Рассказы. Часть 1

Тайна Стоунхеджа

Низкие облака стремительно мчались по небу, теряя по дороге мелкие капли дождя и отдельные жесткие снежинки. Когда доктор Лэннинг открыл дверь кабины грузовика, ему в лицо ударил ветер, прилетевший прямиком из Арктики и теперь беспрепятственно разгуливавший по равнинам Солсбери. Лэннинг натянул на лицо широкий воротник своего толстого свитера и направился к задней двери фургончика. Баркер тоже вылез из кабины и постучал в дверь ближайшего небольшого домика. Никакого ответа не последовало.

— Нехорошо, — осуждающе заметил Лэннинг, опуская на землю большой фанерный ящик. — Мы в Штатах не бросаем наши национальные памятники без присмотра.

— Неужели? — иронически откликнулся Баркер, направляясь к воротам в проволочной изгороди. — Тогда, наверно, инициалы, выцарапанные на постаменте памятника Вашингтону, следует отнести к периоду неолита. Как вы могли бы заметить, я принес ключ.

Отперев замок, он отворил створку ворот — несмазанные петли громко протестующе завизжали — и вернулся, чтобы помочь Лэннингу, возившемуся с ящиком.

Только вечером, под низко нависшим начинающим темнеть небом, можно спокойно рассмотреть Стоунхедж без разбросанных повсюду оберток от мороженого и детей, ползающих по загадочным каменным сооружениям. Вплоть до отдаленного горизонта во все стороны тянется плоская как стол равнина, над которой возвышаются только пилоны, грубо высеченные в глубокой древности из серого песчаника.

Лэннинг, пригнувшись от ветра, шел по широкому центральному проходу.

— Они всегда оказываются больше, чем представляются в мыслях, — заметил он. Баркер промолчал, видимо, потому, что был согласен. Они остановились рядом с Алтарным камнем и опустили ящик наземь. — Скоро мы все узнаем, — сказал Лэннинг, открывая замки.

— Еще одна теория? — спросил Баркер. Ему не удалось скрыть своего интереса. — Наши мегалиты, похоже, обладают особой привлекательностью для вас, американцев.

— Мы решаем наши проблемы независимо от того, где с ними сталкиваемся, ответил Лэннинг, откинув крышку и извлекая из ящика какой-то невысокий и сложный на вид аппарат, укрепленный на алюминиевом штативе-треножнике. — У меня вообще нет никаких теорий по поводу этих штук. Я должен только выяснить правду — почему они были построены.

— Замечательно, — сказал Баркер. Холодная язвительность его замечания как нельзя лучше подходила к пронизывающему ледяному ветру. — А нельзя ли мне узнать хотя бы, что это за устройство?

— Хроностазисный темпоральный регистратор. — Он раздвинул ноги штатива и установил аппарат рядом с Алтарным камнем. На передней стенке прибора оказался фотообъектив. — Разработка моей группы в университете. Мы установили, что перемещение во времени — не считая, конечно, естественного двадцатичетырехчасового цикла, — означает мгновенную смерть для всего живого. Чтобы прийти к этому выводу, мы уничтожили довольно много аквариумных рыбок, крыс и цыплят; добровольцев-людей не нашлось. Но неодушевленные предметы можно перемещать без всякого ущерба.

— Путешествие во времени? — спросил Баркер, надеясь, что говорит небрежным безразличным тоном.

— Не совсем. Лучше было бы употребить выражение «хроностазис», или, если можно так выразиться, «зависание во времени». Машина находится в неподвижности и позволяет всему остальному двигаться мимо нее. Таким образом нам удалось проникнуть в прошлое на добрых десять тысяч лет.

— Если машина стоит на месте… это же должно означать, что время движется вспять?

— Может быть, и так. Но кто может определить, что в этом случае движется, а что нет? Ну вот, я думаю, можно начинать.

Лэннинг покрутил какие-то рукоятки на боку аппарата, нажал на кнопку и быстро отошел в сторону. В глубине устройства послышалось торопливое пощелкивание. Баркер с шутливым удивлением вскинул бровь.

— Таймер, — пояснил Лэннинг. — Когда он работает, находиться рядом с машиной небезопасно.

Пощелкивание прекратилось, послышался резкий хлопок, и аппарат мгновенно исчез.

— Это не надолго, — сообщил Лэннинг, и не успел он договорить, как машина вновь появилась. Он дотронулся до задней части. Ему в ладонь скользнула глянцевая фотография, и он показал ее Баркеру.

— Это проверка. Я послал ее на двадцать минут назад.

Хотя объектив камеры смотрел прямо на ученых, в кадре их не оказалось. На снимке была изображена перспектива центрального прохода, освещенного тусклым зимним светом, а вдали крошечным кубиком выделялся грузовик, рядом с которым можно было рассмотреть две фигурки и желтый ящик.

