Рассказы. Часть 4

Хранители жизни

Чтобы скрыть такой крупный предмет, его в свое время засыпали камешками и разным мусором, а для полной надежности над образовавшимся холмом соорудили пирамиду из крупных камней. Но то ли оттого, что камни были плохо подогнаны друг к другу, или слишком уж часто не благоприятствовала погода — от пирамиды к настоящему времени остались одни развалины, безобразная груда обломков в половину человеческого роста. Дожди, низвергавшиеся с небес в течение столетий, смыли и камешки, и мусор, так что сейчас над покрытым опавшей листвой холмиком возвышался тот самый столь тщательно скрываемый предмет: разъеденная ржавчиной и покрытая выбоинами огромная металлическая рама высотой в три метра и длиной раза в два больше. В раму была вставлена пластина из материала, напоминавшего серо-голубой сланец. Пластина, покрытая густым слоем пыли и налипших на нее мелких частичек, была настолько твердой, что долгие годы не оставили на ней ни царапин, ни вмятин.

Вокруг пластины в раме и рассыпанных камней раскинулся поросший редкими пучками травы луг, по краям которого росли чахлые низкие деревца. Вдалеке виднелись грязновато-серые холмы, едва различимые сквозь редкий туман и почти сливающиеся с небом такого же неопределенного серого цвета. После недавнего ненастья на земле в ямках лежали, не тая, белые камешки крупного града. На холме среди травинок лениво поклевывала птица с коричневой спинкой и светло-серым брюшком.

Перемена была разительной. В одно мгновение — слишком короткое, чтобы заметить его, — пластина в раме поменяла свой цвет на абсолютно черный. Необычный оттенок черноты говорил скорее об отсутствии цвета, чем о его наличии. Одновременно изменились, по всей вероятности, и свойства поверхности пластины, так как вся пыль и мелкие частички осыпались. Куколка какого-то крупного насекомого упала рядом с птицей, вспугнув ее. Беспорядочно хлопая крыльями, та сорвалась с места и улетела прочь.

Из черноты возник человек, трехмерный и вполне реальный, и шагнул наружу, словно через дверь. Появившись здесь так внезапно, он присел и начал с подозрением осматриваться. На нем был защитный костюм с множеством сложных приспособлений, а голову защищал прозрачный шлем. В руке человек держал наготове пистолет. Посидев, он встал во весь рост, не переставая настороженно поглядывать по сторонам, и что-то проговорил в микрофон, жестко зафиксированный перед губами. От микрофона через зажимное устройство на шлеме шел гибкий провод, который тянулся к черной поверхности пластины и исчезал в ней.

— Первое донесение. Никакого движения не замечено, в поле зрения никого нет. Мне показалось, что видел что-то вроде птицы, но не уверен. Здесь, должно быть, сейчас зима, или эта планета просто очень холодная. Низкорослая растительность, в том числе и деревья; низкая облачность, на почве снег — хотя нет, это, скорее, град. Все приборы функционируют нормально. Сейчас взгляну на контрольную панель. Она засыпана землей и камнями, так что придется ее откапывать.

В последний раз окинув окрестности изучающим взглядом, он убрал оружие в кобуру на ноге и достал из ранца инструмент, напоминавший по форме стержень. Вытянув руку с инструментом, он включил его и коснулся им почвы в том месте, где она покрывала правую часть рамы. Земля вскипела. Над рамой поднялось облачко распыленной до мельчайших частиц почвы, а мелкие камешки и обломки камней разлетелись во все стороны. Более крупные камни требовали больших усилий. Скрежеща, они отваливались в сторону, когда под них подводился металлический кончик стержня. Рама все больше и больше обнажалась. Ниже уровня земли она расширялась, и в месте расширения обнаружилось повреждение в виде зияющего отверстия. Человек тут же прекратил работу и, еще раз внимательно оглядевшись по сторонам, наклонился, чтобы как следует все рассмотреть.

— Задача усложняется. Похоже на преднамеренную диверсию. Дыра с рваными краями; причиной может быть только взрыв, мощный. Разнесло все контрольные приборы, экран дезактивирован. Я могу наладить блок…

Его слова прервались мучительным хрипом: в спину ему вонзилась деревянная оперенная стрела с зазубринами. Ноги его подкосились, и он упал на колени, успев все же обернуться, преодолевая боль. Его пистолет выплюнул непрерывную очередь — целый поток крошечных частиц, которые с удивительной мощью взрывались при соприкосновении с любым объектом. Он возвел эту огненную завесу — дугу из взрывов, пыли и дыма — в двадцати метрах от себя. Что-то давило на ткань защитного костюма над грудью, и он, осторожно дотронувшись до этого места, нащупал острие стрелы, пронзившей его тело. Одновременно он почувствовал, как по коже струится теплая кровь. Как только серия взрывов образовала дугу в сто восемьдесят градусов, он встал и, с трудом сделав один шаг, почти упал в темноту, из которой появился. Он исчез в ней, словно в омуте, не оставив на поверхности ни малейшего следа.

Слабый холодный ветер разогнал пыль. Вокруг снова воцарилась мертвая тишина.

Разрушенная деревня была местом, где бушевала смерть. Как всегда, действительность намного превосходила самое изощренное воображение; ни один режиссер не смог бы поставить столь ужасающую грубой правдой сцену. Не тронутые огнем дома стояли среди сожженных. На земле в оглоблях лежало мертвое тягловое животное, все еще запряженное в телегу. Вытянутым носом оно касалось лица очередной жертвы чумы, чьи конечности были уже объедены дикими животными. Вокруг в беспорядке валялись трупы тех, кого смерть застала прямо на улице, и, вне всякого сомнения, еще большее количество трупов было милосердно скрыто от взора в глубине зданий. Рука, безвольно свисавшая из полуприкрытого ставнями окна, была немым свидетельством того, что находится внутри помещений. Трехмерное изображение места действия, проецируемое на одну из стен затемненной аудитории и занимающее всю площадь стены, потрясало реальностью происходящего. Что, собственно, и было целью показа. Голос комментатора звучал ровно и бесстрастно — прямая противоположность демонстрируемым ужасам.

— Все, разумеется, происходило в ранний период освоения, и наши силы были рассеянны. Мы получили и зарегистрировали сообщение о случившемся, но из-за ухудшившейся ситуации на Ллойде не смогли отправить туда подкрепление. Последующий анализ событий показал, что можно было бы послать одно подразделение без видимых негативных последствий нашего вмешательства, и эта акция коренным образом изменила бы ситуацию. К тому времени, когда кризис пошел на убыль, показатель смертности достиг семидесяти шести целых и тридцати двух сотых процента всего населения планеты…

В кармане у Яна Дакосты тихо прогудел передатчик. Тот приложил его к уху и включил.

— Доктор Дакоста, просьба явиться в Бюро инструктажа.

От радости он чуть не подпрыгнул, несмотря на усиленные тренировки за последние несколько недель. Однако, сдержав себя, он неторопливо поднялся и так же не спеша вышел из аудитории. Несколько человек приподняли голову, когда он проходил мимо, и посмотрели ему вслед, затем снова обратились к экрану, на котором демонстрировался тренировочный фильм. Ян уже достаточно насмотрелся тренировочных фильмов. Этот вызов, возможно, означает начало долгожданной миссии, и он наконец-то сможет хоть что-то делать вместо бессмысленного просмотра бесконечных тренировочных фильмов. В последние дни он, будучи причисленным к резерву, жил в тревожном ожидании. Скорее всего вызов связан с миссией.

Очутившись в безлюдном коридоре, он ускорил шаг. Завернув за угол, он заметил впереди знакомую фигуру человека, припадающего на одну ногу, и поспешил за ним.

— Доктор Толедано!

Старик обернулся и остановился, поджидая его.

— Миссия, — произнес он, когда Ян подошел поближе.

Он заговорил на их с Яном родном языке, предпочитая его общепринятой интерлингве. Он улыбался, и от улыбки его смуглое морщинистое лицо стало походить на высушенную сливу. Ян, не раздумывая, протянул руку, и старый доктор схватил ее обеими руками. Толедано был чрезвычайно мал ростом, он едва доставал Яну до груди, но зато всегда ходил с таким уверенным видом, что его недостаток никто не замечал.

— Я беру эту миссию под свое начало, — продолжал он. — Возможно, это мое последнее задание. У меня большой опыт работы в полевых условиях. Хотелось бы, чтобы ты был моим помощником. Кроме тебя, будут еще три врача — старше, чем ты. Ты не будешь располагать ни свободой действий, ни возможностью руководить. Но зато тебе будет чему поучиться. Согласен?

— О большем я и не мечтал, доктор.

— Значит, договорились. — Доктор Толедано отпустил его руку и перестал улыбаться. Дружелюбное выражение исчезло, стертое с лица, как и улыбка, в одно мгновение. — Работа будет тяжелой, но особых почестей не ждите за нее. Зато вы многому научитесь.

— Большего мне и не надо, доктор.

Дружеские отношения тоже исчезли, отложенные до времени в надлежащее место, пока их вновь не понадобится извлечь оттуда. Оба были родом с одной планеты, имели общих друзей. Но все это не имело никакого отношения к их делам. Приотстав на шаг, Ян поспешил за Толедано в Бюро инструктажа, где уже ожидали другие врачи. Когда вошел старший врач, все встали.

— Садитесь, пожалуйста. Думаю, что сначала вас следует познакомить. Этот джентльмен — доктор Дакоста. Он прибыл сюда недавно и учится на постоянного сотрудника СЭК. Поскольку он является квалифицированным врачом, он будет сопровождать нас в этой миссии в качестве моего личного помощника, подотчетного только мне — вне обычной субординации.

Затем Толедано представил собравшихся врачей Яну.

