Семнадцатое тысячелетие: АНАРХИЯ

23. АРХЕОЛОГИ

После того как Империя Человека пришла в упадок, другие разумные расы не сумели создать единое правительство, и в Галактике воцарилась Анархия.

В семнадцатом тысячелетии галактической эры раса людей, потеряв свою военную и экономическую мощь, обратилась к более мирным занятиям. У Человека возродился интерес к своей истории и своим корням. Землю и первые колонии заполонили целые армии археологов. В их числе была и уроженка Бельтара III Брис, знаменитый историк, чьи работы интересны и поныне.

«Происхождение и история разумных рас», т.9

Брис стояла на поверхности старушки Земли и размышляла о том, как много воды утекло с тех пор, как Человек покинул свою колыбель.

Земля и сейчас не была покинута; человеческая раса тоже не стояла на пороге исчезновения. Но Боже, вздохнула Брис, как сильно все изменилось. Как же высоко стоял Человек, если дорога вниз заняла десять тысячелетий. Собственно говоря, жалкие крохи былого могущества все еще оставались. То там, то здесь проглядывала облупившаяся позолота утраченного величия.

Система Делуроса. Несколько энергетических миров, замерших в бездействии, но все еще живых. Сириус V, границы которого съежились до размеров одного-единственного промышленного мира. Комплекс на Калибане, этот живой анахронизм, застывший в бесконечном ожидании докладов о перемещениях флота, уничтоженного так много веков назад, что даже память о нем уже канула в Лету. Летающее Королевство, чьи дворцы обветшали и подрастеряли былое величие и блеск. А сам астероид, потерявший управление, давно уже обречен скитаться от звезды к звезде, пока какое-нибудь светило не поймает его в сети своего тяготения. Имеются еще густонаселенные колонии на Капелле и Денебе. И около четырех тысяч отдельных миров, разбросанных по всей Галактике. И наконец, сама Земля.

Немало минуло лет с тех пор, как умерло Содружество, более известное как Монархия. И на протяжении всего этого времени чужаки постепенно, шаг за шагом, возвратили себе то, что когда-то присвоил Человек. Большинство из них не пытались мстить людям, но нашлись и такие, кто не простил Человеку его проделок. Ненависти обитателей Канфора, Лодина, Эмры и еще около сотни миров оказалось достаточно, чтобы пробудить от спячки остальных. И постепенно с терпением Иова и ловкостью Гракха они начали теснить Человека: отобрали завод на одной планете, разрушили университет на другой, полностью изолировали третью, и так кусочек за кусочком, шажок за шажком.

Нет, конечно же, Человек ничего не отдавал без борьбы – такое было не в его привычках. Но зенит его славы, времена, когда вся Галактика лежала у него на ладони, давно миновали, и Человеку теперь оставался только один путь – вниз. И чем дальше, тем стремительное. Падение Человека сильно напоминало его восхождение – склоки, войны, ложь, шантаж. Иногда Человек позволял себе благородные жесты, но чаще вел себя как истинный варвар, заставляя всю Галактику гадать, откуда же явилась эта удивительная раса: с небес или из пламени ада.

И в самом деле, Брис задумчиво покачала головой, Человек не походил ни на одну расу, что оставила свой след на зыбких песках времени. Он так отличался от всех остальных! Никакая другая раса не была столь великодушна, щедра, добра и одновременно столь мелочна, жадна, жестока и лжива. С какой стороны ни взгляни, Человек был уникален, и именно поэтому стояла сейчас Брис на земле своих предков, окоченевшая и промокшая до нитки. Она должна, обязательно должна понять, что же сформировало этот разум, что сделало Человека самым благородным и самым отвратительным обитателем Галактики, что заставило его сначала мечтать о звездах, а теперь заставляет корчиться от бессилия перед судьбой.

Так она стояла, разглядывая сквозь сгущающиеся сумерки то, что когда-то было равниной Серенгети. Этот бесплодный кусок земли, простиравшийся от все еще величественной горы Килиманджаро до высохшего ныне озера Виктория, был свидетелем почти всей земной истории Человека. Здесь он появился на свет, здесь впервые взял в руки палку, научился разводить огонь, изобрел колесо. Здесь он впервые испытал себя, вступив в сражение с легендарным черногривым львом, и здесь же он продавал своих братьев в рабство. Именно здесь, через шесть веков после начала галактической эры, Человек истребил последних представителей своих земных конкурентов, и здесь же спустя сто лет он начал работать над тахионным двигателем.

Теперь эта равнина была необитаема и пустынна, сплошь покрытая непроходимыми зарослями густой травы и колючего кустарника. Миллионы лет ее земля скрывала развалины древних построек и остатки былых культур.

Хорошее место для поиска ответа.

Вдохнув холодный воздух, Брис повернулась и медленно направилась к своему домику. Завтра, если закончится дождь, она начнет свои бесконечные раскопки, разметки, составление каталогов и снова раскопки. И кто знает, возможно…

Внезапно раздался хруст ветки. Брис вздрогнула.

– Кто здесь? – громко спросила она.

– Я увидел ваш лагерь и взял на себя смелость подойти поближе, – раздался отчетливый холодный голос райдера.

– Кто вы? – она вгляделась в темный силуэт.

– Я Милнор со спутника Кормоном системы Атрия, раса Ринн, – отозвался незнакомец.

Брис продолжала вглядываться в серый сумрак. Фигура ринянина походила на человеческую. Кожа неприятного зеленого оттенка, мохнатое тело почти полностью обнажено. С плеча свисает сумка. Ринянин говорил в райдер, прикрепленный к какому-то бугорку на нижней части лица. Нет ни дыхательной маски, ни защитного шлема, похоже, существо прекрасно чувствует себя в земной атмосфере.

– Брис, раса Человек, – представилась женщина. – Что вы здесь делаете?

– Я археолог, – ответил Милнор. – Работаю на Земле уже семнадцать лет. Раскапываю руины, исследую уцелевшие здания и общаюсь с теми людьми, что до сих пор живут здесь. На этой равнине я два месяца. Один из моих роботов проинформировал меня, что здесь появился новый лагерь, вот я и пришёл, чтобы узнать причины вашего прибытия.

– У меня не меньше прав находиться здесь, чем у вас. А может быть, и больше.

– Не отрицаю. Я не интересуюсь политикой и занимаюсь только своим делом. Если мое присутствие вам неприятно, я могу перебраться в другое место.

– В этом нет необходимости, – Брис стало неловко за свою резкость. – Я тоже не имею никакого отношения к военным. Мы с вами принадлежим к одному профессиональному клану.

– Я надеялся на это! – воскликнул ринянин. – Но все же решил удостовериться. Я не хотел вас обидеть. Да и кто мог здесь разбить свой лагерь, как не археолог?

– Ну, не знаю. Неплохое место для жизни.

– Основываясь на моем знании людей, я всегда думал, что люди нуждаются в обществе себе подобных.

– Да, – согласилась Брис. – Чаще всего это действительно так.

– Но не в вашем случае?

– Не в моем. Я другая.

Губы ринянина скривились – похоже, он улыбался.

– Если вы предпочитаете одиночество…

– Ваше присутствие не раздражает меня, если вы это имеете в виду. Напротив, мне кажется, что общение с археологом другой расы может оказаться очень полезным.

– Прекрасно, – Милнор еще раз улыбнулся. – Не смутит ли вас, если я сейчас поем? К сожалению, наш метаболизм вынуждает принимать пищу пять-шесть раз в день.

