Разящий клинок

1

Уже сорок дней король Краснегара скакал с западным ветром, бьющим в спину. Лошадь за лошадью он загонял до изнеможения, делая по три, а иногда и по четыре почтовых поста в день, грохоча по прямой дороге в Хаб, – и все-таки скверная погода задерживала его в пути. Ему было тридцать пять, и беспечная выносливость юности уже покинула его. До смерти уставший от скачки, от гостиничных клопов и плохой пищи, от дождя и холода, с черной пустотой в душе, он не позволял себе мешкать. Позади оставались бесконечные зимние поля и мрачноватые городки, станция сменялась станцией… Лишь изредка его обгонял имперский курьер, но более никто.

Рэп грезил о скромном, тихом Краснегаре, о семейном очаге, об Инос и детях. Он лишь строго напоминал себе, что делает все это ради них тоже.

Еще никогда в своей жизни он не спешил так куда-то и при том не догадывался о причине страха. Денно и нощно его мыслями владели темные предчувствия о чем-то, колышущемся на востоке – постоянный призыв спешить, не медлить… Пока Рэп скакал через континент, источник его опасений медленно передвигался к северу, подтверждая, что корни его – в Двонише, однако Рэп по-прежнему не мог понять этих злых предвестий.

Но еще более странной казалась ему полная тишина, заполонившая собой пространство. В юности, будучи волшебником и полубогом, он видел, что альтернативная плоскость существования живет, рассыпаясь всполохами и искрами магии, – или же слышал, как она поет, грохочет или стонет, ибо наблюдатель может воспользоваться любой метафорой, какая только придет ему в голову. Теперь этот мир погрузился во мрак и тишину.

Очень редко ему удавалось заметить дрожь пространства – как правило, быструю и поверхностную. И только дважды он был достаточно близок к источнику дрожи, чтобы рискнуть использовать магическое Зрение. Первый «чародей» оказался немолодым уже развратником, соблазнявшим мальчишку в кабаке, а второй – дородным поваром, приправлявшим соус на кухне. Оба недотягивали до адептов, и их Силы. были столь слабы, что они вполне могли даже не подозревать, что их таланты имеют в себе крупицы волшебства.

Куда только все под свались?

Неужели Рэп остался единственным волшебником в мире? Или остальные прятались, как прятался и он сам?

Волшебников можно понять. Волшебники и некоторые из магов чувствуют пространство, как это доступно и ему. Как и он, они заметили бы тишину, увидели бы страшные предзнаменования – и придержали бы собственные Силы, чтобы послушать остальных. Но адепты с двумя Словами, как и гении одного Слова не ощутили бы грядущей опасности, а посему не стали бы укрываться от нее под масками обычных смертных. Но они молчали… Зачем?

Магические щиты оставались на своих местах, ибо Империя так долго была оплотом волшебства, как только можно себе представить, а такой щит распадался лишь через несколько столетий. Рэп легко мог заметить их своим Зрением. Некоторые даже пережили здания, которые охраняли когда-то, и теперь несли свою службу лишь над руинами – или даже над распаханными грядами. Дважды ему удалось забраться внутрь такого щита, чтобы воспользоваться магией: исцелить простуду, залатать прохудившуюся одежду или заново пополнить кошелек. Он все еще был способен делать золото – в небольших количествах, но это отнимало у него все Силы, какие он только мог собрать. Без магического прикрытия это означало бы мощное потрясение пространства вокруг. Да и золото получалось не слишком чистое.

Неряшливые трактиры, больные коняги, солнце, дождь, ветер и холод… Зимой не следует пускаться в большое путешествие по просторам Пандемии. Морозным утром за три недели до зимних Празднеств Рэп въехал в пределы ширящихся пригородов Хаба, – и из болезненно-свинцового неба начал сыпаться снег.

Поеживаясь от холода, он вернул на почтовую станцию лошадь и купил в конюшнях неподалеку старенькую кобылку серой масти. Зато у нее был спокойный нрав и ровное дыхание. Рэп назвал ее Тетушкой и, извиняясь, похлопывал ее по холке, затягивая подпругу.

– Я знаю, старушка, сегодня скверный денек для путешествия, – сказал он, от всего сердца жалея, что не может использовать даже малую толику волшебства, чтобы настроить ее на боевой лад.

Тетушка покорно прядала ушами.

Куда теперь? Уже скоро ему придется выбирать между тремя возможными пунктами назначения, хотя скакать еще оставалось немало часов, ибо пригород – еще не столица. Рэп вскочил в седло, содрогаясь.

Когда-то Хаб был настоящим очагом волшебства, вулканом, беспрерывно потрясавшим пространство. Теперь же его окутала все та же тишина или почти та же. Рэп знал, что здесь работало великое множество волшебных приспособлений: магических дверей, сторожевых собак-фантомов, бездонных винных кувшинов и всякой прочей чепухи, собранной за века волшебниками, в основном делавшими подарки друзьям. Он слышал, что многие из них все еще тикают где-то в городе, но безрассудное использование Силы прекратилось даже здесь.

Когда Тетушка выехала со двора, Рэп услыхал колокол, звонящий издалека. Парой минут позже к нему присоединился еще один… Рэп все равно не видел смысла пробираться во дворец сегодня. Императорский дворец так или иначе никогда не казался ему многообещающим выбором.

Размеренные волны колокольного звона распространялись от центра, пока вся столица не загудела от скорби. Один за другим храмы вплетали свой голос в общую печальную песнь, быстро обернувшуюся пыткой. Импы звали Хаб городом Богов, подразумевая под этим «город храмов». Уже скоро он превратился в дом сумасшедших, пронизанный резким металлическим звоном, льющимся со всех сторон. Собаки подвывали перезвону, и Рэпу казалось, что даже сами камни начали подрагивать.

Король Краснегара ехал по пригородам столицы, раздумывая об этих душераздирающих звуках, несущихся по замерзшим полям, из города в город, от храма к храму, – они не остановятся, пока не достигнут вод трех океанов. Империя скорбела по Эмшандару.

Рэп был потрясен силой этой скорби. Как волшебник, он так же хорошо мог чувствовать печаль в застывшем холодном воздухе столицы, как видеть кружащиеся над ней снежные хлопья. Импы хранили почти мистическую верность своему императору, словно пчелы – своей королеве. Они будут оплакивать смерть любого императора, каким бы коротким или жестоким ни было его правление, – а сегодня все они понимали, что со старым Эмшандаром уходит целая эпоха. Даже импы Краснегара будут скорбеть по нему, когда летом в королевство прибудут новости.

Понемногу город очистился. Первыми исчезли повозки и кареты, а пешеходы заспешили, чтобы затем пропасть вовсе. Вскоре снег уже падал на пустые улицы. Копыта Тетушки выбивали из растущего покрывала только глухие ноты, едва различимые за непрекращающимся колокольным звоном.

Когда на Хаб опустилась темнота, окна оставались черны. Очевидно, скорбящий город не собирался жечь огни, даже у дверей – владельцам домов было предписано укрепить над каждой дверью по сильной лампе для освещения улиц. Рэп не знал, как разбойники и грабители воспримут такую уникальную возможность.

Его выбор теперь был ясен. Сагорн может и подождать – если он, конечно, сейчас вообще в городе, вместе со своими учениками. Рэп направился к центру, где в кварталах аристократов и богатеев располагалась усадьба Эпоксагов.

