22

Элбертон

Сивард Томас шагал быстрее, чем обычно. Ему не часто случалось испытывать нерешительность, но теперь слишком во многом сразу нужно было разобраться. Коллин шел рядом, стараясь не отставать. Понимая, что священник глубоко погрузился в свои мысли, он молчал.

Отец Томас никогда прежде не испытывал сомнений в том, что хорошо, а что плохо, но в последнее время все очень усложнилось. Сначала погиб Бран, затем он пошел против закона, а теперь еще увлекся Ситой Вудолл. Вдобавок эта странная история в лесу с Мэтью… Никто не мог увидеть на таком расстоянии, да еще в темноте, сколько было орлоков. А Мэтью их сосчитал. Вопрос был только в том, как он это сделал.

Если бы отец Томас был менее честен сам с собой, решение бежать из Девондейла он приписывал бы только обещанию, данному умирающему отцу Мэтью, ведь Бран был самым близким другом священника. Но отец Томас признавался самому себе, что близкое знакомство с королевским правосудием сыграло немалую роль в принятом решении.

План, который он быстро придумал тогда, заключался в том, чтобы отвести Мэтью в храм в Баркоре, а затем заручиться поддержкой Церкви, чтобы начать прямые переговоры об этом деле с королем Малахом. Отцу Томасу было хорошо известно, что Малах обычно прислушивается к мнению архиепископа. Однако в последние годы Малах становился все упрямее в своих решениях, все больше полагался на советников и все меньше – на мнение своего сына Делейна, отличавшегося прямотой и откровенностью.

Именно по настойчивому требованию советников порты были закрыты для баджанийских судов. «Вот дурачье! – говорил Делейн. – Что, по их мнению, предпримут теперь баджанийцы?» Закрытие портов толкало Баджанию к союзу с Алор-Сатаром. Конфликты с Дуреном уже представляли собой серьезную опасность, а теперь на его стороне оказались Баджания, Нингария, Синкар и сибийцы. Если новости, сообщенные капитаном Доналом и доктором Вайкрофтом, были верны, то западные союзники оказались в очень скверном положении. Вдобавок Дурену каким-то образом удалось убедить орлоков покинуть свои пещеры и снова воевать на его стороне – если, конечно, считать, что орлоки способны воевать в союзе с кем-либо. Невозможно было представить себе, чтобы человек в здравом уме добровольно пошел на какое бы то ни было сотрудничество с этими тварями.

Было очевидно, что орлоки намеренно выбрали для нападения Девондейл. «Почему?» – размышлял священник. Никакого стратегического значения городок не имел, и с военной точки зрения такая операция была бессмысленной. Грейвенхейдж и Мехлен производили сталь и располагали гораздо более значительными ресурсами. Отцу Томасу никак не удавалось понять, чего ради отряд из двадцати орлоков более недели следовал за ними по пятам. Несомненно, что встреча с ними в лесу не была случайностью.

Перед тем как убить последнего орлока, он услышал, как чудовище сказало: «Вот он». Орлок имел в виду Мэтью. Именно Мэтью помешал орлокам у фермы Лейтона, но они никогда не действовали под влиянием жажды мести. Причина должна была скрываться в чем-то еще.

Что касается Ситы Вудолл… Они провели вместе почти весь день, и ее лицо постоянно вставало перед ним, о чем бы он ни думал, стоило им разлучиться хотя бы на несколько минут. Став священником, отец Томас надеялся, что Церковь будет его единственным утешением всю оставшуюся жизнь.

«Церковь и бог будут твоими постоянными спутниками, и для плотских удовольствий в твоей жизни не будет места» – так учили его наставники.

Он знал, что большинство священников не вступали в брак после принятия сана. Обязанности, связанные с приходом, неизменно осложняли семейную жизнь, и лишь немногим удавалось успешно сочетать одно с другим. С течением времени отец Томас решил, что уже слишком стар для женитьбы. По-видимому, он ошибался.

Сивард Томас вот уже почти десять лет был священником в Девондейле и примирился с тем, что вступил в возраст, сменяющий молодость. Конечно, в городке были женщины, которые считали его вполне приемлемым женихом, но до сих пор ему удавалось деликатно избегать их хитро расставленные ловушки.

