Рифматист

Управление меловиками

Глава 15

Джоэл бегом пересек кампус и, добравшись до кабинета профессора Фитча, постучал в дверь. Никто не ответил. Он попробовал повернуть ручку, обнаружил, что дверь не заперта, и толчком распахнул ее.

— Минутку! — прокричал Фитч.

Профессор склонился над столом и торопливо собирал свитки, письменные принадлежности и книги. Он выглядел еще более растрепанным, чем обычно: взъерошенные волосы, сбившийся набок галстук.

— Профессор? — позвал Джоэл.

— А, Джоэл, — откликнулся Фитч, подняв голову. — Отлично! Пожалуйста, помоги мне.

Джоэл поспешил принять охапку свитков.

— Что происходит?

— Нас снова обставили. Похитили еще одного студента.

— Знаю, — сказал Джоэл, следуя за профессором к двери. — Но как поступим мы?

— Разве ты не помнишь? — Фитч закрыл за ним дверь и поспешил вниз по ступеням. — Ты ведь сам сказал, что нам необходимо осмотреть место преступления до того, как все следы затопчут полицейские. Они знают свое дело, но не понимают практической сути рифматики. Я объяснил это инспектору Хардингу.

— Они и правда подождут, пока мы не прибудем на место?

— Им нельзя приступать к работе до приезда Хардинга. А он здесь, в Армедиусе. Об исчезновении узнали совсем недавно. Поэтому, если мы…

— Фитч! — послышалось впереди. Повернув голову, Джоэл заметил инспектора Хардинга и нескольких полицейских, стоящих поодаль. — Бегом, солдат!

— Да-да. — Фитч ускорил шаг.

Хардинг жестом отослал полицейских.

— Я приказал машинисту задержать поезд, — проговорил он, когда Фитч и Джоэл подошли ближе. — Мои люди берут кампус под стражу. Пока мы не выясним, что происходит, ни один студент-рифматист не покинет это место без защиты полиции.

— Очень разумно, — поддержал Фитч и зашагал рядом с Хардингом к станции.

Нагруженный свитками, Джоэл старался не отставать. На ближайшей лужайке собрались студенты, чтобы понаблюдать за полицейскими, и краем глаза Джоэл заметил в толпе знакомые рыжие кудряшки.

— Эй! — крикнула Мелоди, растолкав студентов и подбежав к Джоэлу. — В чем дело?

Профессор Фитч обернулся, Джоэл вздрогнул.

— А, Мелоди, дорогая. В кабинете я оставил тебе несколько защит для обводки. Можешь заняться ими сегодня, пока меня не будет.

— Обводка? — с нажимом переспросила Мелоди. — Да ведь тут такое творится!

— Ну-ну. У нас пока недостаточно фактов. Я собираюсь выяснить, что происходит. Но тебе лучше продолжать заниматься.

Она перевела взгляд на Джоэла, но он только пожал плечами, словно извиняясь.

— Солдаты, вперед! — провозгласил Хардинг. — Поторопимся, пока никто не тронул место преступления!

Мелоди осталась позади. Она наблюдала за ними, уперев руки в бедра, и Джоэл заподозрил, что по возвращении его ждет очередная гневная отповедь.

Они дошли до станции — большого прямоугольного здания, открытого с обоих концов. Джоэл редко пользовался пружинной дорогой. Его бабушка с дедушкой жили на этом же острове, и поездка в наемном экипаже была дешевле. Других причин покидать город, а уж тем более остров, у него не было.

Улыбаясь в предвкушении, Джоэл поднимался за Хардингом и Фитчем по пандусу. Им пришлось пробираться сквозь обычную по утрам толпу студентов, спускающихся навстречу.

— Вы не закрыли станцию, инспектор? — спросил Фитч, оглядывая многочисленных учеников Армедиуса.

— Не было возможности, — ответил Хардинг. — Если мы собираемся превратить кампус в убежище, необходимо, чтобы сначала студенты попали внутрь. Многие из нерифматистов живут за пределами академии. Я хочу, чтобы как можно большее их количество укрылось в Армедиусе. После смерти штатских мы не можем быть уверены, что обычным студентам ничего не грозит.

Втроем они зашли в прямоугольное кирпичное здание. Высоко вверху, примерно в десяти футах над землей, через всю станцию протянулся рельс, с которого свисал пружинный поезд. Длинные узкие вагончики походили на разукрашенные повозки.

На крышах двух первых вагонов крепились заводные двигатели, цепляясь за рельсы отростками, напоминающими большие железные клешни. Несколько рабочих трудились под потолком на узких мостиках, опуская и устанавливая в первый двигатель огромную пружинную батарею в форме барабана. Ее подготавливали в другом месте: на завод одного барабана требовалось несколько часов. Мощности пружин должно хватать, чтобы двигать целый поезд. Поэтому и было предпочтительнее, чтобы этой работой занимались меловики.

Хардинг поторопил Фитча и Джоэла сесть в вагон. Следом зашли несколько полицейских и, выгнав пару недовольных пассажиров из кабины в передней части поезда, освободили места для Фитча, Хардинга и Джоэла.

Джоэл нетерпеливо уселся. Несмотря на весь трагизм ситуации — похищен очередной студент, убиты невинные люди, — он не мог избавиться от радостного трепета перед путешествием по пружинной дороге. Да еще не просто так, а в собственной кабине.

Рабочие присоединили пружинный барабан, и поезд, лязгнув, содрогнулся. Джоэл увидел, как снаружи недовольные пассажиры покидают вагоны и остаются ждать на платформе.

— Вы выводите людей из поезда? — спросил Фитч.

— Нет, — ответил Хардинг. — Мои люди просто объясняют, что до Восточной Каролины остановок не будет. Всем, кому выходить раньше, придется дождаться следующего поезда.

С громким щелчком барабан встал на место. Рабочие перешли ко второму вагону и с похожими звуками стали прикреплять к пружинному двигателю второй барабан. Джоэл представил себе массивные пружины и шестерни внутри барабанов, под завязку наполненных энергией. Эта энергия только и ждала, чтобы вырваться на свободу.

— Инспектор, — произнес Фитч, подавшись вперед. — Это правда, что похитили сына сэра Кэллоуэя?

— Да, — обеспокоенно ответил Хардинг.

— И что это значит? Я имею в виду, для Армедиуса и острова.

Хардинг покачал головой.

— Не знаю. Я никогда не понимал политиков, Фитч. Я из тех, кто привык сражаться, мое место на поле боя, а не в комнате для переговоров. — Он повернулся и встретился взглядом с профессором. — Но вот что я знаю точно: лучше нам выяснить, что происходит, и побыстрее.

— Согласен.

Джоэл нахмурился.

— Я не понимаю.

Профессор переключил внимание на него.

— Разве у тебя не было политологии?

— Конечно была. Ее я… и завалил в прошлом году.

Фитч вздохнул.

— Какой потенциал тратится впустую.

— Там было не интересно, — возразил Джоэл. — Я хочу изучать рифматику, а не политику. Если честно, когда мне вообще может пригодиться информация об исторических политических теориях?

— Кто знает, может, прямо сейчас?

Джоэл поморщился.

— Конечно дело не только в этом, — добавил Фитч. — Джоэл, сынок, смысл школы в том, чтобы научить тебя учиться. Если не изучать то, что тебе не по нраву, в жизни придется очень тяжело. Как ты собираешься стать выдающимся ученым в области рифматики и поступить в университет, если, когда тебе не хочется, ты перестаешь учиться?

— Об этом я не задумывался.

— Что ж, возможно, пора?

Джоэл откинулся на спинку сидения. Лишь недавно он узнал о прогрессивных университетах, в которых рифматику разрешалось изучать нерифматистам. Вряд ли туда принимали студентов, каждый год заваливающих самое малое по одному предмету.

Разозлившись на себя, он стиснул зубы, но ушедшие годы не вернуть. Возможно, удастся изменить будущее. Конечно, при условии, что из-за последних неприятностей Армедиус не закроют.

— Так что угрожает Новой Британнии?

— Младший Кэллоуэй — сын кавалер-сенатора, — начал объяснять Хардинг. — Кэллоуэи из Восточной Каролины, там нет рифматической школы, и местные жители вынуждены отправлять своих рифматистов в Армедиус. Некоторые острова жалуются на то, что им приходится оплачивать образование детей вдали от родных берегов. Им не по душе, что их рифматисты попадают под контроль другого острова, пусть и только в том, что касается обучения.

Джоэл кивнул. Соединенные Острова были независимыми. Кое-какие расходы, например, на рифматистов и инспекторов, оплачивались сообща, но страна не была единой — по крайней мере, не такой, как Ацтекская Федерация в Южной Америке.

— Вы считаете, что кавалер-сенатор может обвинить Новую Британнию в похищении сына, — сказал Джоэл.

Хардинг кивнул.

— Из-за проблем в торговле отношения между северо-восточной и техасской коалициями довольно напряженные. Будь они все прокляты! Ненавижу политику. Лучше бы я вернулся на фронт.

Джоэл чуть не спросил, почему же инспектор так и не поступит, но засомневался. Было в лице Хардинга что-то такое, из-за чего он решил, что это не самая лучшая идея.

Фитч покачал головой.

— Меня беспокоит, что все эти исчезновения детей и странные рисунки на местах преступления — лишь прикрытие для того, что произошло сейчас. Похитили сына влиятельного кавалер-сенатора. Возможно, это политический ход.

— Или, — добавил Хардинг, — ответственность может лежать на какой-нибудь подпольной организации, пытающейся создать собственное войско из рифматистов. Я видел, как хорошо нарисованная линия Запрета останавливает пули и даже пушечное ядро.

— Хм-м, — отозвался Фитч. — В этом что-то есть, инспектор.

— Надеюсь, что ошибаюсь. — Хардинг хлопнул по подлокотнику сидения. — Мы не можем позволить себе сражаться друг с другом. Только не снова. Последний раз едва не окончился всеобщей гибелью.

«Ничего себе», — подумал Джоэл.

Ему никогда не приходило в голову, насколько Армедиус влияет на мировую политику. Внезапно будущее школы показалось ему гораздо более значимым, чем всего пару мгновений назад.

Второй барабан встал на место, последние из недовольных пассажиров покинули поезд. Рельс убегал прямо в небо. Стальной трос был усеян острыми выступами, за которые, двигая вагоны, цеплялись зубцы массивных шестерней. Когда машинист отпустил стопор первого пружинного двигателя, сверху раздался резкий скрежет стали о сталь, и поезд тронулся.

Под пощелкивание шестерней вагон медленно, покачиваясь, поплыл вперед. Постепенно набирая скорость, поезд оставил позади станцию и устремился по рельсу вверх. От открывшегося с высоты вида захватывало дух. Поезд проносился прямо сквозь центр города над крышами не самых высоких зданий.

Люди на улицах напоминали кукол или оловянных солдатиков. Их словно разбросал и забыл убрать ребенок. Пружинная дорога устремилась вниз, к следующей станции, но поезд не замедлился и без остановок промчался мимо платформы.

Джоэл представил раздраженные лица ожидающих поезд людей, но те, мелькнув, смазались в расплывчатую линию. Поезд покружил по городу, пропустив еще несколько остановок, а затем направился строго на юг. Через несколько мгновений они оказались над открытым водным пространством.

Джеймстаун раскинулся на побережье Новой Британнии, и в те несколько раз, что Джоэл пользовался пружинной дорогой, поездка заканчивалась на пляже. Один раз это было с отцом, в счастливом прошлом, второй — несколько лет спустя, с матерью и бабушкой с дедушкой.

Последняя поездка вышла невеселой. Они все время возвращались мыслями к тому, кого потеряли.

Как бы там ни было, Джоэл никогда не пересекал водные просторы.

«Мое первое путешествие на другие острова».

Конечно, хотелось бы, чтобы оно состоялось при более приятных обстоятельствах.

Рельс поддерживался в воздухе вытянувшимися в ряд большими стальными колоннами, основания которых скрывались в океане. Между островами было довольно мелко, глубина достигала примерно сотни футов, но постройка пружинных путей все равно требовала огромного труда. Постоянно прокладывались новые линии, шестьдесят островов превращались в замысловатую стальную паутину.

Впереди показалось место пересечения пяти разных ответвлений. Две линии уходили на юго-запад, к Западной Каролине и дальше, еще одна изгибалась на юго-восток и вела, скорее всего, к Флоридийскому атоллу. Прямо на восток пути не было. Велись разговоры о том, чтобы построить пружинную дорогу до самой Европы, но глубина океана сильно затрудняла задачу.

Поезд достиг петли, окружающей развязку по внутреннему радиусу. Джоэл наблюдал из окна, как они частично ее обогнули, и машинист дернул за рычаг — тот управлял хитроумным устройством с крюком над крышей поезда. Крюк перевел нужную стрелку, и спустя несколько секунд они уже мчались к Восточной Каролине.

На время в пути Фитч и Хардинг расслабились: профессор просматривал книгу, инспектор черкал заметки в блокноте. Недавняя спешка странно контрастировала с их непринужденными позами. Оставалось только ждать. Острова отстояли друг от друга не так уж далеко, но все равно требовалось несколько часов, чтобы пересечь широкие проливы.

Джоэл всю дорогу просидел, наблюдая за океанскими волнами в пятидесяти футах снизу. В том, как они сталкивались друг с другом и пенились, было что-то завораживающее. Спустя некоторое время поезд начал замедляться, шестерни одна за другой исчерпывали пружинную силу.

В конце концов поезд замер над водой. Вагон тряхнуло, послышалось отдаленное звяканье — запустился второй барабан. Движение возобновилось. К тому времени, как Джоэл смог различить впереди землю, их поездка длилась уже два часа.

Он встрепенулся. На что похожа Восточная Каролина? Здравый смысл подсказывал, что она не сильно отличается от Новой Британнии, ведь это соседние острова. В какой-то степени так и было. Зелень листвы и густые кроны деревьев очень напоминали родной остров.

Однако имелись и различия. Вместо города из бетона Джоэл увидел лесистые участки, посреди которых возвышались большие особняки. Дома словно прятались за толстыми ветвями и буйной растительностью. Мимо проносились городки не больше чем в дюжину зданий. Наконец поезд снова замедлился, впереди показалось очередное скопление домов. Даже не городок, а скорее несколько деревянных особняков, удаленных друг от друга достаточно, чтобы считаться уединенными.

— Неужели весь остров застроен особняками? — спросил Джоэл, когда поезд спустился ниже.

— Вовсе нет, — ответил Фитч. — Мы на восточной стороне, здесь селятся любители загородной жизни. На западе больше городов, хотя нет ничего похожего на Джеймстаун. Пожалуй, до самого Денвера не встретить другого такого же величественного города.

Джоэл склонил голову набок. Если уж на то пошло, Джеймстаун никогда не казался ему величественным. Он просто был таким, каким был.

Лязгнув, поезд заехал на станцию и остановился. На платформу сошло лишь несколько пассажиров, и почти все они были полицейскими. По всей видимости, остальные ехали в западную часть острова, куда поезд и должен был отправиться дальше.

Джоэл, Фитч и Хардинг выбрались из вагона и шагнули в удушливую жару. Рабочие принялись менять пружинные барабаны на крыше замершего в ожидании поезда.

— Быстрее, — произнес Хардинг, устремившись вниз по ступеням к выходу из станции.

Похоже, после того, как они сошли с поезда, к инспектору вернулась прежняя торопливость. Джоэл поспешил следом, снова нагрузившись свитками и книгами Фитча, хотя теперь в его распоряжении была большая сумка на ремне, которую он одолжил у одного из полицейских.

Миновав тень, отбрасываемую поездом сверху, они перешли через посыпанную гравием дорогу. Джоэл думал, что придется добираться в экипаже, но, видимо, нужный им особняк был как раз тем огромным белым строением, что высилось чуть дальше по дороге. Фитч, Хардинг и другие полицейские поспешили именно туда.

Свободной рукой Джоэл смахнул пот со лба. Особняк был окружен высоким железным забором, совсем как Армедиус. На лужайке перед домом росло несколько деревьев, образуя почти сплошную тень. Фасад щеголял монументальными белыми колоннами. От ухоженного газона пахло свежескошенной травой.

Перед входом в дом толпилось несколько полицейских. Примерно столько же человек охраняло ворота, перед которыми собралось множество мужчин в дорогих костюмах и шляпах. Когда Хардинг, Джоэл и Фитч показались на лужайке, к ним поспешили двое служителей закона.

— Мне и правда нужно ввести регламент приветствий среди полицейских, — пробормотал Хардинг, пока те приближались. — Все словно и не на службе.

— Инспектор, — произнес один из мужчин, заняв место сбоку от Хардинга, — территория зачищена. Мы никого не пускаем внутрь, только вынесли тела слуг. В комнату мальчика пока не заходили.

Хардинг кивнул.

— Сколько погибло?

— Четверо, сэр.

— Пыль побери! Сколько у нас свидетелей?

— Сэр, мне очень жаль… Но мы полагаем, что эти четверо и были свидетелями.

— Никто ничего не видел?

Полицейский покачал головой.

— И не слышал, сэр. Кавалер-сенатор лично обнаружил тела.

Хардинг замер посреди лужайки.

— Он был здесь?

Полицейский кивнул.

— Он провел ночь в своей комнате в конце коридора, всего через две двери от места происшествия.

Хардинг переглянулся с Фитчем, и Джоэл уловил один и тот же вопрос, застывший на их лицах. Преступник, кем бы он ни был, мог легко убить кавалер-сенатора. Зачем же тогда похищать его сына?

— Пойдемте, — сказал Хардинг. — Профессор, надеюсь, вы не боитесь вида крови.

Фитч побледнел.

— Вообще-то мне, э-э…

Втроем они быстро поднялись по мраморным ступеням к дверям из благородного красного дерева. Прошли в белую прихожую и тут же наткнулись на высокого, опершегося обеими руками на трость мужчину в цилиндре, с моноклем и несомненным недовольством на лице.

— Инспектор Хардинг, — произнес он.

— Здравствуйте, Эвентир, — ответил Хардинг.

— А кто это? — спросил Фитч.

— Капитан Эвентир, — представился мужчина. — Глава службы безопасности сэра Кэллоуэя. — Он зашагал рядом с Хардингом. — Должен заметить, что мы крайне опечалены последними событиями.

— Ну, а я как, по-вашему, себя чувствую? — огрызнулся Хардинг. — Веселым и счастливым?

Эвентир презрительно фыркнул.

— Вашим людям уже давно следовало разобраться с этим делом. Кавалер-сенатор, скажем так, раздражен тем, что проблемы полиции Новой Британнии затронули его владения и семью.

— Во-первых, — проговорил Хардинг, воздев палец кверху, — я — федеральный инспектор, а не служащий полиции Новой Британнии. Во-вторых, вряд ли в случившемся можно винить меня. Насколько помнится, капитан, я побывал здесь не далее, как прошлым вечером и пытался убедить кавалер-сенатора в том, что его сыну будет безопаснее оставаться в Армедиусе! Пусть этот дурак винит себя за то, что отмахнулся от моих предостережений. — Хардинг остановился и наставил палец на Эвентира. — И последнее, капитан: по-моему, если на кого и должен «раздражаться» ваш хозяин, так это на собственную службу безопасности. Где были все ваши люди, когда похищали его сына?

Эвентир покраснел. Взгляды капитана и инспектора схлестнулись, но глава службы безопасности сдался первым и отвернулся. Хардинг пошел дальше к лестнице на второй этаж. Джоэл и Фитч последовали за ним, Эвентир не отставал.

— Полагаю, это ваши рифматисты?

Хардинг кивнул.

— Скажите, инспектор, — произнес Эвентир, — почему федеральные инспекторы не наймут рифматиста на постоянной основе? Некоторым может прийти в голову, что если ваша организация в самом деле такая значительная и эффективная, как все утверждают, вы должны быть готовы к подобным ситуациям.

— Мы не готовы, — ответил Хардинг, — потому что обычно рифматисты, пыль их побери, никого не убивают. А теперь прошу меня извинить, мне и моим людям пора заняться расследованием. Берегите своего хозяина, Эвентир, и держитесь подальше от моих дел.

Оставшись позади, Эвентир с явной неприязнью наблюдал, как они удаляются.

— Частная служба безопасности, — проворчал Хардинг, когда Эвентир уже не мог их услышать. — Чем они лучше наемников? Им нет доверия на передовой, их преданность длится, пока звенят монеты в кармане. Ага, вот мы и на месте.

С лица Джоэла отхлынула вся краска, когда они, свернув за угол, оказались в маленьком заляпанном кровью коридоре. Хорошо, что успели убрать тела. Подсохших коричнево-красных пятен было и без того достаточно.

Из-за белых стен и белого ковра кровь только сильнее бросалась в глаза. Коридор был красиво украшен: на стенах висели явно дорогие картины с цветочными мотивами, с потолка, тихо пощелкивая, мерцала маленькая заводная люстра.

— Вот ведь дурак этот кавалер-сенатор, — произнес Хардинг, осматривая забрызганный кровью ковер. — Если бы только он меня послушал. Может, хоть после этого остальные станут вести себя благоразумнее и отправят детей обратно в Армедиус.

Фитч кивнул, но Джоэл заметил, что следы крови выбили профессора из колеи, его походка стала нетвердой. Хардинг подошел к одному из старших по званию полицейских, высокому мужчине ацтекского происхождения.

— Доложите обстановку, Центиан, — приказал Хардинг.

— В этом коридоре были обнаружены четыре тела, сэр. — Полицейский указал на пятна крови. — Характер повреждений соответствует атакам меловиков. Комната мальчика вон там. — Он указал на открытую дверь в середине коридора. — Внутрь мы не заходили.

— Хорошо. — Хардинг обошел пятна крови и остановился у дверного проема.

— Сэр… — Хардинг попытался шагнуть в комнату, но сразу замер, словно наткнувшись на препятствие. — Сэр, на полу нарисована рифматическая линия, — объяснил Центиан. — Вы не хотели, чтобы мы сами осматривали место преступления, поэтому ее до сих пор не стерли.

Хардинг жестом попросил Фитча подойти. Профессор неуверенно приблизился, явно избегая смотреть на кровь. Джоэл присоединился к ним и, опустившись у порога на колени, потянулся рукой вперед.

Рука остановилась, немного не дойдя до невидимой преграды: что-то словно отталкивало ее, сначала мягко, затем, когда он надавил сильнее, жестче. Напрягшись изо всех сил, Джоэл смог приблизиться еще на волосок, но дотронуться до барьера так и не получилось. Это было все равно что соединить два одинаково заряженных магнита.

В коридоре на полу лежал ковер, но в комнате мальчика был паркет. Не составляло труда разглядеть линию Запрета. В нескольких местах в ней зияли бреши, достаточно большие для того, чтобы пробраться меловикам. В местах прорыва Джоэл мог протянуть руку дальше в комнату.

— Хм-м, — произнес Фитч, опустившись на колени рядом с Джоэлом. — Да-да.

Он вытащил мелок и нарисовал четырех меловиков, придав им форму человечков с лопатами. Присмотревшись, Джоэл заметил, как профессор начертил под каждым из них глифы, приказав меловикам двигаться вперед и атаковать любой рисунок, который попадется на пути.

Человечки один за другим принялись подкапывать линию Запрета.

— Готово, — произнес Фитч, вставая. — Боюсь, это займет пару минут.

— Инспектор, — обратился к Хардингу один из полицейских. — Если вы не заняты, то, возможно, захотите кое на что взглянуть.

Хардинг прошел дальше по коридору вслед за ним.

Джоэл поднялся на ноги.

— С вами все в порядке, профессор?

— Да-да, — ответил Фитч. — Мне просто… Знаешь, я не слишком уютно себя чувствую в такой обстановке. Отчасти поэтому от меня было мало толку на Небраске.

Кивнув, Джоэл сгрузил сумку и подошел к инспектору. Тот опустился на колени и что-то разглядывал на полу. Это был кровавый отпечаток ботинка.

— Следы ведут в этом направлении, — пояснял полицейский, — наружу. Потом теряются.

Хардинг изучал отпечаток, трудно различимый из-за того, что находился на ковре.

— Вряд ли он нам чем-то поможет.

Полицейский кивнул.

— Все следы одного размера? — спросил Джоэл.

Полицейский взглянул на него, словно только что заметил. Затем кивнул.

— Тогда, наверное, это означает, что преступник действует в одиночку? — спросил Джоэл.

— В кровь мог наступить только один из них, — возразил Хардинг.

— Что насчет других меловых рисунков? Нашли что-нибудь еще, кроме того, что в комнате мальчика?

— Вообще-то да, — ответил полицейский. — По одному рисунку с каждой стороны этого коридора.

Он подвел их к стене, на которой виднелся тот же закручивающийся узор, что обнаружили на месте других похищений. Джоэл помахал рукой перед рисунком, но не ощутил сопротивления, да и вообще ничего.

— Профессор, — позвал он, привлекая внимание Фитча. Тот подошел ближе.

— Нарисуйте на этой стене меловика, — указал Джоэл. — И прикажите ему пересечь узор.

— Хм-м, да… Да, отличная идея, парень. — Фитч начал рисовать.

— В чем смысл? — поинтересовался Хардинг, заложив руки за спину.

— Если этот узор рифматический, — объяснил Джоэл, — то меловику придется напасть на него, чтобы прорваться дальше. Иначе он просто пройдет по нему, словно тот не существует.

Фитч закончил рисовать меловика. По стене пополз краб, но перед закручивающимся узором замешкался, будто раздумывая. Затем сделал еще шаг вперед.

И остановился.

Джоэл похолодел. Краб попробовал двинуться дальше, но у него опять ничего не вышло. Наконец он принялся орудовать клешнями, довольно легко расправляясь с узором.

— Будь я… — поразился Фитч. — Он и правда рифматический.

— И? — произнес Хардинг. — Солдат, в этой области я нахожусь в явно невыгодной позиции. Что происходит?

— Существует всего четыре рифматических линии, — начал объяснять Фитч. — Так считалось.

Казалось, будто профессор глубоко погрузился в размышления.

— Скажи-ка, Джоэл, как, по-твоему, может это быть линией Охраны? В конце концов, раньше мы и понятия не имели об эллипсах. Вдруг здесь что-то похожее.

— Зачем рисовать такую маленькую линию Охраны? Да еще и на стене? Это бессмысленно, профессор. К тому же, для линии Охраны меловик прорывается через нее слишком быстро. Если это и правда она, то никуда не годится.

— Да… — проговорил Фитч. — Похоже, ты прав. — Он потянулся к меловику и заставил его рассыпаться облачком пыли. — В само деле странно.

— Вы сказали, что на стене есть и второй рисунок? — обратился инспектор к полицейскому.

Кивнув, мужчина отвел Хардинга и Джоэла на другой конец коридора. Там была нарисована еще одна копия того же самого узора.

Джоэл обвел пальцами его контур и нахмурился.

— В чем дело, сынок? — спросил Хардинг. — Ты выглядишь обеспокоенным.

— Здесь брешь, — ответил Джоэл.

— Напал меловик?

— Нет. Узор не выглядит пострадавшим. Просто незавершенным, словно тот, кто его рисовал, торопился. — Джоэл посмотрел вдоль коридора. — Вы нашли такой же узор в доме Лилли Уайтинг. На какой он был стене?

— Это имеет значение?

— Не знаю. Но вдруг?

— Он был нарисован на внешней стене дома, — ответил Хардинг. — Той, что выходит на улицу.

— А в доме Германа?

— На его двери. Снаружи, в коридоре.

Джоэл побарабанил пальцами по стене.

— В этот раз впервые пострадал кто-то, кроме рифматистов. Четверо погибли.

Хардинг кивнул:

— Согласно отчету они, скорее всего, играли в карты на кухне для прислуги.

— Где эта кухня?

Хардинг указал на уходящие вниз ступени.

— С этой же стороны коридора, — заметил Джоэл. — Недалеко от незаконченного символа. Может быть, тут есть связь.

— Может быть. — Хардинг потер подбородок. — Ты отлично подмечаешь такие штучки, сынок. Никогда не задумывался о том, чтобы пойти в полицию?

— Я? — удивился Джоэл. Хардинг кивнул. — Ну… вообще-то, нет.

— Подумай об этом на досуге, солдат. Нам всегда пригодится наблюдательный парень вроде тебя.

Инспектор. О таком Джоэл даже не помышлял. Чем дальше, тем больше ему хотелось изучать рифматику, как и посоветовал Фитч. Но это… что ж, это был еще один хороший вариант. Ему никогда не стать рифматистом, и он давно с этим смирился, но можно заниматься и другим делом. Не менее захватывающим.

— Инспектор? — позвал Фитч. — С линией Запрета покончено. Можно заходить.

Джоэл переглянулся с Хардингом, и, вернувшись по коридору, они вместе ступили в комнату.

Защита Шоаффа

Глава 16

— Во имя Господа, — выдохнул Фитч на пороге.

Перед ним открылась маленькая прихожая, поворачивая направо, переходящая в комнату. Пол усеивали обрывки рифматических рисунков: многочисленные круги Охраны, десятки линий Запрета. Джоэл осмотрелся, поразившись количеству мела.

— Выглядит как поле боя, — заметил Хардинг в дверях. — Я уже видел такое. Конечно, не с мелом — с людьми.

— Что вы имеете в виду? — повернулся к нему Джоэл.

— Это очевидно, — пояснил инспектор. — Мальчишка сначала нарисовал круг около двери, потом заблокировал стороны линиями, чтобы его не окружили. Когда защиту прорвали, он отошел назад и нарисовал еще один круг. Армия таким же образом отступает с поля боя.

— Он знал свое дело, — сказал Джоэл. — Это очень сложные защиты.

— Верно, — подтвердил Фитч. — Я никогда не вел занятия в классе Чарльза, но наслышан о нем. Он считался бедокуром, но навыки у него были непревзойденные.

— Это объединяет трех похищенных студентов, — заметил Джоэл. — Они были лучшими рифматистами в школе.

Он сделал шаг вперед. Можно было спокойно ходить по линиям Охраны, образующим защитные круги. Линий Запрета сбоку это не касалось: попытайся миновать их, и натолкнешься на преграду.

— Пожалуйста, постарайся не наступать на мел. — Фитч вытащил бумажные свитки и приготовился скопировать остатки защитных линий. — Ничего не трогай!

Джоэл кивнул. На полу виднелось множество маленьких линий и точек, которые при ближайшем рассмотрении оказались останками уничтоженных меловиков. Инспектор Хардинг, жестом показав полицейским оставаться в коридоре, обошел Фитча и осторожно миновал прихожую, ступая след в след за Джоэлом.

