Реальность

Глава 4. Два Филиппа

Часть вторая

Глава 4. Два Филиппа

– Ну, невысокий такой, толстенький, в коричневом пиджаке, рубашка светлая с галстуком. Потный от жары – постоянно лысину платком протирал. Да, ещё портфель очень объёмистый у него был.

Филипп от удивления широко открыл глаза:

– Алоизий Маркович?

Копарь пожал плечами:

– Может быть, я не знаю. Мне он не представлялся. У него всё в спешке происходило, будто торопится куда. Фокусник хренов.

– Фокусник?

Гость усмехнулся:

– Ага. И в портфеле у него, похоже лампа Алладина спрятана. Причём – зажжённая.

– Понятно. Как тебя зовут, напомни?

– Филипп Аркадьевич Селин. Мы с вами – тёзки, получается.

– Понятно. Ну и что он от тебя хотел, тёзка?

– Филипп Андреевич, всё это очень странно, но ваш приятель предложил мне свою помощь, хоть я его и впервые встретил.

Сёчин сморщился:

– Да никакой он мне не приятель. Я его до больницы всего-то один раз и встретил. Или это он тебе так сказал?

– Да нет же, он ничего такого не говорил. Я сам так решил. Аизий этот про вас много рассказывал, ну и точно знал, что вы в больницу попали, вот я и подумал.

Филипп немного поправил собеседника:

– Алоизий его зовут. И всё-таки, тёзка, ты меня зачем искал?

– Ну да, в общем, так – я в свободное время ищу сокровища, – тут он улыбнулся, – и планировал дальний поход в малоизученную местность. Собрался посетить городскую библиотеку, чтобы поискать какие-нибудь данные, и этот дядя меня прямо за руку на улице ухватил, и стал рассказывать про вас, что вы – писатель, и написали книжку как раз об этих местах. Вот я и пришёл уточнить – может у вас какие данные есть?

– Ты мне это уже говорил. И я тебе ещё раз отвечу – ничего подобного у меня нет! Ни про какие поиски сокровищ, ни про клады! Тебе, если хочется что-нибудь интересного почитать, то лучше иди куда шёл – в библиотеку, да найди там книжку Стивенсона, он лучше всех про это сочинил.

– Да нет же, всё не так! Вы меня перебиваете, а я пытаюсь всё точно передать. Алоизий уточнял – описание маршрута есть в вашем последнем романе.

Филипп осторожно вытащил свой писательский блокнот из-под подушки, и протянул гостю:

– На, смотри сам, если мне не веришь.

Копарь протянул руку, и осторожно, двумя пальцами взял рукопись. Глядя на него сквозь полусомкнутые веки, Сёчин усталым голосом проговорил:

– Сходил бы ты за медсестричкой, а? Кнопка эта не работает совсем. Её Машей зовут. А сам иди, почитай часика три где-нибудь, хорошо? Мне подремать нужно.

Филипп глянул на часы – стрелки показывали половину третьего. Кивнул:

– Отлично, я тогда попозже вернусь. Часов в шесть, хорошо?

– Давай.

– А в шесть тут пропустят?

Сёчин пожевал губами:

– Ну если ты внизу через вахту прошмыгнёшь, то я тут попробую с дежурной сестричкой договориться.

Спустившись на первый этаж, Филипп пристроился на один из трёхместных стульчиков ожидания, стоявших вдоль стен в обширном холле. Развернув блокнот, обвёл взглядом вокруг. Прямо напротив него высился аптечный киоск. Задержался глазами на некоторых товарах, и негромко, успокоено произнёс: «Вот как, понял», – и поднявшись, заспешил на остановку. Оказавшись в маршрутке, достал рассказ Сёчина, погрузился в чтение:

«Село стояло на двух, близко расположенных друг к другу холмах, и все дома были построены на их плоском верху. Косогор вокруг возвышенностей поселенцы засадили молодью дуба с можжевельником вперемешку…»

Дочитав текст почти до середины, выскочил на остановке, и заспешил домой – нужно было успеть к назначенному времени в больницу. Оказавшись в квартире, отыскал в узенькой кладовой старый кожаный саквояж с полукруглым верхом, и с крупным бронзовым замком-защёлкой, купленный на блошином развале ещё пару лет назад, тщательно протёр накопившуюся на нём пыль. Осмотрел – несмотря на вид пришельца из позапрошлого века, саквояж выглядел вполне презентабельно. Кивнул головой: «Самое то, пойдёт!» Из вороха бумаг на столике в комнате отыскал переведённые на современный язык тексты, полученные от вчерашнего «спецагента», и географический атлас. Сложив всё это в баул, вышел на площадку – оставалось найти самый важный аксессуар.

Соседкой, жившей с ним рядом, была старушка по имени Галина Ивановна, в не таком далёком прошлом – врач-терапевт, к ней и решил обратиться. Нажав кнопку звонка, громко обозначился:

– Галина Ивановна, это Филипп! Сосед!

Пришлось подождать, когда наконец, послышалось металлическое скрежетание открываемого замка, и прозвучал старческий голос:

– А-а, Филиппок! Сейчас, подожди голубчик, сейчас открою.

Когда дверь открылась, перед ним оказалась сухонькая бабушка с седыми, немного растрёпанными волосами, кутающаяся в домашний халат:

– Проходи, Филиппушка, чего стряслось?

– Галина Ивановна, простите, что потревожил, я тороплюсь. Проходить не буду, мне в больницу нужно успеть.

– А что такое? Что случилось? Заболел?

– Да нет, со мной всё в порядке. У меня товарищ упал неудачно на работе, вот сейчас там отлёживается. Я вот чего от хотел – у вас нет, случайно, стетоскопа?

– Филиппушка, а на кой он тебе? Есть, конечно, и не случайно совсем. Ты же знаешь, кем я работала, – с улыбкой произнесла она, и добавила, – сейчас принесу, подожди минутку.

– Дайте, пожалуйста, на время. Я позже вечером занесу. Надо кое-что проверить там, в больничке.

Из комнаты послышалось:

– Сейчас, сейчас. Ага, вот он, мой главный помощник, несу.

Получив столь нужный ему предмет, Филипп поклонился:

– Большое спасибо, Галина Ивановна, вы меня очень выручили. Вечером в магазин зайду, вам чего прихватить?

Соседка махнула рукой:

– Да ничего особо и не надо. Может, чаю только пачечку прихвати. Если не забудешь.

– Хорошо, обязательно. Спасибо ещё раз, Галина Ивановна, всё, побегу!

Оказавшись в автобусе, Филипп достал из саквояжа блокнот с рассказом, и продолжил чтение:

«…Мальчик взял засушенный цветок двумя пальцами, и потихоньку начал растирать. Ломкая труха пыльцой ссыпалась вниз. Почувствовав между пальцами оставшийся маленький шарик, положил его на бумагу. Посмотрел на Аристарха:

– Так правильно?...»

Выйдя на остановке «ЦГБ», Селин сразу направился к аптечному киоску, выбрал халат-накидку, бахилы, белую шапочку и марлевую повязку. Глянув на часы, про себя отметил: «Половина шестого. Ещё полчаса осталось. Всё, надо уже переодеться».

В эту «камуфляжную» форму пришлось переодеваться в сквере за больничным корпусом, подальше от посторонних глаз, и в приёмный покой зашёл уже вполне солидный доктор со стетоскопом на груди. Направился сразу к посту охраны:

– Здравствуйте, Селинский Аристарх Петрович, я с области, у вас тут сейчас с травмой на излечении находится Сёчин Филипп, найдите, пожалуйста данные, он у меня в наблюдении, осмотреть нужно.

Здоровенный детина охранник, увидев перед собой «целого доктора», зычно крикнул в коридор:

– Тамара, подойди срочно!

Подбежавшая медсестра настороженно вперилась взглядом в посетителя:

– Кто вам нужен, говорите?

Филипп повторил:

– Сёчин, Филипп Андреевич.

– А вы у главного были?

– Девушка, мне ваш главный сегодня не нужен совсем. Я тут по служебным делам, присутствовал во второй на консультации. Мне уже скоро уезжать, стал звонить Сёчину, а на работе сообщили, что он у вас в травме лежит. Он у меня наблюдается. Пока я здесь, не препятствуйте, а то на самом деле пойду к главному. Проводите меня до палаты, будьте любезны.

