Рассказы

Прямо по курсу

Чирам вошел в комнату, короткими уверенными шагами прошел к столу и сел. Могло показаться, что только после этого он обратил внимание на две дюжины мужчин и женщин, сидящих на аккуратно расставленных рядами раскладных стульях.

— У меня есть около двадцати минут, — обратился он к аудитории. — Что конкретно вы желаете знать?

— Как по поводу короткого заявления? — подсказал Эд Джефф из «Всепланетных новостей». — Потом вы могли бы ответить на несколько вопросов.

Чирам, коренастый человек средних лет, с решительным видом откинулся на спинку стула. Львиная грива его волос напоминала стальную стружку как цветом, так и фактурой, взгляд казался острым и цепким, подбородок — тяжелым. Одет он был в серое и темно-синее — консервативно, но неформально. Создавалось ощущение, что Чирам одевался по привычке, не пытаясь выделиться либо произвести впечатление.

— Мои партнеры и я, — произнес он, — будучи финансируемыми Джеем Баннерсом, приступили к работе в рамках исследовательской программы, которая в перспективе ознаменуется попыткой осуществления первого кругосветного путешествия по Вселенной.

Он замолк. Репортеры хранили тишину.

— Это — мое заявление, — сухо резюмировал Чирам.

В следующее мгновение на него обрушился вал вопросов и восклицаний. Он поднял руку.

— По одному, пожалуйста… Вы, сэр. Какой вопрос у вас?

— Вы действительно имели в виду путешествие вокруг Вселенной, а не вокруг Галактики?

Чирам кивнул:

— Да, вокруг Вселенной.

— А как вы можете быть уверены в том, что она замкнута?

— Мы в этом не уверены, — ответил Чирам, сурово улыбнувшись. — Прямых свидетельств, как вы понимаете, нет, а математические доводы в пользу такой теории довольно слабы. Это всего лишь предположение, и мы ставим на кон свои жизни.

По залу пробежал восхищенный шепоток. Чирам позволил себе немного расслабиться.

— По существующим оценкам, окружность Вселенной составляет от десяти до ста миллиардов световых лет. Мы планируем стартовать с Земли и взять курс… Почти любой курс. По прошествии достаточного периода времени, проведенного в полете с достаточной скоростью, мы надеемся вернуться с противоположного направления.

— Каковы ваши шансы не промахнуться мимо нашей Галактики и Солнечной системы?

Чирам сжал губы. По его мнению, вопрос был сформулирован довольно дилетантски.

— Теоретически, — ответил он, — придерживаясь курса с достаточной точностью, мы естественным образом вернемся в точку отправления. Один из наиболее тщательно исследованных нами вопросов — инженерные аспекты реализации полета по прямой линии. Ошибка в одну сотую угловой секунды при путешествии на сто миллиардов световых лет означает погрешность в сто тысяч парсек. Если мы промахнемся мимо нашей Галактики на такое расстояние, мы будем затеряны навсегда. Так что первейшей задачей является гарантирование математически идеального прямого курса.

— Не можете ли вы брать курс по звездам, находящимся впереди и позади вас?

Чирам покачал головой:

— Свет от звезд, находящихся за нами, не сможет догнать нас. Более того, мы будем сами его постоянно обгонять, из-за чего изображения звезд, оставленных позади, будут накладываться на свет, приходящий от звезд, находящихся по курсу нашего движения. — Он положил свои крепкие руки на стол ладонями вниз. — Это приводит нас ко второй проблеме: системам визуального наблюдения. Наша скорость будет безумной. Если предположить, что нам удастся достигнуть девяностопроцентной эффективности дестриационного поля, то обеспеченная им средняя скорость в шесть-семь тысяч световых лет в секунду позволит нам проделать пусть в сто миллиардов световых лет за шесть месяцев. Воздействие излучения на незащищенные материальные объекты на таких скоростях поистине катастрофично. Даже слабейшие инфракрасные лучи под воздействием эффекта Доплера будут сжаты в сверх-высокоэнергичную гамма-радиацию. Обычный видимый свет станет еще более разрушительным, примерно в тысячу раз, а космические лучи обрушатся на нас с энергией, эквивалентной частоте десять в тридцать первой или тридцать второй степени герц. Я даже не берусь представить себе последствия воздействия такой радиации. Мы работаем над системой наблюдения, которая будет функционировать в таких чудовищных условиях. Боковой обзор, впрочем, проблемы не представляет, так как в направлении, перпендикулярном нашему движению, свет будет падать на корабль, не изменив своей частоты.

— Как скоро вы предполагаете решить эти проблемы?

— Наш прогресс удовлетворителен, — сдержанно ответил Чирам.

— Как вы сможете понять, что вернулись? Ведь галактики могут быть очень похожи друг на друга.

Чирам постучал пальцами по столу.

— Это хороший вопрос. К сожалению, полностью удовлетворительного ответа у меня нет. Мы будем полагаться на свою бдительность и внимательность при изучении каждой галактики соответствующего размера и формы, оказавшейся на нашему пути. Тот факт, что Млечный путь примерно в два раза крупнее среднестатистической галактики обозримой Вселенной, нам поможет. Подводя итог, признаю, что в этом вопросе мы в немалой степени полагаемся на удачу.

— А если предположить, что Вселенная не сферическая, а бесконечная?

Выступающий направил на задавшего вопрос журналиста презрительный взгляд.

— Ваш вопрос абсурден. Как я могу на него ответить?

Репортер мгновенно сориентировался:

— Я имел в виду, установите ли вы некоторый лимит времени, по исчерпании которого запланируете разворот и возвращение?

— Мы считаем, что Вселенная имеет форму сферы, — спокойно ответил Чирам. — В четырехмерном пространстве, разумеется. Мы будем оставаться под постоянным ускорением и наша скорость будет неуклонно возрастать. Если Вселенная — это сфера, мы вернемся, если она бесконечна, то мы будем бесконечно двигаться вперед.

