Рассвет

Глава 1

Кер был поглощен пеленой тьмы, которая накрыла его и заползла в его легкие, мешая ему вздохнуть полной грудью. Он словно чувствовал тяжкий гнет безграничной тьмы и неуклонное приближение грани, за которой заканчивается бренное существование и исчезает искорка мысли человека — ничтожной песчинки в бесконечности окружающего его мира. Стремясь удержать исчезающую нить жизни, он изо всех сил рванувшись, пришел в себя, выйдя из небытия, называемым сном.

Тяжело дыша, Кер Белоголовый вытер со лба выступивший холодный пот, радуясь жалкой отсрочке, называемой человеческой жизнью, дарованной ему и внушающей страх, нескончаемой темной бездной, стремясь унять судорожно бьющееся сердце.

У него было уже такое жуткое видение тьмы, в ночь перед прорывом третьей тагмы, третьего легиона в ее отчаянной попытке спасти жизнь Наследника Раввенской Империи и выскользнуть из непроницаемого кольца окружения.

Бывший легионер лежал на спине и всматривался в кое-где уже потрескавшийся потолок, затем перевел взгляд на песочные часы, освещаемые огоньком тусклой чадящей копотью сальной свечи. Падающий струйкой вниз, оставшийся песок указывал, что у него оставалось еще немного времени до подъема.

События, совершившиеся с ним десяток лет назад, вспомнились ему настолько ярко, как будто они произошли с ним только вчера.

Он присел на лежанке и, поплевав на ладонь, пригладил пятерней взлохмаченные волосы и потер зудящий висок. К нему еще иногда возвращались головные боли, напоминая ему о ране, полученной им в ту далекую пору.

Тогда он только чудом выжил и обманул саму смерть. Урук Вороний Глаз спас его тогда вместе с Тидером Весельчаком, вывезя раненых товарищей.

Им троим, уцелевшим, было неизвестно: остался в живых ли еще кто-нибудь из их тагмы, во время того безнадежного, преисполненного отчаяния, безумного рейда. Неведома была и судьба вверенного им — Наследника Империи Севара.

Впоследствии, Советом Слуг Народа было оглашено, что бывший Наследник, рухнувшей в одночасье и сметенной волной народного гнева Имперской Тирании, пал от рук легионеров тагмы, охранявших его.

Во всех газетах, продолжавшихся выпускаться и при новом правлении, было ярко описано, что солдаты третьего легиона легкой пехоты, видя безнадежность попытки прорыва оцепления, подло убили Наследника.

Этим кровавым злодеянием, солдаты напрасно надеялись заслужить снисхождение к себе, перед обличавшим их преступление, новоизбранной, истинно народной властью.

«Дикие коты» из Корпуса Синей Стражи, присланные обеспечить его безопасность, возмущенные до глубины души бессмысленным и жестоким убийством Севара, в порыве справедливого возмездия уничтожили взбесившихся «цепных псов» Империи, загрызших своего беззащитного подопечного.

Слуги Народа также были потрясены озлобленным убийством мальчика, не представляющего по их словам, угрозы для новой, возрожденной и единой Раввены. Одним из первых законов, принятых ими, был указ о вынесении смертного приговора всем виновным в гибели Наследника.

Участвующим легионерам, в этом рейде отчаяния, грозила «справедливая смерть» за якобы совершенное ими злодеяние.

Теперь, вероломных убийц Наследника, одновременно ненавидели как приверженцы новой власти, так и ее тайные противники, оставшиеся верными низложенной Императорской Династии.

Весь раввенский народ, опьяненный только что обретенной свободой, был потрясен подлым злодеянием солдат, погубивших Наследника Севара.

В дальнейшем, была назначена солидная награда за поимку, и затем передача безжалостному к ним суду, уцелевших легионеров третьей тагмы, совершивших это злодеяние.

Легионеры, их верность присяге, данная ими рухнувшей Раввенской Империи, была унижена и втоптана в грязь новой властью.

