Пыльные окна

5. Новые знакомые

Я все топал и топал по разбитому мокрому асфальту, уже подумывая о том, что неплохо было бы перекусить.

На первый взгляд Краснорецк мне показался какой-то деревней, из одного конца в другой доплюнуть можно. Но пешая прогулка отняла на удивление много сил.

Я остановился, впервые за день почувствовав нечто. Странных аборигенов, показывавших мне себя в дожде, я решил не брать в расчет. Впервые за день во мне проснулись чувства «индикатора».

Что-то было здесь, возле этого заросшего пожухлыми метелками холма. Что-то важное.

Я почти нащупал след, но он вновь выскользнул у меня из-под носа. На миг мелькнув в глубине хрупкого красного шара, образ растаял.

Некоторое время я раздумывал, не вернутся ли в гостиницу. Но при мысли о том, что придется повторить весь пройденный маршрут, даже голова заболела.

Я пошел дальше, вперед. Мимо участков с перекопанными огородами и каркасами разобранных на зиму теплиц, с двухэтажными «ивановскими» домиками. Некоторые из них были совсем запущенные, заросшие таким густым бурьяном, что он даже теперь не сдавался, из последних сил сопротивлялся осенней непогоде.

А вот возвышается над латаными крышами облупленных игрушечных домиков и сарайчиков громадный кирпичный замок. Гордо высятся красные стены, но слепо чернеют провалы окон. Замок не достроен и пуст. Видимо, его владелец-феодал сложил голову в крестовых походах за сферы влияния. Или томится в мрачных подземельях.

Наконец я начал чувствовать импульс.

Но это был не след Максима.

Неприятное, холодное покалывание. Как от дождевых капель, попавших за шиворот колючего свитера.

За мной шел хвост.

Мне даже стало весело. Недавняя паника отпустила меня.

Странно, но сейчас мне даже хотелось чего-то подобного. Мне стало весело. Наверное, в детстве мы все метили в джеймсы бонды и эрасты фандорины. От сильного перепада эмоций во мне проснулось вдруг нечто оттуда, из детства. И ощущение слежки, того, что кто-то идет следом, но боится показать себя, не напугало меня, а взбудоражило.

Шагах в пятидесяти позади неспешно прогуливался парень в натянутой на глаза вязаной шапке, в кожаной куртке и тренировочных штанах. Да, образ избитый. Что там у него на ногах — остроносые туфли? Нет, кроссовки. И на том спасибо.

А ведь я уже видел эту куртку. Вчера, возле кафе «Причуда», когда чуть не прикончил того здоровяка.

Вполне возможно, что парень брел за мной с самого начала, тенью сопровождая в моей экскурсии по городу. Много он, наверное, интересного увидел. Почувствовать же его я смог только сейчас, уже порядком измотавшись.

Что же мне с тобой делать, подумал я. Ведь нас этому учили. Я ведь даже записывал, конспектировал — и вот, пустота в голове. Я ведь не Фролов, не Максим. Что бы они сделали на моем месте?

Фролов, наверное, вытащил два «стечкиных» и принялся бы с медвежьим ревом палить с двух рук по всему, что движется.

А Максим завел бы этого типа в подворотню потемнее, и там бы — тюк!

Впрочем, все это бред. Откуда мне знать, чтобы они стали делать. Они-то «проводники», а я всего-навсего «индикатор». Фантазер несчастный, у которого от одного предчувствия неприятностей ноги отнимаются и в горле комок.

Я решил импровизировать.

Перейдя через неширокую улицу я остановился напротив длинного жилого дома, как раз у входа в продуктовый магазин. Возле толстого древесного ствола, облепленного размытыми дождем объявлениями.

Паренек дождался, пока через дорогу с гулом и лязгом пронесется загруженный кирпичами КАМАЗ, и быстренько перебежал на мою сторону.

Тут-то я его и сцапал.

— Стоять! — скомандовал я негромко, появляясь из-за дерева прямо перед его носом. — Руки держать на виду!

