Ржевский. Том 5

Глава 17

— Руки за голову. Резких движений делать не нужно. — Командую выходящему из портала человеку в чёрной рясе.

— Не…

Выстрел. Выстрел. Из левого пистолета причёсываю волосы визитёра над его левым ухом, из правого — над правым.

— Святой отец, последнюю четверть часа я очень болезненно реагирую на любых незваных гостей, — сообщаю присмиревшему посетителю. — Пожалуйста, просто делай, как я говорю! И никто не пострадает. С тобой там ещё много народу?

Вяземская, занявшая место в полутора десятках ярдов спереди-слева, видит портал с фронта и незаметно показывает, что гость не один.

— Пятеро братьев! Ржевский, это ты, что ли⁈

— А кого вы рассчитывали на моей земле увидеть? — спрашиваю вежливо, подходя к старику сзади и упирая ствол ему в затылок.

Попутно обшариваю карманы, швы одежды, складки.

— Ты на кого руку поднимать собираешься⁈ — иерарх вопреки моей очень деликатной просьбе начинает поворачиваться.

Ударить тебя для доходчивости, что ли? Примерно это я и говорю, только другими словами. Не такими приличными.

Глаза Анастасии округляются, лицо застывает: видимо, пятеро «братьев» церковника сейчас тоже будут здесь.

Левый пистолет сую за пояс, освобождая руку. Сгребаю его за одежду и резко дергаю на себя, прокручивая вокруг оси, как в танце.

Он пытается дёрнуться, но о мышечном паритете речи нет, потому в следующую секунду прихватываю его за горло и прикрываюсь им как щитом:

— Эй, пятеро братьев! Выходить спиной вперёд, руки за головой, ложиться мордой в траву!

— Да не пали ты, окаянный! Ржевский, мы помочь пришли!

— Живых кроме нас двоих на участке нет. Раненых тоже нет. Население эвакуировано, строительные работы в данный момент не планируются: чем именно вы собрались мне помогать?

— Я думал, может, кто-то в развалинах уцелел, — настороженно поясняет епископ. — Мотнулся в ближайшую обитель, пристроил там твоих и снова вернулся: в первый момент разбираться не было возможности.

Не врёт. Его сопровождение не имеет ни оружия, ни боевых амулетов — только руки, ноги да кое-какой инструмент. Ещё и босые все, под стать старшему.

Шли бы воевать — прикид немного отличался бы. Как и снаряжение.

— Святой отец, прошу прощения. — Быстро прячу и второй пистолет за пояс, убираю предплечье с чужого горла и отряхиваю руки.

— Ты на кого руку поднять хотел⁈ — освобождённый, видимо, берётся за восстановление иерархии в беседе.

Ну, как он её себе видит. Я младше — следовательно, он автоматом прав, потому что умнее, опытнее (старикам везде у нас почёт и всё такое прочее).

— Если бы я хотел поднять на вас руку, вы бы вшестером уже на арфах наяривали, — не спорю, не угрожаю, ввожу в курс. — В раю вашем или где там вы после смерти оркестром выступаете.

О. Проняло всех без исключения. Приятно.

— Вы открываете десантный портал в зону боевых действий, — говорю, отходя к Насте. — И не просто в неё, а на точку огневого контакта, где есть свежие потери. Вон, — веду рукой. — Мяса вокруг, как на базаре в ряду четверть-туш. Хоть супчик из них вари, — вырывается на автомате, о чём я тут же жалею.

Глаза монахов лезут из орбит; двоих начинает тошнить на рясы товарищей; Вяземская поднимает бровь, наклоняет голову к плечу и стучит себя пальцем по лбу.

— Совсем ошалел⁈ — Александр, впрочем, оказывается крепче.

В отличие от соратников по религиозной деятельности, его взгляд мечет молнии.

— Шутка! — примирительно поднимаю руки. — Не заводись, поясняю: пришёл сюда по сигналу тревоги, никого не застал. Воевали тут всерьёз, даже тела целого нет, одни фрагменты…

— Прости, Господи, — поп оглядывается по сторонам и медленно крестится.

