Резидент. (стадия 1-3)

3.5

Спустя полчаса мы все выгрузились из медфлаера. Летели долго, кружным путём, а почему – мне, естественно, никто не сказал; очевидно, были какие-то проблемы.

Базу толком рассмотреть не удалось.

База правда находится под землёй, как и говорил трубач. Всё произошло быстро: солдаты, что летели с нами, побежали исполнять свой долг перед родиной, медработники захватили трубача и потащили его на каталке в неведомые дали, а ко мне приставили двух крепышей, которые сковали мне руки железными наручниками и отвели в камеру, где в данный момент я благополучно отдыхал от всех пережитых волнений.

Но волнения мои не кончились! Они, судя по всему, только начинаются. Местные вояки не такие простачки, какими могут показаться на первый взгляд; они очень недоверчиво отнеслись ко мне, даже несмотря на все увещевания со стороны трубача, мол, «это свой», мол, «он меня спас», мол, «сражались вместе»… Всё это не подействовало на офицерский состав. Я чужак, и должен пройти тщательную проверку.

Крепыши отвели меня на нижний ярус, затолкали в изолятор, раздели догола, осмотрели, заглядывая во все без исключения «злачные места», потом – очевидно, не совсем доверяя визуальному осмотру – втолкнули в какую-то белую коробку, где меня просветили рентгеном, после чего вывели, кинули мне в руки какую-то одежду, отвели в коридор и затолкали в камеру. Железная решётка опустилась вниз, отсекая меня от всего свободного мира.

Крепыши ушли, оставив меня в покое.

Твою чёртову дивизию! Я снова в тюряге!.. Это же надо, а! Влип по самое не хочу! Опять!

И что со мной теперь будет? Даже гадать не хотелось. Да и мысли путались в голове, как клубок змей: всё копошатся и копошатся, ползают туда-сюда, и всё без толку. Я не мог сосредоточиться ни на чём; произошедшие события выбили меня из колеи напрочь.

Настроение – хуже некуда.

Камера… Опять камера! Жёсткая кровать, пустое ведро с крышкой в углу, миска с водой… и стены. Стены, стены, стены! Будь они прокляты эти стены!

Я на виду: вместо одной из стен – железная решётка, за ней узкий коридор. Напротив камер нет, камеры только по одну сторону коридора. Сидел я на койке и слышал копошение охранника. За всё то время, что я здесь просидел, он прошёлся по коридору два раза, при этом тщательно осматривал меня, словно экспонат в музее. Экспонат… да, я экспонат, господин охранник, а экспонаты нельзя трогать руками! Я-то знал этих охранников! Были в нашей тюряге выходцы с Киппа! Одни из самых паскудных пупкарей[1]! Завалятся ночью, когда все спят, в камеру, выберут жертву и уволокут куда-то; а потом, спустя часик, вкинут измождённое тело обратно в камеру, и понимай, как хочешь. За что? Почему? Да просто, захотелось, что тут думать! Показать своё превосходство!

Ну… надеюсь, что в этой тюрьме всё не так. Это же всё-таки фронт. Хотя, о чём это я? Как раз на фронте может произойти, что угодно! Это война! А я – чужак, прилетевший сюда чёрте откуда. Что я здесь делаю? Зачем прилетел? Кто я такой? Что хотел вынюхать? Все эти вопросы мне вскоре зададут, и, если им что-нибудь не понравится, я могу в самое ближайшее время сыграть роль той самой жертвы. Ох… не хотелось бы… Но от меня ничего не зависело.

Сидел я, прислонившись спиной к холодной стенке. Странно, почему она холодная, планета-то вся раскалена, как сковородка, особенно её недра…

Надо собрать мысли в кучу и не думать о плохом. Мысли собирались, но весьма неохотно; всё время прыгали с темы на тему; сосредоточиться не получалось. А надо! У меня есть небольшая передышка, за время которой я просто обязан придумать себе хорошую легенду, иначе мне кранты.