Сам я правую ладонь запихнул в карман куртки. Сложив указательный и средний пальцы, выставил их вперед, недвусмысленно угрожая преследователю.

Было ему на вид лет двадцать. Самое обычное лицо, никаких неприятных эмоций не вызывающее. Они, «минусы», и не отличаются ничем от обычных граждан. Все дело не в этикетке, а в начинке.

Паренек явно растерялся. Забегал глазами по сторонам, ища пути отступления.

— В глаза смотреть! — рыкнул я, делая шаг вперед. — При попытке к бегству — застрелю!

Получилось неплохо. Парень кивнул, облизнув губы, послушно уставился мне в глаза. Судя по всему, был он совсем еще новичок.

— Имя?

— Э-э… Коля… Николай.

— Твоя группировка?

Он явно не знал, что делать. Возле магазина толкались какие-то тетки с авоськами, и парень, похоже, раздумывал о том, не привлечь ли их к нашей беседе.

Вообще-то у нас в конторе не принято при встрече палить по «минусам» посреди улицы из всех стволов, но Коля явно об этом не подозревал. Меня это устраивало.

— Ну? — я повел спрятанной в карман рукой.

— К-каскавелла, — наконец выдавил он.

Я кивнул. «Минусы» обожают такие зооморфные кодировки, клички. Не то чтобы все они были фанатами Джеральда Даррелла, здесь больше важна была внешняя эстетика. Видимо также, как тем воинам-викингам, которые одев на себя медвежьи шкуры, становились берсерками, яростно рвущимися в бой. Хотя суть была в мухоморном отваре.

— Твой наставник, имя?

Тут он решился. Совершенно фантастическим прыжком, в лучших традициях героев комиксов, он отскочил с «линии огня» с истошным воплем «ПОЖАР!»

Молодец парень, мимолетно отметил я про себя, если бы крикнул «убивают!» все прохожие на расстоянии трех километров поспешили бы в ближайшие укрытия. Однако, на крик о пожаре реакция была другой — тетки и пара прохожих на другой стороне улицы мигом уставились на нас.

Впрочем, парню это внезапное внимание публики не помогло.

Я настиг его прямо над широченной лужей. Это была хорошая, основательная лужа, с приличной глубиной, тщательно расширенная колесами грузовиков, подвозивших в магазин продукты.

Я обхватил парня за талию, и мы, сплетясь в объятиях, рухнули в самое глубокое место.

Брызги бурой воды и глины взметнулись вокруг нас восхитительным фонтаном.

Парень вопил, дергал ногами и пытался вслепую зацепить меня кулаками.

Однако я, хоть и оказался облит грязью, занял удачное положение, и продолжал сильнее вжимать его в лужу.

— Что делается! — заголосили тетки. — Извращенец на мальчика напал! Милицию вызывайте! Милицию!

Я мельком обернулся, продолжая наседать на барахтающегося «минуса».

— Не трепыхайся ты! — заорал я парню на ухо. — Кто тебя послал?!

— Пусти-пусти-пусти! — визжал Коля-Николай. — Пусти, я расскажу! Только пусти! Сейчас менты приедут — обоим достанется!

Я на миг приподнял его за шиворот. Отплевываясь, Коля заорал:

— Бежим быстрее, идиот, ну!

Опять все шло не по-моему. Я подхватил парня за шиворот, и потащил из лужи.

— Милиция! — продолжали орать тетки. — Что же делается то, господи! Милиция!!!

Вообще-то, в этих криках уже не было нужды. То ли кто-то успел фантастически оперативно позвонить из магазина, то ли это был удачно подвернувшийся патруль.

Из-за поворота улицы, помаргивая маячками, торжественно выезжал серый милицейский «Уазик».

Парень, продолжая плеваться, побежал вперед, мимо торжествующих теток, нырнул в брешь между гаражами.

Проклятье! Опять бежать?! Сколько можно?!

Я преследовал Колю-Николая по пятам. На ходу заполошно оглянулся.

«Уазик», хрипло ворча и подскакивая на ухабах, приближался к месту нашей недавней схватки.

