Радиант

Глава IX БЛИЦКРИГ: ПРЕЛЮДИЯ, ОНА ЖЕ УВЕРТЮРА

Со стороны все выглядело буднично и безобидно: вимана, окрашенная в фамильные цвета Гэйров (или, исторической точности ради, Гайров), плавно и мягко опустилась на обширную зеленую лужайку перед замком — конечно, он был больше и роскошнее, чем обычные маноры, как-никак принадлежал принцу крови. В окно Сварог видел: к вимане уже спешит осанистый дворецкий, как все они здесь, чем-то неуловимо похожий на прочих — прекрасно вышколен, разумеется, ухитряется и не поспешать, но в то же время идти быстрее обычного. И никаких дружинников с огненными клинками: принцы крови стоят гораздо выше обычных ларов, но, в отличие от ларов, держать свою дружину принцам и принцессам не дозволено с незапамятных времен — кто-то из первых императоров был человеком предусмотрительным и о многом позаботился, в отношении как ларов, так и лиц императорской фамилии…

Пора. Он поправил на поясе церемониальный меч, означавший, что прибыл по служебным делам, взял небольшой светло-коричневый портфель с тисненой золотом эмблемой девятого стола и спустился на первый этаж. Не моргнув глазом, прошел мимо спецназовцев в полной боевой выкладке, занявших позиции по обе стороны двери так, чтобы снаружи их никто не увидел. Открыл дверь, спустился по трем ступенькам. Чуть кивнул в ответ на витиеватое церемониальное приветствие дворецкого и с удовлетворением выслушал известие, что его императорское высочество готовы принять господина камергера.

Именно так, камергера, подумал он, шагая к замку чуть позади дворецкого. «Генералом» он меня именовать не стал — интересно, означает ли это, что принц не питает ровным счетом никаких подозрений касательно его внезапной просьбы об аудиенции и ничуть не встревожен? А почему бы и нет? Жаль, что умение моментально отличать правду от лжи не работает, когда беседуют друг с другом заоблачные жители…

Принц простер гостеприимство настолько, что встретил Сварога в роскошном вестибюле — а мог бы, согласно статусу, дожидаться в кабинете, этикет позволяет. Остался, разумеется, на месте, и Сварог, подумав: «Мы люди не гордые опять же, вспомнить Магомета и гору…» — сам к нему подошел, вторым, как и полагалось, протянул руку. Рукопожатие у принца было крепким, в отличие от вялой расслабленности парочки других, с которыми Сварогу довелось встречаться на приемах. И он нисколечко не выглядел встревоженным — улыбка, как и следовало ожидать, лишена и тени подлинных чувств, отработанная, светская. Судя по взгляду, отметил наличие церемониального меча, а не знать, что это означает, просто не мог — но ни в лице, ни в глазах ничего не изменилось.

Согласно этикету, Сварог вручил меч дворецкому, торжественно, на вытянутых руках понесшему его к особой вешалке в углу, сейчас пустовавшей. Впрочем, ручаться можно, она пустовала и раньше — ни у кого попросту не находилось причин являться к принцу по каким-то служебным делам. Ну что же, будет почин…

Судя по размерам кабинета, куда его принц привел, — относительно небольшой кабинет был малым. Ну, опять-таки ничего против этикета…

Сварог дождался, когда усядется принц, занял место по другую сторону стола — столешница являет собою плиту из дымчатого горного хрусталя, ножки наверняка не позолоченные, а золотые. Вся прочая обстановка соответствует: предводитель команчей жил в пошлой роскоши… Поскольку это малый кабинет, личного компьютера не видно (хотя ничто мешает установить его и здесь) — ну что же, так гораздо лучше, к большой выгоде для Сварога…

Принц откровенно его рассматривал — в отношении дамы такой взгляд считался бы нахальным, ну, а на мужика может пялиться до посинения, благо, по точной информации, порочной склонности к своему полу не испытывает ни малейшей, мы люди простые и денег за погляд не берем…

— Вино, кофе? — как и полагалось по этикету, предложил принц.

— Нет, благодарю вас, ваше высочество, — сказал Сварог.

— В таком случае, курите, — принц кивнул на массивную хрустальную пепельницу, украшенную эхолотом, где уже лежала пара окурков — ну да, агенты так и докладывали, золотистая тончайшая бумага, черный табак, один из лучших сильванских сортов, по причине относительной редкости попадает только к членам императорской фамилии, ну, и к Сварогу через Яну…

— Может быть, вы позволите вас угостить… — принц выжидательно положил сильную ладонь с одним-единственным рубиновым перстнем на указательном пальце на золотую шкатулку, судя по размерам, сигаретницу.

— Благодарю вас, ваше высочество, но я привык к своим, — сказал Сварог, извлекая свой портсигар без кавычек.

Мало ли что этот титулованный сукин кот мог туда подмешать. Сварог давно убедился, что понятие «безвредный вред» — крайне растяжимое. Мог зарядить все до одной сигареты, старый фокус, сам, между прочим, не закурил, хотя, по тем же донесениям, смолит нещадно, не хуже Сварога. Так что будем соблюдать разумную осторожность по максимуму, в нынешней ситуации это необходимо…

Принц сказал непринужденно, в лучших традициях пустой светской болтовни:

— Любопытство — не обязательно женская черта характера, мужчинам она тоже свойственна, если соблюдать меру. Вы меня очень заинтриговали, камергер, — тем, что заявились со служебным визитом. Последний раз такое случалось… не скажу даже точно, очень много лет назад, когда Главный Герольд явился сообщить, что батюшка, посчитав свой возраст преклонным, решил передать титул мне. К тому же, со служебным визитом вдруг прилетает не кто-нибудь, а легендарный лорд Сварог…

— Вы излишне добры ко мне, ваше высочество, — сказал Сварог. — Сам я никогда не стал бы употреблять в отношении себя совершенно незаслуженный эпитет «легендарный».

— Ваша скромность делает вам честь.

— Благодарю вас, ваше высочество.

Ни малейшего раздражения затянувшейся светской прелюдией Сварог не испытывал — времени у него хватало.

— Чувствуйте себя свободно, — сказал принц.

— Благодарю вас, — склонил голову Сварог.

Эта реплика означала, что более не требуется, как предписывает этикет, добавлять к каждой фразе «ваше высочество». Ну что же, подумал Сварог не без веселости, свободно так свободно…

И небрежно коснулся мимолетно синего самоцвета в браслете на правой руке, по собственному разумению выбирая степень свободы.

Никакого ответа, конечно, не последовало, но он знал, что сейчас его люди, держа оружие наизготовку, рванули ко дворцу молниеносным отточенным броском. А все, кто был здесь его агентами, за исключением женщин, приготовились к неожиданностям. Не пройдет и минуты, как дворец будет занят по всем правилам спецназа, всех, кто не агент, возьмут под бдительный присмотр, всякую связь с внешним миром заблокируют кому бы то ни было, проделано все будет четко и бесшумно, так что принц ничегошеньки не заподозрит до того, как придет пора играть с открытыми картами словно при последней раздаче в «трех семерках». Для окружающего мира все останется тайной. Чтобы исключить любые случайности, Сварог выбрал время, когда манор заслонен от Радианта Таларом…

Он не расслаблялся ни на миг: берегите пенсне, Киса, сейчас начнется… Загнанный в угол человек способен на самые неожиданные поступки, в особенности тот, кто всю сознательную жизнь прожил в уверенности, что стоит выше законов и самым страшным наказанием в случае чего будет пожизненная ссылка в роскошное сильванское поместье. Просмотрев ради любопытства кое-какие донесения, Сварог узнал: чертов любитель бабочек, конечно, удручен своим положением, но головой о стены не бьется, по ночам не рыдает в подушку и о самоубийстве не думает — многие радости жизни остались ему доступны, пусть и на ограниченном пространстве.