Писаки, сидящие в газетах, подобно ветряным флюгерам, правильно восприняли дующий «благотворный» ветер перемен. Приняв верное решение и держа направление по дующему ветру, они красочно расписывали злодеяние легионеров, убивших беззащитного мальчика.

…Наследник Раввенской Империи стоял на коленях перед бессердечными солдатами и тщетно умолял их о пощаде. Это было описано в таких подробностях, что казалось, писаки сами сидели под ближайшими кустами и наблюдали эту душераздирающую картину воочию. Скупые мужские слезы скатывались по их щеке, стираемые левой рукой, но правой рукой они вносили в анналы истории подробности злодейского преступления, дабы впоследствии донести это до своих читателей.

Не верящий в эти вымышленные бредни, Кер в этом обоснованно сомневался, но, заявив об этом во всеуслышание, он сразу же навлек бы на себя оглашенный смертный приговор. Его друзья тоже обладали здравым смыслом, никто из них не посмел опровергнуть официальную версию событий, преподнесенную Советом Слуг Народа.

Если и были еще выжившие каким-то чудом легионеры из их тагмы, то они затаились, спрятавшись в глухих уголках обломков рухнувшей, некогда великой Раввенской Империи.

Миновав оцепление, они втроем ушли в густые лиственные леса, росшие вблизи селения Ясенево.

Укрыв их в охотничьей хижине своего будущего тестя, Урук изредка появлялся, приносил скудные харчи и сообщал слухи, дожидаясь излечения товарищей.

Он рассказал, что Первым Слугой Народа, был выбран некий Таксиарх Гвардии Стиуш.

Говорил, его главенствующим девизом, снискавшим всеобщее признание, было воззвание:- «Я всегда думаю, о благосостоянии народа и неизменно радею о нем!»

Придя к власти, он рьяно взялся за дело: сильно сократил армию, усилил Корпус Синей Стражи. Обласкал заслуженными наградами таксиархию «диких котов», несмотря на их нерасторопность при спасении жизни Наследника. Ее командир, комес Елин, был провозглашен пожизненным Слугой Народа.

Стиуш Благородный самолично утвердил состав Совета Слуг Народа, предназначенный для служения Раввене.

Императорская Гвардия, игравшая ключевую роль в низвержении охраняемого ею трона, была переименована в Народную.

Впоследствии выяснилось, что народ Раввены напрасно рассчитывал на перемены к лучшему, как обещали им прежде, с пеной у рта, вожди восстания.

Подавляющее большинство влачило жалкое существование, на гране нищеты, кляня власть имущих. Людей легко можно было понять — на голодное брюхо и с пустым кошелем, от долгожданной свободы, было мало радости.

Большинство простых раввенцев давно уже перестали верить в законы, издаваемые Советом, для общего блага.

Приняты они для улучшения жизни простого народа, но от них становилось, почему-то, только еще хуже.

Рядовой раввенец горько шутил:- «Пусть они издают законы пореже, а то вообще не продохнешь и внесут на погребальное огнище раньше срока, отпущенного Солнцем».

Если рьяно и исполнялись законы, то только те, которые вели к обогащению самих Слуг Народа и их прихлебателей, в лице многочисленных чиновников, которых стало почему-то гораздо больше, чем было в прежние имперские времена.

В лесу выздоравливающим беглецам, жилось неплохо, только Кера, продолжала мучить головная боль, постоянно накатывали приступы тошноты.

Вороний Глаз уходил, чтобы вернуться через декаду-другую.

Скоро совсем оклемался Тидер. Ковыляя по хижине, он присматривал за своим товарищем, ухаживая за ним, как мог.

Весельчак наловчился ставить силки на зайцев, дополняя рацион мясной юшкой, сваренной из длинноухих зверьков и приправленной различными лесными травами и корешками. Собирал сухостой, заготавливая дрова на зиму.