2

Бери жену и дитя, спасайся – ибо город таит в себе опасность… Эшиале казалось, что эти слова снова и снова возвращаются к ней эхом, летают и летают под куполом Ротонды. Майа в беде!

Временно ослепленная взрывами и сразу наступившей непроницаемой темнотой, она ухватилась за каменный выступ Опалового трона, чтобы не упасть с помоста. Эшиала даже открыла рот, чтобы сказать что-то Шанди, – но тот уже выкрикивал команды гвардейцам.

Майа в опасности? Эта мысль била наотмашь. Она всего лишь ребенок; только что минул ее второй день рождения; но она все же имперский ребенок, вторая в линии… Нет! Минуту назад отец Майи сам стал императором, сделав свою дочь наследницей престола, первой в линии наследования!

И сама Эшиала стала императрицей… Храните меня, Боги!

– Идем, дорогая! – Шанди закрыл ее полой своего плаща и крепко обнял одной рукой, помогая преодолеть несколько ступеней к полу. И поспешил вместе с ней к дверям.

– Что он… Кто был… – Эшиала пыталась собрать разорванные мысли воедино, ибо у нее появилось столько вопросов, что она даже не знала, какой задать первым. Пол усыпан щебнем и обломками, а она по-прежнему едва что-либо видела в полутьме. Плащ Шанди и его крепкое объятие ничуть не помогали. – Что этот дварф хотел сказать… – бормотала она.

– Осторожней, любимая! – сказал Шанди. – Подожди, я понесу тебя…

Эшиала хотела уже сказать, что, если он перестанет ее тискать и, быть может, просто возьмет за руку, все окажется гораздо проще, – но он попытался поднять ее, как раз споткнувшись о какой-то булыжник. И чуть не упал, потянув Эшиалу с собой. Этим она воспользовалась, чтобы высвободиться из его объятий, и теперь уже видела, куда они идут. Сжав его руку, она заставила мужа следовать за собой – так было куда удобнее.

– Почему дварф сказал, будто Майе грозит опасность?

– Не знаю. Боги, ты только посмотри! – Там, где всего две минуты назад еще возвышался Красный трон, теперь оставались лишь несколько бесформенных обломков камня. Остальные, обратившись в мелкие кусочки, оказались рассеяны по полу Ротонды. Само основание трона треснуло в нескольких местах. – Ты представляешь себе, сколько лет было этой штуковине?

Неужели он и впрямь думал, что судьба куска камня хоть сколько-нибудь заинтересует ее, когда Майа в беде?

Поскальзываясь на щебне, они почти вбежали в мрачный туннель за остатками трона, и Эшиала только радовалась, что сегодня на ней удобная обувь, иначе Шанди и вправду пришлось бы волочь ее на себе.

– Это был чародей? – напряженно спросила она.

– Да, то был… Ну, я думаю, это был он! Никто другой не позволил бы себе, правда? А, легат!

– Сир! – Огромный мужчина в блестящих доспехах приблизился к Шанди с другой стороны, и теперь они бежали втроем.

Шанди вновь начал отдавать приказы:

– Я и ее величество направляемся в свои апартаменты. Пошлите людей в Дубовый дворец…

– Нет! – крикнула Эшиала. – Мы отправимся в Дубовый дворец сами. Или я-то уж точно!

– Любимая…

– Я хочу увидеть свое дитя!

– Что ж, прекрасно! – сказал Шанди, слегка удивленный этим взрывом неповиновения. – Мы едем в Дубовый дворец, чтобы самим забрать ребенка. Мой сигнифер получил все распоряжения, но ему потребуется твоя помощь… И, конечно, я захочу увидеть тебя сразу, как только ты наведешь порядок в этом сумасшедшем доме…

Снаружи еще светило солнце и падал снег. Повсюду были вооруженные люди, и карета уже стояла у выхода. Шанди помог жене первой подняться в карету, что, как полагала Эшиала, было нарушением всех правил, но вместе с тем и приятным жестом внимания. Сам он тут же вскочил следом, и карета тронулась, не успела захлопнуться ее дверца.

Усевшись рядом, он обежал взглядом ее фигуру, словно в поисках царапин.

– С тобой все в порядке, дорогая моя?

– Конечно, со мной все в порядке! Я всего лишь хочу к своей крошке и хочу знать, какая опасность грозит нам!

Эшиала еще ни разу не говорила с ним в таком тоне.

– Ты прекрасно держишься! – похвалил он ее. Держусь? Какой бы ни была опасность, они оба бежали от нее, – и это не требовало большого мужества. Эшиале вовсе не казалось, что она «прекрасно держится». Ее беспокоила судьба Майи и… она чувствовала облегчение от того, что ужасная церемония уже кончилась, так, по сути дела, и не начавшись. Она больше не была на всеобщем обозрении. Время «держаться» для нее прошло, но Шанди едва ли понял бы это.

Стук копыт и шорох колес странно заглушались выпавшим снегом. Даже монотонное звяканье сбруи казалось приглушенным, и сами блистательные гусары едва ли не беззвучно скакали рядом с каретой.

– Я хочу знать, откуда нам грозит опасность! – повторила Эшиала.

– Я тоже желал бы это знать… – Сумрачный взгляд Шанди был направлен за окно, не на жену.

– Смотрители… Почему всего двое? Шанди затряс головой, словно бы прося ее замолчать, дать ему все обдумать.

– Не имею представления! Они постоянно не в ладах друг с другом, но…

– Но?..

– Но они появились бы в Ротонде, презрев обычные обиды. – Шанди умолк. Эшиала разглядывала его лицо с растущим раздражением. Почему он никогда не делится своими тревогами? Почему обращается с ней точно с глупой куклой, удерживая подальше от государственных дел? Она и вправду мало беспокоилась о политике, но муж с женой должны иметь между собой что-то общее, не считая постели. Она с радостью выслушала бы его, если только он решился бы открыть рот!

Карета неслась, подпрыгивая, вниз с холма Ротонды, по уже обезлюдевшим дворцовым аллеям.

Эмшандар V, Император Пандемии. Императрица Эшиала!

Внезапно он повернулся к ней, блестя черными глазами:

– О, возлюбленная! Я обещал тебе богатства, власть и почитание… И теперь, кажется, принес тебе лишь изгнание и опасность.

Если б он только знал, сколь мало значили для нее богатства, власть и почитание! Мгновенно пришло понимание: какие бы опасности ни подразумевал смотритель, они значили окончание тоски формальности, по крайней мере временное. Не будет пышных похорон, коронации, церемоний, балов… Тайная, тихая жизнь в изгнании? Потрясающе привлекательная мысль!

И может быть, они останутся лишь втроем? Возможно ли, что Боги даровали ей такое счастье – скромное существование где-нибудь в тихом углу, с мужем и ребенком? Вдвоем: ни государственных забот, что занимали бы его, ни придворного церемониала, так отягчавшего ее жизнь? Возможно ли, чтобы она научилась любить этого человека, как подобает преданной жене?

– Ты улыбаешься! – изумленно сказал Шанди.

– Правда? Извини меня!

– Не извиняйся… Но чему ты улыбалась?

– Я готова потерять власть, богатство и все, что ты назвал… пока Майа в безопасности и ты рядом со мной. – Не так далеко от истины. Ближе, чем обычно, в любом случае.

– Ты удивительная женщина! – признался он.