— Вон там, — указал инспектор на последний круг. — Кровь.

Он был прав. Всего несколько капель, как и на остальных местах преступлений. Обогнув защиту, Джоэл опустился на корточки и тихонько присвистнул.

— В чем дело? — спросил Хардинг.

— Защита Шоаффа. Девятиточечная. Он и ее нарисовал верно.

Джоэл потянулся за клочком бумаги, лежащим около круга. На нем была изображена защита Шоаффа.

Он протянул бумажку инспектору.

— Шпаргалка. Девятиточечную защиту трудно начертить даже по образцу.

— Бедняга, — посочувствовал Хардинг и, проявив уважение, снял круглую полицейскую шляпу и засунул ее под мышку. Затем, обернувшись, окинул взглядом ряд из семи кругов. — Пыль побери, он сражался как настоящий солдат.

Кивнув, Джоэл посмотрел на пятна крови. Снова куда-то подевалось тело. Как и раньше. Все считали, что студентов похитили, но…

— Как они вытащили его наружу? — Реплика Джоэла привлекла всеобщее внимание. — Нам пришлось пробиться через линию Запрета у входа. Если рифматистов похищают, то как вытащили Чарльза из комнаты?

— Должно быть, линию перерисовали, — ответил Хардинг, почесав подбородок. — Но в ней есть бреши, словно она подверглась нападению. Получается, ее перерисовали, а затем снова атаковали? Но зачем? Чтобы скрыть похищение мальчика? К чему такие предосторожности? Мы бы и так об этом узнали.

Ни у кого не было ответов. Несколько мгновений Джоэл изучал круги, затем, нахмурившись, наклонился, чтобы лучше рассмотреть прорванную, истерзанную защиту Шоаффа.

— Профессор Фитч, вам стоит на это взглянуть.

— Что там?

— Рисунок. На полу, но не рифматический. Какая-то картинка.

Она была выполнена мелом, явно второпях, но в стиле угольной графики, которую практикуют художники, и больше напоминала грубый набросок, чем настоящий рисунок. Мужчина в котелке с непропорционально длинной тростью в руке. Трость была отставлена в сторону и упиралась кончиком в пол.

Голова мужчины казалась слишком большой, посреди лица зияла пустота, напоминающая открытый рот. Словно улыбка.

Под картинкой было накарябано несколько коротких строк:

«Глаз не видно. Рисует неразборчиво. Каракули не сохраняют форму. Меловики перекошены, и, похоже, их много сотен. Я их уничтожаю, но они возвращаются к жизни. Я их блокирую, но они прорываются. Я зову на помощь, но никто не приходит.

Он просто стоит и наблюдает за мной своими темными неразличимыми глазами. Таких меловиков я никогда не видел. Они корчатся, дрожат, все время меняют очертания.

Я не могу одержать над ними верх.

Скажите отцу, что я прошу прощения. Я был не самым лучшим сыном. Я его люблю. Правда люблю».

Джоэл поежился. Все трое погрузились в молчание, прочитав последние слова Чарльза Кэллоуэя. Фитч опустился на колени и нарисовал на полу меловика, чтобы проверить набросок на рифматические свойства. Меловик прошелся по картинке, не обратив на нее никакого внимания, и Фитч его распылил.

— В этих строках мало смысла, — сказал профессор. — Меловики, оживающие после того, как их уничтожат? Рифматические рисунки, не сохраняющие форму?

— Я видел такое. — Хардинг поднял голову и встретился взглядом с Фитчем. — На Небраске.

— Но это так далеко отсюда!

— По-моему, больше нельзя отрицать очевидное, профессор. — Хардинг поднялся с пола. — Что-то сбежало из Башни. И каким-то образом добралось сюда.

— Но за всем этим стоит человек, — возразил Фитч, дрожащими пальцами барабаня по рисункам Чарльза. — Это не тень Забвенного, Хардинг. Оно приняло форму человека.

Прислушиваясь к разговору, Джоэл кое-что понял. Судя по всему, на Небраске происходило гораздо больше, чем известно обычным людям.

— Кто такой Забвенный? — спросил он.

Замолкнув, оба мужчины повернулись к нему.

— Неважно, солдат, — сказал Хардинг. — Ты очень помог, но, боюсь, моих полномочий недостаточно, чтобы рассказать тебе о Небраске.

Фитч, казалось, испытывал неловкость, и внезапно до Джоэла дошло, как чувствовала себя Мелоди. Но удивляться было нечему. Подробности происходящего на Небраске охранялись не менее ревностно, чем тайны продвинутой рифматики.

Большинство это вполне устраивало. Линия фронта проходила где-то далеко, в глубине центральных островов. Небраск предпочитали игнорировать. Со времени короля Грегори сражения продолжались постоянно, и им не было видно конца. Иногда не обходилось без смертей, но они были редки, и всегда погибали или рифматисты, или солдаты. Обычным людям не было до них дела.

Но теперь что-то выбралось наружу. Джоэл содрогнулся.

«Творится нечто странное, даже по меркам Небраска», — подумал он, наблюдая за Хардингом и Фитчем.

Хардинг провел на фронте больше десяти лет, но последние события его явно ошеломили.

В конце концов инспектор продолжил осмотр комнаты, а профессор вернулся к рисованию. Джоэл опустился на колени, чтобы в последний раз взглянуть на написанное. «Рисует неразборчиво…»

После непродолжительных уговоров он упросил Фитча помочь с набросками защиты. Хардинг вышел наружу, чтобы отправить своих людей на поиски других улик, например, следов взлома.

Джоэл спокойно водил угольком по бумаге. Уголь не обладал рифматическими свойствами, даже если его держал в руках рифматист, но угольные рисунки вполне соответствовали меловым. Загвоздка была в том, что ни один набросок не мог в точности передать все многообразие царапин и обрывков линий на полу.

Изрисовав несколько листков, Джоэл подошел к Фитчу. Тот снова изучал круг, в котором Чарльз принял последний бой.

— Ты обратил внимание, что он обвел мелом всю комнату, чтобы меловики не подкрались к нему по стенам? — спросил Фитч. — Умнó. Кроме того, заметил ли ты, что характер атаки подтверждает наши предположения?

— Много меловиков, нападают все сразу? — кивнул Джоэл.

— Верно. И теперь у нас есть доказательства, что этот похититель… этот Каракульщик… скорее всего, мужчина. Круг поисков сузился. Ты не мог бы пойти скопировать те узоры на стене, чтобы у нас было несколько вариантов, нарисованных разными людьми? Мне кажется, такой подход не позволит нам ошибиться.

Джоэл кивнул и, захватив с собой бумажный свиток и несколько угольков, вышел из комнаты. Большинство полицейских спустилось на первый этаж. Замешкавшись на пороге, Джоэл обернулся.

Чарльз запер себя внутри защиты, совсем как Герман. Даже начертил линии Запрета под окном, и они определенно подверглись атаке снаружи. Может быть, он хотел выбраться через окно, но обнаружил, что путь к отступлению отрезан. И у него не осталось выбора.

Поежившись, Джоэл подумал о том, как Чарльз ночь напролет сопротивлялся меловикам — отбрасывал их раз за разом, пытаясь дожить до утра.

Он переступил порог и подошел к первому из двух рисунков на стене. На этот раз место преступления подкинуло больше вопросов, чем ответов. Джоэл приложил бумагу к стене и, оглядев узор, принялся за набросок. Это было…

В коридоре что-то мелькнуло.

Обернувшись, Джоэл краем глаза заметил, как что-то, едва различимое на фоне белого ковра, удирает по полу. Меловик.

— Профессор! — завопил Джоэл, бросившись следом. — Инспектор Хардинг!

Меловик заскользил по ступеням. Он почти сливался с белым мрамором, и Джоэл, достигнув подножия лестницы, потерял его из виду. Он осмотрелся по сторонам, и его передернуло от мысли, что меловик карабкается по его ноге и вгрызается в кожу.

— Джоэл? — Сверху у перил появился Фитч.

«Туда!» — подумал Джоэл, заметив белый росчерк, когда меловик пересек деревянный порог и помчался вниз по крыльцу.

— Меловик, профессор! — прокричал Джоэл. — Я за ним.

— Джоэл! Без глупостей! Джоэл!

Джоэл ринулся за дверь в погоне за меловиком. Студента тут же увидели, несколько полицейских кинулись навстречу. Джоэл указал на меловика, гораздо более заметного на газоне. Его контуры повторяли форму травинок подобно тени, падающей на шероховатую поверхность.

Полицейские кликнули подкрепление, в дверях особняка показался запыхавшийся Фитч. Джоэл, не сбавляя скорости, с трудом поспевал за меловиком. Меловые создания отличались быстротой и никогда не уставали. В конце концов он оторвется от преследователей, но пока что Джоэл и полицейские держались прямо за ним.

Меловик добрался до забора и поднырнул под него, Джоэл и полицейские бросились к воротам. Меловик направился к большому кряжистому дубу, затем, как ни странно, забрался вверх по стволу.

Джоэлу наконец удалось разглядеть его форму, и он замер на месте.

— Единорог?

«О, нет…»

Полицейские столпились у дерева, задрав головы и вскинув заводные винтовки.

— Эй ты! — позвал один из них. — Спускайся! Немедленно!

Джоэл подошел ближе. На дереве сидела Мелоди, и он услышал ее разочарованный вздох.

— Не самая удачная идея, да? — произнесла она, обращаясь к Джоэлу.

— Можно и так сказать, — ответил он.

— Вам придется объясниться, — сказал Хардинг, уперев руки в бедра.

Мелоди скривилась. Она сидела на стуле на кухне особняка, белая юбка была выпачкана после лазания по дереву. Сбоку один из полицейских тщательно подкручивал пружины винтовки. По маленькой кухне разносилось пощелкивание.

— Нельзя ли обойтись без этого? — спросил Фитч, покосившись на оружие.

— Пожалуйста, не вмешивайтесь, профессор, — ответил Хардинг. — Может, вы и смыслите в рифматике, но я смыслю в шпионах.

— Я не шпионка! — воскликнула Мелоди. Затем, спустя несколько мгновений, добавила: — Ну ладно, шпионка. Но я работаю только на себя.

— И какое вам дело до этой операции? — Хардинг, заложив руки за спину, начал медленно прохаживаться вокруг нее. — Какое отношение вы имеете к смертям?

Мелоди бросила взгляд на Джоэла, и тот понял, что, видимо, до нее наконец начало доходить, в какие неприятности она угодила.

— Совершенно никакого! Я обычная студентка.

— Вы рифматистка, — заметил Хардинг. — А эти преступления совершены рифматистом.

— И что? — возразила Мелоди. — Вокруг полно рифматистов.

— Вы проявляли неослабевающий, настойчивый интерес к расследованию.

— Мне было любопытно! Все остальные знают, что происходит. А я чем хуже?

— Вопросы здесь задаю я, — сказал Хардинг. — Вы понимаете, что в моей власти посадить вас за решетку до окончания расследования? Понимаете, что теперь вы — главная подозреваемая в убийствах?

Мелоди побледнела.

— Инспектор, — вмешался Джоэл. — Можно вас… на пару слов? Поговорим снаружи?

Хардинг оглядел его и кивнул. Вдвоем они покинули кухню через боковую дверь и немного отошли, чтобы можно было побеседовать без свидетелей.

— Вернемся через пару минут, — сказал Хардинг. — Пусть немного поволнуется, ей это только на пользу.

— Инспектор, — произнес Джоэл, — Мелоди не имеет никакого отношения ни к убийствам, ни к похищениям. Поверьте.

— Да, думаю, ты прав, Джоэл. Однако я должен проверить каждую зацепку. Эта девушка выводит меня из себя. И вызывает подозрения.

— Мелоди многих выводит из себя. Но это не означает, что она — Каракульщик. Ведь понятно, как она сюда попала. Увидела, что мы уезжаем из Армедиуса, а кого похитили и так всем известно. Я могу за нее поручиться.

— Ты абсолютно в ней уверен, Джоэл? Откуда тебе знать, не дурачит ли она тебя? Мне не дает покоя мысль, что преступник скрывается прямо у нас под носом и спокойно разгуливает по Армедиусу. Для рифматиста это лучшее место, чтобы спрятаться, не вызывая подозрений.

«Например, для Нализара? — подумал Джоэл. — Вчера вечером он покинул свои комнаты и куда-то отправился».

С другой стороны, насколько хорошо Джоэл знал Мелоди? Может быть, ее легкомыслие и дружелюбие — всего лишь притворство? Его на мгновение охватили сомнения Хардинга. Он осознал, что ему почти ничего не известно ни о прошлом Мелоди, ни о том, почему ее родителей, по всей видимости, совсем не заботит, что происходит с дочерью.

Она была такой искренней. Не скрывала своих чувств — наоборот, выплескивала, проявляла их не стесняясь. Вела себя с ним очень прямолинейно. Впрочем, как и со всеми остальными.

И Джоэл понял, что это ему в ней нравится.

— Нет, — произнес он, — это не она, инспектор.

— Что ж, если ты ей доверяешь, это многое для меня значит.

— Вы ее отпустите?

— После того, как задам еще пару вопросов.

Хардинг направился обратно на кухню. Джоэл поспешил следом.

— Ладно, — произнес инспектор, войдя внутрь. — Джоэл поручился за вас, юная леди, и я, скорее всего, прислушаюсь к тому, что вы скажете. Однако у вас по-прежнему серьезные неприятности. Ответите на мои вопросы, и тогда, возможно, я не буду выдвигать против вас обвинений.

Мелоди посмотрела на Джоэла.

— Какие вопросы?

— Мои люди утверждают, что ваш меловик проделал весь путь до особняка. Как, во имя Господа, вам такое удалось?

— Не знаю. Просто получилось, — пожала плечами Мелоди.

— Дорогая, — произнес Фитч. — Я знаком со многими из самых искусных рифматистов в мире. Последовательность глифов, которая понадобилась бы, чтобы приказать меловику преодолеть это расстояние, подняться по ступеням, добраться до комнаты… Она была бы просто грандиозной! Я понятия не имел, что у тебя такие способности.

— Чего вы хотели добиться? — спросил Хардинг. — Зачем посылать меловика так далеко, а потом заставлять его возвращаться? Вы хотели, чтобы вас поймали?

— Пыль побери, нет! — воскликнула Мелоди. — Мне лишь хотелось узнать, что происходит.

— И вы ожидали, что об этом вам расскажет меловик?

Мелоди помедлила.

— Нет, — наконец признала она. — Я просто… ну, потеряла над ним контроль, понимаете? Я создала его, чтобы отвлечь полицейских.

Джоэл нахмурился.

«Она лжет», — подумал он, обратив внимание на то, как Мелоди опустила голову, пока отвечала.

Как он уже заметил, она искренняя, поэтому было нетрудно понять, когда она говорит неправду.

«Она необычайно хорошо управляется с меловиками, — подумал он. — И ни за что не утратила бы над ним контроль».

Но… выходит, она и правда ожидала, что меловик поведает ей об увиденном? Меловики не умели разговаривать. Они походили на пружинные создания — делали только то, что прикажут.

Однако меловик-единорог вернулся прямо к Мелоди.

— Иногда меловики в самом деле ведут себя необычно, инспектор, — сказал Фитч.

— Поверьте, — ответил Хардинг, — это мне известно. На фронте я каждую неделю слышал от рифматистов похожие отговорки. Удивительно, как вам вообще удается заставить их делать хоть что-то, если они так часто, без всяких причин просто сворачивают не в ту сторону.

Мелоди несмело улыбнулась.

— Вы, юная леди, по-прежнему под подозрением, — указал на нее Хардинг.

— Инспектор, — сказал Фитч. — В самом-то деле. Благодаря рисунку из комнаты мальчика мы теперь знаем, что Каракульщик — мужчина или, по крайней мере, убедительно переодетая женщина. Сомневаюсь, что Мелоди это под силу, и наверняка кто-нибудь может подтвердить, где она находилась прошлой ночью.

Мелоди энергично кивнула:

— В общежитии у меня две соседки по комнате.

— Кроме того, инспектор, — добавил Фитч, воздев палец кверху, — согласно описанию, обнаруженному нами в комнате Чарльза, рифматические линии похитителя ведут себя очень неестественно. Я видел, как рисует мисс Манс, ее линии вполне нормальны. Честно говоря, чаще всего они никуда не годятся.

— Хорошо, — ответил Хардинг. — Мисс Манс, можете идти. Но я буду за вами приглядывать.

Мелоди облегченно вздохнула.

— Отлично, — порадовался Фитч, поднявшись со стула. — Мне еще нужно закончить несколько набросков. Джоэл, проводишь Мелоди до станции? И, э-э, позаботься о том, чтобы по дороге с ней больше ничего не случилось.

— Конечно, — ответил Джоэл.

Хардинг вернулся к работе, но приказал двум полицейским проводить Джоэла и Мелоди — хотел убедиться, что она покинет особняк. Мелоди угрюмо проследовала на улицу, Джоэл за ней. Как только полицейские направились к двери, она одарила их неподражаемым прищуром, и они остались в доме.

Джоэл брел за Мелоди по лужайке.

— Ну, приятного было, мягко говоря, мало, — объявила она.

— А что ты ожидала, когда решила пошпионить на месте преступления?

— Тебя же они пустили.

— О чем это ты?

Мелоди подняла глаза к небу и покачала головой.

— Извини. Я просто… Ну, это сплошное разочарование. Похоже, каждый раз, как я хочу в чем-то поучаствовать, мне говорят, что именно это мне и запрещено.

— Я тебя понимаю.

— Как бы там ни было, — продолжила Мелоди, — спасибо за то, что поручился за меня. А то этот стервятник едва не разорвал меня в клочья.

Джоэл пожал плечами.

— Нет, правда. Я попытаюсь загладить свою вину. Обещаю.

— Наверное… мне не очень хочется знать, что ты имеешь в виду.

— О, тебе понравится, — оживилась она. — Я уже кое-что придумала.

— И что же?

— Придется потерпеть! Не буду портить сюрприз.

— Отлично. — Сюрприз от Мелоди. Просто чудесно.

Они добрались до станции, но не стали заходить внутрь, а, расположившись в уютной тени деревьев, стали дожидаться Фитча. Мелоди пыталась поддерживать разговор, но Джоэл отделывался односложными ответами.

Его мысли крутились вокруг торопливого наброска и устрашающих слов под ним. Чарльз Кэллоуэй понимал, что умрет, но все равно оставил как можно более подробные заметки об увиденном. Это было благородно — пожалуй, более благородно, чем все, совершенное Джоэлом за целую жизнь.

«Кто-то должен положить этому конец, — подумал он, прислонившись спиной к стволу дерева. — Нужно что-то сделать».

Дело не только в студентах или Армедиусе, над которыми нависла опасность. Убиты обычные люди. И если правы Фитч и Хардинг, похищения угрожали стабильности самих Соединенных Островов.

«Все снова сводится к тем странным меловым рисункам, — подумал Джоэл. — К тому странному узору. Если бы только я мог вспомнить, где видел его раньше!»

Покачав головой, он посмотрел в сторону Мелоди. Она сидела на пятачке травы неподалеку.

— Как тебе удалось? — спросил он. — Я имею в виду меловика.

— Я просто утратила над ним контроль.

Джоэл одарил ее пристальным взглядом.

— В чем дело?

— Ты явно лжешь, Мелоди.

Она что-то проворчала и, шлепнувшись спиной на траву, уставилась вверх, на кроны деревьев. Джоэл заключил, что она, скорее всего, решила проигнорировать вопрос.

— Я не знаю, как это делаю, Джоэл. В школе все время объясняют, как отдавать приказы меловикам и что у них нет своей воли, как у заводных механизмов. Но… в общем, я не слишком хорошо разбираюсь в управляющих глифах.

— Как же тогда ты заставляешь меловиков так хорошо подчиняться?

— Это происходит само собой. Мне… ну, по-моему, они просто понимают меня и то, чего я хочу. Я объясняю, что мне нужно, и они это выполняют.

— Объясняешь?

— Ага. Шепчу тихонько. Похоже, им нравится.

— И они способны передавать тебе информацию?

Мелоди пожала плечами — необычный жест лежа.

— Они не умеют разговаривать. Но то, как они движутся вокруг меня, то, что они делают… ну да, иногда мне кажется, что я их понимаю. — Она повернула голову набок и посмотрела на Джоэла. — Наверное, это все мое воображение? Мне просто хочется, чтобы с меловиками все получалось, раз уж с другими линиями ничего не выходит.

— Не знаю. Уж я-то точно ничего не могу сказать тебе по поводу меловиков. С моей точки зрения, они, возможно, и правда тебя слушают.

Эти слова ее определенно успокоили. Мелоди улыбнулась и, пока не подошел профессор Фитч, лежала, наблюдая за облаками. Судя по всему, Хардинг собирался остаться в особняке, чтобы продолжить расследование. Джоэл обнаружил, что рад вернуться в Армедиус. Целый день у него не было во рту ни крошки, и теперь в животе урчало.

Поднявшись на пустую платформу, они стали дожидаться следующего поезда.

— Ситуация начинает меня сильно беспокоить, — сказал Фитч.

Джоэл кивнул.

— Дикие меловики, — продолжил профессор. — Неизвестные рифматические линии… Думаю, мне, скорее всего, придется засадить за малоизвестные рифматические книги и тебя. Где-то в них обязательно должно найтись упоминание об этом.

Джоэл оживился, его охватило волнение. Но оно тут же поблекло под гнетом обстоятельств. Он взглянул на Мелоди. Она стояла позади, слишком далеко, чтобы услышать их разговор. После того как ее поймали на слежке, ей было заметно не по себе в присутствии Фитча.

— Смутные времена, — покачал головой профессор. Рельс задрожал — приближался поезд. — Смутные времена…

Некоторое время спустя они мчались через водные просторы обратно в Армедиус.

Девятиточечные круги

Глава 17

«Когда именно европейцы впервые столкнулись с дикими меловиками — вопрос довольно спорный», — гласила книга.

Джоэл сидел под окнами кабинета Фитча, прислонившись спиной к кирпичной стене. Вопрос довольно спорный — это еще слабо сказано. Позади целая неделя штудирования книг, но пока ему так и не удалось найти хотя бы два источника, не противоречащих друг другу в том, когда же все-таки были замечены первые дикие меловики.

После того как состоялся первый контакт ацтекских кораблей и представителей Старого Света, путешественники устремились через океан на запад, и большинство из них относилось к ведению записей довольно небрежно.

Многие из ранних исследователей, например, Жак Картье или печально известный Франсиско Васкес де Коронадо, действовали от имени европейских государств, однако на самом деле жаждали личной славы и обогащения. Это было время географических открытий и изучения новых территорий. Американские острова представляли собой неизведанные земли, которые можно было завоевать, подчинить и, как надеялись, использовать.

В то же время в Азии разгоралось пламя войны, империя Чо-Сен начинала демонстрировать силу. Многие предприимчивые люди осознали, что, если удастся закрепиться в Новом Свете, есть шанс обрести независимость и избавиться от гнета — неважно, реального или воображаемого — европейских правителей.

Получив отпор во владениях могущественных южно-американских империй, закаленных многолетней борьбой с меловиками, европейцы обратили свой взор на острова. Поджидающие там опасности оказались для них неожиданностью — в ту эпоху ацтекские государства не стремились к общению с внешним миром и не жаловали чужеземцев.

Конечно, в ранних записях упоминалась прежде всего Башня Небраска. С древних времен Башня считалась одним из чудес островов, так как других рукотворных сооружений здесь не обнаружили.

Многочисленные исследователи описывали Башню, но, вернувшись позже на Небраск, эти же самые исследователи клялись, что она исчезла. Согласно их утверждениям Башня перемещалась по острову, и ее было невозможно застать на прежнем месте.

Понятно, что к этим записям следовало относиться с изрядной долей скептицизма. В конце концов, теперь Башня была неподвижной. Однако имелись и некоторые несомненные странности. Нигде на островах не жили люди, и можно было сделать вывод, что с Америкой явно что-то не то. Но кто-то ведь построил Башню на Небраске, кто-то раньше обитал на островах. Были ли это ацтеки?

Упоминая Небраск, ацтеки отзывались о нем не иначе как о скверне. До настоящего времени их записи не пролили свет на эту загадку. Когда меловики пытались закрепиться на их землях, ацтеки давали отпор с помощью кислоты, которую получали из местных растений. Они принимали беженцев с островов, но сами никогда не пытались исследовать северные территории. Эти предполагаемые беженцы почти пять столетий назад влились в ацтекскую культуру, а их истории устно передавались из поколения в поколение и спустя века оказались искажены. В легендах рассказывалось о разных ужасах, несчастьях и предзнаменованиях, о жестоко истребленных народах. Впрочем, эти истории почти не содержали подробностей и противоречили друг другу.

Тем не менее ранние исследователи Северной Америки утверждали, что время от времени встречали местных жителей. Более того, многие названия островов и городов происходят как раз из тех ранних записей. И снова возникают многочисленные вопросы. Были эти местные жители ацтеками или последними представителями какой-то другой культуры? Если, как утверждается в ацтекских легендах, на островах жили некие народы, где остатки их городов?

Некоторые из ранних поселенцев писали, что чувствовали почти сверхъестественную пустоту. Мертвую, мучительную тишину. Можно только заключить, что в историях ацтеков есть доля правды — что народы, жившие здесь раньше, были вынуждены искать убежище на юге. Или же пали жертвой диких меловиков, что едва не случилось и с нами.

Согласно этому автору наибольшего доверия заслуживал отчет Эстевеса, несмотря на свой в целом настораживающий характер. В нем были тщательно перечислены все случаи встреч европейцев с меловиками в ранние годы.

Джоэл захлопнул книгу и, откинув голову к стене, потер глаза пальцами одной руки. Он слышал об отчете Эстевеса, только что прочитал о нем в другой книге. В нем шла речь о группе эспанских золотоискателей, которые наткнулись на странный узкий каньон на одном из юго-западных островов — то ли на Бонневилле, то ли на Зоне-Ариде, то ли еще где-то в тех краях.

На стенах каньона эти исследователи, чьим лидером как раз и был Мануэль Эстевес, обнаружили несколько маленьких изображений человеческих фигурок — примитивных, похожих на те, что рисовали в древности.

Исследователи встали там лагерем на ночь, соблазнившись защитой от ветра и спокойным ручьем. Однако, судя по их записям, спустя некоторое время после заката рисунки на стенах ожили и начали танцевать.

Сам Эстевес очень подробно их описал. Что еще более важно, он настаивал на том, что фигурки были не нацарапаны или высечены в камне, а нарисованы каким-то беловатым, похожим на мел материалом. Он даже скопировал их в свой дневник, сохранившийся до сегодняшнего дня.

— Джоэл, сынок, — произнес Фитч, — да ты совсем замучился.

Моргнув, Джоэл поднял голову. Фитч сидел за столом, и, судя по темным кругам под глазами, чувствовал себя самое малое вдвое более усталым, чем Джоэл.

— Вовсе нет. — Джоэл подавил зевок.

Похоже, Фитча его слова не убедили. Всю последнюю неделю они оба просматривали том за томом. Фитч в основном поручал Джоэлу изучение исторических хроник, так как сложные теоретические тексты были студенту не по зубам. Джоэл твердо настроился учиться до тех пор, пока не сможет в них разобраться, но на текущий момент стоило сосредоточиться на другом.

Инспектор Хардинг занимался расследованием и пытался поймать похитителя. Джоэл и Фитч в этом не участвовали, они были учеными. Вернее, им был Фитч. Насчет себя Джоэл до сих пор не знал, что и думать. Ясно было только одно: он действительно устал.

— Нашел что-нибудь в этой книге? — с надеждой спросил профессор.

Джоэл отрицательно покачал головой.

— В ней в основном упоминаются другие отчеты и обсуждается их достоверность. Читается довольно легко. Я продолжу, вдруг обнаружится что-то полезное.

Фитч не сомневался, что, если существовали другие рифматические линии, о них должны найтись упоминания в подобных записях. Рисунки, схожие с теми, что скопировал Эстевес, — со временем забытые, но неожиданно ставшие важными.

— Эй, — сказал Джоэл, увидев, что читает Фитч, — это не мои заметки по данным переписи?

— Хм-м? Ах, да. Мне так и не удалось ими заняться.

— Теперь, наверное, про них можно забыть. Вряд ли эта информация поможет.

— Не знаю, не знаю, — ответил Фитч, просматривая страницы. — Возможно, подобные события происходят не впервые. Что, если были другие исчезновения, но единичные, и их никогда так и не связали друг с другом? Нам просто…

Он осекся, подняв одну из страниц.

— Что? — спросил Джоэл. — Вы что-то нашли?

— Хм-м? О, нет, ничего. — Фитч торопливо опустил листок. — Нужно вернуться к тому, что я читал до этого…

Джоэл решил, что профессор совсем не умеет лгать. Наверное, это из-за его неспособности давать отпор в конфликтных ситуациях. Так что же увидел Фитч на странице, привлекшей его внимание? И почему он не захотел рассказать об этом Джоэлу?

Пока Джоэл пытался найти способ незаметно, хотя бы одним глазком взглянуть на стопку страниц на столе Фитча, дверь на другом конце узкого кабинета распахнулась, и на пороге появилась Мелоди. Ее занятия с Фитчем закончились полчаса назад. Зачем ей возвращаться?

— Мелоди? — позвал Фитч. — Ты что-то забыла?

— Это вряд ли, — ответила она, прислонившись к дверному косяку. — Я здесь по официальному поручению.

— Официальному?

— Ага. — Она протянула листок бумаги. — Знаете ли, Нализар по-прежнему заставляет меня бегать с записками после занятий. Кстати, я поняла, что в моем бедственном положении виноват только ты, Джоэл.

— Я?

— Конечно. Если бы ты не вляпался в неприятности из-за того, что ходил на занятия к рифматистам, мне бы не пришлось каждый день бегать по всему кампусу как какой-нибудь заводной игрушке. Вот ваша записка, профессор. В ней говорится, что ректор хочет видеть Джоэла в офисе.

— Меня? — удивился Джоэл. — Но почему?

— Что-то насчет твоих оценок, — пожала плечами Мелоди. — В любом случае у меня еще куча скучной, неприятной, бесполезной работы. Увидимся за ужином?

Джоэл кивнул, и она убежала прочь. Он подошел и взял записку, которую Мелоди заткнула между двумя книгами. Оценки. По идее, нужно было заволноваться, но теперь нечто настолько обыденное, как оценки, казалось чем-то ужасно далеким.

Конечно, записка была запечатана, но Джоэл без труда заметил, где именно сбоку Мелоди вскрыла ее, чтобы заглянуть внутрь. Он вернулся за сумкой для книг.