— Доктор Дакоста! Хочу, чтобы вы знали, что они — весьма выдающиеся люди. Цель нашей миссии — благополучно доставить этих специалистов на новую планету, с тем чтобы они смогли заниматься там своими исследованиями. Начну с леди: доктор Букурос — наш микробиолог.

Седовласая, с квадратным лицом женщина коротко кивнула; пальцы ее постукивали по столу. Чувствовалось, что ей не терпится поскорее приступить к работе.

— Доктор Огласити, вирусолог. Вы, несомненно, знакомы с его научными трудами и еще в школе изучали его статьи.

Человек с оливковой кожей тепло улыбнулся, на мгновение обнажив ровные белые зубы. Сидящий рядом с ним высокий блондин, почти альбинос, кивнул, когда настала его очередь быть представленным, — И наконец, доктор Пидик, эпидемиолог. Надеемся, что у него совсем не будет работы.

Все, за исключением сохраняющей серьезный вид доктора Букурос, заулыбались в ответ на шутку; но веселое настроение вмиг улетучилось, когда Толедано открыл папку с бумагами, лежавшую перед ним. Он сидел во главе стола для заседаний рядом с прозрачной стеной, которая разделяла помещение на две части.

— Операция, задуманная нами, скорее всего продлится долго, — сказал Толедано. — По мнению специалистов, контактов не было почти тысячу лет.. — Он подождал, слегка нахмурившись, пока не стихнет возбужденный гул голосов. Можно сказать, своего рода рекорд. А поэтому нам следует приготовиться к любым неожиданностям. Я бы хотел, чтобы вы заслушали сообщение разведчика. Других сведений по планете у нас практически нет.

Он протянул руку и нажал на одну из кнопок на столе. По ту сторону разделяющей стены открылась дверь, и медленно вошел человек. Он сел на стул рядом с барьером, всего в нескольких футах от них. На нем была зеленая форма разведчика службы ПМ; под непривычно расстегнутым воротником виднелись белые бинты, правая рука была на перевязи. Выглядел он довольно усталым.

— Я — руководитель миссии доктор Толедано, а это врачи из моей группы. Нам бы хотелось выслушать ваше сообщение.

— Разведчик Старк, старший офицер. Благодаря скрытым микрофонам и громкоговорителям его слова прозвучали так отчетливо, как будто произносивший их сидел рядом. Это движение электронов было единственной связью между двумя половинами комнаты — отдельными и совершенно автономными частями центра СЭК. Старк считался биологически загрязненным объектом, поэтому его держали на карантине в бета-секции, «грязной» части центра. Чистая, альфа-часть, была стерильна — по мере возможности, конечно.

— Разведчик Старк, — проговорил доктор Толедано, глядя на пачку бумаг в своей руке, — прошу вас рассказать нам, что случилось лично с вами на этой планете. По показаниям приборов выяснилось, что планета обитаема: кислород, температура, количество загрязняющих веществ — в пределах нормы, что позволяет легко приспособиться к данным условиям. Можете ли вы добавить что-либо к сказанному? Насколько я понимаю, для активирования нуль-передатчика был использован новый Y-проводящий обратный эффект?

— Да, сэр. Существует не более дюжины передатчиков материи, активированных подобным образом. Процесс весьма дорогостоящий, да и слишком уж это тонкая работа. Все другие нуль-передатчики были размещены или на планетах, входящих в Лигу, или в совершенно необитаемых районах…

— Прошу прощения, — прервал его Ян и, почувствовав на себе внимание других, заторопился:

— Боюсь, что я ничего не знаю об этом Y-проводящем обратном эффекте.

— Все пояснения есть в сборнике инструкций, — бесстрастно отметил доктор Толедано. — Мелким шрифтом в конце. Вам следовало бы заглянуть туда. Это способ, с помощью которого можно установить связь с нуль-передатчиком, даже если его контрольная панель отключена или выведена из строя.

Ян не знал, куда деваться от стыда. Он не отрываясь смотрел на свои руки и не решался поднять глаза из опасения увидеть усмешку на лицах коллег. Он собирался прочитать все технические отчеты и донесения, но ему просто не хватило времени.

— Пожалуйста, продолжайте, разведчик!

— Да, сэр. После активации приборы передатчика материи показали вполне приемлемые величины давления, температуры и гравитации на той стороне. Поэтому я, не колеблясь, прошел через экран. Обычно первый после активации контакт стараются провести как можно быстрее. Унылый пейзаж, холод — мои впечатления зафиксированы в отчете — наводили на мысль, что на планете стоит зима. В поле зрения — никого. Передатчик материи был наполовину засыпан землей и камнями. Впечатление такое, будто его пытались спрятать. Я докопался до контрольной панели и обнаружил, что она взорвана.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно. Такие рваные края всегда остаются после взрыва. К отчету приобщены фотографии. Пока я подсоединял новый контрольный блок, меня пронзили стрелой. Поэтому я вернулся. Я никого не видел и не имею представления, кто стрелял в меня.

Дальнейший опрос ничего не добавил к уже известной им информации, и разведчика отпустили. Толедано положил перед коллегами прозрачный пластиковый пакет, в котором была запечатана нестерильная стрела. Они с интересом осмотрели ее.

— Выглядит не совсем обычно, — заметил Огласити. — Возможно, все дело в длине: слишком короткая.

— Вы совершенно правы, — согласился с ним Толедано, похлопывая по одной из бумаг, лежавших на столе перед ним. — Ученые-историки сошлись во мнении, что стрела была выпущена не из обычного лука с тетивой, знакомого нам по спортивным соревнованиям, а из его древней разновидности, называемой арбалетом. Вот его монтажная схема, где ясно видны детали конструкции, а вот схема приведения его в действие. По своей форме стрела относится к так называемым стрелам самострела. Она тщательно сбалансирована и вообще неплохо изготовлена — можно даже сказать, доведена до совершенства. Наконечник сделан из литого железа. По мнению историков, если эта стрела — самое выдающееся на планете творение рук человеческих, то культуру можно отнести к раннему железному периоду.

— Явная регрессия!

— Совершенно верно. Изучение фотографий показало, что этому нуль-передатчику по меньшей мере тысяча лет. Он — одна из ранних моделей первооткрывателей планет. Учитывал уровень культурного развития, можно предположить, что на планете существует лишь этот единственный нуль-передатчик и что связь с остальной Галактикой была прервана вскоре после основания колонии. Естественным результатом обособления стал регресс. Их культура упала до того уровня, который они сами были в состоянии поддерживать. Возможно, мы никогда не узнаем, почему разрушили контрольный блок нуль-передатчика, теперь это чисто теоретический вопрос. Нас прежде всего должна волновать их тысяча лет без связи.

— Мутации, приспособляемость, отклонения, — произнесла доктор Букурос, обращаясь ко всем.

— Да, и мы должны решить эту проблему. На планете живут люди, что означает их успешную адаптацию к местным условиям. Не сомневаюсь, что у них есть свои, только им присущие болезни и инфекции. Переболев ими, они приобрели к ним иммунитет, но для нас их болезни могут оказаться смертельными. А с другой стороны, у них может совсем не быть иммунитета к болезням, которые привычны для нас. Джентльмены — и доктор Букурос, конечно, — сейчас я сделаю небольшое отступление и зачитаю вам несколько слов об истории СЭК. Мы так привыкли пользоваться этой аббревиатурой, что начинаем забывать, что за ней стоит название «Служба эпидемиологического контроля». Данная организация была создана в условиях чрезвычайной ситуации, когда неожиданно вспыхнула эпидемия чумы, и существует для предотвращения подобных ситуаций. Чума стала наступать приблизительно через двести лет после начала массового применения нуль-переноса материи. Нельзя сказать, что не было попыток проконтролировать распространение болезни, — но все они заканчивались безрезультатно. Из-за огромной разницы в метаболизме и филогенезе живых существ, населяющих планету, на ней не обнаружили практически ни одного заболевания, способного как-то навредить человеку. Зато наши собственные вирусы и бациллы, попав в непривычную для них среду, мутировали и стали представлять собой значительную опасность. Вначале наблюдались лишь отдельные вспышки болезни, которые потом быстро перерастали в эпидемии. Вымирали целые поселения. СЭК была создана для борьбы с этой опасностью, и правительства всех планет в равной мере финансируют ее. После установления контроля над эпидемией, после ужасного урона, нанесенного чумой, СЭК продолжала существовать в целях предупреждения новых вспышек болезни. В организацию входят постоянные сотрудники — я сам и доктор Дакоста — и временные, назначаемые на определенный срок — такие, как вы, призванные помогать нам. Нашей задачей является профилактика заболевания, и мы приложим все силы, чтобы предотвратить возвращение тех страшных чумных лет. Я подчеркиваю, все силы, поскольку имею в виду именно все силы. Прежде всего мы — стражи на пути эпидемий, и только потом — врачи. Мы защищаем Галактику, а не просто отдельную личность или планету. Эта регрессирующая планета несет в себе величайшую угрозу, скрытую до поры до времени, самую большую из тех, с которыми я встречался за все время своей деятельности. Мы должны позаботиться о том, чтобы эта угроза осталась лишь угрозой, и ничем больше. А сейчас я ознакомлю вас с планом операции.

За час до рассвета из экрана нуль-передатчика выскочил легкий танк. Подчиняясь явно лихому водителю, в абсолютной темноте он на излишне высокой скорости загрохотал по выбитой земле к ближайшей возвышенности.

Водитель, не отрываясь от окуляра видоискателя, спокойно сидел за рычагами управления. Инфракрасные прожекторы заливали пространство перед танком потоком невидимых лучей, но благодаря специальным линзам водитель различал на местности мельчайшие детали. Одолев подъем, он прокрутил танк по кругу, внимательно осматривая близлежащую территорию, и только потом заглушил двигатели.

— Видимость прекрасная. Теперь можешь установить детектор.