– Когда же вы работаете? – удивилась Брис.

– Я никогда не сплю. Могу ли я вызвать своего робота?

– Разумеется, – кивнула она.

В следующее мгновение появился робот, внешне совершенно неотличимый от своего хозяина. В руках он держал небольшой контейнер.

– Это растительная пища, но если вам неприятно, то я удалюсь.

– В этом нет необходимости.

Милнор кивнул и начал деловито запихивать в рот целые охапки каких-то растений. Брис тем временем внимательно разглядывала его робота.

– Замечательная машина, – заметила она. – Удивительно, какого невероятного прогресса достигла роботехника.

– О да, – откликнулся с полным ртом чужак. – А ведь роботов изобрел Человек. Почему ваша раса почти не использует их?

– Мы любим все делать своими руками.

– Это правда. – Милнор энергично тряхнул головой. – Человек никому ничего не дает и никого ни о чем не просит. Удивительная раса.

– Почему вы решили посвятить себя изучению наших предков?

– Слишком много разумных ослеплены ненавистью к Человеку. И я решил, что должен же хоть кто-то попытаться понять вас.

– Спасибо на добром слове, – тихо проговорила Брис. – И вы что-нибудь нашли? Удалось вам лучше понять людей?

– Это очень трудный вопрос.

– Вот как? Почему?

– Чем больше я вас узнаю, тем меньше я вас понимаю.

– В этом мы схожи, – Брис слегка улыбнулась.

– Быть может, вы мне кое-что объясните, – с воодушевлением воскликнул Милнор.

Во всяком случае, Брис показалось, что чужак выглядит воодушевленным – голос, исходящий из райдера, был начисто лишен эмоций.

– Постараюсь, – ответил она. – Но, пожалуйста, не огорчайтесь, если окажется, что я так же, как и вы, ничего не понимаю.

– Прекрасно. Вот мой вопрос. – На какое-то время различие между Человеком и чужаком исчезло, и они превратились в двух профессоров, обсуждающих свое ремесло. – Я знаю, что хотя большинство рас в Галактике принимает философскую концепцию Бога, но только у очень немногих имеется такая вещь, как религия. На Земле же существовала даже не одна, а буквально сотни, религий. Многие выработали очень разумные этические кодексы и нормы поведения, которые впоследствии легли в основу законов сначала Земли, а потом и Содружества. Кроме того, все ваши великие религиозные деятели, начиная с Христа и Будды, всегда проповедовали любовь к ближнему и душевный покой.

– Вы забываете про Моисея, который употребил данную им Богом силу на истребление египтян.

– Но ведь даже Моисей не разрешил своим людям убивать друг друга и велел им следовать Десяти Заповедям. Мой вопрос заключается в следующем. Ваши предки имели такой нравственный кодекс и таких гуманных лидеров, они так искренне верили в геенну огненную и вечное проклятие, что казалось – Человек должен был бы эволюционировать в исключительно мирное и гуманное существо, безупречное в этическом и социальном плане.

Но между тем, если не брать в расчет редкие примеры, со всей определенностью можно утверждать, что этого не произошло.

Способны ли вы объяснить мне этот парадокс с точки зрения Человека?

– Как археолог, не могу, – покачала головой Брис. – Но, наверное, археология и не призвана ответить на этот вопрос.

– А что тогда лучше подходит для этого?

– Наверное, антропология или психология, а быть может, и философия. Скорее всего ответ на такой вопрос нельзя дать в рамках одной науки. Прежде всего Человек с самого начала был существом плотоядным, таковым он остается и поныне, хотя и отрицает это. Условия его обитания на древней Земле требовали развития либо невероятных физических качеств, либо ума. Эволюция не может быть беспричинной, и в данном случае ее основой явилась необходимость выработать в себе что-то, что заменило бы не слишком выдающиеся физические данные. И у Человека начал развиваться мозг. И вот настал день, когда он изобрел оружие, которым стал убивать животных, дабы поддержать свою жизнь. Многие из нас считают, что именно это и определило всю нашу историю.

– Но такой путь вовсе не обязателен, – возразил Милнор. – Ведь в Галактике немало других плотоядных рас.

– Верно, – согласилась Брис. – Как я уже говорила, это только часть ответа, лишь один из факторов, повлиявших на судьбу нашей расы.

– А как же религия и все гуманные философские системы, созданные людьми?

– Но ведь религия служила людям не только духовной опорой, но и грозным оружием. Она предлагала Человеку всеобъемлющее объяснение непостижимых вещей и тем самым поддерживала его в трудные моменты. И в то же время именно религия помогала таким людям, как Моисей, разделять и властвовать.

– Это понятно, но почему люди потеряли веру?

– Трудно сказать. Но каждый раз, когда Человек достигал какой-то новой вершины, он терял часть своей веры. Так, например, научившись передвигаться по воздуху, он перестал восхищаться птицами, и умение летать превратилось из волшебства в самую обыденную вещь. Страница за страницей Библия перерождалась из Великой Книги просто в красивую поэзию. А если вас интересует, как мы утратили свои этические нормы, то здесь я ничего не могу сказать. Возможно, когда Человек полетел к звездам, он счел себя равным Богу, а значит, и свободным от выполнения его заповедей.

– Но люди нарушали заповеди и на Земле, – заметил чужак.

– Да, это так, – вздохнула Брис. – Наверное, библейские законы были придуманы для более совершенных созданий. А Человек ох как далек от совершенства.

И вообще, если бы я знала все ответы, то не прилетела бы сюда.

– Понимаю, – кивнул головой Милнор. – Если вы скажете мне, какой период вас интересует больше всего, то, возможно, я смогу вам хоть немного помочь и покажу наиболее многообещающие для раскопок места.

– Очень любезно с вашей стороны, – поблагодарила Брис, – но, по правде говоря, я сама еще не знаю. Моя раса терпит поражения по всем фронтам, она уже растеряла почти все, что имела. Человек гибнет. И я хочу понять, почему. Я хочу знать, что заставило нас пройти весь этот путь и как вышло, что сначала мы взлетели на самую вершину, а потом рухнули в пропасть. Если вы можете указать какую-нибудь точку во Вселенной и сказать: «Копайте здесь и вы поймете, что сделало Человека Человеком!», то я буду обязана вам до конца дней своих. Но такое вряд ли возможно.

– Увы! – развел руками чужак.

– Тогда мне стоит положиться на госпожу удачу! – Брис втянула в себя свежий холодный воздух. – Вы знаете, что, быть может, как раз на этом самом месте когда-то находился Эдемский сад? – Она откинула прядь волос. – Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, почему Человек покинул его. Вспомните, ведь он уходил из рая не тайком, а с гордо поднятой головой. Разве это неудивительно?

Они помолчали.

– Вы так не похожи на людей, с которыми мне доводилось встречаться, – сказал наконец чужак.

– В каждом из моих собратьев есть что-то от меня, а во мне – от каждого из них. Я жажду знаний. Быть может, именно эта черта определила путь, который и привел Человека к краху?

– Неужели это и впрямь была тяга к знаниям? Может, скорее, стремление обладать и повелевать?

– Не знаю, – пожала плечами Брис. – Могу сказать только одно. Есть много такого, что вызывает во мне стыд за свою расу. Но этот стыд не мешает мне гордиться нашими достижениями. Люди моего племени были истинными пионерами и воинами, они умели бросать вызов судьбе. Возможно, они часто оказывались там, где им нечего было делать; возможно, что им нередко приходилось наступать кому-то на ноги или даже на горло, но они шли вперед и побеждали. И вопреки всему я горжусь тем, что я Человек. Наверное, это грешно.

