Рогал Дорн. Крестоносец Императора

— Так ничего не выйдет, — прорычал сержант скорее самому себе, чем окружающим. Отделение прорывников самого Ранна сейчас поддерживали два подразделения тактических легионеров.

— Отставить самостоятельный огонь, — объявил Фафнир своему небольшому отряду. — По моей команде стреляем залпами, чередуем шеренги. Цельтесь в стены и потолок, чтобы поражать цели осколками. Подготовьте гранаты для броска перед атакой.

Имперские Кулаки прекратили огонь, и в неожиданно наступившей тишине по передней части щита Ранна замолотили лазерные разряды. Фафнир достал осколочный заряд и взвёл его, держа в руке. На охряной броне прорывников, удерживающих коридор, сверкали красные всполохи.

За те секунды, что прошли до следующего приказа сержанта, он успел мысленно проследить цепочку событий, приведшую его сюда. Всё началось с того, что четыре неопознанных корабля внезапно и необъяснимо появились в системе вдали от предела Мандевиля, ограничивающего возможную зону выхода из варпа. Проворные космолёты с мощными лазерами за считаные минуты выбрали своей целью ударный крейсер «Каролинг» и обстреляли его двигатели, пока он пытался развернуться и выпустить торпеды.

«Каролинг» оказался удобной мишенью, поскольку два других корабля флотилии находились в нескольких часах пути и не могли вмешаться. Однако же враги сблизились с ним и пошли на абордаж вместо того, чтобы разрушить его генераторы щита с той же точностью, с какой они поразили двигатели ударного крейсера, не задев при этом реакторы.

Поначалу действия противника, который осмелился на столь рискованную операцию, казались бессмысленными, но затем отряды быстрого реагирования доложили, что около полутора десятков легионных сервов пропали без вести. Их взяли в плен. Потом возникло впечатление, что неприятели отступают, однако, стоило первым легионерам нагнать их, как группы вторжения прервали отход и твёрдо вознамерились захватить добычу иного рода.

Они обнаружили, что Имперских Кулаков такие попытки не слишком обрадовали.

— Давай!

Ранн бросил гранату вместе с остальными воинами. Маленький диск, описав дугу, взорвался в воздухе примерно в сорока метрах от него. Заряд исторгнул огонь и тонкие керамитовые нити, способные нашинковать всё, кроме панцирной брони.

Пока коридор окутывали дым и пламя, Фафнир приказал начать стрельбу. Его болтер застучал в унисон с оружием других прорывников, и разрывные боеголовки снарядов ударили по ферробетонным переборкам, разбрасывая секущие осколки по всему проходу.

— Вперёд на двадцать! — рявкнул сержант.

Между тем тактические легионеры во второй шеренге открыли огонь поверх братьев-прорывников, целясь высоко, чтобы коридор заполнили смертоносные фрагменты металла и искусственного камня.

Продвинувшись на двадцать шагов, отделение Ранна поставило щиты и вновь начало стрелять. Всё пространство между стенами накрыл шквал болтов и детонаций. Выглянув из-за переносного заслона, Фафнир впервые увидел врагов по-настоящему.

Сначала о них пошли слухи среди навигаторов — якобы что-то нарушало затишье в окружающем варпе. Корабли перемещались там, где просто не могли. Призраки, отголоски или даже видения будущего? В эмпиреях было возможно поистине всё.

Слухи распространялись всё дальше — просачивались от вооружённой стражи навигаторов к экипажу, пока одни группы крепостных охранников делились своими тревогами с другими. Тогда же враг и получил имя.

Незримые.

Довольно скоро вести дошли и до легионеров, однако общие домыслы и нервозность навигаторов не сочли поводом для беспокойства.

Судя по тому, что слышал Ранн, «Прорыв ночи» впервые потерял корабли около трёх недель назад. Корветы, эсминцы и одно транспортное судно, исследовавшие вроде бы безжизненную систему, перестали выходить на связь. Когда для расследования причин туда прибыла усиленная флотилия, они обнаружили обломки и плазму, но ни единого следа врага. Кое-кто утверждал, что нападению подверглась даже сама «Фаланга», однако Яго уведомил отделения, что данная информация не подтверждена.

Эта жертва стала первой, но не последней. С тех пор один только «Прорыв ночи» лишился ещё пяти звездолётов. Пока что гибли только корабли Имперской Армии; возможно, удача наконец отвернулась от Незримых, когда они решили заняться «Каролингом».

— Теперь я вас вижу, — проворчал Ранн, глядя на месиво в форме человека, лежащее на полу примерно в двадцати метрах впереди.

Женщина, красная кровь, две руки, две ноги, всё тело обтянуто серебристой сеткой, которую сложно разглядеть даже сейчас, когда убитая перестала двигаться.

Когда прорывники Имперских Кулаков двинулись дальше, их накрыл короткий град лазерных лучей: Незримые отступили и перестроились за секунды между двумя залпами легионеров. Впрочем, они действовали недостаточно проворно, чтобы увернуться от очередей второй шеренги астартес, и с полдюжины врагов пали под ревущими выстрелами тактических отделений.

— По-моему, они хотели забрать тела, сержант, — предположил Ордера, указывая стволом болтера.

На перекрёстке впереди исчезло за углом бесформенное ало-серебристое пятно, словно бы унесённое двумя разноцветными ветрами.

— Не в этот раз, — отозвался Ранн. — Догнать их, приготовиться к контрабордажу!

В той же мере, в какой Незримые хотели узнать, кто составляет экипаж кораблей, на которые они напали, командование легиона желало выяснить, кто атакует их. Хотя важнее было защитить звездолёт, чем взять живых пленных, если бы легионерам удалось захватить вражеское судно, это значительно помогло бы воинам Империума в самом начале кампании.

— Беглый огонь, наступать на полной скорости, вдавить их в палубу!

Фафнир не сомневался: если дать противнику время отступить на его условиях, то Незримые сбегут. Но не сегодня. Не после того, как они явились за его кораблём и его людьми.

Разумеется, всё так и задумывалось. Отправь достаточно кораблей — и некоторые из них найдут, с кем повоевать. Любой другой командующий мог бы выбрать для таких разведывательных рейдов войска, которыми не жалко пожертвовать ради крупной стратегической выгоды. Но владыка Дорн не таков. Каждая из так называемых «флотилий острия меча» — оперативных групп, дальше всех опередивших основные силы армады, — включала как минимум один звездолёт легиона, причём укомплектованный бойцами из лучших подразделений. К 22-му, 45-му и 51-му штурмовым кадрам, а также Третьему Терранскому гарнизону, чьё безыскусное имя скрывало вековую историю сражений на переднем крае самых опасных войн VII легиона, примкнули Храмовники, почти в полном составе покинувшие «Фалангу». Если не считать небольшой церемониальной стражи, теперь они действовали в авангарде наступления, совершая, по мнению некоторых, акт покаяния за то, что их магистр потерпел неудачу в поединке с Тёмным Ангелом.

Разведчиков не приносили в жертву. Что бы ни столкнулось с ними, они послужили бы предостережением о том, что мощь Империума не знает себе равных.

Из третьих рук Ранн получал сведения о встречах с Незримыми, которые отмечались даже в отдалённой группировке «Уход ночи». Если слухи не лгали, то экспедиция нарвалась на врага, способного вести операции на фронте протяжённостью более двух тысяч световых лет. Сама идея того, что не этот неприятель, а кто-то другой виновен в исчезновении предыдущих экспедиций, теперь казалась крайне маловероятной.

А если так, то настал час расплаты.

Перейдя на равномерный бег, отделение прорыва за несколько секунд добралось до перекрёстка. Там одни бойцы свернули налево, а другие направо, предоставив тактическим легионерам занять позиции посередине. Огонь из лазкарабинов вели только слева, по пути к вражеской точке проникновения: быстро отступая туда, стрелки выпускали краткие сосредоточенные залпы.

— Они пытаются удрать! Бегом марш! — взревел Ранн.

Вновь набирая скорость, он поднял щит, не переставая палить из болтера куда-то в сторону отходящих Незримых.

— К нам с тыла никто не идёт на подмогу? — спросил Фафнир.

— Никак нет, сержант, — отозвался Яго, теперь уже лейтенант и исполняющий обязанности командира корабля. Поллуксу ранее дали под начало боевую баржу в другой флотилии. — Все основные силы купируют прорыв в носовой части правого борта.

— Нам прервать погоню и помочь им, лейтенант? — машинально предложил Ранн, хотя на самом деле ему очень не хотелось отпускать Незримых. — Мы почти у абордажной бреши.

— Продолжайте, сержант, — без промедления ответил Яго, и Фафнир ощутил прилив энергии.

Однако же стоило легионерам преодолеть ещё пятьдесят метров — меньше половины оставшегося расстояния до вырезанного мелтой кольца, где вражеский корабль пробурил корпус насквозь, — как вокс затрещал снова. Пока Ранн прослушивал сообщение, из темноты впереди с визгом неслись новые шквалы лазерных разрядов.

— Они драпают, — передал Яго. — Все три корабля вышли из боя, уходят на полной тяге.

— Они же бросили своих! Бесчестные трусы! — воскликнул Поррток.

— Нет, они решили уйти, пока в выигрыше, — возразил Ранн, вспомнив о пропавших сервах. — Они получили пленников, за которыми пришли. Ну, не все из них. Жёсткие ребята, чтоб их, — вот так кинули товарищей.

— Всем отделениям, протоколы очищения, — объявил Яго. Приказ имел вполне ясный смысл: «Пленных не брать». — Побыстрее разделаемся со всем этим. Нужно взять под контроль орудийные палубы и снова запустить двигатели на случай, если врагу захочется довести начатое до конца.

Из арочного прохода впереди к Фафниру понеслись очередные пучки красных лучей, и он ответил огнём. Во всполохах детонирующих болтов он увидел, как на пол валится обезглавленное существо в серебристом облачении. За годы, проведённые в рядах легиона, Ранн не встречал ничего даже близко похожего на Незримых. Они действовали скоординировано, занимали обширную территорию. Хотя их вооружение и доспехи не могли сравниться с оснащением легионеров, то, как проворно они пересекали звёздные системы, казалось почти волшебством. Очевидно, они не собирались задерживаться на одном месте для открытого боя. Их потребуется принудить к этому.

Ранн не сомневался, что Имперские Кулаки наконец отыскали убийц, таившихся в самом сердце ночи.

Оба сердца Храмовника стучали, будто боевые барабаны. Сигизмунд бросился вперёд через порог разрушенного храма, сжимая меч, скользкий от крови Незримых. Легионер понятия не имел, почему они так ценят эту неровную груду заросших камней: имело значение лишь то, что враги бежали сюда, но не найдут здесь спасительного укрытия, на которое так надеялись.

Основное сооружение выглядело относительно неповреждённым. Овальное строение с колоннадой имело около восьмидесяти метров в ширину и ста двадцати в длину, и в одном из его концов росли три тонких вечнозелёных дерева, каждое высотой с линейного титана. В тусклом сероватом свете всё вокруг серебристо переливалось, и это мерцание напоминало Храмовникам спектрально-искажающие костюмы, применяемые врагом. То, что Незримые полагались на отвлекающие манёвры и уклонение от боя, их и погубит.

Меч Сигизмунда обрушивался на мелькавшие перед ним радужные фантомы, и Храмовника не особенно заботило, куда ударит его проворное остриё. Из разноцветных вспышек вылетали брызги крови, а порой наземь падали тела, либо лишившиеся руки, ноги или головы, либо с рассечённой до самых внутренностей грудью. Первые пару раз, когда из игры света вываливались трупы — изувеченные, осязаемые, совершенно чуждые эфемерности Незримых, — такое противоречие резало глаз воину.

Другие Храмовники ринулись вперёд через разрушенные стены и опрокинутые колонны, направляясь вверх по лестнице к трём окружающим башням. Удары клинков и болтерные снаряды настигали Незримых повсюду, куда бы те ни пытались сбежать.

— Ищите повсюду, — поступил приказ от Менольда, командира группы. — Они пришли сюда не просто так — здесь есть портал, корабль или ещё что-то. Найдите это!

Почти по чистой случайности «Темперус Инициатор» ранее обнаружил всплеск энергии из искусственного источника под поверхностью этого давно заброшенного мира. Вплоть до рёва посадочных двигателей и загремевшего следом оглушительного грохота битвы вокруг царила тишина — ни птиц, ни зверей на планете так и не обнаружили. Жизнь здесь имелась: океаны кишели ею, на суше росли бескрайние леса, ауспики улавливали наличие бесчисленных микроорганизмов, однако не засекали ни единого более крупного существа ни на земле, ни в атмосфере, словно мир являл собой неоконченную имитацию. Воздух, свежий и чистый, почти идеально подходил людям. Напрашивалась мысль, что планету частично заселили, но процесс прервался из-за некоего бедствия в годы Старой Ночи.

Храм располагался на вершине одинокой горы, что устремлялась ввысь из леса размером с континент. Растительность наползала на территорию комплекса, разрушая общежития, что занимали квадратные километры, и поглощая клуатры[15]. Что бы ни включили там Незримые, оно находилось не на поверхности, и сигнал исчез почти сразу же после того, как его заметили. Впрочем, этого хватило, чтобы на мир обрушился гнев Имперских Кулаков.

Атакуя клинком ветерки и тени, Сигизмунд вспомнил, что сказал примарх, когда пригласил его на совет вместе с Эолом и Аппием. Воины собрались в покоях Рогала, а не в стратегиуме, что случалось редко, и поэтому казалось, что будут обсуждаться личные дела, а не вопросы кампании. Дорн, сняв доспехи, восседал в широком кресле с кубком вина в руке и выглядел весьма расслабленным. Сыновья присоединились к нему за трапезой, и примарх заговорил с ними. Он общался в непринуждённой манере и касался многих тем, но часто возвращался к одной из них: тому, что всякое сражение, неважно, между дуэлянтами или целыми империями, зиждется лишь на горстке принципов. Тот, кто освоит такие основы, преуспеет во всех формах боя.

