РЕОЛ (Реинкарнации Онлайн)

Эпилог 1.

"Нюрнбергский процесс нашего века". Такими или подобными этим заголовками пестрели газеты, выпуски новостей, интернет-издания. Лишь немногим из них было предоставлено эксклюзивное право публиковать в полном объёме материалы судебного процесса над Рамдирсингхом. Тот хоть и понимал, что ни в одном законодательстве не предусмотрена слишком уж серьезная ответственность за применение скрытых способов воздействия на подсознание, но знал также и то, что на этот раз полностью отвертеться не удастся. Братство сумело распорядиться добытыми в результате налётов на склады и лаборатории РЕОЛа доказательствами должным образом. И теперь никто из судей не сможет отмахнуться от обвинителей фразочкой вроде: "Ерунда, этого не может быть!" Да и адвокатам отстоять его невиновность удастся вряд ли. Наука, столько веков слепо исполнявшая волю Древних, обернулась в итоге против них самих, подтвердив своим авторитетом сам факт существования таких технологий воздействия на людей, которые до этого упоминались лишь фантастами. И использованы были весьма неприглядно. Что подтверждалось свидетельствами присутствовавших на судебных заседаниях соучредителей, которые готовы были на все, лишь бы не перекочевать из свидетелей в соучастники. И они весьма охотно выложили судье и присяжным те его слова, когда он утверждал: "...вам сложно поверить, что под некоторыми элементами, которые кажутся чем-то из мира колдунов, фей и драконов, имеется реальная научная подоплёка. Секрет заключён в особенностях человеческого восприятия окружающего мира. Да и не только в этом - во всей истории жизни на Земле. Эти образы, напрямую воздействующие на наше бессознательное, как бы "вшиты" в него и, более того, в саму нашу ДНК четырьмя миллиардами лет эволюции..." На его несчастье каким то образом сохранился аудиопротокол того заседания. С прослушивания этой записи на суде и началась сенсация, которую подхватили все мировые СМИ. Правда, не обошлось и без казусов. Вскоре после скандала, который наверняка с подачи агентуры влияния Братства в СМИ быстро окрестили "магическим", в суды многих стран посыпались заявления от частных лиц, что их, дескать, "сглазили", "навели порчу", "заколдовали", и так далее. Поток таких заявлений достаточно быстро схлынул и вообще это происшествие скорее следовало бы отнести к разряду курьёзов. Но и это добавило свой вклад в начавшуюся среди обывателей истерию. Вкупе с сенсационными публичными разоблачениями РЕОЛа и даже Ордена, причастность к которому Рамдирсингха всплыла на суде, судебный процесс привел к ломке сознания практически всех землян. Люди узнали, что мир не так прост и рационален, как им казалось. И отрицать это - после такой лавины вполне научных доказательств - становилось уже просто как-то неудобно. Нашлись, правда, желающие выдвинуть свои, само собой, рациональные гипотезы, но они успеха не имели.

Пришло иное время.

Москва, недалеко от Ботанического сада, база трейсер-группы "Русские куницы".

- Ну, братцы, у вас совсем башни посносило! Нашли, блин, повод собраться и нажраться!

- Чё привередничаешь, чемпион? С тебя, между прочим, тост!

Гуляли сегодня и вправду весело, и повод был для этого очень даже значительный. Трейсер-группа "Русские Куницы" была признана лучшей на трейсерском фестивале в Австралии. Сие событие теперь праздновала вся трейсерская тусовка Москвы, да и не только она. Потому и отмечали на полигоне у Ботанического сада - такую весёлую толпу не вместила бы ни одна забегаловка. Пиво как обычно лилось рекой, к этой реке некоторые отчаянные головы рисковали примешивать ручейки коньяка, водки, текилы и даже граппы. Естественно, при таких делах закусь уничтожили в первые же полчаса празднования, добавку пришлось заказывать по телефону.

- Володька! А ты чего не пьёшь?

- Нет, ребята, я за рулём.

- "За рулём" или "за рублём"? Бросай ты это гиблое дело! Никуда твоя таратайка не денется. Вызовешь водилу, фирм таких по Москве немеряно, он и тебя, и твою "Субару" домой отвезёт в лучшем виде!

