Разговор с чужой тенью

7

Крохотный буксир шипел и пыхтел, медленно толкая огромную баржу, наполненную строительным песком. В плавных и широких волнах реки отражалось пурпурное небо, а порывы ветра с противоположного берега раскачивали ветки пожелтевших кленов, стряхивая на землю дождь еще не успевших пожелтеть листьев. Зажглись первые звезды, и мир стал быстро погружаться в осенний сумрак… Голова Галины лежала на моем плече, я обнял ее за талию и удивился, какая она тоненькая и хрупкая… Я молчал, и мне казались ненужными и далекими споры с Касьяновым; мне представилось, что то же самое думает она, и от этого радость переполнила мое сердце…

Вот он, большой, миллионноголосый молчаливый мир человеческих чувств! Он разлился в седом тумане, заполнившем песчаный карьер у моста. Он плещется в бесчисленных блестках беспокойной воды, в которую смотрит безоблачное осеннее небо. Он волнуется в далеком шуме городского транспорта. Он трепещет в неровном дыхании сидящей рядом девушки, которая думает, верит, сомневается и ищет… Он во всем.

И пусть он, по Касьянову, называется «и так далее», но он и есть бесконечность, и мы должны за это благодарить природу.

Я на мгновенье представил себе другой, фантастический мир, в котором все конечно, где нет никаких «и так далее», где все познано до конца. В таком мире у человека всего пять чувств. В нем одно солнце и только одна планета. В нем всего два человека. В нем нет ни атомов, ни электронов, ни странного микромира, а есть большие кубические «неделимые» кирпичи, из которых можно построить конечное множество геометрических фигур. В этом мире одна река, одно море, одно озеро. В нем одно небо, и на небе только одна звезда. Там растет только одно дерево, и оно приносит только один вид плодов. Вселенная этого мира конечна и пуста. И больше в нем ничего нет.

Могли бы развиваться в таком мире наука и техника? Что означала бы в нем человеческая цивилизация? Были бы искусство, музыка, поэзия? Могла бы в нем родиться любовь?

Я представил себе этот унылый, однообразный мир и усмехнулся про себя. Конечно же, мы должны быть благодарны природе за ее бесконечность! Только благодаря ей так богат наш внутренний мир. Он сверкает и искрится, как вся Вселенная, и наверное поэтому нам всегда хочется жить. Вечно меняющиеся эмоциональные краски отвлекают нас от мысли о неизбежности смерти, потому что мы всегда очарованы калейдоскопом неповторимых чувств. Я прижал к себе Галину и прошептал:

– Вот тебе и ряды рекуррентных формул…

– Но ряды могут быть бесконечными, – тоже шепотом возразила она.

– Так ли уж это важно?

– Главное, чтобы ряды сходились…

– Ты считаешь, что все происходящее в моей душе и… может быть, в твоей, перекладывается на сходящиеся ряды?

– Любые бесконечные ряды, которые отображают явления реального мира, должны быть сходящимися…

– Может быть, мы больше не будем говорить об этом?

– Я не хотела… Это вы…

– Почему «вы»?

– Ну, ты…

Я замолчал. Стало совсем темно, и я вдруг почувствовал, что самый важный момент в моей жизни наступил. Я встал и, отступив на шаг от скамейки, сказал вполголоса:

– Я люблю тебя, Галя. Я прошу тебя быть моей женой.

Девушка нерешительно поднялась.

– Женой?

– Да. Я хочу этого. Я прошу тебя… Я тебя…

– О! Только не это! Только не это!

Галина резко повернулась и быстро пошла по темной аллее вдоль берега. Я едва за ней поспевал.

– Галина! Галя! Остановись! Что с тобой! Если я сказал не то…

Но она все шла и шла, убыстряя шаги, затем побежала, спотыкаясь о кочки и обнаженные корни деревьев. Я догнал ее почти у выхода из парка. Здесь тускло горел одинокий фонарь, и не было ни одной скамейки.

– Что с тобой случилось? Почему ты бежишь?

– Не надо… Не надо… Не подходите… Мне так тяжело, так…

– Да что с тобой, милая?

– Не спрашивайте ничего. Все так нелепо, глупо… Я такая глупая…

– Погоди, о чем ты? Может быть, я… Прости меня, если я сказал не то…

– О, нет!

– Так в чем же дело!

Я схватил ее за руку. Рука ее была ледяная.

– Ты дрожишь, тебе нехорошо… В чем дело?

Она не отвечала.

– В чем дело, Галя?

Она безмолвно покачала головой.

– Ну говори же, что с тобой!

Я взял ее за плечи. Она пробормотала:

– Профессор Касьянов и эти ребята, дипломники…

– Что? Что они тебе сделали?

Она опять покачала головой. И вдруг ни с того ни с сего она тихонько засмеялась.

– Ты смеешься! Почему ты смеешься?

Она высвободилась, отошла на несколько шагов и сказала странным, прозаическим голосом:

– Глупые шутки. Я их не выношу. И вообще… нельзя же человека переучивать по нескольку раз за жизнь. Вначале одно, после другое… Так можно поступать только с машиной… Меняй программы, и дело с концом.

– Ты о чем, Галя?

– Я поняла, какую чепуху доказывает Касьянов. Просто че-пу-ху!

– Ну конечно же! – воскликнул я.

– Но и вы тоже хороши! Бесконечные ряды сходятся!

– Не понимаю…

– Существует таинственный процесс, когда из бесконечного получается конечное… Например, сумма бесконечного ряда…

– Да, но к чему все это?.. О чем ты говоришь?

Галина снова засмеялась. Затем, резко оборвав смех, подошла к стволу высокой безлистой березы, уперлась в него локтем и положила голову на руку.

– Что с тобой, Галя? – в ужасе спросил я.

– Ничего… Это сейчас пройдет… Бесконечность… Это как во сне… летишь, летишь… Когда меня еще не было, я видела во сне высокую зеленую траву. Над травой каждое утро всходило солнце. А после… Как трудно вспомнить, что было после. Как я ненавижу этих дипломников. И Касьянова. И всех, всех…

– И меня?..

– Так хорошие люди не поступают… Разве можно жить только наполовину? Или на одну треть?.. Нельзя так… Потому что кругом звезды, звезды, звезды…

И она упала…

Я не понял, что произошло после. Откуда-то из темноты выскочили три фигуры, кто-то отшвырнул меня в сторону, Галину подняли и быстро понесли к выходу. Я бросился вслед, крича что-то, но передо мной возник профессор Касьянов.

– Вы сами во всем виноваты, – хрипел он. – Нужно было более тщательно проверять полупроводниковые компоненты… Да и я тоже хорош… Как можно было не предусмотреть обратной возможности?

– Скажите, я сошел с ума?

– Вы? Нет. Вы просто влюбились в призрак. А в общем, машина получилась на славу…

Появились дипломники, один из них спросил:

– Значит, сейчас работу можно оформлять? Осталось описать только этот эксперимент.

– Оформляйте, – буркнул Касьянов. Затем он обратился ко мне. – А жаль. Теперь нам больше спорить не о чем…

Я проснулся от громкого девичьего смеха. Было совсем темно и накрапывал дождь… Несколько минут я ничего не понимал, а Галина упорно дергала меня за руку.

– Да проснитесь же! Первый раз вижу, чтобы таким образом ждали девушку.

– Вы, вы… – бессвязно лепетал я.

– Ну, конечно, я! Меня немного задержал Касьянов. Мне показалось, что он сдает свои позиции…

Я проснулся окончательно.

– Как хорошо, что вы… настоящая!

Она так и не поняла, что я имел в виду…