А значит… В хрустальной столешнице нет ящиков. Шкатулка с сигаретами (а есть ли там сигареты) чересчур мала для того, чтобы держать в ней оружие… но оно может оказаться миниатюрным. Либо лежит у принца в кармане. Некоторые виды лучевого оружия для лара столь же смертельны, как для обычного человека: непрерывный луч, идущий от дула к цели, играет ту же роль, что копье, меч в чьей-то руке или та гирька на веревочке, которой Сварог оглушил тогда Брашеро (она и сейчас, между нами, таилась в правом рукаве мундира, надежно удерживаемая пружинной застежкой).

С другой стороны… Как раз такой человек, уверенный в своей безопасности, может и не держать при себе оружия. Ну, что же, не стоит ломать голову, нужно просто-напросто быть настороже, мне рановато умирать, сколько еще не завершено, вообще не сделано…

Походило, что принц несколько удивлен затянувшимся молчанием. В конце концов он заговорил первым:

— Господин камергер…

Вот она, зацепочка! Сварог, наплевав на этикет, бесцеремонно прервал собеседника:

— Простите, но сейчас я не камергер. Как видите, на мне мундир не камергера, а девятого стола. В этой роли я и выступаю. Думаю, уместнее было бы обращение «господин директор» или «господин генерал»… впрочем, можно и без «господина», ни к чему лишние церемонии. В качестве директора я и прилетел вас допросить… как участника заговора, имеющего целью убийство правящего монарха. Не свержение, а именно убийство. Все в полном соответствии с седьмой статьей Эдикта о прегрешениях и наказаниях.

Понеслось, сказал он себе. Если этот субъект глупее, чем я думал, — начнет чваниться, пыжиться, орать, упирая на свое положение и проистекающие из этого немалые привилегии. Если он умнее, чем я думал, — останется более-менее невозмутимым и начнет отбиваться, как опытный земной бретер. Ну-ка…

Нельзя сказать, чтобы принц особенно уж изменился в лице, но что-то такое в глазах мелькнуло, то ли недоумение, то ли тревога, то ли все вместе. Он сказал ровным голосом:

— Вы меня озадачили… директор. На сумасшедшего вы не похожи, а шутить т а к не стали бы. Извольте объясниться.

Второй вариант, констатировал Сварог. Может быть, так даже лучше: порой умного человека гораздо легче колоть, чем чванного глупца, та же история, что с купцами, умеющими в хорошем темпе просчитать грозящие убытки или выгоды…

— По-моему, я выразился достаточно ясно, — сказал Сварог. — Могу, конечно, повторить слово в слово, но вы, по-моему, прекрасно все слышали.

— Седьмая статья Эдикта отменена еще во времена моего деда… — произнес принц почти бесстрастно.

Отлично, подумал Сварог. Он начал разведку боем. И улыбнулся, хотелось верить, обаятельнейшим образом:

— Вы знакомы с юриспруденцией, принц? Любой монарх имеет полное право отменять указы кого-то из предшественников… кроме нескольких статей Эдикта о вольности, в просторечии, среди законников, именуемых «нерушимыми». Императрица вернула седьмую статью в Эдикт…

— Мне об этом ничего не известно, — сказал принц все так же бесстрастно.

— Вы просто, как многие, поленились посмотреть почту, — сказал Сварог. — Прикажите принести из большого кабинета личный компьютер, там, как полагается, уже должно быть сообщение. Такие известия в первую очередь рассылают членам императорской фамилии и некоторым сановникам и должностным лицам…

Справа, у кромки, стояли аккуратной шеренгой шесть золотых статуэток высотой в пол-локтя — рыцари в доспехах, в разных позах, кто атакует, кто обороняется, кто просто стоит, положив обе руки на эфес меча. Не меняясь в лице, принц плавным движением протянул руку и коснулся шлема второго от себя рыцаря.

Дверь распахнулась буквально через несколько секунд — вот только вместо осанистого дворецкого объявился спецназовец в своих марсианских доспехах, остановился у входа, держа лучемет немалых размеров дулом вверх. Его лица Сварог, конечно, не видел за опущенным дымчатым забралом.

— Уж не посетуйте… — сказал Сварог. — Мои люди заняли замок. Этот человек назначен исполнять роль дворецкого, если вам что-нибудь понадобится. Вы позволите ему принести компьютер из главного кабинета? Заверяю вас, человек надежный и дисциплинированный, какую-нибудь ценную безделушку ни за что в карман не смахнет, да и нет у него карманов…

— Сделайте одолжение, — тихо сказал принц.

Сварог кивнул, и спецназовец словно испарился, оставив дверь открытой. Принц открыл шкатулку — Сварог на мгновение напрягся — но там, отсюда видно, лежали только сигареты. Какое-то время стояло молчание. Сварогу вдруг с поразительной четкостью представилось, что это уже случалось однажды в его жизни. Однако он моментально нашел ответ, лишенный всякой мистики или неясностей: просто-напросто по ассоциации вспомнил, как вошел в кабинет безвременно ушедшего снольдерского Короля и увидел девственно чистый пол. Абсолютно чистый. У принца, по крайней мере, стоит пепельница, сигаретницы и эти рыцари…

Посланный вернулся быстро, поставил перед принцем небольшой плоский компьютер, отдал честь и вышел, притворив за собой дверь. Принц зажег клавиатуру. Сварог, конечно, не видел, что появилось на экране, но это никакого значения не имело.

У принца невольно вырвалось:

— Но закон не… — и он, спохватившись, замолчал.

— Не имеет обратной силы, — понятливо подхватил Сварог. — Нюанс в следующем… Сообщение к вам поступило четырнадцать минут назад, а следствие по вашему делу еще не открыто… Какая тут обратная сила…

Принц с застывшим лицом произнес:

— Императорские указы приобретают силу не раньше, чем бывают оглашены перед Палатой Пэров и Тайным… — вновь спохватился и вновь замолчал.

Сварог откровенно улыбался:

— Запамятовали, конечно… Давно уже нет ни Палаты Пэров, ни Тайного Совета. Есть только временный Избранный Совет, выполняющий некоторые их функции. Указ именно что оглашен перед ним четырнадцать минут назад. Следовательно, вступил в силу. Вы наверняка прочитали только одно сообщение, а там есть и второе…

Второе принц прочитал быстро. Очень уж примечательное, интересное стало у него лицо. Лицо пешехода, перебежавшего улицу на красный свет — а там, на другой стороне, его встретили милиционеры и растолковали — пока он скакал зайцем, уворачиваясь от машин, законы поменялись, и теперь за переход улицы в неположенном месте полагается десять лет тюрьмы, вот и газета, где напечатан полный текст нового закона, вступившего в силу после публикации…

Принц попытался улыбнуться, и это у него получилось. Почти.

— Вы сказали, что следствие еще не открыто…

— Так и обстоит, — кивнул Сварог. — Так что вы можете встать во весь рост, величественно простерши руку, указывая мне на дверь, и велеть мне убраться. Я как человек законопослушный вынужден буду забрать своих людей и улететь. Прекрасно помню, что и по возвращении седьмой статьи для открытия следствия против принца крови необходимо согласие императрицы — письменное, с подписью и приложением печати, причем достаточно и Малой. И что же? Заверяю вас, я вернусь менее чем через час со всеми нужными бумагами. Это время вы никак не сможете использовать к своей выгоде: всякие попытки связаться с сообщниками будут засечены соответствующими службами, а если вы решите полететь к ним сами, за вами будут следить, едва вы покинете манор. Выйдет коротенькая отсрочка, и не более того… Я готов покинуть манор, если вам будет так благоугодно…

Лгал, конечно. Все необходимые документы лежали у него в портфеле, и он не собирался оставлять принца одного: у того может отыскаться в кармане камень-компьютер, как у Орка, и он пошлет сообщникам весточку, которую никто не сможет перехватить. Но нужно же посмотреть, как он станет держаться дальше. Умный человек постарается узнать, что именно мне известно, тем более что я не собираюсь ничего скрывать.