«Когда ты ведёшь противоборство, есть лишь одна истина, что превыше всех, — соображение, которое должно служить ядром всех твоих мыслей и действий. Исполняй волю твою».

Пойманные в ловушку теми, от кого они рассчитывали ускользнуть, Незримые теперь уступали воле Храмовников, которые размеренно шагали в атаку по камням, что растрескались из-за проросших корней. Враг понял, что дальше отступать некуда, и развалины осветились всполохами лазерных разрядов.

«Стратегия всегда должна оставаться гибкой, открытой для анализа и пересмотра, но к цели это не относится. Можно перевернуть с ног на голову весь план кампании, отказаться от каких-то задач и начать заново, если ты по-прежнему понимаешь, к чему стремишься. Незаметные изменения цели — вот ваш злейший враг. Адаптируясь, ты рискуешь зайти слишком далеко, не осознавая, что уже подчиняешься воле противника, а не своей. Твоя задача — согнуть врагов, сломать, заманить в такое положение, чтобы ты мог достичь своей цели, а они — нет, вне зависимости от того, насколько хорошо и упорно они сражаются».

Менольд поставил перед Храмовниками ясную цель в тот момент, когда спустил их на аванпост Незримых, когда небеса озарились пламенем спускающихся десантных капсул и штурмовых кораблей. Страх перед Империумом настолько глубоко врежется в мысли недругов, что они удерут в свои логова и запросят мира. Чем больше Сигизмунд перемещался среди текучих полускрытых силуэтов, обрисованных лучами бледного света, тем плавнее двигался он сам: тело и разум учились предсказывать и приспосабливаться, узнавая что-то новое из каждого предшествующего удара. Легионер начал подсознательно считывать колебания в спектральной проекции, которые указывали на шаг вправо или влево, улавливать моменты слияния фрагментов цели, когда она замедлялась, или их разделения, обозначающего, что она ускоряется. Если раньше, когда воин только ступил на развалины монастыря, вражескую плоть находил лишь один выпад из десяти, то теперь удачу приносил каждый третий.

«Мы ставим цель до того, как начинаем действовать. Мой магистр Храмовников, сегодня ты проиграл не потому, что оппонент превзошёл тебя в мастерстве, предусмотрительности или даже хитроумии. Барзареон не сделал ничего сверх того, что задумал в тот момент, когда облачился в боевой доспех. Он решил, что ему нужно подойти достаточно близко, чтобы побить тебя. Вот и все его намерения — всё, что ему требовалось закрепить в своих мыслях. Он понял, в чём состоит его воля, и потом оставалось только исполнить её.

А ты определил себе цель, когда увидел, что у соперника есть щит, — именно тогда, не раньше. Ты исходил из того, что при таком выборе снаряжения противник будет обороняться, а потому поставил себе задачу преодолеть его защиту. Значит, твою цель определил не ты, а Барзареон. Тебе не стоило учитывать его оснащение. Да, в зависимости от него ты поменял бы свою стратегию, но твою волю надлежало сохранить неизменной, как всегда случалось прежде. Ты увидел оппонента с оборонительной выкладкой и счёл, что он будет отбиваться, а потому даже не подумал, что он, возможно, собирается наступать. Однако тебе следовало бы понять, что Барзареон не выиграет поединок, если будет только защищаться. Ты не помыслил о его сокрытой цели, потому что не уделил должного внимания своей».

Проскрежетав сабатонами по неровным камням, Сигизмунд остановился, держа цепной меч по правую сторону от себя. Разноцветные фантомы Незримых уплывали от него и от братьев, что следовали за ним, но казалось, что враги не направляются в какую-то определённую точку. Вспышки впереди и по обеим флангам указывали, что одни противники стремятся отойти назад, тогда как другие пытались преодолеть строй Храмовников, рискуя попасть под их клинки.

«Если ты не знаешь, в чём состоит воля врага, как же определить, что он уже не способен исполнить её? Чтобы заявить о триумфе, нужно знать, что неприятель повержен. Полная победа достигается лишь в том случае, если ты воплотил твою волю в жизнь и не позволил противнику реализовать его собственную. Ни военные хитрости, ни стихийность и неопределённость битвы не в силах скрыть эту простую истину».

Слова примарха, будто гири, рухнули на свои места в мыслях Сигизмунда, и яркое воспоминание на миг ошеломило его. Однако воину ничто не угрожало. Ничего не предвещало даже контрудара Незримых, хотя они имели численное и позиционное превосходство.

— Магистр Менольд! — Сигизмунд повернулся, взглядом ища своего командира среди заросших руин. — Какую цель враг преследует здесь?

— О чём ты?

— Какие планы врага мы стараемся сорвать? Зачем мы здесь?

Несколько секунд в воксе царила тишина. Воздух дрожал от лязга клинков и рёва болтеров, несущихся со всех сторон. Сигизмунд не знал, почему молчит Менольд — то ли он слишком занят, чтобы ответить, то ли подбирает слова, то ли просто не желает отвлекаться в такой момент. Впрочем, если на дуэли Храмовник не имел права предупредить Эола о том, что заметил, то здесь дела обстояли иначе.

— Тут что-то не так, магистр, — снова сообщил он по воксу, оставаясь на личном канале, чтобы больше никто не услышал о его опасениях. Сигизмунд двинулся вперёд в более устойчивом темпе, но, пока он наступал, Незримые уплывали от него, словно туман, и наконец воин оказался почти в самом центре основного пространства храма. Никто не вёл перекрёстный огонь, не контратаковал. — Здесь ничего нет, господин. Ничего, кроме врага... и нас.

— По-твоему, их цель — мы? Нас изначально заманили в ловушку? Так почему же она всё ещё не захлопнулась?

— Всё логично, если объяснить замыслом неприятеля то, что мы считали случайностью, — произнёс Сигизмунд. — Нас привёл сюда их сигнал. Тут у нас нет никакой иной задачи, кроме как атаковать Незримых. Почему же тогда они здесь?

— Клянусь водой жизни, Сигизмунд, ты прав. Из-за того что мы высадились сюда, у них появилась возможность.

Незримые верны своему названию — если они когда-нибудь и раскрывают себя, то лишь для того, чтобы спрятать ещё более масштабный замысел. Дело не в том, что мы здесь, а в том, что мы не на борту «Темперус Инициатор». Они хотят захватить корабль!

Прогудели сигналы из командного канала, и Менольд отдал приказ о немедленном отступлении, вызвав штурмовые корабли, что кружили в вышине, патрулируя окрестности. Как только Храмовники начали отходить к выжженной поляне, где ранее совершили высадку, Незримые бросились за ними с внезапно пробудившимся неистовством. В странном полумраке замигали жгучие лазерные лучи: противник сосредоточил огонь на арьергардных отделениях. Сигизмунд ясно осознавал, что враг намерен любой ценой преградить Храмовникам путь к транспортникам.

Иониец обнаружил, что вместе с Менольдом располагается на острие клина, который прорывался к посадочной площадке, в бурю пылкого сопротивления Незримых. Впереди спускались на плазменных струях штурмовые катера, палящие из орудий, а в воксе потрескивало сообщение с корабля на орбите: там заметили два вражеских звездолёта, приближающихся на высокой скорости. Незримые были готовы пожертвовать жизнями своих солдат на поверхности, чтобы провести абордаж при минимальном сопротивлении. Теперь неприятели имели равные шансы на успех. Храмовники не могли терять ни секунды, если хотели вернуться на борт к началу битвы в пустоте.

Незримые сделают всё возможное, чтобы уйти от Имперской Истины, запутать её поборников, направить их по ложному следу. Сигизмунд бросился в атаку, не обращая внимания на то, что от его брони, сверкая, отражаются лазерные разряды. Он твёрдо верил, что его цель — или принести врагу просвещение Императора, или погибнуть, выполняя эту задачу.

— Они уходят от ответов, лукавят или прямо отказываются говорить, — доложил Гидореас своему примарху, когда они подошли к двери в помещение, где содержались пленные Незримые.

— Маудули уверена, что они её понимают? Её переводы достаточно внятны?

Командир хускарлов поднёс руку к панели управления замком и остановился.

— Определённо.

— Очень хорошо, — отозвался Дорн и кивком указал на блок управления. — Возможно, мне удастся их убедить.

Когда Рогал вошёл через двойные двери в отсек, отведённый под содержание пленных, Незримые совершенно типично отреагировали на него. Сначала они просто изумились. Любой примарх словно бы занимал пространство, не ограниченное пределами его тела, и источаемая им мощь поначалу казалась немыслимой, как энергия звезды, запертая внутри люменосферы. Следом они испытали трепет. Незримые, вчетвером сидевшие на скамье, неотрывно смотрели на Дорна, будучи не в силах ни отвести глаза, ни даже моргнуть. Мозг каждого из них получал несовместимые сигналы от органов чувств и из первобытных глубин подсознания. Наконец пришло отвращение. Почти одновременно все они сместили фокус внимания: двое уставились в пол, третий ахнул и закрыл глаза руками, а четвёртая уткнулась лицом в сгиб руки, едва не повалившись набок.

Дорн терпеливо ждал. Быстро оглядев отсек, он снова задержал взор на пленных. Когда-то это помещение служило каютой астропата, поэтому стены давно обшили пластинами, экранирующими пси-эманации. Теперь же все предметы, которые подошли бы в качестве орудия самоубийства, предусмотрительно убрали вместе со всей мебелью. Её заменили на тонкие спальные мешки и скамью с толстой подкладкой. В углу возвышался лейтенант Патавия, который охранял Незримых с тех пор, как их привезли на борт, а у его ног стояли тарелки с нетронутой пищей.

Легиону достался редкий трофей: Незримых впервые удалось взять живьём. Без своих призрачных костюмов и шлемов они выглядели непримечательно. Внешность вполне человеческая. Подтянутые, чисто выбритые, с короткими волосами, возраст в среднем не больше тридцати терранских лет. Их одежду и оружие конфисковали для изучения, поэтому все четверо носили жёлтое облачение легионных сервов, только без поясов.

Через несколько минут двое из них начали поглядывать на примарха, отводя глаза через пару секунд, тогда как остальные смотрели на него искоса, отслеживая его положение только уголком глаза.

Именно тогда Рогал Дорн заговорил:

— Нам нужно побеседовать.

Он не повышал голоса, но все четверо Незримых задрожали, оскалившись, как от боли. На табурете сбоку от них сидела последняя из присутствующих в комнате — итератор Маудули Пунтха, специалист по лингвистической ассимиляции. Адепты Механикума аугментировали её, и с одной стороны её черепа выступали угловатые имплантаты и устройства хранения данных, что позволяло ей точно воспроизводить звуки, обычно недоступные человеку. Из её челюсти и горла вытягивались кабели, а на противоположной скуле размещался дыхательный клапан.

Маудули издала звуки, схожие с тем, что произнёс Дорн, хотя слова тянулись медленнее и, по-видимому, она напирала на другие слоги.

Одна из Незримых, женщина с коротко остриженными волосами, в которых крашеные рыжие пряди сочетались с натуральными светлыми, воззрилась сначала на переводчицу, затем на Дорна. Злобно буркнув какую-то краткую фразу в сторону Маудули, она подняла руку в направлении примарха, будто отгоняя его.

— Говорит, что они общаются с захватчиками, — сообщила итератор. Вздохнув, она добавила: — Уже не в первый раз.

— Откуда вы? — спросил примарх, скрестив громадные руки на груди.

Маудули перевела и стала ждать ответа. Тот прозвучал раздражённо, словно это и так знали все.

— Вы объявили войну Континууму Капыкулу[16]. Эти звёзды наши. Покиньте их, или пострадаете, — как те, другие.

Когда итератор попыталась выяснить что-то ещё, все четверо угрюмо воззрились на неё и вообще не пожелали отвечать.

— Что ж, неважно, — изрёк Дорн, немного поразмыслив. — Чтобы узнать их секреты, не нужно развязывать им языки, — есть и другие способы пролить свет во тьму.

Хуртен Торл, легионер-псионик, поднял руку, омытую слабым золотым светом. Сидевший перед ним мужчина из Капыкулу слегка отдёрнулся, сдвинувшись по скамье ближе к соседу. Незримый не выказывал никаких признаков боли или страдания, однако затем его глаза закатились, а сам он рухнул набок. Библиарий поймал пленного до того, как тот ударился бы головой о пол, но Гидореас услышал, что сердце человека, перед тем буквально колотившееся в груди, остановилось.

Трое других завопили и бросились бежать. Они метнулись в одну из боковых комнат бывших покоев астропата, и Патавия скорым шагом последовал за Незримыми, чтобы не позволить им причинить вред самим себе.

— Поразительно... — сказал Торл. Склонив голову набок, старший библиарий положил мертвеца на пол. — Я к нему едва прикоснулся.

Апотекарий Воннис опустился на колено рядом с жертвой, держа в руке шприц. Он ввёл иглу в кровеносный сосуд, выпирающий на шее мужчины, и медленно надавил на поршень. Ничего не произошло. Отложив шприц, Воннис начал удивительно ловко прощупывать толстыми пальцами лицо, шею и другие участки тела Незримого.

— Обширное кровоизлияние в мозг в сочетании с масштабной сердечной дисфункцией. Я бы сказал, они произошли одновременно. Мозг передал сигнал сердцу, что вызвало фатальный скачок кровяного давления, от которого ткани и погибли.

— Мне казалось, твой генетический анализ показал, что Незримые — люди, но это не назовёшь естественной реакцией, — произнёс Гидореас.

