Разящий клинок

1

На фоне безбрежной синевы облака слепили своим блеском; тени неспешно скользили им вслед по залитым солнцем холмам. А под облаками, прямой как стрела, к горизонту тянулся Восточный тракт, указующий дорогу в Хаб. Уже многие месяцы Шанди не радовался так какому-то пейзажу… Крепкие мускулы коня слаженно перекатывались под принцем, копыта со звоном били по камням, а ветерок нес ему в лицо желанную прохладу. Тракт обещал скорую встречу с женой (и дочерью, которую Шанди еще даже не видал), в конце пути был дом – и Опаловый трон, возможно.

Первым ехал Ило со сверкающим на солнце штандартом, за ним – Хардграа, с двумя молодчиками по бокам. А затем уже и сам Шанди, с пятью десятками солдат за спиной. Мерный грохот копыт и блеск бронзы сгоняли с пути и пешего, и конного; дети махали вслед, взрослые провожали отряд улыбками. Едва ли многие замечали эмблему наследника на штандарте, и наверняка мало кому даже бросались в глаза знаки отличия, наделявшие Шанди по меньшей мере званием легата. Они приветствовали улыбками не его самого, а Империю как таковую.

Наконец-то он возвращается домой!

После мучительного ожидания дороги все же открылись, – и первым по ним проехал Шанди со своим отрядом, пробивая себе путь через подтаявшие сугробы. Неприятные дела задержали его еще на месяц в Южном Шимлундоке, но сейчас он двигался по Восточному тракту, связавшему Хаб с Утренним морем:

«Тысяча лиг – и ни единого поворота» – как хвастался кто-то из его предков. Преувеличение, конечно, – но не особенно большое. Лишь пять сотен лиг отделяли его теперь от Эшиалы.

Поля по обе стороны тракта уже наливались золотом, да и сено уже косили вовсю… Отличный урожай.

Эшиала, с ее безмятежностью, мягким голосом, чудесными чертами! Ее тело – гладкое, словно грудка ласточки, без изъяна! Ни одной родинки! Волосы ее черны, как вороново крыло… Шанди не встречал еще женщины, которая двигалась бы как Эшиала: она не ходила – она плыла.

Шанди любил вспоминать, как Эшиала впервые появилась при дворе. Посреди крикливой мишуры и вызывающе ярких нарядов она была в простом узком платье нежно-абрикосового цвета, с маленьким бриллиантовым венцом в волосах. Она прошла через аристократическое собрание во всей его изысканности – и мгновенно рассеяла его, разрубив пополам.

Другие могут счесть ее холодной, но сам Шанди знал, что это просто робость. Конечно, Эшиала вовсе не была страстной натурой, но в таком случае и сам он необузданностью не отличался! При виде бурных проявлений чувств ему всегда становилось неловко; лед и пламень плохо уживаются меж собой. Они же отлично подходили друг дружке и уже успели доказать, что способны вместе производить потомство – что имело особое значение для будущего императора. И, наверное, будет небольшой взрыв страсти, когда они все-таки встретятся вновь…

Здравый смысл подсказывал не торопиться, воспользоваться путешествием для осмотра городов и гарнизонов: кто знает – может статься, пролетит немало лет, прежде чем он снова лично навестит эти области Империи… Да будет проклят здравый смысл!

Когда Шанди окликнул Хардграа, тот вроде бы уже знал, зачем его зовут. Осадив своего коня, центурион подождал принца – и хмурил брови при этом:

– Ты намерен пуститься вскачь? Не терпится добраться до Хаба?

– А ты что же, сомневался во мне? – Отряд из пятидесяти воинов не может загонять лошадей, ибо нет такого почтового двора, где найдется наготове полсотни скакунов. Сегодня Шанди собрался вырваться вперед с горсткой надежных людей.

– Если твои действия можно предугадать, – проворчал Хардграа, – ничего хорошего не жди.

Шанди никогда не расставался с охраной, и покушения на его жизнь действительно случались, хотя, разумеется, ничего слишком серьезного. В дороге же он был куда более уязвим, нежели за оградой лагеря или в стенах дворца. Пару раз он срывал планы заговорщиков, сам того не замечая, – лишь благодаря скорости, с которой передвигался по Империи…

– Сколько народу тебе бы потребовалось, чтобы устроить засаду на отряд вроде нашего? – выкрикнул Шанди сквозь цокот копыт.

Хардграа сплюнул, обдумывая задачу.

– А зачем много народу? И один хороший лучник вполне справится.

– Хороший лучник, готовый умереть за здорово живешь? В наши дни это редкость. Но все равно, ему нужно будет точно знать, когда я проезжаю мимо, – и время, чтобы все подготовить. Нельзя ведь сутки простоять на месте с натянутой тетивой?

Хардграа нехотя кивнул, выражая полное согласие. – И что с того?

– Значит, нам надо обогнать новости о собственном прибытии.

Даже непробиваемый центурион был потрясен подобным заявлением:

– Что, обогнать почту?

Отличный наездник с деньгами (и при условии благоприятной погоды) может одолеть три почтовые станции в день. Если же дело особенно спешное, тогда четыре, хотя мало кто способен долго выдерживать такой темп. Закон предписывал размещение постов на расстоянии восьми лиг друг от друга. Пеший путник мог утром выйти от одного поста – и к вечеру добраться до следующего, груженая же телега могла проехать вдвое дальше. «Четыре поста» означали скорость около тридцати лиг в день, обычно при участии от восьми до двенадцати лошадей; то была быстрая езда и верная гибель.

Имперская почта переправляла срочные послания еще быстрее, – но при этом менялись как кони, так и люди. Курьер вовсю дул в рожок, издалека извещая о своем прибытии, и его напарник хватал сумку с письмами еще до того, как конь первого успевал замедлить бег. Неопытному же наезднику нечего и мечтать обогнать почту.

– В особых случаях, – с усмешкой пояснил Шанди, – проконсул имеет право остановить почтовую доставку.

Он предлагал нечто настолько похожее на кощунство, что впервые, кажется, за всю свою службу начальник личной охраны оказался потрясен до глубины души. Шанди ткнул большим пальцем назад, указывая на следовавший за ними отряд:

– Думаешь, Ократи справится? Хардграа кивнул не задумываясь. Оптия Ократи он выбирал сам, так что тот справится со всем, чем угодно.

– И надолго?

– Трех-четырех дней вполне хватит, – сказал Шанди. – А потом первым делом пойдет государственная корреспонденция, а частная переписка подождет еще денек-другой.

Эта идея завладела воображением центуриона, и он радостно оскалился:

– Кого возьмем?

– Господина Акопуло и лорда Ампили, конечно. По виду обоих не скажешь, что они способны выжить после безумной скачки в духе Шанди, но Хардграа знал их достаточно давно, чтобы не обмануться на этот счет.

Акопуло, политический советник принца, был невысок и худ, напоминая собой какую-то невзрачную птаху; к тому же из-за седины он казался старше своих лет, но при этом обладал, пожалуй, самым острым умом во всей Империи. По одной «единственной паутинке Акопуло мог бы выследить паука за тысячу лиг, и каждого видел насквозь.

Ампили, начальник протокольной службы, был вдвое крупнее Акопуло. Сейчас он трясся на своей лошадке где-то в конце колонны, и вздувающийся волнами серый плащ овевал его рыхлые телеса. У этого толстяка источников информации больше, чем у всей имперской бюрократии Хаба. Неопытный Ило воображает, будто находится в курсе всего, что происходит в Империи, потому что через его руки проходит вся официальная корреспонденция; но это только события, Пропущенные сквозь «официальную» мясорубку. Из разговоров с Ампили Шанди узнает множество важных вещей, о которых так называемые официальные лица даже заикнуться не смеют; Акопуло же раскрывает ему подлинный смысл происходящего, вкупе с хитроумными рассуждениями о возможных последствиях. Тучный Ампили сочтет путешествие нелегким, но он куда более вынослив, чем можно подумать.