– Не знаю, что и сказать, Но разрешите мне, прежде чем я покину вас, задать еще один вопрос. Допустим, что все сказанное вами в той или иной степени правда. Скажите, почему вы тратите свое время, изучая расу, которая обречена? Зачем вы хотите узнать, в чем истоки достоинств, недостатков и всевозможных причуд Человека?

– Вы имеете в виду меня лично? Чужак кивнул.

– Я не уверена, – медленно сказала Брис, – но если говорить абсолютно честно, то, возможно, мной руководит обида.

– Обида? На кого?

– На всех тех людей, которым довелось жить в эпоху расцвета Человека. Было время, когда весь мир принадлежал нам, но теперь мы остались у разбитого корыта, и виноваты в этом они, наши предки. Возможно, я просто жалею о том, чего лишена и что могло бы принадлежать мне по праву рождения.

– Вы действительно так думаете? – спросил чужак.

– Возможно. А возможно, мне просто нравится вдыхать воздух этой земли, как вдыхал его мой далекий предок много-много веков назад. Разница лишь в том, что впереди его ждало великое будущее, а у меня есть только великое прошлое. Мне очень горько сознавать, что никогда больше не нарушит эту тишину ни зверь, ни птица, ни человек. Лишь шелест травы.

– Вы оплакиваете былое величие своего народа, верно?

– Нет, не верно. Прежде всего я хочу знать, как и почему это произошло и что сделало такой исход неотвратимым. А уж потом я решу, стоит ли плакать. А теперь, с вашего разрешения, Милнор, я пойду, мне нужно немного поспать.

– Понимаю. Если это не обидит вас, то я хотел бы сделать вам подарок.

– Подарок?

– Да, – кивнул; головой чужак, – его сделали руки Человека.

Брис с интересом ждала продолжения.

– Я думаю, – снова заговорил Милнор, – что если будете долго смотреть на него, то найдете ответы на большинство ваших вопросов.

– Я сильно сомневаюсь, что на свете существует такая вещь, которая поможет мне получить ответы на мои вопросы, – улыбнулась Брис.

– Одна есть, – ответил чужак.

Он открыл свою сумку и, пошарив в ней своей короткой и сильной рукой, достал древнейшее изделие рук человеческих, бережно протер его мягкой тряпицей и протянул его женщине.

Это было зеркало.

24. СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ

Примерно к середине семнадцатого тысячелетия галактической эры Человек, ослабленный и всеми гонимый, вновь обратился к религии. Новое религиозное течение не имело ничего общего с красочными обрядами древних. Незатейливая и прямолинейная вера, основанная на немногочисленных догмах, скорее напоминала этический кодекс, чем религию в традиционном понимании этого слова.

Навсегда останется загадкой, почему в тот самый момент, когда вымирающая раса нуждалась в утешении и покое, интерес к религии угас столь быстро, так и не собрав никого под ее знаменами.

«Происхождение и история разумных рас», т.3

Это была грязная маленькая деревушка, окруженная десятками таких же собратьев, – ядовитый и зловонный нарост на поверхности Раксара II. Жалкие каменные развалюхи окружали то, что некогда являлось городской площадью. В центре этой помойки возвышалось пыльное, заброшенное уже много лет здание церкви.

Михал торопливо пробирался вперед, стараясь не смотреть по сторонам и не думать о всей той грязи, что придется потом счищать с рясы. Левой рукой он прижимал к груди стопку книг, в правой держал платок, украшенный затейливой вышивкой, которым то и дело вытирал пот. Жара стояла одуряющая. Священнику безумно хотелось курить, но даже такой мелочи он не мог себе позволить. Табак в последние годы превратился в страшную редкость и стоил так дорого, что Михалу пришлось спрятать до лучших времен свою любимую старую трубку. Он заметил, как из-за угла полуразвалившегося здания украдкой наблюдает за ним маленькая, донельзя чумазая девчушка. Он улыбнулся ей и спросил:

– Ты знаешь, как найти Родата?

Она вытащила изо рта неимоверно грязный палец и ткнула им в сторону одного из домов. Священник поблагодарил ее, и девочка, словно испуганная крыса, шмыгнула в переулок. Проводив ее взглядом, Михал двинулся в указанном направлении. Подойдя к дому, он поискал несуществующий звонок и, не обнаружив его, постучался и толкнул дверь.

– Эй! Есть тут кто?

– Проходите, – отозвался хриплый голос из глубины дома.

Михал, миновав душный и темный коридор, оказался в крошечной комнатке. Здесь было еще жарче, чем на улице. В воздухе мельтешили какие-то насекомые, свободно проникавшие сквозь дыры в стене, некогда служившие окнами. На полу на грязном рваном одеяле лежал бородатый старик, худой и изможденный.

Михал решил, что ему никак не меньше восьмидесяти.

– Я отец Михал, – представился он, стараясь не смотреть на распростертое у его ног обнаженное, изъеденное болезнью тело.

– Новенький? – прохрипел старик. – А что случилось с отцом Ломилом?

– Его перевели на Спику II, – ответил Михал, про себя же подумал: «Вот везучий дьявол!»

– А отец Дегос?

– Он скончался. Вы – Родат?

Старик кивнул головой и зашелся в приступе кашля.

– Это мой первый день на Раксаре, – сказал Михал, когда кашель затих и старик обессилено откинулся на своем одеяле, – но я собираюсь пробыть здесь довольно долго. Мне говорили, что… – он замолчал, подыскивая слово.

– Что я умираю? – спросил Родат. – Да, это так, святой отец. – Чем я могу вам помочь?

– Помочь мне? – Михал растерялся. – Это я пришел сюда, чтобы облегчить ваши страдания и помочь вам обрести мир и утешение в… в последние часы.

– Я еще протяну три или четыре дня, святой отец, и не надо торопить меня, я еще не готов.

– Не надо так волноваться, – поспешил сказать Михал, заставив себя опуститься на пол подле умирающего. – Я останусь рядом с вами до самого конца.

– Решили устроить мне пышные проводы?

– Нет-нет! Я всего лишь хочу помочь вам подготовиться к встрече с Творцом.

– Ему придется подождать. Я не спешу.

– Не хочу поучать вас, но мне трудно будет вам помочь, если на пороге вечности вы полны таких мыслей. Ведь речь идет о Боге, а не о каком-то там важном господине, от которого можно отделаться усмешкой. Мы говорим о Создателе, готовом принять вас в свое Царствие.

Старик смерил его взглядом, потом отвернулся и сплюнул.

– Святой отец, вам еще многому надо научиться в этой жизни. Я верую в того же Бога, что и вы, но моя вера крепче вашей.

– Тогда просите Господа о прощении, и он дарует вам его, – терпеливо сказал Михал.

– Просить его о прощении? Прощении за что?

– За то, что Человек преступил его законы.

– И вы хотите сказать, что верите в эту блевотину? Да вы просто лицемер и лжец, святой отец.

– Прошу простить меня, но…

– Не трудитесь. Если уж я могу обойтись без прощения Божьего, то уж вы без моего обойдетесь и подавно. Вам лучше уйти отсюда и поискать более подходящее место для торговли религией.

– Я не торговец! – пылко воскликнул Михал. – Верите вы в Бога или нет, это никак не отражается на его истинах. Даже если бы все люди, когда-либо жившие в этом мире, не верили в творца, это не сделало бы его существование менее реальным.