Два корабля совершили одновременную посадку. Один — небольшой и цилиндрический, другой — выглядящий очень странно и непрактично, с длинным корпусом тороидального сечения. Из первого показался Чирам и уверенными шагами поднялся по бетонному трапу к зданию со стеклянными стенами.

Джей Баннерс, финансирующий экспедицию, ожидал его в компании высокого молодого человека. Своими пропорциями Баннерс напоминал Чирама, но его волосы были редкими, а черты лица — мягкими. Он выглядел легкомысленным и добродушным, в его внешности не наблюдалось и следа спартанской сдержанности гостя.

Чирам был одним из открывателей стриатики и гравитронов, а в дальнейшем — дестриационного поля, обеспечивающего отрицательную инерцию. Он также был членом первой межзвездной экспедиции к Центавре. Баннерс же никогда в космосе не бывал, но ему принадлежал контрольный пакет акций строительной компании «Звездный остров» и директорские посты в полудюжине других корпораций.

Баннерс приветствовал астронавта, махнув ему своей пухлой рукой.

— Герберт, хочу представить вам своего сына, Джея-младшего. У меня для вас припасен сюрприз. Держитесь крепче. Джей хочет лететь с вами. Я обещал ему, что мы рассмотрим этот вопрос, — и он выжидающе уставился на собеседника.

Чирам поднял вверх уголки своего рта, но в его глазах застыло выражение, как у человека, которому попался неожиданно горький огурец.

— Ну, Баннерс… Я не уверен, что это благоразумно… Неопытный член команды, — забормотал он. — Наш экипаж подобран исключительно тщательно…

— Ну будет вам, — ответил Баннерс грубовато-добродушным тоном, — не такой уж Джей и неопытный. Он только что закончил инженерную школу, знает космос как свои пять пальцев. Он изучал астронавигацию и все такое, верно, Джей?

— Верно, — ответил молодой человек, приняв вальяжную позу.

Чирам оглядел Джея Баннерса-младшего с ног до головы неприветливым взглядом. Это был молодой человек с длинными и гибкими конечностями и навощенными черными волосами, чрезмерно длинными по мнению Чирама.

— Нас ожидает очень непростая работа, молодой человек. На борту будет соблюдаться строжайшая дисциплина. На долгое время мы окажемся закрытыми в небольшой кабине, не имея доступа почти ни к каким развлечениям, а это серьезнее, чем может показаться. И благополучно вернуться у нас примерно один шанс из десяти. Старый человек, такой как я, может позволить себе подобное. Для парня же вроде вас, у которого впереди вся жизнь…

Джей беспечно пожал плечами, а Баннерс-старший со вздохом произнес:

— Я не раз говорил ему все это, Герберт, но он настаивает на своем желании лететь. А потом мне подумалось, что может будет и неплохо иметь на борту Баннерса. Экспедиция Чирама-Баннерса. Почему бы и нет, а Герберт?

Чирам, не находя слов, барабанил пальцами по столу.

— В школе мы изучили множество новых методов. Я смогу помочь вам, если вы окажетесь в тупике, — нарушил тишину Джей.

Чирам, чье лицо начало приобретать багровый оттенок, отвернулся.

— Ну же, Джей, — обратился к сыну Баннерс. — Полегче со стариком. Я знаю, что ты полон новейших знаний и свежих идей, но не забывай, что именно люди, подобные Герберту Чираму, стояли у истоков всего этого предприятия.

Джей с капризным видом пожал плечами и закурил сигарету.

— Итак, решено! — весело подытожил Баннерс. — И еще, Герберт, не делайте ему поблажек из-за меня. Относитесь к нему, как к нанятому члену экипажа. Он крепок — так же, как и его старик. Он выдержит все. Если же он в чем-то сплохует — отсыпьте ему сполна.

Чирам прошел к окну и в задумчивости оглядел горизонт.

— Мы видели, что вы посадили оба корабля. Как прошел тестовый полет? — обратился к нему Баннерс.

— Очень хорошо, — не поворачивая головы, ответил Чирам. — Проделав путь от Земли до Плутона, от идеально ровной линии мы сместились на восемнадцать дюймов. Это дает нам точность порядка десяти в минус восьмой степени угловой секунды. Может и лучше. Это уже довольно близко к требуемым показателям, хотя уверенно утверждать еще трудно.

Джей смахнул пепел своей сигареты на пол:

— Возможно, для того, чтобы быть абсолютно уверенными, нам следует установить гирокомпасы.

— Гирокомпасы исключительно грубы по сравнению с точностью, обеспечивающейся муфтово — поршневым методом — ответил Чирам спокойным холодным голосом.

— Объясните его Джею, — попросил Баннерс. — Я никогда не мог ухватить его суть. Припоминаю, что «Нип» и «Так»[1] поочередно ведут друг друга…

— Объект, находящийся в свободном полете, — раздраженно начал Чирам, — и полностью изолированный от гравитационных воздействий, всегда движется по истинно прямому курсу. Это, в частности, происходит и внутри дестриационного поля. Нашей задачей было совместить такой свободный полет с ускорением. Мы решили использовать два корабля, поочередно ускоряющихся и переходящих в свободный полет, при этом летящий по инерции корабль используется как ориентир для коррекции курса своего ускоряющегося спутника.

Предположим, что один из компонентов летит по инерции, скажем, «Нип», цилиндр. Тогда «Так» имеющий форму полой трубы, начинает свой маневр в десяти тысячах миль за его кормой. «Так» начинает ускорение, что может привести, а может и не привести к его отклонению от взятого курса. Как только встречаются дестриационные поля, окружающие оба корабля, между последними устанавливается радарный контакт, и малейшие отклонения в курсе «Така» соответствующим образом корректируются. На этом этапе он настигает «Нип», который оказывается внутри его трубовидного корпуса, и проскальзывает вперед. Его тяга отключается, и «Так» продолжает свободно лететь вперед. Когда его опережение достигает десяти тысяч миль, начинает ускоряться «Нип», который, в свою очередь, опережает «Так», проходя через его центр. Весь этот цикл полностью автоматизирован и происходит с большой частотой и огромной точностью.

