в самом разгаре битвы раздался гул, от которого содрогнулся весь зал. С потолка посыпались пыль и песок. Предметы с грохотом попадали со столов. Габриэлла наблюдала со странным спокойствием, как волшебник вскочил на ноги со встревоженным взглядом. Его лицо было сплошь покрыто царапинами. Он дико озирался вокруг.

Снова по залу прокатился гул, и, наконец, мелкие существа кинулись врассыпную, освобождая путь для вновь прибывшего. Волшебник развернулся на месте, размахивая палочкой.

Чудовищный взрыв разорвал стену крепости позади него, уничтожая камин. Кирпичи и камни полетели через всю комнату, разрушая мебель и хороня под собой небольшую сцену с ее заколдованными музыкальными инструментами. Пыль наполнила воздух. Когда, наконец, прояснилось, в темноте зажглась пара огромных, оранжевых глаз.

Волшебник увидел это и стал пятиться, поднимая палочку.

Огромная, чешуйчатая ​​голова просунулась через разбитую стену. За ней последовала длинная, змеиная шея, а затем массивные, когтистые лапы. Полосы разорванной сети все еще свисали с существа. Зверь, казалось, стал еще больше, когда протиснулся в зал целиком, отбрасывая тень во всю комнату. Без особых усилий он оттолкнул остатки камина. Затем издал глубокий, яростный рык.

Волшебник выстрелил в него из палочки, но зеленые вспышки просто взрывались, не причиняя ему никакого вреда. Дракон прошагал вперед, выдыхая дым сквозь ноздри и бешено скрипя челюстью. Его глаза неотрывно следили за волшебником. Он пригнулся, словно готовясь к прыжку.

Волшебник преобразился. Габриэлла видела со своего места, где она лежала в собственной крови, умирая и не имея сил, чтобы двигаться. Он стремительно стал уменьшаться, выпуская крылья. Дракон ринулся вперед. Он помчался сквозь темноту, отбрасывая люстру в сторону и тяжело громыхая по полу. Его огромный хвост поднял в воздух брызги мусора, но волшебника уже не было там. Вместо него вспорхнула вверх с сердитым визгом небольшая, крылатая фигура, направляясь к облаку летучих мышей, которые все еще кружили под потолком комнаты. Дракон заметил это и резко выбросил голову, щелкнув челюстями, но безрезультатно. Летучих мышей было слишком много. Невозможно было узнать, которая из них была замаскированным злодеем.

Внезапно через рарушенные остатки стены влетела еще одна фигура. Габриэлла узнала ее и слабо улыбнулась.

— Перышко, — выдохнула она.

Сокол описал дугу в воздухе, минуя вытянутую шею дракона и нацеливаясь на одну из кружащихся летучих мышей. Через мгновение две фигуры бешено замелькали по комнате, яростно клекоча и пища. Наконец, Перышко выпустил когти, сделал рывок и поймал летучую мышь.

Мерзкое существо вновь стало трансформироваться в воздухе. Перышко, казалось, почувствовал это. Он понес вырывающуюся мышь выше и выше прямо к балкам на потолке несмотря на то, что она вздувалась и извивалась в его когтях. Достигнув самой вершины, Перышко повернулся, хлопнул крыльями и изо всех сил, решительно дернул когтями свою добычу. Летучее существо было разорвано на две части. Черные внутренности разлетелись во все стороны и со шлепкой обрушились на пол. Взмахнув крыльями, Перышко выпустил разорванное тело. Куски упали вниз, все еще дергаясь и изменяя форму, и тут дракон рванул вверх еще раз.

Габриэлла зажмурилась, поскольку вся комната наполнилась потоком голубого света. Рев дракона звучал оглушительно в замкнутом пространстве, и жара его дыхания подняла температуру до почти невыносимого уровня. Через некоторое время снова опустилась темнота, вместе с внезапной, неожиданной тишиной.

Когда Габриэлла подняла голову, от волшебника не осталось ничего, кроме облачка черного дыма и сыпавшейся золы. Дракон молча наблюдал за этим, сузив свои оранжевые глаза. Перышко восседал на одной из потолочных балок и смотрел сверху вниз, помигивая золотыми ободками глаз.

Послышался звонкий удар, как будто что-то упало перед Габриэллой на каменный пол. Она увидела, что это, но была слишком слаба, даже чтобы протянуть руку.

Две подвески с соколом и драконом блеснули при свете догорающих углей. Их изумрудные глаза больше не светились, но магия еще не покинула их. Габриэлла чувствовала это.

Дракон медленно и осторожно двинулся к ней. Его громадная голова склонилась над ней и поддела ее, словно для того, чтобы помочь ей подняться. Как всегда, его чешуйчатая кожа была горячей на ощупь.