Чувство вины, стыда… Какая жена станет радоваться мысли о том, что муж может потерять свой трон? На Эшиалу набросились угрызения совести: как может она чувствовать облегчение, когда Империя грозит рассыпаться карточным домиком? Боги удовлетворили ее сокровенные молитвы, которые Эшиала не решалась даже произнести вслух, но она по-прежнему не могла чувствовать себя счастливой.

Шанди хмурился своим мыслям.

– Я не должен покидать двор! Недолго же пробуду я императором, коли улизну сейчас из Хаба… Без иных причин, чем выкрики какого-то дварфа… Ты с Майей – другое дело. Вы должны притаиться и переждать беду где-нибудь в мирном уголке. Кого из фрейлин ты возьмешь с собой?

Эшиала отвернулась. Фрейлины? Она не хотела видеть никого из них, но достаточно хорошо представляла себе ход мыслей Шанди, – ход мыслей любого придворного! – чтобы думать, будто он позволит ей путешествовать без сопровождения других женщин. Эшия, быть может? Эшия едва ли обрадуется перспективе оставаться в тени, обладая долгожданным титулом княгини.

И конечно же, будут еще охранники-мужчины. Их выберет сам Шанди…

Эшиале подумалось, что одним из них наверняка станет сигнифер Ило. Сердце подпрыгнуло вдруг и забилось, кажется, в самом горле.

3

Еще стоял в ушах грохот падающих осколков, по Ротонде еще кружило эхо взрыва, а новый император уже начал отдавать приказания: «Ило, собери всех в покоях Абнилы, я присоединюсь к вам там. Трибун, мы выходим через западную дверь. Герольд, не забудьте проследить, чтобы тексты всех объявлений были составлены как должно. И прихвати это, Ило». Он перебросил щит Эмина своему сигниферу, а сам заспешил вниз по ступеням, тесно прижав к себе Эшиалу. Вокруг них сомкнулись ряды гвардейцев, и все вместе они растворились в клубах пыли и в вечерней полутьме.

Легко тебе говорить, подумалось Ило, кто будет слушать сигнифера в такой сумятице? В Ротонде стоял практически полный мрак. Сам Ило мало что мог разглядеть в нем благодаря зеленому туману, все еще стоявшему у него в глазах; так получилось, что в момент взрыва он как раз смотрел на Красный трон. Уши еще болели от удара, и вдобавок что-то с такой силой садануло его по шее, что он до сих пор не мог толком опомниться, хотя кровь вроде бы не текла. Герольды и сановники (и даже некоторые из преторианцев) метались по Ротонде кругами – завывая, налетая друг на дружку и спотыкаясь об осколки четырех престолов.

Кого, интересно знать, Шанди подразумевал под «всеми»?

Ило поднялся к Опаловому трону и подобрал меч Эмина там, где его бросил Шанди. Так что теперь он сжимал в своих руках две самые драгоценные реликвии Империи, хотя они, наверное, были уже совершенно бесполезны, если чародей, конечно, говорил правду.

Все могло быть и хуже. Знаменитая способность Шанди передвигаться с быстротой молнии, по всей видимости, поможет ему выбраться из Ротонды раньше, чем кому-то тоже придет в голову мысль убраться отсюда. Хардграа наверняка держал наготове карету.

Грохот, однако, уже стихал, будто кто-то потребовал установить тишину любой ценой, и преторианцы применили силу. Раненых не могло оказаться слишком много, иначе воплей было бы куда больше.

Зеленое облако в глазах Ило наконец померкло. Совсем рядом он различил сгорбленную фигуру проконсула Ионфо – тот обнимал Эигейз, все еще не отошедшую от трона. Ионфо почти наверняка входит в состав «всех».

Ило подскочил к ним:

– Тетя, с вами все в порядке?

– Я только немного удивлена, Ило, – едва слышно пролепетала она в ответ. – Я, знаешь ли, ждала соблюдения всех формальностей…

Ионфо фыркнул:

– Ей просто нужна чашечка горячего чая, и все. Полагаю, теперь мы можем отправиться домой?

– Кажется, он хотел видеть вас, господин. Меня попросили устроить небольшое собрание в э… Тронном зале – как можно быстрее. – Ило не собирался выдавать точное местонахождение Шанди в такую минуту – особенно после предупреждений дварфа. Насколько он сам мог догадываться, Шанди уже мчался прочь из города, а собрание в покоях Абнилы само по себе было лишь хитрой уловкой, чтобы сбить всех с толку. – Единственная проблема в том… Ого!

В Ротонде стало чуть светлее, когда из восточного входа появилась процессия факельщиков. Тогда глазам собравшихся предстали истинные размеры разрушений, и они были способны шокировать любого, кому дороги предметы старины. Входы в Ротонду, несколько минут назад замаскированные престолами смотрителей, больше не были потайными. Четыре расколотые платформы-возвышения лежали наподобие островов в море мелких обломков камня. Ило заметил, как сверкают некоторые из них в свете факелов, и задался вопросом, сколько же подлинного металла содержал Золотой трон. Да и остальные престолы были богато украшены драгоценными камнями… Кто-нибудь очень скоро позаботится о них.

Строй факельщиков разделился: некоторые остались у выхода, остальные же направились к другим коридорам. Одна из групп приближалась прямо к Ило. Он с неприязнью узнал в ее предводителе легата Угоато из преторианской Гвардии.

Как доверенное лицо самого императора, Ило мог более не опасаться ни единого человека во всем мире, но легат Угоато был единственным исключением. На протяжении всей истории преторианские легаты служили как бы джокерами имперской политики, ибо именно они контролировали дворец. Некоторые из них свергали императоров, и двое даже основали собственные династии. Когда умирает император, первым долгом его преемника было заручиться поддержкой преторианского легата; он делал это, еще не успев поговорить с сенатом, с маршалом имперской армии или даже с чародеями.

Угоато доводился племянником маршалу Итхи и почти наверняка был предан Шанди, или, точнее сказать, подумал Ило, почти наверняка был ему предан до того, как Чародей Расписке разорвал Свод Правил и предсказал революцию. Теперь Ило ничему бы уже не стал удивляться.

Окруженный гвардейцами с факелами, легат вытянулся перед ним и отсалютовал, при полном отсутствии какого-либо выражения на плоском лице. Ило ответил ему тем же, использовав имперские реликвии – их некуда было девать. Если Угоато заметил в этом долю юмора, то его невозмутимости можно было позавидовать.

– Сигнифер! Его величество сказал, что тебе требуется помощь.

О, равновесие Добра и Зла! Ило уже командует преторианской Гвардией? Что дальше?

– Мне просто необходимо собрать нескольких людей и переправить их как можно быстрее в Тронный зал дворца для совета, легат. Здесь стоит проконсул Ионфо. Господин Акопуло, лорд Ампили… Центурион Хардграа. Маршал Итхи…

– Ему нездоровится, – бесстрастно молвил племянник маршала.

Ничего странного: старик скверно чувствовал себя уже несколько месяцев.

– И, думается мне, ты сам тоже должен присоединиться, легат. Этого будет достаточно.

– Ты забыл кое-кого, Ило, – твердо произнес женский голос.

Ошеломленный Ило повернулся и спросил:

– Кого же?

– Меня. – Леди Эигейз улыбнулась ему своей добродушной материнской улыбкой. – И мне нужно будет поговорить с тобой по дороге.

Ило еще не слыхал, чтобы Эигейз проявляла хоть малейший интерес к политике. Он не мог представить себе, что ею движет простое любопытство – оно не было в характере этой достойной женщины, – но Ило знал ее с собственного малолетства, и ему хорошо были знакомы металлические нотки в ее голосе.

