Революционная сага

У вампира

Через Гнилую Гать остатки сотни пролетели так быстро, что живущий при ней леший не успел ни спрятаться, ни наоборот выйти на дорогу, потребовать дань за проезд. Конечно, путник покрепче, лешему мог и накостылять, но, с иной стороны, случалось, что проезжие платили просто за зрелище.

Дескать, дорога далека и скучна, а тут живой леший…

Тогда леший сидел на пне, рядышком с болотом.

Полученная в недавнем бою с костылевцами, пуля холодила рану и будто даже ветка отнималась, отказывалась слушаться. Ее следовало бы отпилить, пока ржавчина не растеклась по всему телу. Может быть, весной бы отпочковалась новая ветка-рука. Но до той поры, пока она вырастет до размера утраченной лапы, пройдут года. Да и вырастет она на другом месте… Леший и без того не славился красотой и пропорциональностью

А может, не отпиливать? — думал лешак. — Может, пронесет?.. И что за бес его понес в это войско?..

И за мыслями не заметил, как у гати появились люди конные.

Пока лешак решал, что же лучше: скрыться или наоборот, из-за поворота вылетела дюжина конных и две тачанки.

Леший похолодел: это были те самые люди, которые раздолбали смутное войско на безымянной дороге и всадили пулю непосредственно в лешего.

В деревянной башке промелькнула мысль: не хватило им той победы, и теперь они мотались по топям и лесам, добивая уцелевших.

Сок застыл в сосудах лешего. Он хотел бежать в болото, в глушь, в трясину. Но будто бы не свинцовая пуля сидела в его лапе, а он сам сделался, тяжелым, свинцовым…

И это, может быть, спасло его деревянную жизнь.

Лошади пронеслись так близко, что леший почувствовал тепло их тел. Из-под колес тачанок брызнула грязь, заляпав его с ног до головы.

Еще мгновение, и кавалькада, поднявшись на горочку, скрылась из вида.

Может лешему стоило бы выдохнуть с облегчением. Но тому мешало две серьезных причины: во-первых, у лешего легких не имелось, потому и выдыхать не получалось. Ну а во-вторых и главных, лешак не чувствовал облегчения. И совсем не потому, что чувства были ему недоступны.

Нет, как раз он ощущал нечто совершенно противоположное облегчению.

Мир изменился — тот низкорослый новичок был прав. И лешему эти изменения были неприятны.

Хотелось уйти в чащу подальше от человека. Зарыться в мох, уйти в тину на многие сажени, на сотни лет…

Лехто торопил людей, чуть не сам стегал лошадей, но все-таки не успел.

Дорога перекрестком разделялась на три пути.

Не имелось указателей, предупреждений, угроз о том что потеряешь коня, голову или найдешь счастье. Счастье уже давно обходило эту землю стороной, а потерять голову или коня можно было везде. Причем без всяких предупреждений.

В той деревушки, где убит был Костылев, ему честно рассказали про дорогу, про гать, про этот самый перекресток. И по всему выходило, что старик, победивший туман должен был пройти этот перекресток раньше, гораздо раньше Лехто.

Была надежда на то, что путники сделают долгий привал, и кавалерии удастся отыграть время.

Но нет, места здесь располагали к тому, чтоб одолеть расстояние скорей, без остановок. Да и у старины-Геддо, если это действительно был он, имелась серьезная причина пройти как можно большее число перекрестков, запутать следы. И имя этой причины было Арво Лехто.

Лошади хрипели, ловили ртами воздух.

— Что дальше?.. — возница задумался, подбирая слово. Наконец нашел его. — Командир, что делать?

Командир… Первый раз в жизни его назвали так. Лехто попытался вспомнить, как именовали его раньше. Это ему не удалось: нечего было вспоминать. Его предпочитали не называть, не видеть, отводили взгляд, когда он проходил…

А сейчас…

Впрочем, нет, не время.