– А я? – внезапно забеспокоился Хардграа.

– Ну конечно.

Шанди не пренебрег бы компанией начальника своей охраны и личного телохранителя, да и двух молодцов с мечами захватить с собой тоже не помешает. Правда, кроме сурового вида от них ничего и не потребуется, – но путешествовать вовсе без сопровождения в подобной ситуации может только слабоумный. Да и зачем было походя обижать Хардграа, живое олицетворение преданности, старого товарища, бывшего некогда гладиатором? Как говорили в войсках, на завтрак он грыз гранитные глыбы, а на обед – бронзу.

– И еще Ило.

– Этого?.. – опешил Хардграа, явно подразумевая «зачем?».

– Считай его моим талисманом, – с улыбкой предложил Шанди.

Ило же, без сомнения, наслаждался поездкой – ив первую очередь самим собой, гарцующим впереди всех. Штандарт плыл высоко, а края белой волчьей шкуры так и трепетали на ветерке. Юный ловелас упивался собственным бравым видом и героической славой, повергавшими к его стопам женщин. Наверное, он даже не представлял, насколько «легенда о подвигах Ило» укрепляла боевой дух легионов – и тем самым помогала Шанди. А если и представлял, то не особенно заботился. Вообще Ило мало что заботило – кроме самого Ило, естественно… Ило был предан наследнику, потому что счел преданность выгодной, – но у Шанди уже имелись кое-какие мысли насчет того, как можно будет использовать Ило в Хабе.

Хардграа, Акопуло, Ампили, Ило. Да, всего несколько человек. На следующей же почтовой станции Шанди остановит пересылку почты и оставит там Ократи с ребятами, дабы быть уверенным, что вся корреспонденция сохраняется на месте. Тогда он захватит с собой этих нескольких – и да заберет себе Зло все болячки от жестких седел!

Те же несколько преданных человек станут сердцевиной двора следующего императора, внутренним кругом власти. Империя умирает; ей необходима хорошая встряска, которую она не знала с того самого утра, когда его прапрабабушка Абнила попыталась упразднить сенат. Шанди готов был устроить нечто подобное, заручившись поддержкой друзей. И начнет он, восстановив справедливость в отношении Ило; тогда ни у кого не возникнет сомнений, какие принципы отстаивает новый император.

Всего несколько человек.

Горстка избранных.

2

Дубовый дворец, официальная резиденция престолонаследника, располагался у северной стены, замыкавшей весь дворцовый ансамбль, прямо над крутым откосом. С балконов открывался внушительный пейзаж столицы, с призрачными башнями Белого дворца в отдалении и серебряным блеском вод Цинмера у самого горизонта. Глядя отсюда на раскинувшуюся перед дворцом половину Хаба, Эшиала насчитала двадцать два купола и, наверное, пропустила один-другой десяток. Город стоял внизу, словно мраморный лес; роскошное зрелище, если интересуешься великими постройками древности.

Сейчас, однако, Эшиале было не до городских пейзажей. Вместе с сестрой она опиралась на точеные перила, по обыкновению вяло справляясь с натиском ее надоедливого, нытья.

Представление Эшии о наряде, подходящем для спокойного летнего вечера, включало в себя невероятное количество тафты, кружев и китового уса. Платье было результатом многомесячного труда самых опытных швей, они унизали его жемчугом и украсили замысловатой вышивкой. Естественно, благородная дама могла надеть такое платье только раз в жизни, и потом была вынуждена выбрасывать его за ненужностью. Волосы Эшии венчали морские раковины, шелковые банты и опять жемчуга…

Летний вечер не принес прохлады; на Эшиале была только тонкая ситцевая сорочка – и практически ничего больше, хотя об этом знала только она сама.

– Ты ведь понимаешь, – заявила Эшия самым ядовитым своим тоном, – что, когда станешь императрицей, всем придется одеваться тебе под стать?

Эшиала обдумала вопрос и сочла его бессмыслицей.

– Нет, ни о чем таком я и думать не хочу.

– Но ведь ты же должна!.. Это очевидно.

– Ну и пусть одеваются, как хотят. Между прочим, то, что ношу я, гораздо удобнее всех твоих кружев.

Сестра глубоко вздохнула, пряча возмущение, так что даже скрипнул китовый ус в ее корсете.

– При чем, при чем здесь удобство?.. Если все кругом начнут одеваться как дочери лавочника, что тогда будет с благородными дамами и их швеями? Что станет с цирюльниками и ювелирами? Ты же превратишь в нищих половину работников Хаба!

На это у Эшиалы ответа не нашлось. Откровенно говоря, сама она считала, что Эшия выглядела бы куда лучше в чем-нибудь простеньком, вместо того чтобы краситься и выряжаться, как безвкусная статуэтка. Сестра никогда не отличалась особой стройностью, но ей все равно не обязательно было прятать фигуру в такое количество кружев! В верхней части сооружения она все равно выплывала наружу… Впрочем, так и было задумано, наверное.

Скоро Майа проснется, – а после сна ее всегда приносили к матери; чудесный предлог спасения от ее надоедливой тетушки!

– Знаешь, что они о тебе думают? – ехидно вопросила Эшия, махнув рукой в сторону балконной двери. – Это твое стадо гусынь?.. – Она, разумеется, имела в виду фрейлин Эшиалы. В данный момент эти благовоспитанные девы ожидали возвращения принцессы и княгини к чайному столику и, вне сомнения, перемывали обеим косточки.

– Я отлично знаю, что они обо мне думают, – терпеливо подтвердила Эшиала. – Они считают меня дочерью лавочника. – То же самое, конечно, они думают и о ее сестре.

– Ха! Да они поражаются, почему ты продолжаешь вести себя словно дочь лавочника.

Фрейлины, пожалуй, были худшей из забот Эшиалы в отсутствие мужа. Конечно же, принцессу и будущую императрицу обязательно должны окружать фрейлины – хочет она того или нет. Обычно быть служанкой такой особы считалось великой честью, и в обязанности этой самой «особы» негласно вменялась неукоснительная слежка за тем, чтобы избранные девушки являли собой образец придворного поведения. Если же дуэнья была чуть старше самих девиц и вдобавок куда хуже них разбиралась в этикете, то отношения между ними быстро отклонялись от предписанных. Фрейлины косились на Эшиалу неодобрительно, ибо так делали их почтенные матушки, и с азартом шушукались за ее спиной.

Она же, со своей стороны, с отчаянием понимала, что не справляется с ролью; фрейлины совсем отбились от рук и на глазах теряли добродетельность. Они все чаще становились легкой добычей хищнических притязаний мужской половины двора, благородных господ, прислуживавших другим, – и Эшиала была бессильна положить этому конец. Две девушки уже успели с позором покинуть ее свиту, и будущей императрице оставалось только недоумевать, почему всего две.

– Они совсем распустились с тех пор, как я жила здесь, – удовлетворенно хмыкнула Эшия.

– Ты чудесно помогала мне. – В те ужасные первые месяцы своего пребывания в Хабе Эшиала была рада компании сестры, однако жизнь потекла гораздо свободнее, когда Эшия вышла за престарелого сенатора.

– Знаешь, как они зовут тебя меж собой? Ледяная Императрица.

Эшиале было глубоко все равно, как бы фрейлины ни звали ее за глаза, – но она промолчала. Майа уже наверняка проснулась, не так ли?

– Скажи-ка, – Эшия в облаке тафты обернулась к сестре, – это очень больно?

– Дорогая! Ты ведь не… Как замечательно!