Один раз Тидер набрел на опушку, сплошь усеянную желтыми шляпками масляных грибов. Он набрал их в корзину и приволок их в хижину. Затем выдавливал из них масло, сжимая в руках. Так как давильни не было, масла набралось в два раза меньше, но все равно получилось горшка три, заполненные почти доверху.

Теперь им не нужны были чадящие сальные свечи. Урук проворчал для приличия, что маслу надо было отстояться, чтобы осела на дно муть, дающая копоть, но где-то добыл и принес лампу, залив в нее масло и вставив льняной фитиль.

В хижине по вечерам теперь стало гораздо светлее.

Пережив дождливую, промозглую сырую зиму, ранней весной, как только пригрело солнышко и оклемался Кер, они отправились в город.

Урук за это время подыскал им работу в Братстве Черной Стражи. Но вскоре, не выдержав суматохи города, Тидер, нанялся в охрану торгового каравана, а друзья, оставшись вдвоем, продолжали работать в паре.

Все это, случившееся с ними десяток лет назад — было нелегким отрезком их жизни.

Те же трагические события, что они пережили и произошедшее тогда с Раввеной, нарекли «Ночь свержения Имперской Тирании».

Это громогласное, довольно велеречивое название дала тем событиям свежеиспеченная власть, возглавляемая Советом Слуг Народа и отмечалась с тех пор ежегодно, как великий праздник освобождения Раввены от мерзостного, подавляющего свободу всех граждан, правления Императора.

Взамен, отживших свое имперских праздников, народу предложили огромное количество новых, принятых властью, но все-таки не принятых большинством населения. Некоторые из них по привычке предпочитали отмечать и отмененные имперские празднества и новые, для них лишь бы был лишний повод хлебнуть медовухи.

Морита — столица — сердца, некогда великой и могучей Империи, а Раввена — была ее центральной провинцией.

Теперь же бывшая провинция называлась по-новому: — федерация свободных народов Раввены.

Не было даже ни малейшей тени величия прежних времен в этом гигантском, перенаселенном городе, который за несколько лет правления Совета Слуг Народа, превратился в большую клоаку из величественных особняков в центре Мориты и жалких лачуг, теснившихся по ее окраинам. В них ютилось большинство разноплеменного населения столицы, давно переполнивших ее и больше напоминавший кишащий муравейник. Роскошь и нищета соседствовала рядом, представляя разительный контраст, для взора иноземцев.

Незримая стена, воздвигнутая прежней Империей, рухнула, открывая перед многими ранее невиданные возможности к своему обогащению.

Честно говоря, из-за всех этих перемен, Морита в последние годы не очень-то и была похожа на раввенский город.

Узел торговых отношений завязался, превратив его в большой многоплеменный рынок.

Столицу заполонили вихрастые, светловолосые загорцы, замиренные «синегорцы», неспешные жители из Янтарных Городов, привезшие соленую рыбу из Северного моря, состоятельные надменные таньшанцы, вырядившиеся в шелковую черную одежду с оранжевыми короткими халатами без рукавов.

Здесь же можно было увидеть и беловодца, отчаянно торговавшим с «перволюдом», косматого укргура из Великой Степи, вдруг вспомнившего древние обычаи и с высокомерием разговаривающего с раввенцем, которых они презрительно прозвали, «свиноедами», за любовь к мясу и соленому салу хрюшки.

Нередко встречались и торговые гости, прибывшие из герцогства Карара или Железного Острова и других, менее именитых стран Запада.

Последняя песчинка упала на дно часов, прервав течение его воспоминаний. Он перевернул их и, толкнув соседа, спящего на соседнем лежаке за плечо, тихо сказал:

— Урук, хватит дрыхнуть! Нам пора подниматься!

Вороний Глаз проснулся и хриплым голосом, с укоризной глянув на друга, ответил ему:

— Ну вот, такой сон прервал! Я только собрался ей засадить… как ты, будто оглашенный, в ухо мне вопишь. Не мог подождать еще немного!?