Решение у него было готово давно: следовало разделиться. Но по какой дороге отправиться самому? Наконец, Лехто принял решение.

— Через три часа, если не встретите старика — возвращайтесь назад. Если встретите — убейте старика, затем собаку. Убейте так, чтоб они не успели вас увидеть. Иначе они прикончат вас. С бабой делайте что хотите, но затем возвращайтесь. Кто убьет Геддо — получит награду. Тех, кто сбежит — я найду и убью. Убивать буду долго. Тем, кто желает перейти к нему, советую обратить внимание на следующее: он бежит, а я преследую. Я буду ждать вас тут. Вперед!

И снова пыль из-под копыт. Снова погоня, храп лошадей…

…Но лишь до первого поворота.

А затем ездоки пустили лошадей сперва рысью, а потом и вовсе шагом.

Что тут такого? Им же сказали ехать три часа, но как быстро не говорили. Сейчас пустишь коня галопом, он проскачет еще четверть версты да околеет. И что тогда? Три часа шлепать пешодрала?

Да и, правду говоря, не сильно хотелось этого старика, как там его зовут. Спору нет: Лехто наверняка посильней того будет. Но с иной стороны — ведь не за шушерой они гоняются. Преследованному от солдат избавиться, наверняка, все равно, что этим солдатам клопа задушить.

Только Лехто не просто догадывался о хитрости своих подопечных. Да что там — был просто уверен, что именно так они и поступят. Но что за беда: по всему выходило, что Геддо совсем недалеко.

А что касается судьбы солдат, то у Лехто поэтому поводу имелись собственные соображения.

Но пока он ждал развития событий, сидя в тачанке на перекрестке без указателей. От скуки глазел по сторонам, думая, что еще можно сделать. Выходило, что ничего.

Выколдовать Геддо? Нет, сие невозможно. В лучшем случае Геддо замел следы, оставил фантомный, ложный след. А то и сообразил какую-то ловушку. Произнеси заклинание — и сместится магическое равновесие, пойдет дождь, скажем, из камней…

И потому он ждал, как паук ждет в центре паутины дорог.

Но уже далече, версты за полторы, словно финишную ленту, конь порвал иную, тоненькую паутинку, натянутую поперек дороги. Этого не почувствовал ни конь, ни тем паче, его седок. Лишь легонько закачались две былинки на обочинах.

И где-то еще дальше вздрогнул Геддо:

— Нас преследуют… Они уже близко.

— Может, это не за нами, может это случайные люди.

Геддо печально покачал головой: такого счастья им не светило.

— Быстрее! Надо быстрей… Здесь живет мой старый приятель. Он наверняка поможет, укроет…

Действительно: пошли быстрее, чуть не побежали.

Сердце колотилось быстро, бешено, и Ольге казалось, словно это стук копыт. Она постоянно оглядывалась, и едва не прозевала как дорога обросла домами с одной стороны и кладбищем с другой.

И тут же…

— Смотри! — одернула Ольга старика.

Тот обернулся.

Чуть не на самом горизонте, на холме появилось четыре всадника.

Нельзя было понять — видели ли они путников: Геддо и девушка уже шли под деревьями, предваряющими въезд в поселок. Иное дело, что случаю осени деревья стояли обнаженными.

Но Геддо махнул рукой. И где-то в поле поднялся ветер, собрал между травы пыль, выбросил ее на дорогу.

За этой завесой пустились бегом. За ними припустила и собака.

Старик, как и подобает своему возрасту, бежал не шибко быстро, и у Ольги было время осматриваться по сторонам.

Деревня была опустевшей, брошенной. И уж не понять, как давно отсюда ушли люди. Может пару лет назад, может десяток, может и в прошлом столетии.

Дома без хозяев стремительно старели. Ветер набивал в пустые глазницы окон листву со снегом. Гнили полы, стены, лаги.

Только ближе к центру деревушки стояла каменная церквушка, похожая больше на какой-то замок или форт. Ветер забрасывал на карнизы, в трещины семена. В сгнившей листве они порастали, пускали корни, и к небам уже тянулись маленькие ели, кривоватые березы.