— Не могут ли привести эти постоянные старты и остановки к нервному расстройству, Герберт? — серьезно осведомился Баннерс.

Джей-младший присел на угол стола.

— Да нет. Не забывай, папа, что даже в твое время корабли уже были полностью инерцилизированы. Единственное, что будет ощущаться на борту — это обычное, привычное тяготение.

Баннерс довольно рассмеялся и хлопнул Чирама по его упругому плечу:

— Не говори мне, Герберт, что я не предостерегал тебя. Этот парень даст сто очков вперед нам, старикам. Что же, закон жизни: старые дают дорогу молодым.

Джей самодовольно выдул по направлению к центру комнаты целое облако дыма. Чирам несколько секунд смотрел на него и сделал два шага вперед.

— Баннерс, — решительно произнес он. — Учитывая все обстоятельства, я не считаю разумным включение вашего сына в экипаж.

Джей поднял брови и приоткрыл рот. Некоторое время он казался ошеломленным, но затем черты его лица разгладились.

— Герберт, — сказал он. — Я знаю, что это опасно, понимаю, что тебе не нужна лишняя ответственность. Но Джей принял твердое решение. Подозреваю, тут не обошлось без дамы. И мне хотелось бы, чтобы парень совершил это путешествие. В какой-то момент я даже думал, не отправиться ли самому…

— Ладно, ладно, — торопливо произнес Чирам. — Но я предупреждаю вас, молодой человек, работать придется очень тяжело. Приказы необходимо выполнять с максимальной точностью и без обсуждения. Если это понятно — то, полагаю, говорить больше не о чем.

— Вы поладите, поладите, — воскликнул Баннерс. — С вашим опытом, Герберт, и твоими знаниями, Джей, я не представляю, как это предприятие не может увенчаться полным успехом. Подумайте об этом, Герберт! Экспедиция Чирама-Баннерса. Командир: Герберт Чирам, навигатор: Джей Баннерс-младший! Неплохо звучит, а?

— У меня голова идет кругом, — признался Чирам.

Джей бросил сигарету на пол и глубокомысленно произнес:

— Идея с «Нипом» и «Тиком» весьма остроумна, однако я все-таки доверяю больше хорошему гироскопу. Нам следует отправить парочку в лабораторию для определения их короборационных индексов.

Чирам нахмурился:

— Короборационный индекс? Что это такое? — в его голосе сквозило презрение.

— Довольно новая концепция, — ответил Джей. — Я вам ее объясню, когда будет время. Грубо говоря, это площадь интеграла серии вероятностных дуг, каждой из которых придан необходимый вес.

Баннерс кивнул с важным видом:

— У парня есть голова на плечах, Герберт. Пожалуй, вам следует установить пару гироскопов. Лишние предосторожности не помешают.

Чирам отвесил легкий поклон в сторону Джея:

— Вы отвечаете за гироскопы. Проследите, за тем, чтобы они не занимали более двух кубических футов.

Джей кивнул:

— Отлично. Я смогу уместиться даже в меньший объем. Теперь машины стали компактнее и точнее тех, что были в ваше время, мистер Чирам. — Он потер верхнюю губу. — Вообще-то, если вы не будете против, я мог бы полностью освободить вас от необходимости заниматься навигацией. В этой области я очень хорош и не получал ничего, кроме высших оценок.

Чирам фыркнул.

— Даже не думайте о подобном, юноша, — произнес он. — И поймите сейчас же, в эту же самую минуту, что вы должны будете делать только то, что вам будет приказано и держать все взятые из учебников идеи при себе до тех пор, пока вас о них не спросят!

Джей глядел на него в изумлении. Он обернулся к отцу, который торжественно наклонил голову:

— Так оно устроено, Джей. Старик Герберт — жесткий человек. Ты сам на это напросился, пытаясь решать за него. Помни: его слово — закон.

Герберт Чирам, Джей Баннерс-младший, молчаливый техник по имени Боб Гальт, а также кок Джулиус Джонсон, улыбчивый человек с плоским лицом и плоской головой, составляли экипаж «Нипа», цилиндра. Посты двух других астронавтов, Арта Генри и Джо Лэвиндара, находились на борту «Така», трубы.

Взлет был запечатлен множеством кинокамер, телевидением и наблюдался толпой из четырех миллионов зевак. Оба корабля взлетели независимо друг от друга и направились к точке рандеву, расположенной в миллионе миль за орбитой Луны. Там они планировали встретиться, взаимно сориентироваться и проложить курс по направлению к звезде Денеб созвездия Лебедя под небольшим углом к плоскости эклиптики галактики Млечный Путь.

Чирам созвал команду в небольшом салоне, расположенном под палубой капитанского мостика, который выполнял функции столовой и комнаты отдыха. Боб Гальт сидел на дальнем конце скамьи, абсолютно хладнокровный и самодостаточный сутулый человек с тонкими руками и ногами и профилем, напоминающим мультипликационного рассерженного попугая. Напротив него разместился Джулиус, широкое лицо которого по обыкновению было озарено лучезарной улыбкой. Джей вальяжно откинулся на спинку сиденья, скрестив ноги и полуприкрыв глаза.

Перед командой предстал Чирам, коренастый, подтянутый, со свежеподстриженным ершом серых волос на голове.

— Коллеги! Как вам известно, перед нами — много недель напряженной работы. Если мы сможем вернуться — мы будем героями. Но есть шанс, что это нам не удастся. Если космос бесконечен, мы будем лететь бесконечно долго. Если курс отклонится от прямой линии, нас ждет судьба немногим лучшая. Конечно, все вы знакомы с фантастическими слухами о возможности подвергнуться нападению инопланетных кораблей либо существ, населяющих космос. Думаю, нет нужды указывать на вздорность подобных опасений.

