Размен адмирала Бабуева

Глава 16 Старый знакомый

Хуг

Снова зажмурится. Это, черт побери, было чем-то немыслимым. Аварийная партия собралась… устроить взрыв на палубе. Уже и командир «Винсона» вошел в эту шайку заговорщиков, которые собираются нанести ущерб авианосцу Соединенных Штатов Америки! Правда, сами заговорщики утверждают, что так авианосцу станет лучше. Направленным взрывом собирались снести пару броневых плит, вздыбившихся над палубой, и мешающих посадке самолетов.

Что надо что-то делать поняли тогда, когда третий зашедший на посадку «Томкэт», не попав в первый трос аэрофинишера, аккуратно подломил стойки шасси (все три) и проехал своей зубастой мордой по развороченой палубе. Там еще хорошо полетел вырванный с мясом посадочный гак. Экипаж цел, хотя и получил хорошую встряску. Ребята молодцы, аккуратно послали не совсем культурными жестами выскочившего им на крыло офицера посадки в белом жилете, и отказались катапультироваться, не смотря на выбивающийся из под брюха самолета дым. Обошлось. Но машине все равно конец. Еще одна потеря в прошедшем бою… Ну в принципе, статистика и была примерно такой. Не каждый летчик попадет на посадке в первый трос, да еще после боя. Самое печальное, что в воздухе висело еще пять «Томкэтов», девять «Корсаров» и «Интрудер» в формате танкера, причем с почти пустыми баками. «Хокай» все так-же продолжал болтаться над эскадрой, но он винтовой, топливо расходует очень экономно, и может так висеть еще часа полтора. С такой статистикой (каждый четвертый будет потерян при посадке), последствия удара русских приобретали гораздо более печальные последствия.

Ладно, за корабль отвечает его командир, а не Хуг, пусть делают как знают, парни все умелые, и главное — не раскисли. Особенно адмирала потрясли летчики. Кружа над авианосцем, они, казалось, не замечают драматичности ситуации. У них… было пари, представьте себе! «Сандауэрсы» и «Орлы» спорили, какое из звеньев сядет, побив как можно меньше самолетов! И ладно бы только истребители, так «Вархоки» тоже спорили. Кому война — это трагедия, а кому — футбольный матч. Ладно, лучше так чем злобно спорить, из-за кого именно нам так надрали задницу. Да и не надрали толком, если прямо посмотреть. Русские не смогут повторить такой удар, нет у «Кирова» больше «Гранитов», и вряд ли прилетят новые «Медведи». Наши Ф-14 хорошо сделали «Мишек», сбили все шесть машин. Адмирал подозревал, что русских могло было быть и побольше, но тут все просто. Сбили всех, кого заметили, а кого заметили — тех и сосчитали. Разведка так и не смогла выяснить в свое время, сколько «Кухонь» несет русский бомбардировщик в последней модификации. Были фотографии, где эта машина летит с тремя ракетами, но вроде по нагрузке не тянули. Так и не поняли.

Редакторская врезка.

На самом деле, адмирал Хуг правильно сомневается. Ту-95 действительно, могли нести и использовать только две ЗАПРАВЛЕННЫЕ ракеты, сказывалось ограничение по весу. Но три НЕЗАПРАВЛЕННЫЕ прекрасно размещались на внешних узлах подвески, чем наши летчики в годы Холодной Войны с успехом пользовались, чтобы внести сумятицу в оценку ударных возможностей наших самолетов. Отчасти благодаря этому, трем экипажам из эскадрильи подполковника Скрипника, удалось растворится на просторах Атлантики.

К-503

Ну вот и пришло, кажется, наше время, уйти в края Счастливой Охоты. Обкладывают нас. Этот буй далеко, нас не слышит. Еще три плюхнулось ближе, но с хорошим разбросом. Каждый второй из буев работает в активном режиме, и пока невозможно понять, какой из них опаснее. Такие буи наши иногда вылавливали, но электронщики точно сказать, какая у них чувствительность, пока не могли. Вот еще пара шлепнулась. Почувствуйте себя жуком, сидящим ровно в десятке бумажной мишени. Стрелки с хорошим запасом патронов, садят примерно так: девятка на четыре часа, восьмерка на шесть, семерка на восемь и потом опять девятка на одиннадцать. Взяли в основном немного южнее, но лиха беда начало. Наши тоже сначала стараются обметать внешний радиус предполагаемого местоположения подводной лодки, с каждым проходом приближаясь к своим кораблям. Грамотная сеть у них получается. Неужели смогут сплошное поле создать?