Я сказал трубачу, что я агент Элкапирро. Насколько я понимаю, теперь мне нужно играть именно по такому сценарию, иначе можно попасть впросак. Трубача явно тоже будут спрашивать насчёт меня; это нельзя упускать из виду. А раз я сказал трубачу, что я агент Элкапирро, значит, чтобы не было расхождений в наших показаниях, я должен говорить именно это. Так… чем мне это грозит? Если я в их глазах буду агентом человека, который возглавлял их основную политическую партию, то… то, может быть, всё пройдёт гладко. Но! Но есть вариант, что мне устроят глубокую проверку. Могут организовать очную ставку. Очная ставка кого с кем? С одной стороны я, а с другой? Трубач? Кстати, теперь я знаю его имя. Зовут его Крудфрид Исптаппиг. Ну и имя! Язык сломаешь. У киппонов бывают имена и полегче, но трубач… то есть Крудфрид, очевидно, из южан, а южане, как мне известно, славятся своими корявыми именами и таким же корявым трудновыговариваемым наречием. Так, что: Крудфрид Исптаппиг! Приятно познакомиться, дядька трубач! А узнал я его имя, когда медики укладывали его на каталку: один спросил его имя и номер; тот солдатик, что летел с нами, назвал имя; я в это время находился рядом и приложил все усилия своего уставшего мозга, чтобы запомнить этот взрывной набор букв. Запомнил. Значит, ещё не доконала меня война полностью!

Теперь стоит подумать о глубокой проверке. Что такое глубокая проверка? Очная ставка – понятно, но есть и другое. И это другое меня очень беспокоило. Они могут послать запрос на Кипп. Ответ придёт скоро, возможно, если они послали такой запрос уже сейчас, то ответ будет через часа два. Сообщение передаётся по информационному гиперканалу; переброска файлов происходит практически мгновенно; всё остальное время требуется лишь для подготовки послания и принятия его адресатом.

Единственное, что может меня спасти от глубокой проверки – нарушение работы гиперканала. Здесь возможны варианты: или гиперканал будет захвачен противником, или повреждены точки входа/выхода, или диверсия – что тоже очень возможно, или, в конце концов, поражение киппонов по всем фронтам одновременно, и, как следствие – прекращение всех передач и какой угодно деятельности проигравшей стороны. Вот такие дела. Но, по всей видимости, на последний пункт надежды мало, – для этого союзным войскам Ливекса-Сико нужно одержать безоговорочную победу, хотя бы в этом секторе, и установить своё влияние на соседние звёздные системы, препятствуя тем самым влиянию Киппа на них.

Очевидно, однако, что пока с гиперканалом никаких проблем нет, поэтому в самое ближайшее время могут прийти результаты проверки. Что может сказать Кипп насчёт меня? Ха! Это будут невероятные новости для местной публики! Найден убийца Элкапирро! Нет, не найден – ПОЙМАН! Что со мной будет? Об этом лучше не думать…

Есть ещё вариант: мою личность могут идентифицировать как графа валл Юласа. Что тогда? Вот тут понятия не имею. Не знаю, как там всё это происходит у благородных. Поэтому даже думать об этом не хочу.

Но скорее всего (мне почему-то так кажется), Кипп идентифицирует меня как Вирослана Кирпе. Трубач-то скажет именно это имя! Последуют проверки: ДНК, РНК и всё такое прочее. Что дадут такие проверки? Ничего хорошего! Путаницу. Я вроде бы и Вирослан Кирпе, и некий вообще непонятный субъект, и ещё вдобавок граф Яви валл Юлас. Как разобраться во всей этой мешанине? Отправлять меня в генштаб? А будут ли? Если будут, то мне конец. Там меня вычислят и поймут, что я на самом деле некий зэк по имени Йаови Ирвин Орайи – наркоман, который когда-то убил всю свою семью и заодно покалечил бедного сына мэра, который бросился от доброты своей душевной на помощь незнакомой тётеньке с двумя маленькими дочерями.

Вот будет громкое дело! И особенно интересно будет мне! Фу-у-у-… аж мурашки по коже…

Нет… всё будет хорошо. Они не станут подавать запрос на Кипп. Почему? Да потому что, война! Некогда заниматься такими мелочами! Это же не главный штаб, где сконцентрирован высший командный состав. Вот там полно бездельников, у которых есть время покопаться в «грязном белье». Здесь же – люди занятые. Они скорее пристрелят, и дело с концом! Чем разбираться, кто ты там на самом деле есть. У них других проблем целая куча, тем более что, краем уха я услышал, когда меня сюда вели те два амбала, что на фронте не всё гладко; киппоны терпят поражение за поражением, союзные войска окружают, наступают и атакуют по всем направлениям. И что? Есть ли время заниматься моей скромной персоной? По-моему, нет.