Наибольшую опасность для нас представляем мы сами. Скука, мелочная раздражительность — вот наши опаснейшие враги. Мы теснимся в небольших помещениях подобно сардинам в банке, и не существует условий, более располагающих к проявлению в человеке его худших качеств. Боб и Джулиус! Мы совершили уже множество совместных полетов, я вас отлично знаю. Вы, Джей, представляете на борту вашего отца, и я уверен, что вы намерены приложить все усилия для того, чтобы путешествие создавало как можно меньшую нагрузку на наши нервы.

Пока нам заняться особо нечем. Я бы хотел, чтоб это было не так. Джулиус, разумеется, отвечает за камбуз и наше питание. — Голос капитана обрел сардонический оттенок. — На попечении Джея находятся его гироскопы, и я полагаю, что он собирается вести детальный журнал их показаний… Что же, каждый из нас тянет свою лямку.

Моя вахта будет первой, вторая — Джея, а третья — Боба. Основные обязанности: смазка механизмов, фиксация визуальных наблюдений и поддерживание номинальной интенсивности дестриационного поля. Каждый из нас отвечает за личную гигиену, надлежащее состояние своей формы и койки. Все должны быть аккуратны и чисты. Ничто так не деморализует, как неопрятность. Ежедневное бритье и переодевание в чистое белье обязательны. На этом все.

Он развернулся и, оттолкнувшись ногами, поплыл к капитанскому мостику.

Луна напоминала гигантскую серебряную тыкву, усыпанную черным инеем, плывущую в пространстве в нижней части обзорного порта. В его центре был виден дрейфующий «Так», трубовидный корабль; сквозь отверстие в его корпусе виднелись звезды.

Чирам направил свой цилиндрический корабль внутрь «Така» и перебросил тумблер. Корабль задрожал и дернулся, повинуясь принятым на затворы реле радиосигналам ориентационных радаров, и занял абсолютно параллельное своему второму компоненту положение в пространстве.

Прямо по курсу находился Денеб, символизирующий собой путь, которым им предстояло совершить сквозь Вселенную.

Чирам связался по радио с «Таком»:

— Доложите обстановку.

— Готовы к отправлению! — ответил ему голос Генри.

— Активируйте поле, — приказал Чирам.

Он щелкнул другим выключателем. Гравитационный генератор зажужжал, затрещал, и стал издавать низкий тихий гул. Экипаж обрел вес относительно корабля, который, в свою очередь, полностью утратил инерцию.

Чирам повернул хромированную рукоятку. Путешествие началось.

Прошло мгновение. Загоревшийся на правой стороне индикатор сообщил, что вперед вырвался «Так». Другая вспышка на панели обозначила момент, когда «Нип», в свою очередь, пролетел внутрь «Така». Эти вспышки становились все более частыми, пока не слились в равномерное свечение.

Звезды начали заметно двигаться, смещаться друг относительно друга подобно увлекаемым легким дуновением пылинкам в луче солнечного света. Спустя некоторое время они уже проносились мимо, то группами, то поодиночке. Кластеры, скопления, сияющие облака межзвездного газа: все мгновенно исчезало из виду, оставаясь за кормой, ибо свет уже не был в состоянии поспевать за несущимися друг за другом «Нипом» и «Таком».

Ошарашивающее буйство цветов, скоростей и интенсивностей. Звезды парами, тройками, квартетами, звезды, несущиеся вперед в неисчислимых количествах. Реки из звезд и звезды, напоминающие одинокие бакены посреди ночного океана. Они неслись навстречу кораблям, пролетали сверху, снизу, по бокам и исчезали, как искры костра, уносимые ветром.

Но вот стало заметно, что звезд, находящихся сверху, справа и слева становится все меньше. «Нип» и «Так» выходили в межгалактическое пространство.

Скорость кораблей, направляющих друг друга по идеально ровной траектории, подобно игле и челноку швейной машинки, неустанно росла. Курс был настолько точным, что погрешность не должна была превышать сотни миль на тысячу световых лет, ошибка, которая должна могла, но могла и не компенсировать себя по мере увеличения общей длины пройденного пути.

Джей проверил курс по своему гирокомпасу. С минуту он размышлял, постукивая пальцем по корпусу прибора.

— Все в порядке, — объявил он. — Мы идет точно по курсу.

— Рад слышать, — язвительно ответил ему Чирам. — Продолжайте наблюдения.

Под ними пронеслась галактика Андромеды, похожая на водоворот холодного огня. Оказавшись позади, она моментально исчезла из виду.

Скорость, скорость и скорость. Ускорение, нарастающее так быстро, как позволяет автоматика, управляющая взаимным позиционированием неустанно догоняющих друг друга кораблей. Скорость, стремящаяся превратиться в мгновенное перемещение.

Вахты сменяли друг друга. Один за другим проходили дни. Подобно люминесцирующим летучим мышам, мимо проплывали галактики разнообразных форм — как напоминающие пружины часовых механизмов, так и размытые клубы газа. В начале и в конце каждой своей вахты Джей проверял свои гироскопы, а затем проводил два-три часа, внося записи в дневник, описывая малозначительные подробности жизни на борту корабля, особенности личностей товарищей по службе и позволяя себе время от времени углубляться в философские размышления.

Джулиус и Боб проводили немало времени за игрой в карты и шахматы. Время от времени к ним присоединялся Чирам. Джей тоже сыграл несколько шахматных партий, однако обнаружив, что Джулиус побеждает каждый раз, когда захочет, потерял всякий интерес к игре. Джулиус постоянно улыбался и мало говорил, а Боб, продолжающий напоминать окружающим рассерженного попугая, не говорил вовсе. Чирам держал себя со всеми холодно, уделяя всем аспектам быта и работы самое пристальное внимание и отдавая необходимые приказы тщательно размеренным голосом. Джей, после нескольких провалившихся попыток вступить в спор с Чирамом относительно техники навигации, стал немногословным, подобно остальным членам экипажа.

