Рассвет. Том 2

Глава III

Любовь Михайловна, маленькая, сухонькая старушка восьмидесяти пяти лет, прожила в этом городке на пятьдесят тысяч жителей всю свою жизнь. И весь долгий жизненный путь она искала призвание. Сперва это была педагогика, но когда с детьми не срослось, она выбралась на производство и стала ткачихой. Это дело увлекло ее надолго, но к тому моменту, как следовало бы обзаводиться семьей и детьми, она продолжала усердно вырабатывать смены. Вместе с родителями она отстроила в конце 70-х маленький бревенчатый домик, от которого так и не смогла оторваться.

В отличие от большинства таких же одиноких старушек, после смерти родителей и прочих родственников, Любовь Михайлова или баба Люба, как ее называли соседи, не ударилась в религию. Она просто свихнулась. Так решили окружающие, которые смотрели, как она постепенно забрасывает огород, но проводит немало времени на земле: ходит среди яблонь, не обращая внимания на то, что они зарастают сорной травой по пояс, а потом уже и молодой порослью. Последние пятнадцать лет баба Люба целыми днями, с апреля по ноябрь ходила по своему участку. Изредка она пропадала на пару дней, но потом всегда возвращалась.

У многих вызывало удивление, как она может жить на одну пенсию, по сути, не имея собственного огорода. Однако бабушка цвела и внешне совершенно ни в чем не нуждалась. Сухое морщинистое лицо всегда светилось безмятежной улыбкой. Она искренне любила домашних животных, но при этом усердно не любила детей. В особенности тех, что нередко ходили по улице, рвали неспелые ягоды с деревьев возле забора и «причиняли всякий вред». Проявилось это свойство относительно недавно, но среди детей и молодежи баба Люба моментально превратилась в сварливую старуху. Не знай кто о том, какими проклятиями она может осыпать тех, кто без спроса сорвал вишню, подумает, что она просто божий одуванчик.

Витек и Макс, друзья по школе, жившие на той же улице, были забияками и задирами. Они не щадили никого и порой не прочь были поиздеваться даже над животными, но если и делали это, то как можно незаметнее. За таким садистским удовольствием их никто не поймал, поэтому все считали их хорошими ребятами, немного хулиганистыми, но все же спортсменами и неплохими учениками.

Теплым июньским вечером они задумали очередную шалость — забраться в огород бабы Любы и лично убедиться в том, что она ничего там не выращивает, кроме дичающих яблонь и вишен. Старый деревянный забор не чинили уже много лет, он покосился, многие доски отсутствовали. Но на заросший участок никто не забредал, кроме животных, которые не приносили никакого вреда, поэтому о ремонте бабушка никогда не думала.

Солнце уже касалось крыш домов и отблескивало в окнах многоэтажек в отдалении, когда ребята встретились на улице, где жила бабушка Люба.

— Ты точно хочешь залезть туда? — с недоверием спросил Витек. Они не были здесь с прошлого лета и немного запущенный сад превратился в настоящую чащу, в которую вечером пробивалось совсем мало света.

— Конечно! Или ты струсил? — прищурился Макс. Он не любил, чтобы с ним спорили.

— Да нет, ни капли, правда. Просто и так видно, что здесь заросли какие-то и ничего нет.

— Нет уж, раз решили — идем.

В ветках деревьев захлопали крыльями птицы. Мимо пронеслась стая стрижей, пролетела сквозь заросли сада и умчалась вдаль, громко и пронзительно щебеча. На несколько секунд на улице стало тихо.

— Идем, — приободрил Макс товарища.

Они осмотрелись по сторонам, убедились, что их никто не видит, сдвинули в сторону полусгнившую доску забора и пробрались на участок. Нескошенная трава росла выше пояса так, какой ее не видели в заброшенных полях. Но если поначалу она была мягкой и податливой, то по мере того, как мальчишки пробирались ближе к середине участка, трава становилась более жесткой, царапала ноги и руки. Пройдя не больше десяти метров от края участка, Витек и Макс остановились: идти было очень тяжело, шнурки на кроссовках путались в стеблях травы, которая высотой достигала уже их груди.