– Не надо путать Бога и религию, святой отец. Бог всегда с нами. А религия приходит и уходит.

Михал наклонился и осторожно промокнул пот на лбу умирающего.

– У вас жар. Могу я чем-нибудь облегчить ваши страдания?

– Для начала закройте свой лживый рот.

– Что вы имеете против меня? – растерянно спросил Михал. – Ведь я хочу помочь вам.

– Тогда убирайтесь отсюда.

Старик прикрыл глаза и замер. Михал раскрыл одну из своих книг и начал читать вслух молитву раскаяния.

– Надеюсь, вы делаете это ради себя, – старик снова открыл глаза. – Я ничего не имею против того, чтобы немного пободрствовать, но, будь я проклят, если стану молить Бога о прощении.

– Вы действительно будете прокляты Господом, если я не стану этого делать, – смиренно ответил Михал. – Пожалуйста, позвольте мне помочь вам тем единственным способом, который мне известен. Возможно, вам спасение вашей души безразлично, но для меня это очень важно.

– С какой стати? – прохрипел умирающий. – Меня же не заботит ваша душа.

– Я стал священником для того, чтобы служить людям. Это единственная цель в моей жизни, и она дарит мне величайшую радость.

– Тогда мне вас жаль. Жаль гораздо больше, чем вам меня.

Старик снова закрыл глаза. Его дыхание выровнялось, хотя по-прежнему оставалось очень слабым. Судя по всему, больной заснул.

Отец Михал вздохнул. Ему казалось, что нет никакого смысла оставаться здесь, – старик не нуждался в его утешении. Но миссия, возложенная на него Богом, не становилась от этого менее важной. Глядя на умирающего, он размышлял о том, почему с таким трудом возрождается вера. Когда-то, давным-давно, религию сгубило огромное количество догм. Постепенно Человек научился летать, жить под водой, научился управлять окружающей средой и своей судьбой, и со временем все больше незыблемых прежде догматов становились ненужными. Основные религиозные положения явно устарели, и когда Человек достиг звезд и занялся тем, что раньше считалось уделом Господа, его вере в Бога пришел конец. Конечно, религия – это нечто большее, чем просто набор ритуалов и норм. Она дарила утешение угнетенным и уверенность слабым, обещая, что наступит день, когда в мире воцарятся добро и справедливость. Но в те времена Человек был на гребне успеха, он правил Галактикой и не нуждался ни в утешении, ни в обещаниях. Но потом все изменилось.

Однако и теперь, грустно подумал Михал, Человек вовсе не спешит в объятия Господа. О да, он готов верить в Бога, но при этом не собирается уступать даже в малом. Михалу, несмотря на молодость, довелось немало повидать: бедность и богатство, жадность и вожделение, гордость и смирение, жестокость и благородство. Только одного он не видел никогда за стенами своей семинарии – Человека, молящего Господа о прощении за грехи своей расы. Любовь, самопожертвование, неистовая вера – для всего находилось место в душе Человека, для всего, кроме раскаяния.

Но разве это причина для того, чтобы отказать ему в спасении? Ведь в конце концов Человек остался тем, кем был с самого своего рождения, – диким зверем, верным своей природе.

Таким его создал Бог, а значит, в том есть какой-то смысл. И Бог должен любить его так же, как и всех прочих своих тварей.

Михал покачал головой. Нашел время философствовать. Он священник и должен исполнить свой долг перед, ближним. И если его заблудшая и униженная паства не желает покаяться, то задача становится труднее, и только.

Сзади послышался шум, и Михал обернулся. В дверях стояла девушка лет шестнадцати, в руках она держала плетеную корзину.

– Он уже умер? – спокойно спросила она.

– Бог мой, что за бездушный вопрос! – возмутился священник.

– Бездушный? Скорее практичный. Я принесла ему поесть. Если старик умер, то еда ему уже не понадобится. Нам самим едва хватает.

– Понятно. – Про себя же Михал подумал, что вряд ли такое объяснение можно счесть извинением. – Он спит.

Девушка поставила корзинку на пол рядом с больным.

– Меня зовут Пилар, – сказала она. – Это мой дядя.

– Я отец Михал, – священник протянул руку.

– Новый священник? – Девушка пожала руку. – Вы давно здесь?

– Прибыл сегодня утром, – ответил Михал. – И большую часть этого дня пытался понять, как вы можете жить в таких условиях.

– У нас нет выбора, – равнодушно откликнулась девушка.

– Не могли бы вы, пока он спит, показать мне вашу деревню? – попросил он. – Я здесь ничего еще не видел.

– Хорошо, – она кивнула головой. – Хотя здесь особо не на что смотреть.

Они вышли под испепеляющие лучи гигантского солнца, и священник снова поразился царящей вокруг нищете. Этот некогда райский уголок трудно было назвать даже трущобами.

«Интересно, – горько усмехнулся он про себя, – если в будущем какие-нибудь неведомые исследователи найдут здесь следы Человека, то что они подумают о нас? Вряд ли им придет в голову, что это несчастное и убогое существо когда-то являлось полновластным господином Галактики».

– Как долго вы собираетесь пробыть здесь, отец Михал? – спросила девушка, когда они брели мимо полуразрушенных домов.

– До тех пор, пока не получу другого назначения. Неделю или всю жизнь.

– Ну что ж, здесь вы без труда найдете работу.

– Надеюсь, этого не случится.

– Как это? – удивилась Пилар.

– Священники похожи на врачей. Ничто не делает нас такими счастливыми, как отсутствие пациентов.

– Ну, здесь вам вряд ли повезет. Империя разрушена, и память о былой силе и славе Человека постепенно превращается в дым.

Мы живем словно дикие звери на одних планетах и загнаны в гетто на других. Пока положение вещей не изменится, ваши дела будут идти очень неплохо.

– Мы не кормимся человеческими несчастьями, – мягко заметил Михал. – Мы боремся с ними.

– Но ведь вы не станете бороться с пустотой, – рассмеялась Пилар, – это как флот без противника. И именно такие люди, как мы, обеспечивают вас работой.

– Поверь, Пилар, тот день, когда нищета и страдания останутся в прошлом, станет счастливейшим днем в моей жизни.

– А чем же вы тогда займетесь?

– Стану днем и ночью славить Господа нашего за его доброту.

– Вот как? А сейчас вы, должно быть, днем и ночью проклинаете его за жестокость?

– Конечно же, нет! Сейчас я молю Его простить нам те грехи, что мы совершили за всю нашу долгую и кровавую историю.

– Вот как?

– Ты считаешь, что я не прав?

– Я не священник и мало смыслю в религии, – пожала плечами девушка. – Но я бы, скорее, попросила его убраться прочь и оставить нас в покое. Пускай позволит нам взобраться опять на ту вершину, с которой мы скатились.

– Прискорбно, что очень многие люди думают так же, как и ты, – вздохнул Михал. – В конце концов, если ты веришь в Бога, то наверняка…

– О, я верю в Бога, тут все в порядке, – девушка тряхнула головой. – Но еще больше я верю в Человека.

– Нет ли здесь небольшого противоречия? – мягко спросил священник.

– Оглянитесь вокруг, святой отец, – Пилар широким жестом обвела покрытые пылью улицы и полуразрушенные домишки. – Все это Божьих рук дело. А теперь вспомните про Делурос, Калибан, Землю – вот это дело рук Человека.