—… Моих девок, деда, гостей, которых ко мне на сохранение отправили — никого ни души, — продолжаю. — Вызвал полицию, — кивок на Вяземскую.

Та коротко качает подбородком и невозмутимо возвращается к работе (своим амулетом).

Удачный я ход сделал. При упоминании полиции монахи прям успокаиваются.

— Идут следственные действия, я несовершеннолетний и на нервах, — завершаю пояснение. — Моих взрослых законных представителей, может, и в живых уже нет, а в данных процессуальных действиях и вовсе абзац.

— Н-да уж.

— И тут ты из портала! — надеюсь, моё возмущение в этот момент выглядит абсолютно искренним. — Как персик с веточки! Нежданный. Отец Александр, а ты вообще в курсе, что другие Изначальные за открытые на свою территорию порталы без разговора плазмы в этот портал пять кубов кипящей шмякнут? И только потом разбираться будут? Кто шёл, чего хотел? Письмо по ошибке не туда доставили или вражеский десант подсуетился?

— Живых, раненых, нуждающихся в помощи на территории точно нет? — старик явно принимает какое-то решение.

Мои слова он пропускает мимо ушей, поскольку чувствует себя единственным вершителем судеб в округе и принимается отрабатывать некую собственную программу — видно по его физиономии.

— Могу поставить тебя на место, — отвечаю флегматично. — Брякнуть что-нибудь типа того, что это не твоё дело. Первый вариант. Второй: к первому варианту могу добавить пару затрещин.

— Да ты…!

— КАЖДОМУ! Из вас. — Если и соревноваться, чья глотка пересилит, то явно не епископу со мной. — Третий вариант. Твои подручные за ненадобностью валят обратно в ваш же портал, пока тот не схлопнулся. А ты, если дело такое срочное, можешь со мной пообщаться: криминалист всё равно ещё какое-то время работать будет, а я её здесь одну не оставлю.

Батюшка, надо отдать ему должное, народ с собой вёл явно из какого-то военизированного монашеского ордена, как минимум госпитальеры: он лишь рукой махнул, а пятеро обратно в магический овал рысью и убежали.

— Говори, чего хотел и зачем шёл, — вздыхаю, оглядываясь по сторонам и присаживаясь на ближайший закопчёный камень. — Извини, присесть только рядом могу предложить.

Дед цепко мажет взглядом по Анастасии, наверняка прикидывая дистанцию: будет ли сотрудница полиции слышать разговор или нет.

Видимо, оценка его удовлетворяет, поскольку в следующую секунду он затевает смену ролей между нами:

— Откуда у тебя на участке имущество церковное⁈ — чтоб придать словам веса, тип меня ещё и за грудки берёт, подойдя вплотную. — Из запрещённого списка⁈ То, что похищено было и что при мирянах вслух называть нельзя⁈

— Сбавь обороты, — предлагаю, указывая взглядом вниз.

Старик послушно опускает глаза и отскакивает: в причинное место ему упирается ствол моего пистолета.

— Давай заново, — делаю ещё одно предложение, быстро убирая оружие с учётом восстановленной дистанции. — Какое имущество? Какие ваши доказательства? Потрудись разродиться техническим описанием или хотя бы краткой аннотацией к применению: у меня много чего на участке было. Я понятия не имею, с чего ответ начинать.

Он хмуро смотрит и ничего не говорит.

— Ладно, пардон, — морщусь. — Не врал и не вру, просто дурака валяю. Пытался из тебя выдернуть вначале то, что тебе известно. Потом бы свою часть информации предоставил.

— Ржевский, меня от серьёзных мер в твой адрес сейчас удерживает исключительно твоя правдивость. Я оценил, что ты врать не стал и сразу поправился.

— Ой, можно подумать, если бы я тебе соврать решил, ты бы что-то понял! — отмахиваюсь, прикидывая, как сейчас лучше устроить информационный торг.

Вместо слов дед извлекает из-за пазухи немелкий такой крест из драгоценных металлов и многозначительно стучит ногтем по двум камням из девяносто восьми.