Он посмотрел на окулярум, который установили рядом с дверью для того, чтобы примарх наблюдал за происходящим, не тревожа пленных подавляющей силой своего присутствия. Хускарл чувствовал себя виновным в смерти мужчины, осознавая, что это произошло, когда он напрямую руководил процессом. Гидореасу казалось, что такая задача ему совершенно не по плечу, — он ведь воин, а не дознаватель, — однако всех итераторов, за исключением Маудули, решили держать подальше от заключённых, пока не будет доказано, что они не представляют физической или психической угрозы.

— Множество взятых образцов и проведённых тестов подтверждают, что они люди, — ответил Воннис, поднимаясь с колена. Нагнувшись, он извлёк шприц, после чего повернулся к хускарлу. — Отсюда не следует, что они не мутировали, не эволюционировали или не подверглись каким-либо изменениям.

— Что ты сделал? — требовательно спросил Гидореас у старшего библиария, избрав его мишенью для своей досады. — Ты говорил, что не воспринимаешь ничего, вообще никаких поверхностных мыслей.

— Похоже, мы имеем дело с каким-то защитным механизмом, — ответил Торл.

Двери открылись, и в помещение вошли двое помощников Вонниса с каталкой для перевозки раненых.

— Чем раньше я смогу осмотреть их внутренние органы, тем лучше, — пояснил Воннис. — В апотекарионе у меня уже приготовлена зона, изолированная от пунктов выполнения стандартных процедур. Мне приступать?

Задавая вопрос, Воннис бросил взгляд в сторону линз окулярума. В ухе хускарла зашипела вокс-бусина, и он услышал голос примарха.

— Приступай, апотекарий. И на случай, если в дальнейшем понадобится медицинская помощь, направь к Гидореасу кого-нибудь вместо себя.

— Есть, владыка Дорн. Парварион готов сменить меня.

Пока служащие апотекариона поднимали тело на каталку и привязывали ремнями, Гидореас подошёл к Хуртену. Поверх выбритого черепа псайкер носил сеточку из кристаллических нитей, которая усиливала и фокусировала его умения. Кожа головы под проволокой имела синеватый оттенок, а само сплетение будто бы мерцало, как лёд. Хускарл ощутил, что воздух рядом с Торлом пронизан холодом, причём неприятным, хотя объективно температура снизилась всего на пару градусов. Гидореас сильно недолюбливал псайкеров, но знал, что им отведена особая роль.

Из боковой комнаты раздался истерический мужской вопль. Маудули, которая сидела через всю комнату от того места, где библиарий проводил зондирование, посмотрела на командира хускарлов.

— Я поговорю с ними, объясню, что это всё неумышленно.

— Да, займись, — распорядился Гидореас, после чего вернулся к разговору с Торлом. — Разъясни мне ещё раз, как можно точнее, что ты сделал и что обнаружил?

— При пассивном восприятии я не уловил ничего, даже намёка на мысли, — неторопливо произнёс Хуртен низким голосом. — Я ощутил тепло их жизней, очень нечётко, ничего похожего на эманации слуги или легионера. Даже у сервиторов оно сильнее. Тогда я выпустил свой разум из телесных оков, как сделал бы для ментального общения с тобой или кем-то другим, и слегка надавил на рассудок того Незримого. Обнаружить не удалось вообще ничего — ни поверхностных эмоций, ни праздных мыслей. Всё неосязаемо, как взгляд птицы, упавший на тебя с расстояния в километр.

— И ты двинулся глубже? — спросил Гидореас. — Сказал ведь, что «едва прикоснулся».

— Не грубее, чем напор воздуха, исходящего из моих лёгких.

Для наглядности библиарий поднял руку и дохнул на неё. Вокруг пальцев образовалось эфемерное облачко тумана, затем осевшее конденсатом.

— Так готов ли ты утверждать, что он умер из-за твоего вторжения?

— Не знаю, каким образом, но да. Реакция началась через миллисекунды после того, как я высвободил свой разум. Его тело отреагировало так быстро, что к тому моменту даже ты ещё не почувствовал бы моего присутствия.

— Защитный механизм, — повторил хускарл. — Но какой защитный механизм убивает то, что стремится уберечь?

— Ты исходишь из неверной предпосылки, Гидореас. — Хускарл и библиарий повернулись к окуляруму, услышав, что владыка Дорн обращается к ним. — Этот механизм не защищает индивидуума, а гарантирует, что он не предаст своих товарищей. Иными словами, оберегает их общество.

— Он не испытал резкого приступа страха, а остальных подобный исход ошеломил, — заметил Гидореас. — Не думаю, что они ожидали столь драматичной развязки — может, им тоже неизвестно о таком механизме?

— Интересная версия. Пусть сервы побудут с другими пленными, пока те не успокоятся. Потом возобновим допрос.

— Возможно, дознание окажется более плодотворным, если провести его, пока они напуганы, — сказал Гидореас. — Может, они будут послушнее.

— У меня сложилось впечатление, что люди из цивилизации, где солдатам вживляют смертоносные антипсайкерские устройства, не станут добровольно предавать сородичей. Нам не удаётся вытащить из них то, что необходимо узнать об этом народе. Более того, похоже, что нам не под силу даже вырвать ответы из их мыслей. Поэтому пока что рассматривайте их как упорствующих будущих граждан Империума. Торл иди к апотекариям и прими участие во вскрытии. Наверняка есть какаято осязаемая причина того, что ты не способен обнаружить мысли Незримых.

Пока библиарий уходил, Гидореас смотрел ему вслед. Ожидая прибытия дежурных сервов, вызванных Дорном, он беспокойно постукивал пальцами.

— Ты раздражён, Гидореас, поскольку нам ставят препоны.

— Мы знаем, что Незримые забрали сколько-то людей из наших экипажей, и, хотя им ещё не удалось захватить легионеров живьём, вполне вероятно, что они унесли хотя бы одно тело для анализа. Наверняка они уже выяснили об Империуме и наших возможностях гораздо больше, чем мы — об их. Значит, у них стратегическое преимущество.

— И всё же мы продолжаем учиться. Каждая битва, любое столкновение, всякое препятствие, которое мы должны преодолеть, даруют нам больше сведений о враге. Например, мой хускарл, сейчас мы узнали, что происходит, когда их подвергают пси-сканированию. По-моему, для них это не защита, а уязвимость. Мы найдём других Незримых и, если потребуется, воспользуемся ими всеми, чтобы выполнить наше задание.

Пока Воннис, апотекарий Имперских Кулаков, вставлял несколько пластековых слайдов в проекционную машину, Ригантис заглядывал в выскобленный череп Незримого и полагал, что вся эта ситуация довольно неприятна. Запах стерилизующей жидкости не полностью перекрывал смрад затхлой крови покойника, а лишь добавлял к ней едкий привкус. Мозг скончавшегося врага и ряд других важнейших органов разложили на металлических подносах рядом с секционным столом. Каждый образец покрывали надрезы, и у всех недоставало кусочков. Эсуину стало интересно, какие удивительные открытия совершил бы апотекарий, если бы ему позволили препарировать какого-нибудь новатора в самом расцвете сил.

Он отвёл взгляд от препаратов и посмотрел в лицо слепой женщины-астропата, госпожи Эвиды Килнестрискии. Ригантис и его «третий глаз» — итог искусственной эволюции. Её потеря зрения — итог ритуала, благодаря которому она обрела связь с пси-мощью самого Императора.

Ещё очень давно, в темнейшем прошлом человеческой расы с глазами и способностью видеть ассоциировалось множество загадочных сил. Неужели те, кто изначально сотворил гены, сформировавшие облик Эсуина, осознанно избрали третье око в качестве зримого напоминания о способностях навигатора? Или же оно — неизбежный, необходимый элемент анатомии?

Дверь с шипением открылась, и вошёл примарх, за которым следовал Гидореас. Помещение тут же показалось крошечным: внутренняя энергия Рогала Дорна давила на изменённое восприятие навигатора, словно физическое воздействие. Госпожа Эвида ушла с дороги повелителя Кулаков, но Ригантис заставил себя стоять неподвижно. Он говорил себе, что новаторов так просто не запугать.

Воннис включил проектор, и на белой стене в дальнем конце изолированного блока апотекариона возникли четыре изображения, размещённые квадратом. Каждый из этих снимков поперечного среза мозговой ткани немного отличался от других, но поначалу Эсуин видел только размытые бледные пятна.

— Что там за белое сплетение? — спросил Рогал Дорн ещё до того, как новатор Зума сумел внимательно рассмотреть все изображения.

Через несколько секунд навигатор разглядел то, о чём говорил примарх. На верхнем левом снимке в структуре мозга виднелся более тусклый узор вроде паутины, который тянулся рядом с кровеносными сосудами и обвивал их. На изображении справа рисунок выглядел менее отчётливым, едва заметным, а на обоих нижних он полностью отсутствовал.

— Это, мой господин, и есть наш подозреваемый в убийстве, извините за выражение, — ответил Воннис. — Данное устройство... Имплантат? Вырост? В общем, оно и стало причиной кровоизлияния.

— Ты уверен? — нахмурился Дорн, изучая презентацию.

— Вероятность высока, — сказал апотекарий, поворачиваясь к снимкам. — Незримый пребывал в добром здравии по меркам людей, и я не обнаружил существенных отличий в его организме. Мне не удалось получить отдельный образец более бледной области, так что я не могу сказать, органического происхождения данный объект или нет.

— Почему он именно в этих участках мозга, а не в других? — спросил затем примарх, указав на верхние изображения.

— Мой господин, на всех пиктах здесь один и тот же образец мозгового вещества, но сняты они в разные моменты времени. С интервалом в пятнадцать минут, если быть точным.

— Паутина постепенно исчезла, — пояснил Торл. — Словно... испарилась. Но, перед тем как она распалась, я ощутил, что от неё исходит слабый пси-резонанс. Не хочу торопиться с выводами, но тут, возможно, есть сходство с моим психическим капюшоном.

Примарх молча обдумал услышанное и просто кивнул, показывая, что понял, о чём речь. Внезапно, словно бы вспомнив, что в помещении находится кто-то ещё, Дорн подозвал к себе навигатора и госпожу астропата.

Сначала он обратил взгляд на Ригантиса.

— Я не жду, что вы раскроете мне какую-либо информацию, к которой, по вашему мнению, у меня нет права доступа, но я обязан спросить, знает ли о чём-то таком Навис Нобилите? Очевидно, что Незримые, или Континуум Капыкулу, способны перемещаться на громадные расстояния, причём быстро и без использования Астрономикана. Возможно ли, что причина в этой модификации?

— Я никогда не видел подобного, мой господин, и не думаю, что тут есть связь, — без колебаний ответил Ригантис. Он неловко пожал плечами. — Или же, возможно, ни мне, ни моим собратьям её не понять. Мой личный поразительный опыт наблюдения за одним из кораблей Незримых — если, конечно, я видел именно его — указывает, что их варп-технология совершенно иная, чем у нас. Что-то за пределами знаний Механикума. Что-то сохранившееся с апогея Тёмной эпохи.

— Вынуждена ответить так же, — добавила Эвида Килнестриския, как только примарх повернулся к ней. — В моём ордене не обнаружили никаких подтверждений того, что Незримые применяют астротелепатию в каком-либо знакомом для нас виде. Они действуют на огромных расстояниях с невероятной согласованностью, но без помощи авгуров и сообщений, перебрасываемых через варп.

— И всё же это нечто псионическое, — вмешался Торл. — Оно заблокировало мой телепатический контакт и убило носителя, едва я попытался копнуть глубже.

— Нет никаких доказательств того, что Незримые проявляли индивидуальные или даже коллективные пси-способности, — сказала Эвида Килнестриския. — В Великом крестовом походе мы лицезрели культуры, методики и аппараты, резко отличающиеся от наших. Тёмная эпоха технологий и Старая Ночь породили множество диковин, объяснить которые нам пока не под силу.

Дорн хмыкнул так, что металлические поверхности медблока отразили этот звук.

— Есть одно неизменное правило, с которым мы встречаемся постоянно, и оно также верно для нашей истории. «Цивилизация не разрабатывает защиту от оружия, которым не владеет сама». Когда ты создаёшь наступательные тактики и технологии или сталкиваешься с ними, то развиваешь контрмеры и контрприёмы для борьбы с оными. Либо Незримые обладают пси-возможностями, ещё неведомыми нам, либо они оборонялись от пси-одарённого врага в прошлом, либо механизм псионической защиты — побочный эффект самой их мозговой сети.

— Господин, а что, если нам осмотреть одного из Незримых живьём? — предложил Воннис. — Полагаю, исчезновение того материала связано с гибелью окружающих его тканей. Возможно, мы установим нечто важное, если понаблюдаем за сетью, пока носитель жив, пусть даже недолгое время. Может, нам следует изучить её в действии?

— Предлагаешь мне зондировать разум одного из пленников, пока ты будешь распиливать его череп?

Похоже, Торла потрясла эта идея, что показалось навигатору слегка несуразным, ведь, как отлично знал Ригантис, библиарий сам умел вскрывать чужие разумы, — пусть и без применения физической силы, — а также владел многими иными способностями. Странно, что он с брезгливостью отнёсся к такому предложению.

Примарх покачал головой, однако он возражал по другой причине.

— У меня иные планы в отношении пленных, — объявил он. — Даже попытки заключить мир невозможны, пока между нашими культурами нет диалога. Незримые — Капыкулу — считают нас агрессорами, но всё же, возможно, мы сумеем показать, что у нас добрые намерения, если проявим милосердие и вернём им сородичей. Итераторы снабдят их посланиями и документами, с которых начнётся процесс.

— Они истребили четыре экспедиционных флота, владыка примарх, — быстро напомнил Ригантис, чувствуя себя вынужденным указать на очевидный факт. На борту «Фаланги» он ощущал себя в относительной безопасности, но великое множество отпрысков дома Зума рассредоточили по другим эскадрам. Учитывая как собственные эмоции, так и политические соображения, Эсуин хотел бы избежать их гибели. — Отчего вы так надеетесь, что они не намерены поступить с нами тем же образом?

