Романов. Том 7

Глава 6

— Я буду говорить откровенно, Никита Вячеславович, — садясь на жесткий складной стул, вздохнул я.

Смольный сидел на голом бетонном полу, его руки по-прежнему оставались скованными, а к стене крепилась короткая цепь, не позволяющая даже встать. Не самые, конечно, подходящие условия для содержания благородного человека. Однако раз Емельян Сергеевич уже подписал приказ, фактически Никита Вячеславович больше не боярич, а смертник.

На меня он смотрел, стараясь сохранить спокойствие, однако я прекрасно видел, что от случившегося Смольный еще не оправился и, кажется, пребывал в уверенности, что все сейчас кончится строгим внушением, после которого боярич вернется домой, как ни в чем ни бывало.

Пришлось его разочаровать.

— Ваше дело уже побывало на столе государя нашего, Михаила II, — продолжил я, складывая руки на коленях. — И он уже вынес свое решение о вашей казни за множественные нарушения законов Русского царства, в частности, о недопустимости проведения смертельных поединков без одобрения царя.

Говорил я спокойным, ровным голосом. Мне и волноваться-то причин не было.

Так или иначе, я выйду из этой камеры, зная нужные мне ответы. И даже если Смольный героически промолчит, я не стану марать об него руки — среди сотрудников ЦСБ и своих мастеров заплечных дел хватает. Если он не расскажет добровольно, его будут пытать подчиненные Емельяна Сергеевича. Одаренный или нет, но он все равно выложит все, что знает.

— Вы понимаете, что это значит, Никита Вячеславович? — задал я первый вопрос, равнодушно глядя на мужчину перед собой.

Боярич дернул щекой.

— Это все какой-то розыгрыш? — собравшись с духом, спросил он в ответ. — Я ни в каких поединках не участвовал!.. И сегодня тоже ничего не было. Да, признаю, мы повздорили с этим лейтенантом, но все было в пределах допустимого! Это вы, княжич, начали применять к нам силу. А теперь, подговорив коррумпированных сотрудников ЦСБ, пытаетесь повесить на меня какие-то свои прегрешения. Я русский боярич, у меня есть права, меня защищает закон…

Я покивал, слушая его речь, после чего достал телефон из кармана и, выбрав нужный файл, включил запись диалога, который случился в коридоре особняка Соколовых.

Нужно было видеть, как бледнеет и вытягивается лицо Смольного. Такого он, разумеется, не ожидал. Возможности «Оракула» так и остались секретом вне определенного круга лиц. И за это можно было бы похвалить Михаила II и его род Милославских. По крайней мере, с этой задачей они справились.

— Одной только этой записи хватает для вашей казни, Никита Вячеславович, — произнес я, когда диалог окончился, и убрал телефон в карман. — Но на самом деле у вас есть выбор: уйти, как подобает настоящему дворянину, или сдохнуть, как жалкому преступнику. Кроме того, от того, насколько вы будете помогать следствию, также зависит, будут ли применены какие-либо санкции к вашей семье.

В его глазах блеснул испуг, боярич облизнул губы. Но все еще держал себя в руках.

— Помимо этого, Никита Вячеславович, не забывайте о существовании своего подельника, — напомнил я, оставаясь все таким же спокойным. — После того, как я переговорю с вами, я намерен посетить Григория Юрьевича. И мне достоверно известно, что Литвинов хранил компромат на вас, Никита Вячеславович. На случай, если вы вздумаете его сдать опричникам.

Смольный на это никак не отреагировал, и я кивнул.

— Что ж, я даю вам минуту, чтобы принять решение, Никита Вячеславович. Вы были членом боярского рода Русского царства, и право на то, чтобы обдумать мое предложение, у вас действительно все еще имеется.

Включив на телефоне таймер, я повернул дисплей так, чтобы Смольный мог его видеть. Секунда шла за секундой, и чем дольше тянулось время, тем больше на лице боярича проступало понимание, что это, возможно, последняя минута его жизни.

Никита Вячеславович прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Что конкретно вы мне предлагаете?

Я остановил таймер и, убрав телефон в карман, поднялся со своего места.