— А-а-а, у тебя детектор лжи с собой, — киваю понимающе. Попутно заинтересовываюсь. — Слушай, если не секрет, а почему в изделии камней девяносто восемь? Не сто, не девяносто девять? Что за число такое дурацкое?

— Ты где раньше такую вещь видел⁈ — пенсионер только что на орбиту не выходит, настолько изумлён.

— Нигде, — следом удивляюсь и я его непосредственности. — Ты же только что показал, — тычу пальцем.

— Ты не мог успеть посчитать! — он не спрашивает, не предполагает, а с непрекращающимся удивлением констатирует.

— Пф-ф-ф, деда, — ласково наклоняю голову к плечу. — Я этого твоего агрегата даже вес могу назвать в граммах до третьего знака после запятой. Надо?

— Как так? — иерарх напрягается. — Его веса даже я не знаю, а это моя вещь. Взвесить тоже никто и никогда не мог — я с ним не расстаюсь много лет.

— Анастаси-и-и-и-я-я-я! Звезда моя! — машу рукой девушке. — Помоги, пожалуйста, один причандал взвесить⁈ У тебя сто процентов должно быть какое-то подобие весов аптечных?

Когда знакомая молча ставит на камень нужный амулет, произношу:

— Восемьдесят семь и четыреста пять тысячных. — Ровно за секунду до того, как бомж-священник бросает на импровизированные весы крест из золота и платины.

Амулет работает не так быстро, проекция цифр в воздухе загорается только через пару секунд.

— Восемьдесят семь и четыре, — озадачивается сотрудница полиции. — У меня дальше разрешающей способности не хватает, только один знак после запятой вижу.

— Спасибо большое, — благодарю её искренне, втихаря поглядывая на попа.

И веселясь про себя: вид у него такой, как будто он — следователь.

У которого почти расколотый до самой задницы подследственный оказался не вором, а проверяющим. Например, сотрудником внутренней безопасности, старше чином и ведущим как раз оперативные мероприятия по данной следственной структуре на предмет коррупции.

— А-га-га-га-га, ну и как здесь не заржать, — не отказываю себе в маленьком удовольствии, тыча пальцем в чужую смешную физиономию.

Фраза, кстати, принадлежит Наджиб. Только говорит Мадина её всегда с таким замогильным лицом, что смеяться ещё больше хочется.

Чпок! Защита поместья и иллюзия мамы подопечной, державшиеся какое-то время по инерции после синхронного разрушения двух амулетов, приказывают долго жить именно в этот момент.

— Твою маму, — ворчу тихо себе под нос, забывая о безмятежности и принимаясь изо всех сил сканировать окрестности (особенно небоскрёбы). — Ни раньше, ни позже.

— Что⁈ — Анастасия на другом конце участка почему-то решает, что это я ей.

— Сворачивайся, говорю! Не нравится мне, что мы как мишени!

— Сейчас! Мне пара минут ещё!

Видеокартинка передана по магосети клана Накасонэ единственному адресату с неустановленного внешнего нагрудного амулета, выполненного в форме пуговицы. Аудиосопровождение обеспечено дополнительным протоколом. Получатель информации — Ариса Накасонэ.

По напарнику иногда непонятно, когда он шутит, а когда искренне ощущает себя тем простаком, которого в нём видят окружающие.

— На твоей земле подала сигнал церковная реликвия. — Старик уселся на камень рядом с Ржевским и не сводил с того глаз. — Впечатлил ты меня кое-какими своими талантами, — иерарх потрогал крест на груди, — которых за тобой допрежь никто не знал. Опять же, не врёшь. Посему…

— Деда, а давай без этих прелюдий? — перебил кое-кто, зевая.

Затем почесал за ухом и достал из-за пояса пару пистолетов.

Лицо церковника вытянулось.

— Почистить и обиходить хочу, пока языками чешем! — пояснил блондин в ответ на невысказанный вопрос. — А ты что подумал?

Епископ цокнул языком, неодобрительно покачал головой, но не прокомментировал.

— Смотри. У тебя есть та информация, что хочу знать я, — пальцы напарника разбирали оружие, не глядя. — У меня, видимо, может быть что-то полезное для тебя, так? Если будем друг на друга давить — потратим время и нервы, вероятность конструктива уменьшится. Может, по-хорошему новостями обменяемся?

