Размен адмирала Бабуева

Глава 14 Флотская иконопись в период развитого соцреализма

К-503

Черт, как же тянуться минуты… И не могут они тянуться по другому, если ты сидишь в стальной сигаре, которая со скоростью десять узлов пробирается на запад, под крылышко потрепанного отряда, по насквозь чужому океану. А где-то рядом, голодной муреной крутится американская АПЛ, готовая, пользуясь преимуществом в дальности огня, расстрелять твою «Чаечку» (пл. проекта 670М) своими дальнобойными Мк.48. Да еще непонятно, что там с гидроакустикой. Звоночки, поступавшие на флот незадолго до того, как НАЧАЛОСЬ, были нехорошие. Было стойкое подозрение, что американцы слышат нас очень хорошо. Гораздо лучше чем мы слышим их. По логике вещей это было понятно, огромная гидроакустическая антенна на «Лос-Анджелесе» не могла стоять просто так. Какой-то прорыв вот-вот обещали и нашим, даже соседнюю К-508 куда-то таскали, что-то ковыряли с аппаратурой. Но потом, когда полыхнуло, все быстренько свернули, и тишина. Воюйте чем есть, ребята, а Родина вас не забудет.

Хорошо что война застала большинство лодок в базе. Как только выяснилось, что с ядерным оружием все не так как должно было быть, все что было в Океане отозвали на базы. Хотя, какой «не так»? Все было прекрасно, все было именно так! Потому что это то, что не давало спокойно спать по ночам любому думающему человеку на Земле. Ядерное оружие. Мысль что поворот ключа на другом конце земного шарика подпишет смертный приговор всем, кого ты любишь, была мучительна и заставляла… Ну вот Петренко именно она заставила пойти служить на флот. Карабкаться по ступенькам, чтобы наконец, стать на мостике корабля, который мог хоть немного уменьшить безумный счет от в конец потерявшего берега американского Президента. Очень хотелось в расцвете сил и возможностей быть именно тут. Подловить американский авианосец, или крадущийся под водой «Огайо». И вот теперь он здесь, а все американские «Огайо» стоят по своим базам. По слухам их переделывают сейчас в носители «Томагавков», ну как говорится, и флаг вам в руки. Вот тогда поохотимся. Если сейчас нас не пришьет ходящий рядом «Лось» (прозвище американских АПЛ «Лос Анджелес»).

Петренко не знал лично Бабуева, но то, что о нем слышал, оптимизма добавляло. Бабай если сказал — значит сделает. Когда на первые фразы о засеченном пуске, его перебили с «Кирова», мол не волнуйтесь, Пескарик, мы уже работаем — это было очень приятно. Но прошло уже десять минут, потом еще десять минут… Все ждали, что вот-вот раздастся доклад акустика о взрывах (предположительно, по правому борту, слегка сзади), и это будет означать, что американской АПЛ крышка. А доклада не было. Что-то явно шло не так.

Паранойя — нормальное состояние подводника. Предельная подозрительность, нездоровая тяга к полной тишине — добро пожаловать в подводный флот. Но еще и рассчет. Без него никуда, и сейчас в очередной раз пробегаемся по вариантам. Лучше перебдеть чем недобдеть. Поэтому, поколебавшись… Хотя, какой поколебавшись. Сейчас командир К-503 просто физически ощущал, прямо вот слышал третьим ухом, как американский капитан, в очередной раз сверившись с докладом акустиков, дает приказ на торпедную атаку.

— БЧ-5, реактор на максимум. Ход — три узла, поворот влево двадцать.

Десять минут. У него десять минут, после чего, реактор, не имея возможности отдать свою энергию на вращение винтов, (что такое три узла?) станет перегреваться. Или сейчас грянет бой, или ему придется зашуметь как колхозный Дом Культуры в новогоднюю ночь. А почему бы ему и не грянуть? Сейчас (хорошо, добавим пять минут) вертушки где-то рядом опускают в воду ГАС и сбрасывают буи, ищут падлу американца. Ему сейчас не до охоты станет. Даже если решит поохотится — мы дадим полный как только услышим залп, и сможем хорошенечко побегать от его торпед.

«Чикаго»

— Сэр, мы не слышим русского! — доклад от акустиков не расстроил Гленна. Что-то почувствовали? Им-же хуже, умрут испуганными. Он уже знает что они ЗДЕСЬ, пеленг и расстояние УЖЕ позволяли дать в тот район торпедный залп, пусть и далеко не со стопроцентной гарантией. Но никто и не собирается давать залп немедленно. Десятиузловым ходом мы спокойно пройдем миль пятнадцать вот сюда, а потом вскрываемся. Нашей мощной ГАС мы их высветим как кролика на поляне, и никакая тишина им не поможет.

