Режиссер Советского Союза 2

Глава 12

В Екатерининском зале Большого Кремлёвского Дворца мне ранее бывать не приходилось. Оно и неудивительно. Вроде в моём времени экскурсии здесь не проводили. Сейчас помещение выглядит достаточно скромно и явно требует ремонта. Но антураж — это последнее, что меня сейчас волнует.

Сижу в компании нескольких десятков деятелей культуры и слушаю Брежнева. Генсек произнёс вступительную речь, к моему глубочайшему удивлению, без бумажки. Вообще, советский лидер достаточно бодр и отличается от той развалины, которую любили обличать разного рода критиканы. Ильич даже пару раз пошутил, а присутствующие, естественно, дружно рассмеялись.

Зал просто переполнен разного рода народными и заслуженными артистами. Наша съёмочная группа расположилась на галёрке, так как званий, кроме Серовой, ни у кого нет. Распорядитель очень настаивал, чтобы Валентина Васильевна села в первом ряду, но она отказалась, предпочтя Бондарчуку и Хейфицу привычную компанию.

Между тем, начали вызывать лауреатов. Специальный человек передавал вождю коробочки с наградами и грамоты. Я ничего от властей не ждал, поэтому просто наблюдаю за шоу и болею за наш коллектив. В итоге получилось, как я и ожидал. Мне не дали ничего, Агапова и Сафонов получили «заслуженных». Акмурзина, Зельцера и Пузик тоже обошли. Зато Серову наградили по-царски.

Валентину Васильевну награждали последней. До этого Брежнев пристально рассматривал зал, будто пытался кого-то увидеть. Думаю, он искал как раз нашу приму. Вождь долго жал актрисе руку, что-то говорил с улыбкой, явно радуясь встрече. По традиции Серова была расцелована, но без особого фанатизма. Она единственная из женщин получила орден. Сегодня такой чести удостоился только Бондарчук. Только нашей приме вручили «Трудовое Красное Знамя», а мэтру режиссуры орден Ленина. В общем, награда нашла свою героиню. Кстати, надо подкинуть Фурцевой идею о собственном кинематографическом призе вроде Оскара и Сезара. Чем мы хуже всяких буржуев? Да и про аллею славы не мешает подумать.

А далее был банкет, вернее, лёгкий фуршет. Я и не слышал никогда про подобные мероприятия в Кремле. Хотя Ленинские премии в закрытом режиме вручаются. Почему бы руководителям страны не пообщаться с интеллигенцией в неформальной обстановке? По телевизору такое точно не покажут.

В какой-то момент я остался один и скромненько стоял в уголке, стараясь не отсвечивать. Пузик с Зельцером пошли общаться с коллегами, Акмурзина тоже похитил какой-то заслуженный оператор. Актёры давно растворились в кругу знакомых. Вот и стою, немного выпиваю и обдумываю, как я докатился до жизни такой. Шампанское, кстати, весьма недурное, хотя другого и быть не могло. Вдруг ощущаю, что обстановка вокруг немного изменилась. Понимаю, что голоса постепенно затихли, и в зале стало непривычно тихо.

— Кхм, — слышу сбоку, — Скучаете, молодой человек?

Чего-то я совсем ушёл в свои мысли и не заметил подошедшего Брежнева. Рядом стояла Фурцева, чей взгляд обещал мне все мыслимые кары.

— Просто задумался, Леонид Ильич, — отвечаю вождю.

Надеюсь, я не нарушил какой-то этикет? Не слишком ли это панибратски обращаться к лидеру страны по имени-отчеству. Но Брежнев просто улыбнулся. Вообще, сегодня у меня произошёл слом шаблона в отношении «дорого Ильича». Бодрый, адекватный, с чувством юмора — вот так я бы его охарактеризовал. Ещё он спокойно провёл на ногах более часа, пока произносил вступительную речь и награждал лауреатов. Да и взгляд вождя весьма проницательно рассматривал меня любимого. Хотя чувствуется, что у него сегодня хорошее настроение. Веет какой-то теплотой и душевностью. Куда всё это пропадёт через несколько лет? Останутся только поцелуи взасос и «сиськимасиськи».