Кер улыбнулся на искреннее возмущение друга, не преминув поддеть его:

— Я думаю, тебе Велена приснилась?

— Да в том-то дело, что это была не супружница — продолжал бухтеть Урук, вставая во весь рост и сладко потягиваясь, затем он достал сапоги из-под низкого лежака и принялся их натягивать на ноги.

Притопнув ими он, сверкнув глазами, бодро сказал:

— Ну что, скоро будем выгуливать нашего подопечного?

Они быстро собрались и, опоясавшись мечами, вышли в сад.

После спертого воздуха сторожки, пахнущего плесенью и сыростью, видимо от долгого отсутствия проживающих в ней людей, они словно окунулись в окружающий их цветущий рай.

Какая-то пичуга уже проснулась и вовсю старалась поднять настроение друзьям, выводя свои певучие трели.

Сад поражал их: разбитый на части символическими изгородями, кустами и проемами, он создавал впечатление уходящей вдаль безграничности.

Картина цветущего сада напомнила им о вчерашнем вечере, когда они в первый раз предстали перед своим новым нанимателем.

Накануне днем, их вызвал к себе Аран Большой, глава созданного им Братства Черной Стражи, в котором они состояли несколько лет.

Рыжий дородный верзила, внимательно оглядел обоих друзей и поинтересовался у них:

— Слышали о неком Сае Альвере, преуспевающем торгаше, проживающем на улице Героев Раввены?

Урук, не скрывая своего презрительного отношения ко всем этим Саям, буркнул ему в ответ:

— Нет не слышали, а чем он отличается от других барыг? Ум острее или хер длиннее!?

Не обратив внимания на выходку Вороньего Глаза, Аран уточнил:

— Да нет, я думаю у него все, как и у других. Только он попросил у нас парочку телохранителей, думаю вот, вас к нему приставить?

Урук заметно оживившись, переглянулся с Кером:

— А оплата?

— Все как обычно! Первая декада испытательная, оплата в половину оговоренного! Дальше, как всегда. Ну что, беретесь?

— А, жрачка!?

Аран улыбнулся:

— За счет нанимателя.

— Это хорошо, правда Кер?

— Неплохо! — согласился тот, не особо удивляясь ненасытной прожорливости своего друга.

Прибыв на место, они долго стучали в запертые ворота. Наконец вышел заспанный сивый привратник, близоруко прищурив глаза, он внимательно всматривался в двух «черных» стражников.

Определившись, наверное, кто они такие, он спросил у них:

— А чего вам!?

Кер, стараясь опередить закипавшего от негодования и долгого ожидания друга, быстро ответил:

— Мы из Братства Черной Стражи. Нам назначено к Саю Альверу!

Старик, словно что-то припомнив, проворчал:

— Где вы так долго!? Хозяин уж наверно заждался вас, охламоны!

Он указал, куда им далее пройти:

— Вот по правой дорожке, до Белого древа, а там налево!

Пройдя по указанному направлению, они уперлись в бледное, словно седое, дерево с листьями, словно чеканными из темного серебра.

Кер, немало читающий, в отличие от Урука, благоговейно произнес, глядя на древо, словно на святыню:

— Говорят, оно привезено в Раввену из далеких земель, нашими предками. Посаженое зеленым ростком, оно растет очень долго!

— Ну и что здесь такого?

Как более сведущий в истории, Кер разъяснил товарищу:

— Оно растет очень медленно, Белому древу такой величины, должно быть, по крайней мере, несколько тысяч лет!

Скорее всего, это дерево посажено приплывшими из-за дальних морей нашими праотцами!

Урук, почесав затылок и с уважением глядя на дерево, задумчиво протянул:

— Мда, а хозяин этого сада небедный, если у него в саду растет эдакая диковинка!

Глядя вслед уходящему Керу, Вороний Глаз воровато оглянулся и, сорвав пару серых листьев, сунул их за пазуху, догнал своего напарника.

