Максимушкин Андрей Владимирович Звездный протуберанец.
Обычная работа.
- Ложись! – прозвенел в ушах истошный вопль. При первых же звуках Джеймс, не раздумывая, нырнул за ближайшую базальтовую глыбу. За спиной громыхнуло, несколько близких разрывов слились в один громовой рокот. По спине бронескафандра пробарабанили каменные осколки. «Черт, кассетным долбанули!».
Выглянув из-за укрытия, Джеймс навел свой родимый электромагнитный LDS-T6 на приближающихся гномов, выбрал цель, мощная оптика прицела услужливо приблизила нескладную угловатую фигурку коатлианца. В короткое мгновение, когда перекрестие прицела замерло на груди вражеского солдата, палец плавно нажал на спуск. Толчок, приклада в плечо, почти незаметный благодаря броне, высокий протяжный звук работающего рельсовика, короткая очередь. Попал, однако. Удар тяжелых урановых пуль отшвырнул гнома на несколько метров.
Сержант Лаумер довольно хмыкнул и перевел огонь на следующего солдата противника. Специальные пули, выданные десантникам на эту операцию, пробивали даже легкие бронемашины, прошивали насквозь композитную броню, не говоря о пехотных скафандрах. Хорошие боеприпасы, жаль их мало, гораздо чаще приходится работать с обычными, со стальными сердечниками.
Слева заговорил роторный гранатомет FG-98. Знакомый, привычный гул, свист снарядов и, среди бегущих фигурок гномов полыхнули ослепительные вспышки вакуумных гранат. Сосредоточенный огонь подразделений, стреляли все бойцы, не жалея аккумуляторов и патронов, заставил вражескую цепь залечь.
С правого фланга гранатометчиков поддержал заградительный огонь пулемета. Между залегшими фигурками гномов взметнулись венчики пыли. Несколько коатлианских солдат уткнулись носом в грунт и не подавали никаких признаков жизни. Остальные поспешили забиться в подходящие воронки, колдобины или спрятаться за разбросанными по равнине валунами.
Бой шел уже полчаса. Взвод, заняв удобную позицию среди разбросанных по базальтовому плато камней, отбивал вялые атаки коатлианцев. Так могло продолжаться долго, достаточно долго. Боеприпасов у людей достаточно, по четыре боекомплекта. У противника же явно недостаточно сил, что бы прорвать оборону человеческой бронепехоты.
Стандартная боевая задача. Первый батальон отдельного гаагского полка отсекал коатлианцев от района действий второго и третьего батальонов работавших над заданием по уничтожению коатлианского исследовательского центра или как там это называется на этой забытой Богом и штабами планете. Четыре роты батальона, перерезая вектор подхода вражеских подкреплений, растянулись цепочкой по фронту в восемь километров. Элитная часть могла удерживать позицию, даже не имея резервов, выучка и координация действий десантников на порядок превосходили возможности противника.
- Сержант Лаумер, бросай тяжелое оружие и отводи ребят к высотке за спиной – резанула по мозгам команда взводного.
Сам лейтенант находился в двухстах метрах позади растянувшихся по фронту подразделений. Его работой была координация действий солдат и поддержание связи с командованием батальона. Кроме того, лейтенант Робин вместе державшимися рядом с ним четырьмя бронепехотинцами играл роль подвижного резерва, на случай прорыва противника через стрелковую сеть. Приказ на отход поступил от комбата, лейтенант лишь продублировал команду, пришедшую на комп его бронескафандра.
Видимо ударные батальоны полка выполнили задачу, и настало время выводить из боя прикрытие. Джеймс, разумеется, не возражал против такого приказа, слишком много ребят погибло во время двух последних рейдов. На его взгляд и эта операция была чистым безумством. Прыжок в глубокий тыл противника, высадка только силами одного полка, без тяжелого вооружения. Хорошо, что у противника в этом районе не нашлось двух десятков тяжелых танков и авиации. Иначе от гаагского полка остались бы только воспоминания.
Но с другой стороны, командование не может действовать иначе, сержант это тоже понимал, силенок у нас маловато для полноценного наступления. Не имея возможности сломить силой ударную мощь флота противника, Генеральный Штаб Объединенного Командования непрестанно тревожил врага рейдами и набегами на слабо укрепленные второстепенные планеты и базы. Как всегда предвоенные расчеты оказались неверными, сил у гномов гораздо больше, чем предполагалось. После первых поражений это поняли даже неисправимые оптимисты.
Джеймс бросил взгляд на нарукавный монитор. Все ребята были живы, и то хорошо.
- Четные номера отходят назад, нечетные прикрывают, потом наоборот – проревел он в микрофон бронескафандра - Быстро! Шевелите помидорами!
Момент для отхода был выбран удачно, противник залег под плотным огнем подразделений и не рвался в бой. Джеймс выкатился из-за своего укрытия и, вскочив на ноги, бросился бежать зигзагом, за спиной хлопнула пара разрывов. Плюхнувшись на живот за подходящим валуном, сержант медленно поднял голову и осмотрелся по сторонам, только затем скосил взгляд на тактическую карту проекцировавшуюся на лицевой щиток шлема.
Ребята короткими перебежками откатывались назад. Все шло как на учениях. Быстро перескочить на новую позицию, залечь, открыть огонь, потом дождаться своей очереди и опять сменить позицию. Неожиданно впереди всего в двух сотнях метров от гномов загудел станковый гранатомет. Поднявшие было головы, враги прекратили огонь и резво попрятались по укрытиям.
- Рядовой Брауни, немедленно выполнять приказ. Твою мать за ногу! – Лаумер мгновенно понял, кто там такой смелый.
- Сержант, - отозвались обиженным девичьим голоском – у меня еще два цинка снарядов, а напарники убежали. Я одна ствол с ракетами не унесу.
- Немедленно!!! Бросай трубу и бегом! – Джеймс сорвался на крик. Набитая дура, решила поиграть в героев. А Поморевский и Гобенс тоже хороши: недоглядели за напарницей. Знали же, что Брауни сумасшедшая! Вырвемся, надо будет серьезно поговорить с Хельгой – приказы выполнять положено.
Из неглубокой ложбины вынырнула серо-коричневая фигурка и рванула к своим. Джеймс с удовлетворением отметил, что на фланге моментально открыл огонь двуствольный пулемет «Корсар», прикрывая Брауни. «Молодец, парень. Знает свое дело и четко работает, надо написать на него рапорт» - отметил про себя сержант.
Страшный взрыв прервал размышления Джеймса. Всего в двух десятках метров к небу поднялся грязный черный столб, мгновенно закрыв горизонт, брызнули камни и осколки. Доли секунды, рефлексы швырнули Лаумера на землю, заставили спрятаться за показавшейся такой родной и надежной глыбой. Вжимаясь в каменистый грунт, сержант сосредоточенно вслушивался в грохот канонады, стараясь не слишком сильно стучать при этом зубами. Судя по всему, били тяжелые гаубицы.
Лейтенант Робин, грубо ругаясь, требовал лежать и не высовываться. Совершенно излишний, на взгляд Лаумера, приказ. Когда над головой бушует огненный шквал даже последний идиот не поднимет голову и постарается не дышать, впрочем, для таких, как рядовой Брауни приказ совсем не излишен.
Неожиданно к грохоту снарядов добавился пульсирующий натужный рев. Что-то противно просвистело в небе, и земля дрогнула от далеких взрывов. Все. Артналет закончился также неожиданно, как и начался. Лаумер осторожно поднял голову. Не смотря на звуковые фильтры, автоматически приглушавшие слишком сильный звук, в голове гремели колокола. Близкий разрыв снаряда дал о себе знать.
Артиллерийский удар был эффективным, все поле перед солдатами и позиции батальона были изрыты свежими воронками. Джеймс немедля перекатился за другой камень. Хочешь жить долго – не мешкай. Тишину разорвал новый пульсирующий звук. Прямо над головой с ревом пронесся расплывчатый силуэт космического истребителя. Так вот почему вражеская батарея заткнулась! Понятно, комбат вызвал поддержку. Сержант приподнялся, стараясь разглядеть противника. Вот они! Почти рядом, в каких-то трехстах метрах мелькнула фигурка гнома. Подобрались под прикрытием гаубиц. Почти вплотную.
- Огонь! Взвод огонь! – надрывался лейтенант.
Джеймс не раздумывая выпустил длинную очередь в приближающегося противника, только затем бросил взгляд на монитор. «Сволочи! Твою мать!». Из десяти человек его отделения за последние три минуты погибли четверо. Индикатор Марселя Сьюрона горит желтым - тяжелое ранение.
- Гобенс, Поморевский, помогите Марселю, он ранен. Остальные прикройте – все равно эти двое без гранатомета, пусть хоть так поработают. Лаумер был страшно зол на напарников Брауни.
Плотный огонь из электромагнитных винтовок и скорострельных гранатометов заставил противника залечь. Авианалет истребителей подавил вражеские батареи. Это неплохо. Но в целом дело складывалось не в пользу землян. Коатлианцы полностью оправились после лихого рейда десантников и медленно, но верно стягивали петлю вокруг батальона.
- Сержант, - прозвучал в динамиках чуть извиняющийся голос Стаса Поморевского – у Марселя перебит позвоночник. Он очень плох.
- Парни, вытащите его – тихо ответил Джеймс. Вот и это. Зря и не вовремя радовался, что потерь нет. Сглазил придурок. Если в течение двух часов не доставить раненого в госпиталь, он останется калекой. Придется потом делать сложные и дорогие операции по замене спинного мозга. И психика у парня не железная. Легко ли чувствовать себя неполноценным? Ли быть инвалидом? Вот то-то и оно.
- Лейтенант Робин, у меня тяжелораненый. Когда мы доберемся до корабля?
- Сержант, потерпите еще час – отозвался ротный – каковы потери? – как будто не знает, информация с компов командиров отделений поступает ему автоматически.
- Четверых нет и один тяжелый.
- Плохо, очень плохо – грустно молвил лейтенант.
- Сержанты Грандок, Лаумер, Полонер, Бранберг, продолжайте отступление. Мы должны за десять минут добраться до высоты, там нас заберут – это пришел приказ от ротного капитана Вандербока.
Джеймс с плохо скрываемой радостью в голосе продублировал команду. Все рейд заканчивается! Еще час и будем дома. Шевелись ублюдки! Не терять строй, гориллы пальмовые, бронированные!
В небе над головами солдат появилась еще одна пара истребителей. Благодаря воздушному прикрытию весь батальон почти без потерь собрался у подножия господствовавшего над окрестностями холма. Солдаты быстро заняли оборону. На вершине холма и склонах оборудовались пулеметные точки для пары крупнокалиберных «Корсаров» и позиции станковых гранатометов. В поле перед позицией раскидали оставшиеся антенные мины.
Как только бойцы закрепились на высотке, в низину у северного склона один за другим опустились шесть десантных ботов. Это были тяжелые бронированные руссколанские «Медузы», считавшиеся самыми лучшими машинами для десанта. В последние годы войска Европейского Союза почти полностью перешли на эту модель. Комбат Иоганн Хенке, не дожидаясь посадки «Медуз», приказал выставить боевое охранение вокруг района посадки катеров и организовал погрузку. В первую очередь в боты заносили раненых, затем должны были грузиться все остальные повзводно.
- Все, парни. Вырвались – Джеймс по-хозяйски похлопал по толстому стволу станкового противотанкового гранатомета FG-74. Не успели окопаться, как придется его снимать с позиции. Тяжелая бандура, расчет из трех человек, и это с учетом экзомускулатуры бронескафандров. Без брони гранатомет вообще не поднять.
- Тревога! Занять оборону! – выпалил лейтенант Робин. Голос взводного еще отдавался в ушах, а бойцы уже мчались к огневым позициям. На подмогу коатлианской пехоте приближалась полудюжина бронемашин.
- Удерживать позицию! Ротным распределить сектора – с опозданием добавил майор Иоганн Хенке.
- Не стрелять. Пусть подойдут поближе – командир третьей роты капитан Эдди Смит уже успел оценить опасность и готовился преподнести противнику урок. Солдаты быстро заняли огневые позиции, рассредоточились у подножия и на склонах холма. На компы Лаумера и других бойцов пришли целеуказания к стрельбе. Сектора обстрела распределяли ротные и взводные командиры.
- Ближе. Ближе. Пусть подойдут – кричал лейтенант. На позиции роты обрушился огонь скорострельных автоматов, заставивший людей вжаться в землю, залечь между камнями – не стрелять. Только по команде!
Поддержанные легкими бронемашинами гномы пошли в атаку. Джеймс смотрел через прицел на приближавшиеся пехотные цепи. Все ближе и ближе. Уже можно было разглядеть матовые чешуйчатые доспехи гномов, их приплюснутые шлемы. Джеймсу показалось, что он видит через пластик шлема круглые желтые глаза вражеского солдата. «Огонь!!!» - хлестнула по ушам короткая злобная команда Вандербока. Лаумер выпустил очередь в гнома, с удовлетворением проследил, как враг, взмахнув руками, отлетел назад, как из расколотого пулей шлема брызнуло что-то черное. Не останавливаться. Огонь! Огонь!
Джеймс бил короткими прицельными очередями. Над головой деловито стучал гранатомет, выплевывая один за другим реактивные снаряды. Пулеметчики деловито выкладывали в сторону противника боекомплект. Стрелковые ячейки огрызались огнем.
Вражеский бронеход вырвался вперед, обгоняя своих стрелков, резким маневром ушел от прицельной очереди роторного FG-98 на ходу засыпая позиции десантников смертоносным дождем снарядов. Но не долго - точный выстрел из тяжелого FG-74 разбил ему ходовую часть.
Машина крутанулась на месте, замерла, задрав к небу узловатый ствол электромагнитной пушки, из башенного люка выскочили двое гномов. Джеймс срезал одного из них длинной очередью. Второй успел спрятаться за подвернувшейся базальтовой глыбой.
Вскоре все было кончено, вражеская атака захлебнулась. Солдаты противника, отстреливаясь, отошли на безопасную дистанцию, четыре уцелевшие бронемашины откатились вслед за своей пехотой и продолжили методичный обстрел холма. Легкий беспокоящий огонь, завеса.
Переведя дух, Лаумер первым делом бросил взгляд на монитор. Все его бойцы живы, но, кажется в соседних подразделениях дела хуже. В двадцати метрах справа лежит сбитый с треноги гранатомет. Рядом неподвижное тело в изуродованном бронескафандре. Сразу видно - дело швах. В броне на груди виднеется аккуратная стежка пробоин, шлем разбит, а в атмосфере планетки кислорода ни когда и не было.
Очередная атака отбита, но противник явно не собирается позволить потрепанным ротам безнаказанно улететь. Стоит прекратить заградительный огонь, как гномы рванут вперед, а десантные боты так легко сбиваются при взлете. Интересно, выделит командование воздушное прикрытие или нет? Сержант сменил магазин и переполз на новую позицию. За свою долгую военную карьеру, целых семь лет в армии, из них целых пять в действующих частях, он привык надеяться только на себя и свой верный LDS-T6. Да еще на своих ребят. Все остальное стоит крайне дешево, во всяком случае, дешевле драгоценной шкуры сержанта Лаумера.
Набатом прогремевший в динамиках, голос комбата подтвердил опасения – выпал самый худший вариант.
- Ребята, наш полк выполнил задачу. Наш батальон задержал врага, не дал ему подтянуть подкрепления к зоне операции штурмовых частей – в голосе майора Хенке чувствовалась горечь – мы имеем право эвакуироваться, мы выполнили свою работу, но без прикрытия боты не смогут взлететь.
- Ребята, - вслед за комбатом взял слово Вандербок, кроме командования ротой выполнявший обязанности начальника штаба батальона. Капитан судорожно сглотнул, чувствовалось, он с трудом находит слова – истребителей нет. Надо оставить заслон.
- Шансов на спасение нет. Иначе погибнем все.
Так всегда. Лаумер со всего размаху вдарил кулаком по подвернувшемуся под руку валуну. Это было всегда. Кто-то спасался, выживал, улетал на надежных бронированных ботах, чтобы потом, в казарме глушить виски, текилу или водку вспоминая тех, кто остался. Тех, кто своей жизнью, дал остальным возможность жить. Иногда, очень редко лихой пилот, наплевав на приказ, дожидался смертников оставшихся в заслоне и взлетал под кинжальным огнем врага. Такое бывало, но в большинстве случаев бот с распоротым снарядами брюхом валился на грунт.
- Рядовой Шрейдер, я остаюсь – проскрежетал сталью, впечатываясь в память, хрипловатый голос. Еще один решил добровольно шагнуть за грань.
- Рядовой Карл Свенсон.
- Капрал Ковальски.
- - Рядовой Олеш Жаботинский.
- Лейтенант Робин – неожиданно для Джеймса прозвучал отчужденный голос командира - передаю взвод сержанту Лаумеру.
- Взвод принял – автоматически ответил Джеймс и застыл на месте. Только сейчас до него дошло, что лейтенант решил остаться с заслоном. В подтверждение этого, на комп полились коды и приоритеты управления взводом, лейтенант переключал схему управления на нового командира. Переключал в обход сложившихся приоритетов, видимо не слишком лейтенант доверял фельдфебелю Шилдману.
- Рядовой Брауни – хлестнуло по ушам холодом и болью – я остаюсь.
Бойцы короткими перебежками двигались к ботам. Настроение у всех было поганое. Шестерка угольно черных приплюснутых «Медуз» стояла с раскрытыми порталами. Солдаты один за другим ныряли в провалы люков. Джеймс шел одним из последних. Он должен был, но не хотел улетать.
На этой безымянной планете за спиной оставалось, все близкое и хорошее, что было в его жизни. Он никогда не признавался даже себе в том, что любит Хельгу. Зачем? У нее был роман с Виктором Ловинье пулеметчиком из их взвода. Бурная, яркая, до последней капли, как последний раз в жизни, любовь. Ребята уже объявили о помолвке. Они хотели быть вместе.
Не получилось. Виктор погиб два часа назад, а Хельга…. Хельга осталась верна своему жениху.
Джеймс резко обернулся и выпустил в сторону коатлианцев весь магазин, там позади за гранью жизни вяло шел бой. Гномы не поняли, что большинство десантников через пару минут вырвутся из ловушки. Останутся только те, кто решил до конца выполнить свой долг перед Землей. Патронов хватит на долго, а потом…. В каждом бронескафандре есть капсула с ядом.
Полигон.
Перед глазами до самого горизонта тянется изрезанное плоскогорье. В зените пылает яркое, чуть красноватое солнце. На темно-синем небе ни облачка. Да их почти и не бывает над этим пустынным субтропическим районом. В воздухе столбом стоит пыль, вдалеке струится марево. Жара адская, по лицу стекает липкий пот. Ростислав провел по волосам ладонью и стряхнул на землю капли пота. Высыхает мгновенно, минута и капли на камнях исчезли. Рука интуитивно тянется к висевшей на поясе фляге. Нет, не надо! Все одно, влага моментально выйдет через кожу, лучше потерпеть. За прошедшие полгода на этой планете человек успел привыкнуть к повышенной гравитации, но к такой жаре привыкнуть невозможно.
- Жарко? – негромко поинтересовался Дарк-Зенг-Дор, поворачивая шипастую голову к Ростиславу. Транслятор мгновенно перевел слова догона на русский язык. Новая улучшенная версия прибора передавала даже интонации голоса.
- И как Вы живете в таком климате? – ответил вопросом на вопрос Ростислав.
- Здесь в пустыне и нам жарковато – согласился догон, - но лучшего места для полигона трудно найти.
- Тоже верно – спорить с Дарк-Зенг-Дором не хотелось.
По тяжело вздымавшимся бокам товарища было видно, что и ему тяжело. Организм разумного краба не мог потеть, излишнюю теплоту догоны отводили путем усиленной вентиляции легких, или что там у них есть. Ростислав ни когда не интересовался анатомией союзников: он не врач, и не стоит забивать голову лишним мусором.
Скорее бы закончились сегодняшние испытания! Запрыгнуть в машину, включить кондиционер и домой! Флаер за считанные минуты донесет наблюдателей до военного городка. Там на окраине жилого комплекса, в небольшом домике, построенном специально для полковника Ростислава Зинина, постоянно работает установка микроклимата, в баре великолепный выбор напитков, а на веранде увитой черным плюшем хорошо сидеть вечером с кружкой пива в руке и смотреть на звезды. А самое главное - в домике установлена земная привычная атмосфера. В догонском воздухе слишком много кислорода, от этого постоянно кружится голова.
Первым делом принять душ, смыть с себя пот и грязь. Затем можно будет пообедать. А вечером, когда спадет жара, пригласить в гости Дарка-Зенга, Ирвинга Стинвица жизнерадостного, круглолицего весельчака из североамериканской миссии и командира полигона Тогн-Лурт-Дара. Настроить климат и воздух на оптимальные для людей и догонов параметры, а затем пить легкое вино, травить байки, играть в шахматы и покер. Ирвинг опять придет с гитарой, и после второй рюмки примется музицировать.
Помнится неделю назад после удачного завершения работы над тестированием североамериканского легкого танка «Клерк» они вшестером, были еще двое офицеров из ЕС, на всю улицу орали «Дойче зольдатен», причем европейцы на немецком, Ростислав и Ирвинг по-английски, а догоны на своем языке. И ни чего, получилось! После темного полусладкого Торширского, разумные удивительно легко находят общий язык, даже без транслятора.
Ростислав вытер мокрые от пота брови и скосил глаза на напарника. Тот спокойно сидел прямо на земле, не мало не заботясь о сохранности своего комбинезона. До начала демонстрации оставалось четыре минуты. Скоро можно будет воочию оценить ходовые и маневренные качества новой техники. Ростислав опустил на глаза тактические очки. Мир моментально обрел неестественную яркость и четкость. Хитрая оптика и электроника прибора позволяли рассмотреть каждый камень на равнине в мельчайших подробностях, и в то же время, не размывалась и не нарушалась общая картина.
Все-таки интересные ребята эти догоны. Выделить под полигон половину пригодной для жизни планеты, это в глазах Ростислава было немыслимым расточительством. Люди обычно использовали для таких целей безжизненные, непригодные к терраформированию миры. И не жалко, испахабить планету, и суровые природные условия позволяют обкатать новинки в условиях наиболее приближенных к боевым. Союзники пошли другим путем. Или это люди выбрали свой вариант? Как было известно, догоны на этой планете уже пятьсот стандартных лет как испытывали свою боевую технику, стрелковое оружие, индивидуальные боевые комплексы и проводили масштабные учения. Земляне в то время только мечтали о летательных аппаратах тяжелее воздуха, не говоря уже о межзвездных полетах.
Хотя, о чем думали планетологи, начиная работы на этой планете, остается неизвестным. Слишком много суши. Три огромных континента занимали почти всю поверхность. Узкие полоски океанов и морей между ними испаряли слишком мало влаги, да и общий запас воды на планете недопустимо мал. Почти вертикальная ось вращения планеты обеспечивала стабильный ровный климат без смены времен года. Что ухудшало и без того далекий от оптимального климатический баланс.
Будь здесь больше воды, получился бы прекрасный курорт, как Аквилония. Но бескрайние внутренние области материков оказались начисто лишены влаги. И естественно, жизни. Особенно в этом отношении выделялись субтропические и приполярные районы. Или вечный лед и холод, или вечная тропическая жара, и дождь выпадает пару раз за столетие.
Так и получилась планета-полуфабрикат. Ростислав пытался выяснить, на самом ли деле планета изначально конструировалась, как полигон, или это результат просчета планетологов? Ответ он пока не получил, у всех, встреченных им догонов, были свои версии происшедшего. В результате он больше склонялся к своей собственной версии – ошибка проектировщиков. В этом его убеждало и наличие у союзников еще как минимум тройки нормальных планет-полигонов. Полностью лишенных жизни и кислорода, каменных шаров, с подземными комплексами обеспечения и специально подготовленными аренами для испытаний и маневров.
Наконец, подошло время «Ч». Ростислав к этому моменту уже устал ждать и грешным делом примерялся опустошить флягу. В небе появилась четверка тяжелых десантных гравилетов. Первая пара тяжелых машин опустилась на сравнительно ровную площадку в трех километрах от наблюдателей. Сразу после приземления опустились пандусы, и из чрева транспортников выползли тяжелые танки «Минотавр МД». «Модернизированный, догонский, посмотрим: что они могут» - усмехнулся про себя Ростислав, впиваясь глазами в силуэты бронированных машин.
Широкие приземистые корпуса танков удивительно напоминали прижавшихся к земле саблезубых тигров, могучих зверей, сжавшихся в тугую пружину перед прыжком на добычу. Обтекаемой формы корпуса, по две широкие гусеницы с каждой стороны корпуса, большие приплюснутые башни с тяжелыми электромагнитными орудиями и штурмовыми плазмоганами. На крышах башен по два зенитных автомата спаренных с боевыми лазерами с телемеханическим приводом. В кормовой части машин между энергетическим и боевым отделениями под броню убраны контейнеры с зенитными ракетами. Произведенное на человека впечатление усиливали короткие стволики мортирок противоснарядной обороны пупырышками покрывавшие башню и корпус. «Минотавр» - настоящий, тяжелый танк прорыва.
Ростислав вспомнил характеристики базовой модели. Масса 98 тонн инерции, значит, здесь на Ургенаре танки тянут почти на 130 тонн, повышенная гравитация, как ни как. Три человека экипажа, многослойное противоснарядное бронирование, система невидимости «Навь», активный противоснарядный комплекс, 85-мм пушка, мощное орудие с уникальными баллистическими характеристиками и высочайшей точностью стрельбы.
Ростислав помнил, как сам четыре года в бою на безымянной планетке тремя снарядами меньше чем за минуту уничтожил три гномьих танка на дистанции в пять километров. Прекрасная пушка! Самое лучшее, что влезает в башню и удовлетворяется мощностью танковой энергоустановки. А энергетика у «Минотавра» несравненная – конструктора ядерный реактор втиснули вместе со всей защитой и системами управления.
Кроме пушки «Минотавру» полагался плазмаган «Смерч», незаменимое оружие ближнего боя. Защиты от него не существовало в принципе. Именно благодаря плазмоганам были выиграны многие сражения на десятках планет в этой войне. Противник пока не освоил производство такого оружия, видимо, сказывалась слабость технологической базы. Кроме того, группа «Минотавров» могла отразить воздушный удар противника. Зенитные автоматы с наведением от бортового компа, по дюжине зенитных ракет на каждой машине гарантировали создание надежного зонтика ПВО радиусом 10-12 километров.
Компы на танках тоже были хорошие, равно как и системы стабилизации и наведения оружия, надежные прицелы и сенсоры. Двигатели и четырехгусеничная ходовая часть позволяли этим монстрам, гордости руссколанского танкостроения разгоняться до пятидесяти километров в час по пересеченной местности и философски относиться к понятию «бездорожье». Для экипажей «Минотавров» и слова то такого не существовало. А компактные ядерные реакторы позволяли обеспечивать все это дело энергией и по году обходиться без дозаправки. Единственный атомный танк союзников, если не считать устаревший североамериканский «Лексингтон».
Догоны, получив техническую документацию на эти танки, провели в свою очередь модернизацию, и адаптировали танки к своим условиям. В первую очередь полностью изменили рабочие места танкистов и органы управления. Изменили боевую информационную систему, под свои стандарты, поставили новые компы, сместили к правому борту место механика-водителя и расширили рабочий диапазон бортовых телекамер. Кроме того, двигатель и трансмиссию союзники смонтировали новые, в полтора раза мощнее старых. Руссколанская модель была слабовата для планет с высоким тяготением.
Предварительные испытания показали, что надежность ходовой части осталась прежней, с натяжкой считаясь «удовлетворительной», но тут ничего не поделаешь. Четырехгусеничный привод был сложным, но обойтись без него на такой машине в центнер инерции нельзя. В результате, конструкторы гарантировали пробег в три тысячи километров между профилактическими ремонтами, военных это устроило. У догонов, вообще, не смотря на все технические ухищрения, пробег сократился до двух тысяч километров, более мощный движок давал о себе знать.
Тем временем четыре танка покинув грузовые отсеки гравилетов, неторопливо поползли вперед, одновременно разворачиваясь боевым веером. Как только четверка носителей поднялась в небо, на их место опустилась еще одна пара. На этот раз по пандусам на землю сползли четыре штурмовых орудия непосредственной поддержки. Эта полностью догонская разработка в документах руссколанской миссии проходила под кодовым названием «Кактус».
На первый взгляд догонские машины походили на китайские самоходки Тз-27 в свою очередь слизанные с евразийских «Васильков». Но только на первый взгляд. В отличие от земных машин, «Кактусы» несли только легкое противоосколочное бронирование и тяжелое орудие калибра 202 миллиметра. В дополнение к основному вооружению, на орудийной рубке смонтированы контейнеры с неуправляемыми ракетами, а в кормовой части корпуса зенитный лазер. Штурмовые орудия были значительно легче «Минотавров», всего 43 тонны массы.
По идее, вслед за самоходками должны были идти бронеходы с пехотой. Но сегодня отрабатывалось только взаимодействие танков и артиллерии. И закладывался тест на маневрирование по пересеченной местности.
Самоходки сразу же построились цепью и двинулись вслед за танками, удерживая интервал в полкилометра. Первые минуты машины неторопливо ползли вперед, а затем, когда танки пересекли невидимую черту, прыгнули вперед. «Минотавры» мчались знаменитым хаотичным вероятностным зигзагом. Больше всего они напоминали гигантские броуновские молекулы, невозможно было предсказать: куда в следующее мгновение швырнет тяжелый танк воля водителя и компов управления. Прямо на ходу танки и самоходки открыли огонь. Далеко впереди на пределе видимости выросли дымные столбы разрывов. Идущий вторым слева танк шевельнул башней, и в сотне метров от машины неглубокий овражек залило ослепительно белое пламя. В зоне поражения плазмогана плавился гранит, и кипела, испаряясь, высокопрочная сталь.
В отличие от танков, самоходки ползли плавно, без диких противоснарядных маневров. От машин второй линии это и не требовалось. Куда важнее было вести прицельный огонь. Что они и делали. Скорострельность «Кактусов» была поразительной. Автоматика заряжания, могучие генераторы энергии и мощные холодильные установки на орудийных стволах позволяли удерживать темп стрельбы на уровне 6-8 прицельных выстрелов в минуту. Это было много, очень много, на противника обрушивался целый ливень тяжелых фугасов, каждый массой в 130 килограммов. А в боекомплекте самоходок кроме фугасов были еще бронебойные, сегментные и термобарические снаряды. При необходимости они могли комплектоваться и ядерными боеприпасами. Кроме того пушки самоходок имели регуляторы мощности, что позволяло вести огонь по любой заданной траектории, в том числе и навесной.
- Обрати внимание. Третий номер нарушает строй - Дарк-Зенг-Дор бесцеремонно толкнул Ростислава в бок. Танк на самом деле забирал левее, в строю образовалась брешь. Вдруг машина резко прыгнула в сторону и остановилась под невысоким обрывчиком. Из расположенных над моторным отсеком люков выскочила четверка киберов. Многоногие механические рабочие скатились на землю и нырнули под танк.
Ростислав неторопливо, быстрые движения на такой жаре вызывали усиленное потоотделение, взял в ладонь комп-коммуникатор и вывел на экран информацию с центрального компа полигона. Да, у танка при сильном ударе о камень образовалась течь в уплотнении цилиндра демпфера пятого катка.
- Слишком тяжелый танк – процедил он по слогам, поворачиваясь в сторону напарника.
- И слишком тяжелая планета – в тон ответил Дарк-Зенг-Дор – этот бронеход не для наших миров.
- В принципе, для десанта на коатлианские планеты он подойдет. Тяготение ниже, вес соответственно тоже. Нагрузки на шасси значительно ниже расчетных.
- Так и придется сделать. У него уникальная огневая мощь и защита. Нам нужны такие машины. Я сегодня же дам рекомендацию перенести испытания на полигон Жергес-4 – уловив непонимающий взгляд человека, Дарк-Зенг-Дор уточнил – это голый планетоид с тяготением 76 процентов от нормы.
- Согласен – Ростислав быстро провел в уме необходимые вычисления: 76 процентов от догонской нормы это немного меньше земного тяготения. Пойдет. «Минотавры» успели хорошо себя зарекомендовать на коатлианских планетах. При тяготении в четыре десятых G тяжеленные бронированные машины буквально летали над грунтом, практически не уступая в маневренности старым проверенным «Мангустам» и североамериканским «Рональдсам».
Между тем, ремонт завершился, киберы исчезли в своих нишах, и танк, выбравшись из укрытия, поспешил вдогонку за своими собратьями. Опытный глаз Ростислава Зинина заметил, что экипаж машины избегает чрезмерно резких маневров, старается уберечь шасси от ударов. Из четырех танков в начале операции один уже успел выйти из строя и сейчас сохраняет ограниченную боеспособность. Паршиво. Если честно, над машиной еще работать и работать. В крайнем случае, придется создавать облегченную, ослабленную версию для обороны догонских миров, а основную модель использовать только на земных и коатлианских планетах.
Восьмерка боевых машин быстро прошла мимо наблюдательного поста и скрылась за грядой останцев на западе. Все мишени поражались на максимальной дистанции, здесь нареканий не возникало. Испытания, основная их часть завершилась. Все, работа сделана. Можно сниматься с места и возвращаться домой.
- Полетели? – догон вполоборота повернулся к Ростиславу. Действительно, хорошая мысль приходит в головы одновременно. Вместо ответа полковник Зинин шагнул к флаеру. Дарк-Зенг-Дор обогнал человека и запрыгнул на место водителя.
Как только закрылись двери, и включилась установка микроклимата, Ростислав облегченно потянулся к фляге. Вытерпел! Вода приятно холодила, освежала пересохшее горло. Наслаждение то какое! Ни какое самое изысканное вино не сравнится с глотком простой воды в центре пустыни.
Самая интересная и тяжелая часть работы завершена, сегодня еще надо будет до конца дня просмотреть записи бортовых компов машин и внешних приборных постов. Но это все в спокойной обстановке рабочего кабинета с комфортным прохладным воздухом. В человеческих условиях, естественно.
Сегодня утром, собираясь на наблюдательный пост, Ростислав на полном серьезе хотел одеть бронескафандр. В броне хоть температурные регуляторы наличествуют и климат стоит. Но, представив себе, хохочущие, жизнерадостные лица офицеров из остальных миссий Союза, Зинин решил перетерпеть, не выставлять себя на посмешище. На полигоне было принято одевать броню, только если это предписывалось правилами техники безопасности. В остальном люди и догоны предпочитали терпеть жару.
До здания штаба полигона флаер долетел за пятнадцать минут. Наскоро перекусив в буфете, Зинин и Дарк-Зенг-Дор до самого вечера вместе с остальными офицерами-наблюдателями просидели перед мониторами компов, анализируя действия танков и самоходок на полигоне и пытаясь выявить недостатки машин. В целом вердикт был ясен: относительно слабая ходовая часть «Минотавров» и недостаточное оборонительное вооружение «Кактусов». В остальном машины проявили себя замечательно. Все мишени были поражены, работа бортовых компов и систем управления оружием нареканий не вызывала. Маневренность и ходовые качества соответствовали самым жестким требованиям современного боя. Отзывы танкистов также положительны.
На итоговом совещании представитель завода пожилой с пожелтевшим от старости панцирем догон, в молодости их наружные хитиновые покровы были темно-оливкового цвета, заявил, что если на самоходку еще можно поставить пару пулеметных модулей, то танк придется создавать заново.
Специально приехавший ради этих испытаний специалист «ГолуньТяжМаша» Зубр Гаврилов поддержал своего коллегу. По его словам, «Минотавр» создавался для планет с земной гравитацией. Можно конечно сделать совершенно новую машину, но это займет минимум год времени и в итоге масса танка, при сохранении заданных характеристик, вырастет еще на тридцать процентов.
Естественно, генералов и офицеров это не устроило. С ростом массы возникала проблема транспортировки танков, лимит был связан с характеристиками основных типов десантных и транспортных ботов. После бурного обсуждения было принято решение, комплектовать «Минотаврами» догонские части предназначенные для действий на планетах с невысокой гравитацией, а дальнейшие испытания перенести на полигон Жергес-4.
Выдвинувший эту идею, Дарк-Зенг-Дор остался доволен. Наконец то его сослуживцы получат сверхтяжелые танки. Представители земных миссий отнеслись к предложению спокойно, все равно «Минотавр» уже составлял основу танковых парков особых частей прорыва армий Союза. И даже производился по лицензии в Североамериканском Союзе, Южной Африке и Израиле. А в руссколанской армии различные версии этой машины составляли почти треть танкового парка. И с каждым годом, его доля в поставках все росла и росла.
Так что продажа лицензии догонам приведет только к росту прибыли «ГолуньТяжМаша» и его смежников. Остальные земляне могут не беспокоиться – вопрос их не коснется. Все заявленные обязательства по поставкам Голунь выполнит.
Куда более интересную и важную новость Ростислав услышал от Гаврилова уже после совещания. По словам конструктора, в ближайшее время разработчики и производственники обещают для руссколанской армии выдать новую модель единого танка взамен устаревающего «Мангуста». Работы идут полным ходом, но пока замене до конвейера далеко, не меньше полутора лет. Конструкторам все ни как не удается втиснуть все требования заказчиков в шестидесятитонный лимит снаряженной массы.
До дома Ростислав добрался только после заката солнца. Нежась под ласковыми прохладными струями душа, он вспомнил, что с самого утра ничего не ел. Пара пищевых таблеток и легкий перекус в буфете не в счет. Смыв с себя пот и грязь и одевшись в чистое, Ростислав насвистывая под нос веселый мотивчик, направился в столовую. Настроение было хорошим. Новая догонская самоходка вполне подходила как основное орудие артиллерийских дивизионов. Хорошее тяжелое орудие на гусеничном шасси, то, что надо. Уже сейчас можно подавать заявку на закупку лицензии. Еще три месяца на переоборудование конструкции по человеческий экипаж, полигонные испытания и в боевые части пойдут первые «Кактусы».
Подойдя к окошку линии доставки, Ростислав быстро набрал на пульте заказ. Уже через пару минут он вкушал настоящий, или почти настоящий, борщ. На второе были котлеты с картофельным пюре. Естественно, продукты искусственного происхождения, но если не задумываться, то на вкус неотличимо от натуральных. Все одно, в армии он привык к синтетической еде. Ну, кто в здравом уме будет гонять через пространство транспорты с продуктами? Гораздо дешевле стандартные пищевые синтезаторы, превращающие хлорелловый бульон и углеводородные брикеты в почти настоящие котлеты. Натуральные продукты испокон веков продавались только на обихоженных планетах «А» класса, там, где есть сельскохозяйственные предприятия.
Пронзительный писк компа оторвал Ростислава от еды. Судя по мелодии, это был вызов высшего приоритета. Пока Зинин раздумывал, стоит ли прямо сейчас бежать в кабинет, запиликал карманный комп-коммуникатор. Пришлось принять вызов. К удивлению полковника, это был шифрованный пакет с предписанием из штаба 12-й танковой армии, к которой он формально и относился. Вдобавок, документ был заверен визой начальника Военной Дипломатической Миссии генерала Сабельникова.
Предписание недвусмысленно требовало от Зинина передать все дела на полигоне помощнику и завтра же лететь прямо на Голунь, где и явиться в штаб армии. В качестве приложения, шел проездной билет. Да, завтра в три часа по стандартному времени с полигона уходит военный транспорт «Астера». Потом на астростанции «Викинг-98» пересадка на крейсер «Полесье», идущий прямо до главной планеты Руссколани.
Делать было нечего, раз начальство требует, значит надо лететь. Три часа утра по стандартному, это 14-40 по местному. Значит, сегодня гуляем в военном городке, организуем проводы, а завтра с утра передаем дела Гостомыслу Максимову и собираем вещички. Все было ясно. Кому-то полковник Зинин срочно понадобился. Зачем? – в армии писать не принято.
Не успел Ростислав вернуться в столовую и насадить на вилку кусок котлеты, как опять ожил коммуникатор. На этот раз на линии был Ирвинг.
- Приветствую, каковы планы на этот вечер?
- Разнообразные. Первым делом пожрать! – бесцеремонно ответил Зинин. Они уже столько пили на брудершафт, что бы обижаться на колкости.
- Все ясно. Тогда после ужина прошу ко мне. Будем гулять.
- Подписал контракт на самоходку?
- Нет. Я завтра уезжаю на Новую Калифорнию. Так что сегодня будем гулять.
- Все ясно, я тоже завтра улетаю.
- Шутишь?
- Нет, сейчас получил предписание из штаба срочно лететь домой.
- Интересно девки пляшут – произнес по-русски Ирвинг, это выражение он подцепил от майора Максимова – у меня аналогичной строгости предписание. Видимо наверху затевается нечто интересное.
- Наступление там затевается – мрачным тоном ответил Ростислав, он прекрасно понимал, что просто так одновременно два срочных вызова не приходят – собирают всех способных держать оружие и бросают в десант.
- Значит, скоро война закончится? – иногда Ирвинг был потрясающе наивным. Или он просто притворялся? Нельзя же в сорок три года после многих лет службы в армии сохранить нежно-розовый детский взгляд на мир?!
- Посмотрим. Значит, гуляем у тебя?
- Да, давай подходи.
Наскоро завершив ужин, Ростислав переоделся в парадный мундир полковника танковых войск и, прихватив с собой пару бутылок розового полусухого, направился в гости к Ирвингу. Флаер он брать не стал, все равно до домика североамериканца всего полкилометра ходу, лучше прогуляться пешком. Солнце уже зашло за горизонт, жара спала, на улице царила безоблачная звездная ночь.
- Что-то ты долго добирался – Ирвинг приветственно махнул рукой при виде подходящего к дому Ростислава.
- Надеюсь, я не первый? – отшутился тот, поднимаясь на веранду.
- Ого! Ты сегодня при параде – воскликнул Ирвинг, пристально разглядывая гостя – а Стальное Сердце ты на Винценте-4 заработал?
- Нет после, на Корбуте – отмахнулся Зинин. Он не любил вспоминать эту историю.
Просто на небольшой планетке в прифронтовом секторе его батальон заняв оборону вместе в двумя ротами бронепехоты целых семь часов сдерживал натиск двух коатлианских полков. А затем, после подхода резервов принял участие в контрнаступлении. На той паршивой планете подполковник Зинин потерял больше половины батальона, но выполнил задачу, позицию удержал.
Командование планетарными силами оценило этот бой в орден Стального Сердца для комбата, Варяжские Щиты для прочих офицеров, и ордена Мужества рядовым, сержантам и прапорщикам. Зинин естественно предпочел бы вместо ордена получить два дивизиона самоходок и еще батальон бронепехоты перед боем, но у командования был другой расклад. В тот момент каждый солдат был на счету. Пришлось выкручиваться чем есть. Силы противника на планете оказались гораздо сильнее, чем предсказывала разведка.
На веранде уже собрался интернациональный коллектив офицеров военных миссий людей и догонов. Появление Ростислава приветствовалось дружескими возгласами. Ирвинг поспешил объяснить, что полковник Зинин то же последний вечер гуляет в этой компании. Ростислав не успел пожать все протянутые ему руки и лапы, как Дарк-Зенг-Дор с бокалом вина провозгласил тост за уезжающих.
Не смотря на отличия в метаболизме, алкоголь производил на догонов почти такое же действие, как и на людей. Естественно, этот факт с восторгом воспринимался, везде, где представители обеих рас общались без галстуков. По слухам, застольем закончился и визит Председателя Догонского Содружества Ускр-Керг-Рунга на Голунь два года назад. Что поделать: люди всегда ищут точки соприкосновения с союзниками и друзьями.
Собравшаяся на веранде компания веселилась от души. Ирвинг поставил на стол бутылку с настоящим земным коньяком. Божественный напиток по полторы тысячи долларов за бутылку хранился до особого случая, и вот, этот случай настал. Дарк-Зенг-Дор пришел сегодня с балисетом и сейчас сидел в сторонке, настраивая инструмент. Наконец догон пробежал пальцами по струнам, приглашая друзей послушать музыку. Как по команде смолкли разговоры, на веранду упала тишина, нарушаемая только свистом ночных бабочек в палисаднике.
Дарк-Зенг-Дор выдал пару аккордов, присушиваясь к звучанию инструмента и привлекая внимание слушателей. Затем, выждав минуту, догон заиграл. Мелодия была не знакомой, но в то же время было в ней что-то от «Лунной сонаты», такая же возвышенная, зовущая, очищающая. Зачарованный инопланетной музыкой, Ростислав на мгновение забыл, что находится за десятки парсеков от дома, на чужой планете, ему показалось, что он вернулся на много лет назад.
Солнечный июньский день, построившийся на плацу весь личный состав училища. Знамена, рокот барабанов, чеканный шаг парадных колонн, ревущие гимн луженые глотки курсантов и выпускников. Полированный приклад автомата в руках, и нестираемый термопласт плаца под подошвами ботинок. На трибуне перед строем курсантов полковник Горбунов, рядом наставники, все в парадной форме с орденами. А напротив они, выпускники танкового училища, подходящие по одному к полковнику за новенькими лейтенантскими погонами и информ-кристаллом с файлом приказа назначения на первое место службы. Последний день в училище, первые звездочки на погонах, первое назначение. Такое запоминается на всю жизнь.
Мелодия все лилась и лилась. Дарк-Зенг-Дор играл великолепно, чувствовал инструмент, казалось, что догон исторгает мелодию не из балисета, а из своей души. Все гости замерли, застыли, стараясь не дышать, наслаждаясь волшебной мелодией. Молодой старший лейтенант евразиец Алексей Журавлев смотрел в потолок, улыбаясь чему-то хорошему. Ростислав вспомнил, что у Алексея месяц назад родилась дочка. Видимо, парень сейчас вспоминает свой дом и родную Неждану, планету на которой он вырос, встретил свою судьбу и откуда ушел в армию.
Южноафриканец Клаус Ван Дорт наоборот, нахмурившись, вертел в руках пустую рюмку. Наверное, думал о своей ферме в Натале, прикидывал, хватит ли брату и отцу страховой премии, чтоб восстановить мясомолочный комплекс, сожженный зулусскими бандитами неделю назад.
А инженер Ирг-Кард-Кор опустил голову на передние лапы и спрятал зубные пластинки в рот. Ему просто было хорошо от этой мелодии, он думал о коллегах по работе, старых друзьях и симпатичной толстолапой молоденькой девушке из отдела вооружения с острыми как иглы надбровными шипами. Именно в этот момент Ирг-Кард твердо решил сразу после возвращения с полигона пригласить зазнобу на концерт классической музыки и предложить ей панцирь и сердце.
Когда Дарк-Зенг-Дор прекратил играть, последний аккорд еще долго звучал на веранде. Наконец инструмент смолк. Ростислав тряхнул головой, прогоняя наваждение. В душе он еще был там, на Голуни, перед глазами стояли яркие красочные насыщенные цветом и вкусом картины его отрочества. Эх, сколько времени прошло! Целых двадцать лет с момента выпуска.
Знакомство с Виленой. Женитьба. Рождение сына. Волшебные, незабываемые годы - Ростислав был тогда счастлив как ни когда в жизни. Он был готов обнять и расцеловать весь мир, и пылинки сдувать со своей милой, единственной, любимой. Хотя их стало уже двое. Он души не чаял и в Вилене, и в ребенке. Через два года родилась дочка, назвали Иветой. Сейчас у Ростислава с Виленой было уже три сына и две дочки, но он до сих пор помнил те счастливые моменты жизни.
Вспомнилась и служба в 7-й танковой армии, регулярные учения, стрельбы, марш-броски на полигонах. Планета с низким тяготением, планета с высоким тяготением, планета без атмосферы, планета с такой атмосферой, что даже чуткие сенсоры танка не видят дальше ста метров.
Затем коатлианская война, семь лет назад началась. Десант на Винцент, рейды на планеты сектора Пегас, битва на Корбуте. Высадка на ту самую планету с непроизносимым названием. Ну и бои там были! Гномы держались до последнего, но ни чего не могли противопоставить бронированным кулакам руссколанской армии. Потеряв половину батальона на Корбуте, Ростислав Зинин словно с цепи сорвался. Он был готов в одиночку раздавить, расстрелять, намотать на гусеницы всех встреченных коатлианцев и прочих ублюдков. Рассказывали, на Ростислава смотреть нельзя было без содрогания, осунулся, похудел, в глазах адское пламя.
Потом, после зачистки планеты, Ростислава вызвали в штаб армии, присвоили полковника и отправили в военную миссию к догонам. Наверное, это было лучшее решение. С одной стороны он был занят нужным делом, а с другой получил возможность залечить душевные раны. Смена обстановки, мирная, но плотная работа с союзниками, наблюдение за испытаниями догонских новинок, и анализ возможности закупок техники у догонов помогли полковнику успокоиться, понять, что люди погибли не зря, их не вернуть, и меньше всего в этом виноват он полковник, а тогда еще подполковник, Ростислав Всеволодович Зинин.
Когда мелодия стихла, гости еще несколько минут сидели молча, боясь спугнуть накрывшую их тень воспоминаний. Дарк-Зенг-Дор неторопливо убрал инструмент в чехол. И только когда балисет исчез из поля зрения, люди и догоны начали приходить в себя.
- Непередаваемо – первым нарушил молчание Ирвинг – просто, удивительно! Я и представить себе не мог, что можно так владеть этим инструментом. Дарк, Вы волшебник!
- Это Вы сочинили? – поинтересовался Клаус, наконец, поставив на стол рюмку.
- Нет, что Вы. Это музыка Урса-Горда - ответил за Дарка Тогн-Лурт-Дар – он не особенно известен.
- Удивительно – выдавил из себя Ростислав, он все еще оставался под впечатлением от игры. Не мог поверить, что такое можно играть и слышать вживую.
Ирвинг поспешил наполнить бокалы, и вечеринка продолжилась. После очередного тоста Ростислав поднялся из-за стола и незаметно для окружающих спустился на улицу. Высоко в небе горели яркие звезды, над горизонтом поднимались две небольшие луны. Жара спала, с запада дул легкий прохладный ветерок. Если бы не высокая гравитация, можно было б сказать, что это хорошая планета.
- Прощаешься с Полигоном? – прозвучал за спиной голос Ирвинга.
- Да, завтра передаю дела и улетаю – не поворачивая головы, ответил Ростислав.
- Я то же – североамериканец спустился с веранды и подошел к увитой местной разновидностью лиан ограде. – Интересно, что там такое случилось?
- Может, требуется пополнить фронтовые части людьми? – сделал предположение Ростислав.
- Не думаю. Крупных операций с большими потерями за последнее время не было. Не знаю, как у вас в Руссколани, а у нас пока достаточно желающих завербоваться в армию.
- У нас то же самое. Добровольцев хватает. Только понять не могу, почему так срочно? Что у них там случилось? – повторил вопрос Ростислав. – Может, формируют новые части?
- А зачем? Все одно, основная ударная сила это флот. Мы, друг мой, в современной войне выполняем вспомогательные функции. И наземных войск у нашей расы больше чем достаточно. У одних только китайцев и индийцев армии по пятьдесят миллионов человек. Добавь сюда всякие черные и дикие дивизии, точно в общем числе, полмиллиарда солдат наберем.
- От этих китаез и негров пользы маловато – скривился Ростислав – паршивые из них солдаты. Ты еще латиносов приплюсуй.
- Да знаешь, при хорошем командовании даже латиносов и негров можно с толком использовать. Помню, на Кайтейне-2, рядом с нашей бригадой наступала черная дивизия из Нигерленда. Нормально дрались, правда, потери у них были выше нормы, но это ни чего. Этих макак не жалко.
- Тогда может, формируют элитные части? – не сдавался Ростислав.
- А ты уверен, что без тебя в этом случае не обойдутся? – при этих словах Ирвинг хлопнул собеседника по плечу.
- Ладно. Что-то я сегодня не о том говорю. Пошли лучше выпьем напоследок в компании.
- Пошли, пока здесь стояли, я уже протрезвел – улыбнулся американец.
- Тогда надо это дело исправить.
Поцелуй смерти.
Прошедшая прямо над головой очередь заставила инстинктивно втянуть голову в плечи. Противник наседал. Не смотря на потери и плотный кинжальный огонь бойцов заслона, гномы подобрались почти вплотную. Хлесткая длинная ответная очередь «Корсара» заставила врагов залечь, но не на долго. Из-за гранитной глыбы вылетели две ручные гранаты и взорвались среди вражеских солдат. Кажется, не менее пяти успокоились на веки.
Пауль вставил новый магазин в свой верный LDS-T6 и поднес к лицевому щитку нарукавный монитор: из двадцати двух бойцов оставшихся в заслоне погибла половина. Только двенадцать огоньков горело на экране. Ракетный залп накрыл расчет FG-74, капрала Морикони, невысокого вспыльчивого, драчливого сицилийца разорвало на куски, а тяжело раненый Гюнтер Шрейдер раздавил капсулу с ядом. Автоматной очередью срезало эту сумасшедшую девицу Брауни. Снаряд мелкокалиберного автомата оборвал жизнь капрала Антуана Зиновьева.
Лейтенант Робин выждал десять ударов сердца и коротким рывком перебежал на новую позицию. Падая на землю он уткнулся носом в оторванную ногу: «Черт! Угораздило. Кажется это О’Хигинс.». Не смотря на неприятное соседство, позиция была удачной. Пауль всадил короткую очередь прямо в грудь подвернувшегося под руку гнома. Еще одного появившегося следом, буквально разорвало пополам крупнокалиберными пулями «Корсара». Бой продолжался, заслон держался до последнего патрона и до последней гранаты. Смертники старались забрать собой как можно больше гномов.
Только сейчас, когда выдалась свободная минутка, противник вроде больше не лез, Пауль задал себе вопрос: «А на кой черт я остался?!». Ответа не было. В тот момент лейтенант действовал импульсивно, не задумываясь над последствиями. Если говорить честно, он до сегодняшнего дня относился к армейской службе, как к игре. Не верил, что его могут убить и всерьез.
Четыре года в военном колледже, затем столько же на фронте. Паулю «повезло»: когда он получил патент лейтенанта, вовсю бушевала Галактическая война. Его отдельный Гаагский десантный полк прошел через десятки боев. В полку взводный лейтенант Робин считался везунчиком. Ни одного ранения, даже бронескафандр ни разу не сменил, что считалось форменным везением. Пауль Робин спокойный меланхоличный жилистый голубоглазый и светловолосый, полу-англичанин, полу-немец легко нес службу, тем более обязанности взводного были не обременительны. Люди тянулись к нему, отчасти благодаря его ровному дружелюбному характеру, отчасти благодаря его везению. Бывало, он и сам верил в свою счастливую звезду.
Сегодня белая полоса заканчивается. Что будет дальше? Пауль это не знал. В легенды про доброго и справедливого Бога он не верил, хотя бабушка еще в детстве пыталась приобщить его к вере. Для обычного паренька из маленького английского городка вера в нечто недоступное пониманию, Бога любя наказывающего своих подданных и требующего фанатичного подчинения, была нелогичной, лишенной смысла. Слишком это не вязалось с привычными жизненными установками нормального молодого европейца. Да в те годы Пауль и не задумывался о жизни и смерти. Времени не было.
Всаживая бронебойные урановые пули прямо в шлем очередного коатлианца Пауль Робин вспомнил, что он слышал о воззрениях руссколанских язычников. Это была простая, понятная и справедливая религия. Язычник не мог вымолить прощение раскаянием, но вполне мог искупить свой проступок конкретным делом. И на том свете их ждал не простой выбор, между вечными муками и вечным блаженством, что по идее одно и тоже, а новое рождение в новом теле.
От самого человека зависело, кем он будет в дальнейшей, следующей жизни. Только отъявленные мерзавцы лишались души, а Герои и Мудрецы поднимались на небо, сами становились, подобны Богам. Пауль пожалел, что в свое время отмахнулся от язычества, так же как и от христианства. Может, стоило принять? Или лучше буддизм выбрать? Тоже интересная религия, смерти у них нет. А то, так погибать без надежды на новое возрождение скучно.
- Командир, вижу самолеты – раздался взволнованный возглас Эмиля Жилона.
- Всем в укрытие! – Пауль мгновенно среагировал на предупреждение, и сам нырнул в уютную воронку оставшуюся от реактивного снаряда. Рядом громыхнуло, по спине забарабанила каменная крошка. Осторожно выглянув из воронки, Пауль Робин заметил пикирующий прямо на залегших гномов космический истребитель. Черт побери! Это наши!!! Жизнь снова показалась прекрасной и удивительной. Словно в подтверждение его реноме везунчика в ушах торжественной музыкой прозвучал незнакомый голос с мягким восточным акцентом – Парни, бегом на западный склон холма. Мы их прижмем.
Над головой мелькнула расплывчатая тень, и резко сбросив скорость, и отключив режим «зеркала» превратилась в малый десантный катер «Скунс». Солдаты без напоминаний помчались в указанном направлении. Тем временем четверка истребителей старательно утюжила плато, не давая гномам поднять голову.
Небольшая заминка перед посадкой. Лейтенант в последний момент подавил в себе желание первым залететь в катер. Стоп. Он командир, нельзя терять лицо перед людьми. Пауль выждал, пока все ребята поднимутся в десантный бот, пересчитал их головам своих, вроде все, и сам запрыгнул в гостеприимный люк. Никакого желания задерживаться на этой планете у него, понятно дело, не было.
- Летчик, взлетаем!
Через секунду пол под ногами качнулся, и бот закрывая на ходу люки, оторвался от грунта. Пауль еще раз окинул взглядом своих бойцов и обессилено рухнул на приваренную к стенке скамью, Сил хватило только на то что бы отстегнуть шлем, сбросить на пол перчатки бронескафандра и вытереть холодный пот, моментально покрывший лицо. В закрытом скафандре вся выделяемая человеком влага очищалась и подавалась в питьевой резервуар. Это позволяло растягивать скудные запасы, давало еще один шанс на выживание, но сейчас это уже не важно, воду можно было больше не экономить.
Только в этот момент, сняв шлем, Пауль окончательно понял, что вернулся с того света. Все игры кончились. Второй такой шанс уже не подвернется. Судьба израсходовала все свои козыри из рукавов.
Солдаты, последовав примеру лейтенанта, сидели вдоль стен в расслабленных позах со снятыми шлемами. Совсем молодой паренек, в помятом и иссеченном осколками бронескафандре, Пауль не помнил его имени, безмятежно спал, прислонившись к плечу соседа. Он уснул, сразу после взлета, нечеловеческая усталость давала о себе знать.
Только Марк Шиманский так и сидел в полном боевом напротив люка с взятым на изготовку автоматом. Было видно, что он еще не пришел в себя после боя, не вернулся с поверхности. Еще хуже, если рассудок бойца не вынес стрессов и поплыл по галлюцинациям. Тогда дело швах. Лейтенант Робин с тяжелым вздохом натянул шлем и включил канал вызова.
- Рядовой Шиманский – тихо молвил он, стараясь придать голосу командирские нотки.
- Да, лейтенант – прозвучал бесцветный ответ Марка. Электромагнитный LDS в его руках даже не шевельнулся.
- Солдат, вольно. Сними шлем.
- Лейтенант, там гномы – отозвался Шиманский тем же тоном. Казалось, что разговаривает не живой человек а киборг, зомби. Пауль почувствовал, как к горлу подступил комок. Не хватало еще пальбы в тесном грузопассажирском отсеке.
- Там ни кого нет. Там вакуум. Солдат опусти оружие – продолжал Робин стараясь не повышать тон. Время замерло, остановилось. Пауль уже медленно, стараясь не шуметь вытянул из захвата свой автомат. Наконец, через долгие, растянутые секунды слова лейтенанта дошли до солдата. Марк поднял ствол, аккуратно передвинул флажок предохранителя и вставил винтовку в специальное гнездо за спиной бронескафандра. По катеру пронесся легкий вздох облегчения.
Только сейчас Пауль заметил, что остальные бойцы не сводили глаз с Шиманского. Капрал Клюге с шумом выдохнул воздух и опустил направленную на Шиманского электромагнитную винтовку. Марк отстегнул шлем и безвольно уронил его на пол, по небритым щекам солдата слезы.
- Нет, лейтенант, со мной все в порядке – голос Марка оставался таким же сухим и безжизненным – просто…, просто, там остался Жан. Понимаете, лейтенант, он там остался – Шиманский затрясся в беззвучных рыданиях.
«Они же были любовниками» - запоздало вспомнил ошарашенный Робин: «Я и не знал, что у пидоров бывает такая любовь». Марк сидел, закрыв лицо ладонями, больше он не произнес ни слова, не издал ни звука, молча переживая, потерю Жана Рената.
Порядок в десантном отсеке наведен, и Пауль направился в пилотскую кабину. Следовало лично поблагодарить спасшего их рискового летчика.
- А, десант, заходи – раздалось из занимавшего почти все пространство кабины кресла, из-за массивной спинки выглянула круглая голова с узкими глазами в металлопластиковом шлеме с эмблемой восходящего солнца – проходи, не стой на пороге.
- Лейтенант Пауль Робин отдельный Гаагский десантный полк горячо благодарит военно-космический флот – торжественно произнес Пауль, пристраиваясь в узком пространстве между стенкой и каким-то аппаратом неизвестного назначения – я восхищен вашим мужеством и искусной посадкой – ничего кроме тупого официоза в голову не пришло. А по-другому и выразить благодарность не получалось.
- Лейтенант Томодоро Хирамуки – кивнул в ответ летчик – я восхищен Вашим героизмом.
- Вы хорошо летаете – Пауль во все глаза смотрел на огромный обзорный экран, занимавший всю переднюю и большую часть боковых стен кабины. Непривычная для него картина, в десантных отсеках иллюминаторы или экраны небыли предусмотрены. Психологи считали, что зрелище прорыва через зенитный огонь может травмировать психику бойцов. Как будто на поверхности их ждет пикник с вином и девочками!
Катер уже вырвался из объятий атмосферы, все пространство экрана занимали бесчисленные звезды. Только справа вырисовывался четкий силуэт сопровождавшего «Скунс» истребителя.
– Я уже и не надеялся выбраться. С орбиты передали, что не могут выслать поддержку. И тут появились вы…
- Так и было, на нас насели коатлианские сторожевики. Прямо во время эвакуации. Пришлось поднимать все катера. Только отбили атаку, как наш командир отправил звено и катер вытаскивать вас.
- Решительный человек.
- Он самурай – тихо произнес Хирамуки – потомственный.
Впереди прямо в центре обзорного экрана вырисовывался силуэт малого катероносца «Ниитака». Угловатый похожий на огромную коробку корабль медленно разгонялся, поджидая свои катера. Рядом с ним держались конвойные фрегаты. Десантный корабль «Норге» уже растворился в надпространстве и полным ходом шел к своей базе. Дожидаться катероносец на десантнике не стали.
Как только ворота ангара закрылись за последним истребителем, на «Ниитаке» подали энергию на генераторы, корабль нырнул в надпространство и исчез из вражеской системы. Рядовая звездная система вся ценность, которой заключалась в паре безжизненных планеток, сотни комет и только что разгромленной исследовательской лаборатории. Десантники Гаагского полка лихим, неожиданным ударом смогли захватить научный центр и вывести все научные данные и результаты экспериментов.
Офицеры полка знали, получили соответствующий приказ, что наши ученые со слюной на губах ждут «Норге» и ее бесценный груз. Именно поэтому десантник, обладавший большей скоростью, чем катероносец, шел в одиночном плавании, только в сопровождении двух фрегатов. В генштабе посчитали, что шестнадцать часов форы оправдывают риск. Тем более разведка не прогнозировала наличие в этом секторе быстроходных кораблей противника.
«Ниитака» шла полным ходом, скользила в надпространстве, обгоняя медлительные фотоны, и попирая устаревшую почти сразу после своего возникновения физику Эйнштейна. До своих передовых баз было целых девятнадцать парсеков, по прямой конечно ближе, но командир корабля коммандер Суэцу Сацума обходил все подозрительные планеты. Операция завершена и нет необходимости рисковать кораблем.
Вступившая в строй два года назад «Ниитака» представляла собой малый рейдовый катероносец. Ее ангары вмещали всего 54 космических истребителя и штурмовика и 8 десантных ботов. Сущая мелочь по сравнению с полутора сотнями катеров в ангарах таких гигантов как: «Инвинсибл», «Севастополь», «Хорнет». Еще десять лет назад корабли типа «Ниитака» стояли на вооружении только малых флотов вроде Южно-африканского, Индонезийского, Австралийского, пара малых катероносцев числилась в составе Латиноамериканского флота, но их уже собирались заменять на полноценные корабли типа «Ориноко».
Война все изменила. Оказалось, что существует множество боевых задач, где страшно дорогие звездные гиганты с мощными катерными группировками излишни. И люди начали строить десятки кораблей с вместимостью всего 50-70 катеров, но зато которые не жалко потерять во время набега или проводки конвоя. Оказалось, что катероносец это не только ударный эскадренный корабль, но и универсальный носитель эффективных космических штурмовиков, пригодных для обороны конвоев и ближней разведки соединения.
Пауль Робин недавно прочитал, что североамериканцы и русские начали переоборудовать серийные транспорты в конвойные катероносцы. Дешевые тихоходные корабли с ангаром на 30-40 катеров, специально предназначенные для конвойной службы. Люди еще не забыли разгром каравана транспортов в секторе Провиденс. Тогда удачный рейд коатлианцев привел к гибели четырнадцати судов и потере половины конвойных сил. Флот требовал как можно больше недорогих, функциональных кораблей, для решения повседневных задач.
Рейс прошел спокойно, даже ни разу не объявляли тревогу. Через четыре дня полета «Ниитака» мягко пристыковалась к передовой станции обеспечения «Грей-17». Громадный астероид, миллионы и миллиарды лет круживший вокруг безымянной звезды, двадцать лет назад был аккуратно выгрызен изнутри и превращен в форпост Европейского флота. В искусственных пещерах¸ под защитой десятков метров скальной толщи, расположились энергореакторы, склады, оранжереи, резервуары с водой и воздухом, ангары, были оборудованы причалы, судоремонтные мастерские и жилой сектор на двадцать тысяч человек. На поверхности астероида выросли башни боевых импульсаторов. Десятки и сотни таких станций существовали по всей внешней границе человеческой ойкумены. Они служили ремонтными базами, казармами для сил быстрого реагирования, штабами, складами флотского имущества и т. д.
Покинув гостеприимный борт «Ниитаки» десантники попали в объятия своих товарищей по полку. «Норге» прибыл на станцию почти сутки назад. Вернувшись на базу, бойцы полка узнали, что оставшиеся в заслоне ребята выжили и возвращаются на катероносце. Надо ли говорить, что больше всех радовались в первом батальоне.
- Вырвались, парни!
- Молодцы!
- А Вы думали, мне еще не хватало снаряды на борт тащить! Пока не потратил, не полетел.
- Мы еще зададим гномам жару!
- А где эта чертовка Брауни?
- Как погибла?! – и после ответа - Эх, самые лучшие уходят. Черт побери!
Доковые рабочие с улыбкой наблюдали за горячей встречей однополчан. Они то все прекрасно понимали, знали, что солдаты далеко не всегда возвращаются с операции своими ногами. Грубоватость фраз была призвана скрыть «неположенные по штату» эмоции. Персоналу дока была понятна радость седоусого сержанта сгребшего в объятья молодого лейтенанта. Людям гораздо чаще приходилось видеть, как из грузовых порталов кораблей под траурный марш выносят цинковые гробы или просто несут коробки с инопланетным грунтом, если не удалось найти или вывести тело.
Еле вырвавшись из медвежьих объятий сержанта Луи Полонеза, Пауль оказался прямо перед полковником Дитрихом. Растолкав солдат, полковник на мгновение остановился перед лейтенантом.
- Вольно, - буркнул комполка, когда Робин поднял руку, отдавая честь - выбрался, молодец.
- Спасибо коммандеру Сацуме.
- Знаю, молодец японец! Но и ты молодец! Пойдем есть разговор – полковник властным движением сделал знак следовать за ним.
В кабинете Дитриха все было, как и две недели назад. Большой пластиковый стол с обшивкой «под дерево», потертое кресло для хозяина кабинета и пара стульев для посетителей. Красок картине добавляли небрежно сдвинутый в угол стола комп и россыпь инфокристаллов на столе. Охапка бумаг на тумбочке прижатая автоматным магазином. И сам штурмовой рельсовик на стене за спиной полковника. Нормальный рабочий беспорядок, характерный для энергичного деятельного офицера, уделяющего службе почти все свое время.
- Присаживайся, - пробасил Эрвин Дитрих, закрывая за собой дверь. Поговорим.
- Вернулся, хорошо – тяжелый взгляд полковника приковал Робина к спинке стула. - Получишь орден Черный Венок. Приказ уже подписан. Сиди, сиди – Дитрих недовольно махнул рукой – без церемоний.
- Командование тобой довольно и хочет тебя забрать. Приказ пришел четыре дня назад, еще во время последней операции. Так что, получаешь отпуск на месяц, документы уже в канцелярии, едешь домой, отдыхаешь на полную катушку и ровно через месяц прибываешь в Мюнхен, в министерство обороны. Адрес и карточку получишь вместе с проездными документами. Там с тобой переговорят, если подойдешь, мы с тобой больше не встретимся.
- А если нет?
- Тогда жду обратно. Вакансию взводного подержу два месяца.
- Господин полковник, я конечно рад, но может быть, Вы объясните поподробнее? – прищурился Пауль. Неожиданный отпуск и вызов в Мюнхен настораживали. Так не бывает.
- Не знаю, к сожалению ни чего не знаю. Мне пришел приказ, предписывающий отправить в Мюнхен пять моих лучших солдат и молодого перспективного лейтенанта. Причем поименно. И это в такое паршивое время. Еще две такие вылазки и полк превратится в роту – Дитрих говорил очень тихо. Он не умел кричать, но именно при таком тихом тоне полковника даже седые ветераны вытягивались по струнке.
Прыжок в плазму.
Четкий рисунок созвездий на экране плавно сместился в сторону, большую часть обзорного экрана занял грязно-голубой диск планеты с непереводимым названием. Фрегат лег в дрейф и завис на высокой орбите над поверхностью. Рядом плыли еще четыре корабля их дивизиона. Дальше, в семнадцати астроединицах прячась за гравитационной тенью газового гиганта юпитерианского типа, дрейфовали второй дивизион и легкий крейсер «Минск».
За пределами звездной системы, на дальних подступах крейсировала догонская эскадра: четыре ударных крейсера класса «Коралл» и восемнадцать эсминцев. По плану, в случае появления противника, догоны должны были связать боем вторгшиеся в систему корабли котхов и подставить их под фланговый торпедный удар землян. Массивные тела периферийных планет маскировали корабли людей от вражеских локаторов. В космосе крайне редко удается действовать из засады, но если подвернулась возможность…. Грешно не воспользоваться хорошей диспозицией.
Артиллерийский офицер фрегата «Задорный» лейтенант Алексей Чеканов переключил режимы индикации. Комп услужливо спроецировал на лицевой экран кокона портрет второй планеты системы. Всего 27 градусов от солнечного диска. Планета сейчас находилась в противофазе относительно солнечного щита, в тридцати четырех астроединицах от эсминца. Благодаря электронным фотоумножителям фрегата, на экране четко выделялись висящие над планетой сверкающие отраженным солнечным светом шаровидные туши транспортов. Взад-вперед сновали грузовые и пассажирские боты и корабельные шлюпки. Поняв, что вскоре гномы нанесут удар, крабы спешно эвакуировали планету.
Уже больше недели караваны тяжелогруженых транспортов под конвоем эскортных эсминцев вывозили мирное население, ценное оборудование и запасы стратегического сырья. Кроме транспортов над планетой кружились массивные сфероиды строящихся орбитальных фортов. Догоны не собирались отдавать обжитую планету без боя. Невдалеке, на высокой орбите плыл эскорт конвоя: два старых крейсера и четверка эсминцев.
«Молодцы союзники» - хмыкнул себе под нос лейтенант. Ему вспомнилась кровавая каша в окрестностях Гамбрии пять лет назад. Тогда еще ни кто не верил, что у коатлианцев хватит сил для контрнаступления. Пара поражений земных флотов и неудачное сражение в секторе Провиденс были восприняты, как удачная оборона противника. Не более того. Всем казалось: еще чуть-чуть, еще немного и мы раздавим котхов.
Реальность оказалась как всегда куда прозаичнее. Переломив ситуацию, отразив наступление людей, флоты коатлианцев вторглись в пространство Латиноамериканского союза и прямиком двинулись к планете Гамбрия. Эвакуация началась всего за трое суток, до того как коатлианский флот появился в системе. В том сражении «Задорный» сражался в составе третьего флота Евразийской федерации, совместно с пятым Североамериканским пришедшим на помощь Бразильским эскадрам.
Свалка была страшная, многие участники сражения до сих пор с содроганием вспоминали о битве при Гамбрии. Коатлианцы в полтора раза превосходили людей по числу кораблей. Выстоять помогли только согласованные с фрегатами атаки боевых катеров «Эйзенхауэра», «Шермана», «Буша», «Рокоссовского» и «Брусилова». Потеряв за четверть часа сражения треть корабельного состава, люди смогли прикрыть отход последних транспортов с эвакуированными.
Естественно всех вывести не успели, по данным разведки, на планете еще полгода гремели бои. Сопротивление продолжалось, пока противник не бросил в бой армии айкаров. Прекрасно вооруженные штурмовые дивизии крупных двуногих рептилий быстро сломили остатки сопротивления латиноамериканцев. Обошлось даже без применения ядерного оружия, это если не считать дюжину ядерных мин, взорванных обороняющимися. Почему-то коатлианцы старались захватить планету с наименьшим уроном для биосферы. В последствии разведка установила, что сразу после окончания боев на Гамбрию начали прибывать транспорты с поселенцами айкаров. Биохимия рептилий была близка земной, они могли существовать на терраформированных планетах.
Кровавый урок был воспринят как надо: и люди и догоны теперь безропотно эвакуировали свои планеты, находившиеся в зоне досягаемости флотов коатлианцев и их союзников. Ни кто не хотел повторения уроков Гамбрии или Баруха, превращенного в мертвый шар массированной орбитальной бомбардировкой.
- Лейтенант Чеканов, протестируйте комплекс управления торпедной стрельбой и боевую управляющую систему – в динамиках кокона управления прозвучал уверенный голос командира корабля.
- Есть, Петр Михалыч – легкое движение пальцем, тихое успокаивающее гудение в ушах и лейтенант погрузился в объятия киберконтакта. Ласковое прикосновение сенсорных пластин к голове – секунда, и человек буквально провалился в структуру корабельного мозга, стал частью единого многоголового организма боевого фрегата.
Перед глазами вспыхнули перекрестья прицелов, на экранах замигали индикаторы заряда импульсных излучателей. Внизу виртуального экрана возникла объемная карта окрестностей планетарной системы. Алексей мысленной командой запустил тестирование боевых систем корабля. Перед глазами побежали строчки отчетов, прямо в голове возникли координаты всех кораблей находившихся в досягаемости фрегата. Проверяя работу боевого комплекса, Алексей навел торпеды на медленно разгоняющийся догонский транспорт.
«Дистанция 34.128643 астроединицы, скорость 0.000382 от световой, вероятность поражения 54 процента» - с готовностью отозвался компьютер. Далековато, торпедная атака хороша на дистанции до астоединицы, в упор. Тогда мчащаяся в надпространстве торпеда за 2-3 секунды настигает цель. Но по тихоходным транспортам можно стрелять и с большего расстояния. Маневренность у них плохая, а зенитные «противометеоритные» батареи слабенькие. Почти учебная цель, как на полигоне.
Перед глазами Алексея непроизвольно возник распоротый близким взрывом торпеды корпус «Атлантики» и дрейфующие в вакууме замороженные тела. «Прошу подтвердить приказ «Открыть огонь» - холодный голос корабельного мозга вырвал Чеканова из тумана воспоминаний.
«Нет, приказ отменяется!» - нет, не хватало еще стрелять по своим! Хотя, корабельная автоматика намертво блокировала торпедные аппараты и излучатели. Но бывает всякое, к примеру, мог не сработать электронный замок, и пришлось бы ликвидировать выпущенную торпеду. От этой мысли лицо лейтенанта непроизвольно свело судорогой. В такой ситуации выговором не отделаться, позор на весь флот.
Тем временем компьютер закончил проверку системы. «Все в норме. Боекомплект- 24 торпеды. Излучатели исправны» - высветилось одной строчкой. Алексей скосил глаза на хронометр. До конца вахты оставалось всего полтора часа. Потом можно спокойно поваляться в каюте, отдохнуть, почитать книжку.
Чеканов давно собирался перечитать Хемингуэя, но все не доходили руки. Сегодня в самый раз. Он представил, как сдает вахту мичману Савельеву, потом идет в каюту и, развалившись на койке, вставляет в гнездо кристалл с библиотекой классики. Все равно, спать не хочется, а делать больше нечего.
Тонкий пронзительный вой сирены боевой тревоги нарушил планы Алексея на послевахтенный отдых. На все пространство объемного виртуального экрана развернулась карта. Так и есть. К системе приближаются корабли коатлианцев. Пока они были далеко, сенсоры союзников засекли противника на пределе своей дальности. Но котхи приближаются. Идут прямиком по вектору на планетарную систему. Шесть ударных крейсеров и двадцать девять средних истребителей идут, развернувшись в боевые пеленги.
Это разведывательная эскадра. Возможно, она отступит, а возможно попытается с наскока вынести слабенькую боевую плоскость догонов и прорваться к транспортам. Пока ничего не известно, а чужой разум логике не подвластен, это всем известно. Радовало то, что котхи шли с направления, откуда и предполагалось их появление. По пути к планете им не миновать засады.
Через полминуты на Чеканова посыпались рапорты его артиллеристов и торпедистов. Занимая боевые посты, люди с ходу включались в работу. Алексей чувствовал их дружеское присутствие через единую сеть корабельного киберконтакта. Все шестнадцать человек экипажа слитые корабельным мозгом в единый шестнадцатиголовый организм, действовали как один человек. Мягко загудели реакторы выходя на рабочий режим, сняты с предохранителей боевые импульсаторы и торпедные аппараты (главное оружие фрегата), засияли полупрозрачные пленки щитов. Корабль готов к бою.
Медленно по черепашьи тянулись минуты и секунды. Томительное, невыносимое ожидание перед боем. На самом деле скорости космические, сверхсветовые, все происходит почти мгновенно. Посторонний наблюдатель без специальных сенсоров просто не заметил бы сходящиеся эскадры. Коатлианцы, на флоте их называли котхами, развернулись в две ударные плоскости и полным ходом шли на сближение. Догонская эскадра вытянулась боевым «крабом» и неторопливо разгонялась в надпространстве. На орбитах второй планеты тяжелые неповоротливые транспорты завершали погрузку. Конвойная эскадра развернулась завесой на пути возможного прорыва противника и нырнула в надпространство. Эвакуация заканчивалась, начался бой.
Все. Свинцовые, тяжелые секунды сближения вышли. Крейсера сошлись на дистанции эффективного залпа. Началось. Алексей с напряжением следил за развернувшимся сражением. С первых секунд ему стало ясно - противник стремится прорвать тонкую плоскость догонских крейсеров и эсминцев и выйти истребительными группами к каравану транспортов. Пока не получалось, догонский командующий Орг-керк-дарт умело маневрировал своими немногочисленными силами и сдерживал противника.
Наконец, котхи, перегруппировавшись, нанесли таранный удар по ослабленному южному флангу догонов. Эсминцы отступили к крейсерскому центру, отстреливаясь от наседающего врага десятками торпед. Одновременно один дивизион предпринял дерзкую атаку в центре. Не выдержав попаданий тяжелых гигаваттных импульсов, взорвался догонский «Коралл», через секунду два котховских истребителя исчезли в ослепительных вспышках торпедных взрывов. Развернулся и сбавил ход, выходя из боя, крейсер гномов.
Группа котхов: два крейсера и восемь истребителей рванулась в прорыв, через оставленную Орг-керк-дортом брешь, нацелившись на беззащитные транспорты. Алексей сразу понял расчет адмирала: котхи должны были пройти всего в двух астроединицах от первого дивизиона и в четырех от второго дивизиона землян, последовательно попадая под торпедные атаки с пистолетной дистанции. Заодно, пропустив часть вражеских кораблей, догонский адмирал уравнял шансы для своей эскадры.
- Дивизиону приготовиться к торпедной атаке – четкая короткая команда капитана второго ранга Стесселя державшего флаг на «Минске» подтвердила догадку Алексея.
Полдюжины висевших в пространстве спутников разведки, небольших шариков размером с апельсин, передавали на фрегаты вид приближающейся котховской группы. Противник оказался серьезным, корабли шли строем, истребители охранным цилиндром окружали свои крейсера. Даже прорвавшись через строй догонов, они не поддались охотничьему азарту, держались оборонительным ордером.
Алексей почувствовал, как его бьет мелкая дрожь. Предвкушение боя, голос идущий из глубины веков, нестерпимое желание почувствовать на губах вкус крови врага. И хотя в космическом сражении единственная кровь, которую мог увидеть человек, была его собственной, архаичные подсознательные реакции сохранились. Так объяснял Алексею врач, когда он в первый раз пожаловался на дрожь в теле.