– И леди Эигейз, разумеется, – подтвердил он. – Еще одно, господин. Некоторые камушки, что валяются кругом, имеют определенную ценность. Нельзя ли как-то предотвратить охоту за сувенирами?

Безрассудная дерзость. Угоато смерил Ило взглядом, который вскипятил бы горшок, полный воды, но ответил:

– Посмотрим, что мне удастся сделать, сигнифер.

Как ни странно, за стенами Ротонды все еще было довольно светло. Пушистые хлопья снега продолжали падать, и люди сновали кругом по щиколотку в слякоти. Ило поежился, когда она просочилась в его сандалии.

Окруженный охраной, он ждал с Ионфо и Эигейз прибытия их экипажа. Воздух дрожал от звона колоколов, объявлявших народу о смерти императора, но драматическое появление в Ротонде смотрителя пока что оставалось государственным секретом. Угоато запечатал двери Ротонды, никому не позволив ее покинуть. Среди оставшихся взаперти были и оба носителя древних регалий, один из которых попытался вырвать меч Эмина из рук Ило, когда тот проходил мимо. Его быстро утихомирили двое громадных преторианцев.

– Что вы хотели обсудить со мной, миледи? – осторожно спросил Ило.

По щеке Эигейз расплывался багровый синяк. Ее пухленькое личико казалось бледнее обычного. Она с тревогой глянула на мужа, и тот нахмурился, предупреждая о болтающихся вокруг лишних свидетелях. Ило подумал, была ли его сутулость воздействием возраста, или же он специально развил ее, чтобы оказаться одного роста с супругой.

– Ты вроде как интересовался неким произведением живописи, Ило.

– Да, тетя.

– Морской пейзаж? Он напомнил мне о картине, которую я видела в зале Орхидей много лет тому назад. Быть может, мы говорим об одном и том же полотне.

– Вы знаете, где это? – едва ли не вскрикнул Ило, приходя в восторг.

– Если это именно та картина. Мне показала ее моя отдаленная родственница.

– Ее словам можно верить?

– Разумеется.

Ило удовлетворенно кивнул. Необъяснимое видение в бассейне-прорицателе теперь отчего-то казалось крайне важным.

Эшиала стала императрицей – стала ли? Если Свод рухнул, то вся Империя теперь не прочнее яйца перепелки. Шанди действовал так, будто принял слова чародея всерьез. Никто не имел большего опыта в общении со смотрителями, чем он.

Затем, щедро разбрызгивая жидкую грязь, к ним подъехала карета. Пока проконсул с женой залезали внутрь, Ило вдруг ухватила за локоть чья-то дрожащая рука. Он обернулся и увидел прямо перед собой круглое лицо лорда Ампили, который, казалось, был насмерть перепуган.

– Сигнифер! – промычал он с мукой в глазах. – Что происходит? Эти гвардейцы… – Очевидно, он вообразил, будто его арестовали.

– Император хочет, чтобы ты присутствовал на стратегическом совещании, господин.

Начальник протокольной службы испустил громкий вздох облегчения, расслабившись, но, похоже, не до конца:

– Это хорошо! Прекрасно. Ило, мне надо кое-что рассказать ему, и чем быстрее, тем лучше. Что-то крайне важное!

– Такая возможность у тебя будет, как только…

– Бассейн, ты помнишь? Я солгал, когда…

– Ты можешь рассказать ему лично… Толстяк, наверное, не понял предостережения. Он поднял голос, перекрыв им звон колоколов:

– Я видел дварфа! Не смотрителя, другого, но этот дварф…

– Господин…

– Он сидел на Опаловом троне! – в отчаянии провыл Ампили.

4

Поездка оказалась короткой. Уже через несколько минут Ило и Ампили вместе вошли во дворец, где их встретили жутковатая пустота и гулкая тишина траура. В темных коридорах лишь частично были зажжены обычные свечи и лампы. Статуи и картины уже оказались затянуты черным крепом… Тронный зал был почти пуст, погружен в молчание и тьму. Слуги в черных костюмах только начали зажигать здесь канделябры.

Ило сам не заметил, как снизил голос до шепота, испытывая странное желание идти на цыпочках. Он сразу заметил массивную фигуру центуриона Хардграа и маленького наставника Акопуло рядом с ним; в который раз ему на ум пришла картина птичьего гнезда на суку развесистого дуба. Проконсул Ионфо и леди Эигейз начали обходить зал, заглядывая под черные полотнища, наброшенные на картины.

Они оба поспешили к Ило, когда он уверенно направился к западной стене. Нужное полотно он нашел со второй же попытки.

– Да, это та самая, – заявила Эигейз. Она послала Ило взгляд, исполненный сомнения. – Что тебя заинтересовало в этом пейзаже? – Не имею права распространяться на сей счет, сударыня…. Сможете ли вы сказать, где находится замок? Она прикусила пухлую губку и покачала головой. – Я предпочла бы не говорить. Если… Если только его величество не попросит меня об этом.

Странно! Почему этот удивительный городишко на скале так беспокоит ее?

Император, должно быть, ждет наверху, в имперской спальне, или он уже за лиги отсюда, бежит прочь из города, как советовал чародей.

Ило все еще держал щит и меч Эмина, что было отличным предлогом.

– Я должен положить все это на место, – объявил он, направляясь к потайной лестнице, ведущей в личные покои императора.

Дворцовые слуги в траурных одеждах выстроились в длинную очередь в коридоре – некоторые из них тихо плакали, ожидая позволения воздать умершему последние почести. Их приглушенные всхлипы и постоянный колокольный звон здорово действовали Ило на нервы. Он прошагал к началу очереди, чтобы найти двери закрытыми и охраняемыми.

Офицером на часах оказался центурион Хайфи. Он оскалил зубы, чуть побледнев, увидев Ило. Очень может быть, что в ближайшем будущем Ило примутся разыскивать его секунданты, хотя теперь поединок может и подождать, пока императорский двор не снимет траур. Ило еще не успел придумать, что будет делать, если это все-таки случится. Наверное, позаботится о переводе центуриона куда-нибудь в окрестности Пондага или Гувуша.

– Их величества находятся внутри, – предостерегающим тоном процедил Хитхи.

– Прекрасно. Мне необходимо повидать их, – спокойно ответствовал Ило.

Центурион заскрежетал зубами, не сводя глаз с реликвий в руках сигнифера. Затем он сделал шаг в сторону, чтобы позволить Ило самому открыть дверь.

Сигнифер видел спальню Абнилы только однажды, где-то месяцев пять тому назад, когда он руководил установкой там столов и конторок. Эмшандара тогда там не было. Сейчас комната показалась больше, чем в прошлый раз – размерами она примерно соответствовала общей спальне на двадцать мест, на которые были разбиты казармы легионеров. Здесь царил полумрак, разгоняемый лишь двумя высокими канделябрами по углам огромной кровати, но вполне достаточный, чтобы разглядеть предметы обстановки. Столы и письменные принадлежности оказались убраны. Покойник лежал, словно бы объятый сном, его сухие черты заострились еще больше, а пергаментные щеки чуть запали. Отныне Эмшандару уже не грозила месть смертных.

Эшиала сидела в кресле у камина с дочерью на коленях. У Майи были красные глаза, она едва успела успокоиться. Ее мать глядела на Ило безо всяких эмоций, чуть дрожа от внутреннего напряжения. На ней было длинное черное платье, а на кресле рядом лежала черная меховая накидка.