— По-моему, ваше молчание свидетельствует, что я могу остаться, — сказал Сварог. — Ну что же, извольте… — он щелкнул позолоченным замком портфеля. — Вот копия указа. Вот подлинник решения Прокурора Высокой Короны об открытии следствия. Как видите, наложена соответствующая резолюция: собственной рукой императрицы, с подписью и Малой печатью. Я человек беззастенчивый, должность такая, в средствах порой не стесняюсь, но даже я не рискнул бы подделывать руку императрицы и печать, неважно, Большую или Малую. В конце концов, вы можете связаться с императрицей, и она все подтвердит. Будете настолько последовательным? Кажется, не собираетесь… Вот и подумайте, как вам жить в условиях, когда впереди плаха… Канцлер к вам настроен очень недоброжелательно, я тоже, помилования императрица ни за что не подпишет…

И вот тут принц сорвался. Выкрикнул тоненько, визгливо, едва ли не бабьим голосом:

— У вас же нет палачей…

И умолк, зло посверкивая глазами. Ну да, ему приходилось импровизировать, такой развязки он не ждал и не готовился к ней, не продумал линию защиты…

— Господи, принц… — поморщился Сварог. — Нашли проблему… Палачей у меня на земле хватает.

Насколько я знаю, и во времена действия седьмой статьи палача либо брали из антланцев, либо привозили с земли. Не цепляйтесь за несущественные детали… Ваша реплика?

— На каком основании…

— Хорошая реплика, — сказал Сварог. — Отличная. Логичная, вполне ожидаемая и уместная. Я нисколько не иронизирую, поверьте. Вы, конечно же, хотите знать, что мне известно? Извольте. Вы играете в «три семерки»? Прекрасно. Настала последняя раздача, все козырные розы открываются. Я не собираюсь ничего от вас скрывать, все равно вы никому уже не проболтаетесь. Если мы не договоримся, вы отправитесь прямиком в замок Клай — для этого мне уже не требуются какие бы то ни было разрешения и резолюции…

— Здесь нет даты…

— Действительно, — сказал Сварог, сокрушенно кивая, и приложил все силы, чтобы сокрушение выглядело именно что нарочитым. — Действительно, на решении об открытии следствия нет даты. Эти канцеляристы порой так небрежны… Ничего непоправимого, сейчас я все впишу, — он достал стилос, придвинул к себе казенные бумаги, глянул на часы. — И время поставлю. Ничего противозаконного… а, впрочем, пойдите докажите потом, что это я у вас на глазах все вписал. Дата, время… Ну вот, следствие открыто минуту назад. Ситуация проста, я могу вам гарантировать Именем императрицы: если все выложите, никаких последствий не будет, исключая краткосрочное пребывание под домашним арестом. Можете связаться с императрицей, она подтвердит. Будете запираться — механизм завертится. С несомненной плахой в финале. Выбор, как часто случается, небогат. Решать вам. Я дам вам время подумать, не особенно долго, пока горит сигарета, — он беззастенчиво достал из золотой шкатулки длинную сигарету. — Умному человеку и этого достаточно. Думайте…

Он закурил и демонстративно сделал глубокую затяжку, чтобы покончить с сигаретой быстрее. Принц опустил голову на руку, оперся локтем в столешницу, лицо стало еще более напряженным, хмурым, безрадостным. Конечно же, он лихорадочно искал выход — и не находил…

— Сигарета догорела, — сказал Сварог, тщательно гася окурок в роскошной пепельнице. — Итак?

Принц вскинул него глаза — и они, и лицо приобрели уже иное, не допускавшее двойного толкования выражение.

— Прекрасно, — сказал Сварог. — Тот момент, когда человек жалеет, что не может убивать взглядом, подобно василиску…

И подумал: у него нет оружия, иначе непременно выхватил бы. С такими лицами и убивают в приступе слепой не рассуждающей ярости…

— Прекрасно, — продолжал он. — У вас в глазах полыхает лютая ненависть. Боже, как вы меня ненавидите… Причины не соизволите привести? В конце концов, не считается преступлением, если кто-то кого-то за что-то ненавидит всей душой. Вряд ли все только из-за того, что я вас разоблачил. Должно быть, что-то еще… Ну? Как мужчина мужчине?

Принц немного овладел собой, но ненависть в глазах не погасла совершенно.

— Потому что я всегда ненавидел фаворитов, — сказал принц. — Вне зависимости от того, умны они или глупы. В любом случае, мне противна скотина, которой дозволено плевать на законы и обходить их исключительно оттого, что она спит с императрицей, и…

— Хватит! — сказал Сварог резко. — Все равно не поверю, что ваша благородная душа кипит праведным гневом, направленным против мерзавцев-фаворитов. Не верю я в душевное благородство людей, которые со спокойной душой собираются перебить всех родственников, включая императрицу, и вскарабкаться на опустевший престол. Все проще, а? Вы меня ненавидите за то, что до императрицы можно добраться только через мой труп… И не вы один. Это гораздо более жизненная версия, лишенная глупой романтики… Ну? Молчите? Тоже объяснимо. Вы не собираетесь сдаваться просто так, вас необходимо припереть к стене. Ну что же, разумно… Мало ли как я могу блефовать… Времени у меня достаточно. Могу себе позволить не спешить и методично загонять вас в угол, как в шакра-чатурандже короля или королеву теснят к тем клеткам, где они уже не смогут более двигаться… — он полез в портфель. — Вот, извольте. Эти материалы те, кто за всем стоит, дали Орку, чтобы он выбрал лучший, по его мнению, способ покушения на нескольких особ, в том числе и на императрицу. Только я бы посоветовал просмотреть в ускоренном режиме — ну, большую часть. Запись достаточно длинная, нет смысла смотреть ее целиком…

Судя по тому, как поехали по клавиатуре пальцы принца, он так и поступил: сначала посмотрел пару минут нормальной записи, а потом принялся ее гонять, время от времени останавливаясь на каких-то эпизодах. Сварог терпеливо ждал. Наконец принц поднял голову:

— Ну и где здесь мое участие? Где здесь я?

— Вы совершенно правы, — сказал Сварог. — Там вас нет. Зато подарочки, которые вы вручили на своем дне рождения принцам и принцессам крови — целиком на вашей совести. То, что вам их привез Орк, подтверждается как показаниями Орка, так и, что скрывать, сделанными в вашем маноре записями. Вам продемонстрировать то и другое? Ах, не хотите… Правильно, я на вашем месте тоже отказался бы. Короткая проволочка, и не более того. Лучше ознакомьтесь с этой вот бумагой. Официальный и обстоятельный отчет Техниона о проведенном над одним из ваших подарков эксперименте. Тут всего две страницы. Документов пока что нет, не успели составить, но сегодня утром на полигоне Техниона провели эксперимент со вторым подарочком. С теми же результатами. Логично предположить, что и остальные должны выполнить ту же задачу. Вот тут уж вы есть, — он помолчал. — Разумно… Вы не пытаетесь свалить вину на Орка… потому что не знаете, сколько он нам рассказал и что именно. Могу вас заверить: он рассказал все, что знал. Когда мы его допрашивали, указа о возвращении седьмой статьи еще не было — но он не принц крови, ссылкой на Сильвану не отделался бы, а для столь деятельной натуры пожизненное заключение в замке Клай было бы хуже смерти… Так что его без особого труда вывернули наизнанку, как наволочку при стирке. Вот еще одна запись встречи Орка с некоей особой — точнее нужный в данный момент коротенький кусочек записи, где недвусмысленно излагается, кому Орк должен передать подарки и для чего. Посмотрите, это не займет и минуты… — какое-то время он молча курил, не без злорадства наблюдая, как на лице принца прибавляется безнадежности. — Посмотрели? — он вновь собрался встать. — Есть и другие записи, и другие показания, но я их предъявлять не стану ради экономии времени, у нас запас времени все же не безграничен. Достаточно этой записи и двух экспериментов…