И кого здесь угораздило жить? — думала Ольга.

Ольга бы бежала и дальше, но неожиданно, Геддо рванул ее за руку и потянул на кладбище, чуть не до пояса поросшее рогозой.

— Себастий! — кричал Геддо. — Ты где, выходи! Себастий. Как нужна помощь — его нету.

Под ногами с мелким треском ломалась трава, хрустели ветки.

Геддо остановился, крикнул:

— Себастий!!!

— Чего кричишь. — голос из-за спины. — тут я.

Геддо и Ольга повернулись. Перед ними стоял некто чрезвычайно похожий на человека. Только у человека не может быть таких красных глаз, человек не возникает из-под земли на месте, где ты проходил секунду назад. И уж у очень немногих людей есть такие клыки, которым тесно во рту.

— Нас преследуют. Ты можешь дать нам убежище.

Собеседник склонился в вежливом поклоне:

— Мой дом — ваш дом. Извольте следовать за мной…

И пошел так, что под его шагами не вздрагивала кладбищенская трава.

— Он же вампир… — прошептала Ольга — мы можем ему доверять?

— Вполне… — ответил вместо Геддо вампир. — Ваш спутник спас мне как-то жизнь.

— Спас — громко сказано. — отозвался Геддо. — Само бы пошло лет через двести-триста…

— Поверь, триста лет даже для того, кто живет практически вечно — срок немаленький.

Прошли аллейкой. Рядышком, на могиле стояло два креста — в изголовье и в ногах:

— Кто здесь похоронен? — спросила Ольга. — Великий грешник?

— Напротив, священник. Он столько принимал исповедей, столько грехов отпустил, что умирал в муках… Ну и братия решила, что оного креста для него мало.

— А почему деревня брошена?

— Их не устроил один беспокойный сосед. Решили, что проще съехать.

Даже со спины было понятно, что вампир улыбается. Понять, кто был этим соседом — труда не составляло.

Старый приятель подошел к могильной плите, толкнул ее носком сапога. Та на удивление легко отошла в сторону.

Стали спускаться вниз. Плита сама по себе стала на место.

В руке вампир нес свечку — дешевенькую, вероятно украденную из какой-то церкви. Света она давала немного, но вампиру и тот был не нужен: он отлично видел в темноте, да и по своим подземельям он мог пройти и с закрытыми глазами.

В дневном свете огоньки в очах вампира были почти незаметны, но здесь в подземелье они светились как два уголька.

Глаза же старика, девушки и собаки тоже стали привыкать к темноте.

Вампир остановился, отодвинул крышку стоящего в нише гроба, порылся, достал оттуда кость. Бросил ее собаке:

— Хорошая собачка… Лови косточку! Погрызи…

Но собака кость не поймала, а даже отступила от нее в сторону.

— Брезгует. — заключил вампир. — не хочет грызть человечину?

Старик покачал головой:

— С твоих костей не наешься. Им, наверно за сто лет.

Вампир косо улыбнулся. В дрожащем огне свечи ухмылка получилась и вовсе жуткая:

— Лично моим-то костям более будет. Да и этой, наверное, лет за двести.

Спустились по лесенке, прошли коридорами, попали в зал, оттуда снова узкая, холодная лестница.

Наконец комната, похожая на келью. Ольга подумала, что вампир похож на человека, гораздо более, нежели ей показалось на первый взгляд.

— А я думала, вампиры спят в гробах…

— Только когда под рукой нет кровати. А если на одном месте живешь сотни лет, отчего бы не устроиться поудобнее? Хотя, чтоб ее сюда понести, пришлось уширять проходы.

В остальном, жилище было явно холостяцким: не убрана кровать. Мятый плащ в кресле-качалке вместо пледа. На столе крошки, остатки не то обеда, не то вовсе завтрака.