– Нет, я не!.. – призналась Эшия, слегка конфузясь, что бывало крайне редко. – Но мне, намекнули, что ребенок был бы весьма выгодным козырем на суде.

– На суде? – остолбенев, повторила Эшиала. Сестра усмехнулась – кошачья улыбка, демонстрирующая остренькие зубки.

– Видишь ли, когда старый козел отдаст концы, наследуемые земли перейдут к его сыну. Само собой, закипит битва насчет того, что входит и что не входит в эту собственность! Если мне удастся произвести на свет еще одного наследника, суд отнесется к моим доводам с куда большим вниманием. Я вправе ожидать, что на него также надавят и сверху, не так ли, дорогуша? Но все равно, с ребенком как-то надежнее…

Эшиала ужаснулась:

– Вмешиваться в судебное разбирательство?

– О, не будь такой скучной провинциалкой! Уверена, Шанди поймет меня, даже если ты и не разбираешься в делопроизводстве. Но, чтобы уж наверняка, мне, возможно, придется принести необходимую жертву и родить старикашке сына.

Эшиала почувствовала, как лицо ее заливается краской:

– А это… мм, возможно?

Сестра разразилась хохотом, моментально позабыв придворные манеры, приобретенные с таким трудом:

– Ну, в этом смысле… что же, я бы употребила слово «маловероятно». Но есть ведь и другие способы устроить подобное дельце… Я уверена, он не станет за мной шпионить.

– Как ты можешь!..

– О святая простота! Впрочем, не обращай внимания… Если уж ты осталась живой и невредимой, тогда и я потерплю. Отвратительное, впрочем, занятие. Столько проблем! Уж лучше поберечься, чем рожать, скажу я тебе.

– Но, Эшия! Ты не посмеешь! Княгиня закатила глаза.

– Я не только «посмею», я уже… Но пока безрезультатно. Ты ведь не думаешь, надеюсь, что мне улыбается родить ребенка уродливого, как этот старый ублюдок? Его внуки похожи на бабуинов.

Странно, что Эшия, с таким восторгом относившаяся к постельным утехам, потерпела неудачу там, где Эшиала преуспела так быстро.

– Но подумай о скандале!

Вздохнув, Эшия потрепала сестру за шею:

– Никакого скандала, дорогуша. Чтобы возник скандал, нужны очевидные для всех доказательства измены… Представь, возвращается твой Шанди и обнаруживает, что на подходе новый наследник. Ты сама была осторожна, я полагаю?

– Конечно, осторожна!

– Ш-шш! Нас услышат! Эшия искоса изучала сестру.

– Послушай, Эшиала… Ты ведь ждешь его, правда?

– Конечно, жду.

– Да спасут меня Боги! Не пытайся лгать мне, дорогуша. Ах ты, бедняжка…

– Что ты хочешь сказать?

– Да знаешь ты, что я хочу сказать, – снова вздохнула Эшия. – Я даже не представляю… Я же показывала тебе однажды. Лучше, чем тогда, я уже не сумею, наверное… Помогло тебе это?

– Это… Кажется, Майа проснулась. – Эшиале даже вспоминать не хотелось о той кошмарной ночи, когда она провела два омерзительных часа за портьерой, наблюдая за сестрой, резвящейся в постели с дюжим молодым гусаром. Заставить себя повторить что-то из виденных гротескных комбинаций она не смогла – и, конечно, никогда не сможет. Шанди был бы просто шокирован, если бы она рискнула… Это уж точно. И это было только через пару недель после свадьбы; забавно, что тогда она уже носила ребенка.

Эшия не поддалась на уловку.

– Что слышно о его приезде?

Эшиала еле сдержалась, чтобы не вздрогнуть:

– Ни словечка. Шанди обгонит новости, я думаю. Сестра смерила ее внимательным, сочувственным взглядом:

– Сдается мне, это ему нужны уроки, так? Ладно, не отвечай. Будем уповать на то, что он поднабрался опыта у благородных дам в этом Квобле или где там еще… А теперь давай вернемся на скотный двор и подадим нашим гусыням пример благородного поведения, верно ведь?

3

В такую погоду только тролли чувствуют себя вольготно. На работу в поле сегодня не вышел никто; на западе весь день собирались тучи, но это мрачноватое зрелище не остановило семерых всадников, несшихся по тракту к столице. Перед самым закатом они остановили коней, чтобы оглядеться, и заметили впереди почтовую станцию, где собирались задержаться для краткой передышки. Как раз в этот миг разверзлись небеса – и хлынул ливень. К тому времени, как измотанные дорогой путники постучали в двери станционной таверны, они наполовину замерзли и в придачу вымокли насквозь. Шанди не мог припомнить ничего подобного с ночи, предшествовавшей появлению драконов в Илрэйне.

Закон предписывал каждой станции иметь по меньшей мере двенадцать кроватей для путешественников. Там, впрочем, ни слова не говорилось о том, сколько человек следовало положить на каждую из них.

Когда двери все-таки отворились, ударившие изнутри шум и запах едва не сбили путников с ног. Таверна была забита промокшими, усталыми людьми; они сидели, стояли, жевали свой ужин, пили и спорили вполголоса – и все это почти в полной темноте. Со стропил свисали отчаянно, чадившие лампы, но все, на что они были способны, это выдавать собственное присутствие, чтобы какой-нибудь солдат ненароком не задел их шлемом. Если бы не дождь и не ощущение заброшенности этого места, затерянного в чистом поле, ночь могла бы оказаться любой из шестнадцати предыдущих. Еще два таких ночлега – и они в Хабе.

Хардграа вошел первым; его угрожающий вид заставлял расступаться, образуя пространство, достаточное, чтобы за ним смогли последовать остальные. Дойдя до стола в углу, где горела лампа, он опустил тяжелую ладонь на плечо сидевшего там бродяги и пробормотал несколько общих фраз насчет патриотизма и поддержки наших доблестных солдат. Стол мгновенно освободился.

Шанди осторожно опустился на грубо сколоченный стул, поражаясь в душе, почему ему так хочется сесть, если он провел в седле целый день. В голове все еще стучали копыта, но он не стал снимать шлема – его все равно некуда было положить. Поставив локти на стол, принц смотрел, как по рукам стекают дождевые струи; военную форму придумывали для того, чтобы она отражала сталь, а не капризы погоды.

Облегченно вздыхая, Акопуло уселся рядом – его седина, казалось, светится в полумраке. Гражданская одежда советника, должно быть, давала лучшую защиту от дождя. Какое-то время они сидели здесь вдвоем:

Хардграа, по своему обыкновению, отправился изучать обстановку, а Ило, наверное, договаривался сейчас о комнате. Ампили же наверняка успел завести непринужденную беседу с кем-либо из постояльцев – он впитывал сведения так, как пчела высасывает нектар из цветка.

– Боюсь, что мы, старики, только обуза для тебя, – вздохнул Акопуло. Ему нравилось подчеркивать свою невзрачную внешность, но, вопреки седой шевелюре и воробьиному сложению, он бывал крепок, словно кнут из сыромятной кожи, если только хотел. Теперь он, конечно, устал и просил лишь похвалы; Шанди уверил советника, что и сам выбивается из сил, и удивляется только, как замечательно держатся остальные, особенно Акопуло, – но ему следовало бы помнить, что именно Акопуло указывал дорогу в тот раз, когда легионы спешили к Обрыву… и так далее.

Польщенный вниманием, политический советник зашептал своим самым вкрадчиво-елейным «жреческим» голосом, переходя прямо к делу:

– Почему нам не доложили о ситуации с дварфами? Шанди собрал воедино мысли, изрядно растрепанные скачкой. Временами коротышка Акопуло вел себя так, будто Шанди до сих пор был его розовощеким учеником, с легкостью решавшим логические задачки по политическому устройству Империи. Теперь Акопуло без помех целыми днями перемалывал обрывки ин формации жерновами своего мощного интеллекта, чтобы вечером предложить наследнику очередную задачу. К счастью, он редко хвастал своим профессионализмом при свидетелях.