Насчет второго эксперимента он не врал. Коли уж в их распоряжении оказались все восемнадцать тарелочек, не было смысла беречь их. На сей раз, не затягивая, по второй выпалили уже известной комбинацией — как и следовало ожидать, сработало, все повторилось…

— Вполне достаточно этой записи и двух экспериментов, — повторил Сварог напористо. — Вы, конечно, можете сказать, что ничего не подозревали, понятия не имеете о секрете подарков. Может быть, и правда не имели. Но такое заявление автоматически означает, что вы все же были в заговоре. И уже не имеет никакого значения, знали или нет. В таких делах лишаются голов и главари, и простые исполнители. Вполне достаточно уже имеющихся улик, чтобы отправить вас на плаху. Учитывая отношение ко всему императрицы, обоих принцев короны и Канцлера, другого приговора и ждать не стоит. В конце концов принцев крови у нас, простите за хамство, как собак нерезаных… Если вы лишитесь головы, Империя от этого ничего не потеряет, наоборот — другим будет впредь наука, чтобы сидели, как мыши под метлой и ни во что не ввязывались. Самое скверное в жизни человека — когда требуется наглядный пример, и именно ему предстоит в этой роли выступить. В нашем случае примером должна служить скатившаяся с плахи голова, — он собрал бумаги и флешки, уложил их в портфель и старательно его застегнул. — Разговорам подходит конец, пора принимать решение — вам принимать, я имею в виду. Могу только добавить: конечно, мы знаем не все, врать не буду, но знаем главное. С покушениями ничего не выйдет. Все до единого ваши подарки потихонечку изъяты и заменены безобидными копиями… В полной боевой готовности, как выражались в старину, все, способные держать оружие. Любую попытку переворота мы задавим, не стесняясь в средствах. Несколько кусочков головоломки еще не уложены, правда — и вы один из них, не более того. Вполне возможно, вы не просто «живое знамя». Человек вашего ума мог и не удовлетвориться столь незавидной, по сути, ролью марионетки… а то и потребовать гарантий в виде дополнительной информации. Я поставил себя на ваше место… Лично я непременно потребовал бы такой информации — чтобы решиться впутаться в такой заговор, нужно получить полную уверенность, что вы имеете дело с серьезными и сильными людьми, это азбука любого заговора, никто не верит не подкрепленным аргументами обещаниям… Умный человек всегда требует более-менее убедительных доказательств. Орк, как человек умный и изворотливый, такие доказательства получил в свое время — и не мог предполагать, что за ним уже наблюдали… Как и за вами. Ваш кусочек головоломки не главный, но нас он тоже интересует. Не буду врать, что мы знаем все — но знаем достаточно, чтобы отправить вас на плаху. В то время как другие из наших рук благополучно выскользнут. От вас останется только пепел, а они будут разгуливать на свободе и радоваться жизни… — он резко изменил тон. — Все, Агеляр, — он и не подумал добавлять титул. — Кончились задушевные беседы. Либо будете откровенны, либо отправитесь в замок Клай. Повторяю, в случае полной откровенности останетесь на прежнем месте в прежнем положении, императрица гарантирует. Лгать я вам не собираюсь. Можете, в конце концов, спросить ее. Она тоже не станет унижаться до лжи такой персоне… как вы. Если вы будете для нас полностью безопасны — черт с ним, живите. Только не думайте слишком долго, времени у меня много, но и дел посерьезнее немало. Вы мне уже не так уж и интересны. Найдется, кому поручить вести дальнейшие допросы… Ну?

Ну вот, собственно, и все, подумал Сварог. Либо он сломается, либо откажется говорить, других вариантов попросту нет. Улик против него и в самом деле достаточно для плахи. Пусть им дальше занимаются специалисты Канцлера в оборудованной по последнему слову науки и техники пыточной, вряд ли ему поставили такую же защиту, что Брашеро — они ведь чувствовали себя в полной безопасности…

Он ощутил прилив злобного торжества: лицо принца стало именно таким, каким оно бывает у людей, когда они ломаются и понимают, что другого выхода нет. Он слишком многое теряет вместе с жизнью, а рисковать ею или ставить на кон у него, в отличие от Орка, навыка нет. Орк, битый жизнью и не раз смотревший смерти в глаза, моментально сдал все и всех, когда понял, во что впутывается. А уж этот…

Принц поднял на него глаза. Прежняя ненависть куда-то сгинула, осталось простое желание жить, и жить по-прежнему…

— С императрицей я связываться не буду, — сказал он мрачно. — Если уж обманывают, дают любые клятвы, а если нет… — и продолжал тусклым, бесцветным, безжизненным голосом. — Вы не представляете себе психологию людей, имеющих права на престол, но понимающих, что никогда на него не взойдут, так и проживут жизнь в длинной очереди возможных претендентов… Она несколько отличается от психологии других людей… И порой хватаешься за шанс…

И совершенно при этом не думаешь, через сколько трупов — причем трупов твоих родственников — придется переступить, мысленно закончил Сварог. Нет, сейчас ему нельзя читать мораль, если вообще будет на это время.

— Самое занятное, что я вас понимаю лучше, чем другие, — сказал Сварог. — Потому что я еще — и земной король. И мне, что скрывать, приходилось иногда переступать через кровь… Вот именно, особая психология…

Старый прием, избитый и затасканный, но действует до сих пор — допрашиваемый должен увидеть в сыщике пусть и не друга, но родственную душу, способную многое понять, в отличие от «обычных» людей… Подействовало, кажется, он несколько расслабился, голос звучит ровно…

— Так что рассказывайте, — сказал Сварог. — Как пишут в романах, все началось с того…

Тем же отрешенным голосом принц повторил:

— Все началось с того разговора в «Зарослях хмеля»…

— Знакомое название, — сказал Сварог. — В голове вертится… Ага, ну да… Бордель высшего класса в Равене. Не стану врать, часто там не бывал (он и не врал — ну, старые дела, как-то они с Леверлином…).

— Мы там сидели с Саторнином…

— Кто это?

— Магистр. Возглавляет одни из отделов Магистериума. Мы с ним и прежде несколько раз выбирались на землю, не реже, чем с Орком, — принц вымученно улыбнулся. — Он тоже не лишен страсти к развлечениям, хороший спутник для иных путешествий, и, в отличие от многих своих коллег, отлично владеет мечом, не прочь подраться где-нибудь в переулке, ночью… Я у него несколько раз бывал в Магистериуме — иные их эксперименты очень занятны. Раз уж вы бывали в «Зарослях хмеля», должны знать их Селадоновый зал…

Сварог кивнул. Прекрасно знал. Лестница ведет направо и вниз, в подвальный зал, выдержанный в селадоновых, то бишь светло-зеленых тонах с добавлением черного и золотого. Очень уютное местечко, едва ли не лучшее там — кроме общего зала с подиумом для музыкантов и танцовщиц, имеются по всему периметру и кабинеты, большие, уютно обставленные, можно при желании развлекаться с девицами прямо там, а можно и вести доверительные разговоры о делах, никак не связанных с музыкой, вином и девицами — отчего зал давно облюбовали авантюристы высшей марки, шпионы и тому подобная публика. Подслушивать у двери практически невозможно, заметят моментально. Правда, есть еще мастерски устроенные слуховые трубы, о чем многие, убаюканные мнимой надежностью кабинетов, и не подозревают. А потому владельца заведения давно прибрала к рукам тайная полиция и вовсю использует в своих интересах. То же касается и «нумеров» на втором и третьем этажах. Правда, случаются казусы — ловкачи, знающие жизнь, затыкают почти незаметные снаружи отверстия «подслушки» вульгарными тряпками — и не пойдешь же туда просить: дескать, простите великодушно, не уберете ли затычку, а то нам не слышно…

— Мы сидели в подвале, в кабинете. Едва вошли, Саторнин заткнул тряпкой какую-то дыру в стене, почти и незаметную, сказал, что теперь нас не услышат. Он и раньше заводил порой разговор о нашей жизни, о переменах, устроенных императрицей, о том, что вы забрали слишком большое влияние на государственные дела. Если вы не в курсе, многие о вас говорят и далеко не все отзываются лучшим образом…

— Знаю, — кратко прокомментировал Сварог. — Дальше?