Наниматель стоял среди цветущих кустов роз, о чем-то тихо беседуя с сухощавым пожилым человеком. Тот видимо работал садовником, судя по кожаному фартуку и резаку, которым он ловко отхватывал сухие ветки.

Сай Альвер на миг, оторвавшись от разговора с садовником и повернувшись к ним, бросил:

— Жить будете в сторожке, она пока пустует, сегодня можете отдыхать. Завтра я встречаю восход Солнца, привык чуть свет вставать. Ранним утром и увидимся!

Он отвернулся от них, его следующие слова уже были предназначены садовнику:

— Неповторимая красота и поэтичность созерцания цветущего сада должна…

Окончания витиеватой фразы они уже не услышали. Пройдя аллею, обрамленную низенькими деревьями, Урук лишь произнес с досадой:

— Клянусь Солнцем, он глядел на нас, словно мы сорняки, которые ему с корнем хотелось вырвать из своего разлюбезного сада.

Кер поковырялся мизинцем в ухе и, разглядывая извлеченное им содержимое на корявом ногте, укоризненно заметил:

— Урук, ты не понимаешь, мы с тобой должны врасти в этот сад и, пустив корни в землю, выглядеть пионами или анютиными глазками, извергая из себя приятное обонянию благоухание.

Ты же, опять похлебки с чесноком нажрался и дышишь на Сая, мешая его чувству осязания прекрасного.

Впрочем, настроение у них заметно улучшилось, когда они зашли в сторожку, приготовленную для их проживания. Два лежака, накрытые шерстяными клетчатыми одеялами, низкий стол, табуреты и широкий проем в стене, с вбитыми крюками для хранения их одежды и снаряжения. Все было под рукой и создавало даже какой-то уют для ее обитателей.

Они еще больше взбодрились, когда приветливая кухарка принесла им большую миску, доверху наполненную кусками жареного мяса с гречневой кашей, обильно сдобренную топленым свиным жиром и кувшин слабого, кислого вина.

Сытно поужинав и решив, по старой армейской привычке, что и во время сна, служба тоже идет, они завалились на боковую.

Все это было вчерашним вечером, а сегодня утром им предстоял первый выход с охраняемым лицом.

Окинув взглядом открывшееся их глазам великолепие, Кер с сарказмом, подражаю голосу Сая, произнес:

— Посмотри, Урук, какая здесь щемящая сердце, ослепительная красота цветущего сада, глаз просто оторвать невозможно!

— Ага, только зачем кому то из-за этого глаз отрывать!?

Клят меня возьми, я уже уколол палец. Колкие какие эти красные цветочки, зараза, совсем, как язык у моей тещи. Занозу только загнал! — Урук зубами вытащил колючку из пальца и выплюнул ее.

Друзья, без лишних слов, словно сговорившись, развязали тесемки штанов и дружно полили низенький куст благоухающих роз, несущий благодать в этот поганый мир.

Завязывая тесемки штанов и, подтянув их потуже, Кер довольно заметил:

— Да, вот теперь я чувствую себя хорошо, и никакие там благоухающие розы не сравнятся с этим чувством облегчения на моей душе.

— Особенно это после пива здорово бывает — согласился с ним Вороний Глаз: — Счас наш ненаглядный выйдет.

— Ты знаешь, он не так уж и плох, по сравнению с остальными?

Урук сплюнул на траву, высказывая этим свое подспудное отношение ко всем нанимателям, пользующихся услугами телохранителей:

— Это мы еще увидим! Первый день они все такие тихие, присматриваются к нам, гады!

Кер с трудом подавил зевок, сильно сжав челюсти и поежился от утренней свежести. Ему не хотелось, чтобы Сай Альвер в первый день работы обратил внимание на только что взятого им и зевающего телохранителя.

Оказывается, новый наниматель был не любитель мять бока по утрам. Им пришлось вскакивать ни свет ни заря, чтобы сопроводить его на ежедневную утреннюю прогулку.