– Да, человек обустроил эти миры, но только с помощью и с позволения Господа. Бог в ответе не только за наши несчастья, но и за наши успехи.

– Правда, – легко согласилась Пилар, – и я смотрю на это как на сотрудничество Бога и Человека. Бог дает, а Человек берет. Правда, сейчас Бог не слишком-то щедр.

– Поэтому мы и должны молить о прощении грехов, за которые он обрек нас на нищету и страдания.

– Я слишком уважаю Бога, чтобы врать ему. А мое раскаяние будет настоящим враньем. Я не виню Человека за то, что он сделал. Религия – это ведь опора для души. Но если мы вынуждены врать и пресмыкаться, то какая же это опора? Это все равно что калечить самих себя ради его милостей. Как можно требовать подобной глупости?

– Никто не заставляет тебя лгать, Пилар. Религия – это лишь нить, связующая нас с Богом. И если ты чувствуешь эту связь, то раскаяние не может быть ложью.

– Но неужели вы не гордитесь деяниями Человека? Ведь Человек пришел на миллионы чужих и негостеприимных миров и создал их заново. Он придал Галактике форму, а возможно, и смысл. Почему я должна этого стыдиться?

– Но посмотри, куда нас это привело!

– В следующий раз мы будем умнее.

Михал вздохнул.

– Я думаю, нам лучше вернуться. Прошло уже почти сорок минут. Он, наверное, проснулся.

Остаток дня священник и девушка провели у постели больного.

С наступлением ночи его дыхание стало прерывистым, левая рука начала судорожно подергиваться. Наконец старик открыл глаза.

– Ты все еще здесь, священник? – прохрипел он.

– Я не покину вас, – торжественно провозгласил. Михал.

Старик невразумительно буркнул в ответ, судя по всему, что-то не слишком-то лестное для Божьего слуги. Неожиданно тело его напряглось, лицо исказилось от боли.

Михал подался вперед и взял старика за руку.

– Будьте мужественны, друг мой, – сказал он ласково, когда умирающий обмяк.

– И я тоже желаю тебе мужества, – неожиданно твердо ответил старик, – и силы.

– Мне? Почему?

– Потому что тебе понадобятся и мужество, и сила.

Священник помолчал, затем снова принялся читать молитвы. Но вскоре старик попросил его замолчать. Он лежал, стиснув зубы и дерзко устремив глаза в лицо вечности. Старик был готов к встрече с Создателем и не собирался уступать ему ни дюйма.

Отец Михал захлопнул свой ненужный молитвенник и вздохнул.

Неожиданно его охватило жуткое предчувствие. Ему вдруг показалось, что он проведет на этой планете многие, многие годы и жизнь здесь потребует от него бесконечного терпения.

– Наверное, ты прав, старик, – прошептал он. – Это будет долгий и трудный путь.

25. ПАЦИФИСТЫ

В книге «Происхождение и история разумных рас» никаких упоминаний о пацифистах не обнаружено.

Постепенно огромный зал заполнялся. Появились канфориты, высокие, стройные и величественные; занял свое место мускулистый и немного неуклюжий эмранец; в дверях толпились послы с Лодина XI, Кастора V, Проциона III. Все они были так непохожи друг на друга, как могут быть непохожи обитатели совершенно различных миров.

А в самом центре разноликой толпы, собравшейся со всех концов Галактики, стояли два человека.

– Смотри, как хорошо все обернулось, – сказал Липас своему более высокому товарищу.

– Даже лучше, чем я ожидал, – кивнул головой Том. – Мы все еще можем выкрутиться и сохранить при этом свое лицо.

К ним приблизился теронец, лицо которого скрывал толстый защитный шлем.

– Где ваша делегация? – спросил он.

– Они прибудут, не беспокойтесь, – ответил Том на галактическом К.

– Чем скорее они появятся, тем лучше, – объявил чужак и направился к группе хлородышащих.

– Непонятно, где они застряли, – прошептал Липас. – Мы не сможем долго тянуть резину.

– Они опаздывают всего на полчаса, – так же тихо ответил Том. – И, кроме того, ведь нет еще почти трети делегаций.

– Ну они-то могут себе позволить опоздать. А для нас это вопрос жизни и смерти.

Это была горькая истина. Именно ради Человека собрались здесь разумные существа со всей Галактики, и присутствие представителей любой другой расы было не так уж и важно.

Последнее столетие выдалось для Человека неимоверно тяжелым даже в сравнении с невзгодами, обрушившимися на него в начале тысячелетия. Из четырех тысяч миров ему принадлежало теперь менее пяти сотен. Военная мощь, столь огромная в период Олигархии и ранней Монархии, теперь исчислялась всего лишь 53 305 кораблями и регулярной армией в несколько миллионов человек. Конечно, это все еще была немалая сила, но лишь очень немногие расы могли позавидовать Человеку – большинство чужаков располагали куда более значительными арсеналами и куда более многочисленными армиями.

Экономика Человека пострадала даже больше, чем его военная мощь. Из 489 оставшихся в его власти планет 368 находились в тисках глубокой депрессии, да и остальные на пределе сил справлялись со всепожирающей инфляцией. Из-за отсутствия средств спутники Делуроса VI были проданы научным учреждениям чужаков, а вырученные деньги оказались быстренько проедены.

Куда ни глянь – Человек терпел поражение за поражением, и пропасть, куда он падал, казалась бездонной. Некогда локальные войны с чужаками превратились в полномасштабную войну обитателей Галактики против Человека; экономические санкции переросли во всегалактический бойкот, и чужаки теперь подписывали договоры и нарушали их с такой же легкостью, с какой прежде проделывал это Человек.

Он защищался как мог, блефовал, обманывал, запугивал своих противников и… проигрывал. Проигрывал снова и снова. На протяжении долгих тысячелетий чужаки учились искусству политики у самого великого учителя, и, надо сказать, они хорошо усвоили его уроки.

Но Человек все еще продолжал сопротивляться. Он потерял половину флота в скоротечной битве у Презепы VI и только потом отступил. Он так и не отдал врагу знаменитую планету Аристотеля, и чужаки разнесли ее в клочья. Он яростно бился за каждый из миров Спики и все же потерял их один за другим меньше чем за неделю. Израненный, обессиленный, истекающий кровью, он все еще боролся.

По крайней мере большинство сыновей и дочерей человеческой расы.

Большинство, но не все. Нашлись и такие, что не видели уже никакого смысла в бесконечных войнах, неизбежно заканчивающихся поражением. Том был из их числа. Он не призывал к капитуляции – нет, ведь Том был Человеком, а Человек никогда не сдается, но он ратовал за мирное урегулирование конфликтов с другими расами. И вскоре число его сторонников возросло настолько, что они даже сформировали политическую партию. Ее кандидаты баллотировались в парламенты на Сириусе V, Дельте Щита II, Земле, но… потерпели поражение. Через некоторое время они снова пытались пробиться к власти, но снова проиграли.

Движимый желанием доказать Человеку, что пацифизм – жизнеспособная альтернатива нескончаемому кровопролитию, которое в самом скором времени уничтожит расу, Том не стал дожидаться, пока избиратели передумают, и напрямую связался с чужаками.

Он предложил им созвать всегалактическую встречу.

Чужаки подумали и согласились, но на определенных условиях.

Все делегаты должны говорить только на галактическом.

Том был согласен.

В память о первой расе, уничтоженной Человеком, уничтоженной даже не по злому умыслу, а попросту из-за равнодушия, встречу решили провести на Дорадусе IV.