Его напарник кивнул и принялся манипулировать рычагами управления. Над танком раскрылся тепловой щит — чтобы нейтрализовать излучение, исходящее из танка снизу; сканирующая головка начала вращаться. Оператор бросил короткий взгляд на экран и включил рацию.

— Находимся на самой высокой точке в двухстах метрах от экрана. Детектор в действии. Наблюдаются многочисленные мелкие источники тепла — вне сомнения, местная фауна. На расстоянии примерно девяноста пяти метров зафиксированы два более крупных источника тепла, сейчас они удаляются от нас. Крупные животные или люди. Поскольку они держатся вместе и передвигаются по прямой линии, можно предположить, что это люди. В пределах видимости других источников тепла не наблюдается. Конец передачи.

Из экрана появился второй танк и ненадолго остановился, чтобы передать сообщение ожидающему по ту сторону экрана транспорту; при появлении новых машин он отъехал в сторону.

Четырнадцать транспортных единиц — разведывательные танки, бронетранспортеры с солдатами в полной боевой выкладке, грузовики с припасами, трейлеры — являли собой впечатляющее зрелище. Мощные прожекторы вспарывали темноту горящими сегментами света; по мере того как появлялись все новые и новые машины, рев двигателей и трансмиссий усиливался.

Штабная машина остановилась рядом с разведывательным танком, и доктор Толедано встал на специально приподнятую ступеньку, чтобы изучить местность. Справа на горизонте постепенно набухала полоска света — отныне эту часть горизонта они станут называть востоком.

— Что на детекторе? — спросил он Яна, сидящего внизу и поддерживающего радиосвязь.

— Ничего нового. Первые два сигнала ушли с экрана.

— Тогда мы останемся здесь до рассвета. Детектор пусть продолжает работать, и всем быть начеку. Когда сможем передвигаться без прожекторов, мы отправимся в ту сторону, куда перемещались сигналы на экране.

Ждать пришлось недолго. Рассвет вступил в свои права удивительно быстро они, должно быть, находились возле экватора; первые красноватые лучи солнечного света отбросили на землю длинные тени.

— Выступаем, — приказал Толедано. — Единой колонной, держаться за мной! Разведчики — на оба фланга и вперед! Необходимо раздобыть несколько пленных. Используйте газ — не хочу, чтобы были жертвы.

По рации Ян Дакоста передал сообщение, не убавляя и не прибавляя ни единого слова, хотя в глубине души не был уверен в правильности приказа. Он был врачом, целителем, а роль, которую он сейчас играл, выглядела по меньшей мере странно. До сих пор операция казалась скорее военной, нежели медицинской. Но он отбросил сомнения. В конце концов, Толедано знает, что делает. Самое лучшее, что ему оставалось, — это наблюдать и учиться.

Колонна двинулась вперед. Через несколько минут головной разведывательный танк доложил о поселении прямо по курсу движения транспорта и остановился, поджидая остальных. Когда колонна подошла к нему, взобравшись на гребень горы, вознесшейся над долиной, и заглушила моторы, Ян присоединился к стоявшему в открытой орудийной башне Толедано.

— Напоминает эпизод из учебника по истории, — заметил Ян.

— И весьма необычный. День, когда мы объявим эту планету доступной для всех, будет поистине знаменательным и для антропологов, исследующих влияние культуры на развитие человека, и для историков, изучающих развитие технологий.

Утренний туман еще лежал в долине под ними, медленно наплывая от реки, которая своими плавными изгибами напоминала змею. Селение, а скорее, небольшой городок, прижавшийся к реке, окружали обработанные поля. Отчетливо различались теснившиеся одна к другой крыши с узкими лентами дымков, поднимающихся от утренних очагов. Такое тесное расположение домов объяснялось тем, что все поселение было обнесено высокой каменной стеной с башнями, бойницами и наглухо закрытыми воротами — и все это окружал заполненный водой ров. На улицах города не было видно ни души, и, если бы не струйки дыма, он вполне мог бы сойти за город мертвых.

— Заперто наглухо, — произнес Ян. — Они, наверное, услышали наше приближение.

— Только глухой мог бы не услышать. Тихонько загудел зуммер радиосвязи, и Ян откликнулся на сигнал.

— Один из фланговых разведчиков, доктор. Они взяли пленного.

— Прекрасно. Пусть его доставят сюда. Несколькими минутами позже танк с грохотом подкатил к ним, и пленника, привязанного к эвакуационным носилкам, спустили на землю. Группа ожидающих врачей с нескрываемым интересом смотрела на носилки. Мужчине, лежавшему на них, казалось, больше пятидесяти. У него была седая борода и прямые волосы. Мгновенно лишенный сознания капсулами с усыпляющим газом, он лежал с открытым ртом, громко похрапывая. Немногие видимые зубы торчали почерневшими пеньками. Одежда состояла из тяжелого кожаного пончо, надетого поверх груботканых шерстяных брюк и рубашки. На ногах — длинные, по колено, сапоги из толстой кожи, с деревянными подошвами. Ни одежда, ни обувь не отличались особой чистотой, а в складки кожи беспомощно свисавших с носилок рук въелась грязь.

— Возьмите, что вам нужно для анализов, прежде чем мы разбудим его, распорядился Толедано, и ассистенты кинулись за необходимыми препаратами и инструментами.

Врачи с присущей им сноровкой действовали быстро. Были взяты пробы крови не менее полулитра, соскобы с кожи, волосы, кусочки ногтей, пробы слюны и после порядочной возни с толстой тканью одежды — даже пробы спинномозговой жидкости. Хотелось еще взять пробу и на биопсию, но с ней можно было не торопиться — для начала, которое оказалось весьма успешным, и этого было достаточно. Доктор Букурос даже вскрикнула от радости, обнаружив и выловив на теле нескольких вшей.

— Превосходно, — сказал Толедано, когда ученые поспешили в свои лаборатории. — А сейчас разбудите его, и пусть с ним поработает лингвист. Мы ничего не сможем сделать, пока не начнем общаться с этими людьми.

Пленнику сделали укол, и, пока тот просыпался, возле него встали самые крепкие солдаты. Спустя несколько секунд после инъекции веки его затрепетали, и пленник открыл глаза. Парализованный ужасом, он огляделся.

— Спокойно, спокойно, — произнес специалист по языкам, вытянув руку с микрофоном в его сторону и прилаживая к уху наушник.

К компьютеру в трейлере от микрофона с наушником и от ящичка с контрольными приборами, прикрепленного к талии, тянулись провода. Специалист улыбнулся и присел возле пленника, который к тому времени уже сидел и дико озирался по сторонам в поисках возможного пути бегства.

— Скажи что-нибудь, говори, parla, taller, mluviti, beszelni…

— Джонгойко! — закричал человек, порываясь встать. Один из солдат прижал его к носилкам. — Дьябру, — простонал он, закрыв лицо руками и раскачиваясь взад и вперед.

— Очень хорошо, — произнес специалист. — Предварительные сведения по языку я уже получил. Дело в том, что все языки входят в различные языковые семьи, и каждое слово любого языка и диалекта хранится в банках памяти компьютера. Для определения родственных языков и группы достаточно знать всего несколько слов, а затем, с использованием ключевых слов, направление поиска сужается. Вот одно из таких ключевых слов.

Он сначала потренировался в произношении слова про себя, затем громко проговорил:

— Нор?

— Зер? — отозвался пленник, отнимая от лица руки.

— Нор… зу… итс игин.

После этого процесс языковой идентификации стал продвигаться намного быстрее. Чем больше слов выговаривал пленник, тем больше соответствий находил компьютер. Как только определилась языковая группа, стало возможным, опираясь на определенный набор корней, свойственный данной группе, двигаться дальше, определяя язык более конкретно. Через полчаса специалист встал и отряхнул колени.

— Общение налажено, сэр. Вы когда-нибудь пользовались таким устройством?

— Марком-четыре, — ответил Толедано.

— Это шестая модель. Она несколько модернизирована по сравнению с предыдущими, но ее рабочие функции остались прежними. Просто, когда нужен будет перевод, нажмите на микрофоне на кнопку включения. Компьютер будет говорить с пленным на его языке и все, что тот скажет, переведет вам.

Толедано надел наушник, а солдаты повесили микрофон на шею пленнику и установили перед ним громкоговоритель.

— Как тебя зовут? — спросил Толедано. Через долю секунды переведенный вопрос прозвучал из громкоговорителя, приведя пленника в смешанное состояние изумления и ужаса. Уставившись на громкоговоритель, он молчал. Толедано повторил вопрос.

— Тзакур, — запинаясь, произнес наконец человек.

— А как называется вон тот город?

Допрос налаживался с трудом. На некоторые вопросы человек не мог или не хотел отвечать — то ли из-за пробела в знаниях, то ли из-за несовершенства перевода. Вероятнее всего, причина заключалась в первом, поскольку компьютер совершенствовал знание языка с каждой произнесенной пленником фразой. Но Толедано тем не менее казался довольным результатом допроса.

— Войсковые части выступят через пятнадцать минут, — сказал он Яну. — Но один взвод пусть останется в тылу для защиты вспомогательных узлов. Передайте, пожалуйста, врачам, что я хотел бы видеть их.

Врачи подходили недружно, по одному, отнюдь не проявляя восторга по поводу того, что их оторвали от исследований. Они утешались лишь тем, что приобретение свежей информации все же лучше, чем их бесконечные протесты.

Толедано подождал, пока все соберутся, и начал:

— От нашего пленника мы получили некоторую информацию. Вон тот город носит название Ури — так же, как и окружающие его земли. Думаю, что Ури является городом-государством, примитивной политической единицей. Существует и другой город — или страна — под названием Гудегин, который, по всей видимости, в настоящее время держит под контролем Ури. Полагаю, что в Ури когда-то вторглась армия Гудегина и город был захвачен. Скоро мы выясним это. Жители Гудегина очень воинственны, и пленник, кажется, ужасно их боится, к тому же у них имеется разнообразное оружие. Они уже знают, что мы здесь. Из города было послано предупреждение, но посыльного мы перехватили. Сейчас я собираюсь войти в город и поговорить там с руководителями. Я пошлю за вами, когда между нами и местным населением установятся мирные отношения. А пока продолжайте работу. К вечеру прошу подготовить хотя бы предварительные отчеты о проделанной вами работе.