А у нас уже хорошо видны проблемы от глубины. Трубопроводы усиленно потеют, скоро побежит водичка. Купятся они на имитатор? Два аппарата заряжены именно ими, но явно не сейчас. Если с юга они закончили, чтобы переместится севернее, то хорошо бы сейчас тихо развернуться, и попробовать проскочить между вот этими двумя. Активные буи прямо под собой имеют мертвую зону, и шанс небольшой есть.

— Буй в воде. Прямо по курсу, дистанция 60!

— Самый малый назад! Дифферент на корму десять.

Полное ощущение вагона питерского метро, когда поезд в туннеле останавливается, потом медленно трогается. Усиливает эффект качнувшаяся палуба под ногами, обманывающая органы ориентации, и кажется, что мы идем на какой-то безумной скорости. А так каких-то три узла, вот-вот можем сорваться и получить клевок. Зато ни один пассивный буй нас слышать не может, мы издаем звуков как устрица, фильтрующая планктон.

— Течь в четвертом отсеке!

Да хоть все пусть текут, лишь бы не смяло корпус и не раздался бы какой нибудь резкий звук. Историй, как звякнувшая на кухне сковорода, «спалила» ракетоносец, во флотском фольклоре ходило достаточно. Но не можем мы вечно погружаться. Петренко дает команду, и торпедный аппарат с имитатором начинает заполняться забортной водой. Крышку откроем в последний момент.

— Буй прямо по курсу! Дистанция…

Вот каким таким усилием, Петренко удержал руку, дающую отмазку главному «румыну» (так зовут на флоте торпедистов) корабля? Или уже рука пошла, но тот что-то понял? Странно, «румын» у нас в акустике не силен. А вот Петренко понял, что его остановило. Дистанция… Ее акустик не сообщил. И всплеск как-то странно на экране, сразу вышел на «плато». Обрубился.

— Оно, товарищ командир? — Терехов смотрел снизу, присевший рядом с штурманским столиком. Оставалось только кивнуть. Посмотреть на секундомер, и снова кивнуть. Мы не слышим ни одного буя, нет новых сбросов, старые, которые в активном режиме, тоже не пищат. Акустик приглашающим жестом указывает на экран. Чисто. По сравнению с тем, что творилось полминуты назад, все чисто. Что-то далеко на юге попискивает только. Видимо там термоклина уже нет. А над нами — есть! Конечно, не панацея, но барахтаться стало гораздо приятнее. Только бы они под термоклин антенну не опустили. Нет, не должны, вроде где-то на 200–250 метров они кидают. Знают, что у нас предел — 300. Хотя мы уже на 320 висим, и долго так не сможем.

Бабуев.

Ловят, ловят нашего Пескарика. Вон, как мухи над этим самым, кружат «Викинги» над квадратом моря, где должен сидеть Петренко. Хотя кто его знает, куда он пошел. После того как Фомин его бросил, мог и на юг попереться, особенно если не дошла радиограмма из Штаба. Тогда какой-то шанс должен быть. Эх, подскочить бы миль на 30 еще, и шарахнуть по ним из «Форта». Но не умеет «Киров» с такой скоростью двигаться. Соединяемся с «Окрыленным» и опять идем на заговоренного Хуга. Хотя мы для него тоже крепким орешком оказались, хотелось бы посмотреть на его недоумевающую харю. Два удара на полной выкладке, а у нас только один вымпел потерян. Да еще врезали ему, пусть и не смертельно, но очень неплохо. Что там с состоянием взлетной палубы у него — вопрос жизни и смерти.

Адмирал твердо решил, что если окажется, что авиагруппой Хуг оперирует свободно, то побежит домой. Погоны погонами, но корабли и людей он будет беречь. Докладывать что группировка погибла но не сдалась, он не собирался. Пусть под трибунал отдают, но если он увидит на радаре больше шести самолетов, идущих с запада — плюнет на приказ и пойдет домой, если конечно, останется жив.

— Разрешите обратиться, товарищ контр-адмирал!