Сестричка не стала спорить с таким решительным эскулапом, и поправив для солидности халат на груди, вытянула руку приглашающим жестом:

– Прошу вас, пойдёмте, тут недалеко.

К шести часам приёмное время уже заканчивалось, и проходя по извивам коридоров больничного комплекса, Филипп с удовлетворением подумал, что предпринятые им маскировочные мероприятия сыграли определяющую роль – прежде чем оказаться в палате у Сёчина, пришлось пересечь три поста преград. Когда они оказались перед дверью с прикрепленным номером «пять», медсестра уважительно распахнула её:

– Проходите. Помощь будет нужна?

«Терапевт» покачал головой:

– Нет, спасибо. Будет лучше, если никто не будет мешать.

И, повернувшись в сторону лежавшего больного, увидел, что тот недоумённо смотрит на него:

– Вы кто?

Филипп стянул маску с ушей, и заулыбался:

– Филипп Андреевич, да это я, Филипп!

– Ну ты даёшь, копарь, проходи. А я поспать успел. Хорошо с камуфляжем придумал. Завтра после обеда обещали в обычную палату перевести, там проще будет. Ну что, почитал рассказик? Увидел, что про маршрут там ничего нет? И ещё, ты свою форму не снимай – вдруг зайдёт кто? Выйдешь тоже в ней – охрану обижать не нужно. Ну, что молчишь?

А Филипп-археолог, сев на стоявший рядом с кроватью стул, доставал из своего саквояжа бумаги, взятые из дома:

– Да не молчу, сейчас вытащу, что показать хотел. Так, во-первых: в вашем рассказе действительно, про путь в Загорье ничего нет, НО! – подняв вверх указательный палец, он выдержал паузу, и завершил, – несколько вопросов после чтения у меня появилось.

– Говори, копарь, что тебя заинтересовало?

– Филипп Андреевич, когда вы описывали деревню и местность, с кем-то обсуждали предварительно, или были там сами?

– Ничего я ни с кем не обсуждал, и нигде я не был. Ты чего ерунду говоришь? Я же это всё придумал!

Филипп округлил глаза:

– Как это придумал?

– Да очень просто – взял и придумал. В голове. В других частях тела у человека мысли не возникают. Хотя есть некоторые одарённые, умеют и задницей размышлять, – усмехнувшись, Сёчин посмотрел на него, – А что?

– Да то, что это место существует не только в вашей голове, но ещё и в реальности.

Сморщившись от боли в рёбрах, Филипп немного приподнялся:

– Как это? Ты что, серьёзно?

– Конечно, серьёзно. Вот, посмотрите на атласе.

С этими словами копарь развернул свернутый вчетверо лист, и покрутил пальцем:

– Вот видите – река Холмушка, и она огибает село Двойное.

– Ну и при чём тут мой рассказ? У меня таких названий нет.

– Я знаю, что нет. Прочитал. Но вот только топографический язык – это отображение языка разговорного. Логично ведь? И название реки могло измениться. Оказалось, что синонимы слова «злобка» изначально – «холм», «сопка», «могила»! – скорее всего это и есть река с названием Холмушка! Вот тут, – он протянул ему тексты, полученные от ночного «спецагента», ­– Как раз говорится о реке с названием Злобкая.

Сёчин взял бумаги, и погрузился в чтение. Через несколько минут поднял взгляд на Филиппа:

– Хорошо, согласен – возможно, что Злобкая, это Холмушка, названия рек, действительно, могут измениться. Но опять же – при чём тут мой рассказ? У меня про реку нет ничего!

– Знаю! Но у вас есть деревня Двухголовка!

– И что?

– Филипп Андреевич, гляньте на карту, Холмушка огибает село Двойное!

Сёчин взял в руки лист атласа, и вгляделся:

– Ну да. Слушай, тёзка, я думаю, это – всего лишь совпадение.

Филипп раздосадовано покачал головой:

– Ну вы поглядите ещё раз на карту. Посмотрите – Холмушка никуда не впадает.

– Точно. А вот это уже очень интересно, – произнёс перебинтованный Сёчин, — Все реки куда-нибудь впадают. Одна – в озеро, другая в море, или в большую реку, что на пути встречается. А Холмушка, что – никуда? Вода-то ведь всё равно течёт, значит где-то должно прибывать. Ну, или прячется в подземные шхеры. А ты что думаешь?

Селин взял лежавшие на кровати листы с переводом текстов, и снова протянул их перебинтованному тёзке:

– А я думаю, что Холмушка заканчивается в Загорье, и впадает в Озеро полумесяца. Тут на карте, где она заканчивается, оно и должно быть. Почитайте теперь ещё раз. И обратите внимание, как заканчивается «Обращение».

Сёчин ещё раз глянул на текст, а последнее предложение прочёл вслух:

– «В поиске пути мне помогла река, называемая Злобкая. Подпись: Филипп», – немного помолчав, добавил, не отрывая взгляда от текста, – Интересно. Третий Филипп появляется, кроме нас двоих. Так ты думаешь, что Загорье там находится?

– Да, уверен на все сто! Эта область в тайге совершенно не изучена. Судя по описаниям в этих текстах, место неприступное – с одной стороны горный кряж, а с другой – озеро и пустыня каменных валунов. Да и легенда, вы же понимаете – не на пустом месте возникла.

Тут он замолчал. Сёчин протянул в его сторону исписанные листы:

– А ты доверяешь этим данным? Как они тебе достались?

– Филипп Андреевич, то, чем я занимаюсь в свободное время, вся вот эта самодеятельная археология, – это в большинстве случаев чистая магия, по-другому не объяснишь. У меня несколько раз при раскопках было ощущение утери контроля. Я имею в виду возникновение чувства, что мне кто-то подсказывает: «Копай тут». А когда начинаешь работать лопатой, своя, личная мысль говорит: «Да я здесь ничего не найду, надо бросать», то этот «некто» продолжает настаивать: «Копай!».

Сёчин перебил его:

– Ну и как?

– Находил! На самом деле! Это называется: «Своим глазам не поверил». Тогда, в тот самый случай – россыпь нефритовых фигурок. Как они там оказались, совершенно было непонятно, но подсказка «извне» была верной. Вы вот спросили про верность текстов. Да откуда я могу знать, верные они или нет? Их принёс совершенно незнакомый человек, и при этом, что называется, – «гнал откровенную пургу», – что он мол, является тайным агентом спецслужбы, нашёл эти бумаги в куче других, приготовленных к уничтожению, а во втором случае ссылался на посторонних людей, точнее, он называл их «черти». Говорил, что они могут ему ноги откусить, если я не возьму. Вроде как «они» заставили его. Даже денег не просил, только за первый текст взял пять сотен, а за следующий ничего. Трясся, как осиновый лист, упрашивал на коленях. Ещё сказал, что они ему «мозг выедают». Жалко стало, я и взял. И есть у меня ощущение, что тексты эти – не врут.

Филипп замолчал.

– Интересно получается, они что, именно тебе бумаги передавали? – отметил Сёчин.

– Получается так. Филипп Андреевич, а у вас нет ещё написанного? Я имею в виду по этому рассказу. Может дома черновики?

– Нет, больше я пока ничего не успел сделать. Только собирался. Может здесь вот пока отлёживаюсь, и займусь. Немного напишу.

– Вот что ещё хотелось уточнить – в вашем рассказе Аристарх называет свою траву словом «Греналин».

– Да, есть такое.

– А почему именно так?

– Филипп, да откуда я знаю? Говорю же – придумалось само собой, и всё! Когда пишешь, очень многое просто появляется в уме, а я это переношу на бумагу. А откуда оно приходит, понятия не имею. А что?

– Да вспомнил, как в парке Алоизий давал мне из бутылька понюхать, такая желтоватая жидкость. У меня вроде голова закружилась, вот он из портфеля достал и предложил. Сказал, что это – греналин, веками проверенное средство, а рецепт ещё шумеры придумали.

Сёчин приподнялся на кровати:

– Что, серьёзно? Так и сказал?

– Да. Именно так и заявил.

– И что – прошла боль?