– А что, есть какая-то «ситуация с дварфами»?

– Конечно есть. Цены на лен растут, а оливковое масло нынче не дороже воды.

– Значит, границы Двониша вновь перекрыты?

– Именно! – несколько разочарованно протянул хитроумный наставник. – Но почему же тогда тебе об этом не доложили, мм?

Сделать умозаключение оказалось не так-то сложно. Когда отношения с Двонишем натянулись, дварфы прекратили снабжение легионов мечами. В ответ Империя заблокировала продажу стратегических продуктов, а из-за изобилия на рынке цены покатились вниз. За разгромом имперской армии в Пустоши Нефер последовали мирные полгода, но такое положение дел было слишком благополучным, чтобы затянуться надолго.

Шанди не собирался обсуждать решения деда даже с Акопуло.

– У меня тоже есть одна задачка, – заявил он. – Ампили собирает все больше слухов о бесчинствах троллей в Мосвипсе: банды разбойников выходят из джунглей и нападают на деревни, расправляются с защитниками и уводят с собой население.

– Ха! То, что ты называешь «деревнями», на самом деле – трудовые лагеря; их «защитники» – попросту легионеры, а население – крепостные, которые радуются своему освобождению.

– Они обыкновенные рабы, хотя я не должен признавать этого, – с раздражением вставил Шанди. – И я разберусь с крепостными, как только… Но почему все это происходит именно сейчас?

Его политический советник задумчиво забарабанил пальцами по крышке стола.

– Довольно-таки необычное поведение для троллей, я бы сказал. Как правило, они ведут мирный образ жизни.

– Погоди, ты упускаешь главное… – Запрокинув голову, Шанди улыбнулся своему чумазому сигниферу:

– Да, Ило?

– Одна комната с четырьмя кроватями, господин.

– Угадай, кому достанется свободная кровать? Да, в самый раз. – Шанди проводил взглядом белую волчью голову, быстро растворившуюся в толпе. Ему с надеждой улыбалась какая-то женщина, но принц покачал головой. Подумать только, еще две ночи – и он встретится с Эшиалой!

Из толчеи высвободилось вместительное брюхо Ампили и не замедлило опуститься на свободный стул, вздымаясь волнами.

– Ни слова жалобы! – предупредил Шанди. – У тебя больше жира, чем у всех нас, вместе взятых – тебе совсем не больно ездить верхом.

– Если б вы знали, как болит сбитый жир! – Начальник протокольной службы мучительно скривил одутловатое лицо.

«Это в последний раз», – думал Шанди. Едва ли когда-нибудь придется путешествовать по дорогам Империи так, как сейчас, – с несколькими друзьями и символическим эскортом. Став престолонаследником, ему придется таскать за собой всю преторианскую Гвардию – всякий раз, когда он вздумает зачем-либо покинуть Хаб. А в придачу еще легион-два – так, на всякий случай… Десять лет он порхает по Империи из края в край, подобно беззаботной пичуге, но очень скоро крепкие цепи прикуют его к жердочке. Каким бы утомленным, продрогшим и голодным он ни был, его все же кольнула мысль о том, что жизнь – такая, к какой он привык, – на исходе. И всего только через месяц ему стукнет двадцать восемь! Юность просачивается сквозь пальцы, виснет горелыми лохмотьями на десятках полей сражений и на сотнях дорог…

Предаваться тоске наследник не любил. Тряхнув головой, он вновь повернулся к своему политическому советнику:

– Ну, так как же насчет троллей?

– Стержневым словом твоего вопроса, – смакуя слова, тянул Акопуло, – было «больше». Ты сказал: «еще больше слухов», но, как мне представляется, ты имел в виду «слухов о большем количестве» нападений. Я прав?

– Наверное, я имел в виду и то, и другое.

– Угу. Точность терминологии – необходимое условие ясности выражения мыслей, как говаривал милейший доктор Сагорн… Так ты, значит, спрашиваешь, почему это тролли обратились к оружию в настоящий период времени? – Пожилой наставник явно досадовал, не понимая, как это Шанди заметил нечто такое, что упустил из виду он сам. К тому же он, разумеется, устал после тяжелого дня и вдобавок был вдвое старше принца.

– Я спрашиваю, отчего преступники еще не схвачены?

– Да, это вызывает некоторое беспокойство… – Даже в глубокой тени было видно, что хрупкий с виду советник Шанди полностью отдался обдумыванию задачи.

Ампили все слышал, но не слишком заинтересовался:

– Оттого, что весь Мосвипс – это гнусные мокрые чащобы, вот отчего! Где мое пиво?..

– Если я не ошибаюсь в Ило, то пиво будет скоро, – успокоил его Шанди. – По следу сбежавших крепостных спускают собак. То бишь насильно удерживаемых крестьян. Армия травит их псами.

– И это отлично сочетается с драконами, не так ли? – продолжил Акопуло. – Если собаки способны отыскивать крепостных, тогда точно так же можно обнаруживать и нарушителей, логично? Однако мы знаем, что нападения продолжаются, и, таким образом, можем догадаться, что собаки не справляются с троллями. Имперская армия бессильна – и за этим кроется новая прореха в Своде Правил!

Белая волчья голова вынырнула из толпы, раздвинувшейся, дабы пропустить Ило и пышнотелую официантку почти одного с ним роста. В кулаках она сжимала ручки четырех пенящихся кружек, каждую из которых с тем же успехом можно было бы назвать средних размеров бадьей. Мускулистые руки официантки не посрамили бы и тролля. Кружками она грохнула о стол, предварительно нагнувшись, чтобы не расплескать пиво. Ило хлопнул ее по крупу, словно кобылу.

– Четыре порции тушеного мяса и еще четыре кружечки, Ута, любовь моя! – сверкнул Ило улыбкой.

Официантка глуповато оскалилась и бросилась в толпу, яростно двигая локтями.

– Ах, непростое будет дельце! – с вожделением пробормотал сигнифер, присаживаясь рядом с остальными. – Необъезженная лошадка!

– Как ты только можешь думать об этом? – простонал Ампили. Его щеки трепетали от возмущения. – После шестнадцати часов в седле?

Ило облизнул пену с губ, размазывая по ним высохшую грязь. Глянув на Шанди, чтобы убедиться в неформальности беседы, он признался Ампили:

– Да я весь день ни о чем другом и не думал, господин.

– Что такое? Ты хоть иногда способен думать о чем-то другом?

– Ну разве что сразу после.

Акопуло, казалось, вновь погрузился в раздумье. Хардграа и два его подручных появились откуда-то и, почти не встретив сопротивления, заняли соседний стол. Вне всякого сомнения, Ило был самым свежим из всех.

Какое-то время Шанди сидел молча, и его компаньоны также не спешили нарушать повисшую над столом тишину. Они достаточно хорошо знали друг друга, чтобы не заполнять каждую неловкую паузу разговором. Но затем…

– Ээ… Господин?

– Да, Ило.

– Я вот все думаю… Почему ты не выгонишь взашей весь этот сброд и попросту не возьмешь то, что тебе нужно?

– Кажется, этим занимаешься ты.

– Я потребовал меньшее, на что может согласиться принц. Но любой легат тут же послал бы меня обратно, чтобы я раздобыл семь кроватей или даже семь отдельных комнат.

– Ты недооцениваешь сам себя. Если бы ты служил сигнифером такого легата, ты раздобыл бы ему ровно столько, сколько ему нужно, – как и для меня. Ты отлично знаешь мои запросы. Одной комнаты нам хватит, потому что мы снимаемся с появлением луны. Четыре часа сна в лучшем случае. И потом, расстановка сил – примерно двадцать против одного. Зачем лишний раз нарываться на бунт?