— Ну, я пойду.

— Хм-м? — отозвался Фитч, успевший с головой погрузиться в очередной том. — Да, хорошо. До завтра.

По пути к двери Джоэл прошел мимо стола и бросил взгляд на то, что читал Фитч. Это был один из списков выпускников Армедиуса. Джоэл отметил в нем тех, кто умер при подозрительных обстоятельствах. Таких выпускников было двое, но ни одно из имен не показалось ему значимым. Почему же тогда…

Он почти упустил это из виду, как и в прошлый раз. В верхней части списка, среди обычных выпускников того года стояло имя Экстона. Не его ли заметил Фитч? Или это просто совпадение?

Выйдя на свежий воздух, Джоэл пересек лужайку и направился в офис. За последнюю неделю Армедиус изменился. Полицейских прибавилось, и они проверяли всех на воротах и на станции пружинной дороги. Студентам-рифматистам не разрешалось покидать кампус без сопровождения. Джоэл миновал нескольких из них: студенты ворчали, что Армедиус становится все больше похожим на тюрьму.

По дороге ему попались и обычные студенты, играющие на поле в футбол. Игра шла вяло, и желающих покатать мяч было намного меньше, чем в прошлый раз. Большинство родителей обычных студентов забрали детей из академии на лето, а остальные могли поступить так же и в будущем. Погибли простые люди, но было ясно, что под угрозой по-прежнему рифматисты. Обычным студентам было безопаснее находиться за пределами кампуса.

С тех пор как исчез Чарльз Кэллоуэй, похищения прекратились. Прошла неделя, и казалось, что все замерли в ожидании. Что дальше? Кто под угрозой, а кто нет?

На подходе к главным воротам Джоэл прибавил шагу. Снаружи поджидало еще одно новшество.

Протестующие.

Они держали плакаты: «Скажите нам правду», «Пыльники опасны! Отправьте их на Небраск!».

Многочисленные журналисты со всех Островов решили, что смерть четырех слуг Кэллоуэев на совести рифматистов, и углядели что-то вроде скрытой войны между разными сектами рифматистов. Некоторые называли это заговором. Были даже такие, кто считал, что и существование рифматистов, и церемония инициации, и сражения на Небраске, и все остальное — лишь грандиозная мистификация, цель которой — поддерживать власть Монархической Церкви.

Поэтому маленькая, но очень шумная группа активистов, настроенных против рифматистов, и устроила пикет перед входом в Армедиус. Джоэл не знал, что и думать обо всей этой ерунде. Однако он точно знал, что ночью несколько домов студентов-рифматистов подверглись нападению вандалов. Все эти студенты постоянно находились на территории школы. К счастью, полицейским у ворот удавалось держать нарушителей спокойствия на расстоянии. По крайней мере, большинство из них. Две ночи назад кто-то забросил на территорию кампуса несколько кирпичей, исписанных оскорблениями.

Джоэл не остановился, чтобы послушать, что кричали протестующие, но их скандирование словно преследовало его:

— Мы хотим правду! Нет привилегиям рифматистов! Мы хотим правду!

Джоэл прибавил шагу. У двери в офис дежурили двое полицейских с винтовками, но они знали Джоэла и пропустили его внутрь.

— Джоэл! — воскликнула Флоренс. — Мы не ожидали, что ты придешь так быстро.

Несмотря на печальные события, захватившие учебный городок, блондинка упрямо облачилась в ярко-желтое летнее платье, дополненное широкополой шляпой от солнца.

— Конечно, он пришел быстро, — сказал Экстон, не поднимая глаз от работы. — Некоторым не наплевать на их обязанности.

— Перестань быть таким занудой.

Через стойку Джоэл заметил на столе Флоренс газету. «КРИЗИС В НОВОЙ БРИТАННИИ!» — гласил заголовок на первой полосе.

— У ректора сейчас посетитель, Джоэл, — сказала Флоренс. — Но наверняка он скоро с ним закончит.

— Как вы тут, держитесь? — спросил он, бросив взгляд на полицейских за окном.

— Ну, в целом все как обычно, — ответила Флоренс.

Экстон фыркнул.

— Раньше тебя хлебом не корми, дай посплетничать. А сейчас чего скромничаешь?

Флоренс залилась румянцем.

— На самом деле, Джоэл, — произнес Экстон, положив перо и подняв голову, — все совсем не хорошо. Даже если забыть об этих дураках на воротах, даже если не обращать внимания на то, что на каждом шагу натыкаешься на полицейского, все плохо.

— Плохо в каком смысле?

Вздохнув, Флоренс положила руки на стол:

— Острова, на которых нет рифматических школ, начали поговаривать о том, чтобы открыть свои собственные школы.

Джоэл пожал плечами:

— И что, это такое великое несчастье?

— Ну, во-первых, резко снизится качество образования. Джоэл, милый, Армедиус не просто школа. Это одно из немногих мест, где люди со всех островов трудятся вместе.

— Джеймстаун отличается от большинства других городов, — согласился Экстон. — Почти нигде в мире ты не увидишь чо-сенцев и египтиан, живущих бок о бок. На многих островах, если ты не местный, даже пусть американец родом с острова за пару проливов оттуда, тебя будут считать чужаком. Только представь, что случится на Небраске, если шестьдесят разных школ, в каждой из которых свои методы обучения рифматистов, начнут спорить из-за того, какую часть территории кому защищать. Это нелегко, даже когда школ всего восемь.

— А еще все эти разговоры о том, какими должны быть те школы, — сказала Флоренс, изучая газету. Газета издавалась в Мэнфорде, острове к северу от Новой Британнии. — Журналисты преподносят рифматистов так, словно те и не люди вовсе. Многие призывают изгнать их из обычных классов и обучать только тому, как сражаться на Небраске. Словно они какие-то пули, которыми нужно зарядить ружье и выстрелить из него.

Нахмурившись, Джоэл замер за стойкой. Флоренс за столом шикнула сама на себя и вернулась к работе.

— Сами они во всем виноваты, — пробормотал Экстон себе под нос.

— Кто? — спросил Джоэл.

— Рифматисты. Вся эта их исключительность и секретность. Посмотри, как они обошлись с тобой, Джоэл. Любого, кто, по их мнению, не соответствует их уровню, они просто отшивают.

Джоэл вскинул бровь. В голосе Экстона ему почудилась немалая горечь. Может быть, это как-то связано с его студенческими годами в Армедиусе?

— Как бы там ни было, — продолжил Экстон, — их отношение к остальным заставляет обычных людей, платящих за эту школу, задуматься, действительно ли рифматистам необходимы такая элитная школа и пожизненные жалования.

Джоэл побарабанил указательным пальцем по стойке.

— Экстон, — сказал он, — это правда, что ты учился в Армедиусе?

Клерк перестал писать.

— Кто тебе это сказал?

— Я заметил твое имя в списках выпускников, когда работал над проектом для профессора Фитча.

Несколько мгновений Экстон молчал.

— Да, — наконец произнес он. — Это правда.

— Экстон! — воскликнула Флоренс. — Ты никогда не рассказывал мне об этом! Откуда у твоей семьи столько денег на обучение?

— Я не хочу говорить на эту тему.

— О, да ладно, — не сдавалась Флоренс.

Экстон отложил перо и поднялся. Снял плащ и шляпу-котелок с крючков на стене.

— Думаю, воспользуюсь своим перерывом.

С этими словами он покинул здание.

— Брюзга, — бросила Флоренс ему в спину.

Спустя несколько минут дверь в кабинет ректора открылась, и оттуда вышел инспектор Хардинг в синем мундире, как всегда, с иголочки. Он поднял винтовку, которую оставил за дверью кабинета, и перекинул ее через плечо.

— Я позабочусь о патрулях, — сказал Хардинг ректору Йорку. — Мы не допустим, чтобы повторилось происшествие с кирпичами, сэр, уверяю вас.

Йорк кивнул. Видимо, Хардинг относился к ректору с изрядной долей уважения. Может быть, из-за того, что крепко сложенный усатый Йорк походил на генерала на поле боя.

— Я подготовила для вас обновленный список, инспектор. — Флоренс встала и протянула Хардингу листок бумаги.

Он просмотрел его и слегка побагровел.

— В чем дело? — спросил ректор Йорк.

Инспектор Хардинг поднял на него взгляд.

— Упущение с моей стороны, сэр. Родители четырнадцати рифматистов до сих пор отказываются отправить детей в академию ради защиты. Это неприемлемо.

— Не ваша вина в том, что родители страдают упрямством, инспектор.

— Ответственность за это на мне, сэр. Прошу меня извинить. — Хардинг вышел из комнаты, кивнув мимоходом Джоэлу.

— А, Джоэл, — сказал Йорк. — Заходи, сынок.

Джоэл пересек комнату, зашел в кабинет ректора и в который раз присел на стул перед огромным столом, чувствуя себя мелким зверьком у ног громадного человека-хозяина.

— Вы хотели побеседовать насчет моих оценок, сэр? — спросил он, когда Йорк занял свое место.

— На самом деле нет. Это был лишь повод, маленький обман, за который ты меня, надеюсь, простишь. — Йорк сложил руки перед собой на столе. — В моем кампусе что-то происходит, сынок. Моя работа — по мере сил следить за этим. Мне нужна от тебя информация.

— Сэр? — удивился Джоэл. — При всем уважении, я обычный студент. Не уверен, смогу ли чем-то помочь. В любом случае мне не особенно по душе идея шпионить за профессором Фитчем.

Йорк усмехнулся.

— Ты ни за кем не шпионишь, сынок. Фитч был здесь вчера, и я только что поговорил с Хардингом. Я доверяю им обоим. Что мне действительно нужно, так это объективное мнение. Мне нужно знать, что происходит на самом деле, и я не могу быть во всех местах одновременно. Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне о том, что заметил и чем занимался за время обучения у Фитча.

Весь следующий час Джоэл говорил. Он рассказал об изучении данных переписи, о визите на место исчезновения Чарльза Кэллоуэя, о том, что прочитал. Йорк слушал. К исходу часа Джоэл понял, что зауважал ректора еще больше.

Йорку и правда было до всего дело, и он был готов выслушать мнение и мысли обычного студента-нерифматиста. К концу рассказа Джоэл задумался, стоит ли упоминать свои подозрения насчет Нализара. Он оглядел ректора, который, взявшись за перо, делал заметки, пока Джоэл говорил.

— Хорошо, — сказал Йорк, поднимая голову. — Спасибо, Джоэл. Это именно то, что требовалось.

— Пожалуйста, сэр. Но… есть еще кое-что.

— Да?

— Сэр, я думаю, что Нализар как-то связан со всем происходящим.

Йорк подался вперед.

— С чего ты взял?

— Ничего определенного. Всего лишь совпадения. Дело в том, где и когда он появляется.

— Например?

Джоэл покраснел, осознав, насколько глупо звучат его слова. Он сидел в кабинете ректора и обвинял человека, которого ректор сам нанял на работу.

— Я… — Джоэл опустил глаза. — Простите, сэр. Я повел себя бестактно.

— Ничего подобного. Я тоже с подозрением отношусь к Нализару.

Вздрогнув, Джоэл поднял голову.

— Не могу разобраться, — продолжил Йорк, — то ли это обычная неприязнь, и поэтому я так реагирую, то ли нечто большее. Нализар долгое время ошивался в офисе, пытаясь выяснить подробности расследования. Я все время спрашиваю себя, делал он это потому, что хотел понять, как много нам известно, или просто из зависти.

— Из зависти?

Йорк кивнул.

— Не знаю, понимаешь ты или нет, но профессор Фитч постепенно становится довольно знаменитым. Пресса ухватилась за его имя, и теперь его упоминают чуть ли не в каждой статье об исчезновениях. По всей видимости, он «тайное оружие федеральных инспекторов против похитителей».

— Ничего себе, — изумился Джоэл.

— Так или иначе, лучше бы я никогда не нанимал Нализара. Но теперь должность принадлежит ему, и уволить его будет очень непросто, а у меня нет ни единого доказательства его причастности. И я спрашиваю еще раз: почему, по какой причине ты его подозреваешь?

— Ну, помните, что я рассказывал о рифматических линиях? Я видел, как Нализар брал книгу из библиотеки, и она была как раз о новых рифматических линиях и их возможном существовании.

— Что-нибудь еще?

— Однажды ночью он покинул свои комнаты. Той ночью, когда похитили Чарльза Кэллоуэя. Я гулял и заметил его.

Йорк потер подбородок.

— Ты прав, — проговорил он. — Не слишком убедительные доказательства.

— Ректор, а вы знаете, почему вообще Нализар здесь? — спросил Джоэл. — Я имею в виду, если он такой великий герой на Небраске, то почему он учит детей в школе, а не сражается с дикими меловиками?

Йорк несколько мгновений изучал его.

— Сэр? — не выдержал Джоэл.

— Я пытаюсь решить, стоит ли рассказать тебе кое-что, — ответил ректор. — Если честно, сынок, это довольно засекреченная информация.

— Я умею хранить секреты.

— В этом я не сомневаюсь. Но ответственность, что говорить, а что нет, по-прежнему лежит на мне. — Он постучал кончиками пальцев друг по другу. — На Небраске кое-что произошло.

— Что именно?

— Погиб рифматист. Здесь на востоке болтают всякое, но к смерти на Небраске военное командование всегда относилось серьезно. В тот раз прозвучало множество обвинений, и было принято решение, что некоторых людей, таких, как Нализар, лучше перевести подальше от боевых действий.

— Значит, он кого-то убил?

— Нет, он был замешан в происшествии, когда молодого рифматиста убили дикие меловики. Нализара никогда ни во что не впутывали, да и не должны были, исходя из того, что я читал. Когда я проводил с ним собеседование, он обвинил политиков в том, что они пытались спасти собственные шкуры от позора и подчистили записи. Подобное случается нередко, и я ему поверил. Да и, в общем-то, до сих пор верю.

— Но… — начал было Джоэл.

— Но все это вызывает подозрения, — согласился Йорк. — Скажи-ка, как выглядят те новые линии, что вы обнаружили?

— Можно перо?

Йорк протянул ему перо и бумагу. Джоэл нарисовал извивающийся замкнутый узор, найденный на месте всех трех преступлений.

— Никто не знает, что это такое, но теперь мы хотя бы уверены, что он рифматический.

Йорк, подняв листок, потер подбородок.

— Хм-м… да. Знаешь, он необычный, но почему-то кажется мне странно знакомым.

Сердце Джоэла, пропустив удар, сбилось с ритма.

— Правда?

Йорк кивнул.

— Возможно, мне только кажется.

«Почему узор кажется знакомым ректору? — подумал Джоэл. — Йорк не изучал рифматику. Что общего у нас двоих? Только школа. Школа и…»

Джоэл вскинул голову, его глаза расширились: он наконец вспомнил, где видел этот узор.

Сила линий

Глава 18

Джоэл покинул офис, торопливо попрощавшись с Йорком и Флоренс. Они не стал никому говорить о том, что только что понял. Сначала нужно было убедиться самому.

Он быстро шагал по дорожке к зданию общежития. Хотелось перейти на бег, но из-за напряжения, царившего в кампусе, это привлекло бы лишнее внимание.

К сожалению, краем глаза он заметил Мелоди. Она шла по направлению к офису, очевидно, закончив разносить записки. Вздрогнув, он дернулся было в сторону, но она, конечно же, его увидела.

— Джоэл! — прокричала она. — По-моему, я гений!

— У меня сейчас нет времени… — начал он, когда она подбежала ближе.

— Бла-бла, — перебила она. — Слушай, я хочу рассказать тебе кое-что захватывающее. Трепещи!

— Ага. — Джоэл пошел дальше. — Поговорим об этом позже.

— Эй! — догнала его Мелоди. — Ты снова пытаешься меня игнорировать?

— Снова? Я никогда не пытался тебя игнорировать.

— Ну да, конечно.

— Да в первые недели ты вообще сердилась на меня, думала, что я тебя преследую.

— Я все простила и забыла. Нет, слушай, это и правда важно. Мне кажется, я придумала способ сделать тебя рифматистом.

Джоэл едва не споткнулся.

— Ага! — воскликнула Мелоди. — Так и знала, что ты заинтересуешься.

— Ты сказала это только для того, чтобы остановить меня?

— Пыль побери, нет. Джоэл, говорю же, я гений!

— Расскажешь обо всем по дороге. — Джоэл зашагал вперед. — Мне нужно кое-что проверить.

— Джоэл, ты сегодня какой-то странный, — заметила, догнав его, Мелоди.

— Я только сейчас кое-что понял, — пояснил он, поравнявшись с семейным общежитием. — Это давно не давало мне покоя. — Он взбежал по ступеням на второй этаж, Мелоди не отставала.

— Мне не слишком нравится, когда со мной так себя ведут, Джоэл, — сказала она. — Разве ты не понимаешь, что я днями напролет думала, как отплатить тебе за то, что ты вступился за меня перед Хардингом? А теперь, когда я наконец придумала, ты бегаешь взад-вперед как помешанный. Я начинаю принимать это на свой счет.

Джоэл остановился и, вздохнув, посмотрел на нее.

— Мы обнаружили новые виды рифматических линий на месте каждого похищения студентов.

— Серьезно?

— Да, и одна из них показалась мне знакомой. Я никак не мог вспомнить почему, но слова ректора Йорка только что навели меня на мысль, где я мог ее видеть. И мне нужно в этом убедиться.

— А-а. И… когда ты закончишь, то сможешь уделить должное внимание моей великолепной, блестящей, удивительной идее?

— Конечно.

— Вполне справедливо.

Мелоди держалась следом, пока он шел по коридору к комнате, которую делил с матерью. Распахнув дверь, он направился к шкафу у кровати.

— Ого. — Мелоди заглянула в комнату. — Ты здесь… э-э… спишь? Уютно.

Джоэл открыл верхний ящик шкафа, в котором хранились всякие безделушки, и начал там рыться.

— А где ваши другие комнаты? Напротив по коридору?

— Нет, это все.

— О. А где живет твоя мать?

— Здесь.

— Вы вдвоем живете в этой комнате?

— Я сплю на кровати ночью, а она днем. Хотя сегодня она уехала навестить родителей. У нее выходной.

«Настоящая редкость для нее».

— Невероятно. Знаешь, эта комната гораздо меньше моей в общежитии. А мы все жалуемся, какие они крошечные.

Джоэл нашел то, что искал, и вытащил предмет из ящика.

— Ключ? — спросила Мелоди.

Джоэл протиснулся мимо нее и поспешил к лестнице. Мелоди последовала за ним.

— От чего этот ключ?

— Мы не всегда жили в этой комнате.

Джоэл спустился на первый этаж и продолжил путь вниз, в подвал. Нужная дверь находилась у основания лестницы.

— И? — спросила Мелоди, когда он отпер замок.

Джоэл посмотрел на девушку и распахнул дверь.

— Мы жили здесь, — указал он на представшую перед их глазами комнату.

Мастерская его отца.

В большом помещении виднелись темные очертания мебели, пахло пылью. Джоэл зашел внутрь, удивленный, насколько здесь все кажется знакомым. За восемь лет он ни разу не переступал порог этой комнаты, но точно помнил, где висит настенная лампа. Он завел ее и подкрутил пружину снизу, лампа начала жужжать и зажглась.

Свет озарил пыльную комнату: старые столы, горки блоков известняка, старая печь для обжига мела. Джоэл с благоговением прошел вглубь. Воспоминания, словно вкусовые рецепторы, на которые попало что-то горькое и сладкое одновременно, вызывали покалывание и дрожь.

— Я спал вон там. — Он указал в дальний угол, где стояла маленькая кровать. С потолка свисала пара занавесей, которые можно было задернуть и создать уединение.

В другом углу мастерской стояла кровать его родителей, окруженная такими же занавесями. Между двумя «комнатами» располагалась мебель: несколько стульев и комодов. Отец все говорил о том, чтобы выстроить стены и разделить мастерскую на комнаты. После его смерти им не удалось втиснуть ничего из мебели в новое жилище, поэтому мать Джоэла просто оставила ее здесь.

Он слабо улыбнулся, вспомнив, как отец, напевая, шлифовал за столом мел. Большая часть помещения была приспособлена под мастерскую. Котелки, горшки для смешивания, печь, стопки книг о составе и плотности мела.

— Ого, — сказала Мелоди. — Здесь… так спокойно.

Джоэл пересек комнату, оставляя следы в пыли. На одном из столов обнаружился набор мелков всевозможных расцветок. Он взял синий мелок и потер его между пальцев — благодаря внешнему покрытию те не пачкались. Он прошел в дальнюю часть комнаты, напротив кроватей. Здесь на стене висели формулы, с помощью которых рассчитывалась твердость мела.

Вокруг формул располагались десятки рисунков. Схемы разных рифматических защит, выполненные его отцом, с пометками сбоку о том, кто и во время какой дуэли ими пользовался. Также там были газетные вырезки о знаменитых дуэлях и истории известных дуэлянтов.

В голове Джоэла всплыл голос Трента. Отец читал вслух о дуэлях, взволнованно объяснял сыну блестящие приемы. Его энтузиазм воскресил в памяти Джоэла целую россыпь других эпизодов. На мгновение он прогнал их прочь, сосредоточившись на другом. Дело было в том, что посреди всех этих формул, защит и вырезок висел один очень большой лист бумаги.

На нем был нарисован замкнутый рифматический узор, точно такой же, как и найденный на месте каждого преступления.

Джоэл медленно выдохнул.

— Что это? — спросила Мелоди, подойдя ближе.

— Это она, — ответил Джоэл. — Новая рифматическая линия.

— Погоди, то есть похититель — твой отец?

— Нет, конечно нет. Но он знал, Мелоди. Он занимал деньги, брал выходные, встречался с другими рифматистами во всех восьми школах. Он над чем-то работал, это была его страсть.

Мелоди бросила взгляд в сторону, на газетные вырезки и рисунки.

— Так вот в чем дело, — прошептала она.

— Ты о чем?

— Вот почему ты так очарован рифматикой. Я как-то спросила тебя, но ты так и не ответил. Это из-за твоего отца.

Джоэл уставился на завешанную схемами стену. Отец подробно рассказывал ему о них, разбирая, в каком случае какие защиты могли пригодиться. Другие мальчишки играли со своими отцами в футбол, а Джоэл рисовал со своим рифматические защиты.

— Отец всегда хотел, чтобы я учился в Армедиусе, — сказал Джоэл. — Он мечтал, чтобы я оказался рифматистом, хотя никогда не говорил об этом. Мы все время рисовали вместе. Думаю, он стал мастером по мелу, чтобы иметь возможность работать с рифматистами.

И он добился чуда. Новая рифматическая линия! Ее открыли не Фитч и не Нализар, рифматисты с многолетним опытом. Ее открыл отец Джоэла, обычный мастер по мелу.

Как? Что это значило? Да и на что вообще способна эта линия? Столько вопросов. У его отца наверняка должны были остаться заметки. Нужно поискать их и проследить последние дни его работы. Выяснить, как все это связано с исчезновениями.

Несколько мгновений Джоэл наслаждался моментом.

«Ты сделал это, отец. Добился того, чего не смог никто из них».

— Ладно, — Джоэл повернулся к Мелоди, — что там у тебя за важные новости?

— О, — отозвалась она. — Теперь их как следует и не объявишь. Не знаю. Я просто… ну, я тут кое-что изучила.

— Изучила? — переспросил Джоэл. — Ты?

— Я умею учиться! — воскликнула Мелоди, уперев руки в бедра. — В любом случае, хватит жаловаться, потому что это касается тебя.

— Меня? И кто кого теперь преследует?

— Не тебя лично, дурачок. А того, что с тобой случилось. Джоэл, твою церемонию провели неправильно. Ты должен был попасть в залу инициации.

— Я же говорил тебе, отец Стюарт сказал, что это не нужно.

— Он, — Мелоди эффектно вскинула руку, — был совершенно неправ. Возможно, твоя бессмертная душа в опасности! Ты не был инициирован. Церемония не состоялась! Тебе нужно пройти ее снова.

— Спустя восемь лет?

— Конечно. Почему нет? Смотри, четвертое июля меньше чем через неделю. Если у нас получится убедить викария, что твоя душа под угрозой и ты можешь ее лишиться, он, возможно, разрешит тебе попробовать еще раз. Как полагается.

Джоэл немного поразмышлял над ее словами.

— Ты уверена, что мне можно снова пройти церемонию?

— Уверена. Могу найти для тебя ссылки.

«Я слишком взрослый. Но… король Грегори, например, стал рифматистом после восьми. Может, и у меня получится».

Джоэл улыбнулся.

— Наверное, стоит попробовать.

— Я знала, ты оценишь, — обрадовалась Мелоди. — Скажи, разве я не гений?

— Ты гений, — согласился Джоэл и вернулся взглядом к узору на стене. — Пошли за Фитчем. Хочу, чтобы он это увидел. О викарии подумаем позже.

— Могу сказать, — произнес Фитч, сидя на стуле за столом в центре мастерской, — что твой отец был убежден в существовании других рифматических линий. Вот, взгляни-ка на это.

Фитч вытащил листок бумаги из стопки книг и старых документов. Последние пару часов Джоэл и Мелоди помогали ему привести в порядок мастерскую и разобраться с бумагами отца Джоэла. Мастерская словно ожила.

Страница затрепетала, пока Фитч передавал ее Джоэлу. Было похоже, что это какой-то официальный документ.

— Контракт попечительства, — сказал Фитч.

— Академия Валендар, — прочитал Джоэл. — Это которая на Калифорнийском архипелаге? Еще одна школа, в которой обучают рифматистов?

Фитч кивнул.

— Здесь четыре таких документа, каждый от одной из восьми школ, включая Армедиус. Они обещают твоему отцу и его семье попечительство в течение ста лет, если он докажет существование рифматической линии сверх четырех известных.

— Попечительство? — переспросила Мелоди.

— Деньги, дорогая, — пояснил Фитч. — Пособие, и не маленькое. С такими денежными поступлениями от четырех разных школ отец Джоэла стал бы очень обеспеченным человеком. Должен заметить, я поражен, насколько глубоко он разбирался в рифматике! Записи весьма сложные. Наверняка другие профессоры очень удивятся, когда узнают об этом. Теперь я понимаю, что мы никогда не отдавали ему должного.

— Кое-кого он убедил. — Джоэл указал на контракт попечительства.

— Ах, да. Получается, что так. Должно быть, он много работал и представил очень убедительные доказательства, чтобы заполучить эти контракты. Как я понимаю, он занимался исследованиями совместно с несколькими школами. Даже ездил в Европу и Азию ради встреч с тамошними профессорами.

«И из-за этого по уши влез в долги», — подумал Джоэл, присев на табурет у рабочего стола, превращенного в письменный, чтобы им мог пользоваться Фитч.

— Но он открыл линию. — Мелоди указала на рисунок на стене. — Так почему же не разбогател?

— Он не мог заставить ее работать, — объяснил Фитч, вытащив очередной листок бумаги. — Так же, как и мы. Я совершенно точно нарисовал эту линию, но ничего не происходит. Похитителю известно что-то, чего не знаем мы.

— Значит, все бессмысленно, — сказал Джоэл. — Мой отец знал не больше нашего. Он выяснил, что существуют другие линии, и даже умудрился нарисовать копию одной из них, но продвинуться дальше не смог.

— Ну, здесь есть один очень важный момент, — проговорил Фитч, перебирая бумаги. — Твой отец придерживался одной теории, объясняющей, почему символ не работает. Видишь ли, некоторые ученые полагают, что сила рифматических линий основана на намерениях рифматиста во время рисования. Эти ученые отмечают, что, если мы пишем мелом слова или даже полную бессмыслицу, линии не оживают до тех пор, пока мы не попытаемся намеренно нарисовать что-то рифматическое. Например, прямые линии в буквах алфавита не превращаются нечаянно в линии Запрета. Следовательно, на рисунки рифматиста влияют его желания. Это не выражается количественно: например, рифматист не может просто пожелать, чтобы его линии Запрета стали сильнее. Однако, если нет намерения изобразить линию Запрета, нарисованная линия останется обычной нарисованной линией.

— То есть у вас ничего не получилось с тем узором… — произнес Джоэл.

— Потому что я не знаю, как именно он должен работать, — закончил за него Фитч. — Твой отец полагал, что, пока он не сможет соединить в одно целое правильную линию и знание о том, на что она способна, ничего не выйдет.

Фитч вытащил еще один листок.

— Боюсь, из-за этого некоторые смеялись над ним. Я, м-м, смутно припоминаю несколько таких случаев. Однажды твоему отцу удалось убедить кое-кого из рифматистов нарисовать его линии. Я не принимал в этом участия и в то время не слишком обращал внимания на подобные вещи, или же просто мне запомнился его интерес к рифматическим линиям раньше. Так или иначе, с теми линиями он потерпел неудачу, хотя у него было множество возможных намерений, которые должны были опробовать рифматисты. Судя по его записям, он воспринял это как полный провал.

С пола, где лежала Мелоди, слушая и разглядывая потолок, раздался громкий вздох.

«Наверное, она каждый день стирает свои юбки, — подумал Джоэл, — раз ей так нравится сидеть на полу, лазать по деревьям и валяться на земле».

— Заскучала, дорогая? — спросил ее Фитч.

— Совсем немного, — ответила Мелоди. — Продолжайте. — Но затем она вздохнула снова.

Фитч поднял бровь и посмотрел на Джоэла. Тот пожал плечами. Иногда Мелоди нравилось просто напоминать окружающим, что она поблизости.

— Как бы там ни было, — сказал Фитч, — это чудесное открытие.

— Даже если неизвестно, на что способна эта линия?

— Да. Твой отец был дотошным человеком. Он собрал целую коллекцию книг, некоторые из них довольно редкие, и снабдил их комментариями, а также составил список тех, что содержали какие-либо намеки или теории насчет новых рифматических линий. Пожалуй, твой отец словно заглянул в будущее и позаботился именно о том, что нам требуется для расследования. Его заметки сэкономят нам месяцы времени!

Джоэл кивнул.

— Осмелюсь сказать, — пробормотал Фитч себе под нос, — нам следовало относиться к Тренту гораздо серьезнее. Несомненно. Он, пожалуй, был непризнанным гением. Это словно обнаружить, что твой привратник — на самом деле ученый в области передовой теории пружинных механизмов и в свободное время мастерит работающего эквиликса. Хм-м…

Джоэл провел пальцами по одному из томов, представляя, как отец работает в этой самой комнате, занимается своим мелом, не переставая размышляет о рифматических чудесах. Джоэлу вспомнилось, как он сидел на полу и смотрел, задрав голову, на стол, за которым напевал отец. Вспомнилось, как пахла горячая печь. Некоторые мелки отец обжигал в печи, некоторые сушил на воздухе, всегда стремясь к идеальному составу, прочности и яркости линий.