Том согласился.

Делегация людей должна представлять всю расу Человек. У чужаков был богатый опыт заключения договоров с представителями одной группы, которые тут же нарушались другой.

И здесь Том не возражал.

Было еще одно условие. Прежде чем состоится встреча, раса Человек должна быть полностью разоружена.

И вот этого Том обещать не мог. Снова и снова он объяснял, что не обладает влиянием и властью, необходимыми для разоружения целой расы. И наконец, ему удалось достичь компромисса – было решено, что разоружение станет желательным, но не необходимым условием встречи. Он же гарантировал, что ни один человек, прибывший на эту встречу, не будет иметь при себе никакого оружия.

И чужаки, еще немного поерепенившись, согласились.

В Галактике на тот момент обитало 13 042 разумные расы.

Некоторые из них, такие как насекомые с Проциона II, не испытывавшие никакого интереса к делам иных рас, или ихтиоиды с Гаммы Зайца IV, которым Человек не сделал ничего плохого, приглашения на конференцию не получили. Из 11 039 приглашенных рас 9844 согласились прислать своих делегатов. Даже такие огромные и необычные существа, как вазориты, всю свою жизнь проводящие в бесконечной погоне за своим стремительным крошечным солнцем, согласились прибыть.

Самой трудной задачей оказалось уговорить приехать людей. В конце концов именно Человек был причиной созыва этой конференции. Именно от него ожидали жестов доброй воли: разоружения, территориальных уступок и контрибуций. И, разумеется, людям все это крайне не нравилось. У Тома был только один козырь – в случае отказа Человеку грозило тотальное уничтожение. Он до бесконечности убеждал в своей правоте лидеров Свободного Межзвездного Союза Человека.

Консервативное правительство, по сути дела, не обладало никакой реальной властью и правило скорее уговорами, чем силой. Но в конце концов и его руководители согласились, разумеется, с оговорками.

Оговорки сводились к следующему. Чужаки должны знать, что появление Человека на конференции вовсе не означает капитуляцию или признание в слабости, а является всего лишь жестом доброй воли. Чужаки должны отдавать себе отчет в том, что Человек никогда и ни при каких обстоятельствах не пойдет на полное разоружение. Чужаки должны понимать, что согласие использовать при переговорах галактический язык – лишь временная мера, ни в коем случае не означающая отказ Человека со своих позиций. Словом, чужаки должны понять то-то, согласиться с тем-то и так далее, и тому подобное.

Том постарался сгладить противоречия настолько, насколько это вообще было возможно. После чего поспешил к чужакам с требованиями, на которых люди настаивали до конца. Те кое в чем пошли на уступки, и наконец было достигнуто желанное согласие.

Прошло почти три года, прежде чем удалось организовать встречу. За это время Человек потерял еще три планеты. Том балансировал между отчаянием и надеждой. Но вот долгожданный миг наступил.

Том оглянулся, улыбнулся гуманоидам с Эмры, кивнул проходящему мимо торгуалу, поклонился кристаллическому монстру с Атрии.

– Должно, должно сработать! – возбужденно прошептал он. – Я нутром чувствую. Посмотри на них, Липас. Они собрались здесь, чтобы прекратить кровопролитие. Смертоубийство надоело им так же, как и нам.

Липас огляделся.

– Возможно, – согласился он. – Я пожал руку одному из делегатов с Лептимуса, и тот даже не вздрогнул. А ведь всего лишь пару лет назад помчался бы смывать рукопожатие Человека.

К ним неуклюже приблизился трехножник с Пната. Его шлем украшало невероятно сложное устройство – универсальный галактический райдер.

– Я здесь уже почти полдня, – возвестило существо. – Когда наконец начнется конференция?

– Господин посол, еще не прибыло почти восемьдесят делегаций, – извиняющимся тоном ответил Том. – Как только все соберутся, мы сразу же приступим к делу.

– А ваша делегация? Она уже здесь?

– Нет, мы ее ждем.

Несколько мгновений пнатианин изучал Тома, затем развернулся и поковылял к группе лодинитов.

Когда через два часа не хватало уже только четырнадцати делегаций, к людям подошел канфорит.

– Где ваша делегация? – спросил он, так и кипя от злости.

– Они придут. Ведь они живут на другом конце Галактики. Я надеюсь, что опоздание на несколько часов не станет причиной для недоверия.

– Тем не менее мы не можем больше откладывать начало конференции, – объявил канфорит. – Вы можете назвать хотя бы одну причину, по которой нельзя открыть встречу без вашей делегации?

– Но ведь именно Человек и является поводом и причиной сегодняшнего собрания.

– Полностью с вами согласен. Поэтому мы начинаем.

Канфорит энергично направился к трибуне и, наклонившись к микрофону, попросил всех присутствующих занять свои места.

– Господа делегаты, – начал он, – я, представитель Канфора VII, объявляю конференцию открытой. Сейчас секретарь зачитает список присутствующих делегаций.

Секретарь, крошечное коренастое существо с Робела, начал выкликать названия планет, начав с раскаленного Альдебарана II и закончив Дзетой Рыбы IX. Выяснилось, что отсутствуют только шесть делегаций.

– Я приготовил приветственную речь, – снова заговорил канфорит, – посвященную дружбе и миру в Галактике. Думаю, что собравшиеся здесь разумные не обидятся на меня, если я скажу, что эта речь предназначалась не для них. Все вы мои друзья, и все вы хорошо знаете об этом. Мои слова должна была услышать одна-единственная раса, – тут он неприязненно взглянул в сторону людей, – та, от которой, возможно, мы ждали сегодня слишком много.

И если окажется, что я ошибался, вины моей тут не будет, поскольку ничто в истории этой расы не свидетельствует о ее способности оценить и понять слова, которые я для нее заготовил. Эта раса варваров получила еще один, и на этот раз последний, шанс присоединиться к нашему мирному сообществу. И я не понимаю, учитывая сложившиеся обстоятельства, почему ее делегация не прибыла сюда первой. Я не понимаю также, почему ее нет до сих пор. Но я хорошо понимаю, что произойдет, если окажется, что нас опять обманули. – Канфорит сделал паузу. – Я вижу, человек Том просит слова.

Канфорит сошел с трибуны, и его место занял Том.

– Я знаю, – заговорил человек, – что слова горечи и нетерпения, произнесенные сейчас уважаемым канфоритом, нашли отклик в сердцах многих из вас. Этого следовало ожидать, и ваше возмущение совершенно справедливо. Человек сам повинен в тех бедах, которые на него обрушились. Он накликал их на себя в эпоху, когда стоял во главе Галактики, – эпоху беззакония и бесчинств. Но именно поэтому мы пришли к вам сегодня. Мы пришли со смирением и раскаянием, хорошо осознавая то, что произошло, и…

– Но вы вообще сюда не пришли! – резко перебил его эмранец.

– Где ваша делегация? – требовательно спросил житель Домара.

– Уверяю вас, делегация будет здесь. Вы можете думать все, что угодно, о наших пороках и недостатках, но не отказывайте нам в элементарном разуме и чувстве самосохранения. Наша делегация прибудет сюда, поскольку у нас нет альтернативы.

– В этом вы правы, – заметил касторианин. – Никакой разумной альтернативы у вас нет.

– Тогда давайте придерживаться духа братства и сотрудничества. Прежде, чем я уступлю место уважаемому канфориту, хочу еще раз уверить всех собравшихся в нашей искренности.