Ило кивнул, но ответ его, кажется, не удовлетворил. Шанди не хотел привлекать внимания к себе, просто чтобы его не узнали. А может, Ило был прав, – и Шанди больше бросается в глаза своей поразительной неприхотливостью.

Затем у стола снова появилась полногрудая Ута с четырьмя мисками густого варева и, ухитрившись подпихнуть Ило локотком, снова заслужила хлопок по мясистой гузке. Сотрапезники полезли в дорожные сумки за ложками; в основном тушеное мясо состояло из воды и овощей, но на вкус было лучше многих блюд, какие Шанди доводилось пробовать в придорожных тавернах. Мысленно он обязал себя лично выразить благодарность здешней кухарке.

Разговоры на время прекратились, но набеги троллей все еще витали в воздухе.

Чародеи Лит’риэйн совершил вопиющее нарушение Свода, спустив на имперскую армию своих драконов в лесах Пустоши Нефер; кто-то потихоньку использовал волшебство, сдерживая ее в Мосвипсе. Эмшандар запретил Шанди возвращение морем, так что он, возможно, доверял настойчивым слухам о крушении нордлендского флота у побережья Зарка. Етунами занимался Смотритель Севера. Конечно, никто не смог бы доказать, что в кораблекрушении каким-то образом повинно волшебство, но все вместе складывалось в картину довольно-таки удручающую.

Шанди многое бы отдал за то, чтобы понять, какие сети сейчас плетут Четверо. Из всех простых смертных только его дед мог бы разъяснить ему что-то, но временами даже дед не общался со смотрителями на протяжении нескольких лет кряду, – во всяком случае, он так говорил. Взойти на трон, когда Совет Четверых разобщен…

Ило поглощал варево с непостижимой скоростью.

Вдруг он, однако, остановился, лишь наполовину опустошив свою миску:

– Наелся!

Глянув на остальных, Шанди увидел на их лицах изумление, которое сам никогда в полной мере не разделял. Наверное, в глубине души он оставался ханжой…

– Я не думаю, что кто-то из нас закончит трапезу в ближайшие пятнадцать минут.

– В таком случае вы меня простите? – вскочив на ноги, Ило мгновенно растворился в толпе.

– Он ведь не сможет! – закатил глаза Ампили.

– Конечно сможет! – фыркнул Акопуло. – Он все устроил. Хозяину он заявил, что легат согласен на одну комнату при условии женских услуг в придачу. Хозяин, естественно, предположил, что легат самолично… Вон, вон они идут, поднимаются по лестнице! – Советник говорил раздраженно, совсем как старый жрец, которого так порой напоминал.

– Я имел в виду, что невозможно успеть сделать всё за пятнадцать минут! – пробормотал толстяк Ампили, вздыхая с тоской. – Или этот может?

– С легкостью. Помните, Ило – мой организатор. Я куда меньше ценил бы его, если бы он не сумел организовать то, что, по всей вероятности, так много для него значит. – С каким бы отвращением сам Шанди ни относился к беспорядочным связям своего сигнифера, он не собирался потакать перебранкам внутри их небольшой компании.

– Похоть погубит его! – огрызнулся политический советник.

– Не погубит, если только я этого не захочу!

Акопуло уклончиво извинился и снова налег на ужин. Ему было свойственно высокомерие истинного философа. Приняв решение для себя, он стремился думать за всех остальных; казалось, дай ему только шанс – и он направит Шанди на переустройство мира по собственному проекту.

Шанди знал Акопуло с детства. Никогда не страдая от нехватки добровольных помощников, будущий император желал точно знать истинные мотивы каждого.

Для Ампили же власть порождала знание, а знание – еще большую власть. Не хватало ему лишь воли, чтобы воспользоваться властью. Использованная власть – это власть потраченная: назначь кому-нибудь встречу, к примеру, и приобретешь одного друга и десяток врагов. В отличие от Акопуло он никогда не тешил себя мечтой о реформации, вполне довольствуясь удовлетворенным любопытством. Толстяк Ампили был подлинным чистопородным импом, и в данный момент, покончив со своей порцией, он придвигал к себе миску Ило.

3а действиями же Хардграа не крылось ничего, кроме старомодной преданности, чести и патриотизма – очень не по-имповски.

А Ило? Ило заботил только Ило – и ничего, кроме Ило. Шанди понял это в первый же день, когда паренек, качаясь, вошел в его палатку – изнуренный и обезумевший после сражения. Любой, кому выпало жить в окопах, ухватится за такую возможность без лишних вопросов. Но уже тогда Ило начал грезить о высоких должностях.

Поначалу Шанди думал о нем как об удобном предлоге показать, насколько ему противна несправедливость. Просто из любопытства он поскреб и увидел под слоем дорожной пыли блеск благородного металла. Тогда он поскреб еще и обнаружил огромную работоспособность и замечательное внимание к мельчайшим деталям. Если Ило старался показать себя достойным очищения семейной репутации, тогда он преуспел, вне всяких сомнений. Он будет и дальше служить Шанди со всей преданностью – ровно столько, сколько ему посоветует сам Шанди… Обычный для импов договор, работающий на обе стороны. Досадно лишь, что такой привлекательный и талантливый юноша оказался столь узок в мировоззрении. Ило заботился только об Ило, что в данный момент наверняка обнаруживает крепкотелая Ута.

А сам Шанди? Что стоит за его собственными поступками? Любовь к Эшиале, разумеется, но что еще? Гордость, само собой. Вера в честное, разумное правление – ив справедливость. Сознание долга. Ненависть к войне… Что за скучный список! Но, с другой стороны, он сам, похоже, был довольно скучным человеком.

Раскат грома, казалось, сотряс здание. Беспорядочный хор голосов понизил ноту, в конюшне заржали перепуганные кони. Но мало-помалу прежний гам возобновился…

– Восход луны? – с надеждой пробормотал Акопуло. – Мы до самого рассвета не увидим и гривы собственных лошадей.

– Всего-навсего гроза, – ответил Шанди. – Она пройдет.

– Принц Эмшандар! – раздался рядом голос, и он потянулся за мечом.

То была женщина, и Шанди слегка расслабился. Она стояла лицом к нему, за самой спиной Ампили. Черты ее скрывал край темного плаща, наброшенный на голову, – в полутьме лица не было видно вовсе, лишь поблескивали глаза. Обнаженная рука женщины придерживала складки плаща у самого горла, другой же рукой она тесно стягивала темную материю под локтем. Шанди не отрываясь смотрел на худую старческую руку, с дряблой, морщинистой кожей и длинными узловатыми пальцами. Вопреки очевидной старости, женщина держалась прямо и гордо под своим домотканым покровом, казавшимся сухим, что было почти невероятно для подобной ночи. Шанди не видел, что скрывалось за плащом: наброшен он поверх роскошных шелков или же на голое тело.

Голоса вокруг не умолкали. Акопуло и Ампили продолжали трапезу, не замечая ничего, и виной тому могло быть только волшебство.

– Передо мной у вас есть одно немалое преимущество, мэм: вам известно мое имя, однако мне неизвестно ваше.

– Мое имя ничего не скажет тебе. Слышал ли ты о Пустой Усадьбе? – Она говорила с сильным акцентом, который Шанди не мог узнать; голос ее хрипел и срывался.

Не обращая на нее внимания, Акопуло перестал клевать ужин – и толкнул свою миску Ампили, который принялся запихивать ее содержимое себе в рот с энтузиазмом свиньи у корыта. По коже Шанди побежали мурашки – он чувствовал присутствие сильных чар. Кто она? Он ни разу в жизни не встречался со Смотрительницей Запада, но та была из троллей.