Ило отсалютовал императрице. Он вновь, уже внимательней, оглядел комнату – меч и щит Эмина хранились где-то здесь. И только тогда он заметил дверной проем, которого не увидел сразу – прямоугольный вырез в стене, лишенный всякой рамы. Ило подошел к нему.

Секретная комнатка оказалась большой и темной, все ее стены были заставлены полками с книгами. Шанди рассматривал их корешки в пляшущем свете свечи. Как обычно, когда он надевал, гражданскую одежду, тем самым он совершенно терял облик государственного мужа.

Увидев Ило, он прервал свои поиски и вышел к нему. Проем тут же исчез, как будто не бывало. Шанди сверкнул зубами, невесело улыбаясь. – Личные архивы императора. – Принесенным из архивов пергаментным свитком он указал в угол. – Положи их где-нибудь там. Ты собрал всех?

– Они ожидают в Тронном зале, сир: проконсул Ионфо с супругой, лорд Ампили, господин Акопуло и центурион Хардграа. Маршал Итхи хворает. Легат Угоато ожидается с минуты на минуту.

– Отлично!.. Но почему леди Эигейз?

– Она может назвать город, изображенный на той картине, сир, но намерена сообщить это лишь вам лично.

Шанди поднял брови.

– Невероятно! Да, сейчас это может оказаться крайне важно. Не знаю, что бы я без тебя делал, Ило. Идем в таком случае. Дорогая? – Он подошел к Эшиале.

Та поднялась, не выпуская Майу из рук. Когда Шанди попытался взять у нее дочку, та отвернулась и прижалась к матери. Насупившись, император отошел к постели. С минуту смотрев на неподвижное тело, он тихо произнес:

– Благодарю тебя, дедушка.

«И пусть заберет твою душу Зло! Всю без остатка!» – промелькнуло в голове Ило.

Сигнифер поспешил, чтобы распахнуть дверь перед императрицей. Он был вполне уверен, что Майа позволит своему приятелю Ило понести ее, но посчитал эту минуту вовсе неподходящим моментом для такого предложения.

Тронный зал показался им логовом злого духа – так здесь было пусто; мрак, в который погрузилась огромная комната, прерывался лишь несколькими лужицами света под канделябрами. Слуги разошлись. Пятеро мужчин и женщина ждали императорскую чету под полотном Джалона – единственным, на котором не было траурной завесы. Мужчины склонились в поклонах, а леди Эигейз сделала глубокий реверанс. Шанди окинул их серьезным взглядом.

– Все ли вы слышали слова Чародея Распнекса?

– Мне передали их, сир, – пророкотал Угоато, тогда как остальные просто кивнули.

– Тогда вам известно, что он предвещает Империи беспорядки. У нас с вами нет времени на формальности. Я прошу каждого из вас признать меня своим императором. Прошу сделать это так, как если бы все вы присягнули мне на верность обычной клятвой. Любой, кто не согласен с таким нарушением церемониала, может свободно покинуть этот зал.

Горящий черный взор медленно обошел всю группу. И снова мужчины поклонились или, отсалютовали, а леди Эигейз присела в реверансе. Никто не произнес ни слова.

– Спасибо вам, – сказал Шанди. – Спасибо всем вам. Теперь нам следует решить, воспользуемся ли мы советом Распнекса. Мою супругу и наследницу, вполне понятно, следует укрыть в безопасном месте. Я не считаю, что в данной ситуации мне пристало бы последовать за ними после интронизации, Я не хочу слепо бежать от неизвестной опасности.

– Ваше выс… величество? – Ампили выглядел более растерянным и смущенным, чем остальные. На вопросительный взгляд Шанди он выпалил то, о чем раньше поведал Ило:

– Мне все-таки было видение у бассейна, сир! Я видел дварфа, сидящего на… на вашем троне! Не чародея. Я никогда не видел раньше этого человека, но это совершенно определенно был дварф.

В глазах Шанди сверкнула ярость, но голос его был по-прежнему спокоен:

– Отчего же ты не рассказал об этом раньше?

– Я… Я не поверил собственным глазам. Или бассейну… Я думал, что с ним что-то не то!

– Дурак!

Ампили съежился и потупил взор.

– Прорицания бассейна начинают казаться весьма важными откровениями, – заявил Шанди. – Как бы я хотел проверить надежность этих предсказаний… Ило, ты видел в нем прекрасную женщину. Существует ли она в жизни? Встречались ли вы?

– Я видел ее, сир. Она действительно существует. – Ило встретил испытующий взгляд императора не моргнув глазом. Сигнифер избегал смотреть на кого-либо еще и в особенности на Ампили, или… или на императрицу.

О Боги!

– Это вселяет уверенность, – отчеканил Шанди. – Акопуло, ты видел образ прославленного доктора Сагорна.

Низенький наставник страдальчески сморщился, как мягкосердый священник, которого попросили отпустить ужасный грех.

– Я действительно разузнал кое-что, сир. По всей видимости, мудрец еще жив, как ни странно. Мне даже открыли его адрес, но когда я явился туда, мне было отказано в приеме.

– Когда это произошло? – рявкнул император. Акопуло вздрогнул.

– Где-то через неделю после нашего возвращения в Хаб.

– И ты не пробовал еще раз?

– Нет, сир. Множество срочных дел заставило меня забыть обо всем.

– Кажется, меня окружают профессиональные кретины! С кем ты говорил там?

– С огромным етуном, сир, самого свирепого вида.

– Я могу испугать не хуже! Леди Эигейз, знаете ли вы, о чем идет речь?

Графиня как раз пыталась подружиться с Майей, тесно прижавшейся к матери, спрятавшей голову в черном крепе ее платья и не отвечающей на уговоры.

Эигейз мгновенно обернулась к императору:

– Не имею ни малейшего представления, ваше величество, но младший… ваш сигнифер упомянул мне об интересе, который вы питаете к городу, изображенному на этом полотне.

– Это верно. Некоторые из присутствующих посетили магический бассейн, и им были явлены разнообразные видения будущего. Мне был показан этот замок. Где это?

– Краснегар, сир. Далекое скромное… Шанди вообще-то довольно редко жестикулировал, но сейчас он хлопнул себя пятерней по лбу, словно третьеразрядный актер, пытающийся изобразить мгновенное прозрение:

– Краснегар! Ну конечно! Как же я не подумал! – Он с силой ударил кулаком по бедру:

– Идиот! – процедил он сквозь зубы. – Я приношу вам, господа, свои извинения. Я и сам вел себя на редкость глупо.

И вы, конечно же, приходитесь дальней родственницей королеве Иносолан, сударыня?..

– Очень отдаленной, но все-таки родственницей, сир. Она видела эту картину, когда была в Хабе в последний раз, и показала ее мне. Джалон, очевидно, сам бывал в Краснегаре. Должно быть, он написал здесь скалу для живописного эффекта, – я поверить не могу, что знаменитый корабль когда-либо подходил близко к берегам королевства.

Шанди качал головой, будто все еще не в силах до конца поверить в собственную глупость:

– Еще я видел подростка, мальчика-етуна. Мне даже показалось, что он кого-то напоминает, теперь я не сомневаюсь: он походил на самого Рэпа! Должно быть, я видел его сына… Но сын-етун у фавна? Впрочем, почему нет? Он и сам наполовину етун – я помню, как он говорил мне это.

– У них действительно есть белокурый сын, ваше величество, – Гэтмор. Ему сейчас, наверное… четырнадцать или что-то около.