Я пронесся между гаражей, чуть не споткнулся о какую-то бетонную плиту. Налетел на паровые трубы, выведенные над землей.

Коля, гремя ботинками, уже улепетывал по ним прочь.

Отдуваясь, я вскарабкался на трубы и побежал следом.

Сзади послышались хриплые выкрики, но оглядываться уже смысла не было.

Трубы на пути парня резко уходили в вертикаль.

Я с ужасом представил, как он сейчас начнет карабкаться по ним, словно человек-паук, но обошлось.

Коля спрыгнул, ловко приземлился, и побежал теперь уже по заросшему пустырю.

— Стоять, уроды! — явственно выкрикнули за спиной.

Патрульных, видимо, тоже охватил азарт. И, как говориться, началась охота на человека.

Грязь быстро засыхала на лице, с ходу взятый мной спринтерский разбег начал сдавать, но остановиться было уже страшно. Парень миновал пустырь, проскочив между кустами.

Я последовал за ним, ободрал щеку о ветки, но не упустил мерзавца из виду.

За кустарником и облезшими деревьями обнаружилась запущенная церквушка. Та самая, о которой я читал в проспекте. Краска сползла с кирпичей, купол снят, и вместо него торчит ржавый каркас.

Вслед за парнем я проскочил сквозь брешь в сгнившем заборе, и побежал по заваленному мусором двору. В его дальнем конце покоился изъеденный коррозией остов «запорожца».

Здесь Коля задержался, словно в раздумьях, и я наконец-то нагнал его.

Обхватив за плечи, едва не задыхаясь, захрипел:

— Туда! Туда!

Спорить было некогда. Мы синхронно втиснулись в поросший кустарником салон «запорожца», с которого чьи-то руки в свое время поснимали все, что можно было унести.

В этом автомобильном скелете мы и затаились, пригнувшись и стараясь не пыхтеть, хотя воздуха после гонки отчаянно не хватало.

Двое милиционеров в серых бушлатах, с дубинками наперевес, отдуваясь, пробежали мимо. Один из них замедлил бег, хищно оглядел двор, вполголоса матюгнулся, и поспешил за товарищем.

Оба скрылись за углом церкви.

— Куда они понеслись-то?! — донеслось оттуда.

— Да не знаю, бешеные какие-то.

— Психи полоумные. Да и хрен с ними. Пошли обратно.

Я вцепился парню в рукав, прошипел в ухо:

— Уходим!

Он не стал спорить.

Мы выбрались из скелета «запорожца».

Пригибаясь к земле, как солдаты при обстреле, побежали мимо церквушки, и дальше, по пригорку, пока церковь не скрылась за переплетенными кустами. Кусты эти были похожи то ли на спутанные клубки шерстяных серых нитей, то ли на пыльные веники.

Под ногами шуршали листья, лежащие густым ковром. Мы продолжали бежать, пока небо над нашими головами не скрылось за рыжим покровом леса.

Оторвавшись от преследования, мы с Колей все равно продолжали бежать. Или открылось второе дыхание, или таким сильным был адреналиновый всплеск. А может быть, как предположил безвестный сержант, мы просто ополоумели.

Но главное, что теперь меня не душила серая волна.

Я просто бежал и ничего не боялся.

После всех сегодняшних переживаний, я будто бы получил некий иммунитет от страха, будто бы очистился от этой проклятой серой ваты. Устал бояться.

Хотя ноги у меня подгибались от усталости, я продолжал трусцой бежать бок о бок с «минусом».

Бежал, неизвестно куда и зачем. И я по-прежнему ничего не видел в смутных своих видениях, в отражениях на поверхности елочного шара.

Когда церквушка осталась далеко позади, и вокруг остался только багряно-рыжий лес, перед нами показалась неподвижная поверхность ленивой неширокой речки.

Мы совершенно иссякли. Мы больше не могли бежать.

Коля рухнул прямо на бурое крошево листвы.

Я постоял некоторое время, пыхтя и упираясь ладонями в колени.