— Не раньше, чем ты объяснишься!

— У меня не было ничего твоего, — покачал головой «Страхов», извлекая из кармана маленькую маслёнку и протирая какие-то детали. — Хорошо, исключительно в порядке доброй воли. Вон в том небоскрёбе, — он махнул на юго-восток, где через пару кварталов находилось нужное здание, — я вот этими руками освобождал заложников. Там же и Огареву, сволочи продажной, шею свернул. Хотя оно и в другом порядке случилось…

— Что⁈ — церковник слушал, напрягшись, однако не уследил за ходом мысли.

— Мне поступил сигнал, что на двадцать третьем этаже Шереметьевых, видишь букву Ш?..

— Да.

—… находится лицо, которое я разыскиваю. Это лицо удерживали против силы, также угрожали её жизни и безопасности!

— Дальше.

— Я кое-что провернул, чтобы туда попасть, без подробностей, — демонстрируя бесконечное терпение, перечислил «Страхов».

— Застал там кого?

— Эй, отец Шурик! — блондин удивлённо поднял взгляд на собеседника. — Не запрягал — не нукай! Я исключительно из любезности с тоб…

— Прости. Продолжай.

— Сперва застал обер-полицейского в сопровождении занятной дамочки. Они обсуждали такое, что… — последовали технические подробности.

— А-а-а, так это ты Решетникову в окно выбросил? — отстранённо уточнил священник, кивая самому себе.

— Сама. — Ржевский отрицательно покачал головой. — После того, как я продажной полицейской сволочи шею свернул, она ментальным бустом окуталась и в контратаку на меня зачем-то бросилась. Я просто в сторону отошёл — она в окошко и упорхнула. Еле у самой земли поймал.

— Складно. — На лице иерарха мелькнуло недоверие.

— Деда, мы с тобой в неравных условиях. Ты бы меня всё же слушал, а? — вздохнул кое-кто. — Я тебе в любую секунду могу доказать, где правда. А вот ты мне — уже очень большой вопрос. Молчу, что пока ни слова от тебя не услышал!

— Чисто гипотетически. Ка…?

— Хренасе, какие ты слова знаешь. «Гипотетически».

— Как бы ты мне доказывал достоверность? Амулет правды на тебе через раз работает, хотя ты и не врёшь. Можешь считать последнее моим встречным шагом доброй воли, — проворчал епископ, глядя вниз.

— А как ты понимаешь, что не вру, если амулет правды не работает? — оживился Ржевский.

— Показания свидетелей, — нехотя пояснил старик. — Из соседних зданий много кто видел, как вы по земле покатились. Правда, подробности сообщают дикие, но информация по основным пунктам с твоей совпадает. Вот я и не цепляюсь к мелочам.

— А-а-а.

— Так как бы ты мне доказывал достоверность⁈

— Слово Ржевского, — флегматично изрёк блондин, собирая первый пистолет обратно. — В отличие от других, у меня есть собственный аргумент неснижаемой ценности.

— Не учёл персоналий, пардон. Нечем крыть, ваше слово весит, — признал иерарх. — Ладно, дальше-то что было?

— Охрана кое-какая; Шереметьев с Шуваловым и Романовым; эти прямо на двадцать втором легли. Наглухо.

— Как? — еписком внимательно следил за малейшим оттенком эмоций на лице блондина.

Ржевский кивнул на пистолеты и поднял вверх две пятерни.

— Не страшно было?

— А какая разница? Речь о девчонках малолетних шла, — равнодушно бросил потомок гусара. — Можно подумать, у меня выбор был! Знаешь, что с ними делать собирались?

— Представляю… Насчёт выбора: другие по доброй воле в такие дела не лезут, предположим.

— Я не другие.

— Ладно. Потом?

— Потом пошёл по лестнице на двадцать третий — другим причастным награды раздать. Автоматизированную турель в коридоре встретил, смесь магии и техно. Интересно?

— Нет. — Церковник, судя по виду, сдерживал нетерпение из последних сил.