Он вздохнул, эта собачья, с его точки зрения работа, не стоила того жалования, за которую они с Уруком взялись за это занятие.

Вороний Глаз тоже был не в восхищении от первого дня работы по найму. К их сожалению, бывших солдат Равеннской Империи, было слишком много в столице.

Если бы они отказались от этой работы, на их места с радостью, не гнушаясь, сразу пришли бы другие соискатели.

Сай Альвер неспешно шагал по дорожке, выложенной из массивных плит, высеченных из темно-красного гранита, которая вилась через живописный сад и выходила на обрывистый берег, с обустроенной площадкой, для удобства и лицезрения восхода Солнца.

Наниматель был из людей, появившейся плеяды новых равеннских знатных людей, которые в период распада Равеннской Империи сумели из простонародья, за счет своей хитрости и природной смекалки, правда не всегда праведным путем, разбогатеть и стать Саем.

Ему было лет сорок, спокойный и всегда уверенный в себе и своих силах.

Особо не выпячивался, всегда носил неброскую раввенскую одежду, в отличие от других своих партнеров по торговым делам, предпочитающих вычурное одеяние, привезенное из стран Запада или Империи Кханд.

Достойный его немалого состояния, неплохой особняк в одном из престижных районов Мориты.

Прежний владелец этого дома, чиновник императорского торгового флота, повис на собственных воротах. Его избитого, еле стоящего на ногах, вздернула опьяненная кровью, 11 лет назад, разъяренная толпа.

Облюбовав его месторасположение, Сай Альвер приложил все усилия, чтобы приобрести его.

У него также имелась большая загородная вилла с фруктовым садом, который давал обильный урожай.

В каретном дворе всегда в полной готовности к выезду, стояла четырехместная карета, изготовленная мастерами Янтарных Вольных Городов.

Была еще одна, используемая им довольно редко, карарская двухместная — «визави», обитая изнутри мягким бархатом зеленого оттенка, так обожаемая ухоженными женщинами полусвета.

Несколько собственных торговых караванов, также принадлежали ему. Они ходили в Западные Страны и на восток в сторону далеких Таньшана и Кханда, все время преумножая его благосостояние. Торговые представительства с его доверенными лицами располагались в Кханде, Таньшане и герцогстве Карар.

Сай Альвер был относительно честным и прямым в ведении торговых дел, и пользовался заслуженным уважением и авторитетом среди людей своего круга. Он также, в течение нескольких лет, состоял в раввенской Торговой Гильдии.

Для человека его положения — он достиг многого. Далее для него, был бы лишь статус Слуги Народа.

Для дальнейшего расширения его влияния торговых дел, ему безотлагательно требовалось место в Совете Слуг Народа.

К его сожалению, последние несколько лет состав Совета не менялся, хотя по принятым законам, каждый имел право стать Слугой Народа и даже при наличии свободного волеизлияния раввенского народа Первым Слугой и выполнять титульный наказ:- «Первый Слуга, всегда служит своему народу!».

К сожалению, все его попытки подняться и оказаться в высшем обществе, оказались тщетны. Немало золота он потратил напрасно, купившись на пустые обещания, данные ему, подвизающимися при Совете сановниками.

Необходимость в телохранителях была продиктована не только его нынешним статусом Сая. После попытки ограбления кучера, ехавшего в одиночку на облучке кареты, он, вняв своему здравому рассудку и совету одного из друзей, после долгих раздумий подобрал себе двух телохранителей, из числа нескольких соискателей, предоставленных ему Братством Черной Стражи.

Сай Альвер всегда считал себя человеком, живущим в гармонии с окружающей средой, и утренняя прогулка по саду для него являлась обязательным условием для начала удачного дня в его делах и помогала ему собраться с мыслями на предстоящий день.

Его телохранители легко шагали рядом с ним, не отвлекая Сая от его размышлений.