Дорн вперил в новатора Зума царственный взор. Ригантис посмотрел в его глаза цвета камня менее охотно, чем когда-либо заглядывал в варп.

— Я не говорил, что «надеюсь», но мы всегда должны сохранять веру в успех дипломатии. Буду честен, новатор — начальный период этой войны мы проиграли.

Сделав такое признание, Рогал выдержал паузу и посмотрел на Гидореаса, затем на других легионеров. Похоже, слова повелителя ошеломили их.

— Да, со временем Империум одержит победу, но, возможно, переломить ситуацию не удастся без больших потерь в войсках и кораблях. У врага уже есть ряд преимуществ перед нами — в манёвренности, знаниях и логистике. Примарх перевёл взгляд на слайды, потом на труп Незримого. Дальше он говорил более мягким тоном. — Я не думаю, что мы отыщем искомые ответы, копаясь в потрохах, будто авгуры древних времён[17].

— В рядах экспедиции нет ни одного смертного солдата или легионера, который не пожертвовал бы жизнью ради блага Империума, — заверил Гидореас своего командира. — Пока есть враг, мы будем сражаться.

— Я уже знаю это, мой хускарл. Но наша цель — Согласие, а оно не всегда требует военного превосходства. Я бы подвёл Императора и всё человечество, если бы не рассматривал любые доступные мне варианты. Мы никак не общались с Континуумом Капыкулу, все наши контакты сводились к битвам. Возможно, в итоге выжившие пленники смогут лучше послужить нашему делу как возвращённые заложники, а не источники разведданных. — Дорн возложил массивную длань на плечо Гидореасу. — Можешь не сомневаться, протянув одну руку с предложением союза, другую мы сожмём в кулак, готовый нанести удар.

Воинственное заявление Дорна отозвалось в мыслях Ригантиса вспышкой новой звезды, и он вынужденно отвернулся, ибо больше не выдерживал накатывающих на него волн энергии примарха. Взгляд навигатора упал на безжизненное лицо Незримого на столе. Такое человеческое, и всё же пустое. Говорили, что глаза — зеркало истины, но во взоре мертвеца Эсуин ничего не увидел.

Перешагнув через павшего соратника, Сигизмунд укрылся за каменным выступом, торчащим из утёса. Другие воины в жёлто-чёрной броне, освещённые лазерным огнём из турельных установок наверху, продвигались сквозь резкие тени и яркие блики по открытому участку белоснежного песка длиной в полкилометра. Справа от них могучие ветра гнали приливные волны, способные смыть танки, однако на полосе земли между бушующими водами и устремлённым ввысь оборонительным барьером сражались легионеры Дорна и Незримые.

В километре впереди врытая в скалу противоорбитальная батарея держала имперские корабли на расстоянии от луны. Трёхствольные оборонительные лазеры чётко вырисовывались там на фоне безоблачного звёздного неба.

Имперские Кулаки прочёсывали одну систему за другой, выслеживая врага, но Сигизмунду казалось, что у них куда больше шансов запереть в клетку тень, чем навязать Незримым решающую битву. Они были повсюду и нигде одновременно.

Порой, как и сейчас, легионеры Седьмого и вспомогательные подразделения Армии обнаруживали присутствие неприятеля на какой-нибудь луне или астероиде, но никогда на планете, к тому же им попадались всего лишь станции снабжения. На большинстве из них уже не имелось полезных ресурсов, но кое-где удалось найти топливо, схожее с прометием, смазочные материалы и другие припасы, необходимые кораблям Незримых. Их эскадры неизменно располагались в глубине систем, в нескольких днях пути от предела Мандевиля, где могли появляться и уходить имперские звездолёты. Однако же Незримые возникали и исчезали вновь в течение, казалось, считаных часов. Иногда они ускользали буквально через минуты после того, как их засекали устройства слежения боевых кораблей Императора.

Постоянно опасаясь ловушки вроде той, что враг расставил в древнем храме, войска Рогала Дорна исследовали системы-хранилища только в тех случаях, когда собирали достаточно сил для защиты от возможной засады. Сигизмунду казалось, будто он ковыляет по дуэльному кругу с завязанными глазами и увешанный веригами, а его противник может свободно перемещаться и атаковать, когда пожелает.

И всё же бывали случаи, когда неприятелю приходилось сражаться, причём возникали они благодаря как планированию, так и везению. В последнее время Незримые сменили тактику, которую применяли в таких стычках и абордажах: они отчасти пожертвовали боевой подвижностью ради более тяжёлого вооружения, способного повергнуть легионеров. Рогал Дорн, отвечая на такие изменения, направил в несколько систем, где бушевали самые жестокие битвы, больше подразделений Имперской Армии, делая ставку на их численность, а не на броню. Впрочем, ни одно подразделение обычных солдат не могло пойти на приступ крепости, пробиться на корабль или совершить штурмовую высадку с той же эффективностью, что и легионеры, а потому объединённые боевые роты Имперских Кулаков ожидали в резерве, чтобы нанести удар там, где терпели неудачу стандартные люди.

Благодаря анализу вражеских атак, когитаторной экстраполяции и стратегическому таланту Рогала Дорна удалось определить область диаметром около полутора тысяч световых лет, соответствующую основной зоне операций врага. Мишень, в которую следовало прицелиться. Возможно, Незримые будут вынуждены или защищать подобный приз, или просить мира, чтобы уберечь его, если ему будет угрожать опасность.

Однако в очерченных границах всё ещё оставались более трёх сотен звёздных систем с потенциально пригодной для жизни биосферой.

Как и здесь, в наступлении вдоль побережья, имперцы методично и кропотливо зачищали каждую из них, патрулировали в тылу своих флотов, размещали гарнизоны на обитаемых планетах и возводили астропатические станции-маяки, чтобы облегчить связь и навигацию. Данную систему выбрали для последней задачи, поскольку она располагалась поблизости от нескольких точек засад Незримых, однако, прибыв туда, воины обнаружили, что враг уже здесь — хотя оставалось неясным, что именно защищают его могучие противокорабельные батареи лазеров.

— Где поддержка с воздуха? — требовательно прокричал Сигизмунд в вокс.

Располагавшиеся впереди башенки и земляные валы выглядели так, словно их выдавили из толщи скалы, вырастили из бледного камня, а не построили или вырезали в нём. Снаряды из ракетных установок и автопушек с рёвом и всполохами проносились в небе, устремляясь к оборонительным позициям неприятеля, и Сигизмунд взмахом руки велел своему отделению продвигаться вперёд под прикрытием этого обстрела.

— Заграждению района препятствует воздушное прикрытие Незримых, — поступил ответ офицера-посредника на борту транспорта Имперской Армии, ожидающего за пределами досягаемости оборонительных лазеров луны. Сигизмунд никогда не встречался с ним, но человек общался в спокойной, учтивой манере, чем производил приятное впечатление надёжности. — «Пика Терры» слишком далеко для запуска истребителей сопровождения нашей штурмовой авиации.

Боевое десантирование с орбиты или воздуха исключалось с самого начала из-за грозных орудийных установок, защищавших вершину утёса, а значит, крепость предстояло брать снизу. С каждой прошедшей минутой прилив сужал поле боя, оттесняя Храмовников и отделения поддержки всё ближе к крутому утёсу. Сигизмунд, назначенный командиром небольшого отряда из пятидесяти легионеров, стоял перед выбором — дожидаться прикрытия с воздуха, которого почти наверняка не будет, или совершить финальный рывок прямо на неповреждённые пушки Незримых.

Он вновь устремился вперёд, его боевая броня компенсировала дополнительный вес прыжкового ранца на спине. Имперские Кулаки с тяжёлым вооружением вновь начали стрелять. Фасадную грань бункерного комплекса пересекли дымные следы ракет и трассеры. Повсюду на стенах и орудийных башнях полыхнуло пламя и разлетелись осколки.

Даже при таком огне на подавление ответные лазерные очереди косили легионеров по всей береговой линии. Если они не хотели наступать под перекрёстным обстрелом, следовало вывести из строя соседние пушки.

— Штурм на прыжковых ранцах, полная скорость, цель — ближайшие орудийные ниши! — рявкнул Сигизмунд, ускоряя шаг.

Вокруг него хлестали красные и синие лучи, которые спекали песок в стекло и прочерчивали пузырящиеся полосы на керамитовых доспехах атакующих легионеров.

Скакнув вперёд, на вершине дуги Храмовник запустил ускорители прыжкового ранца, умчавшие его почти на пятьдесят метров вверх и на сотню — вперёд. Едва не случился недолёт: Сигизмунд с размаху ударился сабатонами об узкий бруствер, который избрал своей целью. Справа, совсем рядом от воина, выступал тонкий ствол лазпушки с открытой задней платформой, где находился расчёт из двух Незримых в подбитой броне. Этих бойцов не окружали ни причудливые огни, ни игра теней. Оттолкнувшись от стены углубления, легионер сразил обоих одним взмахом цепного меча.

Раздался грохот тяжёлых сабатонов. Позади Сигизмунда приземлился Боделард, вооружённый цепным клинком и плазменным пистолетом. Ему хватило одного выстрела, чтобы превратить блок управления орудием в шлак и пар.

— Внутрь или наверх, сержант? — спросил Храмовник, повернув голову в шлеме к дверному проёму за пушкой, а затем укреплению примерно в тридцати метрах выше, похожему на балкон.

— Самым быстрым путём, разумеется, — ответил Сигизмунд.

Прыгнув на стену амбразуры, он оттолкнулся от неё, запустил ранец и ракетой устремился ввысь. Воин заскочил на край следующей артиллерийской позиции, но обслуга уже бросила орудие. Внизу другие отделения Имперских Кулаков продвигались к главным воротам, обстреливая из тяжёлого вооружения оборонительные установки на дальней стороне.

— Сержант Сигизмунд. — Офицер-посредник вызвал его в тот момент, когда легионер размещал мелта-заряд на запечатанных дверях, ведущих к проходу за пушкой. — Наши астропаты только что истолковали новый сигнал с «Фаланги». Приоритетные приказы.

Установив таймер на три секунды, Сигизмунд отступил за бронещит лазпушки на поворотной платформе.

— Насколько приоритетные? Мы тут вообще-то сражаемся.

— Виноват, но астропаты говорят, что сообщение передали с максимально возможной срочностью. Для незамедлительного исполнения. От нас больше не требуется возводить астропатический ретранслятор. Вам надлежит вернуться на «Вестник рассвета», назначенный флагманом заново сформированного флота первопроходцев. Примарх отзывает все разведывательные эскадры для наступления иного вида. Новый приказ требует покинуть данную систему, сохранив наши силы.

Мелта-заряд между тем испепелил дверной замок вместе с большей частью правой створки. Ударная волна распахнула остатки упрочнённого барьера, и за ним обнаружился неосвещённый туннель с круглыми стенами, которые слегка поблёскивали в свете, идущем снаружи. Сигизмунд заметил признаки недавнего бурения лазером. Весь этот объект построили не раньше нескольких дней назад. Возможно, его создали ради того, чтобы просто привлечь внимание, а не для защиты стратегически важной системы.

Судя по вокс-передачам, все воины Сигизмунда уже готовились прорваться в главную цитадель.

В чём тут смысл? Какова его цель?

Задание ведь уже отменено.

Сигизмунд обернулся на рёв двигателей прыжковых ранцев. Ещё два Храмовника, Йаксон и Хеос, опустились на орудийную платформу. Они держали наготове болт-пистолеты, их цепные мечи жужжали.

Выследить всех Незримых до последнего, даже если придётся обыскать каждый мир на просторах трёхсот звёздных систем, даже если на это уйдёт век или больше — вот цель Сигизмунда.

— За мной, — бросил он соратникам, нырнул в проход и включил командный вокс-канал.

В новом приказе говорилось, что нужно «сохранить наши силы». Для Сигизмунда это означало «не оставлять в живых врага, способного ударить в спину».

— Всем отделениям, сосредоточиться на оборонительных лазерах. Прикончить всех внутри.

«С тех пор как я перешёл к Седьмому легиону, Вселенная далеко не впервые близка к тому, чтобы прикончить меня, но мне кажется, что вот эта запись точно последняя. Зубы Джезата, я даже не думал, что дотяну до нынешней минуты! Понятия не имею, услышит ли кто-нибудь то, что я диктую. Может, ты один из Незримых, а? Понимаешь меня? Надеюсь, вы все сдохнете! Мне плевать, если каждый из вас, коварных сволочей, хоть в центр звезды провалится!

Так, ладно, это ни к чему.

Давайте начнём сначала.

Я — Ларенций валь де Мир, член Корпуса Летописцев, в настоящий момент нахожусь на борту корабля Седьмого легиона «Забвение надежды». Мы пытаемся вернуться к основным силам экспедиционного флота, но получили серьёзные повреждения в двух боестолкновениях с Незримыми. У нас на борту трое пленных, но, похоже, врага это совсем не смущает.

Император Терры, да они последовали за нами в варп-прыжок! Когда Незримые начали атаковать наши корабли во время перехода, я подумал, что дело в везении, что им попалась случайная цель. Одни и те же космолёты атаковали нас в двух звёздных системах, разделённых тридцатью световыми годами. Тем не менее наш навигатор, Беньямус Хид Алин из дома Алоса, сказал, что нас не преследовали. Он вёл наблюдение, ожидая увидеть пузырь переноса, но ничего не возникло.

Если Незримые уцепились за нас, когда мы направлялись к окраинам Окклюды Ноктис, что помешает им двинуться за нами обратно вглубь?