И повалился рядом с парнем. Обессиленный, потный, в измазанной подсохшей грязью куртке. Сегодня я набегался за все предыдущие шесть месяцев.

— А ведь пистолетика нету у тебя, — отдуваясь, пробормотал Коля. — На понт меня взял, с-су…

Не задумываясь, я размахнулся, занес кулак над его лицом.

Он дернулся, закрываясь ладонями.

Я медленно отвел кулак, глядя на собственную руку. Неужели я бы ударил? Накатило.

— Ладно-ладно, — сказал Коля примиряюще. — Твоя взяла.

Яростная вспышка погасла. Я глубоко, со всхлипом, вдохнул и выдохнул. Парень, казалось и внимания не обратил на перемену в моем лице.

— Кто тебя послал? — просипел я, вытирая лоб.

— Дурак ты, Каштанов, — Коля стащил со взмокшей головы шапку и стал вытирать ей забрызганное грязью лицо. — Твой друг про тебя так и сказал. Аккуратнее еще, говорит, вдруг у него пистолет. Пальнуть еще может, по дурости.

Я даже не смог по-настоящему удивится или возмутится.

— Какой еще друг?

— Максим Георгиевич, кто ж еще.

Да что же такое происходит в этом городе?

— Это он тебя послал за мной следить?

— Ну.

— И ты пошел?

— Ну епт…

— Стоп! — я начал массировать пальцами виски, чтобы хоть как-то собраться с мыслями. — Но ведь ты же «минус»? Тоесть, я ведь почувствовал тебя. Ты же действительно из этих… но слушаешь Макса? Как так? А как же твой наставник? Группировка твоя?

— Да шли бы они лесом, гы-гы.

Я ошарашено уставился на парня.

— Связался по дурости, — объяснил он, расстегивая и стаскивая с себя кожаную куртку. — У меня мать болела. Совсем все плохо было. Ну тут появился этот, гладкий такой, чернявый, пальцы веером. Тачка у него, что надо. Даже не помню, где он ко мне привязался. У тебя, говорит, талант. Я послал его сначала, хотел даже в сопло зарядить. Думал, извращенец он какой-то. А он мне фокус такой показал. У меня на плече шрам был, ну от «бабочки», это по глупости еще в детстве… Так он рукой над ним поводил с минуту, глаза потаращил, попыжился — все, нет шрама. На фокус меня взял. Вот как ты с пистолетом своим, так же меня надурил. Ну я и вляпался по самые гланды.

Коля ухватился за воротник футболки и помотал тканью перед грудью, охлаждаясь.

— Пить охота… Так о чем я? Ну да, наобещали мне короче свыше крыши. А в итоге оказались не то что секта, а какие-то шпионы, мля. Хорошо Максим Георгич вовремя вмешался. Он и матери помог, и меня уму-разуму научил. Рассказал про этих, как вы говорите, «минусов», как они из людей жилы тянут, а они даже не замечают. Тьфу ты. Он чтобы так ручками шрамы снимать может человек пять угробил. Да и разное там у них вообще бывает. Сборище извращенцев. Тьфу, противно.

Он скривился, будто мокрицу в ладони взял.

— Вот ведь как бывает, а? — парень хохотнул. — Всего-то неделю назад болван болваном ходил. А тут появился Человек, и все сразу на свои места встало.

Это «Человек» он так и произнес, с большой буквы.

— Курить-то хоть есть у тебя?

— Не курю, — я вспомнил нашу последнюю встречу с Максимом и почувствовал себя еще более паршиво.

— Ну епт, — парень качнул головой. — Совсем плохо.

Я кое-как отряхнул грязные ладони. Попытался рукавом утереть лицо. Только щеку испачкал.

— Зачем ты за мной следил?

— Не следил, а приглядывал. Вот только в кафе я правда сплоховал, не полез за тобой внутрь. Да и ничо. Я как понял ты и сам неплохо с тем хряком справился. Зарулил его на раз. Я даже братанов его придержал, чтоб ты под горячую руку их тоже не порубал.