— А чуть дальше занятная установка была: усилитель магического ядра. — Блондин закончил со вторым пистолетом и поднял на старика пронзительный взгляд. — Вот её на моём участке обстрелом и повредило.

— Так ты её в том небоскрёбе добыл? — иерарх закусил губу и посмотрел в сторону гигантской буквы Ш в отдалении.

— Ты меня слушаешь невнимательно? Да. Что с бою взято, то свято. Мой трофей, хотел на досуге поколупаться.

— Это наша вещь была. Не та установка, которую ты взял, а изначальный прототип. Как ты принцип работы понял? Ты же тупой, как полено?

— Да уж не глупее тебя, — хохотнул Дмитрий. — Как понял: родовой бонус. Я много что вижу, даже энергии порой, просто языком о том болтать не люблю.

Какое-то время собеседники мерились взглядами.

— Не понимаю. — Священник отвёл глаза. — Откуда оно у них всплыло — не понимаю.

— Романов? — предположил Ржевский. — Какой-никакой, а родня сам знаешь кому? С него — технология, а Шереметьевы и Шуваловы — финансы да исполнение? Перед этим у вас из храма оригинал спёрли.

— Умный ты больно для твоего имиджа! — дед ещё раз пронзительно посмотрел на блондина.

— На всё воля божья, — потомок гусара не стал вступать в дискуссии и коротко перекрестился. — С тобой вот откровенно говорю. Где мой дед и рабочие? — вопрос был задан без перехода, на одной ноте с предыдущей фразой.

— У нас. Обожжены и ранены были здорово, мы их к себе отволокли — перевязать, помощь оказать, — не стал отпираться иерарх. — Сюда на шум высадились — по нападавшим на тебя последняя порция плазмы из портала прилетела. Они отпора и так от вас не ожидали, а тут ещё мы: они и смотались в портал быстренько.

— Получается, церковная группа быстрого реагирования выдвинулась на понятный нам обоим сигнал? — спокойно принялся суммировать блондин. — На мою землю, запрещённым порталом?

— Можно и так сказать. Это предъява?

— Нет пока… Когда вы сюда заявились, моих уже не было, а те бежать бросились?

— Да.

— Раненых рабочих и деда вы эвакуировали для оказания помощи куда-то к себе?

— Ты чего такой противный⁈ — взорвался старик. — Я тебе уже на два раза повторил! Да!

А в следующую секунду он покатился с камня по траве, сбитый… а вот чем, Накасонэ не успела понять.

— Снайпер! На шестнадцать-ноль, третий небоскрёб! — заорал абракадабру Ржевский.

Непонятно, кому — полицейская тоже его не поняла.

— Подстава! Двухходовка! Нас или просчитали, или выманили! Его смерть на моей земле на меня отлично вешается! — блондин лихорадочно охлопывал себя по карманам и вертел головой по сторонам.

Несмотря на очень непростую ситуацию, Анастасия Вяземская не потеряла самообладания ни на секунду: для начала она молча показала и бросила обратно в карман записывающий амулет (давая понять, что с алиби проблем нет — запись не прерывалась). Затем подбежала к своему бывшему вплотную и накрыла их портативным артефактным щитом.

— Какие планы дальше? — и лишь на этом этапе она задала вопрос. — Ни за что не поверю, что ты повторного нападения не учитывал.

— Не нападение это, — хмурый блондин уже доставал связной амулет. — Подстава: меня с церковью стравить, а тем временем… Мадина!

Подопечная ответила опекуну сразу.

— Пожалуйста, срочно вызови Накасонэ! Она тебе за секунду расскажет, что здесь случилось и зачем мне через мгновение нужен целитель! — инструкции Ржевский дал на удивление толковые.

Сразу по нескольким причинам.

Меньше чем через две секунды Ариса скороговоркой пересказывала менталистке последнюю четверть часа, которую наблюдала через амулет.

— Я так понимаю, он этого попа спасти собирается, — завершила доклад японка. — С твоей помощью.

— Там стационарного портала на участке больше нет, — хмуро отозвалась Наджиб со своей стороны. — Ладно. Спасибо.