Штабная машина тронулась в путь, за ней последовал небольшой конвой. Извилистая проселочная дорога, изрытая колеями, пролегала через поля и вскоре привела ко рву. Два ряда свай шли от края рва к тяжелым, наглухо закрытым воротам в городской стене.

— Досадно, — поморщился Толедано, глядя в перископ танка. — Они подняли настил моста. Придется поискать другой путь.

Вздымая каскады брызг, что-то с силой ударилось в воду прямо перед ними. Мгновением позже — новый удар, что-то лязгнуло по броне, тряхнуло танк. Через стрелковую прорезь Ян сумел заметить черный предмет, стремительно и тяжело падающий на землю.

— Похоже на большой камень, сэр.

— Да, действительно. Какая-то мощная катапульта. И хорошо пристрелянная. Нам следует принять меры предосторожности. Отступить на пятьдесят метров и рассредоточиться в линию! Вынудите их рассеивать огонь. А затем выясните, что за дно у этого канала.

Там была грязь, вязкая грязь. Как только они отступили, огонь прекратился, а затем сконцентрировался на одном бронетранспортере, который прогромыхал обратно ко рву, перевалил через край и съехал прямо в ров. Он оказался не таким уж глубоким: боевая машина так ни разу и не ушла под воду полностью, но и в противном случае ей ничто бы не угрожало — ведь она была водонепроницаемой. Преодолев треть пути, машина завязла, бесполезно вращая гусеницами и все глубже и глубже погружаясь. Но предусмотрительный Толедано заранее приказал прикрепить прочный трос к задней части машины, и только благодаря этому ее, хоть и довольно бесцеремонно, вытащили назад на твердый грунт. Вверху, на городской стене, были видны маленькие фигурки людей, прыгающие и размахивающие руками.

— Хватит экспериментировать, — сказал Толедано. — Всем машинам — вперед, к кромке воды! Кому-то сейчас придется очень плохо, и я бы предпочел, чтобы это были не мы. Запусти-ка эту схему в компьютер.

— А нельзя ли использовать усыпляющий газ? — спросил Ян. — Люди могли бы переплыть на тот берег в водолазных костюмах, усыпить противника, обезопасив тем самым территорию, и открыть ворота.

— Можно было бы. Но могут быть жертвы. Ведь насыщая территорию достаточным количеством газа, невозможно избежать передозировки и не погубить при этом значительного числа жителей. Они должны сдаться.

Он поднес микрофон ко рту и заговорил. Из громкоговорителя, установленного на корпусе машины, загрохотали переведенные компьютером слова:

— Я обращаюсь к гудегинцам, находящимся в городе Ури. Мы никому не желаем причинять вреда. Мы хотим поговорить с вами. Мы предлагаем вам свою дружбу.

На застывшие в едином строю бронированные машины обрушились новые камни, а в землю рядом с танком вонзилось увесистое двухметровое копье.

— Ответ достаточно ясен. На их месте я и сам, вероятно, поступил бы так же. А теперь посмотрим, сможем ли мы изменить их решение. — Он включил микрофон. — Для вашей же безопасности я прошу вас не сопротивляться. Если понадобится, мы разрушим город. Я прошу вас покинуть орудийную башню над воротами. Высокую башню над входом в город. Оставьте ее сию же минуту. Чтобы показать вам силу нашего оружия, мы сейчас разрушим ее.

Толедано подождал несколько минут, затем отдал приказ тяжелому танку:

— Один снаряд, самый мощный. Хочу, чтобы ее снесло первым же выстрелом. Огонь!

Зрелище было ужасным. Башня и огромная часть стены исчезли, снесенные сокрушительным ударом. Беспорядочно кувыркаясь, в воздух взлетели куски каменной кладки и… тела — и рухнули в ров.

Ян сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Боже праведный, сэр! Там были люди. Живые люди. Вы убили их…

Доктор Толедано повернулся и посмотрел на него с холодным бешенством. Ян поперхнулся и замолчал. Толедано снова включил компьютерный переводчик.

— Теперь вы откроете ворота и позволите нам войти. В знак вашего согласия помашите белым флагом. Если вы этого не сделаете, ворота будут разрушены так же, как и башня.

Ответом был массированный огонь по штабной машине. По корпусу забарабанили громадные камни, оглушая сидящих внутри; тяжелый бронеавтомобиль закачался на рессорах. Массивные копья с металлическими наконечниками лязгнули по броне — и вокруг машины неожиданно вырос целый частокол из стройных древков.

— Канонир, примените легкое орудие. Я совсем не хочу, чтобы все здесь превратилось в обломки. Разрушьте только ворота.

Орудие открыло огонь, посылая в цель снаряд за снарядом. Обитые железом доски, пережеванные и искрошенные снарядами, превратились в труху.

— Там что-то происходит, сэр…

— Прекратить огонь!

— Смотрите — там, на стене! Они так мельтешат, что кажется, будто дерутся друг с другом.

Он оказался прав. Сначала одно безжизненное тело, а затем и другое скатилось со стены и с плеском упало в ров. А еще через несколько мгновений с верхнего парапета во всю длину развернулось и повисло вдоль стены огромное серое полотнище — его великодушно можно было счесть за бывшее когда-то белым.

— Сражение окончено, — произнес Толедано, не испытывая при этом удовлетворения. — Они восстановят настил моста, так что мы сможем въехать в город. С прикрытием, конечно. Я не хочу еще смертей.

Его звали Джостен, а что касается его титула, то компьютер перевел его как «старейшина деревни», или «член совета». Он был в годах и к тому же толстым, однако меч, который он держал в руках, был красным от крови. Он стоял посреди усыпанной обломками камней площади и, потрясая мечом, указывал на здание напротив.

— Разрушьте его! — кричал он. — Вашими взрывами. Превратите его в развалины! Гудегинцы должны умереть, а с ними и этот злодей из злодеев Азпи-оял. Вы — наши спасители. Уничтожьте их!

— Нет, — отрезал Толедано. Его спокойный твердый ответ был понятен без перевода. Он стоял лицом к Джостену и казался таким маленьким по сравнению с ним: доктор приходился лишь по грудь высокорослому урианцу. Зато распоряжение его прозвучало непреклонно, как не подлежащее обсуждению:

— Вы сейчас же присоединитесь к остальным на другой стороне площади. Не медлите!

— Но мы сражались с ними ради вас. Помогли вам захватить город. Благодаря нашей внезапной атаке на агрессоров мы убили многих из них. Те, которым удалось спастись, спрятались там. Убейте…

— С убийствами покончено. Пришло время мира. Идите.

Джостен воздел руки к небу, взывая к справедливости, в которой ему отказали здесь. А затем, увидев урчащие от нетерпения танки, изменился в лице и замолчал; пальцы его разжались, и меч, выпав из рук, зазвенел о каменные плиты. Он круто развернулся и зашагал к толпе, безмолвно наблюдавшей за этой сценой на другой стороне площади. Толедано включил на всю мощность усилитель и повернулся к забаррикадированному зданию.

— Не бойтесь меня. А также жителей города. Вы знаете, что я могу уничтожить вас прямо в здании. Но я предлагаю вам выйти и сдаться. Обещаю, что вам не причинят вреда. Выходите.

И как бы для придания его словам большей выразительности огромный танк проскрежетал полкруга на заклиненной гусенице и направил на здание зияющее жерло орудия. Наступила тишина, даже жители Ури затихли в ожидании. И тогда раздался пронзительный визг открываемой парадной двери. Из здания вышел высокий человек с надменным выражением лица. Он был один. На груди у него сиял металлический нагрудник, голову украшал шлем, а сбоку свободно свисал меч.

— Азпи-оял! — вскрикнула неизвестная женщина, и толпа всколыхнулась.

Кто-то выбрался из толчеи вперед и нацелил на человека туго натянутый арбалет, но солдаты были наготове. Газовые гранаты разорвались у самых ног лучника и накрыли его плотным облаком газа. Слетевшая с арбалета стрела просвистела в воздухе и звонко ударилась о камни; отскочив, она скользнула почти к ногам Азпи-ояла. Тот проигнорировал стрелу и спокойно пошел по площади. Толпа отшатнулась. Мускулистый, смуглый, с большой черной бородой, он приблизился к Толедано. Из-под шлема холодно блестели глаза.

— Отдайте ваш меч, — приказал Толедано.

— С какой стати? Что ты намереваешься сделать со мной и с моими людьми? Мы можем умереть с честью, как и подобает гудегинцам.

— В этом нет необходимости. Вам никто не причинит вреда. Все, кто пожелает уйти, могут сделать это без помех. Мы принесли сюда мир и будем его соблюдать.

— Это мой город. Когда вы напали, эти грязные животные восстали и отобрали его у меня. Ты мне его вернешь?

Толедано бесстрастно улыбнулся, восхищаясь про себя крепкими нервами мужчины.

— Нет, не верну. Вашим он никогда не был. А сейчас он возвращен тем, кто живет в нем.

— Откуда ты явился, коротышка, и что тебе здесь надо? Ты оспариваешь права гудегинцев на три континента? Если так, то тебе не будет покоя до тех пор, пока ты не уничтожишь нас всех. Этот город — одно дело, а наша земля — совсем другое.

— Мне ничего вашего не надо. Ни ваших земель, ни ваших богатств. Ничего. Мы пришли сюда, чтобы лечить больных. Мы пришли сюда, чтобы показать, как наладить связь с другими местами, иными мирами. Мы пришли сюда, чтобы изменить положение дел в лучшую сторону. И ничего из того, что вы цените, мы никоим образом менять не собираемся.

