Реальная экономика

Глава 1. Важные документы

Иногда кажется, что жизнь незыблема, как скала. И ни какие волны, шторма и ветра не могут раскачать твой мир. Спокойно и невозмутимо ты противостоишь внешним факторам. Окружающему миру.

Дело привычки. Каждодневного труда, преодолевающего все возможные проблемы и неприятности. И в один момент ты просто перестаёшь их замечать. Воспринимаешь их, как естественный фон. Обычной рутиной.

«Это и называется жизнь» — тяжко вздохнул я, глядя на новый паспорт.

Удивительное дело, самый главный документ гражданина страны я воспринял всерьёз только сейчас. Получив его в сорок пять.

В четырнадцать за ним тебя гонят родители. Они же напомнят тебе об этом в двадцать лет. Для тебя это потеря времени. В юном возрасте тебя больше волнуют водительские права. Вот это документ. Практически свобода, при наличии автомобиля, естественно. Но это же не проблема, ведь перед тобой целый мир и он ждёт исключительно тебя.

Жаль чувство эйфории быстро уходит. Реальность с удовольствием ломает все нежные представлении о мире. И мир действительно тебя начинает окружать. Не спрашивая твоего разрешения, даже мнением не поинтересуется. Просто в один момент осознаешь, что ты в осаде. При этом ты не Стивен Фредерик Сигал. Зато противники у тебя не террористы, стремящиеся к свержению самого демократичного строя на планете земля. Или на худой конец жаждущие освободить своих идейных коллег из застенок политической тюрьмы. Есть ещё вариант уничтожения тотального мирового капиталистического заговора путём обрушения всех финансовых бирж мира. И других светлых и великих целей во славу всего человечества или хотя бы лучшей её части.

Нет, всё банальнее. Загоняют тебя в донжон светлого замка жизни обычные мелочи. Работа, быт и люди. «Человеки» приятные и не очень. Друзья и коллеги, начальники и подчинённые, прохожие на улице и водители на дороге, старые и молодые. В общем все, кто не допущен в святая святых твоей крепости ближнего круга общения.

К счастью в моем дворце крепко поселились жена и дочь. Вместе мы успешно противостояли штурму наших позиций. Двадцать пять лет с любимой и двадцать один с любящей проблемы. Уточнять кто есть кто не буду. Прилагательные менялись местами неоднократно, оставляя лишь основу. Любовь.

Что бы они не вытворяли, я продолжаю их любить. Многое случалось за четверть века, но предательства не было. Говорили правду и врали. Ссорились и не понимали друг друга. Обвиняли в чёрствости, ретроградности, «буллинге» и «абьюзе». Но никогда не вредили друг другу, сохраняя верность семье.

Но есть такие периоды в жизни, когда ты осознаёшь их рубежность. Своеобразный Рубикон. После него ты обязан предпринимать решительные меры.

«Думаю пора» — тяжко вздохнул я повторно, всё ещё глядя на новый паспорт.

Я практически никогда не решал свою судьбу самостоятельно. В садик меня отвела мама, потому что я был маленький. Она же направила меня в школу, после окончания прекрасного периода детского сада.

По окончанию школы отец отвёл меня в военно-медицинскую ордена Ленина Краснознаменную академию им. С. М. Кирова (ВМОЛКА).

Павел Ильич Каров был образцовым отцом, военным и хирургом. Никаких шансов отвертеться от продолжения славных традиций рода у меня не было. Потомственная семья врачей, причём военных, оставляет слишком мало вариантов для выбора профессии. Особенно, если старший брат съехал с накатанной колеи.

Батя человек строгий, но кампанейский. Служил он много где, а с людьми сходился на раз. А уж специалист всем на зависть. Поэтому лечил много кого и все выздоровели. А кто не смог, того и сам Асклепий не воскресил бы.

Поэтому единственной причиной моего провала могла являться только смерть. При живом гении полевой военной хирургии вещь маловероятная. Учитывая личное участие отца в подготовке и последующем кураторстве моего обучения.

Мама тоже не оставалась в стороне. Екатерина Петровна Карова, в девичестве Игнатова, была педиатром. В детской поликлинике, а после в очень престижном, вернее элитарном медицинском центре. Именно её труд помог отцу не бросить службу и переждать трудные времена для армии и страны в целом. Бонусом стала квартира в Подмосковье. Министерство обороны высоко оценило верность «Сына Отечества».