– Знаете, она вроде и не болела. Мне вроде помнится, что я уже поднялся, и хотел уходить.

– Почему?

– Да он дико раздражал своей болтовнёй. Самый настоящий словесный понос. Я собирался уйти. Вот тут, значит, голова и закружилась.

– И Алоизий в этот момент предложил жидкости этой понюхать?

– Ну да, как-то вот так и было.

– И ты после этого уходить передумал?

– Ну, так и вышло. Решил его дослушать. Он в конце разговора про вашу рукопись и сообщил.

– Интересно. А что ты почувствовал, когда из бутылёчка этого нюхнул?

– Ну, как-то веселее сделалось, всё красками вокруг заиграло. Значит, я тогда и уходить передумал? Что, думаете у него там наркотик был?

– Запах какой у этой жидкости?

– Я бы сказал – цветочный, свежий. Да ну, нет не думаю, что он меня травить задумал. Кому я нужен? Человек пожилой, это его лекарство, скорее всего. Просто совпало. И он меня никуда не приглашал, я после этого разговора сразу на маршрутку и пошёл.

Сёчин махнул рукой:

– Да, наверное, так и есть. Я просто так спросил. А название видно совпало. Ну, или ты неверно услышал.

– Конечно же! Я поначалу тоже так подумал. Но потом вспомнил, что в этих текстах от агента тоже встречалось такое слово. Вот посмотрите сами.

Филипп выбрал из разложенных на кровати бумаг один лист, и протянул его:

– Вот, смотрите.

Сёчин принялся читать: «…Греналин – это Калинов мост перехода, и охраняет тот мост Дракон…», – пробежал глазами дальше, – «…прямой дороги туда нет. Нужно отыскать поляну синего Греналин…», – положив текст, вопросительно посмотрел на копаря:

– И что думаешь об этом?

– Филипп Андреевич, это у меня к вам такой вопрос, что вы мне скажете – у вас ведь в рассказе встречается про эту траву, и достаточно много.

– Даже не знаю. Я всё из головы взял, текстов никаких не читал. Честное слово, просто сочинил. Хотя соглашусь – многое крутится вокруг этой синей поросли.

– Интересно получается.

– Филипп, послушай, а куда ты так торопишься?

– Да у меня ещё неделя отпуска есть. Если бы маршрут знать более, или менее неплохо, мог бы в разведпоход пойти. Поэтому и пришёл. Надеялся, что у вас найду что-то по этой теме. Да и Алоизий очень убедительно уверял. Говорил про вашу рукопись, – Там в ней всё тебе нужное есть. Кстати, Филипп Андреевич, а вы его давно знаете?

– Один раз встречались. Недавно. Прямо перед тем, как я с лестницы упал. Точнее не упал, а Лёва меня толкнул. Хотя, может и от смерти этим спас.

– А это что за история?

– Рассказать?

– Конечно, давайте.

– Хорошо, слушай. Только не перебивай, а то я от лекарств ещё соображаю плохо.

И Сёчин рассказал своему посетителю события того дня – о первом прочтении нового рассказа Мейзелю, о беседе с рабочими в коридоре, об установке новых декораций, и визите Алоизия.

– И знаешь, он ведь выпрашивал у меня рукопись этого рассказа. Хотел, чтобы я заключил договор о его издании. Сулил золотые горы. Столько слов наговорил, что запутал в конце концов!

– Так договор не стали подписывать?

– Нет, конечно. И, честно говоря – он как-то насторожил, напугал меня. Своим портфелем странным, что-ли, и, знаешь – воспоминаниями о прошлом. У меня даже мысль мелькнула, что прямиком оттуда явился. Какой-то не наш он был человек. Не современный. И приходил Алоизий не один.

– А с кем ещё?

– Я уже после его ухода в окно видел, как он со своим боссом встретился, в парке. Высокий человек, в шляпе, выправка – военная, сразу видно. Алоизий буквально «подполз» к нему с докладом. А высокий его отчитывал, это по жестам было видно. Я так и не понял, зачем им мой рассказ был нужен, вообще непонятно. Он ведь предлагал мне права на рассказ издательству передать. И на будущее тоже. Ну, то есть – что в дальнейшем напишу.

– Филипп Андреевич, так может, в этом всё дело и есть? Может вы самое главное ещё не написали?

– Змей не задушил, значит допишу.

– Какой ещё змей?

– Ну вот, Филипп, я ведь самого главного не объяснил – из-за чего я здесь очутился! Только не перебивай, ещё раз прошу.

Филипп молитвенно прижал руки к груди:

– Простите, увлёкся. Молчу.

И Сёчин рассказал ему историю того дня до самого конца – как он упал во время спектакля с лестницы после толчка Лёвы, закончив свой рассказ фразой:

– Пара сломанных рёбер да рука-нога, конечно, лучше, чем возможно, все кости в кусочки. Вот такая история.

– Это в каком смысле «все косточки», что вы имеете в виду? – переспросил Филипп

– Ну как «что»? Змея-то говорят, огромная была. Если бы она на меня свалилась, то сразу же обвила всего целиком. И сдавила бы до хруста. Они ведь так и убивают. И откуда она только взялась?

Филипп замолчал, отведя взгляд в сторону. Сёчин снова начал рассматривать карту с выделенной на ней точкой. Не дождавшись реакции от слушателя, сам прервал молчание:

– Ну ты чего умолк, археолог?

Тот поднял на него глаза:

– Да знаете, совпадение такое нелепое.

– Что за совпадение?

– Сегодня утром ко мне из милиции следователь приходил. Сообщил об смерти знакомого. Точнее об убийстве.

– А что случилось?

– Мы с ним вчера вечером встречались. Разошлись уже как стемнело. Он домой пошёл. По дороге на него кто-то напал, и как следак сказал: «Все кости в кусочки переломаны, а внешних повреждений нет». Вот я и задумался.

– Какой кошмар! Хороший знакомый?

– Просто знакомый копарь. Кличка – Глист. Нормальный парень. Он этого спецагента с текстами и привёл. Точнее, тот сам к нему привязался. Лёха уже после меня нашёл. Но вот вы про змею рассказали, и мне это странным показалось, очень. Может эта змея на него и напала? Ну вот откуда она у нас взялась?

– Зинаида рассказала, как прокурор им в театре сообщил – убежала из областного зоопарка, каким-то образом умудрилась покинуть террариум. Ты чаю будешь?

Филипп осмотрелся – ни чайника, ни чашек в палате не было:

– Вам тут что вкалывают, морфин?

– Да ладно, не прикалывайся, я медсестру позову. Поди на чашку кипятка найдут!

– Нет, спасибо, не беспокойтесь. Филипп Андреевич, так что делать будем?

– Ты о чём?

– Ну, смотрите, все ждут продолжения вашей рукописи – я, Алоизий, ваш руководитель, которого рабочие ещё Мозолью зовут, как вы сказали, ну и принцесса Корделия! Может, начнёте сочинять? Завтра вас перевезут в обычную палату, чего там ещё делать?

Сёчин усмехнулся:

– Как у тебя просто всё! Тут такие события вокруг происходят, а ты про рукопись! С Алоизием вообще непонятно, кто это такой. Очень мутный тип. Даже не знаю, что и думать об этих последних событиях – нездоровый интерес к рукописи, парочка гостей, змея, да ещё вот приятель твой погибший. Клубок неясностей, короче. Но ты, Филипп, прав – всё-таки займусь вплотную рассказом. Тем более, что пищи для подогрева фантазии прибавилось за эти дни. А ты пока знаешь, что – попробуй поинтересоваться, откуда в зауральском городе Крещёвске взялась гигантская рептилия, да ещё и такая агрессивная. Хорошо? Может, что-то прояснится? И, не забывай – как меня завтра отсюда переведут, посещать будет проще. Так что, если что-то узнаешь, приходи без камуфляжа, поболтаем.

Филипп поднялся со стула:

– Хорошо, Филипп Андреевич, зайду обязательно. Выздоравливайте.

Сказав это, он развернулся, и вышел, а перебинтованный мастер сцены Крещёвского драмтеатра, сморщившись от боли, как мог подтянулся на кровати повыше, сел, и взял в руки блокнот с ручкой.