Азпи-оял задумался, держа меч на весу. Он был совсем не глуп, этот гудегинец.

— Мы ценим силу своего оружия и нашего народа. Мы намереваемся и дальше править на трех континентах. Ты желаешь лишить нас наших завоеваний?

— Ваших прежних завоеваний — нет. Но в будущем у вас их больше не будет. Мы ведь лечим болезни, а вашу склонность к убийствам можно считать своего рода заболеванием. Вы должны покончить с войнами. Очень скоро вы убедитесь в том, что можете обходиться без кровопролития. Сделайте первый шаг по этому пути отдайте мне свой меч. — И Толедано протянул к стоящему напротив него мужчине крошечную, почти детскую ладонь.

Схватившись за эфес, Азпи-оял в гневе отступил назад. И тут же резко заскрежетала башня танка, поворачиваясь следом за ним. Он с ненавистью посмотрел на опустившиеся жерла орудий — и расхохотался. Подбросив меч в воздух, он поймал его за острие и протянул Толедано.

— Не знаю, верить тебе или нет, маленький завоеватель, но думаю, что предпочел бы пожить подольше, чтобы увидеть, что ты собираешься сделать с тремя континентами. А умереть всегда успеется.

Худшее осталось позади. По крайней мере, в политическом смысле. Теперь в их распоряжении будет период относительного мира, в течение которого они смогут спокойно заняться необходимыми анализами и исследованиями. Тысяча лет изоляции — все-таки не шутка!

— Пора начинать, — с неожиданным раздражением произнес Толедано и махнул рукой, подзывая к себе связиста. — Мы и так уже потратили достаточно времени. Пусть подходят другие подразделения. Мы развернем базу прямо на этой площади.

— Очередь длиннее, чем когда-либо, — заметил Ян, выглянув из окна. Наберется, наверное, с сотню, а то и больше. Похоже, до них наконец дошло, что мы не делаем ничего дурного здешнему населению, а наоборот, излечиваем людей от их многочисленных болячек…

Они заняли большой склад возле главных ворот и развернули здесь станцию медицинской помощи. Поначалу нехватка добровольцев, желающих подвергнуть себя действию блестящих, необычных инструментов, была довольно ощутимой; но затем число пациентов — на этот раз вынужденных — стало быстро пополняться за счет раненных во время боя. В большинстве случаев они считались уже покойниками. Здешние врачеватели отличались весьма примитивными познаниями в области медицины, ограничиваясь лишь вправлением костей, наложением швов на раны и ампутацией. Понятие об антисептике сохранилось у них издавна, со времени основания колонии. В качестве антисептика использовали спирт, а бинты и инструменты кипятили. Но заражение крови лечили только ампутацией — другого метода лечения просто не знали, так что смерть была естественным исходом любого тяжелого ранения.

Прибывшие врачи, специалисты своего дела, изменили этот порядок. Никто из пациентов не умер. Они успешно лечили раны в области брюшной полости, раздробленные кости конечностей и пробитые головы, избавляли от гангрены и других не менее опасных инфекций, а однажды даже пришили отрубленную руку. Последнее показалось непривычным к этому людям чудом, и вскоре жители города с почти религиозным рвением стали собираться толпами в надежде получить исцеление.

— Какая напрасная трата энергии, — ворчал доктор Пидик, делая инъекцию фунгицида очередному пациенту — перепуганной девочке. — На первом месте была война, и весь талант и энергию тратили на нее, а медицине доставались в лучшем случае крохи. В результате — неизбежное отставание на века. У них есть инженеры, механики, строители. Вы видите эти паровые баллисты? Котел для нагнетания пара и мили труб, а еще — действующие с помощью поршней штуки, которые швыряют камни прямо из труб отбора пара. Уж лучше бы они потратили хотя бы мизерное количество своей энергии на благо искусства врачевания!

Высокий светловолосый эпидемиолог низко наклонил голову, осторожно обрезая омертвевшую ткань и промывая раны на чудовищно распухшей ноге девочки. Потемневшая и бугристая, местами разлагающаяся нога раза в два превышала нормальные размеры. Благодаря местной анестезии девочка не чувствовала боли, однако с ужасом взирала на то, что доктор делал с ее ногой.

— Никогда не видел ничего подобного, — признался Ян. — Не думаю, что в наших учебниках есть даже ссылки на такие случаи.

— Это одно из известных заболеваний, но только очень запущенное; более старые учебники еще упоминают о нем. Да вы и сами увидите немало подобного в тихих омутах Галактики. Это мадуромикоз. Вначале болезнь ничем не проявляет себя — обычное проникающее ранение. Но такое ранение дает возможность спорам грибков внедриться глубоко под кожу, и если болезнь не лечить, да еще в течение нескольких лет, то результат — перед вашими глазами.

— А вот это я встречал, — сказал Ян, беря за руку человека с пустым взглядом, которого подвели к нему. Продолжая держать его за руку, он описал ею полный круг и отпустил. Рука продолжала вращаться автоматически — вниз-вверх как заведенная машина. — Эхо-праксия, бессмысленное повторение однажды начатых движений, — Да, полагаю, вы это видели, — фыркнул Пидик, подняв голову. — Но только в палатах для душевнобольных. А ваш случай, держу пари, результат физического воздействия, черепно-мозговой травмы, оставшейся без лечения, или чего-нибудь в этом роде.

— Никаких пари, — ответил Ян, слегка касаясь глубокой вмятины на черепе человека. Ткань вокруг вмятины была обезображена рубцами, а рядом виднелась застарелая рана.

У них было всего понемногу: инфекции, раны, острые и хронические заболевания, злокачественные опухоли. Практически все болезни. За окном начинало смеркаться, когда Пидик объявил наконец перерыв.

— Достаточно. Работаем почти двенадцать часов. Они могут прийти и завтра. У планеты слишком длительный период вращения, и к этому надо еще привыкнуть.

Ян передал приказ через компьютер, и охрана, не обращая внимания на робкие протесты пациентов, стала выпроваживать их на улицу. Те покорно покинули помещение и, кроме тяжелобольных, сгрудились возле стены, не теряя своего места в очереди, чтобы на следующий день сразу обратиться за помощью. Ян подошел к раковине, где уже умывался Пидик.

— Не знаю, как и, благодарить вас, доктор Пидик. С вашей помощью мы осмотрели, наверное, в десять раз больше пациентов, чем если бы я работал один. Здесь так много всего, о чем я ничего не знаю. Думаю, для врачей СЭК следовало бы создать специальную медицинскую школу.

— Такая школа существует. Прямо здесь, в полевых условиях. Вы уже многому в ней научились. После небольшой практики вы сможете лечить здесь все, что угодно. И доктор Толедано увидит, чего вы добьетесь.

— Прием больных не отвлекает вас от вашей работы?

— Это и есть моя работа. Если нет эпидемий, эпидемиолог не нужен. Я просмотрел все взятые нами пробы и определил все виды микроорганизмов, присутствующих в кровотоке этих людей. Пока ничего необычного, ничего чужеродного. Просто стандартный набор бацилл и вирусов, обитающих в человеке испокон веков. Но здесь, в полевых условиях, я могу увидеть то, что мы пропустили в лаборатории.

Ян стряхнул воду с рук и взял полотенце.

— Мы здесь почти месяц, — заметил он. — Если бы тут были какие-нибудь необычные инфекции, разве мы не обнаружили бы их за столько времени?

— Не обязательно. Мы заглянули только в один уголок огромного мира. Как только мы основательно здесь все изучим, то сможем перейти к более общему исследованию остальной планеты. А когда она будет очищена для контактов, сюда придут политики и торговцы.

— Вы верите Азпи-оялу, что сюда идет вся армия Гудегина?

— Вполне. По всей видимости, его народ покорил почти все население этой планеты, и они не смирятся с тем, что мы отняли у них один из городов. Но доктор Толедано сумеет справиться с ними…

— На одной из улиц начинают шуметь, что-то вроде бунта, — прервал его сержант, просунув в дверь голову. — Похоже, из-за какой-то болезни. Вы не могли бы нам помочь разобраться?

— Иду, — откликнулся Ян, вешая на плечо передатчик.

— Я тоже, — заявил Пидик. — Что-то мне не нравится весь этот шум.

Снаружи их ждал взвод вооруженных солдат, и, не теряя ни секунды, оба врача с солдатами тронулись в путь. Сержант шел впереди. Не успели они пройти и несколько шагов, как услышали отдаленный гул голосов. Они прошли еще дальше — и в общем шуме стали выделяться отдельные пронзительные возгласы и выкрики, а затем послышался глухой звук взрывавшихся газовых гранат. Остаток пути они почти бежали. Толпу, впавшую в крайне возбужденное состояние, сдерживали только ружья солдат и нацеленные орудия танка. Груда неподвижных тел убедительно свидетельствовала о том, что даже этого было недостаточно. Когда врачи с сопровождавшим их взводом пробились к линии защиты перед зданием, доктор Пидик поманил рукой сержанта.

— Компьютер не может разобраться во всем этом шуме. Схватите кого-нибудь, кто больше всех кричит, и приведите его сюда.

Последовала небольшая потасовка, и сержант снова появился, чуть ли не волоком притащив дородного гражданина Ури, не совсем пришедшего в себя после увесистых аргументов сержанта. Это был высокий мужчина с широкой грудью и растрепанной бородой, которой он, видно, очень гордился; на одном глазу красовалась повязка, другой — налившийся кровью — злобно глядел исподлобья.

— Что случилось? Почему вы собрались здесь? — спросил его Пидик через переговорное устройство компьютерного переводчика.

