Ревизор: возвращение в СССР 18

Глава 12

Москва. Старая площадь. Кабинет Межуева В. Л.

— Генрих Маркович? Приветствую, дорогой. Межуев, — обрадовался Владимир Лазоревич, что дозвонился с первого раза.

Вообще, дозвониться с первого раза главному редактору газеты «Труд» практически невозможно, и то, что это удалось, Межуев воспринял как хороший знак. Конечно, все равно бы быстро связались. Просто поручил бы помощнику, и тот бы через секретаря главреда организовал ответный звонок. Но так оно быстрее.

Ещё отдыхая в пансионате управления делами в Ялте, Владимир Лазоревич придумал, как поощрить Ивлева, чтобы сгладить произошедшее недоразумение с проверкой КГБ. Но сначала, конечно, он все же позвонил отставному генералу Гуськову из Ялты, чтобы узнать, не изменилось ли там чего по Ивлеву за август. Но тот его заверил, что парень чист, как стёклышко. Значит, нужно действовать.

Межуев решил представить Пашу главному редактору газеты «Труд», с которым он не то, чтобы дружил, но знали они друг друга очень давно и он не раз выручал главреда в разных деликатных ситуациях. Так что за тем должок, никуда не денется, поможет.

Идея расплатиться за промах именно такой рекомендацией пришла в голову Владимиру Лазоревичу достаточно быстро. Он обратил внимание, как ловко и красиво Павел пишет докладную записку. Какая грамотность, какая логика изложения! И, насколько он понял, делает он это быстро. Значит, в журналистике он себя найдет. И сможет неплохо там дополнительно заработать.

В разговоре Межуев рекомендовал Ландеру молодое дарование и просил взять того под своё крылышко. Мол, очень талантливый молодой человек, пишет отличные аналитические записки, уверен, будет очень полезен для газеты как журналист-международник или по экономике что-то писать сможет.

— Вы хотите, чтобы я сразу дал ему вести рубрику? — удивился Ландер.

— Ну, рубрику, колонку, не знаю, как у вас это называется. Главное, чтобы прилично по деньгам выходило.

— Мне, сперва, хотелось бы взглянуть на этого молодого человека, прежде чем что-то обещать.

— Конечно, конечно. Я дам ему ваш телефон, он вам позвонит.

— Лучше, телефон моей помощницы, — подсказал Генрих Маркович.

Тридцатого августа Егорыч с пани Ниной проводили нас с Никифоровной и Родькой до автостанции и мы поехали в Клайпеду на поезд до Москвы. Специально попросил выехать раньше на пару часов. Посадил Никифоровну с Родькой и вещами в зале ожидания, а сам на такси метнулся в больницу к жене. Передал ей символическую коробочку зефира и постоял под окном. Она всё ещё была одна в палате, но настроение уже было получше. Познакомилась с девчонками из других палат, они вместе гуляли по коридору взад-вперёд. Выглядела она хорошо, улыбалась. Попрощалась спокойно.

Уезжал я с лёгким сердцем. Что мог, то сделал по высшему разряду. Вернулся минут за двадцать до отправления поезда, его уже подали и Никифоровна с Родькой уже собирались искать носильщиков, думая, что я могу опоздать. Заставил их понервничать немного…

Купил по две бутылки газировки с собой в поезд. Наконец мы разложились, расселись, поезд тронулся и мы все выдохнули.

Москва. Сберкасса недалеко от метро ВДНХ.

Открывая вклад, Алексей Сандалов специально выбрал сберкассу возле метро, чтобы всем удобно было приехать за расчётом.

Закрыв при всех вклад в двадцать одну тысячу рублей, Алексей дополнительно получил тридцать пять рублей процентов и добавил к ним шестнадцать тысяч, полученных за фундамент на камволке.

Раздавая всем по причитающейся сумме, Сандалов сразу вычитал девяносто рублей в счёт доли Ивлева. Света Костенко, пофыркав немного, сказала: «Ну, ладно», а Кукояка и Ильин так и отказались сдавать. Получив деньги, эти двое поспешили уйти под удивлёнными и осуждающими взглядами остальных бойцов.

— Ну, раз так, — сказал Сандалов, — тогда тридцать пять рублей процентов тоже пойдут Ивлеву. Всё согласны?

— Согласны, — нестройным хором подтвердили бойцы и стали выходить из сберкассы с обалдевшими лицами, не веря собственному счастью. Таких деньжищ в руках никто из них никогда не держал, независимо от того, были ли они детьми верхушки общества или из простых семей. Но то, как повели себя Кукояка и Ильин, многих не отпускало…

— Никогда не думал, — задумчиво проговорил Булатов, когда все вышли и собрались вокруг, — что вот так можно в деньги вцепиться, не стесняясь никого и ничего. Зато мы теперь знаем, кто надёжный товарищ, а кто за копейку может продать. Ну что, все в кафе на ВДНХ?