Учился я средне, но без проблем закончил ВУЗ без помощи связей отца. Работал тоже на приемлемом уровне. Чудес не совершал, ошибок не допускал. Следовательно ни объектом зависти, ни мишенью для насмешек не являлся.

Единственная дочь не пожелала продолжить семейные традиции. Увлечение компьютерными технологиями логично закончилось поступлением в Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича.

После чего отец не разговаривал со мной целую неделю. Любимая мама месяц, а жена два.

Ведь Алина Петровна Новикова была так же из семьи потомственных врачей. Мы учились вместе, жили в одной общаге, а после полюбили друг друга. Женились мы ещё до окончания ВУЗа. Чтобы нас распределили по одному направлению.

Ведь я, Иван Павлович Каров, в любовь на расстоянии не верю. Как в желание жены сменить фамилию. Слишком она ей дорога. Среди питерских докторов она слишком известна.

Но семейные традиции не будут прерваны. У нас с женой есть старшие братья. Их дети с радостью приняли эстафету рода. И уже проходят интернатуры.

Причём оба брата, Иван и Алексей, сами к медицине не имеют никакого отношения. Их стезя бизнес. Причём максимально далёкий от компетенции Асклепия. Исключительно Гермес. Они входят в какой то холдинг по закупке и доставке комплектующих для автомобилей, а так же автомастерских. В общем автотранспорт в любом его виде. Вполне успешны. Счастливые отцы двоих детей. У каждого. В общем расчётливые и хитрые лисы. И долги перед роднёй закрыли и мечты по продолжению «рабочей» династии смогли реализовать.

— Это нужно отпраздновать, не правда ли Инга? — сказал я дочери.

— Думаю стоит, отец. — незамедлительно согласилась моя двадцатиоднолетняя обладательница нового паспорта.

— Можно даже и винца взять. — улыбнулся я своим мыслям.

— Ну теперь я и сама могу. — усмехнулась в ответ дочь. — Но оплатишь ты. У меня стипендия через два дня, а зарплата показывает дно.

— Не проблема. Теперь я официально на пенсии. Можно и расслабится. — согласился со всеми доводами Инги.

— Тогда в центр? — с надеждой посмотрела хитрюга.

— Конечно, а куда ещё. Ведь это мой первый важный документ в жизни, полученный самостоятельно. — вздохнул я тяжко.

— В смысле? — удивилась дочурка.

— Лет через двадцать с лишним поймёшь, хотя нет. Место учёбы ты сама выбрала. Так что через годик осознаешь. — рассмеялся я искренне и легко.

Говорят, что кризис среднего возраста страшная вещь. Рушатся привычные нормы, душа хочет свободы. Накатываются мысли о бренности бытия и мизерности своего вклада в историю.

Возможно это и так. Но у меня было ощущение хорошо выполненной работы. Гордость за дочь, семью и профессию. Пусть я не хватал звёзд с неба, но стабильно выполнял поставленные задачи. Скорее всего про меня и не вспомнят в тех гарнизонах, где я служил. Но плохого слова точно не скажут.

Чувство удовлетворения от прожитого накатило на меня пьянящей волной. Приятно знать, что ты никому уже не должен. Дочь выросла, нашла работу по специальности, хотя ещё учится. Квартиру мы ей обеспечили (маленькую, но зато свою).

Отданные армии положенных двадцать пять лет обернулись своей жилплощадью. Спасибо военной ипотеке. Майорская пенсия тоже приятно греет душу. Жена реализовывает себя в работе. Она организовала передовое детское отделение в частном медицинском центре, где работает моя мать. С армией она завязала пораньше. Но квартирку для дочери выбить смогла.

Правда пришлось развестись. Но на что не пойдёшь для любимой кровиночки.

Так что это не кризис — это очередной Рубикон. И паспорт явно намекал мне на это.

Всё предыдущие, аттестаты, дипломы, военный билет (исключение наверное составляет только свидетельство о браке), были получены по необходимости и под давлением внешних факторов.

Наверное настал момент вырваться из осады и попробовать взять штурмом

какую-нибудь высоту.

— Пойдём уже обмоем наши пропуска во взрослую жизнь. — прервал я свои размышления.

— Я уже вызвала такси. Если что зависнем потом у меня. Чтобы мать не ругалась. — ответила Инга.

— Вот за это я тебя обожаю. Всегда есть план. Похоже наш транспорт прибыл. Загружаемся. — легко согласился я.