Кто там у нас такой принципиальный? Или фронда какая у него на командующего? По старинной подхалимской традиции, приставки, уменьшающие звание начальника, подчиненные в Советской Армии и с Советском же флоте, отбрасывали. Т. е. к подполковнику, например, обращались «товарищ полковник» (если, разумеется, рядом не было настоящего полковника), к контр-адмиралу — товарищ адмирал. Так кто же его так? Обиженный кто-то? Нет, просто «пиджак», мобилизованный в БЧ-4. «Бычок», умаявшийся в конец за этот день, пользуясь тем, что боевой тревоги нет, свалил куда-то подальше (но Бабуев знал — появится на мостике в десять секунд). А этот молодой рулит всей связью. И что таким велеречивым способом хочет сообщить этот каплейт? А сообщает он… что некто товарищ Зеленый вышел на связь и срочно требует радиоаудиенции у товарища адмирала!

— Зеленый, ты как⁉

— Хреново, Бабай. Наших шестерых свалили. Мы тут вчетвером, вместе с целеуказкой, южнее ушли, теперь вот домой собираемся. Ты как там, живой?

— Да что нам, кабанам, будет. Ты просто поздороваться, или помочь чем хочешь?

— Как там «Огоньки»?

— Трое у меня сидят, картошку их чистить поставил. Остальные — сам понимаешь…

— Принял. Хоть вломили им?

— А у тебя что, связи с Центром нет? Врезали неплохо, но на воде, ироды, держаться. Слушай, ты не слетаешь к ним? Керосин есть?

— А зачем? Мы же все отстреляли.

— Тут такое дело. Нам бы ночь простоять, и день продержаться, а эти суки не дают. Если сейчас голову поднимут — нам хана. Надежда на то, что им сейчас, если тебя увидят, истребители поднимать придется. Катапульты у них мы минимум ополовинили, на палубе Содом с Гоморрой. Так вот, мне надо чтобы сейчас не штурмовики с «Гарпунами» к нам летели, а «Томкэты» к тебе. Уж извини за прямоту. Много они не должны суметь поднять, а от парочки-другой мы вас прикроем.

С чем был согласен Скрипник, так это с емким определением американцев — суки. А смогут эти суки так как его ребята? Сидя в горящем «Медведе», подорванным «Фениксом», один за одним, сообщать «Подбит. Ребята, будем жить» и уходить из эфира навсегда? И он, подполковник Скрипник, сможет.

Хуг.

Совместными усилиями палубной команды, аварийной партии и… морпехов (да, вот, пригодились эти пожиратели бекона) броневая плита, мешавшая посадке, была снесена. Какая-то там пластическая взрывчатка, какой-то шнур из нее. Хуг этого знать не хотел. Он хотел знать, откуда, черт побери, взялись четыре русских «Медведя»? Ему клялись в Штабе, что больше авиационной поддержки «Кирову» Советы дать не могут! А они шли, курсом с юго-востока, неторопливо озирая пространство перед собой своими радарами. Еще двенадцать чертовых «Кухонь»⁈ Без «Иджиса» ему крышка. Над эскадрой ни одного истребителя с ракетами.

— Что мы можем отправить прямо сейчас?

— В течении 20 минут мы сможем поднять… — как же тянет командир авиакрыла! Да он же косится на капитана! Да, черт побери, сейчас пропускную способность авианосца определяет палубное обеспечение. Ну так что там у нас?

— Двадцать минут, сэр. У нас будут в воздухе 4 «Томкэта». С парой «Спэрроу» и парой «Сайндвинтеров», без топливных баков. Но…

После такого «но», считалось, что надо задать вопрос, мол что за «но», но Хуг делать этого не собирался. И взглядом змеи давил офицера до того, чтобы он продолжил:

— Но тогда не все ребята, что сейчас ждут посадки, успеют сесть. — Самое страшное сказал, молодец. Видно, что докладчику тоже полегчало, он даже соизволил сказать «минутку», и склонился над планшетом.

— Сэр, предлагаю вот что: отправим пару «Котяр» с передней ВПП, их должно хватить, если «Медведи» не успеют отстреляться, а на заднюю пусть ребята садятся. У них горючего буквально на минуты осталось. И так, видимо, паре-другой последних придется садится на воду.

— Отправляйте двух сейчас, и двух — как только примете всех, кого можно.