- Ладно, обормоты, уболтали. По пиву?

- По пиву!

Берсеркер, Мичман и Глип сдвинули высокие пивные бокалы.

Берсеркер?!!

А между прочим, ничего странного. Ко всеобщему удивлению трейсерской братии, именно Берсеркер нашёл общий язык с Управой насчёт полигона. Хотя, именно он ранее приложил все усилия, чтобы выжить трейсеров оттуда.

Одним словом, это снова был прежний Володька, а не тот неадекватный тип, готовый ради удовлетворения своего самолюбия закопать кого угодно. Впрочем... Харитон заметил ещё кое-что. Время от времени на лице Берсеркера появлялась тень. Володька, понятно, делал почти незаметное со стороны усилие воли, и тень исчезала, но эти месяцы "чужой" жизни оставили свой след. Берсеркер вёл себя с друзьями - и, как болтали ребята, с женой тоже - будто пытался склеить разбитую вазу. Другое дело, что склеить разбитые человеческие отношения куда сложнее, чем даже самую хрупкую вазу. Но в этом отношении Берсеркеру крупно повезло. И жена, и друзья простили его. Особенно после того, как Глип достаточно прозрачно намекнул на причину. "Ладно тебе, Гоша, я сам хорош, - ответил ему Володя, когда у них случился конфиденциальный разговор на эту тему. - Мог ведь и не повестись. Ты ведь устоял". "Устоять-то устоял, - хмыкнул Глип. - Меня, правда, туда не очень-то и пускали". "Ничего. Теперь я хоть в курсе, что меня есть на чём подцепить. Буду внимательнее... и осторожнее".

Да. Мичман подметил в своём друге ещё и эту новую черту: осторожность при каждом шаге, словно тот шёл по тонкому льду. А вот Глип, кажись, уроков из случившегося не извлёк вовсе. Как был "блаженным геймером", так им и остался. Даром, что заделался одним из организаторов сетевого движения за запрет использования компьютерных технологий для подчинения сознания. Заседал, как правило, в "Трёх Поросятах" (Эндрю, помнится, выставил "батарею" пива в честь его возвращения), и в качестве местной знаменитости собирал вокруг себя нехилую тусовку. Так что он сейчас был очень занят, но всё-таки для друзей время находил. В общем, жизнь продолжалась. И Мичман был этому рад.

"Дважды в одну и ту же реку не войти, - думал он. - И они изменились, и я. Все мы меняемся, таков закон жизни. Но вот к лучшему ли?.. Вопрос на засыпочку. И я бы очень хотел узнать на него ответ".

- За нас, - Глип всё-таки присвоил себе право на тост.

И они, многозначительно переглянувшись, выпили крепкого тёмного пива. Можно было бы действительно чего-нибудь покрепче, но это помешало бы им думать.

- Дай Бог, чтоб не в последний раз, - негромко проговорил Берсеркер.

- Не сглазь, викинг, - хмыкнул Харитон. - Ладно вам, братцы, не раскисайте. Обошлось ведь.

- Обошлось, - согласился Берсеркер, наливая всем еще раз. - С надцатого раза. Честное слово, если бы не вы, я бы не знал, что мне делать. Состояньице было - хоть вешайся.

- Брось, Володька. Кто старое помянет...

- Точно, помню. А кто забудет - тому и второй долой. Так что будем помнить. Чтобы второй раз на те же грабли не наступить.

- Классный тост. - Глип поднял свой бокал, по стенкам которого стекала пена. - Под такой не грех и ещё выпить.

Москва, исследовательский центр Братства.

Хич сразу опознал в новоприбывшем того самого агента ФБР, с которым имел непродолжительное знакомство в Нью-Йорке. И почему-то его присутствие заставило хакера сжаться от нехорошего предчувствия. Нет, он ни в коем случае не думал, что власти Штатов затребовали его голову, и русские с какого-то перепугу решили сие требование удовлетворить. Он уже догадался, что эфбээровец работал на ту сверхсекретную, как говорил Ли, надгосударственную международную "контору", в одном из секретных центров которой они работали против РЕОЛа. Но вот за каким чёртом его принесло в Москву, Хич не имел даже приблизительного понятия. Только не нравилось ему это до зубной боли, и всё тут.