— Нет, — прошептала Габриэлла. — Больше никаких полетов. Все кончилось.

Перышко приземлился с другой стороны. Он подпрыгнул ближе и взъерошил крылья.

— Спасибо, друзья мои, но все закончено. Больше ничего… ничего…

Она запнулась. Тихо, спокойно моргнула. Была, по сути, еще одна вещь. Собрав последние силы, она приподнялась на локтях. Чернота запульсировала в глазах, когда кровь отхлынула от нее, но она заставила себя задержаться немного дольше. Она посмотрела сквозь разрушенный зал, и ее взгляд остановился на уродливой статуе из металла. Она была нетронутой, несмотря на разруху, постигшую это место. Восемь скелетообразных пальцев все еще сжимали облако скользящих теней и заклятую, черную свечу.

— Ни один человек не может приблизиться к ней… и остаться в живых, — слабым голосом прошептала Габриэлла. — Но ни один из вас… не является человеком.

И дракон, и Перышко проследовали за ее взглядом. Шея дракона зловеще скрипнула, поворачиваясь мордой к омерзительной скульптуре. Перышко рапушил перья и тревожно захлопал крыльями.

Габриэлла почувствовала, как ее силы убывают. Темнота наползала на нее с каждым замедляющимся биением сердца.

Дракон двинулся первым. Он зашагал прочь, приближаясь к скульптуре, а затем повернулся к ней задом. Его огромный, мускулистый хвост качнулся назад, скользя по полу. Затем с рычанием дракон поднял его и хлестнул по металлической руке. Два пальца обрушились внутрь при первом же ударе. Кровь хлынула из драконего хвоста там, где металл порезал его, однако, он не остановился. Он принял удобное положение и снова взмахнул хвостом, ударив еще раз по черной фигуре. Еще два пальца разбились, и кружащиеся тени выплыли наружу, рассеиваясь в воздухе комнаты. Лишенный своей защитной клетки, силовой щит ослабел.

Дракон еще раз нанес удар. На этот раз все пальцы были сломаны. Из раненого хвоста лилась кровь, но работа была сделана. Он шагнул назад, наблюдая, как мчащиеся тени оторвались друг от друга, разлетелись в разные стороны, теряя свою цель.

Потом наступил черед сокола. Он взмыл вверх в темноту и ринулся на оставшийся щит черной свечи. Медленно взмахивая крыльями, он стал погружаться в темное облако. Оно лихорадочно обступило его, оживившись, но оно было слишком мало и не могло в полной мере удержать сокола. Перышко храбро сражался против его силы, опускаясь в самую гущу вьющихся теней. От взмаха крыльев пламя свечи зашевелилось. Сокол, изо всех сил стараясь удержать равновесие в движущемся воздухе, выпустил когти, приближаясь ближе и ближе…

Щит из теней стал уплотняться вокруг Перышка и свечи, вращаясь на бешеной скорости, но птица не сдавалась. Черное пламя запрыгало и задрожало, сопротивляясь непрекращаемому натиску крыльев. Протяжный вой наполнил воздух, увеличиваясь в силе и громкости. Когти схватили свечу. Пламя усилилось, превращаясь в клокочущий, черный очаг.

А потом все исчезло в тихом, ледяном взрыве. Зал затрясся и загрохотал. Остатки свечи вспыхнули зеленым на один яркий момент, а затем погрузились в темноту. Хор криков пронесся через пространство, как будто тысячи замученных души были выпущены из плена и вернулись обратно в бездну вечности.

И вот, наконец, наступила тишина.

Габриэлла видела все это и не чувствовала ничего, кроме облегчения. Меркнувшим взором она оглядела темный зал. Не было никакого движения. Ни дракона, ни Перышка, казалось, больше там не было. Чудовищная рука была уничтожена, лишенная своих кружащихся теней. Свеча стояла потухшая, оплавившаяся и мертвая.

Волшебника больше не существовало. Его силы были уничтожены.

Со слабым стоном Габриэлла перевалилась на бок, чувствуя под собой липкую лужу собственной крови. Ее рука весила будто мельничный жернов, когда она подняла ее, протягивая к сигилам. Она не смогла дотянуться. Вместо этого ее рука ухватилась за другой валявшийся предмет. Это была волшебная палочка, подарок волшебника Гудрика. Она слабо сжала ее, издавая стон, слишком уставшая, чтобы двигаться снова.

А затем, блаженно и окончательно опустилась тьма, и она отдалась ей.

Глаза королевы закрылись, и она больше ничего не чувствовала.