Максим, думал я, что за игру ты ведешь? Заботливый друг ускользает от меня и скрывается от Черномора. Но зато отправляет приглядывать за мной молодых перевоспитанных «минусов». Которые если что, придержат братанов.

Я вам что, получается, как мышка для опытов?

— А зачем ты кричал «пожар»? — спросил я тупо. — Чего сразу не объяснил?

— Нервы, — он развел руками. — Че-то побегать захотелось, гы-гы. Прямо я сам не знаю. На меня находит иногда.

Что ж, логично. Нервная система у нас у всех расшатанная, по обе стороны фронта.

— Ладно, Коля, — я протянул ему руку. — Будем знакомы.

— Очень приятно.

Мы торжественно пожали друг другу руки, измазанные в грязи.

— Слушай, а сам-то Макс где? — тут же деловито спросил я.

— Ха, так я и сказал!

— Где Максим, отвечай?! — я накинулся на Колю, ухватил его за футболку.

На меня опять нашло. Я его отпустил, помотал головой.

— Да тише ты. — Коля улыбнулся. — Я откуда знаю? Он мне не докладывает, а я не спрашиваю. Дела у него в городе. Шурует туда-сюда, вот как ты. Я умаялся за тобой ходить, если честно. Раза три вообще из вида терял. Вот и Максим тоже шурует. Понимание надо иметь.

— Послушай, Коля! Мне очень нужно увидеть Максима. Очень срочно. У меня к нему дело.

— Да не знаю я, где он! Может, у Пасечника.

— Что еще за Пасечник?

Коля посмотрел на меня с сомнением, как бы раздумывая, стоит ли говорить.

— Да есть тут один дед, пасеку держит. Местный чудак. Максим Георгич тоже просил меня, чтоб я их познакомил. Да только не получилось у них никакого разговора.

— Покажешь дорогу?

— Чего-то у меня с памятью проблемы стали, — Коля задумчиво уставился в небо. — Все это от беготни, наверное. От стрессов. Еще, думаю, от этого… финансового кризиса… как считаешь?

Сначала я не понял, к чему он ведет.

Но, видимо, мы с ним смотрели одни и те же американские полицейские боевики.

Я некоторое время раздумывал, а потом решился. Плевать, контора платит.

Я запустил руку в карман, порылся там и наощупь вытащил скомканную пятисотенную бумажку. Вообще, я понятия не имел, сколько надо давать, но купюр мельче у меня с собой больше не было, только две пятисотки. Я побоялся, хватит ли.

— Это поправит твою память? — спросил я тем же тоном, что и герои американских полицейских боевиков.

— О! — Коля оживился. — Другой разговор. Пошли!

Спрятав денежку в карман спортивных штанов, он бодро поднялся, стал напяливать куртку.

— Нравится мне с тобой дело иметь. — доверительно сообщил он. — Только я сам к Пасечнику не пойду, снаружи подожду. Мы со стариканом того, не особо ладим.

— Окей, — кивнул я, поднимаясь. — Веди давай, Сусанин.

Пасечник, личностью которого с какой-то стати интересовался Максим, и который, по этой причине, очень заинтересовал меня, жил на окраине городка.

Самый обыкновенный садовый участок, из-за забора тянуться к серому небу рябины.

Двухэтажный дом хоть и старый, но построенный крепко, на совесть. Долго еще простоит.

Коля сделал приглашающий жест в сторону калитки, а сам уселся на крытые пленкой доски, лежащие вдоль забора.

— Я тут подожду, — сообщил он. — Я тут, типа, персона нон грата.

Я кивнул, не оборачиваясь. Я смотрел на жилище загадочного Пасечника.

Вроде самая обычная калитка, да и то, что за ней, не вызывало никаких особенных эмоций.

Но я почему-то помедлил.

Никаких звуков с участка не доносилось, окна были плотно зашторены. Чуть покачивались на ветру усыпанные красными гроздьями ветви рябин, обступивших дом.

Я заглянул через забор, благо он едва доходил мне до середины груди.

Калитка не заперта. Странно, на ней даже и запоров никаких не наблюдалось.

Проходите, гости дорогие, всем рады.