Убедительности словам адмирала придала яркая вспышка с грохотом на палубе. Садящийся «Корсар» промахнулся по тросам, и полетел к «волейбольной сетке», но его хорошо тряхнуло на месте срезанной бронеплиты, и в сетку влетали отдельно — штурмовик, его левая стойка шасси, и кувыркающийся топливный бак. «Коричневый жилет» осматривает самолет, показывает характерный знак, и к обломкам устремляется палубный буксировщик. Сейчас это все полетит за борт. Таким темпом мы потеряем еще много. Жалко не «Корсар», жалко что он задержал следующую посадку минимум на пять минут.

— Что там у Би-Би? Починил свой «Терьер»? — от пары «Кухонь» он их однажды спас, должен спасти и в этот. Да, работает, и это здорово. Хорошо, попробуем отбиться парой Ф-14 в облегченном варианте. Допустить чтобы побилась без малого эскадрилья, Хуг тоже не мог.

Вот уже третий «Корсар» удачно плюхнулся на палубу. Да, правы летчики, которые утверждают, что любая посадка на авианосец — это управляемое самолетокрушение.

К-503

А вроде и проносит… Сидим тут, как мышь под веником, лучше сравнения и не подобрать. Основной упор янки продолжают делать южнее и западнее. Видимо, решили, что мы побежали за «Окрыленным». Нет, не побежали. Стали красться, так что «Лось» нас не услышал. Еще западнее серия буев пошла. Терехов чертит на планшете, говорит, если бы мы пошли туда на десяти узлах, то как раз над нами сейчас все это добро распылялось бы. А американец на «Лосе» перезаклад делать явно любит. Думал не услышать нас на десяти узлах, миль так с двадцати. Наверное не так уж и хорош их ГАС. Сейчас, скорее всего, он старается идти на запад южнее, развернув свою буксируемую антенну. Параллельным курсом с воображаемыми нами. Ну и славно, разойдемся. Это море, мы — корабли.

На какой скорости, он, интересно, пойдет? По данным разведки, американцам не советовали в таких случаях идти быстрее 17 узлов. Таким макаром он догонит наших на дистанцию торпедного залпа где-то к утру. Нам тут, если повезет, еще час сидеть. Потом эти буи обходить… А у наших наверное, подранок образовался, раз так телепают. Как бы сейчас еще один не… Не… НЕУЖЕЛИ?

Секундомер, который показывал каждый новый активный буй в воде каждые 20–40 секунд, уже сделал полный круг. И стрелочка оптимистично пошла дальше. Боясь спугнуть, Петренко взглядом показал Терехову. Уже и штурман заулыбался. А замполит каков красавец! Оттопырив нижнюю губу, демонстративно, с шипением начал рвать на себе ворот кителя. Сейчас явно что-от старорежимное собирается брякнуть, мол сссволочи, чуть не задушили, а ну свистать всех наверх (или как он там себе представляет команду на всплытие). Но нет, никаких всплытий. Начинаем поворачивать к нашим, и так-же, на трех узлах еще часик. Потом чуть подвсплывем, и дадим десяточку, а потом…

— Сэр. — произнес Терехов.

Да что блять за цирк шапито⁈ Нет, понятно, люди на пределе, все тут смерти в лицо глядим, но тут все-таки центральный пост боевого корабля Союза Советских… Насмотрелись тут «Топ Ганов» всяческих! Какого хрена-то? Но обошлось. Оказывается, Терехов не к нему обращался. Терехов показывал на экран гидролокатора, где сейчас, в фокусе боковой антенны слабо перемещалась какая-то слабенькая меточка, на которую акустик делал охотничью стойку своей сутулой спиной. Это мать его, действительно сэр! Американский «Лось», подумавший о противнике слишком здраво, перся мимо них следом за нашим ордером. Вертушки проверили район, нету, значит ушел русский «Чарли-II» вслед за своими. При всей веселости ситуации, Терехов не на секунду не забывал, что так мило купившийся на случайную нелепость (прием радиограммы с Большой Земли) американец шел убивать его и его товарищей.

— Сколько времени ему идти, чтобы выйти из гарантированного радиуса нашего поражения? — отправил вопрос Терехову. Потом еще пару секунд тяжелым взглядом на штурмана, пока тот не сообразил, что вопрос адресован и ему. Не трогаем акустиков и рулевую группу, остальным — время пошло. Торпедист пусть тоже считает. Все варианты. Как-то давно они не тренировались атаковать американскую подводную лодку с хвоста.