Галактики скользили вперед по экрану. Заканчивая каждую вахту, Джей всегда тщательно осматривал гироскопы. Однажды он подозвал капитана.

— Мы сходим с курса. Посмотрите, теперь в этом нет сомнений. Целый градус! Я наблюдаю это уже несколько дней.

Чирам некоторое время изучал прибор, а затем потряс головой.

— У вас где-то возникла прецессия, — произнес он, глядя куда-то в сторону.

Джей фыркнул.

— Более вероятно то, что между корпусами кораблей расфокусированы радарные лучи.

Чирам, еще раз взглянув исподлобья на гироскопы, твердо произнес:

— Крайне маловероятно. Синхронизация осуществляется по самокомпенсирующейся схеме с двойной защитой. За ориентацию кораблей отвечают два независимых контура: один основан на измерении интерференции волн, другой — на отслеживании углов и интенсивности падающих на сенсоры лучей. Показания обоих совпадают идеально, в противном случае сработал бы аварийный сигнал. Очевидно, что-то не так именно с вашим гироскопом.

Бормоча под нос, Джей еще раз внимательно оглядел шкалу индикатора.

— Один градус, — промычал он. — Это миллион световых лет, сотня миллионов…

Однако Чирам уже удалился.

Джей сидел перед гироскопом подобно коту у аквариума с золотыми рыбками. Если прибор не ошибался, они уже безнадежно затерялись. Он опустился на колени и тщательно проверил все детали прибора, какие только мог. Насколько он мог судить, тот был в полном порядке.

Сгорбившись, Джей проковылял к столу, за которым Боб и Джулиус начали очередную партию в шахматы. Некоторое время он стоял, сцепив руки за спиной. Никто не обратил на него внимания.

— Господа, — произнес Джей, поглядывая на гироскоп, находящийся в другом углу помещения, — нам конец. Все пропало.

— Неужели? Почему это? — спросил Джулиус, делая ход пешкой.

— Гироскопы не лгут, — ответил Джей. — По их показаниям мы сместились с курса на целый градус.

Боб Гальт смерил Джея бесстрастным взглядом и вернулся к игре.

— Я говорил старику, — горько продолжил Джей, — я говорил ему еще перед вылетом, что эта чертова связка слишком сложна для того, чтобы работать надежно.

— Мы все когда-нибудь умрем, малыш, — ответил Джулиус. — Почему бы этому не произойти здесь? Не виду причин для беспокойства. Едим мы хорошо, старина Гальт с нами… — Улыбка кока стала еще шире.

Боб хмыкнул.

— Хорошо излагаешь! — Он переместил коня, который начал угрожать вражеской пешке. — Ну а что ты сделаешь теперь?

Джулиус склонился над шахматной доской:

— Расслабься, парень, наслаждайся видами…

Некоторое время Джей продолжал в нерешительности стоять на месте, затем пересек комнату и направился к своей койке, беззвучно бормоча под нос проклятия. Двадцать минут он пролежал без движения, уставившись в потолок. Отклонение в один градус от курса…

Он приподнялся на локте, наблюдая, как на экранах мелькают галактики. Звезды, миллионы, миллиарды звезд, свернутые в искрящиеся водовороты. Все они были безымянными, неизвестными астрономами Земли, этого бесконечно далекого и затерянного в бесконечном океане атома. Как теперь обнаружить эту бесценную искорку? Разумеется, если бы они смогли вернуться к Млечному Пути, обнаружить Землю не составило бы труда. Но теперь они на целый градус сошли с курса! И похоже, никому на борту нет до этого никакого дела. И если эти тупые животные, — яростно подумал Джей, — и не ставят ни в грош свое существование, то он был Джеем Баннерсом-младшим, и ему еще предстояло прожить всю жизнь!

Если он, не теряя времени, вернет корабль на курс, у них останется призрачный шанс пролететь недалеко от Млечного Пути на обратном пути. Его будут благодарить за это — и Чирам, и Боб Гальт, и Джулиус, когда он наконец расскажет им об этом. Осознав, что спасены, они будут веселиться и шутить, и даже строптивый капитан не станет более важничать. Он признает, что возвращением домой они обязаны ему, Джею, признает, что был неправ… А когда эта история станет достоянием общественности… Джей воспарил в своих мечтах. Газетные статьи, телевизионные камеры, приветствующие его толпы…

Джей резко поднялся. Чирам спал в своей койке, его ноги в белоснежных носках аккуратно лежали одна на другой.

Джей оглядел кают-компанию. Формально было время вахты Гальта, который сидел, занеся руку над ферзем, погруженный в обдумывание очередного хода. Не менее сосредоточенный Джулиус потирал нахмуренный лоб своей большой желтой рукой.

Джей не спеша пересек комнату, поднялся по трем ступеням на мостик корабля и как ни в чем не бывало склонился над панелью управления, вглядываясь в экран фронтального обзора. Черное пространство, полное галактик, подобных светящимся в полуночном океане медузам. Они с легкостью проплывали мимо; относительно близкие — мгновенно, далекие — двигаясь почти незаметно.

Спокойная величественность открывающегося вида была умиротворяющей, гипнотической, подобной сну… Откуда-то сзади донесся смех Джулиуса. Джей моргнул, очнулся от наваждения и выпрямился. Он осторожно посмотрел на блок управления маневрированием, расположенный справа от него и обнесенный поручнем. Никто, кроме капитана, не имел права подходить к нему. Джей посмотрел на экран бокового обзора. Разглядеть «Так», корабль-партнер, движущийся вперед и назад относительно «Нипа» с огромной скоростью, невооруженным глазом было невозможно. Джей посмотрел на панель бортового вычислителя. Скорость уже достигла шести тысяч двухсот световых лет в секунду и продолжала расти. Внимание Джея вернулось к блоку управления. Вот она — гофрированная ручка с частой насечкой. Одно прикосновение к ней — и позиционные радарные лучи по одну сторону корабля станут на ничтожно малую величину слабее, что сдвинет общую ось, вдоль по которой движется связка.