— Для начала мне нужно имя заказчика нападения на младшего лейтенанта русской армии Иващенко Ростислава Владимировича, — сообщил я, разглядывая собственные ногти. — В обмен на ваш ответ вам будет предоставлено право уйти, как полагается настоящему дворянину — не запятнав чести рода.

Бретер вздохнул вновь.

— Эмиль Курт, — ответил он спустя пару секунд.

Я запустил процесс поиска, и такой господин, заказывающий убийства дворян Русского царства, нашелся достаточно быстро.

— Второй секретарь посольства Британской империи заплатил вам за то, что вы убьете младшего лейтенанта русской армии Иващенко Ростислава Владимировича? — уточнил я для проформы.

— Да, — выдохнул бретер. — Иващенко и еще пятерых человек по всему Русскому царству.

Я приподнял бровь и вновь опустился на стул.

— Назовите мне их имена, Никита Вячеславович.

— Вы обещали, что мою семью никто не тронет, — напомнил он. — Мне нужны гарантии.

— Я даю вам слово дворянина, — легко согласился я. — Этого достаточно или вы хотите подписать договор?

— Хватит, — признал Смольный. — В отличие от меня, вы свое слово держите.

Я чуть прикрыл глаза и продолжил расспросы.

Через пятнадцать минут я постучал в дверь, и сотрудник ЦСБ, ожидавший за ней, открыл.

— Никиту Вячеславовичу вывести в свободное помещение и дать пистолет, — велел я, глядя на опричника. — Еще один для меня.

Слышавший мои слова Смольный судорожно вздохнул. Похоже, он не верил мне до конца.

— Я обещал вам, что дам уйти достойно, — напомнил я.

Как я и ожидал, у ЦСБ мгновенно нашлись два подходящих незарегистрированных пистолета. Наверняка на каждом из них висело не по одному десятку трупов. Использовать это оружие для убийства тех, кого официальным путем казнить нельзя, было разумно.

Нам выдали перчатки, чтобы мы не оставили отпечатков, и по магазину патронов, после чего закрыли в пустом ангаре.

— Если хотите что-нибудь сказать напоследок, Никита Вячеславович, я обещаю, что найду способ передать ваши последние слова вашему роду, — сказал я, со щелчком вгоняя магазин.

Боярич подумал несколько секунд. Он и сам не раз бывал на моем месте, и, кажется, даже немного поверил в возможность выйти победителем и из этой дуэли. Впрочем, надежда умирает последней, и уверенность, появившаяся на его лице, это подтверждала.

— Скажите, что я ушел с честью, — произнес он.

На нем все еще оставались блокираторы. Я благоразумно воспользовался даром. Может быть, я и хороший стрелок, но портить свой костюм позволять не собирался. Мне еще на прием к Соколовым возвращаться.

— Три… Два…

Выстрелы прогремели в пустом помещении оглушительно. Бретер не промазал — его пуля остановилась напротив моего сердца, не долетев метра. А сам Никита Вячеславович рухнул навзничь, его пистолет застучал по бетонному полу.

Спокойно опустив оружие, я, не оглядываясь, пошел к выходу из ангара. Пришла пора пообщаться с Григорием Юрьевичем. Что-то новое я вряд ли услышу, разумеется, однако это все равно нужно сделать.

Никита Вячеславович никому не говорил о своих делах и даже с Литвиновым обсуждал планы не дальше одного заказа. Однако тот действительно собирал на подельника компромат, и его стоило найти и изъять.

О том, что Британская империя знает о шестерых сыновьях Михаила II, лучше не знать никому постороннему. Невскому я сам скажу, а для остальных это совершенно лишняя информация.

— Ростислав Владимирович, — обратился я к младшему лейтенанту, сидящему на диванчике с чашкой кофе в руке. — Полагаю, нам нужно поговорить откровенно.

Для беседы по моей просьбе нам выделили комнату отдыха. Минимальные удобства, разумеется, но ни я, ни Иващенко не обратили на это внимания: в конце концов, это место не бальная зала, а оперативный штаб.

— Я вас слушаю, Дмитрий Алексеевич, — кивнул мне мой биологический брат.

— Для начала я хотел бы воспользоваться случаем и поблагодарить вас за содействие расследованию Царской Службы Безопасности, — уважительно кивнул я. — Как вы сами понимаете, распространяться о том, что здесь произошло, не следует.