– Мне он показался старше, – заметил Шанди, – но етуны – рослый народ, разумеется.

Присутствующие обменивались непонимающими, досадующими взглядами – все, кроме Ионфо, который был мрачнее тучи.

– Могу ли я задать вопрос? – спросил Акопуло.

– Рэп-волшебник! – бросил Шанди. – Фавн-волшебник! Помнишь… двадцать лет назад? Тот, что убил Чародея Зиниксо и излечил моего деда?

А-а… Все закивали. Ило в то время было где-то четыре года, но он слыхал эту историю достаточно часто.

Графиня Эигейз была слишком воспитанной леди, чтобы начать свою реплику покашливанием. Она прибегла к волшебству общения: может быть, просто мигнув или по-особенному наклонив голову. Внезапно все обернулись к ней.

– Прошу вашего прощения, сир, но его величество не убил тогда упомянутого чародея.

– Не убил?..

Ее щеки мотнулись из стороны в сторону.

– Император… Инос рассказывала мне, что ваш дедушка поведал ей, будто мастер… э… король Рэп сказал ему, что не убил того дварфа. Но он так и не открыл, что он сделал с ним. Или ему. – Зардевшись, она умолкла, в то время как остальные потихоньку пытались разобраться в сказанном.

И тогда все обратили взоры к Ампили, видевшему дварфа на Опаловом троне.

– Я никогда не встречался… не видел… Чародея Зиниксо, – промямлил тот, – так что я даже не знаю…

– Хорошо! – Шанди сказал это так, словно все стало гораздо яснее. – Теперь мы уже начинаем понимать, о чем нас хотел предупредить бассейн, – не так ли?

Акопуло насупился, как делал всегда, когда не видел перед собой ясного ответа на поставленную задачу:

– Правда?

Губы Шанди тронула улыбка:

– Волшебник… Он женился на Инос, так что теперь он король… Король Рэп был очень добр ко мне. Мне было всего десять лет, но я прекрасно помню, что считал его самым замечательным человеком, которого когда-либо видел. Я всегда буду благодарен ему, ибо то было самое худшее время во всей моей жизни. И он, вне всякого сомнения, самый могущественный волшебник на свете. Дедушка сказал мне однажды, что все Четверо вместе взятые – не посмели бы тягаться с фавном в искусстве магии. – Он громко рассмеялся. – Наверное, я и сам бы додумался до этого? Вот кретин! Понятно ведь, что бассейн подсказывал мне вновь обратиться к нему за помощью! Какую чушь ни молол бы сегодня Чародей Распнекс, ответом может быть только одно – обратиться к мастеру… королю Рэпу!. Это так странно звучит, не правда ли: король Рэп? Но Рэп – чудеснейший человек, добрый и честный. Он поможет нам, в этом я уверен! Легат Угоато прочистил горло:

– Где же расположен этот остров? В Сисанассо?

– Ээ… нет, – рассеянно промолвил Шанди. – Где-то на дальнем севере, кажется.

– Краснегар находится на границе со страной гоблинов, – пробормотал Акопуло. – Помнится, доктор Сагорн как-то упомянул мне, что был там однажды. Это одно из тех немногих мест, где импы живут за пределами Империи. И етуны тоже?..

– Это на очень дальнем севере, – согласилась Эигейз. – Дорога сушей лежит через Пондаг, страну гоблинов. Туда можно попасть и морем, впрочем.

Преторианец свел воедино густые брови.

– Со всем уважением, сир… Но вы ведь не собираетесь отправиться туда лично?

– Быть может, придется! – Шанди все еще сжимал в руке свиток пергамента. В раздумье он несколько раз хлопнул им о вторую ладонь. – Быть может, именно на это и намекал бассейн. Акопуло, мне кажется, настала пора вторично сходить к старому учителю. Возможно, он поможет нам хорошим советом. Где, ты сказал, он живет?

– В Хабе, сир. В южных районах. По крайней мере, мне дали именно такой адрес. Рядом с храмом Преуспеяния.

Ило и Эигейз в остолбенении уставились друг на друга, но именно императрица Эшиала первая достаточно опомнилась; чтобы спросить:

– Случайно, не на улице Акаций, дом то ли семь, то ли девять?

5

Темнота давно окутала город, когда Рэп въехал в ворота усадьбы Эпоксагов. Инос до сих пор переписывалась с Эигейз – они в шутку называли себя «кузинами, разнесенными по миру». Эигейз была уже в летах, но по-прежнему не жаловалась на здоровье. Даже если сейчас ее не окажется дома, там будет с десяток других родственников, которые непременно дадут ему приют. Импы всегда были фанатиками кровных уз.

Ни одного огонька из-под опущенных штор, но никакие шторы не в состоянии удержать проницательного волшебника. Тем более что на свежем снегу еще виднелись следы подков – значит, кто-то вернулся домой совсем недавно.

Рэп не стал привязывать свою лошадку, ибо бедная Тетушка была измотана не хуже него самого. Он оставил ее стоять под мраморной лестницей, по которой с усилием поднялся сам.

Постоянный перезвон колоколов сводил с ума – он зудел в голове, подобно зубной боли. Нечего удивляться, что хабитане все немного тронутые, если они регулярно наслаждаются подобной какофонией. Один из храмов был совсем близко, и его оглушительное «Бамм!» выделялось из общего звона с удручающей монотонностью. Рэп заметил, что всякий раз пересчитывает секунды, ожидая нового ошеломляющего удара.

Вездесущие магические приспособления продолжали тихонько поскрипывать в спокойной глади пространства, хотя теперь к ним изредка присоединялась искра-другая волшебства посильнее, словно смерть императора сняла с какого-то волшебника общее проклятие. Все равно в столице было непривычно мало магической активности, но Рэп испытал громадное облегчение, все-таки заметив хоть что-то. По крайней мере, какие-то волшебники укрылись магическими щитами; их не вырезали поголовно и не похитили неизвестно куда.

Он рискнул быстро приоткрыть свое предвидение – и мгновенно затворил его снова. Все ближе и ближе – как во времени, так и в пространстве. Теперь уже в самом Хабе появились ростки необъяснимого, еще непонятного Зла.

Внизу, в комнатах прислуги, головы повернулись на звон дверного колокольчика, в числе десятка прочих вывешенного на кухонной стене. Лакей с сожалением отодвинул тарелку и, встав, оправил ливрею. Рэп снова задергал веревочку, на сей раз с растущим раздражением, но эта дурацкая выходка лишь замедлила приближение лакея, лениво вышагивавшего сейчас по коридору, ничуть не подозревая, насколько его напудренный парик близок к тому, чтобы воспламениться.

Высоко подняв над головой лампу, он неодобрительно воззрился на оборванного одинокого посетителя. К этому моменту Рэп успел окончательно увериться, что Эигейз попросту нет дома. Не считая множества слуг, он обнаружил во всем огромном особняке лишь троих обитателей – что показалось ему странным, принимая во внимание близость зимних Празднеств. Все трое были мужчины. Инвалид в постели был, наверное, самым старым из сенаторов, и он либо спал, либо лежал без сознания. Письмо, пришедшее от Эигейз прошлым летом, между прочим говорило и о том, что бедняга совсем впал в детство и не покидает постели, но он, очевидно, до сих пор цеплялся за жизнь. Хмельной детина сидел в библиотеке, и совсем молодой юноша развалился в ванне этажом выше. Никого из них Рэп не узнал.