Рогал Дорн отправил нас, дюжину кораблей, чтобы установить контакт с другими экспедиционными флотами. Отыскать одного из его братьев. Возможно, какой-то другой группе удалось пробиться, но поверить сложно. Оттуда точно никого не появлялось. Если Хорус, Лев или Фулгрим посылали кого-нибудь из своих, чтобы узнать о нашем продвижении, до Седьмого никто не добрался. Возможно, это побудит их к действию. Может, они даже преуспеют. Не удивлюсь, если они пробиваются в Затмение, пока я сохраняю эти слова. Затмение — так навигаторы стали называть данный регион. Хотя они уже какое-то время не видели Астрономикан, это место, похоже, самая глубинная часть области, затенённой Великим Северным варп-штормом.

Должен отметить, что Рогал Дорн отправил к братьям по-настоящему быстрые корабли не с просьбой о помощи, а с предостережением.

Мы вернёмся в реальное пространство через несколько минут. Пытаясь оторваться от погони, навигатор Беньямус, очевидно, менял потоки, бросал нас в стремнины и вихри. Теперь он понятия не имеет, где мы находимся, и выяснится это лишь после выхода из варпа. Но идея в том, чтобы Незримые тоже не представляли, где нас искать. Может, и сработает, но я не питаю надежд.

Я...

Я трус.

Ведь я думал, что этот перелёт даст мне шанс выбраться из ночи, подальше от тьмы. Троном клянусь, я же находился в авангарде с самого начала и видел, что там творится. Не раз бывал на волоске от гибели, скажу я вам. Однако этот волосок тоньше прочих. На десять минут на корабле отключились контроль среды и гравитация. Я едва не задохнулся, паря над собственной койкой. Коридор снаружи перекрыли взрывозащитные двери.

Впрочем, мне всё равно не выбраться, так? Возможно, никто из нас не спасётся. Не могу выбросить из головы те первые флоты. Они пропали в ночи. Сгинули. Ничего не осталось. Проклятье, ведь их следов мы тоже не нашли. Ни погибших кораблей, ни пленников — ни малейшего подтверждения того, что в этой пучине сгинули десятки тысяч мужчин и женщин.

Теперь единственный способ выжить — полагаться на нашу численность и прикрывать друг другу спину.

Корабли Незримых действуют так же, как и солдаты — наносят удар и бегут. Их броня сминается, стоит метко накрыть их бортовым залпом. В общем, они неохотно нападают на группы из полудюжины и более звездолётов, хотя явно могли бы превзойти нас количеством, если бы пожелали.

Можно взять пистолет и быстро разделаться со всем этим, но мне мешает кое-что. Осознание того, что нас ведёт Рогал Дорн. На каждом этапе операции он придумывал какой-то план, ухищрение. Его блестящий ум собирал воедино каждый клочок информации, любую крупицу разведданных.

Если только кто-нибудь из других примархов не придёт нам на помощь, то из этой тьмы не будет иного пути, кроме как через Незримых. Мы выйдем, если победим их.

Я полагаюсь на Рогала Дорна. По-прежнему верю, что у него получится».

Конечно же, Гидореас не думал, будто у Рогала Дорна закончились идеи, однако примарх определённо не торопился с перегруппировкой флота и развитием своей стратегии. Незримые словно бы находились повсюду, хотя ни один из их миров так и не удалось найти. Если учесть, что они почти свободно атаковали в местах, удалённых друг от друга на сотни световых лет, командиру хускарлов казалось невероятным, что имперская экспедиция до сих пор не наткнулась на какое-нибудь более крупное поселение, чем лунная станция или орбитальная база. Однажды Гидореас предложил теорию, согласно которой Незримые вообще не имели своих планет, а все без исключения кочевали между системами. Дорн, хотя и признал, что вероятны любые варианты, указал, что даже в таком случае для снабжения кораблей и экипажей в количествах, встреченных легионом, всё равно потребовались бы припасы и поддержка в объёмах, намного превышающих те, что Седьмой обнаружил на данный момент.

Опасаясь, что он упустил какие-то важные разведданные или обрывок сведений, примарх отозвал флотилии для нескольких сборов, на каждом из которых присутствовали десятки кораблей, чтобы у Незримых не возникло желание атаковать. На протяжении сорока дней Рогал просматривал записи с результатами сканирования и журналы связи, опрашивал экспедиционных специалистов самых разных профилей. Судя по всему, пока Дорн не сумел найти то, что искал, однако он по-прежнему излучал спокойствие и решительность, не омрачённые отчаянием или нетерпением.

Несколько подчинённых Гидореаса затронули тему кораблей, посланных к другим легионам. Официально их отправили с предупреждением о Незримых, чтобы другие примархи знали, с чем они могут столкнуться, когда тоже начнут продвижение в глубь аномалии. Однако, поскольку флоты взяли паузу и отошли на перегруппировку, совместно всё это создавало впечатление, будто владыка Дорн остановился и ожидает, когда один из братьев придёт ему на подмогу.

Гидореас разобрался с маловерами — прочёл им лекцию о том, как недостойны они сражаться в рядах хускарлов, а полдюжины воинов наказал переводом обратно в тактические роты. Он не собирался терпеть, когда при нём подрывали авторитет примарха.

Правда, такие мысли наверняка посещали и других, особенно вне легиона, — флотоводцев и полковников, которые чувствовали себя заблудившимися, окружёнными и недостаточно умелыми. Если в ближайшее время Дорн не предоставит им солидный повод надеяться на лучшее, во всех частях Имперской Армии и эскадрах поддержки начнутся проблемы с боевым духом. Возможно, вплоть до дезертирства.

То и дело возвращаясь мыслями к перспективе потерять ещё больше флотских сил, Гидореас проводил делегацию логистариев Механикума с палубы стратегиума и вернулся к Рогалу Дорну одновременно с тем, как прибыл новатор Зума, вызванный примархом. Старший навигатор выглядел бледным, словно мертвец, его кожа туго обтянула кости, глаза — два обычных — глубоко запали, а под ними темнели мешки. Ригантис больше не носил привычные брюки в обтяжку и замысловатый френч с разрезами на рукавах, сменив их на лёгкую рубашку под просторной фиолетовой мантией с высоким воротником, а также тёмно-красную ермолку[18], закрывавшую голову до бровей.

— Что вы видите, новатор Зума? — спросил Дорн, махнув рукой в сторону гололит-проектора, над которым повисла схема тысяч звёздных систем. Красные значки на ней отмечали точки столкновений с врагом.

— То, что вы в целом верно утверждали, что родной мир Незримых располагается где-то в центральной области из трёхсот систем, — ответил новатор. Он протянул руку к проекции, и диковинные пальцы с дополнительными суставами дёрнулись так, словно Эсуин пробежал ими по клавиатуре. — Судя по датировке событий и концентрации вражеских сил, чем дальше мы продвигаемся на северо-восток, тем яростнее Незримые атакуют нас. Но на данный момент мы зачистили только десятую часть этих систем.

— Куда бы вы двинулись дальше? — спросил Гидореас, присоединяясь к ним. — Исходя из того, какое состояние варпа вы наблюдали в окружающих системах.

— Я бы лишь высказал предположение, не более, а потому вряд ли чем-то помог вам, — отозвался навигатор. — Да, мы можем определить системы, интересующие Незримых, выявить частые маршруты и транзитные пункты, но они не используют...

Новатор Зума умолк, всматриваясь в глубину парящего скопления света и тьмы. Гидореас уже открыл рот, чтобы спросить, в чём дело, но Дорн остановил его, вскинув руку. Примарх и хускарл ждали больше минуты, пока Ригантис изучал голокарту, почти незаметно переводя взгляд из одной точки в другую.

— Вот здесь, — Рогал указал на некую звезду, находящуюся в средоточии символов контакта с Незримыми. — Это район с наиболее интенсивным движением.

Изучив прилагаемые данные, Эсуин покачал головой.

— Трассы проходят там, но не сводятся в одну точку, как к главной планете. Я не верю, что там вы найдёте мир, но, возможно, отыщется нечто стоящее. Например, варп-врата.

— Варп-врата? — Гидореас посмотрел на своего господина, затем на новатора Зума. — О чём вы?

— Теория, пока что ничего более, — признался Ригантис. — Однако она увязывается с некоторыми из древнейших документов наших домов.

Коснувшись панели управления, Дорн повернул проекцию и заговорил, изучая её под перпендикулярным углом.

— Сейчас подобное мастерство нам недоступно, однако утверждают, что в пору расцвета терранской империи Тёмной эпохи человечество умело строить варп-врата, — пояснил примарх. — Каждые из них образовывали стабильную точку в сети искусственно созданных каналов. Если представить естественные течения эфира как реку, которая изгибается и течёт сообразно природным условиям, то такой канал — то есть участок имматериума между двумя взаимосвязанными варп-вратами — скорее напоминает рукотворную протоку. Обузданную и судоходную. Идти по ней медленнее, чем вниз по течению, но быстрее, чем вверх, наперекор ему.

Он указал на различные направления атак, и Гидореас отобразил их последовательность, основываясь на хронометках каждой засады и оборонительной операции. Похоже, что враг действительно в основном перемещался по трём отдельным, но чётко выраженным путям.

— Вы сказали, что врата располагаются на обоих концах канала? — Хускарл посмотрел на своего командира, который, не мигая, рассматривал сплюснутую сферу искрящихся звёзд. — Почему бы не переместить наш флот к одной из систем с вратами, а не туда, где враг совершает переход?

— Мы уже отправили корабли в те районы, — негромко сказал Дорн. — Ни данные сканирования систем, ни отчёты навигаторов не указывают на какие-либо структуры или аномалии, подходящие на роль варп-врат. Полагаю, новатор Зума, нечто подобное опознали бы сразу.

— Да, даже если бы мои сородичи не заметили сами врата, то засекли бы, как они влияют на варп. Пока что мы не знаем, как Незримые способны путешествовать через эфир иным путём, нежели наши корабли, — возможно, с помощью сокрытых каналов. Когда я увидел врагов, они напоминали фантомов, не находящихся целиком в одном измерении со мной. Побеседовав с теми, кто пережил столкновение с Незримыми в варпе, я получил схожие описания. Не могу сказать с уверенностью, что нам удастся обнаружить врата или каналы. Разве что по счастливому случаю.

— Не самая надёжная стратегия даже в лучшие времена, — сказал Гидореас.

— Сейчас не самые лучшие времена, однако мы не обязаны полагаться на удачу. — Рогал Дорн выглядел как человек, уже принявший решение. Скрестив руки на груди, он перевёл взгляд с Гидореаса на навигатора, а затем снова посмотрел на командира хускарлов. — Прежняя стратегия работала, но мы слишком рассредоточились, а значит, стали уязвимыми для нападений манёвренного противника. Мы не нашли цель для удара, так что давайте зеркально отразим ситуацию и посмотрим, удастся ли выманить Незримых на решающую битву в качестве атакующей стороны. Наши силы мы сосредоточим вот здесь. — Примарх ткнул пальцем в схему, указывая на точку пересечения маршрутов неприятеля. — Отсюда мы отправим флоты в окружающие системы. Я назову эту зону «Ночной замок». Она станет нашей крепостью: мы зачистим области рядом с ней и будем совершать вылазки, чтобы тревожить врага. Чем ближе мы подберёмся к каким-нибудь ценным объектам, тем мощнее ответят со стороны Незримых. Там, где они станут сражаться яростнее всего, мы сами усилим натиск, а «Ночной замок» послужит нам опорным пунктом и базой поддержки. Как только мы приблизимся к одному из их миров, им придётся отреагировать на угрозу, а иначе мы найдём то, что ищем.

— Вы надеетесь вынудить их напасть на «Фалангу», — произнёс Гидореас, заметно оживившись. — Вы хотите превратить нас в такую опасность для Незримых, чтобы им пришлось дать нам бой?

— Причём нам не потребуется определённая мишень. Нам просто нужно находиться там, где Незримые предпочли бы нас не видеть. Во всём этом есть и другая цель. С каждым днём один или несколько моих братьев приближаются к внутренней сфере Окклюды Ноктис. И каждый день, когда мы будем отвлекать Незримых на себя, они не смогут выделять корабли для защиты иных границ и патрулирования прочих систем.

— Но что, если Хорус, или Фулгрим, или даже Лев обнаружат один из миров Континуума Капыкулу раньше нас, господин примарх? — спросил Эсуин.

Подобная мысль явно вызывала у навигатора отвращение, и Гидореас лишь через несколько секунд, понял, в чём дело: в таком случае дом Зума мог лишиться будущих контрактов и крупных доходов.

— Новатор Зума, мы сражаемся ради всего Ночного крестового похода, во имя расширения Империума. — Дорн выключил проектор, и командная площадка внезапно стала тусклой и серой. — Успех моих братьев — это и наш успех.

Переварив услышанное, новатор коротко, неохотно кивнул.

— Я передам сообщения моим родичам и нашим союзникам. Пусть они, не жалея сил, попробуют отыскать одни из этих варп-врат.

— А я распоряжусь, чтобы Торл и другие адепты библиариума помогали вам по мере способностей. Пусть они не обладают третьим оком навигатора, но, возможно, если совместить их варп-чутьё с вашим, это даст нам решение задачи.

— С удовольствием приму библиария Торла на моём пилястре, господин примарх, — сухо ответил Ригантис. — Разумеется, после надлежащего уведомления.

Продвигаясь вдоль древнего русла реки, хускарлы беспрерывно вели шквальный огонь из комбиболтеров и автопушек «Жнец». Высадившие их «Грозовые птицы» и «Громовые ястребы» с воем устремились обратно в пустоту, чтобы обеспечить прикрытие трём дюжинам кораблей флота Имперских Кулаков, которые давали отпор вдвое превосходящей их армаде транспортных звездолётов Незримых, пытавшихся выйти на орбиту.