Новый доклад акустиков. От русского ордера что-то шумит в нашу сторону. То есть что шумит — совершенно понятно, русский эсминец типа «Современный» идентифицирован четко. А зачем? Неужели русским таки вломили, и сейчас последний оставшийся эсминец сваливает поближе к северной группировке? Нет, как-то странно он бежит. Не на восток, что было бы логичнее, по уже пройденному, и следовательно, безопасному морю. А ломится зачем-то на север, рискуя нарваться… ну вот хотя бы на него, Гленна Варда. Нет, русские не раз демонстрировали, что с помощью своих реактивных бомбометов могут отбиваться от торпедных атак, но на такой скорости он просто не услышит торпеду! Тогда зачем, спрашивается? Какой резон? Погодите-ка… Черт. Кажется, у нас проблемы. Не так чтобы прям смертельные, но тем не менее.

Бабуев.

— Товарищ адмирал, разрешите обратиться!

Вот же прицепился. Николаев, чтоб его, приперся требовать сатисфакции. Мол извольте ему растолковать, где и как он ошибся, и что с этим делать. Снять бы дурака, да никак нельзя. Народу мало, и каждый на счету. Ладно. Он адмирал, и его прямая обязанность, как раз учить своих подчиненных думать самостоятельно, не шаблонно. В конце концов, личный состав Бабуев проверял и натаскивал сам, и этот личный состав сейчас неплохо воюет. Значит, лучше он сейчас подчиненного сориентирует по делу, и пусть потом сам думает. А то на все проблемы адмиральских мозгов не хватит, они и так уже просятся отдыхать.

Пробежались с ним быстренько по анализу входящих данных. Молодец, соображает. Меры противодействия — тоже понимает. Зачем эсминец послали. А вот почему не перенаправили вертушки — уловить не может. Наверное, за мудака придется извинится. Не его это уровня компетенция, на своем, чисто противолодочном уровне он все неплохо сделал. А вот командир «Кирова» пускай слушает, ему тоже скоро, если живыми выберемся, адмиралом становиться.

— Смотри, Николаев. Лодка номер два стреляла. Но не в нас. Значит…?

Не, Николаеву сидеть в своей БЧ до конца войны как минимум. Слушает море хорошо, вверенную матчасть содержит образцово, с подчиненными все тип-топ. А тут не понимает. Нечего ему выше делать, не дозрел он до командира корабля.

— Наверное, по нашему северному заслону.

Ага, именно так. Севернее решили играть от обороны, и собрали не ударную, а оборонительную группировку. Не утопить, а не пропустить конвой в Англию. Решено, что этого достаточно. Адмирал припомнил, как " в тупой жандармской слоновости" смотрел на карту и не мог понять, что такого сугубо оборонительного собрали на севере. Те же «Атланты», «Беркуты» и 956-е. И «Антеи» там-же, а уж эта подводная буханка никак не оборонительная, а очень даже наступательная. Может, какое построение уникальное? По типу, как адмирал Рожественский в свое время придумал, мол, моя эскадра — это плавучая крепость, и пусть ее япошки штурмуют. Да нет, спаси Боже от такого, вроде обычное построение. Бой — он и есть бой, и как ни становись — или тебе удобно применять все свое вооружение в любом, нужном тебе месте, или… ты покойник. Нет, на кандидаты в покойники корабли северного заслона никак не тянули, построение солидное, да наверное, и авиация с берега не такими микрочастицами, как нам было выделено, участвует… А, понятно! Ставка опять на авиацию. От самих кораблей заслона требуется не столько нанести противнику урон, как обнаружить, запеленговать, и вообще, целеуказать. Ну… Что сказать, вариант неплохой, и что особенно нравилось Бабуеву, не кровопролитный. Вот как хорошо иногда порассуждать вслух вместе с подчиненными. И после того, как подчиненные (Николаев, и внимавший с не меньшим вниманием, капитан первого ранга Лебедев, командир «Кирова») ясно уловили суть происходящего южнее, не стал никого мучить и просто сообщил свой вывод:

— ПЛ номер два — из Второго Флота. И задача ее — работать по нашим «северным». Туда она и стреляла. Плевать она хотела на то, что происходит на юге. Представьте, по нам бы час назад еще восемь «Топоров» всадили? Хрен бы мы выдержали. Но на юг она посмотрит только в случае, если не будет необходимо ее участие на севере. А оно там необходимо. Эрго? Если Петренко не будет тупо нарываться — она его не тронет. А вот первая ПЛ — «наша». Из Четвертого Флота, и работает, падла, по нам. Ее и надо мочить в обязательном порядке.