Урук и Кен, придерживая рукоятки мечей, шагали по диагонали по сторонам от охраняемого лица. Они цепко окидывали взглядом близлежащие деревья и кусты, откуда могло произойти «внезапное нападение, угрожающее их жизни или здоровью охраняемого ими лица» — согласно выученной телохранителями наизусть цитате из кодекса Братства Черной Стражи.

Увидев человека, присевшего возле кустов роз, они было насторожились, но узнали в нем уже виденного ими садовника Наира.

Перед приемом на службу к Саю Альверу, их представили немногочисленной прислуге небольшого, по нынешним меркам элиты Мориты, особняка. В их число входил и садовник: невысокого роста, лет 50-ти с лишним, который в течение восьми лет, как говорится, верой и правдой служил Саю.

Кажется, ему было безразлично все, он души не чаял в своей повседневной работе по саду и свои взлелеянные цветы обожал больше, чем окружающих его людей.

Садовник, увидев их, встал и, отряхнув с коленей налипший грунт, поклонился, приложив правую руку к животу и почтительно произнес:

— Восхода солнца, достопочтимый Сай.

— И тебя с восходом Солнца, Наир.

Сай Альвер внезапно остановился возле садовника, удивив этим свою новоявленную охрану, которая при работе с прежними нанимателями не привыкла, что хозяева запросто общаются со своей прислугой, без крайней на то необходимости.

— Как сегодня поживают твои любимые цветы?

Садовник еще раз поклонился и с гордостью сказал:

— Они знаменуют начало удачного дня для Вас, Сай Альвер. Сейчас вот сделаю обрезку роз, нужно срезать сухие и сломанные ветки, чтобы они не мешали правильному росту основного куста.

Сай Альвер простосердечно улыбнулся и сдержанно похвалили его:

— Я был бы рад, если все задуманное тобою, прошло удачно! Надеюсь, Наир, ты не повредишь здоровые ветки, не хотелось бы, чтобы вся усердная работа, проделанная тобой, пропала впустую из-за неловкого движения.

— Что Вы, Сай Альвер! Вы же знаете мое искусство по уходу за цветами. Главное в этом деле, помимо твердой руки, нужно иметь очень острый садовый нож, многое зависит от него. От тупого лезвия срезы сминаются, древесина и кора засыхают, так можно погубить весь розовый куст.

Сай задумчиво произнес:

— Глядя на их хрупкость, начинаешь поневоле ценить мимолетность человеческого бытия. Красота преходяща и ничто не вечно в этом мире, озаряемом лучами божественного Солнца. Будь очень осмотрителен с ними, их жизнь ведь так быстротечна в этом постоянно меняющемся мире.

— Да Сай, все будет хорошо, Вы отлично знаете мое мастерство. Своей красотой они затмят знаменитый цветник двора Императора Кханда.

Закончив беседу, Сай медленно пошел к направлению берега реки, погрузившись в свои мысли. Они вышли на берег, круто спускающийся к реке и открывавший вид на безграничный простор, тянущийся за рекой.

Сай Альвер, стоявший на берегу реки, любовался видом восхода божественного Солнца. Небосвод алел, сияя золотыми лучами, здесь он озаренный лучами, чувствовал себя оторванным от земной повседневной суеты.

В этом месте мог побыть в покое, приобщаясь к изменчивой и вечной жизни природы, окружающей его.

Все-таки правы жрецы храмов Солнца, пекущиеся о всеобщем благе.

Вымаливая милости божественного Солнца для всех, и молясь за раввенский народ, призывая его к смирению, покорности и служению храмам, но по их убеждению, мало жертвующих средств, на возведение новых храмов, хотя они взрастали, как грибы после дождя.

Очистившись под солнечными лучами, с просветленным лицом и в приподнятом настроении, Сай Альвер бодро зашагал по гранитной дорожке в сторону закрытого кронами деревьев особняка.

Внезапно, в утренней тишине, прозвучал резкий треск и под ноги, оторопевшему от внезапности и ужаса Саю, повалился один из его телохранителей, плечистый верзила, шедший прямо перед ним.