— Ура! Пошли! — послышались одобрительные возгласы. — Гулять, так гулять!

Чем ближе к Москве, тем страшнее становилось вокруг. Часто сквозь дым видели обгорелые столбы, всё, что осталось от леса. Настроение падало. Все пассажиры сидели мрачные и напряжённые.

На Белорусском вокзале нас встретили Марат и Миша. Думал, они своим ходом, а они на «Вартбурге» приехали. Прокатили нас с ветерком, насколько это возможно при плохой видимости. К обеду мы были уже дома. Родька сразу побежал к себе. Марат предложил отвезти Никифоровну в деревню. Не успел я подумать, с чего это он такой предупредительный, как Миша начал докладывать.

— Звонила Гаврилина Эмма Эдуардовна из МГУ, просит срочно позвонить ей как вернёшься. Дальше, звонил Румянцев Олег Петрович, не сказал, откуда, тоже просит сразу по приезду позвонить. Так, — пытался прочесть он свои каракули, — Пархоменко из секретариата Верховного Совета СССР. Тоже ждёт звонка, как только, так сразу.

— Сажусь на телефон, — развёл я руками. — Первым делом Гаврилиной позвоню…

Эмма Эдуардовна оказалась на работе. Услышав, что это я, обрадовалась, как родному. Правда, тут же подняла волну…

— Павел, Мартин Нойлер пропал! — встревоженно сообщила она.

— Как пропал? — испугался я. — Парни! Мартина давно видели? — крикнул я своим.

— Вчера на тренировке, — подошёл ко мне Марат. — А что случилось?

— Эмма Эдуардовна, вчера вечером он был на тренировке по самбо на ЗИЛе, его ребята мои видели.

— А что он там делает на ЗИЛе? — потрясенно спросила замдекана. — И почему он в общежитии не живёт?

— Он квартиру у меня в доме снял, — почувствовал я, что надвигается буря. — А что такое?

— Павел, вы там совсем уже, что ли? — удивлённо спросила Эмма Эдуардовна. — Какая квартира? Его тут ищут с собаками! Немедленно пусть свяжется со своим землячеством.

— Конечно, я прямо сейчас передам, — пообещал я и положил трубку. — Что ещё за землячество? Может, он тебе говорил что-то? А то я вообще не в курсе… — спросил я Марата, так и стоявшего рядом. Тот пожал плечами в ответ.

Следующий звонок я сделал капитану Румянцеву на Лубянку. Он тоже обрадовался, услышав меня.

— С приездом! — услышал я его голос в трубке. — Как отдохнул? Готов к работе?

— Ну, как вам сказать?..

— Пятого сентября у тебя лекция у нас. Тема «Угрозы сепаратизма и превентивные действия: мировой опыт».

— Секунду! Мне надо записать, — остановил я его и бросился за своей тетрадью-ежедневником. Началось в колхозе утро… — Так, готов. Ещё раз тему можно?

А сам думал — нафига такая тема вдруг? За кого они меня принимают? Это как в обществе «Знание» про половое просвещение подкинули темку… Проверяют, что ли, способен ли я на что-то помимо экономики и техники?

Но спорить не стал. В восьмидесятых жил? Жил. Резню в Карабахе, в Фергане, волнения в Приднестровье, да и все такое остальное, видел? Видел. Статьи читал? Читал. А в девяностых что творилось, по инерции? Гражданская война в Грузии, гражданская война в Таджикистане… Чечня… Так что я всяко знаю больше, чем они, где и что у нас полыхнуть может…

Потом позвонил Пархоменко. После дежурных вопросов про то, как мне отдыхалось и готов ли я к работе, последовало напоминание, что у Межуева четвёртого сентября доклад в Политбюро. Пархоменко завтра уже надо передать ему мои записки. И где они, спрашивается?..

— Что же так все срочно? — удивился я. — Так и знал, что с корабля на бал… Василий Николаевич, завтра после обеда в лучшем случае. Я только с вокзала.

Выслушав лекцию о легкомысленности современной молодёжи, положил трубку и выдохнул. Хорошо то, что подготовил небольшой запас изобретений, плохо, что их расписывать ещё надо. Ну, ладно. Отдохнул славно, можно будет и ночью поработать. До утра ещё далеко. Так, теперь дальше по списку. Немец!

— Я к Мартину! — крикнул я своим и выскочил в подъезд.

К счастью, немец был на месте. Обрадовался мне вначале, но пришлось обрушить на него все эти новости — что его потеряли в университете, да еще и какое-то землячество у него на хвосте. Он понял, о чём я говорю, но не понял, почему его хватились ещё до начала учебного года. Но по тому, как немец изменился с лица, я понял, что дело серьёзное.