«Чикаго».

— Я вызываю Вас на дуэль!

— Шпага или пистолет?

— Шпага!

— Ну и пи@#$ Вам, потому что я выбираю пистолет!

Именно этот анекдот припоминал коммандер Гленн Вард, раздумывая над тем, чем он будет атаковать русский эсминец. Торпеды или ракеты? С одной стороны, старый дедовский способ, торпеды, хороши тем, что на такой скорости русский их хрен услышит. Но им до эсминца 20 минут хода. За 20 минут… Ну не идиот же русский командир. Явно скоро остановится. Во-первых, с бегом на север, шанс нарваться на американскую АПЛ растет в геометрической прогрессии. А во вторых, если его цель — дать своим вертолетам немного больший радиус поиска, то тоже, минут через 15 этого самого радиуса станет с хорошим запасом. И он опять таки остановится и услышит торпеды.

Что касается ракетного залпа — то с одной стороны, это быстро. Пять минут — и «Гарпуны» в русском эсминце. Четыре противокорабельные ракеты вполне достаточно чтобы насытить ПВО. Но это моментальное обнаружение своего местоположения русским отрядом. И тогда бой с затаившейся «Чарли-II» будет на очень невыгодных условиях. Хорошо, пусть это будут торпеды. Плавно командуем поворот на правый борт.

К-503

Все, время вышло. Сейчас или мы даем полный ход, или реактор пойдет вразнос, глуши его не глуши. Ожидаемых взрывов глубинных бомб не случилось, и он, Петренко, засияет на всех акустических частотах на пол Атлантики. Ставка была сделана, ставка не сыграла.

— БЧ-5! За сколько заглушите реактор, если сейчас дадим полный?

— Если очень надо, то минут за шесть.

— Ясен хрен надо, мы тут что? А пока — полный ход! — и тут же кивок акустикам — врубайте «Рубикон» на полную. Ловим подлеца!

Слепой он, сука, наш «Рубикон». Для «убийцы авианосцев», которой, по сути и задумывалась его «Чайка», небольшую ГАС, разрабатывающуюся для дизельных подлодок, посчитали достаточной, и более современный и большой «Скат» пожалели. А теперь вот как с карманным фонариком на крытой арене Лужников, пытаемся увидеть американскую подводную лодку, сами видимые с дальней скамейки дальнего ряда. Ладно, нас скорее всего и так видят, так что невелика беда. Радует, что мы сейчас начнем удаляться от американца со скоростью в 25 узлов. С такой скоростью, чтобы засадить нам торпеду, стрелять американцам придется миль с пятнадцати. Вряд-ли они успели так к нам подкрасться.

Вот ходовая у нас — любо-дорого посмотреть сейчас. Заранее разогнанный реактор моментально раскручивает винты, и подводный ракетоносец выстреливает вперед.

«Чикаго».

На войне все происходит не вовремя. Все и всегда. Эту простую истину Вард уяснил, будучи еще слушателем Ки-Уэста. Вот и то, что произошло сейчас, исключением не было. Как только торпедисты начали закладывать данные для стрельбы по эсминцу, взорвался докладами пост акустиков. Русская лодка неожиданно поперла прямо на них! На максимальной скорости, каким-то образом разогнав свой реактор заранее, она ко всему прочему, врубила свою гидроакустическую станцию в активный режим! Где это видано?

Хорошо, что он не распорядился подать в торпедные аппараты «Гарпуны», а то сейчас сражался бы с русскими голой задницей. Сейчас же в торпедных аппаратах верные Мк.48, и сейчас кому-то резко поплохеет. Но почему русский бросился на него? Откуда он узнал? Так, отставить холодный пот. Ты на войне, коммандер, и тут обычно и происходят именно такие, неприятные вещи. Действия русской субмарины означают одно — «Хеликсы» его уже услышали.