Но это я так думаю. А как думают они? Посмотрим… В любом случае, я у них в руках, сидел в клетке и ни на что не надеялся. Нельзя надеяться – тешить себя пустыми фантазиями! Говорят, конечно, что надежда умирает последней, но… но не в моём случае. Да. В общем так: что будет, то будет.

И каков вердикт? Какие показания мне давать? Я, значит, работал на Элкапирро, выполнял задание, летел на Реер, где якобы находится (или находилась) конспиративная квартира. По-моему, нормально. Пока сойдёт. А там, буду импровизировать по обстоятельствам.

Вздохнул с некоторым облегчением. Смог-таки разобраться в мыслях. Распрямился, сидя на койке, расслабился.

Пожрать бы… Интересно, кормят тут или нет? Да и жажда замучила. Есть, конечно, вода в тазике, но, по-моему, она что-то слишком грязная, наверное, для мытья рук. Всё равно, встал, понюхал эту воду… Н-нет, пить её нельзя, – воняет тухлятиной. Может, тут вся вода такая?

Мои размышления прервал охранник. Я обернулся. Он стоял и смотрел. И чего тебе надо? Этот гад молчал. Молчал и я.

Мы стояли и смотрели друг на друга, как тупые обезьяны. Потом он ушёл, скрипнуло кресло. Уселся на пост, трудяга! Вот и сиди там, нечего на меня пялиться!

Интересно, что это было? Что он хотел? Ну да ладно! Плевать. Устал я. Спать хочу. Жрать. И пить. Из всего этого мог себе позволить лишь сон.

Тогда посплю. Пошло оно всё к чёрту.

***

Проснулся от какого-то неприятного чувства.

Сон… Мне снился какой-то непонятный сон. Какая-то чепуха. Вспомнить бы! Уверен, что хоть на первый взгляд это и чепуха, но… но какая-то важная чепуха! Чепуха, от которой, может быть, будет зависеть моя судьба!

Сел на койке. Сколько же я проспал? Непонятно. Но чувствовал, что выспался, значит, спал долго – часов десять, а то и больше. Интересно, новостей никаких?..

Попытался вспомнить сон. Я как будто был частью большого механизма, двойственной сущностью, двумя половинками, связанными воедино на субатомном уровне. Что за механизм? Что за сущность? Какие половинки? Помню свой корабль… Поломанный, корявый, закоченевший труп. И я такой же поломанный и корявый… Но пока ещё не труп. Странный сон, честное слово!

Всё эти события, все эти перевоплощения, наверное, перемешали мои извилины в хаотичном порядке, поэтому и снится всякая чушь. Мозг не может справиться со всем этим, разложить по полочкам. К тому же, примешаны воспоминания графа.

Но если задуматься… корабль. При чём тут корабль? Ведь именно на корабле было сконцентрировано всё моё внимание. Именно он заполнял, словно единый фон, весь этот странный сон. Почему?

Пришлось долго сидеть и думать. В полной тишине откуда-то еле слышались голоса, слабый оттенок шума, какие-то крики и звук работающих механизмов. Что там у них на верху происходит?

Корабль. Он не выходил у меня из головы. Я чувствовал отголоски какой-то связи… Только не мог сказать, какой. Неужели корабль подавал мне сигналы?! Может ли быть такое? Может, он ещё не совсем труп?

Но на эти вопросы пока ответа не было. Сейчас главное другое: я слышал шум. Кто-то шумит в коридоре.

Подошёл к решётке, попробовал выглянуть. Ничего не получается, – толстые прутья расположены так, что даже руку нельзя просунуть. Ну хорошо, подождём. Этот шум приближался, вскоре я должен был увидеть кто-там так крадётся. Охранник? Нет. Если бы это был охранник, то звук его шагов я бы ни с чем не спутал. Это что-то другое.

И это «что-то» наконец появилось. Вернее, выехало! На кресле-каталке! Не могу поверить!

– Труб-ба… б… То есть… Круп… прип… др… Э-э-э-это ты!?

– А-а-а! – воскликнул улыбающийся трубач. – Уже забыл, как меня зовут! Вот друг называется!

– Нет! Нет! Ты что! Я просто… просто никак не мог подумать, что увижу тебя! Кру… этот… э-э… Крудфрид! Это ты!