— Может, ну его нафиг? — шумно дыша спросил Витек. — Ты посмотри, здесь же ничего нет. Пошли обратно.

— Все нормально! — нарочито громко сказал Макс, хотя понимал, что из этой затеи ничего интересного для них не получится. — Наверняка ближе к дому что-то есть! Все это лишь дурацкая трава… — он схватил стебли травы поблизости от себя, сжал и с силой дернул — Аай!

Юноша разжал ладонь и поднес ее поближе к лицу, чтобы посмотреть — трава оставила несколько глубоких поперечных разрезов почти до кости. По запястью струилась кровь и капала с локтя, смешиваясь с цветом зелени вокруг.

— Ну ничего себе! — воскликнул Витек. — Надо перевязать или сразу же к доктору!

— Я и сам вижу! — огрызнулся Макс. Теперь это место пугало его по-настоящему. — Пошли отсюда, черт с ней, с этой старухой. Возьмем у отца триммер и завтра скосим здесь все. — Он повернулся, собрался сделать шаг, но не смог оторвать ногу от земли. — Да что за…! — пошатнулся и чуть не упал. — Ты можешь оторвать ногу от земли?

— Н-нет, не могу, — испуганно ответил его друг, когда не смог даже пошевелить ногой. — И как здесь этот божий одуванчик ходит?

— Может, она ведьма? — предположил Макс, безуспешно пытаясь пошевелить ногами — больше, чем на пару сантиметров в сторону он не смог сдвинуть ступню.

— Их не существует. А если разуться?

— Попробуй, — скептически ответил Макс, стараясь в остатках дневного света рассмотреть своего товарища и не потерять его из виду в высокой траве.

Витек собрался с духом и попытался присесть на корточки, чтобы дотянуться до кроссовок, но стоило ему опуститься лицом до уровня травы, как он тут же вскочил, держась за левую бровь.

— Да гребаная трава!

Макс залился смехом:

— Надо подумать, как мы это будем завтра объяснять.

— Прежде надо отсюда выбраться! — Витек держался рукой за бровь, закрывая еще и глаз. — Больно как… — другой рукой он поводил рядом с собой и уперся в ствол дерева. Подняв глаза, молодой человек рассмотрел мелкие плоды на фоне темнеющего неба. — О, похоже, это яблоня. Все-таки здесь что-то растет! — Он повернулся в сторону Макса. — Ну так что, как нам отсюда выбираться?

Тот сжимал пальцами запястье, пытаясь остановить кровь, которая продолжала течь.

— Позвони кому-нибудь, Саньку хотя бы. Пусть нас вытащит. Только приходит с косой или ножом!

— Да, да, точно! — обрадовался Витек, сунул левую руку в карман, забыв, что она вся скользкая от крови, вытащил телефон, включил экран. — Что-то не так.

— Что такое? — с притворной усталостью спросил Макс. — Сети нет? Батарея села?

— Нет, нет, с телефоном все хорошо… Но мой глаз, я им не вижу. Совсем.

— Вот же…! Звони давай!

— Да сейчас, сейчас!

Витек стал пролистывать список контактов и размазал по экрану каплю крови. Выругавшись, протянул чистую ладонь к телефону, но не рассчитал, и выбил его из руки. Смартфон, прошуршав через метровый слой травы, еле слышно упал на землю

— Ну, ты звонишь? — Макс слегка ослабил давление на запястье и с тревогой пощупал его — чувствительность ладони пропала. — У меня ладонь ничего не чувствует!

— Нет… — дрожащим голосом ответил Витек. — Я уронил телефон.

— Обезьяна криворукая!

Чуть поодаль хлопнула дверь, скрипнули старые деревянные ступени на крыльце, до мальчишек донесся старческий голос:

— Иду, иду, уже иду. Все слышу… Иду…

— Старуха идет! — полушепотом произнес Витек.

— Сам слышу. Черт!

Сквозь высокую траву пробивался лучик света. Вскоре стебли раздвинулись и возле мальчишек остановилась баба Люба. Она переводила фонарь с одного на другого и внимательно смотрела на их лица. Перепачканные собственной кровью, испуганные неподвижностью, они не могли сказать ни слова.