Встретив Ситу, с ее большими карими глазами и стройной фигурой, он снова ощутил себя молодым и полным жизни. Без сомнения, она была самой привлекательной женщиной из всех, каких он встречал. В ней было непередаваемое очарование, которому он не мог противостоять. Считалось, что священники всегда точно знают, как следует поступить, и он с досадой обнаружил, что на свои собственные вопросы у него ответов нет. Может быть, стоит посоветоваться с кем-нибудь из вышестоящих иерархов, когда они приедут в Баркору, думал отец Томас.

Коллин откашлялся. Они стояли перед домом шерифа. Отец Томас и не заметил, как они пришли. Хотя ни тот, ни другой не слышали, что Сита сказала о шерифе, ее предсказание оказалось верным.

Назвать его отношение к случившемуся безразличием было бы слишком мягкой оценкой. Беспокоился он главным образом о том, не простынет ли его ужин. Хотя шериф и выслушал вежливо рассказ посетителей, время от времени сочувственно кивая головой, он непрерывно бросал внимательные взгляды на обеденный стол. В конце концов он пообещал прийти на постоялый двор утром и побеседовать с Мэтью. Кроме того, он обещал сообщить обо всем начальнику порта, чтобы охрана на корабле была более бдительной. Затем, решив, что он выполнил свой служебный долг, шериф выпроводил посетителей и снова принялся за еду.

Оказавшись снова на улице, Коллин с отцом Томасом переглянулись и зашагали обратно на постоялый двор.

– Надо благодарить бога, что не все люди обладают таким ненасытным любопытством, как этот шериф, – заметил отец Томас.

Осознав смысл сказанного, Коллин разразился хохотом. Вскоре и отец Томас весело смеялся. Оба как будто вознаграждали себя несколькими беззаботными минутами за напряжение последней недели.

– У меня до сих пор не было случая спросить тебя, как ты относишься к нашим приключениям…

– Я? Я считаю, что все в полном порядке, – не задумываясь ответил Коллин. Улыбка еще не стерлась с его лица, но через несколько мгновений он добавил уже более серьезным тоном: – Странно, конечно, но в последнее время я часто вспоминаю мою семью – мать, отца… и брата тоже. Я по ним скучаю. Смешно, но я скучаю даже по Девондейлу. Пока я там жил, я так хотел отправиться путешествовать, а теперь…

– Я тоже скучаю по Девондейлу, Коллин. Я надеялся, что наши странствия быстро закончатся, но из-за этой войны уже и не знаю, что будет дальше.

– Отец, – решился спросить Коллин. – я знаю, что мы отправляемся в Тирейн, а потом в Баркору. Зачем?

– Я надеюсь, что за нас заступится Церковь. Мне очень хочется спасти Мэтью от суда и от тюрьмы.

Коллин медленно кивнул:

– А потом?

– Потом? Потом мы вернемся домой.

Некоторое время Коллин молчал. Собирался туман, и он поплотнее завернулся в плащ.

– А что за город Тирейн, отец? – спросил он наконец.

– Тирейн? Ну, город… гораздо больше, чем Девондейл и Элбертон, вместе взятые. По-моему, даже больше, чем Эндерон. Там есть огромный порт, куда приходят торговые корабли со всего мира. Кстати, это самый крупный порт Запада. С тех пор, конечно, много лет прошло, но в то время, когда я был в Тирейне, мне все время казалось, что город находится в непрерывном оживлении.

– Оживлении?

– Ну да. Даже поздно ночью и ранним утром на улицах полно людей.

– Значит, после того, как мы все уладим в Баркоре, вы вернетесь в Девондейл? – спросил Коллин.

В его тоне прозвучало что-то такое, отчего отец Томас обернулся и внимательно посмотрел на юношу. «Неужели это уже всем заметно?» – подумал священник.

– Она очень милая дама, – сказал Коллин, улыбнувшись. – Простите, я не хотел вмешиваться в вашу личную жизнь, – поспешно добавил он, сообразив, что сказал лишнее.

Но отец Томас ответил ему с улыбкой:

– Да, я тоже думаю, что она необыкновенная женщина.

– А вы ей сказали, что вы священник?

– Нет, – ответил отец Томас. – Об этом мы еще не говорили. Я думаю, что мне нужно это с ней обсудить, когда мы будем возвращаться.

– Да, обсудить стоит.