Не снимая халата и маски, с саквояжем в руке, Филипп вышел из больничного корпуса, а на вопрос охраны: «Как ваш больной?» – вежливо поблагодарил, пожелав удачи на посту. Выйдя на улицу, сразу свернул за угол здания. Оглядевшись по сторонам, снял с себя халат с колпаком, и аккуратно свернув, сложил всю «маскировку» в саквояж – вдруг ещё сгодится? После сразу отправился домой – нужно было срочно собрать информацию по последним событиям.

Двухкомнатная квартира, в которой проживал копарь, досталась ему от его двоюродной тётки, которая, прожив жизнь в одиночестве, завещала свою единственную собственность родной сестре – матери Филиппа. А когда он проходил срочную, тётушка умерла. Так что, демобилизовавшись, молодой человек вступил во взрослую жизнь, обладая бесценным начальным капиталом для самостоятельной жизни – отдельным жильём.

Вернувшись от Сёчина, Филипп быстро поужинал, заварил чаю покрепче, включил ноут, и погрузился в дебри интернет-сети, предлагавшей море, нет – океан, а ещё точнее – бездну информации тому, кто её запрашивал. Поиск на сегодня включал в себя единственный вопрос – предполагаемая территория мифического Загорья. Главным ориентиром служила река Холмушка. Небольшая речка не имела притоков, поэтому, очевидно, и не получила широкого русла, но её протяжённость заставляла задуматься ещё раз – куда пропадали миллионы кубометров воды с речки длиной более четырёхсот километров? На всех картах, которые удалось собрать Филиппу, и которые он разглядывал, кликая мышкой по вкладкам, в точке вероятного устья красовались лишь условные обозначения вечнозелёной тайги – ровный светло-зелёный тон.

Разглядывая карты, он машинально взял со стола лежавшие там бумаги, и глянул на верхний документ. Это оказался переписанный им на современный русский, текст одного из документов от «агента». На глаза попалась строчка: «…Нужно сойти с дороги и повернуться к ней спиной. Идти строго вперёд, не отклоняться…». Филипп перевёл взгляд на монитор, уменьшил изображение, и увидел нитку шоссе, проходящую южнее от предполагаемого места поиска.

В голову пришла мысль: «Шоссе строили поверх старинного тракта. Тот, кто писал этот текст, явно также ориентировался на эту дорогу. Там ведь ничего не изменилось, только покрытие стало асфальтовое. Если следовать тексту, то нужно выбрать точку, от которой затем начать движение на северо-запад строго перпендикулярно по направлению к трассе. Написано же: «Идти строго вперёд». Явно, это и имеется в виду. Надо пойти по компасу прямо, и высматривать поляну синей травы. Не понятно только, что за проводник может помочь? Кто это? А как обнаружится этот Греналин, придётся нарвать её горсть, и съесть. Какое-то сумасшествие. Но, может, от травы появится иное зрение, и будут видны указки, метки? Так? Вот что, Филипп, если хочешь узнать наверняка, собирай рюкзак, и отправляйся в поход! И, как там сказано – «идти нужно одному»! Завтра поговорю с Сёчиным, и – вперёд! Два дня мне хватит, маршрут пробью, меток поставлю. А на следующий сезон мы с Серёгой уже вдвоём по-серьёзному двинем».

Взяв из стопки чистый лист, копарь принялся составлять список необходимого для предстоящего похода, а всё остальное теперь уже не имело никакого значения – решение принято!

В это же самое время, на окраине города, в тишине больничной палаты, Филипп Андреевич Сёчин, морщась от приливающей иногда боли в боку, торопливо записывал авторучкой в свой авторский блокнот:

«…Мальчик вновь поднял руку, и уже не дожидаясь позволения, задал вопрос:

– А для чего нужен этот сок?

– Об этом я тебе после расскажу. Пока запоминай, что сегодня буду объяснять. Тебе нужно освоить много навыков. Нужно сделать так, чтобы я не таскался сюда каждый год с мешком семян этой травы. Ты сам тут этим займёшься.

– Чем этим?

– Ты, парень, будешь вместо меня заниматься посевкой травы, и не спорь! А я за это буду тебя грамоте учить! Понятно?

– Да, Учитель. Я и не спорю. У меня есть ещё вопрос.

– Говори.

– А как звать эту траву?

Аристарх посмотрел на плотный синеватый покров:

– Зовут её – Греналин. Можно – Синюшка. Тоже подойдёт. И не забывай осторожней обращаться с семенами – очень издалека эта травка. А теперь жди здесь, я сейчас вернусь.

Пока Аристарх поднимался по склону, отправившись назад в дом, мальчик присел на корточки возле грядки с Синюшкой, и погладил поверхность раскрытой ладошкой. Когда он прикоснулся к пятиконечным навершиям ростков, ему показалось, что травинки реагируют на его присутствие, и тянутся за движениями ладони, но в следующий момент кончики стеблей неожиданно свернулись калачиками и опустились вниз, вновь образовав сплошную ровную поверхность. Позади послышались шаги приближавшегося учителя. Мальчик обернулся – Аристарх нёс в руке лопату, на плече висел моток верёвки.

– Пойдём, – сказал он мальчику, и зашагал в сторону реки.

Пройдя по узенькой тропке, они зашли в густую рощу молодого ивняка. Шли недолго, а остановились перед свежевыкопанной ямой. С краю, в глубину выгреба было опущено бревно. Аристарх, действуя молча, обвязал его верёвкой, кивком головы указал ученику на другой конец, и они вдвоём вытащили бревно. Оттянув лесину на десяток шагов в сторону, вернулись назад. Заглянув вниз раскопа, мальчик увидел, что земля в глубине шевелится. Испуганно повернулся:

– Что там, Учитель? Почему земля шевелится?

– Не обращай внимания, видать кроты роют свои ходы.

– А для чего бревно?

– Я по нему спускался вниз, когда выравнивал.

Ученик замолчал. Опять подошёл к яме, и снова спросил:

– А зачем дно такое?

Аристарх достал из складок одежды маленькую бутылочку с семенами:

– Для каждой былинки свои условия. Этой травке как раз надо большую глубину. Теперь слушай внимательно – сейчас нужно присадить семена, и быстрее засыпать яму, чтобы эти слепые землеройки там сдохли – тогда семена точно примутся. И ты не должен их жалеть. Самое главное – трава. А через год узнаем, всё ли получилось. Держи семечки. Теперь смотри, как их выкладывать.

Учитель спрыгнул вниз, присел на корточки. Приложил к земле левую ладонь с отведённым в сторону большим пальцем. Указательным правой продавил ямку в образованном углу. Повернулся к мальчику:

– Подай.

Тот протянул ему бутылочку. Аристарх аккуратно скатил в углубление один блестящий чёрный шарик. Переместил на земле ладонь вправо, закрыв лунку, продавил новую. Вскоре всё дно ямы оказалось занятым посадкой. После последнего семечка он быстро вскарабкался наверх, и взял лопату. Кивнув вбок головой, скомандовал:

– А теперь засыпаем! Ты греби руками! Торопись!

Сбрасывая первые комья земли и суглинка, мальчик видел, что поверхность раскопа продолжает волнообразно шевелиться, но уже ничего не спрашивал. Когда всё было закончено, Учитель притоптал образовавшийся холмик до уровня почвы вокруг, отошёл в сторону, наломал пучок веток с ближнего дерева, и аккуратно закидал посадку сверху, указав при этом:

– Никаких меток не оставляй, запоминай по внешним приметам. Никто не должен знать, где ты Синюшку высевал. Ну всё, пойдём до избы.

Они вернулись во двор к дому Аристарха, и весь остаток дня провели за починкой старой рыбацкой сети, которую хозяин дома неожиданно вытащил из сарая. Причину объяснил сразу:

– Ты обязательно должен усвоить жизнь на речной дороге. Починим сеть, и я научу тебя плавать на лодке.

– Зачем, Учитель?

Аристарх отложил в сторону челнок с заправленной нитью:

– Однажды тебе предстоит совершить длинное путешествие по этому пути. Именно по Злобкой.

Мальчик удивлённо возразил:

– Да зачем мне по речке плавать? Я не рыбак, да и бобров не люблю – они страшные и мокрые.

Учитель не ответил на его реплику, задав другой вопрос:

– Как ты сейчас до меня добираешься – пёс не нападает?