— Мы давно уже сошлись во мнении, что нам обоим это не по нутру, что многое следовало бы изменить. Потом я понял, что он долго и старательно меня изучал… И тогда, в кабинете, заговорил вовсе уж откровенно. Предупредил: если я кому-нибудь передам наш разговор, у меня не будет никаких доказательств… и был прав. И рассказал, что существует заговор. Отстранить Императрицу от власти, равно как и вас и кое-кого еще, возвести на престол кого-то более серьезного и ответственного… и в этой роли они видят меня. Я поначалу отнесся ко всему этому довольно скептически — как бы ни тяготился своим положением, прекрасно понимал, что против вас с Канцлером бороться трудновато. Я, конечно, ни минуты не верил, что он ваш провокатор… или чей-то еще. Знал о нем кое-что. Знал, что он и в самом деле среди тех в Магистериуме, кто настроен против вас… и всего прочего, имеющего место быть. В Магистериуме более, чем где-либо, критически смотрят на многое… Не так давно кружили смутные слухи, что кто-то из Магистериума все же устроил заговор, укрываясь в Горроте — но их разоблачили. Именно это меня и останавливало, о чем я ему честно сказал. Нет смысла участвовать в безнадежном предприятии… Что я Саторнину и выложил. Он ничуть не огорчился. Сказал, что на сей раз ситуация совсем другая: помогают крайне могущественные силы из Другого мира, с которыми в Магистериуме наладили связь. Так что на этот раз все будет совсем иначе. И он мне может это доказать. Я согласился… не на участие в заговоре, а на то, чтобы эти доказательства увидеть своими глазами. Мы поднялись в номер на третьем этаже, Саторнин его заранее нанял. Ждали примерно с квадранс. Там было большое зеркало, чуть ли не до потолка… (Сварог насторожился.) И вдруг оно…

— Я за вас закончу, — сказал Сварог. — Оно налилось синим сиянием, потом зеркало словно бы пропало, вместо него было что-то вроде коридора или тоннеля, и оттуда вышла женщина. Молодая, красивая, синеглазая, златовласая, в длинном сером платье. Сказала, что ее зовут Иляна. Так?

Принц уставился на него с явным изумлением:

— Вы и это знаете?!

— Я же сказал, что знаем мы многое, — сказал Сварог. — Она вам наверняка повторила примерно то же самое: что они помогают заговору, что на сей раз в распоряжении заговорщиков будут средства и силы, которым никто не сможет противостоять…

— Да, вот именно…

— Интересно, а чем она мотивировала дружеское соучастие?

— Вы стали для них опасны. Вы стоите у входа в их мир, куда не преминете вторгнуться. Вот они и хотят вас опередить, так что цели у нас схожи.

— Вы поверили?

— Все равно я не мог ничего проверить, — сказал принц. — Но ее появление само по себе было чертовски убедительным аргументом. О Зазеркалье кружат разные побасенки, никто ничего не знает точно, одно ясно: его обитатели и в самом деле способны добиться своего. Потому что у вас нет надежной защиты от них, да и ни у кого нет. Дело представало в совершенно ином свете — как и шансы на успех… Потом Саторнин ушел, мы с ней остались одни, она мне сделала то же самое предложение… и я на сей раз его принял. Все было очень серьезно и убедительно… Их мотивы тоже, они хотели, чтобы новый император остановил кое-какие работы, позволяющие проникнусь в их мир. Ничто другое их не интересует… и знаете, в этом был свой резон. Если бы они замышляли вторгнуться к нам сами, могли бы сделать это уже давно, вы согласны с такой логикой?

— Да, пожалуй… — задумчиво сказал Сварог. — И дальше?

— Дальше… Собственно, ничего особенного. Она сказала, что мне нет необходимости вникать в детали. Главное сделают и без меня, от меня требуется лишь выполнять просьбы, которые могут последовать, и готовиться занять трон. Мягко намекнула, что если я их выдам, выгоды от этого мне не будет никакой, а вот потерять я могу очень многое, не только будущий престол, но и жизнь. Знаете, я ей поверил: где гарантии, что из моего собственного зеркала в спальне ночью не вылезет какой-нибудь мерзавец и не ткнет меня кинжалом? — он повторил задумчиво, мечтательно: — Теперь дело предстало в совершенно ином свете, как и шансы на успех… Это уже было гораздо серьезнее прежних заговоров, затеянных собственными силами. С такими союзниками… Потом… Ну, потом она осталась на пару часов… вы прекрасно понимаете, о чем я. Очаровательная женщина… Человек, несомненно. Ничего общего с нечистой силой — меня в свое время научили кое-что распознавать… Пожалуй, это все. Впоследствии она приходила один-единственный раз. Саторнин пригласил меня на землю, на сей раз в Сноль, где снимал домик… Это было две недели назад. Там тоже было большое зеркало, из него вышла Иляна. На сей раз Саторнин ушел сразу, Иляна сказала, что все готово, остались считанные недели. Что ко мне прилетит Орк и привезет некие подарки, которые я на дне рождения должен вручить всем остальным принцам и принцессам, как ответные. Эти предметы в нужное время погрузят всех в сон — в том числе и вас, и императрицу, и других. Всех отправят в замок Клай, я останусь единственным претендентом на престол, произойдет некая акция — без всякой стрельбы и крови, просто-напросто меня выберет Избранный Совет…

— И вы поверили? — спросил Сварог. — В то, что ограничится замком Клай?

— Почему бы и нет?

Ты хотел верить, сукин кот, подумал Сварог. Как я когда-то в Снольдере старательно вдалбливал себе в голову, чую обойдется уединенным замком в глуши… Вот только я не собирался убивать два десятка своих родственников, извести фамилию под корень, быть может, это чуточку меня оправдывает и позволяет не встать с ним на одну доску…

— Что-нибудь еще можете рассказать?

— Я рассказал все, что знал, — буркнул принц.