— И о чём же можно думать на этом мероприятии? Не понимаете, почему вас обошли наградами? — опять эта добродушная улыбка, которая просто обезоруживает.

— Это как раз нормально. Я ничего особого пока не сделал. Откровенно говоря, в Каннах нам немного повезло. Народ любит сентиментальные истории, вот зрители и повлияли на решение жюри. Мысли мои о новой картине. Только там много нюансов, мало кто ещё снимал подобное, вот и ухожу в себя, позабыв об окружающих.

— О чём фильм, если не секрет?

А народ постепенно начал подбираться к нашей троице. Дистанцию держали, но ловили каждое слово. Чую, что приобрету я себе новых врагов, хотя меня и так не любят коллеги. По крайней мере, Зельцер рассказывал, что среди многих маститых режиссёров мой успех в Каннах вызвал исключительно раздражение и зубовный скрежет. Только я представившегося момента упускать не собираюсь.

— Хочу снять картину о войне.

— Их и так немало, — ответил вождь и наклонился ко мне поближе, — Скажу по секрету, что некоторые из них откровенное враньё и не имеют отношения к реальным событиям. Хотя такие фильмы, безусловно, нужны. Исполнение только часто подводит. Но есть и самые настоящие шедевры, которые любого фронтовика пробирают до печёнок.

Надеюсь, что шёпот Брежнева никто не слышал. А то режиссёры народ мнительный, ещё не хватало, чтобы с кем-то случился приступ или нервный срыв. Это я так себя внутренне подбадриваю, издеваясь над коллегами.

— Наверное, это прозвучит странно или глупо, но я хочу показать людские чувства на фоне войны. Любовь, дружба, ненависть, предательство, самопожертвование и трусость. В такие сложные и трагические моменты человек обнажает свою истинную сущность. Далеко не каждому актёру дано сыграть такую роль. Заодно есть у нас задумки совершенно иначе показать боевые действия. Это будет зрелищно и ужасно одновременно. А ещё хочу, чтобы мой фильм смотрели в Европе. Там уже начали забывать о подвиге советского солдата. Более того, восхваляют американцев, будто это они брали Берлин и понесли самые большие потери в истории человечества, — выдаю на одном дыхании, а сам готовлюсь к любой реакции.

Вождь берёт меня под руку и демонстративно отводит подальше от навостривших уши коллег. До тех дошёл смысл манёвра Генсека, и народ начал с неохотой расходиться. Я тем временем посвящаю Брежнева в свои планы снять фильм про одну эпическую битву в воздухе. Глава государства слушал внимательно и не перебивал. После окончания моей эмоциональной речи, он на некоторое время задумался. Вернее, выпал из реальности, как это было со мной несколько минут назад.

— Это очень хорошая затея. Знаешь, а я ведь находился рядом с этим местом именно в 1943-м. Только мы воевали немного южнее, но это была одна войсковая операция. Что касается отношения к нашей Победе в Европе, то мне уже докладывали. Не могу поверить, как быстро люди забывают о тех, кто спас их от уничтожения. Мне такого никогда не понять. Говоришь, что заинтересовал даже иностранцев, которые готовы вложить деньги в советский фильм? — собеседник вдруг меняет тему.

Киваю в знак согласия, а внутри бушует просто ураган. Не знаю, видно ли это по моему лицу, но мне с трудом удаётся выглядеть спокойным. А я и не знал до этого момента, где находилась легендарная «Малая земля». Оказывается, тоже на Кубани. Как удачно всё совпало!