Ученик горделиво поджал нижнюю губу:

– Он меня боится, я с посохом хожу. Как увидит, сразу убегает и прячется.

Аристарх каивнул:

– Вот и хорошо. Завтра мы его изловим.

– А зачем?

– Вот когда поймаем, тогда и объясню. Теперь послушай меня внимательно. И не перебивай. Спросишь, когда разрешу. Понял?

– Понял. Молчу.

Перед тем, как приступить к разговору, Учитель достал трубку, набил табака, и раскурил. Выпустив струю дыма, глянул на ученика, который сноровисто сплетал в неводе порванные места, и заговорил:

– Злобкая речка непростая, ширины вроде бы небольшой, есть реки намного шире её меж берегов, но она очень длинная – путь по ней долгий. Чтобы до холодов от Двухголовки всю успеть пройти, нужно сразу, как только лёд сойдёт, в путь трогаться. Извивов много, местами – быстрина. Но самое главное – то место, куда она впадает. Если смотреть по-простому, то устье её – белый свет. Исчезает она.

Мальчик протянул вверх руку. Аристарх кивнул:

– Спрашивай.

– Учитель, я не понимаю – даже ручеёк куда-то заходит, а уж Злобка куда больше. Чтобы никуда река не уходила, так не бывает.

– Ты не умничай, если не знаешь! Запомни – если хочешь о чём-то узнать точно, то должен увидеть это собственными глазами. Говорю тебе, что речка эта исчезает. Долго бежит. Течёт-течёт, извивается всяко-разно, а потом – хлоп, и нету её!

– Но как, Аристарх? А если плывёт кто в ту сторону, то он куда причалит?

– Есть об этом тайный сказ.

Ученик отложил в сторону невод, глаза его округлились:

– А мне расскажешь?

Аристарх выбил пепел из трубки, подобрал с земли упавшую веточку, и глядя в сторону, занялся прочисткой чашки от сгоревшего табака:

– Ты помнишь, я тебе как-то говорил о синей траве?

– Да, учитель, помню. Ты сказал, что она во многом может помочь.

– Да, так и есть. Так вот, чтобы попасть на «ту» сторону в конце Злобки, нужно попросить об этом Греналин.

– Попросить траву?

– Да. Для этого нужно сорвать несколько стебельков, и съесть их.

– И как она поможет?

– Греналин покажет путь. Без неё плывущий по Злобке погибнет.

Больше учитель с учеником в этот день не обсуждали ничего. Мальчик был погружён в свои мысли, и ни о чём не спрашивал Аристарха. Когда начало смеркаться, он отправился домой. Перед тем, как открыть перед ним ворота, учитель спросил:

– Как поживает твой отец?

Мальчик пожал плечами:

– Работает в кузнице до темна.

– Передай ему от меня привет, и скажи, что я просил его зайти ко мне.

– Передам.

– И завтра не забудь взять свой посох. Если по пути увидишь пса, постарайся погнать его в сторону моего дома.

– Так и сделаю.

Добравшись домой, он увидел, что отец этим вечером дома – мать кормила его куриной похлёбкой. Увидев входящего сына, он позвал его к себе:

– Как твои дела, сынок?

– Дела нормально. Слушай, как хорошо, что ты дома – учитель просил тебя подойти к нему, когда будешь свободен.

Феоктист оторвался от ужина:

– Ты хорошо себя ведёшь?

– Да, отец.

– А как твоя учёба?

– Я уже научился читать.

– Молодец. Учитель не обижает тебя?

– Нет, он добр ко мне.

– Понятно. Передай ему, что зайду завтра, в конце дня.

– Передам. Я пойду спать?

– Ступай. Спокойной ночи, сынок.

Едва рассвело, как мальчик уже был на ногах. Быстро сжевав пресную лепёшку, которую ещё с вечера спекла мать, он выскочил за ограду, не забыв прихватить свой ясеневый посох – вчерашнее предупреждение Учителя не выходило из головы. Через десяток шагов, уже перейдя на соседнюю улицу, он сразу заметил того самого бездомного пса – тот лежал возле чьей-то калитки, очевидно, дожидаясь угощения. Подняв палку повыше, загонщик помахал ею над головой. Заметив угрозу, кудлатый, со свалявшейся шестью на брюхе, зверь моментально подскочил, и скрылся в ближнем к нему переулке. Тут уже и мальчик припустил за ним со всех ног. Забежав за угол, он увидел своего врага, который, задрав хвост, стоял возле последнего дома на краю села. Пёс, оскалив клыки, с рычанием поглядывал в его сторону. Хлопнув изо всех сил посохом по земле, босоногий преследователь закричал во весь голос: «И-е-е-х! Зарублю!», – и размахивая палкой, побежал на него. Взметнув лапами дорожную пыль, пёс с места, во всю прыть рванул по узкой тропинке в сторону избы Учителя.

Когда полный ярости преследователь подбежал к дому Аристарха, то за углом хозяйского забора увидел только финал утренней охоты – Учитель уже спутывал в узел рыбачью сеть, в которой барахтался загнанный пёс. Караулил добычу с самого рассвета, забравшись на лестницу, которую с вечера установил внутри своего подворья. А увидев приближающегося зверя, накинул на него сеть, затем спрыгнул вниз сам, запутав бедолагу окончательно. Появившемуся в этот момент ученику коротко бросил:

– Держи за край, потащим на двор.

Оказавшись внутри ограды, Аристарх прикрепил сеть с рычащим, дёргающимся псом к столбу входных ворот, и пошёл в сарай. Обезумевший зверь хрипло лаял, пытаясь выпутаться. Вернулся учитель с деревянной дубинкой в руках, которую протянул мальчику:

– Ударь его по голове, чтобы затих. Но не насмерть. Давай быстрее! Я свяжу ему пасть.

К этому моменту ученика заметно трясло – он боялся приблизиться к пойманному псу, но уже внушённая обязанность подчиниться сделала своё дело – переборов страх, он подошёл к рычащему комку ближе, и размахнувшись, ударил спутанного врага дубинкой по голове. Пёс надрывно заскулил, и начал ещё сильнее барахтаться внутри ячеистого кокона.

Аристарх грозным голосом скомандовал:

– Бей сильнее! – и наступил зверю на шею.

Размахнувшись изо всех сил, мальчик ударил пленника по голове ещё, и ещё раз. Наконец тот затих. Быстрыми движениями учитель высвободил жертву из сети, и намотал ему на пасть приготовленный заранее кусок верёвки, затянув концы крепким узлом. Затем снял с себя поясной ремень, сделал петлю, и накинул зверю на шею. Повернулся к перепуганному ученику:

– Дай мне твой посох!

Не говоря ни слова, мальчик протянул ему свою палку. Аристарх просунул её под петлю ошейника, мотнул головой на другой конец:

– Хватай с той стороны, унесём его за косогор.

Не понимая, что хочет учитель сделать с собакой, ученик послушно взялся за посох, и они потащили обездвиженное тело по тропинке, спускаясь вниз к ивовым зарослям…»

Сёчин положил в сторону исписанный блокнот, и огляделся по сторонам, с удивлением рассматривая антураж больничной палаты: «Однако, ты, Филипп Андреевич, глубоко погрузился в сюжет, даже забыл, что в больнице находишься!» – с усмешкой подумал он, и закрыл глаза – перед мысленным взором Аристарх с мальчиком тащили по пыльной тропинке между стволов ивы начавшего приходить в себя уличного пса.

В этот момент дверь в палату распахнулась:

– Так, а почему не спим? Часы на стене наблюдаете, Филипп Андреевич? Половина второго! Режим нарушаете! Завтра на обходе всё лечащему доложу, – заругалась вошедшая медсестра.

– Машенька, миленькая, я уже сплю! Не жалуйтесь никому, прошу! – притворно запричитал Сёчин, убирая с кровати блокнот, – Всё, глаза закатились.

– Спать! – грозным голосом заключила сестра, щёлкнув настенный выключатель…

Ночью Филиппу приснился сон. Он находился в незнакомой местности, но был совершенно точно уверен – это именно то самое Загорье, про которое упоминал в своём рассказе. Осознание того, что его герой должен будет сюда попасть, подогревало естественное любопытство. Густой хвойный лес начинался сразу за окружавшей его высокой каменной грядой. Далеко впереди виднелась водная гладь. «Озеро полумесяца!» – мелькнула мысль.