– Вы напрасно пользуетесь своими силами в моем присутствии, сударыня….

– Я не страшусь смотрителей. – В голосе ее скользнули нотки, выдавшие страх перед чем-то другим. – Я спросила, слышал ли ты о Пустой Усадьбе?

– Название мне знакомо.

– Там есть бассейн-прорицатель. Он древней кладки и ничем не примечательный при свете дня, но в лучах луны сможет дать хороший совет.

Шанди решил, что глаза ее походили на эльфийские – большие и чуть раскосые, но они не горели опаловым огнем. Смуглая кожа ее руки цветом походила на его собственную и не отливала золотом по-эльфийски. Шанди не мог понять, какой расе принадлежит женщина, – и это казалось странным. Полукровки всегда выдавали происхождение по крайней мере одного из родителей, но в чертах ее не было ничего определенного.

Тем временем старуха уже собиралась уйти, словно бы выполнив свою миссию.

– Подождите! – остановил ее Шанди. – Расскажите мне еще.

– Ступи в бассейн одной ногой, – ответствовал странно изменившийся голос. – Правой ногой, дабы узреть то, что стоит искать; левой ногой – дабы узреть то, чего должно опасаться..

– Я полагал, избегать волшебства – мой долг, сударыня… – с подозрением сказал принц. Не кроется ли здесь хитроумно устроенной западни?

– Прорицание не нарушит клятвы. Тому есть свидетельства.

– Могу ли я узнать, зачем вы рассказываете мне все это?

Старуха оглянулась на него, и странные глаза вновь сверкнули в полутьме.

– Не спрашивай цены даров, принц Эмшандар. Времена тяжелы… Я… Скажем, я пытаюсь дать тебе случайный толчок в надежде избежать того, что неизбежно. Большего я сделать не могу. – Казалось, ее колотит лихорадка.

– Конец тысячелетия? Вздох:

– Истинно так. Теперь я должна уйти… Настали времена печали, ваше высочество, и лишь печаль впереди.

– Расскажи мне больше! Голова и капюшон качнулись:

– Нет, я уже преступила запретную грань. И снова она повернулась, чтобы уйти. Вскинув руку, Шанди ударил по лампе, пытаясь хотя бы единственной тенью осветить лицо под плащом. На миг мелькнуло лицо, древнее, как война, глубоко иссеченное временем и болью. Бледные глаза казались огромными, нос – широким, как у фавнов. Что-то эльфийское, но не эльф. Печаль и горечь.

Старуха быстро отвернулась – и исчезла; Шанди так и не понял куда. Едва справляясь с волнением, он вновь опустился на стул.

– Уфф! – недоуменно выдохнул Ампили, выуживая что-то из своей миски. – Что это за зверюгу они тушили? В колышущемся полумраке Акопуло уставился на улов с интересом подлинного ученого.

– Сдается мне, это челюсть гиппогрифа.

– У гиппогрифов не бывает челюстей!

– В любом случае было вкусно, – встрял Ило, вновь усаживаясь на свое место. Волчья шкура перекинута на плечо, волосы встрепаны; Ило раскраснелся и дышал с трудом. – Ого! А я и не подозревал, что успел столько съесть! – Ампили достался взгляд, полный немого укора.

– Я потрясен, – сухо промолвил Акопуло. – Не успели истечь пятнадцать минут, а ты уже тут как тут и требуешь добавки! Это ли не замечательно, легат?

– Скорее похвально, – ответил Шанди. Колотившееся сердце медленно успокаивалось. Видно, его спутники ничего не заметили. – Я не ошибся в тебе, Ило. Господа, что вы знаете о Пустой Усадьбе?

– Соглашение, подписанное в Пустой Усадьбе? – нахмурился Акопуло. – Что-то около… 2900 года. Дварфы.

– Это охотничьи угодья, – вставил Ампили, – любимое место развлечений императрицы Абнилы. Там она устраивала иногда тайные совещания. Где-то на Восточном тракте, кажется.

Тому есть прецеденты. Если императрица Абнила консультировалась с бассейном, тогда ее праправнук наверняка может последовать ее примеру.

– Значит, Усадьба где-то неподалеку? – переспросил Шанди. – Ты можешь разузнать для меня, где это?

Слегка удивившись, Ампили кивнул:

– Если это и впрямь совсем рядом. – Отодвинув миску, он опрокинул в себя остатки пива из кружки. Затем, облизав ложку, надежно запрятал ее в сумку. – Кажется, я видел где-то в углу неплохой выбор сыров, – заметил он и шагнул в толпу, раздвигая ее своим брюхом.

– А что ты знаешь о бассейнах-прорицателях? – спросил Шанди у своего советника.

Сухое личико Акопуло вытянулось от изумления:

– Не больше чем все остальные, а это не так уж и много… Дражайший доктор написал специальную работу о подобных устройствах, но практически ничего не прояснил. Мне, впрочем, доводилось слышать, будто бассейны заслуживают большего доверия, нежели магические окна, которые к тому же ограничены видом из дома. У бассейнов, кажется, меньшие временные возможности, зато они просты в обращении. Как считается, они дают честные ответы на вопросы исследователя. С другой стороны, говорящие статуи, разумеется…

– Благодарю, – остановил поток его рассуждений Шанди. – Мне как-то говорили, что в Пустой Усадьбе есть действующий бассейн-прорицатель.

Лицо пожилого наставника вспыхнуло интересом.

– Коли так, я советовал бы посетить Усадьбу.

– Я как раз думал об этом, – пояснил принц.

– О, так мы остановимся здесь ненадолго? – глубокомысленно изрек Ило.

4

Пустая Усадьба – или то, что от нее осталось, – находилась в узкой каменистой лощине примерно в лиге к западу от почтовой станции, – так заявил хозяин таверны, и путешественники без труда обнаружили нужный им поворот. Дождь прошел, и четвертушка луны плыла средь серебристых облаков, хотя рассвет был уже не за горами. Древняя военная дорога, извиваясь, убегала прочь по холмам, чтобы круто нырнуть затем под сень деревьев. Лошади вскоре стали подпрыгивать не хуже блох. Трудно было их в этом винить, ибо ночной ветер шелестел листьями над головой, роняя то здесь, то там холодные капли; дорога же состояла из коварного месива камней и жидкой грязи.

Очевидная небезопасность вылазки до предела натянула нервы Хардграа. Если бы центурион знал о загадочной старухе в темном плаще, он бы наверняка устроил маленький мятеж, наложив на экспедицию вето, но Шанди сам принял решение и, более того, вынашивал его достаточно долго.

Всем хотелось сначала дождаться утра, разумеется, но это значило бы задержку на целый день. Следующей же ночью луна вообще могла не выйти; да и сам бассейн мог оказаться выдумкой. Правда, все вместе могло оказаться хорошо задуманной ловушкой, – но Шанди не любил менять принятых решений. Он понимал, что подобное упрямство однажды доведет его до беды, но всякий раз надеялся, что это случится не сейчас, а когда-нибудь потом.

Над самой головой скользнула сова, напугав лошадь Ило – едва ли не самую норовистую в отряде. Ило хоть и был неплохим наездником, но чуть не вылетел из седла в грязь, – и тут Шанди приказал спешиться. Легионеры остались присматривать за лошадьми; остальные же, вытянув вперед руки, отправились дальше своими ногами. Большинство офицерских ног защищала прочная кожаная обувь, но на Ило и Хардграа были обычные сандалии армейского образца, мало чем спасавшие от громко чавкавшей холодной жижи.