А у меня впервые за многие годы плана не было. И это мне нравилось.

Вселенная никогда не оставляет человека без присмотра. Ежесекундно отслеживает желания и поступки. Стоит только поддастся унынию, как хитрая и расчётливая дама подбросит тебе ещё поводов для грусти. Все наши желания материальны. И наоборот, если ты по настоящему счастлив, ничего не сможет омрачить твоё существование. Даже на первый взгляд неприятные события, обернутся прибылью и удачей.

Не зря уныние включено в перечень основных человеческих грехов. Ведь сквозь слёзы сложно увидеть массу возможностей, которые предоставляет жизнь. А если всё начинает срываться, нужно задуматься. А надо ли двигаться в том направлении? Возможно стоит оглядеться по сторонам, поискав другой путь.

Особенно, если ты всё делаешь на совесть. Правильно и не ленишься. Но результата нет. Следовательно это не твоё. Нужно не переживать, а просто осмотреться. Сменить течение, а не грести против.

К сожалению в обществе такая точка зрения расценивается негативно. Кто-то называет это слабостью, кто-то трусостью. Другие считают тебя улиткой, которая не хочет выходить из зоны комфорта. Наверное борьба с ветряными мельницами всегда будет овеяна романтическим ореолом рыцарства.

Я всю жизнь хотел комфорта и счастья. И у меня получалось. Даже в самых отдалённых гарнизонах мы с женой умудрялись создавать уют для себя, а позднее и дочери.

Правда основные переезды пришлись на дошкольный период. В относительно взрослый период дочери мы меняли дислокацию дважды. Не обошлось без маленьких трагедий, но в целом Инга спокойно воспринимала необходимость смены гарнизонов.

Последним местом службы, а так же домом, стал Санкт — Петербург. Поэтому с двенадцати лет Инга могла называть считать себя полноправным жителем культурной столицы. Впрочем этим она увлечённо и занималась. Без зазрения совести и с юношеским максимализмом.

Поэтому поехали мы не в тихий кабачок, а в крошечный бар во дворе Дома композиторов. Прибежище художников и творческой интеллигенции. Где можно было культурно напиться, дискутируя на тему «Кто лучше, Шишкин или Куинджи». Впрочем эти споры обычно не успевали заканчиваться ввиду технического поражения обоих сторон.

— Мило, а места будут? — спросил я у дочери.

— Конечно, мы же не вечером туда едем. Днём там тихо. И уютно. — улыбнулась своим мыслям Инга.

— Ладно, посмотрим. Если не получится, то следующий выбор за мной. — поставил я свои условия.

— Пойдёт. — согласилась дочь.

Поездка проходила молча. Я бесцельно размышлял. Сознание просто перебирала приятные образы. Чувство покоя и расслабленности заполнило меня полностью. Впервые за много лет, я почувствовал лёгкость. Словно начались новогодние каникулы. И скоро папин друг, переодевшись Дедом Морозом, подарим мне настоящий автомат.

Мне и правда его подарили, но эта была реплика. Пневматическая винтовка. Но я радовался, как будто это настоящий Калашников. Ребёнку много и не надо. По баночкам пострелять.

Правда АК-101 серии мне тоже дарили. На время командировки в Сирию. И даже пострелять пришлось. Далеко не по баночкам. Два раза, но я запомнил их надолго. Посттравматическим синдромом не обзавёлся, но ощущения значимости оружия приобрёл. Экипировки тоже. Благо с ней проблем не было. Наёмники с пониманием отнеслись к моему новому увлечению. А трофеев у них было полно. Поэтому мне не раз перепадала благодарность в натуральном виде за спасение их товарищей.

Три месяца в перерывах между медицинской деятельностью, я тщательно чистил автомат от песка. Перебирал патроны, заново снаряжая магазины. Отбраковывал битые, чтобы не было перекоса. Сначала привыкал, а потом чувствовал себя не уютно без бронежилета. А так же каски, разгрузки и хотя бы пистолета.

И творение гениального оружейника меня не подвело. Бронежилет ответил взаимностью, каска прикрыла в трудный момент, а пистолет тоже поучаствовал в заварушке. По дороге в аэропорт мы наткнулись на засаду. Командировка уже закончилась, осталось только вернуться на родину. Но у местных парней были другие планы.