— Екатерина Александровна тебя хвалит. Из Европы призы привозишь, прославляя нашу страну. Да и фильм получился душевный, мне очень понравилось, — Брежнев начал перечислять мои достоинства, я же стою ни живой, ни мёртвый, — Только уж больно ты ершист и непредсказуем, но это с возрастом пройдёт. Талантливый человек и не должен быть похожим на окружающих. А фильм, который ты задумал, очень нужен. Стране, народу и даже буржуям, которым надо напомнить, кто сломал хребет фашизму. Не подведи меня, сынок!

Это типа благословение? Ильич потрепал меня по плечу и двинулся в сторону кучки заслуженных режиссёров. Я же застыл как статуя. Опомнился, когда чуть не уронил фужер. Жахнул одним глотком остатки шампанского и понял, что срочно нужно добавить. Трясёт меня капитально. Ранее не думал, что способен на такую нервическую реакцию. Считал себя прожжённым циником, а оно вон как получилось. Пока народ переключил внимание на беседу вождя с заслуженными товарищами, один хамоватый попаданец двинул в сторону стола с напитками. Сообразительный официант наполнил мне посуду и сразу повторил, так как я пил алкоголь словно воду. Кто-то дёрнул меня за рукав, не дав допить очередную порцию.

Серова улыбалась, но глаза её чуть ли не метали молнии.

— Ты чего творишь, моралист чёртов? Ещё не хватало здесь напиться. Быстро поставь бокал и далее веди себя как паинька. И это человек читал мне нотации! Лицемер!

Слова моей музы хлестнули как пощёчина. Меня ведь действительно понесло не в ту степь. «Доброжелателей» у одного наглого выскочки предостаточно даже в этом зале. Они не преминут воспользоваться ситуацией, дабы подставить мне подножку. А я сам дал повод для сплетен и слухов. Улыбаюсь Серовой, беру её под ручку и веду к Тереньтевой, которая наконец-то оказалась одна. Не знаю как насчёт русской Монро, но типаж у девушки весьма необычный и яркий. Её бы ещё одеть по-человечески и накрасить нормально. Хотя платье на ней явно импортное, может, как раз привезённое из Франции. Только есть небольшой дисбаланс с причёской и туфлями, но это уже придирки. Это СССР, и даже за три главные роли никто вас миллионами не засыплет. А ведь она уже снималась у самого Хейфица и играла с Кадочниковым. Здесь это персоны самого высшего ранга. Про Михалкова я уж молчу, Никита Сергеевич пока начинающий режиссёр, снявший только курсовую работу. Как актёр он более известен.

И вот это чудо, после мощного старта, фактически отправили в небытиё. Это я про Терентьеву, конечно. Лет через пять она сверкнёт в фильме про инженера Гарина и опять исчезнет, изредка появляясь во второстепенных ролях. Очень это по-советски, разбрасываться таким талантами. А может, просто не судьба. О каких-то скандалах вокруг Нонны я не слышал. После положенных приветствий, сразу перехожу к делу.

— Вы бы не хотели сняться в моём будущем фильме?

— Я недавно вышла замуж, — ответила актриса и, поняв моё удивление, пояснила, — Супруг — киевлянин, поэтому мои карьерные планы связаны со столицей Украины.

— Даже не раздумывайте, Нонночка, — подключилась тяжёлая артиллерия в лице Серовой, — На съёмочной площадке Мещерского необычно и весело. Заодно вы откроете для себя что-то новое в профессиональном плане. И от такого предложения не отказываются. Во-первых, планируется масштабный проект, который не пройдёт мимо широкой аудитории. Во-вторых, это будет совместная работа с европейскими коллегами. И самое главное — фильм одобрил Леонид Ильич. Я правильно поняла, что тебе дали добро?

— Товарищ Брежнев сказал — мол, дерзай. Не знаю, как это правильно трактовать, — решаю потроллить свою музу и тут же получаю острым локотком вбок.

— С таким вещами не шутят, — шепчет и одновременно шипит актриса, — Придётся провести ещё пару уроков ликбеза. Иногда тебя совсем заносит, Алексей!