На земле враг отступал под натиском астартес, лишь с трудом оказывая хоть какое-то сопротивление превосходящим силам Рогала Дорна и его соратников. Гидореас, шагавший рядом с повелителем, улыбался под шлемом. Его душу переполняла простая радость боя, какой он не ощущал со дня телепортационной атаки на военный корабль Незримых много месяцев назад. Ещё сильнее сердца легионера радовало то, что он видел своего примарха в битве. Рогал призывал своих хускарлов развивать наступление, и его громогласные приказы резко контрастировали со спокойным поведением, которое он выказывал, разрабатывая стратегии.

Вдоль высоких берегов русла реки, почти в пятидесяти метрах над головой Гидореаса, с рокотом продвигалась вперёд бронетанковая поддержка VII легиона. У Незримых тоже имелась техника: бронеавтомобили с чёрно-серыми корпусами и танки со сдвоенными башнями палили из мультилазеров и лазпушек по «Хищникам», «Поборникам» и «Лэндрейдерам», наступавшим вместе с пехотой Имперских Кулаков.

Незримые не тратили времени даром в системе, предназначенной стать «Ночным замком». Хотя оплот впереди превосходил размерами почти все их постройки, наблюдавшиеся до сих пор, там возвели ещё десятки таких же оборонительных комплексов. По мере того как основные силы экспедиции пробивались к системе, враг укреплял её, явно решив защитить важный для себя объект, что стало доказательством правоты Рогала.

Потом будет достаточно времени на то, чтобы выяснить, что же так стремился сберечь противник. Ну а пока Дорн и его сыновья сосредоточились на том, чтобы очистить от Незримых все миры, спутники, планетоиды и космические станции глубокой пустоты, которыми они владели. Применив подход, который он регулярно использовал для преодоления всех трудностей на войне, Рогал избрал для первой атаки наиболее укреплённый участок. План заключался в том, чтобы смести защитников сети цитаделей на пустынной восьмой планете и, расширяя наступление оттуда, полностью очистить систему от присутствия Незримых.

Враг отреагировал куда более яростно и проворно, чем рассчитывал Гидореас. Десятки неприятельских звездолётов прибыли в течение нескольких дней после того, как первые имперские корабли вышли из варпа. Впрочем, хускарл подозревал, что его повелитель и надеялся побудить противника к столь быстрому и решительному ответу.

И вот теперь, впервые в истории контактов с Незримыми, чуть больше двадцати одной тысячи легионеров собрались в единую армию. Ещё пять тысяч составляли экипажи пустотных кораблей и штурмовиков, которые сейчас неслись обратно ввысь, чтобы завязать поединки с врагом на орбите. Всего здесь сражалось больше трети оставшихся сил Седьмого, поэтому, если битва пройдёт не так, как задумывалось, экспедиции и легиону в целом наверняка придётся жарко.

Но рядом с Гидореасом бился Дорн, а вокруг них — братья хускарла, поэтому он позволял себе думать только о победе, гоня прочь позорные картины того, как Имперских Кулаков спасают от гибели воинства других примархов. Незримые слишком долго крались и просачивались из одного боя в другой, но в итоге им не удалось сдержать пылкий натиск служителей Императора. Владыка Дорн рассудил правильно. Экспедиции надлежало приставить клинок к горлу врага и заставить его сражаться, чтобы ратное превосходство воителей Императора и их союзников принесло им победу.

В километре впереди над берегами реки возвышались внешние бастионы. Как только имперские силы оказались в пределах досягаемости, орудия на верхних ярусах цитадели открыли огонь. Стрелы лазурного света вырвались из артиллерийских башен, добавившись к вихрям лазерных лучей, что неслись из отступающих бронетанковых колонн. Одноместные самолёты с треугольным крылом взмывали в небо и пикировали, сбрасывая не взрывчатку, а нейтрализующие технику ЭМИ-заряды. Танки и боевые латы одинаково заклинивали, искрясь импульсами высвобождённой энергии, и в строю Имперских Кулаков возникали бреши: пока враг обездвиживал машины и целые отделения, Дорн подгонял остальную бронетехнику и легионеров, желая сохранить наступательный темп, а не единство строя.

Дикая местность рядом с башнями и главным донжоном, почти безжизненная ещё до бомбардировки, обратилась в выжженную пустошь из расплавленного стекла и воронок, хотя немалая доля укреплений уцелела: вокруг них виднелось голубоватое мерцание многослойных силовых полей. На этом участке русло реки и береговая линия стали неразличимы, так как обстрел смешал всё в бесформенную массу расщелин, спёкшихся под плазмой дюн и кратеров, заполненных пылью. Орбитальные удары завершились всего несколько минут назад, и, пока воины Седьмого преследовали Незримых в клубящемся облаке мелких обломков, их жёлтые бронепластины покрывались крупным блеклым песком и пеплом.

Ничто так не распаляло дух Гидореаса, как возможность действовать, атаковать врага после столь затянувшихся манёвров и смены позиций. Хускарл не сомневался, что его господин провёл это время с пользой, как поборник на арене, который сначала оценивает соперника во всех мыслимых аспектах, а уже затем решает, куда нанести первый удар. Но всё же сам шанс стрелять по скоплениям фигур впереди — а вскоре ещё и рубить их клинком, окутанным разрядами энергии, — позволял избавиться от досады, накопившейся к тому моменту.

Дорн по-прежнему командовал — руководил огнём отделений тяжёлой поддержки, воксировал поправки к плану наступления капитанам бронетанковых рот, отвечал на поток сообщений с орбиты. Но теперь он показывал иную грань своей личности — воина, против которого никто не мог устоять, сокрушителем врагов, губителем городов. Жар битвы — вот его истинная стихия. Никаких гололитов, никакого стратегиума, только его неизмеримый разум, что просеивал громадные массивы данных и прокладывал тропу к победе посреди бурлящего беспорядочного сражения.

Яростно заговорили вспомогательные орудия неприятеля, и ураган световых лучей, которые с визгом и треском впивались в накатывающую волну VII легиона Императора, ещё усилился. Скорострельные пушки метали сгустки энергии, и на броне хускарлов появлялись полосы растёкшегося керамита, однако под ним надёжно держались толстые листы из сплавов. Сам Рогал, не обращая внимания на вражеский обстрел, бежал вперёд сквозь вихрь огня — золотой великан, окружённый радужной аурой рассеивающегося света. Вслед за передовым отрядом по руслу реки нёсся охряной поток из сотен рот легионеров.

— Мой хускарл, почти год я командовал своими сыновьями, — пророкотал Дорн. — Сегодня я веду их!

— И мы следуем за вами, мой господин, обретая единство в исполнении долга! — прокричал в ответ Гидореас.

Когда до внешних башен оставалось ещё полкилометра, командир хускарлов увидел большую часть крепости — она выступала из пыли и песка на пологом холме, и русло реки описывало вокруг него дугу, словно ров. Цитадель имела цвет окружающей местности — тусклый серовато-белый. Вполне возможно, что её, как и башни, построили из почвы, по которой прорывались боевые машины и легионеры, только спрессованной в твёрдый, как камень, материал.

В крепость вели двое ворот, и сейчас через них отступали сотни Незримых, пока их танки и прочая бронетехника в арьергарде выстраивались кольцом под орудиями внешних бастионов. Настенные пушки центральной твердыни, старавшиеся поразить штурмовики в небесах, перевели лазерный огонь на круговорот пылевой бури, в котором наступали бронетанковые части Имперских Кулаков. Сам воздух насытился твёрдыми частицами до такой степени, что действовал как щит, отражая лучи когерентного света и превращая сгустки энергии, способные пробить средние танки, в фонтаны разноцветных брызг.

Комендант крепости явно отличался осторожным нравом, поскольку громадные ворота бастиона Капыкулу захлопнулись прежде, чем лазпушки, автопушки и РСЗО «Вихрь» VII легиона приблизились к нему на дальность эффективной стрельбы. Последние пару дюжин пехотинцев ринулись вперёд и успели пробежать в сужающиеся просветы, но ещё многие десятки остались снаружи. Они развернулись, будто звери, наконец загнанные охотниками в угол. Впрочем, в схватке с могучими «Спартанцами» и «Лэндрейдерами», «Мастодонтами» и осадными шагателями типа «Бегемот» этим бойцам Незримых не помогла бы даже горстка тяжёлого вооружения, рассредоточенного по их отрядам. С тем же успехом они могли бы швырять камнями в силовую броню.

Так или иначе, никто лучше Рогала Дорна и его сыновей не знал, что боевые машины сами по себе не захватят крепость. Пока бронетанковые колонны разделялись, чтобы окружить оплот Незримых, а их орудия били по парапетам и входам донжона и четырёх сторожевых башен, примарх и его хускарлы углубились в ряды уцелевших вражеских солдат. Вместе с ними размашисто ступали осадные дредноуты «Левиафан», уже подготовившие для штурма свои орудия, способные проламывать ворота и повергать стены.

Цепной меч Дорна вселял ужас в неприятелей, припёртых к куртине собственной цитадели. Каждым взмахом клинка с рычащими зубьями примарх рассекал двух или трёх Незримых. Гидореасу, державшемуся в паре шагов за повелителем, почти не доводилось пускать в ход силовой меч. Вокруг них между тем умокли стволы хускарлов. В ближнем бою воины предпочитали орудовать силовыми топорами, перчатками и клинками. Их громовые молоты и цепные кулаки также сеяли возмездие за павших — десять тысяч братьев-астартес и четверть миллиона солдат Армии.

Наконец золотой клинок в авангарде пехоты Имперских Кулаков появился перед воротами. На него обратились взгляды всех неприятелей и жерла их орудий. Именно тогда, среди пылающей ярости и оглушительного грохота, рождённого непокорностью Незримых, настал час для смертельного удара.

Через фундамент вражеской цитадели пробился транспорт «Термит», и низкий рокот его землемолов сменился пронзительным рыком. Сбросив последние налипшие комья грунта, корпус штурмового бура типа «Терракс» рванулся вверх, а затем, когда баланс его массы сместился слишком высоко, рухнул горизонтально. Ещё четыре жужжащих машины с зубастыми носами прорывались снизу, их вертящиеся землемолы дробили защитников крепости в кровавое месиво или давили их своим весом.

Одним из первых наружу выскочил сержант Сигизмунд; он укладывал противников из болт-пистолета и держал наготове цепной меч, чтобы прикончить любого, кто ускользнёт от его безупречно метких выстрелов. Храмовники числом в сотню ринулись вперёд, и в тот же миг земля содрогнулась. Пол соседнего зала разошёлся под натиском шестого транспорта — исполинского туннельного бура «Адская скважина» с магистром Эолом и ещё пятью десятками бойцов их роты. Машина врезалась в смежную стену, её многоствольные пусковые установки извергли осколочные ракеты, скосившие потрясённых защитников, а тяжёлые болтеры в спонсонах застучали, выплёвывая разрывные снаряды.

То, что после подземного перехода длиной в пятнадцать километров Имперские Кулаки прибыли на место всего в двадцати метрах от намеченных координат атаки, многое говорило о мастерстве воинов и тщательности их планирования. Они достигли полного эффекта неожиданности.

Выстроившись вокруг своего магистра, Храмовники направились к воротам.

«По счастью, я всё ещё жив, хотя и несколько потрясён откровением, что «Фаланга» станет для нас не безопасным убежищем, как я предполагал, а чем-то совсем иным. Ранее мы так и не сумели ни с кем связаться, и потому повернули назад; наши навигатор и астропат объединили свои умения, чтобы обнаружить флагман господина примарха в безмолвии Окклюды Ноктис.

И вот, прибыв к цели, мы оказались в звёздной системе, где и пяти дней не проходит без какого-нибудь очередного сражения. Пока здесь продолжают закрепляться Имперская Армия и Седьмой легион, а отдельные боевые флоты устремляются в соседние системы в соответствии с планами владыки Дорна, Незримые не сидят сложа руки. Порой они прощупывают оборону, а иногда нападают крупными силами. Здесь то и дело происходят пустотные битвы и наступления на поверхности, тайные проникновения, налёты на орбитальные позиции и всевозможные мелкие стычки и схватки. Каждый день господин примарх отдаёт новые приказы, перемещает технику, воинов и корабли, укрепляет одни сектора и ослабляет другие, отправляет эскорты для защиты конвоев снабжения, которые идут из миров Триумвирата Гарла и Дамарина — древних врагов, ныне объединившихся под стягом Империума.

Простите мне былую бесхребетность. Варп, постоянный страх смерти... Я ведь не из Легионес Астартес. И не такой крепкий орешек, как прежде воображал. Но всё же я обрёл новую надежду даже посреди этой бойни, непрерывной войны в «Ночном замке». Здесь есть цель. Я больше не ловлю себя на том, что всматриваюсь в темноту, задаваясь вопросом, что же она скрывает. Рогал Дорн медленно, но верно вытаскивал обитателей ночи к свету дня, так что теперь мы можем посмотреть на них и понять: однажды мы добьёмся победы.

Но я предвижу, что до того дня обе стороны ждёт ещё великое множество битв и смертей».

«Фаланга» служила центральным бастионом «Ночного замка», но не всегда участвовала в боях, как и примарх. За те месяцы, что минули после зачистки системы, Дорн четырежды переносил свой флаг на другой корабль в зависимости от ситуации и текущих потребностей. Казалось, будто нынешние занятия наполняют повелителя Гидореаса новой энергией, и он обретает большую уверенность в своей общей стратегии, что позволяет ему сосредоточиться на конкретных областях.

Примарх настаивал, что такая смена перспективы необходима ему, чтобы разгадать секрет варп-перемещений Незримых. Вот почему в данный момент он пребывал на борту лёгкого крейсера «Веритас Инсигнум»[19], который сопровождала эскадра фрегатов, патрулирующих территорию возле третьей планеты системы.

— Слишком уж неохотно они атакуют «Фалангу» и даже наши линкоры, — как-то раз пояснил Дорн.