— Это очень… сильно впечатляет. — Баркер был настолько потрясен, что оказался не в силах сдержать своего истинного отношения к увиденному. — И насколько далеко в прошлое вы можете ее послать?

— Мне кажется, что предела не существует; все зависит только от источника энергии. Эта модель оснащена никель-кадмиевыми батареями и, как я уже вам говорил, смогла ускакать на десять тысяч лет.

— А как насчет будущего?

— Закрытая книга. Но не исключено, что и с этой проблемой мы тоже справимся. — Он извлек из кармана брюк маленький блокнотик, полистал его, а потом снова принялся переставлять регуляторы. — Это оптимальные даты, относящиеся к тому периоду, когда, предположительно, Стоунхедж был построен. У машины многоцелевая адресация. Я называю это стрельбой очередями. Этот рычажок включает запись введенных данных, так что теперь я смогу скормить ей новую порцию.

Пришлось сделать более двадцати установок, и Лэннинг довольно долго крутил рукоятки. Когда наконец все было готово, он запустил таймер и отошел к стоявшему чуть поодаль Баркеру.

На сей раз отбытие хроностазисного темпорального регистратора проходило гораздо эффектнее. Машина, как и в первый раз, исчезла одновременно с хлопком, но оставила на своем месте свою точную копию, светящийся золотой контур которой был хорошо различим в сгущавшихся сумерках.

— Это нормально? — поинтересовался Баркер.

— Да, но это происходит только при больших временных скачках. Никто не знает точно, что это такое, но мы называем это явление темпоральным эхом, и есть теория, согласно которой это нечто вроде резонанса во времени, вызванного внезапным исчезновение машины. Эхо исчезнет через пару минут.

Не успел золотистый отблеск растаять, как перед учеными вновь появилась машина. Лэннинг потер руки и нажал кнопку печати снимков. В машине что-то защелкало, зажужжало, и наружу выползла длинная лента соединенных друг с другом отпечатков.

— Не так удачно, как я надеялся, — сказал Лэннинг. — Нам удалось попасть в дневное время, но тут почти ничего не происходит.

Вообще-то, судя по снимкам, там происходило вполне достаточно для того, чтобы археологическое сердце Баркера готово было то ли остановиться, то ли, наоборот, выскочить из груди. Снимок за снимком являли его взгляду свежевоздвигнутые неповрежденные мегалиты; все менгиры стояли строго вертикально, и все песчаниковые валуны были соединены перемычками.

— Много камней, — проворчал Лэннинг, — но никаких следов построивших их людей. Похоже, что чьи-то теории ошибочны. А у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, когда все это было построено?

— Сэр Дж. Норман Локиер полагал, что сооружение было воздвигнуто двадцать четвертого июня тысяча шестьсот восьмидесятого года до Рождества Христова, рассеянно ответил Баркер, не в силах отвлечься от фотографий.

— Звучит обнадеживающе.

Снова защелкали переключатели, и машина опять скрылась. Доставленная на сей раз картина оказалась куда драматичнее. Перед камерой стояла на коленях, воздев руки, группа людей в грубых домотканых одеяниях.

— Ну наконец-то, — довольно хохотнул Лэннинг и развернул машину на сто восемьдесят градусов. — Независимо от того, чему они поклонялись, это находится позади камеры. Сейчас я щелкну кадр с той стороны, и мы будем иметь ясное представление о том, почему они построили эту штуку.

Вторая фотография оказалась почти идентичной первой, как и еще две, сделанные в перпендикулярных направлениях.

— Это безумие, — сказал Лэннинг, — они все стоят перед камерой и кланяются. Но с какой стати? Наверно, машина оказалась на вершине чего-то такого, на что они все смотрели.

— Нет, по углу обзора ясно видно, что тренога находится на том же самом уровне, что и люди. — Тут Баркера внезапно осенило, и у него отвисла челюсть. — А может, ваше темпоральное эхо быть видимым также и в прошлом?

— Ну… Не вижу причины, почему бы и нет. Вы хотите сказать?..

— Совершенно верно. Золотой силуэт машины, порожденный ее многочисленными остановками, вероятно, был виден в этом месте на протяжении нескольких лет. Это зрелище потрясло меня, когда я впервые его увидел; а вы только представьте, насколько сильнее оно должно было подействовать на людей того времени.

— А что, годится, — сказал Лэннинг и, счастливо улыбаясь, начал упаковывать свой аппарат. — Они построили Стоунхедж вокруг изображения устройства, посланного для того, чтобы узнать, почему они построили Стоунхедж. Вот и еще одна проблема решена.

— Решена?! Проблема только возникла. Это парадокс. Что появилось раньше машина или памятник? Улыбка медленно сползла с лица доктора Лэннинга.