Ладно, к черту мистику.

Я потянул калитку на себя, громко и неуклюже осведомился:

— Хозяева, есть кто?

Где-то позади отчетливо гыгыкнул Коля.

Я сделал несколько шагов по тропинке, ведущей к дому.

Калитка за спиной с грохотом захлопнулась. Я вздрогнул, обернулся. Сработали пружины, всего-навсего.

Соберись, приказал я себе, хватит от каждого звука в панику впадать.

— Сюда давай! — раздалось из глубин участка, из-за дома. Бодрый стариковский голос.

Я миновал разросшийся кустарник, прошел вдоль стены. И только сейчас заметил лежащую за кустами в паре шагов от меня овчарку. Она внимательно смотрела на меня.

— Хороший песик, — сказал я негромко. — Я пройду, не возражаешь?

— Проходи, не укусит, — сообщил из-за угла дома невидимый Пасечник.

То ли у него такой острых слух, то ли такая выдающаяся проницательность.

Поверим на слово добродушному хозяину.

Я завернул за угол.

Собака не делала попыток сдвинуться с места, подняться с земли или залаять. Просто следила за мной умными янтарными глазами, медленно поводя вслед мордой.

— Умная у вас собака какая, — сообщил я громко. — Не лает.

— Разбирается в людях, — бросил в ответ Пасечник.

Наконец он предстал передо мной.

Сразу за домом начиналась собственно пасека. На широкой площадке находились несколько рядов ульев.

Над одним из них склонился спиной ко мне человек в высоких сапогах и пчеловодской шляпе.

— Ты конечно не за медом пришел? — риторически спросил он.

Пасечник повернулся ко мне. На его лицо и плечи из-под шляпы спадала сетчатая материя, так что я не мог разглядеть черты собеседника.

— Собственно… — я замялся.

— Да ладно, я же вижу, — Пасечник махнул рукавицей. — Так чего хотел, гость дорогой? Звать-то тебя как?

— Алексей, — слишком поспешно ответил я. — Видите ли…

Собственно, о чем мне у него спрашивать? Про что говорить?

Знает ли он, где Максим и что вдруг ему взбрело в голову?

А то мы тут с Черномором с ног сбились, ищем его, а он по Фролову стреляет. Может вы в курсе, в чем проблема, нет?

Да и вообще странный у вас городок, товарищ Пасечник. Странные аборигены по нему шляются. В дожде. Сны странные снятся, которые вроде и не сны. Ничего подобного не замечали, что думаете об этом? Мне вас тут порекомендовал один молодой человек, он правда из «минусов» и мы с ним сначала поплавали в луже, но потом поручкались…

Едва я успел разлепить губы, он перебил:

— Парень такой высокий, темноволосый. Звать Максимом. Не твой товарищ случайно?

Да что же это такое?! Максима здесь все знают, он тут «селебрити», а я вынужден как слепой щенок по углам тыкаться, его искать? Ну спасибо, шеф.

— Собственно, да, — подтвердил я. И добавил. — Поэтому я и пришел. Но, видимо, не только за этим.

Пасечник пожал плечами, вернулся к работе. Как он, интересно знать, меня сразу раскусил?

— Ну, во-первых, — благодушно начал он, демонстрируя мне спину, обтянутую поношенной штормовкой. — Я полжизни в органах проработал. И глаз у меня алмаз, сынок. Во-вторых, Коля, который сейчас за забором томится. И, замечу, правильно делает. Коля тоже Максима твоего сюда притащил. И в-третьих, вопросы я думаю, ты мне будешь задавать те же самые, что и он, поэтому вступительную часть можем смело пропустить. Верно?

Я кивнул.

— Ну, так слушай, — начал он напевно, продолжая возиться с ульем. — Над нашим городом висит… давнишнее проклятье. Старики сказывали, что до революции в этих местах обретался таинственный граф. Он похищал окрестных девушек, запирал их в своем родовом склепе, а по ночам носился над полями в облике черного демона с перепончатыми крылами…

Старик помолчал.