Попробовав остановиться, Филипп понял, что не может этого сделать – контроль над координацией движения в пространстве отсутствовал – под воздействием неведомой ему силы он низко, не касаясь ступнями, парил над землёй.

Впереди появился высокий забор, сделанный из толстых, вкопанных в землю брёвен, и в нём – открытые створы ворот. Он «проплыл» через вход, пересёк небольшой двор, и приблизился к двухэтажному дому. Когда появилась мысль осмотреть строение внутри, Филипп вдруг неожиданно оказался в небольшом, даже тесном пространстве, ограниченном со всех сторон прозрачной преградой. Тональность окружающего светового фона изменилось, и теперь он видел предметы обстановки, находившиеся в комнате, сквозь мутный, слоистый пар желтоватого цвета. Кроме примитивной, грубо сколоченной мебели, было заметно непрекращающееся движение – в разные стороны перемещались плохо различимые силуэты. Кто это, или что это такое, рассмотреть никак не получалось. Решил приблизиться к прозрачной перегородке. Едва удалось это сделать, как прямо перед глазами возникло лицо Селина, который беззвучно шевелил губами. И в этот момент абсолютную тишину прорезал громкий голос: «Филипп Андреевич, это я!» От неожиданности Сёчин вскрикнул, и сразу проснулся – над ним стоял копарь, повторявший снова и снова:

– Филипп Андреевич, это я! Филипп Андреевич, проснитесь! Это я – Филипп!

Отходя ото сна, Сёчин сфокусировался на появившемся посетителе, и понемногу пришёл в себя:

– А, это ты. Такой сон тяжёлый был. И странный. Надо записать, не то забуду. Сны всегда забываются. Как у тебя дела?

– Да пока есть время, решил в короткую экспедицию сходить. А у вас какие новости? Вам не маршрут в Загорье, случаем привиделся?

Во время их разговора в палату вошла медсестра. Увидев посетителя, искренне возмутилась такому нахальству, и принялась выпроваживать:

– Так – это кто у нас такой прыткий с утра пораньше? Пациент, а вы почему на вызов не жмёте? Визиты ещё не положены! Сейчас – процедуры, завтрак, потом обход! Прошу выйти из палаты. Подойти можете часам к одиннадцати, и место уточняйте у дежурной. Пациента, скорее всего переведут. Всё, прошу не задерживать!

Спорить было бесполезно, от такого агрессивного напора Филипп сразу засобирался на выход, успев спросить у Сёчина:

– Филипп Андреевич, а блокнот у вас далеко? Я бы пока почитал.

– Да, вот возьми. И если сможешь, подходи попозже.

Принимая в руки записи, копарь закивал, – Обязательно подойду! До встречи! – и, развернувшись, направился по коридору.

Время до встречи в больнице Филипп провёл в большом торговом центре. В комплекте его амуниции для предстоящего похода не хватало резиновых сапог, а в том месте в тайге имелись затоны, а значит изобиловали гадюки. Отыскав на втором этаже сектор одежды «Для рыбаков и охотников», погрузился в проблему выбора – копарь отчаянно не любил публичный шопинг, предпочитая отыскивать необходимое в виртуальном пространстве магазинов интернета. Оправдывая сегодняшний визит срочностью ситуации, всё-таки отыскал нужный вариант с высоким голенищем и завязками, рассчитался, и вздохнув с облегчением, вышел на улицу.

Оставшееся время провёл на лавочке в парке за ТЦ, читая рукопись Сёчина. Дочитав до конца, сунул блокнот в карман, и погрузился в мысли: «Ничего тут про маршрут нету. Да и глупо было надеяться на фантазии, совершенно глупо! Вроде бы, судя по последним страничкам – Аристарх собирается просто отправить мальчика по реке. И что дальше? Мне это ничего не даёт! Нет, несерьёзно совсем. Сёчин сочинил, основываясь на последних разговорах со мной. Да и откуда он может знать конкретный путь? Это просто смешно! Уже на что мало вызывает доверия старинный текст, который достался от «тайного агента», но он всё-таки оперирует конкретными данными – описание территории самого Загорья, и ещё указаниями: «нужно найти поляну», «присядь, успокойся», потом что про какого-то проводника, кто это, или что? И самое главное: «съесть горсть побегов», после чего станут видны метки. Что это за трава? Галлюциноген? А вдруг найду этот Греналин? И что – жевать? А если сдохну?»

Размышляя таким образом, Филипп вдруг спохватился, – А сколько времени? – и, глянув на часы, подскочил: «Успею, если почти бегом!», – и заторопился в больницу.

Оказавшись у дверей палаты, увидел санитарку, смывающую с пола последние напоминания о съехавшем пациенте, и подошёл к дежурной:

– Здравствуйте, а подскажите, куда из пятой пациента перевели?

Оторвавшись от заполнения журнала, медсестра, подняв взор на Филиппа, сухо ответила:

– Внизу все списки регулярно обновляются, не могли глянуть? – и, принявшись писать дальше, коротко бросила:

– Этажом выше, седьмая.

Буркнув: «Спасибо», копарь отправился на поиски. Сёчин нашёлся сразу, даже спрашивать никого не пришлось. Когда Филипп открыл многослойно окрашенную дверь с номером «семь», пациент задорно хрустел чипсами, и весело беседовал с симпатичной светловолосой женщиной. Увидев входящего, протянул руку в его сторону:

– Знакомься, Зина, это мой новый знакомый, зовут его тоже Филипп!

Обернувшись, Зинаида Петровна приветливо улыбнулась:

– Очень приятно, Зинаида. А я как раз вас и жду!

Филипп смущённо ответил:

– А я-то вам зачем? – и поняв, что вышло грубовато, поспешил исправиться:

– Здравствуйте, меня зовут Филипп. Чем могу помочь?

Зина повела плечиком, и кокетливо отреагировала:

– Ищу пропавшую новую главу от Филиппа Андреевича. А вы не будете против, Филипп, если я к вам буду обращаться как Лев Толстой написал – Филиппок?

Селин улыбнулся:

– Да как угодно, – и выудив из внутреннего кармана блокнот, протянул его:

– Вот, пожалуйста, я уже прочитал. Так увлёкся, даже про время забыл, – и обращаясь к Филиппу, который с интересом прислушивался к их диалогу, спросил:

– Как вы, Филипп Андреевич, что врач сказал?

Тот бодро ответил:

– Через пару дней сделают рентген, и если всё нормально, то через неделю на костылях уйду.

Зинаида поспешила поправить:

– Ну, не на костылях, а на носилках до кареты, и на карете домой увезут. А там будет видно – если всё хорошо, то через пару месяцев на работу с шикарной тростью придёт.

Всё это она проговорила, не отрываясь взглядом от Сёчина, который в этот момент выглядел несколько растерянным, но, тем не менее, всё-таки сделал попытку удержать своё реноме самодостаточного мужчины:

– Да конечно же, это всё раньше произойдёт! Кости срастаются прекрасно, так доктор сказал!

«Принцесса Корделия» погладила его по руке:

– Хорошо, хорошо, так всё и будет. Ну, что – я пойду, а вы беседуйте тут. Блокнот возьму? Очень уж охота новую главу прочитать. Можно? С утра завтра и верну.

– Бери, конечно. До завтра, Зинуля! – ответил Сёчин, и обратился уже к Филиппу:

– Ну что нового сообщишь?

А Зинаида, открывая дверь, извиняющимся тоном обратилась уже к Филиппу:

– Прошу прощения, так невежливо чуть и не ушла – до свидания, Филиппок! – и уже тогда скрылась за дверью.

– Ну вот надо же придумать – Филиппок! Ты не обижайся на неё, она, вообще-то человек добрый, без зла. Может на репетиции только нахамить, но это – работа такая, – добавил за ушедшей Зиной Сёчин, и повторил:

– Ну, что молчишь?

Филипп присел на рядом стоящий стул:

– Филипп Андреевич, я всё внимательно прочитал. Никаких особых указаний по поводу маршрута в вашем тексте нету. И я решил сходить протопать немного для понимания. Там, в тайге. Уже продумал, где начало. Завтра зайду, оставлю у вас карту с пометкой.

