Роковая кукла

16

Мозговой блок робота был испещрен зазубринами и вмятинами. Кентавры нашли ему весьма своеобразное применение.

Я передал его Саре.

— На, бери, — промолвил я. — Ради этого стоило рискнуть жизнью.

После моих слов она чуть не задохнулась от негодования.

— Никакого риска не было, — закричала она. — Я стреляю так, что пуля попадает именно в то место, в которое я целюсь. Или я промахнулась?

— Нет, ты сработала отлично, — пробурчал я, все еще переводя дух после схватки. — Но стоило только взять на два фута в сторону…

— Это исключено, — вскипела она. — Я прицелилась точно…

— Да, да! Я знаю, — перебил я. — Точно в середину его лба.

Я слез с Пэйнта и сбросил с себя рясу. Тэкк лежал, скрючившись, у ствола уродливого низкорослого дерева. Я швырнул ему рясу.

— Где мои брюки? — спросил я.

— Здесь, — указала Сара. — Я их подобрала и сложила.

Я поднял брюки и, встряхнув, начал залезать в них.

Сара вертела мозг в руках, рассматривая повреждения.

— Что с ним произошло? — с недоумением спросила она. — Для чего они его использовали?

— Интересно, как ты думаешь, что можно ожидать от банды варваров, помешанных на игре в поло, когда им попадает в руки такая штука?

— Ты имеешь в виду, что он служил им мячом для игры? — продолжала недоумевать Сара.

Я утвердительно кивнул.

— Теперь им придется вернуться к мячам, выдолбленным из камня. Представляю, как их это огорчило.

Свистун спустился к нам со склона, откуда мы недавно наблюдали за кентаврами.

— Сработал превосходно, Майк, — протрубил он. — Покончить с ним всего лишь одним ударом, имея оружие, которым раньше никогда не пользовался…

— Уж кто превосходно сработал, так это мисс Фостер, — сказал я. — Это она подстрелила птичку для меня.

— Неважно, чья заслуга, — заметил Свистун. — Главное дело сделано, а играющие лошадки эвакуируются.

— Ты хочешь сказать, что они уходят?

— Строятся для марша.

Я взобрался на вершину холма и увидел, что кентавры действительно образовали неровную колонну и направились на запад.

Их уход принес мне величайшее облегчение. Несмотря на все их благородство (а оно было доказано хотя бы тем, что они вернули мозговой блок), я все же чувствовал себя крайне неуютно, когда они находились поблизости.

Обернувшись, я заметил, что Тэкк и Сара откопали тело Роско из-под фляг с водой и теперь открывали его череп, чтобы поместить в него мозг.

— Как ты думаешь, он не поврежден, — спросила Сара, — после того, как его столь нещадно лупили? Только посмотри на эти вмятины!

Я отрицательно покачал головой. Если бы я имел понятие.

— Ведь он наверняка не так уж много знал, — с надеждой в голосе утешала себя Сара. — Нам не так уж много нужно от него. Ему достаточно ответить всего лишь на несколько простых вопросов.

Тэкк протянул руку за мозгом, и Сара передала блок ему.

— Ты хоть знаешь, что с ним делать? — спросил я.

— Думаю, что знаю, — ответил он. — Здесь есть пазы. Мозг нужно вдвинуть в череп как раз по ним.

Он вставил блок и задвинул его ладонью вглубь черепа.

Затем захлопнул черепную крышку.

Роско зашевелился. Он был прислонен нами к земляной насыпи, а теперь он выпрямился, оторвавшись от опоры и стараясь встать на ноги. Он вертел головой из стороны в сторону, поочередно рассматривая каждого из нас. Его руки двигались очень осторожно, словно он проверял их.

Наконец он медленно заговорил, постепенно повышая голос:

— Иногда, — промолвил он, — никогда, всегда, навсегда, завсегда.

Он замолчал и оглядел нас, как будто стараясь убедиться, понимаем ли мы его. Когда ему стало очевидно, что до нас ничего не дошло, он снова продекламировал, на этот раз торжественно и размеренно, полагая, что теперь ему удастся избежать неправильного понимания:

— Шапка, тряпка, лапка, топка, лепка, репка, кошка, кепка.

— Абсолютный пень, — вскричал я.

— День, — откликнулся Роско.

— Он рифмует, — догадалась Сара. — Все, на что он остался способен, — это выступать в качестве словаря рифм. Ты предполагаешь, что он все забыл? Неужели он ничего больше не знает?

Я улыбнулся ей.

— Почему бы тебе не узнать у него самого?

— Роско, — спросила она, — ты помнишь хоть что-нибудь?

— Позабудь, — отозвался он, — не вернуть, завернуть, как-нибудь, долгий путь.

— О, нет же, нет, — воскликнула Сара. — Ты помнишь своего хозяина?

— Каина, — без всякого намека на издевку, просто и естественно ответил Роско.

— Роско, — решительно произнес я, — мы ищем Лоуренса Арлена Найта. Тебе ясно?..

— Грязно, — сказал Роско, — гласно, опасно…

— Да будь ты неладен, трепач проклятый! — завопил я. — Мы его ищем. Укажи хотя бы направление, где его искать, куда нам надо смотреть.

— Реветь, — проговорил Роско, — медведь, корпеть.

Но, несмотря на то, что он болтал рифмованную белиберду, он повернулся и, вытянув руку, указал пальцем вниз. Его рука с вытянутым пальцем застыла, как дорожный указательный знак, дающий четкое направление на север, дальше по тропе.