Мелоди выпрямилась и отвела несколько кудрявых рыжих прядок с глаз.

— Ты в порядке? — спросила она, наблюдая за Джоэлом.

— Просто задумался об отце.

Она посидела некоторое время, не сводя с него взгляда.

— Завтра суббота, — наконец произнесла она.

— И?

— А после нее воскресенье.

— Хорошо…

— Тебе нужно поговорить с викарием и заставить его согласиться на повторную инициацию.

— О чем это вы? — спросил Фитч, подняв голову от книги.

— Джоэл собирается пройти инициацию, — ответила Мелоди.

— Разве ее не провели, когда ему исполнилось восемь? — удивился профессор.

— Провели. Но неправильно. Мы заставим их провести ее заново.

— Сомневаюсь, что мы можем заставить их сделать хоть что-то, Мелоди, — торопливо проговорил Джоэл. — Даже не знаю, подходящее ли сейчас время.

— Четвертое июля уже на следующей неделе. Если ты его пропустишь, придется ждать еще целый год.

— Да, но сейчас стоит волноваться о гораздо более серьезных вещах.

— Поверить не могу! — Мелоди плюхнулась на спину. — Ты всю жизнь восхищаешься рифматикой и рифматистами, а теперь, когда у тебя появился шанс стать одним из нас, ты просто на него плюнешь?

— Это трудно назвать шансом. Я имею в виду, в любом случае избранных только один на тысячу.

Фитч с интересом наблюдал за ними.

— Погодите-ка. Мелоди, дорогая, по какой именно причине тебе кажется, что Джоэлу дадут еще одну попытку?

— Он не заходил в залу инициации, — ответила она. — Поэтому он не мог… ну, вы понимаете.

— А, — сказал Фитч. — Понятно.

— А мне нет, — заметил Джоэл.

— Это нечестно. — Мелоди уставилась в потолок. — Вы ведь видели, как он разбирается в рифматике. А у него даже шанса не было. Он должен получить свой шанс.

— Хм-м, — произнес Фитч. — Я не эксперт по церковным обрядам. Но, думаю, непросто убедить викария в том, чтобы шестнадцатилетний парень принял участие в церемонии инициации.

— У нас все получится, — упрямо проговорила Мелоди, словно мнение Джоэла и вовсе ничего не значило.

На порог комнаты легла тень. Джоэл повернулся и увидел свою мать, стоящую снаружи, у подножия лестницы.

— О, — произнес он, заметив ее пораженный взгляд. — Э-э…

— Миссис Саксон, — поздоровался Фитч, вставая. — Ваш сын совершил удивительное открытие.

Она вошла в комнату, одетая в синее дорожное платье, с зачесанными назад волосами.

Джоэл с беспокойством наблюдал за ней. Что его мать скажет на их вторжение в комнату, которую она заперла и похоронила на дне памяти столько лет назад?

Она улыбнулась.

— Прошли годы. Я подумывала спуститься сюда, но всегда опасалась, что будет слишком больно. Опасалась, что все здесь будет напоминать мне о нем. — Она встретилась взглядом с Джоэлом. — Все здесь действительно напоминает мне о нем, но боли я не чувствую. Думаю… думаю, пора вернуться.

Виды меловиков

Глава 19

Джоэл сидел в просторном зале кафедрального собора, спокойно сложив руки на спинку скамейки впереди, голову — на руки, и только в мыслях покоя не наблюдалось.

— Господь вдохнул жизнь в безжизненных, — бубнил отец Стюарт. — Безжизненные мы сейчас и нуждаемся в милости его искупления, чтобы снова обрести свет и жизнь.

Сквозь витражи, на каждом из которых отсчитывали время часы, проникал свет. В главном окне, сверкающем синем круге, были установлены самые впечатляющие часы на всем острове, с пружинами и валиками из того же цветного стекла.

В нефе собора располагались ряды скамей, разделенные по центру единственным проходом. Сверху, с высоты купола взирали на благочестивую толпу статуи двенадцати апостолов. Время от времени они двигались, обретая благодаря внутренним заводным механизмам некое подобие жизни. Жизни, подаренной безжизненными.

— Хлеб жизни, — вещал отец Стюарт, — вода жизни, сила воскресения.

Джоэл слышал все это раньше. Священникам, как он давно заметил, свойственно повторяться. В этот день уделять внимание проповеди было еще труднее, чем обычно. Казалось странным, даже тревожным, что его жизнь так тесно переплелась с важными событиями в Армедиусе. Судьба ли привела Джоэла туда, где он был? Или это воля Господа, о которой так часто говорил отец Стюарт?

Джоэл поднял голову и снова посмотрел на витражи. Изменится ли что-то для церкви, если общественное мнение обратится против рифматистов? На нескольких окнах был изображен король Грегори, Монарх в Изгнании. Его всегда окружали рифматические рисунки.

Каменные стены были покрыты переплетающимися узорами из кругов и линий. Само здание выстроили в форме креста, но место пересечения «рукавов» собора представляло собой девятиточечный круг, точки привязки которого отмечали колонны.

За людьми наблюдали апостолы, и сам Господь был символически изображен на распятии. Статуя святого да Винчи рисовала на полу перед собой круги, шестеренки и рифматические треугольники. Да Винчи причислили к лику святых и приняли в лоно Монархической Церкви, несмотря на то, а может, и именно потому, что он был противником христианства.

Даже последние ротозеи знали, как связана рифматика с Монархической Церковью. Ни один человек не обрел рифматических способностей, не согласившись предварительно пройти инициацию. Необязательно было становиться верным последователем церкви — на самом деле необязательно было даже исповедовать веру. Ты просто соглашался на инициацию, а значит, делал первый шаг к спасению души.

Мусульмане считали рифматику богохульством. Другие христианские церкви неохотно признавали, что церемония необходима, но не соглашались с тем, что это повод подгрести Монархической Церкви власть под себя. Чо-сенцы не придавали значения религиозной стороне дела и, несмотря на инициацию, оставались буддистами.

Однако нельзя отрицать, что без Монархической Церкви не было бы никакой рифматики. Этот факт позволил церкви, когда-то балансировавшей на грани исчезновения, превратиться в самую могущественную в мире. Встанет ли она на защиту рифматистов, если общественность попытается их низвергнуть?

Мать Джоэла сидела рядом, благочестиво слушая проповедь. Весь вчерашний день они переезжали обратно в мастерскую. Это не заняло много времени, вещей было мало. Но каждый раз, как Джоэл переступал порог мастерской, ему казалось, словно он на восемь лет старше и на два фута выше, чем должен быть.

Что-то клюнуло его сзади в шею. Вздрогнув, он обернулся и с удивлением обнаружил Мелоди, сидящую на скамейке за его спиной. Последний раз он видел ее на другой стороне здания.

— Он почти закончил, — прошипела она. — Ты сам его спросишь или лучше мне?

Джоэл неопределенно пожал плечами.

Через мгновение она скользнула к нему на скамейку.

— Что с тобой такое? — тихо спросила она. — Я думала, ты только об этом и мечтал.

— Так и есть, — прошептал он.

— Что-то не похоже. Ты тянул время с тех пор, как я рассказала тебе о своем плане! И ведешь себя так, будто и вовсе не хочешь пройти инициацию.

— Хочу, я просто… — Как же объяснить? — Это глупо, Мелоди, но я волнуюсь. Я так долго жил с мыслью, что упустил возможность стать рифматистом. Разве непонятно? Если все получится, но окажется, что я не избран, другой отговорки у меня не будет.

Джоэл учился, изучая схемы и защиты, шел по стопам отца. Но все это время ни разу не встал вопрос, что он мог оказаться неспособным или негодным к рифматике. Он упустил свою возможность, и на это была веская причина.

Он не растоптал надежды отца на ребенка-рифматиста. Разве можно винить Джоэла, если у него даже не было шанса?

— Ты прав, это действительно глупо, — сказала Мелоди.

— Я доведу дело до конца, — ответил Джоэл. — Просто… Мне не по себе. Вот и все.

Логики в этом не было никакой. Нельзя «винить» человека за то, что тот не рифматист. Однако логика не всегда помогала справиться с эмоциями. Джоэл был почти согласен на то, чтобы просто думать, что он, возможно, рифматист, чем выяснять, так ли это на самом деле.

Из-за Мелоди, упорно заставлявшей его попробовать еще раз, ожили все старые страхи.

Отец Стюарт закончил проповедь. Джоэл склонил голову в ритуальной молитве. Он не слишком прислушивался к тому, что говорил священник, но к тому времени, как прозвучало «аминь», принял решение. Если есть шанс стать рифматистом, он его не упустит. Не во второй раз.

Отогнав волнение, он поднялся на ноги.

— Джоэл? — позвала мать.

— Секундочку, мам. Я хочу поговорить с викарием. — Джоэл поспешил вперед, Мелоди быстро присоединилась к нему.

— Я сам это сделаю, — сказал он. — Тебе не нужно.

— Отлично.

В кои-то веки на Мелоди не было школьной формы. Она надела белое платье до колен, довольно симпатичное, открывающее ножки.

«Сосредоточься», — подумал Джоэл.

— Я по-прежнему считаю, что ничего не получится.

— Не будь таким пессимистом, — сказала она с озорным огоньком в глазах. — У меня есть кое-что в запасе.

«О Господи», — подумал Джоэл.

Они перешли в переднюю часть нефа и остановились около отца Стюарта. Викарий, бросив на них взгляд, поправил очки, митра на его голове покачнулась. На массивном головном уборе, желтом, как и его облачение, был изображен девятиточечный круг с крестом внутри.

— Да, дети? — произнес он, наклонившись вперед. Джоэл осознал, что викарий довольно сильно постарел, его белая борода спускалась почти до пояса.

— Я… — Джоэл тут же начал заикаться. — Отец, вы помните мою инициацию?

— Хм-м, дай-ка подумать. Напомни, сколько тебе лет, Джоэл?

— Шестнадцать. Но меня инициировали не во время обычной церемонии. Я…

— Ах да, — проговорил Стюарт. — Твой отец. Теперь я вспомнил, сын мой. Я сам провел твою инициацию.

— Да, но… — Джоэлу показалось неправильным в открытую обвинять старого священника в том, что тот провел церемонию не как полагается.

По сторонам от них собирались люди: после проповеди всегда находились желающие пообщаться с отцом Стюартом. Возле алтаря горели в подсвечнике свечи, их пламя трепетало, когда прилетал ветерок от открывающихся дверей. Звуки шагов эхом разносились по огромному помещению собора. За алтарем, в задней части находилась зала инициации — каменная комнатка, с дверьми по обеим сторонам.

Мелоди пихнула его в бок.

— Отец, — сказал Джоэл. — Я… не хочу проявить неуважение, но меня беспокоит моя инициация. Я не заходил в залу.

— Да, дитя, — ответил Стюарт. — Я понимаю твои переживания, но не стоит опасаться за спасение своей души. По всему миру хватает церквей, недостаточно крупных, чтобы называться соборами, и в них нет зал инициации. Те прихожане ничем не отличаются от нас.

— Но они не могут стать рифматистами.

— Да, ты прав.

— У меня не было возможности. Стать одним из них. Рифматистом.

— Возможность у тебя была, сын мой. Ты просто не смог ею воспользоваться. Дитя, слишком многие зацикливаются на этой теме. Господь благоволит и к рифматистам, и к нерифматистам, для него все равны. Рифматист избран, чтобы служить, а не играть властью или тешить свой эгоизм. Стремиться к таким вещам — грех, о котором, боюсь, многие из нас забыли.

Джоэл покраснел. Стюарт, похоже, решил, что разговор окончен, и, тепло улыбнувшись, положил ладонь на его плечо и благословил. Затем обратился к следующему прихожанину.

— Отец, — сказал Джоэл, — я хочу принять участие в церемонии инициации на следующей неделе.

Вздрогнув, отец Стюарт повернулся обратно.

— Сын мой, ты слишком взрослый!

— Я…

— Это не имеет значения, — торопливо перебила Джоэла Мелоди. — Пройти инициацию можно в любом возрасте. Разве нет? Об этом упомянуто в Книге общих молитв.

— Но это обычно относится к тем, кто обращается в нашу веру после восьми лет.

— Но это можно отнести и к Джоэлу.

— Он уже был инициирован!

— Он не попал в залу инициации, — упрямо гнула свое Мелоди. — Разве вы не слышали про Роя Стивенса? Ему разрешили пройти церемонию, когда ему уже исполнилось девять, потому что на четвертое июля он заболел.

— Все это случилось в Мэнфорде, — возразил Стюарт. — Совершенно другая епархия! Они там и не такое устраивают. Нет ни одной причины, чтобы инициировать Джоэла повторно.

— Не считая того, чтобы дать ему шанс стать рифматистом, — сказала Мелоди.

Отец Стюарт вздохнул и покачал головой.

— Похоже, ты подготовила отличную речь, дитя, но смысл ее тебе неведом. Поверь мне, я знаю, как лучше.

— Неужели? — Ее голос зазвучал громче, когда священник снова отвернулся. — А почему бы вам не рассказать Джоэлу, из-за чего на самом деле вы не пустили его в залу инициации восемь лет назад? Может быть, это из-за ремонта северной стены, пострадавшей от паводка?

— Мелоди, — позвал Джоэл и потянул ее за руку. Мелоди распалялась все больше.

— Что, если Господь хотел сделать Джоэла рифматистом? Подумали ли вы об этом, когда лишили его шанса? И все из-за ремонта вашего собора? Стоит ли это души и будущего мальчика?

Джоэлу становилось все более неловко, голос Мелоди звенел по всему собору, обычно тихому и торжественному. Он попытался успокоить ее, но она не обратила на него внимания.

— Вот я, например, считаю, — очень громко заявила Мелоди, — что это самая настоящая трагедия! Мы должны с готовностью помогать человеку, который хочет стать рифматистом! Неужели церковь встанет на сторону тех, кто отвернулся от нас? Неужели священники не помогут мальчику, который стремится исполнить волю Господа? В чем настоящая причина, викарий?

— Ладно, замолчи, дитя. — Отец Стюарт схватился за голову. — Довольно криков.

— Вы позволите Джоэлу пройти инициацию? — спросила Мелоди.

— Если ты закроешь рот, я испрошу разрешения у епископа. Если он согласится, Джоэл сможет пройти церемонию еще раз. Ты довольна?

— Пока что, думаю, да. — Мелоди скрестила руки на груди.

— Тогда благослови тебя Господь, дитя, — произнес отец Стюарт. Затем добавил себе под нос: — А демона, который послал мне тебя, наверняка повысят в Недрах — такую головную боль ты мне устроила.

Мелоди схватила Джоэла за руку и потянула в сторону. Его мать ждала неподалеку, в проходе между скамьями.

— Что это было? — спросила она.

— Ничего, миссис Саксон, — радостно прощебетала Мелоди. — Ничегошеньки.

Они прошли мимо, и Джоэл покосился на Мелоди.

— Так вот какой у тебя был грандиозный план? Устроить скандал?

— Скандалы — благородный и проверенный временем способ, — беззаботно ответила она. — Особенно если у тебя все в порядке с легкими и приходится иметь дело со старым своенравным священником. Я знаю Стюарта, он всегда уступает, если как следует пошуметь.

Они вышли из собора. Неподалеку Хардинг обсуждал с несколькими полицейскими дальнейшие действия. Пара заводных горгулий рыскала по выступу над дверьми в здание.

— Отец Стюарт сказал, что спросит разрешения, — произнес Джоэл. — Не факт, что мы победили.

— Факт, — ответила Мелоди. — Он не захочет, чтобы я снова закатила скандал, особенно учитывая нынешнюю напряженность между рифматистами и обычными людьми. Пошли перекусим. У разгневанных девушек просыпается зверский аппетит.

Джоэл вздохнул, но позволил увлечь себя через улицу в сторону учебного городка.

Привязка меловиков

Глава 20

«Круг божественен, — прочитал Джоэл. — Это единственная истинно неизменная и идеальная форма, ставшая символом промысла Господня с тех пор, как древний египтянин Ахмес первым открыл божественное число. Многие средневековые ученые пользовались циркулем — устройством для черчения круга — как символом силы творения Господа. Изображения циркуля можно часто обнаружить в орнаментах, которыми украшали манускрипты.

Перед тем как мы обосновались на Американских островах, для круга наступили темные времена. Было доказано, что Земля — вовсе не плоский круг, а сфера с сомнительными закономерностями. Оказалось, что планеты движутся по эллипсам, и это ослабляло веру в божественный круг еще больше.

Затем мы открыли рифматику.

В рифматике слова не имеют значения. Только цифры, и над всем господствует круг. Чем лучше человек может изобразить идеальную форму круга, тем он сильнее. Круг выходит за рамки обычного человеческого понимания. Это нечто по своей природе божественное.

И тем более странно, что предмету, созданному руками человека, выпало сыграть такую важную роль в открытии рифматики. Если бы у его величества не было с собой новомодных карманных часов мастера Фрейдланда, возможно, все закончилось бы иначе и король пал бы жертвой диких меловиков».

На этом глава заканчивалась. Джоэл сидел в пустой мастерской, прислонившись спиной к стене. Несколько узких полосок света пробивались сквозь окна и, подсвечивая пылинки в воздухе, светлыми квадратами падали на пол.

Джоэл листал страницы старинного тома. В нем были выдержки из дневника некоего Адама Мэйкинса, личного астронома и ученого короля Грегори III, а также основателя рифматики. Адаму Мэйкинсу приписывали открытие и описание принципов работы с двух-, четырех— и шеститочечными рифматическими кругами.

Книга входила в коллекцию отца Джоэла и, будучи очень ранней копией, определенно представляла ценность. Почему его мать не продала ее или любую другую книгу в уплату долгов? Возможно, она не имела понятия об их истинной стоимости.

В книге содержались теории Мэйкинса касательно существования других рифматических фигур, правда ни к каким определенным выводам он так и не пришел. Но вот заключительная часть заинтересовала Джоэла гораздо сильнее прочих.

«Если бы у его величества не было с собой новомодных карманных часов мастера Фрейдланда, возможно, все закончилось бы иначе и король пал бы жертвой диких меловиков…»

Нахмурившись, Джоэл перешел к следующей главе. Ему не удалось найти больше ни одного упоминания о карманных часах в других книгах.

О том, как король Грегори открыл рифматику, было известно весьма немного. По официальной версии церкви он обрел знание во время видения. На религиозных изображениях Грегори часто стоял на коленях, а сверху на него спускался шар света, превращаясь в отмеченный шестью точками круг. На переднем форзаце книги была похожая сцена, только образ появлялся в воздухе перед Грегори.

При чем тут карманные часы?

— Джоэл? — По кирпичным коридорам подвала общежития разнесся девичий голос, и через несколько мгновений в дверном проеме мастерской обозначилось лицо Мелоди. Она была одета в юбку и блузку, какие полагалось носить студентам-рифматистам, на плече у нее висела сумка для учебников. — Ты до сих пор здесь?

— Нужно много чего изучить, чтобы… — начал было Джоэл.

— Ты сидишь чуть ли не в полной темноте! — воскликнула она, подойдя ближе. — Здесь совсем тоскливо.

Джоэл огляделся.

— Мне кажется, здесь уютно.

— Неважно. Сейчас у тебя будет перерыв. Пошли.

— Но…

— Никаких отговорок. — Она схватила его за руку и дернула. Он позволил ей поднять себя на ноги.

Была среда, завтра наступало четвертое июля, церемония инициации. От викария известий так и не было. Джоэл не знал, разрешат ли ему пройти церемонию. Каракульщик готовил очередной удар.

В прессе часто заявляли, что изоляция, устроенная инспектором Хардингом, — настоящий успех. Немногие последние противники ограничения свободы рифматистов сдавали свои позиции.

Джоэл не ощущал никакого облегчения. Ему казалось, что над всеми ними подвешен топор, который только и ждет, чтобы обрушиться вниз.

— Пошли. — Мелоди тянула его из подвала на солнечный свет. — Честно, ты скоро сморщишься и превратишься в профессора, если не будешь о себе заботиться.

Джоэл потер щеку, потянулся. Снаружи и правда было отлично.

— Давай прогуляемся до офиса, — сказала Мелоди, — и посмотрим, не прислал ли весточку викарий.

Джоэл пожал плечами, и они зашагали по дорожке. Днем становилось все теплее, с океана накатывала типичная для Новой Британнии влажность. После утра, проведенного в мастерской, жара казалась приятной.

Проходя мимо корпуса гуманитарных наук, Джоэл заметил нескольких рабочих. Они были заняты тем, что оттирали со стены здания надпись «Возвращайтесь на Небраск». Ее нацарапали здесь под покровом темноты две ночи назад. Хардинг пришел в ярость, узнав, что кому-то удалось обойти его меры безопасности.

«Не удивлюсь, если это сделал кто-то из студентов», — подумал Джоэл.

Отношения между богатыми студентами-нерифматистами и рифматистами всегда были довольно напряженными.

Мелоди тоже это увидела.

— Ты слышал о Вирджинии и Таддиусе?

— О ком?

— Они рифматисты. Студенты, на год старше нас. Вчера после службы в церкви они пошли погулять и напоролись на группу людей. За ними погнались, обшвыряли бутылками. Никогда о таком не слышала.

— С ними все в порядке?

— В целом, да… — В голосе Мелоди послышалось смущение. — Они нарисовали меловиков. Тех людей сдуло в мгновение ока.

Меловики.

— Но…

— Нет, они не знают глиф Расщепления, — быстро проговорила Мелоди. — А если бы и знали, то не воспользовались бы им. Применять его против людей — немалый грех, знаешь ли.

— Все равно ничего хорошего, — сказал Джоэл. — История разлетится в мгновение ока.

— А что, по-твоему, им было делать? Дать толпе поймать себя?

— Ну, нет…

Некоторое время они шли в неловком молчании.

— О! — воскликнула Мелоди. — Только что вспомнила. Мне нужно забежать в корпус Созидания.

— Что? — спросил Джоэл, когда она повернула в другую сторону.

— Это по пути. — Она поправила лямку сумки и махнула ему, подгоняя.

— Это, пыль побери, на другом конце кампуса! — воскликнул Джоэл.

Мелоди демонстративно закатила глаза.

— И что? Небольшая прогулка тебя убьет? Пошли.

Заворчав, Джоэл присоединился к ней.

— Угадай что, — сказала Мелоди.

Джоэл поднял бровь.

— Я все-таки закончила с обводкой. Профессор Фитч теперь будет давать мне задания по образцу.

— Здорово!

Это был следующий шаг — чертить рифматические фигуры по небольшому рисунку-подсказке. Мелоди должна была сделать его еще несколько лет назад, но Джоэл не стал заострять на этом внимание.

— Вот так. — Она щелкнула пальцами. — Еще пара месяцев, и я овладею очередным рифматическим умением. И смогу выиграть дуэль у любого десятилетки.

Джоэл усмехнулся.

— Так зачем нам идти в корпус Созидания? — Мелоди вытащила маленькую сложенную записку. — Ах, да. Доставка сообщений.

Она кивнула.

— Погоди-ка, — нахмурился Джоэл. — Ты разносишь записки? Поэтому ты спустилась и вытащила меня из подвала? Тебе просто скучно делать это в одиночку?

— Конечно, — со счастливым видом подтвердила она. — Разве ты не знал, что существуешь, чтобы развлекать меня?

— Просто прекрасно.

Они миновали корпус Охраны, в который непрестанно заходили и выходили работники кампуса.

— Схватка, — сказал Джоэл. — Готовятся. — Состязание должно было состояться в субботу.

Мелоди помрачнела.

— Поверить не могу, что они ее не отменили.

— Зачем же это делать?

— Ну, учитывая последние события…

Джоэл пожал плечами.

— Подозреваю, Хардинг разрешит присутствовать только студентам и преподавателям. В любом случае Каракульщик нападает по ночам. В таком месте соберется слишком много рифматистов, чтобы он отважился на активные действия.

Мелоди пробормотала что-то неразборчивое, пока они поднимались по холму к корпусу Созидания.

— Что ты сказала?

— Я просто не понимаю, зачем вообще устраивать Схватку. Я имею в виду, какой в ней смысл?

— Это весело. Студенты сражаются в настоящих дуэлях и могут показать, чего стоят как рифматисты. В чем проблема?

— Каждый преподаватель обязан послать туда хотя бы одного студента.

— И?

— И сколько студентов у Фитча?

Джоэл остановился посреди склона.

— Подожди… то есть ты будешь участвовать в Схватке?

— И унижаться по полной. Не то чтобы мне это в новинку. Но все равно не понимаю, зачем позориться.

— Да ладно тебе. Может, все получится — в конце концов, с меловиками у тебя полный порядок.

Мелоди бросила на него унылый взгляд.

— Нализар выставит на бой двенадцать студентов. — Это был максимум. — И кто, по-твоему, окажется их первой жертвой? На кого поставишь?

— Тогда тебя никто не успеет опозорить. Разве можно ожидать, что ты с ними справишься? Просто получай удовольствие.

— Будет неприятно.

— Это веселая традиция.

— Как и сжигание ведьм. Если только ты не ведьма.

Джоэл усмехнулся. Они как раз добрались до корпуса Созидания и подошли к одной из дверей, Мелоди потянулась к ручке.

Джоэл замер на месте. Дверь вела в кабинет Нализара.

— Тебе сюда?

— Ага. — Она скорчила рожицу. — Ему сообщение из офиса. Ах да, совсем забыла. — Мелоди полезла в сумку и вытащила книгу под названием «Истоки силы», ту самую, что пару недель назад одалживал почитать Джоэл. — Он запросил это, и библиотека связалась со мной, так как я брала ее последней.

— Нализару понадобилась именно эта книга?

— Э-э… да. Я ведь только что это сказала. Я нашла ее в кабинете Фитча, ты ее там оставил. Мне жаль.

— Ты не виновата. — Джоэл надеялся, что, немного поизучав отцовские записи, все-таки сможет в ней разобраться.

— Вернусь через минуту. — Мелоди открыла дверь и поспешила вверх по лестнице.

Джоэл ждал внизу, ему совсем не хотелось встречаться с Нализаром. Но… зачем профессору понадобилась именно эта книга?

«Нализар как-то замешан в происходящем, — подумал он, обходя вокруг здания, чтобы заглянуть в окно кабинета. — Мне…»

Джоэл резко остановился. Нализар стоял у окна и внимательно изучал территорию кампуса. На нем был красный сюртук, застегнутый на все пуговицы до подбородка. Он прошелся взглядом по Джоэлу, но словно его не заметил.

Затем голова профессора дернулась обратно, и их глаза встретились.

Раньше, когда Джоэл пересекался с Нализаром, тот казался ему высокомерным. Заносчивым, словно какой-нибудь наивный юнец.

Теперь лицо профессора выражало совершенно иное. Он стоял в тени комнаты, высокий, с прямой спиной, со сцепленными сзади руками, и пристально смотрел на Джоэла. Погруженный в размышления.

Затем Нализар обернулся, видимо, услышав стук Мелоди в дверь, и отошел от окна. Несколько минут спустя Мелоди появилась у основания лестницы, сгибаясь под тяжестью стопки книг, ее сумка была набита еще несколькими. Джоэл поспешил помочь.

— Уф, — произнесла она, когда он забрал половину книг. — Спасибо. Вот, возможно, тебя это заинтересует. — Она подтолкнула книгу с вершины своей стопки.

Джоэл взял том в руки. «Постулаты возможного существования новых неоткрытых рифматических линий», гласило название. Эту книгу он хотел стянуть у Нализара, профессор взял ее в библиотеке пару недель назад.

— Ты ее украла? — приглушенно спросил Джоэл.

— Еще чего. — Мелоди стала спускаться по склону. — Он сказал мне вернуть эти книги в библиотеку, словно я какая-то знаменитая девочка на побегушках.

— Э-э… но все так и есть, Мелоди. Только ты не знаменитая.

Она фыркнула, и они пошли дальше.

— А он завсегдатай библиотеки, — заметил Джоэл, просматривая корешки книг. — И все они по теории рифматики.

— Ну, он же профессор, — отозвалась Мелоди. — Эй, что ты делаешь?

— Смотрю, когда он их брал. — Джоэл пытался, не рассыпав стопку, добраться до задней обложки каждой из книг и взглянуть на штамп на карточке. — Похоже, эти у него меньше двух недель.

— И что?

— А то, что здесь читать-не перечитать. Смотри, вот эту книгу по продвинутому отражению линий Силы он взял только вчера. И уже возвращает?

Она пожала плечами.

— Наверное, она оказалась не слишком интересной.

— Или он что-то ищет. Быстро просматривает книги в поисках конкретной информации. Возможно, пытается открыть еще одну новую линию.

— Еще одну? — переспросила Мелоди. — Ты по-прежнему утверждаешь, что он связан с похищениями?

— Подозреваю.

— Если он стоит за случившимся, тогда почему все похищения произошли за пределами кампуса? Не проще забирать студентов, до которых добраться легче всего?

— Он не хотел навлекать на себя подозрения.

— А что насчет мотива?

— Не знаю. Пока что из-за похищения сына кавалер-сенатора проблема местного масштаба переросла в национальный кризис. В этом нет никакого смысла. Разве что именно этого он и добивался изначально.

Мелоди пристально посмотрела на него.

— Слишком большая натяжка? — спросил Джоэл.

— Да. Если все дело в национальном кризисе, он мог просто похитить кавалер-сенатора.

Джоэл был вынужден признать ее правоту. Каковы мотивы Каракульщика? Ему чем-то не угодили рифматисты, или он добивался обострения отношений между островами? Если он просто убивал или похищал студентов, то откуда взялись новые рифматические линии и при чем тут дикие меловики? Если, конечно, это правда. Можно ли заставить обычных меловиков вести себя подобно диким, чтобы сбить с толку полицию?

Добравшись до библиотеки, Джоэл и Мелоди сгрузили книги Нализара перед госпожой Торрент. Та, регистрируя их, одарила студентов своим характерным недовольным взглядом, а затем записала на Мелоди и отдала обратно том по неоткрытым рифматическим линиям.

Они вышли наружу, и Мелоди вручила книгу Джоэлу.

Он зажал ее под мышкой.

— Теперь, как собирались, в офис — проверить, нет ли новостей от викария?

— Наверное, да, — вздохнула она.

— Ты внезапно загрустила.