Помогая себе здоровой рукой, Сёчин поудобнее устроился в сидячем положении, и обратился к Филиппу:

– Не торопись. Насчёт маршрута указания есть – хотя бы то, что Аристарх рассказывает мальчику про предстоящее путешествие по реке. И в конце этого пути, как мне кажется, и есть то самое Загорье. И самое главное, он ясно даёт понять, что Загорье находится по «ту» сторону. Я так думаю, он имел в виду некое альтернативное пространство.

Копарь перебил его:

– Филипп Андреевич, когда вы так говорите, возникает впечатление, что сами смотрите на своё сочинение как посторонний человек. Я прав?

– Отчасти прав. Попробую объяснить. Я не знаю, как этот процесс происходит у других пишущих прозу людей – не общался ни с одним из таких, но я, например, перед тем как начать излагать свои мысли на бумагу, то есть когда настраиваюсь на этот процесс, явственно чувствую, что нахожусь внутри некоего кокона, что-ли, и в этот момент всё, что вскоре напишу, от меня ещё скрыто. Ну, то есть – я внутри какой-то оболочки, а то, что предстоит описать, распростёрто вокруг этого «ограничителя». Первые слова и предложения идут коряво, складываются между собой тяжело. И всё это происходит чертовски трудно для меня. Но, через некоторое время происходит «прорыв», и я оказываюсь вовне, кокон рвётся, мне становится лучше видно происходящее там, мысли выстраиваются ровно, по линейке, и я просто иду вперёд, и подбираю их. В некоторых случаях происходящее «там» настолько захватывает меня, что сознание целиком переходит «туда», и связь с текущей в этом мире реальностью рвётся. В случае с этим рассказом, да и с остальными, что я раньше написал, всё в процессе, окончания не видно, и что произойдёт с героями дальше, я не имею представления. Честно говорю – не знаю. Я, также, как и читатель, не догадываюсь о дальнейших мыслях и действиях персонажей. У них своя, отдельная от меня жизнь. Иногда они совершают неожиданные поступки. А когда происходит остановка в сочинительстве, я опять возвращаюсь в свой кокон, и всё, мною же написанное – становится вещью в себе. Вот поэтому ты правильно подметил – сейчас этот рассказ мне также непостижим, как и тебе.

Филипп удивлённо заметил:

– Ну и ну… Никогда так о писательстве не думал.

Сёчин кивнул:

– Да не ломай голову, я сам до сих пор не знаю, откуда это берётся. Ладно, вот ещё что нужно отметить – всё объединяет субстанция под названием Греналин. Заметил?

Филипп пожал плечами:

– Да вроде.

– Ну что значит «вроде»? Ты что? Соберись! Смотри – Аристарх объясняет мальчику, что о переходе на «ту» сторону нужно попросить Греналин, Потом, в старинных текстах, что тебе «агент» принёс, тоже говориться о Греналин. Помнишь? Ну – «Греналин охраняет мост, нужно найти поляну Греналин. Потом проглотить одну горсть». Вспомнил?

Филипп согласился:

– Конечно, помню. Тогда уж нужно добавить, что об этой субстанции я слышал от нашего общего знакомого – Алоизия. Помните, я вам о нашей с ним встрече рассказывал? Он мне давал из бутылька понюхать. Сказал ещё, что это древний шумерский рецепт. То есть, получается, что эта трава – реальность?

– Похоже. Может, где-то и растёт… Судя по текстам того древнего Филиппа – да. Слушай, вот же совпадение, а? – Столько человек с одним именем собралось!

Копарь усмехнулся:

– Да уж…

– Ну и продолжу – судя по старым текстам для того, чтобы попасть в Загорье – нужно как раз эту траву и найти!

– Так я как раз об этом и хотел поговорить! – при этих словах Филипп хлопнул ладонью по колену, – Сделаю предварительную вылазку.

– А с кем хочешь пойти?

– Один, конечно, – улыбнувшись, Филипп добавил, – Сказано же в послании: «Путь этот можно пройти только в одиночку, налегке, без груза в руках». У меня как раз и груза особого не будет, только рюкзак небольшой.

Сёчин покачал головой:

– Нет, подожди, подожди, дорогой – всё-таки одному в лес нельзя. Никак нельзя! Мало ли, что там написано.

– Филипп Андреевич, вот посмотрите сами – у меня от отпуска остаётся, если считать от завтрашнего – три дня. Опыт в таких походах есть – мы с Серёгой не один раз вылазки в заброшенные деревни совершали. Схожу, ничего со мной не случится. Думаю, что за день обернусь. Машина не нужна – на рейсовом автобусе доеду до точки, я уже высчитал, где это, и по компасу пойду. Амуниция у меня нужная вся есть. Одного дня мне вполне хватит. Как выйду от вас, сразу поеду до автовокзала, билет возьму.

– А вот этот друг – Сергей, ты сказал? Он может присоединиться?

– Да нет, его в городе нету, у него работа, можно сказать – вахтовая. Сейчас как раз в отъезде. Да ничего страшного – одному даже удобнее ходить, канители меньше. Я ведь далеко не собираюсь. Пробью по прямой километров пятьдесят, меток наставлю, и назад. Связь от трассы есть. И вообще – мне уже до трясуна интересно, что там можно найти. Загорье – место легендарное, почти мифическое. И люди там жили, я уверен. Ведь всё целое должно быть, подумать только! Туда никто не ходил, возможно, что и несколько веков! Представить трудно. Может быть, давным-давно география была немного другой, и туда существовала дорога, ну или, тропа. А может, Холмушка была полнее, и уровнем выше – добираться то проще. Сейчас ландшафт кардинально другой.

– Может оно и так, но одному в тайгу идти? Даже не знаю. У тебя ружьё есть?

– Нет, ружья нету – не охотник я, да и не голодаю, в общем, не люблю этого. У меня в экипировке «Анти-зверь» газовый, на шестьсот пятьдесят милей, потом «Сталкер» сигнальный, к нему патронов куча, и фальшфейер – уж огня все бояться. Да не собираюсь я там блудить. Да и не пацан малолетний, прекрасно понимаю степень риска – тайга не парк развлечений.

Сёчин вздохнул:

– Ну хоть это в голове есть.

– Короче, решил – пойду!

– Да я уже понял. Тогда давай так – обязательно возьми с собой какую-нибудь записную книжку, и заведи за правило при любом удобном случае вести записи. Из своего опыта знаю – из головы быстро всё вылетает.

– Я и сам собирался, у меня специальный планшет для этого есть – непромокаемый, в оранжевом чехле.

– И ещё оставь мне контакты, кому позвонить, если что. Извини Филипп, но так положено. И обязательно отметь для меня на карте точку выхода, и план маршрута.

– Хорошо. У вас атлас далеко?

Сёчин указал на тумбочку возле кровати:

– Всё должно быть тут, медсестру я просил, как меня перевозить стали. Погляди.

Филипп присел на корточки, открыл хлипкую дверцу:

– Да, всё здесь – и карта, и тексты от агента. Всё, отметил. Ну что – до свиданья? Пойду, мне ещё на автовокзал надо поспеть.

Филипп Андреевич протянул руку:

– Давай, пока. Смотри не заблудись, удачи.

Копарь развернулся, и вышел. Добравшись до билетной автокассы, к своему удивлению увидел, что очереди совсем нет. Подумал: «Удачное начало! Значит, всё пойдёт путём!».

Доехав до дома, поужинал, и решил ещё раз тщательно проверить экипировку. Полностью всё выложил из рюкзака, и аккуратно начал складывать по одной вещи назад – тёплые носки, шатровый навес из лёгкой и тонкой ткани, моток верёвки, небольшой топорик в чехле, контейнер с запасом батарей к фонарю, несколько зажигалок, баллончик с бензином, шумовой пистолет. Последней была компактная аптечка. «Нормально, всё на месте. Теперь – спать». Укладываясь, Филипп напевал вполголоса:

Ну а завтра в поход,

Мы под утро уйдём,

И полезем в поля через лес напролом,

Тот, кто знает, оценит мой недолгий рассказ,

Трам-дарам, тара-рам

Засыпаю сейчас…

С утра пораньше Филипп вышел из дома, добрался до вокзала, сел в автобус. Попросил водителя остановиться в обозначенном на карте месте. Вышел на трассе через восемьдесят километров.