– Ну да! Я это! А ты всё сидишь, да, вюр Кирпе?

– Д… да, сижу. Вот, держат меня тут. А как ты, собственно, сюда пришёл… то есть, приехал? И вообще! Ты же должен быть в лазарете! И где охранник?

Трубач-Крудфрид сидел в кресле-каталке. Он подъехал к решётке, остановился и взирал на меня с довольным видом. Здоровая нога покоилась на подставке, а на обрубок второй был натянут странный стеклянный колпак непонятного назначения. Приятель мой выглядел бодренько, что меня очень порадовало. Повозившись в кресле, он, наконец, ответил:

– А охранника нет.

– Как нет?!

– Вот так! Я подъехал к нему, попросил повидаться с тобой. Он подумал и решил. Сказал, ты пока повидайся, а я сбегаю кое-куда. Так что я тут пока вместо охранника.

– Так ведь это же… это же противоречит всем правилам. И ему и тебе за это трибунал впаяют!

– Не впаяют.

– Почему?

– Потому что сейчас полное беззаконие твориться. Ой! Знал бы ты, что сейчас творится!..

– А что твориться?

– Ты, наверно, не в курсе. Так я тебе скажу. Новости не утешительные, дядь. За эту ночь произошло роковое событие, которое может поставить точку во всех наших поползновениях. Иначе не скажешь.

– Поражение? – предположил я с замиранием сердца.

– Хуже. Вчера наши два генерала, которые здесь командовали, решили отправиться на южную базу. Ты не знаешь: у нас тут на Маане две базы – эта и одна на южном полюсе. Вот, на южную базу наши главнокомандующие и решили отправиться. Дела у них там секретные были. Прибыли туда, значит, всё вроде хорошо. Их встретили, разместили. Визит был тайным, никто ничего не знал. Но, как оказалось, у противника разведка работает исправно! Они как-то вычислили, что всё наше командование собралось в одном месте и бросили все свои силы на южный полюс. А вооружение у них первоклассное! Подвели на орбиту новый свой крейсер и жахнули лучом под землю. Разнесли базу в клочья! Никто не выжил! Наш флот ничего не смог противопоставить. Всех разбили, остались лишь две эскадрильи и один флагман. Мы разбиты в пух и прах. К тому же, всё командование погибло. У нас тут паника! Все бегают, не знают, что делать! Кошмар.

– А кто же сейчас командует? Должен же быть…

– Да. Должен. Принял командование младший офицер. Да только толку! Он ничего не знает. Тупой какой-то… Или растерялся… не знаю! Но сейчас у нас царит полнейший хаос.

– Да? Что-то незаметно. Ты вон, улыбаешься во весь рот.

– А что мне! Куда отсюда денешься? Помирать так помирать! Смириться надо, и всё тут! Да и ещё, может быть, всё образуется. Офицер тот, то есть теперь главнокомандующий… он ждёт подкрепление. Оно должно прийти с Киппа.

– Когда?

– Не знаю. Но все ждут. Если они задержатся, то нас всех поджарят. Никто не выживет. Маана практически полностью в руках союзных войск. И все наши надежды лишь на подкрепление. Ну ладно. Ничего. Плохо другое. Я тут краем уха слышал, что если подкрепления не будет или оно опоздает, то всех пленных бросят тут.

– Как бросят?!

– Элементарно! Прибудет уцелевший флагман, соберёт всех нас и полетит в пустоту Эира, что в семи световых отсюда. Там зависнем, потеряемся на время, а потом, когда всё немного уляжется, станем пробовать связаться с генштабом.

– А пленные так и будут сидеть тут?

– Да. Кому нужны пленные! Лишние рты, а припасов мало. Их-то кормить надо, понимаешь, дядька! Кстати, тебя кормили?

– Нет.

– Ну вот. А ты говоришь. Уже всем наплевать. Охранник даже сбежал куда-то. Беззаконие и хаос. Вот, что значит потеря командования. Они нас обезглавили, а теперь потихоньку добивают. Наш флот мечется из стороны в сторону, как кролик. – Он порылся в своём кресле и вытащил небольшой свёрток. – На вот. Я-то не с пустыми руками пришёл. Знаю, что жрать хочешь.