— Ты еще здесь? — спросил он.

— Да, — я задумчиво почесал подбородок. — Это такая легенда? Или…

Пасечник зашелся в приступе лающего кашля. Я не сразу понял, что он так смеется.

Наконец, он обратил ко мне скрытое сетчатой вуалью лицо.

— Я же знаю, что ты думаешь, — сказал он. — Сбрендил совсем старик на своей пасеке.

— Я так не думаю, — честно сказал я.

— А не думаешь, так и молодец. Тогда может и поймешь чего.

— Я хотел спросить, — решился я. — Что вы знаете о городе? Я имею в виду не официальные данные, а скорее…

— Да знаю я, что ты имеешь в виду. Как и друг твой, Максим. Как и Колька, который в детстве чуть не каждый день тут у меня ошивался, паршивец. Все хотел страшные истории послушать. Знал бы, с кем он свяжется из-за этих историй — еще бы тогда его погнал тряпками. Полгорода пальцем у виска крутит, когда про меня говорят, другая половина стороной этот дом обходит. Чуть не за колдуна меня держат. Только дело не в страшных историях и не в легендах. Сплошная скучная статистика.

Он помолчал.

— Ты хоть проспект какой-нибудь рекламный читал про Краснорецк?

— Да, в гостинице подложили. Ознакомился.

— И то хлеб. В общем, история вкратце такая. Почти сразу после окончания войны начали здесь у нас строительство гидроэлектростанции. Народу согнали, плотины, дамбы отгрохали. Сделали искусственное озеро. Местных, чьи дома под воду должны были попасть, переселили. Хотя ходили слухи, что кто-то не послушался, остался, властям наперекор. Да так и сгинул при затоплении. И теперь на дне озера стоят оставленные людьми целые деревни, кладбища, церквушка даже одна. Так их, с берега, конечно не видно, все вода укрыла. Это все после войны уже было… А вот во время войны… Я еще помню, хоть совсем сопливым мальчишкой был. Страшно было, бабка меня из подвала не выпускала. Когда здесь линия фронта пролегала, сутками в подвале прятались, сидели тряслись, земля с потолка сыпется, грохот канонады, жутко… Тут страшные бои шли. То наши немца выбьют, то он нас. Линия фронта как раз посередке этого самого будущего водохранилища несколько месяцев держалась. Вот и представь, сколько там тел безвестных осталось. В несколько слоев. И некому там было подсчеты вести и памятники ставить. Закопали товарища, и слава богу, и снова в бой. Считай все на костях тут стоит…

Он снова сделал паузу, колдуя над ульем. Я молча ждал продолжения.

— Короче говоря, война кончилась. И в конце сороковых сделали это самое искусственное озеро. И накрыло оно и деревеньки, и все эти кости солдатские. Ну а потом, стали местные кое-чего замечать, как раз лет пять прошло после стройки… А я, надо сказать, после армии сюда вернулся, в милицию пошел работать. Так что всякие такие неположенные вещи и через меня, в числе прочих, проходили… Стали тут творится разные мутные дела. То свечение какое-то по воде ходит, рыбаков пугает. То волки какие-то несусветные, здоровенные, по окраинам шастать начинают. То какой-нибудь нормальный работящий мужик, возьмет вдруг, хлопнет портвешка, выведет лодку на середину озера, привяжет к шее авоську с кирпичиками и в воду — хлоп! Или того хуже, приедет из центра какой-нибудь тилихент, учительствовать к примеру, а через недельку берет в руки лом и идет с ним наперевес к соседям, голоса в своей голове глушить. Много было чего. С тех пор много времени прошло. Страна уже сменилась, а сам я давно на пенсии. Но вся эта дребедень продолжает твориться. Каждый год, каждый месяц. А знаешь, почему?

Я жадно слушал. Вопросительно уставился на Пасечника.

— Пусть это и прозвучит глупо. — сказал он. — Но мне не привыкать. Я считаю, все это из-за того, что души неупокоенные там, в озере. Там, да и по окрестностям, как ядом все потравлено, и живет тут у нас, сынок, темная злая сила, которая человеку не подвластна. Зато она человека легко в куклу превратит. Такие вот пироги с чертенятами…

Вот почему сюда так стремятся «минусы», подумал я.

Темная злая сила, старые погребения на дне водохранилища.

Для них это действительно настоящий курорт, сильнейшая эмоциональная подпитка, живительный источник. Практически Ессентуки.

— У тебя вот случаем не было странных снов, видений? — насмешливо поинтересовался Пасечник.

— Вообще-то были, — я мельком вспомнил некоторые события прошедших суток. — Вообще-то, У МЕНЯ ТАКИЕ БЫЛИ ВИДЕНИЯ, МАТЬ ИХ, ЧТО…

Я прикусил губу, сдерживаясь.

— Прошу прощения, — добавил я тише. — Нервы.

— Город пробует тебя на вкус, — с уверенностью заявил Пасечник. — Вытаскивает наружу твои скрытые страхи, переживания и выкладывает их перед тобой рядком. Угощайся. Город хочет узнать, что из предложенного будет на тебя воздействовать сильнее всего. Он тебя проверяет.

Пасечнику было весело. Ему, должно быть, редко приходилось говорить о подобных вещах, не хватало достойных слушателей.

На меня же его слова произвели очень сильное впечатление. Я слегка растерялся.

— Что еще узнать хочешь? — спросил Пасечник, оттаскивая какую-то фанерную доску на край двора.

— Вы не знаете, где я могу найти этого парня, который к вам приходил, Максима?

— Откуда ж мне знать. Тебе видней. Ты глазастый.

Я не разглядел выражения его глаз под сеткой. Но почему-то понял — он ЗНАЕТ, кто я и зачем здесь.

Он был вовсе не обычный милицейский пенсионер, любитель разводить пчелок. В нем тоже что-то было.

— Темная и злая сила, говорите? — сказал я, бодрясь. — Что ж, посмотрим на нее.

— Посмотри, посмотри, — одобрил Пасечник. — А если что, заходи, я тебя медком угощу. Только, мой тебе совет…

Он снова замолчал.

— Ехал бы ты отсюда, сынок.

Я ждал какого-то продолжения, но Пасечник молчал. А потом вовсе повернулся спиной и, словно уже забыв про меня, отправился к сараям на дальнем конце участка.

Что же такое, все хотят меня отправить подальше отсюда. И Макс, и та сумасшедшая девица. И все эти… глюки… или что это было?

Теперь вот дед еще этот, колдун доморощенный.

Я подмигнул овчарке, все с той же невозмутимостью сфинкса на морде проводившей меня взглядом.

Выходя за пределы участка, я аккуратно прикрыл калитку.

Коля терпеливо дожидался меня. Видимо, рассчитывал еще подкорректировать свое финансовое положение.

— Ну как, получился разговор?

Я только махнул рукой.

— Слушай, Коля. А этот твой начальник Каскавеллы… Он говорил, когда ожидается противоборство?

Коля оживился.

— Противоборство?! — воскликнул он. — Значит, правда? Хорошо хоть в этом пижон этот чернявый не врал. Обещались все город отбить. Я уж думал и здесь он меня напарил.

— Ты знаешь, в какой форме оно проходит? — перебил я.

— Ну, в общих чертах. Типа стрелу забивают. Съезжаются бригады, ну и начинаются качели. Кто кого пересилит.

— Кто кого переверит, тогда уж. Впрочем, сложно объяснить. Это надо видеть.

— Я бы и сходил, неделю назад еще, если б тогда затеяли. Да только чего уж теперь. На уродов этих смотреть. Разве что, из любопытства. Да и то — на рожон лезть. На полигон еще этот переться…

— На полигон? — поспешно переспросил я.

— Ну дык, мне пижон даже место показывал. Мол, вот тут мы и вломим вражеской орде.

— Дорогу покажешь? — спросил я, рывком поднимаясь с земли.

— Хм-м…

— Сначала дорогу покажи, информатор, — мрачно сказал я. — Вознаграждение потом.