Он сделал осторожный шаг к блоку управления, протянул руку, прикоснулся к ручке…

На его плечо обрушился сильнейший удар. Упав, Джей скатился по ступенькам на нижнюю палубу. Перед его глазами находились три пары ног. Грубый безжалостный голос произнес:

— Я ожидал чего-то подобного с тех пор, как он показал мне свою дурацкую машину.

— Он всего лишь избалованный ребенок, — послышался веселый и беззаботный голос Джулиуса.

Ноги Боба Гальта удалились на некоторое расстояние и развернулись в другую сторону. Зловещий голос Чирама продолжил:

— Поднимите его, переместите на койку и прикрепите его лодыжку цепью к поручню. Джулиус, заштопайте дыру от пули. Мы больше не можем иметь в экипаже корабля сумасшедшего.

Джею было не на что пожаловаться. Джулиус был очень осторожен с его раной. Большие желтые руки кока двигались быстро и нежно, а улыбка никогда не покидала его лица.

Кормили Джея, принося ему пищу на подносе, в душевую провожали под надзором. За исключением этого, внимания ему не уделялось никакого. Какой бы скучной ни была корабельная жизнь — вся она проходила мимо него. Факт его существования игнорировался; никто не заговаривал с ним, а он не заговаривал ни с кем.

С койки открывался обзор на определенную часть корабля. Джулиус и Гальт сидели за своими нескончаемыми шахматными партиями. Джулиус находился лицом к Джею и потирал свое большое плоское лицо каждый раз, когда бывал озадачен. Склонившийся над столом с противоположной стороны Гальт виделся Джею как темный силуэт. Чирам больше не присоединялся к игре в карты или шахматы, он показывался в кают-компании только дважды в сутки, уделяя прогулкам по ней и занятиям на тренажере по тридцать минут своего времени.

Эти картины стали знакомы Джею во всех подробностях. Изменений не наблюдалось никаких. Те же цвета, тот же узор теней, тот же размеренный звук шагов Чирама, та же улыбка на лице Джулиуса, тот же угол наклона плеч Гальта.

Корабль нырнул в темноту. Не было видно ни галактик, ни туманностей.

— Очевидно, что мы проникли за внешнюю границу расширяющейся Вселенной, — услышал Джей напряженный голос капитана.

Что теперь? — спросил у себя он. Бесконечность? Он понимал, что расширяющаяся вселенная похожа на надувающийся пузырь, содержащий в себе все: и пространство, и время. Это — не просто триллионы звезд, выброшенные во все стороны в пустоту.

Бесконечно ли пространство? И не падают ли они во тьму, подобно снам, улетучивающимся из памяти? Лететь вперед, вперед, вперед… а потом опять вперед.

Обзорные экраны были совершенно черны, без единой искорки и вспышки. Ускорение продолжалось. Какова их скорость теперь? Восемь тысяч световых лет в секунду? Десять?

Джей повернулся в другую сторону и открыл свой дневник. Писал он много — целые страницы самоанализа, отрывочные наброски стихов, к которым он часто возвращался, пересматривая и редактируя. Он вел и статистические базы. Так, он провел тщательное изучение поступи Чирама, протоколируя среднее количество совершаемых им шагов на квадратный фут палубы. Джей пытался найти закономерности в изменениях меню, предлагаемом Джулиусом. Он тщательно документировал виденные сны и проводил часы, пытаясь определить их корреляцию со своим прошлым. Он написал монументальный труд, посвященный критическому анализу личности Чирама, «для протокола», как он убеждал сам себя, и не в меньшей мере для самооправдания. Джей составлял бесконечные списки: мест, которые посетил, подруг, с которыми общался, книг, цветов, песен. Он снова и снова рисовал портреты Чирама, Джулиуса и Боба Гальта.

Часы, дни, недели… Беседы потеряли смысл и прекратились. Джулиус и Боб продолжали играть в шахматы, а когда Боб был на вахте, Джулиус раскладывал пасьянсы, медленно, внимательно, разглядывая каждую карту так, как будто видел ее впервые.

Шахматы — поступь Чирама — пища — сон — походы в душевую под надзором Джулиуса, безмятежно шагающего за спиной. Время от времени Джею приходила в голову мысль одолеть Джулиуса и перебить всю команду корабля. Но коренастый кок был сильным и выносливым. Да и вообще, какой был бы от этого толк?

Непроглядная тьма на экранах… Движутся ли они вообще? Или движение было свойством только их родного пространства, где существуют объекты, относительно которых его можно измерять? Не является ли бесконечность наполненной тьмой ловушкой, попав в которую, невозможно более ничего изменить? Вечная темнота за бортом. Интересно, каково было бы оказаться там…

Джей отложил свой дневник и уставился в пространство. Внезапно его глаза вылезли из орбит. Из горла вырвался скрежещущий звук. Чирам прекратил свою равномерную поступь и повернул голову. Джей указывал своей длинной дрожащей рукой на экран бокового обзора.

— Это было лицо! Оно заглядывало слева по борту!

Пораженный Чирам обратил свой взгляд к обзорному экрану. Спящий на своей койке Гальт заворчал и закряхтел. Джулиус, чей пасьянс сошелся, начал невозмутимо тасовать колоду точными и экономными движениями своих больших рук. Чирам скептически посмотрел на Джея.

— Я видел его ясно, как днем! — Закричал тот. — Говорю вам! Я не сумасшедший! Это была белесая фигура, она подлетела к кораблю и заглянула внутрь.

Джулиус отложил свою колоду. Гальт приподнялся на своей койке. Чирам прошелся по кают-компании, бросив пару взглядов наружу. Он повернулся к Джею и произнес резким голосом:

— Вам приснился дурной сон.

Джей сцепил руки за головой. На его глазах выступили слезы. Так далеко от дома… А из космического пространства на них глядят призраки… Может, это души умерших? Не слетаются ли они сюда, устав от блужданий в пустоте?