— Я такая. У меня безумные перепады настроения. Но так со мной еще интереснее. Так или иначе, ты должен признать, что устроил мне не самый лучший денек. Хотя я и встретилась с Нализаром, и он просто чудо, мне все же пришлось вспомнить о Схватке.

— Ты так говоришь, словно это я виноват.

— Ну, я не собиралась произносить это вслух, но, раз уж ты сам обратил внимание, пожалуй, ты меня убедил. Тебе и правда стоит извиниться передо мной.

— О, да ладно.

— Разве тебе не жаль меня хоть немножечко? — спросила Мелоди. — Я буду вынуждена стоять и терпеть насмешки перед всей школой.

— Может, ты выдержишь.

Она уныло оглядела его.

— Ты что, не видел ни одного моего круга, Джоэл?

— У тебя получается все лучше.

— Схватка через три дня!

— Ну ладно, — сдался он. — У тебя нет ни шанса. Но, знаешь, единственный способ учиться — это пробовать снова и снова.

— Ты и в самом деле вылитый профессор.

— Эй! — воскликнул Джоэл, как раз когда они поравнялись с офисом. — Я просто возмущен. Я ведь всю школу усиленно старался нарушать правила. Спорим, я завалил больше экзаменов, чем ты.

— Сомневаюсь, — самонадеянно заявила она. — И даже если так, вряд ли ты завалил их с таким же размахом и с таким же позором, как я.

Он усмехнулся.

— Очко в твою пользу. Никто не позорится с таким размахом, как ты, Мелоди.

— Я не это сказала.

Они подошли к офису, и Джоэл заметил полицейских Хардинга, охраняющих вход.

— Если ректор Йорк разрешит наблюдать за Схваткой только студентам и преподавателям, — сказала Мелоди, — в этом есть и кое-что хорошее. Мне не придется краснеть перед родителями.

— Погоди. Они действительно приехали бы? — спросил Джоэл.

— Они всегда приезжают на Схватку, — скривилась она. — Особенно когда в ней участвует один из их детей.

— Когда ты говоришь о них, можно подумать, что ты их ненавидишь или что-то в этом роде.

— Да нет. Просто… ну, они важные люди. Вечно занятые. Они не могут уделять много времени дочери, которая, похоже, никак не разберется с рифматикой.

— Не может быть, чтобы все было так плохо, — сказал Джоэл.

Она подняла бровь.

— У меня два брата и сестра, все старше, все рифматисты. Каждый из них за время обучения выигрывал Схватку по меньшей мере дважды. Уильям, как достиг подходящего возраста, выиграл все четыре раза из возможных.

— Ого.

— А я даже не могу нарисовать ровный круг.

Мелоди быстро зашагала вперед. Джоэл поспешил догнать ее.

— Они не плохие люди, — продолжила она. — Но, по-моему, им проще, чтобы я училась здесь. Флоридия достаточно далеко, и им не приходится часто видеться со мной. Я могла бы ездить домой на выходные, что я и делала в первые годы. Но потом, когда погиб Уильям… ну, теперь дом — не самое счастливое место.

— Погоди. Погиб?

Она пожала плечами.

— На Небраске опасно.

«Погиб, — подумал Джоэл. — На Небраске. И ее фамилия…»

Манс.

Джоэл замер на месте. Мелоди обернулась.

— Твой брат. Сколько ему было лет?

— На три года старше меня.

— Он погиб в прошлом году?

Она кивнула.

— Пыль побери! — воскликнул Джоэл. — Я читал его некролог в тех списках, что давал мне профессор Фитч.

— И?

— И в прошлом году профессор Нализар был замешан в смерти рифматиста. Поэтому его и отослали с фронта. Может быть, это как-то связано! Может быть…

— Джоэл, — рявкнула Мелоди, привлекая его внимание.

Он моргнул и заметил, что за гневом в ее глазах прячется боль.

— Не вмешивай в это Уильяма, — сказала она. — Я просто… Не нужно. Если хочешь раскрыть заговор, в котором участвует Нализар, пожалуйста. Но не приплетай моего брата.

— Прости. Но… если Нализар как-то причастен, разве тебе не хочется узнать правду?

— Он действительно причастен. Нализар руководил отрядом, который отправился за круг Небраска к подножию самой Башни, чтобы спасти моего брата. Они не нашли даже тела.

— Тогда, может, он и убил твоего брата! Может, он только сказал, что не нашел его.

— Джоэл. — Мелоди понизила голос. — Я скажу, но только один раз, ясно? Уильям сам виноват в своей смерти. Он сбежал за защитные линии. Пол-армии видело, как его облепили меловики. Уильям пытался доказать, что он герой, и поставил многих людей под удар. Нализар сделал все, что мог, чтобы спасти его. Нализар рискнул жизнью ради моего брата.

Джоэл заколебался, вспомнив, как она всегда описывала Нализара.

— Мне не нравится, как он поступил с Фитчем, — добавила Мелоди, — но он и правда герой. Он покинул фронт, потому что переживал из-за того, что не смог вовремя подоспеть к Уильяму на помощь.

Что-то в этой истории не сходилось, как показалось Джоэлу, но он не стал ничего говорить. Только кивнул.

— Прости.

Она кивнула в ответ, видимо посчитав, что тема закрыта. Остаток пути до офиса они проделали в молчании.

«Нализар ни с того ни с сего решил, что не переживет неудачу? — думал Джоэл. — Из-за одной смерти уехал с фронта? Если его мучила совесть, то почему он жаловался ректору Йорку на политиков? Что-то с ним нечисто».

Они открыли дверь в офис, и к своей радости Джоэл обнаружил внутри и инспектора Хардинга, и профессора Фитча. Хардинг обсуждал с Флоренс условия размещения и питания для своих полицейских. Фитч сидел на одном из стульев для посетителей.

— А, Джоэл, — сказал он, вставая.

— Профессор? Вы ведь не меня искали?

— Хм-м? Что? А, нет, мне нужно отчитаться перед ректором по нашей работе. Он приглашает меня примерно каждые пару дней. Ты ведь не обнаружил ничего нового?

Джоэл отрицательно покачал головой.

— Я просто не даю скучать Мелоди, пока она бегает с поручениями. — Он замолк и прислонился к стене, пока Мелоди забирала очередную стопку записок, ждущих доставки. — Хотя есть кое-что.

— Хм-м?

— Много ли вам известно об исходном открытии рифматики? Когда еще был жив король Грегори?

— Я знаю больше, чем многие, — сказал Фитч. — Я все-таки историк.

— Играли ли какую-нибудь роль в этом часы?

— А, ты имеешь в виду дневник Адама Мэйкинса?

— Да.

— Ха! Мы еще сделаем из тебя ученого, парень. Ты отлично потрудился, просто отлично. Да, в ранних записях есть странные упоминания об использовании часов, но никому так и не удалось выяснить подробности. В прошлом на них реагировали меловики, однако больше это не происходит. Власть шестеренок над меловиками — как раз одна из причин, по которой пружинные механизмы так часто в ходу в монархических церквях.

— Это метафора, — добавил Экстон с другого конца комнаты.

Джоэл поднял голову: он не заметил, что клерк уделяет внимание их разговору.

— Как-нибудь расспроси викария, — продолжил Экстон. — Священники занятно относятся к понятию времени. Что-то насчет того, как его разделил человек, приводя хаос к порядку.

С другой стороны послышался смешок, Флоренс отвлеклась от разговора с инспектором

Хардингом:

— Экстон! Я думала, ты слишком занят, чтобы болтать!

— Так и есть, — пробормотал он. — Я почти отчаялся довести хоть какое-нибудь дело до конца в этом сумасшедшем доме. Все только и делают, что ходят взад-вперед и шумят. Придется придумать способ заниматься работой, когда вокруг никого нет.

— Что ж, — сказал Джоэл профессору Фитчу, — тогда, наверное, часы — ложный след, если другие его уже заметили и изучили. — Он вздохнул. — Не уверен, что смогу что-нибудь откопать в этих книгах. Я раз за разом поражаюсь тому, как мало знаю о рифматике.

Фитч кивнул.

— Иногда я чувствую то же самое.

— Я помню, как сидел и наблюдал за вашей с Нализаром дуэлью. Мне казалось, я знал все — только потому, что разбирался в защитах, которые вы применяли. Но все далеко не так просто, как я считал.

Фитч улыбнулся.

— Что? — спросил Джоэл.

— То, что ты сейчас сказал, — основа всей науки. — Потянувшись, Фитч положил ладонь на плечо Джоэла, которое было немного выше его собственного. — Джоэл, сынок, твоя помощь в этом расследовании была неоценимой. Если бы Йорк не назначил тебя моим научным ассистентом… даже не знаю, что бы удалось выяснить.

Джоэл поймал себя на том, что улыбается. Искренность Фитча была очень трогательной.

— Ага! — раздался возглас.

Джоэл обернулся и увидел Мелоди с письмом в руках. Она бросилась через весь офис, заработав хмурый взгляд от Экстона, перегнулась через стойку, разделяющую рабочее пространство и место для ожидающих, и протянула письмо Джоэлу.

— Это от викария. Открывай, открывай же!

Джоэл нерешительно принял послание, помеченное заводным крестом. Сломал печать и, переведя дух, вскрыл его:

«Джоэл, я рассмотрел твой случай и переговорил с епископом Новой Британнии, а также с ректором твоей школы. Все взвесив, мы пришли к выводу, что твоя просьба действительно заслуживает внимания. Если вдруг Господь и правда желает, чтобы ты был рифматистом, не в нашей власти отказывать тебе в этой возможности.

Приходи в собор в четверг, ровно в восемь утра. Ты получишь мантию и сможешь посетить залу инициации до начала обычной церемонии. Пригласи мать и тех, с кем ты хотел бы разделить это событие.

Викарий Стюарт»

Ошеломленный, Джоэл поднял глаза от письма.

— Что там? — спросила не сдержавшись Мелоди.

— Есть надежда, — ответил Джоэл, опустив письмо. — Я воспользуюсь своим шансом.

Стабилизация защитных кругов

Глава 21

Позже ночью Джоэл тихо лежал в кровати, пытаясь совладать с разыгравшимися эмоциями. На стене мастерской тикали часы. Он не смотрел на них — не хотел знать, который час.

Было поздно. И он не спал. Ночь перед инициацией.

Шансов было меньше, чем один на тысячу. Но это его шанс стать рифматистом. Казалось, что надеяться глупо, но нервное возбуждение прогнало любой намек на сон. Ему представится шанс стать рифматистом. Настоящий, всамделишный шанс.

Что, если он избранный? Ему не начнут выплачивать жалование, пока он не отслужит на Небраске, а значит, его мать, скорее всего, будет вынуждена работать и дальше.

Небраск. Ему придется отправиться на Небраск. Джоэл не слишком много знал о том, что там творилось. Конечно, на острове обитали дикие меловики. Рифматисты обороняли гигантский круг Охраны многих тысяч футов в диаметре — держали под контролем меловиков и Башню.

Но с острова доходили вести и о других созданиях. Грозных, необъяснимых. С которыми Джоэл неизбежно столкнется, если станет рифматистом. И у него будет всего один год для подготовки, в то время как другие учились по восемь или девять лет.

«Вот почему тем, кто старше, не разрешают становиться рифматистами, — понял он. — Нужно успеть обучиться и натренироваться».

В последний школьный год студенты уезжали на Небраск. Десять лет службы, и ты свободен. Некоторые предпочитали работать на станциях по заводу пружин, но другие, со слов Мелоди, оставались на Небраске. Не из-за денег, а из-за брошенного вызова. Ради борьбы и сражений. Какое будущее он выберет для себя?

«Все это еще под вопросом, — подумал Джоэл и перевернулся на другой бок, пытаясь заснуть. — Скорее всего, я не стану рифматистом. Господь не изберет меня, потому что у меня недостаточно времени на подготовку».

Но шанс все-таки существовал. Мысли о нем не давали Джоэлу заснуть еще с полчаса.

В конце концов он сел на кровати и потянулся к лампе. Повернул заводной ключ сбоку и увидел сквозь стекло, как внутри закрутились вертушки. От трения маленькие нити накала нагрелись и засветились, свет с помощью отражателей собирался и направлялся в отверстие сверху лампы.

Джоэл поднялся, стал перекладывать книги у кровати. Выбрал одну под названием «Повествование о пленении и избавлении миссис Мэри Роулендсон». Это оказался дневник, одна из первых историй, записанных колонистами, осваивающими Американские острова. Действие книги происходило до того, как дикие меловики перешли к основному наступлению, но после того, как начали нападать на людей.

«Власть и доброта господня, явленная вместе с правдивостью его обещаний: повествование о пленении и избавлении миссис Мэри Роулендсон.

Издание второе, исправленное и дополненное. Написанное ее собственной рукой для частного пользования и теперь по горячему настоянию друзей представленное на суд публики».

«Десятого февраля шестнадцатого года от нашего прибытия множество диких меловиков напало на Ланкастер. Услышав плеск, мы выглянули наружу: горело несколько домов, и дым поднимался к небу. Монстры виднелись на земле: они уворачивались от воды, которую лили на них из ведер наши мужчины».

Вода. Она смывала мел, но не слишком хорошо. Тогда еще не открыли состав смеси кислот, которая растворяла меловиков единым махом.

«В одном доме меловики убили пять человек. У отца, матери и грудного младенца обглодали кожу и выели глаза, двух других настигли у порога. Напали на еще двоих, не успевших укрыться в доме: одного ободрали до мяса, другой убежал.

Один человек увидел возле своего сарая множество диких меловиков и рискнул выйти, но на него тут же набросились. Ему обгрызали ноги, пока он не закричал и не упал на землю, и тогда меловики навалились сверху. Было еще трое убитых из того же дома. Дикие меловики забирались по стенам и нападали со всех сторон разом, опрокидывали фонари и учиняли пожары. Так эти кровожадные создания продвигались вперед, уничтожая и сжигая все на своем пути».

Джоэл поежился в тишине комнаты. Основанный на сухих фактах, рассказ вызывал беспокойство, но в то же время словно приковывал к месту. Как реагировать, если впервые видишь меловика? Что делать, когда оживший рисунок карабкается по стенам, проскальзывает под дверью, безжалостно нападает и объедает плоть с тел?

Лампа продолжала стрекотать.

«Наконец они приблизились и осадили наш дом, и вскоре этот день стал самым скорбным днем моей жизни. Они проскользнули под дверью и в мгновение ока сожрали одного из нас, затем другого, а после и третьего.

И вот настал страшный час. Раньше мне доводилось лишь слышать о подобных ужасах (во время войны, про кого-то другого), а теперь пришлось увидеть все своими глазами. Несколько человек продолжали еще бороться за свою жизнь, но многие уже лежали в крови, дом над нашей головой был охвачен пламенем. Плач стоял вокруг, кричали матери и дети: «Господь, что же нам делать?»

Тогда я взяла своих детей, а одна из моих сестер взяла своих, и мы попытались покинуть горящий дом. Но только мы появились в дверях, монстры бросились по холму к нам.

Моего шурина (уже раненого, когда он вместе с другими защищал дом, с кровоточащими ногами) атаковали со спины, и он с криком упал, сжимая в руках ведро воды. Дикие меловики беззвучно, словно издеваясь, заплясали вокруг него. Совершенно точно, они демоны из Недр, многие приняли человеческую форму, но созданы словно из палочек и линий.

Нас окружили, и я замерла в испуге. Так они продолжали безжалостно убивать одного за другим, а мы стояли, ошеломленные, и кровь ручьями растекалась по земле. Детей забрали, когда я бросилась за ведром, чтобы попытаться защититься, но в нем было пусто. Я почувствовала, как что-то холодное касается ноги, и меня пронзила резкая боль.

Тогда я его и увидела. Кто-то скрывался в темноте, едва озаряемой всполохами пламени — горел наш дом. Его фигура словно поглощала свет и была полностью соткана из непроглядного зыбкого мрака: будто царапали угольком по земле, только рисунок этот возвышался в полный рост в тени за домом.

И она, эта бездонная ужасная тьма, смотрела на нас. Создание Недр. Изгибающийся, подрагивающий, черный как смоль костер, нарисованный углем.

Он наблюдал за нами».

Что-то хрустнуло за окном.

Джоэл подскочил на месте и заметил, что за стеклом окошка движется какая-то тень. Окно находилось под самым потолком, на уровне земли.

«Вандалы!» — подумал он, вспомнив ругательство, намалеванное на корпусе гуманитарных наук.

Он быстро выбрался из кровати, поспешил к двери, на ходу надевая куртку, и спустя несколько мгновений, преодолев лестницу, выбежал наружу.

Обогнув здание, чтобы посмотреть, что учинили вандалы, Джоэл обнаружил только чистые стены. Неужели ошибся?

И тогда-то он увидел: на кирпичной стене кто-то нарисовал мелом символ. Замкнутый узор. Рифматическая линия, значение которой они никак не могли разгадать.

Ночь была необычайно тихой.

«О, нет…» — подумал Джоэл, похолодев.

Он отшатнулся от стены и открыл рот, чтобы позвать на помощь.

Вопль получился неестественно тихим. Джоэл почувствовал, как звук чуть ли не силой вырывают из горла, а затем его, уже приглушенный, засасывает в символ на стене.

«Похищения… — потрясенно подумал Джоэл. — Никто не слышал, чтобы рифматисты звали на помощь. Кроме нескольких слуг, которые находились с той стороны коридора, где символ нарисовали наспех. Вот в чем сила этой линии. Она поглощает звуки».

Джоэл заспешил прочь. Нужно было найти полицейских, поднять тревогу. Каракульщик явился в общежитие за…

Общежитие. Это было обычное общежитие. Рифматистов здесь не селили. За кем же пришел похититель?

Несколько подрагивающих белых фигурок переползли с крыши и стали спускаться по стене.

За Джоэлом.

Джоэл завопил, но крик умер не родившись, и тогда он, сорвавшись на бег, припустил через газон.

«Не может быть, — подумал он с ужасом. — Я не рифматист! Каракульщик должен похищать только рифматистов».

Джоэл мчался как сумасшедший, зовя на помощь. Из горла слышался еле слышный шепот. Оглянувшись, он заметил маленькую белую волну, катящуюся за ним по траве. Меловиков было с дюжину — меньше, чем в случаях других нападений, если верить выводам расследования. Но, опять же, Джоэл не был рифматистом.

Он снова завопил, поддавшись панике. Сердце колотилось, все тело знобило. Изо рта не вырывалось ни звука.

«Думай, Джоэл, — сказал он самому себе. — Не паникуй. Иначе умрешь. Линия-глушилка не может действовать на большом радиусе. Кто-нибудь на одном из мест преступления заметил бы, что не может издать ни звука, и все бы выяснилось. Значит, рядом должны быть и другие такие же линии. Нарисованные в ряд, потому что… Потому что Каракульщик догадался, в каком направлении я побегу».

Резко остановившись, Джоэл пристально всмотрелся в темную лужайку. Свет давали только несколько фонарей в отдалении, но его хватило, чтобы он увидел. Впереди бетонную дорожку пересекала белая линия. Линия Запрета.

Джоэл оглянулся. Меловики наступали, заставляя его бежать к линии Запрета, пытались загнать его в угол, заманить в западню. Наверняка по сторонам тоже были линии: рисовать мелом на земле нелегко, но можно. Если его поймают между линиями Запрета…

Его ждет смерть.

От этой мысли Джоэл снова едва не застыл столбом. Волна меловиков приближалась, и теперь он понял, что описывал Чарльз в своем последнем послании. Это были не привычные меловики: их контуры неистово дрожали, будто от неслышного звука. Лапы, тела сливались в одну массу, словно видения безумного художника, который никак не мог решить, каких чудовищ хочет сотворить.

«Вперед!» — закричал внутренний голос Джоэла.

Он глубоко втянул носом воздух и бросился прямо на меловиков. Подбежав ближе, подпрыгнул, перемахнул через них и, приземлившись, помчался обратно.

«Нужно думать быстро, — сказал он себе. — В общежитие возвращаться нельзя. Они просто пролезут под дверью. Нужно найти полицейских. У них есть кислота».

Где находились патрули Хардинга? Джоэл со всех ног побежал в рифматическую часть учебного городка.

Его дыхание становилось все более прерывистым, он не мог долго опережать меловиков. Впереди показались огни. Здание администрации. Джоэл испустил истошный вопль:

— На помощь!

К счастью, голос прозвучал в полную силу. Ловушку удалось миновать. Теперь ничто не препятствовало распространению звуков, но вопль все равно вышел слабым. Джоэл слишком долго бежал изо всех сил.

Дверь в офис распахнулась, изнутри выглянул Экстон, одетый в привычный жилет с галстуком-бабочкой на шее.

— Джоэл? — позвал он. — Что случилось?

Весь взмокший, Джоэл потряс головой. Бросив взгляд через плечо, он увидел, что меловики наступают по траве прямо за его спиной. Всего в каких-то дюймах позади.

— Святые небеса! — воскликнул Экстон.

Джоэл повернул голову обратно, но второпях споткнулся и упал на землю.

Он вскрикнул, из-за сильного удара вышибло из груди воздух. Почти ничего не соображая, он сжался в ожидании боли, холода и укусов, о которых читал.

Ничего из этого не последовало.

— На помощь! Полиция! Кто-нибудь! — гомонил Экстон.

Джоэл поднял голову. Почему он еще жив? Лужайку освещала единственная лампа, сиявшая из окна офиса. Меловики окружили его и, подрагивая, застыли на месте. Вокруг трепещущих меловых тел возникали и пропадали маленькие лапы, глаза, морды, когти.

Меловики не нападали.

Джоэл приподнялся на руках и увидел в чем дело: из его кармана выпал и теперь поблескивал в траве золотой доллар, подарок Мелоди.

Шестеренки внутри него тихонько тикали, и меловики шарахались прочь. Некоторые пытались приблизиться, но их движения становились заторможенными.

Внезапно послышался плеск, и одного из меловиков смыло струей.

— Джоэл, быстрее. — Подоспевший Экстон протягивал руку, в другой его руке было пустое ведро.

Вскочив на ноги, Джоэл схватил золотую монету и метнулся к бреши, проделанной клерком в кольце меловиков.

Экстон поспешил к офису.

— Экстон! — воскликнул Джоэл, последовав за ним. — Нужно бежать. Здесь мы их не остановим!

Экстон захлопнул дверь, не обращая на Джоэла ни малейшего внимания. Опустился на колени, вытащил мелок и нарисовал линию перед порогом, а потом и сбоку по стене вокруг дверного проема. Сделал шаг назад.

Меловики остановились снаружи. Джоэл с трудом различил, как они набросились на линию. Экстон продолжил рисовать и обвел мелком себя и Джоэла.

— Экстон, — сказал Джоэл, — ты рифматист!

— Рифматист-неудачник, — уточнил тот, отряхивая ладони. — Сто лет не брал в руки мел. Но, знаешь, когда в школе такие проблемы…

Меловики начали ползать по окнам, ища обходные пути внутрь. Мигнула единственная лампа, не в силах разогнать царящую в помещении полутьму.

— Что происходит? — спросил Экстон. — Почему они гнались за тобой?

— Не знаю. — Джоэл испытал на прочность окружающую их линию Запрета. Она была нарисована не лучшим образом и не продержится долго против меловиков. — У тебя есть еще кислота?

Экстон кивнул на второе ведро, стоящее в пределах защитного квадрата. Джоэл схватил его.

— Это последнее. — Экстон заломил руки. — Хардинг оставил нам всего два.

Джоэл посмотрел на меловиков: они атаковали линию Экстона из-под двери. Он вытащил монету.

Она их остановила. Почему?

— Экстон. — Джоэл постарался избавиться от ужаса в голосе. Голос дрожал. — Нам придется совершить бросок до ворот. Там у полицейских есть кислота.

— Бросок? — переспросил Экстон. — Я… я не могу бегать! Я не в той форме, чтобы обогнать меловиков!

Он был прав. Из-за лишнего веса Экстон долго не выдержит. Джоэл почувствовал, что у него дрожат руки, и стиснул кулаки. Опустившись на колени, он понаблюдал за меловиками. Они прогрызали линию Запрета с пугающей скоростью.

Джоэл вытащил монету и бросил ее на землю позади линии. Меловики отпрянули в сторону.

Затем осторожно вернулись и снова занялись линией Запрета.

«Пыль побери, — подумал Джоэл. — Она их не остановила, по крайней мере, не насовсем».

У него и Экстона намечались проблемы. Большие проблемы. Он повернулся к клерку: тот промокал лоб носовым платком.

— Нарисуй вокруг себя еще один квадрат.

— Что?

— Нарисуй как можно больше линий, сколько получится. Так, чтобы они не соприкасались нигде, кроме углов. Жди здесь. — Джоэл повернулся к двери. — Я пойду за помощью.

— Джоэл, но ведь там эти создания. — От окна раздался треск, и Экстон подскочил на месте. Пара меловиков набросилась на поддавшееся стекло и царапала его с жутким звуком. Трещина расширялась. — Они скоро будут здесь!

Джоэл глубоко вздохнул.

— Я не стану сидеть на месте, как Герман и Чарльз, и ждать, пока меловики прорвут защиту. У меня получится добраться до ворот — тут недалеко.

— Но мне…

— Рисуй линии! — закричал Джоэл.

Экстон что-то невнятно пробормотал, затем опустился на колени и стал окружать себя линиями Запрета. Джоэл повертел монету в ладони.

Затем он подхватил ведро и, щедро плеснув на порог, смыл линию Запрета. Меловиков тоже смыло, как грязь с белой стены. Он распахнул дверь и не оглядываясь помчался к воротам академии.

Он знал, что совершенно точно не сможет бежать с ведром кислоты в руках, поэтому выбросил его за спину.

Он бежал, зажав в ладони монету.

Что с ним будет, если ворота не под охраной? Что, если Каракульщик убил или отвлек полицейских?

Тогда Джоэла ждала смерть. Его кожу обглодают, глаза выедят. Прямо как в рассказе Мэри Роулендсон.

«Нет, — твердо решил он. — Она ведь выжила, чтобы поделиться своей историей. А я выживу, чтобы поделиться своей!»

Подбодрив себя криком, Джоэл еще быстрее побежал по темному учебному городку. Впереди замаячили огни.

Рядом прохаживались люди.

— Стоять! — воскликнул один из полицейских.

— Меловики! — завопил Джоэл. — Прямо за мной!

Полицейские тут же бросились врассыпную за ведрами. Джоэл возблагодарил Хардинга за выучку подчиненных: они даже не подумали что-то спросить или усомниться в его словах, а сразу выстроились в линию защиты. Джоэл проскочил между ними и без сил бухнулся на колени, ловя ртом воздух; сердце бешено колотилось.

Опершись рукой о землю, он обернулся. За ним гнались четыре меловика — более чем достаточно, чтобы убить. Они остановились на границе света и тьмы, едва различимые от ворот.

— Во имя Господа, — прошептал один из полицейских. — Чего они ждут?

— Спокойно, — сказал другой, поднимая ведро.

— Нам нападать? — спросил третий.

— Спокойно, — повторил второй.

Меловики отступили, растворившись во мраке.

Обессиленный Джоэл повалился на спину и задышал с хриплым присвистом.

— Еще один человек, — выдавил он между вздохами, — заперт в офисе. Ему нужно помочь.

Один из полицейских жестом отправил отряд из четырех человек к офису. Затем вытащил пистолет и выстрелил из него в воздух. Раздался щелчок, пружины распрямились, и пуля прошила мрак.

Джоэл лежал на земле, истекая потом. Его била дрожь. Взволнованные полицейские держали ведра наготове, пока с востока не показался на заводном коне Хардинг с винтовкой наперевес.

— Меловики, сэр! — доложил один из полицейских. — У здания офиса!

Хардинг выругался.

— Отправьте трех человек предупредить патрули вокруг казарм рифматистов! — прокричал он, развернул коня и галопом поскакал к офису. На ходу он повесил винтовку за плечо и ей на смену вытащил, судя по виду, бурдюк с кислотой.

Джоэл просто лежал, пытаясь осмыслить случившееся.

«Меня пытались убить».

Два часа спустя он сидел в кабинете профессора Фитча с чашкой теплого какао в руках. Его мать, вся в слезах, то обнимала его, то по новой начинала выговаривать инспектору Хардингу, упрекала, что тот не расставил патрули для охраны нерифматистов.

Профессор Фитч, явно ошеломленный услышанным, осоловело моргал. С Экстоном, видимо, все было в порядке, хотя полицейские и настояли на беседе с ним в здании администрации.

Хардинг и двое его людей стояли неподалеку. В маленьком, похожем на коридор кабинете было некуда ступить.

Джоэл никак не мог избавиться от дрожи. Это казалось постыдным. Он едва не погиб. Каждый раз при этой мысли ему становилось не по себе.

— Джоэл, — позвал Фитч. — Парень, ты уверен, что с тобой все в порядке?

Джоэл кивнул и сделал глоток какао.

— Прости, сынок, — сказала его мать. — Я плохая мать. Мне не следовало уходить на всю ночь!

— Ты ведешь себя так, будто это твоя вина, — тихо произнес Джоэл.

— Ну, это…

— Нет, мама, — перебил он. — Если бы ты была там, то тебя могли убить. Хорошо, что тебя там не было.

Она опустилась обратно на стул, до сих пор заметно встревоженная.

Хардинг отпустил полицейских и подошел к Джоэлу.

— Солдат, мы обнаружили линии, о которых ты упомянул. Их пять: одна была на внешней стене твоей комнаты и еще четыре расположены с промежутками на земле вдоль направления твоего бега. В конце тупик из линий Запрета. Если бы ты соображал чуть медленнее, то угодил бы в ловушку.

Джоэл кивнул. Из глаз его матери снова потекли слезы.

— Весь кампус поднят по тревоге, солдат, — сказал Хардинг. — Ты хорошо проявил себя этой ночью. Просто отлично. Смекалка, храбрость, физическая сноровка. Я впечатлен.

— Я чуть не обмочился, — прошептал Джоэл.

Хардинг фыркнул.

— Я видел, как во время боя люди вдвое старше тебя замирали от страха, когда впервые сталкивались с меловиком. Ты держался молодцом. И, может быть, даже раскрыл это дело.

Джоэл удивленно поднял голову.

— Что?

— Пока не могу ничего сказать, — ответил Хардинг, вскинув ладонь, — но если мои подозрения подтвердятся, к утру я произведу арест. А тебе лучше поспать. — Он помедлил. — Если бы мы были на фронте, сынок, я бы ходатайствовал, чтобы тебя представили к высшей награде.