— Поехали, друг мой ситный, в университет, — сказал я. — Разбираться будем. Пока Эмма там. Заодно я узнаю, куда мне завтра на занятия.

Перепуганный не на шутку Мартин тут же начал обуваться.

Всю дорогу он переживал, а я пытался выяснить у него, что это за землячество такое, и что у него за функции. Понял только, что в функции землячества по идее должно входить упрощение жизни земляков на чужбине, а по факту происходит нешуточное усложнение. Прямо он ничего не говорил, но по намекам я догадался, что под прикрытием немецкого землячества работает Штази и занимается слежкой за границей за собственными гражданами. Я-то глубоко в теме, знаю из будущего, что Штази было крутой разведкой, верным товарищем КГБ. Много что мутило с советскими партнерами против Запада. Ну и, конечно, и своих граждан в ежовых рукавицах держало…

Ну да, с этими шутки плохи. Это такая суматоха из-за того, что он пропал из-под их всевидящего ока? И что теперь будет?

От метро к университету немец все ускорялся, пришлось спешить вслед за ним чуть не бегом. Повезло! Наткнулись на Эмму Эдуардовну в начале сквера перед главным зданием. Растерялись оба, и я, и она. Но, увидев рядом со мной Мартина, на котором лица не было, она всё поняла и улыбнулась.

— Ну, вы даёте! — сразу успокоилась она. — Можно и до завтра было подождать.

— Я думал, что с начала учебного года надо в землячество обратиться, — начал оправдываться Мартин.

Ну, начало разговора, вроде, нормальное. Расслабившись, только сейчас обратил внимание, что Эмма Эдуардовна стоит около новенького Фиата. А за рулём сидит мой знакомый с конференции в Ростоке.

— Ха! — непроизвольно воскликнул я. — Кого я вижу! Альфредо?

Он вышел из машины и, широко улыбаясь, проигнорировал мою руку и полез по итальянской традиции сразу обниматься. Ну хоть не целоваться, как Брежнев…

— Плохо меня Москва встречает! — тут же заявил он, едва оторвавшись от меня. — Что это такое⁈ — недовольно показал он вокруг. Потом принюхался и закашлялся, сморщившись. Показывал, как плохо дышать смогом. С такой живой мимикой, что его прямо сейчас можно в театр отправить выступать…

— До последнего тянули с приездом, — прокомментировала Эмма Эдуардовна. — Всё надеялись, что закончится это безобразие с пожарами. Но больше тянуть уже было нельзя…

И она, не в силах больше сдерживаться, любовно погладила машину. Ну, понятно, — улыбнулся я. — Быстро схватывает, молодец. Я попросил немца машину привезти для себя, а она, не будь дурой, явно попросила о том же итальянца.

— А у Мартина не будет проблем, что он потерялся ненадолго? — спросил я её.

— Пусть найдет комсорга своего землячества Хуберта Майера со второго курса… Хотя… он сам его завтра найдёт, — легкомысленно отмахнулась она и села за руль Фиата.

— Вы умеете водить? — наклонился я к ней. — Помочь перегнать?

— Уже умею! — радостно улыбнулась она. — Альфредо, поехали!

— А может, я с парнями останусь? — с опаской посмотрел он на неё, видимо, невысоко оценивая ее водительские таланты. — Поможете мне гостиницу найти? — повернулся к нам.

— Поможем, — кивнули мы одновременно с Мартином.

— Вещи! — поднял указательный палец вверх Альфредо и полез в багажник.

Эмма Эдуардовна вышла из машины и удивлённо уставилась на него.

— Не волнуйтесь, — улыбнулся я. — Он в надёжных руках. Завтра приедем все вместе на занятия.

— Ну, хорошо, — согласилась она. — Павел, ты человек серьёзный и ответственный. Помоги, пожалуйста, Альфредо устроиться в общежитие завтра.

— Конечно, — согласился я. Она кивнула благодарно и села в машину. Завела, включила зачем-то дворники, потом поморгала поворотниками. Подогнала сиденье, поправила зеркало заднего вида.

— Пока что всё хорошо, — проговорил я сам себе. Она тронулась, — Ручник! — заорал я. Она скорчила рожицу, сняла с ручника и поехала.

— Она тебе деньги за неё уже отдала? — спросил я.

Альфредо похлопал себя по заднему карману джинсов.

— Ну, так такую сумму точно носить не стоит… — наехал я на него. — Переложи куда-нибудь в надежное место!

— Я свои в сберкассе держу, — подсказал ему Мартин.

— Сейчас поедем домой и тоже положим, — строго сказал я Альфредо. — А пока переложи, а то останешься без денег. Вытащат в метро или в автобусе.

— В СССР такая проблема с ворами? — спросил итальянец.