Хрипящий Урук пытался слабеющими руками вырвать торчащее в шее древко оперенной арбалетной короткой стрелы. Алая кровь выплескиваясь из раны, обагряла зелень травы, и его жизнь уходила с вытекающей кровью.

Сай Альвер упал за него, прикрывшись телом охранника от стрел, приносящих внезапную смерть. Близость бьющегося в агонии телохранителя, не придавала ему храбрости.

Когда Кер увидел падающего навзничь друга, о, выхватив меч из ножен и, ринулся отбросить в сторону Сая, чтобы убрать охраняемое тело с линии выстрела, но отметил, что Сай Альвер упал, словно заправский солдат, прикрывшись телом Урука.

Телохранитель бросился вперед, чтобы успеть до того, как стрелок перезарядит свой арбалет. Если их было двое, то второй должен выстрелить в него и тогда шансов у него и Сая не больше, чем у умирающего на его глазах, Урука. Они вдвоем легко расстреляют его вместе с Саем, не дав им ни единого шанса.

Пригибаясь, и постоянно меняя направление движения, чтобы сбить прицел и быстро приближаясь к предполагаемому месту засады, он увидел шевельнувшийся человеческий силуэт в темно-зеленом одеянии, сливающийся с окружавшей его растительностью.

Убийца его друга, согнувшись, быстро перезаряжал свой арбалет. Кер, увидев, что тот не успевает снарядить его, стремительно бросился к нему, занося на бегу в замахе клинок, для нанесения рубящего удара.

Стрелок, подняв голову, увидел приближающегося к нему второго телохранителя, отбросил небольшой арбалет и быстро побежал в сторону символической изгороди, которая пересекала сад, в нескольких местах, деля его на сектора внутри внешней стены особняка. Охранник устремился за ним вдогонку, пытаясь настигнуть его.

Тот прыгнул так, что ему позавидовал бы сам дикий кот из дремучих лесов Беловодья. Он легко, лишь коснувшись руками верха изгороди, перемахнул через хлипкую преграду. Сразу же из-за нее прозвучал сдавленный крик.

Кер подбежал, затем подпрыгнул, с гораздо меньшим изяществом, чем предшественник, подтянулся и увидел по другую сторону, лежавшее на земле тело убийцы, с неестественно вывернутой набок шеей. Наверное, после лихого прыжка, он запнулся и свернул себе шею, несомненно, удача изменила ему в момент приземления.

Перевалившись через изгородь и приблизившись к лежащему, Кер наклонился над ним, беглец, принесший оперенную смерть Уруку был мертв. Ему было понятно с первого взгляда, на это явственно указывало необычное положение головы убийцы.

Жажда мести за гибель друга душила его, но мстить было некому. Эта ядовитая гадина смертельно ужалила Урука, вместе с которым он в, «ночь Свержения Имперской Тирании», сражался за Наследника и когда они вместе выжили, а эта подлая тварь, виновная в смерти друга, застрелила его.

Кер, в приступе охватившего его гнева, со всей силы пнул сапогом, усиленным с носка бронзовыми набойками, тело убийцы. Почувствовав под ногой хруст ломающегося ребра, он немного унялся и попытался взять себя в руки и обуздать неуемную ярость, застилавшую ему глаза.

Он огляделся по сторонам, увидев приближающегося к нему, напуганного всем происходящим, в его тихом мирке, садовника и крикнул ему:

— Наир! Скорее вызови стражников! На Сая Альвера было совершенно нападение!!!

Телохранитель побежал в сторону нанимателя. В этой суматохе не стоило забывать и про него, все-таки он охраняемое лицо и платит за свою защиту.

Ему придется просить жалованье Урука, чтобы отдать их его бывшей семье, которая правда не очень-то его и любила и считала постоянным несчастливцем. В конце концов, они оказались правы, арбалетная стрела, пробившая ему горло, точно не была похожа на миг удачи.