К превеликому сожалению, умение моментально отличать правду от лжи могло помочь только с земными жителями, лар не в состоянии пустить его в ход против лара. Ну, скорее всего, он не врал. Те, из Радианта, показали себя жесткими прагматиками, они не сделали ни одного лишнего движения, мы могли так и не выйти на них, не присмотреться к ночному небу, не встреться на очередных таинственных тропинках красивая, загадочная, несчастная Бади Магадаль. Агентуру они задействуют, когда это по-настоящему необходимо. Принц оказался незаменим, когда потребовалось раздать «подарочки» членам императорской фамилии. Использовать его в каких-то других делах слишком рискованно: нельзя исключать, они узнают от своих здешних информаторов, сколь плотная слежка установлена за принцами-принцессами. Интересно, должны ли, по их расчетам, Орк с принцем выжить? На их месте я, решив подмять Империю, ни за что не поставил бы на серьезные посты людей умных и ловких, гораздо надежнее марионетки. С одной стороны, принца они могли бы и оставить в своих расчетах живым — но, с другой стороны — нельзя исключать, что он им понадобился только для вручения подарков, а потом и с ним, и с Орком что-нибудь случится. Если не останется ни единого члена императорской фамилии, в Империи возможны серьезные потрясения, а это Радианту только на руку…

Он поднял на собеседника холодные глаза. Принц уставился на него исподлобья — настороженно, зло. Банальное сравнение, но что поделать, если крайне походил на попавшего в капкан волка? Случалось им с дедом Мишей однажды встретить на охоте такого волка… Те же самые глаза, пусть и не того цвета…

— Что же, в таком случае на этом и закончим, — сказал Сварог, вставая и подхватывая портфель. — Можете не беспокоиться, все данные вам обещания будут выполнены…

— Я и не беспокоился, — с наигранной надменностью сказал принц, явно только для того, чтобы сохранить лицо.

— Правда, как я и говорил, несколько дней вам придется провести под домашним арестом…

— Вы что же, не уберете этих… — он никак не мог подобрать нужного слова.

— Вам они мешают?

— Мне — нет. Но ко мне могут прилететь гости. И что я им объясню?

— Уберу, — сказал Сварог. — Самое большее через полчаса прилетят другие люди, уже не столь устрашающего вида, сменят охрану… Всего наилучшего!

У самой двери он бросил быстрый взгляд через плечо. Принц сидел, сгорбившись, пустым взглядом уставившись в пространство. Интересно, о чем он сокрушается, подумал Сварог в коридоре.

О том, что провалился, или о троне, который ему теперь, ежу понятно, не видать, как своих ушей? Наверняка о троне — провал ему ничем не грозит, разве что слежку ужесточат до предела…

Оказавшись в вимане, тут же взлетевшей, он прошел на второй этаж, сказал пилоту:

— В Латерану…

Зашел в одну из комнат, распахнул дверцу гардероба и стал неторопливо переодеваться в королевский наряд. Он не чувствовал себя победителем и не считал, будто они в тупике — они просто-напросто снова не продвинулись ни на шаг. Показания принца дополняли общую картину — и только. Что до магистра… Нетрудно повязать его вечером в его собственном маноре — но что, если он будет держаться тверже, чем все остальные, угодившие до него в капкан? Его можно и не напугать плахой — против него нет никаких улик, не считая показаний принца, а принца к суду привлекать не будут, что магистр может просчитать заранее, эти яйцеголовые из Магистериума, высоколобые и фрондеры, иначе устроены. Вообще-то, если у него нет той защиты, что поставил для себя и своих людей Брашеро… Кто-кто, а глэрд Баглю отправит к Одноглазому любого, на кого укажет Сварог. Беда в том, что его отсутствие в Магистериуме обнаружат очень быстро, а там у него могут оказаться и сообщники. Беда еще и в том, что, если заговорит — а у Одноглазого и мертвый заговорит — не расскажет ничего полезного. В отличие от всех прежних заговоров, устроенных исключительно «внутренним врагом», в игре участвует внешняя сила. А значит, нет необходимости заводить главу заговора среди ларов. Гораздо прагматичней действовать, если можно так выразиться, на гастролях. Из Зазеркалья приходит красавица Иляна, раздает поручения и возвращается в свой мир. Технически несложно взять и ее во время очередного дружественного визита, но в Радианте моментально сыграют боевую тревогу. Можно обойтись и той информацией, что уже имеется. Все готово для блицкрига, строительство резиденций для наместников закончено, аппаратура загружена, флотилия уже в космосе, поблизости от Нериады…

…Доктора Латрока он раньше видел раза два, на многолюдных совещаниях в восьмом департаменте, издали. И, лишь оказавшись с ним лицом к лицу, оценил в должной мере. Гораздо шире Сварога в плечах и чуть ли не на две головы выше, громадина с кошачьей плавностью движений, широколицый, светло-синие глаза исполнены некоей наивности, конечно же, наигранной, лет сорока на вид, но волосы совершенно седые — почему он не восстановит естественный цвет, в его же собственной клинике такую пустяковину можно проделать в два счета? Впрочем, и некоторые старики ничего не предпринимают против своих седин. Участливое, располагающее к себе выражение лица — ну, это у него явно профессиональное…

Как многие, Сварог подсознательно испытывал перед психиатрами легонькую робость — ну, самую чуточку. Все время казалось, вот он сейчас посмотрит и узнает нечто такое, чего ты сам о себе не знаешь…

— Она вас ждет, — сказал Сварог. — Вы будете с ней просто разговаривать, или…

Доктор достал из кармана золотистый шар величиной с крупное яблоко, усыпанный хаотично разбросанными черным точками, казавшийся очень легким, положил его на широкую ладонь, посмотрел на него — и шар стал вертеться не быстро и не медленно, примерно как пластинка на тридцать три оборота. Черные точки, вроде бы разбросанные как попало, очень быстро стали сплетаться в струйки, несложные узоры, их кружение, переплетение, неспешные изгибы завораживали, притягивали, подавляли волю…

Легонько тряхнув головой, Сварог моментально избавился от наваждения.

— Конечно, на вас это не действует, — усмехнулся доктор. — А вот на нее подействует. Гипноз, да… Так будет лучше для начала.

— Ну, вам виднее, — сказал Сварог. — Сколько вам потребуется времени?

Доктор посмотрел на часы, что-то прикинул:

— Приходите без квадранса шесть. Я к этому времени все закончу…

Нажал на вычурную золоченую ручку и скрылся в комнате Вердианы. Не раздумывая особо, Сварог направился во флигель — там можно было убить время с пользой. Именно так все и произошло, он обошел все три этажа, где листая свежие сводки, где решая мелкие дела, скоротал время незаметно. Неизвестно, прилетела ли за это время Яна — он никого не просил докладывать о ее прибытии, а все летательные аппараты шли на посадку невидимыми, таковыми и оставались, так что обширный зеленый луг, окруженный невысокой, белой ажурной оградой казался совершенно пустым. Приземлившись, все по периметру обозначают машины тускло мерцающим светло-синим контуром; чтобы никто не налетел, не набил шишку — но он виден, когда подойдешь вплотную, отсюда не рассмотреть…

Когда Сварог шел по коридору, доктор как раз направлялся к двери. Сварог спросил с наигранной беспечностью:

— Ну, как там, доктор?

Латрок, тщательно прикрыв за собой дверь, чуть заметно пожал плечами:

— Что вам сказать? Тяжелого пока что не усматривается, но может появиться…

— Вы уж подоходчивей, — сказал Сварог. — Будьте так добры…

— Постараюсь. Только сначала… Лорд Сварог, у врачей, когда они на работе, не бывает нескромных вопросов… Она вам нужна как женщина?

— Ни в малейшей степени, — сказал Сварог, энергично мотнув головой. — Можете не верить, но я о ней забочусь без всяких задних мыслей. Можно себе это когда-нибудь позволить? А к чему этот вопрос?

— Для общей картины, — сказал Латрок. — Ну почему же не верю? Верю. Что ж, если подоходчивее… У нее почти все в порядке, психика устойчивая, крепкая. Вполне вероятно, из-за того, что она росла в деревне, пусть и не в крестьянской избе, а в замке — деревенские жители всегда тверже рассудком, чем городские. Но все же, то, что ей пришлось пережить, не могло не оставить рубцов. Если не принять мер, эта подсознательная боязнь мужских прикосновений из тонюсенькой трещинки может превратиться в разлом, превратиться в манию или фобию… Точно предсказать невозможно, но следует ожидать самого худшего.