Русский Ка-27 имеет два противолодочных варианта загрузки — только с ГАС или еще и с торпедами. Без торпед, «Хеликс» летит дальше. С торпедами — ближе. И сейчас, явно действуя на максимальный радиус, до него дотянулся только вертолет без торпед. Не имея возможности поразить «Чикаго», летчики вызвали подводную лодку. Да, черт побери, она явно, заглушив двигатель, подвсплыла на перископную глубину, и получила точную информацию. Хорошо, что он это быстро понял.

Модус операнди у нас один — быстро топим русскую «Чарли-II» и со всех ног бежим на север. Если русские нас сейчас не достают — не достанут и через 15 минут. У нас ход не меньше чем у русского эсминца. Есть, конечно, опасность, что точно зная, где «Чикаго», русские все-таки дотянуться «Хеликсом» с торпедой, спрямив его путь в нитку, без всяких циркуляций и поиска по кругу. Но это минимум полчаса — снарядить вертолет торпедой, снова заправить, и отправить его с палубы эсминца, до которого почти 40 миль.

— Русские точно не стреляют?

— Никак нет сэр!

— Тогда стреляем мы, черт побери! Цель — русская субмарина!

«Окрыленный».

Капитан второго ранга Фомин слегка недоумевал. Только что разговаривал с вертушками, которые в количестве трех штук ушли на север искать американскую АПЛ. Пообщался с четвертой, которую заботливый Бабуев прислал для ближнего ПЛО. Т. е. аппаратик летит буквально в километре от «Окрыленного» и временами опускает ГАС, чтобы посмотреть-послушать, не собирается ли кто-то обидеть временно пораженный глухотой (32 узла летим) кораблик. Говорят, помогает, хотя подтверждений правильности такого тактического приема пока не получали. Война только началась, и еще много тактических приемов, разработанных в довоенной тиши, не получало подтверждения. Так вот. Три минуты назад все было тихо, экипажи вертолетов настраивались на вдумчивый поиск противника, как вдруг… Точнейший пеленг с двух вертолетов на две лодки! Сначала — на дистанции 65, правее нашего курса — явно «Чайка». Летит на всех парах, будто ее преследует Великий Кракен. Не успели удивится такому представлению — как прямо по ее курсу (а для нас — пеленг чуть левее, дистанция 48) — американец. Контакт с вертушками застал его в тот момент, когда «Лось» (а это точно «Лос-Анджелес», акустики обрадовали), видимо, обалдевший от такого подарка, разворачивался через правый борт, плавно увеличивая ход. Его бы долго еще искали (нашли бы, Фокин не сомневался), но он сам высунулся, увеличив свою скорость, и явно разгоняя реактор.

Наш его точно не видит. Не может видеть, не может слышать. Бежит, как говорят акустики «с ведром на голове». Как, его, болезного, выручать? Ка-27 не дотягивают до американца еще 15 километров, и вряд ли успеют. Искали лодку «широким неводом», чтобы наверняка, и начали с западного сектора, чтобы как можно быстрее убраться подальше от оставшейся на плаву АУГ. Как придут в себя — могут попробовать помешать.

— Отбивайте ему «Платиной», пусть остановится! И шарабань свою пусть глушит, всю рыбу распугает! Дайте морзянкой ему, что-ли, у него в 30 километрах на два часа — «Лось»! На него разворачивается! Если жить хочет — пусть под перископы попробует встать, хоть от нас будет информацию получать побыстрее.

«Чикаго».

Нет, что-то у русских не по плану идет. Иначе зачем этот отчаянный жест — сигналить своей устаревшей ГАС на свою-же подводную лодку? Значит, они не давали ей наведение? Но тогда почему русские поперли на него? Жить надоело? Паранойя просто завыла под черепной коробкой. Бросай все, уходи на глубину, и пусть тебе Посейдон пошлет подходящий термоклин. У опускаемой ГАС не такой и большой радиус действия, сможем поиграть в кошки-мышки.

— Уточнить дистанцию, сэр? — это торпедист. Хочет выпустить своих «поросят» по русской субмарине, но чтобы сделать это наверняка, хорошо бы подсветить ее в последний момент ГАС.

— Какого черта, Дэниелс, Вы что, и посрать с фонариком ходите? Просто утопите их!

Сомнения, что он зря так разговаривает с подчиненными, тут же растаяли после еще одного рапорта акустиков. Русские разворачивались! Уточняй, не уточняй, а точку упреждения на уходящие торпеды не назначить. Поправки будут вносится по проводам. Можно торжествующе посмотреть на командира торпедистов.