Полчаса блужданий почти что на ощупь привели их к внешней стене Усадьбы, выстроенной не без участия армии: когда легионам не с кем было сражаться, они всегда что-нибудь строили. Стена имела вид самый плачевный, ее кладку явно потихоньку растаскивали местные жители, которым хотелось сложить прочный сарай или что-нибудь в этом роде. Ворот как не бывало; Шанди направился прямо в брешь, за которой поднимался буйный молодой лес.

Заросшие мхом разбитые остатки стен выдавали расположение бывших хозяйственных построек и казарм Гвардии, с обвалившимися крышами и рухнувшими колоннами – творения человеческих рук медленно проигрывали в борьбе с наступавшими на них силами природы. Между тем во времена былой славы весь комплекс сооружений вмещал, должно быть, не менее нескольких сотен жителей…

В конце концов едва различимая дорожка вывела их к площадке перед развалинами главного здания, залитыми бледным лунным светом. Одно крыло совершенно очевидно было очень старым, другое же по его вытянутым, острым сводам смело можно было отнести к правлению великой императрицы. Вся усадьба носила следы гигантского пожара, бушевавшего тут когда-то, окна походили на пустые глазницы черепа.

Небо уже начинало светлеть…

– Давайте разделимся, – предложил Шанди. – Бассейн должен быть где-то поблизости.

– Господин! – остерегающе прорычал Хардграа. Он не вкладывал меча в ножны с тех самых пор, как путешественники спешились. – Ты не представляешь, кто или что может обитать здесь!

– Что бы это ни было, траву оно не мнет. – Резко повернувшись, Шанди отправился на поиски.

Никаких признаков жизни обнаружено не было, пока Ампили не издал крик, призывая остальных обследовать его находку. Толстяк стоял на маленькой террасе, со всех сторон окруженной деревьями и почти скрывшейся в густой тени. Корни и трава расшатали каменную кладку; боковые перила также почти наполовину обвалились. Несколько каменных ступеней вели вниз, к маслянистому блеску воды прямо под террасой.

– Мне лично это не внушает доверия, – разочарованно хмыкнув, заявил Акопуло. – И уж во всяком случае, я не рекомендую пить оттуда.

– Да я бы здесь и лошадь не стал поить, согласился Шанди, хмурясь на серебристое мерцание и странные клочья тумана, кружившие над поверхностью.

– Лошадь и близко не подойдет.

И это было похоже на правду… Бассейн оказался меньше, чем он ожидал, но края его скрывались под густым покрывалом мха, ползучих растений и низко склонившихся ив, так что он вполне мог быть и больше. Высокие борта поднимались вертикально, и единственным доступом к воде оставались ступени.

– И что дальше? – спросил Ампили, содрогаясь от сырости. Несмотря на утренний холод, всем мучительно хотелось спать. – Читать молитвы, вызывать духов или прыгать прямо вниз? – Судя по голосу, его никак не привлекала ни одна из перспектив.

– Необходимо ступить в него одной ногой, – объяснил Шанди, пытаясь придать своим словам уверенность, которой не ощущал. – Правой ногой, чтобы увидеть, к чему надо стремиться, и левой, чтобы узнать, чего стоит остерегаться…

Никто не спросил, откуда он взял это, – все знали, что Шанди говорил с чародеями.

– Одно предсказание на каждого? – задумчиво спросил Акопуло.

– Вроде как. – Шанди направился к ступеням. Старуха намекала, что бассейн теряет магические силы. Вполне может статься, что он способен лишь на одно предсказание в ночь, – ив таком случае это предсказание получит Шанди. Но что более вероятно, он вообще ничего не увидит и только выставит себя на всеобщее посмешище…

Расшатанные ступени покрывал липкий слой ила, они прятались в тени, и каждую приходилось отыскивать на ощупь. Он спускался медленно и осторожно, придерживаясь рукой за мшистые камни стен. Если только все сооружение не было подделкой под старину, тогда эта часть построек предшествовала эпохе Абнилы по меньшей мере на несколько веков. Конечно, Вначале бассейн мог вообще не иметь магических свойств, и лишь позднее приобрести их – так или иначе.

Шанди едва не ступил в воду, вовремя сообразив, однако, что ступени ведут дальше, уходя под поверхность.

Вновь кинув взгляд на темную, маслянистую массу воды, он понял, что бассейн на самом деле куда больше, чем казалось с высоты. Ветер не проникал сюда, и медленно вращавшиеся у самой поверхности жутковатые хлопья тумана напоминали белесые обрывки пены, бесцветные под луной. Шанди видел, конечно, отражение самой луны, равно как и посеребренные ею края облаков и деревьев. Ни водорослей, ни водяных лилий, – но здесь все равно стоял какой-то странный затхлый аромат… Почти сладковатый запах, но не гниения, а чего-то вроде древних благовоний, ладана…

Нагнувшись, Шанди различил собственное отражение, блеск своего шлема, головы его компаньонов, вырисовывавшиеся на светлом фоне небес, – они перегнулись через балюстраду, наблюдая. Шанди надеялся, что боевые товарищи не слишком будут опираться на ветхие перила и не обвалят их вниз.

Рассвет приближался, поэтому следовало спешить. Хотел ли он узнать о грозящей опасности? Может, увидеть лицо своего убийцы или предателя? Но Шанди неплохо охраняли, а скоро будут охранять лучше… Каждому предстоит когда-нибудь умереть, и Шанди совсем не хотелось увидеть сейчас собственную смерть. Да и нет особенного смысла в том, чтобы увидеть угрозу, таящуюся в далеком будущем: Шанди подозревал, что ему суждено дожить до глубокой старости, подобно деду.

Просьба показать что-то хорошее наверняка вызовет образ возлюбленной Эшиалы. Быть может, это и не потрясение мира, зато боковой крюк к Пустой Усадьбе окажется не напрасен. И вдобавок он намерен осуществить столько реформ – возможно, древнее волшебство подскажет, с чего следует начать? Опершись о стену, Шанди стащил с ноги правую сандалию. И ступил босой ногой в темную воду.

Следующая ступень оказалась выше, чем он ожидал. Более того, вода была теплой, хотя он рассчитывал встретить холод, – это открытие стало такой неожиданностью, что Шанди едва не свалился в бассейн. Судорожно вцепившись в кладку стены, он выпрямился, перенес вес на ногу, твердо застывшую на скользкой ступени, и подождал, пока не уляжется рябь. Тепло воды объясняло туман, естественный в столь прохладное утро.

Поверхность очищалась медленно, на удивление медленно. Наконец отражения обрели четкость – луна, облака, туман… Деревья. Его лицо. Все темное, неясное… Вот только луна была теперь полной.

Нет, то было бледное отражение солнца. Все случайные формы: туман, пена, тени и отражения – медленно обретали общую стройность, превращаясь в какой-то значимый узор – далекий, чужой пейзаж. Шанди словно бы смотрел на залитый солнцем вид через стекло, покрытое слоем сажи. Сначала он различил вдалеке замок, на вершине горы. Потом в глаза ему бросилось светлое летнее облако, приглушенное до бледно-серого пятна, словно зацепившегося за высокие шпили замка. Водное пространство позади, должно быть, было морем, – одна за другой, волны накатывались на пустынный пляж. Значит, гора с замком была чем-то вроде скалистого острова, и теперь Шанди видел раскинувшийся по склону город, прямо под замком…

Где это? Какой смысл в предсказании, которое невозможно истолковать? И только Шанди собрался было крикнуть остальным, не знают ли они, что это за замок, как вдруг он понял: тот, кого он принимал за отражение, на самом деле был кем-то другим. Он глядел в озадаченные глаза мальчика – юного етуна в мятой рабочей одежде, судя по всему, рыболова или крестьянина. Он стоял совсем рядом, глубоко засунув руки в карманы.