Он протянул мне свёрток, понял, что между прутьями просунуть его не получится, поэтому наклонился вниз. Только сейчас я заметил, что решётка, оказывается, не доходит до пола сантиметров на десять. Раньше я на это не обращал внимание.

Крудфрид сунул свёрток под решётку.

Развернув бумагу, я нашёл пластиковую бутылку с каким-то напитком и большой бутерброд с мясом.

– Всё, что смог достать.

– Ну, спасибо тебе, Крудфрид. – Я был поражён рассказом моего друга и тем, что он для меня сделал. Не забыл про меня! – Я тебе теперь очень обязан.

– Кто?! Ты мне?! Ты в своём уме, дядька?! Да это я тебе обязан, и не чем-нибудь, а жизнью! Ты ведь мне жизнь спас! И думаешь, что теперь я тебя брошу?! Не-е, дядь! Не такой я. Я друзей не бросаю, запомни.

– Спасибо, дружище, - протянул я с набитым ртом и совершенно искренне добавил: – Без тебя я пропал бы.

– Наверное, - пожал он плечами.

– Но ведь и ты меня спасал, - сказал я. – И я также обязан тебе жизнью. Я помню, как два раза ты спасал меня от гнид. Если бы не ты, я бы так и остался между тех деревьев. А в кабине! Ты даже без ноги смог ударить того гада так, что он свалился. А я за это время смог успеть его сбить.

– М! На то мы и напарники, дядька! На войне не только убивают, но и спасают. Всякое бывает.

– Да… бывает всякое, - протянул я.

– Вот… – Он вдруг потупил взор и как-то расстроился; затем продолжил: – Вот, правда, не знаю, смогу ли я тебя вытащить отсюда. Я, конечно, проявил кое-какую инициативу, пользуясь всеобщим замешательством.

– Какую? – спросил я.

– Случайно я узнал, кто будет заниматься формированием личного состава. Уже, понимаешь, составляют списки тех, кто погрузится на флагман, чтобы потом улететь в пустоту Эира. Так вот, нашёл я того офицера и поговорил о тебе. Сначала он послал меня куда подальше, но после того, как я предложил ему кое-какую сумму, он стал поласковей. В общем, отдал я ему все свои накопления, а он обещал внести тебя в список. Ну… как-то так. Не знаю, правда, сделает он это или забудет. Но… Я сделал всё, что мог.

– Ты… ты отдал ему все свои сбережения?!!

– Ну да.

– Ради того, чтобы меня внесли в список?!

– А что? Оставлять тебя тут? После всего, что мы пережили? После того, как ты меня тащил? После того, как ты не дал мне истечь кровью? Да, если бы не ты, я бы там подох бы в луже собственной крови! И подыхал бы медленно и скверно! В адских мучениях! Вот, как, скажи, я могу тебя оставить здесь? Нет, дядька! Я не смогу тебя бросить. Не смогу потом нормально жрать и спать в тёплой постельке, зная, что ты подыхаешь в подземелье от голода и холода! А ведь никто сюда уже не прилетит, если все упорхнут за семь световых на флагмане!

Я чуть не выронил бутерброд. Смотрел на него выпученными глазами и не мог поверить. Думал ли я, что найду тут такого друга?! Друга с большой буквы! Который не бросит и не оставит в трудной ситуации! Поможет! Отдаст последнее ради призрачной надежды спасти меня. Он ведь даже не знает точно, внесут меня в тот пресловутый список или нет. И всё равно отдал все свои накопления!.. Невероятно.

Я прильнул к решётке, забыв о бутерброде. Протянул ладонь, которая еле-еле вылезла между прутьев.

– Спасибо, друг, - проговорил я.

Он улыбнулся и пожал мои пальцы.

– Не за что. Ты ешь, ешь давай! – воскликнул он. – Быстрее, а то охранник всё-таки может вернуться. Передачки запрещены ведь.

– Да-да… – Я откусил кусок и опять с набитым ртом спросил: – А как же ты оказался здесь? Ты ведь должен быть в лазарете.

– А кому я там нужен? Подлатали немного, напичкали лекарствами, повставляли всякие трубки куда надо и сказали «вали отсюда». Придёшь, говорят, на перевязку послезавтра. Катаюсь теперь на четырёх колёсах, жду что будет дальше.

– А что сказали про ногу?