Стратегиум лёгкого крейсера, и без того в десять раз уступавший в размере залу управления звёздной базы, выглядел ещё меньше, когда там находился примарх. Лейтенант Вастакруз, командир «Веритас Инсигнум», внимательно слушал своего повелителя, а полдесятка легионеров и вдвое больше сервиторов контролировали системы корабля. Эти члены экипажа работали за рядом инфохранилищ на палубе перед командной площадкой. На борту лёгкого крейсера не имелось достаточно мощного гололита для отображения полной карты системы, из-за чего Дорну приходилось постоянно настраивать схему с панели управления. Точка обзора проносилась сквозь трёхмерное изображение, словно штурмовой корабль.

— Они появляются и исчезают за пределами диапазона сенсоров, но внутри системы им не скрыться.

Дорн нажал на рунические клавиши, и изображение развернулось на сто восемьдесят градусов, демонстрируя вид со стороны звезды на «Фалангу», которая располагалась на орбите седьмого мира. Всю панораму пересекали траектории патрулей, петлями охватывающие систему. Примарх продолжил речь, хотя Гидореасу представлялось, что его господин скорее говорит сам с собой, нежели со своими офицерами. Рогал не сводил глаз со схемы, и присутствие подчинённых лишь побуждало его размышлять вслух.

— У Незримых нет постоянных баз. Они могли бы доставлять припасы между появлениями наших патрулей, но мы регулярно меняли их расписание, маршруты и численность. Похоже, что во вражеских набегах нет никакой закономерности, но, когда они организуют мощные атаки, их флот собирается где-то между орбитами шестого и седьмого небесных тел.

— Значит, их варп-врата, если таков их путь входа, располагаются где-то во внутренней системе, — заметил Вастакруз.

Все офицеры легиона и высшие чины Имперской Армии получили инструкции отслеживать любые аномалии или экстраординарные явления как в реальном пространстве, так и в варпе, но пока что к секрету Незримых не удавалось подобрать ключ. Даже в пределах одной системы потребовались бы годы, чтобы просканировать каждый квадратный километр пустоты.

— Похоже на то, — ответил Дорн, повернув голову к лейтенанту. — Однако же, если бы ты обладал тайными средствами для того, чтобы входить в систему и покидать её, ты бы в первую очередь стремился сохранить этот секрет. Незримые делают всё возможное, чтобы скрыть свои перемещения и точки сбора, из чего следует, что варп-врата — если они существуют — расположены по направлению вовне системы от седьмого орбитального пути. Гораздо ближе к звезде, чем ограничивающий нас предел Мандевиля, но не слишком глубоко в системе, иначе они с лёгкостью попали бы в окружение.

Рогал отключил проекцию, однако ещё несколько секунд смотрел в пространство, которое она занимала.

— Предположений мало. Мне нужны доказательства.

Прежде чем появилась возможность собрать оные, на борту «Веритас Инсигнум» прошло ещё четыре дня. Гидореаса, делившего каюту с Вастакрузом и ещё двумя членами экипажа, всего через час после окончания вахты разбудил вой общего сигнала тревоги. Он отдыхал, не снимая броню, — весь «Ночной замок» считался зоной военных действий, — а потому без промедления затопал по коридорам на командную палубу.

Войдя в стратегиум, воин обнаружил, что там кипит работа. Владыка Дорн, стоя на возвышении, раздавал отрывистые приказы офицерам двигательных систем, вооружения и щитов. Гололит-схема отсутствовала, и Гидореас не смог ознакомиться с текущей ситуацией, но заметил, что лейтенант Вастакруз изучает данные с датчиков слежения на экранах перед примархом. Заглянув через плечо другому Имперскому Кулаку, хускарл обнаружил, что лёгкий крейсер мощно ускоряется, удаляясь от орбит внутренних миров, а три эсминца сопровождения поддерживают его темп. Ещё один исчезал из поля обзора сенсоров.

— Незримые напали, и с ними завязался бой в секторе восемьдесят четыре, — известил примарх Гидореаса, когда тот с безмолвным вопросом оглянулся на своего командира. — Это один из пяти возможных маршрутов вторжения, которые я определил, наблюдая за их прошлыми манёврами, и теперь мы поглядим, что к чему. Я оставил эсминец «Кокатрица»[20] в качестве своего рода арьергарда. Как только мы перейдём в атаку, на нашей стороне возникнет перевес в орудиях, и Незримые отступят, но «Кокатрица» своим присутствием затруднит им бегство из системы. Посмотрим, что они выберут — или попасть в западню и погибнуть, или отступить прямо к одним из своих варп-врат.

Следующие несколько минут Гидореас изучал сенсорный экран, живо интересуясь развитием ситуации. Флотилия Незримых выглядела стандартно по меркам их разведывательных соединений: один капитальный корабль, эквивалентный по огневой мощи имперскому крейсеру, и менее крупные эскорты в количестве от трёх до шести. В данном случае группу сопровождения составляли три малых звездолёта. Пока что они шли на перехват эскадры фрегатов Имперской Армии, однако три крейсера типа «Лунный» уже отбыли из внешней системы, чтобы вступить в битву. Согласно предыдущей доктрине, «Веритас Инсигнум» полагалось следовать прежним курсом, не отвлекаясь на действия врага, которые легко могли оказаться отвлекающим выпадом. Только находясь здесь, с кораблями, примарх мог отменить свой же постоянный приказ и отреагировать достаточно быстро. Если бы новые распоряжения передавали по обычным каналам связи, Незримым хватило бы времени, чтобы атаковать фрегаты и уклониться от эскадры крейсеров, сохранив свою тайну.

Как предполагал Дорн, если бы варп-врата действительно находились среди внутренних небесных тел, неприятель вышел бы из боя ещё до прибытия «Веритас Инсигнум». Незримые направились бы к границе системы по курсу, который увёл бы их от приближающихся «Лунных», но не пожелали бы идти прямо к месту прыжка, так как «Кокатрица» готовилась последовать за ними. И наоборот, если точка перехода располагалась среди внешних небесных тел относительно зоны битвы, враг мог бы рискнуть — попробовать прорваться мимо лёгкого крейсера и его эскорта, чтобы увести эту группу от своей цели. Затем, оказавшись за пределами досягаемости имперских систем слежения, Незримые вернулись бы к вратам.

Минуты едва ползли, пока на экране наблюдения разыгрывалась сцена, в которой четыре компонента грядущей битвы сходились именно так, как предсказывал Дорн, и всё же теперь его решение зависело от обстановки. Каждые десять секунд с сенсоров поступали свежие данные, и руны-символы кораблей продолжали сближаться. Не двигался только сигнал «Кокатрицы», кажущейся очень незначительной — всего лишь один эсминец среди сотен кораблей, сосредоточенных в «Ночном замке». И всё же замысел примарха опирался именно на неё.

Армейские фрегаты, вместо того чтобы развернуться к своим ближайшим союзникам, то есть эскадре «Лунных», сменили курс, чтобы сократить дистанцию до «Веритас Инсигнум». Гидореас понял, что этот манёвр тоже укладывается в сотканный Дорном узор, хотя его господин не отдавал ни единого приказа другим кораблям. Примарх безупречно понимал, как именно каждый элемент его сил поведёт себя в той или иной ситуации. Если бы в эскадре имелись звездолёты иного класса, или же их экипаж составляли легионеры, Рогал подправил бы свой подход с учётом этих переменных.

— Вражеские корабли смогут открыть огонь по фрегатам через тридцать секунд, владыка примарх, — объявил Вастакруз.

Лазерное оружие Незримых превосходило имперский эквивалент в дальности поражения почти на двадцать пять процентов, что во многих предыдущих боях оборачивалось тяжкими последствиями для экспедиции.

Дорн, такой же незыблемый, как потолочные опоры стратегиума, молча кивнул, обхватив кулак одной руки ладонью другой.

Прошло пятнадцать секунд.

— Лейтенант, выведите экран слежения на главный гололит.

Рогал отошёл от контрольного пульта, чтобы не мешать командиру корабля выполнять его распоряжение. Проектор ожил, и двухмерные отчёты с датчиков слежения объединились в трёхмерную картину происходящего.

— Командир, они поворачивают, — доложил легионер у консоли сканирования рядом с Гидореасом.

Ранее, в те мгновения, что шла передача информации, хускарл отвёл взгляд от экрана: главному дисплею потребовалось три секунды на обновление, после чего он начал передавать данные в реальном времени.

На гололит-проекции Незримые, прервав атаку на фрегаты, направлялись к лёгкому крейсеру и его эскорту.

— Всем орудийным расчётам приготовиться к бою, — скомандовал Вастакруз, после чего взглянул на Дорна. — Вы даёте позволение, владыка примарх?

— Я полностью доверяю тебе, командир, и ты вправе вести битву так, как сочтёшь нужным, — ответил тот. — Продолжай.

Вастакруз на одном дыхании выпалил ещё ряд приказов, в том числе для трансляции на эсминцы, которые пронеслись мимо лёгкого крейсера и заняли позицию впереди, зарядив торпедные аппараты. Флотилия Незримых выполнила обратный манёвр: менее крупные эскорты сместились в арьергард, собираясь двигаться по флангам предстоящего сражения и клевать неприятеля лучами дорсальных лэнс-установок.

Как часто случается в битвах, терпеливое ожидание за считаные минуты сменилось лихорадочной деятельностью. Генераторы пустотного щита с треском ожили, окутав «Веритас Инсигнум» энергетическим заслоном одновременно с тем, как эсминцы произвели первый торпедный залп. Эти космические снаряды вряд ли могли поразить цель на такой дистанции — кораблям Незримых хватало манёвренности, чтобы уклоняться от них, — однако стрельба велась под таким углом, что неприятелю пришлось подходить к имперской эскадре с фланга, где на него обрушились бы мощные бортовые залпы лёгкого крейсера. Через тридцать секунд «Веритас Инсигнум» тоже выпустил торпеды, что вынудило противника ещё заметнее скорректировать курс.

Из носовых лучевых установок самого тяжёлого звездолёта Незримых вылетели алые импульсы, и там, где они столкнулись с пустотными щитами, расцветали лиловато-синие всполохи. Придерживаясь своей стандартной тактики, враг прежде всего метил в двигатели, однако ему требовалось больше огневой мощи, чтобы перегрузить энергетические заслоны.

Теперь Вастакруз двигался и говорил непринуждённо, не обращая внимания на то, что всего в паре метров позади него стоит примарх. Когда эскадра эсминцев перезарядила торпедные аппараты, лейтенант приказал ей резко снизить скорость и пройти за «Веритас Инсигнум», чтобы встретить врага по левому борту.

В стратегиум вошёл какой-то жрец Механикума в красном балахоне. Встав у контрольного пульта щитов, он принялся с невероятной скоростью водить стальной рукой по элементам управления. Гидореас видел, что на металле под капюшоном адепта мерцают отражённые алые блики.

В первую очередь хускарл думал о безопасности примарха. Энергетические заслоны лёгкого крейсера не обладали избыточностью, как у более крупных звездолётов, что очень серьёзно повышало его уязвимость к удачным попаданиям. По этому параметру он уступал «Фаланге» в защищённости так же, как каноэ — линкору.

Дорсальная пушка выстрелила одновременно с батареями левого борта, и «Веритас Инсигнум» зарокотал от носа до кормы — вся его конструкция содрогалась от грохота извергаемых фугасных снарядов. Саму пустоту вокруг главного корабля Незримых ненадолго объяло пламя, а его щиты полыхнули белизной, поглощая энергию взрывов и осколки.

Из пустоты примчались лазерные лучи, выпущенные как с носа, так и с «хребта» вражеского звездолёта, проходящего мимо. Его поддерживали огнём из орудий корабли сопровождения, зашедшие на лёгкий крейсер сверху. Тревожно взвыли сирены, предупреждающие о перегрузке пустотных щитов, затем их сменили шаблонные механические фразы сервиторов аварийной службы, которые уведомили о пробоинах в нижней части артиллерийской палубы и в кормовом сегменте корпуса.

«Веритас Инсигнум» взревел, стреляя в ответ. На гололитической проекции замерцали значки, указывающие, что эсминцы снова выпустили торпеды.

На таком относительно близком расстоянии Незримые не сумели уклониться от всех боеголовок, и те детонировали внутри щитов главного корабля, распустившись цветами смертоносной плазмы на его аспидно-сером корпусе. Целая треть одного из бортов за несколько секунд превратилась в шлак. Затем броня сползла с корпуса, будто старая кожа, и из громадной бреши в пустоту посыпались обломки и трупы членов экипажа.

— Прекратить огонь, командир.

Спокойный голос Рогала Дорна прорезал шум стратегиума. Вастакруз в смятении повернулся к примарху.

— Мой господин, мы почти вывели их из строя!

— Я не хочу, чтобы они погибли. Мне нужно, чтобы они бежали, раненые.

— Так точно, господин. Прошу извинить за выплеск эмоций.

— Они объяснимы, командир. Довольствуйся тем, что ты хорошо выполнил свою задачу, и, хотя враг ускользнёт, для нашей экспедиции это победа.

Подняв руку к гололит-схеме, примарх указал на корабли Незримых, которые удалялись от имперской эскадры, однако почти не пытались увеличить дистанцию между собой и «Кокатрицей». Эсминец, уступавший им в вооружении, начал уходить с дороги.

— Мы не можем уверенно утверждать, что у врага есть варп-врата, но если они имеются, то я знаю, как и где их искать, — подытожил Дорн.

— Вы уверены, что мы ищем там, где нужно?

Примитивный сканер челнока ничего не отображал, и Ригантис оглянулся через плечо на Торла. Библиарий, облачённый в тактический дредноутский доспех, занимал большую часть маленького транспортника. Тот факт, что псайкер выбрал один из самых крупных и прочных комплектов брони в арсенале Легионес Астартес, побуждал новатора не очень высоко оценивать собственные шансы на выживание.