Отстреливаться пришлось всем. Повезло, что опытная разведгруппа оперативно отыскала миномётную точку. А молодой оператор мастерски накрыл расчёт орудия взрывом дрона, снаряжённого пластидом и ста граммами подшипников.

Остальных сынов пустыни пришлось ковырять крупнокалиберными пулемётами Тигров при нашей скромной поддержке. В смысле вспомогательного персонала. Десяток техников, пять врачей и три менеджера. Последние на удивление не изображали страусов. Они весело просаживали боезапас. У меня даже сложилось мнение, что управленцы воспринимали произошедшее, как работу аниматоров. Весёлое сафари. Отчаянные ребята.

Самое забавное, что справились. Продержались до прилёта вертолётов. Небесная кавалерия прошлась по позициям неуправляемыми ракетами, а после как в тарые добрые времена прикрыла огнём пулемётов.

Невосполнимых потерь не было. Много легко раненых и один потерял ногу. Не повезло Сергею. Первый и пожалуй единственный удачный выстрел из миномёта лишил его левой ноги.

Я был ближе всех и оперативно перетянул жгутом бедро. Потом передал его коллегам. Они его подлатали в машине. Так уж вышло, что я со своей паранойей единственный из врачей не расставался с оружием. И не снимал каску, а так же броню. Вот такой я оказался дальновидный человек. Для меня это был второй бой. Первое боестолкновение мною практически не запомнилось. Я забился под броню и лупил очередями в сторону горизонта. Всё обошлось, но осадочек остался. Пришлось взяться за ум.

Вообще то это моя сильная черта. Рационализм, переходящий порой в одержимость. На этом фоне у меня всегда было мало друзей. Не легко довериться чужому человеку. Правда со стороны не заметно. Очень легко я общаюсь с людьми. Но это разные вещи.

Столь не своевременные воспоминания вряд ли посетили бы меня сегодня. Если бы не одна встреча.

Покинув такси, мы уверено двинулись в направлении кафе. Места и правда были. Виновата летняя жара. Поэтому внутри никто не хотел сидеть. Кроме одного мужчины. Подозрительно знакомого. Навевающего не самые радужные мысли.

Подойдя ближе, я убедился, что память на лица меня не подводит. Тот самый боец из частной военной компании, потерявший левую ногу вольготно расположился за плетённым столиком. И попивал вино из высокого бокала.

Невысокий, рыжий и круглолицый. Он не выглядел опасным человеком. Приплюснутый нос и раскосые глаза, вкупе с кривыми ногами, вообще делали его похожим на монгола. Чуть полноватая фигура дополняла образ добродушного азиата. Огненная грива волос такого же цвета брови выбивались из образа черноволосых детей степи.

Кстати о ногах. Обе были на месте. Сергей бодро отбивал ритм играющей композиции. И не похоже было, что вторая являлась протезом.

Нет. Скорее всего я обознался. Условный Сергей не постарел. Совсем. Скорее наоборот. Он выглядел моложе. Значительно моложе.

С другой стороны, условия командировки были не сахар. Трудно удивляться, что обслуживающий персонал и военные не блистали свежестью. Но различия были слишком велики.

«Явно обознался. На земле девять миллиардов людей. Третья часть из них азиаты. А азиаты для белого человека все на одно лицо. Подумаешь рыжий. Просто подкрасился» — успокаивал я себя.

Странное чувство неправильности разорвала моё благодушие. Но праздничное настроение быстро погасила тревогу. Заняв места у барной стойки мы с дочерью азартно изучали винную карту. По еде определились сходу. Картошка фри, котлетки и тортик. Поэтому выбор спиртного делался с должным вниманием и тщательностью.

Сергей удивлённо поднял глаза. Призраки прошлого с удовольствием наполнили его память яркими подробностями. Сирия, сопровождения отработавшей смены в аэропорт.

Резкий звук хлопка включил рефлексы. Тело само скатилось с брони танка правительственных сил. Попытка укрыться почти удалась.

Вспышка близкого взрыва. Основную ударную волны и осколки приняли на себя гусеницы надёжного Т-72. Остальное неумолимо прошлось по ногам. Причём левой не повезло. Её унесло вдаль. Вместе с частью танковой гусеницы.

Адреналин надёжно заблокировал боль, но времени на переживания нет. Судорожно срываю кровоостанавливающий жгут. Пытаюсь наложить на остаток левой ноги. Трагедия конечно, но всё потом.

— Не елозь, помогу. — раздался спокойный голос надо мной.