Агент ФБР, переговорив о чём-то с Вороновым и Одиновым - Хич отметил один интересный пунктик: они явно получили какую-то малоприятную новость - зацепил хакера холодным взглядом. Хич поёжился. И не зря - агент вполне целенаправленно шёл прямо к нему.

- Вы помните меня, мистер Данхилл? - спросил он.

- Как же вас не помнить, - хмыкнул Хич. - Агент Кирби. Здорово вы тогда с напарником тех двоих на Манхэттене уделали.

- У нас работа такая, - с мрачным спокойствием ответил Кирби. - Простите, мистер Данхилл, но я здесь по поручению профессора Мак'Интайра. - Он добыл из внутреннего кармана пиджака небольшой белый конверт без надписи. - Это вам.

Почему-то Хич почувствовал, как сердце дало сбой. Рука дрогнула, он чуть не выронил конвертик. Кое-как вскрыл, достал короткое письмо... Он до этого только раз видел почерк профессора, но узнал его безошибочно.

"Дорогой Хичхок! - гласило письмо. - Видит Бог, я всей душой желал бы продолжить Ваше обучение, но увы, не пришлось. Один из законов этого мира требует, чтобы всякая жизнь рано или поздно подходила к концу. Моё время пришло. Но я ещё могу кое-что сделать для Вас. Вы многого добьётесь в жизни, если у вас будет надёжный "фундамент", потому я завещаю Вам сумму, достаточную для оплаты обучения в любом университете мира по любой выбранной Вами специальности. Я верю, что Вы станете достойным человеком. Мир невообразимо сложен, молодой человек. Уходя из жизни на девятом десятке лет, я понимаю, что не познал и тысячной доли его законов. Вам, надеюсь, благодаря и Вашим собственным усилиям, предстоит жить в совсем другом мире, знакомом мне лишь по мечтам. Не печальтесь. Я ухожу, и, уходя, благословляю Вас, мой последний ученик. С уважением и надеждой - профессор Джейсон Мак'Интайр".

"Господи, ну почему ты забираешь лучших к себе так рано?.."

Агент Кирби предвидел это: Хич долго молчал, теребя исписанный листок. Потом спросил - сиплым, будто изо всех сил сдерживал слёзы, голосом:

- Когда?

- Вчера ночью, - ответил агент. - Он уже несколько дней чувствовал себя неважно. А когда его забрали в клинику... Он сразу же попросил позвать меня, и... В общем, вы его основной наследник.

Предательский комок в горле мешал говорить, но Хич переборол себя.

- Я... мог бы проститься с ним?

- Да, конечно. Самолёт через три часа, собирайтесь.

...Хич долго не мог думать ни о чём. Вообще ни о чём. Такое с ним случалось во второй раз. В первый - когда забрался на полицейский сервер и узнал, что буквально за несколько дней до того его мать убили в тюрьме какие-то уголовницы. И - вот сейчас.

"Господи, почему?.."

По его тёмному лицу пролегли две мокрые дорожки.

Агент Кирби мало чему удивлялся в своей жизни. Он давно знал профессора, и горевал не меньше, но сейчас был немало удивлён тому, что его старый учитель смог всего за два дня так изменить человека, подобного Хичу.

"И чего это старикан на меня так косится? Рога у меня, что ли, выросли? - мрачно подумала Верка. - Что за вздор он молол: "Вы нам подходите, но придётся немного повременить с подготовкой". Блин, нашли неподготовленную..."

Она была недовольна, и это ещё мягко сказано. Последние остатки психопрограммы давно удалили, сосуды головного мозга залатали - на её взгляд, даже чересчур тщательно, с занявшими много времени проверками ее психофизического состояния. И вот теперь опять задержка. Казалось бы, тестирование прошла - так чего им еще надо-то?