Десять секунд до рывка. Напряжение нарастало. Время растянулось и замерло, секунды ползли как минуты. Казалось, хронометр испортился, настолько медленно он отсчитывал последние секунды. Или в этом районе эйнштейновские эффекты сказывались и на черепашьих скоростях? Возможно и так.
- Полный вперед! Атака!
«Задорный» плавно, но быстро разогнался, прыгая вперед и ныряя в надпространство. Звезды на экранах вспыхнули и рванулись навстречу кораблю, одновременно на боевых экранах высветились яркие электронные портреты коатлианских кораблей. Загорелись перекрестья прицелов, перед глазами артиллерийского офицера всплыли индикаторы заряда импульсаторов. Несмотря на плавающий в компенсаторах кокон управления, телом чувствовалась усилившаяся мелкая дрожь переборок - реакторы перешли на максимальный режим. Тихо зашипели гравикомпенсаторы, гася чудовищные перегрузки, обрушившиеся на фрегат. Безмолвная мысленная команда и загорелись индикаторы торпедных головок самонаведения.
- Огонь! – моментально ожили скорострельные импульсаторы посылая десятки смертоносных залпов в ближайший истребитель.
Фрегаты дивизиона рассыпались широким веером, стремясь охватить противника фланговым перекрестным огнем. Коатлианцы быстро отреагировали на неожиданную атаку. Навстречу землянам ударил плотный огонь противоторпедных пушек. Импульсаторы главного калибра противника открыли заградительный огонь, почти мгновенно ставший прицельным. Четыре истребителя развернулись навстречу фрегатам людей, стремясь огнем своих мощных излучателей сорвать дерзкую атаку.
Два импульса хлестнули по щитам «Задорного» за долю секунды до того как командир бросил свой корабль в резкий противозенитный маневр. Фрегат мчался навстречу врагу выписывая хаотичные маневры. Так называемая «пьяная атака» популярная на флоте и в армии. Это, когда даже командир корабля не знает, куда он бросит фрегат в следующую секунду.
Стремительно приближается граненная трехсотметровая игла истребителя. Орудия носового плутонга «Задорного» всаживают в противника импульс за импульсом. Откуда-то с боку выскочил «Надежный» и совместный огонь двух фрегатов в мгновение ока прожег защиту коатлианца. Алексей с удовлетворением наблюдал, как по корпусу врага пробежали искры прямых попаданий, расплескивая капли металла, и через десятую долю секунды истребитель оплавленной глыбой выпал из надпространства.
- Торпедная атака!!! – буквально проорал, надсаживая глотку, капитан-лейтенант Самойлов.
Фрегат проскочил мимо поверженного врага и шел прямо на ударный крейсер. Гигантская сигара стремительно приближалась. Все ближе. Ближе и ближе. Уже видны прямоугольники катерных порталов и сферические блистеры скорострелок. Алексей, не дожидаясь команды, перевел огонь своих импульсаторов на крейсер.
Массивный полуторакилометровый корпус левиафана прочертили очереди попаданий. Естественно скорострелки фрегата не могли пробить многометровую броню котха и далеко не всегда проходили сквозь поле щита. Для этого требовалось перенасытить вражеские генераторы энергией прямых попаданий на определенном участке поля.
Зато проходившие сквозь щит импульсы скорострелок выжигали блистеры зениток, порты ракетных установок, выносные элементы локаторов. Мощный разряд ответного выстрела скользнул по щиту фрегата. Пронзительно завизжали перегруженные генераторы, экраны внешнего обзора на долю секунды погасли и снова загорелись, это чудовищный статический разряд на миг ослепил локаторы. К счастью, импульс прошел по касательной и не задел корпус фрегата, только слизнул пристыкованный к выносному пилону десантный бот.
Подчиняясь своему пилоту, корабль ушел в штопор, сбивая прицелы противника. По корпусу жестко стегнули очереди скорострелок, но это не смертельно. Силуэт крейсера на экране стремительно растет.
- Атака! – командир не успел до конца произнести это короткое слово, как Чеканов уже вдавил кнопку торпедного залпа.
«Пошли родимые». Все шесть «рыбок», выскользнув из своих аппаратов, на сверхсвете помчались к цели, выписывая хаотические противозенитные маневры. «Задорный» повернул на девяносто градусов, выходя из атаки, но, тем не менее, его кормовые плутонги продолжали обрабатывать вражеские корабли.
В пятистах километрах от «Задорного» взорвался «Деловой», вражеский импульс поразил фрегат за десятую долю секунды до торпедного залпа. Остальные корабли дивизиона успели отстреляться и уходят на форсаже.
Огонь противника ослаб. Сейчас скорострелки коатлианцев бешено палят по приближающимся к ним торпедам. Алексей не отводил глаз от экрана: две его торпеды уже были сбиты. Коатлианский крейсер отстрелил мины-ловушки, и одна «рыбка» сбилась с курса. Плотный огонь скорострелок уничтожил четвертую, вспыхнувшую всего в трехстах километрах от цели всеми своими восемью десятками килотонн.
Оставшиеся две торпеды цепко держали цель своими широкоформатными головками самонаведения, выписывая немыслимые маневры, они одна за другой поразили крейсер. Два ярких термоядерных взрыва слились в один. Ослепительный шар звездной плазмы поглотил вражеский корабль. В пространстве на миг вспыхнуло маленькое солнце. А тем временем автоматы уже перезарядили торпедные аппараты фрегата.
«Задорный» только-только вышел из-под обстрела, а второй дивизион уже заходил на цель. Шедший впереди «Минск» огнем своих крейсерских импульсаторов бил по котхским истребителям, расчищая дорогу своим фрегатам. Первый дивизион тем временем разворачивался, приводил в порядок матчасть и готовился ко второму заходу.
Экипажи, воспользовавшись минутной передышкой, проводили экспресс-ремонт кораблей. Юркие ремонтные роботы сновали по корпусам фрегатов, заливая пробоины и меняя снесенные вражеским огнем внешние навесные элементы. А повреждения были значительные. У «Надежного» заклинило два торпедных аппарата, и командир намертво заблокировал ставшие опасными для корабля «трубы». На «Верном» сгорела большая часть зениток.
Но зато за кормой «Злобного» на магнитных арканах болтались три спасательные капсулы с «Делового». Алексей хорошо знал командира «Злобного», немало провели времени в портовых кабаках. Веселый, жизнерадостный, дружелюбный усач Николай Иванович Пупенко, недавно получивший погоны капитан-лейтенанта и вместе с ними корабль, в бою превращался в неукротимого берсеркера, полностью оправдывая название своего корабля. Еще не было случая, что бы «Злобный» отвернул с боевого курса, не отстрелявшись или выпустив торпеды с дальней дистанции. Только Пупенко мог, отчаянно маневрируя, чудом уклоняясь от тяжелых импульсов, выйдя из атаки, притормозить у обломков «Делового» и зацепить капсулы с людьми.
Наскоро залатав пробоины, четверка фрегатов соединилась с дивизионом «Минска». Атаку пришлось отложить. Если первый дивизион выскочивший из засады отделался сравнительно легко, то второму дивизиону повезло меньше. «Минск» получил значительные повреждения от огня вражеских крейсеров.
Четырехсотметровый элипсоид евразийского крейсера был весь покрыт красными пятнами ожогов, в носовой оконечности зияла крупная пробоина, из восьми носовых излучателей главного калибра, три вышли из строя. Безвозвратно потеряна половина зениток. Два фрегата дивизиона погибли и только «Буйный» сумел выпустить свои торпеды. Этот единственный залп не пропал даром: котхский истребитель буквально растворился в звездном пламени взрыва.
Оставшийся крейсер и четыре истребителя коатлианцев перестроились ордером ПРО и продолжали идти тем же курсом. По всему выходило, что они способны отбить очередную атаку потрепанных дивизионов. Тем более, «Минск» уже не мог лидировать фрегатам.
- Перестроиться. Ордер атаки АС-4 – кавторанг Стессель решил все же не терять время и повторить атаку, при этом особо не рискуя. Ордер АС-4 предусматривал широкий охват противника и общий торпедный залп с дальней дистанции.
Неожиданно на всех наблюдательных экранах земных кораблей возникло лицо адмирала Орг-керк-дарта. Догон больше всего напоминал помесь паука и тихоокеанского краба. Одетый в светло серый комбинезон, с адмиральскими полосками на передних лапах, адмирал, немного наклонив голову, смотрел прямо перед собой. Его маленькие круглые черные глазки, полуприкрытые широкими хитиновыми пластинами, казалось, глядели прямо в сердце.
- Люди, говорит адмирал Орг-керг-дарт. Вы молодцы, задали хорошую трепку котхам. Люди, я прекрасно понимаю, Вы понесли потери, а противник достаточно силен. Поймите: вражеские крейсера догоняют транспорты. Они уже подходят к солнцу. А на судах наши дети. Я прошу как солдат солдата: помогите, спасите наших детей.
Серьезное, чуть усталое, покрытое шипами лицо адмирала растаяло, а на его месте появился догонский крейсер. Матовый обтекаемый корпус горделивого звездного гиганта испещрен язвами пробоин. Сверкнула молния, и на теле корабля возник новый шрам. Крейсер продолжал бой, несмотря на повреждения, несмотря на то, что часть его импульсаторов вышла из строя, броня плавилась, реакторы текли, крейсер дрался. Над башнями корабля периодически вспыхивало зловещее, лиловое сияние, побочный эффект чудовищных энергетических импульсов, обрушиваемых на врага. Передавая изображение своего флагмана, догоны говорили: «Люди, нам тяжело, но мы не отступаем. Не подведите нас».
- Дивизионы, полный ход! – на потрясенных космофлотцев обрушился рев Стесселя – Атака ордером АР-3. После перезарядки переходим к свободной охоте. Ни один не должен прорваться! Это приказ!
Ордер АР-3 предусматривал сближение с противником до дистанции эффективной торпедной стрельбы, почти в упор. В этом случае была выше вероятность нанести врагу серьезные повреждения, добиться попадания, но и шансы погибнуть были соответственно многократно выше.
- Проверить матчасть, доложить о готовности – Чеканов уверенным голосом отдал команду своим людям. Можно было просто проверить показания компа, но с другой стороны люди тоже волнуются. Желательно их подбодрить, просто показать голосом, что все под контролем, в рубке знают, что делают и как делают.
- Торпедные аппараты перезаряжены. Готовы к стрельбе.
- Носовой плутонг готов.
- Кормовой плутонг готов.
- Зенитные батареи готовы на 76 процентов – посыпались четкие доклады с боевых постов.
Фрегат разгонялся, выходя на боевой курс. Противник повернул, стремясь уклониться от атаки, но разогнавшиеся корабли землян уже настигали котхов. Фрегаты разошлись широким кольцом, охватывая строй противника. «Минск» несмотря на повреждения, шел в самом центре, на острие атаки, оттягивая на себя огонь вражеских кораблей. Подчиняясь команде флагмана, фрегаты разом пошли на сближение. Заговорили скорострелки, осыпая противника десятками энергетических импульсов.
Алексей навел перекрестие прицела на острую хищную иглу истребителя. Фрегат метался из стороны в сторону, уходя от ответного огня, но автоматика надежно удерживала короткие стволы импульсаторов наведенными на выбранную цель. Долго так продолжаться не могло, коатлианский истребитель в два с лишним раза превосходил по огневой мощи земной фрегат, у него больше шансов первым нанести смертельный удар, сильнее была и его защита.
- Торпеды пли! – мягкий толчок, и фрегат рыскнул в сторону, уходя с линии огня и одновременно вводя в дело кормовой плутонг.
- Перезарядить аппараты – Чеканов скомандовал, больше для того, что бы поддержать людей, напомнить, что они единая команда. В этот момент роботы в тесном торпедном отсеке быстро со всей возможной только у механизмов сноровкой и четкостью извлекали из боеукладок торпеды, освобождали их из транспортных контейнеров и вкладывали в голодные жерла торпедных аппаратов. На торпедистах оставался только внешний контроль.
- Лейтенант, потеряны шестой и седьмой импульсаторы – раздался тревожный возглас оператора кормового плутонга. Плохо. Только сейчас Алексей понял, что это был за толчок в корпус «Задорного».
- Аппараты перезаряжены – бодрый доклад торпедистов прозвучал одновременно с загоревшимися индикаторами торпед. Пять секунд, как и положено.
- Приготовиться к залпу!
«Свободная охота» предусматривала выбор цели, дистанции и времени залпа старшим артиллеристом. На долю командира приходилось только маневрирование. Фрегат снова сменил курс, ринувшись в очередную атаку. Пока удача была на стороне смельчаков. Даже выпущенная с такого расстояния торпеда поразила истребитель. Все земные корабли пока целы, только «Надежный» вышел из боя, его командир передал, что на корабле потеряны все излучатели и поврежден двигатель.
- Лейтенант Чеканов, навести торпеды на коатлианский крейсер – приказ Самойлова прозвучал в тот момент, когда Алексей уже собирался стрелять по ближайшему истребителю. – Огонь по моей команде.
- Командир, это самоубийство – Алексей почувствовал, как по спине струится холодный липкий пот. Одиночная атака на ударный крейсер почти не имела шансов на успех.
- Алексей Петрович, там же девять транспортов, там полмиллиона человек, – в тихом усталом голосе Петра Михайловича звучал укор – там же дети.
- Есть, огонь по команде! – скрипя зубами, выплюнул в ответ лейтенант Чеканов. Уши горели. Даже упакованный в плотный кокон управления Алексей ощущал на себе укоризненный взгляд командира. Караван тяжелогруженых транспортов. Такая желанная цель для котхов! А на каждом шестьдесят тысяч человек: дети, старики, женщины, просто гражданское население. И пусть у них по четыре ноги и хитиновый панцирь, и дети у них рождаются из яиц, все равно они Люди. Они наши!
«Задорный» и «Злобный» в паре заходили на вражеский крейсер.
- Две торпеды снизу! – донесся издалека голос штурмана.
Котхский истребитель пытался сбить дерзкую атаку. Затянули свою задорную песнь зенитки, выплевывая очереди импульсов. Первая торпеда раскололась и выпала в пространство бесформенным метеоритом, вторая взорвалась, налетев на точный импульс зенитки, и в космосе вырос еще один ядерный шар. Это не смертельно, это просто маленькая точка плазменного выброса в бескрайнем пространстве.
Алексей знал, что коатлианские торпеды значительно уступают догонским и человеческим. Гномы до сих пор не могли создать достаточно мощный легкий и компактный генератор надпространственного хода. По этому они делают ставку в бою на всесокрушающую мощь своих импульсаторов, в то время как люди и догоны обрушивали на противника десятки скоростных маневренных торпед с искусственным интеллектом и водородными боеголовками. Каждому свое.
Раньше, до начала войны, человеческие торпеды тоже были слабее догонских, но сейчас обе расы обмениваются своими новейшими разработками. На флоты поступают самые последние новинки, в том числе и торпеды, сделанные по догонским чертежам. И не только торпеды, на верфях начали строить большую серию тяжелых фрегатов по образцу догонских эсминцев.
Медленно тянулись длинные тяжелые секунды торпедной атаки. Время застыло, сжалась в тугой комок. «Задорный» чудом избегал прямых попаданий, но десятки импульсов рикошетом хлестали по щитам, заставляя реакторы фрегата реветь от запредельной нагрузки. Прочный корпус корабля еще выдерживал этот энергетический шторм, но очередное попадание, как языком слизнуло антенну дальней связи.
А дистанция сокращается. Уродливый корпус коатлианца медленно приближается, фрегаты догоняют противника. Ближе. Ближе. Еще ближе!
- Торпеды пли! – вот и долгожданная команда.
- Есть, командир! – Алексей вдавил кнопку «Пуск» и его лицо растянулось в улыбке. На таком расстоянии трудно промахнуться. Мягкий толчок сработавших аппаратов отдался во всем теле. В тоже мгновение фрегат буквально отпрыгнул в сторону, закручиваясь в штопор боевого разворота.
Чеканов не отрываясь, смотрел на экран, на шесть ярких зеленых точек приближавшихся к вражескому кораблю. Следом второй волной шли торпеды со «Злобного». Казалось, что отметки еле движутся, хотя на самом деле, они мчались в надпространстве со скоростью в шестьдесят раз превышающей скорость света.
Перед глазами Алексея полыхнула ослепительно яркая молния, удар по голове, и лейтенант погрузился в беспамятство. Он уже не видел, как его торпеды разнесли на атомы вражеский крейсер. А затем в дело вступили догонские эскортные корабли. Ни один вражеский импульс, ни одна торпеда не достигли транспортов.
Поиск Европы.
Лондонский космопорт Уэйбридж встретил Пауля мелким моросящим дождиком. Пауль уже стал забывать, что такое осень. Последние четыре года он провел в кондиционированном безвкусном воздухе космических станций и кораблей. Выйдя из здания космопорта, человек запрокинул голову вверх, и долго стоял, вдыхая полной грудью влажный насыщенный сотней запахов воздух Британии. С затянутого тучами неба моросил осенний дождик. Пауль уже забыл, что такое дождь. Было прохладно, и комбинезон намок, к своему изумлению, лейтенант понял, что мерзнет. Давно забытое ощущение.
Проходящие мимо люди не обращали никакого внимания на застывшего посреди площади человека, в легком комбинезоне. Они привыкли и не к такому. Возвращавшиеся в отпуска солдаты и офицеры за годы жизни в космосе отвыкшие от цивилизации, часто вели себя неадекватно. Они просто забывали нормы поведения на Земле. Все здесь было большое и слишком нестандартное, неестественное.
- Мистер, Вам помочь? – к Робину подошел полицейский.
- Нет, спасибо – Пауль с извиняющейся улыбкой на лице подхватил свой чемоданчик.
- Стоянка такси направо, через двести метров – вежливым тоном напомнил полицейский – Вы куда летите?
- В Уэртинг – кивнув на прощанье, Пауль направился по указанному полицейским направлению. Страж порядка постоял немного, смотря вслед офицеру, и затем вернулся на свой пост. Обычное дело, напомнить инопланетнику, что на Земле он не один.
Пауль с наслаждением дышал свежим, влажным, прохладным воздухом, после кондиционированной, отфильтрованной атмосферы космических станций он казался божественной амброзией. И пусть температура гораздо ниже привычной, установленной медиками и эргономистами. Зато так полезнее для здоровья. Улыбнувшись самому себе, Пауль вспомнил, что в детстве специально открывал в спальне окна и спал без одеяла под простыней. Помогло, медкомиссию в училище прошел без проблем.
На стоянке Робин выбрал простую, но показавшуюся надежной машину «Ауди-Минога». Заплатив за три дня вперед, он запрыгнул в салон и, запустив двигатель, резко с ускорением поднял флаер в небо. Тут же тревожно запищал бортовой комп. На приборном экране загорелась яркая надпись: «Уважаемый мистер, настоятельно просим включить автопилот».
Да, это тебе не пехотный краулер или бронетранспортер, придется учиться ездить осторожнее, и правила вспомнить. После включения автопилота, флаер плавно выплыл с территории таксопарка и, поднявшись на скоростной горизонт, взял курс на юг. Пауль во все глаза смотрел на проносящийся мимо пейзаж. Вот слева проплыла бескрайняя громада Лондона. Из салона машины хорошо виден величественный поднимающийся в небо на целых полтора километра шпиль Европейской Торговой Палаты. Здание было построено еще 2128-м году и являлось вторым по высоте в Европе. Первое место занимала башня Совета Федерации в Новгороде. Она была выше Торговой Палаты на целых 300 метров.
Внизу под флаером проплывали речушки, редкие перелески и болотца южной Англии. Пару раз мелькнули ровные прямоугольники животноводческих ферм. Пауль даже разглядел ползущую на горизонте ленту поезда. Все как в старые добрые времена старой Англии. В свое время специальным решением парламента на территории острова оставили старые двухрельсовые железные дороги и электровозы. Для сохранения исторического облика. Скоростной монорельс связывал только Эдинбург, Лондон, уходил дальше на континент Ла-Маншским туннелем и без остановок шел до Эльзаса через территорию Французского Халифата.
По дороге Пауль вспоминал свою юность и детство, прошедшие здесь в южной Англии и Уэльсе. Неожиданно перед его внутренним взором возникла озорная улыбка Айрини. Интересно, а где она сейчас? Закончила колледж или нет? Может, уже замуж вышла. Пауль не виделся с ней с тех пор как поступил в Бранденбургское военное училище. Да он и дома то не был уже пять лет. Как много времени прошло! А с другой стороны, кажется, что ни чего не изменилось. На Земле вообще, кажется, мало что меняется. Время давно замедлило свой бег в колыбели Человечества. Зато во внеземелье оно несется вперед бешеным темпом.
Наконец флаер подлетел к небольшому городку на берегу моря. Уэртинг. Город так и не ставший большим. Пауль пристально вглядывался в старые улочки и здания городка. Нет, ни чего не изменилось. Вот маркет рядом с центральной площадью и старое здание суда. Помпезное, как и все постройки девятнадцатого века. Машина снизила скорость и пошла прямо над улицей. Затем поворот, и парковочная площадка между старым парком и аптекой.
В парке под сенью старых лип, стайка мальчишек играла в скинхедов и арабов. На скамейке у входа читал газету пожилой джентльмен. На вышедшего из машины Пауля, никто не обратил внимания. Все было так, как и должно было быть. В воздухе пахло морем. Пауль Робин уже забыл этот горьковатый запах, запах впитанный им с самого детства на улочках Уэртинга. Он вообще очень много забыл за годы службы. Воспоминания бесцеремонно прервал писк комп-коммуникатора. Достав прибор из кармана, Пауль прочел на экране: «На Ваш счет в Холлидер-Банке поступили 14 317 евро». Прекрасно, это отпускные подоспели как раз к началу отдыха.
Что хорошо в армии – денежное содержание никогда не опаздывает, приходит на счет с точностью до минуты. Пауль запросил сервисную службу банка и проверил счет, да уже больше 370-и тысяч скопилось. Неплохо. Это его денежное содержание за четыре года службы, за вычетом того, что он потратил во время редких увольнений. Вернув коммуникатор обратно в карман, Пауль подхватил чемоданчик и направился к дому.
Вот он, всего в полусотне шагов. Старое здание в псевдовикторианском стиле. Полтора века назад это было модно. Три этажа, чугунная решетка крыльца, стены декоративного кирпича и пышные кусты жимолости под окнами. На часах было полтретьего, отец естественно в Лондоне, в офисе. Он трудится в коммерческом отделе завода Бентли. Домой прилетит только в шесть вечера. Не раньше. Брат и сестра, скорее всего еще в школе, или гуляют с друзьями, но мама должна быть дома.
Пауль распахнул калитку, поднялся на крыльцо и решительно нажал кнопку звонка. Томительные секунды ожидания, и дверь отворилась. На пороге стояла мама. Все так как Пауль сотни раз себе представлял, мечтая о возвращении домой.
- Пауль, сынок! Ты вернулся! Как ты вырос и возмужал.
- Здравствуй, мама. Вот я и дома – Пауль поцеловал мать в щеку.
- Проходи, не стой на пороге – мама отступила в сторону, освобождая дорогу – твоя комната на верху. Мы там ни чего не трогали.
Вечером Робины устроили торжественный семейный ужин. Глава семьи Сирил Робин восседал во главе стола. Ради такого случая он надел праздничный смокинг. Год назад Сирил подключил дом к линии доставки, после повышения в должности, он мог себе это позволить. Стол ломился от лакомств извлеченных из приемного окошка линии. После недолгого спора с отцом, Пауль лично оплатил все продукты. Ужин обошелся в целых пятьсот евро, но он стоил того. Гусь с яблоками, японские рыбные салаты, настоящая солянка из польского ресторана, испанское вино - стол был великолепен.
Младший братишка Пауля Майкл ради такого вечера отказался от поездки с друзьями на вечеринку в Лондон и остался дома. Он учился в десятом классе и на следующий год собирался поступать в технический колледж. Полчаса назад прилетела Шейла. Пауль и забыл, что сестра уже окончила школу и училась в Кембридже. А по легкой округлости живота сестренки, Пауль понял, что скоро станет дядей. Шейла подтвердила его догадку, через две недели она выходит замуж и окончательно переселяется в Лондон. У избранника Шейлы там квартира.
Утро! Самое лучшее время суток. Особенно, когда можно дрыхнуть до восьми, и подняться, когда почти все уже ушли на работу или учебу. После завтрака Пауль первым делом отправился в Эдинбург. Впереди был целый месяц отпуска, значит, положено провести время с максимальной пользой, отдохнуть, набраться впечатлений, попутешествовать. Забыть о войне, в конце концов!
Пауль давно хотел увидеть Шотландию. Еще по дороге на Землю на борту лайнера он дал себе слово: при первой возможности скататься в Эдинбург. Последний раз молодой Робин бывал там в далеком детстве, и сейчас ему остро хотелось вдохнуть горный воздух Шотландии, освежить воспоминания, насладиться неторопливой прогулкой по узким старым улочкам центра города.
Садясь в салон флаера, Пауль вспомнил свой вчерашний конфуз, и сразу включил автопилот. Так проще, а учиться летать по правилам можно и потом, когда время и желание будет. Заодно он связался с транспортной компанией и продлил договор аренды на месяц, до конца отпуска. Менять машину не было ни какого желания, и этот «Ауди-Минога» достаточно удобен и в хорошем состоянии.
Оставив машину на стоянке у Стинг-стрит, Пауль как настоящий отпускник отправился пешком. Только так, а не иначе. Осмотр, внесенных в рекомендательный список ЮНЕСКО, достопримечательностей из окна автобуса под чутким руководством гида позволителен для туповатых туристов с Аквилонии или иной богатой североамериканской планеты. Настоящий европеец, житель Старого Света до такого не опускается. По той же причине, Пауль специально не стал брать красочные рекламные проспекты турагентств, путеводители, подключать коммуникатор к туристической службе или заранее изучать эдинбургские сайты. Ему хотелось взглянуть на город чистым, незамутненным предвзятостью взглядом.
Через час неторопливого бесцельного брожения по улочкам Эдинбурга, Пауль почувствовал атмосферу настоящего живого города, не глянцевую этикетку, а реальный, естественный Эдинбург. Погода сегодня была хорошей, солнечной, что редкость для старой доброй Англии.
Старые дома, каменные и асфальтовые дороги, перемежающиеся с участками залитыми термопластом. Потрескавшиеся тротуарные плитки, чугунные люки колодцев и свисающие с крыш кабеля. Вездесущие голуби, кошки, греющиеся на скамейках, создавали непередаваемую дремотную атмосферу самолюбования старого города. Даже витрины магазинов и спешащие по своим делам прохожие только оттеняли, но не заслоняли эту идиллию ретро. Всего час прогулки и Пауль сам вошел в ритм, слился с городом, стал одним из многих жителей Эдинбурга. Он любил такое перевоплощение. Только так можно было понять и проникнуться местной атмосферой. А в каждом городе она своя, особенная.
Пауль остановился у витрины очередного магазинчика с пылящимися волынками, чучелами лох-неского чудовища и манекенами в клетчатых кильтах. Видно было, что ассортимент давно не обновлялся. Торговец по-философски относился к маркетингу и рекламе. А может, просто не может себе позволить обновление внешнего антуража.
Сейчас на развитых мирах популярны кибер-манекены, практически не отличимые от живых людей механические демонстраторы. Пауль вспомнил супермаркет в Гронинге на планете Диаланд. Там в огромной витрине, представляющей собой пару комнат обычной квартиры, манекены разыгрывали целые бытовые сценки, ненавязчиво убеждая зрителей покупать рекламируемые товары.
Неожиданно для себя Робин понял, что в Эдинбурге плохо с работой. Местные жители в основном заняты туристическим бизнесом. Кроме того, рядом с городом, по-видимому, есть несколько фермерских хозяйств и небольших ремонтных предприятий. Вот и все, остальные худо-бедно содержат магазинчики наподобие вот этого, работают в университете и музеях или живут на пособия.
В любом крупном городе земля в центре стоит бешенные деньги, арендная плата зашкаливает любые мыслимые пределы. Везде, но не в Эдинбурге. Пауль уже обратил внимание: многие дома в центре пустуют или заняты под офисы мелких компаний и небольшие магазинчики с весьма скудным ассортиментом.
По-другому и быть не могло. Старая добрая Англия давно уже превратилась в один большой музей под открытым небом. Практически вся деловая жизнь сосредоточена в Лондоне. Сельское хозяйство практически заброшено, ЕС предпочитает дотировать перспективные районы в субтропическом климате средиземноморья, а в туманном Альбионе и Скандинавии слишком высоки себестоимость и накладные расходы.
Остаются только рыбоперерабатывающие заводы, несколько захиревших морских ферм и десяток другой фермеров, занявших нишу экзотических товаров. Вересковый мед, классический эль, разведение лесной дичи вот и все. Да не только Англия стареет, в последние десятилетия на Европейском рынке все активнее продвигается недорогая и качественная сельхозпродукция из Латинской Америки, Евразии и центральной Африки. А промышленное производство в Европе традиционно тяготело к Германии и северной Италии.
На одной из площадей Эдинбурга Пауля привлекло необычное зрелище. Молодой коротко стриженый парень в поношенном фельдграу пел под старую акустическую гитару. Над серыми улицами звучал чуть хрипловатый голос певца.
Пустыня, пустыня, пустыня
Куда только ты не гляди
Где соль белым инеем стынет
На знойной песчаной груди
Тут в небе бездонном ни тучки
Лишь тени железных орлов
Колючки колючки колючки
И гулкая песня ветров.
У ног барда стояла перевернутая каска времен Роммеля и Монтгомери. Двое молодых людей и девушка остановились рядом с гитаристом, слушая песню. Большинство же прохожих, не задерживаясь, проходили мимо. Изредка в шляпу летели монеты и мелкие купюры. Пауль на секунду остановился ошарашенный видом музыканта, глаза у него медленно полезли на лоб, затем подошел поближе. Бард, почувствовав интерес к своей персоне, еще громче запел об инопланетных пустынях и кровавых боях с бесчеловечными жукоглазыми Чужими. Рядом с ним на стене дома висел лист пластика с хорошо заметной надписью: «Помогите безработному инвалиду, ветерану коатлианской войны, потерявшему здоровье на дальних планетах».
Не смотря на надпись, парень на инвалида не походил. Наметанный взгляд Пауля не заметил никакой скованности, механичности движений, характерных для кибер-протезов. Единственное, что выделяло барда из толпы, так это глубокий извилистый шрам, пересекавший левую сторону лица от брови до подбородка. Кроме этого была еще пара странностей. Пауль никогда бы ни подумал, что ветерану войны, придется зарабатывать на хлеб таким способом, он прекрасно знал размер военной пенсии и пособия по инвалидности. Кроме того обязательной военной страховки в большинстве случаев хватало на полное лечение даже в случае тяжелейших ранений с потерей части организма.
- Где тебя так, браток? – миролюбиво поинтересовался Пауль, приблизившись к музыканту. Песня оборвалась на полуслове, музыкант окинул взглядом плотную мускулистую фигуру туриста. Обычный прохожий в легком светлом плаще.
- На Шотауне, в секторе Долорес, знаешь, какая там бойня была! Прижали мы гномов, да немало парней полегло под чужим солнцем. Меня во время атаки осколком рубануло – с этими словами бард провел ладонью по своему шраму.
- Прямо через шлем? – сомнения подтверждались.
- Да, чудом жив остался. Кровь как из свиньи хлестала, хорошо, сознание сразу потерял. Боли не чувствовал. Санитары, гады, меня только через два часа нашли. Так и валялся на камнях рядом с дохлыми гномами. Еще ихнего воздуха наглотался, чуть не сдох на этой чертовой войне!
Пауль не стал слушать дальше, ему все было ясно. Ухмыльнувшись прямо в лицо «ветерана», он смачно харкнул в каску с подаяниями.
- Ты чё?! – парень выпучил глаза и замахнулся гитарой, но осекся, остановился, встретившись с холодным жестким взглядом Пауля. Отшатнувшись назад и упершись спиной в холодную стену дома, музыкант понял, что сейчас его будут бить и очень больно, возможно ногами. Фигура мошенника сгорбилась, он стал похож на побитую собаку. Только гитара оставалась в руках, видимо, парень надеялся ей защититься.
Пауль бросил еще один уничижительный взгляд на барда, молча развернулся и, чеканя шаг, двинулся прочь. На душе было мерзопакостно. Серые, грязноватые, давно нечищеные стены домов прекрасно отражали его настроение. Перед глазами стояли уродливое лицо мошенника, грязный воротник его рубашки и давно требовавшие ремонта ботинки.
Лейтенант Робин сам не был на Шотауне, но слышал о тяжелых боях на этой планете. Год назад 34-я бронепехотная армия и две танковые бригады потеряли там почти треть личного состава. Два часа с разбитым забралом шлема на поверхности Шотауна! Там где воздух состоит из смеси азота с углекислотой и метаном, практически без следов кислорода! Ври больше, козел! Не служил он ни когда в армии и даже Землю ни разу в жизни не покидал. Иначе придумал бы более правдивую легенду. А люди ему верят!
На секунду захотелось вернуться назад и переломать все кости урода, медленно, растягивая удовольствие, наслаждаясь хрустом и воплями, чтоб не смел больше позорить память ребят навсегда оставшихся на Шотауне и множестве других фронтовых планет космоса. Мерзко и подло, совсем как, трупный червь, копошащийся в разложившемся куске мяса.
Наконец, Пауль успокоился. В жизни всему есть место. Сегодня он увидел живую падаль, ладно бывает, значит, завтра познакомится с хорошими людьми. В конце концов, все познается в сравнении. Оставив за спиной площадь с лже-ветераном, Пауль двинулся в направлении Старого Замка.
Все кругом было обычным и повседневным, ничто не выделялось над средним уровнем. Вдруг один из прохожих привлек внимание молодого человека. Сначала Пауль не понял в чем дело, что здесь не так, но, наконец-то догадавшись, облегченно рассмеялся. Ярко рыжий бородач шествовал по улице в, лихо заломленном набок берете, клетчатой юбке и сандалетах. За плечами мужчины развевался короткий суконный клетчатый плащ. Первый встреченный сегодня человек в традиционной шотландской одежде.
Пауль долго не мог понять, что ему казалось неправильным в Эдинбурге, сейчас до него дошло. Люди в нормальной одежде, какую можно встретить в любом уголке человеческих миров. Тогда как у Пауля Шотландия с детства ассоциировалась с мужской юбкой кильтом, клетчатым беретом и волынкой. Ну, вот и все! Одного настоящего шотландца он увидел, теперь можно спокойно гулять дальше.
А между тем время близилось к обеду. Пара было подкрепиться. Как раз за следующим поворотом улицы обнаружился небольшой ресторанчик. В полутемном, уютном зале помещались полдюжины столиков, пара игровых автоматов, массивная стойка бара и внушающая уважение выставка разнокалиберных бутылок за спиной абсолютно лысого бармена в белой рубашке. Не успел Пауль опуститься за столик, как к нему подскочила смазливая девица в клетчатом переднике и форменной блузке.
- Мы очень рады Вам – проворковала официантка радушно улыбаясь – что будете заказывать? Вот, пожалуйста, наше меню.
- Мне пообедать и кружку хорошего эля на ваш выбор – Пауль равнодушно бросил меню на стол. - И никакой синтетики.
- У нас только натуральные продукты. Я могу Вам порекомендовать свиные ножки под хреном, жаркое на вертеле с овощами, тушеный карп.
- Пожалуй, я возьму хорошую порцию свиных ножек, – Пауль прервал словоизлияния девицы – сырный салат, как у того джентльмена – при этих словах он кивнул в сторону седовласого солидного мужчины, склонившегося над блюдом. Девица быстро записала заказ. Паулю понравилось, что здесь пользовались обычной ручкой и пластиковыми листами, а не электронным планшетом. Чувствовалось, в ресторанчике заботятся о стиле заведения.
- Эль у нас самый свежий. Могу предложить «Старый Хиггинс», у него тонкий терпкий вкус – Пауль согласно кивнул в ответ. Приняв его жест, как согласие, официантка черкнула ручкой в блокноте – я могу порекомендовать к элю копченые миноги, соленые крендельки или раков.
- Давайте раков – махнул рукой Пауль. Он, честно говоря, отвык от такого обслуживания. На тех планетах, где он бывал в недолгие периоды увольнений, офицеры предпочитали брать комплекс или выпивку с легкой закуской.
- О! Вы сделали правильный выбор – оживилась девица – живых раков нам доставили сегодня утром, прямиком из Архангельска.
Пауль благоразумно не стал уточнять, в какой части Шотландии находится этот самый Архангельск. Следующая фраза официантки подтвердила его догадку.
- Мы покупаем раков и речную рыбу только в России, у «Экофермера». Это самый лучший производитель на планете. Вы не пожалеете.
Все было понятно. Транспортные услуги очень дешевы, а каждый регион Земли специализируется на своей особой эксклюзивной продукции. Рынок столетиями назад поделен и переделен между поставщиками. Побеждают за счет отработанной до мелочей технологии и низкой себестоимости.
- И еще. У Вас есть вересковый мед? – спокойная чуточку архаичная атмосфера ресторанчика напомнила Паулю про древнюю легенду.
- Да есть. Мы можем предложить: королевский, оркнейский, «Черный бархатный», мед друидов или домашний.
- Давайте домашний – Пауль задумчиво почесал затылок, он в детстве искренне считал, что мед бывает только одного вида. Во всяком случае, так его убеждал мистер Лексли с Фишер-стрит. Хотя, виски же в каждой лавке десятки сортов, почему бы, не быть и десятку наименований верескового меда?
Пока официантка выполняла заказ, Пауль глядел в окно на прохожих. Большинство эдинбургцев спешили по своим делам, совершенно не обращая внимания на окружающих. По противоположной стороне улицы прошла группа туристов. Их с первого взгляда можно было отличить от местных. Одеты не по погоде, многие уже закупились сувенирами и щеголяют в беретах с вороновым пером и клетчатых пледах через плечо. Характерная походка, сразу выдающая охотников за достопримечательностями.
Проводив туристов насмешливым взглядом, Пауль обратил внимание на двух девушек. О чем-то оживленно разговаривая, они целенаправленно двигались к ресторанчику. Так и есть. Высокая стройная, с рассыпавшимися по плечам длинными ярко-рыжими волосами, одетая в светлые брюки и свитер индейских расцветок красавица толкнула дверь. Ее спутница, слегка полноватая шатенка поспешила за подругой. В ресторанчике девушки не задерживаясь на пороге, сразу же направились к столику в двух шагах от Пауля. Видимо, они уже бывали в этом заведении и неоднократно.
- Мэри, два цыпленка и апельсиновый сок – громко потребовала шатенка, поприветствовав взмахом руки официантку. Да, их здесь знали и помнили.
- А все таки, мне кажется, твой Пизани ошибается – рыженькая продолжила разговор с подругой – не все так просто.
- Эллис, я тебе говорю: ты сама все услышишь и поймешь. Я тоже сомневалась, пока не пообщалась с ребятами. Эрвин такой человек! Такая сила убеждения и личная преданность делу сейчас редко встречаются. Он такой душка!
- Может быть. Но высказывать такие мысли, когда идет война! Я не знаю.
- Тем более именно сейчас. Это всем ясно! Всем здравомыслящим людям, кроме нашего тупого правительства и продажного парламента.
Официантка, наконец, принесла сырный салат и бокал меда. Пауль, до этого момента с интересом прислушивавшийся к разговору за соседним столиком, с азартом принялся за свой обед. Да, мед на самом деле великолепен! Нектар древних кельтов и друидов. Эти исторические ребята понимали толк в хорошей выпивке! Легкий, ароматный, приятный на вкус напиток приятно щекотал небо. Сделав добрый глоток, Пауль с наслаждением почувствовал, как по жилам растекается огонь. Наступила приятная истома, расслабление в предвкушении вкусного обеда.
Девушки за соседним столиком уплетали курицу гриль экспресс приготовления и оживленно беседовали. Случайно ставший невольным свидетелем их разговора, Пауль понял, что завтра в Эдинбургском университете пройдет выступление популярного лидера молодежного пацифистского движения Эрвина Пизани. Шатенка Кармен была без ума от этого юноши и его красивых словоизлияний. По ее словам можно было понять, что движение растет и популяризуется в земном анклаве ЕС. В целом, идея остановить войну, прекратить гробить триллионы евро на армию и заняться наведением порядка на Матушке-Земле была неплоха. Она находила отклик в массах.
Действительно, даже сейчас во многих регионах планеты уровень жизни был ниже уровня смерти. В диких, отсталых районах регулярно вспыхивали конфликты, и только галактическая война позволила снизить напряженность, путем вывоза наиболее агрессивных аборигенов и последующего их превращения в солдат Союза. Далеко не лучшая перспектива: или умирать в драке за крошечную пальмовую рощу, либо умирать под чужим солнцем на чужой войне. Другое дело, ни Пизани ни его соратники не могли предложить ничего конкретного и реального: как это дело прекратить.
- А если мы разгоним армию, как предлагают пацики? Если откажемся от участия в войне? На нас не нападут? – рыжая сама того не подозревая, задала вопросы, ответы на которые Пауля сильно интересовали.
- А почему кто-то будет нападать?! Ты сама подумай. Эллис, ты разумный человек, это же все пропаганда милитаристов. Оружейный бизнес это большие деньги, просто огромные. Я знаю, мой папа работает в финансовом отделе Льюис Корпорэйшн. Ястребы любыми путями будут выбивать средства на оружие. Они и войны развязывают ради сбыта. Когда мы победим, им придется затянуть пояса или уйти в другой бизнес.
- А нас не завоюют? – сморщила носик рыженькая – американцы и русские не согласятся с нашим решением. Еще китайцы и евреи очень воинственны.
- Ну и пусть! – убежденно заявила Кармен и рубанула ладонью над столом. – Что это им даст? Ничего! Им придется нас обеспечивать, платить пособия, а денег у них нет, все уходит на войну. Они не получат от Европы ни одного солдата и ни одной винтовки. Военный заводы тоже закроются.
- Ну, может быть. Я не знаю – неуверенно протянула Эллис.
Разговор девиц сам собой затих, подружки пили сок, а Паулю принесли свиные ножки под хреном. Да, готовить здесь умели. От одного аромата источаемого блюдом у Пауля потекли слюнки, и заурчало в животе. Допив мед, он взялся за вилку и нож. Божественное наслаждение, язык проглотить можно. Шейла вчера рассказывала, что в Амстердаме есть ресторанчик, где подают неповторимые и несравненные поросячьи язычки. Надо будет позвонить сестре, взять адрес и заглянуть в эту точку при случае.
Занятый своим обедом, Пауль и не заметил, как девицы расплатились и ушли. Досадно, было бы интересно с ними познакомиться, Эллис весьма ничего. Кто знает? Может, и удалось бы провести диспут о сравнительных достоинствах пацифизма и милитаризма, плавно перетекающий в постельную романтику. Это весьма интересная, жизнеутверждающая идея, тем более, впереди целый месяц отпуска, и надо его провести так, чтобы было о чем вспомнить.
Инвалид.
Очнулся Алексей в медицинском отсеке. В голове шумело, перед глазами порхали зеленые бабочки и плавно плыли перекрестья прицелов. Над головой крышкой саркофага нависал потолок, сбоку свисали манипуляторы робота-хирурга.
- А проснулся, Петрович – откуда-то издалека донесся голос судового врача Юрия Набиуллина, по совместительству торпедиста.
- Где я? – Алексей повернул голову на звук голоса. Глаза выхватывали из окружающей обстановки разрозненные куски мозаики. Встроенный шкаф с батареей флаконов, бутылочек и пеналов, застывший в углу диагностический модуль, репродукцию Айвазовского на переборке и, наконец, мичмана Набиуллина, склонившегося над монитором.
- Где, где, на «Задорном» естественно – врач повернулся к лейтенанту и неожиданно добавил. – Хорошо стреляешь: из четырех торпед, три твои.
- Это хорошо – после долгой паузы, пока мозг переваривал свалившуюся на него информацию, выдавил из себя Алексей. Робот недовольно зажужжал, и в вену Чеканова влилась порция стимулятора.
- Через восемь дней будем на «Бригитте-6». Встаем в док – врач задумчиво кивнул – нас хорошо потрепало, особенно последнее попадание. Прошило насквозь, если бы полметра в сторону - спалило бы твой модуль и поджарило двигатель, а так, ни чего серьезного. Да, от поста центральной наводки даже огарков не осталось.
- Ребята живы?
- Все целы и здоровы – при этих словах смугловатое лицо Юрия Сергеича расплылось в довольной улыбке, было видно, что он не горел желанием применять на практике свои врачебные навыки – только у тебя контузия и все.
- А союзники? – язык казалось, распух, каждое слово давалось с трудом.
- Потрепали их хорошо, два крейсера и шесть эсминцев погибли, остальные покалечены. Оркердарт молодец – Набиуллину никогда не давались догонские имена – почти всех гномов взорвал, только два крейсера уползли.
- Молодец – вымученно протянул Чеканов.
- А у нас, тоже паршиво. «Минск» еле ползет, поджарили его, так что не узнать. «Гневный» и «Пылающий» погибли. С «Пылающего» только пятеро спаслось, а с «Гневного» Дорошев катапультировал команду за пятнадцать секунд до взрыва.
Дальше Алексей уже не слышал, перед глазами поплыли темные круги. В голове стоял ровный глухой шум. Перегрузка, возникающая при аварийном разрыве прямого кибер-контакта сравнима только с молодецким ударом пудовой палицей по голове. В современном сражении мозги космофлотцев включенные в корабельную виртуальную сеть испытывали страшнейшие нагрузки, но альтернативы кибер-контакту не было. Слишком большие скорости, слишком малое время для принятия решений, слишком много времени уходит на обычные способы управления кораблем.
Мозговые контузии были еще небольшой платой за прямой кибер-контакт, пользы от него оказалось гораздо больше, чем вреда. И зато совершенно случайно обнаружился и положительный эффект: у людей вынужденных часто подключаться к компьютеру повышался уровень интеллекта, мозги начинали работать быстрее. Алексей читал, что раньше, еще до освоения космоса сражения между кораблями длились часами. Верилось с трудом, сейчас все решали секунды. Но с другой стороны раньше и компьютеров не было, и торпеды наводились вручную.
- Эй, Алексей Петрович, - откуда-то издалека донесся приглушенный голос медика – ты чего?! Давай, не подводи, лейтенант.
Очнулся Алексей только через двенадцать часов. На этот раз голова не кружилась, в теле чувствовалась легкость, как после ионного душа. Лейтенант легко соскочил со своего одра и прошелся по отсеку. В медицинском отсеке ни чего не изменилось. Из-за стеклопластика стенного шкафа на Чеканова скалился череп коатлианца. Набиуллин стоически отмалчивался, когда ребята интересовались происхождением черепа. Естественно, про этот экспонат ходило множество легенд, но ни одна не могла претендовать на роль истины. Было точно известно только то, что череп появился больше года назад, после посещения Серебряной Венцианы. Злые языки говорили, что череп является искусственным. Как было на самом деле осталось неизвестным - мичман Набиулин на все попытки разговорить его, только отшучивался.
Алексей остановился, покрутил головой из стороны в сторону, напряг мышцы и с резким выдохом подпрыгнул до потолка, самочувствие было хорошим и тело слушалось, никаких болезненных ощущений. Рядом с диагностическим аппаратом обнаружился пакет с формой. Только Чеканов оделся, как плавно отворилась дверь, и на пороге появился Набиуллин. Мичман с укоризной посмотрел на Чеканова.
- Алексей Петрович, что ж ты так людей пугаешь. Я уж подумал, ты до самой астростанции проваляешься.
- Нет, не дождетесь – весело ответил Алексей – давай, лекарь, оформляй свои бумаги. Мне пора в рубку.
- А не рано?
- Нет, Юрий Сергеич, чувствую себя хорошо, ни чего не болит, руки-ноги на месте. Или что-то не так? – Чеканов уловил мелькнувшую в глазах врача тень сожаления.
- Лучше давайте присядем, товарищ лейтенант – спокойно ответил Набиуллин, занимая стул рядом с диагностическим шкафом. Алексей опустился на больничную кушетку, по интонациям врача чувствовалось, что он готов вывалить на голову Чеканова ведро неприятностей.
- Ты себя нормально чувствуешь? Голова не кружится? – заботливо поинтересовался Юрий Сергеевич.
- Нет, все нормально. Кажется, отлежался.
- Дело в том, что по показаниям аппаратуры – Набиуллин хлопнул рукой по пластиковому корпусу кибер-диагноста – у тебя мозговая контузия.
- Может, приборы ошибаются? Бывает же такое – Алексей ощутил неприятный холодок в спине. Контузия, это серьезная проблема, из-за нее могут на пару месяцев в санаторий отправить.
- Нет, пока ты спал, я три раза все проверил. Ничего сейчас не снилось?
- Ничего, спал как убитый.
- Это хорошо, может, быстро восстановишься – тихо проговорил врач – вопрос в том, что ты сейчас не можешь в кибер-контакт входить.
- Мать твою! Черт побери! Это надолго? – Алексей от волнения сжал пальцы в кулаки, так что костяшки побелели – значит в санаторий? Или спишут с флота?
- Подожди, не психуй, командир. Отдохнешь два-три месяца, может все и восстановится – в голосе мичмана сквозила неуверенность. Алексей это прекрасно видел.
- Ладно, Сергеич, говори прямо. Не надо от меня ни чего скрывать – в глазах Алексея светилась решимость и внутренняя сила, способная помочь принять самый паршивый диагноз и примириться с ним. Набиулин немного помялся, затем опустил глаза, не выдержав взгляд Чеканова.
- Ты сам понимаешь, никто не знает, сколько времени надо, что бы организм полностью восстановился. Может месяц, а может год.
- А если совсем? Если надолго?
- Нет, я лично о таких случаях не слышал. Со временем все восстанавливаются. Ни чего, лейтенант, ты еще поведешь фрегат, а может, и крейсер получишь – добавил Юрий Сергеевич – главное, самообладание не теряй на медкомиссии.
- Понятно – протянул Алексей упавшим голосом – только паршиво все это. Очень паршиво.
Покинув медотсек, лейтенант первым делом направился в свою каюту. Жилой блок находился на соседней палубе и Чеканов впервые за долгое время решил идти домой пешком. Обычно космофлотцы пользовались транспортной системой, сложной транспортной паутиной забрасывавшей человека в считанные секунды в любую точку корабля. Сегодня Алексей ни куда не торопился, ему некуда было спешить. Теоретически он оставался артиллерийским офицером, но практически в случае боя был бы вынужден передать управление боевыми системами корабля штурману фрегата лейтенанту Шарифуллину.
Спустившись по лестнице в жилой блок, Алексей направился к своей каюте. По дороге ему никто не встретился. Космофлотцы немногочисленного экипажа «Задорного» находились либо на постах, либо в кают-компании, либо отдыхали в своих кубриках и каютах. Проходя мимо дверей офицерской кают-компании, Чеканов замедлил шаги, но затем, махнув рукой, прошагал мимо. Настроение было паршивым до отвращения, никого не хотелось видеть. Волком бы завыть, да ребята не поймут, точно на поверхность по гроб жизни спишут.
Наконец Алексей ввалился в свою родную конуру, которую до недавнего времени искренне считал своим домом. Отделанный мягким псевдопористым пластиком параллелепипед четыре на три метра площади и два с половиной в высоту. Вот вам и апартаменты на двоих офицеров: две кровати, три стула, тумбочки, стол и санитарный блок. Кораблестроители считали, что этого достаточно. А космофлотцы? Космофлотцы привыкали, все равно на лучшее рассчитывать не приходилось. Отдельные каюты были только у командира корабля и старпома.
- С выздоровлением! – громко прозвучало приветствие. Сосед Алексея по каюте лейтенант Марат Шарифуллин широко улыбался. При этом он даже не поднялся с койки.
- Здорово! – отозвался Чеканов, закрывая за собой дверь.
- Как настроение? Все? Наш лекарь снял свои претензии к твоему бледному виду?
- Да иди ты! – беззлобно отозвался Алексей – меня до самой базы перевели в пассажиры.
- Ты серьезно?! Подожди, рассказывай, давай. Может, вместе обмозгуем – Марат резко сел. Его ярко-зеленые глаза пристально смотрели на Алексея из-под черных кустистых бровей.
- Ни чего хорошего. Контузия у меня. Не могу с корабельным мозгом работать.
- Черт! – голос Марата дрогнул, любой космофлотец с ужасом воспринимал такую перспективу. Потерять способность работать на прямом контакте, значит уйти с флота. – Знаешь, ты везунчик, Леха. В рубке еще не был?
- Я прямо из медотсека.
- Потом посмотришь. Тебе тогда натурально повезло. Импульс прошиб корпус насквозь. В метре от твоего кокона дырища. Собака пролезет. Один раз повезло, и второй раз повезет. Вылечат тебя, вылечат. Пару месяцев отдохнешь в санатории и обратно на корабль.
- Спасибо – вяло отмахнулся Алексей, сумбурная речь Марата действовала успокаивающе. Только сейчас Алексей, погруженный в переживания о своей неполноценности, начал понимать, что не все так страшно. Он мог вообще не проснуться. А, мог и очнуться обрубком, обожженным ошметком плоти, плавающим в баке с физраствором. И сейчас дожидаться операции по восстановлению оторванных конечностей. Хорошего, в этом действительно мало.
На флоте ранения бывают двух видов. Либо легкие ссадины и простые переломы рук и ребер. Это лечится за один день. Либо тяжелейшие ранения с утратой до половины организма, а то и больше. Тут реабилитация не менее года занимает, а потом еще полгода под наблюдение врачей на тыловых базах баклуши бить. Так что, Алексею действительно повезло, равно как и всему экипажу фрегата. Пройди импульс на метр ближе к корме, и сожгло бы не только кокон артиллерийского офицера, но и реактор. Команда просто бы не заметила, как превратилась бы в плазму вместе с кораблем.
- Интересно, в кают-компании кто ни будь есть? – только сейчас Алексей понял, что он зверски голоден. Желудок громко забурчал, требуя подбросить дровишек в топку.
- Может быть – отозвался Марат – а если и нет, у кока должны быть экспресс-обеды.
- Понятно – сейчас Алексей был готов проглотить даже пару стандартных наборов синтетических обедов в вакуумной упаковке. Таковые всегда имеются в наличии и отпускаются без нормы и лимита, достаточно на минуту засунуть в печку, и нечто съедобное готово. Естественно, космофлотцы брали экспресс-обеды, только если не успевали поесть по расписанию. Ни какого удовольствия в еде с неограниченным сроком годности не было. Конечно, остальная еда на камбузе тоже была искусственного происхождения, но там хоть вкус и запах были натуральные.
Только Чеканов повернулся к двери, как она сама распахнулась, и не пороге появился командир «Задорного» капитан-лейтенант Самойлов.
- Вольно, продолжайте отдых – командир шагнул в каюту, жестом останавливая готовых вытянуться по стойке смирно лейтенантов – как самочувствие, Алексей Петрович?
- Спасибо, все в норме.
- Я уже разговаривал с Набиуллиным. Ничего страшного. Мы идем на «Бригитту» потом прямиком на Надежду ремонтироваться – Самойлов говорил спокойно, неторопливо. Было понятно, к чему он клонит. На планете Надежда находился штаб 8-го флота и все вспомогательные службы. В том числе и флотский госпиталь. С врачами своего флота легче договориться, помочь офицеру как можно быстрее вернуться на корабль.
- У меня контузия, Петр Михайлович – тихо проговорил Алексей.
- А ну! Не вешать нос, лейтенант! Не ты первый. Поможем. Я лично замолвлю за тебя слово на комиссии. В крайнем случае, на Надежде есть флотские здравницы, пару месяцев пролечишься. Ни чего страшного. Вакансия артиллерийского офицера на «Задорном» будет свободна. С твоими обязанностями Марат Сагитович справится.
- Так точно! – бодро отозвался Шарифуллин – все равно не меньше месяца в доке простоим.
- Спасибо, Петр Михайлович, - улыбнулся Алексей. На душе после разговора с командиром стало легче.
Весь рейс до «Бригитты-6» лейтенант Чеканов провел в своей каюте. Апатия, страшная апатия и полное нежелание лишний раз попадаться на глаза товарищам. В рубке делать было нечего, от вахт его освободили по понятной причине, а сидеть в кресле и вздыхать, глядя на серебристые кристаллы коконов управления, да озабоченно разглядывать рваную кляксу заплаты на переборке …. Нет, увольте, не по нутру это, не по нутру.
В кают-компании Алексею тоже быстро надоели сочувствующие, бросаемые украдкой, словно виноватые взгляды товарищей. Так смотрят на калеку, жертву пьяных родителей или несчастного дауна, единственно способного пускать пузыри и лыбиться идиотской улыбкой. Только Самойлов и Шарифуллин разговаривали с Алексеем на равных, не пряча глаз. Был еще Юрий Сергеич, хотя, даже в голосе врача иногда, не смотря на его диплом, проскальзывали нотки сочувствия.
Зато в свободное время, а его неожиданно оказалось слишком много, Чеканов читал запоем и смотрел фильмы из корабельной библиотеки. В глубинах памяти корабельного компа нашлись Хемингуэй, Ремарк, Конецкий, Дубинин, Первушин и даже Стивенсон. Читал Алексей много, находя удовольствие в изощренности литературной мысли гениев последних 3-5 веков.
Настоящим открытием стал обнаруженный в библиотеке объемный, подробный справочник по космическому кораблестроению. Авторы последовательно, хорошим языком изложили весь нелегкий путь человечества к звездам: от первых химических «зажигалок» до современных крейсерских рейдеров и линейных лайнеров первого класса. Кроме хронологического изложения справочник изобиловал фото- и видеоматериалами, описанием не только реализованных, но и не вышедших за пределы конструкторских бюро значимых проектов. Алексей закончил изучение справочника аккурат за час до выхода «Задорного» на орбиту Надежды.
Небольшой перерыв пришлось сделать во время стоянки на «Бригитте». За те сутки, что дивизионы болтались у причалов станции, экипажи успели привести свои корабли в порядок, выполнить срочный ремонт. Впрочем, ремонтом это называлось условно, почти все доки и ангары были заняты кораблями 5-го флота, вернувшимися после глубокого рейда на коммуникациях противника.
Кавторанг Стессель на подходе к астростанции связался с командованием и умудрился выбить себе два средних ангара, куда он и определил «Минск» и фрегат «Надежный». Фрегату сильно досталось, он полз с поврежденным двигателем и холодильниками реакторов. За двенадцать часов до стыковки с «Бригиттой» экипажу «Надежного» пришлось одеть скафандры – контуры энергопоглощения нещадно текли, и радиационный фон превысил допустимые пределы.
Впрочем, на астростанции нашлись два запасных реактора для фрегатов класса «Портер», совместимые с евразийскими кораблями. Работа как раз заняла отмеренные сутки. Параллельно рабочие подлатали «Минск». Крейсер после боя выглядел так, словно побывал в хромосфере звезды, либо его долго старательно жевали. Мятый, оплавленный, зияющий пробоинами корпус, сорванные антенны и выносные пилоны, вплавленный в броню десантный бот - выглядел корабль страшно. В любом случае, крейсер ожидал долгий доковый ремонт на заводе. На астростанции же ресурсов хватило только на срочный ремонт. Иначе «Минск» мог не дойти до верфей.
Наконец, рейс приблизился к завершению. «Задорный» выпал из надпространства на высокой орбите над Надеждой и лег в дрейф, дожидаясь своей очереди в ангар судоремонтного завода. На обзорных экранах сверкала и серебрилась облачная пелена над сфероидом планеты.
Мирная цивилизованная планета, один из лучших миров Евразийской Федерации. А сейчас для Алексея Чеканова она стала планетой Судного Дня. Именно здесь на базе военно-космического флота Буркалово его ожидала врачебная комиссия с ее вердиктом – сколько времени придется на поверхности о пространстве мечтать. Такой вот нюансик получается. Алексей никогда не ждал ничего плохого от этого мира, наоборот: заходы на Надежду всегда были связанны с радостным ожиданием отдыха после похода. Это почти как родная Земля. А поди ж ты.
Жизнь повернулась к лейтенанту Чеканову своей тыльной стороной. На родной базе родного флота его ожидала медицинская расправа. Как и большинство офицеров, Алексей подсознательно не ждал от врачей ничего хорошего. Это как атавистический пережиток тех времен, когда визит к лекарю был связан с болью. Сегодня же точно, комиссия выдвинет смертоносный вердикт. Можно было и не надеяться. Юрий Сергеевич вчера еще раз обследовал Алексея – ничего не изменилось. Мозг не мог работать на прямом кибер-контакте. Все, надежды не было.
Тяжело вздохнув, Алексей выключил экран, подхватил свой чемоданчик и шагнул в коридор. Кроме Чеканова в каюте никого больше не было, Марат стоял на вахте в рубке. Дружеские руки транспортной системы приняли Алексея, заключили в объятья и моментально перенесли на шлюпочную палубу. Здесь было пустынно, только над порталом перехода в третий бот горела зеленая надпись «Готовность к старту». Не оглядываясь, чтоб не было видно неуверенности, Алексей нырнул в портал.
Салон бота оказался почти полон, все космофлотцы кроме двух вахтенных офицеров и механика получили увольнение на планету. Ребята спешили попасть вниз и с головой погрузиться в мир немудреных развлечений, предлагаемых сектором релаксации военной базы. Для большинства знакомство с планетой и ограничивалось этим сектором, среди кинотеатров, баров, ресторанчиков и публичных домов. Бывало, и на гаупвахту попадали, но это ничего, это жизненное.
Алексей сел на свободное кресло рядом с энергетиком лейтенантом Шимайтисом.
- Последний? – поднял бровь Франк Шимайтис.
- Наверное – кивнул в ответ Алексей, пристегивая ремни.
Он действительно был последним. С тихим шипением закрылся люк. Палуба под ногами качнулась. Впрочем, сразу же включились гравикомпенсаторы, старт прошел почти незаметно, непривычный к космосу человек мог бы и не понять, что катер уже отстыковался от фрегата и сейчас падает в гравитационный колодец планеты.
На экран, врезанный в переборку между кабиной пилота и салоном, проектировалось изображение с носовых видеокамер. Иллюминаторов в ботах военного флота не было, чтоб не ослаблять корпус. Изображение качнулось вперед. Белые, чуть голубоватые облака побежали навстречу катеру. Серебристый ореол атмосферы уполз за край экрана. Изображение посветлело, затем потемнело, бот пробил облачный слой, и вот впереди предстала во всей своей красоте планета. Алексей сразу узнал темную ленту реки Рюмны, мелькнули ниточки дорог, темный лесной массив. В середину экрана вползли и принялись быстро увеличиваться в размере белые прямоугольники военной базы и сетка кварталов Буркалова.
Еще десять минут полета, резкий тормозной импульс, и катер замер на термопласте летного поля, точно посредине стояночного места, отмеченного крупными цифрами 153. Полет завершился, отныне Алексею надолго придется забыть о кораблях и всепоглощающем чувстве свободы и власти над могучей послушной машиной, ощущаемом каждой клеткой, когда несешь вахту в боевой рубке фрегата. «Все проходит. Суета сует, все суета» - неожиданно вспомнились строки Еклезиаста. Отстегнув ремни и подхватив свой чемоданчик, Алексей первым выскочил из катера. При этом он от всей души надеялся, что никто из товарищей не догонит и не испортит настроение слезливой и неискренней жалостью прощания.
Планета встретила лейтенанта Чеканова мягкой хорошей погодой. Несмотря на затянутый облаками небосклон, было тепло, ветерок легкий, приятно обвевающий лицо. До здания распределительного сектора пришлось идти пешком. Такие вещи, как транспортная система или автобус здесь небыли предусмотрены. Удобства в гражданском космопорту.
Отметив прибытие у дежурного, Алексей покинул космопорт, вызвал флаер, и отправился прямиком в офицерскую гостиницу. Встреча с медиками назначена на завтра, а пока есть время расквартироваться, посидеть за рюмкой в баре. Не злоупотреблять, выпить хотелось страшно, но утром надо быть трезвым как стеклышко, гладко выбритым, готовым к бою с врачами. Может быть, Самойлов поможет, командир обещал поднять свои связи и попробовать решить вопрос с медкомиссией. Тщетная надежда, но, тем не менее, приятно, когда тебя не списывают со счетов, пытаются найти варианты.
А вечером можно будет заглянуть в город, пошататься по улицам, сходить на представление в амфитеатре или просто провести время на скамейке в парке, наслаждаясь земным воздухом, летней погодой и разглядывая стройных загорелых девиц в полупрозрачных платьях. Ходить в бордели Алексей брезговал, на его взгляд, продажная любовь ничем не отличается от Вирта или резиновой женщины – сублимат.
- Леха, это ты?! – заорали за спиной в тот самый момент, когда Алексей получал ключ от номера в вестибюле гостиницы. Этот голос нельзя было спутать ни с чем другим. Только один человек мог так орать.
- Ну, я. Что кричим? – невозмутимым тоном произнес Чеканов, медленно поворачиваясь. В тот же момент его сгребли в объятья и принялись чувствительно хлопать по спине.
- Ты как? Живой? Что делаешь? – посыпались расспросы. Ну, кто еще кроме Димы Голопупенко был способен на такое! Старый школьный приятель, как ни как.
- Нормально. Только прибыл. Завтра медкомиссия. Ты сам то как? – Алексей вырвался из медвежьих объятий товарища и отступил шаг назад, придирчиво разглядывая плотную коренастую фигуру Димы. Да, совсем не изменился. Все такой же шебутной, улыбка до ушей, глаза светятся и бритый череп блестит. Форма чистая, выглаженная, парадная с красными петлицами бронепехоты, на плечах погоны старшего лейтенанта.
- Что случилось? Какая комиссия? – не понял Дима – или корабль получаешь? Давно пора.
- Потом расскажу – скривился Алексей – сам как здесь очутился?
Встреча действительно была невероятной. Служивший взводным в 114-й бронестрелковой дивизии старлей Голопупенко сейчас должен был быть на одной из астростанций в секторе Англибол, в паре десятке парсеков от Надежды. Это если последние сводки из штаба не врут.
- Меня переводят.
- Куда?
- Понятия не имею. В дивизию пришли приказ и путевой билет до Надежды. Вот, два часа как приземлился, думаю, как время до завтра убить.
- Прибыл на «Корнилове» - прищурился Алексей. Он помнил, что на орбитах над планетой висели только десантный авианосец и пара фрегатов эскорта. Больше никого не было, если не считать тройки транспортов, но они пришли с Земли, это другой вектор.
- Ничего от тебя не скроешь – Дима обиженно надул губы и демонстративно отвернулся.
Впрочем, на Алексея это не подействовало. Слишком долго они друг друга знали, чтобы обижаться на такие мелочи. Еще в школе вместе учились, за соседними партами сидели, а вечерами гуляли с девушками по улицам родного Полоцка, до утра пропадали на дискотеках и вечеринках. После школы оба поступили в военные училища. Только Алексей пошел в Оренбургское военно-космическое, а Дима в Минское общевойсковое.
- Ну, так что, флот, гуляем? – Дима шкодливо улыбнулся и щелкнул себя по шее, демонстрируя, как именно предлагается «гулять».
- Нет, извини, не сегодня – кисло усмехнулся Алексей.
Несмотря на радость встречи, ударяться в бесшабашный загул, а другого с Димой не бывает, Алексей не хотел. Знал заранее: после третьего стопарика или разрыдается, пустит пьяные нюни и испортит товарищу настроение, или примется глушить боль стаканами. Утро же начнется с сакраментальной фразы из гоголевского «Вия»: «Поднимите мне веки!».
Придется включать положенный в каждом номере медицинский блок, именуемый в офицерской среде «похмелятором №2». Под первым номером подразумеваются традиционные сто грамм или кружка пива. А на медкомиссии сразу же выявят следы вчерашнего злоупотребления, не знаю как, но врачи такие вещи третьим глазом видят. Нет, сегодня лучше обойтись бутылкой легкого вина и без компании.
- Что случилось? Заболел? – в голосе Димы легко читалось легкое недоумение, смешанное с искренней озабоченностью здоровьем товарища.
- Да завтра к флотским коновалам на вивисекцию маршировать придется – нельзя. Дела еще остались на сегодня – уклончиво ответил Чеканов.
- Ну, как знаешь. В случае чего, код коммуникатора прежний. Я думал, город покажешь, я ничего здесь не знаю, в первый раз.
- Ладно, если что – позвоню – улыбнулся Алексей, давая понять, что разговор закончен.
Странно дело: вроде, ничего не произошло, а на душе стало теплее, настроение незаметно повысилось. Великое дело – друзья! Подхватив чемоданчик и насвистывая себе под нос веселый мотивчик, лейтенант Чеканов зашагал к лестнице. На отдыхе он принципиально не признавал лифты и эскалаторы. Тем более, номер на седьмом этаже, чего здесь подниматься то. Плевое дело.
Путь мужчины.
Дорога до Голуни заняла целую неделю. Целых три пересадки с корабля на корабль. Проклятая наша вечная неразбериха, в последний момент выяснилось: «Астера» идет не на Голунь, а на Высокую Радугу. Пришлось пересаживаться на попутный транспорт. Ростислав к этой путанице отнесся снисходительно, ничто не могло испортить ему настроение – дорога домой, она всегда самая короткая и самая легкая. Сколько он будет на Голуни, полковник Зинин сам не знал. Главное, попадет на родную планету, а там уже родные Боги помогут найти свободные полдня и смотаться домой.
Наконец, транспорт «Квант» старая протекающая галоша вынырнул из надпространства и лег в дрейф на орбите Голуни. Полчаса на согласование орбиты с диспетчерами, обязательные послеполетные процедуры. Только после стандартной волокиты началась выгрузка, орбитальные лихтеры одним за другим пристыковывались к грузовым порталам судна. Доковая команда быстро забивала трюмы, и баржи отваливали обратно, шли к планете с полными отсеками.
Ростислав это не видел, он уже спускался на родную планету в пассажирском боте. Прилипнув к окну, полковник во все глаза смотрел на приближающуюся поверхность. «Все, я дома» - тихо прошептали губы танкиста. Поймав себя на мысли, что разговаривает в слух, Ростислав непроизвольно дернулся и воровато огляделся. Нет, никто не слышит. Что и не мудрено – он был единственным пассажиром шлюпки. Остальные космофлотцы еще оставались на борту «Кванта». Им придется подождать, сначала разгрузить трюмы, принять новый груз, и только потом короткое увольнение на поверхность.
Иногда весьма удобно путешествовать по проездному билету Министерства Обороны. Катер приземлился не у пассажирского портала, а на резервной площадке почти рядом со сверкающим металлом и стеклом зданием космопорта Почайна. Ростислав спокойно неторопливо покинул катер, зашвырнул на площадку кибер-носильщика свой багаж и двинулся прямиком в дежурную часть. Никакой таможни, офицеры действующей армии от этой процедуры избавлены.
В дежурной части армейского сектора полковника Зинина уже дожидался новый приказ: незамедлительно прибыть в Министерство Обороны, сектор 7, кабинет 318. Глубокомысленно почесав затылок, Ростислав расписался в получении файла и поинтересовался у дежурного лейтенанта, где здесь можно арендовать флаер.
- Не беспокойтесь, господин полковник, флаер с водителем ждут Вас на парковке. Мигом доставят по назначению.
- Понял – Ростислав тяжело вздохнул, все его планы успеть заскочить домой рассыпались в пух и прах. Родное командование ни чего не забывало. Когда еще удастся вырваться домой. А в северном полушарии сейчас начало лета. В школах закончились выпускные экзамены. Мстивой получил аттестат и готовится поступать в институт. Именно сейчас надо обязательно встретиться с сыном, перекинуться парой слов. У парня сложный жизненный период, отцовское участие ему не помешает. Младших детей и Вилену тоже хочется поскорее обнять. Но ни чего не поделаешь – мы люди служивые, куда пошлют, туда и маршируем.
Выйдя из здания, Зинин сразу же нашел свой флаер. Сидевший в салоне младший прапорщик при виде полковника выскочил из кабины, отдал честь, поставил чемоданы пассажира в багажник и вернулся за руль. За все это время он не произнес ни слова. Убедившись, что пассажир закрыл за собой дверь, водитель поднял флаер в воздух и повел в сторону города.
Пока машина шла над степью, Ростислав откровенно скучал. Когда же на горизонте показались пригороды, попросил водителя снизиться. Интересно было взглянуть, как изменился город. Прапор с пониманием отнесся к просьбе полковника и повел флаер по обходному маршруту, так чтобы можно было увидеть во всей красе новостройки Заречного района и новый гребной канал в парке Терраформистов.
Что и говорить – столица менялась. Город рос и хорошел с каждым годом. Центр же оставался прежним. И здание Министерства Обороны абсолютно не изменилось, построенное еще три сотни лет назад оно ни разу не перестраивалось и не реконструировалось. Массивный куб из термопласта с облицованным красным гранитом фасадом тяжелой глыбой возвышался на углу Сенной и Новостроевской улиц.
Аккуратно опустив машину на свободное место перед входом, водитель в первый раз за весь полет нарушил молчание:
- Вещи можете оставить. Мне приказано отвезти Вас домой.
- А я думал, ты немой – притворно удивился Ростислав. Словосочетание «отвезти домой» ему определенно понравилось.
Одернув форму, поправив фуражку и стряхнув с кителя невидимые пылинки, полковник Зинин зашагал к широким стеклянным дверям главного входа. На вертушке его попросили предъявить документы. Все как всегда. Незыблемый режим внутренней службы. Несший дежурство сержант вставил пластинку пропуска в сканер, мельком взглянул на экран и протянул пропуск обратно Зинину.
- Вам по коридору налево, дальше прямо. После указателя «Сектор 7» по лестнице на третий этаж.
- Хорошо – кивнул Ростислав. Он сам прекрасно помнил дорогу в «Сектор 7», кадровую службу другими словами.
До нужного кабинета полковник добрался без задержек, только по дороге коротко поздоровался с парой встретившихся знакомых. Вот и знакомая металлопластовая дверь, лаконичная табличка «Начальник Сектора 7 полковник Звонарев С.К.»
- Разрешите? – переступил через порог Ростислав.
- А, заходи, старый бронеход! – незамедлительно последовал ответ.
Приняли Зинина хорошо. Знавший его еще с лейтенантских погон Звонарев быстро и точно обрисовал суть дела. Создается единственное в своем роде элитное соединение. Интернациональная штурмовая бригада «Протуберанец». Подчинение непосредственно генеральному штабу Объединенного Командования Земли. Личный состав – полный интернационал, отбирают опытных, хорошо себя показавших бойцов и офицеров, настоящих волков, прошедших не через одно сражение.
Штаб бригады пока находится на Земле, комплектуют личный состав. Затем переброска на Марс, обкатка техники и боевое сплачивание на полигонах Красной Планеты. Что будет дальше – никто не знает. Приказы будут поступать из Объединенного Командования, задачи у бригады соответствующие. Известно лишь, это будет элитная часть, оснащенная всем самым лучшим по последнему слову техники. Да, полковнику Зинину предлагают должность командира танкового полка бригады.
- Кто командир бригады? – поинтересовался Ростислав.
- Генерал-майор Буркалов, Евразия.
- Не знаю такого.
- А зря. Известная личность, командовал бронепехотной дивизией при обороне Ураниды, умудрился перемолоть десант айкаров с минимальными потерями.
- Жаль, не слышал. Пропустил мимо ушей.
Здесь же не выходя из кабинета Ростислава ознакомили со штатным расписанием бригады.
- Однако – только и смог выдавить из себя полковник, прочтя документ, глаза у него уже с первой строчки полезли на лоб.
Практически «Протуберанец» задумывался как тяжелая танковая дивизия прорыва по европейскому стандарту. Танковый полк двух батальонного состава, каждый батальон по три роты тяжелых танков. Отдельно полагается дивизион противотанковых самоходок. Два бронепехотных полка, это по три батальона пехоты плюс дивизион самоходок и танковая рота. Полк тяжелой самоходной артиллерии, целых три зенитных дивизиона, инженерный батальон, отдельный разведывательный батальон, нехилые части обеспечения и ремонта. Всего почти 8 тысяч человек состава.
Оснащение по высшему разряду. Прав Стерх Звонарев, берут самое лучшее со всех армий мира. Танковый полк полностью оснащен «Минотаврами М» это 132 танка. В танковых ротах пехотных полков великолепные североамериканские машины А-12 «Чероки». Артиллерийский полк укомплектован евразийскими САУ-122 «Чертополох». Страшная штука, особенно в обороне.
- Бронескафандры индийские, стрелковое вооружение европейское, зенитки японские по догонским проектам, краулеры и бронеходы израильские – смакуя каждое слово, молвил Стерх Корнеевич – идеал в кубе.
- Авиации нам не полагается? – ироничным тоном поинтересовался Ростислав, он был внутренне готов даже к положительному ответу.
- Нет, самолетов не будет. Зато вам придан целый десантно-транспортный полк. Модернизированные «Медузы».
- Неплохо – выдохнул Зинин – а отпуск перед отлетом дадут?
- Дадут. Две недели в твоем распоряжении, начиная с завтра – расхохотался Звонарев. Он все прекрасно понимал, знал, о чем больше всего мечтают все солдаты и офицеры.
- Вот с этого и следовало начинать – расплылся в улыбке Ростислав.
Покинув кабинет Звонарева, Зинин столкнулся в коридоре еще с одним своим старым знакомым.
- Здравия желаю, господин вице-адмирал! – Ростислав махнул, рукой отдавая честь.
- Здравствуйте – бросил на ходу высокий светловолосый мужчина в адмиральской форме с целым зерцалом из орденов и медалей на груди. Погруженный в свои заботы он поначалу не обратил никакого внимания на встречного полковника. Только прошагав по инерции пару шагов, адмирал резко остановился. – Ты?!
- Не узнал? – расхохотался Ростислав. Несмотря на значительную разницу в званиях, с вице-адмиралом Прилуковым у него давно установились близкие приятельские отношения. Как-то нажрались вместе на банкете в Детинце после официоза с вручением орденов, да так и остались друзьями.
- Извини, замотался – махнул рукой Славомир – ты в Арконе надолго?
- Две недели отпуск.
- Поздравляю! Счастливец! А я через четыре дня ухожу в пространство.
- Тогда, как на счет…?
- Нет проблем. Давай завтра вечером. Звони, номер прежний.
- Заметано – кивнул Ростислав – кабак на твой выбор. Счет мой.
- Ну, уж нет! Врешь, бронеголовый – Славомир хлопнул Ростислава по плечу – у меня содержание выше, я и плачу.
- Тогда пополам – не отступал Зинин.
Простившись с вице-адмиралом Прилуковым, он бросил короткий взгляд на хронометр и негромко выругавшись, поспешил к выходу из здания. Почти три часа потерял в Министерстве. Зато впереди две недели отпуска, целых две недели свободы.
- Улица Приборостроителей 29 – бросил Зинин, садясь в машину.
- Слушаюсь – отозвался водитель. Он и так прекрасно знал, куда везти этого танкиста. Четкие инструкции и возможные маршруты были получены еще утром в гараже перед вылетом. Ростислав его не слышал, мысли полковника были далеко. Вспоминались те редкие и слишком короткие дни, когда он вырывался в отпуск и возвращался на Голунь.
Вот и родной дом. Подхватив чемоданы и кивнув на прощанье водителю, полковник Зинин быстро зашагал к подъезду. Нет, здесь ничего не изменилось. Матовая, испещренная бойницами окон стена дома, заросли акации и вишни у входного портала все, как Ростислав помнил по последнему приезду. Даже рыжая кошка на скамейке была, а жила она в доме не меньше пяти лет. Коды замков тоже не изменились, дом гостеприимно распахнул двери и подал лифт, стоило только поднести к считывателю ключ.
В квартире была только Жданка.
- Папа вернулся!!! – сколько радости и неподдельного восторга вместилось в эту короткую фразу! Ростислав бросил чемоданы и, подхватив на руки радостно визжащую дочурку, закружил с ней по комнате. Как хорошо дома! Хорошо, когда есть куда возвращаться, и знать, что тебя ждут. Ради таких мгновений и стоит жить.
Пока Ростислав умывался и приводил себя в порядок, Ждана успела позвонить маме, братьям и сестре. Первым домой примчался Мстивой. Парень за последние два года заметно вырос, раздался в плечах, немного повзрослел. Голос стал ниже.
- Здравствуй, сынок – Ростислав шагнул вперед и сграбастал в охапку своего отпрыска – а ты возмужал.
- Отец! Ты на долго?
- Две недели. Рассказывай: как вы? Все в порядке? – поинтересовался Зинин старший, его глаза одновременно смотрели и на сына, и на дочь. Смотрел, и наглядеться не мог. А Жданка как похорошела! Уже почти взрослая девушка, от мальчишек, наверное, отбоя нет. Вырастет красавицей, как и старшая Ивета.
Нормально – пробасил Мстивой – мама тебя очень ждет.