— Чума! В том доме чума. Сожгите дом и убейте всех, кто в нем есть. Вы же всегда так расправляетесь с чумой. Смерть врачует все!

— Это крайняя мера, — спокойно ответил Пидик. — Сначала мы посмотрим, что там за больные, а уж потом предоставьте нам самим решать, что делать. Может, нам вообще не придется прибегать к таким крутым мерам. Идемте, — сказал он Яну и направился вверх по ступенькам к дому.

Толпа ахнула, увидев, куда они идут, и заревела в неистовстве. Не обращая внимания на охрану, люди рванулись вперед, расталкивая друг друга.

— Примените газ, если нужно, — приказал Пидик. — Но остановите их во что бы то ни стало.

В воздухе начали вспухать облака газа, и врачи с конвоем смогли беспрепятственно подняться по ступенькам. Пидик несколько раз ударил в дверь и через компьютерный переводчик попросил открыть. Дом безмолвствовал.

— Откройте дверь, — приказал Пидик ближайшему солдату.

Тот внимательно оглядел дверь и заметил с одной стороны, ближе к косяку, головки болтов для дверных петель. Он прикрепил здесь небольшие взрывные устройства и, включив таймер, отступил от двери.

— Десять секунд, сэр. Заряды создают направленный взрыв, пробивая небольшие отверстия, но возможна и слабая взрывная волна.

Раздался резкий треск двойного взрыва, и они прижались к стене. Толпа взвыла. Оба врача, осторожно ступая по рухнувшей двери, вошли в дом и, услышав, как кто-то побежал по темному коридору, поспешили на звук. Дойдя до конца коридора, они обнаружили сумрачную комнату, едва освещенную последними лучами солнца, пробивающимися через ставни высокого окна. В комнате на кровати лежал мужчина, а в углу молчаливо жалась кучка женщин и детей.

— Капрал, — обратился Пидик к солдату, вошедшему с ними в комнату. Выведите этих людей отсюда и проследите, чтобы никто не входил в здание. Если понадобится, попросите подкрепления у доктора Толедано.

— Мы справимся, сэр, не беспокойтесь.

— Очень хорошо. Прежде чем пойти, оставьте мне свой фонарик.

Вспыхнул яркий луч света, и человек на кровати застонал, отворачиваясь и прикрывая рукой глаза. Внутренняя сторона предплечья, опухшая и красная, была покрыта сыпью. Доктор Пидик взял его за руку и нахмурился, почувствовав, как от нее пышет лихорадочным жаром. Он мягко отвел его руку от лица. Оно тоже опухло и покраснело, глаза были закрыты, и врачи сначала не узнали лежащего перед ними человека.

— Это Джостен, — сказал Ян. — Глава совета.

— Изури… — пробормотал Джостен, мотая головой по подушке из стороны в сторону.

— Чума, — произнес Пидик. — Вполне понятное слово. Срочно вызовите «Скорую помощь» и передайте, что мне нужно одно место в изоляторе. Да, и расскажите доктору Толедано о том, что происходит в городе, чтобы он успел поднять по тревоге все войсковые соединения.

Джостен позвал их, и Пидик поднес к нему поближе микрофон компьютерного переводчика.

— Оставьте меня… сожгите здание… я умираю. Это чума.

— Мы позаботимся о вас…

— Только смерть может вылечить от чумы! — выкрикнул Джостен, приподнявшись в постели, затем рухнул обратно и тяжело застонал.

— Они все, кажется, убеждены в этом, — заметил Ян.

— А я — нет. Болезнь есть болезнь, а если есть болезнь, то есть и лекарство от нее. Вот и санитары…

Город был охвачен паникой. Машине «Скорой помощи» пришлось передвигаться по улицам очень медленно, чтобы в темноте не наткнуться на лежавших повсюду людей, одурманенных газом. Солдаты пускали в ход усыпляющий газ все чаще и чаще, применяя его в огромных количествах. Лагерная стоянка на площади охранялась по всему периметру; один из постов круговой обороны открыл проход, чтобы пропустить машину.

— Что с ним? — спросил Толедано, когда носилки внесли в госпиталь.

— Пока не знаю, доктор. Как только установлю диагноз, сразу доложу вам.

— Полагаю, вы не заставите долго ждать. У нас уже семь подобных случаев.

Пидик молча отвернулся к носилкам.

— Идемте со мной, — обратился Толедано к Яну. Быстрым шагом он направился к своей штаб-квартире, разместившейся в сборном домике. Ян поспешил следом. К домику они подошли одновременно с бронетранспортером, остановившимся рядом. Из него выскочил офицер.

— Плохие новости, сэр. Один из постов на стене подвергся нападению, двое нападавших погибли. Была поднята тревога, и мы добрались до того поста, но… — Он замялся. — Мы думаем, что они переправили кого-то через стену. Вот человек, который был у них за старшего.

Из бронетранспортера вытащили и, не слишком церемонясь, бросили к их ногам обмякшее тело. Толедано взглянул на безмятежное лицо спящего и проворчал:

— Азпи-оял. Я мог бы догадаться об этом. Давайте его в мой кабинет. Ян, разбудите его.

В ярко освещенной комнате в глаза бросилось заметное покраснение кожи Азпи-ояла, а когда Ян делал ему укол, то почувствовал под рукой сильный жар.

— Боюсь, что у него то же самое, — произнес он. Азпи-оял моргнул, приходя в сознание, выпрямился и улыбнулся. Но в улыбке не было ни тени тепла.

— Мой курьер ушел, — сказал он в микрофон. — И ты уже не сможешь задержать его.

— А я и не собираюсь его задерживать. Не вижу причины, почему вам нельзя общаться со своим народом. Ваша армия, очевидно, не более чем в одном дне пути отсюда.

Азпи-оял слегка вздрогнул при упоминании об армии Гудегина.

— Раз ты знаешь о гудегинцах силой в пятьдесят тысяч воинов, то ты должен знать, что пропал. С курьером я послал донесение о событиях в городе и сообщил о необходимости выслать сюда войска и разрушить этот город, а заодно уничтожить всех, кто проживает в нем. А теперь скажи, позволил бы ты переслать это донесение?

— Конечно, позволил бы, — спокойно ответил Толедано. — У вас все равно ничего не получится. Город останется там, где и прежде, а население будет жить, как и жило.

— Больные чумой — такие, как я, — будут убиты. А вас как носителей чумы просто уничтожат.

— Никоим образом. — Толедано сел и зевнул, прикрыв рот рукой. — Мы не приносили чуму. Но мы покончим с ней и вылечим всех заболевших. А сейчас вас отведут туда, где вы сможете отдохнуть.

Он позвал охрану и выключил микрофон. Толедано продолжал говорить спокойно, но в голосе его чувствовалась настойчивость, подчеркивающая значение слов, которые он произносил.

— Отведите этого человека в госпиталь и проследите, чтобы он получал необходимое лечение, но под неусыпным наблюдением. Возьмите для этого столько людей, сколько будет нужно. Его ни на минуту нельзя оставлять без присмотра, иначе он сбежит. Вы поняли?

— Да, сэр.

— Могу я спросить, что происходит? — спросил Ян, когда солдаты вышли.

— Несколько часов назад разведчики донесли об армии Гудегина. Им, видно, не понравилось, что мы отняли один из захваченных ими городов. Я надеялся использовать Азпи-ояла для заключения мира. И если мы найдем способ излечения от этой чумы, можно считать, что еще не все потеряно.

— А что это за чепуха насчет того, что мы занесли чуму?

— Это не чепуха. Наоборот, все очень похоже на правду, хотя я и не понимаю, как такое могло произойти. Если учитывать среднюю продолжительность инкубационного периода, то получается, что заболели именно те люди, которые первыми вступили с нами в контакт. И от этого факта никуда не деться.

Ян был потрясен.

— Но этого не может быть, сэр. В нас присутствуют только микроорганизмы кишечной флоры. А они безвредны. Оборудование наше стерильно. Нет, просто невозможно, чтобы мы вдруг оказались источником инфекции.

— Тем не менее это так. И сейчас мы должны найти… В комнату стремительно вошел доктор Пидик и бросил на стол диапозитив.

— Вот виновник всего, — объявил он. — Коккоба-циллярный микроорганизм. Поглощает анилиновый краситель, грамотрицателен.

— Похоже, вы описываете риккетсию? — задал вопрос Толедано.

— Да. Их кровь кишит этими тварями.

— Тиф? — спросил Ян.

— Вероятнее всего. Возможно, мутировавший штамм. Я думаю, что местные жители к нему невосприимчивы. Некоторое количество подобных микроорганизмов мы обнаружили во многих взятых нами анализах крови. Однако люди были здоровы. А сейчас они больны.

Толедано задумчиво вышагивал по комнате взад и вперед.

— Но это абсурд, — произнес он наконец. — Тиф и все болезни данной группы передаются через насекомых, клещей, платяных вшей. У меня есть основания жаловаться на работу СЭК, но мы никоим образом не можем быть источником инфекции. И тем не менее какая-то связь есть. Возможно, мы подхватили что-нибудь по дороге в город. Правда, среди личного состава заболевших нет. Мы еще выясним это. Прежде всего необходимо найти метод лечения — вот задача первостепенной важности. Вначале вылечите их, а уж источник инфекции мы найдем позже.

— У меня возникла идея по поводу… — начал было Ян. Приглушенные расстоянием звуки страшного треска, сопровождаемого грохотом, внезапно прервали его; вслед за этим послышались вопли и крики. Тут же вбежал дежурный лейтенант.

— Нас обстреливают, сэр. Паровые баллисты, причем гораздо более внушительных размеров, чем в городе. Они, наверное, подтянули их с наступлением темноты.

— Можем ли мы справиться с ними, никому не причиняя вреда?