— Да, — ответил Имперский Кулак.

Воин сжимал массивный топор с кристаллическим клинком, и оружие занимало последнюю частицу свободного места в пассажирском отсеке. Впрочем, какое бы снаряжение ни выбрал спутник Ригантиса, тот всё равно находился бы в маленькой контрольной капсуле, поскольку купол из армированного стекла предоставлял новатору почти полный круговой обзор. Только кабина экипажа и блок двигателей образовывали коническое слепое пятно позади.

— Если они вообще где-то есть, то впереди нас, — добавил легионер. — Доверьтесь владыке Дорну.

Ригантис посмотрел сквозь купол на пустой звёздный простор, что раскинулся перед ними. Примарх направил их именно сюда, хотя чаще всего Незримые атаковали с противоположной стороны от экспедиционного флота.

— Я доверяю его расчётам, конечно же, — сказал навигатор.

Ему вдруг показалось, что он заметил что-то справа. Потерев стекло оборчатым манжетом рубашки, Эсуин обнаружил, что это просто пятно на упрочнённом стекле. Не будь новатор так сильно напуган, ошибка позабавила бы его.

— Всё, что он говорит, имеет смысл, — произнёс Ригантис. — Я видел схемы, и похоже, что перед нами изначальная точка манёвров Незримых в этой системе. Но у меня два замечания. Во-первых, мы предполагаем, что Незримые появляются только из одной точки. Чтобы прийти к такому выводу, потребовалась значительная экстраполяция[21]. А если даже исходить из того, что так и есть, я не верю, что мы с вами каким-то образом увидим варп-врата.

— Вы сами выдвинули теорию с варп-вратами, — с ухмылкой напомнил ему Торл. — Если уж решили высказать примарху какую-нибудь гипотезу, будьте готовы отвечать за последствия.

— Когда речь шла о проверке концепции, я не собирался ставить на кон мою жизнь, судьбу флота и, возможно, успех всего Ночного крестового похода.

— Предположение выглядит логичным, — продолжил библиарий. — Незримые используют эфир, только не так, как мы, и неважно, на что они полагаются — на врата, некий уникальный двигатель, или вовсе какую-то породу псайкеров, ещё не встречавшуюся нам. Здесь тот же самый варп, из которого я черпаю силу, а вы — смотрите в него. Возможно, перед нами не возникнет зримая вспышка, как при переходе с двигателем имперского образца, но в какой-то момент между реальным пространством и имматериумом неизбежно возникнет разрыв, и один из нас должен будет его почувствовать.

— Да, да, вот только применять логику к варпу — это обычно неверный шаг, ведущий к катастрофе.

Собеседники замолчали. Большую часть предыдущих полутора дней они тоже провели в безмолвии. Ригантис не знал, откуда Рогалу Дорну стало известно о грядущей массированной атаке, но вследствие неё план поисков теперь выглядел надёжнее. Когда в систему войдёт столько кораблей, проще будет обнаружить, откуда и каким способом перемещались Незримые. Затем легион либо воспользуется находкой, либо уничтожит её, либо будет сторожить.

Через десять минут Торл нарушил тишину, отрывисто прошептав:

— Что-то приближается. Слабое. Не похоже на носовую волну корабля.

Псайкер говорил о своём варп-чутье, способном улавливать возмущения в имматериуме — даже след прибывающего звездолёта. Дорн утверждал, что достаточно масштабные передвижения Незримых обязаны как-то проявляться, пусть даже в гораздо меньшем масштабе, чем сигнатуры имперских кораблей.

— Впереди? — спросил навигатор.

— Я псайкер, а не станция слежения, и вам следует знать, что в варпе относительные направления ничего не значат.

— Ну, я... А, неважно.

Ригантис взглянул на элементарный сканирующий модуль их транспортника. Сзади устройства слежения получали мешанину сигналов из зоны битвы, разгорающейся почти в трёхстах тысячах километров от них. Спереди не поступало ничего.

— У меня в голове словно шорох, — проворчал Торл. — Как будто ветер шевелит песок.

Внутри транспорта царила непроглядная тьма — требовалось, чтобы на пилотский купол не попадали никакие отражения, — но Ригантис определил, что библиарий сдвинулся, так как услышал гудение и скрежет его брони. Окружающий космос пустовал, если не считать далёких звезд, однако Эсуин не собирался выслеживать Незримых обычным зрением. Навигатор стянул с третьего глаза защитную шапочку и воззрился в ничто.

Хотя его взгляду ничего не открылось, Ригантис ощущал, что пространство словно бы освещено сзади: Торл обладал настолько яркой варп-эссенцией, что она отражалась не только в имматериуме, но и в реальном пространстве. Подобно тому как он исследовал бушующие энергетические волны эфира, Эсуин отпустил своё варп-зрение в бессознательное свободное плавание, проверяя, не притянет ли его какое-то конкретное место.

Пустота окружающего космоса нервировала новатора, усиливая подспудный страх, который не покидал Ригантиса с того момента, как челнок, выпущенный из трюма «Рождённого клинком», разместился в паре тысяч километров от позиции, занимаемой ими сейчас. Затем фрегат продолжил патрулирование по маршруту, установленному Дорном за предыдущие двадцать дней. Кто-нибудь назвал бы такие меры признаком паранойи, излишне тщательным вниманием к каждому аспекту операции, но примарх ничего не оставлял на волю случая и не желал упущений. Если Незримые выискивали перемены в поведении имперцев, пока флот переходил на более уязвимые позиции, ничто не привлекло бы их внимание к маленькому транспортнику Эсуина. И, если не случится ничего примечательного, через три дня «Рождённый клинком», описав полный круг, заберёт навигатора и библиария на борт.

Новатор Зума почувствовал, как что-то коснулось его варп-зрения.

Нечто вроде вибрации, словно он, как паук, раскинул сеть, и нечто попало на одну из её нитей.

— Вот дерьмо... Думаю, примарх был прав.

Ригантис сместил фокус восприятия — образно выражаясь, прищурил третий глаз — налево и немного ниже. Снова защекотало, появился зуд, будто исходящий оттуда, куда он смотрел.

— Я их чувствую, но ничего не вижу, — прохрипел Эсуин. Во рту у него пересохло от переработанного воздуха, дыхание перехватило из-за сильного волнения. — Помогите мне.

— Как? — Сзади над Ригантисом нависла громада терминаторского доспеха, окружённого ореолом статического электричества и озона. — Что вам нужно?

— Направление. Но это может нести опасность для нас обоих. Мне нужно, чтобы вы направляли мой третий глаз вашим варп-чутьём. Вероятно, мы будем искать всё равно что один всплеск в океане. Вы когда-нибудь погружались в разум навигатора, пока тот смотрел в варп?

Торл несколько секунд молчал, скорее всего, оценивая возможные риски. Взгляд третьего глаза навигатора несёт безумие и смерть — произойдёт ли то же самое, если взирать через него?

— За дело, — проворчал Имперский Кулак.

Он взял новатора за плечо массивной рукой, гораздо бережнее, чем тот ожидал. Ригантис ощутил лёгкое, как пёрышко, прикосновение к краю своего рассудка. Стараясь игнорировать его Эсуин разделял взором третьего глаза слои реального пространства. В его разум неожиданно хлынули воспоминания о срезах мозга пленного врага.

— Я вижу, — прошептал Торл. Его голос уже дрожал от напряжения. — Вижу твои мысли. У нас общий взор.

Ригантиса потянуло посмотреть ещё левее. Пару секунд он пытался побороть зов инстинкта, но тот стал более настойчивым, и навигатор подчинился почти несознательному стремлению. Пока Эсуин вёл взглядом по звёздам, он уловил проблеск чего-то ненормального, схожего с внезапным рывком на краю поля зрения. Всё то же побуждение — наверняка воздействие разума Торла — направило его третий глаз вверх, затем вниз и направо. Так оператор авгура пробует определить местоположение отклика.

Каждый раз, когда Ригантис смещал варп-взор, ему казалось, что он заметил нечто в той точке, куда смотрел долю секунды назад.

— Я чувствую их, — голос Торла звучал слабо, хотя библиарий стоял за спиной у навигатора. — Не их корабли, но их разумы. То есть отсутствие их рассудков, как холодную лужицу посреди пара.

В поле зрения Эсуина рябили звёзды. Сосредоточившись, он закрыл настоящие глаза и отрешился от всех чувств, за исключением того, в котором нуждался сейчас. Несколько секунд Ригантису казалось, будто он плывёт в абсолютной пустоте, окружённый тишиной.

Но вот он заметил ту самую рябь и всеми силами всмотрелся в её центр, её источник.

Разноцветье. Признак варпа.

— Я чувствую это, — произнёс Торл, и его радость потекла в мысли Эсуина, словно поток обратной связи. — Чувствую!

Посторонняя эмоция вдохновила новатора, и миг спустя он тоже ощутил кое-что — исполинский груз, оттягивающий полотно реальности, как вода на простыне, грозящий вырваться наружу. Корабли собирались у завесы иной реальности, в пространстве за пределами осязаемого мира. Между ним и эмпиреями.

— Я до сих пор не вижу ни врат, ни устройства, — негромко произнёс Эсуин. — Оно наверняка расположено внутри самого варп-пространства.

— «Ночной замок — Прайм», говорит «Либрариус-Альфа». — Торл включил вокс дальнего действия, что Ригантис понял только сейчас. Выход на связь выдаст их местоположение так же однозначно, как запуск ускорителей. — Обнаружено вражеское вторжение. Передаю координаты атаки.

Пока сообщение кодировалось имперским шифром, а комм-станция между тем пищала и жужжала, та искорка энергии в сознании Эсуина вспыхнула ярче. Не грандиозно и ослепительно, как ложная звезда, указывающая на переход с варп-двигателем, а скорее как узкая полоска света, струящегося через приоткрытую дверь. Стандартным человеческим зрением Ригантис не замечал ничего, но перед его третьим оком проявился овальный портал — не менее четырёх или даже пяти километров в поперечнике и двух в высоту, видимый столь же отчётливо, как полная луна в безоблачную ночь.

На фоне свечения возникли тёмные силуэты. Потом они исчезли, но их быстро сменили другие.

— Семнадцать, восемнадцать... Девятнадцать... — Торл вслух считал звездолёты Незримых, пробивающиеся в бытие. Среди них попадались как небольшие скифы длиной в пару сотен метров, так и могучие линейные крейсеры с двойным корпусом. — Сорок один, сорок два.

Сканер кишел сигналами, многие из которых направлялись в сторону их транспортника, не имеющего ни оружия, ни щитов.

— Шестьдесят один... Шестьдесят два, шестьдесят три... Кровь примарха, это ещё не всё!

Из расчёта траекторий следовало, что большинство вражеских кораблей пройдут по левому борту челнока на дистанции около тридцати тысяч километров, держа курс к «Фаланге» и флоту, связанному боем. Однако же, если примитивное устройство слежения не ошибалось, два звездолёта — оба размером с лёгкий крейсер — забирали шире, словно охранение при конвое. Их маршрут пролегал менее чем в сотне километров от навигатора и библиария. По пустотным меркам они всё равно что пролетят вплотную с транспортником.

— Итого восемьдесят четыре.

Выпустив плечо новатора, Торл отступил на шаг.

— Выруби связь! — рявкнул Ригантис, сообразив, что станция до сих пор работает. — Будем надеяться, что наше сообщение затерялось в фоновых помехах. Если нас обнаружат, мы не сможем ни дать отпор, ни удрать от них.

Торл отключил приёмник и передатчик, снова превратив транспорт в инертный кусок металла и пластека.

— Челнок меньше двадцати метров в длину, сканеры Незримых могут вообще не засечь его, — сказал псайкер.

На это и надеялся Эсуин, пока лёгкие крейсеры неприятеля продвигались вперёд. Они пройдут параллельно маленькому судну, а у кораблей Незримых, как правило, большая часть основного вооружения размещалась на носу, однако такие пушки предназначались для поражения гораздо более крупных целей, чем транспортник. Их второстепенные орудия вполне могли разнести челнок на куски одним попаданием, но что за командир уделит внимание такой мелочи, когда в системе разворачивается генеральное сражение?

— Мы просто камушек, который вообще не стоит вашего времени, — пробормотал Ригантис, вцепившись обеими руками в край панели управления. — Маленький кусочек астероида, он никому не мешает, пожалуйста, летите дальше.

Эсуин услышал очередной смешок Торла, но не разделил веселья легионера. Ближайший корабль Незримых теперь казался падающей звездой — бликом, что скользил по правой стороне стеклянного купола. Глаза Ригантиса метались между этим отблеском и показаниями устройства слежения. Крошечный машинный разум, контролирующий базовый набор датчиков, буквально не мог обнаружить ни применяемые к нему противоавгурные меры, ни наведение оружия любого типа.

Учитывая любовь Незримых к лазерным средствам поражения, вполне вероятно, что навигатор и библиарий умрут ещё до того, как их мозг воспримет дульную вспышку.

Голубоватая искра переместилась влево, уменьшаясь по мере удаления.

Ригантис по-прежнему наблюдал, ожидая, что на устройстве слежения появится крошечный сигнал летящего к ним ударного судна, запущенного в сторону от главного наступления.

Прибор ничего не показывал. Ничего не было видно и через обзорную капсулу.

— Они ушли, — сказал Торл. — Не заметили нас.

Новатор задержал дыхание ещё на пару секунд, после чего медленно выдохнул, поджав губы.

— И что теперь?

— «Рождённый клинком» должен вернуться за нами.

— При условии, что он уцелеет в битве.

— При условии, что кто-то вообще уцелеет в битве, Дорн обязательно пришлёт кого-нибудь.

Эсуин немного поразмыслил над этим. Системы брони Торла автономно очищали воздух, поэтому он наверняка переживёт навигатора, если они оба окажутся в затруднительном положении.