– Графини нет дома, – сообщил ему лакей.

– Тогда объяви всем, кто там есть, о визите короля Краснегара!

Дверь мгновенно закрылась, громко при этом хлопнув.

Колокол храма пропел свое «Бамм!» в очередной раз.

К счастью, короткое внушение не было сильным волшебством – как правило, управлять людьми куда проще, нежели вещами.

Лакей тут же распахнул дверь и согнулся пополам в почтительном поклоне:

– Если ваше величество соблаговолит войти, я незамедлительно сообщу о вас его чести!

Так-то лучше! Немного раболепия как раз то, что надо путешественнику после долгой дороги. Рэп ступил внутрь, стягивая с себя основательно заснеженный плащ.

– Проследи, чтобы за моей лошадью был подобающий уход. Кто такой «его честь», кстати?

– Ликтор Этифани, сир! – Лицо лакея ничем не выдало его негодования, но волшебники видят людей насквозь.

Великие Боги! Рэп с отвращением наблюдал, как слуга поспешил прочь, дабы сообщить о его появлении тучному пьянице в библиотеке. Восемнадцать лет назад Тиффи был стройным обаятельным гусаром, которому заметно не хватало щек. Теперь у него их было с лишком. Новости о госте он встретил недоуменно, чуть округлив заплывшие жиром глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошло сказанное, – и тогда его румяное лицо вдруг побледнело. Рэпа провели к ликтору.

– Ваш величештво! – Громадина в кресле попыталась наклонить голову и едва не рухнула на пол, опасно потеряв равновесие. Для импа Тиффи был удивительно высок – даже выше Рэпа – и, кажется, унаследовал от матери предрасположенность к полноте, если только не высосал ее из бутылки… – Боги швидетели, это вы?

Рэп не ожидал, что его узнают, ибо мало кому показывался на глаза большую часть своего пребывания в Хабе, но Тиффи, конечно же, видел его на императорском балу, где прославленный волшебник-фавн танценал всю ту волшебную ночь с королевой Инос… Боги, как давно это было!

– Для меня большая честь вновь встретиться с вами, ваша… гм, честь, – устало проговорил Рэп, протягивая королевскую длань для рукопожатия. – И, разумеется, примите мои соболезнования по поводу горестной утраты.

Ликтор Этифани явно был не в своей тарелке: волшебники были редкими и малоприятными гостями…

– А? Утрате? Ах, ну да… Эмшандар. Жалко до шлеж, шамо шобой… Ээ… да вы пришаживайтещ, мм, щир.

– На самом-то деле я надеялся получить здесь горячую ванну и смену одежды, Тиффи. Ты прости меня за фамильярность, но Инос всегда зовет тебя так, когда говорит о тебе.

Лицо Тиффи, казалось, раздулось и вдобавок раскраснелось даже больше. Он несколько раз прочищал глотку, но так и не мог ничего сказать. Бамм! – громыхнул колокол храма, отлично различимый даже здесь.

– Так она еще вшпоминает меня?

– Порой.

– О! И как же Инош?

– С ней все прекрасно. Она дома с детьми, конечно.

– Чудешная женщина, а?

– Она так же прекрасна, как всегда. А как себя чувствует твоя матушка?

– Матушка? – Тиффи бросил вожделеющий взгляд на полупустой графин рядом с креслом. – Могу я хотя бы предложить тебе, гм… выпить? Помянуть Эмшандара, жнаешь ли, щир.

– После той ванны, что ты мне пообещал, – твердо сказал Рэп. – И пожалуйста, называй меня Рэпом. – Бедняга Тиффи, видимо, действительно напился в память об Эмшандаре. Сам не будучи импом, Рэп не в состоянии был постичь всей тяжести утраты. – Так как твоя матушка?

– О, мамши в порядке. Она ушла во дворец на какой-то ритуал. Довольно давно… Предштавить не могу, отчего она еще не вернулащ. Штрашное дело, а?..

Угрожающие очертания беды в уголке разума Рэпа, кажется, чуть придвинулись.

– Какое дело?

– Ну… Вообще-то большой щекрет, знаешь ли. Не могу… это… – Тиффи икнул. – Да я б и не ужнал ничего, кабы не Эфи. Преторианшкий гвардеец. Он был в Ротонде, когда это шлучилошь.

Эфи, должно быть, был тот прыщеватый юноша в ванне наверху, а отпечатки копыт на подъездной дорожке – кузен, наверное, или племянник.

– Поклялша хранить тайну, видишь ли, – добавил ликтор. – Чародеи и вше такое…

Мокрый до нитки. Рэп упал в дорогое кресло, покрытое вощеным ситцем, – оно сразу же попыталось засосать его в свои глубины, как мягкое, сонное болото. Рэп рискнул еще раз воспользоваться Силами.

Тиффи начал говорить быстрее, чем когда-либо в жизни:

– Они устраивали репетицию возведения на престол, когда пришли новости о смерти императора, – и, само собой, это означало, что Шанди, то есть принц Эмшандар, прямо сразу и стал императором… – Он с лихорадочной быстротой описал появление Чародея Распнекса и смотрительницы Грунф и прогремевшие в Ротонде взрывы, после чего опять повалился в кресло, точно срубленное дерево. Тиффи икнул еще раз и в недоумении уставился на гостя.

Бамм!

Рэп утер рукавом воду с лица.

Бог Убийства!

Чем, во имя Зла, занимается Распнекс? Даже если Грунф помогает ему, он не в состоянии одолеть Лит’риэйна и Олибино. Почему не вмешались остальные смотрители? Сколько нужно дварфов, чтобы нарушить Свод Правил?

Кто на чьей стороне?

И зачем было так срочно утверждать Шанди императором?

Рэп не мог представить себе силу, способную перевернуть с ног на голову мир магического искусства – разве что армию волшебников, собранную Светлой Водой за все века своего правления. Но они должны были освободиться после ее смерти, как это обычно и происходило. Может, она как-то сумела передать свое великое множество «сторонников» Распнексу? Но зачем ей это было нужно?

Но даже это предположение казалось ему сейчас натянутым, ибо Олибино с Лит’риэйном и сами должны иметь при себе немалые силы подчиненных магов.

Может, за Распнексом стоит его племянник, Зиниксо?

Почему, ради всех Сил, Рэп не явился в Хаб много месяцев назад, впервые прослышав об атаке драконов в Квобле? Бог Дураков!

– Ты ведь поэтому и приехал, а? – бормотнул Тиффи. – Волшебник. У наш опять вще не ладитщя, и поэтому ты вернулщя. Что ж я раньше-то не шоображил?

– В некотором смысле – поэтому, – печально согласился Рэп. Куда подевался тот добродушный юноша, что с таким старанием ухаживал за Инос? Умер или оказался заживо погребен под массой жира, скорчившейся в этом кресле?

– Ты шобираешьщя шпашти Шанди, как шпаш его деда? – с надеждой спросил Тиффи.

– От чего его надо спасать? – Рэп выдавил из себя зловещую улыбку волшебника, и это оборвало все вопросы. Он не собирался признаваться этой жирной туше, что даже отдаленно не представляет, кто угрожает императору, почему и даже как… Да и сам он – лишь тень былого чародея. Не без сожаления Рэп распрощался с мечтами о горячей ванне и сухой одежде. – Но сначала я поговорю с твоими родителями.

– Я же шкажал, мамши нету дома!

– Ее карета сейчас проезжает под воротами. Полагаю, это твой отец сейчас с ней?

