Разрушение и Искупление

16

Я знала, что сплю, и все же это казалось более реальным, чем сама реальность.

Теплый свет люстр надо мной превращал потолок в звездный пейзаж, созданный для королевской семьи. Я сидела на скамейке у пианино, обивка которого была обита красным бархатом, воздух был душным. Мое длинное темно-зеленое платье прилипло ко мне, как вторая кожа, а волосы каскадом ниспадали по обнаженной спине.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. 482, 481,480…

С яростной решимостью я снова открыла их и посмотрела на аудиторию. Все они были одеты в свои лучшие наряды, и аромат их духов и одеколонов доносился до сцены. Я видела волнение в их глазах и знала, что они ожидают от меня чего-то великого.

Один молодой человек особенно привлек мое внимание. Он сидел в первом ряду, и выражение его лица было таким, словно мир вокруг него только что разлетелся вдребезги.

Несмотря на растерянный вид, от его красоты захватывало дух. Его черные как смоль кудри были элегантно зачесаны назад, а глаза были голубыми, как океан в ясный летний день. Черты его лица были поразительными, с аристократическим оттенком, но в поведении чувствовался намек на дикость.

Мы уставились друг на друга, и я могла бы поклясться, что мы видели друг друга раньше. В его страдальческом взгляде было что-то знакомое, что тронуло мою душу, и мне захотелось сбежать со сцены, чтобы заключить его в свои объятия.

Я была не наивной девочкой, пораженной красивым лицом, а женщиной, которая распознала страдание в ком-то другом. И в этот момент он одарил меня улыбкой, которая могла бы поставить меня на колени. Мое сердце пропустило удар, когда я почувствовала, как на моих губах появилась ухмылка, но мои мысли остались с ним.

И тогда я заиграла так, как никогда раньше в своей жизни. Каждая нота была подобна признанию, раскрывающему глубины моей души. Музыка текла сквозь меня, как река, несущаяся по концертному залу, неся с собой боль и тоску молодого человека в первом ряду.

И пока я играла, я знала, что он тоже это чувствовал. Наша связь была неоспоримой, как будто наши души были переплетены. Музыка была отражением нашей общей боли, но также и нашей надежды на светлое будущее.

Мелодия была бурей, бушевавшей по концертному залу с дикой энергией. Каждая нота была подобна вспышке молнии, наэлектризовывающей воздух и заставляющей аудиторию затаить дыхание.

Я играла со страстью, которая поглощала меня, каждый звук был мазком кисти на холсте эмоций.

С красотой музыки могла сравниться только красота мужчины в первом ряду. И в тот момент я поняла, что наши пути снова пересекутся, в этой жизни или в следующей.

Я проснулась ото сна вся в поту, мое лицо горело.

Сон все еще стоял перед моим мысленным взором, только теперь я знала, кто был этим поразительным человеком — Александр. Он мне снился. Этот опыт был подобен взгляду через портал в альтернативное существование, где правила реальности были всего лишь предположениями.

Я провела рукой по лицу и внезапно почувствовала себя более бодрой, чем когда-либо за долгое время.

Мое подсознание подсказывало мне, что этот сон был важен, что он был необходим. Но почему?

Я покачала головой и посмотрела на часы — было четыре утра, луна все еще сияла над горизонтом.

Мой взгляд метнулся к пианино, которое занимало большую часть моей спальни.

Казалось, оно манило меня песней сирены, оставляя меня бессильным сопротивляться его чарующему зову. Я должна была играть.

Закутавшись в свой ниспадающий черный атласный халат, я опустилась на скамью и отдалась очарованию инструмента.

Мои дрожащие пальцы неуверенно застыли над клавишами из слоновой кости. Тишина, повисшая в комнате, казалась тяжелой, удушающей, как будто это был всепоглощающий зверь, готовый наброситься на каждую мою ошибку. Страх сдавил мне горло, угрожая задушить мой голос еще до того, как я смогу начать играть.

Но потом что-то изменилось. Мой сон разыгрался перед моим мысленным взором, и мощный прилив адреналина пронесся по моим венам. Мои пальцы, теперь уже твердые и уверенные, нашли свое место на клавишах, и я начала наигрывать ту же мелодию, что и в моем сне. Я знала ее наизусть, потому что это была одна из моих любимых песен.

Сначала ноты были неуверенными, почти робкими, но по мере того, как мелодия набирала силу, росла и моя уверенность. Звуки пианино наполнили комнату, ниспадая подобно водопаду эмоций, каждая нота была затаенным вздохом. Мое тело двигалось в такт ритму, как будто я больше не контролировала себя, как будто музыка завладела мной и вела по своему пути.

Мир вокруг меня растворился в ничто, остались только музыка и я, погруженная в танец, который был одновременно прекрасным и ужасающим.

Но когда песня подошла к концу, наступившая тишина уже не была той тяжелой ношей, которая душила меня раньше. Вместо этого царила безмятежная тишина, как будто сам мир остановился, чтобы полюбоваться захватывающим зрелищем.

И имя Александра все еще звучало в тишине между ударами моего сердца.

Я стоял в коридоре рядом с ее комнатой, как почти каждую ночь, и нес вахту.

Обычно ничего не происходило, но на этот раз поздно ночью я услышал шаги, а затем мелодию, которая поразила меня до глубины души.

Звуки ее игры донеслись до меня, как зов сирены, как бальзам на мою бессмертную душу, и я почувствовал, что переношусь в другую жизнь.

Воспоминание о ее улыбке, изгибе губ, мягкости ее прикосновений и тепле ее объятий заполнило мой разум. Это была любовь, которая поглотила меня, тело и душу.

Пока я слушал, на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнил тот вечер в театре, когда она сыграла эту же мелодию на пианино, только для меня. Это было целую жизнь назад, но картины были свежи в моей памяти, как будто это произошло вчера.

Ноты текли сквозь меня, как река желания. Каждая из них была подобна искре света, освещающей тьму внутри меня. Это было напоминание о нашей любви, любви, которая длилась столетия. Наши души были переплетены, нам было суждено находить друг друга снова и снова.

Я закрыл глаза и позволил музыке захлестнуть меня, чувствуя, как эмоции сотрясают скрытую часть самого меня. Любовь, которую я испытывал к ней, была бесконечной, вечной. Это была любовь, которая пережила разрушительное воздействие времени, любовь, которая горела подобно пламени на протяжении веков.

И когда мелодия достигла своей кульминации, я почувствовал, как в уголках моих глаз выступили слезы. Это было катарсическое освобождение, признание всей боли и тоски, которые мучили меня с тех пор, как мы расстались.

Но даже когда музыка стихла, воспоминание о том, как она впервые сыграла эту мелодию, осталось со мной навсегда. Это был символ нашей любви, свидетельство глубины чувств, которые мы разделяли.

Клянусь душой, тоска по ней была подобна открытой ране, которая никогда не заживет, постоянной боли в моем сердце, которая напоминала мне о том, что мы потеряли. Она все еще была здесь, но это было так, как будто она была в другом мире, и я был оставлен блуждать в пустоте ее отсутствия.