— Никто не будет вам мешать видеться с супругом, — возвращаюсь к растерянной Терентьевой, — До Киева ходят поезда и летают самолёты. В любом случае, график будет подстраиваться под иностранных коллег. Думаю, работа никак не отразится на вашей личной жизни.

— Вы серьёзно про иностранных актёров и совместный фильм? — наконец пришла в себя Нонна.

— А вы надолго в столице? — я решаю ковать железо, не отходя от кассы.

— Пробуду ещё три дня.

— Тогда давайте послезавтра на Горького проведём пробы. У нас намечаются небольшие съёмки, заодно поработаем над будущими героями. Про будущую картину — истинная правда. Только осталось провести последний раунд переговоров, — вру и не краснею.

— Но я не знаю роли, и это так неожиданно! — попыталась возразить Терентьева.

— Вот прямо на площадке и получите текст. Ничего сложного там нет. Говорите адрес, куда прислать машину.

— А ты везунчик! Сколько за тобой наблюдаю, так и не перестаю удивляться. Только однажды Фортуна может отвернуться. Поэтому постарайся уж не совершать фатальных ошибок и выполнять взятые обязательства. Одобрение Леонида Ильича — это не только огромный аванс, но и колоссальная ответственность. К твоему фильму будет приковано столько пристальных взглядов, что подумать страшно. И каждый твой шаг будет рассматриваться под микроскопом. Будет ещё больше жалоб и всяческих кляуз, хотя их уже предостаточно. Но и это можно пережить.

Фурцева вызвала меня на следующий день после мероприятия в Кремле. Она выжидала или занималась моим воспитанием. Сейчас мне всё равно, чем министр мотивировалась. Что происходит у них на Олимпе, простому человеку знать не положено. Вот сижу, слушаю её очень полезные пояснения о сложившейся ситуации. Я сам пока ещё плаваю в местных раскладах. По словам министра, одобрение Брежнева только полдела. Трудности начнутся уже в самом процессе производства картины.

— Ты хоть примерно представляешь, что начнётся, когда ты станешь утверждать состав актёров? Не знаю, как некоторые мэтры переживут новость о том, что де Лаурентис будет работать именно с тобой. Ведь он едет в Москву обсуждать вполне конкретный фильм. Попытки перетянуть одеяло на себя, безусловно, будут. Думаю, с этим они смирятся. Только как быть с разного рода ходоками, которые начнут просить утвердить их на роль? Ведь кое-кто привлечёт своих покровителей. Но ты же поступишь по-своему? Уже слухи пошли про Терентьеву. Не мог поговорить с ней в другом месте? Хорошо, что у неё муж из влиятельной в УССР семьи. Просто так девчонку не сожрут. Далее постарайся быть аккуратнее. Пока не подписан договор с итальянцами и сценарий только в стадии написания, лучше прикинься ветошью. Хотя, кого я прошу? — усмехнулась моя покровительница.

— Сценарий практически готов. Более того, у нас уже есть небольшая короткометражка с комбинированными съёмками. Актёров утверждать буду лично и никакого вмешательства не потерплю. Вы правильно заметили, что ответственность нести мне, а не гипотетическим ходокам. Но пробы будут проведены честно, и никто заранее не гарантирует роли конкретным актёрам. Кроме французов, конечно.

— Даже Серовой? — с явной ехидцей в голосе спросила Фурцева, — Не будь её, тебя бы близко к Кремлю не подпустили.

— Я ей всегда буду благодарен за поддержку, как и вам. Для Валентины Васильевны подходят две или три небольшие роли. Какая именно — будем решать с Зельцером после проб. Мне с ней работать комфортно, и коллективу тоже нравится. Главное — её хочет увидеть в фильме Леонид Ильич, насколько я понял. Но даже в этом случае, Серовой придётся потрудиться, чтобы доказать своё право на конкретную роль.