— Это лечится?

— Лорд Сварог, лечится все, кроме разве что несчастной любви, тут уж медицина бессильна… я бы забрал ее на Сильвану, в «Лазерную бухту». Нет, не делайте такого лица, с ней не происходит ничего, что потребовало бы срочного вмешательства. Просто-напросто — к чему откладывать? Там сейчас ни одного пациента, отличная аппаратура, вдобавок, кроме чисто медицинских процедур — пляж, море, солнце, морские и воздушные прогулки, поездки по красивым местам, масса новых приятных впечатлений, особенно для земной девушки… Недели за две мы бы полностью привели ее в порядок. Бывали случаи и посложнее, потяжелее. Сможете ее уговорить?

— Думаю, без особого труда, — сказал Сварог.

И шагнул было к двери, но доктор плавным движением, словно бы невзначай, загородил ему дорогу:

— Вот что еще… Вам бы тоже не помешало, лорд Сварог, на пару недель отправиться в «Лазурную бухту».

— Очень мило, — натянуто улыбаясь, сказал Сварог. — Вы что же, и во мне что-то такое… усматриваете?

— Как вам сказать… В медицинской помощи вы не нуждаетесь, ну, разве что, парочка легчайших, можно выразиться, процедур, профилактики ради. В этом очень многие нуждаются, хотя не все понимают. Здесь другое… Когда вы последний раз отдыхали по-настоящему? Самое малое две недели провести где-нибудь на курорте, полностью отрешившись от дел…

Сварог старательно перебрал в памяти все эти годы. Несколько охот, по два-три дня… поездки с Яной на землю, тоже ненадолго… С тех пор, как он здесь, он и не отдыхал по-настоящему ни разу, в том смысле, какой вкладывает это понятие доктор…

— Пожалуй что, и никогда, — сказал он честно.

— Вы работаете на износ, лорд Сварог, а это никогда не обходится без последствий. Я не взялся бы выносить какие-то суждения без долгой беседы с вами, но уже сейчас могу сказать, что у вас может развиться «синдром штурвала».

— И что это такое?

— Человеку начинает казаться, что без него нигде и ни в чем не обойдутся. Что без него все рухнет, пойдет прахом, что подчиненные непременно завалят дело, что необходим постоянный контроль абсолютно за всем, в больших и малых делах. Незаметно для себя он начинает вникать в то, что и без него прекрасно работает, опека становится мелочной, навязчивой, фигурально выражаясь, человек боится хоть на секунду отойти от штурвала. Развивается это медленно, но приводит к самым печальным последствиям и для человека, и для дела. Перерастает в манию. Пока вам нечего опасаться, но вы, по моему глубокому убеждению, уже на этой тропинке. Поверьте, такие ситуации плохо кончаются. Я вам могу показать несколько историй болезни… разумеется, пациенты везде фигурируют под криптонимами. Вы сами убедитесь. Лорд Сварог, послушайте моего совета… Берите… жену и прилетайте на Сильвану. Кроме «Лазурной бухты», если вам там не понравится, у нас есть еще четыре курорта. Наконец, мы располагаем двумя базами на Селене. Многим там нравится — прекрасные пейзажи, экзотические местечки, да вдобавок сила тяжести гораздо меньше, чем на Таларе или Сильване. Как и этой очаровательной девушке, я бы вам посоветовал отправиться в одно из этих мест, не особенно откладывая. Сейчас в Империи и на Таларе полный порядок, можно даже сказать, благодать, никаких серьезных тревог и угроз…

Сварог уставился на него прямо-таки оторопело. Не сразу уяснил себе, что о происходящем знают люди, которых можно по пальцам пересчитать, а все остальное человечество, на земле и за облаками, полагает, что царит сущая благодать, и не следует их из этого приятного заблуждения выводить. Доктор, хотя и возглавляет медицинское управление департамента, знает только то, что ему необходимо знать по работе.

— Я непременно воспользуюсь вашим советом, доктор, — сказал Сварог. — Но — чуть попозже. Вы уж поверьте на слово — сейчас как раз сложилась довольно серьезная ситуация, когда мое присутствие просто необходимо. И никаких синдромов. То, что внешне царит благодать, ни о чем еще не говорит…

— Понимаю, — кивнул Латрок. — Как-никак, всю сознательную жизнь прослужил в восьмом департаменте. У вас чересчур озабоченное лицо, а до развития синдрома еще очень и очень далеко, так что я вам верю… Ну, а что мы решим с девушкой?

— Сейчас я с ней поговорю.

— Я подожду здесь, — сказал доктор. — Скажите ей, что никакого багажа собирать не нужно. У нас там отличные синтезаторы и каталоги. Любые платья и прочее, что ей может понадобится, будет сделано немедленно…

Бесшумным духом объявился лакей, судя по ухваткам, мнимый. Бросил быстрый взгляд на доктора Латрока, коего знать не знал, сориентировался в какие-то секунды:

— Малая каминная на втором этаже…

— Скажите, что я скоро буду, — кивнул Сварог.

Лакей улетучился. Доктор легонько коснулся локтя Сварога, уже взявшегося за ручку двери:

— Да, вот что еще… Я не стал выводить ее из транса. Хлопните в ладоши, можно не особенно громко, и она проснется.

Сварог вошел. Вердиана сидела в мягком кресле в той же позе, что и в начале визита к нему в кабинет: выпрямившись, не касаясь спиной спинки кресла, положив руки на колени. Глаза были не то чтобы бессмысленные, но лишенные всякого выражения, как у младенца.

— Медицина… — проворчал Сварог и легонько хлопнул в ладоши.

Взгляд Вердианы моментально стал осмысленным, чуть удивленным, она откинулась на спинку кресла:

— А где доктор? Он здесь только что был…

— Вышел, — сказал Сварог. — У меня мало времени… Ты мне доверяешь?

— Вам первому…

— Отлично, — сказал Сварог. — Доктор считает, что тебе нужно на пару недель поехать на курорт… и чуточку подлечиться. Тогда пройдет все, что тебя мучает. Понимаешь? Все.

— Ваше величество, вы тоже считаете, что это необходимо?

— Конечно, — кивнул Сварог. — Мне было бы очень приятно, если бы ты поехала.

— Ну, тогда я поеду. А где это?

— Тут недалеко, — сказал Сварог. — На Сильване. Полетите с доктором…

Хотел было доверительно положить ей ладонь на руку, уже лежавшую на подлокотнике кресла, но вовремя опомнился. Она, округлив глаза, посмотрела снизу вверх в совершеннейшем восторге, к которому, похоже, примешивалась капелька нешуточного удивления:

— Лететь? Да вдобавок и на Сильвану?

— Ну да, — сказал Сварог. — Я тебя уверяю, это просто и быстро. Прямо сейчас, доктор ждет…

— Но нужно же собраться… — проговорила она в полной растерянности. — Платья… и еще…

— Не нужно, — сказал Сварог. — Там есть такие штуковины… В общем, у тебя вмиг будет любое платье, которое ты захочешь. Ты таких и не видела. И все необходимое. Ну, пойдем?

Она послушно встала и пошла за ним. В коридоре Сварог негромко сказал доктору:

— Покажите ей, пожалуй, Талар с орбиты… — повернулся к Вердиане: — Ну, будь умницей. Девушки наверняка прилетят к тебе в гости… Но в любом случае ты там скучать не будешь, честное слово. Всего хорошего, Вердиана…

Кивнул и пошел прочь, оставив ее в легоньком ошеломлении. Поднялся на второй этаж, вошел в одну из малых каминных. Яна сидела за столиком, задумчиво вертя меж пальцев пустой бокал. Сварог присел напротив, улыбнулся, он надеялся, лучезарно:

— Налей и пей. Коли уж передышка выдалась…

Она молча наполнила пузатые золотистые бокалы маррунского стекла «Драконьей кровью». Ее чуточку печальный вид Сварогу категорически не понравился — тем более что он, кажется, знал причину. Чтобы как-то разрядить обстановку, взял прислоненный к креслу виолон — явно Гаржак оставил, знакомый инструмент — прошелся по струнам.

Следовало пустить в ход одно из верных, испытанных средств.

Когда выпадало время для дружеских посиделок, и Яне, и его юной гвардии из Девятого стола очень нравилось, когда он пел по-русски. Вся компания только теперь столкнулась с понятием «иностранный язык». Учившие детей наставники о том, что на Таларе в древности существовали разные языки, обычно упоминали одной фразой, как правило, тут же забывавшейся. Все старательно пытались угадать, о чем очередная песня — о любви, о смерти, о войне? Чаще всего угадывала Канилла — то ли кровь дриад тому причиной, то ли интуиция острее, чем у остальных…

Еще раз прошелся по струнам, надеясь, что пальцы сами отыщут подходящую мелодию. В памяти всплыло вовсе уж полузабытое:

И замолчал — дальше он не помнил. Это была песня не его поколения, а предыдущего. Совсем пацаном ее слышал от старших во дворе, а когда и их компания заняла место старших, появились другие песни. Впрочем, продолжать и ни к чему — сразу видно, испытанное средство не помогло, Яна по-прежнему сидела мрачная, напряженная, глядя так тоскливо, что у Сварога защемило сердце. Он осторожно сказал:

— Вита, в чем дело?

— Сам прекрасно знаешь, — сказала она тусклым, безжизненным голосом. — Опять ждать… Я и не знала, что это так мучительно — ждать…

Перед глазами у него встало прошлое: каменистые отроги, сухие как мумия, заполошный треск бивших наугад ручных пулеметов, шелест летевших сверху вниз зарядов из гранатометов, показавшиеся на горизонте припоздавшие «крокодилы», жарко и чадно пылающий БТР, из которого никто не успел выпрыгнуть, включая прапорщика Вильчура. И вспомнил, как они потом, дома тянули спички — кому идти к жене Вильчура и сказать. И как чертовская спичка досталась ему…

— Яночка, — сказал он негромко. — Иногда это просто замечательно — когда есть кого ждать. А вот когда ждать некого… — И он вспомнил классиков. — Ты знаешь, не было случая, чтобы я не вернулся. В конце концов, работы там на пару дней, а то и поменьше. День, чтобы осмотреться, ночь, чтобы пустить шмелей. Если им все удастся, завтра утром будут работать уже без нас. А если у шмелей провалится, мы тут же, ночью, улетим с планеты, и все опять-таки будет без нас. Два дня…

— Ты уже не так давно уходил на два дня. Вы уходили всемером. А вернулся ты один… какое там «вернулся», Акбар тебя принес. И жить тебе оставалось всего ничего — пока опухоль не дойдет до сердца. Будь Заводь побольше…

— Помнишь «Трактат о случайностях» Жембло?

Под этим наименованием здесь знали то, что на Земле именовалось теорией относительности.

— Смутно, — сказала Яна. — Это Кани в точных науках, как рыба в воде, а у меня с ними вечно не ладилось…

Ну хоть в более-менее нормальный разговор втянул, подумал Сварог. И сказал:

— Я тоже смутно, но кое-какие основы помню. Очень уж ничтожный шанс на то, что событие повторится в точности, два раза подряд. Наука на нашей стороне. И везение тоже.

— И все равно…

— Ну, что же делать… — сказал Сварог.

Вновь прошелся по струнам — мелодию он давно подобрал.

Сложные у него были отношения с этой песней, в которой он не понимал ни словечка. Он ее ненавидел: когда она звучала, погиб Леверлин. И в то же время она чем-то притягивала, едва ли не завораживала. Сварог пел ее снова и снова, словно надеялся однажды понять, о чем она все-таки. Благо Яна, и Грельфи, и боевые монахи были едины во мнении: заклинаний в ней нет, не то что злых, враждебных, вообще никаких. Просто песня на незнакомом языке, и все тут…

Отставив виолон и вновь наполнив свой бокал, он сообразил, что с Яной уже обстоит чуть получше: лицо не такое горестное, глаза сухие, даже бледная улыбка появилась на губах. Может, песня тому причиной — кто скажет, как с ней обстоит? Или она взяла себя в руки?

— Вита, ты же у меня умная и сильная, — сказал он как мог убедительнее. — Мне не придется бегать по буеракам с топором, я буду сидеть в здании и нажимать кнопки. Будет крупная военная операция, весь упор на боевую флотилию, а я — так, шпионю в безопасном отдалении. Первый раз со мной такое. Мне и не придется ничего делать, не та операция…

В глубине души он плохо верил, что все обернется для него так благостно, но делиться с ней этими мыслями безусловно не следовало. Нет, он, конечно, будет без Доран-ан-Тега, и тем не менее…

— Когда вы улетаете? — спросила Яна почти спокойным голосом.

— Через два часа, — сказал Сварог. — У меня еще будет время заглянуть к Грельфи. Понимаешь, она мне когда-то дала хорошее заклинание. Мелкий пустячок, можно сказать, бытовой, но в Токеранге это мне чертовски помогло. Авось и на Нериаде поможет, я надеюсь…

Яна вскинула на него сухие глаза:

— Раз тебе понадобилось заклинание, значит, ты собираешься во что-то ввязаться?

— Оно мне понадобится для употребления исключительно внутри резиденции, — сказал Сварог, на сей раз надеясь, что так и случится. — Вита, ты же у меня умная и сильная. К чему перед отлетом напрягать мои нервы, как струны на виолоне?

— Ну вот ничего не могу с собой поделать, — она улыбнулась чуть виновато.

— Превозмоги, — сказал Сварог серьезно. И встал. — Ну, пора ехать. Давай без долгих прочувствованных прощаний, ладно? Мы же с тобой не герои старинного рыцарского романа… Я тебя уверяю: не могу себе позволить такой роскоши — погибать…

Яна подошла, прижалась на миг, тут же отстранилась, поцеловала в щеку и глянула в лицо огромными сухими глазами.

— Я тебя очень прошу, не геройствуй понапрасну…

— Я и не собираюсь, — сказал Сварог. — Пройденный этап. Говорю тебе, не та обстановка будет, чтобы геройствовать на старый лад. Одни жмут кнопки, другие висят на орбите в боевых кораблях…

Улыбнулся ей, как он надеялся, открыто и весело, вышел, не оглядываясь.

Совсем повзрослела, подумал он удовлетворенно, размашисто шагая по коридору. Заикнулась было, что хочет отправиться на Нериаду с нами, но, получив от нас с Канцлером слаженный и решительный отпор, замолчала… Вообще-то, будь там совершенно безопасно, все равно надежды на Древний Ветер мало — он не раз ничем не мог помочь, когда речь шла о чем-то современном…

Он вышел на крыльцо, сбежал по низким ступенькам, вскочил в седло, вокруг слаженно и проворно сомкнулись ратагайцы, и Сварог послал Рыжика рысью в распахнутые ворота; оказавшись на широкой улице, он не сменил аллюра — времени хватало, пусть даже сейчас не мчались впереди ликторы с буцинами.

Проехав чинную купеческую Жемчужную, он сделал круг примерно в несколько кварталов длиной — считайте это суеверием, но не хотелось проезжать неширокой Гончарной, хотя было бы ближе — но именно на Гончарной в одном из вариантов покушения его должен был скосить лучемет. Все равно никому ничего не придется объяснять, а береженого Бог бережет…