— Я видел это! — пробормотал Джей. — Я видел, говорю сам. Видел!

— Расслабься, сынок, — сказал ему Джулиус. — Ты нас пугаешь.

Джей лег на бок, уставившись на экран. Внезапно у него вырвался громкий вздох.

— Я видел это опять! Это лицо, говорю вам!

Он сел на койке, его темные волосы, ставшие за прошедшие месяцы довольно длинными, упали на лоб. Его рот дрожал, на губах блестела слюна.

Чирам прошел к медицинскому шкафчику и зарядил гипоспрэй. Повинуясь его жесту, Гальт и Джулиус взяли Джея за руки и ноги. Капитан нажал на курок и отправил дозу опиатов в кровь и мозг Джея.

Когда Джей наконец проснулся, Гальт и Джулиус играли в шахматы, а Чирам спал. Молодой человек осторожно повернул голову к обзорному экрану. Темнота. Чернота. Полное отсутствие света.

Он издал звук, похожий одновременно на кряхтение и на стон. Джулиус бросил на него взгляд и вернулся к шахматной доске. Джей вздохнул и открыл свой дневник. Недели, месяцы. Невероятная скорость, но… в каком направлении?

Однажды Джей окликнул размеренно шагающего Чирама.

— Да? — твердым голосом отозвался капитан.

— Если вы отпустите меня, — пробурчал Джей, — я буду тщательно исполнять свои обязанности.

— Мне жаль, что вас пришлось изолировать, — ответил капитан четким бесстрастным голосом. — Это было необходимостью, а не наказанием. На карту поставлена безопасность экспедиции, а вы безответственны. Я не могу доверять вам.

— Я обещаю, что буду вести себя, ну, ответственно. — забубнил Джей. — Я хорошо усвоил урок. А что, если нам суждено лететь так вечно? В ничто? Вы собираетесь держать меня на привязи до конца моих дней?

Чирам задумчиво смотрел на пленника, пытаясь понять, что в данной ситуации было бы наиболее справедливым.

С верхней палубы донесся возглас Гальта:

— Эй, капитан! По курсу зарево! Свет!

В три прыжка Чирам оказался на мостике. Джей приподнялся на локте и вытянул шею, пытаясь следить за происходящим.

Далеко впереди в пространстве висел шар светящегося тумана.

— Так и должна с большого расстояния выглядеть вселенная с миллиардами галактик, — произнес тихим голосом капитан.

— Получается, что мы описали окружность? — спросил резким голосом Гальт.

— Не знаю, Боб, — медленно произнес Чирам. — Мы забрались гораздо дальше, чем предполагали. Это может оказаться нашей вселенной, а может и другой. Я пребываю в таком же неведении, как и вы.

— Если эта вселенная — наша, каковы шансы попасть домой, капитан?

Повисло молчание.

— Будь я проклят, если знаю, Боб. Но я надеюсь, — ответил Чирам.

— Не считаете ли вы, что нам следует начать замедляться? Мы несемся с чудовищной скоростью.

— Двадцать две тысячи световых лет в секунду. Но замедлиться мы можем гораздо быстрее, чем разогнаться. Надо всего лишь снизить интенсивность поля.

Спустя некоторое время тишину нарушил Гальт:

— Она увеличивается довольно быстро…

— Это не вселенная, — произнес Чирам спокойным голосом. — Это газовое облако. Пора провести спектральное исследование.

Сияющая туманность заполнила все поле зрения, пронеслась мимо и исчезла из виду. Впереди опять была полная темнота. Чирам спустился с мостика и зашагал по кают-компании, опустив голову.

Через некоторое время он встретился взглядом с Джеем. Тот находился в прежней позе, приподнявшись на локте и глядя в пустоту.

— Хорошо. Я пойду риск, — сказал ему Чирам.

Джей медленно осел на койку, ошарашенный словами капитана.

— Вот ваши предписания, — продолжил тот. — Вам запрещается подниматься на мостик. В следующий раз я буду стрелять на поражение.

Джей молча кивнул. Из-под его длинных прямых волос блестели глаза. Чирам достал из кармана ключ, отпер оковы и, не произнося больше не слова, продолжил прохаживаться по кают-компании.

Несколько минут Джей продолжал лежать на койке. Из камбуза донесся голос Джулиуса:

— Налетайте!

Джей заметил, что стол был накрыт на четверых.

Джей помылся и побрился. Свобода казалась роскошью. Жизнь продолжалась, несмотря на то, что в ней не было ничего, кроме еды, сна и темноты на экранах. Такова была жизнь, и такой она скорее всего и будет до конца его дней… Курьезное существование. Но теперь оно казалось естественным и рациональным. Земля стала кратким воспоминанием, сценкой из детства, затерянной в глубинах памяти.

Гироскопы! Интересно, что они показывают сейчас? Джей давно не вспоминал о них, возможно подсознательно избегая воспоминаний о своем позоре. Но тем не менее, как обстоят с ним дела теперь?

Джей прошел в угол комнаты к своим приборам, поднял защитную крышку и с минуту молча смотрел на них.

— Ну, парень, как дела? — беспечно спросил Джулиус. — Верным курсом идем?

Джей осторожно опустил крышку.

— В прошлый раз, когда я снимал показания, — ответил он, — мы отклонялись от курса на один градус вправо. Теперь же девиация составляет семьдесят пять градусов влево!

Джулиус потряс головой, изображая недоумение, но при этом не переставая улыбаться.

— Звучит не особо обнадеживающе!

Джей пожевал губу:

— Очевидно, на корабле происходит что-то необычайно странное…

Раздался громкий оклик Гальта:

— Эй, кэп! По курсу свет, и на этот раз это определенно звезды!

Вселенная появлялась перед ними подобно морскому острову перед кораблем: размытое пятно быстро увеличивалось, обретало детали, и наконец нависло над кораблем, сразу показавшимся мельчайшей песчинкой.