Он спустился с трибуны и вернулся к пустующим местам, предназначенным для его соплеменников.

– Что слышно? – нервно спросил он Липаса. Помощник отрицательно покачал головой.

– Черт возьми, будет лучше, если они поторопятся! – взорвался Том.

– А вам не приходило в голову, что этот канфорит может оказаться прав и они вообще не собираются показываться здесь?

– Они прилетят, – твердо ответил Том. – Если они не появятся, то это будет конец.

Один за другим делегаты чужаков брали слово. Некоторые из них говорили миролюбиво, другие не очень, третьи не скрывали своей ненависти. Время бежало быстро, но Том все еще продолжал ждать.

День подходил к концу, и канфорит еще раз взял слово.

– Некоторым делегатам требуется перерыв для сна и приема пищи. Однако если человек Том все еще уверен, что его делегация прибудет, то я готов ждать.

– Я не знаю, почему они задерживаются, – тихо сказал Том, – но они прилетят, обязательно прилетят.

– Я понимаю, что психология Человека такова, что участие в нашей конференции является для нее тяжелым и унизительным испытанием, вот почему я и предлагаю подождать еще, – продолжал канфорит. – Если Человек не прибудет к восходу солнца, то у меня есть приказ вернуться на родную планету независимо от того, будет продолжена конференция или нет.

Канфорит объявил перерыв и вернулся на свое место.

Наступила ночь, и Том задремал в своем кресле. Спал он беспокойно, часто просыпаясь и потерянно озираясь вокруг. Но в зале были только Липас, канфорит и еще с десяток особо терпеливых чужаков.

С восходом солнца канфорит улетел, и его примеру последовало большинство других делегатов. Очень немногие решили задержаться до полудня, а посол с Квантоса ждал аж до вечера.

А потом Том и Липас остались одни.

– Пошли отсюда, – мягко сказал Липас.

Том отрицательно покачал головой.

– Но ведь ясно, что никто сюда уже не придет!

– Если хочешь, уходи. Я остаюсь. Кто-то же должен встретить их.

Липас удрученно покачал головой, потом вздохнул и вышел из конференц-зала.

– Они прилетят, – прошептал Том, – они обязательно прилетят.

Он откинулся в кресле, не отрывая взгляда от двери, в которую уже никто никогда не войдет.

26. РАЗРУШИТЕЛИ

С чувством глубокой горечи и искреннего сожаления было принято решение военным путем уничтожить остатки когда-то великой расы Человек. Страсть Человека к насилию и жестокости, ничуть не уменьшившаяся после потери им власти над Галактикой, не оставляла иного выхода. Из тысяч разумных рас лишь очень немногие опускались до убийства. И лишь один Человек навсегда остался верен наследию своих предков.

«Происхождение и история разумных рас», т.9

На каком-то безвестном мире в глухом Приграничье Человек разбил свою последнюю стоянку.

Или, вернее, четыре Человека – один мужчина и три женщины.

Когда-то их было много больше, но теперь остались только эти четверо. Тела остальных лежали у подножия горы.

Сама пещера была глубиной футов в двести и имела такой узкий вход, что мужчина чуть не застрял, когда пытался пролезть вслед за своими спутницами. Внутри было темно и очень холодно. Пол покрывал слой мельчайшей пыли, мешавшей дышать и вызывавшей сильнейший кашель. Но лучше кашель, чем страх, изматывавший душу там, наверху. Они останутся здесь, пока не закончатся запасы воды и пищи. А пыль… что пыль в сравнении с тем, что ждет их снаружи.

Вход в пещеру располагался на высоком склоне каменистой гряды, куда люди смогли забраться с огромным трудом. Но для краглов, подстерегавших людей внизу, крутой склон был абсолютно недоступен.

Краглы были большими, безволосыми и круглолицыми существами, разумной разновидностью сумчатых. О, они вовсе не отличались воинственностью, но, как и многие другие, предпочитали быть на стороне победителя. А человек таковым не являлся уже много столетий подряд. Одну за другой потерял он все свои планеты, сначала окраинные, а потом и те, что составляли самое сердце его империи. Калибан, Земля, Делурос, Летающее Королевство и все остальные. Ни одну из них Человек не отдал без борьбы. Теперь эти планеты мертвы – пустые и безлюдные памятники былому величию, обратившемуся в прах под напором неумолимого Времени.

И вот Человек из охотника превратился в жертву. Галактика проявила по отношению к нему не больше милосердия, чем когда-то сам Человек по отношению к Галактике. Сначала были уничтожены миры, населенные людьми. Затем появились специальные команды, которые выслеживали и уничтожали отдельные уцелевшие группы. Шестнадцать человек укрылись в жалких хижинах на Веге IX, не способных укрыть даже от непогоды. Их уничтожили, сбросив фотонную бомбу. Две тысячи беженцев нашли себе приют на пустынной планете вблизи угасающей звезды неподалеку от Бетельгейзе. Их выследили и уничтожили.

Конечно, люди сопротивлялись. Человек не мог сдаться без борьбы. Но, не имея ни дееспособного правительства, ни достаточной военной мощи, ни возможности скоординировать свои действия, Человек оказался совершенно бессилен перед Галактикой. Даже для него задача оказалась не по зубам. 13 042 разумные расы населяли Галактику, и вряд ли набралась хотя бы дюжина выступивших против тотального уничтожения Человека. А уж о том, чтобы сражаться на его стороне, и речи быть не могло.

– И все-таки, – сказал мужчина, не отрывая внимательного взгляда от каменистого склона, – мы не так уж и плохо сражались. Несмотря ни на что, мы заставили их заплатить за каждый отданный дюйм.

– И за этот, последний, дюйм они тоже заплатят, – откликнулась одна из женщин, задумчиво глядя на устройство, которое они старательно втащили в пещеру и теперь собрали, не обращая внимания на холод и мрак.

– Не торопись сдаваться, – прикрикнул на нее мужчина. – Помни, мы последние. После нас не останется никого.

– Ты что, собрался стать отцом новой расы? – насмешливо протянула вторая женщина.

– Давай-ка лучше позаботимся о том, чтобы старая прожила чуть дольше, – ответил мужчина. Он взглянул вниз, на краглов.

– Черт бы их побрал, эти толстяки выглядят такими добродушными.

– Может, нам удастся уговорить их, – без особого энтузиазма предложила третья женщина.

– Хочешь сообщить им, что нам очень стыдно и что нельзя наказывать за проделки предков? – спросила первая.

– Какого черта! – рявкнул мужчина. – Нам вовсе не стыдно, наоборот, мы гордимся своей историей. Жаль, что мы живем не во времена Республики, когда наша раса только-только расправляла крылья.

– А я предпочитаю Монархию, – мечтательно протянула вторая женщина. – Вы слышите? Эти твари опять залопотали на галактическом. Наверное, снова стращают. На галактическом!

Было время, когда единственный язык, который им полагалось знать, был наш, земной. И крагла, который решился заговорить с Человеком на каком-либо другом языке, следовало убить. И, – тут ее глаза сверкнули, – чем медленнее, тем лучше.

– Все это глупо, – вздохнула третья женщина. – Мы живем не во времена Республики или Монархии, а сейчас, и если хотим остаться в живых, нам надо что-то предпринять, и как можно быстрее.

– А что ты предлагаешь? – спросил мужчина. – Устроить перестрелку с двумя сотнями краглов? Или включить эту штуку и отправить в преисподнюю чертову планету?

– Это лучше, чем сдаться без борьбы, – откликнулась первая женщина.