— Никак нет, сэр. Они вне пределов досягаемости газового оружия. Мы могли бы…

Ему не суждено было закончить. Ужасный грохот ударил по барабанным перепонкам, оглушая всех, кто находился в комнате; свет разом погас. Пол выгнулся, и Ян почувствовал, что падает. Когда он с трудом поднялся на ноги, то первым, что ему бросилось в глаза, оказался луч от фонарика лейтенанта узкая желтая дорожка в темноте, в которой мельтешила пыль. Пройдясь по распростертым на полу неподвижным фигурам, луч уперся в грубую каменную глыбу, обрушившуюся на них.

— Доктор Толедано! — закричал кто-то, и лучик заколебался, словно рука, державшая фонарик, затряслась.

— Бесполезно, никакой надежды, — сказал Пидик, склоняясь над маленькой скорчившейся фигуркой. — Ему снесло полголовы. Мгновенная смерть. — Он встал и вздохнул. — Я должен вернуться в лабораторию. Думаю, это означает одно: вы должны взять на себя руководство, доктор Дакоста.

Он был почти у двери, когда вконец растерявшийся Ян смог собраться с мыслями и окликнуть его:

— Погодите, что вы имеете в виду?

— Только то, что сказал. Вы были его ассистентом. Кроме того, вы постоянный сотрудник СЭК. А у нас и без того хватает работы.

— Но он не собирался…

— Он не собирался умирать. Он был моим другом. Выполняйте работу, которую он вам поручил. — С этими словами Пидик вышел.

За короткий промежуток времени произошло слишком много событий, которые просто не помещались в сознании. Но Ян, собравшись, все же заставил себя действовать. Субординацию можно будет выяснить позже. А сейчас сложилось крайне критическое положение.

— Доставьте тело доктора Толедано в госпиталь, — приказал он лейтенанту и подождал, пока тот выполнит его распоряжение. — Насколько я помню, последнее, о чем вы говорили, — что нападающие вне пределов досягаемости газа и еще что-то о тех штуках, из которых они нас обстреливают.

— Да, сэр. Они за грядой холмов.

— Можем ли мы точно определить их местонахождение?

— Можем. В нашем распоряжении — мини-вертолеты с автокорректировщиками артиллерийского огня, снабженные инфракрасными прожекторами и передающими телекамерами.

— Пошлите туда один. Определите дислокацию противника, расстояние до них и поищите паровой котел. Если их оружие похоже на то, что на стенах, — а оно непременно будет таким же, только размером побольше, — значит, должен быть и паровой котел с трубами, идущими к баллистам. Установите его точное местонахождение одним из орудий… как вы называете это?

— Пристрелять?

— Точно. После пристрелки взорвите паровой котел. У них тогда не будет возможности продолжать обстрел. При этом, конечно. Погибнут люди, но здесь погибло еще больше. Включая доктора Толедано.

Офицер отдал честь и вышел. Только сейчас Ян почувствовал безмерную усталость и направился в ванную, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. В комнате позади него ярко вспыхнуло аварийное освещение, и в зеркале над раковиной он увидел свои глаза. Заглянув в них, он ужаснулся. Неужели он действительно отдал приказ убивать? Да. Ему пришлось пойти на это. Для общего блага. Он отвел глаза от отражения в зеркале и окунул лицо в воду.

До рассвета оставалось всего несколько часов. Изможденный вид и покрасневшие глаза у большинства присутствующих свидетельствовали о том, что силы их на исходе. К тому времени потолок в кабинете уже залатали, внесли новый письменный стол и устранили все признаки понесенного урона. Ян сидел за столом в бывшем кресле доктора Толедано и жестом предлагал входившим садиться.

— Кажется, теперь все собрались, — сказал он. — Доктор Пидик, прежде всего доложите, пожалуйста, как у нас обстоят дела по медицинской части.

— Все, что могу сказать: мы держим ситуацию под контролем. — Эпидемиолог потер небритый подбородок. — Пока мы не потеряли ни одного больного; похоже, что поддерживающее лечение эффективно даже в самых тяжелых случаях. Но мы не в состоянии остановить распространение болезни. Это выше наших сил. Если так пойдет и дальше, то вскоре в городе не останется ни одного здорового человека, а нам придется запрашивать помощь, ибо персонала не хватит. За всю свою жизнь я не видел ничего подобного.

— Какова обстановка с военной точки зрения, лейтенант?

Предельно уставший человек поднял руки и вместо ответа хотел просто пожать плечами, но в последний момент сдержался. Он с усилием выпрямился.

— Население сейчас доставляет нам меньше хлопот. Мы отозвали своих людей с улиц, и теперь они либо на стенах, либо охраняют лагерь. Многие из местных больны, а это значит, что часть жителей не участвует в противостоянии. Остальные, похоже, пребывают в растерянности. Внешний противник все это время перемещался на позиции, с которых удобно переходить в атаку. Полагаю, что в любое время следует ожидать мощного приступа. Вероятнее всего, на рассвете.

— Почему вы так думаете?

— Судя по снаряжению, которое они подтащили к стенам: дополнительные баллисты всевозможных размеров, паровые тараны, средства для наведения мостов, штурмовые вышки — они готовы нанести массированный удар, для этого у них достаточно и людей, и снаряжения.

— Вы сможете сдержать их атаку?

— Ненадолго, сэр. Мы могли бы сопротивляться им с большим успехом, если бы нам помогали жители города; но сейчас они более чем бесполезны. Нам ведь придется обороняться и против них. У нас просто не хватит личного состава, чтобы расставить людей по стенам. Если вы позволите, я выскажу свои соображения. Здесь возможны два решения. Первое: мы вызываем дополнительные войска. Техники установили нуль-передатчик, и можно доставить сюда и собрать еще один, побольше. Второе: мы оставляем город. Оборона его будет стоить нам да и противнику — жизней; к тому же погибнет боевая техника, аппаратура. Гудегинцы — отчаянные воины и не остановятся, пока не победят.

— В случае нашего отступления — что произойдет с жителями города?

Лейтенант смутился.

— Трудно сказать. По всей видимости, учитывая, что они больны…

— Их всех убьют. Не думаю, что это решение — самое удачное, лейтенант. В то же время мы не можем взять их на базу, так как там не хватит места для больных жителей целого города. А других карантинных станций, где могли бы обеспечить лечением такое количество больных, больше нет. Похоже, ситуация начинает вырисовываться в довольно мрачном свете.

Молчание собравшихся в кабинете людей, их удрученные лица выражали согласие с мнением доктора Дакосты. Ситуация казалась безвыходной. Ведь какое бы решение они ни приняли, люди все равно погибнут. Их смерть оставит черный след в летописях СЭК. Возможно, создадут еще один тренировочный фильм, повествующий об их ошибках и предупреждающий, чтобы другие не повторяли их.

— Но мы еще не проиграли, — сказал Ян, видя, что никто больше не решается взять слово. — Есть у меня один план, и — кто знает — может, он изменит ситуацию. Продолжайте заниматься своими делами, а к рассвету я дам вам знать обо всем. Лейтенант, будьте добры, останьтесь; я бы хотел поговорить с вами.

Остальные молча вышли из комнаты. Ян подождал, пока закроется дверь за последним из них, и только тогда заговорил:

— Мне нужен доброволец, лейтенант, хороший солдат, профессиональный боец. Я собираюсь выйти за пределы города, и мне понадобится квалифицированный помощник.

— Но вам нельзя, сэр! Вы — руководитель.

— Поскольку я руководитель, никто не может воспрепятствовать мне — не так ли? Для задуманного мною дела нужен молодой медицинский работник, которого вполне можно подменить, и я как раз соответствую этим требованиям. Бригады медиков сейчас во мне не нуждаются, а расставить людей для обороны вы сможете и без меня. Если же со мной что-либо случится, сообщите в штаб, и уже через несколько минут вам пришлют намного более квалифицированного специалиста СЭК, чем я. Как видите, нет никакой причины, по которой я не смог бы идти, — не правда ли?

Лейтенант неохотно согласился, хотя ему не по душе была эта затея, и вышел, чтобы подыскать добровольца. Ян начал укладывать ранец. Он еще не кончил, когда раздался стук в дверь.

— Мне приказали явиться к вам, сэр, — доложил солдат, отдавая честь.

Ян уже встречал его — крупного мужчину с шеей, напоминавшей ствол дерева, но умевшего передвигаться с кошачьей легкостью. При себе он имел боевое оружие и выглядел довольно воинственно.

— Как тебя зовут?

— Рядовой Плендир, из охраны СЭК, сэр.

— Если не ошибаюсь, всего несколько дней назад на тебе были сержантские нашивки?

— Да, сэр, и не в первый раз. Разжалование за проступок в боевых условиях. Пьянка и драка. Но не с нашими людьми, сэр. С местными. Они все разом набросились на меня, а было их около пятнадцати. Большинство из них все еще в госпитале, сэр.

— Надеюсь, ты такой бравый не только на словах, Плендир. Готов ли ты отправиться со мной за город?

— Да, сэр, — решительно ответил тот, и ничто не дрогнуло в его лице.

— Хорошо. Мы, конечно, не собираемся кончать жизнь самоубийством, как это может показаться. Мы выберемся из города не через стену, а посредством нуль-передатчика, которым мы воспользовались, чтобы попасть на эту планету. Он перенесет нас на несколько миль в тыл противника. Я хочу взять одного из них в плен. Как ты думаешь, это реально?

— Звучит замечательно, сэр, — произнес Плендир, почти улыбаясь при мысли, что им удастся пленить вражеского солдата.

Ян надел ранец, и оба отправились в техническую часть. Внутри временное сооружение заливали потоки яркого света, где-то в глубине подвывал генератор, снабжая электрическим током оборудование и подзаряжая аккумуляторы всего подвижного состава. Они переступили через кабели и, осторожно обогнув аппаратуру, приблизились к знакомому пластинообразному экрану передатчика материи, предназначенного для переноса людей.