К-503

— Охренеть и не встать. Что за хрень тут творится? — мы только что бежали ОТ американской лодки. Но теперь с эсминца нам сигналят, что мы бежим НА американскую лодку. Кто идиот?

— Лево на борт! Маслопупы, делайте что хотите, хоть жопой реактор закрывайте, но мне надо минуту тишины. СТОП МАШИНЫ!

Петренко понимал, что сейчас в машинном ад. Сейчас, наверное, начнут лопаться трубопроводы, не справляясь с давлением и температурой. Пара минут, может три — и лодку можно начинать продувать. Может хоть кто-то спасется. Каждый, кто не был занят конкретным делом, сейчас косились на корму, молясь за всех, кто сейчас в реакторном отсеке.

— Слышу пуск торпед, пеленг 80! Повторный, 85!

— Машинное, полный вперед! — блин, не знаю что творится на севере, но на юге по нам кто-то садит торпедами. — Дорофеев, бегом к реактору, дай Терехову хоть Луну с неба, но чтобы там все работало как мне надо!

Ладно, хоть в чем-то ясность. В принципе, американских субмарин могло быть две. Да, это все объясняет. По факту северная по нам уже отстрелялась, значит она ближе и опаснее. Знать бы дистанцию до торпед. Но пока это невозможно.

Режущий уши свист. Крики из реакторного. Доигрался хрен на скрипке.

— Доклад! — на самом деле Петренко был спокоен. На сегодняшний момент он сделал все что мог, и повытягивал все возможные счастливые билеты. Наших предупредил. Пуск торпед услышал каким-то чудом. Ну если не суждено его К-503 пережить эту войну, так что-же. Славный путь многих…

Лодка, однако, продолжила набирать скорость. Терехов, главный маслопуп, свое дело знает туго. И понимает, что крышка может наступить не только ему и его команде, а всей лодке. Доклад, поступивший оттуда, в принципе, был сдержано-оптимистичным. Да, трубопроводы местами вырвало, но заражения нет, правда отсек немного напоминает баню. Съем тепла идет без проблем, несколько паромагистралей отключили, но не критично. Ход даем полный, и будем давать минимум полчаса. Маслопуп кланяется и велит не ссать в компот. А сейчас линейка, планшет. Второй помощник молодец, вылез из реакторного и тоже к планшету. Без тебя, обваренная морда, посчитали. Вдарили по нам с дистанции 21 км. Ход торпеды минус наш ход, поделить да приумножить… 10 минут можно отдыхать, а потом у нас будет минут пять побрыкаться. Ловушки попробовать, ход заглушить. Терехова предупредить, через 13 минут нам понадобится резерв теплоемкости. Хотя это все просто уменьшение вероятности. «Лось» подсветит нас ГАСом, и мы со всеми этими ужимками будем как на ладони. Наведет торпеды за милую душу. Может наоборот, встретить американские торпеды с полной мощностью? Да, наверное так будет лучше, потому что мы бежим от одной американской подлодки к другой. Хотя… Нет. Будем глушить реактор. Термоклин в этих водах явление не частое, но мы же проходили один такой всего час назад. Ловушками будем закрываться, мы не истребитель чтобы от ракет уворачиваться с максимальными перегрузками. Да и реактору получше будет. А пока присядем вот…

Петренко не знал, что именно в этот момент с борта вертушки с позывным «18-й желтый» в воду плюхнулась первая противолодочная торпеда. Не видел неверящих глаз коммандера Глена, когда акустики ему сообщили что «Чикаго» в захвате. И даже не слышал как в продавленный взрывом корпус «Чикаго» врывалась вода. Через десять минут, заглушив реактор и вильнув влево, он удивленно прослушал доклады акустиков, как американские торпеды мирно ковыляют мимо, не ориентированные не только по пеленгу (шли сильно правее), но и по глубине. Не став будить тихо, пока оно лихо, отполз еще в сторону. После чего акустики доложили, что слышат на юге шум сминаемого корпуса.

Ход пять, курс 260, реактор на минимум. Тишина в отсеках. Отдав такое распоряжение, Петренко надолго задумался. Наверное вот тут. Да, вот тут, на люке, ведущим в реакторный отсек, у них будет… икона. Святой капитан первого ранга Фокин, с нимбом и крыльями (он же командир «Окрыленного»), в уголках вместо ангелов два Ка-27 (обязательно выяснить их бортовые номера). Фокин будет в позе Георгия Победоносца разить торпедой чудище с американским флагом и надписью SSN— … на боку. Номер утопленной подводной лодки тоже выяснить.