– Да, пять лет назад это было бы наилучшим выходом, – сказал мужчина, – даже три месяца назад. Но теперь, после того, как уничтожили колонию в системе Дельфина, мы последние.

Если мы умрем, то Человеку конец. Навсегда. Мы в ответе за него.

– В ответе перед кем? – раздраженно спросила вторая женщина. – Нас всего четверо, и больше никого не осталось на всем белом свете. Если мы и должны что-то, то только друг другу. И я говорю вам – мы будем сражаться. До конца!

– В каждом сражении всегда есть побежденный и победитель, – тихо ответил мужчина. – А если мы взорвем эту штуку, то здесь не останется никого.

– И поэтому ты предлагаешь сидеть здесь и дожидаться, пока мы не подохнем с голода, так, что ли? – спросила вторая женщина.

– Разумеется, нет, – ответил мужчина. – Я хочу лишь сказать: что бы ни произошло, мы обязаны остаться в живых.

Какое-то время он молча мерил шагами пещеру, потом снова подошел к щели, ведущей наружу.

– Вы только взгляните на эту планету. На нее не позарился бы не то что Человек, но даже самая захудалая тварь в Галактике. Вдруг мне удастся убедить их оставить нас в живых? Ведь мы отсюда никогда не сможем убежать.

– Окажись ты на их месте, ты бы согласился? Смог бы жалкий крагл убедить тебя оставить его в живых? – спросила первая женщина.

– Или любая другая живность? – подхватила вторая.

– Нет, – ответил мужчина, – но…

– Что «но»?

– Но я – Человек. А они краглы. Никто случайно не знает, какой жест означает у них перемирие?

– Ты что, и вправду хочешь сделать это? – недоверчиво спросила первая женщина. – Неужели ты и впрямь собираешься спуститься вниз и поговорить с ними?

– Надеюсь, твой галактический достаточно хорош, – презрительно заметила вторая. – Надеюсь, что он чертовски хорош! А знаешь, если ты станешь низко кланяться и скулить, то они могут и не узнать тебя. Наверняка решат, что встретились с представителем неизвестного вида.

Мужчина сплюнул и решительно подошел к выходу. Он аккуратно протиснулся в щель и начал медленно спускаться. Из-под его ног вниз катились камни. Вот он остановился и, не прячась, замахал руками.

– Не стреляйте, – громко крикнул он, – я хочу поговорить с вами. У меня нет оружия!

К удивлению человека, краглы позволили ему беспрепятственно спуститься вниз. И вот он уже стоит на ровной земле.

– Кто здесь главный? – спросил Человек у толпящихся у его ног краглов.

– Я, – ответил один из них.

– Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами.

– О чем?

– О милосердии.

– И все?

– Не только. Вам известно, что мы можем взорвать эту планету вместе со всем, что на ней находится?

– Известно.

– У меня есть предложение. Если вы оставите нас в покое, я позволю вам улететь. Мы не хотим умирать и не хотим никого убивать.

– Вы не хотите никого убивать? – голос крагла, пропущенный через райдер, звучал совершенно бесстрастно. – И тем не менее вы явились сюда и угрожаете нас всех уничтожить. И вы еще удивляетесь тому, что мы не можем позволить вам жить.

– Но ведь мы последние! – воскликнул Человек. – С нашей смертью исчезнет наша раса!

– Да, – подтвердил крагл, явно не испытывая сожаления.

– Но ведь именно Человек сформировал структуру Галактики. Мы играли слишком важную роль в истории, чтобы исчезнуть без следа. Неужели вы не понимаете, что мы еще сможем принести пользу?! Почему бы вам не проявить милосердие?

– А вы были милосердны по отношению к другим расам? Сколько видов истребил Человек? Сколько миров он обратил в прах и пепел?

– Но ведь не я же делал все это! – раздраженно воскликнул мужчина.

– Если вас оставить в живых, именно это вы и начнете делать. Вы уже собираетесь уничтожить целую планету.

– Но дайте мне хоть какую-нибудь альтернативу! – взмолился человек.

– Альтернатива состоит в том, чтобы не уничтожать планету.

– Так отпустите нас с миром!

– Вы Человек. Человек и мир несовместимы.

– Тогда изолируйте нас здесь, уничтожьте наш корабль, установите блокаду, и мы никогда не сможем отсюда выбраться!

– Ваш корабль уже уничтожен. И вы в любом случае никогда не сможете покинуть эту планету. Вы хотите еще что-нибудь сказать?

Человек в последний раз взглянул на звезды, вздохнул и покачал головой. – Нет.

– Тогда возвращайтесь к своим соплеменникам. Переговоры окончены.

Человек повернулся и начал медленно взбираться вверх.

– Ну что? – хором спросили его женщины, когда он протиснулся в пещеру.

– Наше положение не стало хуже.

– Чертовски важное сообщение, – усмехнулась вторая женщина, – осмелюсь предположить, что лучше оно тоже не стало?

– Не стало, – мужчина вгляделся в сумрак пещеры. – На сколько хватит наших запасов?

– Дня на два, если ни в чем себе не отказывать, – весело откликнулась третья женщина, – ну а если экономить, то можно растянуть аж на неделю.

– Экономить? – удивилась вторая. – Это еще зачем? Если уж мы собираемся сдохнуть, то лучше на сытый желудок.

– Правильно, – согласилась первая. – Голодная смерть не самый приятный способ уйти из жизни.

– У нас нет приятных способов, – желчно заметил мужчина. – Если бы только эти чертовы краглы послушали меня!

– Но они же не послушали! – резонно возразила третья женщина.

– Проклятие! – взорвался мужчина. – Мы слишком много значили в этой Галактике, чтобы подыхать таким образом! Что им стоит оставить нас в живых?! Устроить из этой планеты тюрьму, или зоопарк, или все, что им заблагорассудится, но только оставить нас в живых! Наша история не может так вот просто взять и оборваться. Мы слишком много сделали и слишком высоко поднялись, чтобы сгинуть никем не замеченными в этой дыре! Будь все проклято, мы ведь Люди!

– Браво, – вторая женщина зааплодировала. – Какая жалость, что нам не удастся увековечить твою речь. Надо хотя бы выбить ее на стене этой пещеры.

– Может, ты и согласна сидеть здесь и дожидаться смерти, но меня это не устраивает. Раз уж я должен подохнуть, то хочу проделать это так, чтобы нас запомнили навсегда.

– Давай опустимся на колени перед краглами и помолимся, – насмешливо сказала вторая женщина. – А они будут нас расстреливать.

– А еще можно запечатать бумажку со слезливой речью в бутылку и спрятать. Авось грядущие поколения найдут ее и всплакнут над нашей могилкой, – подхватила третья.

– Хватит зубоскалить! – рявкнул мужчина. – Нам пора умирать и нужно подумать о достойном способе.

– И что ты можешь нам предложить?

– Уж, во всяком случае, не ныть и не хихикать как полоумные! Неужели вы не хотите, чтобы все эти твари навеки запомнили место, где Человек нашел свое успокоение?!

– Кого ты имеешь в виду?

– Не знаю. Всех. – Взгляд мужчины задержался на бомбе. – Они нас запомнят. – Он опустился на колени и осторожно погладил холодный металл. – Или по крайней мере узнают, что мы вели себя не как ягнята на заклании, а сражались до последнего. Как и подобает Человеку.

Он подался вперед и медленно нажал кнопку.

Это было фантастическое зрелище.

Загрузка...