- Да, вечерами часто фотоальбомы листает – вторила брату Ждана – рассказывает, какой ты в молодости был.
- Нечего обо мне беспокоиться – нарочито грубым тоном бросил Ростислав, но на душе у него потеплело, словно розы расцвели. Все любящие женщины одинаковы. Переживают, не зная о чем, волнуются. А что толку в пустом беспокойстве? Все одно – пользы нет. Только сама себя до расстройства доводит, не бережется.
Входная дверь распахнулась, и в прихожую ворвался русоволосый, источающий тонкий почти не заметный аромат духов, сверкающий зелеными глазищами смерч.
- Рос, ты живой! Не ранен?! Нет? Посмотри мне в глаза – Вилена обхватила мужа за шею, расцеловала и прижалась к его груди. От ударившего в нос аромата фиалки источаемого волосами супруги у Ростислава закружилась голова.
- Милая – только и смог выдавить из себя полковник. Дыхание сперло, грудь разрывалась от распиравших ее чувств и желаний.
Высвободившись из объятий мужа, Вилена обратила внимание на детей.
- Мстивой, ты обедал? На консультацию ходил? Доча, приберись в папином кабинете. Где кибер? Ты опять его разбирал? А если сломаешь?
- Мама – хотел было ответить Мстивой, но его уже не слушали.
Пока мужчины и притихшая Жданка проталкивались в гостиную, Вилена заскочила на кухню и набрала заказ на панели Линии Доставки. До такого отвественного дела, как накормить своих мужиков, Вилена ни кого не допускала. Это была ее привилегия.
Вечером в квартире Зининых было шумно. Собралась вся родня. Супруга хотела и близких друзей пригласить, но Ростислав после недолгого размышления решил обойтись узким кругом. Иначе пришлось бы зал ресторана снимать. И так, более тридцати человек набралось: братья и сестры со своими семьями, племянники, два дяди со стороны отца, прилетели и родители Ростислава. Они жили в городке Глинск, это почти тысяча верст к северу от Арконы в предгорьях плато Ломоносова.
Пока супруга готовила праздничный стол, а дети занимали прибывающих один за другим гостей, Ростислав успел обстоятельно поговорить со старшим сыном. Парень собирался выбрать карьеру строителя или архитектора и сейчас не знал, что ему больше подходит. Оба дела парню нравились и склонности были, в школе он посещал архитектурный кружок. Сейчас же Мстивой пытался сделать выбор между производством и проектным делом.
Ростислав был только рад этому разговору. Если честно, он немного опасался, а вдруг сын пойдет в военное училище. Нет, не собирается. Вовремя понял, что армейская романтика хороша только на экране стереовизора. Постоянные переезды, дефицит свободного времени, необходимость беспрекословного подчинения приказам, в том числе и идиотским. Риск естественно не малый. И это в мирное время. Что же тогда говорить о войне! Зинин старший не понаслышке знал, сколько молодых солдат и офицеров гибнет каждый год на дальних планетах. Нет, он был только рад выбору сына.
Выслушав Мстивоя, Ростислав посоветовал ему пока не мучить себя сомнениями, а спокойно поступать в институт. Потом, ближе к диплому будет ясно куда лучше всего свои силы приложить.
- В крайнем случае, поработаешь несколько лет на стройке и уйдешь в проектное. Там люди с опытом всегда нужны.
- Может и так – согласился Мстивой – а если не поступлю? – в глазах парня горел тревожный огонек.
- Это как? – нахмурился Ростислав. Он чувствовал сомнения сына и старался пресечь их на корню.
- Конкурс большой, четыре человека на место.
- Ну и что? Нормальный конкурс. Ты сам как думаешь: сможешь экзамены сдать?
- Высший бал не наберу – Мстивой задумался и, опустив взгляд, добавил – у меня по матмоделированию выше четверки не было и сочинение проблема.
- Не заморачивайся. Другие еще меньше наберут. Готовься спокойно, не переживай заранее. Если и завалишь – ничего страшного. Через год поступишь. К тому времени поработаешь на стройке простым оператором. Свою профессию изнутри узнаешь. Верно, говорю?
- Верно – на лице сына заиграл румянец. Ростислав понял, что попал в точку.
- Учи свое моделирование и сдавай экзамены – отец поднялся на ноги – пошли в гостиную. Нас уже потеряли.
Судя по голосам, доносившимся через дверь, гости начали собираться и громко требовали виновника торжества. Пора было идти сдаваться.
После второго тоста на Ростислава навалилась усталость. Сегодняшний день у него начался больше двадцати двух часов назад. Стандартное время, принятое на космическом флоте сильно расходилось с часовым поясом Арконы. Да еще этот слишком длинный день принес немало переживаний, впечатлений и неожиданностей. Покосившись на горевший в режиме хронометра экран коммуникатора, Ростислав решил потерпеть еще часик-полтора. Нельзя обижать гостей, они ради него собрались. Затем незаметно выйти из гостиной, тихо позвать за собой отца и засесть в кабинете за бутылкой вермута.
Со стариком приятно было поговорить по душам. Он умел слушать, знал, когда нужно дать совет, а когда лучше промолчать. Отец сам был офицером, майор инженерных войск в отставке, тридцать лет в бронескафандре.
Блуждавший по комнате рассеянный взгляд Ростислава остановился на Красном Углу с домашними Чурами. «Совсем забыл требу принести. Одичал среди догонов» - от этой мысли полковнику стало неловко. Старые обычаи нельзя забывать, это как Уставы. Идолы не для красоты стоят. Может, именно благодаря небесным покровителям он и вернулся домой целым и невредимым.
Ростислав наполнил пустой фужер вином и, встав из-за стола, шагнул к Красному Углу. А нет. Перед фигуркой Рода стоит полная чарка. Это кто-то из домашних постарался. Пробежав глазами по гостям, Ростислав поймал спокойный уверенный взгляд Мстивоя. Сын, догадавшись, зачем и куда направился отец с фужером, молча кивнул одними бровями и доброжелательно улыбнулся. Все понятно. Пока отец по космосу шляется, Мстивой остался старшим мужчиной в доме. Кому же еще обычаи блюсти?! Только наследнику.
- Рос, можно с тобой поговорить? – к Ростиславу подошла его старшая сестра Влада.
- Почему и нет? – в глазах полковника мелькнула тень. Он заранее догадывался: о чем будет разговор.
Влада относилась к той, к счастью, редкой категории женщин, с которыми легко на работе и абсолютно невозможно ужиться под одной крышей. Собственница. Царица в своем доме. Идеальная мать, настолько любящая своего единственного сыночка, что парня приходится иногда спасать от проявлений неуемной любви и заботы. В добавок еще незамужняя. Ее бывший десять лет назад не выдержал и, бросив все, улетел на Высокую Радугу. Влада больше замуж не вышла, решила посвятить свою жизнь воспитанию плода погасший любви по имени Глеб.
- Мне нужно поговорить с тобой как с мужчиной.
- Я думал, мы брат и сестра – не удержался Ростислав.
Стандартное начало разговора, за столько лет Влада не придумала ни чего нового. Опять придется выступить арбитром в сложных взаимоотношениях Влады и Глеба. Точнее говоря, по мнению сестры, Ростислав должен был повлиять на племянника, наставить его на путь истинный и убедить, что мама, как обычно, права. Иногда раньше в этом возникала необходимость, но вот беда – Глебу уже 15 голуньских или 17 стандартных лет. Он уже не ребенок, обязан своим умом жить.
- Рос, надо повлиять на Глеба – Влада проигнорировала подколку – мальчик вбил себе в голову невесть что.
- Пошли, поговорим – негромко предложил Ростислав. По его мнению, следовало не «выбивать из головы мальчика невесть что», а спасать парня от навязчивой и слепой заботы.
Проследовав в кабинет, Зинин закрыл за сестрой дверь и, кивнув в сторону кресла, предложил – рассказывай.
- Понимаешь, он умный мальчик – Влада осталась стоять, опершись одной рукой о столик – даже не знаю с чего начать. Глеб закончил школу, собирается поступать в институт. Аттестат у него хороший с пятерками. Он может поступить в хороший ВУЗ, инженерно-коммунального хозяйства или медицинский. Мальчик умный, талантливый, химией увлекается.
- Помню – хмыкнул Ростислав, вспомнив как, племянник года четыре назад испытывал ракету на собственноручно приготовленном бездымном порохе. Рвануло знатно. Хорошо никого не убил и сам не убился.
- Я не знаю, кто на него повлиял – сестра восприняла кивок брата как знак согласия. – Я не доверяю его друзьям. Это они его подбили. Глеб мальчик добрый и податливый.
- Не уверен – вот здесь Ростислав был готов спорить с кем угодно и на что угодно. По его мнению, упрямство племянник унаследовал от матери.
- Это тебе так кажется! – вспыхнула Влада – он очень зависим и поддается плохому влиянию.
- Ладно. Так что случилось?
- Он мне заявил, что едет поступать в Збручский планетологический!
- И что? Не понимаю. Хороший институт, хорошая профессия.
- Ты не понимаешь! Збруч это на Днепролани, пятнадцать тысяч километров. Я же не смогу его даже раз в неделю навещать.
- Влада, я прекрасно тебя понимаю – Ростислав старался говорить мягким, располагающим тоном как с ребенком – годы идут. Парень взрослеет. Он не может всю жизнь провести за твоей юбкой. Вспомни, когда ты сама ушла из дома? Жила же спокойно на муниципальной квартирке и не пропала.
- Это было другое время. Тогда все было проще.
- Что изменилось?
- Все! Он пропадет один. Он такой зависимый. Рос, ты мужчина, полковник, ты единственный к чьему мнению Глеб прислушивается. Сделай хоть что ни будь! Я всю ночь глаз не могла сомкнуть. Как представлю…. Поговори с ним. Пусть выберет медицину. Профессия нужная. Учиться будет здесь и работать будет в Арконе.
- Влада, скажи честно: ты боишься, Глеб уедет? Боишься остаться одна? – и, не дожидаясь ответа, резко добавил. – Парень вырос. Семнадцать лет. Все. Он взрослый и сам должен принимать решения.
- Чурбан! Твой то останется в Арконе.
- А я не мешал ему выбирать институт. Знаю, Мстивой сразу после зачисления переберется в студенческий городок. Этого ты не знала?
- Он с отцом вырос, а Глеб….
- Я всегда относился к Глебу, как к сыну – Ростислав смягчил тон – Влада, помнишь, как в детстве лазили по деревьям, играли в дикарей? Как меня потом снимали с лестницы.
- Рос, я останусь одна, совсем одна – рыдала Влада, закрыв лицо руками.
- Подожди, сестренка – на душе Ростислава было мерзопакостно, он не выносил вида женских слез. Всегда чувствуешь себя виноватым. – Ты не одна. У тебя есть братья, сестры, племянники, целая большая семья.
- Я осталась одна, одна, одна – женщина повторяла как заведенная - никто не может меня понять. Так все неожиданно. Я не готова.
Выругавшись про себя, Ростислав повернулся и выскочил из кабинета. Пока Влада в таком состоянии, разговаривать с ней бесполезно, как горох об стену. В коридоре Зинин столкнулся с Глебом. Парень, видимо, ждал, чем закончится разговор.
- Дядя Ростислав, ты говорил с мамой?
- Да, - кивнул Ростислав – ты сам как решил? Твердо?
- Твердо.
- Тогда, удачи тебе. Поступай, куда выбрал. Смотри, учись хорошо и не забывай звонить маме. Она тебя любит.
- Знаю – грустным голосом отозвался молодой человек, а в его глазах светилась решимость.
Дети сумрака.
Из Эдинбурга Пауль заехал домой, провел еще один вечер в кругу семьи и сразу улетел в Прагу. Затем отправился в Берлин, целый день гулял по старому городу, прошелся по знаменитой Унтер-ден-Линден. Перед Берлином успел заехать в Лейпциг, а после Германии отправился в Данию. Всю неделю Пауль мотался по Европе. Он сам не знал, что искал, не мог самому себе ответить на этот вопрос. Катался по стране, гулял по старинным городам, жил в свое удовольствие. Подсознательно он чувствовал, что хочет вспомнить, снова увидеть Старый Свет, каким он ему открылся в детстве и отрочестве во время школьных экскурсий, но самому себе в этом не признавался.
Наивная мечта, нельзя вернуться в то время, когда мороженное было неописуемо вкусным, деревья большие, города огромные, и бескрайние, а под каждым кустом, за каждым углом ждала тайна. Пауль сам себе не мог признаться, что он, в конце концов, ищет, но искал, носился по стране как сумасшедший турист.
Молодого Робина иногда охватывало непонятное и пугающее ощущение: ему еще тридцати не было, а казалось, будто не был дома на Земле полвека не меньше. Все вокруг изменилось. Или это Пауль Робин стал другим? Ответа не было. Только иногда ему казалось, что сам то он остался прежним, а люди вокруг изменились неузнаваемо. Как – не понятно. Они просто стали другими, совершенно другими.
Одним тихим осенним вечером на закате Пауль сидел и медленно цедил пиво в баре на берегу озера Ниуве-Мер. Ему было немного грустно. В помещении царил мягкий сумрак, негромко играла музыка. Из окон открывался вид на озеро, за водной синью виднелся кусок старого парка, вдалеке над частоколом домов вырывались в небо башни и антенны космопорта Схипхола. Хороший, уютный уголок в старом районе Амстердама, сохранивший свой облик неизменным с 21-го века.
В баре было хорошо, безмятежно и пиво вкусное, приятно холодящее небо. Пауль с интересом наблюдал за пившими виски за угловым столиком двумя колоритного вида арабами в белых накидках. Туристы прятали бутылку под стол и поминутно оглядывались, как будто кто мог помешать их нехитрому занятию. Вспомнилось, что у них на родине алкоголь запрещен, даже за распитие пива можно загреметь в тюрьму. Бедняги, до сих пор не могут понять, что попали в свободную и даже немного демократичную страну.
Дверь со скрипом отворилась, впуская нового посетителя, точнее говоря, посетительницу. Пауль скользнул равнодушным взглядом по стройной фигурке в белом плаще и замер, не донеся кружку до рта. Это была та самая рыжая студентка, которую Пауль уже видел в Эдинбурге. Тогда она была с подружкой, колоритная парочка, обедали в кафе и разговаривали о политике. Сегодня Эллис оказалась одна. Легкой, летящей походкой пропорхнула через зал к барной стойке, грациозно уселась на тумбу и заказала себе коктейль: сок манго с добавкой вермута.
Пауль уже заметил, что молодежь в Европе в последнее время тяготеет к здоровому образу жизни. Алкоголем никто не злоупотребляет, в основном популярны такие вот фруктовые коктейли с капелькой спиртного. Сам Пауль в армии привык снимать стрессы ударной дозой виски, особенно во время увольнений на обитаемых планетах. Здесь на Земле пришлось волей не волей брать пример с окружающих. Да и если честно, выпивать не хотелось, атмосфера не та. Обычно стаканчик виски на весь вечер, или пара кружек пива. Только чтоб настроение повысить и ужин запить.
- Простите пожалуйста, - подчиняясь спонтанному импульсу, Пауль повернулся к девушке – недавно я Вас видел в Эдинбурге, и вдруг увидел в Амстердаме.
- Вы? – Эллис бросила на навязчивого молодого человека строгий, холодный взгляд не лишенный некоторого любопытства.
Да, она вспомнила тот день, неделю назад, разговор с Мэри, обсуждение ее нового кумира. Вспомнился и молодой человек за соседним столиком. Тогда он показался Эллис туристом из Северной Америки или Внеземелья.
- Я, наверное, назойлив, не поймите меня превратно, хотелось бы просто с Вами пообщаться. Я давно не был на Земле, а здесь все так изменилось.
- Откуда Вы? – действительно инопланетник. Старается быть похожим на окружающих, но выглядит неестественно. Чувствуется в нем нечто чуждое, и в тоже время хорошо забытое родное. Откуда он? С Фрейленда? Или пионер с Валхаллы? Такой же прямолинейный, уверенный в себе и спокойный как гранитная скала. Легкий сумбур речи не в счет – это просто попытка завязать знакомство.
- Коренной англичанин Пауль Робин вырос в Уэртинге ныне лейтенант отдельного гаагского полка на отдыхе.
- Все с Вами ясно – губы Эллис тронула легкая улыбка. Так и есть, военный. И как она сразу не догадалась?! – И Вы думаете: все девушки с радостью бросятся на шею бравому и неукротимому герою галактических битв? – сейчас в голосе студентки звучала неприкрытая, издевательская ирония.
- Я ни о чем таком не думал – Пауль немного покраснел.
- Но хотели.
- Я действительно давно не был дома. Земля, Европа так изменились…. – Пауль смущенно улыбнулся. – Давайте так: Вы просто расскажете, что здесь нового и обещаю со своей стороны никаких поползновений.
- Принято. Меня зовут Эллис.
- Очень приятно.
- И чем же Вас так удивила Европа?
- Трудно сказать. Все то же самое, и с другой стороны, отличается. Люди другие. Более приземленные, кажется, у них цели и мечты стали другими. Раньше не было столько молодых парней в коричневых рубашках. Это мода такая?
- Штурмовики – брезгливо сморщила носик Эллис – Штурмовые Отряды. Почитают Гитлера, Третий Рейх, боготворят Муссолини и Фроша, любят устраивать шествия по центральным улицам, иногда бьют мелких уголовников и черных, обещают всем показать правильный социализм.
- Раньше их не было – лейтенант сделал большой глоток из своей кружки. Он помнил, что в юности слышал об этой организации, но они тогда не были популярны, наоборот, считались париями и неудачниками. Среди молодежи было даже модно бить коричневых.
- Появились во время этой чертовой войны. Мечтают освободить Францию от арабов и создать великую Европу, как завещал их кумир.
- Только и всего? Я видел на некоторых флаерах наклейку, косой крест с загнутыми концами. Это тоже их символика?
- Да, свастика. Ихний лидер Исхак Ротбар призывает всех сплотиться и стройными рядами идти бить Чужих, а потом очищать Европу от мусульман и язычников.
- Странно, среди новобранцев я таких не встречал – Пауль импульсивно провел ладонью по скромному значку на воротнике рубашки, треугольный щит с, похожей на молнию, руной «совел», знак офицера гаагского полка.
- А сам ты, почему пошел в армию?
- Я с детства мечтал о службе. Хотел стать настоящим мужчиной, командовать дивизиями как дедушка.
- И получилось? – Эллис лукаво улыбнулась – стать настоящим мужчиной.
- Не знаю. В училище казалось, что да. А потом в полку, когда попал на передовые базы, о таких глупостях и не думаешь. Стараешься выжить сам и сохранить своих людей.
- Может это и есть взросление?
- Не знаю – пожал плечами Пауль. – Официант, кружку темного и повторите девушке заказ.
Так они незаметно перешли на «ты». Просидели весь вечер за столиком. Пауль с выражением рассказывал о своих приключениях на прифронтовых мирах. Поведал как однажды на Санта-Марите он, капитан Вандербок и лейтенант Бодрич заказали в кабаке три бутылки местного пойла под сырую рыбу, все выпили и отправились гулять. По пути добавили еще и неоднократно. Почувствовав усталость, решили прямо на тротуаре разложить партейку в домино. И естественно, иначе и быть не могло - все трое загремели на гауптвахту.
Весело было. Особенно когда потом утром Юстас Вандербок пытался вспомнить: в каком они городе, на какой планете, как очутились в камере и зачем он вчера хотел снять с постамента бронзовый памятник первопроходцу и вместо него постоять на пьедестале. Затем, когда Эллис отсмеялась, Пауль вспомнил Эдинбург и лже-ветерана.
- Я видела его – девушка согласно кивнула – думала, он действительно потерял здоровье на войне.
- Страховку потерять нельзя и ее хватает на все. Это мошенник, он никогда и в космосе то не был.
- А как там во Внеземелье? – Эллис перевела разговор на другую тему – я только один раз была на Луне. Давно, еще в школе. Папа путевку купил нам с братом. Все там было так необычно! Город подземный, вместо улиц туннели, уровни, сектора, рельсовый транспорт, везде шлюзы и двери. Вес не чувствуешь, поначалу было трудно ходить, постоянно на стены натыкались. И воздух на Луне, как в больнице, безвкусный, запахов нет. А когда поднялись на обзорную площадку – девушка закатила глаза на лоб – я тогда чуть в обморок не упала. Земля над головой и такая огромная.
Пауль постарался рассказать и объяснить, как мог. Если честно, он сам космос почти не видел. В отсеках десанта не делают иллюминаторов и на «оконные» экраны чаще нейтральные земные пейзажи проецируют, во избежание лишних стрессов у солдат. Это космофлотцы могли бы порассказать, а мы только внутренние переходы станций видим, отсеки транспортов и изредка облака на экране в десантном боте. А воздух в космосе действительно безвкусный, стерильный, прокачанный через множество фильтров. И температура что на станции, что в корабле, всегда одинаковая 22 градуса по Цельсию.
Так в неспешной беседе и взаимных расспросах вечер и прошел. Выяснилось, что на эти выходные Эллис запланировала себе экскурс по Голландии, пятничный вечер как раз начала с Амстердама. Что будет дальше, она пока не планировала. Паулю тоже делать особо было нечего, планов никаких, сам не знал, куда его завтра потянет. Вот и получилось само собой, что молодые люди договорились завтра поутру рвануть в Рим, там и провести субботу с половиной воскресенья, если еще каких идей не возникнет.
Эллис была в восторге, она давно собиралась посмотреть Италию, но все никак не удавалось вырваться. Особенно ей хотелось заглянуть в Ватиканский музей. Пауль со вздохом согласился.
Ничего интересного, по его мнению, в музее нет – пыльные экспонаты, древние манускрипты под стеклом и толпы туристов из Латинской Америки. Если Пауль не ошибался, Ватиканский музей возник после подавления знаменитого Папского мятежа 2138-го года. Мятеж еще международные силы гасили. Шумная была история, на всю Ойкумену прогремела.
В итоге, Ватикан перешел в собственность Европейского Союза, знаменитые архивы и хранилища Священного Престола разделили между собой миротворцы, а здания передали музею. Сам Папа, имя его Пауль не помнил, был вынужден призвать своих сторонников сложить оружие. Говорят, в обмен на свою жизнь. В последствии Священный Престол переехал в Рио-де-Жанейро. Такая вот грустная история.
Но это все мелочи, ради прелестной девушки можно и на Ватикан полдня убить. Самое интересное было в том, что оказывается, в Амстердаме Эллис остановилась в той же гостинице, что и Пауль. Уникальное совпадение, тем более таких простеньких гостиниц с минимальным комфортом в Амстердаме было больше чем достаточно, город, как и вся Европа, получал немалый доход от туристов.
После ужина в ресторанчике, Пауль проводил Эллис до номера, к сожалению, приглашения в гости или хотя бы намека не последовало. Махнув рукой на прощанье и пообещав утром позвонить, молодой человек спустился к себе на третий этаж, закрыл номер и сразу же завалился спать. Время было позднее.
Сон не шел. Пауль полночи ворочался под простыней, пытался уснуть, в голову лезли мысли об Эллис. Какая она? Удастся ли добиться большего, чем пуританский поцелуй в ручку? А девушка она хорошая, сразу видно: от Эллис так и веет свежестью, задором и в тоже время, она добрый хороший человек, Пауль такие вещи чувствовал сходу.
Перед глазами стояла нежная, чуть задорная улыбка Эллис, ее лукавые и немного наивные глаза небесной синевы. Вот она идет через зал легкой порхающей походкой. Высокая грудь колышется при каждом шаге, тонкий прозрачный пеньюар совершенно не скрывает девичьих прелестей. Стоп. А почему она так одета? Где белый плащ и юбка? Эллис бежит по лугу, в небе сверкает, искрится на солнце радуга. Девушка взбегает по радужному мосту, оборачивается, машет рукой, зовет Пауля за собой. Он и не заметил, как провалился в сон.
Черное, тяжелое, беспросветное небо нависло над головой ватным одеялом. По земле скользят лучи поисковых прожекторов, выхватывают из мрака изрезанные склоны скального останца на горизонте. Луч на мгновение задерживается на корпусе подбитого танка и бежит дальше. По земле ползут длинные неестественные тени.
Пауль неотрывно следит за лучом прожектора, пытается разглядеть опасность, скрывающуюся в окружающей его кромешной мгле. Кожа чувствует мягкие прикосновения внутреннего впитывающего слоя бронескафандра. Слышится тихий, почти неощутимый свист сервоприводов экзомускулатуры. Все это уже было. Врезавшийся в память пейзаж, а там за останцем позиции коатлианцев. Мощный укрепрайон.
Вдруг небо раскалывается и сыпется на землю. Впереди, на горизонте загораются пять ослепительно ярких звезд, они растут, вытягиваются вверх. Лучи выхватывают катящуюся по земле, стремительно приближающуюся серую дымную стену. Пять светящихся недобрым багровым светом столбов вытягиваются к небу, над ними закручиваются гигантские вихревые шляпы ядерных грибов.
Пауль отрешенно наблюдает за началом атаки. Звуки исчезли, под прочным, герметичным шлемом ничего не слышно. Динамики и переговорная система отрубились намертво. Мимо проносятся танки, самоходные установки, краулеры и бронетранспортеры. Кажется, ему что-то кричали с площадки на мгновение остановившегося рядом краулера. Пауль шагнул вперед, рука привычным жестом тянется к гнезду на спине с электромагнитной винтовкой. И все исчезает, растворяется в мягком утреннем сумраке.
Лейтенанту хотелось еще немного поваляться в постели, за последнее время он ощутимо обленился, но первая же мысль об Эллис заставила его пружиной слететь с кровати и схватить коммуникатор. Легкое касание кнопки, долгий гудок вызова. Наконец, ему ответили.
- Алло – прозвучало сонным мурлыкающим голосом. Изображения не было, видимо девушка намеренно отключила видеокамеру. А жаль. Пауль надеялся.
- Доброе утро. Вы не спите?
- Уже нет – хихикнули на том конце сети.
- Тогда встречаемся за столиком в кафе, через полчаса.
- Дай хоть умыться и одеться, герой – с этими словами Эллис отключилась.
Пауль, насвистывая Марш Отдельной Штурмовой Бригады, прибрал постель, запустил кибер-уборщика, умылся, оделся, побрился и, собрав свой нехитрый походный гардероб в сумку, вышел в коридор. День обещал быть удачным. Напомнив себе не забыть закинуть сумку в флаер, молодой человек направился к лестнице.
За спиной скрипнула дверь. Из соседнего номера выскользнул подросток, совсем еще мальчик лет тринадцати, и вприпрыжку побежал к лифтовому холлу.
- Пока, Сэнди – крикнули ему вслед приятным женским голоском.
Обернувшись, Пауль заметил стоявшую в дверях абсолютно голую женщину лет двадцати пяти, не больше. Красивая, с легкой, сводящей мужчин с ума полнотой дама облокотилась на дверной косяк, словно нехотя прикрыв рукой волосики на лобке. Ее глазки лукаво стреляли вслед мальчику.
«Однако!» - Пауль приподнял бровь. Вот и еще одно нововведение на Матушке-Земле появилось, пока он во Внеземелье и на фронтах пропадал. Мода на здоровый образ жизни с одной стороны, популярность крайних политических течений с другой стороны и повсеместная тяга к странноватым малоестественным чувственным наслаждениям с третьей.
Интересно, а законодательство на счет педофилии тоже успело измениться? Как он помнил, в годы его юности разрешенным возрастом для секса было шестнадцать лет. Впрочем, все в мире меняется, еще неделю назад Пауль лично наблюдал в центре Праги страстно целующихся школьниц, никак не старше пробежавшего сейчас мимо него мальчика.
Европа, всегда консервативная и чуточку пуританская Европа менялась. Небольшое потрясение и калейдоскоп памяти заработал, услужливо выдавая запечатленные в мозг картинки и образы новой Европы. Вспомнилась увиденная в Лейпциге парочка: седовласый джентльмен и юная девушка, сидевшие в обнимку на скамейке на набережной. Тогда Пауль принял их за отца и дочь, или внучку, сейчас он уже не был в этом уверен. Удивительно, Пауль Робин готов был поспорить на свое жалование за год, что в колониях, на новых мирах, там, где он бывал, такое, так сказать «хобби» не было популярно, или просто не выставлялось на всеобщее обозрение. Нет, точно, ничего подобного там не было, даже проститутки, а их у военных баз всегда вдосталь, все совершеннолетние.
Кафе на первом этаже пугало пустынным залом, суббота, ранее утро. Пауль занял столик у окна и в ожидании Эллис заказал кофе и легкий завтрак. Яичница с ветчиной, буженина, порционный кусок рыбы – самое то подзарядить организм перед насыщенным днем.
- Вы я вижу, время зря не теряете – проворковали над ухом у Пауля. Увлекшись поглощением завтрака, он и не заметил спустившуюся вниз Эллис.
- Никто не забыт, ничто не забыто – приветственно махнул вилкой молодой офицер Гаагского полка.
- Вы не передумали? Вчера один джентльмен много чего обещал – на лице девушки светилась лукавая улыбка.
- И не надейтесь. Как и планировали, летим в Рим и тратим весь день на изучение Вечного Города. Давненько я там не был – Не смотря на невозмутимое выражение лица и несколько пресыщенный вид, светившиеся огнем глаза молодого человека выдавали все его мысли и чувства. Настроение у Пауля моментально подскочило до максимальной отметки и, судя по всему, готово было подниматься и дальше.
- Что будете заказывать? – к столику подскочил официант в белой накрахмаленной рубашке и с перекинутым через руку полотенцем. Не смотря на разряд, обслуживание в кафе было на высшем уровне. Эллис, почти не задумываясь, ткнула пальчиком в меню:
- Вот это. И это – лениво перевернула пару страниц – кофе с корицей по-мексикански, большую чашку.
- Тоже любите кофе? – поинтересовался Пауль.
- Да, утром без него грустно и пасмурно – глубоко вздохнула девушка. – Нет, и кому сегодня взбрело в голову звонить ни свет, ни заря?
- Мы же договаривались – усмехнулся в ответ Пауль. Он подсознательно чувствовал, что возмущение Эллис не стоит воспринимать серьезно, это просто игра. Старая как Мир известная всем от мала, до велика Игра.
- Но не так рано! Я выспаться не успела.
- Зато больше времени останется на Рим. А выспаться и в дороге можно.
- С тобой уснешь – в голосе Эллис звучал неприкрытый скепсис.
Так за легкой пикировкой и незатейливым флиртом и прошел завтрак. Близость Эллис, ее миловидное личико, бездонные чувственные глаза, нежная улыбка незаметно оттеснили на задний план все разочарования и малоприятные «открытия» сделанные Паулем за последнюю неделю. Весь негатив ушел, испарился как капли росы под солнечными лучами. Нет, Европа еще жива, еще не сгинула и не деградировала, раз может рождать таких девушек.
Утолив голод, молодые люди расплатились за завтрак. При этом Пауль попытался заплатить не только за себя, но и за Эллис. Попытка с треском провалилась. В сторону молодого человека метнули испепеляющий взгляд, затем девушка вспомнила, что Пауль давно не был на Земле, одичал за время службы, и громким шепотом пояснила:
- В цивилизованном мире так не принято. Все подумают, что мы муж и жена.
Пауль покраснел, он и забыл европейские нормы поведения. На Новых Мирах его жест был бы воспринят как обыкновенная вежливость и, ничего не требующее взамен, ухаживание. Феминизм там традиционно считали в лучшем случае чудачеством.
Хорошо помнившему школьные уроки истории Паулю моментально пришло в голову сравнение со второй половиной 20-го века. Не слишком лестная параллель получалась. Все знают, чем закончился тот период повального увлечения политкорректностью, феминизмом, борьбой за права гомосексуалистов, двуногих животных с аномальным расположением мозгов и крайним либерализмом.
Целых полвека Старый Свет сотрясали социальные катаклизмы и локальные войны. Реки крови лились, мятежные города приходилось штурмовать по всем правилам военного искусства. Урок политкорректности оказался жестоким. Франция до сих пор осталась арабской и афро-мусульманской.
- Я был бы не против – хитровато подмигнул девушке Пауль, отодвигая счет – но боюсь, мы так мало знакомы.
- Надо подумать – неожиданно ответила Эллис, подняв глаза к потолку и подперев подбородок кулачком. Надо ли говорить, что в этот момент Пауль понял, что сболтнул лишнего.
- Машина у крыльца. Аккумуляторы под завязку. Летим? – предложил молодой человек, ничего лучшего в голову не приходило, но и этот экспромт сработал.
- Летим – по руке Пауля, словно случайно скользнули девичьи пальчики.
Дорога до Рима заняла почти три часа. Сразу после взлета Пауль поставил машину на автопилот. Все равно – его водительские навыки оставляли желать лучшего, проще доверить управление компу и посвятить время созерцанию проносящихся за окнами пейзажей. И от беседы с девушкой не нужно отвлекаться. Благо тем для разговора больше чем достаточно.
Флаер сразу же вырвался в верхний горизонт, повернул на юго-восток и развил максимальную скорость. Приборы показывали более 900 км/ч. Комп к удивлению Пауля проложил курс напрямик через территорию Франции.
- Я и не знал, что Халифат открыл границы – изумленно протянул молодой офицер.
- Три года как подписали Договор о пассажирском транзите – нехотя отозвалась Эллис. – А ты этого не знал? В Голландию как летел?
- Центральной трассой, разумеется – имелся виду воздушный коридор от Йорка до Харлема. Трасса представляла собой линию плавучих платформ, отстоящих друг от друга примерно на четыре километра, перегородившую Пролив. Правила воздушного движения однозначно запрещали пассажирским флаерам пересекать водное пространство более пяти километров шириной. Посему приходилось сооружать такие вот трассы.
Уловив изумленный взгляд девушки, Пауль поспешил перевести разговор на другую тему. Его интересовали музыкальные предпочтения современной молодежи. Во времена его учебы в школе Европа увлекалась народной музыкой. Все с ума сходили от валлийских и шотландских напевов и архаичных инструментов типа волынки или гитары. Как оказалось, за последние годы мода на фольк действительно прошла. Его слушали только фанаты и всевозможные язычники, инглинги, экологисты и прочие борцы за возвращение назад на пальму. Сейчас популярность набирали ритмичные танцевальные композиции и недавно изобретенный «штурм» – жесткий музыкальный стиль, как казалось Паулю, берущий начало от древнего хард-транса.
Наконец в левом окне машины возникли предгорья Альп. Флаер повернул к югу, обходя горы стороной.
- Тысяча лет независимости, тысяча кораблей на линиях – усмехнулась Эллис.
Да, действительно Швейцария, не имевшая ни одной планеты, тем не менее, обладала крупнейшим грузовым флотом в Ойкумене. Считалось, что не менее трети всех межпланетных грузоперевозок осуществляется под швейцарским флагом.
- И самые дорогие лыжные курорты на Земле – проявил свою осведомленность Пауль.
- Я слышала: на Аквилонии цены еще выше.
- Так то Аквилония. Там даже нищие летают на «Митцубиси» и «Порше».
- А на чем летает бравая бронепехота? – поинтересовалась девушка, игриво поправив опустившийся на ушко локон.
- На отдыхе, как видишь: арендованная пролетарская «Ауди», а в бою…. У нас немного летающей техники. Только легкие разведывательные «Скайуотеры».
- Боитесь, собьют?
- Просто платформа не может поднять достаточные броню и вооружение – пожал плечами Пауль – гусеницы и колеса позволяют нести больший вес.
- А это правда, что вы скафандры по неделе не снимаете?
- Бывало и больше.
- Ужас!!! А как же?
- Именно так – кивнул Пауль – в броне устроены специальные катетеры и всасывающая система. Все твердое попадает в сорбирующий контейнер и затем выбрасывается. Жидкости же фильтруются, очищаются и возвращаются в питьевой контейнер.
- Кошмар! – по лицу девушки было явно видно, что она в шоке.
- Зато не нужно с собой много воды носить – продолжал Пауль не обращая никакого внимания на поднятые брови и выпученные на лоб глаза Эллис – это же оборотный цикл. Он на всех кораблях и замкнутых поселениях стоит. На Луне вода тоже в кран из фильтров и канализационного коллектора поступает. В рейд мы берем с избытком: кислород, поглотители углекислоты, аккумуляторов двойной комплект и боеприпасы. Да, забыл: пищевые концентраты. Это всего пять килограммов веса, хватает на целую неделю.
- Представить себе не могу. Это издевательство сущее – выдохнула из себя Эллис.
- А лучше и не надо – согласился Пауль – приятного в этом мало. Но кому-то приходится лезть в бронескафандр, благо правительство за это неплохо платит.
- Не думала, что из-за денег.
- Естественно, не только. Иначе и четверти мирного штата армии не удалось бы набрать. Но и хорошее содержание тоже не мешает – усмехнулся молодой человек.
Флаер тем временем вышел к морю, за окном зеленело безбрежное водное пространство. Далеко на горизонте белели паруса яхт. Мода на парусные корабли не пройдет никогда, как бы не предрекали им смерть после очередной научно-технической революции. Машина шла над краем берега, пара поворотов, обойти со стороны суши Пизу и Ливорно, и опять выйти к берегу. Воздушный коридор здесь пролегал над пляжно-курортной зоной. До цели поездки оставалось совсем недолго. А вот и все – на горизонте показались окраины Вечного Города.
Воскрешение.
Утро добрым не бывает – именно с такой мыслью Алексей поднимался с кровати последние две недели. Паршивое настроение, это еще мягко сказано. Постоянная апатия, пониженный тонус, легкая депрессия. Ко всему прочему, наложилась акклиматизация к 28-и часовым суткам Надежды. Алексей Чеканов после вердикта медкомиссии флота не жил, а существовал. Вел сугубо растительный образ жизни, благо обстановка санатория к этому располагала. Все вокруг было тусклым и бесцветным.
Удивительно, но сегодня окружающий мир выглядел иначе. Открыв глаза, Алексей впервые за последнее время почувствовал себя отдохнувшим, бодрым и полным сил. Утро прекрасно. В окно сквозь светофильтр светит приветливое ярко-желтое солнышко. Воздух в комнате пахнет морем, сквозь открытую дверь веранды доносятся непередаваемые ароматы тропического леса, каких-то экзотических цветов густо-замешанные на запахе водорослей, морской свежести и соли.
Санаторий Министерства Обороны «Раздольное» располагался на берегу живописного залива Китового моря в субтропическом поясе Надежды. Хорошее место, прекрасный климат, ласковое море, пляж, свежие фрукты с ближайших плантаций – идеальное заведение для солдат и офицеров, восстанавливающих здоровье и психику после боев. До этого утра Алексей не замечал всей этой красоты.
Рывком спрыгнув с кровати, Чеканов раскинул руки в стороны, вдохнул утренний воздух полной грудью, в прыжке коснулся руками потолка и побежал в ванную. После всех гигиенических процедур он, как и был в одних трусах вышел на веранду. Красотища какая! И не думал, что здесь так хорошо. Аж дух захватило. Коттедж Алексея стоял почти над самым обрывом. Снизу из-за каменного парапета доносился размеренный рокот прибоя. Впереди насколько хватало глаз, синела морская безбрежность. Только на самом горизонте, угадывались силуэты низенькой островной гряды.
Справа, там, где обрыв плавно переходил в поросший зеленью склон, яркой границей между морем и берегом белеет полоса пляжа. Над гребнями волн кружат вездесущие чайки. Дальше на выступающем в море мысу возвышается башня. Алексей с удивлением узнал в ней маяк. Привычное по земным морским курортам сооружение. Все они были законсервированы и сохранялись как памятники старины или туристические достопримечательности. Странно: кому потребовался маяк на Надежде? Спутниковая навигация и бортовые компы давно вытеснили их из жизни.
На экране коммуникатора 8 часов утра с копейками, для Надежды раннее утро. Солнце только поднялось над горизонтом. Несмотря на ранее время, уже тепло. Да здесь на Кварцевом Берегу и не бывает утреннего холодка. Тем более в разгар лета. Самое лучшее время суток, воздух немного остыл за ночь, дышится легко. Ближе к полдню, будет жарко. Придется спасаться от жары либо на берегу, либо в парковых зарослях, в тени беседок, либо в кондиционированном микроклимате баров или коттеджа.
Баров в «Раздольном» целых четыре, еще есть хороший ресторан с двумя залами и верандой. Кроме того, на берегу моря полдюжины кафешек. За две недели своего отдыха Алексей успел изучить все окрестные заведения, благо врачи особо процедурами не досаждали, а времени было с избытком. Оставалось сидеть за столиком, потягивая пиво или вино под негромкую музыку из коммуникатора. Больше ничего в этой жизни не хотелось.
В один из дней ближе к вечеру Алексей выбрался в близлежащий городок с чудным названием Заратустра. Кто из основателей некстати припомнил имя древнего персидского или китайского философа-просветителя Чеканов так и не выяснил. Наверное, просто фантазия иссякла, вот и выделяется городок своим восточным именем среди Лесных, Термоградов и Сергеевок.
Впрочем, сам Заратустра на Алексея впечатления не произвел. Обычное поселение работников химического завода и близлежащих плантаций. Вечерами жизнь в городе замирает, только немногочисленная молодежь гуляет в парке, но без эксцессов. Вспомнив свою молодость, бывало, только утром домой приходили, и с ребятами из соседних кварталов дрались, Алексей сделал вывод: «Скучно живут люди, молодежь, как неживая, даже на памятник какого-то первооткрывателя на площади никто никаких лишних украшений не вешает. На ум от этой захолустной тропической скуки приходит архаичное, почти забытое слово «провинция». Именно в том, самом значении.
Вернувшись в комнату, Алексей натянул штаны и футболку, бросил в задний карман комп-коммуникатор и сунул ноги в сандалеты. Следовало заглянуть в обеденный зал, позавтракать. Сегодня с утра Алексей чувствовал зверский аппетит. Организм пробудился от спячки и настойчиво требовал «подкинуть плутония в реактор».
Сам столовый блок находился недалеко, в двух сотнях шагов от коттеджа, который лейтенант Чеканов делил с двумя офицерами десантниками и сержантом инженерных войск. С соседями он почти не общался, никого в гости не приглашал и от приглашений на рюмку чая отвечал холодным вежливым отказом.
Двести шагов по выложенной диким камнем дорожке, и впереди в разрывах между деревьями показался белокаменный, в псевдо-аттическом стиле портик парадного входа. Вдоль стен здания буйно разрослись и благоухали магнолии. Колонны крыльца увиты лианами с мелкими красными цветами. Вокруг все тонуло в зелени. Санаторий специально построили в чуть окультуренном субтропическом лесу, естественно лишенном наиболее неприятных обитателей джунглей: змей, гнуса, ядовитых насекомых и прочей опасной живности. Медики считали, что такой пейзаж и обилие зелени, вместе с морским климатом благоприятно влияют на восстанавливающих здоровье и психику военных.
Взбежав на крыльцо, Алексей поздоровался за руку с чуть рыхловатым майором артиллеристом, проходившим реабилитацию после операции по приживлению новой ноги. Только Чеканов взялся за ручку двери, автоматику здесь намеренно не ставили, как в кармане заиграл коммуникатор. Судя по мелодии, пришло письмо от командования родного флота.
Чертыхнувшись, космофлотец привычным движением извлек черную металлопластовую коробочку и нажал на кнопку. В воздухе над прибором вырисовался виртуальный экран со знакомым официальным бланком Министерства Обороны. Алексей пробежал глазами текст, задумчиво почесал затылок, еще раз прочел письмо. Да, действительно, подпись контр-адмирала Мельника. Снизошел бравый командующий эскадрой до горестей молодого лейтенанта.
Алексей хотел, было по привычке добавить: «Бывшего лейтенанта», но не стал. Боль утраты, уже ушла, в душе остались пустота и тихая почти тщетная надежда, которая, как известно, умирает последней. Как бы то там ни было, но слово «бывший» говорить уже не хотелось.
Текст официального письма штаба флота заслуживал внимания. Старшему лейтенанту Чеканову предлагалось 18 сентября в 7-30 по стандартному времени прибыть на базу флота Буркалово в отдел по работе с личным составом для собеседования, по поводу прохождения дальнейшей службы. Выключив письмо, Алексей на автопилоте вызвал на экран календарь. Да, это уже сегодня, в 16 часов по-местному. Интересно девки пляшут, в письме его назвали старшим лейтенантом, а приказа о присвоении он пока и в глаза не видел. Забавненько получается, уж больно это на стандартную схему зондирования опального офицера, на предмет совершения подвига похоже.
- Разрешите пройти – вежливо попросили за спиной.
- Извините – Алексей отступил в сторону, пропуская в дверь парня в футболке с надписью «Спартак – Чемпион». Оказывается, он так и стоял, заслоняя проход. Тяжело вздохнув, Алексей шагнул в зал вслед за болельщиком.
А жизнь то налаживается! Если бы дело касалось увольнения или перевода в тыловую службу, в штаб не вызвали бы. Дождались бы, пока пройдет назначенный врачами полуторамесячный курс лечения. Это неспроста. Это явно, новое назначение. А может из санатория сообщили, что он полностью оправился от контузии и может работать на прямом контакте? От этих лекарей что угодно можно ожидать.
Пора доставать из чемодана парадную форму, вызывать флаер, и лететь на базу. До Буркалова больше четырех часов лету, надо торопиться. Заодно, от этой мысли Алексей чуть было не замурлыкал как довольный кот, обойдемся от приевшихся процедур. Ежедневное лежание в ванне с подозрительными растворами и тупой робот-массажист порядком надоели.
Ровно в половине восьмого по стандартному времени Алексей подошел к стойке для посетителей в отделе кадров родного флота. Больше визитеров не было. Сам кабинет представлял собой олицетворение живого хаоса никак не связанного с нормальным рабочим беспорядком. Разбросанные по столам и тумбам документы, немытые кофейные чашки перед компами. Витающий в воздухе легкий аромат вина. Видно было, киберов-уборщиков сюда не пускают, а персонал давно махнул на все рукой: пусть будет, что будет.
Развалившийся в кресле седовласый капитан-лейтенант с вздохом оторвался от экрана компа и повернулся к посетителю. На его лице читалось явное неудовольствие.
- Меня вызывали. Старший лейтенант Чеканов – Алексея так и подмывало перегнуться через стойку и дернуть воротник расстегнутой почти до пупа рубашки кадровика. Сдержался. Нечего издеваться над бедным тружеником канцелярии. Сам Чеканов явился в штаб при полном параде, гладко выбритый и подстриженный, в буквально сверкающей белизной отутюженной парадной форме.
- А, старший лейтенант Чеканов – протянул капитан-лейтенант – тебе к Бойко. Вторая дверь направо. Не заблудишься.
С этим напутствием кадровик начисто потерял всякий интерес к посетителю и вернулся к своему компу. Алексей заметил, что на экране идет какой-то боевик. Судя по этому офицеру, сотрудники отдела на запредельные нагрузки не жалуются, скорее наоборот: изнывают от запредельной дозы безделья. Удивительно, как еще с таким отношением к кадрам флот людей не «теряет». Наверное, жизнь на мирной, благоустроенной планете и летняя жара на людей действуют, расслабляются сверх всякой меры.
Вернувшись в коридор, Алексей быстро нашел искомую дверь. Выдержал паузу, пробежал взглядом по табличке «Начальник кадровой службы 8-го флота капитан первого ранга Бойко А.Н.», и решительно взялся за ручку. Автоматику в штабе флота принципиально не признавали, это вам не торгово-развлекательный комплекс.
За дверью Алексея встретил моложавый, подтянутый офицер, сразу поднявшийся из-за стола навстречу посетителю. Бойко первым делом оборвал попытавшегося доложиться по форме Алексея Чеканова:
- Давай, присаживайся. У нас все просто.
Алексей спокойно опустился на стул и приготовился слушать. После седого любителя видеофильмов он ничему не удивлялся. Дисциплиной здесь и не пахло, уставами тоже. Впрочем, в кабинете начальника наблюдался нормальный рабочий порядок, тоже плюс. И ничего лишнего, помещение для работы, где нет желания задерживаться больше положенного. Стандартная пластиковая мебель, металлизированные панели на стенах, затемненное окно за спиной хозяина кабинета, в углу в воздухе светится голографическая звездная карта. На противоположной стене висят портреты экс-президента Варламова и ныне действующего Ершова.
- Удивлен? – Бойко заложил руки за голову и откинулся на спинку кресла – по глазам вижу, что удивлен.
- Я думал, здесь больше народу – кивнул Алексей, вспомнив пустынные коридоры здания.
- А вся работа автоматизирована. Компы работают. Нам остается только согласовывать переводы и оформлять запросы. И, - каперанг возвел очи горе – на крайний случай, чтоб кто ни будь встречал редких посетителей.
- Я отношусь к переводам или запросам?
- Вы, старший лейтенант Чеканов,… - Бойко чуть замялся – Вы относитесь и к переводам, и к запросам. Вот приказ. Поздравляю – с этими словами он взял со стола и протянул Алексею стандартный бланк с приказом на присвоение очередного воинского звания.
- Служу Федерации! – вставать Алексей не стал, здесь этого не поймут.
- Это была прелюдия, хоть и приятная. Второе: сколько Вы проваляетесь с контузией, это даже нашим коновалам непонятно. Но, от туда - Бойко поднял указующий перст – нам пришел запрос на хорошего опытного пилота для десантных ботов.
- Это не моя специальность.
- Научитесь. Это лучше, чем в санатории водку пьянствовать и безобразия нарушать или дожидаться перевода в мой отдел. Ты не согласишься. По личному делу вижу. Сейчас на Земле формируют отдельную штурмовую бригаду «Протуберанец». Часть международного подчинения, элитная, комплектуется по штату танковой дивизии. Контингент собирают со всех армий мира, берут самых лучших.
- Соглашайся, старлей, - Бойко незаметно перешел на «ты» - работы будет много, после службы в «Протуберанце» тебя с радостью примут обратно на флот. Есть перспективы роста и денежное содержание повышенное.
- С десантом никогда не работал, максимум огневая поддержка и подавление планетарных баз – буркнул для проформы Алексей. Сам он уже решил, что принимает предложение. Любое предложение, лишь бы не остаться без дела.
- Там научат. Сначала бригаду через учебный лагерь прогонят, только затем в бой. Задатки у тебя хорошие, быстро освоишься. Тем более, работа лечит, дурные мысли прогоняет и от проблем избавляет. Год-полтора поработаешь на «Медузе», затем вернешься на флот. К тому времени от твоей контузии и следов не останется.
- Хорошо. Когда и куда вылетать?
- На Землю-Матушку – радостно закивал Бойко, извлекая из ниши стола проездную карточку, бланк с приказом и коробочку с инфокристаллом. Все у него было готово. – Проведешь неделю на родине, затем прямиком на Марс в учебный лагерь. Держи. Здесь все. Содержание, командировочные, отпускные, компенсация за ранение - сегодня на твой счет переведут. Вылет завтра утром, на транспорте «Канарейка-4». Бот уходит с нашего космодрома – имелась в виду площадка военной базы.
- Все понятно – вздохнул Алексей, убирая документы в карман – благодарю, товарищ капитан первого ранга, дома я давно не был.
- Вот видишь! У нас отпуск только по ранению или как награду дают. Повезло тебе.
Уже после штаба, разместившись в гостинице, Алексей навел справки об этом жизнерадостном и изнывающем от безделья капитане первого ранга Бойко. Оказалось, Антон Николаевич в свое время командовал эскадренным крейсером «Верный», считался перспективным и инициативным офицером. Год назад крейсер погиб в бою. Экипаж успел катапультироваться, но при этом сам Бойко был тяжело ранен, его буквально разорвало пополам обломками кокона управления. На флоте вообще, все ранения тяжелые.
Как космофлотцы вытащили из разбитой рубки кусок мяса, бывший недавно командиром корабля, запихнули его в реанимационный модуль и переправили на шлюпку, осталось загадкой. В смертельных ситуациях люди порой чудеса творят. После госпиталя Бойко отказался от увольнения в запас и сейчас совместно с работой проходил реабилитацию после восстановления и приживления почти половины организма.
Можно было спорить на что угодно, Антон Бойко максимум через полгода пробьет препоны в виде медкомиссии и врачебного консилиума и вернется на действующий флот, снова ляжет в кокон управления крейсера или катероносца. На поверхности планеты этого человека не удержать.
Только расположившись в номере и переодевшись в легкие брюки и футболку, Алексей вспомнил, что так и не позвонил Диме. Н-да, вот это называется - встретился с товарищем! Хоть бы выяснил, куда его переводят, вроде Димка намекал на что-то подобное. Совсем со своими проблемами из колеи выбился, даже друзей начал избегать! Устыдившись своего эгоизма, Алексей нашел в коммуникаторе код Голопупенко и нажал «вызов». Экран замигал, и через полминуты на нем вырисовался сакраментальный текст: «Вызываемый код отключен или абонент находится за пределами планеты».
Так всегда бывает. Это неизбежно. Время упущено. Забыл, бросил друга, упиваясь собственными горестями и болячками. Алексей с тяжелым вздохом швырнул коммуникатор в карман и открыл дверцу бара. Опять разочарование. Обычная офицерская гостиница Министерства Обороны, это вам не уютные апартаменты в санатории. Гостиничный бар сверкал первозданной чистотой, только в уголке сиротливо жался к стенке пустой стакан. И линии доставки в номере нет. Флот не так богат чтоб позволить своим офицерам такую роскошь.
Сегодня последний день на Надежде. Немного грустно. Немало осталось хороших воспоминаний об этой планете, есть и то, что хочется забыть как страшный сон. Такова жизнь – не все коту масленица. Вообще, после последнего боя жизнь не радовала Алексея приятными сюрпризами, скорее наоборот. А вот сегодня, планета подтвердила свое название и подарила надежду на будущее, Алексей чувствовал, что полоса неудач осталась в прошлом и Фортуна повернулась к нему своим верхним лицом.
По-хорошему, этот день следовало провести так, чтобы он запомнился надолго. Последний день на Надежде и последний день старой жизни. Завтра придется начинать все с нуля. После недолгого раздумья, Алексей вызвал флаер и отправился в Жуково. Это был небольшой курортный городок в сотне километров от Буркалово. Алексей там был уже один раз. Хорошее спокойное место, тихий, покрытый зеленью, городок на берегу соленого озера Зыбун, любовно сохраненного и обихоженного терраформистами. Считалось, что Зыбун, его вода, по целебным свойствам не уступает знаменитому Мертвому Морю или Аралу на Земле.
Алексея сегодня не интересовали лечебницы, санатории и купальни растянувшиеся вдоль берега, куда больше его привлекал сам городок, где можно было спокойно прогуляться по тихим, тенистым улочкам, посидеть в кафе, зайти в геологический музей или пофлиртовать с девушками. Плюсом был и тот факт, что Жуково но пользовалось популярностью у военных космофлотцев, не было риска наткнуться на старых знакомых и выслушивать от них соболезнования. Сама возможность такого разговора воспринималась Чекановым с содроганием. Он был уверен, что о его нелегкой судьбе и инвалидности уже знает весь флот.
Нет, черт с ними! Никаких встреч, никаких знакомых, только спокойный отдых в окружении совершенно незнакомых людей. Начинается новая жизнь и новая служба. Пришло время отбросить старые проблемы, оставить их за спиной и не тащить дальше на своей шее. Завтра начинается новая жизнь в новом качестве простого пилота десантного бота.
Все вышло именно так, как Алексей и рассчитывал. Весь день до поздней ночи он провел в Жуково. Пообедал в ресторане, долго гулял по берегу Зыбуна, случайно разговорился и познакомился с компанией студентов политехнического института. Ребята разбили палаточный лагерь в лесу на берегу чистой речушки, впадавшей в озеро. Чеканов был ненамного старше студиозов и с удовольствием провел время в их компании, приятно было вспомнить бесшабашную курсантскую молодость.
Уже поздно вечером, когда небо покрылось яркой звездной россыпью, после песен под гитару, плясок вокруг украшенного гирляндами дуба и дегустации настоящего прямо с углей шашлыка под легкое вино Алексей простился с ребятами, спев на прощанье: «Серые глаза - рассвет,/ Пароходная сирена…». Давненько он не держал в руках гитары, а глядишь ты – не забыл аккорды.
До городка Чеканов добрался пешком, благо здесь было недалеко, всего полчаса неторопливой ходьбы по выложенной плитняком дорожке над береговым обрывом. Здесь, в Жуково все было рядом. Даже зона отдыха со свободным режимом разведения огня находилась буквально в двух шагах от городских кварталов. Ко всему прочему, отдыхающих в Жуково было немного. Не сезон. Наплыв туристов на берегах Зыбуна ожидается к осени, в бархатный сезон, когда не так жарко, но еще можно купаться.
Летом жители Надежды предпочитали отдыхать на море, а в последнее время стали популярны туры по приполярным заповедникам на побережье Южного океана. Кто был, говорят: удивительные места. Уникальные климатические зоны, тундра, переходящая в лесостепь. А сплошные поля полярных маков между глыб льда просто неповторимы, нигде больше такого не встретишь.
Алексей не бывал у Южного океана. Он вообще мало где бывал. С одной стороны облетел половину Ойкумены, даже в пространстве догонов ходил, но реально его знакомство с планетами чаще всего ограничивалось изучением справочника и картинкой с внешних видеокамер корабля. Даже в тех случаях, когда он получал увольнение и попадал на поверхность, далеко не всегда получалось попасть за пределы космопорта или военной базы. Времени не хватало.
Этот вечер Алексей Чеканов провел на веранде небольшого уютного кафе с видом на памятник Гагарину в центре города. Тихая приятная музыка, красное ароматное вино в бокале, увитые плюшем стойки веранды, навевающая легкую сладостную меланхолию обстановка – это и есть настоящий отдых для измученных волнениями и расстройствами нервов.
Между делом Алексей познакомился с девушкой, проводившей вечер в одиночестве за соседним столиком. Поболтали о том, о сем. Поделились впечатлениями от последнего фильма Горшкова, Алексей его смотрел в санатории. Это была героико-историческая эпопея о временах первых звездных экспедиций, открытии Голуни и Надежды. Фильм обоим понравился, хотя Чеканов нашел в нем немало ляпов.
Незаметно перешли к обсуждению музыкальных пристрастий. Здесь мнения разделились. Алексей предпочитал симфоническую музыку и современные танцевальные ритмы, Катя больше тяготела к старому доброму року и презрительно отзывалась о «соплеточивой попсе». В итоге оба пришли к мнению: хорошая музыка всегда хороша, главное – под настроение.
Молодые люди поговорили о жизни, обменялись кодами коммуникаторов. Ближе к полуночи девушка вдруг вспомнила, что уже поздно, а завтра надо идти на работу. Алексей, как истинный джентльмен вызвался проводить даму до дому, но не вышло. Катя с легкой обещающей улыбкой на губах напомнила про приличия и предложила перенести все на следующий раз.
- Ты же только сегодня прилетел? Значит, через пару дней встретимся.
- Сегодня – согласился Алексей.
То, что он завтра покидает Надежду, говорить не стал. Все было понятно без слов. Приключения не будет. Может оно и к лучшему. Меньше будет сожалений и поводов вернуться на эту планету. Меньше останется хвостов.
Через полчаса после ухода Кати, Алексей оплатил счет и, оставив на столе недопитую бутылку «Зеленого солнца», покинул кафе. Флаер дожидался своего временного хозяина на стоянке в десятке шагов от заведения. Этот день закончился. Завтра начнется новый день и новая жизнь.
Вчерашние заботы.
Поздний вечер. Солнце закатилось за горизонт. На улице темно, редкие старинного образца фонари тщетно пытаются залить город светом. В зарослях кустарника под верандой кафе заливаются цикады. В воздухе стоит терпкий аромат цветущих магнолий. Хорошо здесь. Тихо и спокойно. Сама атмосфера небольшого курортного городка на берегу Лимонной Лагуны действует умиротворяюще, расслабляет. Именно в таких местах и отдыхаешь по-настоящему: душой и телом.
Джеймс покосился на полупустой бокал и отодвинул его к противоположному краю стола. На сегодня хватит. Ни какого здоровья не хватит перепробовать все настойки и крепкие вина, предлагаемые посетителям этого кафе. Вон, за стойкой бара целая стенка составлена из разнокалиберных бутылок, да еще на стойке выстроилась шеренга бочонков.
Первые дни отпуска Джеймс целиком посвятил дегустации напитков с виноградников Фрейленда. Тем более, сама обстановка курортного города к этому располагала, и в деньгах недостатка не было. Европейский Союз хорошо оплачивает кровь и пот своих солдат. Да и тратиться, честно говоря, больше не на что. Семьи у Джеймса нет, не успел обзавестись. Обычный воспитанник детского дома в Глазго, только начавший осваиваться во взрослой жизни.
Тогда семь лет назад все было хорошо. Детский дом за спиной, в багаже неплохое среднее образование, впереди надежды и светлое будущее. Тогда все было первым. Первая съемная квартира. Целых две комнаты, и все на одного! Первая работа. Первые влюбленности и незабываемые ночи. Встречи с интересными людьми, участие в Движении. Причастность к настоящему Делу.
Джеймс и подумать не мог, что его убеждения поставят его перед выбором: тюрьма или армия. Да, товарищи предупреждали, говорили о противозаконности Движения, но одно дело слова и совсем другое – арест, камера, приговор, вынесенный авансом, практически еще до суда. Фарисейское шоу с вынесением приговора. Что ж, выбор был однозначен – садиться в тюрьму Джеймс не собирался. К слову сказать, он и не жалел о своем выборе. Не для того он готовился защищать людей от Чужих.
В кафе было малолюдно, в это время большинство отдыхающих или проводили время на пляже, или слушали выступление какой-то местной знаменитости, нежданно-негаданно нагрянувшей с гастрольной программой.
Случайно внимание Джеймса привлекли два парня за столиком в дальнем углу. Молодые крепкие ребята, стрижки «под ноль», оба в одинаковых коричневых рубашках. Сидят уже больше часа и за все это время раздавили полбутылки вина на двоих. Явно они здесь не просто так, на отдыхающих не похожи, а местные по барам и ресторанам не ходят. Ждут кого-то. Блуждавший по залу взгляд Джеймса встретился с взглядом одного из парней. Стриженый сразу же опустил глаза, схватил стакан, пригубил и словно раздумав, поставил его обратно на стол.
Странные ребята. Может криминал? Банда налетчиков? Одеты одинаково, словно в униформе, характерные стрижки, как есть члены банды. Караулят поддатых гуляк, затем догоняют в темном переулке и грабят. Версия правдоподобная. За себя Джеймс не боялся. Навыки, полученные за семь лет службы в элитном штурмовом полку, позволяли играючи раскидать пару-тройку «любителей». Да и раньше, в детдомовском детстве Джеймс Лаумер никогда в обиду себя не давал. Даже если приходилось драться одному против троих.
Вскоре Лаумеру стало скучно. Поздний вечер, вино надоело, морской салат недоеден, креветки в горло не лезут. Характерных девиц в поисках приключений не видно. По-всему пора возвращаться в гостиницу. Завтра утром сержант планировал улететь в один из малонаселенных районов умеренного пояса планеты, купить или арендовать туристическое снаряжение и провести недельку на лоне природы.
Счет оплачен, ни пить, ни есть не хочется. Лаумер уже собрался уходить, как в голову пришла мысль: подождать, посмотреть, что будут делать парни в коричневых рубашках. Скучно. Адреналиновое голодание давало о себе знать. Наполнив бокал, сержант поднял его перед собой, разглядывая содержимое на свет, при этом краем глаза поглядывал на столик с парнями. Одного из парней, выделявшегося маленькими прижатыми к голове ушами и чуть приплюснутым носом, Джеймс назвал про себя Задирой. Второго с мужественным античным профилем и квадратным подбородком Героем.
Время шло. Ничего не происходило. Проходивший мимо официант как бы случайно махнул в воздухе папкой меню, так чтобы оно попало в поле зрения Джеймса. Вежливый, аккуратный намек – можно же что ни будь и заказать. Джеймс внешне никак не отреагировал на этот жест, хотя уловка официанта его позабавила. Нет, братишка, на сегодня хватит.
- Официант! – громко позвал Задира, подняв раскрытую ладонь.
Герой при этом поднялся и направился к дверям. Джеймс внутренне напрягся. Нашли жертву? Или у них встреча сорвалась? Посмотрим. От стойки бара в этот момент отделился пожилой седовласый чуть полноватый мужчина и нетвердой походкой двинулся в направлении выхода.
Поглядывая на делавшего заказ Задиру, Джеймс размышлял: а не рвануть ли следом? Несмотря на бурную молодость, к уличным грабителям симпатии он не испытывал. Полагал, что уважающий себя человек должен зарабатывать себе на жизнь головой и руками. А если кого и бить, так только Чужих. Не людей имеется в виду.
Нет, Герой уже возвращается на веранду, вежливо отступил в сторону, пропуская перепившего туриста, и направился к бару. Проходя мимо столика, Джеймса он остановился и вежливо, тихим голосом попросил:
- Извините, соратник, разрешите? – короткий кивок в сторону стула.
- Валяй, соратник – хмыкнул сержант, вкладывая в слово «соратник» весь свой запас сарказма и желчи.
Давно его так не называли, семь лет прошло. «Солнечного ветра» нет. После знаменитых акций по устранению коатлианских шпионов в Новгороде и Штельбурге, Движение было разгромлено. На активистов и простых сторонников обрушились репрессии. Тем, кто оказался замешан в силовых акциях, дали большие сроки, кто-то пропал без вести – сгинул в застенках спецслужб или успел залечь на дно. Большинству же простых участников Движения после короткого следствия и допросов под ментографом предложили нехитрый выбор: каторга или «добровольная» служба в армии.
Как потом окольными путями выяснил Джеймс – все соратники выбрали службу, даже в тех странах, где условия тюремного содержания были весьма мягкими и гуманными. Трусов и слабаков в «Солнечном ветре» не было. Небольшой, но серьезный повод для законной гордости.
- Меня зовут Гейдрих – представился Герой – извините, сразу не подошли. Хотели убедиться, что Вы действительно Джеймс Лаумер.
- Убедились?
- Да, соратник – опять это слово. Джеймса она стало раздражать. Для него это был не пустой звук, слишком много связанно с прошлым, с настоящими соратниками, товарищами по Движению.
- Я представляю фрейлендский сектор «Солнечного ветра», обновленного «Ветра» - продолжил Гейдрих.
- И что? Наша доблестная полиция не успокоилась и устраивает провокацию?
- У нас новый мир, форпост – к столику подошел второй стриженый – нравы простые, немного архаичные, и власти куда адекватнее, чем в Метрополии.
- Мой напарник Вацлав – представил Задиру Гейдрих. – Я действительно работаю в полиции, надо на хлеб зарабатывать и иногда соратников выручать. И мы действительно состоим в «Солнечном ветре». Движение на Фрейленде не было разгромлено. Мы ушли в подполье и изменили стратегию.
- Все изменилось. Время течет. Много плазмы испарилось. Идет война, к чему мы и стремились – неожиданно вышло в рифму. Джеймс не доверял этим новоявленным соратникам. Слишком все гладко получалось, как в малобюджетном боевике. В жизни так не бывает, в жизни за все приходится платить.
- Верно. Часть работы мы сделали, хоть и заплатили за успех самую высокую цену. Одни задачи снимаются, появляются новые цели – рассказывал Вацлав – организация выжила. Постепенно расширяемся, агитируем понемногу, соратникам помогаем. На сегодня наша задача – сбор информации, развитие сети на новых мирах. Ну и стараемся соратников вытаскивать понемногу.
- У сержанта бронепехоты нет доступа даже к планам штаба полка и межпланетного передатчика тоже нет – усмехнулся Джеймс, ситуация его забавляла. Ребята явно ошиблись адресом, в провокацию он уже не верил, слишком бездарное исполнение.
- Мы знаем. И ничего у Вас не просим – расплылся в улыбке Гейдрих.
- Дело в другом. Прошла информация, что наш Всемирный Совет – Вацлав брезгливо поморщился - и генштаб готовят наступление.
- Это ни для кого не секрет.
- Собираются специальные международные части. Элитная усиленная бригада или даже корпус – продолжал Вацлав – не Вы один получили неожиданный отпуск и приказ явиться на сборный пункт. Планируется глубокий рейд, дерзкая десантная операция в тылу противника. При этом возвращение бригады не предусматривается.
- Не вижу логики. Собрать самых лучших и бросить на убой, как «черные легионы»? Вы хоть знаете: сколько стоит подготовка одного бойца Гаагского полка? Да на эти деньги можно купить и вооружить взвод негров.
- Ставки слишком высоки. Легионеры не смогут выполнить задачу, а вы выполните, и погибнете все. Поэтому и формируют бригаду из закаленных, прошедших вакуум и плазму бойцов, причем тех, кем можно пожертвовать.
- Если операция такая секретная то, как вы о ней узнали? Это уровень осведомленности национального штаба или выше. Напоили генерала на отдыхе? – скривился в саркастической ухмылке Джеймс. Ну, прям как дети: ужас как наивны. Молодежь! Юнцы! Строят из себя великих подпольщиков, непоколебимых героев и спасителей человечества. Он, если честно, сам таким был. Очень давно, еще до войны.
- Джеймс, Вы можете не верить. Я не настаиваю. Мой долг – предупредить. Ваше право действовать по собственному разумению.
- Единственная разумная мысль за последние полчаса – сержант демонстративно зевнул. Что за планета! Скучно как в морге.
- Я понимаю. Но если вдруг что-нибудь покажется подозрительным. Например, в части окажется слишком много солдат получивших тяжелую психическую травму, потерявших все и уже не готовых к мирной жизни, даже после курса полной реабилитации. Возможно, в бригаде окажется много наших соратников или крайне правых. Если что не понравится, покажется странным, вспомните сегодняшний разговор. Попытайтесь любыми путями вернуться в гаагский полк. Соратник, ты не первый год в армии, знаешь лазейки.
- Ну, спасибо, парни, буду знать. Но вы ошиблись на мой счет. Я уже семь лет как вышел из Движения – Джеймс лукавил: выйти из движения невозможно, здесь даже смерть бессильна. – Проверьте свои источники, наверное, перепутали имена.
- Всего Вам доброго – кивнул Гейдрих – еще раз извините за беспокойство. Нам пора.
- Если будут новости, Вас найдут – добавил Вацлав, поднимаясь из-за столика.
Парни, ничего больше не говоря, двинулись к выходу. Джеймс задумчиво смотрел им вслед. Черт подери! Откуда взялись эти придурки?! Только разбередили старые раны. Этот Вацлав говорил, что со всех частей собирают людей, которым незачем жить. Может, он и прав. Многие соратники остались там, на забытых богом и штабом планетах. Хельга ушла, погибла в заслоне. Наверное, и Джеймсу незачем возвращаться из рейда. Грустно, но он не видел себя после войны, не представлял, как это – жить мирной жизнью. Что ж, решение принято: что бы не говорили эти придурки, он не откажется от задания. Пусть даже оно окажется последним в этой жизни.
Рука сама потянулась к бокалу. Вино оказалось терпким, крепким и на удивление вкусным. В голове приятно зашумело. Черт подери! Пока разговаривал с коричневыми рубашками, совсем протрезвел. Сначала возникла идея наверстать упущенное, но, взглянув на хронометр, сержант передумал. Завтра рано утром надо лететь. Он уже решил, куда завтра отправится. Живописная горная долина на западе Сиреневого континента. Прекрасное место для отдыха, как ему уже намекнули в туристическом агентстве.
Хорошо отдыхать на природе. Кругом лес, луговые травы и цветы благоухают, птички щебечут, прямо под боком небольшая речушка с чистой и удивительно вкусной водой. Если прогуляться по лесной тропинке петляющей по молодому сосняку, можно выйти к каменной стене высокого обрыва, отделяющего лесную долину от плоскогорья. Там, на каменистых осыпях растут ежевика и кизил.
Джеймс в первый же день наелся ягодами до отвала, а потом долго бродил среди валунов, выискивал цветные камешки. За полдня он набил камнями карманы и как ребенок радовался каждой новой находке. В основном, добычей Джеймса Лаумера стали сахаристые куски кварца, пестрая как палитра художника яшма и глазковые самоцветы. Попалась пара осколков берилла и один матово черный с красноватым оттенком тяжелый камешек. Что это такое, Джеймс так и не мог вспомнить. В детстве он тоже из всех сил пополнял коллекцию минералов в школьном кабинете геологии. Увлечение, через которое проходит каждый второй мальчишка.
Интересная штука жизнь. Иногда бывает, тебя так и подзуживает вернуться в детство, хотя бы на пару часов. Особенно если тебя никто не видит. А если и увидит…. Ну и черт с ним, пусть думает что хочет. Его право.
Сегодня после сытного обеда из консервированных овощей и мяса Джеймс раскачивался в гамаке в паре шагов от речного берега и листал свежую прессу. В воздухе светился голографический экран коммуникатора с новостной лентой «Слова пионера». Иногда бывает интересно посмотреть, что в мире деется.
Где-то там далеко, в пяти сотнях километров кипит жизнь, сталкиваются различные интересы, вспыхивают большие и маленькие конфликты. Все течет и меняется, каждую секунду что-то происходит. Хорошее или плохое – это уже как посмотреть. Любое событие и явление можно рассматривать с разных сторон, иногда абсолютно противоположных. Но это все там, среди людей, а здесь в безлюдной глуши тишь да гладь: только неспешное течение водных струй, протяжный, тоскливый скрип надломленного бурей дерева и яркое буйство зелени, куда ни кинь взгляд.
Джеймс сам этого не понимал, но он инстинктивно выбрал для себя самый лучший отдых. Человеку проводящему годы в тесноте стандартных жилых ячеек, привыкшему к спартанской обстановке казармы, где все на виду и уединиться можно только в туалете, жизненно необходимо хоть немного побыть в полном одиночестве. Что б рядом, насколько хватает глаз, вообще никого не было. А где именно – на природе, в космической яхте, или запершись в квартире, значение не имеет. Лучше конечно на свежем воздухе под чистым небом, для здоровья полезнее.
К ставшему привычным, лесному разноголосью добавился новый звук: тихий высокий свист. Джеймс приподнял голову, оглядываясь по сторонам. Нет, ни чего подозрительного. Все, как и должно быть: над зеленой стеной рогоза парят стрекозы, на ветке плакучей березы в полусотне шагов от гамака сидит белка и внимательно смотрит на человека. Слышится тонкий писк комаров, висящая на поясе коробочка ультразвукового «Кембрия» заставляет их держаться на почтительном расстоянии, равно как и прочую крылатую пакость.
Ничего не изменилось, обычный пасторальный пейзаж. Только, откуда свист? Нечто до боли знакомое, привычное. И в тоже время Джеймс никак не мог вспомнить, где он раньше слышал этот звук. Точно! Вон, над верхушками деревьев скользит темная, сверкающая лаком капля флаера.
Сержант раздражено ткнул пальцем в коммуникатор, отключая экран и перевалившись на бок, спрыгнул на землю. Туристы, наверное. Заметят палатку, стоящий на открытом пространстве флаер и обязательно сядут рядом. Не могут мимо пролететь и не спросить: где здесь лучше всего разбить лагерь? Как будто и без того не ясно – целая долина! Любая подходящая поляна на выбор. В глубине души Джеймс надеялся, что машина пройдет мимо. Тщетно. Темно-зеленый флаер сбавил скорость, завис над поляной и плавно опустился на землю в десятке шагов от машины Лаумера.
- Кого там несет – пробурчал себе под нос сержант. Он не спешил навстречу непрошенным визитерам. Наоборот, выжидал, заложив руки за пояс.
Дверца флаера открылась, и на траву выпрыгнул худощавый, рослый, чуть сутулый мужчина в серых джинсах и зеленой рубашке армейского образца. Нескладную угловатую фигуру человека было невозможно не узнать. Точно – он! Длинные руки и ноги, высокое продолговатое лицо, тонкий нос, короткие светлые волосы – за семь лет разлуки абсолютно ничего не изменилось.
- Макс, ты?! – заорал Джеймс, бросаясь навстречу с распахнутыми объятьями.
- Здорово, герой! – лицо гостя расплылось в широкой улыбке, обнажая крупные желтоватые зубы.
- Как ты здесь оказался?
Рукопожатие Макса Шрамма было таким же крепким, как и прежде. Вообще, вглядываясь в смеющиеся глаза старого товарища, Джеймс заметил, что тот совсем не изменился. Такой же жизнерадостный, громогласный, энергичный. Серо-стального цвета глаза светятся огнем. Только у уголков глаз появились морщинки, и волосы почти обесцветились, выгорели на солнце.
- Ну, рассказывай: как жизнь? Мне соратники говорили: появился на Фрейленде отшельник. Ну, я и решил слетать, посмотреть, поздороваться – опять это слово «соратник», но в устах Макса оно звучало естественно.
Один из ярчайших активистов «Солнечного ветра», работавший в свое время в западноевропейском секторе Движения. Говорили: Макс Шрамм был причастен к паре дерзких операций по краже технической документации с военных заводов и участвовал в ликвидации лидера скандинавских пацифистов Нильса Керлинга. Так это, или не так – Джеймс не знал. Режим секретности в «Солнечном Ветре» соблюдался неукоснительно.
Про Макса вообще рассказывали разное, целые легенды и саги сочиняли. И вот он стоит перед Джеймсом собственной персоной, улыбается, как будто его не ищут полиция, контрразведка и Интерпол. А может? – мелькнула в голове шальная мысль. Нет, не может. Это невозможно. Такой человек, как Макс никогда не будет работать на правительственные спецслужбы, он не провокатор, в это Джеймс был уверен на сто процентов. Больше чем на сто процентов. Максу он верил почти как самому себе.
- Давай, рассказывай, как докатился до жизни такой – Шрамм легонько ткнул кулаком Джеймсу в живот.
- Живу, наслаждаюсь пейзажами, птичек слушаю. Ты видел: какие здесь рассветы?
- Нет, рассветов с детства не видал, вот закаты наблюдаю частенько – хохотнул Шрамм. Привычка к полуночному образу жизни сформировалась у него еще в ранней юности. Утром от него слова человеческого нельзя было добиться, зато к вечеру Макс просыпался, и энергия из него буквально била ключом.
- А что мы стоим? – спохватился Джеймс и потащил товарища к берегу.
Здесь в тени склонившихся над водой берез у него был оборудован стол. Бутылка вина нашлась в машине Макса, на закуску пошли банка жареных грибов и фрукты из запасов Джеймса.
Смочив горло, друзья погрузились в воспоминания. Обоим не терпелось выспросить и самому рассказать все, что произошло за долгие годы разлуки. Оказалось, в то страшное время повальных арестов Макс успел сменить имя и залечь на дно. Не дожидаясь информационного шквала обрушившегося на мозги обывателя сразу после ядерного взрыва под коатлианским посольством в Штельбурге и стрельбы из плазмогана в Новгороде, он с резервным паспортом улетел в Северную Америку. Полгода работал в лесной охране Аляски, обзаводился новыми знакомыми и приобретал привычки типичного американца. Решив, что севера с него достаточно, Макс купил билет на лайнер и улетел на Новую Калифорнию. Там еще раз сменил имя и перебрался на Фрейленд.
- Кстати, меня зовут Борн Рейхенау.
- Хорошее имя – хмыкнул Джеймс. Сам он не мог похвастаться настолько бурной биографией. Максимум это подробный и скучный рассказ об армейских буднях.
- На планете действительно сильное отделение «Ветра» - неожиданно добавил Макс – ребята собрались хорошие. Молодежь, работают на совесть и политиканством не увлекаются.
- Видел я двоих.
- Знаю – кивнул Макс – Понимаю, ты им не поверил и не мог поверить, а зря.
- Ты за этим прилетел? – настроение у Джеймса Лаумера резко упало.
Все было ясно: старый соратник явился не просто так. Не может поверить, что Джеймс отошел от политики. Подполье это для юнцов, потом с возрастом человек меняется.
- И за этим тоже – Макс не стал запираться – мне надоело терять друзей, надоело выискивать знакомые имена в некрологах.
- Я тоже устал. Знаешь, сколько в моей роте парней и девушек погибло? Едва ли четверть от первоначального состава осталась.
- Вам еще везло. Многие дивизии не по одному разу заново формировались.
- Знаю. Это война.
- Одно дело нормальная война – возразил Макс – у нас на планете только соратников триста человек записались в армию. Добровольно пошли. Другое дело, когда бросают на убой без шанса вернуться.
- Шанс всегда есть.
- Не всегда на орбите ждет корабль. Могут высадить и уйти.
- Откуда говоришь информация? – Джеймс намеренно проигнорировал последнюю фразу соратника.
- Три независимых источника. Один с Земли из штаба Евросоюза.
- Деза возможна?
- Зачем? Контрразведка такие вещи не практикует. Они склонны утаивать информацию, маскировать, а не выбрасывать настолько шокирующую дезу. Будет бойня. Вас бросят прямо в пасть Чужим как приманку. Может стратеги и правы. Может в целом эта жертва позволит снизить потери на другом направлении. Но не могу я, вот так вот просто когда без шанса на возвращение! Надоело мне соратников терять! Понимаешь?!
- Понимаю – согласился Джеймс.
- Ну, как? Решился?
- Куда пошлют, туда и пойду. Я тоже устал терять товарищей. Но я уже не первый год на войне. Опыт есть. Может, и вытащу кого из боя, может и спасу кого.
- А если некуда будет вывести?
- Я должен. Понимаешь, я должен – отрубил Джеймс. Спор ему надоел.
- Пусть будет по-твоему – согласился Макс. По его глазам сразу было видно: больше уговаривать старого соратника он не намерен. Понял, что это бесполезно.
Макс улетел, а Джеймс еще долго сидел, прислонившись к стволу дерева, и смотрел на воду. На душе было удивительно спокойно и безмятежно. Он принял решение. Принял и не отступит, сколько бы не уговаривали всякие визитеры из прошлого.
Возвращение домой.
Время страшная штука – оно проходит незаметно. Вроде совсем недавно, буквально только вчера начался долгожданный и негаданный отпуск, а глядишь: от него меньше недели осталось. Сколько еще надо успеть за оставшееся время! Самое главное: заглянуть домой, познакомить родителей с Эллис. Что будет дальше, как все сложится, Пауль не знал, и честно говоря, не собирался далеко загадывать на будущее. Еще непонятно когда он следующий раз попадет на Землю.
- Мне нравится смотреть на город из твоего окна – тихо проговорил Пауль, проведя рукой по чисто выбритому подбородку.
Вид из окна действительно открывался великолепный. Четвертый этаж, древняя застройка исторического квартала Эдинбурга, и в тоже время здесь тихо и спокойно, нет вечной суеты и мельтешащих туристов. Историческая окраина древней столицы Шотландии.
Но еще прекраснее было то, сейчас находилось в комнате за спиной Пауля. Отступив от окна, молодой человек осторожно, стараясь не шуметь, подошел к кровати и замер, любуясь волшебной картиной спящей Эллис. Девушка лежала на спине вытянув одну руку вдоль тела, а ладонь второй подложив под голову, ее шелковистые волосы рассыпались по подушке рыжей солнечной волной. Тонкая простыня сползла вниз и закрывала только ноги, что само по себе распаляло и будоражило воображение.
Пауль пылающим влюбленным взором глядел на мерно вздымающуюся при каждом вздохе точеную упругую грудь, пожирал глазами маленький черненький сосочек, влажный, полуоткрытый рот. От этого зрелища дыхание сперло, сердце бешено колотилось, а внизу живота все горело огнем и каменело. Больше всего на свете Паулю хотелось ласкать это нежное прекрасное тело, покрыть его тысячей поцелуев, заглядывать в бездонные светящиеся чувством и нежностью глаза подруги и угадывать в них желание.
- Богиня моя, любимая, единственная – прошептали губы.
Пауль опустился на одно колено у изголовья кровати и глубоко вдохнул в себя ароматы кожи и волос девушки, осторожно поцеловал любимую в губы. Эллис вздрогнула, пробуждаясь, ее руки обвили Пауля за плечи и притянули к себе. Сопротивляться этому не было ни сил, ни желания. Все утро молодые люди провели, наслаждаясь друг другом, подчиняясь захлестнувшей их волне нежной, огненной страсти. Тем более, сегодня суббота, выходной день, можно никуда не спешить.
Отдыхая после очередного любовного поединка, Пауль закрыл глаза, вспоминая, как он познакомился с Эллис. Случайная встреча в кафе, мимолетное видение за соседним столиком. Потом Амстердам, долгий разговор за столиком кафе, совместная поездка в Рим. Они тогда весь день провели вдвоем, посвятили выдавшийся солнечный денек на долгую прогулку без особой цели по Старому Городу.
Во всех мельчайших подробностях вспомнилось, как в Соборе Святого Петра Пауль, подчиняясь импульсу, поцеловал Эллис. Сначала в щечку, а затем…. Затем ему ответили со всей нерастраченной нежностью и чувством. Так они и стояли прямо под «Тайной вечерей» Микеланджело, прижавшись друг к другу, и не обращая никакого внимания на выразительные взгляды окружающих.
Вечер и ночь они провели в одном номере, а на утро Эллис пообещала дождаться Пауля, когда он прилетит в следующий отпуск или демобилизуется. Надо ли говорить, как это воспринял молодой человек. Невозможно писать всю феерию охвативших его чувств. Неожиданно для себя он понял, что любит Эллис. Странное и непривычное чувство, доселе не испытанное ни с одной из подруг.
Отдохнув в Риме, молодые люди вернулись в Шотландию. Эллис училась на дневном отделении университета, любовь это хорошо, но в понедельник надо было идти на занятия. Прощаясь, Пауль обещал как можно скорее вернуться. Он и приезжал вечерами в Эдинбург. Часто звонил, просто услышать голос и увидеть на экране лицо любимой. В выходные же Эллис была свободна, и могла почти все время проводить с Паулем. К настоящему моменту молодой человек уже почти вписался в интерьер ее скромной, но уютной двухкомнатной квартирки. Надо ли говорить, что молодым людям вполне хватало одной кровати.
- Милый, что мы будем делать сегодня? – промурлыкали над самым ухом. По груди и животу Пауля пробежали игривые пальчики.
- Поедем в Уэртинг. Я же обещал показать мой родной город. Заодно с родителями познакомлю.
- Ты уверен, что это так нужно?
- Любимая, ты сама мне неоднократно намекала.
- Не знаю. Я не готова – в голосе Эллис чувствовались нотки неуверенности. – Мне хорошо с тобой, а они…. Как твои родные меня воспримут?
- Хорошо воспримут – улыбнулся Пауль, обнимая подругу за плечи и прижимая к себе – у нас всегда рады гостям. Всегда примут близкого мне человека, особенно такую красивую и умную – после этих слов девушка тихонько хихикнула и попыталась укусить молодого человека.
- Мы живем в двухэтажном доме. Рядом старый парк, всего в квартале школа. Я там с первого класса учился. До сих пор помню учителя астрономии мистера Смита. Бывший штурман коммерческого флота. Как он рассказывал о планетах и звездах! С каким вдохновением объяснял основы навигации.
- Пауль – медленно по буквам произнесла Эллис – Пауль. Почему тебя так назвали? Имя не английское.
- Немецкое – согласился Пауль Робин – мама родом из Мекленбурга. Назвали в честь моего деда, ее отца Пауля фон Штраале.
- Так ты голубых кровей? Фон?
- Нет, только по материнской линий – хмыкнул офицер. – Ну что? Собираемся? Времени много.
- Неугомонный – рассмеялась Эллис и, набросив на голову молодого человека простыню, соскочила с кровати.
Разумеется, Пауль не стал устраивать визит без предупреждения. Он еще вчера вечером позвонил отцу и осторожно поинтересовался: как дома отнесутся, если он завтра прилетит не один, а с девушкой? Естественно возражений не последовало. Наоборот, Сирил Робин был только рад. Он никогда этого не говорил в слух, но в душе надеялся, что в этом мире найдется хоть что-нибудь, что привяжет старшего сына к Земле. Да и о внуках пора думать, надо фамилию передавать по наследству. Дети Шейлы будут не Робинами а Стейнбеками.
Уэртинг встретил Пауля с Эллис дождем и серым затянутым тяжелыми свинцовыми тучами небом. Обычная осенняя погода южной Англии. Прогулку по городу пришлось отложить, а Пауль надеялся сегодня пройтись пешком до старых лодочных причалов за Селедочным мысом. Полюбоваться причудливо изгибающимися известняковыми складками берегового обрыва. Жаль. Так хотелось прошвырнуться по «местам боевой славы». Вспомнить пролетевшее беззаботное детство. Как они мальчишками, несмотря на строгие запреты взрослых, лазили по обрыву, воображая себя альпинистами.
Посадив флаер на стоянку рядом с домом, Пауль открыл дверцу и, глубоко вдохнув насыщенный влагой, благоухающий свежестью воздух, выпрыгнул из машины.
- Ну, и где твой дом? – прозвучал жизнерадостный смеющийся голосок Эллис – а здесь красиво. Я так себе и представляла этот маленький, тихий городок, с его викторианской атмосферой.
- Быстрее! – прокричал Пауль, протягивая подруге руку – иначе промокнем.
Молодые люди, взявшись за руки, побежали прямо по лужам к знакомой Паулю с детства калитке в кованой ограде. Каблуки стучали по гранитным плитам дорожки. Взлетев на крыльцо, Пауль вдавил кнопку звонка. Эллис тем временем успела поправить намокшие волосы и отряхнуть полы плаща.
- Иду, иду – послышалось за дверью. По случаю сегодняшнего визита сам глава семьи спустился на первый этаж в холл.
- Проходите быстрее, не мокните – Сирил Робин широко распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская гостей.
- Здравствуйте – тихо пискнула Эллис, потупив глаза.
- Здравствуй, отец – широко улыбнулся Пауль. – Знакомьтесь: это Эллис, а это мой папа.
- Очень рада.
- Да, проходите, не стойте на пороге – проворчал Сирил – эх, молодежь.
Несмотря на опасения Эллис, приняли ее хорошо, по-доброму. Девушка с первой же секунды знакомства произвела на родителей Пауля хорошее впечатление. А с Шейлой они почти моментально стали подругами. Пока мужчины, уединившись за бокалом глинтвейна в кабинете, обсуждали футбол, сестренка Пауля увлекла Эллис в свою комнату. Только через час девушки вернулись в гостиную, оживленно обсуждая, какую одежду лучше носить будущей маме и как лучше всего обставить детскую в городской квартире.
Майкл же вообще, коротко поприветствовав брата кивком, заперся в своей комнате, дескать, ему надо готовиться к контрольной по физике. Ближе к обеду доносившиеся из кухни запахи заставили почти всех собраться в гостиной. Сегодня мама на радостях строго настрого запретила всем пользоваться Линией Доставки и пообещала запечь гуся с яблоками. Судя по ароматам, справиться с ними не могли даже кухонные фильтры, обед должен выйти на славу.
Сейчас сидевший на диванчике у окна Пауль, стараясь сохранять невозмутимый вид, искоса поглядывал, как отец с энтузиазмом демонстрировал Эллис семейный альбом. Родители явно восприняли все слишком серьезно. Сам Пауль относился к ситуации гораздо спокойнее, во всяком случае, он не считал двухнедельное знакомство поводом для…. А какое к черту может быть продолжение?! – пришла в голову здравая мысль.
Эмоции эмоциями, а отпуск заканчивается. И что будет дальше, никто не знает. Эллис обещала дождаться. Пауль верил. Вернется ли он сам – вот в чем вопрос. Неожиданно для себя молодой человек понял, что везение в один «прекрасный» момент может кончиться. Игра со смертью окажется не игрой, и десантный бот за ним не прилетит.
- Вот так и бывает – неожиданно в тему изрек Робин старший – всегда хорошо вернуться домой, особенно, когда тебя ждут. Верно, я говорю?
- Верно – тяжело вздохнул Пауль – всегда надо возвращаться. Даже если тебя не ждут.
- Тебе не угодишь! – вспыхнула Эллис, бросая на Пауля полный возмущения и негодования взгляд.
- О, женщины! – расхохотались оба Робина одновременно, бурно реагируя на эту реплику.
- Любимая, я говорил в философском, глобальном смысле – все же успокоил подругу молодой человек.
- Братишка, не обращай внимания – вмешалась Шейла – все мы такие. Любим чувствовать себя уверенно, знать, что никуда вы от нас не убежите и не пропадете. А сами в душе отчаянно боимся одиночества.
- Не денемся – согласился Пауль, гладя локоны Эллис – разве можно отказаться от такой богини?
Губы девушки тронула легкая улыбка.
- Льстишь – однако, по глазам подруги было видно, что комплимент достиг своей цели.
Неизвестно чем бы это закончилось, но в гостиную заглянула мама и попросила помочь накрыть на стол. Вызвались все, но мужчин отправили выбирать вино и расставлять столовые приборы, с намеком не мешать. Шейле мама не позволяла поднимать тяжести и запрещала волноваться, это может повредить ребенку. Так что, неудивительно, что главной помощницей оказалась Эллис. Надо добавить: экзамен она выдержала на отлично, показала себя расторопной хозяйкой.
О чем говорили женщины на кухне, осталось тайной. Пауль только заметил, что Эллис выглядела несколько смущенной и немного задумчивой.
Когда почти все было готово, отец обратил внимание на отсутствие Майкла. Идти за братом пришлось Паулю.
- Математика на пустой желудок не усваивается – заявил он, входя в комнату братишки.
- Физика – буркнул, Майкл не отворачивая головы от компа.
- Все тебя ждут.
- Сейчас, пару задач дорешаю.
- Согласно Устава, перед офицером надо стоять по стойке «смирно». Команду «разойдись» я не отдавал.
- Не мешай. Ты не в армии – последовал незамедлительный ответ. Видно было, паренек занят, сильно занят.
Делать было нечего. Пришлось спасать подрастающее поколение от чрезмерных умственных нагрузок. Ни чего не говоря, Пауль шагнул к Майклу, присел и подхватив братишку на руки вынес его в коридор. Все попытки отчаянного сопротивления не дали никакого результата, руки у Пауля были железными.
- Ладно, отпусти – сдался Майкл.
- Будешь слушать старших?
- Буду.
- Тогда отпускаю.
В гостиную они вошли нормально, ногами. Только по слегка раскрасневшемуся лицу Майкла внимательный взгляд мог бы определить, что к столу его вытащили силой. Впрочем, паренек на Пауля не обижался. Наоборот, в тайне завидовал и гордился своим братом – настоящий герой Галактической войны. Офицер элитной штурмовой части, пачками убивавший подлых желтоглазых чудовищ.
За обедом, как только все уселись, мама пожелала почаще собираться вместе именно таким составом.
- Да, я очень рада, что Пауль нашел себе партию.
- Мам, мы пока….
- Это ты пока так думаешь – ответили ему с такой уверенностью, что желание спорить напрочь отпало.
Кивнув в знак согласия, Пауль бросил короткий взгляд на Эллис, от него не укрылась реакция девушки. Она была не против, совсем не против. Девушка уже освоилась в доме Робинов, чувствовала себя если пока не своей, членом семьи, то точно не чужой.
Однако! На краткий миг в душе Пауля шевельнулся извечный мужской страх перед женщиной, боязнь приобрести обязательства и потерять свободу. Шевельнулся и тут же растворился без остатка под лучами нежной улыбки Эллис лукаво поглядывавшей на своего избранника.
Тем временем обед, перемежаемый неспешной застольной беседой, близился к завершению. Все насытились. Отец откупорил бутылку красного испанского и включил стереовизор. На экране показывали старый игровой фильм, как показалось Паулю еще 21-го века. Кино впрочем, быстро закончилось, в клубящемся дымке голографического объема поплыли финальные титры. Полминуты на музыкальную заставку, у Робинов была подключена функция антирекламы, и пошел блок новостей.
Вести и хроники биржевых баталий Пауль слушал в пол-уха. Куда больше его привлекали застольная беседа и шутливая пикировка с Шейлой: сколько должна зарабатывать современная молодая семья, чтобы позволить себе троих детей. По мнению Шейлы, много, гораздо больше примерного уровня доходов среднего класса. Пауль же считал, что все гораздо проще и не стоит ориентироваться на максимальные затраты. Сестра уже перешла на гневное обличение родного правительства и привела в пример Руссколань и Фомальгаут с их щедрыми социальными программами, как картинка на экране очередной раз сменилась. Пошли военные новости.
Слушал Пауль внимательно, он уже давно привык обращать внимание на все касавшееся его лично. По информации переданной из Штаба Объединенного Командования, несколько часов назад закончилось сражение флотов в секторе Англибол.
Не смотря на, в целом бравурный, помпезный тон подачи материала, лейтенант Робин чувствовал, что ведущий многое недоговаривает. Явно потери сводного флота Индии и Китая тяжелее, чем сообщается. За годы службы он научился такие вещи улавливать подсознательно. Потери котхов тоже ниже официальных. Не может быть, чтоб при незначительном перевесе наши разгромили бы врага наголову. Не бывает такого в природе. Просто не бывает.
На экране тем временем плыли звездные крейсера на фоне неизвестной планеты. Пара секунд и картинка сменилась видеороликом, снятым на поверхности. Шла высадка десанта. Ведущий вещал о героических бойцах индийской 12-й армии, несокрушимой стальной поступью шагающих по вражеской земле. На фоне бойца в бронескафандре с погонами майора на плечах проносились пехотные бронетранспортеры и легкие танки.
Майор ожесточенно жестикулировал, явно пытался отдавать приказы и показывал бойцам, куда им бежать. Зачем? Пауль искренне не мог понять, на кого рассчитана такая инсценировка. Даже школьникам ясно, что все приказы в бою передаются по радиоканалу, в том числе и информационными пакетами с компа старшего на комп младшего офицера или сержанта.
Видеоряд опять сменился: на это раз показали кадры с самолета или десантного бота. Каменистая равнина от горизонта до горизонта, вдалеке угадываются очертания горного хребта или противоположного склона каньона. Внизу ползут похожие на игрушечные танки и бронемашины. Тянутся шлейфы пыли. Интересно, неужели мы с неба кажемся такими маленькими и беззащитными? И укрытий на гладкой равнине нет. В случае удара вражеской авиации приходится рассчитывать только на штатные средства ПВО и свою авиацию, каковая имеет обыкновение запаздывать. Уж в этом Пауль неоднократно убеждался на собственной шкуре.
Еще один ролик: вражеский город или промышленный комплекс, без бутылки не разберешь! Поднимаются к небу дымные столбы разрывов, медленно оседает здание, появляются яркие пятна пожаров. Артиллерия бьет? Не могли наши так быстро занять плацдарм, спустить на планету тяжелые орудия и развернуть огневые позиции. Значит, авиация работает гиперзвуковыми ракетами, или стратосферная бомбардировка. Тоже возможный вариант.
Голос за кадром зачитывал сводку: ведутся бои, десантники захватывают стратегические районы, началась переброска на поверхность второго эшелона. Враг еще сопротивляется, но будет разбит. Удар наших войск оказался неожиданным, полностью сработал фактор внезапности. Стандартные, трескучие, уже приевшиеся фразы официальных реляций. Таким тоном одинаково сообщают и о победах, и о поражениях.
- Пауль, - резким диссонансом с голосом диктора прозвучал взволнованный голос мамы – ты тоже мог быть там?
- Это зона ответственности Китая. Фланговое, периферийное направление.
- А в нашей зоне? Или как это называется?
- Бывало, и чаще чем хотелось бы – вздохнул Пауль и смущенно улыбнулся. Только сейчас он понял, что все родные и Эллис смотрят на него. Женщины с сочувствием, с жалостью и соболезнованием, только в глазах Майкла читался восторг. Неожиданно Пауль почувствовал, что в комнате душно и слишком тепло. Явственно ощущался дискомфорт, хотелось охладиться, если не снаружи, так хоть изнутри. Под руку попался сифон с минералкой. Пауль налил себе полный фужер и залпом опрокинул. Немного полегчало.
Справившись с минутной слабостью Пауль невинным голосом поинтересовался у Шейлы не входит ли ее жених в число активистов «зеленых»? Сестра от неожиданности широко распахнула свои ярко-синие глазища и моментально бросилась в яростную контратаку. Шейла негодующим тоном отмела все нападки на своего благоверного и заявила, что меньше всего ожидала такого от родного брата. Предположить, что она может связать свою жизнь с клиническим идиотом и чокнутым неудачником?!
Сработало. Через минуту молодые люди увлеченно спорили о современной политической моде. Если точка зрения на движение экологистов у всех сходилась – прямая дорога обратно на пальму, то с пацифистами не все было так просто. Эллис относилась к пацифистам спокойно, считала это просто временным увлечением не нашедших себя в жизни юношей. Дескать, со временем опыта у них прибавится, а оптимизма убавится. Шейла в свою очередь считала их людьми, работающими на вражеские спецслужбы. Пауль же занял нейтральную позицию и скрупулезно подсчитывал плюсы и минусы этого движения. Только в одном позиции всех троих сходились – полное неприятие идей пацифизма для себя лично.
Последний день отпуска выдался дождливым. Вот и все – думал Пауль – пришло время прощаться. Сегодня он покидал родной дом, надолго. Неожиданно Паулю показалось, что все это уже было и еще повторится не один раз. Потерявшаяся в потоке времени сцена. Прощальные объятья и поцелуи в щеку. Бесполезные напутствия и пожелания беречь себя. Суета, сует, все суета.
Пожав руку отца, обняв мать и сестру, потрепав вихры братишки, Пауль закрыл за собой дверь. На улице было сыро, дул пронизывающий ветер с моря, с неба сыпало мелкой противной моросью. Ничего, это ненадолго, скоро дождь останется только в воспоминаниях, на инопланетных полигонах и на армейских астростанциях дождя не бывает.
Подняв воротник плаща, молодой человек быстрым шагом, не оборачиваясь, поспешил к своему флаеру. Завтра в восемь утра надо быть в Мюнхене, в штабе европейских вооруженных сил, там его ждут. Это завтра, а сегодня есть еще одно дело. Дорога в Мюнхен проходила через Эдинбург.
Эллис ждала Пауля дома. Нежный поцелуй, тень беспокойства и надежды в милых сердцу глазах, разрывающаяся от чувств грудная клетка – как это знакомо! Весь вечер они провели вдвоем. Легкий ужин при свечах, тихая музыка, льющаяся из динамиков проигрывателя, стыдливо затемненные окна. Ночью молодые люди почти не сомкнули глаз. Стремились насытиться друг другом, дать и получить то, что на что им не хватило времени.
Рано утром Пауль навсегда покинул Остров. Флаер, стартовав с места, сразу вырвался в верхний горизонт, и, подчиняясь автопилоту, взял кратчайший курс на Мюнхен. Эллис в свою очередь закрыв дверь за любимым освежилась в душе, привела себя в порядок и вернулась в постель. Раннее утро – еще можно ухватить пару часов сна.
В отличие от Пауля, Эллис прекрасно понимала: несмотря на обещания, следующей встречи не будет. Человек Пауль Робин хороший, надежный, и добьется многого, женщины такие вещи чувствуют, но это не ее судьба. Хотелось бы конечно связать свою жизнь с этим человеком. Пауль главное надежен как скала, с ним спокойно. Другое дело - нельзя тратить бесценную молодость на ожидание: вернется ли? Есть ли шанс, реальный шанс дождаться военного когда идет война? А если вернется, придет ли? Нет, надо быть прагматичной. В современном мире нет места героиням средневековых романов.
Небесный цирк.
Чем плох отпуск, так это то, что в мирной жизни забываешь элементарные вещи. Перед глазами на лицевом щитке шлема нагло горит красным индикатор заряда аккумулятора. Прямое подтверждение приведенной выше сентенции. Разрядился гад! Забыл проверить заряд перед выходом, он и подвел. Интересно, хватит второго аккумулятора до возвращения в жилой блок, или нет?
Должно на сутки хватить. Но кто это чертово командование знает?! Сколько они будут батальон по полигону гонять? Джеймс ругал себя, на чем свет стоит, чувствуя, как уши наливаются предательским багрянцем. Позор если придется просить у лейтенанта запаску. Позор, если заряд кончится и перед глазами ребят «окаменеешь». Такие проколы надолго запоминаются.
- Взвод, приготовиться к отражению танковой атаки – звучит в динамиках голос лейтенанта Робина. Вовремя всполошились, только это нам на сегодня и не хватало. Джеймс надеялся, что на этот раз командование ограничится марш-броском и маневрами на местности. Не ограничилось.
Сержант Лаумер приподнялся над краем снарядной воронки и огляделся. Ничего нового, кругом красноватая глинистая равнина. Обычный пейзаж северной части полигона «Небесный цирк». Слева на горизонте поднимается зубчатая стена, ограждающая огромную метеоритную воронку в которой и располагался полигон. Справа в трех километрах чернеют выветрелые, отполированные песком и временем базальтовые скалы. Чуть в стороне белеют купола склада или ангара. Впереди навевающая грусть равнина. Не за что взгляду зацепиться. Неприятное место, как и весь Марс, если честно.
Джеймс скосил глаз на расположившийся рядом с ним расчет станкового гранатомета. Рядовые Лабания и Сафиуллин не теряя зря времени сооружали перед собой бруствер из булыжников. Бесполезное занятие, от снаряда не защитит, только демаскирует позицию. Надо будет им после учений в казарме втык дать, если взводный раньше не успеет.
Остальные бойцы отделения Джеймса залегли между камней и в воронках в полусотне метров впереди фронтом в сотню метров. Паршивая позиция, честно сказать. Укрытий нет, одна надежда на снарядные воронки, здесь раньше артиллеристы практиковались. Позицию не удержать, это даже желторотому курсанту ясно. Артиллерии за спиной нет, минных полей впереди тоже нет. Штатным оружием танковую атаку не остановить. Надежда только на плазмоганы, по три на взвод.
- Капрал Эйке!
- Слушаю, сержант.
- Адольф, выдвигайся на полусотню шагов вперед. Большой камень видишь? – ничего другого в голову не приходило.
- Хорошо - не по-уставному отозвался Адольф Эйке. Чуть правее из канавы выскользнула серая фигура и метнулась к указанному валуну. Хороший камень, большой, человека за ним не видно. Может Адольфу повезет угостить хоть один танк зарядом плазмы в корму.
- Сержант Генри, отодвинь своих ребят на левый фланг. Маркович, ты сдвигайся направо. Лаумер, остаешься на месте – командует взводный. Интересно, что он задумал?
Лейтенант наш человек. К удовольствию Джеймса, при формировании бригады «Протуберанец» всех пятерых бойцов Гаагского полка определили в седьмую роту второго бронепехотного полка во взвод лейтенанта Робина. Тоже наш, еще в Гаагском взводом командовал. Как заметил Джеймс, командование бригады старалось комплектовать части из бойцов служивших ранее вместе. Так быстрее притирка и слаживание происходит.
- Глядеть в оба! Они идут – это уже комбат по линии всеобщего оповещения командует.
Джеймс сначала инстинктивно нырнул на дно воронки. Затем, выругавшись про себя, подполз к бровке и осторожно выглянул. Где же танки? Или майор раньше времени тревогу поднимает?
Нет, вон они, идут толстолобые. Из ложбины или оврага в паре километров от Джеймса вынырнула серая бесплотная тень. Затем еще одна, еще и еще. Невидимость включили черти гусеничные.
- Приготовиться. Огонь не открывать – сорвалось само по себе.
Только выплюнув в микрофон команду, Джеймс Лаумер понял, что она бессмысленна. Боеприпасов все равно ни у кого нет. Специально, во избежание несчастных случаев. Учения по маневрированию под огнем и боевому слаживанию. Чтоб у них фильтра забились! Джеймс хотел было закинуть бесполезную LDS-T6 в гнездо на спине, но вовремя остановился. Не нужно. Когда рельсовик в руках, на душе спокойнее. Привычка.
- Сержант, можно я их камнями закидаю? – шутит Лабания.
- Я тебе дам – немедленно отреагировал Джеймс.
Стоп, а идея интересная.
- Ладно, разрешаю – бурчит сержант и, переключившись на командную линию, добавляет – ребята, как танк мимо пройдет, закидываем его камнями.
Ответом послужил жизнерадостный гогот. Идея всем явно пришлась по вкусу.
- Не увлекаться – это уже лейтенант Робин предупреждает.
Джеймс упустил из виду, что переговоры по второй линии может слушать и взводный. Односторонний приоритет связи, черт побери!
- Лейтенант, позволь.
- Разрешаю, - смеется Пауль Робин и тут же командует взводу – бойцы, взять пример с подразделения сержанта Лаумера.
Джеймс только изумлено присвистнул. Он раньше не замечал за лейтенантом склонности к такого рода развлечениям. Лейтенант Робин раньше был куда серьезнее, холоднее и в разговоре с солдатами всегда держал дистанцию, все по Уставу.
Танки приближаются. Идут, не снижая скорости. Хорошо, без сопровождения пехоты. Впрочем, это «Минотавры». Они и без прикрытия могут немало дел наворотить. Толстокожие и вооружены как следует.
В динамиках уже слышен противный скрежет гусениц. Над полем висит низкий ровный гул. Целая дюжина стальных монстров прет в лоб на залегшую за камнями и в воронках роту. Еще два десятка разошлись в стороны, готовятся охватить пехоту с флангов.
- Всем в укрытия! – орет ротный капитан. Карл Чавес его зовут. Как будто кто может не послушаться. Бойцы обстрелянные, успели повоевать. Сумасшедших у нас нет, не выжили.
Стальная лавина неумолимо приближается. Скрежет и лязганье гусениц, гул моторов звучат громче и громче. Тяжелый тревожный звук, поднимающий из глубин подсознания самые примитивные инстинкты, заставляющий еще сильнее вжиматься в каменистый грунт или бежать со всех ног. Бежать к ближайшему укрытию или дереву. Именно к дереву, панический ужас пробуждает самые древние инстинкты, доставшиеся в наследство от волосатых предков.
Джеймс сглотнул подступивший к горлу ком. Спина покрылась противным холодным липким потом, с ним не справлялась даже впитывающая внутренняя губка бронескафандра. Нельзя! Нельзя бежать! Бегущих расстреливают и давят в первую очередь. И сидеть просто так тоже нельзя. В голову дурные мысли лезут. Вспомнив об обязанностях командира отделения, сержант быстро опросил своих людей. Все в полной готовности, ждут команды. Теперь можно и выглянуть, посмотреть, что там снаружи деется.
Танки почти рядом. Выдвинувшийся на «позицию камикадзе» Адольф сидит, прислонившись спиной к валуну, бесполезный плазмогенератор PGS-38 валяется рядом. Над камнем нависает, прет вперед огромный мерцающий серой дымкой монстр. Несмотря на работающий генератор невидимости, «Навь» кажется, сквозь зеркальную пелену иногда проглядывает широкий весь в коричневых и зеленых пятнах корпус машины.
На миг поляризационная пленка лопнула, и перед глазами Джеймса Лаумера предстал тяжелый штурмовой танк «Минотавр М» во всей красе. Покрытый косой сеточкой динамической брони наклонный лобовой лист, широченные гусеницы, целых четыре, накатывающиеся на замершего от ужаса человека сплошной гребенкой. Над корпусом массивная широкая башня с длинным узловатым стволом орудия. Выглядывающее из маски пушки короткое толстое рыло плазмогана смотрит прямо в сердце. Миг, и все исчезло, расплылось в обманчивой серой дымке.
Адольф поднимается на ноги и со всей силы бросает в танк булыжник. Камень кувыркается в воздухе, исчезает за туманом, слышится приглушенный разряженной атмосферой стук, и камень снова появляется в воздухе, летит на землю, отскочив от брони. Зачарованный этой картиной Джеймс восхищенно присвистнул. Молодец. Танкисты наверняка даже ничего не почувствовали, но все равно – внушает.
- Огонь!!! – сознание затапливает тягучая багровая волна ярости.
Привстав на одно колено над краем воронки, сержант наводит на «Минотавр» винтовку и жмет гашетку. Ничего не происходит. Магазин пуст. Только табло индикатора на казенной коробке горит красным.
Лабания и Сафиуллин водят стволом гранатомета из стороны в сторону, ловят в прицел накатывающиеся на позицию танки. Ринат громко ругается по-русски, встает в полный рост, бросает в проходящий мимо «Минотавр» камнем и грозит ему кулаком. Со стороны даже смешно. Докатились, против танка с камнем!
- Взвод, в атаку! Вперед! – в голосе лейтенанта звучит металл.
Зачем? Голова не успевает подумать над этим простым вопросом, а ноги уже сами по себе бросают тело вперед. Атака! Винтовку наперевес. Бегом! Выскакивая из воронки, Джеймс успел оглядеться по сторонам: вокруг него из укрытий выныривали фигуры в коричневых бронескафандрах и бросались вперед. Мгновение и равнину затопила лавина атакующей бронепехоты. Весь батальон поднялся и пошел вперед, на ходу перестраиваясь в стрелковые цепи.
- Выровняться. Взводным собрать людей. Не отставать.
- Цепью! Держать дистанцию, гориллы паленые – рычит лейтенант Робин. Сам он остановился и крутит головой, пытаясь вычленить свой взвод из моря почти одинаковых коричневых отливающих металлом фигур. Координатную сетку и тактическую карту отключили перед учениями. Остается только по голосу выделять своих в массе одинаковых бронескафандров.
- Марков, куда тебя черти занесли?! Стоять, урод недоношенный! – кричит Джеймс.
- Есть, сержант – отзывается Петр Марков и ныряет в ближайшую рытвину, поджидая своих.
- Не отделяться. Линию ровняй!
- Сержанты Карпезо и Лаумер, вперед. Перебежками по 50 метров. Отделениям Генри и Марковича прикрывать огнем – командует взводный.
- Отставить! – неожиданно вмешивается капитан Чавес – все вместе, без остановок. Ну, пошли!
- В две цепи. Пятая, шестая роты в первой линии, седьмая и восьмая во второй. Через три километра поменяться – добавляет неразберихи комбат.
Обычная шумиха и хаотичная суета учений. Привычное дело. Все хотят показать себя самыми умными, расторопными и инициативными. Только солдатам приходится за всех потом умываться. Впрочем, Джеймс относился к таким делам спокойно, привык уже. Пусть лучше сейчас наорутся и успокоятся, зато потом в бою не будут людей лишний раз в атаку бросать.
Через километр сержант Лаумер сбавил бег, пропустил вперед свое подразделение и пристроился рядом с гранатометчиками. Мужики топали, отстав от стрелков на сотню метров, им приходилось не сладко. Ринат Сафиуллин нес на груди толстенную трубу станкового FG-74, а Лабания тащил на спине ящики с имитаторами ракет и треногу.
Пробежав десяток километров, на это ушло пятнадцать минут, батальон остановился. К удовольствию Джеймса все его бойцы во время броска не смешались с другими подразделениями, держались одним отрядом. Пока возникла короткая пауза, можно оглядеться по сторонам, прикинуть с какой стороны возможна вражеская атака, выбрать позиции для гранатомета и плазмогана. Сержант Лаумер действовал на автомате, въевшиеся в плоть и кровь рефлексы, иначе не выжить.
За спиной послышался шум. Из-за ближайшего холма выкатилась дюжина краулеров, машины, оставляя за кормой длинные шлейфы пыли, понеслись к позиции батальона. Неужели привал? Вроде рановато. Даже согреться не успели. Марш-бросок в бронескафандре не был утомительным делом. Экзомускулатура скафандра позволяла бежать целые сутки напролет без устали, да еще нести на плечах пару центнеров груза.
Еще и пониженная гравитация планеты помогала. Своего веса не чувствуешь. Джеймс помнил, как первые дни на полигоне ребята забавлялись, запрыгивая на крышу ангара, это почти пятнадцать метров. Попробуй такое на Земле повторить, и бронескафандр не поможет.
Машины тем временем остановились рядом с выделявшимися на красной равнине фигурами полковника и его сопровождающих. Пыль медленно оседала. Сейчас в краулерах легко узнавались обычные грузовые «Форд-Меркава» незаменимая и неприхотливая лошадка тыловых частей.
- Взводным построить людей. Получить боеприпасы, привести снаряжение в порядок – прозвучала по всеобщей линии новая команда. Учения вступали в очередную фазу.
Следом перед глазами Джеймса на лицевом щитке загорелся тактический экран. Никак новая вводная ожидается. Карту у бойцов отключили еще перед выходом. Решили проверить, как люди без «сети» действовать будут, не разбредутся ли по всему полигону.
Пробежав глазами по экрану, Джеймс удовлетворенно хмыкнул: все его бойцы на месте. В других подразделениях хуже – кое-кто заблудился, даже в расположение соседней роты забрел. Эх, и достанется беднягам от сержантов, фельдфебелей и ротных командиров. Впрочем, сочувствия к растяпам Джеймс Лаумер не испытывал. Нечего хлебалом щелкать, свое место в строю знать надо, спинным мозгом чувствовать.
Потом были стрельбы. Затем совместно с первым батальоном вели оборонительный бой, отступая под натиском танковой лавины. Не успели танки прорваться сквозь боевую сеть бронепехоты, как поступила новая команда: атаковать укрепленную позицию противника вместе с танковым батальоном. Это куда интереснее, хоть и свои нюансы имеются. Мало того, что кругом пиротехника рвется, так еще приходится постоянно на танки оглядываться. Джеймс никогда в этом не признавался, но он подсознательно боялся попасть под танковую гусеницу. Танк большой, человека может и не заметить. Только скрипнет под траками сминающийся бронескафандр, противно чавкнет, и все.
В казарму бойцы вернулись поздно ночью. Здесь за толстыми стенами, было чисто светло и сухо. Подойдя к своей ячейке, Джеймс привычно повернулся, шагнул спиной в шкаф и разгерметизировал бронескафандр. В нос ударил приятный, чуть прохладный свежий воздух. Снять шлем, перчатки, расстегнуть грудной клапан и можно выбираться из брони.
А теперь в душ! Быстрее, пока очередь не образовалась. Душевых кабин в казарме на всех не хватало, проектировщики с нормативами перемудрили. Приходилось ждать, пока более шустрые товарищи помоются.
По дороге в санблок Джеймс столкнулся с совершенно голой капралом Марией Ли. Глаз равнодушно скользнул по плотной, подтянутой фигурке боевого товарища. Удивительно, но в казарме вид голого женского тела не вызывал абсолютно ни каких эмоций и желаний. Примелькалось наверное, или обстановка не та. Бронескафандр одевался на голое тело, и от ложной стыдливости люди моментально избавлялись еще в учебке.
Неожиданно на Джеймса нахлынула волна воспоминаний. Солдатский отсек на передовой астростанции. Кругом матовые стены, местами заклеенные плакатами и картинками. Хельга. Вот она идет, грациозно покачивая бедрами, лукаво косится на Джеймса. Сосредоточенно чистит электромагнитную винтовку. К девушке приближается Виктор, присаживается рядом, что-то шепчет на ушко. Оба смеются. Картинка блекнет. Перед глазами россыпь камней и разорванное пополам тело в бронескафандре, лохмотья металла, кеврала, вывалившиеся на землю кишки.
Черт побери! Тряхнув головой, Джеймс с размаху рубит ребром ладони по стене. Резкая, острая боль. Перед глазами на миг потемнело, но стало легче.
- Сержант, ты что? Решил казарму разнести? – на плечо опускается дружеская рука Адольфа Эйке.
- Так, вспомнилось.
- Бывает, иногда прижмет, волком воешь. Ты смотри, если что продержись до завтра.
- А что завтра? – Джеймс перевел на друга задумчивый взгляд.
- Забыл? Ну, ты даешь! – вытянутое лошадиное лицо Адольфа расплылось в улыбке – завтра воскресенье и наши законные полбутылки краснухи за ужином.
- Точно, полигонная норма – хохотнул в ответ сержант. За делами и проблемами совсем забылся, вылетел из головы хороший обычай, заведенный на армейских полигонах Красной Планеты: каждому солдату и офицеру раз в неделю полагалось полбутылки красного полусухого вина. Традиционно выдавалось в воскресенье вечером.
- Это мало – настроение опять покатилось вниз. Как на качелях.
- Так найдем – вмешался в разговор Марсель Бюси.
- Нарушение дисциплины, рядовой – многозначительно покачал пальцем Джеймс и притворно нахмурил брови, но на душе у него потеплело.
Старая неистребимая солдатская привычка гнать самогон из чего угодно и в чем угодно. Любопытно, из каких ингредиентов Марсель умудрился сбродить очередную партию? Нет, лучше не спрашивать. Этот достойный потомок не склонивших голову иммигрантов из Франции даже из дерьма может сделать недурственную выпивку. А, скорее всего, именно этот органический продукт и послужил сырьем, больше ничего подходящего на Марсе не найти.
- Седьмая рота, в 3-15 построение в казарме – рыкнуло из потолочных динамиков голосом ротного.
Пришлось поторапливаться и поспешать. До построения Джеймс успел не только залезть под душ и надеть свежую форму, но и сделать внушение Петру Маркову доступным тому языком. Не вырывайся вперед, не отбивайся от своих.
- Держи строй, бегун. Понял меня? – «профилактическая беседа» завершилась демонстрацией увесистого кулака перед носом стоявшего на вытяжку рядового.
- Равняйсь! Смирна! – звонким голосом командует дневальный – господин капитан, за время Вашего отсутствия происшествий в расположении роты не было.
- Вольно – небрежным тоном отмахнулся капитан Чавес – сам знаю.
Следом за ротным в казарму вошли трое взводных и фельдфебель Билл Чейз занимавший должность ротного оружейника. Капитан прошелся по казарме, заложив руки за спину, пробежал взглядом по лицам бойцов. На мгновение взгляд Карла Чавеса уперся в сержанта Генри. Тот выдержал тяжелый взгляд темных глаз капитана, продолжая стоять по стойке «смирно».
- Я сказал, вольно. Подвигайтесь ближе – ротный опустился на ближайший стул и закинул ногу на ногу.
Начался разбор учений. Методично, пункт за пунктом, капитан Чавес не забыл ни кого, не пропустил ни одной мелочи. Внешне флегматичный, капитан умел подмечать ошибки подчиненных, но зато и ругаться он не любил. Просто разложил по пунктам кто и почему облажался и завершил разговор просьбой больше не ошибаться. Именно за такую деловую манеру разговора его и любили.
- Лейтенант Робин, почему Вы разрешили вашим людям кидаться в танки камнями? – неожиданно прозвучал вопрос.
- Чтоб танков не боялись – быстро нашелся Пауль Робин, бросая кроткий многообещающий взгляд из-под бровей на еле сдерживавшегося чтоб не улыбнуться Лаумера.
- А идея родилась в подразделении сержанта Лаумера?
- Так точно. Он придумал, я разрешил.
- Благодарю за находчивость – неожиданно бросил капитан – и чтоб в следующий раз…. – В воздухе повисла тяжелая пауза – чтоб в следующий раз такого не было. Нечего до обезьян опускаться.
- Так точно! – разом грохнула целая сотня молодых здоровых глоток.
- На сегодня хватит. Спокойной ночи – капитан поднялся со стула и зашагал к тамбуру – всем разойтись – бросил он, полуобернувшись в дверях.
После отбоя Джеймс долго ворочался на кровати. Не смотря на усталость, сон не шел. В голову лезли дурные мысли. Вспомнился во всех подробностях разговор с Максом Шраммом на Фрейленде. Многое, слишком многое сходилось. Были подозрительные мелочи, заставляющие задуматься. Джеймс такие вещи задницей чувствовал. Тут еще Ник Равенбок и Мигель Гарсия затеяли полуночную беседу. Гадали, куда командование бросит свежесформированную бригаду. Громкий шепот американцев разносился над притихшей казармой. От нечего делать, Джеймс прислушался к разговору.
Оказалось у Мигеля земляк служит в танковом полку. Тот рассказывал, что их полковник зверь еще тот, солдат до смерти загонял, сутками с треков и стрельбищ не выпускает, живут в танках. Ремонтники по уши загружены, на сон времени не остается. Полковник Зинин заставляет их после каждого выхода технике полную профилактику делать. Ребята свои «Минотавры» чуть ли не до болтика разбирают и обратно собирают.
Речь не об этом. Этот комполка под большим секретом поведал своим офицерам, что бригаду скоро бросят в бой, в мясорубку из которой почти никто не выберется живым. Операция жутко секретная, особисты боятся, что солдаты откажутся в транспорты грузиться.
- Так почему танкист знает, а наше командование нет? – Ник с нескрываемым сарказмом в голосе озвучил само собой напрашивающийся вопрос.
- У Зинина мохнатая лапа, близкий родственник в генштабе Русколани. Он то и поделился с братом, а тот уже своих офицеров предупредил, а мой земляк мехвод у старшего лейтенанта Смирнова.
- Ладно, - сдался Ник – что там дальше?
А дальше было самое интересное. «Протуберанцу» придают три или четыре туземные дивизии из Азии или Черного Легиона и бросают на самую главную планету котхов. Да, да удар в самое сердце вражеской империи. Командующий бригадой генерал-майор Буркалов получил приказ от Генерального Штаба Объединенного Командования захватить самого главного коатлианца.
- Так и сказали – возбужденно шептал Мигель – положи хоть всю бригаду, о неграх и речи нет, но привези нам ихнего короля.
- Заливаешь – хмыкнул в ответ Ник Равенбок.
- Да отвернутся от меня святой Карлос и святая Барбара! Нас бросят на вражескую столицу. Почему думаешь, Зинин своим танкистам и бронепехоте жизни не дает?
- Делать человеку нечего. Выслужиться хочет. Вот что я думаю.
- Заткнитесь оба – наконец не выдержал сержант Лаумер – разболтались как школьницы. Спать мешаете.
Ненужные опасения.
Кругом один термопласт и камень. Перед глазами привычные светло-желтые стены коридора, тянутся бесконечной змеей с яруса на ярус из бункера в бункер. Из потолочных панелей льется мягкий свет. Топ, топ, топ, ноги сами несут полковника по подземным переходам бункера «F». Прямо до конца, поворот направо, по ступенькам на половину яруса вниз, поворот налево. На лестнице в третьей ступеньке выбоина. Ступня привычно опускается на ровную поверхность в вершке от пролома. До сих пор отремонтировать не могут, разгильдяи. Наверное, ждут средств на капитальный ремонт, тогда и ступеньку заменят.
За месяц, проведенный на полигоне «Небесный цирк», планы бункеров и наземных корпусов намертво врезались в память. Удобно, не нужно мучительно думать, куда повернуть на очередной развилке, поминутно сверяясь с заложенной в комп-коммуникатор схемой. Голова не занята глупостями, появляется время на обдумывание более важных вопросов.
Еще один поворот, прямой отрезок коридора заканчивается массивной дверью, вход в ангар. Полковник Зинин остановился и привычным движением коснулся вшитой в рукав полоской идентификатора сенсора. На панели мигнул огонек, и массивные броневые створки плавно, почти бесшумно поползли в стороны. И тут же по ушам ударила какофония звуков и шумов. Лязг металла, визг фрезы, шипение лазерного станка и низкий гул работающего без глушителя, не изолированного танкового мотора.
Ростислав непроизвольно задержал дыхание и шагнул в проем. Здесь начиналась вотчина ремонтной службы бригады. Царство, где полновластно распоряжались заместитель комбрига по технике полковник Щукин и его опричники. В том числе и заместитель полковника Зинина по технике майор Иосиро Тамаки.
Просторное помещение, сообщавшееся с поверхностью четырьмя туннелями с грузовыми шлюзами. Несмотря на немалые размеры, в ангаре было тесновато, виной тому заполонившие объем станки, стенды и универсальные ремонтные модули. Кроме того, почти все свободное пространство занято боевыми и вспомогательными машинами. Ремонтники без дела не сидели, виной тому, в том числе была и неуемная энергия полковника Зинина.
Да, целый месяц на Марсе. Удивительно как быстро летит время. Кажется, только вчера прибыл на планету, добрался стратопланом до полигона, нашел штаб бригады, принял полк, а оказывается, уже месяц прошел. Ростислав иногда подозревал, что физики врут, утверждая будто время течет равномерно и неизменно.
С первых часов в должности комполка дел навалилось немеряно. Часть только вчера сформирована, контингент с бору по сосенке, сплошной интернационал. Недаром в неформальной обстановке «Протуберанец» сами же офицеры именуют интербригадой. О какой либо слаженности и речи нет. Да еще сразу выяснилась такая нехорошая вещь: примерно половина личного состава не была знакома со штатным оснащением и техникой.
В первый день у Ростислава Зинина волосы стояли дыбом. Хотелось разругаться с начальством, послать всех далеко и многоэтажно и, не распаковывая чемодан, улететь обратно на Голунь. Пусть хоть до ротного разжалуют, зато у него будет нормальная слаженная и обученная рота, а не этот интернационал. Вдобавок, против этого бунтовала вся внутренняя сущность Ростислава, среди бойцов были и женщины. Позорная практика, принятая в Европе, Евразии, Израиле, Северной Америке и еще в нескольких излишне «цивилизованных» странах.
Но при здравом размышлении, ругайся не ругайся, а делать нечего. Пришлось засучить рукава и взять дрессировку личного состава в свои руки. Полдня на ознакомление, представление офицерам и приемку дел у заместителя и полковник Зинин вывел полк на полигон. Первым делом марш раздельными колоннами без спутникового ориентирования, потом имитация боевого столкновения, совместное с бронепехотой маневрирование.
Сначала казусы были не исключением, а закономерностью. Хаос и бордель – именно так Ростислав характеризовал ситуацию на построении по возвращении полка с маневров. Ничего. Постепенно удалось навести порядок. Люди стали работать слаженно, появилось чувство локтя. Офицеры перестали терять экипажи во время маневрирования и перестроений.
Всего за месяц Ростислав Зинин сколотил из сборной солянки нормальную танковую часть. Правда, на сон времени почти не оставалось и у интендантов глаза на лоб лезли от ежедневных заявок на ремкомплекты, плутоний, киберов и мишени. Это все мелочи, это жизнь. Снабжение бригады «Протуберанец» шло по первоочередному принципу. Заодно ремонтники и танкисты как следует освоили технику, научились чувствовать свои машины, устранять любые неполадки с закрытыми глазами и без ежеминутных консультаций с зампотехом.
Ангар встретил полковника шумом, суетой и тяжеловатым армейским матерком, доносившемся от склонившимися над стендами механиков. Это все нормально, будь иначе, Зинин бы первым удивился, иначе в армии не бывает. Полковник в быстром темпе прошел через ряды ремонтировавшихся танков, краулеров, бронетранспортеров и самоходных установок. На приветствия, встречавшихся на пути, солдат и унтер-офицеров он отвечал коротким кивком.
За третьим рядом у диагностического поста поворот налево. Дорогу преградила раскорячившаяся на две позиции самоходка «Гуслов». Хорошая штука. Баллистическое орудие в 260 мм. Надежна как кувалда. Дальнобойность и точность приемлемые, снаряды в три центнера массой. В комплект входят осколочно-фугасные, термитные, ядерные, сегментные, активно-реактивные, может работать на дистанционном минировании. Одно слово – штука стоящая. В артиллерийском полку бригады было целых четыре «Гуслова».
В данный момент, судя по доносившимся из-за широкого корпуса самоходки разноязыким многоэтажным перлам, механики пытались выяснить, что случилось с приводами наводки, почему бортовой комп отказывается давать правильные поправки и как это дело можно наладить. Что ж, бывает, самая надежная техника иногда ломается, особенно если в экипаже два индуса, один американский негр, а командиром над ними бронеголовый безмозглый лейтенант евразийского происхождения и модной в Латинской Америке сексуальной ориентации.
Миновав самоходку и перепрыгнув через перегородивший проход пакет труб, Ростислав оказался рядом с пристроенной к стене ангара конторкой. Заглянув внутрь, он обнаружил там майора Тамаки. Все правильно, если зампотеха нет в ангаре, значит он в своей норе.
- Здравствуйте, полковник – японец оторвался от экрана компа и повернулся к вошедшему.
- Добрый день, Иосиро – Зинин с первой фразы дал понять, разговаривать можно «без званий» - как работа идет?
- Работаем. Семь машин к вечеру выпустим, второй батальон можешь выгнать на ночное родео. Еще двадцать танков на профилактике и все самоходки сопровождения. Аккумуляторы лечим.
- Плохо – согласился Ростислав. Неполадки с аккумуляторами это серьезно. Хотя, зная Тамаки, можно заподозрить, что дело всего в незначительном падении уровня заряда, чуть ниже допустимого. – Что с «74-м»?
- Как в морге – скривился майор.
На лице японца ясно читалось его мнение об умственных способностях экипажа танка. «74-й» на последнем выходе умудрился свалиться с тридцатиметрового обрыва. Пониженная гравитация Марса не позволила случиться страшному: люди отделались ушибами, ссадинами и парой переломов. Мелочи жизни. Всего час назад все трое выписавшиеся из медсанчати стояли на вытяжку перед Зининым и получали причитавшиеся им сексуально-гигиенические процедуры.
Хуже обстояло дело с машиной. От удара о грунт погнулись направляющие электромагнитного орудия, лопнули торсионы левых гусениц, плюс ко всему треснули подшипники двух двигателей. Это если не считать таких мелочей как улетевший к такой-то матери зенитный модуль, потерянных сенсоров, видеокамер, разбитых блоков динамической защиты, сорванного с креплений оборудования.
В отличие от зампотеха, полковник Зинин относился к происшедшему ЧП спокойно. Он и нагоняй людям выдал чисто в профилактических целях, чтоб не чувствовали себя героями. На учениях все бывает. Главное все живы и машину можно починить.
- Полковник, что слышно в штабе? Скоро нас на фронт отправят? – поинтересовался Тамаки.
- Хороший вопрос – за спиной послышался голос подполковника Меера командира бронепехотного батальона полка – разрешите обратиться?
- Говори, Исхак – усмехнулся в ответ Зинин – спрашивай.
- Это точно, нашу интербригаду бросают в глубокий тыл коатлианцев, на обитаемую планету? – Исхака Меера отличала привычка всегда появляться в нужное время. Вопросы он тоже любил задавать не самые удобные.
- Это похоже на правду – медленно, выделяя каждое слово, произнес Ростислав – именно к такой операции и следует готовить людей. Я сегодня разговаривал с Буркаловым. Через 10 дней грузимся в транспорты и идем на передовую базу. И нас усиливают двумя дикими дивизиями: черной и арабской. Общее командование у генерал-майора Буркалова.
Офицеры спокойно выслушали полковника. В каждом слове, каждом жесте Зинина сквозила непоколебимая уверенность. На самом деле, в душе он сомневался в успехе операции и скептично относился к уверениям командования, будто в глубоком тылу войск у гномов мало. Все на передовых планетах и базах. На памяти Ростислава Зинина еще не было ни одного случая, когда разведка оказывалась абсолютно права, а план операции жил больше чем десять минут с начала высадки.
Внешне же полковник был абсолютно спокоен. Первое правило офицера, вбиваемое в головы курсантов еще на первом курсе военного училища: командир не имеет права показывать подчиненным свою неуверенность и сомневаться в целесообразности своих действий. Нарушавшие этот принцип быстро теряли контроль над людьми, гибли сами и губили солдат.
Вспомнился разговор с вице-адмиралом Прилуковым. Да, та самая дружеская встреча в ресторанчике на берегу Лабы в центре Арконы, на второй день отпуска. Они тогда хорошо посидели, отметили встречу как следует, так что домой пришлось возвращаться, включив в машине автопилот. Иначе бортовой комп напрочь отказывался слушаться хозяина исторгавшего аромат целой палитры семиреченских вин оттененной резким привкусом перцовой водки.
Славомир рассказывал, он еще ничего не знал о новом назначении Ростислава, что генштаб готовит масштабное наступление. Вперед двинутся все человеческие и догонские флоты. Но сначала наши проведут крупную отвлекающую операцию – в глубокий прорыв бросят целый флот, сформированный из кораблей основных космических держав. Командовать будет сам Кромлев.
- Адмирал Кромлев? – переспросил Ростислав – но это же понижение.
- Временное – приподнял бровь Славомир, покачав пальцем – перед новым назначением он должен еще раз подтвердить свою репутацию мастера глубоких прорывов и показать, что умеет командовать не только руссколанскими эскадрами.
- Так вот оно что! – намек был понят правильно.
Главкома флота Руссколани можно повысить только до командующего Объединенным Флотом Человечества. Ростислав и раньше слышал: Ричард Рурк многих не устраивает. По большей части компромиссная фигура, он придерживался пассивной стратегии, предпочитая удерживать передовые базы, вместо того чтобы наступать. Кроме того, в последнее время позиции Северной Америки несколько пошатнулись, сказывались проблемы промышленной базы и отрицательное торговое сальдо.
О Ратиборе Кромлеве на флоте отзывались хорошо. У человека был талант флотоводца, и людей он берег. По словам Славомира, служившего под началом Кромлева еще до войны, наш главком был ярым сторонником блицкрига. Любил, и умел реализовывать глубокие операции с бешеным темпом, буквально ошеломляющие и сбивающие с толку противника. Именно таким было наступление в секторе Лентис в самом начале войны.
Все это очень благородно, но Ростислав чувствовал, дело пахнет политикой. Наш князь решил протолкнуть на пост главнокомандующего своего человека. Одним этим все сказано. Зинин спинным мозгом чувствовал, крови будет много. Пусть цель благородна, пусть Кромлев на порядок лучше трусоватого Рурка, пусть войну давно пора заканчивать, и заканчивать на вражеских планетах. Пусть.
Главное – в слове «политика». Именно это слово заставляет рисковать людьми, бросать батальоны в бесполезные атаки, удерживать не имеющие никакого значения планеты и добиваться успеха к назначенному сроку, любой ценой естественно. Именно такие вещи Зинин ненавидел. Ненавидел и презирал как всякий уважающий себя солдат и в тоже время понимал, без этого в нашей жизни не обойтись.
Между тем Славомир совершенно не замечая, как погрустнел Ростислав Зинин, с жаром рассказывал, что в грядущей операции у Кромлева будет флот из самых лучших кораблей да еще усиленный двумя тяжелыми рейдерскими эскадрами: нашей под командованием вице-адмирала Славомира Прилукова и фомальтгаутской.
- Так ты тоже участвуешь в дискотеке?
- Естественно – Славомир расплылся в широкой довольной улыбке – когда это прорывы обходились без моих «касаток»?
Адмирал был прав, его особую эскадру привлекали ко всем значительным и рискованным операциям. Соединение из четырех современных тяжелых крейсеров-рейдеров класса «Филин Велеса» и дюжины фрегатов дальнего действия «Яхонт» было крепким орешком. Ходили слухи, что два гола назад командир коатлианского конвоя при виде экране локатора характерного силуэта флагмана Прилукова «Огнич» просто приказал эскорту рассеяться, бросив транспорты на растерзание волкам Славомира.
- А кто будет на планету десантироваться тоже известно? – поинтересовался Ростислав наполняя бокалы – ну, за десант.
- За флот и за десант – расхохотался адмирал.
Оказалось, десантные силы тоже будут международными. Принято решение о формировании особой интернациональной бригады, специально для этой операции.
- Захватить планету одной бригадой – недоверчиво покачал головой Зинин. Он уже понял куда вляпался и что означает новое необычайно «перспективное» назначение – через неделю там будут пять коатлианских флотов и два десятка армий.
- Правильно, через неделю – согласно кивнул Славомир – за неделю мы успеем наворотить дел, наловить в надпространстве добычи, снять десант и уйти.
- А противник, оттянув к планете флоты и наземные силы, ослабит передовые позиции – догадался Ростислав.
- Верно мыслишь, танкист. В этом вся соль.
После того разговора Ростислав долго пытался понять, правильно ли он сделал, умолчав о своем назначении. Может, стоило рассказать Славомиру? Человек он хороший, хоть и считается, чуть ли не личным другом князя Всеслава. Трудно сказать. Иногда опасно быть слишком откровенным. С другой стороны, Славомир сам выболтал Ростиславу информацию из категории «перед прочтением сжечь». Почему?
Пусть руссколанская СГБ и войсковая контрразведка на этой войне излишне благодушно относились хранению секретов. Главное чтоб носитель информации не попал в плен. Все равно, за откровенность адмирала по головке не погладят, здесь и покровительство князя не спасет. Иногда Ростислав думал, что Прилуков уже к моменту разговора знал, куда назначили полковника Зинина, и следил за реакцией Ростислава, смотрел, как тот поведет себя во время разговора. Ведь он был не пьян. Точно не пьян. Они уже после набрались. Да и выпили всего ничего. Дошли то до флаеров нормально, и дома Вилена не ругалась.
- Через десять дней, полковник? – мягкий голос Тамаки вернул Ростислава к действительности.
- Да, озаботьтесь подготовить технику, сделать профилактику и запастись ремкомплектами. Расчет делать на две недели непрерывных боев в отрыве от баз снабжения – отрубил полковник Зинин, удовлетворено отметив про себя, как вытянулось при этих словах лицо Исхака Меера. Майор Тамаки молча кивнул в ответ, дескать, все понял, исполняю, и отвернулся к компу.
Озадачив офицеров, Ростислав быстрым шагом покинул конторку. Порядка ради, прошелся по ангару, изредка останавливаясь у стендов и интересуясь у техников, как работа идет. Так положено, надо иногда спускаться к людям, они должны видеть, что начальство бдит, интересуется текучкой. И полковнику небезразлично, как обстоит дело. Командир должен быть в курсе, непосредственно работать с людьми.
Зинин уже собирался уходить, как к нему подошел капитан Кацоев.
- Господин полковник, разрешите обратиться – говорил офицер по-английски, при этом в его голосе чувствовался неистребимый горский акцент. Он и по-русски то говорил не слишком хорошо.
- Слушаю, Иван Онуфриевич – Ростислав, если честно, недолюбливал командира второй роты первого батальона своего полка.
Кацоев, на его взгляд, был плохим офицером, не понимал службу, побаивался ответственности, изводил подчиненных постоянными придирками по поводу внешнего вида и любил выискивать малейшие нарушения Уставов. Был у капитана такой пунктик. Иногда Ростиславу приходила в голову мысль, что евразийцы специально сосватали Ивана Кацоева в интербригаду дабы избавить от него свою армию. В интербригаде его тоже не любили, здесь Зинин был не одинок.
Однажды за ужином в офицерской столовой после двух стаканов вина Иван Онуфриевич похвастался, что происходит из старинного, очень уважаемого и некогда богатого евразийского рода. Его предки славились непримиримостью к врагам рода и свято чтили законы гостеприимства по отношению к друзьям. Законы гор были в его семье святы. Еще в 20-м веке во времена Второй Мировой Войны Кацоевы боролись против большевисткой деспотии. Обычаи предков они тоже чтили: еще в 21-м веке держали в подвалах своего родового замка рабов и заложников. Все согласно евразийским традициям.
Надо ли говорить, после таких откровений отношение Ростислава к Кацоеву только ухудшилось, насколько это было вообще возможно. Большинство офицеров полка, как заметил Ростислав, тоже не жаловали Кацоева до такой степени, что если бы не угроза трибунала, дело не обошлось бы без изощренной дуэли с вызовом обидчика всеми офицерами полка по очереди.
Внешне Зинин свою неприязнь не показывал, но про себя решил – при первой же возможности подаст убийственный рапорт командиру бригады или просто своей властью разжалует наследника «славного рода» в командиры рядового танкового экипажа, который не жалко потерять. Сам капитан Кацоев полковнику был безразличен, если не считать личного брезгливого отношения, но заботиться о моральном климате в коллективе Зинин был обязан.
- Ростислав Всеволодович, я сегодня устроил в казарме своей роты внеочередное построение и нашел в одной тумбочке кристалл с подрывной литературой.
- И? – Ростислав остановился и озадаченно потер подбородок: «Он что, действительно такой дурак, как кажется?».
-Речи Белова, сочинения Истархова, Ротбара и Рамке – Кацоев неверно истолковал жест Зинина, решив, что полковник как минимум проявляет интерес к делу. Глаза Ивана Онуфриевича горели огнем, лицом в этот момент он удивительно походил на хищную птицу: коршуна или орла-трупоеда.
- Виновные младший сержант Паршин и капрал Митчелл арестованы. Рапорт отправлен на Ваш комп.
- Арестованы?! – в этот момент решилась дальнейшая судьба капитана Кацоева, причем самым неожиданным для того образом. – На каком основании? – еле сдерживаясь, произнес Зинин.
- Хранение и чтение экстремисткой литературы. Это до трех лет заключения, если связь с националистическим подпольем не докажут.
Ростислав криво усмехнулся, отступил назад и нажал «чрезвычайную» кнопку на коммуникаторе. Кацоев ничего не успел понять, как у него за плечами вырос армейский патруль: сержант и два капрала. Все в штатных танковых комбинезонах с оружием, облегченными электромагнитными винтовками наперевес.
- Капитан Кацоев, Вы арестованы – медленно, пробуя каждое слово на вкус, процедил Зинин – сдать личное оружие.
- Господин полковник?! Я не понимаю… - высокое, с орлиным носом смугловатое лицо капитана на глазах меняло цвет. Сначала побелело, затем налилось багрянцем, белые рыбьи глаза вылезли на лоб.
- За злонамеренное снижение боеготовности вверенной части и злостное превышение служебных полномочий – в отличие от Кацоева, Ростислав внимательно изучил все Уставы и Положения, разработанные для бригады «Протуберанец». Запрета на хранение «отдельных сочинений» там не было. Это не сверхлиберальная и толерантная Евразийская Федерация, это интербригада.
- Ростислав Глебович, мы же русские люди – голос Кацоева от волнения осекся и напоминал хриплое сипение – мы же должны помогать друг другу, вместе держаться.
- Я русич, а не русский Ванька – бросил ему в лицо полковник – и у тебя в документах записано «евразиец», недоносок ты черномазый.
Ростислав намеренно оскорбил капитана, старался довести его до истерики, срыва, надеялся, что тот не сдержится и даст повод для «допустимой самообороны». Так всем было бы легче и проще, в том числе и для Кацоева. Легкая смерть «на боевом посту» без муторных и унизительных судебных разбирательств. Не вышло, кишка у Ивана Онуфриевича оказалась тонка, он только втянул голову в плечи и бессвязно бормотал извинения.
- Увести арестованного – это уже касалось патруля.
Полковник резко повернулся и зашагал к воротам. Он уже не видел, как солдаты отобрали у Кацоева пистолет, защелкнули за спиной наручники и повели на гауптвахту. Что будет с возомнившим о себе капитаном, Ростислава больше не интересовало. На повестке дня стояли куда более серьезные вопросы. Разборки оставим на потом.
Первым делом следовало позвонить на гауптвахту и распорядиться выпустить задержанных Кацоевым солдат. Сделано было по пути в штаб. Дальше надо было переговорить с глазу на глаз с комбригом. Тот тоже по национальности «евразиец», но человек нормальный, порядочный, к полицейским шавкам относится соответственно.
Так оно и вышло. Антон Буркалов спокойно выслушал доклад Зинина.
- Кого собираешься ротным ставить? – поинтересовался генерал, когда Ростислав Зинин закончил доклад.
- Старшего лейтенанта Дейва Марака. Он должен потянуть.
- С Фомальгаута?
- Нет, североамериканский негр.
- Если ручаешься, пусть будет. Идите, работайте, Ростислав Всеволодович. Послезавтра последние большие маневры. Вывожу всю бригаду. И ты правильно сделал, убрав этого националиста. Я сам давно хотел его снять, да не успел – спокойным будничным тоном добавил генерал напоследок.
На одном крыле.
Что такое фронт в галактической войне? В голове человека далекого от флотской кухни зачастую возникает образ некоей плоскости, буквально утыканной астростанциями и орбитальными фортами. Множество кораблей заполонивших пространство, выстроившихся чуть ли не в прямой видимости друг от друга. Прямая аналогия с историческими фильмами о больших войнах 20-го и 21-го веков. В особо тяжелых случаях обыватель представляет себе глубокоэшелонированную оборону с вырытыми в вакууме окопами, артиллерийскими позициями и линиями заграждений.
Интересно, а как это вообще реализуемо?! Как построить укрепления в межзвездном пространстве, в пустоте? И есть в них смысл? Таковы парадоксы общественного сознания. Таково воздействие регулярных сводок из районов боевых действий на неподготовленные умы. Действительно, в мире не так много людей представляющих себе реальные масштабы космоса. У большинства весьма смутные представления о галактике, в основном на базе прослушанных в пол-уха школьных уроков и достижений современной кинематографии.
В действительности все проще и эффективнее. Невозможно перекрыть патрулями поверхность площадью в десятки и сотни квадратных парсеков. Невозможно даже обеспечить постоянное наблюдение за условной зоной фронта. И уж тем более, невозможно создать сплошную оборону в пространстве. Расстояния между звездами измеряются световыми годами. И далеко не у каждого солнца есть пригодные для человека планеты. О каких оборонительных плоскостях можно вести речь, если невозможно создать опорные пункты ближе, чем в три-четыре парсека друг от друга?
Реально на огромной поверхности прифронтового пространства раскидано несколько десятков астростанций. В ближайших к фронту звездных системах созданы временные флотские базы. Все это представляет собой чрезвычайно реденькую сеть. Да, большинство боевых кораблей землян стянуты к фронту, либо базируются в оперативном тылу. Да, ведется постоянное патрулирование пространства дивизионами фрегатов и отдельными крейсерскими группами. Да, на астростанциях и ближайших обитаемых планетах сконцентрированы значительные наземные армейские группировки. Но все это по сравнению с безбрежным величием космоса не первый взгляд не более чем попытка перегородить сетью море. Несмотря на внушительную численность корабельных группировок, они не могут даже обеспечить постоянное наблюдение за фронтом. Слишком значительны расстояния.
Как же тогда?! Почему противник не может собрать ударный кулак и прорваться сквозь слабенькую цепочку патрулей к развитым обитаемым мирам людей и догонов? Или почему не может наводнить наш тыл рейдерами и тем самым парализовать коммуникации? Не может. Здесь уже свою роль играют законы теории вероятности и математическая статистика. Имеет значение и глубина прифронтового пространства.
Пусть космос огромен, а корабли разумных ничтожно малы. Патрульные соединения и эскадры крейсируют по неповторяющимся маршрутам. Пространство разбито на зоны ответственности отдельных флотов, и схема патрулирования каждой зоны сугубо индивидуальна. Здесь все зависит от конкретного командира, что само по себе добавляет хаоса, хаоса необходимого и полезного в данном случае. Кроме того, пространство пронизано транспортными артериями, линиями коммуникаций. А каждый конвой или идущий самостоятельно транспорт это еще один комплект локаторов для патрульной сети.
Чем глубже противник проникает в наше пространство, тем больше у него шанс быть обнаруженным с какого либо корабля. Причем, если вражеская эскадра разделяется на отдельные соединения, риск обнаружения возрастает в геометрической прогрессии. И даже если коатлианский крейсер догонит и расстреляет встреченный транспорт, все равно в пространство уйдет сигнал тревоги. Знаменитый код: «QQQ», означающий: «Обнаружен вражеский рейдер». Правда в этом случае и противник будет знать, что его обнаружили, и постарается как можно быстрее выйти из ставшего смертельно опасным сектора.
Куда хуже для врага, если его засечет клипер дальнего обнаружения. В последние годы эти маленькие, хрупкие, быстроходные, почти безоружные, но зато оснащенные чрезвычайно чуткими локаторами и сенсорами суденышки строятся огромными сериями. Оказалось, что клипера зачастую оказываются ценнее эскадренных крейсеров. Играл свою роль и тот факт, что у противника, по данным разведки, не было корабельных локаторов сравнимых по дальнодействию со специальными сенсорными комплексами клиперов.
Да, чем глубже противник проникает в наше пространство, тем выше риск быть обнаруженным. Достаточно одного сигнала, и весь сектор обороны превращается в растревоженный пчелиный рой. Срываются со своих стоянок ударно-поисковые группы, со всех сторон к участку пространства, стягиваются соединения и эскадры землян. Начинается дикая охота. И результат ее однозначен. Противник или успеет сбежать, или будет обнаружен боевыми соединениями и неизбежно уничтожен превосходящими силами.
Да, можно собрать большой флот, армаду из нескольких флотов и бросить в прорыв. Да, такая армада сможет прорвать оборону сектора и даже выйти в глубокий тыл. Другое дело, такая операция чрезвычайно рискованна. Противник начнет спешную переброску эскадр и флотов к району прорыва. В тыл прорвавшейся армады незамедлительно выйдут маневренные быстроходные крейсерские группы с целью перехвата транспортов снабжения и эвакуируемых поврежденных кораблей. Значит, придется держать многочисленные конвойные силы, либо тащить за собой огромные эскадры транспортов, буквально везти с собой свой тыл. А тихоходные транспорты сковывают маневр боевых кораблей, снижают эскадренную скорость. Палка о двух концах, избавляясь от уязвимых линий снабжения, ограничиваешь возможности ударных эскадр.
С другой стороны, если в одном месте прибавилось, значит, в другом убавилось. Концентрируя свои флоты в одной точке, неизбежно ослабляешь другие направления. Это означает, что пока одни флоты людей спешно стягиваются к участку прорыва, другие сами могут ответить ударом с прорывом в глубь коатлианского пространства.
Нет, не все так просто в галактической войне. Лихие крейсерские рейды необычайно рискованны и далеко не всегда приводят к успеху. После грандиозных сражений начального периода войны обе стороны перешли к оборонительной стратегии, изредка тревожа противника набегами небольших эскадр на прифронтовые линии коммуникаций. Война перешла в «окопную» стадию, если так можно характеризовать космическую войну, где вообще нет такого понятия как «окоп». Все усиливают свои флоты и копят силы для решающих сражений.
Еще одной особенностью войны разных рас является практически полная неосведомленность о планах и ресурсах противника, информационный вакуум. Разведка оперировала не точными данными, а предположениями, версиями и вероятностными расчетами. Какую либо информацию о противнике можно получить только непосредственным наблюдением во время крейсерских операций и при допросах пленных. Естественно, этого недостаточно, всегда недостаточно. Зато и вражеская разведка сталкивалась точно с такими же проблемами.
Уровень секретности в армии и на флоте давно уже снизился до минимально необходимого уровня. Нет необходимости скрывать сам факт готовящегося наступления. Противник и так ожидает, что мы со временем перейдем к активным действиям. Куда важнее скрыть истинное направление удара. Тем более, все люди и догоны и так знают, что скоро будет наступление. В штабах посчитали, что так будет лучше. Солдатам надо знать, что война не навсегда, что она закончится, и чем раньше, тем лучше. Ради этого дела можно специально допустить утечку информации. Люди так устроены, что слухам доверяют больше чем официальным релизам.
Именно благодаря упомянутым соображениям, готовящаяся операция международного флота не была засекречена. При желании не участвовавшие в операции флотские специалисты могли вычислить истинное направление удара, а зная Ратибора Кромлева, тактические планы. Другое дело, у этих людей практически не было шансов попасть в плен, следовательно, и коатлианцы, зная о готовящемся ударе, не могли предугадать, куда он будет нанесен.
Был и еще один смысл. Вся операция задумывалась как грандиозный отвлекающий маневр. Это был гамбит по шахматной терминологии, где жертвовали не пешками, а эскадрами и бригадами. Впрочем, по масштабам войны весь флот Кромлева вместе с приданными десантными силами тянул не более чем на легкую фигуру. Потерять жалко, но не смертельно, а если в обмен на преимущество, то просто необходимо. И как всегда бывает, мало кто догадывался о своей истинной роли. В особенности это касалось непосредственных исполнителей замысла командования.
Жизнь штука интересная, никогда не знаешь, что она тебе подкинет в следующий момент. Даже удивительно – нахожусь на корабле, идем в поход, а у меня нет доступа в рубку. Странно и неестественно это. Именно так размышлял Алексей Чеканов, развалившись на койке в своей каюте и отстраненно наблюдая суету грузовых ботов на настенном экране.
Нет, в прошлой жизни ему частенько выдавалось ходить в пространстве пассажиром, «живым грузом», как шутили космофлотцы. Ничего необычного в этом не было. Другое дело: в походе не иметь доступа к управлению кораблем, не быть в штате команды?! Это сейчас и бесило. Везут, как обычного солдафона, начинку бронескафандра.
Алексей криво усмехнулся в ответ на посетившие его невеселые мысли. Надо же – опять накатывает. В последнее время он смирился со своей инвалидностью, привык к ней. Хорошо, с флота не выгнали, перевели в другую службу в соответствии с навыками и ограничениями. Мать их за ногу!
Брум! Лейтенант с размаху долбанул кулаком по стене каюты. Немного полегчало. Подул на ушибленные костяшки пальцев и бросил взгляд искоса на многострадальную стену. Нет, на гладкой, матовой металлопластовой поверхности не осталось ни следа, ни царапины, ни даже малейшей вмятины. Перегородка была и не на такое рассчитана.
Заложив руки за голову, Алексей продолжил упражняться в моральном онанизме, сиречь размышлять о своей нелегкой судьбинушке. Пилот десантного бота! Извозчик орбитальный! Такое раньше и в страшном сне не могло привидеться. Ничего, в жизни все бывает. Ко всему привыкаешь.
Вот и сейчас: валяешься на койке в пустой каюте, сосед Виктор Кратор он же бортинженер Чеканова ушел в кают-компанию, наблюдаешь за погрузкой транспортов на настенном экране. И главное - прекрасно знаешь, что выбрал далеко не худший вариант. Остался на флоте и даже с надеждой через год пройти медкомиссию и вернуться в кокон управления фрегата или крейсера.
Вспомнилась ставшая за последние недели своей, родной и привычной «Медуза МТ». Хорошая лошадка, удобна, надежна как танк. Даже внешне, есть в «Медузе» нечто привлекательное. Широкий, массивный и в тоже время обтекаемый фюзеляж, короткие крылья, хороший обзор из кабины. Оборонительное вооружение тоже имеется: на модель МТ вдобавок к стандартным системам РЭБ добавили пару ракет ближнего действия. Говорят, больше для спокойствия экипажей.
Сейчас «Медуза» под номером «27» стоит на ангарной палубе, на своем месте в ряду точно таких же машин, надежно принайтована к кнехтам, проверена техниками, заправлена и полностью готова к вылету. Впрочем, вылет в ближайшее время не намечается. Средний десантный корабль «Экейшиа» дрейфует на высокой орбите Либерии в ожидании приказа на бросок в рейд. Это через три часа, если в штабе ничего не напутали.
Корабль полностью подготовлен к походу. Такие вещи Алексей определял с первого взгляда, опыт в госпитале не оставишь. Основная начинка и оружие корабля: два полка бригады «Протуберанец» погружены еще на Марсе. Десантно-транспортный полк присоединился два дня назад на Либерии. Это экипажи ботов и техники, сами машины были приняты на борт на астростанции «Викинг-56» по пути на Либерию. Вторая половина «Протуберанца» находилась на борту «Гортензии» систер-шипа «Экейшиа».
Над Либерией сейчас собрался целый флот. Ничем не примечательная планета Североамериканских штатов послужила точкой рандеву для соединений и эскадр Отдельного Международного Флота, готовившегося к броску в дальний тыл котхов.
Всего три часа до отхода. Дальше прямиком, не задерживаясь на передовых базах, одним тяжелым кулаком прыгнуть через фронт, прорвать вражеские сторожевые плоскости и раствориться в пространстве. Удар по коммуникациям: целых две тяжелые рейдерские эскадры развернут дикую охоту на вражеских транспортных линиях. Их поддержат эскадры ударных крейсеров, на случай встречи с сильным вражеским соединением.
Одновременно с рейдом командование готовит десант на одну из обитаемых планет котхов. Старая мечта, пройтись по вражеской планете, постучать котхам в дверь, посмотреть, как они там живут, и хорошо ли готовятся встретить гостей. Алексей надеялся, что встреча будет не слишком горячей. Ведь после высадки десантно-транспортный полк останется на планете, будет обслуживать «Протуберанец» и приданные ему дикие дивизии.
Одна из вспомогательных дивизий, кажется арабская, уже была размещена на борту транспорта «Сепдай-Мару». Вторая черная в этот момент заканчивала погрузку. Пойдут на «Челленджере».
Бравурная мелодия коммуникатора отвлекла Алексея от заполонившей экран суеты грузовых ботов и шлюпок.
- Да, слушаю – на экране высветилось имя командира четвертого дивизиона капитан-лейтенанта Буривоя Шаманова.
- Скучаешь? – поинтересовался командир, говорил он по-русски – зайди в кают-компанию. Старик через полчаса будет ставить боевую задачу.
- Слушаюсь – по инерции отозвался Алексей.
Стариком за глаза именовали командира полка капитана второго ранга Ринго Роджерса, отличавшегося абсолютно белоснежной шевелюрой, заработанной за долгие годы безупречной службы. Стариком именовали его уважительно. Все служившие под началом Роджерса отмечали пунктуальность, требовательность и в тоже время доброе, отеческое отношение к людям. Известным было и умение командира резать начальству правду-матку в глаза. Именно по этой причине Старик слишком медленно продвигался по служебной лестнице. Слишком много недругов он нажил за более чем три десятка стандартных лет службы.
Закончив разговор, Алексей перевел взгляд обратно на экран. «Экейшиа» сейчас проплывал выше грузившихся транспортов. С телекамер десантника прекрасно были видны звенья ботов вырывавшихся из объятий атмосферы и устремлявшихся к грузовым порталам судов. Погрузка заканчивалась. В принципе, давно пора – уже шесть часов катера без остановки снуют между поверхностью и транспортами. Люди, личный состав давно уже должны быть на борту, по правилам их принимают в первую очередь. Сейчас боты таскают на орбиту технику, снаряжение, припасы и прочее интендантское имущество.
Неожиданно для себя Алексей почувствовал жалость к бойцам черной дивизии. Дети природы, они же не за себя воюют. Многие и не подозревают, что их везут на другую планету, они и слово то такое не знают. Думают, будут драться со сказочными монстрами на краю света.
Несчастная и необычайно живучая раса эти негры. В школе на истории рассказывали: в 21-м веке негры почти полностью вымерли от страшной эпидемии. СПИД называется. На весь континент десяток миллионов остался. Африку уже разделили более развитые страны, как выяснилось что преждевременно. Благодаря помощи международных фондов негры снова размножились и быстро заселили континент. Привычные к жизни в тяжелых, буквально смертельных условиях, и в тоже время неспособные заработать на самые элементарные блага цивилизации, они демонстрировали первобытную живучесть, и приспособляемость к любым изменениям окружающей среды. Странно, уникальная способность к выживанию у этой, расы не способствовала развитию интеллекта. Ученые говорили, что это генетически врожденные особенности, выигрывая в одном, неизбежно проигрываешь в другом.
В настоящее время Африка опять стояла на грани демографического кризиса. И это в условиях постоянных местечковых войн и локальных конфликтов. Да еще из двух дюжин негритянских государств не было ни одного развитого. Максимум на уровне раннего индустриального общества. Вечная головная боль Всемирного Совета, вечные войны голодных за кусок банана и как оказалось, почти неисчерпаемый источник лазерного мяса для галактической войны.
Первыми оценили мобилизационный ресурс Черной Африки североамериканцы, развернувшие в Танзании и королевстве Чад вербовочные пункты. Затем ноу-хау приватизировал Всемирный Совет. Негры оказались неспособны работать с современной высокотехнологичной техникой, среди легионеров и грамотных почти не было, но зато из них можно было быстро и недорого готовить достаточно устойчивую в бою бронепехоту. Главное дешево, и на страховке выходит большая экономия.
Как случайно узнал Алексей, подготовка, содержание и страховые выплаты семье погибшего чернокожего воина обходились не дороже потерянного вместе с ним снаряжения. По сравнению с принятыми в развитых странах нормами военного страхования, это очень дешево. Даже дешевле наемников из стран зеленого пояса Старого Мира. Заодно демографическое давление в Африке снижалось. Тоже плюс, как считали в Комитете по демографии и защите прав человека.
А время идет, не стоит на месте. Старик не любит опаздывающих. Алексей, издав сдавленный стон, безделье штука заразная, сел на койке и опустил ноги в ботинки. Умная обувь сама обхватила и зафиксировала ступню. Подняться на ноги, оглядеться по сторонам: ничего не забыл? Теперь можно идти.
Отсек для десантно-летного состава на «Экейшиа» ни чем не отличался от подобных модулей большинства десантных кораблей и авианосцев орбитального подавления. Скомпонованные в плоскости отсека соты кают, пересекающиеся под прямым углом коридоры со световыми настенными указателями, комната отдыха из расчета одного квадратного метра на одного человека, тренажерный зал и кают компания. Все рассчитано на посменное пользование. Все стандартное, равно как и типовые тамбуры выходов в соседние отсеки: на ангарную палубу, в грузовой коридор и в отсек десантников.
Транспортная система, в этой части корабля не предусмотрена. Проектировщики посчитали, что во время аврала она однозначно будет перегружена и заблокируется. Так что от нее совсем отказались, оставили только пару порталов для корабельной команды. Так, дескать, надежнее.
Пройдя вразвалочку по коридору кивком или ленивым взмахом руки приветствуя сослуживцев, Алексей добрался до кают-компании. Да, надо было раньше приходить. Помещение оказалось битком набито, где уж там сидеть, стоять и то приходилось плечо к плечу. Кроме ребят и девчат десантно-транспортного полка лейтенант Чеканов заметил нескольких незнакомых офицеров с нашивками бронепехоты, танкистов и связистов на шевронах. Удивительно – обычно в походе обитатели разных отсеков редко пересекались между собой.
Протолкавшись на более-менее свободное пространство, Алексей остановился рядом лейтенантами Гарцелиани и Савельевым.
- Что слышно нового и непознанного? Что день грядущий нам готовит? – осведомился Алексей, умудрившись одновременно толкнуть обоих приятелей.
- Стандартный день, или световой? – отреагировал Дима Савельев.
- Весь мир театр, а мы статисты. Грядущее скрыто занавесом – не остался в долгу Михаил Гарцелиани. Это был молодой, общительный, жизнерадостный паренек лет двадцати двух, несший в этом походе службу бортинженера на «14-й» «Медузе» лейтенанта Савельева.
- Я надеялся услышать, куда нас зашлют.
- Наивный – хохотнул Дима – забыл, что о цели рейда десантникам сообщают в момент выхода на орбиту, за десять минут до высадки.
- Так он же бывший космофлотец, белая кость не привык к нашим правилам – пояснил Михаил. Не смотря на разницу в званиях и должностях, все пилоты, бортинженеры и техники полка разговаривали между собой только на «ты».
Алексей хотел было резко оборвать сослуживца, но сдержался. Нечего демонстрировать свои слабости. А через минуту в кают-компанию вошли Старик и плотный, среднего роста, бритоголовый человек со знаками различия полковника танкиста.
- Ирвинг Стинвиц начальник штаба бригады – негромко, так чтобы слышали только соседи, пробормотал Дима Савельев.
Шум и разговоры сами собой стихли. Ринго Роджерс обвел помещение тяжелым взглядом из-под кустистых бровей, задерживаясь наиболее беспокойных подчиненных. В кают-компании стало еще тише, так что были слышны шелест вентиляции и легкое поскрипывание ботинок танкиста.
- Разрешите представиться, Ирвинг Стинвиц начальник штаба бригады «Протуберанец» - голос у полковника оказался чуть гнусавым, простуженным.
Стинвиц выступил на освободившееся свободное место у раздаточной стойки, кивнул Старику и…. Следующие десять минут времени пошла сплошная политинформация. Сразу было видно: полковник заранее подготовил свою речь. Все прозвучавшие слова, выражения, трескучие фразы оказались до боли знакомы, успели набить оскомину. Типичный, стандартный бравурный речитатив, по мысли штабных идеологов долженствующий поднимать моральный дух, сознательность и что там еще солдатам положено. Все можно было втиснуть в одну фразу: враг силен и коварен, но будет неминуемо разбит и повержен.
Единственное что Алексей узнал для себя полезное, так это то, что соединенный флот действительно наносит удар по одной из обитаемых планет в глубине коатлианского сектора. Что удивительно – слухи оказались близки к истине. Планируется масштабная крейсерская операция на коммуникациях с перехватом и уничтожением всех засеченных локаторами кораблей противника.
Десант получает задачу высадиться, занять удобный для обороны район, нанести гномам максимальный урон, заставить их поверить, что на планету сброшена целая армия, а то и две. Требуется продержаться ровно семь стандартных суток, потом их эвакуируют. Вот и все, если не считать приевшиеся хуже комбикорма общие обтекаемые фразы.
Закончив выступление, Стинвиц пожелал всем солдатам и офицерам не посрамить свои погоны и быстро покинул кают-компанию.
- Пошел дальше пехтуру агитировать – буркнул Савельев.
- А куда идем, не сказал – усмехнулся Алексей. – Космос большой. Понимай, как знаешь.
У Чеканова еще во время выступления Стинвица зародилось одно нехорошее чувство, как будто он идет по темной комнате с завязанными глазами, а вокруг все дерьмом завалено. Не вляпаться бы, да не видно ничего. Приходится по запаху дорогу находить.
- Вот так и живем – глубокомысленно заявил Миша.
- Господа офицеры, а не пойти ли нам в спортзал, выгнать из телес неземную грусть? – предложил Дима.
- Можно и пойти – вступил в разговор, присоединившийся к компании Виктор Кратор.
- Пошли, сам же хвастался, что на Фомальгауте сто отжиманий за раз делал – подначил товарища Алексей.
- Сколько можно объяснять, господин космонавигатор: Фомальгаут это звезда, а я с планеты Вирана.
- Бывает – Михаил оскалился, обнажая крупные белые, резко контрастирующие с его смуглым лицом, зубы – пойдемте, согреемся немного.
Идея показалась Алексею стоящей. Это лучше, чем бесцельно убивать время, вялясь на койке в каюте. Пора вспомнить, как положено за штангу браться. Впрочем, Алексей Чеканов лукавил – тренажерный зал он посещал регулярно. Еще в школе, классе в восьмом их компания заразилась увлечением атлетической гимнастикой и бойцовскими видами спорта. Случилось это знаменательное событие после того как, прогуливаясь вечерком по окраинам родного Полоцка, школьные друзья сцепились с такой же компанией лоботрясов из окраинного квартала. Встреча явно была неудачной, ранил мальчишеское самолюбие и тот факт, что врагов было почти столько же - пятеро против четверых, а навесили они им люлей как взрослые.
На следующий день все четверо записались в секцию, ибо ходить с расквашенными носами и ссадинами среди ровесников уже считалось неприличным. Санька Тимаков тогда еще дал слово, что поквитается с обидчиками. К слову сказать, это был единственный случай, когда Саша не сдержал обещание. Уже через год ему было просто не интересно отлавливать и превращать в отбивную слабачков. А вот с более сильным встретиться – это совсем другое дело. После школы Саша продолжил спортивную карьеру и, как слышал Алексей, даже добился титула чемпиона Евразии по русбою в тяжелом весе.
Тренажерный зал в отсеке пилотов десантных ботов разумеется не мог конкурировать со специализированными заведениями, дворцами здоровья и силы, строившимися на обитаемых мирах, но и все необходимое для развития тела наличествовало. Стандартный набор армейского спортзала, несколько улучшенный аналог, немного побогаче.
Выполнив комплекс общесиловой подготовки, Алексей присел на скамейку, прислонился спиной к стене и вытянул ноги. Уф, хорошо то как, господи! Пять минут отдыха, успокоить дыхание, и можно будет перейти к тренировке на выносливость. Это, вообще говоря, слабое место всех космофлотцев, вынужденных проводить время в замкнутом пространстве своих кораблей, где даже пешком далеко не прогуляешься: кругом эскалаторы, лифты, самоходные дорожки и порталы транспортной системы.
- Отдыхаем? – задал риторический вопрос Миша Гарцелиани, опускаясь на скамейку рядом с Алексеем.
Говорил он по-английски, на официально принятом в бригаде языке. Первое время после перевода в десантно-транспортный полк Михаил в разговорах с русскими и русичами пытался блеснуть своим знанием русского языка, но это благое начинание не встретило никакого сочувствия и поддержки со стороны товарищей. Им просто очень быстро надоело мучаться, разбирая, что же Михаил хотел сказать. Со временем это надоело и самому Гарцелиани.
- Алексей, я все хотел спросить: как думаешь, нам после операции дадут отпуск?
- Недавно же был – лениво махнул рукой Чеканов – как я понял, перед переводом в «Протуберанец» всем дали пару недель, а то и месяц.
- Когда это было. Совсем давно – грустно протянул кавасионец.
- Я вижу: напарнику уже надоела армия? – с этими словами Дмитрий Савельев спрыгнул с брусьев и сел на пол, крестив ноги.
- Меня невеста ждет дома – темные глаза Миши светились грустью – дождаться не могу, когда вернусь.
- Понимаю, брат – Дима пересел на скамейку и фамильярно хлопнул товарища по плечу – давно знакомы?
- Как зовут зазнобу? – полюбопытствовал Алексей.
- Медея. Во время отпуска и познакомились. Она из Батуми.
- Медея, обольстительная волшебница, помогавшая аргонавтам – Алексей продемонстрировал свою осведомленность. Нет, еще не все книжки забыл, прочитанные в детстве.
- Она действительно красавица – Михаил по-своему истолковал выражение «обольстительная волшебница» - боюсь я за нее. Красивая, умная, добрая, любой будет рад в жены взять. Вдруг кто уведет, пока я в армии?
- Да, беда – Дима сочувственно покачал головой – письма шлешь? А она?
- Каждую неделю. Межзвездная связь слишком дорога, а мне еще деньги на свадьбу копить надо.
- Подожди, фронт пересечем, и будет тебе экономия.
- Боевые коэффициенты пойдут? – не понял Михаил.
- Все проще – пояснил Алексей – в боевом походе личная переписка не разрешается. Чтоб передатчики не загружали и враг нас по волновым пакетам не засек – сам он прекрасно разбирался в таких вещах, а Михаил видимо недавно в действующей армии, многого не знает.
- А если?
- Не пройдет – безапелляционно обрубил Дмитрий – любые несанкционированные передачи категорически воспрещаются.
- Отчеты хранятся в памяти бортового компа, подчистить их нельзя, доступ к передатчику ограничен старшими офицерами – поддержал Алексей – подкупить никого не удастся. Никто из-за тебя под трибунал идти не захочет.
Вот так незаметно прошло время. Засиделся, млин! – сообразив, что он отдыхал на пять минут дольше положенного, Алексей Чеканов рывком вскочил на ноги и направился к подмостям со штангой. Сначала три подхода приседаний, затем поработать с плечевым поясом, и на беговую дорожку. Километров десять сегодня надо пробежать, хоть кровь из носу. Малоподвижный образ жизни до добра не доводит.
Причуды подсознания - вспомнился санаторий на Надежде. Южный приморский городок, ласковое солнце над заливом и случайное знакомство в последний день перед отлетом. Катериной ее звали. Хорошая, милая девушка. Мимолетная ничего не значащая встреча. Давно это было. Целых два месяца прошло.
А она не замужем. Определенно не замужняя – пришла в голову запоздалая мысль. Интересно, а помнит ли Катя того самого военного на отдыхе? И что если в следующий отпуск смотаться на Надежду и найти Катерину. Вот будет фокус, если она не забыла. А что – думал Алексей, приседая со штангой на плечах – можно попробовать. Все когда-нибудь женятся, и меня не минует чаша сия. Так, кажется, Сократ говаривал.
Только после тренировки, вернувшись в каюту и включив экран, лейтенант Чеканов понял, что корабль уже сошел с орбиты, нырнул в надпространство и сейчас мчится в направлении прифронтовой зоны. Погрузка закончилась, предпоходная подготовка завершена. Все. Больше ничто не задерживает соединенный флот на орбите Либерии. Курс на базу «Гронт-18». Как помнил Алексей из своей прежней жизни, до фронта четверо суток крейсерского хода.
Бросок «Протуберанца».
- Личному составу построиться на ангарной палубе. Готовность: полная. Командирам рот и взводов распределить боты согласно штатного расписания. Проверить снаряжение – гремит по принудиловке бодрый голос командира полка. Следует короткая пауза, слышно как полковник Римаер откашливается и добавляет в конце распоряжения – ребята, осторожнее там. С Богом! – звучит стандартное напутствие.
Началось. Все к чему готовились на марсианском полигоне. Высадка. Десант. Бросок сквозь атмосферу.
Час назад флот подошел к звездной системе. На экранах локаторов и видеорегистраторов вырисовались красный карлик и три планеты, две из них явно непригодные для жизни, рои комет, астероиды и прочий космический мусор.
Дебют операции прошел без сучка и задоринки. Флот одним тяжелым, бронированным кулаком проткнул вражескую патрульно-оборонительную сеть и вышел в глубокий тыл коатлианцев. Восемь парсеков от поверхности фронта, и практически без серьезных столкновений. Встреченные патрульные группы и спешно брошенная на перерез слабенькая крейсерская эскадра были прихлопнуты по ходу дела, котхи даже не успели понять, с кем встретились. Штаб адмирала Кромлева умел концентрировать силы и наваливаться на противника соединенной мощью крейсерских эскадр. Короткий, прямой как выстрел, разящий удар. Блицкриг во всей своей ужасной красе.
Вот и цель рейда - вражеская обитаемая полноценная планета вторая от тусклого красного солнца плывет в центре экрана, как яблоко на блюде. Идущие первым эшелоном соединения очистили пространство, если можно назвать этим словом расстрел трех грузовых калош и пары истребителей, и блокировали планету. Первая, самая легкая фаза операции успешно завершилась, настало время десанта.
Вынырнувшие из надпространства над кромкой атмосферы фрегаты выплюнули из своих торпедных аппаратов целый дождь зондов, моментально устремившихся вниз, к поверхности. Сотни и тысячи небольших автоматических аппаратов посыпались в гравитационный колодец планеты. Короткий импульс двигателей, рывок с ускорением до плотных слоев стратосферы, затем выпускаются крылья, и зонд парит, медленно опускаясь на землю.
Одним ходом достигаются сразу две цели: локаторы и видеокамеры автоматов сканируют десятки и сотни параметров атмосферы, температуру, радиационный режим, выявляют гравитационные аномалии, фиксируют все, что попадает в объективы. На корабельный мозг флагманского крейсера «Князь Игорь» льются целые каскады и Ниагары информации с разведывательных зондов. На виртуальных объемных экранах перед глазами штабных офицеров рисуется глобус и подробные карты планеты. Разведка – вот первая цель. Вторая цель тоже разведка, проверка на прочность планетарной обороны. Регистрируя уничтоженные противником зонды можно делать выводы о насыщенности вражеской обороны средствами ПВО.
Прошло всего пятнадцать минут с момента активизации разведывательных автоматов, как на обреченную планету из звездных высей посыпались эскадрильи боевых катеров с выпавших из надпространства на высокой орбите трех эскадренных катероносцев. Специальных авианосцев планетарного подавления в составе флота не было. Поэтому ставка делалась не на маневренность и тактическое превосходство атмосферных самолетов, а на численное преимущество, ударную мощь и сумасшедший, головокружительный темп операции. Решения принимались мгновенно, на обдумывание не оставалось ни одной лишней секунды.
Только-только в атмосфере завязались первые бои космических истребителей с поднятыми им навстречу перехватчиками, только-только на объекты напоминающие военные базы и промышленные центры посыпались первые ракеты и бомбы, а в флагманской рубке «Князя Игоря» уже определили район предстоящей высадки. Все делалось быстро. Может быть, штабные офицеры ошиблись, может быть после полной обработки всех данных с локаторов катеров и зондов можно было выбрать куда лучшую точку, более выгодную в стратегическом плане и удобную для обороны. Все возможно. Но для скрупулезной, хирургической работы аналитиков требовалось время, а его как раз и не было.
Выбранный район тоже показался многообещающим. Неслучайно корабельный мозг подтвердил выбор, дав гарантию в 67%. С точки зрения военных это много, обычно на операцию давалось согласие при вероятности положительного исхода больше 50-и процентов. Южный материк, умеренно-континентальный климат, пересеченная местность, невысокий горный хребет, в зоне досягаемости два крупных города, транспортные узлы. В предгорьях фиксируются искусственные сооружения, напоминающие горно-обогатительные комбинаты или заводы.
Весьма привлекательными показались погодные условия: зима, снежный покров больше метра, мороз в – 200С. Полная ерунда для подготовленного и оснащенного по последнему слову техники десанта, способного работать даже в аду, благо бронескафандры и не такое выдерживают. Куда хуже будет коатлианцам. В штабе флота надеялись, что кадровых частей на планете немного. Тыловая планета, на складах банально может не оказаться необходимого штурмового снаряжения, и противник будет вынужден бросить в бой солдат без скафандров. Вот тут то морозец и сыграет нам на руку.
Вторая волна катеров не заставила себя долго ждать. На этот раз максимум внимания было уделено Южному континенту. Тщательно гасилось и закатывалось в термопласт все осмелившееся стрелять и способное помешать высадке. Бомбились заводы, промышленные центры, военные базы, транспортные узлы.
Часть штурмовиков второй волны несли в бомбоотсеках кроме обычных боеприпасов ракеты с ядерными боеголовками. Всего сорок зарядов по 50 килотонн каждый. И половина из них легла на южный континент. К такому ответственному делу, как десант, на флоте подходили серьезно.
И только сейчас, когда еще не растаяли гигантские черные грибы ядерных взрывов, когда еще в небе добивались последние коатлианские перехватчики, на планету пошла первая волна десанта. Открылись порталы ангарных палуб десантных кораблей, и вниз посыпались тяжелые, груженные под завязку «Медузы». Каждая несла два взвода бронепехоты или два танка. Всего в первом эшелоне сто четыре бота. Второго эшелона впрочем, не было. Высадив десант, катера возвращались на орбиту к транспортам и, быстро загрузившись, снова ныряли в объятья атмосферы несчастной планеты.
Последние минуты перед посадкой в боты. Последние судорожные попытки вспомнить, не забыл ли чего. Последняя возможность перекинуться с товарищами парой слов с глазу на глаз, услышать живую речь, не искаженную динамиками бронескафандра. Хотя чем черт не шутит: атмосфера внизу кислородная, можно будет иногда и шлем снимать. Давление, правда, пониженное – 65% от нормы.
Все это потом. Сейчас же остается шагнуть в бронескафандр, устроиться внутри поудобнее, активизировать броню, поморщиться от неприятных ощущений, когда катетеры присасываются к заднице и концу. Это жизнь, это приходится терпеть. Теперь проверить работу экзомускулатуры, выйти из шкафа на середину каюты, поднять ногу, присесть. Да, мышцы включились, приводы копируют малейшее движение человека и не запаздывают. Так, на минимальном усилии все в порядке. Рукой в бронированной перчатке можно лом узлом завязать, а можно ребенка по головке погладить.
Теперь пора запускать тестирование систем. Эх, на все самое важное опять времени не осталось. Только защелкивая шлем, Пауль вспомнил, что забыл написать Эллис. Письмо конечно никуда не уйдет, до конца операции, приоритет у него низкий. Но если что…. Если что случится, после возвращения корабля в наше пространство письмо уйдет к адресату. Почтовая служба в армии работает четко.
Ладно, все личное осталось в прошлом. Шлем словно отрезал человека от всего неважного для непосредственного выживания. Если что не успел, значит, будет повод вернуться живым и не кусками. Иногда полезно не доводить до ума некоторые дела. Так лучше. Все, больше времени на сожаления нет. И ни на что больше времени нет. Перед глазами на спроецированном на лицевой щиток лазерном экране пробежали строчки отчета: Заряд аккумуляторов зашкаливает, система жизнеобеспечения работает, режим «комфортный», герметизация полная, оборотные циклы включились.
Захлопнуть дверь каюты, все вещи остались там, внизу они не нужны. За спиной мягко, почти неслышно клацнул замок, и теперь бегом в оружейную. Фельдфебель Чейз опять будет недоволен, лейтенант задерживается. Ужас! Впрочем, Билл Чейз слишком долго прослужил в армии, чтобы позволять себе такие высказывания. Только полный укоризны брошенный как бы невзначай взгляд, и все. И этого достаточно, кто понимает.
Все произошло так, как Пауль и думал. Короткая очередь бойцов в бронескафандрах расступилась, пропуская взводного вперед. Фельдфебель Билл Чейз молча протянул лейтенанту винтовку LDS-T6, обычный пехотный «рельсовик», две упаковки обойм и винтовочные аккумуляторы. На смуглом лице Чейза ни один мускул не дрогнул, полное равнодушие, но при этом оружейник умудрился на пару секунд дольше, чем нужно задержать взгляд на полупустых стеллажах.
- Четыре «Муспеля» - Пауль кивнул в сторону контейнера с одноразовыми ракетными огнеметами. Говорил он спокойным будничным тоном в пику, слишком мнящему о себе унтеру. Чейз специалист хороший и службу за два десятка лет изучил вдоль и поперек, но не стоит позволять ему укорять офицерам.
- Что ни будь еще?
- И пару гранат. Обычные РГД.
- Ребята тоже хорошо запаслись – доверительным тоном произнес фельдфебель. Теперь на его лице ясно читалось уважение.
- Я их предупреждал, идем первой волной – констатировал Пауль, запихивая ракеты в гнезда на боках, «рельсовик» он сразу закинул в заплечный фиксатор. Оружие и так в порядке, только вчера лично проверил. Осталось только ввести в блок управления параметры атмосферы и значение гравитации, зарядить и можно будет работать.
- Берегите себя, господин лейтенант – тихо, так чтобы ребята не слышали, пробормотал Чейз, опустив глаза.
- Хорошо – бросил через плечо Пауль. Он уже выходил из оружейной, уступая место терпеливо ожидавшим у двери бойцам.
В коридоре лейтенант Робин включил линию управления, нашел канал своего взвода и отдал людям приказ собраться на ангарной палубе у бота № 27, линия «С», позиция 38. Предварительное расписание высадки он получил еще два часа назад. Это распределение подразделений по ботам, рекомендуемое оснащение, закрепленная за конкретными отделениями и взводами техника. А карт пока не было. Пауль подозревал, что их вообще пока в природе нет. Не успели заснять и обработать.
До посадки остается 16 минут. Выйдя на ангарную палубу, Пауль первым делом нашел свой бот и, поздоровавшись с уже крутившимся здесь капитаном Чавесом, мирно пристроился рядом с грузовой аппарелью и вызвал на экран грузовые документы. Вещь, с которой следовало ознакомиться еще заранее, всегда полезно знать, что еще кроме штатного вооружения навьючат на твоих людей.
- Фельдфебель Ройфе, проверить тяжелое вооружение и груз – буркнул лейтенант, заметив пристроившегося с противоположной стороны аппарели своего заместителя и командира отделения тяжелых пулеметов. – Смотри, чтоб ничего не забыли.
- Так точно, лейтенант – Азиз Ройфе выпрямился и, одним прыжком взлетев на аппарель, исчез в грузовом отсеке катера.
Выждав еще три минуты, Пауль вышел на свободное пространство перед катером.
- Взвод, строиться! Равняйсь! Смирна!
Дожидавшиеся команды ребята быстро выстроились в две шеренги перед своим командиром. Все, как положено – в полной боевой, интервал полметра, командиры отделений на шаг вперед.
- Лейтенант Робин, проверьте своих людей – это уже ротный советует.
Пауль, сняв шлем, прошелся вдоль строя, лиц сквозь шлемы не видно, только контуры голов, но этого и не нужно. Короткий взгляд на наручное табло: все сорок два индикатора горят ровным зеленым светом. Значит все в норме. И люди тоже в норме, будь что не так, медицинские диагносты бронескафандров давно бы выдали предупредительные сигналы взводному и ротному.
- Вольно. Проверить снаряжение.
Серо-коричневая стена бронепехоты дрогнула. Люди принялись ощупывать гнезда с ракетами, гранатами, сигнальными патронами. В воздухе висел сплошной гул, скрип, звон иногда к фону добавлялся приглушенный лязг, это когда контейнеры бросали на палубу. Пауль подошел к одному из бойцов и защелкнул у того крышку отсека аккумуляторов.
- Капрал Мария Ли, устное замечание.
- Слушаюсь, господин лейтенант – из-под брони звучал совсем еще молодой, звонкий девичий голосок. Сквозь стекло шлема ничего не видно, но лейтенант готов был поспорить на бутылку хорошего выдержанного виски, что щеки капрала покрылись румянцем.
- Девочка, проверь боекомплект – посоветовал Пауль, сам про себя удивляясь, откуда у него взялось такое. Вроде разница в возрасте не велика, а отношение к девице чисто отеческое.
- Рота, слушай мою команду – проревел в динамиках голос капитана Чавеса. – На посадку, повзводно. Марш!
Пауль выждал, пока мимо него протопают бронированные гориллы первого взвода, и повернул вслед за ними. Взвод как один человек двинул за своим лейтенантом.
Внутри огромного грузового отсека катера уже стояли, закрепленные фиксаторами два бронетранспортера и три краулера с открытыми платформами. По расписанию высадки оба БТР были приписаны к взводу Робина. Краулеры в распоряжении первого взвода, остальным, и кто в машины не поместится, предстоит идти пешком, пока им технику не сбросят.
Солдаты быстро, без суеты вставали в специальные гнезда вдоль стен бота. Предосторожность на случай «жесткой» посадки. Как пчелы в сотах - возникла в голове неожиданная аналогия, или пули в обойме, что больше похоже на правду.
А мы поедем в машине. Приблизившись к «Скунсу», Пауль нырнул в гостеприимно распахнутый люк. Внутри привычная теснота боевого отделения, стальная рама заменяющая сиденье. Место командира находилось в носу машины правее насеста водителя. Нормально и даже удобно. Паулю уже приходилось работать с этой машиной. Главное прямо над головой люк, удобно выпрыгивать.
Воевать на «Скунсе» тоже хорошо, конструкторы позаботились, сделали нормальную машину для бронепехоты. Быстроходная, маневренная штучка. Защита неплохая. Командирское место удобное. Кроме перископов наблюдения, три больших экрана, прямо под руками пульт контроля над 20мм скорострелкой в башенной установке. Есть и дублирующее управление, на случай: вдруг что с мехводом случится. Под сиденьем ящики для ракет. Да, точно, и не пустые. В корме должны быть контейнеры с боеприпасами и кислородом.
А вот и мехвод рядовой Рауль Винг собственной персоной, спускается через верхний люк. Задержался черепаший сын. По расписанию он должен был первым садиться в БТР.
- Тише, приборы не раздави – сдержанно пошутил Пауль спихивая ногу Винга с приборной панели.
- Извините, лейтенант – смущенно пробасил мехвод. Легкое нарушение субординации, в боевой обстановке это допускается.
- Машину проверь и не опаздывай больше – слово «проверить» сегодня слетало с губ автоматически. Оно и понятно, впереди целая неделя боев. Орбитальных тылов не будет. Если что забыли погрузить, внизу ни за какие коврижки не добудешь. Нельзя сегодня ничего забывать, а посему: проверить, проверить и еще раз проверить.
- Лейтенант Робин, получите боевой приказ и карты – звучит в ушах незнакомый голос.
- Есть. Подтверждаю получение – на комп уже льются пакеты данных: карты, отчеты метеоразведки, схемы боевого взаимодействия и разворачивания второго бронепехотного полка на плацдарме, предполагаемые рубежи обороны.
Быстро пробежав глазами свалившиеся на него документы, Пауль Робин отослал своим унтер-офицерам и сержантам необходимые для них информационные пакеты, в первую очередь карты и метеосводки. Пусть разбираются, пока время есть. И чтоб не говорили, будто им пальцем не ткнули в какую сторону позицию разворачивать!
Судя по всему, действовать придется в гористой местности, зимой. Высадка предполагается прямо на голову противнику. Задача перед ротой стоит простая – высадится, установить связь с соседями и штабом, провести разведку, укрепиться на подходящей позиции и подавить сопротивление разрозненных групп противника. Простая и понятная, это для штабных, на местности же один черт знает, как дело повернется. А выкручиваться, одновременно отбивая контратаки с фронта, вытягивая фланги и зачищая плазмой и сталью свой тыл, придется простым воякам в серо-коричневой броне.
- Лейтенант, в разведку нас пошлют? – осторожно интересуется на закрытом канале сержант Лаумер.
Догадался. Понял, старый вояка, у кого бронемашины, того и пошлют в разведку, пока остальные окапываются и боты разгружают.
- Гаагский полк всегда впереди – хохотнул Пауль в ответ на вопрос своего сержанта.
- И точно! Нас же шестеро из Гаагского вместе с Вами, все в одном взводе.
- Не жалеешь, что перевелся?
- А смысл? – задумчиво протянул в ответ Лаумер. Коротко и доступно. Пауль и не знал что ответить. В голову лезла всякая официальная чепуха, вроде «великого долга перед расой» и прочих громких фраз подходящих для передовиц, но совершенно не уместных в десантном катере перед броском вниз.
- А я даже не думал. Предложили, и перевелся – разоткровенничался Пауль и, поймав себя на этой мысли, нарочито грубоватым тоном добавил – ну, держись, бронепехота. Поехали!
Хуже всего ждать, не зная чего. На экранах «Скунса» видны только корма стоящего впереди броневика, стены «Медузы» и замершие в своих гнездах солдаты. Антигравы катера гасили абсолютно все толчки. Понять: стоим мы еще на ангарной палубе «Экейшиа», или уже падаем сквозь атмосферу абсолютно невозможно. Оставалось только убивать время за разговорами, глушить страх показной бравадой и ждать когда командование соизволит просветить солдат относительно их местонахождения.
А что если собьют?! – вспыхнула в подкорке паническая мысль, возникла и через мгновение ушла обратно в подсознание, придавленная железным аргументом – когда собьют, тогда и узнаем. Нечего раньше времени нервные клетки портить, они долго восстанавливаются. За свои сорок девять высадок лейтенант Робин отвык бояться. Все равно это бесполезно. Все зависит от летчика, а он тоже хочет жить.
- Говорит старший лейтенант Алексей Чеканов – прозвучал на ротной волне всеобщего оповещения незнакомый голос – посадка через три минуты. Аппарель опустится сразу после приземления.
- Спасибо, напомнил. Мог бы добавить: в боте не задерживаться – хохотнул Пауль. По его наблюдениям, пилоты ботов очень не любят больше положенного находиться на плацдарме под огнем. Норовят по-быстрому выбросить людей и улететь.
Момент приземления Пауль не почувствовал, хоть старался. Старая привычная игра. Говорят, помогает интуицию развивать. Освещение в отсеке вдруг потускнело, грузовая аппарель с негромким стуком ушла вниз. Отключились гравикомпенсаторы, в теле появилась привычная по марсианскому полигону легкость. Почти секунду ничего не происходило, потом мехвод Пауля потянулся к пульту, за спиной тихо заворчал двигатель, а по ушам ударил дикий, нечеловеческий рев капитана Чавеса:
- Вперед!!!
Фиксаторы, удерживавшие людей в гнездах, сложились автоматически, сразу после приземления. Рев ротного подстегнул людей, заставил активизировать вбитые в кровь и плоть рефлексы. Солдаты быстро, четко, без суеты выскакивали наружу и сразу растягивались цепью вокруг катера. Это первоочередное, это даже не обсуждается, это настолько естественно, что и помыслить иного нельзя. Сбежать по аппарели «Медузы» на ходу связаться с командиром, сориентироваться на местности и занять свой сектор обороны – такие вещи до автоматизма отрабатывались в тренировочных лагерях в первые месяцы службы. На все про все две минуты.
- Пора – выдохнул Пауль, когда стоявший впереди бронетранспортер стронулся с места.
Рауль молча толкнул вперед рычаги. На обзорных экранах мелькнули белые стены грузового отсека, машина наклонилась, скатилась на землю.
- Туда! – лейтенант ткнул пальцем в экран, показывая на темнеющие на снегу кусты.
- Понял, командир – мехвод остановил машину на самом краю зарослей. Здесь и снег глубже, и на фоне хаотичных переплетений прутьев машина не так заметна.
Кругом снег. Белеющая в лучах прожекторов равнина. Колеса «Скунса» проваливаются почти до осей. За бортом не сильный ветер, видно как колышутся кусты. Ветер гонит по насту целый ворох сбитых машиной листьев. В эфире царит хаос: обрывки команд, рапорты, яростные вопли пытающихся загасить свой страх людей.
Кругом темень. Высадка проходит за два часа до рассвета. В зенитный перископ видны незнакомые звезды. Луны нет. У этой планеты вообще нет ни одного спутника. Странный, чужой и смертельно опасный мир.
- Командир, смотри! Там. Северо-восток – Рауль толкнул Пауля в бок.
- Где?! – руки сами хватают джойстик управления пушкой, на лицевом щитке загораются концентрические круги прицела.
Тихо свистят вращающие башню сервоприводы. Перед глазами проплывает равнина, длинные размытые тени, темное пятно леса на горизонте. Лес? А черт его знает. А вот и оно. На северо-востоке на полгоризонта полыхает зарево. Багровые отсветы пламени отражаются от редких облаков, рождая поистине апокалипсическую картину. Только сейчас до Пауля дошло, что это за странный приглушенный гул, беспокоивший его последние минуты.
Там за горизонтом раньше был город. Наши накрыли его ядерным ударом или массированным залпом термобарических ракет. Над планетой еще идет бой. Ребята прикрывают высадку, бомбят все, что может помешать стремительному броску десантной штурмовой бригады. В том числе и город. Потенциально опасный объект. Жалости к гномам Пауль Робин не испытывал, это просто невозможно и немыслимо. Слишком долго шла война, слишком много людей погибло, слишком много судеб поломано. Да и противник в подобной ситуации, не задумываясь, накрыл бы людей одним ударом. Лучше всего внезапным, по спящим, чтоб как можно больше людей погибло, чтоб парализовать сопротивление, уничтожить как можно больше врагов.
- Лейтенант Робин, - на волне появился ротный – принять два отделения на броню и провести рейд в западном направлении. Рекомендуемая глубина двадцать километров. Действовать по обстановке.
- Есть, капитан. Сержанты Лаумер и Маркович, отделения в «Скунсы». Фельдфебель Ройфе принять взвод, занять оборону в своем секторе.
Пора приступать к работе. Люки машины распахнулись, и внутрь полезли бойцы отделения Лаумера.
- Сержант, все в порядке?
- Порядок, лейтенант – Лаумер бухнулся на сиденье за спиной Пауля и сразу же отодвинул бронезаслонку амбразуры.
- Тогда поехали. Парни, кислород экономьте, дышать можно через фильтры – неожиданно пришла в голову неплохая мысль. Кислорода в воздухе хватает, даже с учетом разреженной атмосферы. При необходимости можно дышать.
Обманчивая тишина.
Машина неторопливо катит по заснеженной равнине. Мерное почти неслышное гудение моторов и плавное покачивание корпуса действуют успокаивающе. Кругом темень, на горизонте отблески пожаров багровеют, издалека доносится приглушенный рокот. Здесь на пустоши пока тихо, спокойно и слишком мирно. Хочется спать, а нельзя, нельзя доверять тишине.
Джеймс оторвал взгляд от наблюдательного экрана, целый десяток таких панелей был встроен в борта бронетранспортера. Ребята устроились у амбразур, по фигурам в бронескафандрах не понять, но в воздухе буквально висит напряженность, люди пристально вглядываются в экраны, пытаются первыми уловить движение, засечь темную тень между сугробами. Взводный стальной глыбой застыл у прицела пушки, пальцы сжимают джойстик наводки.
Только один Адольф Эйке развалился прямо на полу у кормового люка. Кажется, что капрал уснул. Нет, не спит, просто из его плазмогана стрелять в замкнутом пространстве «Скунса» чистой воды самоубийство. В лучшем случае борт проплавишь. Вот и скучает парень, или делает вид что скучает. Сам черт не разберет, что творится в голове это белобрысого фермера из Нидер Заксена. Из Адольфа даже после кружки виски лишнего слова клещами не вытянешь. Человек он еще тот, себе на уме.
Слишком тихо вокруг, это и тревожит, нервирует. Высадка прошла уж больно спокойно, без единого выстрела, как на учениях. Так не бывает. За годы службы Джеймс уяснил для себя одну вещь: если операция началась удачно, все идет по плану – жди неприятностей. Будьте спокойны, тишина на войне предвещает бурю.
- Ребята, приготовиться. Впереди река – предупреждает взводный.
- Река? Опасность? – реакция сержанта Лаумера однозначна. Не любит он, когда лейтенант просит приготовиться таким вот будничным тоном.
- Спокойно, сержант, на локаторах чисто – после этих слов, лейтенант бросает на бортовой комп Лаумера карту с выделенным куском местности. Да, кругом чисто, просто узенькая покрытая льдом речушка. Лейтенант знал о ней заранее, но предупредил людей только сейчас. Видимо, не хотел беспокоить.
Машина остановилась над берегом. Пара минут на сканирование окрестностей. Впереди узкая полоска льда. Речка – одно название, не более пятнадцати метров шириной. Вокруг все чисто, противника не наблюдается. Мирных жителей тоже. Хотя откуда здесь мирные жители?! При этой мысли Джеймс тихо хихикнул. Людей здесь нет, местные имеются ввиду. Коатлианцев же «людьми» только сумасшедший пацифист может назвать, да и то с великого перепоя.
Наконец взводный что-то сказал мехводу, «Скунс» стронулся с места и уверенно покатил вниз по склону. Лед оказался прочным, даже не скрипнул под колесами. Небольшая задержка, чувствительный толчок, скрип ходовой. Мехвод резво двигает переключателями, и броневик, недовольно урча мотором, карабкается на противоположный берег. Все, река форсирована. Вторая машина идет, чуть приотстав, в сотне метров справа.
- Джеймс, впереди лес. Как думаешь, пойдем напрямик или по опушкам? – интересуется лейтенант Робин.
Ого! По имени назвал. Сержант Лаумер почувствовал, как брови в буквальном смысле лезут на лоб. Что-то такого раньше за лейтенантом не водилось.
- Не вижу. Лес густой?
- Два часа направо от курса. Деревья высокие.
- Не знаю, господин лейтенант – следует подчеркнуто официальный ответ. Пусть разговор идет по закрытой линии, никто не слышит, не стоит позволять себе лишней фамильярности. Кто знает, каким боком это выйдет.
- Солдаты, приготовиться. Проверить оружие – это уже звучит для всех – машине сержанта Марковича следовать по краю леса, держаться в тени.
Почувствовав, что бронетранспортер поворачивает, Джеймс буквально впился глазами в экран. Что там впереди? Темно как у негра в заднице! На горизонте какая-то темная полоска. О! Это и есть тот самый лес. И как его лейтенант углядел? Он же через прицел смотрит, там увеличение больше, чем у видеокамер и инфракрасная подсветка.
- Капрал Гусман, запускай «Стрекозу».
- Так точно, лейтенант – следует незамедлительный ответ.
Туарег Гусман ставит свой рельсовик в гнездо на стене и активизирует блок оперативной разведки. По мнению Джеймса, давно следовало развернуть беспилотник, а не переть вперед как слепые котята, ориентируясь только по данным со спутников, но офицерам виднее. Может, лейтенант Робин на этот счет особые указания получил.
Над головой, на крыше бронетранспортера прозвучал характерный хлопок. Это сработали стартовые ускорители среднего беспилотного разведчика, именуемого «Стрекозой». Беспилотный средний разведчик «Викерс-LRT» «Стрекоза». Управление аппаратом велось через бортовой комп «Скунса», а картинка с видеокамер поступала на компы всех солдат отделения.
Стена деревьев приближалась, постепенно приобретая четкость. Наблюдая сразу две картинки: на лицевом щитке бронескафандра и на настенном экране «Скунса», Джеймс первым обратил внимание на одну странность – деревья росли слишком правильно. Ровные, как по линейке ряды лесных великанов с густыми шарообразными кронами, у всех стволы в нижней части гладкие, без ветвей и сучьев. Это хорошо было видно на картинке с кружившейся между деревьями «Стрекозы». Подлеска нет, только у комлей деревьев из-под снега пробивается густая щетина молодых побегов. Судя по карте, лес начинается в полукилометре и тянется ровной полосой на добрых три десятка километров. Искусственная посадка, однозначно.
Мелькнувший в углу экрана огонек заметили все одновременно. Туарег сразу же повернул Стрекозу на источник света и заставил беспилотник снизиться и идти, лавируя между кронами деревьев.
- Поселок – плотоядно усмехнулся лейтенант, когда на экране вырисовались несколько домов на краю леса.
- Проверим? – Джеймс непроизвольно щелкнул предохранителем электромагнитной LDS-T6, он прекрасно понял, что хотел сказать, но не сказал лейтенант. Мало кому приходилось видеть, как живут коатлианцы на своих родных планетах. Потаенная, тщательно скрываемая мечта всех солдат – пройтись по улицам вражеского города. Пройтись победителем, по середине улицы, не боясь обстрела или стрелка на крыше.
Машина уже шла через лес. Да, это явно посадка, лес таким не бывает. Все ровное, по линеечке, даже деревья одинаковые, похожи как близнецы одно на другое.
- Сад? – высказал догадку Рауль, притормаживая у очередного растительного гиганта, не менее тридцати метров высотой. Внимание мехвода привлекла явно искусственная конструкция, оставленная в этом саду или лесу. Легкая решетчатая ферма, поднимающаяся к кроне дерева. Что это было, не ясно.
- Бардак у них – хохотнул Ринат Сафиуллин – кусок трактора забыли.
- Не задерживайся, потом будешь по сторонам зевать – буркнул недовольным тоном взводный.
Второй «Скунс», как и было приказано, шел по краю лесной полосы, прячась в тени. «Стрекоза» зависла в кроне дерева в трех сотнях метров от поселка или скорее фермы. Чуткие видеокамеры разведчика позволяли разглядеть коатлианское селение во всех подробностях.
Три двухэтажных домика. Архитектура, что удивительно, почти не отличается от земной. Вертикальные, плоские стены, двухскатные крыши, прямоугольники окон. Из чего сделаны стены непонятно, не разглядишь, далеко. Кажется, нечто похожее на крупноразмерный кирпич. В стороне от домов приземистый ангар из профилированного металлопласта. У одного из коттеджей стоит машина, угловатый гусеничный вездеход. Вокруг поселения забор, паутина тонких, поблескивающих в льющемся из окон свете нитей на столбах.
- Сержант Маркович, заходишь со стороны поля, людей в оцепление, отсекаешь посторонних и кто бежать вздумает – в голосе лейтенанта Робина отчетливо слышны металлические нотки – сержант Лаумер, отделение спешивается за забором. Один человек остается у БТР, с остальными ведешь зачистку. Ситуацию докладывать каждые три минуты.
- Ясно, командир. Ребята, приготовиться. Капрал Эйке, остаешься с машиной. Капрал Гусман, оставляешь робота на автопилоте и включаешься в работу – быстро разделить бойцов на пары и тройки, Джеймс выполнил эту работу не думая, на одних рефлексах. Сказывались дни, проведенные на полигоне «Небесный цирк».
- Господин лейтенант, там мирные фермеры. Там нет солдат – это Адольф Эйке. Человек он хороший, но на взгляд Джеймса Лаумера, голова у парня забита всякой гуманистической дребеденью. До сих пор считает коатлианцев равными людям.
- Знаю – последовал резкий ответ – капрал, выполнять приказ!
- Слушаюсь!
- Адольф, заткнись – добавил от себя Джеймс. Ему было неудобно перед лейтенантом, нельзя же перед боем с такими идейками выступать. Если считаешь, что командир неправ – заткнись и выполняй приказ, а потом уже подавай рапорт, если не передумаешь.
Машина остановилась на окраине леса. Все тихо. Ни каких посторонних звуков, только тихое гудение пламени за горизонтом, приглушенная канонада, да изредка доносящиеся раскаты грома – звук идущих на сверхзвуке самолетов и катеров. Где-то там уже идет бой. А здесь полная идиллия. Лес, заснеженное поле, впереди в двух сотнях метров мирная ферма. На приборах ничего подозрительного. Такое ощущение, что они провалились в другой мир, или как на учениях – вышли за пределы полигона и все. Все, здесь война закончилась, а там за линией флажков еще идет. Странное ощущение, ирреальное, шизофренией попахивает.
Шорох за бортом, серая пушистая тень метнулась к ближайшему дереву. Первым отреагировал Майк Руез, поднял рельсовик и навел его на неожиданно появившуюся мишень.
- Не стрелять! – ударил по ушам резкий окрик лейтенанта.
Вон, оно. Прутья шевельнулись, существо размером с крупную кошку выглянуло из-за ствола. В темноте сверкнула пара огромных как блюдца глазищ. Зверь некоторое время наблюдал за машиной, потом издал короткий звук вроде змеиного шипения и, легко взбежав по стволу дерева, скрылся в ветвях.
- Скотина! – добродушно выругался Джеймс.
Настроение у него незаметно улучшилось. Не так плоха планета, если на ней дикие звери остались.
Издалека донесся приглушенный рокот мотора. Слышался скрип снега и ледяного наста под широкими колесами бронемашины. А вот и сам БТР – прошел полем и скрылся за домами.
- Пора!
«Скунс» буквально прыгнул с места, разгоняясь. Во все стороны брызнула мелкая снеговая взвесь. Поселок приближается. Сейчас уже хорошо видно ограду. Просто тонкая проволока, натянутая на столбы в несколько рядов. Защита от диких зверей, не более того. Бронетранспортер эту «преграду» и не почувствует.
Так оно и вышло. Рауль провел машину точно между двумя столбами. Поворот, обойти торчащую из-под снега бочку. Справа от машины дом: ровные стены, красноватый свет, льющийся из окон, низкое крыльцо, справа решетчатый навес. Броневик вылетел на дорожку, под колесами заскрипел гравий. Резкое торможение.
- Вперед! – одновременно с командой распахиваются все три бортовых люка.
Джеймс выпрыгнул из БТРа вторым, вслед за Майком. Провалился по колено в снег. Короткая перебежка. Ствол LDS-T6 направлен на входную дверь. Короткий взгляд на тактический экран – бойцы не мешкают, растеклись по территории, бегут к своим зданиям.
- Импульс на минимум – кто знает, из чего здесь стены делают. Не хватало еще попасть под «дружественный» огонь. Пуля рельсовика может прошить домик насквозь и попасть в своего.
- Майк, за мной! Прикрываешь – бегом к двери.
На втором этаже гаснет свет. Опомнились уроды! Поздно. Сознание захлестывает холодная расчетливая ненависть. Прыжок. Нога бьет в дверное полотно. Преграда оказалась на удивление хлипкой. Джеймс вслед за дверью влетел в просторную комнату. Вестибюля или тамбура нет, сразу за дверью холл. Потолки низкие, на вершок выше макушки шлема. Впрочем, для полутораметровых котхов наоборот должно казаться слишком высоко.
Крутануться на месте, обегая помещение взглядом, ствол рельсовика описывает почти полный оборот. Палец застыл на спуске, переключатель на секторе автоматического огня. Пусто. Никого нет. В мозг впечатывается простая обстановка помещения: зеленые стены, два окна с широкими подоконниками и без жалюзи, какие-то приборы у стены. Справа два широких, низких пуфика. На полу ковер или шкура, времени нет рассматривать.
За пуфиками дверь. Слышится шум, топот ног. Джеймс не раздумывая бросается к двери. Вышибает ее одним ударом кулака. Короткий, узкий коридор. Потолок низкий, приходится бежать пригнувшись. Дверь в конце коридора захлопывается буквально перед носом бойца. Кулак в бронированной перчатке бьет чуть выше замка. Тонкая пластиковая преграда не держит многократно усиленный экзомускулатурой удар.
Джеймс с переворотом через голову вкатывается в помещение. Ствол электромагнитной винтовки следует за взглядом и упирается в зажавшуюся в угол фигурку коатлианца.
Лаумер медленно выпрямился, и шагнул к чужому. Вот он какой, враг. Гладкий безволосый череп, большие круглые глаза, зрачки вертикальные, как у змеи. Ручки, ножки тоненькие, тело обтянуто серебристым комбинезоном. В руках аборигена зажат обычный кухонный нож.
- Кусается, зараза – Джеймс добродушно усмехнулся и, молниеносно преодолев разделяющие их три метра, ухватил Чужого за шею. Худосочное тело дернулось, нож звякнул о грудную пластину бронескафандра. Короткий визг. Сержант, ухмыляясь, поднес коатлианца к своему лицу и медленно сжал пальцы, сдавливая шею врага. Хотелось увидеть в глазах котха страх и боль. Что-то слабо хрустнуло, вопли чужого стихли, глаза стали еще больше, тельце трепыхнулось последний раз и обмякло.
За спиной послышался шум. Уронив котха на пол, Джеймс повернулся к двери.
- Сержант, это я – прозвучал в динамиках голос Майка Руеза.
- Проверь остальные помещения, и идем на второй этаж.
- Что случилось? Я слышал визг.
- Местного придушил.
- Понятно, повезло. А я пока никого не встретил – вздохнул Майк.
Джеймс бросил последний взгляд на тушку чужого и вышел в коридор. Ни сострадания, ни жалости он понятно дело к гномам не испытывал. Для Джеймса Лаумера такое было просто немыслимо.
Три года назад в заурядном бою, обычной стычке, третий батальон Гаагского полка отбил у котхов наших пленных. Точнее говоря, то, что от них осталось. Жуткое зрелище. На этой войне, вообще говоря, противники не отличались особым гуманизмом, но то, что коатлианцы успели сделать с людьми, заставило побледнеть не только Джеймса, но и видавших виды, успевших пройти через не один конфликт ветеранов. Методы допросов у коатлианцев отличались эффективностью, но выглядело это настолько чудовищно, что даже вспоминать без содрогания невозможно. А самое страшное – двое пленных были еще живы, когда их освободили. Вот это на самом деле бедняги.
Наскоро закончив обыск, и ничего больше не обнаружив, солдаты двинулись на второй этаж. На этот раз первым по лестнице поднимался Майк. Сержант остановился в трех шагах от лестницы и, опустившись на одно колено, навел ствол рельсовика на потолок. С улицы доносился приглушенный свист ветра. Коротко рыкнула электромагнитная винтовка, судя по звуку – кто-то из наших. И все. Судя по тактическому экрану, зачистка идет по плану, половина зеленых точек горит внутри зданий, остальные занимают позиции вокруг хутора. Машины неподвижны, перекрывают единственную дорогу к поселению.
В доме тихо, только жалобно скрипят ступеньки под ногами Майка Руеза. Вскоре рядовой исчезает из поля зрения, топчется прямо над головой Джеймса.
- Чисто. Поднимайся.
Вот теперь можно и самому идти наверх. Второй этаж дома не сильно отличается от первого, те же стены из твердого пластика, розовые, крашеные потолки. Неширокий коридор с окном в торцевой стене, прямоугольники дверей. На площадке у лестницы пара пуфиков и странная серебристого металла скульптура в углу. Нечто невообразимое, бред наркомана, в целом это напоминало завязанного узлом и поросшего колючками спрута.
Майк при виде Джеймса поднял вверх большой палец и шагнул к ближайшей двери. Короткий удар ногой, и прыжок вперед, в проем двери. Лаумер тем временем подстраховывал товарища из коридора.
- Пусто – будничным тоном констатирует Майк и переключает на сержанта изображение с видеокамеры.
Зеленые стены, розовый, как и во всем доме, потолок, непонятная аппаратура в углу у окна. Три пуфика, видимо заменявших гномам кровати и кресла одновременно. Обойдя комнату, Майк открыл стенной шкаф, поворошил стволом винтовки стопки одежды или какого другого тряпья. Ничего интересного там не обнаружилось.
Следующую комнату обыскивал Джеймс, судя по всему ему «посчастливилось» открыть дверь санузла. Залитый шероховатым искусственным камнем пол, матовые стены, узнаваемая с первого взгляда сантехника. Удивительно но, несмотря на различия между расами, унитаз подошел бы и человеку. Ванна же была маловата, но зато глубокая, видимо аборигены привыкли мыться стоя по грудь в воде.
Напарники в темпе проверили еще три комнаты, и опять пусто. Неужели гном был один? Быть такого не может. Лаумер спинным мозгом чувствовал, в доме еще кто-то есть. Кто-то же выключил свет на втором этаже.
- Подвал? – предположил Майк.
- Подожди, последнюю проверим. И ищем выход на чердак, дом снаружи больше чем внутри.
Открывать дверь выпало Майку Руезу. Удар чуть ниже дверной ручки, грохот падающего дверного полотна и в ответ громкое шипение. Бойцы среагировали мгновенно – не успел Майк отскочить в сторону, а Джеймс уже выпустил длинную очередь веером¸ через стену, на высоте метра от пола. Шипение стихло, вместо него из комнаты доносилось тихое бульканье и низкий еле улавливаемый чуткими сенсорами бронескафандра скулеж. Как будто щенок где-то далеко на задворках пищит.
- Что случилось? – звучит в ушах встревоженный голос лейтенанта.
- Звук странный был – Джеймс давно уже привык отвечать на такие вопросы честно, как и есть, ничего от себя не добавляя.
- Майк, прикрой – по-хорошему следовало послать вперед рядового, но Лаумера как будто что-то в спину, заставило шагнуть к двери первым.
Стремительный рывок, задержать дыхание и прыгнуть. И сразу присесть, обводя комнату стволом рельсовика. Положительно, Джеймсу Лаумеру сегодня везло на коатлианцев. Две взрослые особи сидели в дальнем углу, обнявшись. Они то и скулили. Посреди помещения под ногами бронепехотинца валялся свежий труп аборигена. Подросток. Лежит в луже крови, красная струйка с бульканьем вытекает из разорванного пулей горла, череп расколот, кругом все забрызгано красными и синими каплями. На противоположной от двери стене аккуратная стежка пулевых пробоин.
- Сержант, пленных заберем? – интересуется Майк и обойдя Джеймса наклоняется над коатлианцами. Массивная фигура в бронескафандре скалой нависает над аборигенами. Те, кажется, впали в ступор, выпучили огромные желтые моргала и даже дышать перестали. Только плечи и руки мелко-мелко дрожат.
- Бери обоих – соглашается сержант.
Действительно, надо же лейтенанта обрадовать. Вдруг контрразведка что ценного из этих гномов вытащит.
- Наручники бы.
- Хватай так – смеется Джеймс – вон, лента валяется. Только руки им не переломай.
- И точно – при этих словах Майк ухватил за грудки ближайшего коатлианца, встряхнул легонько и уложил на пол, осторожно придавив ногой. Видно было, солдат работает аккуратно, старается не раздавить хрупкое тельце чужого. Среди разбросанных на полу шмоток выделялась катушка с полимерной лентой. Ну и что из того, что залита кровью, главное прочная.
Второй гном дернулся было, попытался рвануться на помощь сородичу, но остановился, почувствовав упершийся в грудь ствол электромагнитной винтовки.
- Сидеть! – сержант беззлобно замахнулся на слишком смелого аборигена. Тот понял, негромко проворчал что-то непонятное и вернулся в свой угол, присел на корточки, вытянув руки вперед. Не на долго. Майк, быстро управившись с первым коатлианцем, взялся за второго.
- Ну и все, можно нести добычу к машине – удовлетворенно заявил рядовой Руез, отступая на полшага от пары лежащих на полу и тщательно связанных по рукам и ногам тел. В этот момент опять раздалось громкое требовательное шипение. Звук доносился со стороны окна, из-за небольшой дверцы под подоконником.
- Черт! – Джеймс прыгнул к окну и рванул на себя ручку. – Да-а, вот как оно – протянул сержант, обозревая открывшуюся перед ним картину.
В стенной нише в прозрачной колыбели, выложенной чем-то мягким и пористым, лежал коатлианский детеныш. Он то и шипел на всю комнату, маленькое личико ребенка искажено гримасой, ротик полуоткрыт, видны реденькие, шиловидные как у змеи зубки, ручки скрещены на груди.
- Фу, - с облегчение выдохнул Майк – что делать будем, командир?
За спиной бойца раздался громкий истошный, наполненный мукой, вопль. Один из коатлианцев, отчаянно извиваясь, полз к нише.
Жалко, малыша. Взять с собой не можем, все равно родителей после допроса убьют. А здесь бросить, от голода и холода околеет – промелькнуло в голове Джеймса. Подчиняясь спонтанному порыву, сержант поднял свой LDS-T6, навел ствол на нишу и нажал спуск. Короткая очередь буквально разорвала тщедушное тельце на куски.
- Есть заряд, нет проблемы – Лаумер повернулся на каблуках, подхватил ближайшего коатлианца подмышку и зашагал к выходу – возвращаемся, Майк. Ребята уже на улице собираются.
При виде бойцов шествующих с живым грузом в руках, лейтенант Робин коротко распорядился бросить трофеи в командирский «Скунс».
- Быстрее, по машинам. В пяти километрах на запад упал наш истребитель. Идем спасать летчика.
Ровно через минуту оба броневика выкатились с опустевшего хутора и погнали по расчищенному от снега дорожному полотну. Дорога шла в нужном направлении. Правда через три километра пришлось свернуть и пробиваться дальше по снежной целине. Мелочи жизни. Мотор и ходовая «Скунса» рассчитывались и не на такие условия. Десять минут тряски на вздымающей перед собой белые волны машине, и впереди в оптические приборы уже можно заметить черную проплешину и воткнувшийся носом в сугроб космический катер.
Пилот уже выбрался из подбитой машины. Сейчас он, размахивая руками и проваливаясь в снег по пояс, брел навстречу «Скунсам». Пара мгновений, рядом с человеком остановилось бронированное чудовище, распахнулся бортовой люк, и дружеские руки втянули пилота внутрь.
Медведь в муравейнике.
Штаб и ремонтные службы танкового полка должны были разместиться в северном районе города. Умные головы в штабе решили, что так легче будет замаскировать технику и полевые мастерские, спрятать их от вражеских локаторов. Может быть, полковник Стинвиц и прав, в городской застройке что угодно можно спрятать, но если что, если город накроют ракетно-бомбовым ковром, танкисты окажутся в ловушке.
«Минотавры» естественно легко пробьются сквозь завалы, плазмоганами дорогу расчистят, ядерная силовая установка позволяет не экономить энергию. А вот, ремонтникам и тыловикам придется плохо. Оборудование у них не габаритное, и техника не приспособлена к условиям городских завалов и развалин, не умеет через стены проходить. Обычные краулеры и тяжелые тягачи. И на все про все один танковый взвод непосредственной охраны.
Ловушка гарантирована. Застройка у гномов плотная, дома один к другому лепят, коробки высотой в 6 – 12 этажей. И это на окраине. В центре призмы в двадцать этажей высятся, да еще между ними монорельсы протянуты. При захвате плацдарма, город почти не трогали. Так, только пару дюжин бомб и тяжелых ракет уронили. Сейчас Ростислав Зинин воочию мог наблюдать, во что превращается коатлианская жилая секция после попадания ракеты в нижние этажи. Хаотичное переплетение плит, балок, обломков стен перегородило улицу, да еще дотянулось до следующего дома. Тот удар выдержал, но подкосился, того и гляди рухнет, нарастит собой баррикаду.
Нарушая приказ, полковник Зинин сразу после рекогносцировки распорядился в глубь городских кварталов не лезть, находить подземные и полуподземные площади на окраине. Так выбираться легче. Не придется в авральном порядке выезды расчищать и дороги сквозь развалины направленными взрывами прокладывать.
У одного из подземных паркингов, наспех приспособленного под танкоремонтную мастерскую полковник сейчас и стоял. Со стороны могло показаться, что человек отдыхает, прислонившись к гранитной стенке. В действительности комполка напряженно работал, его внимание было полностью поглощено потоком информации, проходящим через комп гермокостюма. Не было времени даже на то, чтобы просто смотреть по сторонам.
Приходилось одновременно контролировать переброску первого танкового и бронепехотного батальонов в районы развертывания, наблюдать за размещением тыловых служб, принимать рапорты, да еще успевать на них реагировать. Обычная суета, неразбериха и управляемый хаос, свойственные любой армейской операции.
- Господин полковник, - по голосу майора Оямы чувствовалось, что он еле сдерживается – в наш квадрат влезли артиллеристы.
- И что?
- Они заняли поселки: Д-12, Б-7 и Д-9. Уходить отказываются, ссылаются на приказ.
- Район ответственности второй роты? – карту плацдарма Зинин помнил назубок – пусть остаются. Ты занимай цепь сооружений вдоль реки № 4 – времени, давать названия всем значимым объектам на карте, у штабистов не было, обходились буквенно-цифровыми обозначениями.
- Так точно, господин полковник, станции монорельса, прилегающие склады и мастерские – с этими словами Хидэки Ояма отключился.
Комбату требовалось переориентировать вторую роту на новый район. Установление контактов с соседями и налаживание оперативной сети возлагалось на командира роты. И то добре, у командиров батальонов и полков и без того забот полон рот.
Как с батальоном майора Оямы, штабисты напутали, а линейным командирам приходится выпутываться, и чтоб темп развертывания не терять. Десять минут назад подобный рапорт поступил из второго батальона, в их порядки вклинилась танковая рота 324-й дивизии Аллаха. Пришлось слать срочный запрос в штаб и разъяснять ситуацию. Помогло. Начальственный рык побудил арабов моментально покинуть облюбованные ими карьеры и овраги и форсированным маршем двигать в свой район. Как выяснилось, комдив додумался упрятать свои танки подальше от передовой линии. Техника то целее будет, а то что бронепехота без огневого прикрытия осталась, на это ума не хватило.
Солнце давно взошло. Разгрузка близилась к завершению. К шуму военной базы добавился громкий свист. На посадку заходил десантный бот. Тяжелая «Медуза» камнем рухнула с неба и резко затормозила в двух десятках метров от грунта. Воздушной волной разметало мусор и остатки снега на площадке перед входом в цех.
Зинин негромко выругался, его чуть было не сбило с ног. Летчики даже на шлюпках норовят продемонстрировать фигуры высшего пилотажа. Дежурившие напротив посадочной площадки бронепехотинцы даже не шелохнулись, хотя «Медуза» прошла прямо над их головами. Бронескафандры штука надежная не чета гермокостюмам танкистов и летчиков. Признаться, на чужих планетах, вне танка, в одном легком скафандре Ростислав чувствовал себя голым. Защиты никакой, и экзомускулатуры нет.
Десантный бот прополз над площадкой и опустился прямо перед широким провалом спуска в подземелье. Со стуком опустилась грузовая аппарель. Из портала входа в подземелье, словно гремлины из пещеры, выскочили солдаты. Следом за ними поднялись три самоходные платформы. Миг, и из чрева «Медузы» поплыли контейнеры. Разгрузка началась. Ни секунды не тратилось даром. Пока одна бригада выкатывала груз по аппарели, другие по ходу рассортировывали контейнеры и уволили вниз.
Приглушив динамики, дабы перебранка на командной линии не мешала, полковник Зинин пытался определить на вскидку, что именно привезли этим рейсом. Можно было конечно вызвать на экран грузовую накладную, но…. Не интересно это. Иногда полезно вспоминать училище и наставников, вдалбливавших азбучные истины в головы курсантов. Полезно грузовую маркировку помнить, бывает внешняя связь летит, тогда приходится по старинке, без компа работать.
Вон в тех легких пластиковых ребристых контейнерах ремкомплекты, запчасти и всякая механическая мелочевка. Большой темно-синий металлопластовый параллелепипед явно служит оболочкой станка или роботизированного стенда. Да, пиктограммы на стенке рекомендуют обращаться с грузом осторожно, не бить и перегрузкам не подвергать. Контейнер же специально собран из плоских пластин на фиксаторах. Освободив от содержимого, упаковку разберут и применят, допустим, в качестве перегородок. Специально так сделано, чтоб даже пустую тару можно было в дело пустить.
По конвейеру ползут плоские желтые ящики, это снаряды. А в красных длинных контейнерах зенитные ракеты. Стоп! В этот цех уже загрузили расчетный боекомплект для ремонтируемых танков. Зинин почти мгновенно нашел в памяти компа и развернул на экран комплектовочную ведомость. Да, точно, боеприпасы прибыли два рейса назад. Опять интенданты напутали,
- Остановить разгрузку! Снаряды и ракеты отправить в оперативный тыл второго батальона.
- Господин полковник, - немедленно отреагировал командир ремроты – там не принимают.
- Как?! – возмущению Ростислава Зинина не было пределов – вы мне что? Решили саботаж устроить?
- Да не принимают! – старший лейтенант Джордан незаметно для себя перешел на крик. В его голосе проскальзывали истеричные нотки – я связывался с батальонами. По два боекомплекта в поле складируют да еще полтора в машинах.
- Мать твою! Живо оборудуйте еще один склад. И чтоб не менее чем в двух километрах.
- Слушаюсь, господин полковник. А где пока снаряды держать?
- Что?!
- Пока склад не найдем.
- Прямо на землю, блин горелый – добавил Зинин по-русски, постепенно успокаиваясь. С этими тыловиками до инфаркта не долго докатиться.
- Слушаюсь – старлей заметно повеселел. Бедолаге и так пришлось несладко, когда ему лишнюю тонну боеприпасов скинули¸ и это все в набитый оборудованием и ГСМ цех, под не внушающим доверия перекрытием из местного аналога полимербетона. Да еще ко всему прочему под горячую руку начальства попал.
- Подождите, господин полковник, - командир ремроты вернулся на канал – снаряды не от наших пушек.
- Не понял! – Зинин медленно повернулся и вразвалочку двинулся к «Медузе». Ясно было, сейчас кто-то огребет по полной программе.
- Калибр 47 миллиметров. Это к пехотному «Чероки». А ракеты системы 19DK83.
- К «Хийэям»? – гнев сменился искренним удивлением: «Это ж надо так напутать!».
- Точно. В трюмах последние ящики сгребали и впихнули в наш бот.
- А куда же тогда наше хозяйство загнали? – иронично поинтересовался Ростислав – ладно, старлей, все лишнее в отдельный склад. Потом разберемся.
Командир полка искренне надеялся, что у него будет время разбираться. По сводкам из штаба, противник не успел очухаться от орбитального удара и высадки десанта. Наши занимают периметр обороны без какого либо противодействия коатлианцев. Те даже войска пока не успели перебросить к плацдарму. Хаотичное, вялое сопротивление попавших в зону высадки частей, более озабоченных драпом, а не обороной и тем более ликвидацией десанта.
Короткий день проходит, скоро наступит ночь. Сутки на этой планете слишком коротки, чуть больше шестнадцати часов. Придется привыкать к бешеному темпу смены дня и ночи. Занятый по горло делами Ростислав Зинин даже окрестности своего будущего КП изучил сугубо по карте и видеокадрам с катеров и зондов. А интересно было бы пройтись по окрестностям, посмотреть как гномы живут. Потом на это времени не будет. Через два часа флот уйдет из звездной системы, мы останемся одни.
Даем коатлианцам ночь на рекогносцировку, переброску сил, предварительную разведку, очистку орбиты от наших спутников и боевых роботов. Им еще надо время дабы прийти в себя, сообразить, что это не стратегическая высадка. Примерно через 12 часов гномы подтянут ударные части, блокируют периметр плацдарма и начнут пробовать нашу оборону на зуб. Еще через 20-40 часов сконцентрируют войска и проведут наступление по всем правилам.
Времени на созерцание окрестностей тогда точно не будет, а значит…. Выходит можно и нужно прогуляться, ничего страшного с полком за пару часов не случится, командир все равно включен в информационную сеть. Это значит, почти лично присутствует в ротах и экипажах.
Зинин развернул масштабную карту района, планировка у них простая. Пятиугольники и треугольники жилых блоков, рассеченные улицами, заблудиться будет сложновато. Оглядевшись по сторонам, полковник выбрал себе неширокую улочку, нырявшую в глубь городской застройки. Вскоре человека со всех сторон обступили стены домов. Площадь с подземным паркингом а ныне ремонтной базой полка осталась позади.
А может, стоило машину взять? – напомнила о себе извечная лень-матушка. Можно, но ненужно. Пешком куда лучше, много ли увидишь через бортовые видеокамеры? Полковник, не задерживаясь прошел мимо легкого одноэтажного здания со спрятанной внутри парой «Минотавров» и бронетранспортером, из боевого охранения ремроты. Каркасное здание раньше служило магазином или как там это у гномов называется.
Невесомая паутина несущих конструкций, композитные панели на стенах, внутри просторные залы, с тыльной стороны клетушки подсобных помещений. Торговые залы были заставлены стеллажами и коробками с разнообразной дребеденью повседневного спроса. Так Зинину объяснили ребята из трофейной команды. Настоящий рай для разведчика. Ирвинг по секрету сообщил, что спустившаяся на поверхность вместе с первой волной экспертная группа успела набить трофеями целых четыре «Медузы». И рвались еще нахапать, но их не вовремя попросили покинуть планету. Корабли уходят, и никто ради экспертов задерживаться на орбите не будет.
Через пару сотен метров улица раздвоилась, полковник не думая свернул направо, ему было все равно куда идти. Кругом сплошной стеной высились дома. Изредка попадались брошенные машины. В основном это были легковые автомобили - высокие с прямолинейными обводами, сверкающие ярками красками аппараты на высоких в полтора метра, в рост коатлианца, колесах. Пару раз Ростиславу встретились летающие платформы. Дизайном они походили на колесные машины, выделялись только стойками шасси и короткими крылышками, одновременно выступавшими в роли порогов.
Специальных парковок на улицах не было, машины бросались прямо под окнами. Впрочем, тротуаров тоже не встречалось, только ровный гладкий термопласт под ногами, от стены и до стены, и без какой либо дорожной разметки. Ростислав еще ночью во время пары поездок заметил, что в городе вообще нет разделения улиц на пешеходную и проезжую части.
Сами дома поражали бедностью наружной отделки. Серые или розовые гладкие стены с ровными рядами прямоугольников окон. Остекление выполнено заподлицо со стенами, карнизов нет. Скользящему по гладкой поверхности взгляду не за что зацепиться. Наружные двери металлические или металлопластовые без какого либо декора. Ровные прямоугольники, врезанные в стены на вершок выше земли. Изредка Зинин замечал глазки видеокамер над дверями. И тихо вокруг, только сверху доносится громоподобный рокот идущего на сверхзвуке катера или бота.
Сама собой напрашивалась мысль – зайти внутрь, пройтись по дому. Двери не проблема, на плече висит облегченный рельсовик LDS-2R. Полковник сдернул винтовку с плеча и направил ствол на ближайшую дверь, туда где по его расчетам должен был быть замок. Палец уже выбирал свободный ход спусковой кнопки, но в последний момент что-то заставило Ростислава остановиться. Как будто в плечо толкнуло. Чужой дом все-таки. Неправильно получается. Странное дело – убивал коатлианцев полковник Зинин без каких либо сомнений и извратов совести, с удовольствием. Это не люди, это враги. Это хуже врагов. А вот зайти в чужой дом Ростислав стеснялся.
Смущенно усмехнувшись, Зинин поставил винтовку на предохранитель и зашагал дальше по улице. Город поражал пустынностью, в нем явно не хватало жителей. Безлюдные улицы, ровная дорога под ногами, брошенные машины, и ни каких признаков жизни. Попавшийся на встречу патруль можно было не считать – это свои. Ночью в свете прожекторов полковник изредка замечал шарахавшихся в стороны, спешивших убраться из-под гусениц, нырнуть за угол аборигенов. Сейчас же при свете солнца город вымер.
При виде идущего на встречу зверя непонятной породы Ростислав даже обрадовался – есть здесь жизнь, не все попряталось по подвалам. Четвероногая живность, напоминавшая небольшую собаку, покрытую коричневой в белых разводах чешуей вместо шерсти, предусмотрительно обошла человека по противоположной стороне улицы и брезгливо фыркнула в спину. Ростислав шагнул к неведомому зверю. Тот приподнялся на задних лапах, подозрительно вглядываясь в непонятного встречного: слишком большой для коатлианца, одет странно, и клацнув острыми иглообразными зубами, отпрыгнул в сторону.
- Кис-кис – машинально пробормотал человек. Зверюга не отреагировала, убравшись на безопасное расстояние, продолжила неторопливую пробежку по улице. Местная кошка? Может быть. Чувствует себя в городе уверенно, человека не подпускает, но и не убегает. На занятиях по коатлианской культуре говорили, что у них есть домашние животные. Значит, именно такую живность Ростислав сегодня и встретил.
Издалека доносился странный подозрительный шум. На наших не похоже. Какой-то гул, изредка разбавляемый ворчаньем моторов. Может инженерная рота работает? Нет, на карте никого из наших рядом не наблюдается. Решив идти на звук, Ростислав на очередном перекрестке свернул направо. Вскоре он нашел источник подозрительного шума. Улочка изгибалась, обходя монументальное цилиндрическое сооружение в сотню метров высотой, и впадала в широкий проспект. Широкая магистраль, судя по карте, шла из центра, разрезала окраины и превращалась за городом в первоклассное шоссе.
Дойдя до башни, Ростислав остановился. Всего в паре десятков метров от него тек поток беженцев. В основном пешие, иногда по середине проспекта проносились автомобили. Никто не останавливался, чтобы подобрать пеших собратьев, нет, машины даже скорость не снижали. Каждый сам за себя.
Коатлианцы покидали город. Взрослые шли, сгибаясь под тяжестью рюкзаков и тюков, тащили или толкали перед собой тележки забитые узлами и ящиками. Ростиславу тележки показались знакомыми. Да, он уже видел точно такие же в превращенном в танковый ангар магазине.
Гномы двигались плотными группами по 10-15 существ. В каждой группе наблюдались представители всех поколений. Молодые взрослые особи, дети, державшиеся рядом с взрослыми. У некоторых коатлианцев можно было заметить торчащие из рюкзаков головы младенцев. Были и старики, отличавшиеся сморщенной пожелтевшей кожей головы и лица. Каждая группа представляла собой отдельный клан, сплоченный мультиорганизм родственников.
Разницы между женщинами и мужчинами Ростислав не различал. Все в похожих комбинезонах, у всех большие безволосые головы, круглые глаза. Коатлианцы вообще для человека все на одно лицо. Может, мужчины это те, кто с тяжелым грузом, а женщины с младенцами? Может так, а может наоборот. Кто этих Чужих разберет! Лекции в академии по социальному устройству коатлианского сообщества Зинин благополучно пропустил.
Со стороны центра города послышался негромкий противный свист. Задрав голову, Ростислав заметил мелькавший между домами черный граненый корпус космического штурмовика. «Ланселот» прошел над проспектом на уровне последних этажей домов и скрылся из вида. Судя по затихающему шуму двигателя, полетел в сторону линии фронта. Беженцы даже не обратили внимания на, прошедший над их головами катер людей. Так и брели, сгибаясь под тяжестью груза и держа детей за руки.
На короткий миг Ростиславу стало жалко этих существ. Жили на планете, строились, детей растили, и на тебе! Приходится бежать, бросив все, и не зная, что их ждет завтра. Не зная, когда выдастся вернуться домой, и получится ли вернуться? Повезло тем, кто с машинами. У них есть шанс добраться до своих, если по дороге под обстрел не попадут. Наши вполне могут принять колонны беженцев за сброшенные в тыл механизированные группы противника и отреагировать соответствующе.
А пешие бродяги? Этим еще хуже, шансов на выживание почти нет. Рельсовый транспорт не работает, магистрали были перебиты точечными ударами еще при подготовке плацдарма перед высадкой. Флаером не улететь. Сегодня это транспорт для самоубийц. Зенитчики хвастались, что ночью завалили несколько сотен вражеских тяжелых беспилотников и малых самолетов. Теперь полковнику Зинину стало понятно, что это были за цели. Остается гномам пешком топать, а до фронта сто тридцать километров по-прямой. На дворе морозец, зима. Остановиться на ночлег негде, все поселки и хутора заняты людьми. Считается что искусственное сооружение на современной войне это лучшая маскировка.
Вид колонны беженцев вызвал из глубин памяти подобную же картинку. Гладкая как стекло лента термопласта, сверкает белизной дорожная разметка, вдоль дороги лесозащитная полоса. Над головой чистое безоблачное, ярко-голубое небо. В вышине парят птицы. Но не это привлекает взгляд. По дороге бредут люди. Серая, побитая пылью колонна тянется насколько хватает взгляда. Мужчины, женщины, дети, беда всех согнала с места. Две девушки, еще подростки, ведут под руки седовласого, сгорбленного старика.
Слышится скрип колес, топот ног, плач детей. Глаз замечает домашних киберов, наспех переоборудованных под автоматические кары. Беженцы идут не останавливаясь, на лицах тревога, изредка люди бросают короткие затравленные взгляды в небо, как будто ждут от туда беды. Разговоров не слышно, все молчат, поглощенные своим горем. Над толпой ощутимо довлеет невидимое и от того еще более страшное ощущение несчастья, непоправимой беды, только что пережитого людьми ужаса.
Да, именно так все и было на видеокадрах переданных с Гамбрии, планеты оккупированной Чужими. Что стало со всеми этими людьми? Ролик был снят, после того как ушел последний транспорт и на орбите безраздельно царили коатлианские истребители.
Эти эвакуироваться не успели. Куда они шли? Неизвестно. Бои на Гамбрии длились целых полгода. Сопротивление продолжалось, даже после уничтожения армейских группировок и потери всех укрепрайонов. Вряд ли кто выжил. Коатлианцы и айкары убивали всех, не разбирали между бойцами и гражданскими. По косвенным данным, по последним передачам с планеты, лагерей военнопленных у врагов не было. Попавших к ним в руки людей использовали для биологических опытов или травили газами.
Вот другой ролик. Встающее над городом грязно-серое дымное облако, набегающая на человека стена разрывов. Яркие вспышки, клубы дыма и пыли, летящие во все стороны обломки, черные клочки, рассыпающиеся на глазах дома. Это было на планете Руана. Накрытый орбитальной бомбардировкой город.
Планетарные силы обороны отбили атаку, совместно с подошедшим китайским флотом отогнали гномьи эскадры и намотали на гусеницы танков вражеские десанты. Сражение шло пять дней. Победа досталась дорогой ценой. На Руане погибло почти 10 миллионов человек, пятая часть населения. В большинстве мирные жители: женщины, дети, старики. Мужчин успели мобилизовать и вывезти в военные лагеря.
Воспоминания, скупая военная видеохроника, рассказы друзей, сухие строчки отчетов, полковник Зинин все это знал, знал и помнил. Электромагнитная винтовка сама собой прыгнула в руки, тихий щелчок предохранителя, загоревшиеся мягким зеленным светом индикаторы. Магазин полон, заряд на максимуме. Полоснуть от пуза, веером, чтоб всем досталось. Кровь за кровь. Смерть за смерть – основной закон жизни. Иного не дано. Скосить гномов длинной очередью, чтоб некому было бомбить наши планеты, убивать наших детей.
И опять Ростиславу что-то помешало, заставило остановиться в последний момент и опустить, готовый выплеснуть смертоносный ливень рельсовик. Уж больно стайки беженцев не вязались с образом Врага.
- Ладно. Пусть пока живут – процедил сквозь зубы Ростислав – пуля для них слишком гуманно – добавил он порядка ради. Сам же чувствовал, понимал, что не желает этим существам ничего плохого, хорошего он им тоже не желал. Просто не мог себя заставить стрелять в безоружных.
Делать здесь больше было нечего. Зинин повернулся и быстрым шагом двинулся в направлении своей ремонтной роты. Ребята должны были уже закончить разгрузку, пора работу принимать.
- Полковник Зинин, Вас вызывает штаб – ожила командная линия.
- Полковник Зинин слушает.
- Мимо Вашей зоны ответственности проходят колонны беженцев. Не препятствуйте им покидать город и не стреляйте без необходимости – усталым голосом молвил дежурный офицер.
- Понял. Я их видел. Опасности не представляют – Зинин чувствовал себя не в своей тарелке, может, поэтому и не обратил сразу внимания на один нюанс – Подождите. Горожане видели, где располагаются наши базы и узлы снабжения. Если доберутся до своих - все выложат и пальцем покажут.
- У меня приказ, довести до сведения всех командиров: местных не трогать! – штабной офицер начал выходить из себя. Накопленная усталость, сегодня всем пришлось поработать.
- Полковник Зинин, - в динамиках прозвучал знакомый голос Буркалова. Говорил комбриг по-русски – вижу твою отметку. Уже успел оценить на обстановку?
- Взглянул – естественно на карте значок компа гермокостюма полковника Зинина горел почти рядом с колонной беженцев. Не имея картинки с места, Буркалов, читавший личное дело своего командира танкового полка, мог подумать все что угодно.
- Пусть уходят, нашим врагам лишняя головная боль: разбирать где мы, а где ихние обыватели.
- У меня времени нет на всякую мелочевку и ни одного лишнего человека, чтоб охоту устраивать – рассказывать о внезапном приступе гуманизма и ксенофилии Ростислав естественно не собирался.
- У меня тоже, ни одного свободного бойца – согласился комбриг – ты знаешь, что в городе полмиллиона особей? Всех за день не переловить. Обратил внимание на дикую плотность застройки? Муравейник натуральный. Тебе нужны партизаны за спиной?
- Все понял, господин генерал-майор, пусть сами бегут.
Убедившись, что комполка не собирается устраивать танковое ралли по черепам, Буркалов отключился. Такая у человека работа, он один за весь плацдарм отвечает.
Уже подходя к площади, Ростислав получил сообщение о стычке на восточном участке обороны. Группа коатлианцев до батальона бронепехоты при поддержке легких бронемашин и артиллерии попыталась попробовать на зуб позиции 71-й дивизии Черного Легиона. Атака была отбита силами африканских легионеров. Вражеская группировка под неусыпным надзором из космоса и с беспилотников. Сейчас по гномам работают дивизион «Четрополохов» и полковая артиллерия. С минуты на минуту ожидается удар космических штурмовиков. Первая стычка явно закончится не в пользу коатлианцев, здесь и спорить не о чем.
И еще одно сообщение. На комп пришла короткая записка от Славомира Прилукова: «Ростислав, держись! За пространство не беспокойся, через неделю я за тобой приду. Вернемся, посидим в том самом кабачке на набережной». В этом весь Славомир, умеет парой слов сказать многое. Дескать, не переживай: ни кто тебя здесь не бросит. Если будет надо, моя эскадра прикроет эвакуацию. Подкреплений у врага не будет, мы их еще в пространстве перехватим. Хороший Славомир мужик и не заносчивый.
Полет валькирии на бреющем.
Двое суток на этой проклятой планете! Это по стандартному времени, или три дня и три ночи по местному. Половину этого времени Алексей провел в воздухе. Он раньше и не подозревал, что на пилотов десантно-транспортных ботов валится столько работы. Сначала высадка, это шесть рейсов от орбиты до плацдарма и обратно. Загрузка, прыжок в гравитационный колодец планеты, приземление, выгрузка в темпе, и снова на взлет. Быстрее, быстрее и еще быстрее. Первые два рейса с бронепехотой, следующий с танками, целых два «Минотавра-М» влезло. Потом армейское хозяйство с транспортов на поверхность перебрасывали.
Старший лейтенант Чеканов за эти несколько часов понял, сколько всего приходится тащить на планету ради нескольких дней боевой работы тридцати пяти тысяч человек. Уму непостижимо! От пространных многостраничных грузовых реестров в глазах рябило. Алексей в них и не вчитывался. Какая разница, что в грузовой отсек запихивают: снаряды, воду, машины, палатки или мобильную электростанцию. На последний груз впрочем, стоило обратить внимание – три центнера изотопов на гусеничном шасси. Всего 90 тонн массы. Штука считается надежной, но если рванет – хоронить будет нечего, пепел на десятки километров развеет.
Завершив последний рейс, Алексей неожиданно понял, что смертельно устал. Хорошо, на перелете до наземного аэродрома его подменил Виктор Кратор. Шли на бреющем, с этого момента вступил в силу приказ, запрещавший подниматься выше 50-и метров над поверхностью.
Чеканов, расслабившись в пилотском кресле, лениво следил за проносящимися за окнами кабины пейзажами. Заснеженные поля, редкие пятна поселков, серые ленты дорог, местами переметаемые белыми языками. Снегозащитные поля над автострадами отключились. Попадаются леса и перелески. Что там росло, и какие листья распустятся на деревьях весной, Алексею было безразлично.
«Медуза» шла к горному хребту на южном участке плацдарма. Перед глазами пилота на панели светилась карта. Яркий зеленый огонек отмечал положение его бота. Рядом ползли еще два таких же огонька. Вон они, идут параллельным курсом, машины под номерами «17» и «38». Под красным солнцем поблескивают угольно-черные приплюснутые корпуса, хорошо видны коротенькие крылышки и срезанный на угол хвост. Неказистые и потрясающе надежные рабочие лошадки десанта.
Горы приближаются, рельеф под брюхом бота изменился, теперь это была всхолмленная поднимающаяся вверх равнина. Виктор вел машину к долине меж двух отрогов. С каждым километром холмы становились все выше и выше. Незаметно они перешли в две скалистые цепи, высившиеся по краям долины. Равнина внизу была изрезана каньонами и узкими руслами горных речек. Только путеводной нитью вдоль курса бота тянулась нитка монорельса.
«Медуза» свернула в незаметное со стороны ущелье. Обрывистые, почти вертикальные стены сблизились, почти сошлись и вновь расступились. Скорость машины упала до 70-и км/ч. Внизу и по сторонам тянулся утилитарный промышленный пейзаж: заводские корпуса, ангары, эстакады, пакеты труб, какие-то громоздкие агрегаты. Примыкавший к комбинату, участок горного склона в пару километров длиной выглядел так, как будто его изгрызли гигантские мыши. Как Алексей читал в выданном в промежутке между рейсами кратком описании района, здесь добывались полиметаллические руды. Весьма богатое месторождение.
Острый глаз пилота замечал втиснутые в индустриальный пейзаж элементы явно не коатлианского происхождения. Из зева горной выработки выглядывал нос «Медузы». Между заводскими корпусами замерли, нацелив в небо пакеты ракетных направляющих и ажурные антенны, зенитные комплексы «Тонфу». На открытых прогалинах стояли похожие на танки ракетно-пушечные установки «Хиэй». Командование группировки «Протуберанец» успело озаботиться надежной ПВО своей воздушно-транспортной базы. Можно спорить на что угодно, второй аэродром, находившийся в сотне километров западнее, был защищен не хуже.
Бортинженер сбросил скорость до минимума, снизился почти до самой земли. Машина шла по лучу с центра управления. Еще минута, и бот завис в воздухе. Плавный медленный спуск. Перед глазами выросли рыжеватые, обрывистые стены каньона или искусственного карьера. Теперь все. Приехали.
Летчиков не трогали половину суток. За это время Алексей успел мельком ознакомиться с устройством авиабазы, выспаться и пройтись по военному городку, ставшему его домом на этой планете. Военные строители не теряли времени даром: приспосабливали рудник для армейских нужд. Оборудовались жилые блоки, ремонтные мастерские, склады, укрытия. На нижнем уровне в шахте установили электростанцию. Всего за несколько часов горно-добывающий комплекс превратился в настоящую, надежно прикрытую с земли и воздуха крепость.
Двенадцать часов отдыха, Ринго Роджерс самолично запретил беспокоить экипажи. Потом началось. Четвертый дивизион подняли по тревоге, боевую задачу летчики получили уже в воздухе. Шаманов лично распределял экипажи. Вскоре к ним присоединились остальные три дивизиона. Выгрузка это было так, мелочевка, сейчас началась настоящая боевая работа.
По оперативным данным, противник успел подтянуть силы и готовил наступление на позиции 71-й дивизии. Дискотека ожидалась с минуты на минуту. К этому моменту вражеские силы планетарной обороны успели сбить больше половины земных спутников разведки и связи. Выжившие после бомбежки авиационные части перебрасывались на Южный континент, что резко повлияло на выживаемость наших беспилотников над коатлианской группировкой. На тактических картах офицеров группировки «Протуберанец» появились «белые пятна». Впрочем, дальше линии фронта вражеские самолеты не лезли, обломки полдюжины истребителей напоровшихся на кинжальный огонь мобильных зениток лучше всяких слов говорили о надежности ПВО десанта.
Наступление началось с интенсивной артподготовки. Результативность же ее была невысока. Люди не ждали, пока их линию обороны выжгут снарядами, а при первых же признаках готовящегося удара отошли на вторую линию, оставив реденькую цепочку передового дозора. Рванувшие вперед танковые части коатлианцев встречали засадами на удобных позициях и фланговыми контратаками.
За два часа с начала сражения гномы смогли продвинуться на 15-20 километров. С точки зрения современной военной науки это нормально, это в рамках допустимого. Незачем вгрызаться зубами в землю, когда можно отступить, и подставить под вражеский удар пустоту. Все равно, современная артиллерия выжигает любую линию обороны, нет смысла нести лишние потери. Буркалов и командир 71-й дивизии Легиона генерал-майор Марабута предпочитали работать в условиях гибкой обороны. Это постоянный маневр, удержание с противником огневого контакта и затягивание того в огненные мешки.
С первых же минут сражения генерал-майор Буркалов на полную мощность задействовал свою транспортную авиацию. С помощью «Медуз» велись переброска частей второй линии на угрожающие участки. Наспех сформированная «пожарная команда» мобильная группа из танкового батальона, батальона тяжелых САУ и двух сводных батальонов бронепехоты моталась по всему фронту.
Откатывающиеся назад легионеры, прогибающаяся и рвущаяся боевая сеть. Прущий вперед ударный кулак гномов. Низкий вибрирующий гул идущих над самой землей «Медуз-МТ». Высадка, разворачивание, короткий артналет, стремительная атака, прорыв в тыл вражеской ударной группы и немедленный отход, после того как на участке закреплялись фронтовые части. Стандартная тактика элитных штурмовых частей. Единственное отличие от принятого стандарта в том, что, срезав вражеский клин и обеспечив устойчивость Черного Легиона, ударная группа перебрасывалась на новый участок. Зачастую мелкий ремонт техники и пополнение боеприпасов производили на борту десантного бота.
Один раз удалось сбросить четверку «Минотавров» прямо в тыл противнику. Лихой, сумасшедший маневр удался. Ни кто и понять не мог – как такое возможно! Пара неповоротливых, почти безоружных десантно-транспортных ботов в оперативном тылу. Приземление на опушке леса всего в четырех сотнях метров от маршевой колонны коатлианцев. Выкатывающиеся из отсеков сверхтяжелые танки. И сразу, не теряя ни секунды, не давая противнику опомниться молниеносный, стремительный удар бронированной, почти невидимой из-за комплекса невидимости «Навь», плюющейся снарядами и плазмой четверки гусеничных монстров.
Атака удалась. Большинство гномов ничего не поняли до того самого момента, когда на них обрушился убийственной точности огонь 85 мм электромагнитных пушек, и плеснуло напоенными энергией солнца потоками плазмы. Расстояние до дороги «Минотавры» преодолели одним прыжком. Несколько запоздалых выстрелов с сопровождавших колонну танков ушли в молоко. А потом стало поздно. Гусеницы и огонь танковых зенитных автоматов, бьющие почти в упор плазмоганы довершили дело.
Вскоре к избиению колонны присоединились дюжина пехотных «Чероки» и две роты бронепехоты. Шли они своим ходом, прорвавшись сквозь хлипкую цепочку флангового охранения коатилианцев. Единственными потерями людей в этом бою оказались один «Чероки» и две «Медузы-МТ». Высадив танки, боты успели взлететь, но почти сразу напоролись на кинжальный огонь самоходной зенитки.
Еще 20 минут и к землянам подошло подкрепление: дивизион самоходок непосредственного сопровождения «Макензи» и две роты Черного Легиона. Этих сил вполне хватило, для того чтобы надежно перекрыть шоссе заслонами. Впрочем, противник и не воспользовался этой трассой при отступлении. Оперативная связь у коатлианцев была на уровне. Из мешка они выходили севернее леса, прямиком через поле, попутно раздавив перекрывшую им дорогу роту 71-й дивизии. Такова жизнь – военное счастье ой как изменчиво.
Бои на восточном направлении шли больше суток. Алексею начало казаться, что он провел в кабине десантного катера номер «27» не менее трех суток, без перерыва. Постоянная переброска ударной группы и полевых частей с места на место. Ежесекундный риск нарваться вблизи фронта на ракету или получить в брюхо очередь из скорострельного автомата. В промежутках между войсковыми перевозками «Медузы» тоже не стояли без дела. Командование нагрузило летчиков работой по эвакуации раненых и подбитой техники, переброске к фронту боеприпасов и армейского имущества, в паре случаев боты озадачивали дистанционным минированием. Работы было выше крыши - на безделье в этот день никто не жаловался.
- Виктор, проверь груз. У меня балансировка нарушилась – вроде бы машина шла нормально, и комп ничего тревожного не выдавал, но Чеканов заметил дисбаланс потока мощности двигателей. При повороте рулей машина входила в правый вираж чуть охотнее, чем в левый.
- Хорошо – сидевший позади и правее пилота бортинженер вывел на свой дисплей картинки с внутренних видеокамер.
В этом рейсе в грузовом отсеке стояли два пехотных краулера, за них летчики не волновались. Штатные фиксаторы и захваты держали машины как родная мать ребенка. Куда больше беспокойства вызывали сложенные вдоль бортов и на корме снарядные ящики. Осатаневшие от усталости, подгоняемые охрипшим от бессонницы, отчаянно ругающимся фельдфебелем солдаты вполне могли забыть раскрепить груз как следует. К слову сказать, Виктор тоже забыл проверить груз, времени не хватило.
- Действительно, поехало. По правому борту найтовы расцепились – бортинженеру хватило десятка секунд на то чтобы разобраться с ситуацией. – Ничего страшного, если не будешь высший пилотаж крутить, долетим.
- Черт! А если?
- На спину не переворачивайся и не будет проблем – невозмутимо ответил лейтенант Кратор.
- А вот и гости – тихо молвил Алексей.
Беда не приходит одна. На экране горели две красные точки, отметки вражеских самолетов. Дистанция 130 километров. Идут хорошо, полторы звуковые, и прямо в лоб «Медузе». Алексей попытался вспомнить: кто там из наших фронт держит, или выдвигается своим ходом. Больше всего его интересовали зенитные дивизионы. На худой конец пилота устроили бы тяжелые танки на пути коатлианских истребителей. Главное чтоб котхи напоролись на армейскую ПВО.
Свои шансы если не на победу, то даже на выживание в бою старший лейтенант Чеканов оценивал как «чуть выше нуля». Котхи расстреляют бот как сидячую утку, не входя в зону действия его ракет самообороны.
- Активируй оружейный комплекс – команда была отдана на всякий случай, больше для собственного успокоения.
- Есть, командир – отреагировал Кратор.
Алексей по голосу почувствовал, как у бортинженера брови поднимаются. Тем не менее, активные системы самообороны включились, ракеты в подкрыльевых контейнерах активировали головки самонаведения. Летчик в это время повернул машину налево, пытаясь спрятаться от котхов за поросшей лесом грядой холмов. Рельеф достаточно изрезанный, с возвышенностями, что дает шанс уйти от вражеских локаторов.
Штурвал от себя, земля прыгнула машине в лоб. Четкий маневр, спуститься до отметки высотометра в четыре метра, затем следует команда компу удерживать высоту. Тяжелая «Медуза-МТ» буквально стелилась над землей, обтекая рельеф. Вражеские истребители идут прежним курсом, видимо катер они еще не засекли, или решили сначала проскочить опасный район, а уже потом начинать охоту.
- А если не прятаться, а быстрее гнать к артиллеристам? – предложил Виктор. Не имея возможности хоть как-то повлиять на ситуацию, он во все глаза следил за ползущими по экрану красными отметками.
- Не успеем. Двадцать шесть километров по-прямой. Собьют прямо над позициями или угостят ракетой при посадке.
- А может, и нет. Когда мы на склад летели, я приметил в этом районе «Хиэй». Парни явно разворачивались в боевое.
- Не путаешь? – скептически вопросил Чеканов.
Сейчас от памяти бортинженера зависела жизнь их обоих. Проклятые идиоты из штаба исправно передавая летчикам данные о всех перемещениях противника забывали транслировать отметки своих частей. Видимо, считали, что транспортникам это не нужно.
- Было. Не вру. Силуэт у нее характерный – выпалил Виктор.
- Говорит борт «27». Вызываю «Гнездо». Нахожусь в пределах досягаемости вражеских истребителей.
- С этого и следовало начинать – подколол товарища Кратор. Урожденный фомальгаутец не терял самообладания. Удивительно, на поверхности или в отсеках десантного корабля Виктор Кратор наоборот отличался вспыльчивостью и несдержанностью. В кабине катера же он преображался, становился совершенно другим человеком. Казалось, ничто не может вывести лейтенанта Кратора из себя, когда он в небе над планетой.
- Старший лейтенант Чеканов, ложитесь на прежний курс – отозвались на командной линии. Кажется, это был сам полковник – перед вами зенитный заслон.
- Вас понял. Продолжаю выполнять задачу – по лбу и щекам Алексея катился холодный пот. Неприятно ощущать себя безоружной мишенью, очень неприятно. О таких нюансах, соглашаясь на перевод в десантно-транспортную авиацию, Чеканов как-то не думал.
Сразу же после распоряжения Ринго Роджерса, на комп полились информационные пакеты с новым маршрутом. Стандартная процедура, позволяющая не терять лишние секунды на разговоры. Курс был разработан с учетом настоящего положения бота «27» в пространстве. Маневр не остался незамеченным для штаба. Кроме того, изменилась конечная точка полета, это еще на двадцать километров вдоль фронта на юг.
Прибавив ходу, Алексей поднял катер на 10 метров над землей и повел его в ложбину между холмами. Слишком низкая высота полета изматывает, каждую секунду ждешь удара в брюхо, боишься, что бортовой комп подведет, не заметит каменюгу или столб. Местность внизу и вокруг катера пустынная, безлюдная. А нет! Проскочив между высотами и вырвавшись на равнину, «Медуза» прошла в паре сотен метров от реденькой цепочки бронетранспортеров. Солдаты даже не поняли, что это такое с гулом пронеслось над самой землей и скрылось за перелеском.
Отметки вражеских самолетов на экране почти вплотную приблизились к широкой оранжевой ленте, отмечавшей линию фронта.
- Получил, рахитик – хмыкнул Виктор, приветствуя исчезновения с экрана одной отметки. Второй истребитель заложил крутой вираж в попытке уйти от гиперзвуковой ракеты. Его силуэт буквально расцвел, расплылся кляксой ложных помех и ловушек. Не помогло. Пять секунд, и коатлианец исчез с экрана, как видно, после теплой встречи с ракетой или очереди зенитной скорострелки. Могло быть и так. Дистанция вполне позволяла, а большинство тяжелых боевых машин людей оснащаются навесными модулями, предназначенными в первую очередь, для того чтоб осложнять жизнь вражеской авиации.
Как слышал Алексей, у догонов с ПВО дело еще лучше обстоит. Небо над их частями буквально закрыто невидимым и непроницаемым для любых летательных аппаратов куполом. Самая лучшая ПВО в этом рукаве Галактики. Наши тоже постепенно подтягиваются, благодаря войне почти все земные системы последних лет скопированы с догонских комплексов.
До точки выгрузки экипаж Чеканова дошел без приключений. Определившись на местности, Алексей сбросил скорость до нулевой. Затем плавно опустил машину на грунт у подошвы пологого холма и вдавил кнопку гидроприводов аппарели. К боту уже бежали солдаты в белых бронескафандрах, следом за ними из овражка с ревом выпрыгнули три краулера.
- Пайлот, мы должен таскать – прозвучал в наушниках незнакомый голос.
- Где артиллерия?
- Это скоро, идти марш-марш. Я иметь приказ.
- Работайте – согласился Чеканов.
Кто разгрузит катер значения для пилота не имело, лишь бы по-быстрее. Судя по дикому акценту, «Медузу» встречали бойцы Черного Легиона.
Вскоре в грузовом отсеке послышались топот, скрип, звон раскрепляемых найтовов. Алексей переключился на внутренние видеокамеры и подглядывал за бронепехотой. Работали легионеры быстро и четко, разгрузку начали с ближайших к аппарели ящиков. Вскоре на площадке одной из гусеничных машин вырос штабель в рост человека. Просевший на торсионах, краулер укатил в направлении укрытия, а на его место у грузового люка встала следующая машина.
К тому времени, когда все три краулера уехали, большая часть грузового отсека была очищена от контейнеров и ящиков. Один из легионеров, выделявшийся полосками сержанта на плечах, запрыгнул на водительское место, стоявшей в катере «Меркавы-Караван» и запустил двигатель. Машина медленно поползла к аппарели.
Брум! Алексей сперва даже не понял, что это такое громыхнуло, и ударило в борт «Медузы». Приборный экран вспыхнул красным. «Пробоина. Поврежден привод атмосферного двигателя» - мозг еще переваривал прочитанную на экране фразу, а ноги и руки действовали на автомате. Отстегнуть ремни, сделать два шага к открывшемуся люку, успеть схватить автомат, аварийный пакет и выпрыгнуть наружу вслед за Виктором.
Короткий рывок и упасть на землю, перекатиться и лечь. За спиной бухнуло, что-то с противным визгом пронеслось над головой и воткнулось в снег.
- Проклятье! – орал Виктор – гномы атакуют!
Не обращая внимания на товарища, Алексей вскочил на ноги и побежал прочь от катера.
- Твою мать! – споткнувшись Чеканов перекувыркнулся через голову и упал в занесенную наполовину снегом ложбину. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял звон. Обстрел вроде прекратился. Теперь можно перевести дыхание и осторожно выглянуть из укрытия.
Первым что услышал Алексей, был злобный прерывистый гул электромагнитных винтовок. В десятке метров от летчика лежал пехотинец. Боец бил короткими очередями в сторону леса. Дальше в обе стороны можно было разглядеть еще с полдюжины легионеров. Осторожно повернуть голову. Родимая «Медуза» стояла, уткнувшись носом в землю. Носовая стойка подломилась. Рядом чернели проплешины снарядных воронок.
За кормой катера виднелись раскиданные в беспорядке контейнеры ящики. Рядом валялся перевернутый кверху гусеницами краулер.
- Пайлот, ты живая? – поинтересовались по оперативной линии.
- Старший лейтенант Чеканов – отозвался Алексей.
- Лейтенант Кратор – подал голос бортмеханик – жив. Врага не вижу.
- Они на край джунгли, у пальм. Держитесь за солдат и башка бойся.
Где легионер нашел джунгли и пальмы? – удивился Алексей. Вглядываясь в опушку леса и попутно проклиная свой неприспособленный к наземному бою гермокостюм, Чеканов наконец уловил движение между деревьев. Дистанция около двух километров, но противник в скафандрах маскировочной расцветки, и не разглядеть. Наконец глаза адаптировались к освещению и стали различать бежевые фигурки котхов на фоне сугробов.
Враги наступали короткими перебежками, прикрывая друг друга огнем. Тусклая вспышка на левом фланге противника. Свист. Глухой удар. На месте холмика, из-за которого только что стрелял легионер, расцвел столб огня.
- Гады! – до этого момента Чеканов отстраненно наблюдал за разгорающимся боем. Он еще не сообразил, не понял, что делать, когда по тебе стреляют. Точный выстрел коатлианского гранатометчика вывел летчика из оцепенения, заставил понять – это не просто так, зрителей на поле боя нет, здесь убивают.
Страх незаметно исчез, бесследно испарился под огнем противника, отступил в глубины подсознания. Алексей поднял автомат, сдвинул рычажок предохранителя, навел оружие на врагов. Оптический прицел приблизил нескладную фигурку котха. Видно было, как уродец бежит, выбрасывая вперед короткие кривые ножки с толстыми узлами сервоприводов на коленях. Задержать дыхание, как учили, нажать спуск. Автомат отозвался коротким шипящим визгом. Мимо. Гном в последний момент успел упасть на землю. Жаль. Не теряя времени, старший лейтенант Чеканов перевел огонь на следующего пехотинца. На этот раз, кажется, попал.
Котхи наступали. Вражеские солдаты продвигались вперед короткими перебежками, прикрывая друг друга огнем. С опушки леса по людям бил тяжелый пулемет, заставляя вжиматься землю и не высовывать голову. Что бывает с человеком после попадания разогнанной электромагнитами стальной пули, Алексей уже видел. Рядом с ним лежал легионер. Прочный шлем бронескафандра разлетелся на куски, головы у человека не было, торчащие из шеи белые обломки и кровавая каша вокруг.
Постепенно ответный огонь людей затихал. То один, то другой боец падал на землю и больше не поднимался. Котхи тоже несли потери, но их было больше, огонь плотнее. Их пули и снаряды чаще, чем у людей находили цель. Алексей пятой точкой чувствовал, что пора выбираться из передряги. Пока ему везло, вражеские очереди проходили мимо, иногда над самой головой, заставляя всем телом вжиматься в смерзшийся грунт. Гермокостюм это не бронескафандр, прошивается даже пороховым оружием насквозь и на любой дистанции.
Люди медленно отступали, откатывались к подбитой «Медузе» и овражку, где должен был быть прифронтовой склад. Очередной раз, перескакивая на новую позицию, Чеканов упал в снег рядом с трупом Виктора Кратора. Бедного бортинженера срезали автоматной очередью. Разогнанные до сумасшедшей скорости пули буквально разорвали человека на куски. Умер он мгновенно, не мучился. Счастливец.
- Пылот, наше время приходить. Еще три минуты и все поднимаемся, атака, Белый Христос откроет нам врата рая. Ты с нами?
- Идем – коротко выплюнул Алексей скрипнув зубами. Сержант за его спиной громко расхохотался и выпустил в сторону врага длинную очередь на половину магазина. Экономить боеприпасы легионер больше не собирался, на том свете они не нужны, там Белый Христос вручит своему воину асегай и набедренную повязку из шкуры льва. И чем больше гномьих скальпов принесет с собой воин, тем острее будет его асегай, и тем больше бисеринок будет нашито на набедренной повязке.
Именно это и рассказал сержант летчику. Алексей хотел было возразить, что на небо пока не собирается, а если и соберется, то только в пилотском кресле катера, но благоразумно промолчал. Наступало время последнего броска, незаметно для себя Чеканов проникся боевой яростью легионеров. Бил по врагу короткими очередями, стараясь выцелить, нанизать на цепочку пуль котхских пехотинцев.
Отмеренные сержантом минуты подходили к концу, пора было вставать. Алексей уже приготовился к броску, сменил магазин и аккумуляторы автомата, подленький страх неотступно шептавший, советовавший не торопиться, был загнан в глубины подсознания, затоплен холодной расчетливой яростью.
Мир изменился. В какие то доли секунды он стал лучше и теплее. В поле там, где шли коатлианские цепи, взметнулись грязные кусты разрывов. Между ними легли яркие вспышки термитных снарядов. До солдат донесся грозный рокот. Заклубились облака испаряющегося снега. Следом лег еще один залп, а затем еще и еще. На правом фланге взревел тяжелый пулемет, старый добрый пехотный «Корсар». Наши пришли.
Черный снег.
Над головой сержанта плыли облака. Солнце опустилось к горизонту, на западе уже зажглись первые звездочки. В голове у Джеймса было пусто, на душе тяжесть, грусть и тонкая ноющая боль. Ничего не хотелось делать, даже подняться на ноги и найти себе укрытие, оставалось только лежать на спине, раскинув руки, и смотреть на небо. Незнакомое небо чужой планеты, на которой и придется умереть.
Странно, но сержант Лаумер успел свыкнуться с мыслью о неизбежности конца. Да, их бросили в ад ради каких-то страшно далеких от простого солдата стратегических планов генералитета. Билет в одну сторону. Иллюзий и надежд на спасение у Джеймса не осталось. Все было просто и понятно – Макс Шрамм оказался как всегда прав: «Протуберанец» должен погибнуть, погибнуть так, чтоб всем чертям стало тошно. Флот, высадивший десант, уже не вернется, или вернется слишком поздно. Оставалось одно – убивать и изо всех оттягивать неизбежный конец, стараясь забрать с собой как можно больше гномов.
Послышался скрип снега под ногами. Джеймс со стоном повернул голову на бок и поднял глаза на товарища. Кажется, это была капрал Мария Ли.
- Разрешите лечь рядом с вами – попросила Мария.
- О чем разговор. Снега хватит всем.
Девушка не ответила, она буквально рухнула на землю и, свернувшись калачиком, насколько это было возможно в броне, уснула. Последние бойцы потрепанной роты расположились на ночлег в низине у берега небольшой речки. На реке до сих пор еще темнели широкие полосы чистой воды от берега и до берега. Не успели затянуться льдом, после того как по дну прошли тяжелые танки и САУ. Там же в проточной воде солдаты дезактивировали свои бронескафандры и снаряжение.
Если бы нашелся страдающий бессонницей несчастный, то он вполне мог бы разглядеть силуэты трех часовых, охранявших сон товарищей. Люди спали прямо на снегу, побросав тяжелое оружие и снарядные контейнеры. Электромагнитные винтовки же никто не выпускал из рук. Так и лежали с рельсовиками в руках, после прошедших дней никто из бойцов под страхом смерти не выпустил бы оружие из рук.
Если смотреть на штабные планшеты, рота удерживала фронт шириной в 15 километров вдоль берега реки. На самом же деле от роты осталось одно название. Под рукой лейтенанта Робина, заменившего капитана Чавеса, нет и полутора взводов смертельно уставших, находящихся за гранью срыва солдат. Ротный капитан погиб, вместе с ним полегло больше половины бойцов. Тяжелого оружия мало. Солдаты вынесли из боя два спаренных «Корсара», три станковых гранатомета и полдюжины плазмоганов. И это все. Хорошо, вчера подвезли боеприпасы, снарядного голода можно не бояться.
Незаметно для себя Джеймс провалился в сон. Проснулся он от писка компа. Напоминание о необходимости проверить посты. Не поднимая головы, сержант вызвал на лицевой щиток панель состояния состава взвода. Все в порядке, ребята сменились, осталось опросить для проформы часовых и можно дальше спать.
Да, со вчерашнего дня он взводный. В роте только один офицер остался, фельдфебели и половина сержантов полегли. Старого Ройфе ребята вытащили из пекла и отправили в госпиталь на подвернувшемся краулере. Повезло человеку, две пули в груди, ни одна сердце не задела, легко отделался. Другим не так повезло. Билла Чейза снарядом на куски разорвало, Мигеля Гарсию раздавил вражеский танк. Парень не успел отпрыгнуть в сторону. Потери жуткие, вспоминать не хочется.
Приподняв голову, Джеймс бросил взгляд на спящую Марию. Судя по датчикам, все с ней нормально. Пусть спит, бедняжка. Чудом уцелела. Лаумер сам не знал, что его заставило позавчера сбить с ног пробегавшего мимо капрала из соседнего отделения. Как оказалось вовремя – ударивший в десятке шагов снаряд оставил после себя здоровенную воронку, а Джеймса и Марию только слегка оглушило и засыпало комьями земли. Повезло девчонке.
Спать не хотелось. Лаумер приподнялся на локте и повернул голову в сторону противоположного берега реки. Туда откуда остатки второго бронепехотного полка бригады «Протуберанец» отступили шесть часов назад. Вдалеке за темными опаленными огнем силуэтами холмов в небе колыхалось мертвенно бледное сияние. Казалось, над полем битвы висел лучащийся нечеловеческим светом похоронный саван. Ионизационное свечение атмосферы. Радиация там страшная. Излучение мощнейшее, радиометры зашкаливает, даже бронескафандр не спасет. Час прогулки по выжженной, опаленной плазмой земле, и лучевая болезнь гарантирована, если раньше комп брони не откажет.
Ежели вдруг нашелся бы сумасшедший, не боящийся невидимой смерти, то он нашел бы на всхолмленной равнине за речкой вплавленные в грунт и камень машины, разбросанные по земле тела в изувеченных, изжеванных, оплавленных и раздавленных траками бронескафандрах. Он встретил бы не только разбитые коатлианские танки, самоходные установки и бронемашины, но застывшие жуткими памятниками самим себе боевые машины людей. Обгоревшие САУ, замершие с разорванными траками гусениц и проплавленной броней танки, перевернутые взрывами, превращенные в кучи металлолома бронетранспортеры и грузовики.
Там же на мертвой земле лежали обломки трех самолетов, брошенных коатлианцами на штурмовку бронетанковых колонн людей. Остались за речкой и стальные тела сверхтяжелых почти неуязвимых «Минотавр-М». Целых 32 машины брошены в поле, больше половины батальона, ценой жизни своих экипажей остановившего вражеский прорыв.
Жуткое было дело, трое суток непрерывных боев. Противник прорвал державшие фронт части 324-й дивизии, стальные клинья коатлианцев устремились в глубь плацдарма. Пришлось останавливать их сталью, огнем, кровью солдат бригады «Протуберанец» и стянутыми с более спокойных участков частями арабской дивизии. Бойня была страшная.
Джеймсу казалось, что он до конца жизни будет помнить страшный грохот, дрожь истерзанной земли и ослепительное, клубящееся, заполняющее собой пространство, прущее вверх и растекающееся в стороны, закручивающееся гигантским страшным грибом ядерное пламя, выросшее из наткнувшегося на снаряд «Минотавра». Редкое явление – снаряд проткнул броню моторного отделения и заклинил регулирующие и аварийные стержни реактора. Экипаж ничего и не почувствовал, многотонная машина и хрупкие тела людей в мгновение ока испарились в клокочущей плазме ядерного взрыва.
Джеймсу повезло, он успел нырнуть за корпус разбитого пехотного «Чероки», принявшего на себя ударную волну и большую часть излучения. Сержант выжил и даже не получил ни царапины, хоть и находился в километре от эпицентра. Другим повезло гораздо меньше. Хуже всего пришлось коатлианцам. Танк далеко оторвался от своих. Он был единственным из четверки «Минотавров» и пары самоходок «Макензи» дошедшим до вражеской батареи на закрытой позиции. Остальные машины застыли посреди поля, остановленные снарядами противотанковых пушек и гиперзвуковыми ракетами.
Это была наивысшая точка накала боя, переломный момент. То самое мгновение, когда казалось, еще немного и боевая сеть человеческой бронепехоты лопнет, рассыплется, ополовиненные дивизионы огневой поддержки захлебнутся огнем и покатятся назад. Удержались, выстояли. Никто не знает почему, но удержались и остановили врага. А потом взрыв танкового реактора начисто вынес фланг прущей вперед вражеской дивизии.
Ровно через минуту после взрыва в ближнем тылу коатлианцев, прямо за боевыми порядками выросли еще четыре ядерных гриба. Земля застонала от нестерпимой боли. Серый клубящийся вал ударного фронта смял, раздавил и раскидал по полю подразделения противника. Только после боя Джеймс узнал, что это включились в работу две переброшенные по воздуху 260 мм установки «Гуслов». Ядерные снаряды применили по прямому приказу командира танкового полка полковника Зинина.
Остановив и обратив в бегство врага, люди отошли, оставили позиции, на которых до этого с остервенением проливали кровь. Не было ни сил, ни желания удерживать опаленный огнем, перепаханный вдоль и поперек снарядами, прокаленный плазмой кусок земли.
При отступлении полковник Римаер, командовавший вторым бронепехотным полком, приказал поставить радиационный барраж. Выжившим в огне сражения восмерке «Чертополохов» пришлось расстреливать бронебойными снарядами брошенные на поле боя тяжелые танки. Артиллеристы, матерясь на чем свет стоит, исполнили приказ. Целили в корму, так чтобы разворотить, вывернуть наизнанку начинку реакторов. Так было надо. Это не наша планета. Наплевать на экологию, лишь бы хоть кто-то из десанта выжил.
Когда САУ-122 расстреливали трупы танков, рядом с бредущими в тыл солдатами остановился «Минотавр». На танк страшно было смотреть – зенитные модули сорваны или разбиты, стволы автоматов завязаны узлом, корпус иссечен осколками, на башне глубокие шрамы от снарядов, половину коробов динамической защиты, как корова языком слизнула, в бортовых экранах вмятины, к лобовому листу прилипла половинка тушки коатлианского пехотинца. Как танк уцелел, понять невозможно.
Из бортового люка стального чудовища выбрался танкист с погонами полковника на плечах и долго смотрел на взрывающиеся один за другим расстреливаемые танки. Сквозь забрало шлема видно было, как по щекам полковника катятся слезы. Только когда снаряды разворотили останки последнего «Минотавра» танкист вернулся в машину. Тяжелый танк рыкнул двигателями и, скрежеща всеми четырьмя гусеницами по камням, обогнал колонну пехоты.
После боя танки и артиллерия бригады отошли в глубокий тыл на ремонт. На их место командование этой ночью перебросило роту пехотных танков «Чероки» и два дивизиона артиллерии 324-й дивизии. Пехоту отводить в тыл не стали. Видимо некем было затыкать брешь в линии фронта. И так второй полк «Протуберанца» потерял половину личного состава. От арабской дивизии тоже мало чего осталось. Из державшего три дня назад оборону на этом участке полка сейчас и роты не наберется. Каковы были потери у коатлианцев, Джеймс не знал, да ему по большому счету на это было глубоко наплевать. Главное – их там много осталось.
Краем глаза Лаумер уловил какое-то движение. Резко обернувшись, сержант потянулся рукой фиксатору верной LDS-T6 и вовремя остановился. Это была Мария. Капрал перевернулась на живот и смотрела на полыхающее за горизонтом сияние. Сквозь черный пластик шлема глаз не видно, но Джеймс мог бы поклясться, что Мария Ли плачет.
- Думаешь о тех, кто там остался? – нарочито грубо поинтересовался Джеймс, предусмотрительно переключив линию связи на закрытый канал.
- Мы тоже могли там остаться – тихо, с неизбывной, заставляющей волком выть грустью в голосе отозвалась Мария.
- Но не остались.
- А что будет дальше? Сколько ребят погибло!
- Увидим – усмехнулся Джеймс, он прекрасно понимал, чем все это закончится. Слишком много случайностей, совпадений. Так не бывает, а если и бывает, то не спроста. Здесь возможен только один вариант. Возвращение планом операции не предусматривалось. Странно, но Джеймс Лаумер не чувствовал себя брошеным и преданым. Он просто дрался: жестко, расчетливо, эффективно, не надеясь на снисхождение. Милосердие на этой войне давно и прочно вошло в разряд непростительной глупости.
Заурядная позиция на шахматной доске, в принципе. Жертва пешки ломает позицию противника и приводит к выигрышу темпа. Игрок отдает пешку, не задумываясь, он видит на несколько ходов вперед и выигрывает партию. А что думает пешка? Как понял Лаумер на своем опыте, пешка не думает о будущем, пешка слишком занята сегодняшним днем. Она дерется, выгадывает у смерти часы и минуты, догадываясь, но до последнего момента запрещая себе думать о неизбежном.
А времени действительно почти не нет. День, два и «Протуберанцу» конец. Остается ловить мимолетные радости и мгновения счастья, ни к чему не обязывающий разговор с девушкой на грани флирта, например. Чем не радость? Рядом с капралом Ли и погибать не обидно.
- Скажите, сержант, гномы выдохлись? Мы их перемололи?
- Я не знаю. Штабным виднее – усмехнулся Джеймс.
Ну вот, и Мария о том же. Не терпится ей почувствовать себя причастной к великой победе. Еще не понимает, что чужих на всех хватит.
- Мы положили целую дивизию – в голосе девушки звучал неприкрытый восторг. Так всегда, сначала грусть и слезы по павшим, а потом радость при виде трупов врагов. Джеймс сам был таким, очень давно, в первых боях. Когда это было? Целая жизнь прошла.
- Меньше. Всегда кажется, что врагов больше, чем нас и убиваем мы их больше чем на самом деле.
- Интересно – протянула Мария – я всегда думала, что они плохие солдаты, но этот бой….
- Они хорошие солдаты, и офицеры у них хорошие. Если бы они прорвали фронт, людей бы полегло гораздо больше чем гномов. Нас бы разгромили. Они знали, на что идут – а затем Джеймс неожиданно спросил – скажи, Мария, зачем ты пошла в армию?
- Хотела заработать – после недолгой паузы призналась капрал, и тут ее прорвало.
Мария была родом из небогатой и многодетной фермерской семьи. Есть в Америке такой штат Аризона. Выходить замуж за такого же фермера как ее отец, всю жизнь провести в глуши, считать каждый доллар, экономить на медицинской страховке, мечтать о домашних киберах, кухонных комбайнах и прочей роскоши Мария не собиралась. На учебу в колледже денег не было. Ставить все на карту, ехать в город за счастьем, надеясь на одну только удачу, попытаться когтями вырвать из пасти фортуны свой кусочек счастья?! Извини, сержант, я не наивная дура, насмотревшаяся дешевой тележевачки. Шанс на успех минимален.
Оставалось идти в армию. Благо, берут сейчас почти всех, лишь бы по здоровью подходили. Затем тренировочный лагерь в Квебеке. Ускоренная программа.
- Да, что я рассказываю! Сам не хуже меня знаешь. Сам прошел через это дерьмо.
- Я успел в начале войны.
Потом началась служба. Мария Ли попала в 34-й бронепехотный полк. Два десанта в секторе Альбигол. Зачистка на Шотауне. Тяжелые бои с гномами. Там Мария получила капральские погоны. После Шотауна дивизия полгода отстаивалась на тыловых астростанциях. Приводили себя в порядок, принимали и учили пополнение, готовились к новым операциям. Там на станции «Гомер-18» у Марии случилось приключение, приведшее ее в бригаду «Протуберанец».
Молодая красивая девушка привлекла внимание ротного. Сначала капитан пытался ухаживать, искал встреч, делал мелкие подарки. Марии он не нравился. Поняв, что его отвергли, офицер попытался добиться своего силой. Не повезло. Девушка тихо хихикнула, вспоминая эту историю – смешной он был, мнил о себе много.
Подкараулив моющуюся в одиночестве Ли, капитан пошел на приступ. Застигнутая в душе, Мария не растерялась, тем более все мысли капитана ясно читались на его раскрасневшемся лице и другом органе. Девушка сначала мило улыбнулась, давая понять, что непротив, а потом изо всей силы двинула коленом по самой чувствительной и возбужденной части ротного. На следующий день ее вызвали в штаб батальона и намекнули на желательность скорейшего перевода. Вот и вакансия имеется подходящая.
- Бывает – повесть о страданиях влюбленного капитана Джеймса изрядно повеселила. Сам он искренне почитал насильников и прочих извращенцев существами хуже коатлианцев и недоумевал: почему правозащитная общественность с ними цацкается? Пристрелить и все. Животное, напавшее на человека, надо убивать на месте.
- А ты как сюда попал? Ребята рассказывали: у тебя личный счет к гномам.
- Врут, небось – улыбнулся Лаумер – я патриот расы. Попал в армию из-за убеждений.
- Расскажи! – молодые люди незаметно перешли на «ты».
Чувствуя неподдельный интерес, видя, как Мария пододвинулась к нему вплотную, читая в голосе девушки ни с чем не сравнимые, легко узнаваемые, такие заманчивые нотки, Джеймс и не отпирался. С радостью пустился в свое повествование. Детдом. Движение. Суд. Судилище, точнее говоря. С воодушевлением рассказывал о движении, товарищах по «Солнечному ветру», о службе. Вспомнил пару забавных историй из армейской жизни. Кратко коснулся отдыха на Фрейленде. О встрече с Максом Джеймс естественно умолчал. Не нужно это. Вдруг Шрамма еще ищет Интерпол. И вдруг Мария вырвется с планеты и ляпнет потом лишнее.
Постепенно разговор перешел на послевоенные планы. Странно, до этой минуты Джеймс Лаумер уже успел свыкнуться с мыслью, что у него уже нет никаких планов. Неожиданно выяснилось, что им обоим некуда податься после демобилизации. У Джеймса никогда и не было дома, не успел обзавестись. На Землю его не тянуло, ни чего там своего, родного не осталось. Родных нет, а немногочисленные товарищи или в армии, или успели сгореть в пламени войны. Кроме того, ребята рассказывали – Европа сильно изменилась и далеко не в лучшую сторону. Теперь это странный, немного сумасшедший мир психованных либералов, фашистов и извращенцев. Страна, где нормальному человеку, особенно проведшему молодость на войне, делать нечего.
Мария тоже не собиралась возвращаться в Арканзас. Архаичный заповедник первобытных фермеров, существующий за счет фанатизма и ослиной упертости его обитателей, не мыслящих для себя и своих детей иной доли кроме как пахать дедовские поля. Разумеется, государство поддерживало этот кусочек «Старой Америки». Умные люди посчитали, что сохранение собственного сельского хозяйства стоит выплачиваемых фермерам дотаций. Пособия за оседлость, цинично говоря. О том, что весь урожай закапывается обратно в землю, предпочитали не вспоминать. Нет, возвращаться туда – такое и в кошмаре не привидится.
- Мария, я недавно был на Фрейленде. Хорошая планета. Новый Мир. Люди настоящие.
- Сержант, Вы предлагаете? – лукаво промурлыкала девушка.
- Я не знаю, когда мы вырвемся из этого ада. Я не знаю, вырвемся ли вообще. Я не знаю, когда придет приказ о демобилизации. Но если ты не против… - никогда еще Лаумер не был так взволнован. Щеки горели, как у юнца, голос срывался – Если готова терпеть старого ветерана, расового патриота и циника. Если….
- Я готова, Джеймс. Расскажи мне о Фрейленде, о нашем будущем доме.
Сказано это было совершенно серьезно и таким тоном, что Джеймс готов был полжизни отдать, лишь бы еще раз услышать те же самые слова.
Все было просто и понятно. Незачем искать судьбу где-то далеко, бывает достаточно внимательно посмотреть по сторонам. Вот она – рядом. Человек, с которым ты шел в бой, которому доверяешь как самому себе. Девушка, с которой дрался плечом к плечу, прикрывал огнем и делился аккумуляторами, пищевыми концентратами и патронами. Кому как, а Джеймсу Лаумеру этого было достаточно.
Они беседовали до самого рассвета, досадуя про себя, что нельзя снять броню. Утром с первыми лучами красного солнца в динамиках прозвучал бодрый голос лейтенанта Робина:
- Рота подъем! Приготовиться к погрузке на катер – хрипловатый, уставший голос ротного звучал для бойцов волшебной музыкой. Прокашлявшись, лейтенант добавил – фельдфебель Лаумер, доложить о готовности взвода, проверить отделение тяжелого оружия – после боя лейтенант первым делом свел уцелевшие расчеты гранатометов и пулеметов в отдельное подразделение.
- Есть, лейтенант!
- Старший лейтенант – хмыкнул ротный – приказ пришел час назад.
- Поздравляю, командир!
- И тебя, Джеймс, с фельдфебелем. Оклад повышен с момента присвоения звания.
Отдохнувшие за ночь бойцы поднимались на ноги и первым делом проверяли свое оружие. Фельдфебели и сержанты переформировывали роту, разбивали бойцов на взводы и отделения согласно нового расписания. В штабе решили, что один взвод можно и нужно расформировать, пусть лучше будут два, но полноценных вместо трех некомплектных. Уже через десять минут рота снова была нормальной боеспособной, пусть и сильно потрепанной частью.
Вскоре пришла «Медуза». Выгрузившиеся из катера бойцы арабской дивизии заняли позиции вдоль берега реки. Рота старшего лейтенанта Робина наоборот погрузилась. Обычная смена частей на фронте. Первым делом в грузовой отсек загнали оба уцелевших в сражении «Скунса», следом грузились люди.
- Нас отводят на отдых – сообщил радостную весть ротный, одновременно на компы взводных и командиров отделений были сброшены новые карты.
- Джеймс, - Пауль Робин переключился на закрытый канал – там будут палатки. У тебя двухместная. Не теряй времени.
- Спасибо, командир, - кивнул новоиспеченный фельдфебель – а как Вы узнали?
- Случайно подслушал, перепутал линии связи. Не тушуйся. Жду, когда на свадьбу пригласишь, всех наших из Гаагского.
- Нас четверо осталось – помрачнел Лаумер – еще Адольф Эйке и Марсель Бюси уцелели.
- Знаю. Не забудь ребят. Адольф тебя дважды спасал. Гномов плазмой отсек.
Надежды на хороший отдых оправдались частично. Командование подарило роте всего шесть часов жизни в тылу. Но и этого хватило, или почти хватило. В военном лагере людей ждал обед. Не концентраты в таблетках, а привычная еда на тарелках, с настоящим вкусом. Там же Робин получил еще два свежих отделения, скомплектованных из тыловиков и механиков. Так что теперь в роте было два полноценных взвода, штатной численности.
Естественно Джеймс и Мария почти все подаренное им судьбой время провели вместе. Недолгие и такие сладостные мгновения близости. Фронтовая любовь. О ней много сказано, но все неправда. Ибо понять, почувствовать, представить любовь на грани жизни и смерти может только тот, кто сам ее пережил, а он не будет выкладывать свои чувства на всеобщее обозрение. Слова здесь бесполезны, это надо пережить.
- Боевая тревога! Построение через пять минут на плацу. Полная готовность! Командирам взводов проверить людей и доложить – набатом гремит команда.
Все хорошее заканчивается. Короткий отдых мгновенно ушел в прошлое. Построение. Обход строя. Проверка снаряжения. Посадка в катер. Взлет. В воздухе рота получила новый приказ, карты, коды связи с соседями и короткий информационный пакет по обстановке на участке. Стандартная задача: закрепиться в заданном квадрате, подготовить позиции. Быть готовыми пропустить через свои порядки отступающие подразделения. Держать оборону. В случае необходимости, при получении нового приказа, нанести фланговый удар. В качестве поддержки придается дивизион САУ.
Это война. Здесь нет места романтике. Или есть? Есть. Любовь даже в аду бывает. Странное дело, готовя свой взвод к бою, Джеймс Лаумер уже не был уверен, что это его последняя операция. Он вдруг почувствовал, что флот за ними вернется, пусть не все, но они спасутся. Даже если на поверхность прорвется только один катер, Джеймс знал, кого он посадит на борт в первую очередь, пусть даже ради этого придется умереть. Это уже не важно, лишь бы она жила, и иногда вспоминала фельдфебеля Джеймса Лаумера.
Горящая сталь.
Все это слишком напоминало бои на недоброй памяти планете Корбут. Непрекращающаяся ни на минуту бойня. Тупое перемалывание вражеских бригад и полков, тяжелые потери, тщетное ожидание резервов или хотя бы небольшой передышки. Невообразимое напряжение нервов, и повисший в воздухе незаданный вопрос: когда же это кончится? Когда у коатлианцев иссякнут силы? Или первыми выдохнемся мы?
Идут четвертые сутки с момента высадки. Четвертые сутки непрерывных боев. Мы неплохо разворотили коатлианское гнездо – размышлял полковник Зинин – противник непрерывно атакует, с остервенением бросает в бой полк за полком, бригаду за бригадой. Они не остановятся ни перед чем, лишь бы раздавить человеческий десант. Отомстить за неожиданный удар по тыловой планете, очистит поверхность от людей – вот в чем немудреная задача коатлианцев. Замысел верховного командования оправдался. Все идет по плану. Противник клюнул. Остается один вопрос: выдержим ли мы?
Жизнь идет. Вчера Ирвинг Стинвиц заглянул с инспекцией на ремонтную базу танкового полка на окраине города. Удостоверившись в том, что полк еще жив и даже может драться, начальник штаба бригады поделился с полковником Зининым новостями.
Флот, по словам Ирвинга, перехватил два крупных войсковых конвоя, шедших к этой планете. Также полтора дня назад произошло крупное эскадренное сражение. Кромлев вовремя засек приближение коатлианского флота, собрал в кулак свои рейдерские эскадры и размочалил противника к чертям собачьим. Все это не считая мелких конвоев и одиночных кораблей, перехваченных в пространстве.
Наши расчеты оказались верными, а риск оправданным. Вынужденный реагировать на появление в своем тылу сильной группировки людей, противник подтягивает силы, снимает эскадры и наземные войска с прифронтовых баз. Фронт ослабляется, коммуникации нарушены. Наш флот неплохо на вражеских линиях резвится. Кроме того, десантниками нанесен неплохой ущерб полноценной коатлианской планете.
Сыгравший роль сыра в мышеловке, «Протуберанец» выполнил свою задачу. Осталось три дня продержаться, и можно будет забирать ребят с поверхности. Легко сказать. Ростислав Зинин чувствовал, что последние дни на этой планете будут самыми тяжелыми и кровавыми. Силы группировки «Протуберанец» на исходе, а натиск гномов не ослабевает.
По данным наблюдателей и полковой разведки, ополченцев, спешно мобилизованного лазерного мяса на стороне противника пока не видно. В бой идут хорошо подготовленные и оснащенные кадровые части. Их на этой планете оказалось больше, чем рассчитывали наши штабные пни. Хорошо, флот успел выбить почти всю вражескую авиацию и заровнять под стекло крупные авиабазы. Благодаря этому с неба нас почти не беспокоят. Одной проблемой меньше. Зато других не меряно.
Есть риск не удержать плацдарм до возвращения флота. Ростислав понял это, когда ему самому пришлось вести в бой, спешно сформированный, резерв из только что отремонтированных машин. Вражеский прорыв на западном участке оказался слишком опасным. Коатлианцы почти прорвали фронт. Еще немного и…. К счастью этого не было. Удержались. Справились. Чудом блокировали прорыв и перемололи вражеский бронетанковый клин комбинированными фланговыми ударами.
После того сражения полковник передал дела заместителю и на целых восемь часов отрубился. Спал сном праведника, прямо в танке. Разумеется, неслыханная роскошь по фронтовым понятиям, но иначе нельзя. Замученный усталостью и бессонницей офицер начинает делать ошибки, он может не заметить опасность, слишком поздно уловить изменение обстановки и погубить людей. Сам Зинин всегда следил за тем, что бы его бойцы получали необходимую передышку между боями, техника вовремя ремонтировалась, а роты не испытывали недостатка в боеприпасах, энергоносителях и тыловом обеспечении.
Ростиславу повезло, пока он спал ситуация не выходила за рамки допустимого. Пробудившись, полковник обнаружил себя пристегнутым к командирскому креслу отсека управления родного «Минотавра-М». Бортовые системы выключены, реактор заглушен. Машина стоит на месте. Получается, он вчера не нашел ничего лучшего, кроме как забраться в стоящий в укрытии близ ремонтной базы танк.
- Неплохо – Ростислав громко зевнул, выгоняя из организма сонную одурь.
Сон оказался неплохим психостимулятором, мозги прочистило, в теле чувствуется легкость. Работать хочется. Первым делом проверить комп. Новых сообщений и приказов нет. Ничего чрезвычайного и неотложного. А впрочем, если бы что случилось, разбудили бы, особо не беспокоясь. В военное время у сообщений по командной линии бывает только один приоритет – самый срочный. Судя то тактической карте, танк стоит на территории завода у западной окраины города. Да, точно, полковая мастерская №3. Первая рембаза у аэродрома в горах. Вторая в самом городе, на окраине. Эта близ города, замаскирована в технологических этажах бывшего коатлианского механического завода. На данный момент она является основной ремонтной мастерской полка. Вчера же он ее и инспектировал. Странная штука память, работает избирательно. Бои помню, все свои действия на этой планете помню, а чем вчера после боя занимался, не помню. Приходится воспоминания обрывками по ассоциациям на свет Сварожий вытаскивать.
Выбравшись из кресла, Ростислав открыл бортовой люк и выглянул наружу. Однако! Подземный цех, оккупированный ремонтниками, полностью заставлен подбитой техникой. Борт в борт, рукой дотянуться можно, с танком Зинина стоит «Чертополох». Машина на первый взгляд, не сильно пострадала, сбитые антенны, смятый кожух инфракрасного прожектора и небольшое отверстие с оплавленными краями в кормовой части башни. Все понятно. Полковник тяжело вздохнул при виде снарядной пробоины. Как минимум погиб второй наводчик, возможно, получил свое командир установки. Это война.
За самоходкой стоит еще один «Минотавр». Сразу видно, танку сильно досталось. Что и не удивительно. Машина живучая, ребята этим вовсю пользуются, из боя выходят только когда совсем плохо становится.
- Майор Тамаки, доложите обстановку – первым делом Зинин вызвал на связь зампотеха.
- Господин полковник, работаем. Руки отваливаются, а работаем как сумасшедшие. Сам же вчера видел – прозвучало в динамиках шлема.
У Ростислава от такого ответа глаза на лоб полезли. Если всегда пунктуальный, вежливый, корректный японец так реагирует на запрос непосредственного начальника, значит, дела у него совсем плохи.
- Извините, три часа назад по приказу генерал-майора Буркалова нас объединили с ремонтными службами бригады и усилили мастерскими диких дивизий – поправился Тамаки. – Технической службой командует полковник Щукин, а я нахожусь в двадцати метрах от Вашей машины. Сейчас подхожу.
- Понял, Иосиро, лучше скажи: полк еще жив? А то, мне заместителя вызывать боязно – новость о объединении ремонтных служб группировки Зинин вообще пропустил мимо ушей. Ничего особого, такой вариант рассматривался на штабных учениях перед высадкой. Должно было применяться в случае резкого увеличения загрузки ремонтных мастерских или если противник разбомбит наши тыловые службы.
- Половина полка точно живы – поспешил обрадовать майор - у меня в мастерской восемь «Минотавров» и шесть «Макензи».
- Хреново – не сдержался Ростислав.
- Это с русского переводится как «очень плохо»?
- Точно, Иосиро.
- Здравствуйте, Ростислав – из-за корпуса самоходки вынырнул зампотех. Выглядел он сильно помятым: под глазами мешки, лицо осунулось, плечи опущены.
- Здравствуй – Зинин спрыгнул на пол и, отстегивая на ходу ненужный здесь шлем, пожал протянутую руку майора. В тот же миг по ушам ударил противный визг дисковой пилы.
- Как вы это терпите?! – скривился полковник, тряся головой.
- Привыкли – махнул рукой Иосиро Тамаки – работаем без отдыха. На мелочи внимания не обращаем. Вчера на улице очередь стояла, все не вмещались.
- А сегодня?
- Только это.
Зинин согласно кивнул в ответ и зашагал в сторону въездных ворот. Как он помнил, там справа от ворот расположился административный модуль. Тамаки шел следом приотстав на один шаг. Полковник старался не смотреть на подбитые машины, тяжело это. Сердце кровью обливается, как представишь, что не всегда экипаж успевает выпрыгнуть.
Единственное, поравнявшись с тяжелой САУ «Гуслов», Ростислав невольно остановился. Огромная машина притягивала взгляд. Широченные гусеницы, здоровенная башня, угловатый корпус, упирающийся в потолок, задранный вверх ствол орудия, все в «Гуслове» прямо таки дышало силой, свирепой, неудержимой мощью бронированного зверя.
- Прямое попадание в моторный отсек – пояснил Иосиро, уловив взгляд полковника – ремонту не подлежит. Стинвиц собирается ее как стационарную установку применить. Поставить на позиции и стрелять пока боеприпасы не закончатся.
- Жалко самоходку – согласился Ростислав – люди уцелели?
- Все пятеро живы. Они же и предложили машину на позицию отбуксировать. Ходовая цела, реактор жив, все приводы работают, даже комп уцелел.
- После первых выстрелов засекут и подавят огнем – нахмурился Зинин.
- Дальнобойность под 80 километров на этой планете. Забыл, командир?
- Отсюда до фронта дотянет?
- До западного участка достанет. 50 километров по-прямой.
- Вчера было больше.
- Отступаем. Буркалов сокращает фронт, перегруппировывает силы – грустно вздохнул Тамаки, на его смуглом лице ясно читалось отношение к этой самой перегруппировке.
У дверного тамбура административного модуля майор Тамаки, извинившись, покинул Ростислава. Вводить в курс дела командира полка это большая честь, но дела не ждут – примерно так можно было понять смысл прощальных слов японца. Переступив порог, Зинин попросил поднявшегося навстречу лейтенанта найти рабочее место с выходом на штабную линию, и чтоб не беспокоили по пустякам.
- Слушаюсь, господин полковник, пожалуйте в эту комнату.
- Кто здесь работает? – поинтересовался Ростислав, заглядывая в тесную каморку, единственным украшением которой были стол с модулем компа и настенный стереоэкран.
- Майор Тамаки – отрапортовал лейтенант – он сам распорядился передать Вам его кабинет.
- Ну, зампотех – хмыкнул Ростислав – знал же все, а сам ничего не сказал.
Отпустив лейтенанта, Зинин щелкнул пальцем по экрану. Ввести пароли и коды доступа, подключить к разъему персональный комп-коммуникатор гермокостюма и можно работать. В принципе, можно было обойтись своим компом, но большой экран, голографический проектор, нормальный интерфейс настольной машины куда удобнее. Ростислав при возможности предпочитал работать с настольными компами или через компьютерную систему танка.
Включив комп, Зинин первым делом развернул на стену тактическую карту.
- Да, хренотень полная, но жить еще можно – присвистнул полковник и бросил взгляд украдкой на дверь: не подглядывает ли кто.
Практически на всех участках, кроме южного проходящего по горному хребту, войска отошли на вторую и третью линии обороны. Буркалов бросил не практически удерживаемые территории и стянул основные силы ближе к горам и городу, с целью обеспечить себе маневр и выиграть время на переброске резервов между участками фронта.
Противник, понеся в предыдущих боях значительные потери, фактически не препятствовал отходу человеческих частей. Видимо, гномы тоже перегруппировываются и готовятся к новым боям. В том, что новое наступление на за горами и к бабке не ходи. У коатлианцев один выход – смести обнаглевших людей с лица планеты. Желательно наземными частями. Вариант с массированной ядерной бомбардировкой считаем маловероятным. Для этого, по крайней мере, полсотни тактических зарядов надо, а затем еще бронепехотой дожигать уцелевшие подразделения землян. Не пойдут гномы на такое, невыгодно. Экология планеты и так нехилый ущерб получила от нашего флота. Сорок боеголовок во время высадки, ковровые удары по заводам, портам и военным базам. Затем добавились 8 наших и 4 коатлианских ядерных снаряда во время сражения. Уровень радиации над южным континентом в среднем процентов на 50 вверх скакнул, это в среднем. Ко всему прочему, мы радиационный барраж поставили при отступлении. Разбитые танковые реакторы штука страшная. Плутоний не только радиоактивен до ужаса, но и ядовит, как не знаю что.
Ростислав вспомнил, что он сам чуть с ума не сошел, услышав приказ Клауса Римаера – расстрелять брошенные на поле боя, подбитые «Минотавры». Варварство натуральное, стрелять по телам погибших товарищей. Стиснув зубы, до боли закусив губы, чтоб не заорать, полковник Зинин одобрил приказ, дал разрешение. Совесть бунтовала, а разум отчетливо понимал – так надо. Радиоактивные гробы не самое худшее последнее пристанище для танкистов. Главное, гномы не смогут их вытащить и препарировать. Не будут на наших ребятах анатомию изучать.
Что там с полком? Так, запросить статистику и отчеты. Оба танковых батальона Джервис держит в оперативном тылу линейных дивизий. Самоходки непосредственной поддержки «Макензи» и остатки бронепехотного батальона распределены между ударными группировками. Резерв формируется на ремонтных базах и мастерских из восстановленных машин. Исхак Меер получил целую маршевую роту из тыловиков, людей у него хватает.
С личным составом все в порядке, если можно так выразиться. Экипажей больше чем танков и самоходок. Часть высвободившихся, обезлошадивших танкистов заместитель передал в артиллерийский полк. У Джамасатмана Ганди дела хуже, все с точностью до наоборот. Самоходки и машины обеспечения в строй возвращаются, а людей не хватает. Тонкая броня «Чертополохов» не способствует выживанию расчетов. Когда снаряд прошивает башню, и бронескафандры не спасают.
Уяснив для себя суть дела и связавшись с заместителем, полковник Зинин принял командование и разрешил бедняге Хайрему Джервису немного отдохнуть.
- Срочное что есть? Нет? Тогда выключайся. С текучкой сам разберусь – Ростислав нарочито грубо оборвал, попытавшегося было выдать рапорт подполковника Джервиса.
Теперь остается запросить доклады комбатов, перекинуться парой слов с экипажами, чисто для поддержания морального духа. Не забыть лично и настойчиво поспрашивать интендантов, потребовать инвентаризацию складского имущества. Устроить короткий профилактический разнос командиру дивизиона самоходок майору Быкову, чтоб не лез со своими противотанками в атаку наперед танков. Понятно дело – не послушает. Ситуация такова, что не получается по правилам воевать, но напомнить надо.
- Полковник Зинин, - неожиданно ожила линия связи со штабом – через два часа мы должны нанести ядерный удар по тылам гномов на восточном участке. Авиаразведка сообщает о скоплении вражеских войск в нижнем течении реки № 23. Удар наносит «Гуслов». Ты должен вывести большую пушку на огневую позицию и обеспечить отход.
- Слушаюсь, генерал-майор – по привычке отрапортовал Зинин, и только затем до него дошло. – Авиаразведка?!
- К сожалению, это не космос. Запустили два «Робеспьера» - Буркалов имел в виду одноразовые дальние автоматы GS-29 «Робеспьер», гиперзвуковые тяжелые разведчики, оснащенные автоматическим комплексом самообороны. Их всего у «Протуберанца» полдюжины было. Машинка дорогая, сложная, но результативная. Дальность полета до пяти тысяч километров. Бортовое оборудование тщательно сканирует местность, автоматически отсеивает ложные цели, выявляет любые поля искусственного происхождения, может кромешной ночью отыскать мышь посреди тропического леса и сосчитать барханы в пустыне. К недостаткам «Робеспьера» кроме цены относится комплекс самообороны, не отличающий своих от чужих. Недостаток относительный, имеющий значение только при наличии своей авиации.
Отдав распоряжение, Буркалов отключился. Зато на комп Зинина пришли пакеты с расписанием операции. Развернув схему, Ростислав присвистнул, затем громко выругался. Река № 23 широкий водный поток, собирающийся из горных речушек, находится далеко за оперативной зоной «Протуберанца». Целью удара является плотина ГЭС в верховьях реки. Два ядерных снаряда под основание плотины, и мощный водный поток прокатится по речной долине до самого моря, снесет коатлианские части в пойме реки, смоет капитальный мост в низовьях.
Естественно, плотина прикрыта сильной ПВО, флот там уже потерял в свое время два катера, но артиллерии это не помеха. Снаряды ракетами не сбить. Другое дело, удар можно было нанести раньше, когда фронт проходил в шести десятках километров от цели и дальности огня «Гуслова» вполне хватало. Сейчас же придется ломать вражеский фронт, выводить в прорыв артиллеристов вместе с их обозом, а затем быстро уходить, пока гномы не очухались и не захлопнули ударную группу в мешок.
- Чем они раньше думали? – поинтересовался Зинин, яростно скребя пальцами в затылке. Или?! А молодец Буркалов! Неожиданно до Ростислава дошел замысел комбрига. Наша же цель не нанести противнику максимальный ущерб и не захватить планету. Нам надо продержаться на плацдарме определенное время и все. Разбомбив плотину в самом начале сражения, мы ни чего не выигрывали. Зато теперь можно сорвать переброску вражеских войск, сорвать коатлианцам наступление и выиграть время.
Искренне восхитившись задумкой генерала, Зинин погрузился в изучение материалов. По данным с беспилотников, все орбитальные зонды противник уже вынес, гномы не успели занять оставленную людьми территорию и сейчас гонят войска к фронту. Одни части выдвигаются вперед, нащупывают огневой контакт с людьми, другие отходят в тыл на переформирование. Наличествует некоторый хаос на вражеской прифронтовой полосе. Стандартная армейская неразбериха.
Район стрельб находится вдалеке от дорог, сил там у противника немного. Большей частью пехота и сильно потрепанные танковые части. Авиация снизила свою активность до минимума. Зализывает раны после тщетных попыток прорваться к тылам «Протуберанца». Хорошо зенитчики поработали. Молодцы. В итоге, на первый взгляд идиотская задача, оказывается очень тонким и результативным ходом, да еще решить ее можно с минимумом потерь.
Ростислав связался с командиром батальона Хидэки Оямой, поставил перед ним задачу, передал информационные пакеты, скоординировал действия батальона с приданными частями Черного Легиона. Даже пообещал помочь с подкреплениями – как раз на первой базе к отправке готовы 4 машины с экипажами. Выслушал встречный доклад о положении дел в батальоне. На все про все ушло десять минут. Теперь можно спокойно ждать, когда подразделения выдвинутся к фронту, займут исходные рубежи и проведут доразведку.
Недолго думая, Зинин решил на ближайшее время обосноваться в кабинете майора Тамаки. Попутно полковник выяснил, где находится экипаж его танка. По-хорошему это надо было сразу сделать, но не успел, дела отвлекли. Наводчик сержант Санин и мехвод капрал Павлов нашлись быстро. Ребята отдыхали в жилом блоке мастерской и искренне обрадовались, услышав на линии голос Ростислава. Ратибор Санин доложил, что экипаж восстанавливается после боев, машина к исходу суток будет отремонтирована и готова к новым боям.
- Хорошо, отдыхайте – улыбнулся Ростислав.
- Господин полковник, мы решили помочь ремонтникам – чуть помявшись, заявил Владивой Павлов – зашиваются ребята.
- Ладно, только смотри – не увлекаться. Чтоб на марше не зевал во весь рот и уснуть не пытался.
- Да разве с Вами уснешь! – хихикнул Павлов – сами же под снаряды первым лезете.
Расхохотавшись от души, Зинин отключил связь. Молодцы ребята! Приятно слышать их голоса, осознавать, что твой экипаж жив, здоров, полон сил и даже находит время для шуток. Ростислав осознал, что и самому пообедать не мешает. Куда парни майора Тамаки столовую запихнули? Надо выяснить.
Второе дыхание.
Очередное утро на этой проклятой планете началось с аврала. Пришел приказ: поднимать людей и срочно, форсированным маршем выдвигаться к фронту. Так как накануне комбат заверил людей, что как минимум 20 часов никто их тревожить не будет, приказ произвел действие сравнимое с попадание кома снега за шиворот. Люди даже позавтракать не успели, хорошо хоть выспались. Пришлось утолять голод стандартным брикетированным обезвоженным комбикормом из контейнеров бронескафандров.
На этот раз боты им не прислали, шли на бронетранспортерах и грузовых краулерах. Последних оказалось больше чем достаточно. Линейные части понесли огромные потери. Интенсивность боев была высокой, базы и прифронтовые склады опустошались мгновенно. Естественно высвобождавшаяся при сокращении тыловых частей техника передавалась бронепехотным подразделениям. Заодно, фортуна в лице интенданта расщедрилась и прислала целых четыре БТР «Скунс» вдобавок к имеющейся паре. Живем!
Пусть полученные краулеры в принципе, не несли ни какого бронирования, пусть грузовые площадки были не слишком удобны для людей, это все ерунда – лучше плохо ехать, чем хорошо бежать. Заодно, парни из ремрот поставили на площадки части грузовиков станковые пулеметы «Корсар» или тяжелые гранатометы превращая «Меркавы» в эрзацмашины огневой поддержки. Бойцы встречали такого рода усиление с восторгом, лишняя огневая точка в бою еще ни кому лишней не была.
Боевую задачу старший лейтенант Робин получил только во время марша. Поздновато. Последние дни и часа отлаженная, работавшая как часы машина штабов человеческой армии начала давать сбои. Все чаще возникали нестыковки, появлялась несогласованность в действиях отдельных частей. А может, штабистам тоже ведома усталость? Может, у них тоже от недосыпания мозги начинают работать со скрипом? Что там происходило на самом деле Пауль, если честно, не знал и знать не хотел. У самого своих проблем хватает.
- Командир, что хорошего сообщают? – дал о себе знать фельдфебель Лаумер.
- Не спеши, прочту файл и вам скину.
Приказ оказался стандартным – выйти в заданный район, развернуться и атаковать прорвавшуюся в тыл арабской дивизии вражескую группировку. Согласно расписания операции, в бой идут два бронепехотных батальона. Второго эшелона нет. Все роты действуют самостоятельно по своим тактическим схемам атаки и графикам. Каждый отвечает за свой участок и обязан четко держаться в графике.
Что-то здесь, в обычном с виду приказе показалось странным. Пауль еще раз прочитал последние строчки.
- Уроды недоношенные! – не сдержался ротный. Контратака расписана по самому паршивому варианту, самая мерзостная схема атаки – штабные пни в категорической форме требуют неукоснительно соблюдать маршрут и график с точностью до минуты. Нет ничего хуже такого приказа. Хоть половину бойцов положи, но будь мил в точно назначенное время занять вон ту безымянную высотку.
Что по этому поводу думают коатлианцы, успеют развернуть оборону или нет – штабистов не интересовало. По мнению командования, четкое выполнение плана атаки позволит разгромить противника и отрезать прорвавшуюся в наши тылы группу. Что ж, иногда такой финт срабатывал, иногда нет.
В крайнем случае, командир прижатого к земле кинжальным огнем взвода может дать заявку артиллеристам. Их выделили целых два дивизиона в непосредственное подчинение бронепехоте. Значит, с самого начала атаки артиллерию будут рвать на части, требовать подавлять выявляющиеся узлы сопротивления, обеспечивать огневое сопровождение да еще вести контрбатарейную борьбу. На всех, ясно дело, САУ не хватит.
Есть еще танки, целая рота «Минотавров» и дюжина пехотных «Чероки», но эти идут отдельной группой, у них свои задачи. И цели эти далеко не всегда совпадают с главным и единственным желанием простого бронепехотинца – вернуться домой живым и относительно здоровым. По расписанию операции на этот раз танковая группа должна выйти на рубеж атаки за спиной бронепехоты и вместе с приданными двумя бронепехотными ротами нанести короткий встречный удар по прущим в прорыв подкреплениям гномов, а затем работать в качестве костяка маневренной обороны.
Быстро ознакомившись с информационным пакетом и загрузив в комп расписание операции, Пауль, не мудрствуя лукаво, передал все файлы своим командирам взводов и отделений. В боевой обстановке задачи ротного не слишком обременительны. Основная работа делается между боями, когда части выводятся на отдых. Сейчас же появилась пауза для короткого отдыха пока «Скунс» катится по шоссе. Широкая термопластовая лента трассы как раз шла в нужном направлении, только на последнем куске пути придется идти по заснеженному полю. Да и то, там наверняка встретится не одна накатанная колея.
Устроившись поудобнее на сиденье и отодвинув в сторону пульт управления башней, Пауль прикрыл глаза. Можно минут десять вздремнуть, пока батальон движется к району развертывания. Организм старшего лейтенанта Робина настойчиво требовал отдыха. Последнюю ночь он почти не спал, в то время как ребята отдыхали, командиру пришлось поработать с интендантами и ремонтной службой полка. Заодно Пауль привел в порядок отделение тяжелого оружия, построил фельдфебеля Карпича вместе с его ребятами и заставил до утра отрабатывать маневрирование в боевых условиях, с взаимным прикрытием друг друга огнем на отходе и в наступлении.
Уснуть в машине не удалось, только подремал немного. Некстати вспомнился отпуск на Землю. Перед глазами стояли улицы родного города, Эдинбург привиделся, очаровательная улыбка Эллис. Как она там? Последнее письмо Пауль получил еще три недели назад перед рейдом флота во вражеский тыл. Любимая писала о своей жизни, что она скучает, ждет встречи, часто смотрит на стереографию, они снялись в последний день, держась за руки на набережной Эдинбурга.
Учеба в университете идет хорошо. Одна из подруг вышла замуж. Говорят, ей повезло – нашла хорошего человека. Муж работает на заводе БМВ, купил дом под Мюнхеном, летает на синем «Порше». В Эдинбурге все по-прежнему. В этом городи практически ни чего, ни когда не меняется. Единственное, в доме, где живет Эллис, сменились жильцы на третьем этаже. Прежние уехали на Новую Саксонию, а в их квартиру вселилась молодая семейная пара, разорившиеся фермеры с Оркнеев. Больше ничего нового. Разве что на кафедре политологии новый преподаватель, демобилизованный по ранению офицер.
Эллис интересовалась, как идет служба? Скоро ли отпуск? Как и во всех письмах просила беречь себя, не лезть зря на рожон. Пауль наизусть помнил последние строчки письма – Эллис не уставала повторять слова любви, называла его самым лучшим и единственным, обещала ждать.
- Эллис, милая моя Эллис, любимая – прошептал старший лейтенант.
В груди у него защемило, по телу прокатилась приятная истома. Сердце рвалось из груди. Скорее бы вырваться с этой чертовой планеты, любыми правдами и неправдами получить отпуск или командировку на Землю. Что угодно, лишь бы хоть одним глазом увидеть любимую, на секунду прижаться к ней, обнять, утонуть в бездонных, светящихся любовью глазах.
Он не знал, что девушка и не надеялась на его возвращение. Писала, да писала, чисто на крайний случай, вдруг что срастется. Пауль этого не знал, да если бы и узнал, не поверил бы. Любовь штука страшная, она отнимает разум, зрение и дает взамен неземное счастье. Сладостное и одновременно мучительно наслаждение.
- Командир, о чем задумался? – бесцеремонно влез на канал связи Джеймс Лаумер.
- О будущем. Джеймс, у тебя кто ни будь там остался?
- Никого. Знаешь, я детдомовский, родни нет.
- Извини, забыл. Где отпуск провел?
- На Фрейленде. Незатейливый солдатский отдых.
- Кабаки, девочки, или просто бесцельное шатание по планете?
- Последнее. Скучно тратить здоровье и время на пустяки, когда почти ничего и не видел в этой жизни.
- Тут ты прав – промолчав несколько секунд, ответил Пауль. Он то прекрасно помнил свой отпуск, тоже ничего похожего на буйный бесшабашный загул, как обычно рисуют старого солдата на отдыхе в тупых боевиках и многолетних сериалах для курицеголовых домохозяек. Впрочем, многие его товарищи также не отличались склонностью к загулам. Во время редких отпусков, они скорее стремились забыть войну, насладится маленькими житейскими радостями, столь привычными гражданским и ставшими роскошью для привыкших к кондиционированному воздуху бронескафандров солдат. Кратковременные увольнения на прифронтовые планеты не в счет. Это другое, это и сравнивать нельзя с настоящим отпуском.
- Я понять не могу, неужели у тебя вообще никого на Земле не осталось? Были же, должны были остаться друзья, первая любовь?
- Нашел о чем вспоминать! – загоготал Джеймс – это было давно и неправда. Романтика первых поцелуев, бушующих гормонов и лопающейся ширинки. Я даже не знаю, где она сейчас живет, жива ли вообще.
- Расстались сразу?
- Да, после выпуска. Мы потом даже и не созванивались – в голосе Джеймса звучала неприкрытая грусть. – Друзья у меня были, но сейчас на Земле их нет.
- Именно из-за этого и пошел в армию? Юношеская романтика? Поиск настоящего, идеала высшей пробы? Если не хочешь, не говори.
- Все хуже, Пауль – Джеймс Лаумер незаметно перешел на «ты». Робин заметил это нарушение субординации, но промолчал, он сам вызвал товарища на откровенный разговор. Время было выбрано верно - когда не знаешь, доживешь ли до завтра, важно знать, что чувствует товарищ, важно убедиться самому: он тебя не подведет, он настоящий человек, так же как и ты. Впрочем, о таких вещах редко задумываешься. Их понимаешь потом, когда все закончилось и осталось только в воспоминаниях о страшных минутах и навсегда ушедших товарищах.
- У меня не было выбора. Помнишь, может, слышал о движении «Солнечный ветер»?
- Помню. Хорошо знаю, с чего начиналось и чем закончилось. Тебе с соратниками приходилось свидеться после разгрома? Кто ни будь, кроме тебя остался из твоих соратников?
- Ты тоже?! – Джеймс не поверил своим ушам. Ему показалось, что лейтенант тоже из наших, из «Солнечного ветра». Слишком много таких необычных встреч за последнее время: сначала Макс, потом неожиданно встретил любовь в лице Марии, теперь еще Пауль. Так не бывает, не к добру это. Видать действительно отмеренная ему судьбой жизнь подходит к концу, если призраки прошлого стучат в дверь.
Хотя, нет. Пауль сказал: «твои соратники», а не «наши соратники». Фу! Пронесло. Джеймс почувствовал, как система микроклимата не справляется с неожиданно выступившей на лбу испариной. Нет, Пауль Робин не из наших, только сочувствующий.
- Я нет – спокойно ответил старший лейтенант, подтверждая догадку своего товарища – в юности был близок к движению, общался с ребятами, но сам не участвовал. Боялся рисковать, если честно, не хотел платить по векселям если что. Сам знаешь: вход евро – выход миллион.
- Я был активистом, полноправный соратник. Когда началась заварушка с гномами, меня арестовали и добровольно-принудительно загнали в бронескафандр.
- Я слышал, никто из ваших не предал идею. Ребята предпочли броню, винтовку и смерть в бою безопасной камере в тюряге.
- Да, так оно и было. Мы серьезно подходили к кадрам, шваль не брали – с дрожью в голосе произнес Лаумер и, спохватившись, перевел разговор – как там на Земле? Люди сильно изменились?
- О всей планете не скажу, а Европа изменилась.
- В какую сторону? Неужто лучше стала?
- Нет. У меня такое ощущение, что нормальных людей там почти не осталось. Если и есть, их не видно. На виду все больше ублюдки.
- Пауль, так всегда было. Дерьмо воняет – его и замечаешь.
- Нет, камрад, раньше все было в рамках приличий. Мы, наше поколение были нормальными парнями. Сейчас же меня не отпускает такое чувство, что у Европы нет будущего. Это как покрытая шелками, рядящаяся под молоденькую девушку старая, больная, сумасшедшая старуха.
Пауль хотел было рассказать, что он видел на Земле, Подробно, со всеми нюансами и тонкостями, но не успел. Из штаба по командной линии пришел приказ остановить марш и рассредоточиться в тянущемся вдоль трассы лесу. Вот он – авангард колонны уже идет мимо вытянувшихся к небу толстенных стволов с густыми кронами из толстых ветвей. Кажется, у многих деревьев листья не опали. Да, так и есть, оптика прицела услужливо приближает покрытые длинными вытянутыми как у ивы листьями ветки.
Операция не отменяется, всем находиться в полной боеготовности, не расслабляться. План контрудара остается прежним. Единственное, переносится Час Ноль. Надо ли говорить – никто из бойцов не стал по этому поводу расстраиваться. Ни кто, будучи в здравом уме не стремится к смерти. Солдат всегда рад, если наступление откладывается, и на фронте наступает затишье.
После того как рота расположилась в глубине лесного массива, укрытые маскировочными изолирующими пленками машины замерли под деревьями, Пауль вызвал по личному каналу связи Джеймса Лаумера. Делать больше было нечего. Надо было как-то убивать тоскливые, тревожные минуты ожидания. Альтернативой было только ленивое созерцание окрестностей через объективы видеокамер, или спорить с ребятами: что именно за живность пищит в кронах деревьев и скачет с ветки на ветку. В ксенобиологии Пауль никогда силен не был, посему предпочел не пересчитывать пальцы на лапах, устроившейся на ветке прямо над башней «Скунса» твари, а потратить время на разговор с хорошим человеком.
Джеймс долго и со вкусом рассказывал о своем путешествии на Фрейленд. Слушал его Робин внимательно, иногда уточняя интересные подробности. Это был хороший Мир, пусть не слишком богатый это не знаменитая Аквилония или преуспевающая Голунь и даже не старушка Земля. На социалке на Фрейленде особо не разживешься. В казне планетарного правительства не так много денег чтобы содержать бездельников и моральных инвалидов. Зато проблем с работой нет. Было бы желание, а дело по вкусу найдется.
Главное, люди там другие. Лучше, наверное. На планете царит, слегка консервативная, патриархальная атмосфера форпоста первопоселенцев и пионеров. Нет того дикого падения нравов, деградации, так поразивших Пауля на Земле. Нет там ультраправых движений с реваншистскими лозунгами. Просто почвы нет для такого рода партий. Люди привыкли решать свои проблемы сами, не оглядываясь на соседа, не думая, как это будет выглядеть.
Это мир фронтира, мир, где ценятся дружба, крепкие руки, светлая голова, верность слову, надежная техника, родные стены и крепкая семья. Мир, где до сих пор состоятельность определяется не по числу любовниц обоего пола а по количеству детей и отсутствию долгов. Мир, где люди не любят брать кредиты, считают каждый евро, но зато всегда готовы помочь соседу и предпочитают вести дела без адвокатов, привыкли рассчитывать на порядочность партнеров.
Все хорошее заканчивается. Пришел конец и этой неожиданной, незапланированной паузе перед боем. На комп Пауля Робина свалился приказ из штаба бригады. Ударной группе предписывалось продолжать марш и атаковать противника по утвержденному плану. Наступило время умирать.
- Старший лейтенант Робин, поднимай ребят. Ты идешь вторым, после роты капитана Неймана – прогремел в динамиках голос комбата.
- Снять маскировку. Заводи. Рви к трассе – Пауль толкнул в плечо мехвода.
- Есть, командир – моментально отреагировал Рауль Винг.
Еле слышно загудел мотор «Скунса». Маскирующая пленка с сочным чавкающим звуком втянулась в контейнер. Бронетранспортер плавно тронулся и медленно покатил к трассе, перемалывая широкими колесами снежный наст. Пауль вывел на экран панораму переднего вида и привычными движениями проверил работу приводов башенной установки. Не забыть опросить взводных – все ли в порядке? Иного ответа кроме как: «Работаем, старший лейтенант», он и не ожидал. Поломкам, сбоям и прочим происшествиям перед боем просто нет места, особенно в такой части, как бригада «Протуберанец».
Батальон прошел по трассе еще семь километров. Дальше дорога заворачивала к югу, им же надо идти прямо. Разворачивание в лесной полосе и дальше удар по направлению вдоль небольшой речушки.
Они немного не успели. Когда развернувшиеся фронтом в два эшелона бронетранспортеры и краулеры подошли к кромке назначенного исходным районом для атаки леса, по батальонам ударила вражеская артиллерия.
Ничтожная ошибка. Случайность. Маленькая недооценка противника. Сколько такого бывает в жизни?! Штабные специалисты рассчитывали Час Ноль как время ликвидации, прорыва гномами последнего заслона 324-й дивизии плюс14 минут. Никто и помыслить не мог, что противник восстановит боевые порядки и пройдет реперные отметки быстрее чем за 15 минут.
Они прошли. Вырвавшиеся вперед маневренные подразделения коатлианццев успели первыми заметить приближающуюся ударную группу «Протуберанца». Кроме того, гномы вели непрерывную воздушную разведку, тогда как люди посчитали преждевременным вывешивать в небе беспилотники. Связи с соседями пока не было, только жиденькая струйка информации из штаба, общая характеристика ситуации на участке. Тактическая карта давно не обновлялась и, как оказалось, успела устареть.
Удар коатлианцев был неожиданным. Пронзительный свист. Гулкий удар. Вспышки. Низкий зловещий рокот. Между машинами первой линии в небо вздымаются грязные столбы разрывов, летят комья грязи и льда. Противный визг осколков.
Пауль широко раскрыл глаза и дернулся, вцепившись руками в пульт управления башенной установкой, когда на обзорном экране прямо перед носом «Скунса» вырос грязно-белый с дымными прожилками куст от взрыва тяжелого снаряда. Машину качнуло ударной волной. По броне загрохотали камни и осколки.
- Вперед!!! Первый взвод в атаку! – мозг еще соображал, со скрипом переваривал свалившуюся на него информацию, а тело уже действовало. Сработали вбитые в подсознание рефлексы, заложенные еще в военном училище и отшлифованные, доведенные до автоматизма в многочисленных боях, через которые прошел Пауль Робин.
- Наступаем прямиком через лес. Не задерживаться! Выжать все из моторов! Атакуем на машинах. Спешиваться запрещаю! Второй взвод, отойти назад на пятьдесят метров, затем развернуться и атаковать противника. Держать дистанцию в километр. Фельдфебель Карпич, остаешься в резерве. Полная готовность поддержать нас огнем.
- Атаковать противника сходу! Всем вместе! – на комп бронескафандра пришел запоздавший на пару секунд приказ комбата. Пауль не заметил это сообщение, пробежал краем глаза и отмел как не нужное.
- Командирам рот и взводов организовать разведку – это уже донеслось из динамиков.
- Командир, мы горим! – звучит в ушах пронзительный нечеловеческий вопль сержанта Марковича.
Короткий взгляд на дисплей. Не менее полудюжины отметок диагностики солдатских бронескафандров погасли. Люди погибли, не успев даже понять, кто по ним стреляет. Еще семь индикаторов светятся красным. Это раненые. Что с ними? Сразу не определишь, а опрашивать командиров отделений…. Времени нет!
Может, люди сброшены близкими взрывами с площадок и сейчас отползают в тыл или забились в канавы и ложбины, пытаясь спрятаться от вражеского огня. А может кто-то сейчас кричит от боли, пытаясь выбраться из горящего «Скунса». Нога или рука придавлена вмятым внутрь машины куском брони, товарищей рядом нет: успели выскочить или погибли. Перед глазами за тонким щитком забрала шлема бушует пламя, плавится и течет как воск металлопласт. Температура в горящей машине зашкаливает, а система терморегуляции брони тем временем готовится приказать долго жить, аккумуляторы разбиты. Еще секунда и броня окончательно откажет. Страшная, мучительная смерть, медленно поджариваться в собственной броне как устрица в своей раковине.
Времени нет. Приказав командиру второго взвода фельдфебелю Ван Дейку подобрать раненых и проверить подбитые машины, Пауль бросил первый взвод в бесшабашную, сумасшедшую атаку. Вперед!!! Не думать, и не смотреть по сторонам! Только вперед! Самое страшное, это когда противника не видно, а он садит по тебе как в тире.
Только вперед! Скорость! Не жалеть технику! Нельзя останавливаться или сбавлять ход – расстреляют как куропатку. Быстрее! Дойти, вцепиться гадам в горло. Поймать их в перекрестье прицела и убить. Пленных не брать. Да такой приказ сам по себе был бы излишен. Джентльменство и рыцарские правила остались в далеком прошлом, это было еще до войны с коатлианцами.
Штатные беспилотники только-только стартовали. Операторы ведут аппараты над лесом, стремятся как можно быстрее увидеть врага, поймать его в объективы. Чуткие глаза одного из разведчиков замечают висящий над верхушками деревьев объект. Хрупкое, почти невесомое летающее крыло, не более полуметра в длину. Похоже на детскую игрушку. Страшная и опасная штука, воздушный корректировщик, управляющий огнем вражеской артиллерии.
Сигнал с нашего беспилотного разведчика поступил на ближайшие к вражескому автомату бронемашины. Доли секунды на принятие решения, выработку и передачу управляющей команды. Два бронетранспортера, не снижая скорости, повернули башни. Шевельнулись стволы скорострелок, прицелы поймали и зафиксировали цель. Огонь! Короткие очереди электромагнитных автоматов буквально разнесли коатлианский беспилотник на атомы, заодно срезав часть кроны дерева.
Пауль не видел, как на землю сыпались обломки беспилотника и еще пяти таких же автоматов. Времени нет, по сторонам глазеть. Бросить взгляд на дисплей, отметить про себя изменение обстановки. Все внимание сосредоточено на тактическом обзорном экране бронетранспортера.
Вперед! Рауль, согнувшись над пультом управления, молча ведет машину через лес. Просто чудо, как он успевает уворачиваться от деревьев, и это не снижая скорости. Атака! Вперед! Выжать все из моторов.
Ребята сидят вдоль стен машины. Руки сжимают электромагнитные винтовки. Бойцы готовы в любой момент, как только Рауль остановится или снизит скорость, выскочить из бронетранспортера, рассыпаться цепью и идти в атаку.
Только плазмометчик Боб Цукер положил на пол свое оружие Армагеддона. Со стороны, кажется, что человек спит. Массивная фигура в пехотном бронескафандре выглядит как будто приваренная к раме сиденья. Голова в шлеме наклонена вперед, руки покоятся на коленях. В действительности капрал Цукер поглощен работой, да так, что казалось, попади в машину снаряд, и тогда он не прервет своего занятия. Боб Цукер управлял беспилотником.
Летающий глаз, скользит между верхушками деревьев, идет в тени, до поры до времени оператор старается не выдавать противнику присутствия разведывательного аппарата. Он уже почти прошел через лес, впереди прогалина, опушка. Еще полминуты и…. Все! Тактический экран оживает, картинка приобретает яркость, словно ниоткуда возникают отметки коатлианцев.
Локаторы и видеокамеры сняли, просканировали картинку и прямиком передали поток информации на компы бойцов. Сразу за лесом на заросшем кустарником и редкими группками деревьев поле замечено движение. Вражеская бронепехота вытянулась боевой сетью, изготовилась к обороне. Пересеченная, всхолмленная, изрезанная овражками и ложбинами местность удобна для маскировки. Единственное «но» - прекрасно видны тянущиеся по снегу следы только что прошедших машин. Заметны и цепочки отпечатков ног. То тут, то там в зарослях кустарников, в ложбинах, между холмиками боевые компы зафиксировали вражеские огневые точки и позиции стрелков.
Это все важно и интересно, но это мелочь – с этим справится одна бронепехота. Куда страшнее расположившиеся за глубоким оврагом, так просто не подойти, коатлианские артиллерийские установки. Массивные угловатые силуэты, граненые башни, узловатые стволы тяжелых электромагнитных орудий, плывущие в воздухе инверсионные следы от рвущих атмосферу, разогнанных до чудовищных скоростей снарядов.
- Гады! – вырывается сквозь стиснутые зубы ротного, затем следует команда: - подтянутся! Огонь вести самостоятельно. Спешиваться в виду противника. Машины сразу отводить во вторую линию.
Рядом с вражеским орудием вспухает беловатое облачко разрыва. Следом еще одно, еще и еще. Позицию коатлианской артиллерии затягивает дымом и снежной взвесью. Ползущие вслед за бронепехотой «Чертополохи» открыли огонь сразу, как только прояснилась обстановка на тактической карте. До этого они работали по данным артиллерийских радаров, засекавших вражеские снаряды, и счислению. Разумеется, точность при такой стрельбе слишком низка. Зато сейчас можно попробовать противника на зуб, дотянуться до него огнем и сталью.
- Проклятье!!! – рычит капрал Цукер. Его беспилотник сбит, попал под прицельный сосредоточенный огонь электромагнитных винтовок.
Наводчик собирается запустить резервный аппарат, рывком переключает управление. Нет, Пауль Робин резким окриком останавливает капрала. Не время. Пока не время.
Последние секунды томительного ожидания со стиснутыми зубами пока бронемашины шли по лесу, не видя противника. Все. «Скунс» вылетает на открытое пространство. До противника всего ничего, не больше километра. Рауль резко тормозит и распахивает люки машины. Это служит сигналом для изготовившихся к броску парней. Солдаты буквально вылетают наружу, на ходу открывают огонь по противнику, бегут, растягиваясь цепью.
Старший лейтенант Робин успевает навести башенный автомат на выглядывающую из низины скошенную рубку вражеской машины. Огонь! Через прицел хорошо видно, как низину застилает облако снежной пыли, мелькают тусклые вспышки взрывов. Вырываются клубы черного дыма. Не задерживаться. И так полсотни снарядов за пару секунд выпустил. Резко потянуть джойстик вправо, перевести огонь на следующую цель.
Брум. Ударная волна бьет в левый борт. Как будто кто гигантской кувалдой приложил. В динамиках долго звучит чей-то протяжный вопль. «Скунс» кренится, приподнимается на двух колесах. Сейчас опрокинется! Нет, машина со скрипом опускается на все четыре колеса.
Рауль без предупреждения толкает до упора сектор мощности, рвет машину с места, резко поворачивает, чуть не опрокинув бронетранспортер, и уводит его за деревья. Пауль на ходу успевает выпустить пару прицельных очередей и дать залп неуправляемыми ракетами. Повезло. Только сейчас до старшего лейтенанта дошло, что личная полоса везения у него еще не кончилась. Второй снаряд лег точно в точку, где секунду назад стояла бронемашина. Секунда промедления и….
Перемежая речь отборной руганью, Пауль приказал мехводу вернуться на опушку и медленно ехать вдоль леса. Рота просит прикрыть атаку огнем. Неукротимая, плюющаяся сталью и плазмой волна бронепехоты уже катится по полю. Бойцы движутся короткими перебежками, прикрывая друг друга огнем. Замкнутые в единую боевую информационную систему солдаты сейчас представляют собой единое многотелое, многоглазое, вооруженное десятками разнотипных стволов существо. Мгновенный обмен информацией, целеуказание и моментальное подавление противника огнем целого отделения, согласованные действия отдельных бойцов – все это и есть боевая сеть. Почти живое существо, монстр, спрут, стягивающий свои щупальца на шее противника.
Бронемашины и превращенные в штурмовые установки краулеры идут следом за пехотой. Главное не разорвать огневой контакт. Главное не дать врагу голову поднять под смертоносным ливнем стали и плазмы. Выполнять свою работу – давить вражескую пехоту. С артиллерией и танками разберутся САУ поддержки. Они уже идут через лес, не прекращая стрельбу ни на минуту, работают по целеуказаниям пехоты и воздушных разведчиков.
Броня и огонь.
Атака началась точно в назначенное время. Полковник Зинин наблюдал за боем из своего кабинета. Надежные линии связи обеспечивают плотный поток информации от офицеров батальона, своевременное поступление данных войсковой разведки и дают полный эффект присутствия. Видеокамеры установленные на беспилотных разведчиках и боевых машинах позволяют непосредственно наблюдать за всеми перипетиями боя и в тоже время не ограничивают человека видом из конкретной точки.
В тоже время голова не занята управлением танка и выбором целей, можно спокойно координировать работу ударной группы, наводить артиллерию на первоочередные цели и вовремя отвечать на угрозу, когда танкисты еще просто не успевают отреагировать на сигнал, заметить опасность.
Вид с видеокамеры линейного танка. Впереди заснеженная равнина. Коатлианцев не видно. Через поле тянутся колеи от прошедших накануне машин. На горизонте лесок. Тактическая карта отображает неглубокие ложбинки, пару речушек с пологими берегами. Местность проходимая. За лесом два холма издали напоминающие фривольную картинку – как будто груди прилегшей отдохнуть великанши.
Первыми вперед пошли бойцы Черного Легиона. Бронетранспортеры и краулеры с пехотой рванули без выстрелов, покатились по равнине, вздымая целые буруны белой снежной взвеси. Следом, удерживая дистанцию в полкилометра, двинули «Минотавры» первого батальона, всего 36 машин. От танков не отставали самоходки сопровождения «Макензи». Бронепехота танкового полка на этот раз держится позади ударного всесокрушающего бронетанкового кулака. Рота панцергренадеров, вынырнуло из глубин памяти забытое слово, прикрывала дивизион «Чертополохов» и установку «Гуслов». Тяжелый гусеничный монстр, долженствующий сыграть главную роль в операции, полз в окружении бронетранспортеров и зениток. Следом за САУ шли два транспортера обеспечения.
Одновременно с группой прорыва вышли два отряда флангового охранения. Сформированные по остаточному принципу с прикрытием из двух пар САУ-122 «Чертополох» и полудюжины пехотных «Чероки», ребята получили неблагодарную задачу – умереть, но не дать гномам отрезать группу прорыва фланговыми ударами.
Вроде все. Нет, не все. Буркалов выделил еще роту саперов и группу инженерного обеспечения. Говоря по-простому бойцов из службы эвакуации вместе с их техникой. Если что пойдет не так, именно этим ребятам придется под огнем вытаскивать подбитые танки.
Идущая первой, черная бронепехота быстро пересекла поле. Одна рота пошла прямо через лес, остальные синхронно повернули, обтекая препятствие с обеих сторон. Разведчики на четырех легких пулеметных машинах почти подошли к подножиям холмов и остановились, изучая местность, как их накрыла вражеская артиллерия. Над землей вздыбились фонтаны огня и дыма.
Две бронемашины «Сиу» разнесло на куски прямыми попаданиями. Еще одна застыла изрешеченная осколками. Выскочивших из люка троих легионеров срезали автоматные очереди. Последняя «Сиу», чудом избежав близких накрытий, развернулась буквально на пятачке и зигзагом понеслась к своим. Вслед машине били пулеметы и автоматы.
Следующие залпы котхов легли перед разворачивающимися «Скунсами» бронепехоты. Взгляд на тактическую карту. Огневых точек не видно, в оптической тени холмов сплошное белое пятно. Бьют, гады, с закрытой позиции. И разведка опаздывает, не успели ребята вскрыть засаду.
Танки разворачиваются веером и увеличивают ход. Две роты сразу поворачивают, растягивают фронт. Задумка майора Оямы обойти противника с флангов может сработать. По данным с беспилотников гномов там нет. Вторая танковая рота ведет на ходу огонь по стрелковым ячейкам на склонах холма. Пехота спешилась. Разворачиваются цепями и идут вперед. Бронетранспортеры наоборот отстают, пропускают танки.
Самый тяжелый момент. Минуты и секунды наливаются свинцом, растягиваются в часы. Вражеская артиллерия бьет по наступающим цепям, несколько снарядов ложится рядом с танками, но этих толстокожих так просто не проймешь. Их можно остановить только прямым попаданием, да и то не всегда.
Ростислав сам на своем опыте знал, как не легко солдатам под огнем. Кажется, все снаряды летят тебе прямо в сердце, вперед идти страшно, и на месте лежать нельзя. Неподвижную цель сразу накроют. Самое страшное – противника не видно. Не знаешь, где он прячется, а ты сам для него как на ладони.
Тяжелые САУ открыли беспокоящий огонь по обратным склонам холма. Противник огрызается. Из выдвинувшихся вперед дюжины беспилотников половина уже сбита. Операторы остальных бросают «летающие глаза» в виражи, пытаются маневром спасти легкие почти игрушечные самолетики от кинжального огня коатлианской пехоты.
Короткий миг. Незаметное и такое ожидаемое чудо. Часть тактической карты приобретает четкость, прорисовываются обратные склоны холмов. Загораются отметки вражеских артиллерийских установок. Одна, две, три… целых семь самоходных гаубиц, ведущих частый прицельный огонь. В овраге на правом фланге замечен блеск металла. Еще пушка? Или машины обеспечения? Изображение смазанное, не разглядеть. Даже компьютерная обработка картинки не помогает.
Еще секунда, и беспилотник сбит. Картинка на карте застывает. С танковой видеокамеры видна тусклая вспышка над вершиной правого холма последняя точка в коротком жизненном пути телеуправляемого кибера. Поздно, координаты целей уже поступили на компы самоходок. Все «Чертополохи» открывают беглый огонь по вражеским позициям. Даже с видеокамер танков хорошо видны поднимающиеся к небу за холмами дымные столбы, закручивающиеся огромными грибами облака раскаленных газов от разрывов 122 мм фугасов.
Короткие четкие приказы по командным линиям. Бронепехота вместе с танками бросаются вперед. Решительный приступ, рывок. Тяжелые машины несутся, обгоняя солдат и ведя огонь на ходу. Хорошо видно, как один «Минотавр» подпрыгнув на холмике, пролетает несколько метров над землей. Сейчас уже можно и нужно выйти из-за пехотных цепей. Главное скорость. За считанные секунды преодолеть дистанцию до вражеской линии обороны, обрушится на гномов огнем и гусеницами.
Передовое охранение сбито сходу. Несколько уцелевших коатлианцев пытаются бежать. К нескладным фигуркам вражеских солдат тянутся очереди пулеметов и электромагнитных винтовок, пули протыкают броню на вылет, рвут на части хрупкую плоть.
Один из танков останавливается, за машиной тянется лента разорванной гусеницы. Подбит? Нет, «Минотавр» продолжает вести огонь с места, гвоздит вражеские позиции своей пушкой. Из надгусеничных контейнеров выскакивают паукообразные киберы и деловито суетятся вокруг машины, тянут гусеницу, срезают изодранные снарядами щитки.
Полковник Зинин переключил экран на видеосигнал с танка командира роты. Прыгающее изображение, набегающая на экран снежная целина. Черные и серые пятна, выглядывающих из-под снега валунов. Взгляд цепляется за воронки и глубокие проплешины, словно шрамы, покрывающие землю. Движение справа, из-за валуна выглядывает труба гранатомета. Башня поворачивается, видеокамера фиксирует целящегося в танк коатлианца. Миг и все впереди заливает яркое пламя. Затем оно гаснет, обзор закрывают белые клубы пара. Так вблизи выглядит удар плазмогана «Смерч». Что там случилось с вражеским стрелком не видно, да это и не важно – там, где плавится камень, кипит сталь, испаряется земля, ничто живое не выживает.
- Почему «Навь» не включили? – орет Ростислав, только сейчас до него дошло, что танки идут в атаку с неработающим комплексом невидимости.
- Чтоб свою пехоту не передавить – излишне резко отвечает Хидэки Ояма. Комбату сейчас не до придирок командира, он занят координацией работы группировки.
- Врубить невидимость!!! Расстреляю нах!
- Пехота боится! – кричит в ответ майор Ояма, в его голосе проскальзывают истеричные нотки – когда пойдем перед людьми, врубим.
- Как боятся?! – искренне изумился Ростислав – это же боевая часть!
- Я не знаю, откуда нам этих обезьян прислали! Они раньше только с пехотными танками работали, боятся перед невидимыми машинами идти, норовят в землю зарыться.
- Проклятье! В следующий раз включайте «Навь», и наплевать на пехоту – полковник немного успокаивается.
Огонь вражеской артиллерии стих. Первые два прицельных залпа «Чертополохов» достигли своей цели. Выжившие артустановки гномов вынуждены маневрировать, отходить на запасные позиции. Минутная передышка, позволившая людям продвинуться немного вперед.
Танковая рота на левом фланге остановилась, наткнувшись на минное поле. С беспилотника хорошо были видны мелкие оспинки, покрывшие пространство между холмами и глубоким каньоном. Котхи успели применить дистанционное минирование. Хорошо ротный вовремя пустил перед своими машинами воздушного разведчика. Плотность установки мин была потрясающей, все поле гады густо засеяли. Получив доклад ротного, комбат немедленно распорядился отойти и поддержать огнем и маневром атаку в центре. Времени на разминирование не было. Время вообще шло со знаком «минус».
Зато на правом фланге танкисты легко сломили сопротивление противника. Реденькая пехотная цепь гномов и батарея противотанков не успели ничего сделать. Вражеские противотанковые самоходки были вовремя обнаружены и расстреляны с дальней дистанции. Как после боя показали записи приборов и видеокамер, противник сделал несколько выстрелов, но все снаряды либо прошли мимо несущихся хаотичным зигзагом «Минотавров», либо были встречены плотными пучками картечи танковых активных противоснарядных комплексов.
Дальше рассказывать нечего. Пока основные силы имитировали, и весьма успешно, атаку в лоб, фланговая группа зашла противнику в тыл. Почти оторвавшиеся от своей пехоты, танки шли с включенной невидимостью. Казалось, это плывут над полем мерцающие сгустки тумана. Но из этого тумана летят снаряды и иногда выплескиваются сгустки плазмы.
Вот и противник. Пехотное прикрытие открывает огонь. То тут, то там заметны тусклые вспышки гранатометов. Это мелочи. Это не страшно, равно как и пулеметный огонь. Ракеты сравнительно легко сбиваются противоснарядными мортирками. Огонь атакующей танковой роты страшен. Четыре бронемашины, прикрывавшие солдат мелкокалиберными скорострелками и ракетами, почти мгновенно вспыхнули пронзенные 85-мм снарядами.
Куда страшнее оказались развернувшие свои башни в направлении наших тяжелые артиллерийские установки. Целых три. Они успели выйти из-под обстрела «Чертополохами» и развернулись на тыловых позициях. Выстрелы звучат почти одновременно. Тяжелая увенчанная массивной приплюснутой башней туша «Минотавра М» замирает. Система невидимости отрубается, не выдержав удара, и танк предстает во всей своей грозной убийственной красе. Кажется, он даже не поврежден, только в борту появилось маленькое отверстие с плавлеными краями. Люки распахиваются, и из подбитого танка выскакиваются три фигуры, падают в снег, затем вскакивают и бегут к своим.
К этому моменту из трех вражеских установок две успокоены навеки прямыми попаданиями. Мехвод третьей машины успел дать задний ход, самоходка скрылась в глубокой ложбине. Снаряды танков прошли мимо. Рассчитанные на настильный огонь пушки не могут достать противника в укрытии. Коатлианец огрызается навесным. Точность его стрельбы потрясающая. Еще один «Минотавр» закрутился на месте, разматывая за собой обе левые гусеницы.
Экипаж не спешит покинуть машину, повреждения незначительны. Парни перевели огонь на подобравшуюся слишком близко вражескую пехоту, гасят ее огнем зенитных скорострелок. Вдруг на боку башни расцветает огненный ослепительно белый цветок, два взрыва слились воедино: реактивный снаряд и встречная направленная детонация блока динамической защиты.
Башня плавно поворачивается, и на удачливого стрелка изливается целая река плазмы. Вскипает, пузырится земля, летят комья грязи и расплавленные, застывающие в воздухе капли. В трех сотнях метров от танка образуется целый ров, с гладкими похожими на стекло стенками.
Еще десять тяжелых, свинцовых, растянутых секунд, и на ложбину с коатлианской самоходкой обрушивается град тяжелых снарядов. Получив целеуказание от танков, САУ-122 одним залпом добили проклятого гнома. Грохот взрывов, в небо летят камни, искореженное железо, над землей поднимается и исчезает за стеной дыма массивная угловатая башня с длинным орудийным стволом.
«Минотавры» давят гусеницами вражескую пехоту, добивают последних вражеских солдат. Подоспевшая черная бронепехота довершает дело. Дерутся легионеры яростно и без жалости. Все прекрасно знают – в плен к гномам лучше не попадать. Неоднократно видели на видеокадрах, что происходит с неудачниками. Жуткие вещи, бывало, от такого зрелища здоровенные мужики сознание теряли. Поэтому и сами не сдаются и коатлианцев не жалеют.
Вражеские позиции на склонах и у подножия холмов перепаханы снарядами вдоль и поперек. Сопротивление сломлено. Бронепехота вылавливает последних выживших после обстрела котхов. Видеокамера беспристрастно фиксирует, как из воронки выбирается гном, с полосками офицера на руках, застывает, увидев наставленные на него электромагнитные винтовки. Кажется, гном почти по человечески пытается втянуть голову в плечи и бросает на землю ручной пулемет. Секундная задержка. Автоматная очередь впивается гному в грудь. Выпущенные почти в упор пули прошивают броню насквозь. Чудовищный удар. Коатлианец, взмахнув руками, летит обратно в воронку.
Поле боя превращается в бойню. Пленных негры не берут. Это зачисткой называется. Это ради собственного выживания, чтоб не получить ракету в затылок или пулю в спину. Обычное дело в галактической войне. Все знают, что на той стороне людей нет, только нелюдь.
Расправившись с заслоном, группа майора Оямы не мешкая, двигается дальше. Вперед! Только вперед и без задержек. Подбитый танк пришлось эвакуировать. Хорошо – ходовая не пострадала. Ремонтники подогнали к машине тяжелый тягач, зацепили танк тросами. Могучий «Кохинор» взревел мотором и медленно потащил танк в тыл. Охранение им не выделялось. Гномов за спиной точно нет, а через десяток километров подранка будет ждать грузовая «Медуза».
Остальные поврежденные «Минотавры» и одну САУ-122 пришлось оставить на поле боя. Экипажи двух танков и самоходки должны справиться с ремонтом гусениц сами, им даже из своих машин выбираться не придется. Все сделают киберы. К слову сказать, они действительно справились с ремонтом за пять минут и одним отрядом рванули вдогонку за своими. С последней машиной было куда хуже – вражеский снаряд не только перебил две левые гусеницы разом, но и разбил направляющие катки. Вдобавок оказались повреждены опоры катков. После короткого обследования сопровождавшегося весьма эмоциональными репликами был вынесен вердикт: без специалистов не обойтись.
Зинин скрепя сердце согласился с решением Хидэки Оямы, оставить с танкистами ремонтное подразделение. Тягачей на операцию и так выделили мало, а универсальных ремонтно-эвакуационных машин «Аарон» всего две штуки дали на целый танковый батальон. Там впереди, у цели операции, а особенно при отходе они ой как пригодятся. Но и танк бросать нельзя. Экипаж с ремонтом несколько часов провозится. Передовое охранение и разведчики тем временем ушли далеко вперед. Времени на растягивание удовольствия нет.
Получивший втык от полковника майор Ояма обрушил громы и молнии на командиров черного батальона. Еще через полминуты подключившись к оперативной линии связи можно было услышать, как подполковник Бинго распекает своих ротных и взводных, а те дальше по инстанции воспитывают бойцов.
Слушая краем уха дикие матюки, Ростислав Зинин ухмылялся: как все это знакомо! В армии без таких вещей просто не обойтись. Страх перед врагом или техникой можно вылечить либо с помощью психотерапии, либо страхом перед фельдфебелем или офицером. Второй путь гораздо дешевле, практичнее и быстрее. Да это и есть древнейший метод психотерапии. Дешево и сердито.
Следующие десять километров группа прошла без задержек. Шли даже с некоторым опережением графика, что радовало. На фланге было появилась коатлианская часть, но после короткого огневого контакта с заслоном быстро ретировалась. Видимо получив информацию о прорыве, вражеский генерал решил не губить свои войска в разрозненных атаках, а сконцентрировать ударный кулак, подтянуть резервы, перекрыть направление продвижения людей надежными заслонами и одним коротким массированным ударом решить возникшую проблему.
Пока майор Ояма вел свою группу в чистый прорыв, Зинину пришел срочный вызов из штаба бригады. Из короткого сообщения можно было понять, что возникли проблемы на западном участке. Пришлось вплотную включиться в работу, принять участие в коротком, но интенсивном мозговом штурме совместно со штабом, командирами полков «Протуберанца» и приданных бригаде диких дивизий. Привычная штабная работа по переброске резервов и формированию ударных кулаков, призванных рубить вражеские клинья, если арабская дивизия не удержит фронт.
Проблема назревала серьезная. В то, что все обойдется, верилось с трудом. Потери 324-й дивизии с начала операции просто устрашающие. Впрочем, и затыкать прорыв тоже было особо нечем. Один уполовиненный танковый батальон, полтора дивизиона самоходной артиллерии и два сборных бронепехотных батальона вот и все, чем располагал штаб. Батальоны, правда, гордо именовались полками, но реально успели ужаться до 400-500 бойцов.
Одно хорошо: боеприпасов было с лихвой, и даже немного больше. Генерал-майор Буркалов при подготовке броска «Протуберанца» оказался достаточно предусмотрителен и, не смотря на стенания и жалобы тыловиков, выгрузил на планету лишний транспорт со снарядами и ракетами. Этим и спасались. Да еще ремонтники молодцы – никто не знает как, но подбитую технику возвращали в строй почти мгновенно, с опережением любых нормативов. «Жаль, людей нельзя, как танки оживлять» - тяжеловесно пошутил комбриг по этому поводу. Его прекрасно поняли, потери группировки «Протуберанец» оказались дикими.
По завершении совещания Буркалов переключился на прямой закрытый канал связи:
- Как думаешь, полковник, еще двое суток продержимся? – поинтересовался комбриг в привычной для него манере.
- А Ящер его знает – заявил Зинин. Лицо генерала на экране явственно несло отпечаток озабоченности, задумчивым было. Это означало, что ожидается серьезный разговор по душам. Хотя могло быть и так, что Буркалов просто проверяет каково настроение офицера, не склонен ли он к панике. Трудно сходу решить. Ростислав пока не знал, что можно ожидать от комбрига, слишком мало они вместе проработали.
- Получил спейс-грамму от Кромлева, информация сам знаешь секретная, флот подойдет к планете только через 50 часов.
- Можем не выдержать. Многое от гномов зависит.
- Я знаю – буркнул генерал. – Придется продержаться. Кромлев говорит, что не может раньше времени приступить к эвакуации.
- Если у меня батальон вырвется из котла – имелась в виду операция по выводу «Гуслова» на огневую позицию – можем устоять. Если половина группы ляжет, следующий удар коатлианцев сдерживать будет нечем. Но ребята должны вырваться – Зинин старался говорить бодрым, уверенным голосом. Получалось плохо. Генерал это прекрасно чувствовал, он сам лучше Ростислава знал, что больше суток «Протуберанцу» не выдержать. Естественно, если чуда не будет. В чудеса же генерал-майор Буркалов не верил еще с тех самых времен, как будучи молодым старлеем получил под свое командование роту бронепехоты.
- Ты как и Кромлев с Руссколани. Может, встречались раньше? – произнесено это было как бы между делом, во всяком случае, Буркалов так думал. В действительности он хватался за последнюю соломинку, прекрасно понимая: вся планетарная группировка «Протуберанец» для Объединенного Командования не более чем разменная монета.
- Нет, Кромлева точно не знаю. Слышал много хорошего, а лично познакомиться не повезло.
- В персоналиях генштаба он числится как лучший флотоводец нашего времени – грустно молвил Антон Сергеевич. – Как думаешь, для него флагманская рубка главкома объединенных флотов многое значит?
- Ты думаешь?
- Я уже и не знаю, что думать и на что надеяться – признался комбриг – полномочия у него в этом секторе огромные, но и спрос велик.
- Надеешься, Ратибор Святославович пойдет на нарушение приказа и риск ради наших жизней? – с сарказмом в голосе поинтересовался Зинин, на душе у него было муторно. Он прекрасно понимал, что имеет в виду генерал. Коатлианцев на планете оказалось больше чем рассчитывали штабные лбы. И все нормальные линейные, хорошо подготовленные и оснащенные части. Это не тупые атаки в лоб необученных ополченцев, на которые надеялись. Атакуют кадровые части.
- У меня осталось 5 ядерных снарядов. В случае чего…. Нет, прямо сейчас отдам приказ разбивать реакторы танков, если нет возможности эвакуировать. На это и надеюсь.
- Это уже было. Знатная завеса получилась – глухо выдавил из себя Ростислав. Ему было хреново. Медленно набрать полную грудь воздуха, пауза пока голова не начнет кружиться, выдох. Вдох, пауза, выдох, опять пауза. И так пока кулаки не разжались, а сведенное судорогой лицо не приобрело более-менее человеческое выражение.
- Потом на транспорте позволю мне морду набить – невесело пошутил комбриг, видя как его слова подействовали на полковника Зинина – а сейчас я за малейший шанс цепляюсь.
- Проехали, командир. Сам знаю, так надо – глухо пробормотал Ростислав. Неожиданно у него в голове блеснула догадка. Появился маленький, почти ничтожный шанс прожить немного дольше. – Мне нужен спейс-передатчик и закрытый канал связи. Есть один человек, он может помочь.
- Тогда высылаю катер, в моем бункере поговоришь. Обеспечу связь не только с Кромлевым, но его флагманами эскадр.
- Это мне и нужно. Рейдерская эскадра Славомира Прилукова, контакт с рубкой «Огнича». Сможешь обеспечить?
Реанимация души.
До аэродрома Алексею пришлось добираться на перекладных. Так уж повезло. Чудом спасенному маневренной группой пилоту пришлось сначала три часа отдыхать на площадке краулера. Удовольствие для человека в летном гермокостюме весьма сомнительное. В который раз за этот день Чеканов пожалел, что пилотам десантно-транспортной авиации не положен нормальный пехотный бронескафандр. Вдобавок после боя командовавший группой лейтенант после недолгих раздумий заявил, что сможет отправить пилота в тыл только из района сосредоточения батальона. Оказии с транспортом не предвидится.
Пришлось трястись на малопригодном для людей краулере и потихоньку ругать про себя толстокожую пехтуру. Зато потом все злоключения Алексея неожиданно были вознаграждены сторицей. Когда краулер с натруженным гудением перевалил через бровку, скатился в заметенную снегом ложбину и остановился, Чеканов, кряхтя и ругаясь себе под нос, спустился на землю. Вокруг расстилался обычный полевой лагерь. Ставшая за последние дни привычной картина надувных палаток, выстроившихся рядами машин и расположившихся прямо на земле солдат. Неуверенно утвердившись на затекших ногах, Алексей сделал шаг в направлении выделявшейся своими размерами палатке штаба батальона, как вдруг у него в динамиках прогремел удивительно знакомый голос:
- Леха, ты?! Нашелся! Кацап ты наш летающий! – через секунду на не успевшего прийти в себя Алексея буквально навалился бронепехотинец со знаками различия капитана на плечах.
Дима Голопупенко, ну кто же еще! Встреча прошла бурно, иначе с Димкой не бывает. Первым делом, оказавшийся в должности заместителя командира батальона по технике, Голопупенко попенял старому товарищу за бегство из гостиницы на Надежде. Успел похвалить за то, что жив остался
– Ну, как бы я без тебя. Что мне делать, если бы ты на моем участке погиб бы? Понимаешь?
Одновременно Дима успевал отвечать на вялые вопросы Алексея. Все нормалек. Мне тоже после ранения предложили перейти в «Протуберанец». Тарифы здесь повышенные, и звание присвоили перед переводом. Скоро вырвемся с планеты, наведем здесь шутер-бутер, и посидим в кабаке как следует. Ты только смотри, не сбегай.
- Вот и свиделись – устало выдохнул Алексей, вконец добитый неуемной, кипучей энергией старого приятеля. Хорошо еще Димка обниматься не полез. С него станется. Раздавил бы своими сервоприводами медведь беловежский. Все хорошо, только перед глазами зеленые бабочки порхают и под ногами штормит.
- Ты чего? – Голопупенко поддержал за плечо, побледневшего Алексея.
Тут же к летчику подскочили двое бойцов, аккуратно взяли под руки и понесли к неприметной бежевой палатке с красным крестом. На слабое сопротивление Алексея ни кто и внимания не обратил.
Зато потом приведенного в порядок, взбодренного витаминно-стимулирующими вливаниями Чеканова с относительным комфортом доставили в тыл на оперативную складскую базу. Дима позаботился, чтоб ради пилота выделили не грузовик, а нормальный бронетранспортер, машина, в которой людей возить можно. А уж на базе и пяти минут ждать не пришлось, как приземлился катер с партией груза. Естественно, место на борту для обезлошадевшего пилота нашлось. Ребята разместили Алексея в кабине в кресле второго пилота, до этого момента на «Медузе МТ» не использовавшемся.
На сием одиссея старшего лейтенанта Чеканова благополучно завершилась. Во время полета он банально дрых праведным сном ребенка. Ребята разбудили его только перед посадкой.
Дальнейшее житие на воздушной базе оказалось не столь радостным как казалось со стороны. Да если честно, Алексей до своего возвращения и не загадывал столь далеко. Шкуру спас и ладно. Зато потом времени для размышлений у него оказалось больше чем достаточно. Делать было нечего, абсолютно нечего. Только бесцельно шататься по подземным лабиринтам бывшего рудника превращенного в военно-воздушную базу и резервный командный пункт, изредка выглядывать наружу, глазеть на взлетающие «Медузы» и бить баклуши в комнате отдыха с такими же безлошадными пилотами.
Бортинженерам со сбитых катеров дело находилось, их передавали в ремонтную службу. С летчиками было хуже. Запасных машин не было, работы тоже. Командование о них благополучно забыло – выжили и молодцы. Наслаждайтесь заслуженным отдыхом.
Сводки с фронтов были неутешительны. Алексей Чеканов как офицер имел доступ оперативной информации штаба бригады. Даже далекий от специфики наземных операций человек легко мог понять, что наших теснят и давят на всех направлениях. У противника явный перевес в силах и он полон решительности вынести нас с планеты, несмотря на потери. Это, говоря официальным языком, по-человечески же: драка идет страшная.
Единственный спокойный участок фронта оказался ближе всего к воздушным базам и основному району базирования тылового обеспечения. Горный хребет по южной границе плацдарма. Батальон бронепехоты с усилением из дивизиона артиллерии и зенитчиков плотно оседлал перевалы. Все попытки котхов сбить наши заслоны с треском провалились. После первого натиска противник перешел к беспокоящей тактике прощупывания и разведки боем.
На данный момент уже больше стандартных суток на южном направлении царило затишье, противник ограничивался короткими артналетами по выявленным целям. Наши вели контрбатарейную борьбу, да отстреливали вражеских автоматических разведчиков. Ситуация патовая: ни кто не жаждал заваливать вражеские позиции трупами своих солдат.
Куда хуже обстояли дела на северных участках, проходивших по всхолмленной равнине. Не смотря на активную оборону и постоянные контрудары, наши медленно отступали, сокращая фронт.
Через трое суток вынужденного просиживания штанов Алексей уже собирался поймать кавторанга Роджерса и подать рапорт о переводе в бронепехоту до конца наземной стадии операции. Как он слышал, командование формировало маршевые взводы из оставшихся без дела тыловиков. Почему бы и летчику не побегать в бронескафандре? Все одно – лучше, чем бездельничать, хоть дурные мысли в голову лезть не будут.
Алексей уже запросил через внутреннюю сеть местонахождение командира полка, как Фортуна сама не выдержала и повернулась к нему другим ракурсом. Каким именно, Чеканов сам сначала не понял.
- Старший лейтенант Чеканов, немедленно пройдите на командный пункт – донеслось из коммуникатора голосом Старика.
- Так точно! – Алексей в этот момент находился в своем жилом модуле. Относительно комфортное жилье по сравнению со стандартными ячейками на боевых кораблях. Целых 12 квадратов со всеми удобствами, и все это на одного человека.
При появлении Чеканова Ринго Роджерс поднял голову и резким движением сдвинул в сторону заполонившие стол кристаллы, упаковки из-под пищевых концентратов, аккумуляторы, непонятные электронные блоки и прочий хлам. В помещении никого больше не было, оба заместителя комполка сейчас находились в ангарах или на стартовых площадках.
Алексей молча кивнул и присел на стул напротив командира. Старик в боевой обстановке не любил излишний официоз в виде стандартных рапортов и уставных приветствий.
«Меньше слов – больше дела» - этой фразой Роджерс обрывал офицеров не к месту, по его мнению, выдававших традиционное: «По Вашему приказанию прибыл!». Подчиненные к этому пунктику командира полка относились по-разному. Кто-то украдкой крутил пальцем у виска, а кто и воспринимал такую манеру общения нормально. Все дело в характере человека. Обычно на «ты» предпочитали общаться люди умные и знающие свое дело, те, кому нет необходимости прятать свое непонимание ситуации за нормами субординации.
- Значит так, - капитан второго ранга Роджерс вперил в летчика тяжелый пристальный взгляд светло-серых, стального оттенка глаз – есть для тебя работа. Справишься?
- Буду работать – отозвался Алексей, про себя умиляясь привычке Старика задавать такие вопросы, не вводя человека в курс дела.
- Во время высадки в нашем районе был поврежден и остался на поверхности космический истребитель МиГ-2042. Поднять машину на орбиту не удалось. Ремонт занял больше времени, чем мог ждать флот – пояснил Роджерс.
- Я не разбираюсь в устройстве космических кораблей. Только в рамках общего курса по кораблестроению.
- Это не требуется. МиГ мы отремонтировали. У катера оказались повреждены энергопроводы, перебиты контуры атмосферных приводов. Это все устранимо и устраняется. Через четыре часа мне доложат о готовности истребителя к первому полету.
- Но я… - Алексей почувствовал знакомую дрожь и мурашки под кожей. Он понял, зачем его вызвали к командиру полка, одновременно в мозгу кольнуло панической мыслью: «Контузия!».
- Понимаю, не летал на таких машинах – Старик по-своему понял возглас Алексея. – Мне говорили, принципы и органы управления всех кораблей схожи, интерфейс киберконтакта позволяет быстро освоить новый корабль.
- Различия значительны, пилотов для боевых катеров готовят на специальных факультетах училища. Основная проблема в системах ориентации – Алексей в душе был согласен с предложением и спорил только для того, что бы набить себе цену. Слишком давно он не летал. Не летал по настоящему, работа на «Медузе» не в счет.
- А глаза горят – констатировал Ринго Роджерс – да знаю я о твоей контузии. Смотрел личное дело. Все понимаю, но другого человека у меня нет. Ситуация очень тяжелая – командир на минуту замолчал, давая Алексею обдумать услышанное – Буркалов может не удержать плацдарм до возвращения эскадры. Сам знаешь, небольшой козырек в рукаве нам не помешает.
- Какова моя задача? Что может сделать один истребитель?
- Бомбить противника, работать в системе ПВО, штурмовать войсковые колонны – фыркнул Старик. Бомбы и ракеты у нас есть. К пушкам подходят снаряды от армейских скорострелок. Предполетную подготовку обеспечим, 7-й ангар целиком отдан для работы с МиГом. Люди, технический персонал обещают не сплоховать.
- На истребителе нельзя работать без киберконтакта.
- Знаю. Если не получится, ничего страшного. Ответственность беру на себя. Вот только пехтуре и танкистам придется хуже, воздушная поддержка может, кому и жизнь спасет.
- Постараюсь, командир – жестко произнес Алексей – мне нужны инструкции по управлению «две тыщи сорок вторым» и время освоить машину.
- Катер в ангаре. Инструкции есть. Люди закачали в бортовой комп учебные программы. Все у капитан-лейтенанта Шаманова. Удачи тебе, старший лейтенант – тихо добавил Старик в спину выходящему из КП Чеканову. Негромко, но так чтоб Алексей его расслышал – удача тебе понадобится.
После разговора с Роджерсом Чеканов поспешил в ангар № 7. Сердце бешено колотилось, грудь распирало от предвкушений, в теле чувствовалась приятная истома. Все опасения и страхи бесследно растаяли. Сознание затопила одна единственная мысль: Хочу летать!!! Правду говорят, чувство полета, власти над кораблем ни с чем не сравнить. После этого даже секс становится пресным.
Попавшийся по дороге Миша Гарцелиани отскочил в сторону, пропуская несущегося по коридору Алексея, и только прицокнул языком. Неужели на базу вернулся сравнительно целый бот с тяжелораненым пилотом? Ничем другим, с точки зрения Михаила, невозможно было объяснить горящие глаза Чеканова и скорость, с которой тот летел в сторону сектора технического обеспечения. Пусть немного цинично, но других причин радоваться у безлошадного летчика не было. Эвакуации все равно в ближайшие часы не будет, об этом бы командование не преминуло бы сообщить всем бойцам группировки.
В ангар Алексей входил, задержав дыхание. По дороге он пытался вспомнить все, что знал об истребителе МиГ-2042. Бесполезно. При первом же взгляде на оплетенный шлангами, облепленный киберами и манипуляторами катер, замерший на площадке перед воротами ангара, из головы все вылетело.
- Так вот он какой – прошептал Алексей. Признаться, ему никогда раньше не приходилось видеть космический истребитель вблизи. Судьба его все больше к крейсерам и фрегатам вела, а вот, пришлось.
- Пришел – бросил вместо приветствия, появившийся из-за стендов, Буривой Шаманов – принимай машину.
- Хорош. Ни чего не скажешь. Давай техническое описание. Посмотрим, где у него кабина.
- Кабины нет – пояснил один из механиков. Ребята по одному подходили к Шаманову и Чеканову. – Посадочный люк в правом борту, в приливе консоли. Внутри кокон управления, модель стандартная. Все как на больших кораблях.
Капитан-лейтенант, не мешкая, перебросил на комп Алексея комплект инструкций и руководств. Тот вежливо кивнул в ответ и, справедливо решив, что вздохами и ахами делу не поможешь, нашел себе уютный уголок в прилепленной к дальней стене конторке и погрузился в чтение документов.
Действительно, если судить по инструкциям, ни чего сложного в работе на истребителе нет. Главное, помнить, что ты один, никто на помощь в последнюю минуту не придет. Зато управление проще, гораздо проще, чем на фрегате.
Переходить в надпространство в относительно плотной среде атмосфере нельзя, глазом моргнуть не успеешь, как тебя по всей звездной системе размажет. Боевые импульсаторы тоже только в вакууме работают. На этот счет в контурах управления стоят блокираторы. Зато имеются две 20 мм скорострельные электромагнитные пушки в носу и достаточно мощный лазер. Заднюю полусферу прикрывает еще один автомат. Наведение независимое, следящими приводами. Бомбовая нагрузка невелика, всего 8 тонн. Размещается как в бомбоотсеке, так и на внешних пилонах. Это за вычетом массы ракет «воздух – воздух», их до 16-и штук можно цеплять.
Маневренность у МиГа паршивая. Это еще мягко сказано. Машина для открытого пространства разрабатывалась. В ближний бой с атмосферными самолетами лучше не лезть. Бить рекомендуется на дальней дистанции, используя ракеты и прекрасную баллистику электромагнитных пушек.
Алексея впрочем, эти вещи мало интересовали. Хватало ума понять, что высший пилотаж и навыки воздушного боя за пару часов не освоить. Значит, и не будем на рожон переть. Локаторы у катера чуткие, дальнобойные. Разгоняется до 4000 км/ч. Гравикомпенсаторы имеются. Этим и будем живы, врага заметил, и быстро под крылышко наземной ПВО сматываешься.
Все в принципе просто, если не задумываться. Должны же навыки, полученные на «Медузе» пригодиться. Обычно офицеры космофлота неуверенно чувствуют себя на малых скоростях в обычном пространстве, и атмосферу не любят. То, что наши космофлотцы взлет-посадку осуществляют на автоматике всем известно. Ничего постыдного в этом нет.
Роджерс не обманул, точно в назначенное время ребята закрыли все технологические люки истребителя, поставили на место обтекатели и отогнали киберов прочь.
- Твоя очередь – сказал по-русски Шаманов, дружески опустив руку на плечо Алексея.
Чеканов к этому времени уже минут пять как сидел на полу прислонившись к носовой стойке шасси истребителя. Инструкции прочитаны, руководства изучены, оставалось толь попытаться применить наставления на практике. В те части, что касались описания конструкции и систем машины, Алексей не лез, пробежал текст по диагонали и хватит.
Опасливо покосившись на комп-коммуникатор, нет, у Старика хватает тактичности не нервировать летчика излишними напоминаниями и глупыми запросами, Алексей Чеканов суеверно постучал по стойке шасси, как бы невзначай стукнулся лбом об обшивку катера. Выполнив обряд, летчик глубоко вздохнул и полез в посадочный люк.
Внутренняя обстановка была точно такой, как описывалось в документах. Нырнув головой вперед в кокон управления, Алексей перевернулся на спину. Было немного боязно, а вдруг? Вдруг не будет чуда?
Отреагировав на появление человека, включились панели внутреннего освещения. Мягкие щупальца кокона приняли пилота в свои объятья. Квазиживая ткань плотно облекла тело. Руки сами легли на пульты управления, перед глазами засветились экраны.
- Запуск предполетной программы – мягким женским голосом доложил электронный мозг.
По экрану побежали строчки и столбцы отчетов. Негромко жужжали механизмы и приводы. Самолет чуть качнулся на месте, когда система дошла до проверки двигателей. Все в норме. В душе Чеканов опасался, что комп найдет какой ни будь сбой, и вылет придется отложить. Нет, ребята постарались, вылизали машину как следует.
Палец медленно коснулся клавиши включения контакта и замер в нерешительности. Еще не поздно. Можно остановиться. Никто и слова не скажет. Они просто не поймут ничего. Выйти из машины и сказать, что не получается, мозг отказывается работать с компом напрямую.
- А что я теряю?! – изумился сам себе Алексей.
Палец вдавил клавишу в панель. Мир вокруг изменился. Чувства обострились, стены сознания раздвинулись до пределов видимости локаторов катера. Глаза видели все, что творится в ангаре, одновременно в мозг прямиком шла информация с внешних указателей. Карты на экранах ожили и приобрели объем, контрастность, фактурность. Пальцы чувствовали легкую пульсацию двигателей, приводы и механизмы катера стали продолжением рук Алексея. Это и есть киберконтакт.
- Я «Оса», предполетная подготовка завершена. Жду разрешения на вылет.
- Вылет разрешаю – Ринго Роджерс самолично контролировал испытательную программу.
Катапульт на базе не было. Да и потребности в них тоже. МиГ вполне может взлетать с грунта. С посадкой немного хуже, остановить многотонную машину в конкретной точке и плавно опустить на поверхность под силу только опытному пилоту, даже с учетом автоматики. Но и эта проблема решаема, посадочную площадку оборудовали снаружи перед ангаром. На улице промах на пару десятков метров значения не имеет. Истребитель в ангар втащат буксиром.
Тяжелая толстенная плита ангарных ворот поползла в сторону. Дожидаясь, пока портал полностью откроется, Алексей поднял машину на полметра от пола, убрал стойки. Все. Старт! Подчиняясь воле летчика, самолет пулей вылетел из ячейки подземного укрытия. Мгновенная смена вектора тяги. Машина свечой взмыла в небо, разом переходя звуковой барьер.
Всего испытательная программа заняла полчаса. Полет над своей территорией, вне зоны действия вражеской ПВО. Опробование катера в воздухе, и все. Выдавать противнику раньше времени свой случайный козырь полковник Роджерс не собирался.
Когда МиГ опускался на посадочную площадку, вокруг собрался почти весь свободный персонал воздушной базы. Не выдержал и спустился из командного пункта сам Старик. Шаманов предпочел наблюдать за полетом и посадкой из ангара, с пульта оператора воздушного наведения. Сел катер нормально, за пределы площадки не вылез и стойки не поломал. Надо ли говорить, что с момента включения киберконтакта и до возвращения на поверхность Алексей напрочь забыл о своей контузии. Да и дальше не вспоминал о ней до самой медкомиссии перед возвращением на фрегат «Задорный».
- Господин вице-адмирал, поступила спейсграмма на Ваше имя – прозвучал по внутренней линии доклад вахтенного офицера.
- Канал общий? – недовольно буркнул в ответ Славомир Прилуков.
Постоянно носимая гарнитура позволяла не отвлекаться на такие мелочи как коммуникатор. С другой стороны, выключить нельзя. Иногда это оказывается утомительным. И минуты не дадут отдохнуть – легко читалось в голосе адмирала Прилукова. Командующий отдельной рейдерской эскадрой всего полчаса назад заперся в своей каюте, искренне надеясь хоть немного побыть одному, отдохнуть от людей. Не вышло.
- Третий канал. Стандартный код руссколанской армии. Приоритет второго уровня – извиняющимся тоном ответил вахтенный, ему явно было неудобно тревожить только что проведшего почти двадцать часов на мостике адмирала. Тем более, три часа назад завершился бой, отдельная рейдерская эскадра Прилукова перехватила и расстреляла коатлианский конвой.
- Хорошо, перекинь файл на мой комп – Славомир уже хотел отложить дело до завтрашнего дня, приоритет не тот, может полежать, но его встревожили слова: «код руссколанской армии». Странное дело, на флоте пользовались своими специальными кодами. Ближайшие подразделения руссколанской армии сейчас находились в десятках парсеков от флагмана эскадры тяжелого крейсера «Огнич». И направить спейсграмму на корабль, крейсирующий в глубине вражеского пространства, никто не мог.
Сидевший до этого момента в кресле, Славомир опустил ноги со стола на пол и хлопнул рукой по компу, разворачивая экран. Файл обнаружился на рабочем столе. Короткий текст на стандартном бланке с названием и кодом бригады «Протуберанец».
«Славомир, помнишь свое последнее письмо? Срочно свяжись со мной, дело не терпит отлагательств.
Полковник Р.В. Зинин».
- Ростислав – хмыкнул под нос Прилуков.
Ну, кто еще кроме него?! Никто. Но раз Зинин запрашивает разговор, значит у него действительно серьезные проблемы. До эвакуации «Протуберанца» всего 49 часов осталось. Беспокоить по пустякам танкист не будет, получается, он либо тяжело ранен и не надеется на возвращение, либо…. Либо боится, что некого будет эвакуировать.
Пока Славомир размышлял, его пальцы уже набирали код доступа к передатчику дальней связи. Да, приоритет полный. Да, закрытая линия. Режим аудиоразговора, без видео. Ответили на запрос почти мгновенно. Видимо, Ростислав ждал у передатчика в штабе «Протуберанца».
Голос у Зинина не изменился. Полковник был немногословен. Короткое приветствие, вежливо поинтересоваться делами, затем Ростислав в нескольких словах обрисовал ситуацию на плацдарме. Дело швах, полный и глубокий анус. Если флот не поторопится и не удастся скорректировать график, «Протуберанец» можно списывать в архив. Зинин ни о чем не просил, он понимал, что Прилуков человек подчиненный, над ним стоит командующим Отдельный Флотом, но между слов проскальзывала угрюмая, сдержанная мужская просьба: сделать хоть что ни будь.
В конце разговора Ростислав намекнул, что орбитальную оборону противник восстановить не успел. Если вдруг, какое соединение будет проходить мимо планеты, неплохо бы организовать орбитальную бомбардировку по целеуказанию с поверхности. Армия будет очень рада. Заминка у противника нашим не помешает.
- Хорошо – коротко ответил Славомир – многого не обещаю, сделаю, что в моих силах.
- Благодарю – на этом слове разговор завершился.
Закончив сеанс связи, Славомир первым делом вывел на объемный экран, занимавший целый угол адмиральской каюты, звездную карту сектора. Сейчас флот крейсировал, раскинувшись сетью в целый парсек в поперечнике. Противник в последние дни активировался, судоходство в секторе практически прекратилось, зато в районе звезды ВН-7398 концентрировалась сильная группировка военного флота. Нашими клиперами были засечены вражеские соединения в этом районе.
Час назад Кромлев объявил приказ по флоту: приготовиться к сражению. Ровно через 7 часов все крейсерские эскадры собираются в ударный кулак и идут к звезде ВН-7398. Адмирал планировал разгромить авангардную группировку противника до подхода основных сил. По предварительным данным перевес у нас будет не менее чем в три раза. Это хорошо, получится долбануть котхов с минимальными потерями. И так рейд уже обошелся в два эскадренных и один тяжелый крейсер, погибших в бою у заурядной звездной системы. Это не считая семи фрегатов и полусотни катеров.
Навигационная система уже рассчитала курсы и время движения эскадр. Семь часов до точки рандеву. Еще пять часов на бросок, потом не менее часа займут бой, сбор спасательных капсул и срочный ремонт после сражения. Затем до «Протуберанца» идти от пятнадцати до двадцати трех часов, это смотря как считать: учитывать эскадренную скорость с транспортами снабжения или только одну маневренную группу. Если удастся убедить адмирала, отдельная рейдерская эскадра пройдет это расстояние всего за десять часов двадцать минут. А выйдя на орбиту, Прилуков сумеет устроить наземным частям коатлианцев веселую жизнь. Тем более, планету можно не беречь.
Прикинув варианты, Славомир глубоко вздохнул и вызвал на связь адмирала Кромлева. Разговор предполагался серьезный. Если что, Славомир был готов взять на себя ответственность и в нарушение приказа увести свою эскадру, разумеется, после сражения. Что будет потом, его не волновало. На планете погибают наши, русичи. Это главное, а трибунала Славомир не боялся. Знал, если будут проблемы, ему помогут. Князь обязательно вмешается и Кромлев порет, но в обиду своего не даст.
Тяжесть отступления.
- Быстрее! Шевели помидорами! – орет ротный.
Джеймс с тяжелым вздохом забрасывает на площадку краулера роторный гранатомет. Здоровенная бандура. И как ее ребята таскают?! Затем, вспомнив о своих обязанностях, Лаумер продублировал приказ старшего лейтенанта, естественно присовокупив от себя парочку выражений. В первую очередь это касалось ребят сержанта Рютси, вечно они опаздывают, ползут как черепахи недотраханные.
Вокруг выстроившейся на шоссе цепочки машин сплошная темень. Ни огонька, ни искорки окрест. Глухая ночь. Звезд не видно, небо напрочь затянуто тучами. Даже отблесков пожаров за горизонтом, как в первые ночи на этой планете, невидно. Погасло и перегорело, все что там еще может гореть.
- Мария, ты где?
- Рядом, любимый – за спиной слышится скрип снега под сапогом бронескафандра, на плечо Джеймса опускается рука Марии.
- Быстрее в машину – ворчит Джеймс. Не хватало еще…. Нет! Марию он здесь не оставит. Никогда в жизни.
- Слушаюсь, фельдфебель – звенит задорный девичий голосок.
Опершись на плечо Джеймса и борт машины Мария Ли запрыгивает на площадку и протягивает Джеймсу руку. Фельдфебель отступает на шаг, подпрыгивает и перемахнув через борт опускается точно между девушкой и рядовым Ником Томсоном. Мария восхищенно ахает. Ерунда. Низкая гравитация планеты позволяет выкидывать и не такие фортеля.
Не смотря на звучащий в ушах нежный мурлыкающий голосок Марии, на душе мерзопакостно, словно кошки нагадили. Отступаем, черт подери! Бежим, хоть и огрызаемся, если на хвост наступят. Бой закончился меньше часа назад. Оставшаяся в заслоне рота развернулась и отбила атаку маневренной группы коатлианцев. Видимо, вырвавшийся вперед авангард, передовое охранение.
Джеймс уже радовался – удержались, остановили бег. В коротком яростном бою опрокинули противника. Осталось закрепиться, дождаться усиления и серьезно готовить линию обороны. Куда там! Из штаба пришел приказ: грузиться на машины и галопом вслед за остальными частями. Не задерживаться. Обидно до слез, мать их за ногу!
Рота почти готова к маршу. Командир сам идет вдоль машин, проверяет, все ли погрузили, не забыли ли чего? Джеймс скосил глаза на лежащие рядком в стороне от дороги тела. 18 бойцов потеряли, это вместе с соседями. Хорошо, удалось вынести ребят из боя, чтоб похоронить по-человечески. Ротный лично приказал, заставил пройтись по полю боя, собрать тела. Да бойцы и не возражали – дело хорошее. Нельзя своих бросать, хоть живыми, хоть мертвыми.
- Джеймс – прозвучало на закрытом канале связи. Сенсоры уловили, навалившуюся сверху на броню тяжесть. Это Мария, обняла и попыталась прижать к себе Лаумера. Со стороны попытка обниматься в бронескафандре могла показаться смешной, ну не предназначена броня для этого.
- Мне страшно.
- Отвернись, любимая. Не смотри. Сейчас все закончится.
Из темноты вынырнул боец с массивным ребристым стволом плазмогана в руках. Адольф Эйке, ему сегодня выпала незавидная работа могильщика. Что будет дальше, Джеймс прекрасно знал, сам не раз видел.
Яркая вспышка. Шипение. Гулкий звук удара. Треск. Противный скрип и шкворчание плавящейся, кипящей земли. Затапливающее все вокруг белое облако пара. Вот и все. Разряд плазмы в мгновение ока испепелил, разнес тела на атомы. Заодно в грунте проплавилась целая канава. Капрал Эйке плазмы не жалел. Огненное погребение – самое лучшее для солдата. Чтоб сразу на небо. Чтоб ничего не осталось, ни клочка плоти. Чтоб гномы тела наших ребят не выкопали. Не копались у них в кишках.
Лейтенант Комаров из пятой роты говорил: именно так, в звездном пламени плазмы и следует хоронить бойцов. У них на Руссколани всегда стараются кремировать тело. Душа сразу улетает на небо, ничего ее внизу не задерживает. Возвращаться некуда, остается одна дорога – в рай. Как там на самом деле, Джеймс не знал и никогда не задумывался. И в Бога он никогда не верил – старые сказки для выживших из ума стариков. Впрочем, у самого Комарова есть все шансы проверить – как там на том свете? Лейтенант погиб этим днем, накрыло термобарическим снарядом.
- Все погрузились? – интересуется старлей. Ответа нет. Он и не нужен. Риторический вопрос. На тактической карте прекрасно видно, бойцы уже сидят в машинах. Последним в «Скунс» заскочил Адольф Эйке. Бедолага. Досталось ему сегодня. Капрал остановился перед распахнутой дверцей, забросил внутрь плазмоган, обернулся и быстро перекрестился. У него за спиной еще потрескивал остывая гранит. Только затем Эйке полез в машину.
Пробравшись на свое место рядом с мехводом, Джеймс последний раз окинул окрестности взглядом. Не возвращаться бы сюда никогда, и никогда не видеть эту проклятую планету. Пейзажи паршивые, гнусные, и смертей слишком много было за последние дни. Лучше пусть флот в следующий раз с орбиты работает, закатывает континенты под стекло.
В трех сотнях метров от дороги сереют развалины какой-то коатлианской фермы, обгорелые стены, зияющие проломы, кучи мусора, обломки. Инфравизоры улавливают яркое пятно на фоне чудом уцелевшей стены дома. Тело Джеймса реагирует автоматически, на рефлексах. Мгновение и рельсовик буквально вылетает из заплечного фиксатора и оказывается в руках. Перед глазами зажглись перекрестья прицела, изображение приблизилось и приобрело четкость.
Коатлианец, стоит и смотрит на людей, безоружен, только в руках нечто вроде совковой лопаты. Палец фельдфебеля касается спусковой кнопки. Ствол винтовки наведен прямо на грудь уродца. Еще полсекунды, и тяжелые пули разорвут, швырнут в стену тщедушное тельце гнома.
Стоп. Медленный вдох и выдох. Джеймс усмехнулся, хмыкнул про себя и опустил оружие. Слишком много смертей за последнее время. Странно, но он больше не хотел убивать, по крайней мере, без пользы. Коатлианец не опасен и безобиден. Несчастный абориген, так люди называли гражданских в отличие от вражеских солдат, рыскает среди развалин своего дома. И как он здесь выжил? Не замерз, не попал под шальной снаряд, и не пристрелил его никто. Везунчик. Раз выжил, пусть и дальше живет.
Не смотря на свои убеждения, Джеймс не испытывал к коатлианцам ненависти. Вообще, ни каких чувств, ноль эмоций. Разве может нормальный человек ненавидеть жару, холод, или комаров? От них можно и нужно защищаться, их можно не любить, не больше. Ненавидят людей, равных, а не этих существ. Их можно просто убивать, как убивают комара или брызгают в помещении репеллентом от насекомых. Если взбредет блажь, можно пожалеть и отпустить. Они не люди, они даже не животные, так: «негативные факторы окружающей среды», говоря по-научному.
Затем был ночной стремительный марш по шоссе. Набитые людьми машины шли без остановок. Вдоль дороги проносились развалины, редкие перелески, затянутые льдом речки и озера, иногда встречалась разбитая техника. Только вчера в этом районе шел бой. Глубокий прорыв коатлианской танковой группы, с большим трудом и кровью остановленный людьми.
Наконец впереди на фоне светлеющего неба на горизонте проступили тонкие шпили и прямоугольники городской застройки. Колонна прошла мимо разбомбленного завода и остановилась. Как явствовало из краткого пояснения на карте, здесь поработала вражеская авиация. Кругом виднеются воронки, корпуса выгорели изнутри, зияют проломами. Все вокруг превращено в хаотическое переплетение металлоконструкций и термопласта. К счастью, удар пришелся в пустоту, на заводе тогда никого из людей не было. Только работали активные ловушки, имитировавшие развернутый на территории танковый полк.
Комп-коммуникатор издал тихий писк, напоминая Джеймсу о поступившей информации. Очередной приказ штаба. Привычное для бронепехоты указание: занять оборону, оборудовать рубежи, установить связь с соседями и распределить сектора ответственности. Следом шел файл с подробной картой, временем подхода бота снабжения с боеприпасами. Расписание операции, возможные варианты действий на случай вражеской атаки, координаты позиций нашей артиллерии и танкистов.
Джеймс Лаумер спрыгнул на землю одним из первых. Привычным движением похлопать по кожуху аккумуляторов, проверить уровень заряда. Бросить взгляд на индикаторы боеприпасов, поправить кассету с одноразовыми огнеметами «Муспель». Все на автомате, не думая.
Голова фельдфебеля в этот момент была занята куда более важными проблемами. Следовало раскидать отделения по позициям, выделить резерв, найти, где установить пулемет и тяжелые гранатометы. Заодно проконтролировать командиров отделений, чтоб людей правильно расставили, заранее пути отхода на резервные позиции назначили. Работы у взводного перед боем хватает. В бою же еще больше – приходится работу бойцов координировать.
- Командир, когда все это кончится? – неожиданно поинтересовался Адольф Эйке.
- Что именно?
- Когда нас отсюда заберут?
- Не знаю – раздраженно бросил фельдфебель. Спохватился, хотел было смягчить, добавить, что ни будь бодреньким тоном, поддержать бойца. И только махнул рукой. Пришло понимание: это уже не нужно, ложь делу не поможет. Адольф и не поверит, если ляпнуть нечто официально бравурное.
Никакой разницы – когда их заберут с этой чертовой планеты и заберут ли вообще. Все это неважно. Иногда на войне наступает такой момент, когда не думаешь о завтрашнем дне. Нет сил и времени на бесплодные гадания, что будет дальше, все уходит без остатка на текущие проблемы и заботы.
Человеку остается только жить, драться, стиснув зубы, и ловить краткие минуты отдыха между боями. Холодно, расчетливо убивать, чтобы не убили тебя. Стоит на миг забыться, размечтаться, вспомнить мирные, оставшиеся в далеком прошлом, странном сне, мирные годы и все. Стоит допустить в сознание одну мысль о своей жизни, подленький страх смерти и ты сломался. Измученный мозг не справится с паникой, поддастся инстинктам. Это означает, что ты уже погиб, сдался. Ты уже умер, хоть пока и не знаешь об этом.
Солдаты разбежались по выделенному роте участку обороны. Позиция хорошая, Джеймсу она сразу понравилась. Все что могла развалиться, упасть, разрушиться уже развалилось и рухнуло. Руины, кучи мусора, обломки, искореженные станки служат хорошей маскировкой и защитой для людей.
Есть где разместить тяжелое оружие, спрятать машины, укрыть их так, чтоб только башни выглядывали из-за массивных стен или обломков оборудования. Легко можно найти и подготовить резервные позиции для солдат.
Хорошее место. Все впереди простреливается, а самих бойцов не видно, даже локаторами не выловить людей в хаосе металла. Недаром городская застройка считается божьим даром для обороняющихся.
Кроме роты старшего сержанта Робина завод удерживали и другие подразделения. Это еще две роты «Протуберанца» и сборный, наспех сформированный из разрозненных частей батальон 324-й арабской дивизии. На линиях связи звучал бодрый голос капитана Мариони из второго батальона первого полка «Протуберанца», они держали оборону чуть позади и правее заводской застройки.
В ближних тылах окапывались артиллеристы, это пять «Чертополохов» с пехотным прикрытием и машинами обеспечения. За ними стояли танкисты. Целых шесть «Минотавров». Целое богатство по сегодняшним меркам. Рядом с ними тройка «Чероки», чудом уцелевшие в огне сражений верные спутники бронепехоты. В поле перед позициями сновали саперы, закладывали «сюрпризы» для гномов и раскидывали датчики раннего обнаружения. Как случайно услышал Лаумер, на дальних подступах наши оставили несколько киберов в варианте малого разведчика. Это штука хорошая, живучая, умеет сама от огня убегать.
- Ребята, через сутки придет эскадра – как гром среди ясного неба раздался глас старшего лейтенанта Робина. – Нам немного осталось. Двадцать часов войны, и нас здесь не будет – последняя фраза прозвучала слишком двусмысленно.
- А ну, шевелись, обезьяны бронированные – прикрикнул на своих Джеймс – или вы хотите жить вечно?
Не смотря на радостную весть, Лаумер испытывал чувство досады, раздражение. Не вовремя старлей объявил новость. Обнадежил людей раньше времени. Фельдфебель по своему опыту знал: бойцы дерутся лучше, когда им отступать некуда. И сам не знаешь, откуда силы прибавляются, если за спиной пропасть, а впереди орды гномов. Отчаяние помогает. Это как кошка, зажатая в угол.
Коатлианцы появились только днем. Видимо, тоже выдохлись, не смогли преследование организовать, ждали подхода резервов. Джеймса это радовало, солдат не любит стрелять, и тем более не любит, когда по тебе стреляют. И оставьте заезженные пропагандистские штампы! Ни кто просто так под пули не бросается. Самоубийц в армии нет, не выживают.
Сенсорная сеть раннего обнаружения вовремя засекла противника. Почти беззвучно прозвенел сигнал тревоги, транслировавшийся всем солдатам занявшего данный квадрат оперативного соединения. Считанные минуты, чтобы добежать до своих позиций, приготовиться к бою. Еще раз проверить аккумуляторы, патроны в магазинах, удобно ли лежат в окопе или закреплены на бронескафандре одноразовые гранатометы и «Муспели». Успеть пожелать товарищу удачи и услышать в ответ традиционное: «К чертям!» или «Потом сочтемся!»
Джеймс воспринял окончание мирной паузы как должное. Было бы странно, если б гномы не поспешили бы закрепить успех. Перегруппироваться после ночной драки, подтянуть тылы, пополнить подразделения, и вперед! Люди отступают – надо их дожать. Простая железная логика общая для любой армии.
- Может это разведка? Потыкаются, ткнутся мордой в плазму и отойдут – предположил Адольф Эйке.
- Как бы не так – злобно ощерился Лаумер – капрал, сиди и не высовывайся, пока не скажу – добавил он как бы невзначай.
В этот раз все три плазмометчика взвода были выдвинуты далеко вперед за первую линию обороны, почти на нейтралку. Позиции им оборудовали в смотровых камерах канализации, проходившей в поле в сотне метров от заводской ограды. Позиция опасная, и ударить ребята должны почти в упор, когда гномы подавят огнем первую линию обороны и подойдут вплотную к заводу. Именно тогда, не раньше в спины уродам и ударят струи солнечной всеиспепеляющей плазмы.
Разумеется, шансов выжить, у плазмометчиков почти нет. Ротный посчитал это приемлемой платой за выживание остальных бойцов. Фельдфебель Лаумер его понимал, не смотря на внутренний протест. Это жизнь, а она, как известно, штука жестокая. Жаль только терять Адольфа – свой парень, из Гаагского полка.
Две дюжины легких летающих платформ гномов тем временем развернулись в линию и неторопливо плыли в направлении циклопических развалин на заводской территории. Осторожничают гады! Следом за авангардом по шоссе катит целая колонна: бронеходы, танки, самоходки, краулеры и пневмоходы с пехотой. На вскидку не менее полнокровного полка с усилением прет.
Хорошо, саперы успели сенсорную сеть раскидать, иначе можно было проворонить приближение коатлианцев, первыми попасть под артиллерийский удар. Тактический экран исправно выдавал координаты и огневые секторы наших подразделений. Компы автоматически высчитывали эффективные дистанции ведения огня, выдавали рекомендации по наиболее опасным целям. Комплексная система управления работала как часы не смотря на то, что часть датчиков и разведзондов уже успели погаснуть. Вражеские саперы тоже недаром ели свой хлеб.
Линия передового дозора приближается. Дистанция в два километра, можно открывать огонь, LDS-T6 позволяет достаточно результативно поражать цели на линии горизонта. Сейчас же тяжелые, разогнанные электромагнитами пули пробьют легкий корпус платформы насквозь, и электронные прицелы позволяют вогнать большую часть очередей в цель.
Джеймс навел рельсовик на третью слева платформу. Видеоумножители бронескафандра услужливо приблизили плывущую на высоте двух метров машину. Через оптику прекрасно видны скошенный нос, прилизанные, обтекаемые формы корпуса, рыло тяжелого гранатомета или безоткатной пушки на турели, выглядывающие из-за бортов шлемы гномов. Всего с полдюжины особей на платформе. Сидят, глазеют по сторонам.
Руки чешутся, нажать на спуск. Все как на ладони. Гномы и не подозревают, что прут прямо на изготовившуюся к бою бронепехоту. Сейчас бы всем вместе, по команде открыть огонь. За считанные секунды же разнесем уродов к чертовой бабушке. Эх, нельзя. Командование медлит, выжидает чего-то.
- Командир, что ждем? – спросить у ротного, добавив в голосе немного иронии, самую чуточку, чтоб не нарушая субординацию, и доходчиво в тоже время.
- Фельдфебель, огонь не открывать! Заданная дистанция 500 метров – следует грозный оклик. Кажется, старший лейтенант Робин не понял заложенной в невинную фразу подколки. Нервы напряжены. Джеймс сам чувствует легкую дрожь в пальцах, тут не до шуток. За передовой линией силища прет.
- Ждать, гориллы бронированные – команда идет по внутренней линии взвода – кто выстрелит раньше времени, сам лично морду набью.
- Фельдфебель Лаумер, после открытия огня, позицию менять? – интересуется сержант Пик.
- Сразу, как только авангард снесем – вмешивается ротный – это всех касается.
После этих слов на комп Лаумера пришел файл с предварительной схемой боя. Ни каких особых тактических хитростей. Просто выждать, дать противнику подойти на минимальную дистанцию. Ударить, заставив гномов в спешке разворачивать основные силы, не имея представления, кто и сколько засели в развалинах. И обойти импровизированный укрепрайон с флангов у противника не получится. Местность и фланговое прикрытие не позволят. Знакомая схема. Уже неоднократно применяли. Единственный минус – пассивность. Нельзя с такими силами как у людей молча сидеть и ждать. Мало нас слишком.
А голову вражеской колонны уже можно своими глазами увидеть. Джеймс перевел взгляд на выползающую из ложбины между далекими холмами серую змею коатлианской войсковой колонны. Ну почему наши медлят?! Вон как ублюдки плотно идут. Накрыть артогнем на всю глубину, и писец котенку! Может командование боится сразу раскрыть позиции артиллерии? Или у нас просто мало тяжелых установок? Получается – так. Значит вытягивают противника на ближний бой, собираются подставить гномов под огонь бронепехоты. Тоже решение, хотя и крови больше прольется. А может и меньше, это как смотреть.
Только сейчас до Лаумера начало доходить, что значит командовать частью, принимать решения, от которых зависит жизнь и смерть твоих людей. Раньше он о таких вещах не задумывался. Жил своей жизнью командира отделения, в меру сил и возможностей заботился о своих людях. Негодовал, когда кто-то бросал взвод на самое острие удара. В глубине души Джеймс понимал конечно, что так надо, но в оперативные планы не вникал и не собирался. Своих забот полон рот.
Сейчас же после того как на плечи новоиспеченного фельдфебеля Лаумера свалился целый взвод, кругозор неожиданно расширился. А может, это возросший приоритет доступа, необходимость читать распоряжения на уровне роты и батальона так подействовали? Возможно.
Разведывательные машины противника приблизились уже до 800 метров. Еще немного, и можно начинать шинковку.
- Всем приготовиться! – гремит голос ротного.
Брум. На месте одной из вражеских машин вспухло белое облако. Громыхнуло. Платформа на доли секунды застыла на месте и, подпрыгнув, перевернулась и ткнулась носом в землю. Сидевшие в машине гномы даже за оружие схватиться не успели, посыпались на землю мешками.
Мина – плотоядно ухмыльнулся Джеймс. Еще через секунду в поле прогремел очередной взрыв. На этот раз датчик сработал чуть раньше положенного, и огненный столб направленного взрыва ударил в носовую часть машины. Впрочем, коатлианцам и этого хватило – изрешеченная осколками платформа задрала нос к верху, ударилась кормой о землю и медленно перевернулась. К этому времени по ней уже прошлась огненная метла тяжелого пулемета.
- Огонь!!! – одновременно с первым взрывом заорали на командной линии.
- Гранатометчики, молчать! – это уже старший лейтенант Робин внес свои коррективы.
Кинжальный огонь электромагнитных винтовок и пары пулеметов буквально снес противника. Стрельба почти в упор, по тихоходной цели. Идеал в кубе. Застать врага врасплох, со спущенными штанами – редкая на войне удача.
Все было кончено в считанные секунды, только крайняя слева машина успела в последний момент рывком уйти в сторону. Мехвод интуитивно потянул рычаг, выводя аппарат из-под огня. Выиграл стервец полминуты жизни, не больше.
Две очереди тяжелого «Корсара» прошли мимо отчаянно маневрирующей, вьющейся ужом, машины. Пулеметчик жал на спуск на полсекунды позже, чем нужно. К счастью он был не один. Сконцентрированный огонь рельсовиков, короткие хлесткие очереди прошивали борта платформы, рубили и дырявили броню вражеских солдат. Мехвода пока не задело. Один из гномов успел поднять автомат и открыть ответный огонь, не прицельно, веером в сторону людей, только чтоб заглушить собственный страх.
Платформа уже разогналась, она буквально стелилась над землей, вздымая буруны снежной взвеси, водитель чудом уклонялся от фатальных попаданий, но счастье не вечно. Грубая статистика и плотность огня, насытившая воздух сталью, сыграли свою роль. Пули рельсовика пробили шлем мехвода, тяжелый удар бросил гнома лицом на приборную доску. А подоспевшая длинная очередь «Корсара» ударила в корму машины. Пули крупнокалиберного пулемета прошили машину насквозь попутно дробя двигатель, приводы, перемалывая живую плоть вражеских солдат.
Джеймс уже не видел агонию последней разведывательной машины. На этом участке работал второй взвод. Сконцентрировавшись на тактической карте, взводный следил за маневрами своих бойцов.
- Шевелись быстрее! Мартен, Токугава, Марков, живо на третью позицию! Я сказал третья, а не вторая! – надрывался фельдфебель.
Сейчас стрелки покидали облюбованные окопы и галопом неслись на запасные позиции. Одно отделение Лаумер вывел вперед, заставив залечь в ямах и рытвинах вдоль останков ограды. Остальные он отвел на полсотни метров назад, на позиции в руинах зданий.
Ротный, как оказалось, полностью разделял точку зрения фельдфебеля, второй взвод получив втык от старлея произвел точно такие же эволюции, как и люди Лаумера. Единственная корректива – пулеметы старший лейтенант Робин распорядился вывести в ближайший тыл и убрать в подвалы, назначив им вместе с приданным им прикрытием роль сильного подвижного резерва. Гранатометчиков суета не коснулась. Огня они не открывали и остались в своих добротных укрытиях из прочных плит и металлопластовых балок. Разнести эти гнезда можно было только прямым попаданием танковой пушки.
Короткий огневой налет, расстрел вражеского авангарда, и все. На этом первый этап боя завершился. Наша артиллерия молчала, танкисты и резерв не выдавали своего присутствия. По всему, коатлианцы должны решить, что перед ними бронепехотная часть, застигнутая при отступлении на удобной позиции.
Противник как видно было по данным сенсоров и зондов, не мешкая, разворачивался в боевые порядки. Змея войсковой колонны распалась и рассыпалась на составные части. Видно было, как вперед рванули обтекаемые, приплюснутые капли штурмовых танков и коробки пехотных бронеходов. Прочие машины сбавили ход, разбиваясь на подразделения и огневые дивизионы.
На правый фланг выдвинулось не менее танкового батальона. Тяжелые гусеничные машины прошли всего в какой-то сотне метров от замаскированной в сугробе видеокамеры. На экране проплывали широкие граненые корпуса, покрытые сеточкой динамической защиты, массивные двухорудийные башни.
С удивлением Джеймс узнал в танках знакомые силуэты старых руссколанских «Мамонтов». Машины, правда, были модернизированы и дооборудованы, но характерный, привычный по историческим фильмам, силуэт было просто невозможно не узнать. «Мамонт» давно уже считался морально устаревшим. Другой вопрос: как они попали коатлианцам, и что гномы смогли втиснуть в старые танки? Бойцам это предстояло выяснить на собственной шкуре.
Лаумер ожидал, что сейчас на позиции земной бронепехоты обрушится огненный шквал. Дистанция вполне подходящая. Противник несомненно засек, откуда стреляли по авангардным летающим платформам, самоходная артиллерия поддержки у него была. В случае необходимости, танковые пушки тоже могли поработать по нашим позициям.
Нет, молчат. Видимо, как и люди не хотят зря тратить боеприпасы. Планируют подойти поближе, раскрыть огневые точки, а уже затем подавить людей огнем и гусеницами.
Было в приближении бронированной лавины гномов нечто одновременно страшное и зачаровывающее, удивительно красивое, неестественной, неземной и смертоносной красотой. Машина, нечеловеческое искусственное, оживленное сумасшедшим богом создание. Прекрасный своей идеальностью и эффективностью механизм военной машины. Бездушная разумная сила бронетанкового полка в момент выхода на рубеж атаки, готовая в любой момент огрызнуться огнем, захлестнуть металлом и плазмой реденькие цепочки вжавшихся в землю, укрывшихся между развалинами людей.
Из последних сил.
Операция батальона Оямы прошла удачно. Ростислав наблюдал за работой своих ребят практически всю дорогу до штаба и на обратном пути. Расчеты штабистов оказались верными, как оказалось, операцию разрабатывал Ирвинг Стинвиц лично. Ударная группа быстро вышла в заданный район, смела огнем встречные подразделения коатлианцев и заняла периметр вокруг заданной точки.
«Гуслов» отстрелялся в тепличных, буквально полигонных условиях. Наперво два ядерных снаряда по плотине, а затем еще пару дюжин термитных фугасов по районам скопления вражеских войск в предгорьях и на берегах реки № 23. Затем майор Ояма быстро и четко вывел группу к своим. Тоже самое, что и при прорыве. Быстрое продвижение группировки по вражескому тылу. Коатлианцы отреагировали слишком поздно. Да и сил у них для окружения Оямы и формирования кольца не было. Завязавшее бой с фланговым прикрытием коатлианское подразделение численностью до батальона сама попала под фланговый удар танков людей.
Все прошло на редкость гладко, и потери небольшие. Запущенный после стрельб «Робеспьер» подтвердил уничтожение плотины и мостов в низовьях реки. Восточное направление можно было считать безопасным как минимум одни местные сутки. Это много, это очень много. Ростислав Зинин уже поздравлял майора Ояму с успешно завершенной операцией, как на комп пришла новая ориентировка от Буркалова, а затем посыпались рапорты от частей на западном участке.
- Зря радовался старый болван. Сглазил – проворчал полковник, подходя к своему «Минотавру».
Противник перешел в масштабное наступление по всему участку. Арабы пока держаться. Молодцы. Но это не надолго. Коатлианцы жмут как следует. У них значительный перевес. В районе поселка 9Б в 5-м квадрате ситуация паршивая. Именно там, похоже, противник и рвет фронт. В 7-м квадрате северо-восточнее города тоже жаркая схватка, но там все же не так плохо. И натиск врага слабее, и оборону подкрепляют закаленные волки из бронепехоты «Протуберанца».
Пришел приказ из штаба, Буркалов подтягивает боеспособные части бригады «Протуберанец» на рубежи контрудара. Танковый полк Зинина должен собраться на рубеже реки №14 и ждать прояснения обстановки.
- Что случилось, командир? – к замершему в задумчивости перед люком танка Зинину подошел Ратибор Санин. Говорил он по-русски, как и было принято в разговоре между собой среди русичей и русских.
- Машина готова? – натянуто улыбнулся полковник, переключаясь с бурного диалога по линии связи.
- Так точно! Реактор урчит. Боеприпасы под завязку, полтора комплекта. Мозги танка проверены, не глючат, заряжены патриотическим настроем и героизмом. Приводы и механика в порядке, все пашет как часы – докладывал сержант Санин явно не по уставу.
Демонстративно развязный тон наводчика в купе с его расплывшейся в жизнерадостной улыбке веснушчатой физиономией заставили полковника улыбнуться в ответ. Ну, нельзя сердиться на такого молодца.
- С Богом! Перун за нас! – запрыгнув на свое рабочее место, Зинин первым делом включился в штабную линию и вызвал на один экран тактическую карту заданного района, а на второй карту всего западного участка фронта.
Да, дела не ахти. Арабы пока держатся, работают из гибкой обороны но, сколько они продержатся неизвестно. Дивизия за последние дни обескровела, техника выбита, бойцов осталось мало.
- Господин полковник, докладываю – прорезался на линии голос майора Мейера – батальон выдвигается на позиции, вторая рота отошла в тыл с занимаемого участка фронта и ждет катер. Остальные две роты через 40 минут соединятся с танками.
- Хорошо, Ицхак, - буду ждать тебя на рубеже. Иду с резервной группой – в действительности под группой Зинин подразумевал маршевый взвод из скопившихся на ремонтной базе машин. Всего 5 «Минотавров» включая командирский и 2 самоходки «Макензи».
- Господин полковник, а как же восточный участок? Ояма один остается. А нас и так с Пересом два комбата, да еще Быков со своими антитанками.
- Ояма будет через полтора часа. Еще раньше увидишь подполковника Джервиса. Посмотри на карту: от меня до района сосредоточения 20 километров по прямой – насупил брови Ростислав. Сидеть в тылу пока весь его полк концентрируется перед фатальным рывком, он не собирался. И майору не стоило так явно проявлять заботу о начальстве. Не к лицу это ему. И так всем известно, что Ицхак Мейер не будет держать свой БТР в тылу. Упертый старый еврей привык обстановку на своем участке наблюдать лично, через прицел.
Мехвод тем временем вывел танк из укрытия и двинул прямиком через поле. Следом за командирской машиной пристроились остальные «Минотавры», самоходки шли замыкающими. До 5-го квадрата недалеко. Никто и собирался вызывать катера. Все равно «Медузы» заняты: части с восточного участка подвозят и склады к фронту перебрасывают.
Занятый по горло работой полковник и не заметил, что над плацдармом давно уже сгустилась ночь. Темень страшная, ни зги не видно. Машины идут по приборам и инфравизорам. Прожектора в прифронтовой полосе не включают, воздушный разведчик издалека может засечь пятнышко света.
Капрал Павлов молчит, вперившись глазами в экраны, пытается разглядеть контуры шоссе. Хорошо, темная лента шоссе выделяется на фоне заснеженного поля. Танк идет быстро, почти летит, грохоча гусеницами. Звук разносится далеко, по всем окрестностям. Если что, наши вовремя заметят колонну и успеют уйти с дороги в сторону, или связаться с мехводом по прямой линии, предупредить о заторе. О возможных ямах и воронках мехвод и не думает. Большую воронку можно заметить на расстоянии и успеть отвернуть в сторону, а небольшие «Минотавр» перелетает, не сбавляя ходу. Мощь моторов да еще пониженная гравитация позволяют и не такое творить.
Четверть часа, и отряд вышел к облюбованному Зининым заброшенному коатлианскому поселку.
- Все, приехали – бросил Павлов, останавливая машину впритирку с трехэтажным домом на окраине.
- Рассредоточиться – по привычке скомандовал Ростислав и немедля вызвал на связь командира ответственной за район бронепехотной части. Следовало определиться с укрытиями, маскировкой, установить контакт с саперами и выяснить, что там насчет жилых модулей и кормежки для ребят.
К утру в окрестностях поселка собрался весь танковый полк. Сам Зинин только мельком взглянул на катер, выгружающий последний танк батальона Оямы и отвернулся, стиснув зубы, чтоб не заплакать. От некогда грозной силы элитного танкового полка осталось меньше половины. Под рукой Ростислава было 54 «Минотавра-М», 13 самоходок «Макензи» и сжавшийся до двух рот батальон бронепехоты. Не густо. Правда, майор Мейер почти во всех боях умудрялся вытаскивать тяжелое вооружение. Так что, со станковыми гранатометами, плазмоганами и тяжелыми пулеметами у него был полный порядок. Почти по штату.
Кроме этих частей Зинину придали еще один батальон бронепехоты, два дивизиона тяжелых САУ, саперную роту и части обеспечения. Если подходить к делу формально, в полку числились еще 18 танков и две «Макензи», сейчас они были приданы бронепехотным полкам. Посему Зинин их и не считал.
- Носы не вешать. Разворачивать тылы и установить очередность отдыха экипажей – гаркнул Ростислав, обращаясь к своим офицерам, полученное только что сообщение из штаба было единственным радостным с момента начала вражеского наступления – скоро нас снимут с планеты, меньше суток осталось.
На самого полковника информация произвела совсем не то действие, на которое рассчитывал генерал-майор Буркалов. Просто ощущение свалившееся с плеч тяжести, легкая грусть и апатия. Хорошо. Не зря Ростислав связывался с вице-адмиралом Прилуковым.
Вмешался старый товарищ, повлиял на Кромлева или пригрозил бунтом. От Славомира все можно ожидать. Человек спокойный, пунктуальный, когда дело касается службы, но иногда может и закусить удила, особенно если дело касается законов крови и чести.
Утро принесло с собой прояснение обстановки. Бои шли всю ночь. Прорвать фронт гномам не удалось. Наши работали из активной обороны, сдерживали противника контрударами, а под утро отошли на новые позиции. Линия фронта при этом сократилась. Грамотное решение, особенно с учетом больших потерь в сражении. Арабская дивизия показала себя великолепно. Удержались, практически без помощи кадровых частей остановили первую волну коатлианцев. Дрались легионеры как сумасшедшие. Умеют, когда надо.
Попутно выяснилось, что направление вражеского наступления рассчитано точно. Гномы стремятся прорвать фронт в 5-м квадрате и рассечь плацдарм на две части, отрезать город и большую часть человеческих подразделений от баз и аэродромов в предгорьях.
Первая половина дня прошла сравнительно спокойно. Ребята уже радовались выдавшейся паузе между боями. На лицах под щитками гермошлемов можно было заметить улыбки, на линиях связи все чаще звучали грубоватые солдатские шутки или житейские разговоры, воспоминания о днях до войны. Кое-кто искренне выражал радость по поводу того, что противник выдохся, исчерпал резервы. А много ли их у него? Получается, нет.
Началось как всегда неожиданно. Ростислав только поднялся по склону лога, где болтал о жизни с ребятами из третьей роты, не успел даже экран включить, как тут ударило. На горизонте поднялось темное дымное облако. Неожиданно возникли сбои на каналах связи. Затем все само собой наладилось. Комп невозмутимо диагностировал исчезновение части ретрансляторов и узлов передачи. Потом до ушей Зинина донесся низкий, грозный рокот.
- Проклятье! Там ребята остались – заорал Сергей Быков. Командир дивизиона самоходок первым догадался, что произошло.
Через минуту пришло подтверждение из штаба: гномы нанесли ядерный удар по городу. Зинин вызвал на комп оперативные данные по полученному урону, выругался сквозь зубы, когда понял, что ремонтная база на окраине города на вызовы не отвечает и уже никогда не ответит. А вскоре ему стало не до этого, противник перешел в наступление.
Державший оборону 87-й полк из состава арабской дивизии задержал коатлианцев на полчаса. Именно столько времени врагу потребовалось, чтоб пройти оба эшелона обороны и вырваться в тыл 324-й дивизии. Одновременно гномы наносили отвлекающие удары по всему фронту. Буркалов сумел подтянуть резервные батальоны и дивизионы арабов, но было поздно. Вступавшие в бой с ходу части только подкрепляли горлышко прорыва, не давали гномам расширить фронт. О возможности создать на пути противника надежный заслон и речи не было. Группировка «Протуберанец» оказалась на грани катастрофы.
- Ну, все, полковник, теперь твоя очередь – прозвучал в динамиках шлемофона Зинина голос генерал-майора Буркалова – ситуацией владеешь. Приступай к работе.
- В навь такую работу – огрызнулся Ростислав.
Противник подставился под фланговый удар резервной группы. С одной стороны хорошо, а с другой больше резервов у «Протуберанца» нет, не получится у Зинина смять и раздавить ударную группировку противника, плацдарм не продержится и половины суток. Эвакуировать некого будет.
Был еще один нюанс. Сейчас противник не видел полк Зинина, но стоит выйти из укрытий, как разведзонды неминуемо засекут разворачивающиеся веером танки. Дистанция до противника 16 километров, это почти 20 минут времени. Естественно коатлианцы успеют развернуться навстречу атакующим. Пусть не все, но заслон, подкрепленный артиллерией, они смогут выдвинуть. Вместо короткого, неожиданного удара в спину получится встречный бой. И что останется после этого боя от танкового полка тоже вопрос. Сил у противника много, в прорыв не менее двух бригад успели выйти. Немногочисленные уцелевшие киберы-разведчики транслировали кадры, с нескончаемыми колонами техники, втягивающиеся в горлышко прорыва.
- Через 15 минут мы им устроим сюрприз – Буркалов не обиделся на грубый ответ подчиненного, или сделал вид, что не обиделся – в этот момент будь готов ударить.
- Полк, слушай мою команду! – Зинин переключился на оперативную линию, сейчас его голос слышали все бойцы полка и приданных частей.
- Выдвигаемся к рубежу атаки. Пятому бронепехотному батальону ускоренным маршем выдвигаться на западное направление к поселку 21Б с форсированием реки. Выбить противника из поселка и занять оборону. Второй дивизион САУ оказывает поддержку. Позиции выбрать с учетом перекидывания огня на цели основной группы. Бронепехота майора Мейера, танковые батальоны майоров Оямы и Переса атакуют противника на южном направлении.
- Первый дивизион САУ поддерживает огнем. Артиллеристам держаться сразу за танками след в след. Противотанковый дивизион Быкова держит левый фланг. Вперед не вылазить, работать на дальней дистанции. Эшелон обеспечения с боеприпасами держать на огневых позициях. В бой вступать сходу. Воздушную разведку поднять за 12 километров до противника. Бронепехоте следовать на машинах, спешиваться только перед атакой. Атаковать противника совместно с танками, в случае вражеских контратак, отступать и выводить противника под огонь тяжелых САУ.
Полковник еще давал указания, а танковый полк уже пришел в движение. Стальная лавина стронулась с места и сходу развернулась в боевые порядки. Фронт атаки в восемь километров, если добавить фланговое охранение все четырнадцать. Практически полк шел одним кулаком, сплоченной группой, готовых прикрыть друг друга огнем и броней подразделений.
В авангард вырвались бронетранспортеры и краулеры с бронепехотой. Лидировала им с опережением на два километра реденькая цепочка броневиков разведроты. Следом за солдатами шли батальоны сверхтяжелых несокрушимых «Минотавров». Танки сразу же разделились на две ударные группы идущие параллельным курсом с дистанцией в пять километров. Дивизион самоходок сопровождения вместе со своим пехотным прикрытием сразу же выкатился на левый фланг. Два дивизиона злобно урчащих моторами, рвущих гусеницами смерзшийся грунт и лет САУ-122 «Чертополох» вместе со своими подразделениями обеспечения держались сразу за ударными частями.
Рядом с самоходками идут парни из ремонтной роты. Никто не завидовал этим ребятам и девушкам с их громоздкими, неповоротливыми слабо бронированными эвакуационными машинами с легким пулеметным вооружением. Именно им придется вместе с санитарами лезть в огонь сражения и вытаскивать из-под огня поврежденные, лишившиеся хода танки.
Последним идет караван тылового обеспечения. Полсотни тяжелых грузовиков и всего шесть бронетранспортеров комендантской роты. Если бы полковник Зинин мог, он бы с радостью выделил тыловикам еще полноценную танковую роту, но лишних машин и солдат у него не было.
- Докладывает Черепаха. Иду по графику, выхожу на рубеж через три минуты – бесцветным голосом рапортует майор Перес.
- Хорошо. Огонь не открывать до получения четкого целеуказания.
- Вас понял. Выполняю.
- Камень первый на связи. Обхожу овраг. Вынужден отклониться на километр – будничным тоном докладывает Ояма.
- Почему не форсируете?
- Склоны крутые, время потеряю – вот и первый сбой графика. А разведка сообщала, что овраг танкам не помеха.
Ростислав Зинин пока держал свой «Минотавр» под номером «9» позади батальона Переса, шел следом параллельным курсом с артиллеристами. Рядом с командирской машиной держались пять танков взвода охраны. Пока не стоит лезть вперед раньше времени. Но и в тылу сидеть тоже нельзя. А с другой стороны при таком раскладе, в боевых порядках бывает безопаснее, чем в ближнем тылу. Сегодня все командование полка шло в бой вместе со своими бойцами. Подполковник Джервис тоже с четверкой танков играл роль подвижного резерва бронепехоты правого фланга.
Смерти Ростислав не боялся. Отвык. Слишком многое произошло за последние дни. Ярость, злоба, боль потерь иссушили, выжгли из подсознания естественные инстинкты. Осталось только древнее как сама жизнь, пришедшее из палеолита желание грызть зубами, душить и давить. Жгучее нестерпимое чувство ненависти, и горьковато-сладкий вкус смерти на языке. Оказывается, так бывает.
Ростислав, чувствовал, понимал, что он сделал в этой жизни все или почти все. Теперь можно и умирать, погибнуть, как и положено русичу, с мечом в руках и вражеской кровью на губах и руках. А смерти нет. Там за гранью ждет новая жизнь. Какая она будет? Каковую награду за жизненный путь готовят Ростиславу Боги, он не знал, и знать не желал. Главное, выполнить все без остатка и вытащить с этого проклятого плацдарма как можно больше людей.
Перед боем Ростислав успел еще раз перечитать короткое письмо, полученное по дороге к фронту, уже после марсианского полигона. Писал племянник Глеб:
«Дядя Ростислав, благодарю тебя за помощь и участие! Огромнейшая благодарность за поддержку! Я поступил в Збручский планетологический, факультет георазведки. Экзамены сдал, живу в студенческом городке. Ребята, соседи по этажу попались хорошие, мы уже подружились. Я всю жизнь мечтал стать планетологом. Благодарю за доброе слово, если бы не ты, если бы ты не пожелал мне быть мужчиной, я бы не осмелился уехать и подать документы в приемную комиссию.
Со студенческим приветом, твой племянник Глеб Шубин».
Вот так, Ростислав был искренне рад за Глеба. Парню давно пора было начинать жить самостоятельно, без оглядки на материнскую юбку. Что ж, дело сделано. Свой долг перед племянником Ростислав выполнил, направил и подсказал, помог проявить твердость в выборе пути. Такие вещи он ценил, знал, что важные решения надо принимать самостоятельно, не оглядываясь ни на кого, слушать только свое сердце и разум. Они не обманут. О Мстивое других своих детях Зинин не беспокоился так, как об оставшемся без отца племяннике. Уж Зинины в этой жизни не пропадут, сам воспитывал, с детства учил быть людьми.
Контрнаступление пока идет гладко. Противник вроде бы не реагирует на приближение стальной лавины полковника Зинина. Огонь не ведет. Хотя давно мог бы. Наши давно уже в зоне досягаемости вражеской артиллерии. И разведчиков не видно. Не засекали. Странная беспечность коатлианцев. Может, заняты добиванием арабов? Там впереди еще дерутся две роты бронепехоты и несчастная артиллерийская батарея. Еще живы и даже огрызаются огнем. Как раз гномам на пять минут развлечения. А нам пять минут хватит. Мы успеем дойти и ударить.
Проклятье! Ящер их забери!!! На обзорном экране в секторе кормовых видеокамер клубится и растет из земли, тянется к небу, закручиваясь великанским вихрем, уродливое тело ядерного гриба. Сквозь звуковые фильтры пробивается рокот и протяжный вой. Машину мягко бьет в корму фронт ударной волны.
Времени на эмоции нет. Ростислав работает. Вызвать на связь тыловое охранение, опросить наблюдателей, связаться с соседями. Постепенно обстановка проясняется. Получается, гномы давно уже засекли район сосредоточения полка, но проморгали момент атаки. Удар они нанесли точно в центр туда, где недавно был штаб. Хорошо приложили, по таблицам примерно 50 килотонн наземного взрыва.
Успей они чуть раньше, и не обошлось бы без проблем. Как минимум с целой ротой пришлось бы проститься и со всем тыловым обеспечением и снабжением. Жилые модули, ремонтные машины, грузовики с боеприпасами, энергоносителями, воздухом и водой не так живучи, как танки и закованная в броню пехота. Горят они очень хорошо.
- Камень первый докладывает – бодро заявляет Ояма – меня обстреливают. Огонь неприцельный, беспокоящий. Разрешите задействовать Колючих.
- Говорит Варяг. Открытие огня разрешаю, но только танковыми пушками. Самоходки не рассекречивать пока противника не увидите – злобно щерится Ростислав.
Короткий взгляд искоса на тактическую карту. На участке вражеского прорыва, в горлышке между удержавшимися на позициях нашими частями возникли три красных пятнышка. Сейчас там, на пути коатлианских резервов рвут землю и небо огненные килотонны. Буркалов сдержал слово, преподнес гномам неплохой сюрприз в виде трех ядерных снарядов из своих скудных запасов. Отрезал на время вырвавшуюся вперед группировку от подкреплений.
- Вперед! Атака! – полковник Зинин ревет в микрофон и чувствует, как лицо багровеет, наливается кровью.
Уже можно. Уже пора. Беспилотники разведывательных отделений засекли противника. Есть устойчивое целеуказание. Никуда вы уроды карликовые не денетесь!
Вперед! По коротким докладам командиров и отчетам видеокамер видно как сжатая в танковых реакторах, запаянная в снарядах, накопленная в аккумуляторах тягучая холодная ярость выплескивается на противника, заливает его огнем, жжет плазмой и давит гусеницами.
Рванувший навстречу полку вражеский заслон прожил ровно три минуты. Именно столько времени потребовалось бронепехоте и танкам, чтобы покрыть расстояние до вражеских позиций и раздавить его. Впрочем, к тому времени живых коатлианцев на пути танков было немного, полегли разорванные в клочья снарядами и пулями.
А потом началась мясорубка. Полк одной сплоченной стальной мечущей огонь массой врубился во вражеские порядки. Ужас и упоение ближнего боя. Это когда времени на раздумья нет. Стреляешь и маневрируешь на грани инстинктов, на грани рефлексов. Промах или секундная задержка это смерть. Враг рядом, он прямо перед тобой и он тоже стреляет, он тоже хочет жить.
Удар человеческого полка был страшен. Ужасен своим жертвенным, неукротимым порывом бойцов переживших саму смерть и потому не боящихся костлявой. Бойцов жаждущих дотянуться до врага огнем, выкатить боекомплект до последнего снаряда, до последней ракеты или пули и только потом умереть. Умереть потому, что убивать врага больше нечем, а значит незачем жить.
Что может быть страшнее и смертоноснее буквально летящих над землей, несущихся вперед в хаотичном зигзаге, рвущих землю гусеницами, почти невидимых стальных чудовищ! Неумолимая стальная волна ведущих частый огонь на ходу «Минотавров». Заливающие землю реки солнечного огня танковых плазмоганов. Бегущие рядом с танками солдаты.
Идущие следом бронемашины и краулеры огневой поддержки. Пусть их скорострелки, гранатометы и пулеметы не сравнятся со штатным комплектом вооружения тяжелого танка. Ерунда? Нет. Так может думать только тот, кто не попадал под огонь роторного гранатомета, не видел, как крошат камень и прошивают насквозь броню пули тяжелого «Корсара».
Знакомая Ростиславу с молодости, будоражащая кровь, заставляющая с диким ревом нестись вперед на врага чарующая музыка танкового сражения. Что может сравниться с идущим в атаку «пьяным» зигзагом «Минотавром»! Что может сравниться с упоением боем, когда ты видишь, как твой снаряд снимает башню с вражеского танка! Что может сравниться с дикой радостью, когда ты понимаешь, что предназначавшийся тебе снаряд прошел мимо, а твой наводчик уже заливает плазмой вражеский противотанковый расчет! Ничего не сравнится. Только, Ито может быть, тревожная, зовущая и пьянящая музыка бессмертного «Полета валькирии» Вагнера или чарующие, заставляющие сердце биться чаще, звуки симфонии «Радегаст» Чернова.
Адский огонь.
За спиной громыхнуло. Над землей прокатился низкий грозный рокот. Пол под ногами задрожал, откуда-то сверху посыпались песок, мелкий щебень, мусор. Покосившаяся закопченная стена, единственное что осталось от отдельного заводского корпуса, рухнула, добавив грохота и пыли. К счастью ни кого не придавило: этот участок на тактических картах бойцов заранее был выделен красным как потенциально опасный.
- Мать твою! – выругался гранатометчик Сафиуллин. Парень случайно влез на общую линию роты.
- Что случилось? – очумело вторил товарищу Джузеппе Лабания. Каменная плита, образовывавшая одну из стен ячейки станкового гранатомета, сползла вниз по куче щебня.
Секунда всеобщего недоумения. Затем словно повернули рубильник, и линии связи захлестнул водоворот эмоций. Главным вопросом было: «Что это?! Что случилось, мать, перемать и вымать?».
- Прекратить панику! – вмешался звенящий от негодования голос майора Свенсона – приготовиться к отражению атаки!
Въевшиеся в плоть и кровь рефлексы, привычка сначала выполнять приказ, а потом думать сделали свое дело – шум на каналах связи стих.
- Смотрите! За спиной, на юго-востоке! – в полнейшей тишине прозвенел испуганный голос капрала Клейтона.
- Черт!!! – поддержал его фельдфебель Лаумер.
Грязно выругавшись и посоветовав всем основательно заткнуться, Пауль отступил назад от облюбованного им окошка в цоколе напоминавшего прокатный стан сооружения, взбежал по пандусу на первый этаж и застыл на месте, открыв рот. Готовые сорваться с губ слова примерзли к языку. Из горла вырвался только сдавленный писк. И было от чего.
Сквозь провал в восточной стене открывался вид на апокалипсическое зрелище. Короткий зимний день. Проглядывающее сквозь серые тучи солнце. Синее с легкой краснотой небо на юге. Вдалеке растянувшаяся от горизонта и до горизонта зубчатая стена городской застройки. Ровные прямоугольники и призмы домов. Видна даже маленькая темная точка уносящегося прочь от города десантно-транспортного катера.
Красота, мимолетный кадр, запечатленный беспристрастной электроникой бронескафандра, урбанистический инопланетный пейзаж. Все это великолепно, но в данный момент не имело ни какого значения.
В глазах старшего лейтенанта стояли грязно-серые с красноватыми огненными прожилками столбы, поднимающиеся над городом. Закручивающиеся воронками, клубящиеся атомные грибы. Катящийся над землей, затапливающий дома вал ударного фронта. Стремительно растекающийся во все стороны серый туман. Разлетающиеся как карточные домики при приближении фронта ударной волны здания. Проблескивающие то тут, то там яркие пятна пожаров.
Досмотреть эту невообразимую картину сумасшедшего режиссера Паулю банально не дали. За спиной гулко бухнуло, пол содрогнулся от близкого разрыва. Затем еще и еще. Судя по грохоту и передаваемым с компов бойцов картинкам, били тяжелые орудия, фугасы не менее 150 миллиметров калибром. Влетая кубарем в свой командный пункт, Робин отметил про себя, что артналет на заводскую территорию гномы подгадали точно к моменту ядерного удара по городу. Судя по всему, сейчас они начинают полноценное наступление на импровизированный укрепрайон с центром в городе. Коатлианском городе, черт побери!
Первым делом, Пауль опросил своих людей. Нормально. Противник бьет точно по точкам, из которых велся огонь по вражеской авангардной группе. Засекли черти! Ну и ладно. Бойцы успели покинуть засвеченные окопы и перейти на резервные позиции. Потерь в роте нет.
Немного успокоившись, ротный запросил отчет по вражескому ядерному удару. Файл пришел ровно через 10 секунд после запроса. Видимо в штабе сами решили довести до линейных частей всю информацию, как говорится: во избежание панических настроений.
На город легли пять боеголовок с термоядерными зарядами в полторы мегатонны каждая. Это из десяти выпущенных по цели. Остальные перехвачены нашей ПВО. Паршиво, противник сумел обмануть зенитчиков, или у наших оборона была слабой – пока непонятно. Боеголовки легли почти одновременно. Взрывы надземные, на высоте в 50-100 метров. Разрушено 80 процентов городской застройки.
Наши потери пока не выяснены. Утеряна связь с большинством, находящимися в зоне удара, подразделениями. К счастью, наших там было немного. По предварительным данным, потерян ремонтный цех со всем персоналом, оборудованием и находившейся там техникой. Прямое накрытие. А перекрытие над цехом было тоненькое, оно по всем расчетам буквально испарилось в момент взрыва.
Уничтожены госпиталь, склады с боеприпасами, армейским снаряжением и энергоносителями. Выведены из строя части тылового обеспечения, автороты и интендантские службы. Потеряны резервные ретрансляторы армейской сети связи, одна мобильная ядерная электростанция, не отвечает дублирующий бункер штаба «Протуберанца». Считается погибшим штаб 324-й арабской дивизии. Кто и что еще может выбраться из-под обломков и прорваться сквозь кольцо пожаров неизвестно. Спасательная операция только разворачивается.
И на закуску: небольшая пикантность об обычаях и нравах гномов. В городе по данным комендантской роты находилось не менее полутора сотен тысяч аборигенов. Те, кто из них имел несчастье выжить, сейчас завидуют мертвым. Вот так. В отличие от закованных в броню или сидящих в неуязвимых танках людей, выбраться из очага они не могут. И радиация на коатлианцев хорошо действует. Эффективная доза в два раза меньше чем у человека. И спасать местных никто не будет. «Протуберанец» это не филиал Красного Креста, своих бы вытащить из огня, а остальные обойдутся.
Противник перенес огонь в глубину обороны. Били по площадям. Снаряды в основном рвались за спинами солдат, перемалывая руины в пыль и щебень. Тягостное выжидание под обстрелом. Тяжело. Страшновато и неприятно, когда над тобой свистят тяжелые болванки. Главное, поделать ничего нельзя, это самое страшное. При грохоте разрывов, когда чувствуешь, как подрагивает пол под ногами, хочется забиться в щель и закрыть голову руками. А лучше всего бежать без оглядки, наплевав на все. Шкура дороже. Тягомотина одним словом.
- Мать их хреном да полбу – ругается фельдфебель Лаумер.
На экране гаснет отметка бронетранспортера. Вспыхивают желтым и гаснут индикаторы двоих бойцов. Прямое попадание. Парни докладывают, что снаряд лег точно в укрытие. Спасать там некого. Хреноватенько дело. Уже потери пошли.
Наша артиллерия молчит.
- Что ж вы делаете, гады?! – невольно срывается с губ Пауля.
Он с трудом подавил в себе желание выйти на командную линию и потребовать подавить вражеские батареи. Бессмысленно. Иногда надо уметь нести потери и ждать, ждать, запретив себе отвечать на вражеский огонь. Время не пришло. Вместо истерики на командной линии старший лейтенант Робин приказывает своим взводным выдвинуть гранатометы вперед. Скоро начнется самое интересное.
Противник приближается. Идут сволочи как на параде. В первой линии штурмовые танки. Тяжелые, с прямолинейными обводами, увенчанные массивными двухорудийными башнями машины. От гусеничных монстров веет слепой и потому еще более ужасной, мощью.
Следом за танками бежит бронепехота. Идут двумя цепями, за танками не прячутся, держатся прямо. Видимо не подозревают, что сейчас их будут сталью фаршировать. За спинами солдат на удалении в полкилометра ползут штурмовые орудия в сопровождении десятка легких танков. Стальная лавина быстро приближается, накатывается на замерших в тревожном ожидании солдат.
- Как их бить то? – интересуется фельдфебель Карпич.
- Тандемными, – советует Пауль – FG-74 должен пробить, а роторными можно по гусеницам.
- Понял, старший лейтенант, дай Бог хоть пару штук продырявить – вздыхает фельдфебель.
На душе лежит камень. Ясно же, после первых же выстрелов на позиции гранатометчиков обрушится шквал снарядов. Работа для самоубийц. А иначе нельзя. Иначе коатлианцев не остановить. Пауль собирается добавить, дескать после каждого выстрела меняйте позицию, но вовремя останавливается, чувствует что это лишнее. Парни и так знают, что им делать.
Враг приближается. Танки уже прошли мимо обломков летающих платформ так удачно расстрелянного авангарда.
Ну, когда же?! – взывает и требует уставший от безысходности, сжавшийся от страха мозг. Ему вторит, бешено колотящееся в груди, сердце. По спине ползет неприятный холодок.
- Огонь! Звучит долгожданный приказ.
- Всем огонь! – радостно рычит Пауль – плазмометчикам сидеть тихо. Ждать.
Пошла дискотека. Сосредоточенный плотный огонь подразделений землян с ближней дистанции заставил вражескую пехоту залечь или спрятаться за танки. Одновременно наша артиллерия нанесла короткий, но жесткий огневой налет по порядкам наступающих. В первую же минуту боя задымилось пять коатлианских танков, досталось и пехоте, кого снесло кинжальными очередями электромагнитных винтовок и пулеметов, кого достало близкими разрывами 122мм фугасов.
Выпустив по 5-6 снарядов, «Чертополохи» задробили стрельбу и быстро сменили позиции. Успели. Вовремя ушли из опасного района. Коатлианская артиллерия отреагировала четко, но все же не достаточно быстро. Ответный огненный шквал обрушился в пустоту.
Вместе с тем четверка «Минотавров» и один «Чероки» выбрались из укрытий и, не мешкая, проскочили по заводской территории поближе к фронту. Противник прохлопал этот маневр, висевшие над порядками наступающих беспилотники были сбиты в первые же секунды боя. Пробравшись через завалы, танкисты остановились за спиной бронепехоты. Позиции выбраны заранее, так что бы можно было бить прямой наводкой, в свою очередь, не подставляясь под ответный огонь.
Жесткий неожиданный огневой удар не остановил противника и не обратил его в бегство как, честно говоря, в глубине души надеялся Пауль. Наоборот, танки увеличили скорость, механики-водители гномов бросали свои машины из стороны в сторону, резко тормозили и разгонялись, сбивая землянам наводку. В тоже время на так эффективно заявившую о себе земную бронепехоту посыпались снаряды.
Проклятье! Карликов слишком много и стреляют они слишком метко. На каналах связи дикая ругань, крики, резкие окрики сержантов и фельдфебелей, требовавших от людей быстрее двигаться и не задерживаться на одном месте. Быстро, быстро! Выстрелил, дал очередь, и бегом, прыгай за укрытие. Слишком медлительные и задумчивые жили не долго.
Рота уже понесла первые потери. Часть индикаторов здоровья на нарукавном дисплее Пауля погасли или светились желтым. Черт! Приходится еще раненых вытаскивать, и это все под огнем!
Кровавая каша боя. Противник приближается, прет через минное поле, не обращая внимания на урон. Оно и правильно, остановишься, покатишься назад – потерь больше чем от мин будет. Грозные бронированные машины упрямо лезут вперед, несутся непредсказуемым, хаотичным зигзагом, да еще бьют из пушек и пулеметов. Чертовски метко бьют, сволочи!
Фельдфебель Карпич, грязно ругаясь через слово, прокричал, что его ребята всадили в «коробочку» три тандемных из FG-74. Только после этого танк остановился. Зато рекомендация бить роторными по ходовой себя оправдала. Два бронированных монстра замерли на месте, раскатав за собой ленты оборванных гусениц.
Один из подранков быстро стал жертвой «Чертополоха». Это одно удовольствие бить бронебойным по неподвижной мишени. Первый же снаряд прошил лист брони у основания башни. Машина дрогнула от удара. Негромкий приглушенный взрыв. В башне коатлианца открылся люк, наружу высунулся вражеский танкист, да так и остался наполовину в танке. Сдетонировал боекомплект. Громыхнуло хорошо. Вспышка, клубящийся черный дым, летящие во все стороны обломки, вот и все. На месте танка осталась только глубокая воронка.
- Ротный, нужна поддержка. Меня выдавливают – скрипит зубами Джеймс Лаумер.
- Вперед! Быстро занимай позиции на переднем крае – бросает в ответ Пауль. Одного взгляда на тактическую карту достаточно что бы понять, взвод Лаумера отошел слишком далеко, развалины мешают стрелять, а противник ложит снаряды сверху. Зато если вернуться на прежние позиции….
- Понял – соглашается взводный.
- Гранатометчики! Сафиуллин, Лабания, столб вам в задницу! Быстро уходи – нервно требует Робин. Гранатомет слишком долго задержался на одной позиции. Засекут же, гады.
- Подождите, сейчас я его достану – тянет в ответ Лабания – секундочку одну.
- Живо!!! Я сказал! Ноги в руки!
- Есть! Сделали! – радуется Сафиуллин. Его возглас резко обрывается. На канале связи мертвая тишина.
- Твою мать! – одного взгляда на панель индикаторов хватает чтобы понять, Сафиуллин и Лабания никогда больше не выйдут на связь, и в свою каюту они уже не вернутся. Все. Нет больше ребят.
Глубоко вздохнув, Пауль вызывает на связь свои последние резервы. Пришло время поработать, бронетранспортерам и краулерам со станковыми гранатометами. Хватит за спинами ребят прохлаждаться. Заодно боеприпасы на позиции подтянут. Боекомплект в современном бою вылетает быстро, слишком быстро. А противник уже вплотную подходит. Скоро придется плазмоганщиков задействовать.
Только сейчас до Пауля дошло, что командный пункт он себе подобрал не слишком удачно. Укрытие хорошее, но противника будет видно только когда он пройдет через трупы ребят Лаумера и Ван Дейка. Сидеть в бункере, когда люди под огнем кровью истекают, как-то нехорошо. Недавно получивший роту Пауль Робин еще не привык держаться в тылу и руководить работой взводов на расстоянии.
Нервы не выдерживали, хотелось своими глазами видеть врага, через прицел, а не видеокамеру. Подхватив и забросив в спинные держатели пару «Муспелей», Пауль взбежал по лестнице на первый этаж. Да, здесь все успело измениться. Не менее полудюжины вражеских снарядов легли в остов производственного корпуса. Остатки перекрытия, как ветром сдуло. В стенах дыр прибавилось, кругом искореженные фермы, висят, обломки, битые плиты, мусор, искореженные взрывами станки. Прямо у лестницы поблескивают цветным пластиком и металлом изувеченные останки непонятной машины. Раньше она стояла на восемь метров правее.
Не тратя времени на созерцание следов обстрела, Пауль пригнувшись подбежал к наружной стене и залег у подходящего проема. Винтовка как будто сама прыгнула в руки. Вид отсюда неплохой открывается, можно поработать немного. В этом бою еще один рельсовик лишним не будет. Державшиеся рядом с командиром ребята резервного отделения быстро занимали позиции на первом этаже корпуса.
Один из бойцов поднялся по решетчатой колонне на чудом уцелевшую металлическую площадку в десятке метров от земли. Подключившись к укрепленной на шлеме солдата видеокамере, Пауль моментально понял все преимущества этой позиции – все видно как на ладони.
- Не стрелять, будешь наблюдателем – советует взводный на крайний случай. Не хватало еще, чтоб площадку вместе с человеком снарядами сбили.
Пауль пробегает взглядом по полю боя. Проклятье! Противник уже почти докатился до заводской территории. Еще немного, и придется драться в руинах. Вокруг грохочут взрывы, вражеские снаряды методично перемалывают в щебень еще сохранившиеся здания и корпуса. Истошно воют пули из электромагнитных винтовок и пулеметов.
Огонь коатлианцев кажется, не ослабевает, хотя наши артиллеристы уже вынудили вражеские батареи спешно ретироваться за горизонт. Преимущество закрытой позиции, чтоб не говорили по этому поводу разные штатские. Контрбатарейная борьба в самом разгаре. Огонь ведется по данным компов, высчитывающих вражеские позиции по траекториям снарядов. Наши самоходки тоже не стоят на месте, пока это спасет от ответного огня. Не смотря на подавляющее превосходство противника, только один «Чертополох» потеряли. Получил бедняга снаряд в рубку.
Враг приближается. Пора подключать к работе плазмометчиков.
- Гранатометам задробить стрельбу – командует Пауль Робин – на смену позиций даю 30 секунд. Плазмометчикам по команде ставить огненную стену и отходить. Немедленно! Всем включая гранатометы прикрывать отход.
Время остановилось. Кажется хронометр испортился, так медленно сменяются цифры на экране, 23, 24, 25…. Пора!
- Всем приготовиться!
- Твою мать! – близкий разрыв снаряда заставил Пауля резво нырнуть за термопластовую плиту. По полу и стенам пробарабанили осколки, по спине ощутимо ударил кусок камня.
Время пошло. Проклиная все на свете, Пауль вернулся к бойнице и поднял рельсовик, прицелы услужливо приблизили бегущих вслед за танками коатлианцев. Палец застыл на спуске.
- Огонь! Плазма пошла!
Сразу же, сначала на левом фланге, а затем по всему фронту плеснули языки огня. Неожиданность, секундное замешательство в рядах атакующих. Выскочившие словно чертики из табакерки плазмометчики ударили почти в упор. Летящая в лоб все испепеляющая солнечная плазма, огненно-рыжие полосы завес, мгновенная гибель попавших под удар бойцов.
Коатлианцы на миг остановились, слишком тяжелы оказались потери от одного единственного удара и слишком силен страх перед человеческими плазмоганами. Смертоносное оружие ближнего боя, от которого нет защиты. Четыре танка имевших несчастье оказаться слишком близко от укрытий землян взорвались или сгорели в серебристых ослепительных облаках плазмы. Не повезло и солдатам, те сгорали без остатка, энергии пехотного плазмогана вполне хватало, чтоб развеять бронепехотинца в полном боевом на атомы.
Паулю хорошо был виден тяжелый штурмовой танк застывший, уткнувшись носом в кучу щебня на месте некогда стоявшего у заводской ограды домика. Машину перекосило чудовищным ударом, хорошо было видно, как течет расплавленная броня, медленно, словно тягучий мед. От черной лужи под катками поднимается серый чуть красноватый дым, и видно как машина медленно кренится на борт, проваливается в расплавленный грунт.
Секундный выигрыш времени. Пока гномы не опомнились, надо выводить людей.
- Всем огонь! – надрывается ротный – заградительный ставить Плазмометчикам немедленно отходить. Живо! Мать твою за ногу! Адольф, шевели помидорами!
Вот из-под земли выскакивает фигурка в грязно-бежевом бронескафандре и со всех ног несется к ближайшим развалинам. Следом еще двое выскочили. Быстрее! Быстрее! Пока вас из-за пара и дыма не видят. Гранатометы и пулеметы бьют в направлении противника, отсекают вражескую пехоту, глушат близкими разрывами приборы танков. Стрелки помогают, садят очередями, не считая боеприпасы.
Двое наших уже успели добежать до укрытия. Адольф Эйке буквально на лету, прыгая в снарядную воронку, дал еще один выстрел по противнику. Попал, не попал, не поймешь, но огоньку добавил в буквальном смысле. Еще один плазмометчик споткнулся и упал лицом на землю всего в десятке шагов от окопа. Поднимется? Нет, индикатор показывает, что нет. Бойца срезало автоматной очередью.
Гады! Пауль стиснув зубы бьет короткими прицельными очередями по вражеским солдатам, ориентируясь на целеуказания наблюдателей. Двоих гномов, кажется, достал. Еще троих-пятерых заставил залечь и не отсвечивать.
- Командир, двое добежали – докладывает фельдфебель Лаумер.
- Кто? – бросить в микрофон, затем винтовку за спину и прыжком отскочить в глубь цеха. Коатлианцы очухались, сейчас начнут глушить заявившие о себе огневые точки.
- Всем менять позиции! – надрывался Пауль, ему вторили взводные, подгонявшие солдат матюками.
За спиной громыхнуло, пол под ногами дрогнул. Противный визг осколков. Удар в спину взрывной волной. Падая показавшийся надежным простенок, Пауль Робин услышал Лаумера:
- Эйке и Цукер спаслись.
- Хорошо. Обоих в первую линию – прошамкал ротный, при падении он хорошо приложился головой о каменный пол, шлем полностью погасил удар, но при этом Пауль умудрился прикусить язык. Больно то как! И ругаться тяжело.
Собравшись духом старший лейтенант выглянул из-за укрытия. Да, проем из которого он только что палил стал гораздо шире. Точно снаряд положили уроды, в фундаментную балку. Опоздай Пауль на пару секунд, и…. Впрочем, думать об этом излишне, нечего себе нервы выматывать, лучше быстрее на огневой возвращаться.
Несмотря на потери, враги рвутся вперед, как сумасшедшие. Они уже прошли нейтральную полосу. Человеческая бронепехота не в силах сдержать натиск. Слишком много коатлианцев, слишком хорошо они стреляют. И танков у них много. Полдюжины бронированных монстров почти вплотную подошли к окраине завода и бьют в упор по стрелковым ячейкам, выковыривают людей снарядами. Следом валит коатлианская бронепехота.
Пауль приказывает своим бойцам отходить в глубь застройки. Противник идет по пятам, не отступает. Вскоре бой превращается в яростное безумное побоище на ближней дистанции, почти глаза в глаза. Так дело может и до рукопашной дойти. Хорошо, вражеская артиллерия перенесла огонь в глубь обороны, боятся своих зацепить.
В бой уже брошены последние резервы. Оборонятся некем и нечем. Пришлось снять с высоты наблюдателя, пока его рельсовиком не срезали. Схватка разгорается вокруг облюбованного ротным под командный пункт заводского цеха. Прорвались гады. Давят так, что вздохнуть некогда.
Пауль в очередной раз перекатывается на новую позицию, сходу ловит в прицел коатлианца и жмет на спуск. Удар стальных стержней отбрасывает врага назад. На такой дистанции никакая пехотная броня не спасет. Насквозь прошило. На периферии поля зрения замечено какое-то движение. Танк? Гномий?
Нет, из-за хаоса переплетенных, завязанных узлами труб выныривает «Чероки». Танк идет вдоль здания, отстреливая из пулеметов оказавшихся на открытом пространстве коатлианцев. Вдруг к нему тянется огненный шлейф. Кругом все горит. Окутанная пламенем машина не меняет направления, плавно поворачивается башня, хлопок орудия, и в окне откуда ударил огнемет расцветает серо-дымное пламя. Накрыл!
Еще пара секунд, здание сотрясается от внутреннего взрыва, во все стороны бьют огненные струи, из окон вырываются багровые шлейфы жидкого пламени. Явно там был не один огнеметчик. Сам дом, не выдержав взрыва, медленно оседает, пламя гаснет, и к небу взлетают столбы пыли и копоти.
Что это?! «Чероки» остановился. Брызжут куски металла. Со звоном лопается гусеница. Еще гулкий удар. Башня чуточку приподнимается над корпусом да так и застывает с задранным к небу стволом. Из открывшегося люка выскакивает танкист, бросается к своим, но не успевает. Снарядный осколок буквально срезает человеку голову. Обезглавленное тело делает несколько шагов и падает, на грязный, тающий на глазах снег бьет фонтаном кровь.
- Справа! – звенит в ушах истошный вопль.
Не думая, на одних рефлексах вырвать из захвата «Муспель», присесть и повернуться всем корпусом. Вот они! Почти рядом. Пауль стреляет навскидку. Воздух прочерчивает огненная комета, и под ногами вражеских солдат вырастает алый цветок. Через доли секунды все впереди закрывает стена пламени, слышится нечеловеческий вой сгорающих в пламени термита гномов.
Откуда-то сбоку бьет электромагнитник. Это свой. Пауль не мешкая рвет с места и несется в глубь здания. Догнать двоих бойцов несущих раненого товарища, остановиться и плеснуть щедрой очередью вдоль прохода. Вроде, даже кого-то там зацепил, во всяком случае, стало немного потише. Сменить магазин, воткнуть в винтовку новый аккумулятор и посмотреть на тактический экран. Все это одновременно. Наших в здании уже нет. Одни гномы. Зато рядом должны быть два «Минотавра». Вот одного слышно. Справа доносится громкое шипение, стук падающих конструкций и шорох плавящегося камня.
- Всем отходить – хрипит Пауль. И когда голос успел сорвать? Теперь еще очередь веером и бегом, сколько сил хватит.
- Броня, снесите заводской корпус, целится по моей отметке.
- Понял, топтун – отвечает незнакомый голос.
Пауль вылетает через грузовой портал и, пробежав десяток шагов, падает на землю. За спиной раскрываются врата ада. Танк рядом. Над головой Пауля возвышается ровная стена бортовых экранов, совсем рядом, всего в полуметре клацают по термопласту гусеницы. Вскочить на ноги и поднять электромагнитную винтовку. Все на автомате. Мозг давно уже отказался что либо соображать и понимать.
Черт возьми! В воздухе висит серебристая, легонько подрагивающая струя. Она бьет прямо в стену здания и рассыпается огненными ослепительно светло-желтыми, с синевой шарами. Невообразимая красота пляски смерти. Буйство хаоса и всепожирающей солнечной плазмы. Танковый «Смерч» это не пехотный плазмоган, это страшнее.
- Фельдфебель Лаумер, удержи правый фланг и гони гномов. Контратакуй, как только они остановятся – нельзя терять ни секунды. Секундная передышка, и Робин восстановил управление взводом.
- Карпич, поддерживай Лаумера краулерами. Ван Дейк, мы контратакуем вместе с танками.
- У меня три грузовика осталось – бурчит фельдфебель Карпич.
- Знаю. И три гранатомета. Атаковать противника! – обрывает его ротный. На пререкания времени нет.
- Взвод, цепью, в два эшелона – звучит команда Ван Дейка.
- Пошли – добавляет Пауль Робин.
Бегом по улице вдоль металлопластовых стен складов, обойти слева оплавленные развалины цеха и бить пока уроды не очухались.
- Огонь! – прицелы впиваются в силуэты бойцов появившейся впереди штурмовой группы коатлианцев. Стальной ливень сметает врага. Вперед. Огонь сходу. Не задерживаться. Следом за пехотой идут два «Минотавра». Тяжелые танки пробивают дорогу снарядами и плазмой. Заодно отвлекают внимание гномов от солдат.
Добежав до перекрестка, Пауль привычным движением зашвыривает ручную гранату в окно невысокого здания. При виде выплеснувшегося из проема дымного облака, лицо старлея искажает довольная гримаса. Получайте, карлы!
Справа в двух сотнях метров из-за руин выглядывает уродливая морда коатлианского танка. Кажется, оба ствола коатлианца нацелены прямо в сердце. Сейчас долбанет! Пауль Робин падает на землю и тянется к огнемету. Он понимает, что «Муспелем» броню не взять, надо же хоть что-то делать.
Над головой звучит резкий хлесткий удар выстрела. Прямое попадание. Тяжелым снарядом башню вражеского танка буквально срывает с направляющих. «Минотавр» осторожно объезжает залегших бойцов и катит вперед вдоль уходящего вдаль трубопровода. Башенный пулемет сметает гномов на противоположном конце улицы.
- Ура! – рычит Ван Дейк.
- Ура!!! – бойцы поднимаются и бегут вслед за танком.
Пауль Робин обгоняет своего взводного и с автоматом наперевес бросается вперед, в последнюю, самую сумасшедшую и безжалостную атаку. Скоро они должны соединиться с взводом Лаумера. Еще минута, еще один рывок через смерть, и все. А пока остается бежать и стрелять вместе со всеми.
За гранью бессмертия.
Танки командирского взвода шли через поле боя. Прокатившаяся здесь стальная лавина оставила за собой изрезанный колеями снежный наст, как будто кто исчеркал землю гигантским карандашом, изрисовал ее множеством кривых полос.
Пустынно кругом, ни одного живого человека, только на горизонте медленно ползет пятнышко гусеничного тягача. А совсем недавно здесь горела земля, и испарялся снег. Все чаще попадаются разбитые машины и танки, тела в изувеченных бронескафандрах. Наши, коатлианцы, не всегда можно понять по останкам кто это был.
Взгляд притягивает массивная туша обгорелого, страшно избитого снарядами «Минотавра» в окружении десятка коатлинских машин. Земной монстр дорого продал свою жизнь. Бортовой комп услужливо выдает информацию: позывной - Черепаха-11, старший лейтенант Кацоев, сержанты Карлос и Звания. Ростислав вспомнил командира танка, тот самый противный горец евразиец, разжалованный еще на Марсе за превышение полномочий. Вот оно значит как – каким бы ни был, а погиб по-человечески. Жалко мужика, может, и стал бы человеком, дрался он хорошо.
Отряд не снижая ход, проходит мимо разбитых машин. За пологим холмом встречаются первые признаки жизни, у перевернутого на бок «Минотавра» трое танкистов, сидят на воткнувшемся в землю орудийном стволе и о чем-то разговаривают, не обращая никакого внимания на идущие мимо машины. Ждут техпомощь. Как раз на экране видна отметка эвакуатора. Сразу и не понять, что случилось. Разум не в состоянии вообразить силу, играючи перевернувшую тяжеленную махину танка при этом, не пробив броню. Нет, танк точно почти не поврежден, иначе парни не ждали бы ремонтников.
Вскоре на экране появляются отметки коатлианцев. Примерно взвод пехоты засел вон в том перелеске, чуть правее от курса. Рядом два отделения нашей бронепехоты, ребята прижали противника огнем, не дают уйти или прорвать цепь.
- Все вдруг! Атака! – командует Зинин.
Капрал Павлов молча поворачивает машину к перелеску. Остальные танки взвода расходятся боевым веером. Махина «Минотавра» подпрыгивает на кочках разгоняясь, слышен скрежет гусениц идущего рядом танка лейтенанта Маккейна, доносятся хлопки орудий. Между деревьями в расположении противника встают дымные кусты разрывов.
Вперед! Пора и немного подраться. Короткий приказ бронепехоте – расступиться, пропустить танки, быть готовыми преследовать противника. Зинин одним глазом следит за тактической картой, пытается при этом одновременно смотреть на экран с картинкой от носовых видеокамер. Надо быть внимательным. Руки ложатся на пульты управления зенитными автоматами. С пушкой и плазмоганом управится Санин. Лучше не мешать парню, стреляет сержант хорошо, цель ловит интуитивно.
Впереди вспыхивает огнем, яркое пламя слизывает неприметный бугорок и засевших за ним коатлианцев. Это сосед полил противника плазмой. Хорошо. Бортовой комп отмечает выявленные цели и выдает рекомендации к стрельбе. Наводчик эмоционально ругается, пытаясь выбрать, куда стрелять, затем плюет на это дело и наводит орудие вручную. Вдавить кнопку. Короткий противный вой электромагнитов. Впереди между деревьями всего в полукилометре гремит взрыв фугаса. Летят комья земли, медленно валится дерево. На миг перед глазами появляется кусок искореженного металла, через секунду его затягивает дымом.
Лес уже рядом. Взгляд улавливает движение за поваленным стволом. Это не наш. Пальцы плавно тянут рычажок наводки. Короткая очередь левого 20мм автомата. Тяжелые, разогнанные до сумасшедших скоростей пули играючи прошивают толстенный ствол и то, что за ним пряталось.
Вперед! Танк с разгону перелетает русло узенькой речушки и оказывается в лесу. Снизить скорость! Позади уже бегут пехотинцы, трое бойцов поднимаются в атаку, несутся вслед за танком.
Не зевать! Ростислав нервно переводит взгляд с одного экрана на другой, пытается одновременно держать перед глазами картинки со всех внешних видеокамер. На каждое подозрительное движение в лесу полковник отвечает ливнем из скорострелок. Ратибор Санин бросил бесполезное орудие и работает плазмоганом.
Впереди опасность! Мелькает угловатый корпус чужой машины, чуть в стороне заметны вспышки гранатомета. Наводчик успевает первым. Даже сквозь звукоизоляцию корпуса пробивается грозное шипение, бульканье и треск. На экраны больно смотреть – все впереди залито огнем.
Гулкий удар по броне. Сработали контейнеры динамической защиты. Руки сами рвут пулемет правого борта, глаза впиваются в перекрестья прицелов. Вот он! Палец вдавливает кнопку в панель! Уроды!!! Убью!!!
Склонившихся над гранатометом гномов сносит и рвет на куски стальным ливнем. Автомат захлебывается, злобным лаем. Зинин поливает вражескую позицию огнем до тех пор, пока перед глазами не загорается красным индикатор боекомплекта. Да, увлекся немного. Сознание начинает воспринимать окружающие звуки. Дико матерится мехвод. Негромко свистят сервоприводы. Сержант Санин сдержанно комментирует происходящее: «Сдохни, собака»!
Откуда-то сбоку выскакивает пехотинец и срезает очередью убегающего гнома. Капрал Павлов заставляет машину на секунду остановиться, разворачивается на пятачке и бросает танк на выжженную «Смерчом» просеку. Полковник просит мехвода быть осторожнее. Грунт должен остыть, но кто его знает.
Справа в трех сотнях метров движение. Кто-то тяжелый ломится через лес напрямик. Ростислав резко поворачивает пулемет, не понимает, почему все время уходит в сторону наводка. Так это же башня поворачивается! Сейчас наводчик плеснет огоньком.
- Стоять!!! Там наш! – вырывается из горла нечленораздельный вопль.
Точно, это «Минотавр». Зинин чувствует, как на лбу выступил холодный, липкий пот. Успел, мать, перемать и вымать. Вовремя остановил Санина. Плазмоган уже смотрел прямо на броню товарища.
Пройдя через лес, Зинин приказал остановиться. Противника больше нет, ни на экранах, ни перед глазами. Прошли, передавили как котят. Вскоре к командирской машине присоединяются остальные танки взвода. Из-за деревьев выныривают фигурки бронепехотинцев. Все здесь. Собрались.
- Лейтенант Бергадзе – представляется пехотный командир – благодарю за поддержку.
- Я полковник Зинин. Всегда рад. Потери у вас есть?
- Нет. Уже нет.
- Транспорт?
- Нет, господин полковник, машины потеряны в стычке.
- Тогда сажай своих ребят на броню. Поедем вместе – и специально для танкистов – варяги, принимайте десант.
Следующие десять километров танковому десанту дважды пришлось спешиваться. Взвод натыкался на уцелевшие группы коатлианцев и приходилось их добивать. Во второй стычке, когда отряд Зинина обрушился на сильно мешавшую нашим артиллерийскую батарею, вражеский снаряд прошил башню танка лейтенанта Эдвина Борка. Из экипажа выжил только мехвод.
Раздосадованный гибелью ребят, Зинин бросил свой танк в лобовую атаку и первым ворвался на вражеские позиции. После этого остальным экипажам оставалось только расстреливать убегающих коатлианцев. Сколько орудий раздавил «Минотавр» Зинина осталось неизвестным. После того как танк вылетел прямо на вражеские самоходки, Санин залил все вокруг потоками плазмы. Получилась в итоге ровная гладкая как стекло площадка с торчащими кое-где из камня кусками металла.
С неба сыпет снежок. Белые хлопья медленно кружатся и опускаются на почерневший, опаленный огнем снег. По полю веет поземка. Затишье. Не слышно выстрелов, пауза. Короткое затишье перед бурей.
- Что делать будем, Ростислав Всеволодович? – робко вопрошает наводчик и как бы случайно задевает плечо полковника.
- Придумаем. Не вешай нос, Ратибор, прорвемся – прищуривается Зинин.
А обстановка между тем не ахти. Зияющую рану прорыва с большим трудом, но захлопнули. Арабы, ободренные вырастающими на пути вражеских мехколонн ядерных грибов, заткнули дыру, пусть со второй попытки, пусть поддержанные бронепехотой «Протуберанца», но заткнули дыру. Попутно легионеры отбили все атаки противника с фронта.
Это все лирика и только прелюдия. Голова бронетанковой колонны коатлианцев, хоть и отрезана от своих, но об обороне и не думает. Гномы разворачиваются в тылу землян, пробуют на зуб позиции перешедшего к обороне танкового полка «Протуберанца» и, судя по всему, готовятся одним ударом с тыла прорвать фронт.
Наши танкисты в свою очередь не спешат контратаковать. В последнем бою полк лишился больше трети состава. Драться некому. Полковник Зинин поддерживая постоянную связь Джервисом и комбатами, безуспешно гадает по карте, пытаясь разгадать замысел противника и подставить того под фланговый огонь уцелевших «Минотавров». Все это в принципе, только ради того чтоб не сидеть без дела. Поле маневра невелико. Практически противник находится в лучшей позиции по сравнению с нами. Он хотя бы может маневрировать.
Полк Зинина занял оборону в треугольнике между двумя речками с обрывистыми берегами и грядой невысоких лесистых холмов с тылу. Сил хватает только для удержания местности. Хорошо, колонна снабжения успела проскочить вслед за танками, до того как вражеский танковый батальон не ударил в спину землянам. Контратака оказалась слабенькой, ее легко отбили развернувшиеся вторые роты батальонов. В открытом бою мало что может сравниться со сверхтяжелым «Минотавром». Главное, удалось прикрыть от огня, спасти свое тыловое имущество и мобильный склад.
Это все было. Удар полка не достиг своей цели, противник не разгромлен. Сейчас коатлианцы быстро оправились от неожиданности, и смогли блокировать нашу группу с двух сторон. Наступило шаткое равновесие. Противник опережает нас, у него больше степеней свободы. Никто не знает, куда направит свои бронированные кулаки гномий генерал. Будет рвать фронт, добьет фронтальными атаками полк Зинина и положит при этом всю свою группу, или нанесет стремительный удар по тыловым базам «Протуберанца» в предгорьях. Кто знает? Только коатлианцы.
Генерал-майор Буркалов уже не требует, а просит у Зинина, что ни будь предпринять. Штаб не спит, работают как сумасшедшие, перекраивают фронт, снимают части с восточного участка, просчитывают варианты. Авиация уже перебросила два батальона Черного Легиона с танковой ротой. Севернее тыловых баз ставятся заслоны. Надежды, правда, на успех мало.
- Варяг, говорит Камень – глухо звучит голос майора Оямы – наблюдатели сообщают: противник минирует южный участок.
- Саперы, или…?
- Дистанционное. Сеют тяжелыми орудиями.
- Хорошо – скрипит зубами полковник.
Придется сузить возможное поле маневра. На этом участке контратака уже не пройдет.
Ростислав вызвал на связь командира ремроты и поинтересовался, как работа идет. Выяснилось, три танка через полчаса вернутся в строй. Еще пять можно отбуксировать на закрытые огневые позиции и использовать в качестве ДОТов. Ходовую в полевых условиях не восстановить, требуется цеховой ремонт. И то добре, пусть всего три машины, но это лучше чем ничего. Молодцы парни, сумели вытащить из огня поврежденные танки.
Видеокамера на крыше башни беспристрастно фиксирует унылый пейзаж перед позицией. Переметаемый белыми полосами поземки серый грязный просевший снег. Серое, затянутое тучами небо. Ветер колышет прутья кустарника на бровке распадка, в котором стоит танк. Недалеко от машины прямо на земле лежат трое солдат, отдыхают после боя. Правее в промоине примостился роторный гранатомет. Двое ребят деловито подтаскивают к позиции контейнеры со снарядами. В низине за кормой танка должны стоять два грузовика.
Ростислав рассеяно смотрел на экран. Пасмурная, навевающая грусть картина в целом. Серое небо, серый с черными проплешинами снег, темно-серая извилистая полоска русла реки в полукилометре впереди. За речкой застыл танк. Эх, сожгли ребят. Два попадания в башню. Выжил только наводчик, и то чудом.
- Ростислав, атаки с фронта ослабли – это опять Буркалов, уже на «ты» перешел. Чувствуется, комбригу досталось за сегодняшний день, старается держаться бодрячком, но в голосе проскальзывает, устал человек смертельно, вымотался.
- Они или выдохлись, или готовятся к новому удару совместно с прорвавшейся группой.
- Попробовать тяжелой артиллерией? – Зинин простецки пытается отвертеться от грязной работы. Сам понимает, что это бесполезно, но тем не менее….
- У меня один «Гуслов» остался и один ядерный снаряд. Обычных с полсотни всего – горько усмехается Антон Буркалов. – Это на самый крайний случай. Если нужно, могу поднять истребитель.
Речь шла о космическом истребителе МиГ-2042 появившемся в небе над плацдармом сегодня днем. По словам полковника Стинвица, летчики отремонтировали подбитую и брошенную после высадки машину. Да, катер помог танкистам Зинина, поддержал огнем и обеспечил целеуказание, «подсвечивал» поле боя со своих сенсоров. Другое дело – только один истребитель. Ракеты расстрелял и все, полноценный воздушный удар, штурмовку одним катером не обеспечить.
После Буркалова на связь вышел подполковник Джервис. У заместителя возникли проблемы: подопечный батальон атакуют два десятка коатлианских танков с пехотой. Отойти ребята не могут, и отражать атаку нечем. Всего один «Минотавр» остался. Вся надежда на штатные пехотные гранатометы и плазмоганы, да перекидной огонь «Чертополохов». Естественно Ростислав без разговоров разрешил подключить к работе дивизион САУ.
- А гномов не так уж и много – хмыкнул себе под нос Зинин, отправив артиллеристам распоряжение поддержать огнем бронепехоту.
До позиций Джервиса 15 километров. Силы коатлианцев растянуты. Они и основные силы полка пытаются блокировать, на отдельную пехотную часть навалились, да еще перебрасывают ударную группу против заслонов 71-й дивизии. Если неожиданно ударить, можно будет разбить их по частям. Парни злые как не знаю кто, зубами готовы врага рвать, гусеницами давить.
- Командир, - включается в линию майор Мейер - мои ребята говорят, что им надоело ждать. Мерзнут. Предлагают атакой согреться.
Таки выжил Ицхак. Повезло ему выскочить из подбитого БТРа. Сам дважды людей в атаку поднимал, а все не успокоится. Ростислав чувствовал, что Мейер говорит правду – бойцы действительно уже перешли грань, за которой нет разницы между жизнью и смертью. Да, а до начала эвакуации девять часов осталось. Спасение так близко. Хреново, что не все доживут.
Решение возникло само собой.
- Бойцы! – Зинин включил линию всеобщего оповещения и вывел функцию радиоконференции для всего полка. Пользовались этим каналом редко, не удобно вылавливать в хаосе голосов сотен человек нужную информацию, но сейчас именно то, что надо.
- Кто Перуна чтит, кто готов со мной в атаку идти – шаг вперед! Кто обычаям и русской вере верен! Кто своих богов чтит! – голос полковника гремел набатом.
- Мы с тобой, командир – первым высказался сержант Санин – мы русичи.
- Рядовой Кочетков нахожусь рядом с командирским танком, к атаке готов.
- Старший лейтенант Владивой Серебряков – звучит в динамиках звонкий молодой голос – я и мой экипаж принимаем бой.
- Фельдфебель Буривой Антипов бронепехота. Я готов.
- Рядовой Ставр Ножкин – прорывается сквозь гул орудия «Чертополоха» - я русич. Я с полковником Зининым.
- Майор Хидэки Ояма – жестко рубит комбат – потомственный самурай. Я ни кому не отдам честь погибнуть с мечом в руках.
- Сержант Сергей Журавлев говорит. Разрешите идти в бой с именем Христа!
- Разрешаю! – рокочет Ростислав Зинин - вместе идем, сынок.
- Это капрал Вильсон – пробивается на линию незнакомый голос – можно ли перед смертью принять вашу русскую веру в Перуна?
- Сегодня все можно – отвечает майор Быков – я сам готов принести жертву Христу и Перуну одновременно.
- Мы идем в бой с именем Аллаха, но и Ваших Богов упомянем – заявляет один из офицеров 14-й роты второго полка 324-й дивизии. Эта арабская часть в перипетиях боя была отрезана от своих и прибилась к танковому полку «Протуберанца».
- Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его! – кричит араб – сегодня ворота рая открыты для всех людей!
- Слава Перуну! Слава Руссколани! – ревет сержант Травников.
- Именем Иисуса Всесокрушителя! – вторят ему.
- Земляне вперед!
- Небесный Тенгри, прими своего батыра!
- Америка превыше всего!
Весь полк встает как один человек. Рядовые, сержанты, офицеры никто не собирается оставаться на позициях и смотреть, как товарищи поднимаются в самоубийственную атаку.
- Если погибать, то лучше в бою, чем вжавшись в землю – заявляет майор Перес – помоги нам святой Антоний!
- Подтянуть тылы! Всем сменить позицию, скрытно подтянуться к рубежу атаки. Артиллерия идет второй линией! Это приказ! – командует Зинин – бойцы тыловых служб, комендантский взвод и интендантские подразделения прикрывают самоходчиков. Всем принять усиленный боекомплект. Тылы бросаем здесь.
Время идет незаметно. Полк стягивается в один ударный кулак. Бойцы незаметно покидают свои позиции и перемещаются поближе к командирскому танку. В тылах привычная армейская суета вокруг грузовиков с боеприпасами, энергоносителями и кислородом.
Наконец-то на табло хронометра зажглись цифры 00-00. Противник пока не заметил маневров землян. Затишье. Над плацдармом сгущается вечерний сумрак.
- С Богом! Слава Перуну и всем Богам! Атака!!! – кричит Зинин срывая голос, его пальцы буквально впиваются в панели управления оружейным комплексом «Минотавра».
Впереди на берегах безымянной номерной речки полыхают огненные шары, даже до танка доносится шорох и треск плавящегося грунта. Это скрытно выдвинувшиеся вперед плазмометчики срезают обрывы, готовят участки для переправы. Мехвод капрал Павлов толкает вперед рукояти и увеличивает обороты моторов. Танк буквально выпрыгивает из ложбины. Полная мощность! Увеличить скорость! Наводчик успевает врубить комплекс «Навь», и машина скрывается от вражеских наблюдателей за полупрозрачной дрожащей в воздухе пленкой поля невидимости.
- Ура! Смерть гномам! – гремит на линиях связи многоголосый яростный рев – Вперед! Перун! Аллах велик! Именем Христа! За Землю!
Гулко звучат хлопки первых выстрелов. На горизонте вырастают грязные багровеющие кусты и столбы взрывов. Танки, бронемашины, люди, САУ все идет в атаку одним неукротимым стальным валом.
Противник явно не ожидал такого от обескровленного, зажатого в тиски полка. Коатлианцы открывают огонь с запазданием. Стальная волна «Минотавров» и бронепехоты уже перемахнула через речку и огненным клином идет на вражеские позиции. Вперед! Не отставать! Смерти нет!
Целеуказания получены, вражеские позиции выявлены и перепахиваются навесным огнем. Остается только идти вперед. Снаряды можно не жалеть. Коатлианцев на всех хватит. Танк Зинина обгоняет отделение бронепехоты и прикрывает людей броней. По носовому листу стучат пули и мелкокалиберные снаряды. Ерунда!
На горизонте какое-то шевеление. Прицелы впиваются в белесый силуэт коатлианской машины. Все! В голове отдается визг электромагнитов, разгоняющих снаряд по направляющим ствола. Перед вражеской самоходкой встает багровое клубящееся облако. Затем еще и еще. По противнику бьют не менее пяти танков. Бортовой комп удовлетворенно отмечает три прямых попадания в цель.
В небе над атакующими появляется космический истребитель. Машина зависает на безопасном расстоянии от вражеских зениток и транслирует на поверхность данные со своих сенсоров и видеокамер. Хорошо! Тактическая карта враз проясняется. Приобретает четкость. Вражеская оборона видна как на ладони на всю глубину.
Полковник уже не думает, что ждет его дальше. Времени нет. Остается только стрелять и координировать работу своих ребят. Это можно делать, не отвлекаясь от экранов и прицелов. Стальная лавина играючи рвет цепочки передового охранения коатлианцев и, разгоняясь на ровном участке поля, идет дальше навстречу разворачивающимся в боевые порядки танковым частям коатлианцев.
Эпилог.
Под ногами людей поскрипывает слежавшийся, черный от копоти и пыли снег. Ветер жалобно воет в развалинах коатлианского поселка. По земле метет поземка, переметает черную ленту идущего мимо руин шоссе. Темень. Сквозь разрывы в тучах проглядывают тусклые звезды.
Лучи поисковых прожекторов шарят по склонам окружающих долину холмов, выхватывают из темноты поблескивающие черным антрацитом граненые борта «Медуз». Катеров много, больше десятка. Вокруг импровизированных посадочных площадок и на внешнем периметре стоят тяжелые приземистые танки, рядом с ними угловатые махины самоходных артиллерийских установок. Иногда луч натыкается на скошенный борт бронетранспортера, ракетную башню зенитной установки или площадку гусеничного грузовика.
Эвакуация идет полным ходом. Бойцы деловито, без суеты загоняют в чрева катеров боевые машины. Сами медленно, слишком медленно поднимаются по грузовым пандусам и занимают транспортные гнезда вдоль бортов. Со стороны кажется, что люди и не торопятся покидать эту планету. Не видно привычной для погрузки суеты и оживления. Люди работают по инерции, без огонька. При этом никто не оглядывается назад. Нет, просто все слишком устали за последние дни.
На линиях связи звучат короткие указания и уточнения: кому и в какой катер грузиться. В основном по-английски, но внимательный человек может выявить в разноголосице командной линии русские, арабские, итальянские или испанские слова и выражения. Иногда проскальзывают непривычные фразы на афро-инглише и негритянских языках.
Здесь все вместе, Все в одном строю, армия не делит людей на касты и разряды. На погрузке кадровые профессиональные подразделения развитых стран и наемные черно-зеленые Легионы равны между собой. Война имеет обыкновение уравнивать людей, и отсеивает отбросы отнюдь не по цвету кожи.
Чуть в стороне в тени «Медузы» стоит грузовой краулер. На площадке сидят четверо бойцов в грязно-бежевых покрытых свежими царапинами и вмятинами бронескафандрах. У одного из бойцов на плечах видны знаки различия старшего лейтенанта.
- Нас только трое осталось – глухо звучит голос Пауля Робина – только трое из Гаагского, да еще капрал Ли.
- Вырвались же, - усмехается в ответ Адольф Эйке. Капрал при этих словах любовно поглаживает кожух своего плазмогана.
- Война закончится, как демобилизуемся, так сразу улетаем на Фрейленд – мечтательно произносит Джеймс Лаумер.
- Вместе с Марией? – уточняет Пауль и не дождавшись ответ добавляет – удачи вам, ребята. На Земле нормальному человеку делать нечего.
- Командир, поехали с нами – предлагает Джеймс – ты же не вечно служить будешь. На новом мире крепкие руки и здравая голова всегда в цене, быстро освоишься.
- Сразу после войны уеду. Со всеми вместе. Если решили Фрейленд, значит будет Фрейленд. Мне только в Шотландию на пару дней заскочить, и с первым же лайнером на Периферию и с концами. Адольф, а ты?
Все трое повернулись к капралу.
- А что я? Я как все. Демобилизуемся, и вместе полетим жизнь налаживать. Недолго еще, наверное, осталось. Скоро все кончится – оптимистично заявил Эйке. С ним все были согласны. Они хотели в это верить, им нужна была скорейшая победа и долгожданный приказ о демобилизации.
В действительности Галактическая эскадра после рейда международного флота Кромлева шла еще восемь долгих лет. Победа обошлась ценой в десятки миллионов жизней людей и догонов.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