Вера впервые за всё это время видела солнце и небо не на экране телевизора. Москва, значит... Солнце то скрывалось за быстро бежавшими низкими тучами, то выглядывало. А Вера, закрыв глаза, видела свой родной город. Полжизни просидевшая за компьютером, она и представить себе не могла, что способна так, до боли в сердце, по нему соскучиться. Перед ней виляла тёмная, как свинец, Москва-река, отражавшая тучи, а она видела закат на Днепре. Воду цвета червонного золота из-за растворённых в ней закатных лучей, трубы старых заводов, мосты. Вот железный Старый мост - ветеран, несший службу уже второй век. Вера только раз перешла его пешком. Это было давно, воспоминания успели поблекнуть. Но после лечения Вера начала вспоминать совершенно невероятные вещи, вроде самых ранних детских ощущений. Хотя, кое-что из её памяти всё-таки ушло. Стёрлось. Одинов, правда, уверял, что ничего в её мозгу специально не стирали, и Вера сильно подозревала, что это "кое-что" прихватила в свой цифровой ад удалённая психопрограмма. А то единственное путешествие по Старому мосту, как раз на закате, не только осталось, но и стало вдруг ярким, будто это случилось вчера... Вера сидела на ступеньке с закрытыми глазами, и улыбалась.

"Скоро мы будем дома".

Ощущение необыкновенного покоя, которого она не испытывала никогда...

"Никогда? Ой ли?"

Верка вдруг рассмеялась, хлопнула себя по лбу. Она всё поняла.

- Руня, сейчас не лето, чтобы вот так сидеть на ступеньках.

- Ворчун, - Вера состроила недовольную физиономию, но тут же рассмеялась снова. Антон двигался бесшумно, а она так и не научилась угадывать, когда ему вздумается к ней подкрадываться. - Что мне сделается? Я же не домашняя девочка, чтобы простужаться от таких пустяков.

Антон присел рядом с ней.

- Честно сказать, я думал, ты расстроишься, - произнес он, приобняв её. - Шел тебя успокаивать. Хочешь, я переговорю с Одиновым?

- Не надо, - Верка хитро подмигнула. - Всё равно меня в "Небесное Око" определят, и не куда-нибудь, а в твою команду. Только не сейчас.

- А ты откуда знаешь? - удивился Антон.

- Я...

Вера запнулась, не зная, какими словами выразить то, о чём только что догадалась. Политик из неё был никакой, потому долго голову сушить она не стала, и выложила всё, как есть. В своём фирменном стиле.

- В общем, солнце моё, - сказала она, - тут без вариантов. Девка родится - Людкой назову. Ясно?

Такую новость ни один нормальный мужик равнодушно принять не способен, если он, конечно, действительно настоящий мужик, а не сволочь. Вот и у Антона, несмотря на всю его подготовку, в первый момент отвисла челюсть. Во второй он, понятно, пришёл в себя... А потом... Потом он рассмеялся, обнял Веру, да так крепко, что она пискнула.

- Чему ты радуешься? - буркнула она, усердно изображая из себя мегеру. - Из меня, блин, мамаша, как из тебя балерина!

- Ничего, Рунь, научишься, - подцепил её Антон.

- Ага, дурное дело нехитрое. Так мы в Днепр возвращаемся, или как?

- Сперва "или как", малыш, - сказал Антон. - Дельце есть в Киеве. А там можно уже и на Днепр выдвигаться.

- Деловой какой, - хмыкнула неугомонная Верка. - Какое такое дело, ясен пень, не скажешь, Штирлиц?

- Да нет тут никакого секрета. Просто мне теперь придётся кое-что возглавить. Небольшую такую конторку украинского масштаба.

- А, - рассмеялась Вера, наконец сообразившая, зачем Одинов с Северцевым так долго изводили её милого разговорами. - Всё с вами ясно, таварищ балшой началник. Когда едем? Предупреждаю заранее: мои тебе не сильно обрадуются.

- Ничего, я постараюсь их переубедить, - Антон поцеловал её в кончик носа.

- Ага, переубедишь. Хотя, конечно, с вашими-то методами... Только смотри, если папик в драку полезет, я вас разнимать не стану. Сами разберётесь.

Антон, вообразив эту сцену в лицах, рассмеялся. Но, заглянув в Верины глаза - всё те же серые озёра, только не отражавшие больше безысходной печали - смеяться сразу перестал. Он всё ещё не слишком хорошо представлял, что ему делать с этой огромной нежностью, которая захлёстывала его как морская волна при одном лишь виде любимой.

"Я хочу, чтобы у моей дочери были такие же глаза..."

- Всё будет хорошо, малыш, - сказал он. - Всё у нас будет хорошо...