По рыхлому лицу Тиффи пробежало выражение болезненного отвращения. Он вовсе не радовался компании чародея.

Бамм!

Рэп наблюдал внутренним Зрением, как граф с женой поднимались по крыльцу. Он видел, как лакей рассказывает им о госте и как они обменялись испуганными взглядами. Вопреки дородности, Эигейз могла бежать довольно быстро. В уже расстегнутой, но еще не сброшенной с плеч накидке она буквально влетела в библиотеку, обогнав по дороге мужа.

– Рэп!

К тому времени Рэп уже стоял но ногах.

– Леди Эигейз!

Не успел он сдвинуться с места, как она уже спешила навстречу – и, добежав, заключила его в медвежьи объятия, словно они были старыми друзьями, и звонко чмокнула в щеку. Они еще ни разу не виделись, ни разу не разговаривали прежде, но он все же родственник, муж Инос, а для импов этого было вполне достаточно.

Затем она оглядела его еще раз, задрав свое круглое, милое личико.

– Деловой визит, разумеется! Как поживает Инос?

– Все было отлично, когда я уезжал. И дети тоже… Да, деловой визит. Но, боюсь, я явился слишком поздно.

Затем Рэпа представили графу, который, конечно же, теперь стал проконсулом. То был сильно согнутый годами мужчина с неизменной сухой улыбкой и тихим выговором.

Когда с формальностями покончили, Эигейз взяла разговор в свои руки.

– Ох, да ты же весь мокрый! – Ее взгляд упал на графин и на млеющего в кресле сына. Эигейз ощетинилась. – Тиффи, дубина, тебе что, не хватило ума и такта, чтобы…

– Я только что появился, сударыня… – поспешно вставил Рэп. – Тиффи как раз рассказывал мне о событиях в Ротонде. Вы там были, как я понял?

– О, такие неприятности! Но как же… Ах, ну Эфи, конечно! Тогда ты уже знаешь о Чародее Распнексе и о том, что он сказал Шанди?

– Вроде бы знаю.

Эигейз помотала головой, колыхнув при этом полными щеками.

– Но это же замечательно, что ты в Хабе. Шанди… Надо отвыкнуть так его называть! Император решил лично отправиться в Краснегар, но раз уж ты сам здесь, тогда это не нужно, и это просто прекрасно!

Бамм!

Рэпа вдруг накрыла лавина усталости. Он снова рухнул в кресло, с ужасом глядя на Эигейз. Только сейчас ему пришло в голову, насколько же она походила на Кейд.

– Шанди собирается в Краснегар? Эигейз оглянулась на мужа, после чего вернула взгляд к Рэпу.

– Он ждет, что ты поможешь ему, как и в прошлый раз.

Рэп покачал головой. Конечно, они ведь все думают, что он до сих пор величайший волшебник на всем белом свете, – но увы!.. И близко не столь великий! Бог Ужаса!

– Существует предсказание, – тихо промолвил Ионфо. Он извлек откуда-то еще один графин и наполнял хрустальный кубок. – Несколько месяцев тому назад его величество побывал у бассейна-прорицателя. Ему было видение, которое он не мог объяснить, но сейчас мы уже знаем, что он видел Краснегар.

– Кого он еще там увидел? – закричал Рэп.

– Мальчика, как он выразился. Юного етуна. Нам кажется…

– Гэт!

Эигейз, чьи морщины углубила сосредоточенность, только кивнула:

– Мы и сами решили, что это должен быть Гэт. У него ведь светлые волосы, правда?

– Он всего лишь ребенок? – сказал Рэп, затравленно озирая их лица из глубины своего кресла. – Он никакой не волшебник! Чем он способен помочь Шанди? Какой в нем прок для Империи?

Эигейз медленно покачала головой с самым несчастным видом. Ее муж протянул Рэпу наполненный кубок.

Король Краснегара сделал большой глоток и почувствовал, как его пронзила струя расплавленной стали. Откашлявшись, он пролепетал:

– Он… просто… просто ребенок!

Но Гэту уже не долго оставаться ребенком. Война Пяти Колдунов продолжалась без малого тридцать лет… Рэп в отчаянии обвел комнату взглядом. Тиффи утонул в кресле, слишком пьяный, чтобы следить за беседой. Ионфо наливал еще один кубок своей жуткой настойки, Эигейз мяла пухленькие ручки в тревоге, и на ее плечах все еще висела расстегнутая накидка.

Только не Гэт!

– Я не отдам своего сына! – крикнул Рэп. Бамм!

– Но… – Эигейз, казалось, еле заставила себя разлепить губы. Она широко расправила свои круглые плечи. – Вам следует поговорить с его величеством, э… ваше величество!

– Да, непременно. Вы можете отвести меня к нему? – Рэп боролся с ломотой в костях. Шанди правит страной всего несколько часов. Сегодняшней ночью он, должно быть, страшно занят.

Она энергично кивнула, вновь колыхнув щеками.

– Я просто заехала забрать кое-какие вещички да одежду. Чародей заявил, что он… Шанди… должен покинуть город. По его словам, Хаб слишком опасен. Ты случайно не знаешь, что он имел в виду?

– Ни малейшего представления.

– Ох… – Эигейз обернулась к мужу за поддержкой. Тот пожал плечами и протянул ей кубок, но она отрицательно качнула головой. – Кажется, его величество собирается отправить жену с дочкой в какое-то спокойное место. Он, Шанди, останется здесь, чтобы выступить против… против угрозы, чем бы она ни была. Если только сам не отправится в Краснегар…

– Он не сможет противостоять волшебству, – сказал Рэп. – Если Свод Правил нарушен, тогда он более не свободен от магических сил. На самом деле сейчас за ним начнется охота.

– Император?

– Ну конечно. Волшебник, подчинивший себе императора, подчинит и весь мир. Неприкосновенность императора была сердцем всего Свода.

Муж с женой растерянно переглянулись. Согнутый жизнью старый проконсул пододвинулся к жене и обнял ее рукой.

– Я думаю, вы должны дать ему совет, ваше величество. Вас он послушает, я уверен. Рэп кивнул:

– Вы можете провести меня к нему?

– О, его сейчас нет во дворце, – ответила Эигейз. – Я же говорю: мы заскочили домой, чтобы собрать одежду. Отсюда мы прямиком едем, чтобы встретиться с ним.

– Встретиться где?

– В одном доме в южной части города. Предчувствие ударило Рэпа под дых, словно костлявый локоть.

– В чьем доме?

– В доме доктора Сагорна. Рэп кивнул снова. Что ж, в этом был какой-то смысл. В этом даже позванивали нотки неизбежности.

– У вас есть время принять ванну и сменить одежду, сир, – твердо заявила Эигейз. – Какая радость в том, чтобы умереть от холода? Я пойду собирать вещи. И мы непременно поклюем чего-нибудь в карете… Если вы простите меня за такие слова. О, дорогой мой! Семья всегда обвиняла меня в том, что я пытаюсь усыновить каждого, кто попадается мне на глаза.

– Усыновить? – благодарно улыбнулся Рэп. – Я проделал долгий путь. И сейчас мне вовсе не помешало бы немножко материнской нежности. Пожалуйста, усыновляйте меня, сколько вам угодно! А уже потом мы будем разговаривать с Шанди.

Но он не представлял себе, что хорошего может получиться из этого разговора. Он явился слишком поздно.

Или же новое тысячелетие наступило чуть раньше.

Бамм!

Колокола: