Работорговцы. Русь измочаленная

Глава восьмая,

в которой свершается первый шаг большого пути

Утро выдалось ветреное. На площади перед кремлём собирался караван. Привели лошадей, запрягли попарно в гружённые с вечера телеги. Верёвки, ошейники, походный горн, кузнечный инструмент и всяческий скарб занимали три воза, которыми управляли шестеро подручных знатного работорговца. Полусотня копейщиков, а с ними Щавель, Жёлудь и Михан седлали коней. Целитель Альберт отошёл в обоз, где хранился его медицинский припас. Там же, возле телег, крутился паскудный бард Филипп, взятый караванщиком увеселения ради. Сам Карп взнуздал здоровущего тяжеловоза с пышной огненной гривой и огромными мохнатыми копытами. Конь рычал, по привычке пробовал цапнуть хозяина и успел получить кулаком по морде, такой сложился меж ними ритуал.

Когда на крыльце показался князь, конь радостно заржал, стукнул копытищем, задрал хвост и навалил дымящуюся кучу.

– У, скотина! – промычал Карп.

Щавель выбрал себе сивую кобылу смиренного нрава. Гарцевать он не собирался, в бой намеревался идти пешим, а ехать желал без хлопот. Жёлудю достался мерин, о котором, кроме того что он гнедой, сказать было нечего. Михану подогнали норовистого жеребчика разбойничьей породы. Малорослый, он имел травяной момон до земли, по слухам, охотно пил пиво и жрал сырое мясо. Михан скормил ему солёную горбушку и сразу завоевал конское расположение.

К крыльцу подвели белую кобылицу с прозрачными красными глазами. Светлейший прыгнул в седло, не коснувшись ногами земли.

– Строиться, ёпта! Выходи строиться! – гаркнул Карп.

Затопали каблуки и копыта. Всё заскрипело, задвигалось, словно допиндецовая игрушка, в которую вставили энерджайзер.

– Ста-а-новись, – негромко скомандовал сотник Литвин.

Полусотня конвоя быстро разобралась в одну шеренгу, держа коней под узцы. Литвин оказался на правом фланге, в центре Щавель с парнями, на левом фланге – обоз.

Знатный работорговец Карп взгромоздился в седло, встал перед строем. Кобылица, косясь на построение вампирическим глазом, поднесла к нему седока.

– Светлейший князь, ловчий отряд к походу готов! – отрапортовал Карп.

Зелёная куча навоза па́рила поодаль, ветер сдувал с неё мух. Зоркий Жёлудь углядел в яблоках жёлтоватые вкрапления овса.

«Зерном кормит посредь лета!» – подивился он зажиточности новгородских людей.

Князь приосанился в седле, раздвинул плечи, обвёл строй орлиным взором:

– Здорово, братва!

– Здрррам жрам свешш княсь!!! – рявкнула полусотня.

«Во натаскал дружину! – подивился Щавель. – В бою они так же хороши?»

На лицо князя с налёту села навозная муха, передав от коня поцелуй. Мелькнул язык. Муха исчезла.

– Смотрю и вижу опору земли новгородской! – зычно сказал князь. – Дорога долгая, ехать придётся быстро. Ловите быдло в полон без опаски, в низовых землях людей нет. Хватайте чаще, берите больше. Семь раз об дверь, один раз об рельс! Кто не выдюжит обратного пути – лох! Нас – рать! В славный путь!

– Урр-ррааааа!!! – выдохнула полусотня глоток.

Михан тоже заорал «Ура!», не слышный за кличем воинов. К нему присоединился Жёлудь. Как сговорившись, ударил ветер, на маковках кремля громко захлопали флаги.

«Молодчина светлейший, – заметил Щавель. – Умеет завести стихию».

Князь, довольный собой, проехался вдоль строя, завернул к крыльцу, ловко спешился на ступеньки, скрылся в кремле.

– По коням! – скомандовал Карп, начальник мирного времени.

Из ворот конюшни выглянул Лузга. Осмотрелся, увидел, что князя нет, вывел осёдланного греческого мула. Лузга был одет в драный свитер и замызганные портки, на ногах болтались ободранные чоботы. Зеленоватый ирокез с утра был взлохмачен и напоминал петушиный гребень. Он сплюнул на дорожку, забрался на спину скакуну, свесившему длинные уши с видом покорного педераста, и подвалил к арьергарду.

– Все в сборе? – Карп цепким взглядом осмотрел обоз и пристяжь, удостоверился, что проспавших нет, и отпустил: – В походную колонну… становись!

Отворились массивные ворота кремля. Строем по трое раболовецкий отряд выдвинулся бодрым шагом и, набирая скорость, направился на выездную дорогу. В Низовую Русь. Где не было людей и жило сплошное быдло.