— Тихо у тебя здесь. Можно услышать, как сердце бьется.

— Не скажи. Иногда по ночам пауки так и топочут, так и топочут. Да и у меня сердце не бьется, — напомнил вампир.

Кстати, в уголке, над столом паук сосредоточенно ткал паутину. Сюда, в подземелья, не залетала никакая муха, и паучок от рождения питался объедками со стола вампира. Зачем тогда он ткал эту нить? Из любви к искусству? По привычке? Для собственного удовольствия?

— Присаживайтесь… — вампир услужливо пододвинул Ольге стул.

Его лицо было так близко, что казалось можно почувствовать дыхание, тепло. Но где там — вампир не дышал и был холоден… но отнюдь не бесчувственен.

— Ах, какая милая девушка. Скажите, а вы случайно не страдаете полнокровием? Я бы мог вам помочь.

— Я бы попросил… — вступил Геддо.

— Ну да, ну да… Уже молчу. Так кто вас преследует?

— Вероятно, Лехто. Я от него второй год бегаю.

Вампир не побледнел только потому что и без того был белее мела.

Из-под кровати достал запыленный магический шар.

Протер его, поставил на стол. Распорядился:

— Туши свет!

Геддо раздавил пальцами огонь, висевший на фитильке свечки.

Бормоча заклинание, вампир закрыл глаза.

Стало абсолютно темно.

Но тут же начал разгораться иной туманный свет внутри шара.

…По деревне солдаты ехали неспешно, держа в руках взведенные винтовки. У трех из четырех стальная рубашка пуль была старательно исцарапана ножом. Войдет такая в тело, и разорвется на части. Пойдет по телу стальными брызгами, оставит после себя фарш. И раненому не выжить никак.

Бывало, на войне, тех кого ловили с такими пулями, ставили к стенке, но не просто привязывали к столбу, а крепили тело где-то на уровне груди. Затем выкатывали пулемет… Отстреливали сначала лодыжки, затем чуть ниже колен, после — немногим выше…

И так, потратив полную коробку, добирались до сердца…

Но на гражданской патроны экономили, хотя и смерть менее мучительной не становилась.

Деревушку осматривали не спеша и не то чтоб старательно. Заглядывали в окна, но вовнутрь не заходили: ступишь на пол — избенка и рассыплется как карточный домик.

Выехали за околицу — может, путники, увиденные с холмов, прошли деревню не останавливаясь?

Нет, пусто…

Прошли по кладбищу.

— Да куда же они делись? — спросил один. И неожиданно сделал совершенно верное предположение. — Под землю что ли провалились?

По всему выходило: кому-то надо оставаться здесь, кому-то мчаться к Лехто, звать того сюда. Но удивительно: сейчас к Лехто стремились все. Мало кому хотелось оставаться в брошенной деревушке.

В аккурат под спорящими солдатами, на глубине десяти саженей, вампир спросил:

— Кто-нибудь умеет читать по губам?

Ольга и Геддо покачали головами.

— Зря! — подытожил упырь. — Но, как мы видим, Лехто тут не имеется. Ложная тревога.

— Лехто рядом. — настаивал Геддо. — Мне было видение. И алармы дрожат, показывая присутствие сильного мага, Линии Великой Магии искривляются, идут волнами.

— В общем, ты Лехто не видел? Слишком мнительный ты стал последнее время… Давай-ка я этих бравых ребятушек пугану…

— Не смей!..

Но было поздно. Себастий уже читал заклинание.

Спор был прерван скрежетом. Обернувшись, увидели, как одна могильная плита медленно отползает в сторону. Вот появилась одна рука, другая. Затем высунулся череп. Обвел солдат взглядом…

Из-за огромных глазниц и широкой улыбки казалось, словно скелет и удивлен и рад видеть присутствующих.

Вроде бы где-то в глубине кладбища раздался похожий звук отодвигаемого камня…

Через несколько минут солдаты, жестоко пришпоривая лошадей, покинули деревню.