— Я все понимаю, Дмитрий Алексеевич, — согласился тот. — Сам служу.

Я вновь кивнул.

— И это замечательно, Ростислав Владимирович, — произнес я. — Сразу же должен удостоверить вас: никаких последствий вашего вызова не будет. Можете и дальше спокойно служить родине и государю. В ваше личное дело будет внесена особая пометка, запрещающая проведение какого-либо допроса без личного присутствия царя Михаила II.

Бровь младшего лейтенанта дернулась. Иващенко, похоже, сразу смекнул, что влез по самые уши в дела ЦСБ. И хотя он может и не иметь понятия, во что именно, но масштаб оценил.

— Меня же не переведут ни на какой закрытый объект, Дмитрий Алексеевич? — уточнил он.

— Нет, никаких изменений, — покачал головой я в ответ, не сводя с собеседника взгляда. — Продолжаете жить так же, как и раньше. Вам не дадут внеочередное звание, не переведут без приказа непосредственного армейского командования и, соответственно, не понизят без законных на то оснований.

Ростислав Владимирович выдохнул с облегчением.

— Благодарю за разъяснение, Дмитрий Алексеевич. Что от меня потребуется дальше?

Я улыбнулся.

Григорий Юрьевич не сказал ничего нового, более того, он понятия не имел, кто заказчик поединка. Такими вещами Смольный не делился, ставя подельника только перед фактом, кто станет следующей жертвой. Однако компромат свой сдал, и его прямо сейчас должно выковыривать из банковской ячейки новгородское подразделение Царской Службы Безопасности.

По словам Литвинова, там хранятся записи обо всех убийствах, совершенных парочкой бретеров. А значит, десятки родов, наконец, узнают настоящую правду о том, что же на самом деле случилось с их родными.

Мерзкое дело, мерзкие боярские отпрыски. После бесед с ними я чувствовал себя оплеванным. Редко такое случалось, когда я мог с уверенностью сказать, что вот эти люди не заслуживают жить. Однако в отношении Смольного и Литвинова это было правдой.

— Пока что ничего, — продолжил разговор я, вернувшись из своих мыслей. — Сейчас мы договорим, и вас, Ростислав Владимирович, отвезут домой. Официально вы были срочно вызваны по службе, и вашу невесту предупредили об этом же.

Младший лейтенант замедленно кивнул.

— Она видела, как эти два боярича уходили со мной, — неуверенно напомнил он.

Складывалось впечатление, что он либо настолько подавлен случившимся, что не слишком адекватно оценивает ситуацию, либо на самом деле не до конца понимает, как все устроено на самом деле. Одно предположение, что сотрудник ЦСБ, разговаривавший с боярышней Ипатьевой, забыл об этом, произнесенное от офицера русской армии, свидетельствовало именно об этом.

— И вы вправе сказать, что у вас состоялся мужской разговор без членовредительства, после чего опозоренные русским офицером бояричи отбыли с приема, — кивнул я с легкой улыбкой. — Больше вы их, разумеется, не видели.

— Я запомню, — согласился тот. — Это все?

Немного подумав, я добавил:

— На всякий случай у вас будет мой номер, по которому вы в любой момент можете ко мне обратиться за помощью. Это не официально, и не связано с деятельностью ЦСБ. О нашем контакте знать положено только вам и мне, — я сделал паузу, принимая решение, после чего продолжил: — Возможно, я сам с вами вскоре свяжусь, если мне от вас что-то потребуется. Но, обещаю, без веской причины тревожить вас не стану.

Не откладывая в долгий ящик, я вытащил из внутреннего кармана визитку со своими личными контактами и вручил ее младшему лейтенанту. Приняв ее с легким поклоном, Ростислав Владимирович вдруг сказал:

— Знаете, Дмитрий Алексеевич, — проговорил он негромко, будто стесняясь своих слов, — для меня большая честь общаться с вами. Вы стали воплощением всего, о чем я могу только мечтать. Вы многое сделали для Русского царства, поступили в лучший Университет страны, защищали нашу землю от Речи Посполитой, боролись с мятежом и остановили его. Вас удостоили высшей награды Русского царства, и, в конце концов, вы стали наследником Уральского княжества — передовой оружейной нашей страны. Я более чем уверен, что вы и в других делах столь же успешны. Вас знают, как благородного и достойного человека. А теперь, оказывается, вы еще и помогаете Царской Службе Безопасности в каких-то явно крайне важных для нашей страны делах. Я вами восхищаюсь, Дмитрий Алексеевич. Не сочтите это за лесть, я от чистого сердца.