— Я… — проговорил Джоэл. — Я не знаю, смогу ли вернуться в мастерскую, чтобы заснуть…

— Парень и его мать могут остаться здесь, — сказал, поднимаясь, Фитч. — Я переночую в одной из пустующих комнат.

— Превосходно, — ответил Хардинг. — Миссис Саксон, десять человек с кислотой будут стоять на страже у этой двери всю ночь и еще двое — внутри комнаты, если хотите.

— Да, — сказала она, — пожалуйста.

— Постарайтесь не слишком волноваться, — добавил Хардинг. — Худшее, я уверен, позади. К тому же, насколько я понимаю, Джоэл, завтра у тебя важный день.

Церемония инициации. Джоэл почти забыл о ней. Он кивком попрощался с инспектором. Хардинг вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Что ж, Джоэл, — сказал Фитч. — Как видишь, кровать уже готова, и под ней есть запасные одеяла, чтобы постелить тебе на пол. Надеюсь, ты не против?

— Все нормально.

— Джоэл, сынок. Ты и правда отлично проявил себя, — добавил Фитч.

— Я убежал, — тихо отозвался Джоэл. — Это единственное, что я мог сделать. Нужно было запастись кислотой в комнате и…

— И что? Выплеснул бы одно ведро, пока остальные меловики набросились бы на тебя? В одиночку никто не может держать против них оборону — это быстро понимаешь на Небраске. Чтобы отбросить ораву меловиков, требуется отряд с ведрами, десятки человек.

Джоэл уставился в пол.

Фитч опустился на колени.

— Джоэл, если это поможет, я прекрасно представляю, как ты себя чувствуешь. Я… ну, ты ведь знаешь, я никогда не блистал на Небраске. Когда я впервые увидел наступающих меловиков, то с трудом мог вычертить ровную линию. У меня не получается даже сражаясь на дуэли сохранять спокойствие. Хардинг прав — ты отлично проявил себя этой ночью.

«Я хочу быть способным на большее, — подумал Джоэл. — Хочу сражаться».

— Экстон — рифматист, — сказал он вслух.

— Верно, — ответил Фитч. — Его исключили из Армедиуса в начале обучения из-за некоторых… осложнений. Такое случается крайне редко.

— Я помню, как вы говорили об этом. С Мелоди. Профессор, я хочу, чтобы вы нарисовали ту новую линию, что мы нашли, ту, с завитушками.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Дорогой, — произнесла его мать. — Тебе нужно отдохнуть.

— Просто сделайте это, профессор, и я сразу пойду спать, — пообещал Джоэл.

— Да, хорошо. — Фитч вытащил мелок и, опустившись на колени, приготовился рисовать.

— Она глушит звуки, — сказал Джоэл. — Вот что вам нужно знать. Поглощает их.

— Откуда ты знаешь?.. — Когда профессор закончил рисунок, его голос стал намного тише.

Фитч моргнул и поднял глаза на Джоэла.

— Ну, это что-то, — сказал он, но его приглушенный голос, казалось, доносится издалека.

Джоэл глубоко вдохнул и попытался закричать:

— Я знаю!

Крик, ослабленный еще больше, превратился в шепот. Однако когда Джоэл зашептал, звук остался привычным.

Фитч испарил линию.

— Поразительно.

Джоэл кивнул.

— Те линии, что мы нашли на местах преступления, не работали, значит, со временем они теряют силу или что-то в этом роде.

— Джоэл, — сказал Фитч, — ты понимаешь, что только что сделал? Ты нашел ответ на вопрос, которым твой отец занимался всю жизнь.

— Это было несложно. — На Джоэла внезапно навалилась усталость. — Мне его подсказали, когда пытались меня убить.

Рикошеты линий силы

Глава 22

На следующий день с утра пораньше Хардинг арестовал Экстона.

Джоэл узнал об этом от Фитча, когда они пересекали лужайку по дороге в кафедральный собор на церемонию инициации. Мать Джоэла цеплялась за его руку, словно боялась, что откуда ни возьмись выскочит чудовище и утащит сына.

— Он арестовал Экстона? — с нажимом переспросил Джоэл. — Но это бессмысленно.

— Ну, хм, в убийствах всегда мало смысла, — ответил Фитч. — Я понимаю, почему это произвело на тебя такое впечатление. Экстон был и моим другом. И все же он никогда не вел себя как рифматист. С тех самых пор, как его исключили.

— Но он вернулся, чтобы работать здесь!

— Пребывающих во власти жгучей ненависти часто очаровывает то, к чему они питают отвращение. Ты видел тот рисунок в доме Чарльза — человек в котелке с тростью. Необыкновенно похоже на Экстона.

— Как и на многих других людей, — возразил Джоэл. — Половина мужчин в городе носит котелок и пользуется тростью! Это был маленький меловой набросок. Его нельзя считать уликой.

— Экстон знал, где жил каждый из детей-рифматистов, — добавил Фитч. — У него был доступ к их личным делам.

Джоэл умолк. Это были вполне убедительные аргументы. Но Экстон? Ворчун и в то же время добрейшей души человек, Экстон?

— Не волнуйся за него, сынок, — сказала мать. — Если он невиновен, наверняка суд это установит. Тебе нужно подготовиться. Во время инициации следует сосредоточить внимание на Господе.

— Нет, — ответил Джоэл. — Я хочу поговорить с Хардингом. Моя инициация… — Церемония подождать не могла. Не во второй раз кряду. Но случившееся с Экстоном было и правда важным. — Где он?

Они обнаружили Хардинга в офисе, тот руководил отрядом полицейских, производящих обыск. В отдалении с недовольным видом стоял ректор Йорк, рядом всхлипывала Флоренс. Она махнула Джоэлу и прокричала:

— Джоэл! Скажи им, что это безумие! Экстон никогда никому не причинил бы вреда! Он такой хороший.

Полицейский сбоку от Флоренс попросил ее уняться — он, судя по всему, опрашивал ее и ректора. На пороге офиса инспектор Хардинг просматривал какие-то заметки. Когда Джоэл подошел ближе, он поднял голову.

— А, юный герой. Разве ты не должен быть в другом месте? Если уж на то пошло, тебе, на мой взгляд, не помешает сопровождение. Я отправлю с тобой в церковь нескольких солдат.

— Это в самом деле необходимо? — спросил Фитч. — Я имею в виду, если уж вы взяли кого-то под стражу…

— Боюсь, что это действительно необходимо, — ответил Хардинг. — Каждый хороший следователь знает, что нельзя прекращать поиски только потому, что произведен арест. Мы не остановимся, пока не выясним, с кем работал Экстон и где он спрятал тела… то есть, где он держит детей.

На последней фразе мать Джоэла побледнела.

— Инспектор, — сказал Джоэл, — можно вас на минутку?

Хардинг кивнул и отошел вместе с ним в сторонку.

— Вы уверены, что поймали того, кого нужно, инспектор?

— Я никого не арестовываю, если не уверен, сынок.

— Экстон спас меня прошлой ночью.

— Нет, парень. Он спас себя. Тебе известно, почему его исключили из рифматистов тридцать лет назад?

Джоэл покачал головой.

— Потому что он не мог контролировать своих меловиков, — сказал Хардинг. — Его было слишком опасно отправлять на Небраск. Ты сам видел, какие колеблющиеся эти меловики. У них нет формы, потому что их нарисовали из рук вон плохо. Экстон натравил их на тебя, но не имел над ними полной власти, поэтому, когда ты привел их обратно к нему, у него не осталось иного выбора, и он отгородился от них линиями.

— Я в это не верю, — ответил Джоэл. — Хардинг, это не может быть правдой. Я знаю, что Экстон недолюбливает рифматистов, но этой причины недостаточно для ареста! Да и в последнее время их ненавидит половина населения Островов.

— Экстон незамедлительно пришел тебе на помощь? Прошлой ночью?

— Нет. — Джоэл вспомнил свое падение и крики клерка. — Он просто испугался, но в конце концов помог. Инспектор, я хорошо знаю Экстона. Он бы так никогда не поступил.

— Никогда не поймешь, как устроены мозги у убийц, Джоэл, — сказал Хардинг. — Люди часто изумляются, когда те, кого они знают, оборачиваются подобными чудовищами. Это конфиденциальная информация, но мы обнаружили в столе Экстона вещи, принадлежащие пропавшим студентам.

— Серьезно?

— Да. А еще кучу страниц, исписанных злобными тирадами против рифматистов, в его комнате. Они полны ненависти и упоминаний о… скажем так, не самых приятных вещах. Так же ведут себя помешанные. Они всегда оказываются не теми, на кого можно подумать. Фитч предупредил меня насчет клерка пару дней назад, что-то напомнило ему о том, что Экстон учился в Армедиусе.

— Данные переписи. Я был там, когда Фитч вспомнил.

— Ах да. Нужно было сразу прислушаться к профессору! Я начал потихоньку интересоваться Экстоном, но действовал недостаточно быстро. Кусочки головоломки сложились только прошлой ночью, когда на тебя напали.

— Из-за неровных линий? — спросил Джоэл.

— Вообще-то, нет, — ответил Хардинг. — Из-за того, что случилось вчера днем в офисе. Ты разговаривал с Фитчем, и он похвалил тебя, сказал, что ты очень помог с поисками Каракульщика. И когда я услышал, что на тебя напали, мой мозг заработал. У кого был мотив, чтобы убить именно тебя? Только у того, кто знал, насколько ценен твой вклад в работу Фитча. Об этом услышал и Экстон, сынок. Должно быть, он испугался, что ты установишь связь между ним и новой рифматической линией. Возможно, он увидел линию, когда над ней работал твой отец. Твой отец обращался к ректору за финансированием, пытаясь выяснить, как действует линия. Но по-настоящему серьезные улики мы обнаружили только после того, как мои люди обыскали его жилище и письменный стол.

Джоэл покачал головой. Экстон. Неужели это действительно он? Мысль о том, что это мог быть кто-то настолько близкий, кто-то, кого он знал и понимал, беспокоила едва ли не сильнее самого нападения.

«Вещи, принадлежащие трем студентам, в его столе», — подумал Джоэл, похолодев.

— Эти вещи… может быть, он хранил их, потому что… не знаю, они как-то относились к делу? Может, он забрал их из общежития, чтобы отправить родным студентов?

— Йорк говорит, что ничего подобного не приказывал. Осталось только определиться с местонахождением детей. Я не буду лгать тебе, парень. Я думаю, они, скорее всего, мертвы и где-нибудь похоронены. Нам придется допросить Экстона, чтобы получить ответы. Это не самая приятная работа. Мне не по себе, что все случилось на моей территории. Также я понятия не имею, какие будут последствия. Сын кавалер-сенатора мертв, ответственность лежит на человеке, нанятом ректором Йорком…

Джоэл потерянно кивнул. Ему не верилось в то, что говорил Хардинг, по крайней мере, не полностью. Что-то не сходилось. Но требовалось время, чтобы все обдумать.

— Экстон, — произнес Джоэл. — Когда его будут судить?

— Такие дела длятся месяцами, — ответил Хардинг. — Не в ближайшем будущем, но ты понадобишься нам как свидетель.

— Вы по-прежнему собираетесь держать кампус на замке?

Хардинг кивнул.

— Самое малое еще неделю, не спуская глаз со студентов-рифматистов. Как я уже говорил, арест — не повод расслабляться.

«Значит, у меня есть время, — подумал Джоэл. — Экстона не станут судить сразу, и кампус все еще в безопасности. Если вообще был в безопасности».

Пока можно довольствоваться этим. Джоэл очень устал, силы были на исходе, а еще предстояло пережить инициацию. Ею он и займется, затем, наверное, поразмыслит и выяснит, что же не так в последних событиях.

— У меня к вам просьба, — сказал Джоэл. — Моя подруга, Мелоди. Я хочу, чтобы она присутствовала на моей инициации. Вы отпустите ее на сегодня из-под присмотра?

— Эта та рыжеволосая нарушительница порядка? — спросил Хардинг.

Джоэл кивнул, слегка поморщившись.

— Ну, если ты просишь, хорошо. — Хардинг поговорил с парой полицейских, и те поспешили за Мелоди.

Джоэл ждал, переживая за Экстона в тюрьме.

«Возможность стать рифматистом очень важна, — подумал он. — Нужно покончить с этим раз и навсегда. Если я один из них, мои слова обретут больший вес».

Наконец показались полицейские, рыжие волосы Мелоди были заметны издалека. Подойдя ближе, она бросилась к Джоэлу.

Джоэл кивнул Хардингу и пошел ей навстречу.

— У тебя, — наставила Мелоди на него палец, — серьезные неприятности.

— Что? — удивился он.

— Ты попал в переделку, тебя едва не убили, ты сражался с меловиками и даже не позвал меня!

Джоэл закатил глаза.

— Честное слово, — продолжила она. — Ты совсем о других не думаешь. На что друзья, если они время от времени не подвергают тебя смертельному риску?

— Наверное, ты назвала бы это трагедией. — Джоэл печально улыбнулся и присоединился к матери и профессору Фитчу.

— Неа, — ответила Мелоди. — Думаю, мне нужно новое слово. «Трагедия» больше не отражает ситуацию. Как тебе «жуть»?

— Вполне. Пойдемте?

Остальные кивнули, и они снова двинулись к воротам кампуса в сопровождении нескольких охранников Хардинга.

— Я, наверное, рада, что с тобой все в порядке, — не умолкала Мелоди. — О том, что случилось, судачат по всему общежитию. Большинство рифматистов багровеют при мысли о том, что нерифматист распутал это дело и спас их. Хотя, скорее всего, они злятся наполовину из-за того, что никого из нас до сих пор не выпускают за пределы школы.

— Да уж, — ответил Джоэл. — Хардинг осторожный. Но, мне кажется, он знает, что делает.

— То есть ты ему веришь? Насчет Экстона, я имею в виду.

«Вещи, принадлежащие пропавшим студентам, — подумал Джоэл. — И страницы, исписанные злобными тирадами и призывами к мести…»

Они шли к воротам той же дорогой, которой перепуганный Джоэл бежал в темноте прошлой ночью.

— Я не знаю, — ответил он.

Джоэл помнил большую часть из того, что говорил отец Стюарт, с прошлой церемонии инициации. Тогда он нервничал меньше — возможно, был слишком молод, чтобы понять всю значимость события.

Облачившись в белую мантию, он опустился на колени перед отцом Стюартом. Колени отозвались болью. Отец Стюарт побрызгал на него водой и помазал маслом. Если Джоэл хотел попасть в залу инициации, нужно было снова пройти через всю церемонию.

Почему все случилось одновременно? Он до сих пор чувствовал слабость из-за недосыпания и не мог отделаться от мыслей об Экстоне. Клерк, похоже, по-настоящему испугался в ту ночь. Но так и должно быть, если собственные меловики возвращаются и нападают на тебя.

Джоэлу казалось, что он ввязался в нечто, выходящее далеко за рамки его привычного мира. Обнаружились новые рифматические линии. Он разрешил загадку отца, однако не получил за это ни цента: пятилетний срок контрактов попечительства, в течение которого его отец должен был представить новую линию, истек. Но открытие рифматического узора, так непохожего на остальные, все равно всколыхнет мир.

Отец Стюарт читал нараспев что-то на староанглийском — как смутно припомнил Джоэл, из Библии. Над ними поворачивали заводные головы апостолы. Справа, дальше по проходу, с фрески, посвященной треугольнику, смотрел пресвятой Евклид.

Джоэл был, пожалуй, самым взрослым участником церемонии инициации в истории. В мире становилось все более неспокойно. Исчезновения, а может, и смерти студентов Армедиуса заставили острова рассвирепеть, ходили разговоры об очередной гражданской войне. Реалии мировой политики все больше проникали в сознание Джоэла. И казались все более пугающими.

Жизнь — сложная штука. И всегда такой была. Просто он об этом не знал.

«Но как во всем этом замешан Нализар? — подумал он. — Я по-прежнему ему не доверяю».

Экстон несколько раз нелицеприятно отзывался о Нализаре, так, может, стоило обратить на это внимание? Мог ли Нализар подставить Экстона?

Наверное, Джоэлу просто хотелось, чтобы Нализар оказался подлецом.

Отец Стюарт замолчал. Моргнув, Джоэл понял, что отвлекся, и поднял глаза. Отец Стюарт кивнул, тряхнув жидкой седой бородой, и жестом указал на залу инициации за алтарем.

Джоэл поднялся. Фитч, его мать и Мелоди сидели на скамье — больше никого не было. Обычная церемония для восьмилеток начнется только через час. Просторный собор сиял витражными окнами и искусно выполненными фресками.

Джоэл потихоньку обогнул алтарь и подошел к квадратной комнате. На двери был шеститочечный круг. Оглядев его, Джоэл вытащил из кармана монету и приложил ее к кругу.

У главной шестеренки внутри двери имелось шесть зубчиков. Центр каждого из них совпадал с одной из шести точек привязки. У шестерни поменьше, расположенной справа, было только четыре зубчика, а у шестерни слева — девять, на неравных промежутках друг от друга. Щелкнув, шестеренки провернулись и сомкнулись так, что первые две идеально подошли к нестандартной девятизубчатой.

«Хех». — Джоэл засунул монету обратно в карман и толкнул дверь.

Внутри отделанной белым мрамором комнаты обнаружились подушка для преклонения коленей и маленький алтарь, вытесанный из мраморного блока. На нем лежала еще одна подушка — чтобы опираться локтями. Похоже, больше в комнате ничего не было. Заводной фонарь в прозрачном корпусе довольно ярко светил сверху, пуская блики по стенам.

Джоэл ждал с колотящимся сердцем. Ничего не происходило. Тогда он нерешительно опустился на колени, но что сказать не знал.

Это был очередной кусочек большой головоломки. Существовал ли на самом деле Господь на небесах? Люди вроде Мэри Роулендсон, колонистки, о которой он читал прошлой ночью, верили в бога.

Дикие меловики ее не убили. Они держали ее пленницей, не давая сбежать каждый раз, когда она пыталась это сделать. Никто не понимал, почему они так поступили.

В конце концов она все-таки сбежала, отчасти благодаря помощи мужа и других колонистов-мужчин. Было ли ее спасение делом рук Господа или обыкновенной удачей? Во что верил Джоэл?

— Я не знаю, что сказать, — произнес он. — Думаю, если ты на самом деле существуешь, то прогневаешься, если я, не веря, притворюсь верующим. По правде говоря, я не уверен, что и не верю тоже. Может, ты и существуешь. Наверное, я на это надеюсь. Так или иначе, я очень хочу стать рифматистом. Даже несмотря на все ждущие меня трудности. Мне… мне нужна сила, чтобы сражаться с ними. Я не хочу снова убегать. Я буду хорошим рифматистом. Я разбираюсь в защитах почти лучше всех в школе. Я буду оборонять Острова на Небраске. Буду служить. Только позволь мне стать рифматистом.

Ничего не изменилось. Джоэл поднялся. Большинство детей заходили и быстро выходили, поэтому он решил, что нет смысла ждать. Он либо сумеет нарисовать линии, когда выйдет отсюда, либо нет.

Он повернулся, чтобы уйти.

И понял, что в комнате за его спиной что-то есть.

Джоэл подскочил на месте и, споткнувшись, чуть не упал на маленький алтарь. Создание позади было ярко-белым, с него ростом. Его очертания походили на человеческие, но оно было очень худым, с длинными тонкими руками и завитушкой вместо головы и в одной руке держало предмет, напоминающий примитивный лук.

Существо казалось нарисованным, но не на стене или на полу, как меловик, а прямо в воздухе. Его грубые контуры напоминали древние пещерные рисунки.

Внезапно Джоэл вспомнил историю, которую читал раньше, — рассказ исследователя о каньоне с танцующими изображениями.

Создание не двигалось. Джоэл несмело наклонился и увидел, что сбоку оно настолько тонкое, что почти невидимо.

Джоэл выпрямился и снова посмотрел на него спереди. Что же это такое? Он нерешительно шагнул, вытянул руку. Помедлил, затем дотронулся.

Создание заметно вздрогнуло, упало и, слившись с полом, стало похожим на обычного меловика. Затем оно метнулось под алтарь, и Джоэл отпрянул назад.

Опустившись на колени, он заметил щель у основания алтаря. В глубине таилась тьма.

— Нет, — прошептал Джоэл, вытянув руку. — Пожалуйста, вернись!

Он провел на коленях почти час. Наконец послышался стук в дальнюю дверь.

Он открыл ее и увидел снаружи отца Стюарта.

— Пора, дитя, — сказал тот. — Скоро прибудут другие, ждущие инициации. Случилось то, что случилось, и нам следует взглянуть на результат.

Он протянул Джоэлу мелок.

Джоэл, потрясенный и сбитый с толку, покинул комнату, машинально взял мелок и подошел к камню в полу, на котором рисовали. Опустился на колени. Приблизились Мелоди, Фитч и его мать.

Джоэл нарисовал на камне линию Запрета. Мелоди нетерпеливо протянула руку, но он уже знал, что произойдет дальше.

Ее рука не встретила преграды над линией. Мелоди изменилась в лице.

Вид у отца Стюарта был обеспокоенный.

— Что ж, сынок, похоже, у Господа на тебя другие планы. Именем его объявляю тебя полноправным членом Церкви Монарха. — Он помедлил. — Не относись к этому как к неудаче. Иди, и Господь укажет путь, который избрал для тебя. — То же самое он сказал Джоэлу восемь лет назад.

— Нет, — вмешалась Мелоди. — Это неправильно! В этот раз… в этот раз все должно быть по-другому…

— Ничего страшного, — сказал Джоэл, вставая. Он совершенно вымотался. А теперь навалилось еще и чувство сокрушительного поражения, стало трудно дышать.

Больше всего ему хотелось побыть в одиночестве. Он отвернулся и побрел из собора обратно в кампус.

Защита Тейлора

Глава 23

Проспав большую часть дня, ночью Джоэл не пошел в кровать, а уселся за отцовский стол. Позади на стене стрекотал заводной фонарь.

Убрав со стола книги, он разложил на освободившемся месте старые записи отца и несколько кусочков его лучшего мела. Записи и схемы больше не казались важными. Головоломка разрешилась. Конец проблемам.

Джоэл не был рифматистом. Он подвел отца.

«Прекрати, — сказал он самому себе. — Перестань жалеть себя».

Хотелось опрокинуть стол и закричать. Хотелось разломать, а потом раскрошить в пыль мелки. С какой стати он осмелился надеяться? Ведь ему было известно, что лишь несколько человек становятся избранными.

В жизни так много разочарований. Он часто задумывался, каким образом человечество продержалось столь долгое время и компенсируют ли моменты, когда все удается, остальные неудачи.

Вот так все и закончилось. Джоэл остался с тем же, с чем начинал, ничего не изменилось. Из-за плохой учебы он не заслужил шанс на дальнейшее образование после окончания Армедиуса. И теперь не осталось ни малейшей затаенной надежды, что, возможно, когда-нибудь он найдет способ стать рифматистом.

Трое похищенных студентов мертвы. Убиты и похоронены в безымянных могилах Экстоном. Убийцу поймали, но какое это имело значение для родителей, потерявших детей? Их страдания продолжатся.

Джоэл подался вперед.

— Почему? — спросил он у документов и заметок. — Почему все вышло именно так?

В свете ужасных деяний Экстона померкнет работа его отца. Клерка запомнят не только как убийцу, но и как человека, наконец разрешившего загадку новой рифматической линии.

«Как? — подумал Джоэл. — Как он это сделал? Как Экстон, студент-неудачник, смог разобраться в том, что оказалось не по зубам ни одному ученому рифматики?»

Встав из-за стола, он начал расхаживать по комнате. Заметки его отца словно сияли в свете фонаря, притягивая взгляд.

Джоэл подошел и стал копаться в них, пытаясь отыскать самые поздние записи, и наконец вытащил пожелтевший, обожженный с одного края листок.

«Я снова съездил к рубежам Небраска. И мало что выяснил. Ходят разговоры, что все время происходит что-то необычное, но, похоже, только когда меня нет поблизости.

Я все так же убежден, что существуют другие линии. Прежде чем двигаться дальше, нужно понять, в чем их сила».

Внизу страницы был нарисован символ с четырьмя завитушками, линия Тишины.

— Откуда? — вопросил Джоэл. — Откуда ты это взял, отец? Как ты это выяснил? На Небраске?

Если это действительно так, об этом должны были знать и другие. Если бы рифматисты видели на фронте такие линии, то, несомненно, интуитивно догадались бы об их значении. И кто их рисовал? Дикие меловики не рисовали линий. Или рисовали?

Джоэл отложил листок и стал просматривать отцовский журнал в поисках точной даты последней записи.

Она совпадала с днем, предшествующим его смерти. Конечным пунктом поездки значился Небраск.

Джоэл снова сел за стол, погрузившись в размышления. Перелистал журнал к первым датам: поездка на остров Зона-Арида.

Зона-Арида, рядом с Бонневиллем и Техасом. Юго-западные острова. Если верить журналу, его отец ездил туда несколько раз.

Нахмурившись, Джоэл перевел внимание на книги на полу. Одна из них была той самой, что брал в библиотеке Нализар, о существовании других рифматических линий. Джоэл поднял ее и, раскрыв с конца, посмотрел на проштампованную карточку, по которой можно было узнать историю книги. За долгие годы томом заинтересовались всего несколько человек.

Одним из первых в списке стояло имя отца Джоэла. Его поездка на Зону-Ариду состоялась всего несколько недель спустя.

Джоэл перелистнул страницы к содержанию и стал изучать список глав. Одна называлась «История теорий по новым линиям». Он раскрыл книгу на этой главе и начал бегло просматривать текст. Прошло несколько часов, прежде чем он нашел то, что искал.

«Некоторые из ранних исследователей сообщали о необычных рисунках на утесах юго-западных островов. Не представляется возможным выяснить, кто их создал, — во времена прибытия европейцев большая часть Америки была необитаемой.

Согласно некоторым утверждениям, линии, нарисованные по этим образцам, обладают рифматическими свойствами. Многие ученые отвергают эту точку зрения. Легко вычертить множество странных форм, и они превратятся в меловиков благодаря линии Созидания, однако это не делает их новыми линиями».

Джоэл перевернул страницу. Из книги на него смотрел набросок того самого создания, которое он встретил днем в зале инициации.

«В чем же дело?» — подумал Джоэл.

Подпись к картинке гласила: «Один из многочисленных набросков, выполненных капитаном Эстевесом во время исследования острова Зона-Арида».

Джоэл моргнул и перевел взгляд обратно на стол.

Что-то неожиданно стукнуло в окно.

Вскрикнув, Джоэл подскочил на стуле. Потянулся было за ведром с кислотой, позаимствованным у инспектора Хардинга, но потом разглядел, что маячило по другую сторону окна.

Рыжие волосы, широко распахнутые глаза. Мелоди ухмыльнулась и помахала ему. Джоэл посмотрел на часы: два часа ночи.

Застонав, он вышел из мастерской, поднялся по лестнице и открыл запертую дверь. Снаружи стояла Мелоди. Ее юбка зияла прорехами, в волосах застряли веточки.

— Мелоди, — сказал он. — Что ты здесь делаешь?

— Мерзну, — ответила она. — Ты разве не пригласишь леди войти?

— Не знаю, прилично ли, если…

Не дослушав, она оттолкнула его с дороги и направилась в мастерскую. Вздохнув, Джоэл закрыл дверь и пошел следом. Зайдя внутрь, Мелоди повернулась к нему и уперла руки в бедра:

— Это самая настоящая жуть.

— Что?

— Звучит гораздо хуже, чем «трагедия», да? — Она плюхнулась на стул. — Нужно придумать что-то другое.

— Ты в курсе, который час?

— Они меня достали, — продолжила она, проигнорировав вопрос. — Держали нас взаперти весь день. А у тебя вечно бессонница. И я решила, что теперь можно подоставать тебя.

— Ты пробралась мимо охранников?

— Через окно. Второго этажа. Там рядом дерево. Спускаться сложнее, чем кажется.

— Тебе повезло, что тебя не поймали полицейские.

— Да ну. Их там не было.

— Что?

— О, у главного входа была парочка, — уточнила Мелоди. — Но только те двое. Патрульные под окнами недавно ушли. Наверное, меняются сменами или что-то наподобие. Ладно, это неважно. Важна, Джоэл, трагедия, о которой я пытаюсь тебе рассказать.

— Вас заперли?

— Да, но дело не только в этом. Они еще и Экстона упрятали под замок. Он не виноват, Джоэл. Точно не виноват. Он вообще однажды угостил меня половиной своего бутерброда.

— И поэтому он не может быть убийцей?

— Не только поэтому. Он хороший человек. Все время ворчит, но он мне нравится. У него доброе сердце. А еще он умный.

— Тот, кто стоит за всем этим, тоже умный.

— Вот именно. Зачем Экстону нападать на сына кавалер-сенатора? Это глупый поступок, если он не хотел привлекать внимания. В этом-то и нестыковка. Нам нужно спросить себя: зачем нападать на Чарльза? Если бы мы это поняли, то, готова поспорить, выяснили бы настоящий мотив.

Джоэл в задумчивости опустился на стул.

— У Хардинга есть улики против Экстона, — сказал он.

— И?

— Обычно улики доказывают чью-то вину.

— Я в это не верю, — не согласилась Мелоди. — Смотри, если Экстона вышвырнули отсюда столько лет назад, то как он стал таким хорошим рифматистом и смог создать линию, о которой никто не догадывался?

— Да, я знаю. — Джоэл встал. — Пошли, — сказал он и вышел за дверь.

Мелоди поспешила следом.

— Куда мы идем?

— В кабинет профессора Фитча. — Они какое-то время молча шли по темному кампусу, пока Джоэл кое-что не заметил. — Куда делись полицейские патрули?

— Без понятия, — ответила Мелоди. — Видишь, я же говорила.

Джоэл ускорил шаг. Они добрались до корпуса Охраны и взбежали по лестнице. Джоэл долго колотил в дверь, пока наконец им не открыл сильно заспанный профессор Фитч.

— Хм-м?

— Профессор, — сказал Джоэл. — Мне кажется, что-то происходит.

Фитч зевнул.

— Который час?

— Рано. Слушайте, профессор, вы ведь видели линии, с помощью которых меня пытались заманить в ловушку? Клетку из линий Запрета, которую якобы нарисовал Экстон?

— Да, и? — спросил Фитч.

— Насколько хорошо были нарисованы линии?

— Мастерски. Они были совершенно прямыми.

— Профессор, — сказал Джоэл. — Я видел, какие линии Экстон нарисовал у двери. Совсем не прямые. Просто ужасные.