— Все проверено? — спросил Ян проходившего мимо техника.

— До последнего десятичного знака и заблокирован на частоте, сэр.

Ян записал код нуль-передатчика на внутренней стороне запястья, и Плендир машинально сделал то же самое. Запомнив номер вызова данного нуль-передатчика, они смогут действовать, не опасаясь, что не сумеют вернуться тем же путем.

— Могу ли я кое-что предложить, сэр? — спросил Плендир, пока Ян набирал на клавиатуре код другого нуль-передатчика, находящегося за пределами города.

— В чем дело?

— Мы сейчас вступаем, так сказать, в сферу моей деятельности. Мы не имеем ни малейшего представления о том, кто или что ожидает нас по ту сторону экрана. Я пройду первым и перекачусь налево. Вы как можно быстрее следуйте за мной и сразу ныряйте направо. После этого затаитесь. Осмотритесь кругом, не вставая с земли.

— Как скажешь, Плендир. Но мы ведь очутимся довольно далеко от расположения войск противника, так что, думаю, нам не о чем беспокоиться.

Солдат удивленно приподнял брови, но промолчал. Как только вспыхнула лампочка, сигнализирующая о начале рабочего режима, он махнул Яну рукой — и нырнул головой в экран. Ян прыгнул сразу за ним, приготовившись упасть на землю.

Его встретили холодный воздух и черная звездная ночь, а еще — внезапный оглушительный взрыв и тяжелое падение какого-то предмета рядом с ним. Ян стукнулся о землю сильнее, чем предполагал, и от удара резко выдохнул из легких воздух. Отдышавшись и приподняв голову, чтобы оглядеться, он обнаружил, что короткий бой уже закончился. Рядом с ним лежал человек, не подававший признаков жизни; очевидно, это он рухнул на землю, когда Ян сам не очень удачно приземлялся. Плендир сидел на корточках рядом с человеком, который катался по земле и тихо стонал; от трех других неподвижных фигур медленно отплывало облачко газа, едва различимое на фоне ярких звезд. В кустах неподалеку раздавался треск, который постепенно затихал и наконец замер где-то вдали.

— Все чисто, сэр. Они здесь стояли на карауле, но я — наверное, подсознательно — ожидал встретить их, а они меня — нет. То есть не сейчас, если вы понимаете, о чем я. Тот, что рядом с вами, вероятно, мертв; тут уж ничего нельзя было поделать — или он, или я. А вот у этого сломана рука; другие — усыплены газом. Кто-нибудь из них подойдет?

— Пожалуй, самым подходящим будет раненый. Дай-ка я взгляну на него. — Ян встал и скинул с плеч ранец. — Несколько человек сбежали, не так ли?

— Да, сэр. Думаю, они приведут сюда своих приятелей. Сколько времени вам понадобится?

— Пятнадцати минут должно хватить. Думаешь, мы сумеем столько продержаться?

— Может быть. Я постараюсь задержать их, насколько возможно. Вам помочь, пока я не ушел?

— Да, немного.

От резкого света пленник вздрогнул и отвернулся. В одежде из грубой ткани и полуобработанных мехов, без привычного металлического шлема, он совсем не походил на солдата. Когда Ян коснулся его руки, пленник дернулся и попытался уползти в спасительную темноту, но внезапное появление прямо перед глазами острия боевого ножа заставило его изменить решение. Не теряя времени, Ян надел на сломанную руку надувную повязку и через эластичную ткань совместил концы сломанной кости; затем включил нагнетание воздуха. Повязка с коротким шипением раздулась, жестко обхватив сломанную руку, тем самым обеспечив ей неподвижность.

— Ему, пожалуй, не понравится то, что я сделаю сейчас, поэтому свяжи-ка его, пожалуйста, по рукам и ногам и перекати на бок.

Плендир проделал все с привычной сноровкой, пока Ян раскладывал содержимое ранца. Хирургическими ножницами с тупыми концами он разрезал одежду на пленнике. Мужчина стал подвывать, и Ян заклеил ему рот липкой лентой.

— Пойду разузнаю обстановку, сэр, — сказал Плендир, принюхиваясь. — Скоро рассветет.

— Теперь я справлюсь один.

Солдат бесшумно скользнул в темноту, а Ян, укрепив на камне фонарик, обнажил не слишком чистую спину пленника. Послышался сдавленный стон. Из ранца Ян достал заранее подготовленный большой квадрат из многочисленных, склеенных крест-накрест отрезков хирургической липкой ленты. Придержав пленника коленом, он нашлепнул квадрат ему на спину и как следует прижал его. Мужчина вздрогнул от холодного прикосновения, застонал и попытался отстраниться. Ян встал, отряхивая колени, и взглянул на часы.

Плендир появился, когда на востоке уже начинала алеть робкая заря.

— Они быстро добрались, сэр, — доложил он. — Их лагерь, наверное, где-то неподалеку. Во всяком случае, сюда идет целая банда.

— Сколько времени у нас в запасе?

— Минуты две, ну, может, три — самое большее. Ян посмотрел на часы:

— Мне нужно по крайней мере три минуты. Ты сможешь как-нибудь задержать их?

— С большим удовольствием, — ответил Плендир и быстро отошел.

Минуты ожидания тянулись невыносимо долго; секундная стрелка двигалась так, словно ползла через патоку. Последняя минута еще не истекла, когда вдали послышались разрывы гранат и крики.

— Пора, — вслух произнес Ян и, не теряя ни секунды, склонился над гудегинцем, намереваясь снять с него пластырь. Он отодрал его одним рывком, вырвав множество волосков, и пленник молча скорчился от боли. Ян засунул квадрат в ранец и рискнул на секунду включить фонарик.

— Замечательно! — воскликнул он.

На спине пленника багровел четкий рисунок из квадратных рубцов; один из них, побольше, так вздулся, что напоминал огромный фурункул.

Примчался Плендир, едва дыша и отстреливаясь на ходу.

— Они прямо за мной!

— Одну секунду, мне нужно доказательство! Солдат развернулся и швырнул несколько газовых гранат в направлении, откуда только что прибежал. Ян тем временем нащупал в ранце фотоаппарат. Вспышка послушно выбросила резкий сноп света, и Ян крикнул:

— Идем!

Мимо уха что-то просвистело.

— Прыгайте… Я сразу за вами!

Ян с силой вдавил клавишу преобразователя энергии на контрольной панели нуль-передатчика, заранее настроенного на нужную программу, и прыгнул в экран. Он ударился об пол, поскользнулся и упал; за ним сразу появился Плендир, вынырнув из экрана в аккуратном сальто. За ними последовала стрела, выпущенная из арбалета, и воткнулась в противоположную стену комнаты. Плендир поспешно отключил нуль-передатчик, и связь прервалась.

— Последний выстрел войны, — улыбаясь, произнес Ян и посмотрел на стрелу, торчащую из стены. — Теперь ей должен прийти конец.

Врачи взглянули на увеличенный отпечаток цветной фотографии, затем на квадрат из липкой ленты, который побывал на спине гудегинца.

— Сейчас, задним умом, это кажется очевидным, — нехотя признала доктор Букурос, словно негодуя на то, что не ей пришло в голову, где искать причину заболевания.

— Аллергия, — проговорил доктор Пидик. — Единственное, о чем мы не подумали. Но нужно ли было так рисковать, чтобы получить подтверждение?

Ян улыбнулся:

— Конечно, мог бы подойти любой житель города, но у меня оставались бы сомнения. Поэтому мне нужен был кто-нибудь со стороны, кто никогда не входил с нами в контакт. Как видите, гудегинский солдат оказался идеальным объектом. Взаимодействие с нашими обычными веществами — и результат перед вами: тяжелая аллергическая реакция. — Он постучал по багровому вспухшему рубцу на фотографии.

— Что же является аллергеном?

— Полистер. Самый обычный пластик. Из него соткана ткань для нашей одежды, наши ремни, детали снаряжения, бесчисленное количество вещей. Местные жители просто не смогли избежать контакта со всем этим. А последствия оказались губительными. Вы дали мне ключ к разгадке, доктор Пидик, когда сказали, что в кровотоке большинства местных жителей обнаружены неактивные формы чумных микроорганизмов. Это мне напомнило кое-что. Тиф — одна из немногих болезней, при которой человек может быть ее носителем, оставаясь здоровым. По всей вероятности, тиф на этой планете, впоследствии подвергшийся мутации, имел в основном летальный исход. В результате болезни человек либо умирал, либо приобретал иммунитет. Заболевших убивали. Следовательно, ныне живущее население происходит от людей с приобретенным после тифа иммунитетом. Все поголовно.

— А наше появление словно нажало на спусковой крючок, — добавил Пидик.

— К несчастью, это так. Между их врожденным иммунитетом и аллергией на полистер существует тесная связь. Их организмы впервые так бурно реагируют на аллерген. Тяжелейшая аллергическая реакция взламывает естественную защиту организма и вызывает синергическую, то есть взаимно усиливающуюся, реакцию с тифом, ослабляя врожденный иммунитет. И они заболевают.

— Но отныне с этим покончено, — твердо заявил Пидик.

— Да, покончено. Теперь, когда мы знаем причину, мы знаем и средство лечения. И первым, кого мы вылечим, будет Азпи-оял — наш посол доброй воли в его родном Гудегине. Когда его вылечат, он поверит в лечение. Он увидит, как лечат других и как они выздоравливают. А если нет больше жертв чумы, то нет и причин для войны. У нас с ними могут быть деловые и дружеские отношения, и мы сможем наконец выбраться из того тупика, в который сами себя загнали.

Вдали послышались звуки труб и крики толпы.

— Думаю, вам следует поторопиться, — заметила доктор Букурос и направилась к выходу. — Если мы все погибнем, нам придется изрядно потрудиться, чтобы убедить их в чем-либо.

Молча согласившись с ней, они поспешили следом.