— Этого я и боюсь. Чую, что ты окончательно рассоришься со всей киношной братией, — вздохнула Екатерина Алексеевна, — Нельзя быть столь категоричным. Ты хоть на людях подобное не неси. Согласуй потом всё с Бритиковым и пусть будут реальные пробы. А то получается, что кое-то обвиняет других в кумовстве и семейном подряде. Но сам идёт по той же дороге.

— У нас сложился коллектив единомышленников. Но это касается только сценаристов, режиссёрской и операторской работы. Кроме Серовой, никому роль в фильме не гарантирована. И мы с ней не родня, чтобы меня упрекали в кумовстве.

— Ладно. Я тебя предупредила и надеюсь на соответствующую реакцию. Есть ещё одно дело. Через неделю будет комиссия, которая примет решение по тебе и Чухраю. Думаю, что собственные студии вам одобрят. Только подготовься получше. Товарищи могут спросить про разные аспекты, в том числе экономические. Ваш Каплан — грамотный организатор, попроси его о помощи. Что ты там ещё задумал про награды? Думаешь, государственных и республиканских премий недостаточно? Не слишком ли жирно для деятелей искусств? За Ленинскую премию выдают десять тысяч рублей. Рабочий высшего разряда за такую сумму должен работать полтора года. С квартирами и дачами страна тоже не жадничает, награждая самых достойных, — Фурцева перескочила с нравоучений на моё предложение с церемонией для кинематографистов.

— Деньги, квартиры и машины — это хорошо. Так и должно быть, потому что деятель искусств — не простой рабочий. Никто же не мешает инженеру, или токарю, начать писать стихи или музыку. Что касается призов, то это в первую очередь память. Материальные ценности в могилу не утащишь. А вот слава и воспоминания в людских сердцах останутся навсегда. Думаю, что мало кто откажется получить титул лучшего режиссёра или актёра года. То же самое касается писателей и музыкантов.

— А судьи кто? Представляешь, какая подковёрная борьба начнётся, особенно среди киношников? — разумно заметила Фурцева.

— Лучшим критерием оценки являются зрительская симпатия и кассовые сборы. Но есть ещё интеллектуальное и документальное кино. Здесь потребуется оценка профессионалов. Советский кинематограф не ограничивается одним «Мосфильмом» и «Ленфильмом». Есть несколько интересных киностудий в других республиках. Почему не сформировать небольшую группу заслуженных людей, которые будут голосовать за выбранные фильмы в разных номинациях? Заодно запретить им отдавать голоса за своих. Можно разбивать эту компанию журналистами и телевизионщиками. И критерий отбора должен быть достаточно жёсткий. В первую очередь — это всесоюзный и международный успех.

Министр уточнила некоторые детали и обещала подумать. Расписал ей проект специальной церемонии, как я его вижу. Начать с небольшого количества наград, а далее можно расширять список номинаций. Литературные премии тоже не помешают. С музыкой ещё легче. Здесь надо отталкиваться именно от популярности. Странно, что в стране не проводится хит-парад. Надо предложить эту идею Капитоновой. Она дамочка прогрессивная, и должна оценить перспективы подобной задумки. А то «Советская культура» излишне пресноватое издание.

А вот идею с «Аллеей звёзд», Фурцева зарубила на корню, ещё и немного на меня покричала. Мол, не сошёл ли с ума, у нас здесь не Голливуд. И вообще, проваливай с глаз долой, слишком тебя много в последнее время.

Комиссия по творческим объединениям, собралась в Минкульте. Чего-то многовато разного рода подобных заседателей в стране. Когда они работать успевают? Люди примерно одни и те же. Сегодня было больше представителей кинематографа, но и без идеологов не обошлось.