— Значит, он пытался тебя одурачить, Джоэл.

— Нет. Он боялся за свою жизнь. Это было заметно по его взгляду. Он не стал бы рисовать спустя рукава! Профессор, что, если Нализар…

— Джоэл! — оборвал его Фитч. — Я устал от твоей одержимости профессором Нализаром! Я… э-э… терпеть не могу повышать голос, но я сыт по горло! Ты будишь меня посреди ночи и заговариваешь о Нализаре? Он здесь ни при чем, как бы сильно ты этого ни хотел.

Джоэл замолк.

Фитч потер глаза.

— Я не хотел вспылить. Просто… ну, давай поговорим утром.

С этими словами профессор, зевнув, скрылся за дверью.

— Супер, — сказала Мелоди.

— Недосыпание не идет ему на пользу, — заметил Джоэл. — И никогда не шло.

— Что теперь?

— Давай поговорим с полицейскими у входа в твое общежитие. — Джоэл побежал вниз по ступенькам. — Спросим, почему остальные не на посту.

Они снова пересекли кампус под покровом темноты, и Джоэл начал подумывать о том, что, наверное, стоило захватить с собой то ведро кислоты. Но, конечно, у людей Хардинга…

Он резко остановился. Общежитие рифматистов возвышалось прямо перед ними, и дверь в него была распахнута настежь. Перед входом на траве виднелись две фигуры.

— Пыль побери! — воскликнул Джоэл, бросившись вместе с Мелоди вперед.

У входа лежали полицейские. Дрожащими пальцами Джоэл проверил пульс одного из них.

— Жив. Но без сознания. — Джоэл перешел ко второму и выяснил, что тот тоже жив.

— Э-э, Джоэл, — протянула Мелоди. — Помнишь, что я сказала тебе утром? Насчет того, как я рассердилась, когда на тебя напали, а ты не позвал меня с собой?

— Ага.

— Я беру все свои слова обратно.

Джоэл поднял взгляд на дверной проем. В глубине здания отражался свет.

— Беги за помощью, — сказал он.

— Куда?

— К главным воротам. В офис. Не знаю! Просто приведи помощь. Я посмотрю, кто внутри.

— Джоэл, ты не рифматист. Что ты сможешь сделать?

— Вдруг там умирают люди, Мелоди.

— Я рифматистка.

— Если Каракульщик и правда там, не имеет значения, кто из нас туда пойдет. Против него твои линии — слабая защита. Уходи!

Мелоди мгновение постояла, затем пулей понеслась прочь.

Джоэл снова взглянул в дверной проем.

«Что я делаю?»

Стиснув зубы, он проскользнул внутрь. За углом обнаружилось несколько ведер с кислотой, и уже более уверенный в себе, Джоэл подхватил одно и крадучись стал подниматься по лестнице. На первом этаже жили мальчики, на втором — девочки, на третьем — несколько семей преподавателей. В коридоре второго этажа должны были дежурить несколько женщин. Если Джоэлу удастся найти одну из них, возможно, она могла бы помочь.

Он свернул с лестничной площадки второго этажа в коридор. Там было пусто.

Сзади на лестнице послышался какой-то шум.

Джоэл испуганно оглянулся и увидел, как в потемках кто-то спускается с третьего этажа. Не раздумывая ни секунды, он бросил туда ведро с кислотой.

Оказалось, что по лестнице спускался человек. Волна кислоты окатила и насквозь промочила удивленного Нализара.

Задохнувшись, профессор начал тереть глаза, а Джоэл, вскрикнув, бросился прочь по коридору. В его обуянном ужасом разуме мелькнула мысль добежать до комнаты Мелоди и выбраться наружу по дереву, о котором она рассказывала. Сзади доносилась ругань — за ним гнался Нализар.

Джоэл с разбегу налетел на невидимую преграду и, оглушенный, упал. Коридор был плохо освещен, и ему не удалось разглядеть на полу линию Запрета.

— Глупый ребенок, — произнес Нализар, схватив его за плечо.

Джоэл завопил и со всей силы врезал Нализару в живот. Тот захрипел, но пальцы не разжал, а выставил ногу и провел ею по полу — протянулась меловая линия.

«Мелок в носке туфли, — подумал Джоэл. — Отличная идея. Прямые линии рисовать тяжело, но идея отличная».

Нализар толкнул Джоэла на пол и завершил рисовать вокруг него квадрат Запрета. Джоэл застонал от боли в руке — хватка у Нализара была крепкая.

Попался.

Джоэл закричал, ощупывая невидимую темницу. Не пробить.

— Идиот, — сказал Нализар, вытирая лицо сухой полой сюртука. — Если переживешь эту ночь, будешь должен мне новый сюртук. — Кислота вызывала раздражение на коже профессора, его глаза покраснели и воспалились. Однако кислота была недостаточно концентрированной, чтобы нанести серьезный вред.

— Я… — произнес Нализар.

Его прервал звук, с которым распахнулась дверь. Нализар обернулся, и в коридор шагнула массивная фигура. В тусклом свете Джоэл с трудом различил лицо.

Инспектор Хардинг.

Нализар на мгновение замер, капая кислотой на пол. Бросил взгляд на Джоэла, затем снова на Хардинга.

— Итак, — обратился он к инспектору, — это оказался ты. Наконец-то я тебя выследил.

Хардинг стоял не шевелясь. В полумраке его куполообразная полицейская шляпа очень напоминала котелок. Он упер винтовку дулом в пол и переместил ладонь на приклад. Словно это была трость.

Из-за надвинутой на глаза шляпы Джоэл видел только жуткую ухмылку инспектора. Запрокинув голову, Хардинг открыл рот.

Оттуда неудержимым потоком выплеснулась на грудь и хлынула через все тело волна подрагивающих меловиков.

Выругавшись, Нализар упал на колени и обвел себя кругом. Джоэл смотрел, как профессор быстрыми аккуратными росчерками завершает защиту Истона.

«Хардинг, — подумал Джоэл. — Он говорил, что около дома Лилли Уайтинг есть федеральный полицейский участок. И еще, что он патрулировал тот район, откуда похитили Германа Лайбела. Хардинг говорил, что Каракульщик издевается, действуя у него под носом. А потом пришел черед Чарльза Кэллоуэя. Когда мы осматривали дом Чарльза, Хардинг упомянул, что побывал там накануне вечером. Пытался убедить семью отправить сына обратно в Армедиус. В ту ночь, когда на меня напали, Хардинг подоспел к воротам с востока. Со стороны обычной части кампуса, а не рифматической. Он был там и управлял меловиками. Когда профессор Фитч хвалил меня, в комнате был не только Экстон, Хардинг тоже был там. Пыль побери!»

Джоэл стал звать на помощь, молотя кулаками по невидимой стене. Все встало на свои места! Зачем нападать на студентов за пределами учебного городка? Зачем похищать сына кавалер-сенатора?

Чтобы посеять панику. Чтобы заставить студентов-рифматистов собраться в Армедиусе, а не затаиться по домам. Хардинг взял кампус под стражу, согнал в одно место всех рифматистов, половина из которых обычно жила далеко отсюда, и запер их в общежитии.

И теперь со всеми ними можно было покончить одним ударом.

Джоэл продолжал без толку колотить по стенам невидимой темницы. Он закричал, но, как только громкость голоса достигла определенного уровня, звук стих. Оглядевшись по сторонам, Джоэл увидел линию Тишины, почти незаметную на белой стене. До нее было далековато, и она действовала, только когда он начинал вопить — разговаривать можно было как обычно.

Выругавшись, он шлепнулся на колени. Хардинг испарил линию Запрета в коридоре, ту, в которую врезался Джоэл, и орава меловиков, хлынув вперед и окружив Нализара, набросилась на его защиту. Нализар действовал быстро: вытягивал руку за круг, рисовал линии Силы и расстреливал ими меловиков. Однако, похоже, больших успехов добиться не мог. Бесформенные меловики отращивали отстреленные части заново.

Джоэл стал тыкать в основание темницы, пытаясь отыскать самое слабое место, и обнаружил участок линии, который Нализар нарисовал, надавливая ногой с меньшей силой. Мел здесь был не таким сплошным.

Джоэл лизнул палец и стал скрести. Это было не лучшее решение. Линии Запрета считались самыми сильными из четырех. Получалось тереть только сбоку, понемногу, частица за частицей уничтожая линию. Если верить книгам, этот процесс мог занять часы.

Нализару хвастать было нечем. Он нарисовал превосходную защиту, но меловиков было слишком много. Погруженный в объятия мрака Хардинг почти не двигался, словно темная статуя, и улыбался.

Шевелилась только его рука. Инспектор опустил винтовку, и Джоэл заметил прикрепленный к дулу мелок. Хардинг нарисовал на полу линию Силы.

Только это была не совсем линия Силы: слишком остроугольная, вместо волн — зубцы. Как у второй новой рифматической линии, которую они обнаружили в доме Лилли Уайтинг. Джоэл почти забыл о ней.

Эта новая линия выстрелила вперед, как линия Силы, пронзила нескольких меловиков самого Хардинга и ударила в защиту Нализара. Тот выругался и потянулся к кругу — подправить ослабленный ударом участок.

С его рукава прямо на защитный круг закапала кислота, проделав брешь. Нализар уставился на нее, а меловики шарахнулись от кислоты прочь. Затем один бросился на каплю и растворился. За ним другой. Меловики разбавляли собой кислоту, и следующий из них, прикоснувшись к капле, не исчез, а стал расширять дыру в защите.

— Ты совершаешь ошибку, — сказал Нализар, подняв взгляд на Хардинга.

Тот нарисовал еще одну зазубренную линию. Она угодила прямо в брешь и, ударив в Нализара, отбросила его назад.

Джоэл ахнул.

«Эта линия Силы воздействует не только на мел, — понял он. — Это… это потрясающе!»

Подрагивающие, меняющие очертания меловики отступили. Нализар лежал посреди круга без сознания. По-прежнему пряча глаза в тени, Хардинг улыбнулся, прошел мимо Джоэла и распахнул ближайшую дверь справа. Джоэл увидел спящих в кроватях девушек.

Дикие меловики сгрудились позади Хардинга, а затем хлынули в комнату. Джоэл вскрикнул, но линия Тишины поглотила звук. Одна из девушек зашевелилась, села на кровати.

Меловики добрались до нее и набросились сверху. Ее рот широко раскрылся, но из него не донеслось ни звука. На стене была нарисована еще одна линия Тишины, чтобы никто из студентов не проснулся от шума.

Джоэлу оставалось только колотить по невидимой стене и наблюдать, как девушка вздрогнула, скорчилась от боли, попыталась закричать, и меловики забрались к ней в рот. Они кусали ее, и на коже выступали капельки крови. Все больше меловиков заползало к ней внутрь.

Девушка дрожала не переставая. Спазмы накатывали один за другим, она упала и стала кататься по полу. Казалось, что ее тело уменьшается и становится плоским, контуры фигуры начали колыхаться. Перепуганный насмерть Джоэл не отводил взгляда. Вскоре девушку уже было невозможно отличить от других кривобоких меловиков.

Хардинг следил за этим с широкой ухмылкой, его глаза по-прежнему скрывались в тени.

— Зачем? — требовательно спросил его Джоэл. — Что происходит?

Инспектор не ответил, и меловики по очереди расправились с двумя другими девушками в комнате — поглотили и превратили их. Ужасное зрелище заставило Джоэла отвернуться. Те меловики, что растворились в кислоте, оживали, выползали из лужицы и принимали прежнюю форму.

Хардинг двинулся к следующей комнате, открыл дверь и зашел внутрь. Джоэл заметил, что на двери уже нарисована линия Тишины. Наверное, о них Хардинг позаботился в первую очередь.

Подрагивающие меловики собрались за спиной Хардинга, затем исчезли в комнате. Джоэла затошнило при мысли о том, что ждет спящих девочек. Он упал на колени и снова принялся скрести линию, пытаясь выбраться на свободу. Получалось не слишком хорошо.

Внезапно перед ним мелькнул меловик и тоже набросился на линию.

Джоэл отскочил назад, выхватил монету и попытался его отпугнуть. Меловик не обращал внимания ни на него, ни на монету.

Только тогда Джоэл осознал, что это был единорог.

Он посмотрел в сторону: впереди, дальше по коридору, из-за угла выглядывало лицо. Мелоди нарисовала еще одного единорога в помощь первому. Джоэл отступил на шаг, поразившись, насколько быстро ее меловик пробивался через линию Нализара.

«Она и правда отлично с ними управляется», — подумал он.

Единороги расчистили достаточно большой участок, чтобы Джоэл мог выбраться, и он, обливаясь потом, бросился к девушке.

— Мелоди, — прошептал он.

Если не кричать, линии Тишины не приглушали голос. Джоэл решил, что в этом случае звук не разносится далеко вокруг и не долетает до линий, а, стало быть, не активирует их.

— Джоэл, — сказала она. — Что-то не так. Ни у ворот, ни в офисе нет полицейских. Я попробовала постучать в двери преподавателей, но никто не отвечает. Это кто, профессор Нализар на полу?

— Да, — ответил Джоэл. — Мелоди, пошли, нам…

— Ты победил его! — удивленно воскликнула она, вставая.

— Нет, по-моему, я ошибался на его счет, — поспешно проговорил Джоэл. — Нам нужно…

Хардинг вышел из комнаты и заметил их. Он стоял на пути к лестнице. Мелоди вскрикнула, но крик по большей части заглох, и Джоэл, выругавшись, толкнул ее себе за спину. Вместе они бросились вглубь коридора.

Коридор общежития замыкался квадратом, с наружной и внутренней сторон располагались комнаты. Если бы им удалось обежать его, они добрались бы до лестницы.

Мелоди неожиданно дернула Джоэла в сторону.

— Моя комната, — указала она. — Через окно.

Джоэл кивнул. Она распахнула дверь, и они столкнулись с меловиками. Те карабкались через отрытое окно, подбирались по стенам, словно волна белых пауков. Хардинг отправил их в обход, по внешней стороне здания.

Выругавшись, Джоэл захлопнул дверь. Мелоди снова вскрикнула. Этот крик получился не таким приглушенным, как предыдущие — они удалялись от линий Тишины.

Меловики протискивались под дверью. Другие неслись по коридору со стороны Хардинга. Джоэл потянул Мелоди к лестнице, но тут же замер. Оттуда наступала еще одна группа меловиков.

Их окружили.

— О, пыль побери, пыль побери, пыль побери, — запричитала Мелоди. Опустившись на колени, она нарисовала защитный круг, потом обвела его квадратом Запрета. — Мы обречены. Мы умрем.

Из-за угла появился Хардинг. Темный силуэт, ступающий тихо и молча. Меловики занялись квадратом Мелоди. Хардинг остановился и, протянув руку, подкрутил заводной ключ ближайшего фонаря. В коридоре стало светлее.

В неярком свете его фигура казалась еще более перекошенной, чем в полумраке.

— Поговорите со мной! — крикнул Джоэл. — Хардинг, вы мой друг! Почему вы это делаете? Что случилось с вами на Небраске?

Инспектор начал рисовать на полу одну из своих модифицированных линий Силы. Квадрат Мелоди пал, и меловики перешли к кругу. Они извивались и дрожали, словно предвкушая, как вцепятся в плоть студентов.

Неожиданно раздался чей-то голос. Звонкий, гневный.

— Оставь их в покое!

Хардинг обернулся. На другом конце коридора стоял человек в распахнутом сюртуке рифматиста и держал в каждой руке по мелку.

Профессор Фитч.

Выполненный Джоэлом набросок второго этажа общежития рифматистов в ту ночь

Глава 24

Фитч трясся как лист на ветру. Джоэл видел это даже издалека. Меловики оставили Джоэла и Мелоди в покое и волной покатились к профессору.

Хардинг поднял винтовку.

Фитч упал на колени и нарисовал на полу линию Запрета. Послышался громкий щелчок, раздался выстрел, в воздухе просвистело.

Пуля пролетела по коридору и, ударившись в стену над линией, замерла в нескольких дюймах от головы Фитча. Потеряв импульс, отскочила в сторону. Со звоном упала на пол.

Хардинг впервые нарушил молчание — испустил гневный рык, но его тут же приглушили линии Тишины. Однако он был достаточно громким, чтобы заставить Фитча дрогнуть. Профессор поднял голову, выпучив глаза от страха. Заколебался.

Затем посмотрел на Джоэла и Мелоди, запертых в почти прорванном круге. Его челюсти сжались, руки перестали дрожать. Он перевел взгляд на катящуюся к нему волну меловиков, вытянул руки в стороны, коснулся мелками пола.

И начал рисовать.

Джоэл выпрямился и стал с благоговением наблюдать, как Фитч, поворачиваясь вокруг своей оси, чертит мелками сразу две линии Охраны, одну внутри другой, обе — самые безупречные из всех виденных Джоэлом. Снаружи Фитч быстро, один за другим добавил меньшие круги одинакового размера: одной рукой он рисовал круг, другой линию Запрета внутри — якорь.

Защита Тейлора.

— Профессор… — прошептал Джоэл. Защита была идеальной. Грандиозной. — Я так и знал, что у вас получится.

— Эй, Джоэл, — позвала Мелоди. — Привет. Я здесь. Не отвлекайся. Нам нужно выбраться.

Она опустилась на колени и с помощью мелка испарила окружающую их линию Охраны.

— Нет, — ответил Джоэл, посмотрев на Мелоди. — Эти меловики не обычные. Фитч не сможет с ними сражаться, их нельзя уничтожить. Нужно ему помочь.

— Как?

Джоэл оглянулся.

— Избавься от остальных линий вокруг нас.

Мелоди сделала, как он просил, и Джоэл присел на колени и вытащил из кармана куртки синий мелок.

— Эй, ты тоже стал носить с собой мел! — воскликнула Мелоди.

— Это мел моего отца. — Джоэл набросал на полу схему длинного прямоугольного лабиринта. — Начерти то же самое здесь в коридоре. Сделай его как можно длиннее и оставь проходы в начале и в конце.

Она кивнула и, отодвинувшись в сторону, начала рисовать. Джоэл своим мелком замкнул брешь, которую оставила Мелоди.

— Какой в этом толк? — спросила она.

— Увидишь.

Джоэл повернулся обратно к Хардингу и Фитчу. Фитч неистово черкал мелками и справлялся гораздо лучше, чем Нализар. Ему удалось запереть пару меловиков Каракульщика в клетки-ловушки.

К сожалению, его внешнюю защиту почти прогрызли. Долго он так не протянет.

Джоэл дал Мелоди столько времени, сколько было возможно, и закричал:

— Эй, Хардинг!

Инспектор обернулся.

— В среду ночью, — сказал Джоэл, — вы пытались меня убить. Воспользуйтесь своим шансом сейчас, иначе я побегу за помощью и… — Он осекся, вскрикнув. Хардинг явно не нуждался в поощрениях: добрая треть его меловиков бросилась обратно по коридору к Джоэлу и Мелоди, натиск на окруженного Фитча ослаб.

Джоэл повернулся и помчался по коридору. Мелоди быстро рисовала, ее линии не были идеально прямыми, но сойдет и так. Джоэл пробежал сквозь узкий проход, ограниченный по бокам линиями Запрета, и начал петлять по короткому меловому лабиринту.

Как он и ожидал, меловики гурьбой повалили за ним. Они могли добраться до Мелоди напрямую, если бы знали, что участок линии, нарисованный Джоэлом, не рифматический, но поддельная линия их снова одурачила, как могла одурачить человека. По крайней мере, поначалу.

Джоэл проскочил через проход в конце маленького лабиринта.

— Закрывай!

Мелоди провела линию, и перед меловиками выросла преграда. Они тут же повернули обратно, чтобы выбраться через начало лабиринта.

— Быстрее! — воскликнул Джоэл, сорвавшись на бег вместе с Мелоди.

Они обогнали меловиков, которым пришлось заново кружить по всем поворотам, миновали проход с нерифматической линией, добежали до начала лабиринта, и Мелоди перекрыла вход.

Она остановилась, запыхавшись. Меловики внутри лабиринта сердито задергались и начали атаковать стены.

Джоэл обернулся.

— Мелоди! — воскликнул он. Еще одна группа меловиков оставила профессора Фитча и направилась к ней.

Мелоди взвизгнула и нарисовала линию поперек коридора, а потом — вдоль стен, чтобы защитить себя и Джоэла.

Они снова оказались заперты. Хардинг оставил вторую группу меловиков прогрызать линию, отрезавшую студентов от сражения.

— Больше ничего сделать не можем, профессор! — закричал Джоэл, но не слишком громко, чтобы не сработали линии Тишины. Затем, уже тише, добавил: — Давайте же…

Фитч рисовал, предельно сосредоточившись. Каждый раз, как его одолевали колебания, он поднимал глаза на Мелоди и Джоэла, до которых пытались добраться меловики. На его лице снова появлялась решимость, и он продолжал сражаться.

Хардинг, оказавшийся Каракульщиком, зарычал и начал стрелять в Фитча усовершенствованным линиями Силы. Профессор мастерски чертил линии Запрета и не только задерживал, но и отражал линии Силы противника.

Джоэл, учащенно дыша, наблюдал за действиями Фитча, а Мелоди укрепляла их защиту, обновляя линии там, где, казалось, меловики их вот-вот прорвут.

— Давайте же… — повторил Джоэл. — Вы сможете.

Фитч неистово рисовал обеими руками. Оборонялся он виртуозно: подманивал меловиков в слабые места защиты, а затем отсекал меловые создания линиями Запрета.

Улыбнувшись, Фитч вытянул руку и нарисовал зазубренную линию Силы, как у Хардинга.

Она пролетела по коридору и, врезавшись в не ожидавшего ничего подобного инспектора, отбросила его назад. Хардинг с хрипом свалился на пол. Затем, застонав, поднялся, обвел себя кругом Охраны и нарисовал впереди линию Запрета.

«Когда Хардинг успел стать рифматистом? — подумал Джоэл, впервые осознав всю странность происходящего. — Эта линия Охраны сверхъестественно безупречная. И он нарисовал ее на удалении от себя, мелком на дуле винтовки!»

Фитч не сдался и искусным обводным выстрелом провел две линии Силы за переднюю защитную стену Хардинга. Тому пришлось нарисовать линии Запрета и по бокам.

Тогда Фитч, отразив линию Силы от стены Мелоди, ударил в защиту Хардинга сзади.

— Ого, — восхитился Джоэл.

Хардинг зарычал и провел линию у себя за спиной.

— Есть! — воскликнул Фитч, и в этот момент меловики прорвали его круг.

— Профессор! — закричал Джоэл.

Однако Фитч вскочил с пола и выпрыгнул из круга, пока туда набивались меловики. Они заколебались, и Фитч быстро обвел круг линией Запрета, заперев меловиков в своей собственной защите. Затем бросился вперед и начертил линию Запрета поперек коридора, чтобы поймать оставшихся меловиков между своей линией и линией Мелоди.

В конце концов Фитч повернулся к Хардингу. Тот, кем бы он ни был, стоял, спрятав глаза в тени. Он больше не улыбался, просто ждал. Это существо знало, что скоро меловики освободятся и снова нападут.

— Профессор, — тихо позвал Джоэл, когда ему в голову пришла одна мысль. Рискованно, но…

Фитч повернулся к нему.

— Часы. Найдите часы.

Фитч нахмурился, но сделал, как просили. Сбегав в одну из комнат студентов, он вернулся с часами и протянул их Джоэлу.

— Что мне с ними делать?

— Отломайте циферблат. Покажите им шестеренки внутри!

Фитч, не скупясь на силу, вскрыл лицевую часть часов и поднял их, выставив на всеобщее обозрение. Хардинг отпрянул, выронил винтовку и поднял руки.

Профессор подошел ближе, показывая ему, как тикают шестеренки, скручиваются пружины и вращаются диски. Хардинг издал вопль ужаса, и в свете единственного фонаря Джоэл увидел, как тень этого существа начинает дрожать и изгибаться. Ее словно взъерошили, и стало похоже, что она нарисована углем.

— Во имя Недр! — воскликнул Фитч. — Забвенный!

— Кто такой, пыль побери, Забвенный?! — отозвался Джоэл.

— Создание с Небраска. Они повелевают дикими меловиками. Но… как он добрался сюда? И прицепился к Хардингу! Я понятия не имел, что такое возможно. Это ужасно, Джоэл.

— Последнее я уже и сам понял. Как его убить?

— Кислотой. — Фитч протянул часы Джоэлу. — Нам нужна кислота!

— Мелоди, выпусти меня с задней стороны.

— Но…

— Быстро! — отрезал Джоэл.

Она испарила линию за их спинами. Джоэл, промчавшись по коридору, спустился по лестнице к тому месту, где стояло ведро с кислотой, схватил его и взбежал обратно по ступеням. Обогнул коридор с другой стороны, миновав Нализара на полу, и зашел профессору Фитчу со спины.

Подойдя ближе, Джоэл помедлил. Меловики, которых Фитч поймал в ловушку, выбрались на свободу и хлынули по полу.

Набрав воздуха в грудь, Джоэл выплеснул кислоту под ноги Хардингу. Она смыла линию Запрета и круг Охраны и разлилась по тени инспектора.

Тень растворилась, словно была нарисована углем. Или мелом. Чернота растаяла в кислоте.

Инспектор вскрикнул и осел на пол.

Меловики замерли на месте.

Повисла тишина.

Джоэл, напрягшись, следил за меловиками и ждал. Они не двигались.

«Мы его победили. Мы это сделали!»

— Ну надо же, — проговорил Фитч и поднял руку вытереть пот со лба. — Я в самом деле выиграл дуэль. Впервые! И руки почти не дрожали.

— Это было с ума сойти, профессор! — воскликнул Джоэл.

— Ну, не знаю, не знаю. После того как вы ушли, я просто не мог заснуть. Из-за того, как с вами обошелся и все такое. И, хм-м, ты столько раз был прав, а я прогнал тебя, даже не выслушав. Поэтому я пошел тебя поискать. Увидел полицейских у входа в этот корпус и… — Фитч помедлил. — Послушай-ка, — он указал на меловиков, — что это с ними творится?

Джоэл увидел, что меловики начали содрогаться еще сильнее прежнего. А потом стали увеличиваться в размерах.

«О-хо-хох», — подумал Джоэл.

— Испарите линии, которыми они ограничены! Быстро!

Фитч и Мелоди скептически посмотрели на него.

— Поверьте мне! — воскликнул он.

Меловики стали обретать форму. Фитч поспешил к своей защите и начал освобождать меловиков, запертых в маленьких клетках. Мелоди одарила Джоэла взглядом, в котором явно читалось, что лучше бы он знал, что делает, и наклонилась, чтобы избавиться от своих линий.

Первый из меловиков, став объемным, принял форму девушки, на которую напали первой на глазах у Джоэла. Фитч пораженно вскрикнул и, вытащив второй мелок, принялся еще быстрее освобождать меловиков, пока скрывающихся в них людей не размазало по стенам крошечных темниц.

Через несколько минут Джоэла, Мелоди и Фитча окружала ошеломленная толпа. Некоторые были студентами, Джоэл узнал Германа Лайбела, но многие — более взрослыми рифматистами двадцати-тридцати лет в сюртуках выпускников. Рифматисты с фронта на Небраске.

— Уильям? — позвала Мелоди, не сводя глаз с одного из молодых людей с рыжей шевелюрой.

— Где я, пыль побери? — произнес тот. — Мелоди? Что за?..

Мелоди заключила брата в объятия, и тот замолк на полуслове.

И тут Джоэл услышал звук шагов. Из-за угла появился запыхавшийся Нализар с мелком наперевес, с его одежды до сих пор капала кислота.

— Я спасу… — начал было он, но осекся. — О.

— Ага. Отлично выбрали момент, профессор. — Обессиленный Джоэл, прислонившись спиной к стене, сполз на пол.

Подошла Мелоди и, улыбнувшись, уперла руки в бедра.

— Уже выдохся? — спросила она. За ее спиной маячил сбитый с толку брат.

— Настоящая трагедия, да? — спросил Джоэл.

— Точно.

Продвинутая защита Истона

Глава 25

— Думаю, мы должны извиниться перед профессором Нализаром, — сказал ректор Йорк.

Джоэл пожал плечами.

— Сначала я бы извинился перед Экстоном, сэр.

Усы Йорка дрогнули в усмешке.

— Уже, парень. Уже.

Они стояли перед корпусом Охраны. Внутрь, чтобы понаблюдать за Схваткой, стекались зрители. Спустя один безумный день после поимки Каракульщика Йорк объявил, что изоляция кампуса окончена. Ректор хотел дать всем понять, что никто в Армедиусе не утратил присутствия духа и что так будет продолжаться и впредь. Он позаботился о том, чтобы все узнали о возвращении не только пропавших студентов, но и десятков рифматистов, сгинувших, как считалось, на Небраске. Пресса неистовствовала.

— И открыта не одна, а две новых рифматических линии, — произнес Йорк с самым довольным видом, заложив руки за спину.

— Ну да, — немного уклончиво ответил Джоэл.

Йорк оглядел его.

— Я отправил письма некоторым из моих друзей, руководителям других академий, Джоэл.

Джоэл повернулся к Йорку.

— Мне кажется, что в свете последних событий кое-кого из них удастся убедить соблюсти условия по контракту с твоим отцом. Уж Армедиус это сделает точно. Возможно, парень, это не то богатство, о котором мечтал твой отец, но я прослежу за тем, чтобы долги твоей матери были погашены, и кое-что еще останется сверху. Мы обязаны тебе и профессору Фитчу.

Джоэл ухмыльнулся.

— В вашу благодарность входит пара хороших мест на Схватке?

— Их уже отложили для тебя, сынок. Первый ряд.

— Спасибо!

— Думаю, это мы должны сказать тебе спасибо.

Джоэл заметил, как сбоку приближается несколько мужчин в дорогих костюмах. Одним из них был кавалер-сенатор Кэллоуэй.

— А! — произнес Йорк. — Прошу прощения, вот и политики, нужно ими заняться.

— Конечно, сэр, — ответил Джоэл, и Йорк удалился.

Джоэл долго стоял и наблюдал, как в широкие двери вливается поток людей и заполняет ряды арены. Экстон подошел вместе с Флоренс. Похоже, в последнее время эти двое цапались гораздо меньше.

Хардинга отстранили от обязанностей, и он заявлял, что ничего не помнит. Джоэл склонялся к тому, чтобы ему поверить, слишком заметно изменилось поведение инспектора. Представители власти с подобными решениями не спешили. По всей видимости, Забвенные никогда так себя не вели.