— Нога. — попытался я донести свои переживания.

— Вижу, я врач. — не отвлекаясь на окружающий бой ответил медик.

Незнакомец был полностью снаряжён для боя. От обуви до разгрузки с полным боекомплектом. АК — 101 серии с тактической рукояткой и коллиматорным прицелом. Парная сцепка магазинов. Из разгрузки выглядывали пару магазинов на сорок пять патронов. Оружие было закреплено на трёхточечном ремне. Образ завершал кевларовый шлем и рукоять пистолета в кобуре. Моё сознание в бешенном ритме фиксировала происходящее.

Я его вспомнил. Доктор производил впечатление наёмника, а не служителя медицинского корпуса. За время поездки его паранойя была заметна не вооружённым взглядом. Наши ещё смеялись. Ведь экипировка у него была странная. Хорошая, но разномастная. Как будто трофейная. Как бы то ни было, а его беспокойство передалось и нам. Не зря.

— Готово. Морфин вколол. Терпи. Нужно уходить. Миномёт накрыли. Отступаем к Тигру. Другие тебя подлатают. В правой ноге множество осколков. Артерии не задеты. Повезло. Могло быть хуже. Терпи — сказал медик, прицепив строп к карабину на разгрузке.

Дальше я помогал как мог. Перебирая руками, я попал под дождь из гильз. Доктор буксировал меня, двигаясь спиной вперёд. При этом активно стрелял короткими очередями. Но часто. Была видна сноровка в этом деле.

Опустошив два магазина, мы прибыли к временному медицинскому пункту. В тигре суетились три врача.

— Трёхсотый. Тяжёлый. Морфий ввёл. Левая нога минус. Кровотечение. Жгут наложен. Правая ранение. Осколки. Артерии целы. Возможна лёгкая контузия. Опасности не представляет. Дальше сами. — быстро отчитался мой спаситель.

— Поняли Иван. Справимся. Взяли его. — так же коротко ответили из машины врач.

Резкий рывок погасил моё сознание. Очнулся я в больнице аэропорта. Позднее мне сообщили, что нас перепутали с правительственным эскортом. Не мудрено. Трёх менеджеров Газпрома охраняли не хуже шейха. Но в целом повезло. Никто не погиб. Из тяжёлых был только я и местный боец. К тому моменту спасший меня врач уже улетел домой. Но имя его я запомнил. Иван Павлович Каров.

И вот он опять появился в моей жизни. Может это судьба. Все кто знал о моей травме давно уже служат со мной и болтать не будут. А родственников и друзей у меня нет. Наверное следует предложить ему отличный вариант. В любом случае руководству придётся с ним общаться.

— Иван Павлович, вы ли это? — иронично произнёс я.

— Наверное я, а тебя Сергей узнал с трудом. Богатым будешь. Отлично выглядишь. Несмотря на всё. — вежливо ответил Иван Павлович.

— Пожалуй ты прав. Я бы составил Вам компанию, но мне пора. — ответил я с сожалением.

— Будь здоров. — попрощался врач задумчиво.

— Кстати, набери меня. Я в Питере на пару дней. Тебе будет интересно. Обещаю. — с усмешкой протягиваю визитку Ивану.

— Не вопрос. — задумчиво ответил коллега по роковой командировке.

Всё таки не ошибся. Странный азиат оказался действительно бойцом, которого я вытащил из под огня. Получив две гематомы, перелом ребра и лёгкое сотрясение мозга от попаданий в бронежилет и каску. Но мои травмы явно не идут в сравнение с его. Которой, кстати я не наблюдаю совсем. Опять же деловой костюм, отличная обувь и дорогие часы говорили, что человек неплохо устроился в жизни. Уверенный взгляд не мог принадлежать человеку с посттравматическим симптомом. Зачем он подошёл ко мне. Явно ведь узнал. Не мог он не подумать, что я отлично помню, что с ним произошло.

С другой стороны, может у него поставлен передовой умный протез. Это бы объяснило всё. И легкость передвижения и вид обеспеченного человека. И возможно его интерес к моей персоне. Не просто так он меня окликнул. И визитка странная. Логистический центр «Центурия», ведущий специалист отдела физической защиты. Сон Сергей Кимович.

«К чертям всё это» — подумал я.

Проводив взглядом бодро спешащего по своим делам «Инвалида», я расслабился. Всё завтра. Сегодня у меня первый день новой жизни.