Чирам стоял на мостике подобно мраморной статуе. Одна его рука лежала на панели управления дестриационным полем. По его правую руку высилась сгорбленная фигура Гальта.

Корабль пролетал над диском огромной спиральной галактики, настолько близко, что можно было разглядеть отдельные звезды.

— Похожа на нашу, капитан, — пробормотал Гальт.

Чирам покачал головой:

— Она недостаточно крупная. Не забывайте, что Млечный Путь — необычайно большая галактика с диаметром, в несколько раз превосходящим средний. Такую нам и следует высматривать. Конечно, — тут его голос немного потерял свою обычную резкость, — мы можем находиться не в нашей вселенной. Это может быть совсем другое скопление галактик. Нет способа узнать это. Если по курсу окажется исключительно массивная галактика нужной конфигурации — мы отключим дестриационное поле.

— Смотрите! — воскликнул Боб, — Вон та довольно большая, видите? Она похожа на нашу! — его голос стал громче, — Это она, капитан!

— Ну, Боб, я даже не знаю, — нерешительно ответил Чирам. — Она довольно далеко в стороне. С другой стороны, мы проделали огромный путь. Необходимо осознавать, что однажды свернув в сторону и ошибившись, мы окажемся затеряны в космосе навсегда.

— Мы будем затеряны, если пролетим мимо нее! — возразил Гальт.

Чирам всем своим видом излучал нерешительность. Джей заметил, что его рот дрожит. Капитан склонился над панелью управления.

— Это не она! Это даже не наша вселенная! — вдруг раздался твердый голос Джея.

Гальт повернулся к нему, его лицо было багровым от гнева:

— Помолчите!

Чирам не обратил на них внимания. Его рука лежала на рукоятке управления дестриационным полем.

— Капитан, я могу доказать это. Послушайте! — громко произнес Джей.

Чирам повернул к нему голову.

— Как вы можете доказать это?

— С помощью гироскопа. — Джей говорил быстро, не обращая внимания на презрительное фырканье Гальта. — Гироскоп всегда сохраняет положение своих осей. Он всегда указывает в неизменном направлении. Через несколько недель после вылета я обнаружил отклонение в один градус. Неправильно интерпретировав его, я решил, что оно означает смещение нашего курса. Но я ошибался: оно указывало на то, какую часть пути вокруг Вселенной мы совершили. Одну триста шестидесятую. Недавно я снял показания еще раз. Отклонение составляло семьдесят пять градусов в другом направлении, или двести восемьдесят пять градусов полной окружности. Другими словами, мы проделали более трех четвертей пути. И когда гироскоп ляжет на ноль, мы будем знать, что вернулись домой.

Глаза Чирама сузились. Он внимательно посмотрел на Джея. Затем его взгляд задумчиво устремился вдаль. Рот Гальта оставался открытым, но багрянец постепенно сходил с его лица. Он уставился на огромную галактику, проплывающую мимо корабля.

— Каковы показания гироскопа сейчас? — спросил Чирам.

Джей бросился к прибору и поднял крышку.

— Двести восемьдесят шесть.

— Продолжаем движение, — объявил Чирам. — Прямо по курсу!

— Прямо по курсу! — подтвердил Гальт.

— Надеюсь, не совсем прямо, — улыбнулся капитан.

Вселенная осталась позади, и корабли опять погрузились в океан тьмы. Серые будни потянулись по прежнему — с той разницей, что теперь экипаж был полон нетерпения. Теперь Чирам наблюдал за показаниями гироскопов столь же внимательно, как и Джей. Курсовая метка медленно ползла по шкале, день за днем. Двести девяносто, триста, триста десять, триста двадцать.

Гальт проводил почти все время на мостике, смотря вперед, нередко забывая про необходимость приема пищи. Шахматных партий больше не проводилось. Джулиус раскладывал пасьянсы, медленно, размеренно, по-прежнему уделяя каждой карте пристальное внимание.

Триста тридцать.

Чирам присоединился к беспокойной вахте Гальта.

Триста сорок.

— Мы, должно быть, уже близко, — произнес Гальт, вглядываясь в бездонную черноту.

— Прибудем, когда прибудем, — ответил ему Чирам.

Триста пятьдесят.

Гальт выгнулся вперед, упираясь руками в штурманский стол.

— Это свет! Впереди свет!

Чирам присоединился к нему, вглядываясь в бледное сияние по прямо курсу.

— Это она.

Капитан выключил ускорение. Теперь корабли неслись вперед с постоянной скоростью. В первый раз с начала путешествия стало возможным увидеть корабль-партнер «Так», о существовании которого все начали забывать.

Триста пятьдесят пять.

Подобно городским предместьям, мимо кораблей начали проплывать первые галактики.

Триста пятьдесят семь.

У астронавтов возникло чувство, что они движутся по знакомым улицам.

Триста пятьдесят восемь.

Взгляды команды метались по экранам. Движения их стали быстрыми и нервными.

— Слишком рано, еще слишком рано, — приговаривал Чирам. — Нам еще надо пролететь немалое расстояние…

Триста пятьдесят девять.

По молчаливой команде капитана все четверо собрались на капитанском мостике, наблюдая, указывая, бормоча.

Триста шестьдесят.

— Там! Здоровенная! Боже, это как смотреть в лицо хорошего старого знакомого!

Прямо по курсу лежала огромная спиральная галактика. Она быстро росла, ее рукава, состоящие из блестящих звезд, раскрывались навстречу кораблям. Чирам отключил генератор поля. Волокна пространства вновь переплелись с их атомами, и корабли начали замедляться подобно пулям, попавшим в воду.

Они пролетели сквозь внешние слои звезд, мимо усиков и завитков межзвездной пыли, мимо шаровых скоплений, миновали центральный узел.

Как по мановению волшебной палочки на небе перед ними стали собираться знакомые узоры.

— Смотрите! — Кричал Чирам. — Вот — созвездие Лебедя, к которому мы стартовали, а там, там… прямо по курсу… маленькая желтая звезда…