Работа над ошибкой

IX

Следующим утром Алена предложила брату пойти в парк с ней и Родионом. Эмиль решил, что прогулка на свежем воздухе ему не повредит. Он немного опережал свой учебный план, поэтому с чистой совестью вышел из дома вместе с сестрой и племянником.

День был ясный, безветренный. К полудню солнце успело подсушить асфальт. Эмиль и Алена сидели на скамейке в парке и наблюдали за Родионом, который вместе с другими ребятами гонял подсдутый футбольный мяч по мягкому покрытию игровой площадки.

Неожиданно к скамейке подошла женщина лет сорока и встала напротив Алены. Она была одета в спортивный костюм и пуховик. Так выглядели почти все женщины, пришедшие с детьми в парк в этот день. Она держала в руке куклу. Было понятно, что ее ребенок играет где-то поблизости.

– Ну, привет! – обратилась она к Алене.

«Ого! – подумал Эмиль – Странная интонация. Какое-то многослойное приветствие. Сказано больше, чем произнесено. Шифр. Что-то вроде: «А вот и ты», или «Вот мы и встретились», или «Так, так, так». Похоже, что-то серьезное. Кто она?» – быстро соображал Эмиль. Женщина сунула куклу под мышку и сложила руки на груди. Опустив глаза, Алена медленно поднялась со скамейки.

– Здрасте, – произнесла она на выдохе.

Им двоим определенно предстоял серьезный разговор. Женщина обратилась к Эмилю:

– Не хочешь поиграть на площадке, малыш? Взрослым надо поговорить.

Она достала из кармана конфету и протянула ее мальчику.

– На-ка, держи малиновый леденец.

Времянкин нехотя взял угощение и посмотрел на сестру.

– Иди, поиграй с ребятами. Пожалуйста, – попросила раскрасневшаяся Алена.

После недолгой паузы Эмиль, оглядываясь, побрел на площадку к другим детям.

Какое-то время он наблюдал за мальчиком своего возраста, который бросал камень в сетку ограждения. Парень отходил от забора на пару шагов и что было сил кидал в него булыжник. Он проделывал это снова и снова. Времянкину было интересно понять, чего этот мальчик добивался. «Хочешь сломать камень? Продырявить сетку? Развить бросок?» – рассуждал Эмиль.

«Еще один гений», – подумал он про другого мальчика, который бегал вокруг дерева и пинал ствол. «К чему ты готовишься?» – мысленно обращался к нему Эмиль.

Он наблюдал за детворой, поглядывая в сторону сестры и ее собеседницы. Эмиль ждал окончания их встречи, чтобы уйти с площадки. Он чувствовал себя некомфортно в этой, как ему казалось, зоне деструктива.

Наконец визави Алены развернулась и, покачивая бедрами, удалилась. Эмиль поспешил к сестре, но она вдруг покинула место разговора и устремилась в глубь парка. Времянкин последовал за ней.

Он застал Алену в осиновой рощице сидящей на пеньке на берегу заледенелого пруда с сигаретой в руке.

– Нашла спокойное местечко, чтобы покурить? – обнаружил себя Эмиль.

Увидев брата, Алена закрыла глаза ладонью. Она плакала.

– Можно и мне сигарету? – попросил мальчик.

Алена вытерла слезы.

– Ну конечно.

– А что?

– Простите, он не ребенок, он заколдован, поэтому ему можно курить. Так, что ли? Если кто-то увидит, это будет кошмар. Тебе не хватает проблем?

Она взглянула на брата, ее подбородок вдруг задрожал, из покрасневших глаз полились слезы. Эмиль приблизился к сестре и встал напротив. Их лица были на одном уровне. Он смотрел на нее, а она отводила в сторону затопленные глаза.

– Ты прямо как Аленушка.

– Я и есть Аленушка, – сквозь слезы усмехнулась она.

– Как с картины Васнецова «Аленушка». Наверное, такое говорят всем Аленушкам? Как ты думаешь?

– Ой, не знаю. Я не опрашиваю Аленушек, – ответила сестра, перестав плакать.

– Что это за женщина? Чем она тебя так расстроила?

Алена отрешенно вздохнула и всхлипнула.

– Ты много лет не интересовался нашей жизнью. Стоит ли начинать? Я не в обиде. Просто… Разве тебе интересно? Ты ведь мало что обо мне знаешь.

– Ты моя сестра и мне не безразлично твое состояние. И ты права, я не интересовался, но хочу это исправить. Думаю, тебе не помешает поддержка. Невысказанные переживания могут стать причиной неврозов. Что происходит? Колись!

Аккуратным движением Эмиль сдвинул за ухо прядь волос, закрывавшую лицо сестры.

– Растрепались, – констатировал он.

Немного подумав, добавил:

– Волосы.

Алена улыбнулась и снова расплакалась.

– Не выходит у меня ничего. Вот и все, – начала она. – Развод. Теперь вот… Не было печали, называется: встретила мужчину. Все шло хорошо. По крайней мере, так мне казалось. А неделю назад выяснилось, что у него есть жена. Вот так.

Теперь можно смеяться. Ха-ха, – Алена шмыгнула носом. – Твоя сестра ходячее клише.

– Эта женщина его жена?

Алена утвердительно кивнула головой, достала из кармана пальто салфетку и промокнула глаза.

– Такого наслушалась от нее. Готова была сквозь землю провалиться.

– Так! Этот мужик нам не подходит!

– Нам?

– Да, нам. Я твой старший брат, и ты должна меня слушаться.

– Ты выглядишь смешно, когда говоришь так.

– Ты красивая, умная женщина. У тебя отличный сын. Ты заслуживаешь достойного мужчину!

– Не смеши меня, Эмиль. К слову, об отличном сыне…

Алена затушила сигарету о землю, завернула окурок в салфетку, встала с пенька и пошла в сторону детской площадки. Эмиль последовал за ней.

– Красивая. Умная. Женщина… – усмехнувшись, повторила она слова брата. – Еще недавно меня называли девушкой. Я уже не молода – в этом все дело.

– Ты молода, и дело не в этом. Не знаю, в чем дело, если честно. Даже не понимаю, о каком деле речь.

– Мне нужно это. Нужно помолодеть. Когда ты поговоришь обо мне с Василисой? Совсем не хочешь выручить сестру.

– Дам я ей твои стихи, угомонись.

– Это Ахматова, между прочим.

– Не уверен даже, что Василиса любит поэзию. Не факт, что это сработает. Постарайся не зацикливаться на возрасте. Наполни свою жизнь чем-то интересным, чтобы не двигаться по инерции. Пойди учиться. Или вот… Давай, зададимся целью издать сборник твоих стихов в следующем году, например. Не знаю, попробуй что-то конкретное написать – детскую книгу или что-то еще. Что тебе интересно? В чем чувствуешь гармонию? Сломай заведенный порядок, измени маршрут. Управляй своей жизнью.

– Легко тебе говорить. На работу ходить не нужно, за ребенком следить не нужно. Нет у меня времени на неизведанные тропы, понимаешь?

– Ты можешь писать стихи, пока принимаешь душ, идешь на работу, едешь в трамвае или когда гладишь белье, не важно. Для любимого занятия всегда находится время.

– Допустим, вышел сборник. Кто это будет читать? Я не маленькая одаренная девочка, которую будут превозносить за любую рифму.

– Ничего, скоро я стану всемирно известным. Мы будем богаты, и ты сможешь спокойно заниматься собой.

– Вы мужчины только обещаете.

– Кстати, ты в курсе, что твой сын лунатит?

– Нет.

– Вот.

– А ты помнишь Люду? Мы встретили ее в школе.

– Вся из себя которая?

– Ты представляешь, их сын играет с Родионом в одном клубе.

– Ты говорила.

– И что ты думаешь? Его сразу взяли в основной состав, нападающим. А это позиция Родиона обычно. Так вот он там по пять-шесть голов за игру забивает.

– Это тебе Родион рассказал?

– Его отец. И знаешь что? Он подозревает, что Филипп старше, чем они заявляют. Года на два. Он и правда крупный. Увидишь. Конечно, он будет много забивать. Нет, ну ты представляешь… Это ж надо, на что люди готовы пойти!

– Хм. Родион из-за этого пропускает?

– Не знаю я, из-за чего он пропускает. То голова болит, то живот. Его отец вне себя. Сыночка задвигают, конечно. И себя накручивает, и Родиона тоже. Ой, они с этим хоккеем с ума меня сведут.

На следующее утро Эмиль, как обычно, проснулся раньше остальных. Сделал зарядку, принял душ и приготовил завтрак. За столом он старался поднять настроение своим родным. Он шутил, корчил рожи, отпускал подбадривающие фразочки вроде: «Отличный день для свершений!» или «У вас все получится, я чувствую!» и прочие мотивационные клише. Он пытался зарядить близких на день. Пару раз ему даже удалось вызвать улыбку у сестры и племянника.

Родион ушел в школу, Алена отправилась на работу. Эмиль смотрел из окна, как сестра, оглядываясь по сторонам, перебегает через дорогу к автобусной остановке.

Согласно своему расписанию, Времянкин должен был приступить к подготовке школьной программы, но решил прежде поговорить с коньком. Он набрал в стакан воды, опустил в нее булавку, дождался оживления советника и прижал прохладный сосуд к уху.

– Алло?

– Чем помочь?

– Здравствуй, Вергилий. Не холодновата водичка? Могу потеплее.

– Мне не холодно. Но спасибо за беспокойство.

– Я кое-что узнал о морских коньках. Вы родственники рыбы-иглы. Вы единственные рыбы, у которых есть шея. Написано, что коньки подвержены стрессам. Вы ведь водитесь в соленых водоемах? Верно? Может, добавить в воду соль? Создать, так сказать, более привычную среду.

– Ничего не нужно, спасибо.

– Как скажешь. Ну а вообще, как дела?

– Все в порядке, благодарю. Что тебя беспокоит?

– Да вот, сестра мучает. Просит поговорить с Василисой, чтобы… Ну…

– Плохая идея.

– Да?

– Василиса коварна и сделки с ней опасны. Можно запросто лишиться всего и пропасть в ее царстве навечно. Тем, кому есть что терять, не стоит идти на такие риски, а станешь выпрашивать у Василисы дар для сестры, разгневается. Разорвет и вашу сделку. Заберет тебя раньше срока. С ней шутки плохи, можешь мне поверить.

– Что же делать?

– Постарайся успокоить сестру, переключить ее внимание на что-то другое. Скоро Новый год. Устрой праздник, подготовь подарки.

– Я бы с радостью. Но у меня денег – пять десятирублевых монет. Весь мой набор.

– Поступи, как другие дети в подобной ситуации.

– Вырезать снежинку из бумаги?

– Напиши письмо Деду Морозу.

– Ты говоришь серьезно? Не пойму что-то.

– Я никогда не шучу. Никогда.

– Никогда?

– Никогда.

– Ладно. Что делать?

– Напишешь письмо, мол, дорогой Дедушка Мороз… Пишет тебе такой-то, из города такого-то. Далее стих…

– Подожди, я запишу.

Эмиль взял со стола карандаш, открыл первую попавшуюся тетрадь.

– Диктуй.

Старик ценит скромность… После пойдешь в ближайшую лавку канцтоваров. Купишь на свои монеты конверт и сургуч. Запечатаешь письмо, капнешь расплавленным сургучом и придавишь булавкой, чтобы получился оттиск с моим профилем. Затем бросишь конверт в первый попавшийся почтовый ящик.

– Все понял. Спасибо!

Времянкин сделал все, как велел конек. Вернувшись домой, он сел за уроки. После возвращения Родиона с занятий Эмиль отправился в школу, чтобы поупражняться на фортепиано в актовом зале.

Когда Времянкин постучал в дверь кабинета, ему ответил мужской голос. Эмиль вошел. Ян стоял рядом с партой и разглядывал разложенные на ней нотные листы. В руке у него была уже знакомая Эмилю чашка.

– Добрый вечер! – поприветствовал педагога мальчик.

– На первом этаже есть гардероб, в следующий раз оставляй верхнюю одежду там. Сейчас можешь положить куртку на стул.

Ян кивнул в сторону свободного стула возле парты. Рядом стоял еще один стул. На нем лежало пальто Яна и его портфель. Эмиль снял куртку и аккуратно перекинул ее через деревянную спинку. Он обратил внимание на разложенные ноты и стал разглядывать их вместе с учителем.

– Сложные произведения, – заключил Времянкин.

– Читаешь с листа?

– Да.

– Знаешь, все-таки это очень странное дело! Ты самоучка, но читаешь с листа, и руки у тебя поставлены. В курсе, что обманывать плохо?

– Я подолгу наблюдал за игрой одного человека и делал все, как он. Старался копировать его движения, подражал. Потом научился читать с листа.

– Просто наблюдал за игрой одного человека? Этот человек твой родственник?

– Мой кузен. Он раньше жил здесь, кстати. В этом городе. Возможно, вы его знаете. Он примерно одного с вами возраста. Зовут так же, как и меня, – мы полные тезки, нас обоих назвали в честь прадедушки. Эмиль Времянкин. Знаете такого?

Сердце Эмиля бешено стучало, пунцовые щеки полыхали, дыхание замедлилось. Ян задумался и отпил из чашки.

– Не припоминаю что-то, – наморщив переносицу, ответил педагог.

С одной стороны, Времянкина устраивало, что Ян не смог вспомнить старого друга. Это не рождало новых вопросов, требующих лжи. С другой – было немного обидно, что, поучаствовав в чьей-то жизни, Эмиль не оставил в ней и следа.

– Ну хорошо. Значит, ты очень наблюдательный. Тем лучше для нас. Итак. Я заметил, что ты роняешь темп, когда дело доходит до мизинцев. Это выдает твою… Как бы это сказать, – задумался Ян. – Недоразвитость. Не хватает силы.

– Есть такое дело, – согласился Времянкин.

– В остальном ты звучишь очень зрело. Это впечатляет. Взгляни.

Ян поставил чашку на парту и показал Эмилю свои руки. На правой руке был искривлен средний палец, а на левой – безымянный и мизинец. Времянкин заметил несколько небольших шрамов на других пальцах. Ян щелкнул гортанью.

– Давным-давно травмировался. Не уберег. Это была настоящая трагедия. Мне говорили, что я не смогу играть, но я смог. Даже преподаю, как видишь. При помощи определенных упражнений удалось вернуть пальцам подвижность, но скорость, к сожалению, потерял навсегда. К чему я это рассказываю…

Ян убрал руки в карманы.

– Мы поработаем над твоими пальцами. Научу тебя правильно их тренировать. Будешь порхать уже через месяц.

– Угу. Это было бы отлично!

– Знаешь, ты уже проделал большую работу. Это позволяет мне думать, что ты не лентяй и серьезно относишься к делу.

– Это так.

– Мне хочется надеяться, что ты не остановишься на достигнутом. Ты готов потрудиться?

– Однозначно да.

– Тогда слушай. В январе в Санкт-Петербурге пройдет музыкальный конкурс среди юных, скажем так, исполнителей. Приедут дети из разных городов. Я хочу заявить тебя в качестве участника.

– Я за!

– За – это хорошо. Времени на подготовку мало – это плохо. Посмотри на ноты. Что ты видишь?

Эмиль начал изучать разложенные перед ним партитуры.

– Хм… Три произведения. Равель, Холст, Рахманинов. Вы хотите, чтобы я сыграл это?

– Да, хочу.

– Я сломаю себе пальцы, мне кажется. Ой… – осекся Эмиль, вспомнив про травмы Яна. – Мне просто не хватит длины кистей на такие аккорды. Холста я даже не слышал на фоно. Обычно его играет оркестр, если не ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Я сделал транскрипцию. Ты ко всему прочему ориентируешься в классической музыке. Это радует и удивляет. Впрочем, не важно. Ты говорил, что любишь играть джаз. Похоже, он помог тебе серьезно развить определенные навыки. Ритм – это важно. Ты отлично чувствуешь его. Предлагаю тебе полюбить и классику. Сможешь многое для себя открыть. Это монументальное творчество, вершина исполнительского искусства! Если ты справишься с этим сейчас, войдешь в историю. Вот что я тебе предлагаю. Не быть очаровательной мартышкой на велосипеде. Потому что через десять-пятнадцать лет такая игра уже никого не удивит. Ты должен развивать свои способности, понимаешь меня?

– Мне льстит, что вы верите в меня, но это… – Эмиль указал на ноты, – очень сложно даже для взрослых мастеров. Не хочу подводить вас.

– Видишь ли, какое дело… Все индивидуально. Я видел твои сильные стороны. Как ни странно, мне кажется, что именно эти произведения тебе подходят. Соответствуют твоему темпераменту. Твоя скорость позволяет так думать. А твоя способность передавать взрослые эмоции – твой конек.

На слове «конек» Эмиль оторвался от нот и взглянул на Яна. У того снова щелкнула гортань.

– Я давно хотел сделать эту программу, все ждал подходящего ученика. И вот ты появился. Пока другие будут, в который уже раз, исполнять бравурные пьески Баха-сына и прочие тарантеллы, мы пустим в ход тяжелую артиллерию. С этим материалом тебе не будет равных. Что скажешь?

– Ну… Чтобы успеть в срок, нужно приступать немедленно.

– Прошу за инструмент.