Немного постоял, осматривая пейзаж впереди, затем достал компас, пристегнул на левую руку. Стоя на обочине, сориентировался, выбрал вешкой самую высокую ель, и зашагал в сторону леса через подготовленную к озимым уплотнившуюся почву.

*****

Ни через один, ни через три дня, Филипп из экспедиции не вернулся.

Первым тревогу поднял Сёчин, ещё находившийся в тот момент в больничной палате. Беспокоится он начал ещё на утро после первого прошедшего дня. Сразу дозвонился до Сергея, объяснил ему ситуацию.

Сергей заругался, но взял инициативу на себя, сделал все необходимые звонки, и постоянно был на связи – сообщил в МЧС, полицию, организовал отряд волонтёров, оплатил расходы. К розыску подключились все Крещёвские копари. В поисковой операции задействовали спецтехнику – вертолёт, и несколько вездеходов. Поиски шли ровно неделю, волонтёры тщательно осмотрели от выбранной точки полосу таёжного массива шириной в два, а вглубь леса прошли сто с лишним километров.

Примерно в середине этой дистанции поисковики обнаружили место стоянки, где Селин, очевидно устраивал отдых – свежие следы от тщательно затоптанного костра. В паре метров от обугленных сучьев в прикопе нашли пустую упаковку сухпайка. А примерно на шестидесятом километре от точки, отмеченной Филиппом на карте, были обнаружены все его вещи – рюкзак, рядом – аккуратно сложенная одежда, обувь. В голенище одного сапога обнаружился оранжевый планшет с упакованным в полиэтилен непромокаемым тактическим блокнотом «RiteIn The Rain». Из второго сапога опешивший от находки сотрудник спаса вытряхнул жирную, чёрную гадюку не меньше полутора метров в длину, как он уверял позднее.

Все найденные вещи Филиппа были переданы в УВД Крещёвска.

В ближайшие дни полицией был зарегистрирован факт безвестного исчезновения лица, следком в рамках уголовного дела выяснил, что денег на счетах исчезнувшего нет, следов взлома в квартиру не зафиксировано, а по показаниям близких, об угрозах в адрес Филиппа известно не было, сообщений о преступлениях в его адрес также не поступало. Признаков преступления обнаружено не было. В результате, выполнив всю положенную в таких случаях бюрократическую работу, по итогам поисков было заведено розыскное дело.

*****

Прошло шесть месяцев. Сёчина давно уже выписали из больницы. Дома он пробыл почти месяц, а убедившись, что спокойно может передвигаться, помогая себе только тростью, тут же вышел на работу. Этим решением Филипп Андреевич спас от инфаркта своего начальника и давнего друга Иосифа, который в его отсутствие вынужден был заниматься всеми хозяйственными делами в театре, менять декорации к спектаклям, договариваться с подрядчиками и вести перманентную борьбу с подчинёнными. Их первая встреча состоялась в кабинете Сёчина, куда главный декоратор явился с огромным букетом цветов, бутылкой коньяка и упаковкой салями. Обняв Филиппа, Иосиф Соломонович искренне и добросердечно расплакался:

– Филенька, дорогой мой, я так рад тебя видеть! Как же хорошо, что ты вышел на работу, я уж думал, что не доживу! Ты уж береги себя, не болей. Я так без тебя тут измучился, совсем покой потерял. Видишь, даже похудел! – утирая лицо носовым платком, дрожащим голосом приветствовал его Мейзель.

– Ну ладно, Ося, успокойся, перестань. Я здесь. Что, так тяжело было? – похлопывая его по спине, ответил ему Филипп.

– Да я представить себе не мог, что на сцене столько канители с установкой. Да ещё интеллигенты в седьмом поколении эти через день полупьяные, никакого спасу на них нет.

– Иосиф, какие ещё интеллигенты?

– Ну какие? Лёва, Эдик да Николаенко ещё. То у них бургундское виновато, то абсент! Мы, говорят, интеллигенты, и не можем противостоять дьявольской силе благородных напитков! Ты представляешь?

– Ося, да они кроме водки больше ничего не пьют! Ладно, я всё понял, иди отдыхай, занимайся своей работой, разберусь. Что там сейчас в репертуаре?

– Дубровский.

– Ух ты! А Машеньку Троекурову кто исполняет?

– Кто-кто – фанатка твоего писательства, Зина! Прогон уже был. Всё нормально. Лёва только меня чуть до инфаркта не довёл.

Филипп заинтересованно уточнил:

– Что опять?

– Да знаешь, когда на сцене дуб установили, а он сделан из проволочного каркаса, обтянут тканью, и крона съёмная. Так этот змеелов вспомнил Лира, надел тот самый шлем, взял меч, и полчаса ходил обстукивал, всё змею искал. В итоге полез по стволу вверх, заявив: «Сейчас на ветвях проверю», и свалил его! Представляешь, сволочь какой! Мужики этот дуб полдня монтировали. Ох и дурак…

При этих словах Иосиф снова принялся вытирать лысину платком, и наконец, засобирался:

– Ну ладно, давай обвыкайся, а я пошёл – дел ещё полно, – поднялся и вышел. Едва за ним закрылась дверь, как раздался телефонный звонок кабинетного телефона. Филипп от неожиданности вздрогнул, и поспешил взять трубку:

– Але, Сёчин, слушаю.

На другом конце ответил бодрый молодой голос:

– Филипп Андреевич, здравствуйте! Это Сергей Сорокин.

Сёчин заметно обрадовался:

– О-о! Серёжа! Здравствуй дорогой, здравствуй! Ты в городе?

– Да, у меня сейчас свободная пауза. Я чего звоню, Филипп Андреевич, вас как сегодня встретить можно? Кое-что передать хочу.

– Серёжа, я тут в театр приковылял. Решил выйти, дома надоело. Сегодня пообщаться не дадут, это точно, лучше после шести подъезжай ко мне. Адрес есть у тебя?

– Да. Конечно, хорошо, так и сделаем. Я перезвоню перед появлением.

– Всё, давай, пока.

Весь рабочий день Сёчин бродил по театру, смотрел, разговаривал. Зинаида при его появлении сразу же устроила короткое выступление: «Что такое, почему Филиппу Андреевичу никто не помогает?» – в результате Мейзель прикрепил к нему персонального «стулоносца», назначив на эту роль самого молодого из бригады рабочих, который весь день таскал за Сёчиным табурет, и если он останавливался с каким-нибудь вопросом, то стоять ему не приходилось – стул оказывался ровно за ногами, оставалось только согнуть их в коленях. Разбираться в накопившейся текучке Филиппу пришлось весь день, а когда подошло время возвращаться домой, Иосиф любезно предложил подвезти.

Дома Сёчин с наслаждением растянулся на диване, но полежать подольше не удалось – зазвонил телефон. Взяв трубку, сразу услышал голос Сергея:

– Филипп Андреевич, это я. Вы дома?

– Дома, Серёжа, подъезжай.

– Да я уже за дверью стою.

– Понял, иду открывать.

Оказавшись в квартире, Сорокин, казалось, заполнил её всю – высокий, под два метра ростом, широкоплечий молодой человек, всем своим видом излучал безграничное радушие и надёжность. Сергей был одним из тех самых людей, рядом с которыми сразу возникает ощущение полной безопасности и абсолютного доверия. После трагического исчезновения Филиппа, Сёчин и он подружились, стараясь по возможности поддерживать друг друга в те тревожные дни ожидания. И даже, когда фаза активного розыска закончилась, отношения не прекратились.

Открыв входную дверь, Сёчин сделал приглашающий жест:

– Проходи! Чай заварить?

Снимая куртку, Сорокин покачал головой:

– Нет, спасибо, я буквально на минуту.

– Ну давай, заходи, присаживайся. Рассказывай, что привело. Пока суть, да дело, гляну что с чаем у меня.

Сергей прошёл в комнату, присел на диван, расстегнул сумку, достал стопку листов на скрепке, и протянул:

– Вот, держите. Это копии из блокнота с записями Филиппа.