– А что про неё скажешь? Если бы всё было нормально на фронте, то отправили бы первым транспортом на Кипп, там я прошёл бы реабилитацию, а потом заново сюда, уже на двух ногах. Сейчас на Киппе есть такие технологии. Гил-виард снабдил своими передвижными и стационарными лабораториями, и даже сотрудников своих прислал, которые там наших обучают. Раньше такого не было, и я бы остался бы дома. С одной ногой, но зато дома. А теперь, видишь, отращивают конечности на раз-два, и снова марш на фронт. Главное, чтобы голову не оторвали, а всякие там руки-ноги, это плёвое дело.

– А что это за банка у тебя на ноге?

Крудфрид рассмеялся и постучал пальцами по стеклу:

– А это защита от меня!

– Не понял.

– Оно знаешь, как чешется! Хоть на стенку лезь! Сегодня даже спать не мог! Стал раздирать ногу, а медики заприметили и говорят, что нельзя чесать. А я не могу! Оно, гад, чешется! Страшно чешется! Чесал, чесал, а потом они приковали меня за руки и ноги… то есть ногу, и напялили эту банку. Чтоб не чесал! – Он в голос засмеялся. – Самое противное, что снять её невозможно! Поверь, дядь, я пробовал! Гады как-то прилепили её или приклеили! В общем, снять у меня не получилось. А чешется, гад, вообще жуть!

Крудфрид обернулся, потому что услышал шаги в коридоре.

– Всё? – спросил он кого-то.

– Всё, - послышался ответ.

Это был охранник. Он подошёл к коляске Крудфрида, заглянул в мою клетку и сказал моему другу:

– Всё, вали отсюда, быстро.

– Как там наверху обстановка? Можно?

– Пока никого, так что вали быстрее.

– Понял. Валю. – Крудфрид взглянул на меня, помахал рукой и сказал: – Ну, бывай, дядька! Постараюсь ещё как-нибудь заглянуть. Но не обещаю. Сам знаешь, ситуация какая. Если что, дам знать о флагмане и что там вообще надо делать. Думаю, пройдёт несколько дней, если нас раньше не поджарят. Всё зависит от южного фронта. Там сейчас слишком горячо.

Я кивнул:

– Спасибо, Крудфрид.

– Да ладно! – вклинился охранник. – Ещё поцелуйтесь тут! Живо на выход, Крудо!

– Да-да! Уже мчу!

Крудо? Я тихонько хмыкнул. Наверное, кличка…

Коляска уехала; в коридоре остался охранник; он смерил меня неопределённым взглядом и приглушённо сказал:

– Крошки собери с пола, чтоб не засекли, и пустую бутылку с бумагой отдашь мне. Всё понятно?

– Да.

– Жри быстрей.

Жру! Что мне остаётся делать. Когда запихнул последний кусок хлеба в рот и вылил остатки напитка туда же, нагнулся и подсунул под решётку своё добро. Тут же появился охранник, собрал всё и хотел было уйти, но тут рядом что-то стукнуло. Это был мой сосед по камере. Он пробасил на каком-то непонятном языке, что-то злобное. Я через решётку вопросительно взглянул на охранника. Тот скривился, помотал головой и тихо сказал мне:

– Газ закончился. Сейчас все будут просыпаться. Этот проснулся первым и унюхал жрачку. Поэтому бузит. Жрать хочет.

– Газ?

– Арестантов обычно усыпляют газом, чтоб спокойнее было. Насчёт тебя попросил твой дружбан, поэтому я пустил только половину дозы. Ты и поспал мало. Но если будешь рыпаться и нарушать порядок, пущу полную дозу. Это ясно?

– Конечно.

– Всё. На койку и молчать.

Я кивнул и тихо опустился на койку. Лёг. Закрыл глаза. Сквозь щелочки между век, видел, как охранник тихо отошёл от решётки и скрылся. Скрипнуло его кресло, как обычно бывало, когда он в него садился. Я открыл глаза.

Тишину нарушал мой сосед: ухает, топает, мычит и рычит; чуть погодя я услышал, как загремела решётка; сосед тряс железные прутья и громко рычал что-то на своём языке. А в следующее мгновение раздался неповторимый звук проходящего по решётке тока. Сосед вскрикнул и, очевидно, свалился на пол. Потом он немного поутих. Одумался. Да, парень, нечего бузить, иначе поджарят током! Это я усвоил уже давно.

[1] Пупкарь – надсмотрщик в тюрьме.