Предварительное совещание уже прошло, и нас с заслуженным коллегой вызвали на слушания. Думаю, что если неделю назад Чухрай тянул меня паровозом вслед за собой, то сейчас картина противоположная. Долго это не продлится, но надо постараться выжать максимум из благословения вождя. Демонстрировать самоуверенность не собираюсь, но внутри чувствую себя абсолютно спокойным. Не дадут основать собственную студию — переживу. Просто квест немного усложнится, и мы пойдём в обход.

В президиуме сидели Фурцева, Романов и глава «Мосфильма» Сурин. Про последнего знаю мало. Только всплыли воспоминания из прошлой жизни, что товарищ в кино не разбирался и пытался запрещать многие картины, которые позже стали культовыми. По сравнению с ним Романов получается эдаким душкой и либералом. Глава «Госкино», по крайней мере, был личностью, как бы я к нему ни относился. А всякого рода товарищи, которые продвинулись по комсомольской и идеологической линии, вызывали у меня исключительно негатив. Тебя поставили на ответственную должность не только запрещать, тем более, если работа связана с искусством. Надо хотя бы научиться разбираться в предмете, за который ты отвечаешь.

Сначала к небольшой трибуне вышел Чухрай. Григорий Наумович кратко изложил идею своего ЭТО. Рассказал про определённые трудности в утверждении сценариев и прочие бюрократические проволочки. Особо упомянул указ 1965 года о хозрасчёте, добавив пару дежурных цитат про марксизм-ленинизм. Присутствующие совершенно спокойно отреагировали на откровенную критику. Наверное, ещё не настали времена, когда народ старался отмалчиваться, и дискуссии шли по всей стране. Да и кто будет наезжать на многократного призёра чуть ли не десятка фестивалей, ещё и обладателя Оскара с премией BAFTA в придачу? Хотя последние две награды в нынешнем Союзе не особо котируются. Вот бы посмотреть на шум в СМИ моего времени, если бы подобного успеха добился российский фильм. Но не в этом суть. Главное — Чухрай для них свой, и он понятен. Ему и вопросов особо не задавали, ограничившись несколькими дежурными фразами. Думаю, решение по ЭТО было уже принято, и комиссия — просто формальность.

Со мной всё обстоит немного иначе. Я даже внешне отличаюсь от коллеги-фронтовика, который выступал в простом пиджаке с наградными планками. Мой модный костюм и галстук прямо-таки кричали о фирме, хотя были пошиты у местного портного.

Особо не растекаясь мыслями по древу, описываю своё видение творческого объединения. Уложился минут в пять. Фразы классиков марксизма-ленинизма не вставлял по принципиальным соображениям. После моей речи слово взял Романов.

— Товарищи, предлагаю не тянуть и начать обсуждение проекта товарища Мещерского. У меня, кстати, первый вопрос. Почему именно «Прогресс»?

— Искусство, как и жизнь, не стоят на месте. Наш коллектив считает, что необходимо развиваться и внедрять новые идеи в киноиндустрию.

— Значит, остальные режиссёры, по-вашему, стоят на месте?

— Я этого не говорил. Мы учимся у наших более опытных товарищей и пытаемся анализировать последние новинки мирового кинематографа. На их базе и работаем.

Вот к чему всё это? Не понять мне мотивы советских чиновников. Им реально нравится подобное шоу? Зачем играть словами? Есть конкретные претензии — излагай. Хорошо, что не заставили объяснить ситуацию сквозь призму сочинений товарища Ленина. А разного рода подначки я переживу.

— Зачем вам подобное объединение? Например, я возглавляю ТО «Луч» при «Мосфильме». Но это просто студия, без разного рода широких полномочий. При этом наши фильмы завоёвывают награды и высоко оценены руководством страны, — взял слово Пырьев.

Куда же без этого упыря? Я думал, что он уже помер, но, оказывается, ещё жив.