Джоэл начал подозревать, что на Небраске тоже можно было стать рифматистом, как и в зале инициации, что бы там ни происходило. В книге, которую ему запрещалось читать, говорилось, что церемония имела отношение к некоему Темносвету.

Он встретил одного такого в зале инициации. После расспросов несостоявшихся рифматистов выяснилось, что они не видели ничего подобного. Джоэл знал, что ни один рифматист, в том числе и Мелоди, не станет делиться пережитым.

Он не мог с уверенностью сказать, почему увидел Темносвета или почему не стал после этого рифматистом, но опыт подсказывал, что весь процесс инициации гораздо сложнее, чем предполагало большинство.

Хардинг никогда не проявлял способностей к рифматике и теперь больше не мог рисовать линии. Что бы ни сотворил с ним Забвенный, именно из-за него инспектор временно стал рифматистом. Может быть, то же самое делал и Темносвет во время инициации?

Это знание тяготило Джоэла. Способов стать рифматистов было явно больше, чем один. И второй из этих способов был связан с чем-то темным и кровавым. Есть ли другие?

Перед Джоэлом снова забрезжил лучик надежды. Он не знал, стоило ли радоваться.

— Джоэл! — позвал Экстон. Дородный клерк поспешил навстречу и сжал его ладонь. — Спасибо тебе огромное, парень. Фитч рассказал, что ты продолжал верить в меня, даже когда меня взяли под стражу.

— Хардинг меня почти убедил, — ответил Джоэл. — Но кое-что не сходилось. Наверное, инспектор подложил улики против тебя, когда обыскивал офис.

Экстон кивнул. И Лилли Уайтинг, и Чарльз Кэллоуэй опознали в Хардинге Каракульщика.

— Что ж, сынок, — сказал Экстон, — ты настоящий друг. Я серьезно.

Флоренс улыбнулась.

— Значит, ты прекратишь на него ворчать?

— Насчет этого не знаю. Все зависит от того, будет ли он мешать мне работать! И, раз уж речь зашла о работе, я должен судить Схватку. Помоги нам Господь, если бы меня не освободили: больше никто не разбирается в правилах этого проклятого состязания настолько хорошо, чтобы быть судьей!

Парочка направилась в сторону арены.

Джоэл продолжал ждать снаружи. По традиции рифматисты не появлялись, пока не заполнялось большинство мест, и этот день не был исключением. Начали подходить студенты-рифматисты. В дверях они тянули у Экстона жребий, определяясь, где именно на площадке — в одиночку или командой — начнут рисовать.

— Эй, — донесся голос сзади.

Джоэл улыбнулся Мелоди. На ней были форменные юбка и блузка, но на юбке, спускавшейся до щиколоток, имелись разрезы, чтобы было легче рисовать, стоя на коленях. Может, она и наколенники надела.

— Пришел посмотреть, как меня разгромят? — спросила она.

— Прошлой ночью ты отлично справилась с меловиками.

— Те линии едва их удержали, и ты это знаешь.

— Ну, что бы ни случилось сегодня, — сказал Джоэл, — ты помогла отбить у Каракульщика три десятка рифматистов. Победителям Схватки придется смириться с тем, что, пока они посапывали в своих постелях, ты спасала все шестьдесят островов.

— Верно подмечено, — согласилась Мелоди, но потом скорчила гримасу.

— В чем дело?

Она указала на небольшую компанию в сюртуках рифматистов. Среди прочих Джоэл узнал Уильяма, ее брата.

— Родители?

Мелоди кивнула.

Они вовсе не выглядели ужасными людьми. Конечно, бросались в глаза тщательно уложенная прическа и безукоризненный макияж матери и практически идеальная линия подбородка и величественная осанка отца, но…

— Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Джоэл. — Трудно соответствовать их стандартам?

— Нелегко, — ответила Мелоди. — Поверь, лучше уж быть сыном мастера по мелу.

— Учту на будущее.

Она демонстративно вздохнула, когда ее родители и брат прошли через двери.

— Ладно, пора мне опозориться.

— Я не сомневаюсь, — сказал Джоэл, — что, как бы все ни обернулось, ты произведешь впечатление.

Мелоди пошла дальше. Джоэл уже хотел было последовать за ней, но заметил компанию рифматистов, прибывших вместе. Двенадцать человек в красных рубашках и белых брюках или юбках. Команда Нализара.

Их возглавлял сам профессор. Из-за одного его присутствия студенты казались более высокомерными, более исключительными. Пока они по одному заходили внутрь, Нализар стоял у двери, скрестив руки на груди.

Стиснув зубы, Джоэл заставил себя зайти в здание вслед за ним. Профессор, как заметил Джоэл, свернул направо, в коридорчик к лестнице, ведущей в обзорную комнату.

Джоэл поспешил за ним. В коридоре почти никого не было, но от ворот арены доносился гул толпы.

— Профессор, — позвал Джоэл.

Нализар обернулся, но, мазнув по Джоэлу взглядом, сразу пошел дальше.

— Профессор, — повторил Джоэл. — Я хочу извиниться.

Нализар снова обернулся и на этот раз посмотрел на него так, словно увидел впервые.

— Хочешь извиниться за свои сплетни, будто похититель — это я?

Джоэл побледнел.

— Да-да, — добавил Нализар, — я слышал о твоих обвинениях.

— Ну, я был неправ. Прошу прощения.

Нализар поднял бровь, и это был единственный ответ. Но в его случае это, похоже, означало, что извинения приняты.

— Вы приехали сюда, в Армедиус, идя по следу Хардинга, — сказал Джоэл.

— Верно, — ответил Нализар. — Я знал, что-то вырвалось на свободу, но никто на Небраске мне не поверил. Хардинг был самой подходящей кандидатурой. Я сделал так, что начальство освободило меня от службы на формальном основании, и приехал сюда. Когда начались исчезновения, я понял, что не ошибся. Однако Забвенные хитры, и мне требовались доказательства. Все-таки, как ты, наверное, осознал, обвинять невиновных — дело ужасно неблагодарное.

Джоэл скрипнул зубами.

— И кем же он был?

— Забвенным. Почитай газеты. В них достаточно информации.

— Там нет подробностей. О них никто не рассказывает. Я надеялся…

— Я не склонен беседовать об этом с нерифматистами, — отрезал Нализар.

Джоэл глубоко вздохнул.

— Ладно.

Нализар снова поднял бровь.

— Я не хочу препираться, профессор. Мы, выходит, стремились к одной и той же цели. Если бы мы помогали друг другу, то могли бы добиться большего.

— Большего можно было добиться, если бы ты не встал у меня на пути. Если бы ты не облил меня так неудачно кислотой, у меня остались бы силы справиться с этим дураком Хардингом. А теперь прошу меня извинить, мне пора.

Нализар пошел дальше.

«Остались бы силы?..»

Джоэл нахмурился.

— Профессор?

Нализар остановился.

— Ну что еще? — спросил он, не оборачиваясь.

— Я просто хотел пожелать вам удачи — чтобы вам повезло так же, как две ночи назад.

— И как же мне повезло две ночи назад?

— Хардинг в вас не выстрелил, — пояснил Джоэл. — Он выстрелил в Фитча. А вот против вас оружия не применил, хотя перед вами даже не было линии Запрета, чтобы остановить пулю.

Нализар молча слушал.

— И, — добавил Джоэл, — еще вам повезло, что он не стал посылать на вас меловиков после того, как вы потеряли сознание. Он перестал обращать на вас внимание и занялся студентами. На его месте я бы сначала превратил в меловика главную угрозу — взрослого обученного рифматиста.

Джоэл склонил голову набок, слова срывались с языка раньше, чем он успевал их осознать.

«Пыль побери, — подумал он. — Я уже не прощения прошу, а снова его обвиняю! У меня и правда пунктик на его счет».

Он открыл было рот, чтобы забрать свои слова обратно, но вдруг замер. Нализар повернулся к нему вполоборота, его лицо оставалось в тени.

— Интересные выводы, — тихо произнес профессор без обычной насмешки.

Джоэл попятился.

— Есть у тебя еще какие-нибудь теории? — спросил Нализар.

— Я… — Джоэл сглотнул. — Хардинг. Тот, кто его контролировал, не казался слишком… смышленым. Он сам запер себя в ловушку из линий Запрета и не очень умело направлял меловиков, поэтому нам с Мелоди и удалось сбежать. Он так и не заговорил, только рычал или пытался кричать. Но замысел был действительно сложным: Экстона подставили, похищения лучших студентов спровоцировали панику, она привела к тому, что большинство студентов-рифматистов собралось в одном месте, и с ними легко было покончить разом. Похоже, то существо, с которым мы боролись, проявляет себя только ночью. Днем Хардинг вел себя нормально. Не он составил план, да и не скажешь, что у Забвенного хватило бы сообразительности на такое. Это заставляет задуматься… не помогал ли ему кто-то еще? Может быть, кто-то поумнее?

Нализар полностью повернулся к Джоэлу. Он стоял, выпрямившись, спокойный, полный чувства собственного достоинства, и Джоэлу показалось, что профессор неуловимо изменился. Как в тот день, когда он увидел его в окне и Нализар встретился с ним взглядом.

Высокомерие Нализара сменилось холодной расчетливостью. Словно молодой выскочка был всего лишь образом, тщательно выстроенным так, чтобы его ненавидели, но не замечали в нем угрозы.

Профессор шагнул вперед. Джоэл, взмокнув, отступил.

— Джоэл, — сказал Нализар, — ты ведешь себя так, будто ты в опасности. — В глубине его глаз мелькнуло что-то темное — смазанная угольная чернота.

— Кто вы такой? — прошептал Джоэл.

Улыбнувшись, Нализар остановился в нескольких футах перед Джоэлом.

— Герой, — ответил он тоже шепотом, — с твоих же слов. Тот, кто никому не нравится, однако, по общему мнению, обладает храбрым сердцем. Профессор, подоспевший на выручку студентам, пусть и слишком поздно и слишком ослабленный, чтобы победить врага.

— Это был обман. — Джоэл вспомнил, в какое замешательство пришел Нализар, когда они столкнулись в общежитии, и как он отреагировал на Хардинга. Не удивился, а скорее… забеспокоился. Словно понял, что у него намечаются сложности.

Изменил ли он тогда свой план и стал сражаться с Хардингом, чтобы, изобразив из себя героя, одурачить Джоэла?

— Вы бы оставили меня в живых, — сказал Джоэл. — Лежали бы там, якобы без сознания, пока ваш подручный превращает студентов в меловиков, а потом бросились бы на помощь и спасли некоторых из них. Стали бы героем, но рифматистов Армедиуса было бы уже не вернуть.

Голос Джоэла звенел в пустом коридоре.

— Что подумают другие, Джоэл, — произнес Нализар, — если услышат от тебя такие обидные слова? Всего через пару дней после того, как меня публично объявили героем? Осмелюсь сказать, ты выставишь себя довольно непоследовательным.

«Он прав, — оцепенело подумал Джоэл. — Теперь мне не поверят. Только не после того, как я сам хорошо о нем отозвался».

К тому же, Мелоди и Фитч подтвердили, что в конце концов Нализар пришел на помощь.

Джоэл посмотрел профессору в глаза и увидел, что в них снова мелькнула тьма — настоящая, осязаемая, затягивающая белки зыбким мраком.

Нализар уважительно кивнул Джоэлу. Очень необычный жест для надменного профессора.

— Мне… жаль, что я не принял тебя в расчет. Видишь ли, мне трудно замечать разницу между нерифматистами. Вы все очень похожи. Но ты… ты особенный. Интересно, почему тебя не выбрали.

— Я был прав, — прошептал Джоэл. — Все это время я был прав на ваш счет.

— О, ты сильно ошибался. Ты не знаешь и доли того, о чем думаешь, что знаешь.

— Кто вы такой? — повторил Джоэл.

— Учитель. И учащийся.

— Книги из библиотеки. Вы не искали ничего конкретного, просто пытались выяснить, что нам известно о рифматике. Чтобы оценить предел человеческих умений.

Нализар ничего не ответил.

«Он пришел за студентами, — понял Джоэл. — Война на Небраске… Столетиями меловики не могут добиться сколько-нибудь значительных успехов. Наши рифматисты слишком сильные. Но если существо вроде Нализара доберется до них до того, как они закончат обучение…»

Новый рифматист появляется только после смерти старого. Что, если вместо того, чтобы умереть, все они превратятся в меловых чудовищ?

Рифматистов не останется. Некому будет защищать круг на Небраске.

Понимание всем весом обрушилось на Джоэла.

— Настоящий Нализар мертв? — спросил он. — Вы поймали его на Небраске, когда он отправился за братом Мелоди… и Хардинг был с ним, да? Мелоди сказала, что Нализар возглавил отряд, а значит, с ним были солдаты. Вы захватили их обоих, а потом приехали сюда.

— По-моему, мне лучше уйти, чтобы ты мог усмирить свои мысли, — сказал Нализар.

Джоэл сунул руку в карман, торопливо вытащил золотую монету и, словно защищаясь, наставил ее на Нализара.

Тот оглядел ее, выдернул из пальцев Джоэла и, подняв к свету, посмотрел на заводной механизм внутри.

— Знаешь, почему время так сбивает с толку некоторых из нас, Джоэл? — спросил Нализар.

Джоэл промолчал.

— Потому что его создали люди. Разделили его на части. По сути, секунда или минута ничего не значат. Это выдуманное деление, введенное людьми, вымышленное. — Он смерил Джоэла взглядом. — Однако в человеческих руках они обретают жизнь. Минуты, секунды, часы. Условность становится законом. Чужака эти законы сбивают с толку. Путают. Пугают.

Нализар бросил монету обратно Джоэлу.

— Другие из нас, — продолжил он, — стремятся понять. Редко боишься того, что понимаешь. А теперь прошу меня извинить, меня ждет победа в состязании.

Джоэлу оставалось только беспомощно наблюдать, как существо, которое в прошлом было Нализаром, поднимается по ступеням к другим преподавателям. Оно потерпело поражение, но, видимо, у него всегда было что-то еще на уме.

Что Нализар задумал для своей личной команды студентов? Зачем создавать группу молодых, преданных ему рифматистов? Победители Схватки получали лучшие позиции на Небраске. Становились командирами…

«Пыль побери», — подумал Джоэл и побежал обратно на арену.

Нужно было что-то делать, но что? Никто ему не поверит насчет Нализара. Не сейчас.

Студенты уже заняли свои места на поле, некоторые по отдельности, некоторые командами. Джоэл увидел, что Мелоди досталась невыгодная позиция почти в самом центре. Окруженная противниками, она готовилась отражать нападения со всех сторон одновременно.

Подавленно свесив голову и сгорбившись, она сидела на коленях. Внутри у Джоэла все перевернулось.

Если студенты Нализара выиграют эту Схватку, те из них, кто отправится на последний год обучения на Небраск, встанут во главе других студентов. Нализар хотел, чтобы они выиграли, хотел, чтобы руководящие позиции отошли его людям. Нельзя было этого допустить.

Нельзя, чтобы студенты Нализара выиграли Схватку.

Джоэл бросил взгляд в сторону. Экстон болтал с несколькими клерками из города, помогавшими судить состязание. В их задачу входило проследить за тем, чтобы рифматиста дисквалифицировали, как только его круг Охраны окажется прорван.

Джоэл набрал воздуха в грудь и подошел к Экстону.

— Есть ли правило, по которому в Схватке не может участвовать нерифматист?

Экстон вздрогнул.

— Джоэл? В чем дело?

— Есть ли такое правило? — повторил Джоэл.

— Ну… нет. Но он должен быть подопечным одного из профессоров рифматики, а такого с нерифматистами не бывает.

— Не считая меня.

Экстон моргнул.

— Да, ты был его ассистентом на летнем факультативе, и формально это считается. Но, Джоэл, лезть туда нерифматисту просто глупо!

Джоэл оглядел поле. В этом году на нем было человек сорок.

— Я буду участвовать от команды профессора Фитча, — сказал он. — Займу начальную позицию рядом с Мелоди.

— Но… Я имею в виду…

— Просто зарегистрируй меня, Экстон. — С этими словами Джоэл выбежал на поле.

Его появление наделало шума. В его сторону стали поворачиваться головы студентов, зашушукались зрители. Мелоди его не увидела. Она по-прежнему сидела на полу, опустив голову, и не замечала шепотков и редких взрывов смеха, которыми сопровождался выход Джоэла.

На стене пробили большие часы — истек очередной час. Наступил полдень, и после двенадцатого удара можно было начинать рисовать. Сорок мелков со стуком коснулись черного каменного пола. Мелоди тоже нерешительно вытянула руку.

Джоэл опустился на колени рядом с ней и прижал свой мелок к полу.

Она подняла на него пораженный взгляд.

— Джоэл? Что, пыль побери, ты тут делаешь?

— Ну ты даешь, — ответил он.

— Что?

— Ты отправилась позориться и даже не позвала меня с собой!

Мелоди, помедлив, улыбнулась.

— Дурачок, — произнесла она. — Ты ничего не докажешь, если проиграешь еще быстрее меня.

— Я не собираюсь проигрывать. — Джоэл воздел кверху свой синий мелок. Раздался шестой удар часов. — Просто рисуй за мной.

— Что ты имеешь в виду?

— Обводи мои линии. Пыль побери, Мелоди, ты ведь все лето только этим и занималась! Готов поспорить, с этим ты справишься лучше любого другого. Увидишь синюю линию — рисуй поверх белую.

Она заколебалась, но потом ее лицо расплылось в широкой озорной улыбке.

Часы пробили двенадцатый раз, и Джоэл начал рисовать. Он обвел себя и Мелоди большим кругом, и она сделала то же самое, точно придерживаясь его линии. Закончив, Джоэл на мгновение замер.

— В чем дело? — спросила Мелоди.

— Просто и надежно?

— Пыль побери, нет! — воскликнула она. — Если уж мы деремся, то деремся феерично! Девятиточечник!

Улыбнувшись, Джоэл унял дрожь в руках. Все вокруг рисовали. Легко верилось, что он тоже рифматист.

Джоэл опустил мелок обратно к полу, мысленно разметил круг и приступил к защите.

Профессор Фитч замер на стеклянном полу с чашкой в руках, но не мог сделать ни глотка — слишком нервничал. Боялся, что рука дрогнет, и он прольет на себя чай.

Обзорная комната над ареной была довольно приятной, действительно довольно приятной. Красно-коричневая цветовая гамма, приглушенный свет снизу, железные перекладины между стеклянными квадратами — чтобы не закружилась голова, ведь приходилось стоять прямо над полем.

Как правило, Фитч получал удовольствие и от открывающегося вида, и от привилегий преподавателя. Из этой комнаты он следил за множеством дуэлей, однако от этого было не легче.

— Фитч, бледновато выглядите, — раздался чей-то голос.

Пожилой профессор оглянулся, к нему подошел ректор Йорк. Фитч попытался выдавить в ответ усмешку, но получилось неважно.

— Переживаете? — спросил Йорк.

— Ну, да. К сожалению. Я предпочитаю дуэли в середине зимы, Томас. В то время у меня обычно не бывает студентов.

— Ах, профессор. — Йорк похлопал его по плечу. — Всего два дня назад вы, пыль побери, столкнулись с Забвенным. Неужели не выдержите немного напряжения во время состязания?

— Хм-м, да, конечно. — Фитч попытался улыбнуться. — Просто я… ну, вы ведь знаете, как я отношусь к любого рода конфликтам.

— Это, конечно, нельзя назвать соревнованием, — донеслось сбоку.

Фитч обернулся и посмотрел туда, где за несколькими преподавателями и высокопоставленными гостями стоял Нализар. На нем был красный сюртук, ранее принадлежавший Фитчу, другой был испорчен кислотой.

— Мои студенты обучены лучше всех, — продолжил Нализар. — Мы практиковали дуэли все лето. Скоро вы убедитесь, насколько важно мощное стремительное нападение.

«Мощное стремительное нападение отлично подходит для дуэли, — мысленно согласился Фитч. — Но на поле боя, где тебя, скорее всего, окружат, оно оборачивается никуда не годной обороной».

Конечно, Нализар этого не понимал. Для него главным была победа. По правде говоря, Фитч не мог его осуждать — Нализар был молод. А молодым часто казалось, что быстрая атака — залог успеха.

Йорк нахмурился.

— На мой вкус он слишком высокомерен, — тихо произнес ректор. — Мне… жаль, Фитч, что я взял его на работу в академию. Если бы я только знал, как он поступит с вами…

— Чепуха, Томас, — ответил Фитч. — Это вовсе не ваша вина, ни в коей мере. С возрастом Нализар поумнеет. И если уж на то пошло, он определенно расшевелил нас!

— Это не всегда к лучшему, Фитч. Особенно когда ты руководитель и тебе нравится, как все обстоит.

Фитч наконец сделал глоток чая и заметил, что студенты внизу начали рисовать. Он пропустил старт и поморщился, опасаясь наткнуться взглядом на бедную Мелоди. Для ее же пользы ее переобучение шло медленно. Для такого состязания она была еще не готова.

Из-за этого Фитч снова занервничал.

«Да что же это такое?! — подумал он. — Почему у меня не получается быть таким же уверенным в себе, как Нализар?»

— Эй, — произнес профессор Кэмпбелл. — Это случайно не сын мастера по мелу?

Фитч вздрогнул, едва не пролив на себя чай, и посмотрел вниз, на широкое округлое поле арены. В самом центре рисовали два человека под защитой одного круга. Это не запрещалось правилами, но было крайне необычным: брешь в круге означала конец игры для обоих, и риск того не стоил.

До Фитча медленно доходило, кто эти двое студентов. На одном из них была не форма рифматистов, а грубоватая, ничем не примечательная одежда сына служащей.

— Чтоб тебя, — проговорил Йорк. — Это разрешено?

— Такое не может быть разрешено! — воскликнул профессор Хэтч.

— Думаю, на самом деле может, — возразил профессор Ким.

Фитч уставился вниз, высчитывая в уме дуги между точками на круге Мелоди и Джоэла.

— Ох, сынок, — улыбнулся он. — У тебя получилось то, что надо. Замечательно.

Нализар подошел к Фитчу, наблюдая за Схваткой. Выражение лица молодого профессора изменилось, надменность исчезла, уступив место обычному испугу. Можно было даже сказать, что он заворожен.

«Да, — подумал Фитч, — наверняка он станет нормальным парнем, нужно просто дать ему достаточно времени».

Джоэл, не поднимая головы, вел синим мелком по черному полу, и мелок вибрировал в его пальцах. Его окружали противники — вот и все, что требовалось знать. Заострение делу не поможет. Сейчас требовалась мощная защита, и только тогда он сможет перейти к нападению.

Он набросал получеловека-полуящерицу и, прежде чем продолжить, прикрепил его к точке привязки.

— Погоди, — сказала Мелоди. — И это ты называешь меловиком?

— Ну, э-э…

— Что это, ходячая морковка?

— Это человек-ящерица! — воскликнул Джоэл и перешел к другой стороне круга, занявшись стабилизацией.

— Как скажешь. Слушай, оставь меловиков мне, ладно? Просто ставь крестики там, где хочешь их разместить, а я нарисую подходящих.

— Ты ведь не будешь рисовать единорогов? — Джоэл продолжал чертить мелком, повернувшись к Мелоди спиной.

— А что не так с единорогами? — с вызовом спросила она. Судя по звуку, она буквально царапала мелком пол. — Это благородные и…

— Это благородные и ужасно девчачьи животные, — перебил Джоэл. — Мне нужно позаботиться о своей мужской репутации.

— Да ну тебя, — возразила она. — Поработаешь с единорогами, может, еще с парой людей-цветов и пегасов, и тебе понравится. Или уходи и рисуй свой круг.

Улыбнувшись, Джоэл почувствовал, как напряжение немного спало. Рисовать было легко. Он столько тренировался, сначала с отцом, потом один в своей комнате и наконец с профессором Фитчем. Линии появлялись там, где ему подсказывала интуиция.

Затем стали накатывать неожиданно многочисленные волны меловиков. Джоэл оглянулся по сторонам и заметил, что студенты Нализара, натасканные на дуэлях, уже расправились с несколькими противниками. Они быстро рисовали и переходили к нападению, первая часть Схватки была за ними. Но со временем эта тактика обернется против них.

Джоэл и Мелоди вместе с еще тремя-четырьмя невезунчиками были прямо в центре поля. Команда Нализара, расположившаяся кольцом, окружала их со всех сторон. Очевидно, их план заключался в том, чтобы уничтожить тех, кто был в центре, а затем сразиться с оставшимися по периметру.

«Что ты задумал для этих студентов, Нализар? — пронеслось в голове у Джоэла. — Какой лжи ты их учишь?»

Он стиснул зубы: расстановка играла на руку студентам Нализара и была ужасной для него и Мелоди. Они оказались в окружении врагов.

Бесчисленные волны меловиков штурмовали их укрепления. Однако вскоре Мелоди успела нарисовать добрую дюжину единорогов. Одно из достоинств защиты Истона — большого круга с девятью точками привязки, в каждой из которых располагалось по меньшему кругу, — заключалось в том, что к меньшим кругам можно было прикрепить до пяти меловиков.

Это важное преимущество, если на вашей стороне была Мелоди. Ее маленькие единороги резвились, по мнению Джоэла, совершенно несерьезно, однако с успехом разрывали на части вражеских троллей, драконов, рыцарей и клякс. У меловиков Нализара не было ни единого шанса. Их растерзанные останки громоздились кучами, и Мелоди добавила к защите еще пару единорогов.

— Эй, — воскликнула она, — а это даже забавно!

Джоэл заметил, что на ее лбу выступил пот, у него самого от неудобного положения болели колени. Но с ней нельзя было не согласиться.

В скором времени в их защиту стали ударять линии Силы: они вырывали куски из единорогов Мелоди, что ее не на шутку возмутило, и пробивали бреши во внешних кругах. Студенты Нализара поняли, что к их центру придется пробиваться. К счастью, Джоэл отлично стабилизировал защиту линиями Запрета. Может быть, их было даже больше, чем нужно — Мелоди постоянно натыкалась на них и ругалась.

Пора было что-то предпринять. Рано или поздно студенты Нализара прорвут их защиту.

— Готова повыделываться? — спросил Джоэл.

— И ты еще спрашиваешь?

Джоэл провел новую линию — нечто среднее между линией Силы и линией Запрета. Они называли ее линией Отозвания, и он часами практиковался в ее начертании. Она была мощнее линии Силы, но не намного.

Однако наверняка она сильно повлияет на боевой дух. Мелоди нарисовала линию поверх его собственной, и та выстрелила через поле, заодно стерев линию Джоэла. Джоэл нацелил выстрел в студента, не закрепившего должным образом свою защиту, и не разочаровался. Линия Отозвания с силой ударила в круг невезучего студента и сдвинула тот на несколько футов от начальной позиции.

Это считалось проигрышем: в конце концов, студент теперь находился за пределами своего круга. Подошел судья и увел юношу с поля.

— Один есть, — сказал Джоэл и продолжил рисовать.

Присутствующие преподаватели и должностные лица острова тихо переговаривались между собой. Фитч стоял прямо над Джоэлом с Мелоди и просто наблюдал. Наблюдал, как их защита противостоит десяткам меловиков. Наблюдал, как она принимает на себя удар за ударом, но держится крепко. Наблюдал, как стреляет по кругам противников Джоэл — нечасто, но в подходящие моменты.

Он наблюдал и чувствовал, как нервозность медленно превращается в гордость. Двое студентов под ним, несмотря на подавляющее превосходство других рифматистов, умудрялись выигрывать. Филигранными выстрелами Джоэл пробивал круги одного подопечного Нализара за другим.

Мелоди сосредоточилась на своих меловиках. Джоэл рисовал линию и терпеливо ждал, пока в рядах меловиков противника откроется брешь, а затем привлекал внимание Мелоди, и она, не поднимая головы, доверяя ему и его навыкам, чертила поверх его линии свою линию Отзывания.

Как правило, защита с двумя людьми внутри — не самый удачный вариант. Два отдельных круга рядом более эффективны. Но на поле присутствовал нерифматист, и это решение казалось полностью обоснованным.

— Поразительно, — прошептал Йорк.

— Это должно быть против правил, — повторял профессор Хэтч. — Двое внутри одного круга?

Многие другие притихли. Им не было дела, разрешалось ли это правилами. Они, как и Фитч, наблюдали и понимали, что происходит. Пара под ними не просто принимала участие в дуэли. Она сражалась. Они это понимали.

— Это прекрасно, — прошептал Нализар, удивив своими словами Фитча. Он ожидал, что молодой профессор скорее разозлится. — За этими двумя придется внимательно следить. Это потрясающе.

Фитч вернулся взглядом к полю. Он не ожидал, что сам придет в такое возбуждение. Джоэл и Мелоди не сдавались внутри кольца команды Нализара и разрушили тем самым их стратегический план. Студентам Нализара теперь приходилось сражаться на два фронта. Постепенно они избавились от рифматистов с внешней стороны кольца, но к этому времени Джоэл и Мелоди вывели из строя половину из них.

Осталось шесть человек против двоих. И даже при таком раскладе Джоэл и Мелоди должны были неизбежно проиграть.

Но не проиграли.

Джоэл услышал звон колокольчика, но не сразу понял, что это означало. Он продолжал рисовать, занимаясь вторым рубежом защиты, — добавлял новые внешние круги, так как исходные были пробиты в десятке мест.

— Э-э, Джоэл? — позвала Мелоди.

— А?

— Посмотри.

Джоэл оторвал мелок от пола и поднял голову. Черное поле арены опустело, последний студент в красном шел к дверям. Между прорванными кругами и незавершенными линиями Запрета, смазывая мел на полу, пробиралась девушка.

Джоэл моргнул.

— Что случилось?

— Мы выиграли, дурачок. Ты ожидал такое?

Джоэл покачал головой.

— Хм-м, — произнесла Мелоди. — Тогда, наверное, самое время немного привлечь внимание! — Она вскочила на ноги и, радостно взвизгнув, стала прыгать и кричать: — Да, да, да!

Улыбнувшись, Джоэл запрокинул голову и, несмотря на то, что потолок был затемнен, разглядел красный сюртук Нализара. Нализар не сводил глаз с Джоэла.

«Я слежу за тобой», — словно говорил взгляд профессора.

В этот момент потрясенные зрители зашевелились, зашумели, послышались приветственные восклицания, некоторые спешили спуститься на поле.

«Я тоже слежу за тобой, Нализар, — подумал Джоэл, не опуская головы. — Дважды я уже остановил тебя. И сделаю это снова. Столько раз, сколько понадобится».

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