— Не такая чтобы уж страшная, но есть, как и во всем мире. А главное, что? Не подставляться! Многих преступлений бы не было, если бы граждане сами не создавали для них условий.

Кивнув, Альфредо разложил сотки и полусотни по внутренним карманам пиджака.

— Кстати, поражен тем, как твой русский язык прогрессировал, — сказал я итальянцу.

Тот расцвел в улыбке, а потом сказал:

— Мы договорились с Эммой, что я приеду, и я начал очень усердно учиться. Курсы нашел еще одни, и девушку из СССР, что у нас в Ростоке училась. Нет, даже две девушки вышло по итогу из СССР, что мне помогали с русским языком!

Мы зашли, посмотрели расписание, выяснили, в какой группе будет учиться Мартин. У Альфредо было свое расписание, он же высшее образование уже получил в Ростокском университете, и в МГУ приехал учиться в аспирантуре. Там у него, конечно, занятий почти и не было, по сравнению с нами. По две пары в день, не по четыре, да еще и не каждый день. Мы, конечно, с Мартиным обзавидовались.

— Смотрите, тут у Мартина на курсе ещё одна иностранная фамилия, — показал я. — А. Аль-Багдади. Не буду загадывать, парни, но кажется, я знаю, кто это.

— Ещё один твой знакомый? — удивился Мартин.

— Хуже! Родственник, — улыбнулся я.

— Как это? — опешил он. — У тебя есть арабские корни?

— Кто его знает? — рассмеялся я. — Может, и есть.

Решил подержать немного интригу. Скоро сами все поймут.

Выяснив все необходимые моменты с учебой на завтра, мы поехали домой, увешанные сумками Альфредо. Чемодан свой он нёс сам.

— А гостиница? А где я сегодня буду спать? — не понимая нашего замысла, талдычил Альфредо.

— У меня будешь спать, — ответил я.

— Зачем? У меня, — возразил Мартин.

Выйдя из метро, повели Альфредо в сберкассу. Мартину тут счёт открыли, значит, и Альфредо откроют, — решил я. Открыли, но пришлось подождать. А дома нас уже потеряли.

— Ну, где вы ходите? Ушли куда-то и пропали, — взволнованно зашептал Миша, открыв нам дверь. — Марат уже в деревню съездил и вернулся. А еще тут твои приехали.

На кухне сидели Эль Хажжи и молоденькая смугленькая арабочка. Ничего такая, кстати, фигуристая!

— Моя племянница Аиша, — представил нас друг другу Фирдаус.

— Спорим, парни, это и есть А. Аль-Багдади! — воскликнул я.

— Нечего спорить, она и есть, — ответил Фирдаус. — А откуда вы знаете фамилию?

— Да в МГУ список посмотрели первого курса. Удачно вышло, что приехали, сможем сразу познакомить Аишу с однокурсником, — показал я на Мартина.

— Да, ладно! Так не бывает! — вышел вперёд Марат. — Мартин будет с Аишей в одной группе учиться?

— А я буду тоже там на факультете учиться, только на доктора наук, — вышел вперёд Альфредо с улыбкой до ушей и подошёл к засмущавшейся девушке.

Марат загородил её плечом, и Альфредо сразу сбавил скорость. Связываться со здоровенным татарином он не рискнул, тем более находясь в гостях.

— Это брат моей жены Марат, — поспешил я представить его, он протянул Альфредо руку и пожал так, что у того на мгновение гримаса боли на лице появилась.

В недоумении посмотрел на шурина, но тот, не обращая на меня никакого внимания, пропустил вперёд себя Аишу и посадил её в самый дальний конец стола на кухне. А сам сел рядом, глядя вокруг с вызовом, типа, ну кто на меня?

Влюбился, что ли, с первого взгляда? Вот хохма будет, если так…

Диана просочилась ко мне и обняла.

— Привет, надо поговорить, — шепнула она мне, пока целовала в щеку.

— Это моя сестра, Диана, — представил я её Альфредо, Диана мило улыбнулась.

— Мы вам привезли кое-что для малыша, — радостно сообщила Диана, и, подмигнув мне загадочно, потащила в спальню за руку. Явно не вещи хочет показать… Опять у неё проблемы с КГБ?

— Меня человек из КГБ насчёт тебя в Ливане спрашивал, — зашептала сестра, плотно прикрыв дверь, — что у тебя случилось?

— Да ничего страшного, рядовая проверка, — прошептал в ответ я. — Но пошли лучше в ванную поговорим.

Зашли в ванную, никто на нас внимания не обращал, все между собой на кухне оживленно болтали. Ну и интернациональное же сообщество у меня тусуется! Арабы, немец, итальянец, татарин и русские! Туши свет.

Врубил воду, чтобы с шумом падала в ванную, и только после этого заговорил:

— Помнишь же, где я работаю? Вот и проверяют…