— Основная идея — это экономическая независимость. Мы будем работать строго на условиях хозрасчёта. Если сравнивать с иными студиями, то наша цель расширить формат и снимать не только художественные картины. Уже сейчас в производстве находится документальный фильм об истории Киевской Руси. В проекте сериалы и программы для телевидения, а также образовательные кинофильмы. Идей у нас много. Но есть определённые проблемы технического характера. Для осуществления планов нашего коллектива нужно современное оборудование, качественная плёнка и много всего по мелочам. Приобретение необходимых материалов через киностудию занимает слишком много времени.

— Так тебе государство недавно закупило разной техники. При этом заметь, что была потрачена валюта, столь необходимая экономике СССР. А ты хочешь на всё лапу наложить и перевести оборудование на баланс своего объединения! — древний сластолюбец и педофил всё никак не унимался.

— Эту валюту, но в гораздо большем объёме, принесли мои работы. Поэтому вполне естественно выглядит желание самостоятельно работать на закупленной технике. Никто не мешает другим товарищам выходить со своими идеями на Внешторг и зарабатывать деньги за рубежом. Повторяю ещё раз — мы хотим работать на условиях хозрасчёта. Государство вложит в объединение деньги только на первых порах. Далее мы вернём их с прибылью.

— Меня изрядно коробят ваши слова о финансовой составляющей. Об этом вы рассуждали в недавнем интервью. Такое ощущение, что советское искусство вертится исключительно вокруг денег. Какой-то это буржуазный подход, — к обсуждению подключился Сурин.

Будто наши заслуженные деятели работают бесплатно. Многие за копейку удавятся. Что за лицемерие? Этого я, конечно, не сказал.

— В моих планах снимать простые картины, понятные обычному советскому гражданину. Разного рода авторское кино и даже экранизация классики, в мои планы не входит. Никто не собирается заниматься пошлятиной и прочими глупостями, но фильм должен нравиться зрителю. Именно реакция публики и кассовые сборы является главным критерием оценки работы съёмочной группы. На это я ориентируюсь, и успех «Брака по расчёту» доказывает мою правоту. В упомянутом интервью мною озвучено мнение насчёт авторского кино. Оно, безусловно, необходимо для развития кинематографа. Только я не смогу снять ничего подобного. Просто не хватит таланта и полёта фантазии. Я, скорее ремесленник, нежели творец.

По лицу Пырьева было понятно, что он считает меня выскочкой и недоразумением. Но мэтр ограничился парой вопросов и вроде потерял ко мне интерес. Далее был ещё десяток вопросов. Некоторые режиссёры интересовались организацией хозяйства будущего объединения. При упоминании собственного валютного счёта у пары товарищей глаза блеснули такой нескрываемой алчностью, что мне стало их жалко. Ведь люди действительно заслуженные и умеют снимать кино. Но потратить свои немалые гонорары им не на что. Всё упирается в проклятый дефицит. А может, я плохо думаю о коллегах, и они тоже хотят работать на лучшем оборудовании? Ведь даже цветная плёнка достаётся далеко не каждому.

Выхожу из здания министерства и улыбаюсь июньскому солнышку. Разрешение на создание ТО «Прогресс» получено. Теперь надо заняться оформлением документов и переводом на баланс необходимой мне техники. Ни с кем делиться я не собираюсь. Более того, мы ещё и самых грамотных технарей переманим. Не сейчас, а когда начнём расширяться. Главное — снять хороший фильм и не подвести одного бровастого товарища. За это я сильно не переживаю. Дело не в моей гениальности, а просто в знаниях конъюнктуры будущего кинорынка. То, что я замыслил, ещё никто не снимал. Понятно, что конкуренты не дремлют и есть ещё года полтора, пока не начнут заимствовать мои наработки. Только идей хватает на десяток новых фильмов, если не целых направлений кинематографа. Больше всего заботит негативное отношение со стороны разного рода начальников и завистливых коллег. Ничего — у них будет ещё больше поводов биться в истерике от бессилия. А у творческой интеллигенции добавится седых волос с морщинами из-за ощущения своей никчёмности и неполноценности. Это я им гарантирую!