— Ну, мальчонки, что вы забыли у меня на участке? — слегка пришепетывая спросила старушка, грозно нахмурившись

— Эт… Баба Люба… да мы… яблочек хотели, — начал было Макс.

Старушка направила луч света ему прямо в лицо и слегка выпрямилась, сделала шаг к нему навстречу.

— В июне? Яблочек? Поганец какой! Опять мой сад обобрать решили!

По ветвям яблони пронесся ветер. Мальчики переглянулись. Старушка провела ладонью по острой траве, еще раз внимательно осмотрела обоих незваных гостей.

— Мы больше так не будем, честное слово! — Витек решился помочь товарищу.

— Не будете? — переспросила баба Люба.

— Не будем, — хором ответили мальчики.

— Хммм, — бабушка крепко задумалась.

Почему-то эта маленькая бабушка с белым платком на голове в льняном синем платье в цветочек сейчас казалась Максу далеко не тем человеком, который просто так их отпустит.

— Мы можем вам помочь с участком, — постарался он выдавить из себя слова, которые могли бы их освободить. Старушка его словно не слышала. Она стояла посреди травы, которая едва не накрывала ее с головой, закрыв глаза, как статуя. Друзья снова переглянулись.

— Не будете, значит, — сказала баба Люба.

— Ага, — кивнул Макс.

— Не будем больше, — добавил Витек.

— А выманивать котят на дорогу тоже не будете больше? — спросила старушка, усилив голос.

— Откуда вы знаете? — у Макса сердце буквально ушло в пятки. Этого не знал никто. Они лишь решили позабавиться и выбросили шумную пушистую игрушку на дорогу рядом с котенком. Тот выскочил на асфальт, а потом трепал игрушку, баловался с ней до момента, пока не проехал первый утренний грузовик.

— Я все знаю, живодеры. — Голос Любовь Михайловны звенел сталью. — А утопленная в пруду собака? Сброшенные с гнезда птенцы? Это вы все тоже не будете?

— Пожалуйста, только не говорите родителям! — взмолились оба семнадцатилетних парня.

— Но мы просто… — начал было Витек.

— Я бы простила вас, если бы вы действительно просто забрались ко мне на участок. Но за ваши проступки, — она сделала шаг вперед и встала буквально в полуметре от ребят, — я вас отпустить не могу. Но я ничего не скажу вашим родителям.

— Смеешь судить нас, старуха⁈ — гневно закричал Макс, надеясь привлечь внимание людей с улицы. Если там кто-то был.

— Не я, — мирно ответила старушка, — природа, против которой вы совершили все свое зло.

— Сумасшедшая! — он дернулся вперед, но не удержался на ногах и полностью упал в траву.

Витек с ужасом смотрел на то, как колышутся высокие стебли там, где только что стоял его друг. Сдавленные крики затихли практически моментально, а вот трава шевелилась еще пару минут. Он перевел взгляд на бабу Любу. Та стояла с торжествующим видом.

— Ну, а ты что скажешь напоследок?

— Это все не я, это он! — Витек ткнул пальцем в застывшую над телом Макса траву.

— Да ты еще врун и лицемер. Он был твоим другом, а теперь ты обвиняешь его — голос старушки звучал подозрительно тихо. — Неужели ты думаешь, что если я знаю о ваших проступках, то не знаю, что это ты привязывал камень к собаке. Не ты смотрел, как она тонет и рвется. Все люди делают гадости природе. Но такие, как вы, не заслуживаете даже права жить.

Витек застыл на месте, онемев, слушая правду, которой поливала его старушка в платке. Все было правдой, до последнего слова. Он мог лишь смотреть на нее видящим глазом, который застилали слезы раскаяния.

— П-простите, — наконец он выдавил из себя и рухнул на колени.

— Природа тебя не простит, — услышал он напоследок затухающий голос бабы Любы.

Лежа на земле, он закрыл глаза и заплакал. Уколов травы он уже не чувствовал.