Я улыбнулся в ответ.

— Мне приятно это слышать, Ростислав Владимирович, — произнес я и добавил со вздохом: — От себя же могу сказать, что с радостью обменял всю свою ответственность на вашу спокойную и размеренную жизнь офицера русской армии. Могу вас заверить, Ростислав Владимирович, что если вы действительно пожелаете добиться успеха на любом поприще, вам потребуется приложить максимум своих усилий. И кто знает, может быть, через какое-то время уже я скажу, что восхищаюсь вами?

Он слабо усмехнулся, естественно, мне не поверив. Пожав друг другу руки на прощание, мы покинули комнату отдыха, и нас развели по разным автомобилям.

Иващенко увез внедорожник с армейскими номерами. А я сел рядом с водителем в ту же машину, на которой нас привез капитан.

Все разговоры я, само собой разумеется, записывал. И все три диалога теперь ушли Емельяну Сергеевичу лично. Здешние сотрудники, естественно, пришлют ему и свои копии, к которым присовокупят положенные внутренним распорядком ЦСБ отчеты.

Однако самое важное уже на руках Невского, и пока я общался с Литвиновым, Эмиля Курта уже должны были потрошить на допросе.

Интересно будет взглянуть на реакцию виконта, когда ему об этом доложат.

Охота за царскими детьми доказывает, что как бы ни берегся царь, а секрет все равно покинул страну.

Пока, конечно, не было подтверждено, что британской короне известны все потенциальные цесаревичи, однако о шестерых островитяне совершенно точно знают. Возможно, кстати, англичане решили разбить цели между несколькими исполнителями, чтобы снизить риски.

И тогда остается следить за моими биологическими братьями в ожидании новых попыток устранения. «Оракул» с этой задачей справится, но не всех мы сможем спасти. Не приставит же Емельян Сергеевич к каждому охрану. Это будет выглядеть очень подозрительно.

Пока я думал об этом, телефон в руке завибрировал.

Невский Е. С.: Отличная работа, княжич. Курт уже у нас. Возвращаешься на прием и спокойно отдыхаешь. Завтра к 8 утра жду тебя в Кремле, будем общаться с англичанином.

Хмыкнув, я убрал аппарат в карман.

Что ж, скорость, с которой отреагировала ЦСБ, меня, откровенно говоря, очень радовала. Емельян Сергеевич заслужил еще один плюс в моих глазах. Если бы раньше эта служба трудилась так же активно, глядишь, уже бы всех врагов передавили, как внутри страны, так и за ее пределами.

Впрочем, загадывать наперед не стоило.

Иващенко точно не может быть цесаревичем. Слишком он аморфен для этой роли, из него даже марионетку не сделать. Но вычеркивать его пока рано.

Царица еще не сделала своего хода, однако я полагаю, что ее фаворит должен хотя бы создавать видимость достойного кандидата. Иначе его просто не примет общество. Управляемый царь это одно, но слабый духом — совсем иное дело.

Через несколько дней можно будет пообщаться с Ростиславом Владимировичем еще раз. Может быть, я и ошибся в нем, но на меня он произвел впечатление излишне мягкого человека. Звание младшего лейтенанта это, конечно, уже не рядовой, но и далеко не верх мечтаний.

Машина въехала на территорию Соколовых, и я выбрался наружу. Меня уже ждал «слуга», который и проводил меня в общий зал, где проходил прием. Внутри обстановка немного изменилась, это было заметно с первого взгляда.

Римский посланник открыто улыбался, общаясь с гостями, в то время, как хмурый виконт, на которого граф Кальдеро нет-нет да поглядывал, был немногословен. Кажется, ему уже доложили о пропаже посольского секретаря.

Улыбнувшись вполне искренне, я приготовился наблюдать за второй частью приема. Кажется, самое интересное еще только впереди.