От неожиданности Шанди дернулся, и гладь бассейна снова зарябила; видение пропало… Дрожа от напряжения, он ждал, не вернется ли оно. На сей раз вода успокоилась быстрее, но ни мальчика, ни замка на скалистом острове он так и не увидел – лишь отраженный лунный серп; волшебство кончилось.

Вытащив ногу из воды, Шанди стащил второй сандалий и опустил на невидимую под непроницаемо-черной поверхностью воды ступень левую ногу. Теперь вода казалась по-настоящему холодной и зыбь расходилась быстро… Ничего он больше не увидит: одно предсказание на человека.

Неся сандалии в руках, он поднялся по ступеням, чувствуя себя обманутым. Возможно, древний водоем старался изо всех сил, – но Шанди ждал чего-то совсем другого. Путешествие к Усадьбе оказалось напрасным… И в то же самое время ему было не по себе из-за мрачности самой магии, хоть он и был знаком с волшебством не понаслышке – в отличие от большинства простых смертных. Еще ребенком он видел однажды появление всех Четверых в Ротонде Эмина и тем же вечером наблюдал, как волшебник растворился в огненном столбе… Он сидел на балконе посетителей В сенате, когда там появилась Чародейка Грунф, явившаяся за грамотой, подтверждающей ее полномочия. Да и Олибино частенько навещал его… В любом случае, Шанди не настолько хорошо был знаком с действием тайных сил, чтобы относиться к ним без обычного трепета непосвященного.

– Далеко же ты ездил, чтобы сполоснуть ноги, – едко заметил Акопуло, – да будет мне позволено так выразиться! – В группе он был единственным, кто мог открыто сказать Шанди что-то подобное, и знал об этом. Но все равно он позволил себе чересчур много.

Однако Шанди пропустил его непочтительность мимо ушей:

– Вы ничего не видели?

– А ты видел? – изумился старый наставник. Остальные не проронили ни звука, но чуть качнулись в безмолвном потрясении.

– Да, мне явилось видение замка и города, хотя где это, я не имею ни малейшего представления… И еще я видел парнишку лет пятнадцати или шестнадцати… – Шанди замолчал, вспоминая. – Етун, но у него странное лицо. Глаза казались темными, хотя о цвете говорить сложно. Всклокоченные волосы… Он напомнил мне кого-то, но я даже не знаю кого. И вы… все вы ничего не видели?

Нет, остальные не видели ничего.

– Я пробовал и со второй ногой, но напрасно… Значит, одно предсказание на человека. Попробуйте кто-нибудь. Кстати, вода очень теплая – я едва не нырнул туда с головой.

Остальные обменялись хмурыми взглядами; никто не хотел испытать древнее волшебство на себе.

– Скоро будет рассвет, – сказал Акопуло. – Иди первым, сигнифер, а мы, люди почтенного возраста, не спеша попробуем одолеть ступени.

Вопросительно глянув на Шанди, Ило поспешил к лестнице. За ним последовали оба советника.

Шанди завязал сандалии. Затем он оперся на остатки балюстрады и вместе с Хардграа наблюдал за спуском процессии.

– Ты не хотел бы увидеть будущее, центурион?

– Нет, если только ты не прикажешь мне, господин. Я предпочитаю не знать судьбы.

– Вот разумный человек! Все, что я вынес оттуда, – это порожденная Злом загадка, которая, кажется, будет сводить меня с ума многие годы. Всякий раз, как я подойду близко к морю, мне придется вспоминать – и терзаться сомнениями. Наш юный друг, как и я сам, собирается попробовать правую ногу. Наверное, ему предстанут целые когорты великолепных женщин.

Хардграа хмыкнул:

– Очень на него похоже! Другая нога показала бы легионы разъяренных мужей.

Шанди рассмеялся. Редкие проявления чувства юмора старого вояки всякий раз заставали его врасплох.

– Это уж точно!

Круги, расходившиеся на поверхности, едва были заметны с террасы. Шанди не видел внизу ничего необычного.

Впрочем, Ило все-таки увидел что-то, он перебросился с Акопуло, достигшим конца лестницы, парой слов. Советник расхохотался. Он осторожно уселся на ступень, и Ило помог ему снять правую сандалию. Сигнифер поспешил наверх, замедлив подъем лишь для того, чтобы благополучно миновать огромное брюхо Ампилй.

– Ну, что там? – спросил Шанди, как только Ило выпрыгнул на террасу. – Самая прекрасная женщина на свете?

– О да! Вы тоже ее видели? – Светлеющее небо позволило увидеть возбуждение, мелькнувшее на лице сигнифера.

– Нет, это лишь догадка. Ты и впрямь ее видел? Ило так энергично кивнул, что еле слышно хлопнули волчьи уши:

– Да, ваше высочество! Само совершенство… Не описать!

– Обнаженная, она лежала в постели?

– В саду, но действительно, гм… Обнаженная. – Ило глубоко вздохнул. – Просто невероятно! Хардграа тихонько фыркнул:

– Надеюсь, ты запомнил ее черты, чтобы не разминуться при встрече?

– Я узнаю ее с первого взгляда! – клятвенно пообещал Ило.

У Шанди подобной уверенности не было. Вернувшись в Хаб, он перетряхнет все имперские архивы и потребует список всех островов с замками на них. Солнце стояло над самым островом, так что это либо восточное, либо западное побережье; не юг и не север. Письмоводители займутся поисками, и тем временем Шанди придумает, как дальше быть с армией столичных бюрократов… Но их поиски не объяснят ему, кто была эта странная женщина, приведшая его сюда, – женщина, объявившая, что не страшится смотрителей…

Внизу Ампили осторожно опускал в воду левую ступню. Акопуло уже поднимался по лестнице, неся в руках свой правый ботинок.

– Удачно? – позвал Шанди.

– Я видел кое-что, – отвечал ему советник, но не добавил ничего, пока не достиг террасы. – Не знаю, чем это может помочь.

– Ты хочешь поведать мне о том, что видел, наедине?

– Нет. Это попросту не стоит держать в секрете. – Политический советник присел на остатки упавшей балюстрады и начал натягивать ботинок. – Я видел своего старого учителя, милейшего доктора Сагорна. – Он фыркнул.

В детстве Шанди слышал в переложении Акопуло огромное количество историй о великом ученом и мудреце.

– Значит, он жив?

– Не понимаю, как это может быть возможно. Он был стар, как сам Свод Правил, когда я учился у него, а ведь с тех пор минуло тридцать лет. – Акопуло поморщился. – Стоило ехать сюда, чтобы увидеть предсказание в обратную сторону! Верить следует в Богов, а не в такую магическую чепуху. – Он уже забыл, что сам советовал устроить этот эксперимент.

– Наш лорд сует в воду левую ногу, – глубокомысленно возвестил Хардграа. Акопуло понизил голос:

– Не иначе, ждет новостей о своей дражайшей супруге. Этому человеку недостает доверия! – хихикнул он.

– Его жена умерла почти год назад, – удивленно сказал Шанди. – Ты разве не знал?

Акопуло закашлялся и сбивчиво принялся извиняться. Чувствуя, что и сам он раздражен очевидной неудачей, Шанди вскинул голову и повернулся, ожидая толстяка. Ампили присел на ступени, чтобы обуться, и поднимался не спеша. По небу уже растеклась голубизна, и луна – еле заметное смазанное пятно – торопливо пряталась за облака.

– Ну, как? – спросил его Шанди.

– Никак, ваше высочество. – Ампили отдувался, с трудом восстанавливая дыхание. – Я… Я вообще ничего не увидел. – Его дряблые черты покрывала необычная бледность; улыбка казалась натянутой.

– Очень жаль, – медленно проговорил Шанди. – Вероятно, уже наступило утро или водоем больше ни на что не способен… Идемте же, господа. Впереди у нас долгая, трудная дорога.

Вещий дар: