Радиант

Глава V «КАМЕННЫХ ДЕЛ МАСТЕРА»

Вышел в широкий роскошный коридор, подошел к высокому стрельчатому окну, смотревшему на зады. Флигеля отсюда прекрасно видны. В том, что справа, горит свет во всех, тщательно зашторенных окнах, по мощеной дорожке ко входу идут шесть человек, попарно несущих длинные ящики. Спецслужбы в авральном темпе обустраиваются. Уардах в двухстах, в парке, нашлась отличная лужайка, довольно обширная, туда удобно сажать ставшие невидимыми летательные аппараты ларов. Все-таки идеальное место для резидентуры.

Справа, уардах в десяти, возле красивой статуи из фиолетового с черными прожилками шерритского мрамора (типичный для дворца сюжет — храбрый охотник упер рогатину в грудь взмывшему на дыбки пещерному медведю), стоял «лакей» в ливрее цветов герцогини. Как и полагается вышколенному лакею, замер словно статуя, опустив руки по швам, глядя перед собой в ожидании, когда кому-то понадобится.

Сварог легонько поманил его пальцем. «Лакей» моментально ожил, быстро подошел, глянул вопросительно и тихо произнес: — Господин генерал?

— Интагар мне нужен во флигеле, — сказал Сварог. — Пошлите за ним верховых, он либо дома, либо во дворце…

— Нет необходимости. Интагар и так во флигеле, присматривает за обустройством. Кажется, намерен там и ночевать.

Ситуация, подумал Сварог не без некоторой игривости. Доченьки в крайне предосудительных с точки зрения строгого отца нарядах весело проводят время — а строгий отец пребывает в двух шагах, ни о чем не подозревая. Ну, субординацию он понимает четко, ни за что не пойдет во дворец, куда не приглашен — а его людей во дворце нет и быть не может.

— Во флигеле? — сказал он. — Отлично. Тогда вот что… Один из гостей, лейтенант Смарагдовых Мушкетеров, вам знаком?

— Маркиз Чендор? Разумеется. Досье на него есть — как на всех прочих, на которых приказано завести досье. Вы что-то хотите знать?

— Нет, — сказал Сварог. — Мне нужно, чтобы вы как-то выманили его из зала, взяли так, чтобы никто не заметил. Немедленно. Сумеете?

— Конечно, господин генерал, — ответил тихарь из восьмого департамента словно бы с некоторой обидой на то, что были высказаны сомнения в его квалификации. Задумался на несколько секунд. — Так… Я ему скажу, что его конь сорвался с привязи, носится по парку, затевает драки с другими жеребцами, никому не дается в руки. Такое случается. А конь у него и в самом деле норовистый…

— Отлично, — сказал Сварог.

— И потом?

— Сдадите его Интагару. Скажите, что я скоро приду, и мы вдвоем будем его допрашивать. А для начала пусть Интагар на нем испробует парочку стандартных полицейских приемчиков. Типа «Попался, наконец, сволочь!», «Нам всем известно, говорить будешь, или шкуру с тебя драть?» Ну, Интагар знает… А потом… Помариновать его где-нибудь под замком… хотя, насколько я знаю Интагара, он уже и камеры в подвале оборудовал. Если так — в камеру. По дороге — пару подзатыльников, чтобы гонор сбить… Действуйте.

— Слушаю, господин генерал!

Тихарь проворно нырнул в зал, где уже откатывали столик в угол, на прежнее место — видимо, вновь ожидались танцы. Сварог видел, как он бесплотным духом скользнул к лейтенанту, что-то почтительно ему сказал с обеспокоенным лицом, и лейтенант, похоже, крепко выругался про себя, направился следом за «лакеем» к противоположной двери. Все в порядке, уж эти ребята вмиг повяжут, как пучок редиски…

И хотя впереди простиралась совершеннейшая неизвестность, Сварог резко повеселел — наконец-то после долгого периода беспомощных наблюдений и констатации фактов начались активные действия. Уже что-то…

Гости разбивались на пары. Ускорив шаг, Сварог успел как раз в тот момент, когда неотвязный «пушкарь-лошадник» подошел к Яне, но еще не успел сделать предписанные этикетом жесты, приглашавшие к танцу. Тронул его за локоть:

— Тысяча извинений, капитан… Не уступите ли танец? Вы же понимаете, мужу после продолжительной разлуки хочется потанцевать с женой…

Капитан молча поклонился и отступил. При других обстоятельствах дело так просто не кончилось бы, но в таких вот случаях вступать в пререкания с законным мужем и уж тем более вызывать его на дуэль означает стать всеобщим посмешищем. Так что Сварог правильно все рассчитал.

Заиграла музыка — ну, это мы умеем… Приходилось танцевать, и именно с Яной — излюбленная в Каталауне (больше в тамошних городах) «Баллада о неразумных игроках».

Это было что-то вроде здешнего шейка, половина заданных фигур, половина — импровизация. Яна, грациозная и прекрасная, четко отбивала каблучками ритм, посылая Сварогу обольстительные взгляды, хулиганка такая, волна золотых волос взметалась над обнаженными плечами, взлетал подол платьица так, что чертовски хотелось плюнуть на все расследования и увести ее наверх — чего он, конечно, не мог себе сейчас позволить: марш вперед, труба зовет, черные гусары…

Глянув через ее плечо, он увидел в дверях тихаря, перехватил его взгляд, и тот чуть заметно кивнул — значит, все прошло гладко…

Он постарался хоть на несколько минут отрешиться от забот, изо всех сил пытался соответствовать партнерше. Нельзя сказать, чтобы он танцевал плохо — но по сравнению с Яной все равно выглядел дрессированным медведем, каких фогороши водят по ярмаркам.

Он протанцевал с Яной еще два танца (капитан, оставив всякие поползновения, держался в сторонке), столь же быстрых. Потом свет пригасили, раздалась медленная, томная мелодия фальтарады — самого близкого к танго из покинутого Сварогом мира таларского танца, по неведомым причинам тоже отнесенного к простонародным (каковые на балах Империи, в отличие от земли, танцевали часто и охотно).

Яна колыхалась в его объятиях, склонив голову ему на грудь, а поскольку стоял полумрак, ладони Сварога, что греха таить, никак не могли определиться с границами талии.

— Положи руки, куда следует, — шепнула Яна. — Я же тоже не железная, а до конца вечера столько времени…

Он подчинился.

— Ты как-то резко повеселел…

— Яночка, мы наконец-то стронулись с места, — так же тихо ответил Сварог. — А это уже кое-что…

— Тем не менее ты не спешишь во флигель…

— Тактика допроса, — сказал он. — Пусть посидит и помучается неизвестностью.

— Мне бы тоже хотелось пойти…

— Не стоит, — серьезно сказал Сварог. — Интагар будет держаться скованно, ты его стеснишь своим присутствием. В его представлении императрица обязана пребывать в недосягаемых высях и выслушивать доклады.

— Когда мы с ним общаемся во дворце, я что-то в нем не вижу особой скованности.

— Так то во дворце, — сказал Сварог. — А тут — допрос с пристрастием в мрачном сыром подвале.

— Ты же его не стесняешь своим присутствием?

— Ты императрица, а я — король, — сказал Сварог. — Значительная разница. Королям как-то даже и полагается по должности…

После фальтарады он протанцевал с Яной еще быстрый ригодон, выпил у столика бокал вина, посмотрел на часы. С тех пор как лейтенанта повязали, прошло три квадранса — вполне достаточно. Воспользовавшись грянувшим очередным быстрым танцем, он шепнул Яне:

— Оставьте мне свободное местечко за столом, ладно? Чувствую, могу припоздниться…

Незамеченным покинул зал, вышел через парадный вход направился к флигелю. Уже на крыльце спохватился, движением руки и коротким заклинанием убрал маску — вестибюль охраняли верзилы из его спецназа, ребята решительные и магией не владевшие, так что был реальный риск до полного выяснения схлопотать по организму. А так — обошлось, узнали, пропустили и показали, куда идти.

Кабинет Интагара оказался обставленным уже полностью: полка с бумагами, железный ящик с хитрым запором для особо важных дел, компьютер. Сварог сел напротив верного бульдога, спросил:

— Как он там?

— Должно быть, ему невесело, — сказал Интагар с подобием улыбки. — Камеру для ожидания мои ребята оборудовали на совесть: окна нет, каморка мрачная и сырая, всей мебели — ворох грязной соломы. Они туда даже парочку здоровенных крыс запустили, для пущего колорита. Классическое «мрачное узилище», дальше некуда.

— Ну, с крысами они, может, и перегнули палку, — задумчиво сказал Сварог. — Хотя… Ладно, пусть остаются крысы. Колорит так колорит, смотришь, на кого-нибудь из постояльцев как раз крысы и окажут самое большое впечатление — понятно, до экскурсии в пыточную… Ну, а теперь слушайте…

Он изложил всю историю, опуская мелкие подробности. Ничего тут не поделать, о Велеретте умолчать было нельзя. При первом упоминании о ней на лице Интагара мелькнула тень страдальческий грусти, но он, конечно, не позволил себе вопросов и высказываний, не относящихся к делу. Все ж кремень-человек.

— Вот такие дела… — сказал Сварог, закончив. — Кстати, как он себя вел?

— Да как все они, — сказал Интагар. — Напоминал, кто он таков есть, целый лейтенант гвардии и благородный маркиз, пугал дядей из министерства двора, виселицу всем обещал. Потом получил пару раз по загривку, и крепко, после чего угомонился… опять-таки, как все они. Государь… Я ничего не понимаю. В любом случае, — он посмотрел на стоящую меж ними синюю коробочку с поднятой крышкой. — Эта штука должна была попасть не ко мне в комнату, а к Велеретте…

— Я тоже ничего не понимаю, — сказал Сварог. — И никто ничего не понимает. Дохлое, но утешение… Но что-то же это должно означать, вперехлест через клюз?! Вы слышали что-нибудь о таких вот «тарелочках», украшенных камешками?

— Ни разу. За лавками продолжают наблюдать, но там и «тарелочки», и символы простые, без дополнительных украшений.

— Вот то-то, — сказал Сварог. — У меня те же сведения. И тем не менее эту штуку делали, как говорится, по особому заказу и подкинули именно Велеретте. Что-то это да означает… Ну, не будем ломать голову, пойдемте к постояльцу. Черт, на ногах стоять не хочется, но ведь придется…

— Ну что вы, государь, я все предусмотрел, — заверил Интагар. — Там напротив есть комнатушка для допросов. Опять-таки не похожа на ваш кабинет, но найдется на чем посидеть…

Они спустились в длинный подвал (целиком отданный под «хозяйство Интагара», потому что двум другим спецслужбам был без надобности, а если и им понадобятся «камеры ожидания», то у Интагара их с дюжину, всем хватит). Свернули направо, прошли по широкому чистому коридору, ярко освещенному карбамильскими лампами. Справа и слева как раз и располагались камеры — судя по низеньким дверям с зарешеченными окошечками. Коридор кончался свежепостроенной деревянной стенкой, в которой имелась дверь без замков и засовов (Сварог без объяснений догадался, что за ней).

Остановились у последней двери справа, возле которой торчал верзила с примечательной физиономией, в простом сером кафтане, оттопыренном с двух сторон какими-то служебными инструментами. Вытянулся, как уж умел, при виде начальства.

— Как он там? — тихонько спросил Сварог.

— Поначалу в дверь колотился и орал, — так же тихо доложил верзила. — Сначала пужал по-всякому, грозился, потом стал предлагать бешеные деньги, чтоб я его выпустил. Ну, а там устал и угомонился, как завсегда оне…

Сварог заглянул в маленькое окошечко. Такой роскоши, как карбамильские лампы, в камере не полагалось, и она освещалась простой масляной коптилкой, прикрепленной к стене как раз над приготовленным для «постояльца» «ложем». Так что Сварог пленного разглядел хорошо: гот, очевидно устав торчать на ногах и смирив гордыню, сидел на охапке грязной соломы, уронив руки на колени, повесив голову — едва ли не точная копия картины под названием «Узник в безнадежности», принадлежавшей кисти кого-то из мастеров прошлого (Сварог ее видел в Равене в собрании графа Дино). Одним словом, клиент понемногу дозревал — все же в тайной полиции знали свое дело, такая камера чего-чего, а оптимизма заведомо не прибавляла…

— Откройте! — распорядился Сварог.

И широкий засов, и дверные петли оказались смазаны на совесть — засов отодвинулся практически бесшумно, и так же без малейшего скрипа, совершенно неожиданно для узника, распахнулась дверь. Вот тут они недодумали, понял Сварог, входя вслед за Интагаром в низкую, (затылок едва не царапает сводчатый потолок) камеру. И дверные в петли, и засов должны скрипеть — громко, пронзительно, мерзко. Надо будет указать на недочет. И продумать что-нибудь, чтобы в камерах отвратительно воняло — колорит так колорит…

Впрочем, и так уже явственно пованивало — парашу не поставили, и постоялец, видимо, не вытерпев, ходил по нужде в дальний угол. Сварог хмыкнул — увидел двух сидевших там бок о бок большущих серых крыс, настороженно следивших за вошедшими.

Лейтенант вскочил с грязной соломы, словно подброшенный сильной пружиной, заорал на Интагара:

— Убейте крыс, твари, я их боюсь!

— Вообще-то гвардейскому офицеру стыдно должно быть бояться крыс, мышей и прочих насекомых, — сказал Сварог, становясь рядом с Интагаром. — А еще кого — или чего — вы боитесь, любезный? Что-то мне стало интересно…

Лейтенант оторопело уставился на него — и, судя по глазам, безусловно узнал. Среди допущенных ко дворцу он не числился, но Сварог несколько раз принимал парады гвардии в те или иные торжественные дни, традиционно присутствовал потом на обедах, и уж кто-кто, а гвардейские офицеры в Латеране поголовно должны были знать его в лицо.

— В-ваше величество…

— Да? — вежливо спросил Сварог.

Лейтенант, сразу видно, отчаянно подыскивал слова — и у него с этим не ладилось. Наконец он с цыганским надрывом в голосе воскликнул:

— Ваше величество, за что? Восемь лет безупречной службы, три медали, одну вы сами вручали, дядя в Министерстве дворца…

— Министром? — все так же вежливо поинтересовался Сварог.

Лейтенант машинально ответил:

— Нет, секретарь в третьем департаменте…

То есть, мысленно уточнил Сварог, в переводе на военные чины — сержант. А занимается Третий департамент вещами довольно непрестижными: канализацией, водопроводом, освещением территории за пределами дворцовых зданий…

— Ну что ж… — сказал Сварог. — Пойдемте беседовать по душам?

И первым пошел к двери. Верзила проворно сцапал лейтенанта за шкирку и протащил следом — еще одна деталь колорита, клиент не должен ходить своими ножками, не на курорте…

Комната напротив была, конечно, комфортабельнее — но исключительно в сравнении с камерой. Окошко имелось — маленькое и под самым потолком. Из мебели — добротно сработанный, но весьма неказистый стол и такие же стулья — неподъемные, какие ставят в дешевых кабаках, где то и дело случаются драки. Использовать такой стул в качестве подручного предмета по силам только людям богатырского сложения.

Сварог взглядом приказал Интагару сесть за стол, кивнул верзиле. Тот толкнул подконвойного на стул и остался стоять за спиной, грозно и шумно сопя. Сам Сварог закурил, прошелся по комнате, повернулся к лейтенанту:

— Тянуть кота за хвост не будем — бедная животинка ни в чем не виновата… Нам нужно знать одно: кто вам поручил преподнести такой подарок лауретте Велеретте Интагар? То, что вы мне преподнесли в качестве объяснения, — вранье от начала и до конца. Убедительная просьба его не повторять, иначе приятный молодой человек у вас за спиной может и по шее приложить… Итак?

Пожевав губами, обшарив комнату испуганным взглядом, лейтенант поднял глаза на Сварога, сказал прямо-таки проникновенно:

— Да, соврал, но это же не преступление… — перевел взгляд на Интагара. — Господин министр, можете злиться, но мне очень нравится ваша дочь. Очень. Ничего грязного у меня и в мыслях не было. Она ведь взрослая, разве это извращение — поухаживать за девицей с соблюдением всех приличий? Ну да, я не сам все придумал. Рассказал дяде, он и посоветовал сделать «приличный подарок», он купил эту штуковину, отдал граверам, — вновь уставился на Сварога. — Поймите, ваше величество… Стыдно было бы рассказывать совершенно чужому человеку, что я, офицер, гвардеец, оказался чем-то вроде ребенка, которого водили за ручку… Вот и все.

Сварог несколько раз ему поаплодировал, довольно громко. Сказал:

— Неплохо придумало и гладко изложено. Наверняка заранее придумали, не в камере?

Интагар вопросительно глянул на него.

— Врет, стервец, — сказал Сварог. — От начала и до конца. Любезный мой! Вы же столичный житель, гвардеец… Неужели не слышали, что король Сварог наделен умением безошибочно определять, когда ему врут, а когда говорят правду? Ну ладно, потратим пару минут, чтобы окончательно вас убедить. Я буду задавать вопросы, а вы всякий раз отвечайте «да». Начали? Балуете с мальчиками?

— Да.

— Врете. Бордель «Улыбка дриады» навещали?

— Да.

— Не врете. Любовником Маргилены Дино были?

— Да.

— Врете. Иностранные награды имеете?

— Да.

— Врете. В «гуськи» играть умеете?

— Да.

— Не врете. Ну что, достаточно? Убедились, что никакая ложь не прокатит?

Уставясь на носки своих сапог, лейтенант проворчал:

— Я думал, врут… Мало ли что про вас болтают…

— Вот и отлично. Так что рассказывайте: кто, как, когда…

Лейтенант вскинул на него глаза, уже с некоторым оттенком наглости спросил:

— А что я сделал преступного? Подарил девушке дешевенькую безделушку. Даже этикет не нарушен, не говоря о законах…

Сварог подошел к нему вплотную и холодно сказал:

— Подробности вам знать не стоит. Скажу одно: вы ненароком вляпались в историю, по сравнению с которой обычная государственная измена покажется детской игрой в камушки. Затронуты интересы не только моих королевств, но и Империи. Слово короля, так и обстоит. Или вы полагаете, что король солжет касательно своего слова перед таким ничтожеством, как вы?

— Нет, — угрюмо пробурчал лейтенант. — Королевское слово — всегда королевское слово…

— Рад, что вы это понимаете. Судя по тому, как вы мнетесь, то, что вы только что рассказали, было единственным оправданием, заготовленным заранее. Но какое это имеет значение, если я вмиг отличу правду от лжи? — он повысил голос. — Рассказывайте!

— Нечего рассказывать…

Сварог пожал плечами:

— Я не намерен тратить время впустую… — посмотрел на верзилу. — Покажите гостю нашу мастерскую…

Верзила вмиг сдернул лейтенанта со стула, вытащил в коридор, распахнул третью дверь и, как котенка, зашвырнул лейтенанта туда. Ухитрившись удержаться на ногах, лейтенант обвел «мастерскую» паническим взглядом.

Обширное помещение, ярко освещенное карбамильскими лампами, человеку в его положении душевного спокойствия не прибавляло, как раз наоборот. Великолепно оборудованная пыточная: классическая дыба, столь же испытанная временем скамья для растягивания, вороха зловещих приспособлений…

Сварог взял со стола песочные часы в оправе из темного дерева, показал лейтенанту:

— Вы тут пока осмотритесь, здесь немало интересного, а мы подождем за дверью. Ровно пять минут. Если и после этого будете запираться, придут мастера добиваться правды…

И вышел вместе с остальными, захлопнул дверь, перевернул часы, поставил на пол. Тонкой золотистой струйкой песок потек в нижнее полушарие.

Интагар тихонько сказал:

— По-моему, он опомнился от первого потрясения и помаленьку обретает уверенность в себе. Как-никак не книжный червь — гвардеец, бретер, одна военная кампания за спиной… Может и вспомнить…

Сварог его прекрасно понял. Пыточная была чистейшей воды бутафорией, с помощью которой предполагалось психологически ломать людей не стойких духом. То есть все жуткие приспособления были настоящими, но применять их здесь Сварог не имел права. Две самых больших и сильных державы континента еще до его появления сделали шажок к гуманизму: в Снольдере пытки запрещены королевским указом лет тридцать назад, в Ронеро — несколькими годами позже. Полиция, конечно, била, бьет и будет бить — кулаком и сапогом по организму, толстенным фолиантом без обложки по башке, охаживать зашитым с обеих сторон голенищем сапога, куда насыпан песок. Но пытки с помощью прежних орудий запрещены — есть законы, завизированные Канцелярией земных дел, которые и Сварогу не следует нарушать. Правда, у него остается патриархальный Глан, где до такого гуманизма пока что не докатились, и лету туда часа два…

— Глан, — усмехнулся Сварог.

— Да, действительно, как-то забыл… Значит, вы уже выбрали метод?

— Конечно, — сказал Сварог. — Но это будет не Глан…

С некоторых пор он применял два метода допроса.

К Одноглазому отправлял только тех, кто совершил что-то гнусное — наподобие мерзавца Сувайна и ему подобных. Всем остальным попросту заливали в глотку «эликсир правды». Но и в этом случае придется ждать с полчаса, пока сверху не прилетят два специалиста. В свое время Сварог не без удивления обнаружил: в отношении «эликсира правды» действуют правила даже построже тех, что в Советском Союзе касались казенного спирта. Даже он, глава департамента, не может держать эликсир при себе — непременно нужно вызывать тех двух несуетливых и хватких молодых людей.

— Пять минут прошли, ваше величество…

— Ну, тогда пошли, — сказал Сварог, распахнул дверь и вошел первым.

Лейтенант, стоявший на прежнем месте, обернулся к нему:

— Ваше величество, пытки у нас запрещены! О каком бы преступлении ни шла речь!

Вспомнил, ага… Поморщившись, Сварог прошел к столу, взял лежащую с краю затейливую железную штуку, предназначенную для действий, о которых к ночи лучше не вспоминать, повертел в руках, бросил назад:

— Мерзость какая… Любезный, вы забыли одно немаловажное обстоятельство: я еще и гланский король. А там пыточная работает столь же исправно, как кабаки… Самолеты в Латеране всегда наготове, лететь всего-то часа два… Заодно и на самолете прокатитесь, никогда ведь раньше не доводилось? А в Глане познакомитесь с интересными людьми, напрочь лишенными доброты и сентиментальности — служба такая…

Он говорил равнодушным, даже чуточку скучающим голосом — Интагар давно объяснил, что именно такой тон действует гораздо эффективнее, чем рявканье и стук кулаком по столу. И с холодным удовлетворением видел, что лейтенант начинает ломаться, осознавать помаленьку свое безвыходное положение…

Когда Сварог увидел, что клиент, очень похоже, доведен до нужной кондиции, спросил чуть ли не ласково:

— Ну что, идем к самолетам?

С видом что-то решившего для себя человека лейтенант вскинул на него глаза, полные яростного желания выкрутиться, махнул рукой:

— А! В конце концов этот мерзавец — мне не брат и не друг…

— Это еще больше облегчает дело, — кивнул Сварог. — В самом деле, несправедливо будет, если с вас примутся драть шкуру, а он будет на свободе пользоваться всеми благами жизни. При том, что закоперщик — он, а вы не более чем исполнитель, верно?

— Верно! — лейтенант отчаянно закивал. — Верно! Ваше величество… А что будет, если я…

— Расскажете абсолютно все? — понятливо подхватил Сварог. — Ничего вам не будет. Совершенно. Слово короля. Правда, в интересах дела придется посидеть под замком несколько дней — но уже в лучших, чем в той камере, условиях.

— Но в полку…

— В полку будут думать, что вас куда-то послали с секретным королевским поручением, — сказал Сварог. — Гвардейским офицерам не так уж редко поручают такие миссии, никто не удивится… Ну что, пойдемте, поговорим?

Лейтенант первым, чуть ли не рысцой направился к двери. Едва плюхнувшись на кабацкий стул, заговорил:

— Вы совершенно правы, ваше величество, я просто исполнитель, у меня не было другого выхода, он меня загнал в угол…

Сварог поднял ладонь:

— Давайте без ненужных эмоций. Он загнал вас в угол… Кто?

— Коринт Бадеш. Это…

Сварог вновь поднял ладонь:

— Я знаю, кто это. Рассказывайте, как все было.

— Мы с ним несколько раз встречались у графа Лакорена. Граф держит «чистый подвальчик». Это…

— Я знаю, что это, — сказал Сварог.

Никакого ребуса. Этакий частный игорный дом, там собирается «чистая публика», достаточно узкий круг, куда шулерам проникнуть трудновато (хотя порой ухитряются, черти), закон против подпольных игорных домов в этом случае бессилен — если «подвальчик» располагается в доме благородного хозяина. У себя дома всякий дворянин волен хоть на голове ходить, хоть играть в азартные игры на деньги с друзьями. Постоянная головная боль полиции — как и с любым игорным домом, с «подвальчиком» связано немало неприглядного, вплоть до убийств прямо за карточным столом — но прикрыть его нельзя…

— Я, можно сказать, обычный игрок, ваше величество, — не сказать, что невезучий, не сказать, что везучий. По-всякому выходит. Вот только раньше все было как-то в меру — и выигрыши, и проигрыши. А в тот вечер я впервые продулся вдребезги, в пух и прах. Мы с Бадешем играли в энуаль. Вы играете в энуаль?

— Нет, — сказал Сварог. — Объясните кратко, в чем там специфика.

— В отличие от других игр, там можно каждую следующую ставку повышать вдвое. Если…

— Я понял, — сказал Сварог, вспомнив покер. — Если выигрываешь, враз возвращаешь проигранное, да еще остаешься с прибылью. Так?

— Именно так, ваше величество. Я повышал, повышал… А козыри никак не приходили. Дикое невезение какое-то — за Бадешем шулерства никогда не замечали… В конце концов, я бросил карты, но к тому времени… он тяжко вздохнул.

— И сколько просадили? — спросил Сварог.

— Две тысячи ауреев золотом. В жизни столько не проигрывал… А самое печальное — пришлось Бадешу выдать «белую» расписку — без даты, он может потребовать уплаты в любой день, хоть и завтра. Представьте мое положение — по глотку в дерьме. Таких денег мне было взять просто неоткуда. Идти играть куда-нибудь еще, чтобы выиграть, не рискнул — а вдруг опять продуюсь? Родители помогли бы, зайди речь о сотне-другой, пожурили бы крепко, но помогли. Однако две тысячи… Такое вот положение. Или пустить пулю в лоб, или уходить из полка — а куда? С военной службой было бы покончено — с неоплаченным «долгом чести» и в безымянный полк не возьмут, разве что солдатом. Да и на гражданской службе в более-менее приличных местах посмотрели бы косо. Честное слово, оставалось в лучшем случае наняться в охрану в купеческий обоз — там наплевать, что у тебя за душой, лишь бы хорошо владел оружием. И это в самом лучшем случае… Никогда еще жизнь так к стенке не припирала…

Сварог уже примерно догадывался, что было дальше — но следовало выслушать лейтенанта до конца, чтобы проверить его правдивость.

— Дальше, — сказал он.

— Через день Бадеш меня пригласил пообедать в «Упитанном гусе». А это было вдвойне странно: во-первых, мы до того общались исключительно за картами, во-вторых, не походило, чтобы он собирался требовать долг. Ну подумайте сами: когда это в таких случаях кредитор приглашал должника пообедать в дорогом ресторане, да еще предупреждал, что обед будет за его счет?

— Действительно… — сказал Сварог.

— Где-то к середине обеда он и начал. Сказал, что слышал краем уха, как я хвастал, что попал в члены Ассамблеи Боярышника. Я ответил, что так оно и есть, и что причины для легкого хвастовства имеются: это очень престижная Ассамблея — из-за графини Дегро и других… Вот тогда он и взял быка за рога. Положил передо мной ту коробочку и сказал: он не только вернет мне расписку, но и заплатит еще пятьсот ауреев, если я это подарю Велеретте Интагар…

— Он не спрашивал до того, состоит ли она в Боярышнике?

— Нет, — сказал лейтенант. — Видимо, и так знал. Положил тут же мешочек, сказал, что там те пятьсот ауреев, и я могу их забрать. А расписку вернет, когда дело будет сделано.

— И вы не спросили у него, в чем тут дело? Поручение, в общем, пустяковое, зато плата чрезмерно велика…

— Конечно, спросил, — сказал лейтенант. — Я же не дурак. Вы все правильно подметили, ваше величество: поручение пустяковое, зато плата… Выглядело все совершенно безобидно — но странно. С этими купцами можно влипнуть черт знает во что: порой и крупные, с безупречной репутацией, занимаются такими делами, что… К тому же речь шла о дочери господина Интагара. Он сказал, что группа крупных латеранских купцов хочет проложить подходцы к господину Интагару. То, что мне предстоит сделать, — лишь мелкая частичка большого и сложного плана, о котором мне лучше не знать. Действительно, в иные купеческие секреты лучше не лезть, прикончат не хуже бандитов — уж настолько-то я жизнь знаю…

— И вы поверили?

— Да как вам сказать, ваше величество… Сам не знаю. С одной стороны… С другой стороны… Купцы, всем известно, не раз делали подходы к министрам. Правда, непонятно, что это за мелкая частичка плана за такая. Зачем дарить лауретте безделушки, каких она может сама купить хоть мешок? Но он же дал пятьсот золотых и обещал вернуть расписку… А самое главное — от меня не требовалось ничего противозаконного. Подарить девушке безделушку — и только. Так что я не особенно долго раздумывал, быстро согласился. — Лейтенант криво усмехнулся. — Правда, предупредил его: если не отдаст расписку, я его пристрелю, как собаку. У меня военная кампания за спиной. Мне ничего не стоит… Он сказал, что непременно вернет. Вот и все…

— Так, — сказал Сварог. — Вы должны были только вручить девушке подарок? — он покосился на восседавшего с каменным, недобрым лицом Интагара. — Он от вас не требовал, чтобы вы с ней… подружились? Сблизились?

— Ничего подобного! — воскликнул лейтенант, тоже косясь на Интагара. — Сделать подарок, и все.

— Еще что-нибудь рассказать можете? — спросил Сварог.

— Да это все, собственно… — он заторопился: — Ваше величество, можете не сомневаться: если вы нас поставите лицом к лицу, я все повторю…

— Не сомневаюсь, — сказал Сварог, повернулся к Интагару. — На этом можно и закончить, я думаю. Устройте нашего… гостя где-нибудь, где нет ни грязной соломы, ни крыс. Я свое слово держу, лейтенант, но придется уж вам здесь погостить…

Интагар кратко распорядился:

— В четвертую.

Верзила сгреб лейтенанта за шиворот и, поддавая коленом пониже спины, вытащил из комнаты. Интагар с немым вопросом уставился на Сварога.

— На сей раз он говорил чистейшую правду, — сказал Сварог. — Ни капельки не приврал. Все так и было.

— Но зачем? — воскликнул Интагар прямо-таки с тоской. — Две с половиной тысячи ауреев за сущий пустяк…

— Значит, никакой это не пустяк, — сказал Сварог. — Значит, зачем-то очень нужно было, чтобы эта штуковина попала к вам в дом, и не спрашивайте меня, кто такие «они», я сам не знаю, и никто пока не знает… Зачем? А зачем они продают эти хреновины по смешным ценам, хотя они стоят гораздо дороже? Зачем они тратят бешеные деньги на контрабандные пути и взятки, хотя могли бы возить открыто? Одно мы о них знаем: что денег у них куры не клюют, и расставаться с деньгами им совершенно не жаль. Аурике на Сегуре они предлагали тридцать тысяч золотом. С купеческими делами и настоящей контрабандой такое поведение не имеет ничего общего. Ладно, отбросим эмоции. Бадеша, я считаю, нужно брать, и немедленно. Даже если он не главарь, которого мы ищем, все же не последняя спица в колесе.

— Вот и я так думаю…

Сварог уселся на только что покинутый лейтенантом стул, закурил, пустил дым к потолку. Подумал немного и сказал:

— Вот только есть одна загвоздка… Взять паршивца нетрудно — но нужно сделать так, чтобы некоторое время никто об этом знать не знал — иначе сообщники всполошатся, это классика. Затаятся по углам… Где он сейчас, кстати? Если разъезжает по делам, ситуация упрощается: можно и «нападение разбойников» оформить, и кораблекрушение…

— Он сейчас в Латеране, — сказал Интагар. — Но не у себя дома. Еще до сумерек уехал к любовнице. Проследить не составило бы особого труда даже неопытным сыскарям — он ничуть не скрывается, о ней многие знают. И принимают, как должное — в конце концов он вдовец и вовсе не стар… Раньше утра он от нее не уедет. Домик в тихом, приличном месте — квартал Деррери. У дворян престижем не пользуется, но там живут члены Сословий — те, что без гербов — и высших Гильдий. Небольшие, но уютные домики, все с небольшими садами и парками. Брать человека в таком месте, особенно на рассвете, когда сон особенно крепкий — одно удовольствие. Все можно проделать тихо, и не будет свидетелей. Но, вы совершенно правы, арест нужно как-то скрыть… — он неуверенно спросил: — Может быть, пожар? Все сгорели. Невостребованных жмуриков в божедомках девать некуда, кто их там опознает, когда будут похожи на головешки…

— Ну что вы такое говорите, Интагар… — поморщился Сварог. — Поджигать что-то в Латеране? История нам этого не простит. Точнее, мне. Люди вашей профессии частенько в историю, на скрижали, так сказать, не попадают, а вот мне этого, увы, не избежать. И если кто-то потом дознается… Короля Гартелла историки полторы сотни лет полощут за то, что он во время очередной войны за Латерану плохо проинструктировал своих пушкарей, и они сожгли два дома на окраине, причем это были не шедевры архитектуры…

— Это шутка, ваше величество?

— Самую чуточку, — сказал Сварог. — Есть более серьезные возражения. Мне тут пришло в голову… Никого не удивит пожар в борделе, в дешевом кабаке и тому подобных непрезентабельных местах. А вот пожар в тихом и спокойном квартале Деррери привлечет внимание и вызовет толки.

— Вы правы, государь, я как-то не подумал…

— Значит, надо искать что-то другое… — задумчиво сказал Сварог. — Давайте добросовестно поломаем голову…

Молчание длилось меньше минуты. Интагар вдруг форменным образом просиял:

— Государь, да не нужно ломать голову! Есть отличный способ! Как я, дурак, сразу не подумал…

— Ну-ка?

— Его любовница — вдова очень интересного субъекта. Был членом Сословия Мер и Весов, для отвода глаз держал два больших магазина — овощи-фрукты и табак. Но главным его занятием было тайное ростовщичество. Каковое, вы, должно быть, сами знаете, считается уголовным преступлением…

— Знаю, — фыркнул Сварог. — И крепенько подозреваю, что этот закон в свое время протолкнули банкиры — чтобы только они могли давать ссуды под процент, а конкуренты были бы вынуждены ютиться по темным уголкам.

— Вполне возможно, государь… Так вот, лихварь был не из мелких, работал главным образом с дворянами, и большей частью не из захудалых. Ну, знатные и высокопоставленные тоже частенько испытывают нужду в деньгах, а в банк по разным своим причинам идти не хотят. Всякое бывает — ну, например, в прошлом году один юный высокородный герцог заложил у лихваря добрую пригоршню фамильных драгоценностей, в полицию семья обращаться не хотела, дело получилось запутанное и с кровью. В общем, этот тип процветал: особняк чуть ли не в центре города, домик в Деррери, жена-красавица на тридцать лет моложе…

Вот только три года назад его нашли на улице с ножом в спине… Карманы вывернуты, обчистили дочиста, вроде бы обычное ограбление, но знающие люди не сомневались, что его прикончил обозленный кредитор. С лихварями такое случается. Вдова, видимо, о его делишках кое-что знала: продала особняк, магазины и почти безвылазно обитает в Деррери.

— Что-то я не вижу, где тут для нас выгода…

— Я как раз к этому подошел, государь. Понимаете, лихвари никогда не хранят свои денежки в банках. Опасаются полиции Казначейства.

Сварог понятливо кивнул: уж король-то обязан знать такие вещи. Полиция Казначейства гоняла неплательщиков налогов и любителей «черной налички» не хуже, чем их коллеги в США. Любые незаконные доходы конфисковывались до последнего гроша.

— Ну да, — сказал он. — Он не смог бы доказать праведное происхождение денежек?

— Вот именно, государь. Вдова положила в банк — и заплатила с них налоги — только те денежки, что выручила за особняк и магазины. Честнейшая сделка, комар носа не подточит. А вот то, что осталось от мужа, наверняка лежит в надежном тайнике в ее домике. Хватало примеров. Между прочим, кроме обычных для такого домика слуг и служанок, там еще обитают три сущих мордоворота, не особенно убедительно изображающих кто садовника, кто швейцара. Охранники, я уверен. Значит, есть что охранять. Такими лихварями и такими вдовушками всегда интересовалась не только полиция…

— Так, — сказал Сварог. — Я, кажется, понял… Незадолго до рассвета в домик нагрянули «ночные портные», слугам дали по голове и связали, а вдовушку увезли, чтобы в спокойном местечке вдумчиво расспросить про тайник. Это были умные воры-разбойнички и прекрасно понимали, что искать тайник самим, в спешке — слишком трудная задача. Ну, а заодно прихватили и Бадеша — коли уж спит с хозяйкой, может знать что-то про тайник. Правильно я догадался?

— Совершенно правильно, государь. Такие вещи до сих пор случаются, хоть и реже, чем в других больших городах. Полиция старается вовсю, выполняя ваш приказ касаемо очистки Латераны. Однако еще никогда в истории не удавалось очистить ни один город от «ночных портных» полностью. Перевяжешь своих — понаедут иногородние… Короче говоря, такое ничуть не удивит людей, особенно тех, кто знает изнанку жизни. А если мы вдобавок распустим соответствующие слухи… Никто ничего не заподозрит, ручаюсь. Даже они. Не похоже, чтобы они были очень уж могущественны. Пока что я с никаким таким могуществом не сталкивался. Странностей хватает, это да. И необъяснимых пока вещей — тоже.

— Вот именно, — сказал Сварог. — Пока что это могущество, если оно есть, никак себя не проявило… — он взглянул на часы. — Время позднее, но до рассвета еще далеко… Вы успеете грамотно разработать операцию, чтобы взять их сегодня?

— Успею, государь, — уверенно сказал Интагар. — Смогу. Опыт в таких делах у моих людей есть, план дома имеется, кое-какие сведения о его обитателях собрали. Или вы предпочитаете, чтобы действовали ваши люди?

— Нет, — сказал Сварог. — Я уверен, что вы справитесь… но пару-тройку своих я все же к вашим присовокуплю. На всякий случай. Вы в претензии, часом?

— Ну что вы, государь — сказал Интагар.

Сварог еще неделю назад на всякий случай расквартировал в восьмом департаменте полдюжины мальчишек и девчонок из того учебного заведения, что окончила Мара. При воспоминании о ней сердце вновь пронзила мимолетная тоска, но некогда было ей предаваться.

— Да, вот что еще, Интагар, — сказал Сварог. — Мои люди вам могут показаться сопливыми мальчишками и девчонками, но поверьте уж: любой из них стоит дюжины ваших.

— Я понял, государь, — наклонил голову Интагар. — Приходилось слышать краем уха о таких «сопляках» и «соплячках», а одну из них мне выпала честь знать… — он словно бы спохватился. — Простите, если я…

— Ну что вы, — хмуро сказал Сварог. — Ничего… — он встал. — Ну, начинайте думать, я пошел…

Он приостановился. Интагар уставился на него как-то странно, с неприкрытой грустью во взгляде. Сварог понял. Подошел к столу и положил верному бульдогу руку на плечо:

— Не бередите себе душу, Интагар. Нет никаких причин. Ассамблея Боярышника — вполне добропорядочное общество, ваши дочери там в полной безопасности. Старшая к тому же с женихом. И все знают, что они — под моим особым покровительством. Будь там хоть капля чего-то… порочного, я бы ни за что не отпустил туда… баронессу Вольмер. Так что работайте спокойно. Если все пройдет гладко и вы привезете Бадеша сюда, передайте моим людям, пусть немедленно меня будят. Я буду ночевать здесь, во дворце. Успехов!

Он вышел на крыльцо, в ночную прохладу, постоял у нижней ступеньки, не спеша выкурил сигарету. Справа загадочными дебрями чернел обширный парк. Слева, совсем близко, во дворце, на втором этаже ярко светились четыре высоких стрельчатых окна парадной столовой, или, как она именовалась в обиходе, пиршественного зала. Никаких занавесей не было — от кого прятаться? — и Сварог с того места, где стоял, прекрасно мог рассмотреть сидящих за длинным столом из темного дерева. Судя по всему, застолье началось совсем недавно, но пару-тройку бокалов уже успели опрокинуть и малость завеселели. В хлам пьяных, конечно, не будет, на таких застольях они редко случаются — при здешнем-то обилии и разнообразии блюд и закусок…

Отчетливо доносились звуки виолона, кто-то пел — вроде бы Гаржак, но слов Сварог не разобрал. Гаржак любил поиграть и попеть на таких вот посиделках, а поскольку играл и пел он неплохо, его с удовольствием слушали. Наверняка и теперь он. Сварог чуточку расслабился. Приятно было знать, что на несколько часов можно забыть о делах, что сейчас он присоединится к общему веселью, беззаботно проведет время, а потом они с Яной отправятся в комнату для гостей, где он, между нами, мужиками, оставит на ней только колготки и драгоценности, что вряд ли встретит протест с ее стороны, она ничего не имеет против разных новшеств…

Правда, прежде чем туда идти, нужно было завершать дела. Он достал «портсигар» и отдал пару распоряжений дежурным восьмого департамента и девятого стола — после чего мог считать себя свободным от всех служебных обязанностей. Ни от него, ни от Интагара пока что ровным счетом ничего не зависело. Все, что они могли, уже сделали. Работа начнется только утром — если все пройдет гладко, и привезут Бадеша…

Он спрятал «портсигар» в карман — другой чуть оттягивала коробка с «тарелочкой». Что до нее, у Сварога начала оформляться смутная, быть может, сумасшедшая идея — но ведь других попросту не было… Решительно направился дворец.

Еще издали, в коридоре, он узнал и голос Гаржака, и «Балладу о Неоткрытом Острове»:

Во главе стола, на дальнем торце, где обычно располагаются хозяин с супругой, сидели Канилла и Вердиана: ну правильно, герцогиня — хозяйка дворца, а Канилла — глава Ассамблеи. У ближнего торца остались свободными с десяток кресел — рядом с Яной Сварог сразу увидел пустое, приготовленное для него. Он тихонько вошел и направился туда за спинами сидящих. Гаржак, стоявший неподалеку от Каниллы, его увидел, но своего занятия не оставил — не те у них были отношения, чтобы граф при виде короля, тем более здесь, вставал навытяжку. Да и маска ему незнакома.

А вот другие… Произошло что-то непонятное. Сварог был еще на полпути — а добрая половина сидевших на противоположной стороне стола вдруг встала и склонилась в поклонах. Те, мимо кого Сварог проходил, стали оглядываться — и некоторые тоже вставали, почтительно кланялись. Все, как на подбор — местные, Сварог узнавал многих, допущенных ко двору. Это еще что такое? Как они узнали? Добравшись до пустого кресла, Сварог прямо-таки плюхнулся в него — Яна тут же склонилась к нему и произнесла, практически не шевеля губами (этим искусством владеют многие при дворах монархов, чтобы, не нарушая этикета, беседовать непринужденно во время каких-нибудь обязательных, скучных и длинных церемоний):

— Ты без маски…

Тут только Сварог спохватился: взволнованный и взбудораженный новостями, обозначившимся следом, просто-напросто забыл надеть «маску», покинув флигель. Ничего удивительного, что земные члены Ассамблеи моментально узнали своего короля…

Воцарилась чуть напряженная тишина, все так и стояли, что до Гаржака, он попросту перестал играть и петь, и, кажется, с любопытством ждал дальнейшего развития событий. Свароту стало чертовски неловко: испортил людям застолье…

Тут с кресла встала Канилла, ударила серебряной палочкой в стоящий рядом с ее прибором маленький серебряный гонг — знак главенства. Мелодичный звук разнесся по залу. Не успел он умолкнуть, как Канилла звонко, непринужденно, весело произнесла, очаровательно улыбаясь:

— Дамы и господа! Его величество оказал нам честь, согласившись стать членом Ассамблеи… что ставит нас выше всех прочих Ассамблей, а это приятно, не правда ли? Его величество не хотел бы никого стеснять и потому считает, что можно на время его пребывания здесь значительно урезать обычные правила этикета. Подобное в истории случалось нередко, вспомним королеву Дайни Барг…

И послала Сварогу многозначительный взгляд, явно означавший что-то вроде: ну подыграйте, что вы сидите! Сварог торопливо поднялся и сказал громко:

— Действительно, дамы и господа, здесь так весело, что мне захотелось побыть среди вас и как один из вас. Надеюсь, никто не станет возражать?

На лицах некоторых появились первые неуверенные улыбки. Ну, кажется, лед тронулся и начал таять, с облегчением подумал Сварог. И продолжал:

— Вы мне доставите большое удовольствие, если не будете держаться скованно. Иначе, чтобы не мешать непринужденному веселью, мне придется вас покинуть, а мне бы этого совсем не хотелось, мне у вас очень нравится… Забудьте, что среди вас король, — он широко улыбнулся. — Конечно, не стоит доводить вольность в обращении до того, чтобы хлопать короля по плечу и называть по имени (улыбки стали шире, послышались смешки), но в остальном, я вас душевно прошу — отбросьте всякую скованность. Мне будет приятно.

Он сел. Стоявшие один за другим стали опускаться в кресла. За плечами Сварога бесшумными тенями обозначились лакеи — скорее всего, настоящие, не все слуги здесь были оперативниками. Кто-то знал его вкусы: перед ним, словно из воздуха, возникло блюдо с вальдшнепами под брусничным вареньем, блюдо с тонко нарезанным и невероятно красиво уложенным ноздреватым ратагайским сыром, в бокал зеленоватой струйкой полился «Сильванский ревень».

Гаржак ударил по струнам:

Очень походило на то, что он, моментально оценив ситуацию, подыгрывал Канилле и Сварогу, добавляя непринужденности. И в самом деле, Сварог с радостью увидел, что застолье понемногу возвращается в привычную колею, безмятежное течение: понемногу к яствам потянулись вилки и ножи, зазвенели бокалы, стала вновь разгораться веселая болтовня. Гаржак, послав Свароту быструю ухмылку, с замашками опытного менестреля прошелся вдоль стола:

Облегченно вздохнув, Сварог осушил до дна свой бокал. К нему вновь склонилась Яна, спросила тихо, нетерпеливо:

— Ну, что там?

— Пока ничего, Вита, — ответил он так же тихо. — Но если все пройдет гладко, еще до рассвета возьмут человека, который, никаких сомнений, сможет рассказать немало интересного…

…В конце концов вибрация стала настолько сильной, что Сварог проснулся. Перед тем как заснуть, он положил «портсигар» под уголок подушки, поближе к лицу, сначала хотел вообще не спать, но вот сморило. Прочитав сообщение, тихонько выбрался из постели, оделся, не разбудив Яну — она всегда спала крепко. Выскользнул за дверь и едва ли не бегом пошел по коридору — собранный, жесткий, готовый к любым сюрпризам.

Гончие не просто взяли след — догнали зверя…

Утро стояло прекрасное, казалось, весь мир свеж, чист и совершенно лишен грехов и грязи. Ох, если бы…

Интагар дожидался его на крыльце, стоял с крайне довольным лицом. Сварог нетерпеливо сказал:

— Как я понял из сообщения, все отлично. Взяли чисто, я так понимаю. Какие-нибудь текущие соображения есть?

— Выглядит крепким орешком, ваше величество, — сказал Интагар. — И тем не менее… Понимаете ли, именно с купцами сплошь и рядом работать гораздо легче. Купец привык всю свою сознательную жизнь, что ни день, взвешивать, оценивать и переоценивать, рассчитывать, просчитывать наперед. У купцов все эти качества гораздо более ярко выражены, чем у многих других (вспомнив патриция Кадората, Сварог согласно кивнул). Когда мы их брали, он не танцевал, не дергался, ничем таким не пугал — даже когда оказался здесь и понял, что имеет дело вовсе не с «ночными портными». Я бы сказал, очень выжидательно держался — и в башке, я уверен, уже заработала счетная машинка… Чтобы не терять времени, я рискнул проявить некоторое самовольство: сказал ему, по чьему приказу он арестован, показал пыточную. Он, стараясь сохранять хладнокровие, тут же напомнил, что пытки у нас запрещены. Ну, а я напомнил ему, что вы — еще и гланский король, а до Глана часа два полета. Вот тут у него в глазах что-то примечательное мелькнуло, отрубите мне голову, но он прекрасно понял свое положение и должным образом оценил, ваши люди, о которых вы предупреждали, прилетели, сидят в соседней комнате. Простите за самовольство…

— Пустяки, — отмахнулся Сварог. — Вы все правильно сделали, мне не придется повторять лишний раз… пойдемте.

Он не собирался заморачиваться долгими психологическими ловушками-подвохами. Как там говорил тот гестаповец в знаменитом романе Юлиана, а потом и в фильме? «Сейчас не первый год войны, а четвертый. Время убыстрилось, у нас нет возможности держать вас в камере и разрабатывать тщательным образом». Да, мы в схожей ситуации, даже худшей. Мы понятия не имеем, сколько у нас осталось времени, прежде чем они начнут — а они непременно что-то начнут. Данное Орку поручение не похоже на глупый розыгрыш — и на дезинформацию тоже. Дезинформация призвана отвлечь противника от чего-то конкретного, что ему удалось, узнать — но мы-то не знаем ничегошеньки. Так что — минимум разговоров и никаких угроз. Дозу эликсира в глотку — и понеслось…

Еще издали Сварог услышал за дверью пыточной отчаянный женский визг. Повернулся к Интагару. Тот преспокойно пожал плечами, хмыкнул:

— Ничего особенного, ваше величество. Рабочие будни, не имеющие отношения к главному…

Сварог больше ничего не стал спрашивать: плевать на все, что не имеет отношений к главному…

Коринт Бадеш сидел на стуле для посетителей, а над ним возвышался тот верзила, моментально исчезнувший из комнаты по знаку Интагара. Сварог с некоторым усилием придвинул неподъемный (действительно, трудновато драться такими в кабаке) стул к торцу Интагарова стола, сел и принялся рассматривать Бадеша. Крепкий кряжистый мужик лет пятидесяти, в темных волосах и аккуратно подстриженной бородке уже появилась седина, глаза умные, настороженные, верится Интагару, что в голове у этого типа уже давно щелкает счетная машинка…

— Вы не смазливая служаночка, а я не хваткий драгун, — сказал Сварог резко. — Долгих и проникновенных убалтываний не будет. Кратко и по существу… Вы знаете, кто я такой?

— Конечно, ваше величество…

— Доводилось слышать, что я безошибочно отличаю правду от лжи?

— Ходят такие разговоры…

— Так и есть, — сказал Сварог. — Слово короля. Будем проводить испытания этой моей способности, или так поверите?

— Пожалуй, так поверю, — сказал Бадеш. — Достаточно серьезные люди говорили…

— Вот и прекрасно, — сказал Сварог. — Закрашенные трюмные марки и прочие чисто купеческие грешки — не та мелочь, которой станет заниматься лично король… Догадываетесь, за что вас арестовали?

После непродолжительного молчания Бадеш ответил:

— Да.

— Положение свое понимаете?

— Да.

— А все проистекающие из него печальные перспективы?

— Конечно…

— Одно удовольствие с вами беседовать, Бадеш, — усмехнулся Сварог. — Я серьезно. Мы прямо-таки галопом преодолели путь, на котором с человеком другого склада понадобилось бы гораздо больше времени… Капельку лирики. Вам есть что терять, Бадеш, вы чертовски много теряете, вплоть до самой жизни… — он закурил и продолжал неторопливо: — Не будем тянуть кота за хвост, идет? Я уверен, вы и сами прекрасно понимаете, какие вопросы я вам задам, какие ответы хочу услышать и о чем… Так?

— Примерно так… — сказал Бадеш. — Вот только… Простите за приземленный образ мыслей, ваше величество, но я не благородный и не книжник, я купец, и образ мыслей у меня соответственный, что поделать…

— Ясно, — сказал Сварог. — Торговаться будете?

— Самое время в моем положении…

— Торгуйтесь, — разрешил Сварог.

— Ваше величество, вы можете сказать под слово короля, что меня ждет в случае полной откровенности?

— Ничего, — усмехнулся Сварог. — Абсолютно ничего вас не ждет. Я даже не буду напускать на вас полицию из-за тех закрашенных марок — мелко для короля, пусть сами копают, а там уж как повезет… Ничего вам не будет, слово короля. Правда, вам придется на меня исправно поработать, потому что какое-то время я буду вести игру… Но тут уж ничего не поделаешь, для человека в вашем положении это прямо-таки детское наказание — побыть какое-то время агентом. Нет?

— Пожалуй, ваше величество, вы правы…

— Ну, тогда рассказывайте, не размазывая и не отвлекаясь на третьестепенные детали.

— Простите, ваше величество… — сказал Бадеш. — Не благоугодно ли вам будет рассказать, что вам уже известно? Чтобы я знал с чего начинать.

— С самого начала, — сказал Сварог. — Меня интересует, как все это началось. А когда мы дойдем до того, что мне уже известно, я вам скажу… Валяйте, Бадеш, зарабатывайте полное прощение…

— С начала… Ну, началось все с того, что я однажды вечерком кончил с делами и сидел за бутылкой в кабинете. Там у меня большое зеркало, повыше человеческого роста. И вдруг оно стало наливаться сиянием изнутри. Все сильнее и сильнее. Я, конечно, удивился, но не особенно испугался — всякое в жизни испытал. Там, за зеркалом, появилось что-то вроде коридора, возле изнанки зеркала стояло кресло, а в нем сидела девушка…

Сварог поднял ладонь:

— Приостановимся… Молодая девушка, красивая, длинные светлые волосы, голубые глаза, длинное, едва ли не до пят, светло-серое платье, никаких украшений…

— Вы ее в точности описываете. Вот только что касаемо украшений… Не знаю, что и сказать. У нее на шее висело этакое странное ожерелье из серых, в синих прожилочках, брусочков, длиной этак с мой мизинец, шириной пальца в два, каменные на вид, и выглядят такой дешевкой, что их и украшением-то назвать никак нельзя…

— Об украшениях не будем, — сказал Сварог (а ведь Орк ни о чем подобном не упоминал, хотя к нему она могла заявиться без этой штуки). — Давайте дальше.

— На видение от вина это никак не походило, — прилежно продолжал Бадеш. — Уж я-то себя знаю и пить умею, да и в тот вечер едва успел опрокинуть стакан… Она мне улыбнулась и сказала, чтобы я ее не боялся, она человек, а не что-то другое, и у нее ко мне деловой чисто купеческий разговор.

— А вы испугались? — спросил Сварог.

— Да как-то не особенно, — пожал плечами Бадеш. — Удивился, это да. А сразу пугаться… Я же говорю, всякое повидал, в молодости, когда ездил с отцовскими обозами, оборотня видел, и еще всякое, не от нашего мира… Вот и решил защититься. Купцу от многих опасностей приходится высчитывать защиту заранее, все нужно учесть: разбойников, происки конкурентов, нечисть. Тем более что у меня младший брат в монахах-витольдинцах, он научил… Короче говоря, взял я со стола крест Единого, поднял перед ней, прочитал «Отходную черным гостям». Это, если вы не знаете…

— Знаю, — сказал Сварог.

Он прекрасно знал — монахи из Братства святого Роха научили. Не такая уж длинная молитва. «Отходная черным гостям» моментально прогоняет любую нечистую силу — кроме Великого Мастера.

— И что?

— И ничего не случилось. Преспокойно сидела и ухмылялась. Потом еще раз повторила, что она — человек, и против нее все это просто не нужно. Вышла, как будто никакого зеркала больше и не было, подошла ко мне. Я ей приложил ко лбу крест Единого — снова ничего. А она, заразка, все улыбается — и предлагает ее потрогать, чтобы я окончательно убедился. Ну, я и потрогал, — Бадеш ухмыльнулся, сложил ладони ковшиком и поводил ими в воздухе. Действительно, человек, теплая такая, ладненькая. Я бы еще потрогал, как следует, только она отстранилась и попросила не увлекаться — мол, она не одна. Я посмотрел в зеркало — а там стоит мордоворот, в плащ закутанный, целит в меня из какой-то непонятной штуки. Телохранитель, ага. Ну, я убрал руки. Она преспокойно села к столу и сказала, что хочет поговорить о делах, которые мне принесут большую выгоду. Ну, я и сел. На купца, сами понимаете, слово «выгода» действует магически, в любом случае выслушать не мешает, от этого не убудет. Она сказала, что пришла из другого мира, из какого, рассказывать не будет — во-первых, слишком долго и сложно объяснять, во-вторых, это, собственно говоря, ни к чему — мы с ней не ученый мужи, я купец, и она тоже. Ага, вот именно. Там, у себя, она — купец высокой гильдии. И намерена предложить мне быть здесь ихним торговым представителем.

Сварог вновь поднял ладонь:

— Теперь снова я… Она вам предложила распространять здесь эти каменные штуковины, да? Действуя так, чтобы никто не определил, откуда они исходят: контрабандой… Так?

— Все правильно. И торговать этими штуковинами, и устроить мастерские, где на них делали бы гравировку. А потом пошли еще и символы богов, но это уже потом…

— И быстро вы согласились?

— Довольно-таки, — сказал Бадеш. — Есть у меня знакомец в Глане, тоже судовладелец. Пили мы с ним как-то, болтали о разном, о всяких диковинах в том числе, и он после третьей бутылки рассказал, что у них давно ходят слухи про каких-то купцов из другого мира, которые шастают из зеркал с товарами — правда, у нас ими не торгуют, а просто проходят из одного мира в другой… И платят пошлину тем, чьими зеркалами пользуются. Я тогда не знал, что и думать — в конце концов, чего на свете не бывает. А теперь сообразил, что он мне, пожалуй, и не врал. Вот она сидит, купец из Другого мира… Самая настоящая, своими руками щупал… Ну где тут было мне не согласиться? Если она подробно условия изложила? За каждую… штуковину — а потом и за каждый символ — мне полагается золотой аурей. Причем все расходы, что по контрабанде, что по устройству граверных мастерских и прочего она оплачивает отдельно. Я моментально прикинул разницу меж продажной ценой и своей прибылью — прибыль ожидалась такая, что в глазах туманилось… К тому ж… Она сделала знак своему мордовороту, и он бросил ей на колени мешочек. И высыпала она на стол куну ауреев — на глазок не менее двухсот. Потом оказалось — двести шестнадцать. Сказала, что это даже не задаток, а подарок для закрепления дружеских отношений. В общем, я не ломался. Когда ожидается такая прибыль, только сумасшедший будет ломаться…

— И что же, вы никакого объяснения у нее не попросили? — сказал Сварог. — Прибыль прибылью, но обстоятельства очень уж необычные…

— Обижаете, ваше величество! Я о том же самом подумал. Пусть она натуральный живой человек, но обстоятельства больно уж диковинные… Она объяснила. У н и х таких камней сказала, что грязи — а вот серебра очень мало, и оно ценится дороже, чем у нас алмазы, не золото даже… Ну, убедительно… На Сильване есть места, где горную березу можно взять за гроши, а наши мебельных дел мастера за нее платят дурные деньги. Такие, что после всех накладных расходов прибыль остается жирная. И еще есть примерики… А что до низкой цены, она сказала дельную вещь: чуть попозже, когда покупатель привыкнет к товару и он войдет в большую моду, цены можно и повысить. Тоже вполне по-купечески, ничего необычного, так часто делают. Ну, и пошла работа…

— Так, — сказал Сварог. — Значит, за всем этим вы стоите? Вы один?

— Вот то-то, что я один! — сказал Бадеш не без самодовольства, не вполне уместного в его положении. — К чему посвящать в тайну многих? Главное — платить людям столько, чтобы не задавали вопросов. Правдочку знают только два сына и мой молочный брат, но он мужик надежный, в моих делах давно и по уши. Ваше величество! Вы только поймите меня правильно. В конце концов, это и не нечистая сила, и не курительная дурь. Никому не было никакого вреда. Камушки и камушки. А серебра у нас хватает…

— Ну, а как все это происходит на практике? — спросил Сварог.

— Очень просто. Она мне подробно объяснила, что делать. Есть у меня лабаз, довольно большой. Я велел его почистить от всего, что там было, потом туда перенесли пять здоровенных зеркал и поставили у стены в рядок — и повесили портьеру, чтобы ею наутро зеркала задергивать и никто их не видел. Ключ только у меня. Ну, иногда я его передаю сыновьям или молочному брату. Приходишь утром — а весь лабаз завален аккуратными такими ящиками с товаром. Ну, а возчики, которые за ними приезжают, понятия не имеют, что вчера ночью лабаз был пустехонек — откуда им знать? Также и с вырученным серебром — оставляем его ночью у зеркал, а утром его уже нет. Значит, действительно нужно им серебро…

Или притворяются, что оно им нужно, подумал Сварог. Сказал:

— Дальше.

— А дальше, собственно, и ничего. Все шло, как по накатанной, — он с явным сожалением покачал головой. — Такие денежки в карман текли… Она появлялась время от времени, чтобы что-то уточнить или обговорить.

— И это она вам поручила сделать так, чтобы «тарелочка» попала к Велеретте Интагар?

— Ну конечно. Зачем бы мне самому? Она сказала, что хочет, чтобы такие вот, новые, с камешками, вошли в моду у самых знатных и высокопоставленных — цены вскоре можно будет повышать. Вот и нечего больше рассказать. Разве что… Или неважно…

— Рассказывайте, — сказал Сварог. — Все важно.

— Да понимаете… — сказал Бадеш. — Я же не старик и не железный, чтобы смотреть, как она ходит. Платье хоть до пят, но она в нем, как голая… Вот я ей как-то и объяснил прямыми словами: для дальнейшего закрепления отношений есть диван в углу, мягкий, широкий, удобный… Знаете, ваше величество, тут не в ней одной дело. Интересно мне стало проверить. Насколько далеко она в интересах дела зайдет. Девка породистая, по всем манерам и ухваткам, высоко там у себя стоит. И не похожа на шлюху, которая из удовольствия с каждым вторым, не считая каждого первого. Я, простите, в бабах неплохо разбираюсь. Вот и подумал: если я им очень нужен, согласится. А если откажет, рискуя испортить отношения — значит, у нее есть и другие тропинки… Короче, она нисколечко не ломалась, не возмущалась — подошла к дивану, скинула платье, легла…

— Ну, и какие чисто мужские впечатления?

— Смачная девочка, — сказал Бадеш. — Все умеет. Я ей кое-что предлагал опять-таки проверки ради — так она на все соглашалась, как миленькая. И уж безусловно, самый натуральный человек, ни малейших отличий не углядел. Любопытно мне стало, решил я на этом не останавливаться. Когда пришла в следующий раз, сказал: ради закрепления отношений придется и с двумя моими сыночками… Она опять-таки без возражений согласилась. Парни ее как последнюю шлюху, часа два… — он усмехнулся с той же ноткой самодовольства. — И понял я окончательно, что другой тропинки у них нет, все в меня упирается. А раз так, есть интересные перспективы. Стал продумывать, как бы пограмотнее ее прижать к стенке — ну, в переносном смысле. Предложить, чтобы платили по два аурея за штучку, все равно они будут повышать цены. Рискованно, конечно, могли и послать меня к чертовой матери, кто их там знает, но в нашем деле иногда и рискнуть не грех ради хорошей прибыли. Начал я все это продумывать — а тут и ваши налетели. Вот и все, ваше величество, а больше рассказать нечего, хоть зарежьте…

Он не врал. Сварог спросил:

— Вы что же, так ни разу и не встревожились происходящим? Не задумались, что тут что-то может быть нечисто? С вашим-то житейским и деловым опытом?

Бадеш вздохнул:

— Конечно, задумывался, первое время. Странновато все же, как ни крути. Насчет камней и серебра — убедительно, но все равно… Только потом думать перестал. Потому что так и не придумал подходящего объяснения. Если они мне врут, и у них совсем другой интерес, то в чем он? — он энергично потряс головой. — Ничего в голову не приходило, как ни ломал мозги! В конце концов плюнул, махнул рукой — пусть идет, как идет. Самое главное — вреда от камней никакого, и нечистой силой тут и не пахнет. Когда бы это нечистая сила кресты Единого мастерила, вот скажите вы мне? В общем, так и шло, и ничего я от вас не скрыл, вы ведь сами можете определить…

— Уже определил, — сказал Сварог. — Нисколечко не врете. Это похвально… — он встал, подошел к купцу и навис над ним. Заговорил холодно, жестко: — Теперь — о дальнейшем. Через несколько часов мы вас выпустим. Прошло слишком мало времени, чтобы кто-то успел всполошиться из-за вашего исчезновения, вообще о нем узнать. Но предусмотреть нужно все. Слуги и служанки могут начать болтать о происшедшем…

— Я их настрого предупрежу, что языки отрежу, — угрюмо сказав Бадеш.

— Иных болтунов даже такие угрозы не пугают… — сказал Сварог. — Если что-то станет известно и пойдут разговоры, намекните с таинственным видом, что на дом напали «ночные портные» и с ними пришлось кое о чем договариваться. А о подробностях вы говорить, понятно не хотите. Как по-вашему, это прозвучит убедительно?

— Конечно, — сказал Бадеш. — Случались иногда у людей нашего ремесла… коллизии с «ночными портными». Никто в таких случаях не делится подробностями…

— Тем лучше, — сказал Сварог. — Итак, через несколько часов мы вас освободим… что вы ерзаете? Ага… Ну разумеется, и вашу подругу тоже. Здесь с ней поговорят, но вы, со своей стороны, внушите ей, что язык следует держать за зубами, иначе возникнет риск его лишиться…

— Уж она-то сумеет, — сказал Бадеш. — Помогала покойному мужу во всех делах, так что соображает, что к чему, и молчать умеет.

— Ну, смотрите… Ваша задача, собственно, будет несложной: всего-навсего продолжать заниматься тем, чем занимались. Как будто ничего и не случилось. И я вас убедительно прошу, Бадеш, не вздумайте вести двойную игру. Даже если ваши загадочные хозяева, узнав обо всем, окажутся настолько благородны, что спрячут вас у себя в Зазеркалье, в чем лично я серьезно сомневаюсь, что у вас будет за жизнь? Приживальщик в каких-то неведомых краях… Здесь у вас устоявшееся положение, спокойная и богатая жизнь. И обеспечить вам ее и далее моту только я. Хорошо это понимаете?

— Хорошо, — сказал Бадеш. — Ну ее к болотному черту, двойную игру, не купеческое это дело… Ваше величество, а каким образом мне вам докладывать, если возникнет надобность?

— А никак, — Сварог обаятельно ему улыбнулся. — Понимаете ли, уважаемый Бадеш, как только вас выпустят, вы круглосуточно будете под наблюдением — и отнюдь не земной полиции. Я, вы прекрасно должны знать, еще и король Хелльстада. А там у меня есть… устройства, с помощью которых за вами можно присматривать и слушать каждое ваше слово. Слово короля… точнее, в данном случае слово короля королей, так и обстоит. Вы уж это учитывайте… Ну, а если понадобится дать вам какое-то поручение, к вам попросту придет человек… Ну, вот и все, я думаю?

— Можно один вопрос, ваше величество? Нельзя ли узнать, на чем я сгорел? Простите за нахальство, но у меня привычка всегда понимать ситуацию во всех подробностях. Мне один ответ подворачивается: это гвардейский щенок провалил дело… Конечно, если мне знать нельзя, ничего не попишешь…

— Ладно, — усмехнулся Сварог. — Доставлю уж вам такое удовольствие, куда вам теперь от нас деться, болтать все равно не пойдете. Ну да, вот именно. Этот бравый гвардеец. Вот кстати… Его тоже скоро выпустят, так что, уж будьте так любезны, верните ему его долговую расписку, как обещали. Он добросовестно ваше поручение исполнил — и не виноват, что у нас были основания его после этого взять. Понятно?

— Да понятно… — Бадеш скривился, словно от зубной боли. — Значит, если бы не то чертово поручение, вы бы ко мне не привязались?

— Вот именно, — обаятельно улыбнулся ему Сварог. — У нас было несколько человек на примете, мы никак не могли сделать выбор — и решили брать того, что начнет как-то действовать. Начали вы. Кто ж в этом виноват?

— С-С-стерва… — прошипел сквозь зубы Бадеш так, что любая змеюка обзавидовалась бы. — Спалила меня, как пучок соломы…

— А что же вы хотели? — пожал плечами Сварог. — В таких делах никак не получится обойтись только сладкими пряниками, иногда случается и уксус хлебнуть… Ладно, не будем зря болтать языком, — он повернулся к Интагару. — Устройте его где-нибудь на несколько часов в относительно приличных условиях, если захочет — покормите.

— Полезет тут кусок в глотку… — проворчал Бадеш.

— Ну, в таком случае не кормите, — спокойно сказал Сварог. — Расходов для казны меньше, кормежка тоже денег стоит…

— А бутылочку вина можно вместо кормежки? — с надеждой спросил Бадеш. — Покрепче бы, не слабенького дамского питья…

— Горе топить будете? — понятливо подхватил Сварог. — Ладно, вы себя хорошо вели… Интагар, раздобудьте ему бутылку чего-нибудь покрепче. Только не слишком увлекайтесь утоплением горя, Бадеш, горе частенько хорошо плавает…

Он кивнул Интагару, а тот подошел к двери, приоткрыл, что-то тихонько сказал. Вошел давешний детинушка, взял Бадеша за шиворот и выволок в коридор, как мешок картошки.

— Вы были совершенно правы, Интагар, — сказал Сварог. — Договариваться с купцами — одно удовольствие. Вот у кого счетная машинка в голове щелкает, побольше бы таких клиентов… Ну что же. Вроде бы больше и нечего пока обговаривать. Вы, со своей стороны, продолжайте за ним слежку, как и за прочими. Мало ли какую штуку он может выкинуть, чтобы скрыться от моих ушей и глаз. Устройства мои, признаюсь по секрету, не всемогущи — а вот от людей не спрячешься… А я займусь своими делами, — он сделал шаг к двери, но вдруг остановился. — Да, а что за женщина в пыточной орала? Отвлекаетесь на рутину?

— Не совсем, — сказал Интагар, скупо ухмыляясь. — Просто-напросто решил подцепить на один крючок двух рыбин, коли уж подвернулся удобный случай. Я предположил, что у нее есть тайник в доме, как вы помните. Ну, а коли уж она у нас в руках, отчего бы и не проверить точно? Ребятишки Мои отвели ее в пыточную, растолковали, для чего предназначена «растяжка», положили на скамью, пригрозили, что сейчас привяжут… Женщины в большинстве своем создания слабые. Она и не вспомнила, что пытки давно отменены… Повизжала малость — и все выложила.

— И что? — с любопытством спросил Сварог.

— Есть тайник, — сказал Интагар. — Покойный лихварь оставил немало. Там сорок три тысячи с чем-то ауреев золотом и горсть драгоценностей, сданных в заклад — из тех, которые пока что не следует светить. В доме на всякий случай пока остается парочка моих ребят, они только что доложили: слуги смирнехонько лежат связанными, исчезновения хозяйки и ее дружка никто не заметил, и долго еще не заметит — у нее нет таких соседей или знакомых, способных нагрянуть в гости спозаранку. Я сейчас пошлю несколько человек с инструментом, тайник в подвале, они его аккуратненько подломят и все выгребут. Получится неплохой прибыток для вашей казны. Частенько бывают нужны деньги на непредвиденные траты, не предусмотренные росписью государственных доходов…

— Правильно мыслите, Интагар, — одобрительно сказал Сварог. — Тысячу можете взять себе, заслужили вознаграждение.

— Благодарю, ваше величество…

— Пустяки, — махнул рукой Сварог. — Деньги шальные, с неба упали. А вам замуж выдавать… дочку.

Он выругал себя: чуть-чуть не ляпнул «дочерей» — а откуда бы ему, спрашивается, знать, что и Велеретта в скором времени собирается замуж?

— Ну, удачи вам, — сказал Сварог. — Я пошел.

Он кивнул Интагару и вышел на крыльцо. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев в парке. Поблизости слышался стук копыт и колес — гости разъезжались. Ничего не скажешь, Канилла устроила приятное местечко для отдыха, надо тут бывать по возможности почаще…

Не торопясь, он выкурил сигарету, прикидывая план дальнейших действий. Таковой был несложным: лететь в Хелльстад и посадить Золотого Обезьяна круглосуточно следить за Бадешем. Роботы не нуждаются ни в отдыхе, ни в подмене, разве что им надо иногда подзаряжать какие-то там аккумуляторы (Сварог не вникал в тонкости устройства своих механических слуг — к чему?) — но не чаще раза в год.

А потом… А потом во всем, что касается Радианта, — сидеть и смотреть, куда кривая выведет. Ничего другого не остается — при отсутствии действий со стороны противника. А противник…

Почувствовав вибрацию, он достал «портсигар». На экранчике появился дежурный девятого стола (судя по широкой мерцающей сиреневой кайме, охватившей экранчик рамкой, вышедший на связь не по обычному каналу, а по секретному, суперзащищенному).

— Доброе утро, господин директор. Можно узнать, где вы находитесь?

— В Латеране. Случилось что-нибудь?

— Нет, ничего. Для вас есть срочная шифровка.

— Сбрасывайте — распорядился Сварог.

Дежурный кивнул и отключился. Сварог держал «портсигар» включенным, на ладони. Шифровка на него упала секунд через пять — а манипуляции с дешифратором заняли немногим больше.

Пряча «портсигар» в карман и быстрой походкой направляясь к дворцу, Сварог прямо-таки ликовал. Не то чтобы он был на седьмом небе от счастья, но пребывал в прекраснейшем расположении духа, жаль только, что ждать придется долго, изведешься, измаешься…

Навстречу по дорожке, ведущей к каретному сараю, прошла Велеретта, молча поклонилась. Разумеется, закутана она была в летящий дворянский плащ чуть ли не до пят, надежно скрывавший предосудительный наряд. Хотя… Сварог быстро догнал ее, придержал за локоток:

— Велеретта, в следующий раз переодевайтесь здесь. И сестре скажите. Все «предосудительные» наряды перевезите сюда, так будет надежнее.

— Вы не преувеличиваете, ваше величество? — улыбнулась она. — Отец вряд ли станет рыться в наших гардеробах.

По некоторым деталям легко было догадаться, что эту ночь она провела не в одиночестве. Торопится жить молодежь, подумал Сварог. А впрочем, я в их годы был не благонравнее…

— Кто его знает, как он поступит в непредвиденной ситуации… — сказал Сварог. — Всего доброго.

На крыльце у двери о чем-то тихо разговаривали Канилла и Гаржак с виолоном за спиной. Канилла безмятежно попыхивала сигареткой — от ворот слишком далеко, чтобы кто-нибудь увидел с улицы, а своих этим зрелищем не удивишь. Она уже переоделась в свой любимый мужской костюм, зеленый, каталаунского фасона — приехала сюда верхом, кареты терпеть не могла по причине их крайней медлительности с точки зрения жительницы небес (в чем Сварог был с ней полностью согласен).

— Ребята, работать пора, — сказал Сварог.

— Все, мы уже уезжаем, — заверила Канилла.

Отличное настроение переполняло его до краев.

— Дайте-ка сюда… — сказал Сварог и бесцеремонно снял с плеча графа виолон.

Разумеется, он был безупречно настроен. Пройдясь по струнам, Сварог решил не утруждать себя переводом песни на таларский язык:

Канилла и Гаржак смотрели на него с некоторым удивлением, но он ничего не мог с собой поделать — не стоит торжествовать заранее, дурная примета, и все же, все же…

Пройдясь по струнам последним размашистым аккордом, он вернул виолон Гаржаку. Канилла, испытующе приглядываясь к нему, не удержалась:

— Что-то вы ненормально веселы, командир…

— А почему бы и нет? Жизнь прекрасна, ребята, особенно в такое утро… Ладно, попрощаюсь пойду с нашей гостеприимной хозяйкой. Время у меня есть.

У него было время. У него было очень много времени… Краткая шифровка сообщала: герцог Орк прилежно сообщил своему связнику из девятого стола, что на его компьютер-камень (который гостья из Зазеркалья велела постоянно носить при себе) только что свалилось сообщение — ровно за час до полуночи быть в каминной своего манора. Означать это могло только одно — она собирается вновь заявиться в гости. Следует ждать каких-то интересных новостей: это Бадешу отведена роль простого распространителя по Талару зазеркальных изделий, а вот Орк, судя по уже данному ему заданию, как бы там ни обстояло с посуленным ему канцлерством, на агентурной лесенке поставлен гораздо выше блудливого купца…

Вообще-то времени не так много — нужно еще связаться с Канцлером, чтобы тот привел в боевую готовность свих техников, а техникам понадобится несколько часов. Но все равно, нет нужды спешить, хватит времени, чтобы и попрощаться с Вердианой, и для подстраховки дать кое-какие распоряжения своим техникам, и выслушать кое-какие рапорты…