Отец Томас искоса посмотрел на Коллина. За последние несколько месяцев – а может, и за последние дни – юноша сильно повзрослел. Он стал серьезнее и тактичнее. Вспоминая проказливого ребенка с рыжеватыми волосами, который, казалось бы, совсем недавно выпускал во время урока лягушек, священник изумился: как быстро летит время! И порадовался за Мэтью: ему повезло, что Коллин его друг.

– Коллин, а ты знаешь, что произошло между Мэтью и этими людьми до драки? – спросил отец Томас.

– Я только драку и видел, отец. Я возвращался от Эффи и тут увидел Мэтью и тех типов. У него в руке был меч, так что я сразу понял, что дело серьезное, и бросился к нему со всех ног.

– А ты видел, как его ранили? – Коллин кивнул:

– Мэт ранил в плечо одного из них – толстяка. Когда я его приятеля свалил, тот сделал выпад. Мэт удар отбил легко, а потом что-то замешкался. Тут-то толстяк ножом Мэта и достал. Повезло ему, что живой остался.

Коллин собирался уже было рассказать, как Берт неожиданно отпрыгнул прочь от Мэтью, но почему-то передумал.

– А как ты думаешь, почему Мэтью хотел скрыть от нас свое ранение?

Коллин пожал плечами:

– Вы же знаете Мэта. Наверное, боялся, что будет глупо выглядеть. Мне так кажется.

– Понятно. Я что-то в этом роде и предполагал. А скажи-ка, что ты делал у Эффи?

Коллин открыл было рот, но вдруг понял, что не может найти подходящих слов для ответа. Он был благодарен темноте на улицах – священник не увидит выражения его лица. Он лихорадочно раздумывал над приличной фразой, которая не затронула бы честь Эффи, но услышал, что отец Томас с трудом сдерживает смех, и сообразил, что тот его дразнит. Священник положил руку Коллину на плечо, и они молча проделали остаток пути до постоялого двора.

Три дня не переставая шел дождь. Отец Томас и Сита проводили большую часть времени в обществе друг друга. Мэтью с радостью предавался полному безделью и читал книгу об устройстве мозга, которую прислал ему доктор Вайкрофт. Эйкин отправился в гильдию серебряных дел мастеров, чтобы возобновить свои старые знакомства, а Дэниел с удовольствием полировал линзы для своей дальнозоркой трубы. Коллин обнаружил компанию постояльцев, игравших в карты, присоединился к ним и разбогател почти на пять золотых элгаров.

На четвертый день пребывания в Элбертоне Мэтью проснулся ранним серым утром и тихонько выбрался из кровати. Он старался не шуметь, чтобы не разбудить Коллина и Дэниела. Согнувшись, он решил, что рана его больше не беспокоит, если не считать легкого жжения.

Накануне доктор Вайкрофт зашел на постоялый двор и осмотрел повязки, наложенные Ситой. Он похвалил их и сказал, что больше, в общем-то, никакого лечения и не нужно. Доктор принес еще мазь, которой посоветовал смазывать рану раз в день, чтобы предотвратить заражение. Лара обещала проследить за исполнением его предписаний. Было забавно, что доктор как будто чувствовал себя неловко из-за случившегося и принес Мэтью извинения от имени города Элбертона. Говорил он настолько серьезно и официально, что Мэтью едва удалось сдержать улыбку. Когда они остались наедине, врач спросил юношу, не было ли у него каких-либо странных ощущений со времени их разговора у него в кабинете. Мэтью понял, на что намекает доктор, и ответил отрицательно.

Стараясь двигаться бесшумно, Мэтью подошел к окну и посмотрел на улицу. Дождь немного затих. Мэтью прислонился лбом к деревянной раме окна и стал думать о Ларе, о том, как изменились их отношения четыре ночи тому назад. После того как они поцеловались, он предложил провести вместе ночь, но она слегка смущенно отказалась. Сейчас Мэтью решил, что так оно даже лучше.

Сита принесла ему две рубашки, принадлежавшие некогда ее покойному мужу: по-видимому, они с Ларой решили, что его собственную уже не заштопать. Когда Мэтью захотел заплатить, Сита поблагодарила его, но деньги не приняла, пояснив, что рубашки все равно лежали в шкафу без употребления.

Он натянул штаны и надел одну из новых рубашек приятного темно-синего цвета, затем беззвучно закрыл за собой дверь и спустился вниз. В этот ранний час Мэтью не думал кого-нибудь встретить, поэтому очень удивился, увидев отца Томаса и Ситу, беседующих за столом у огня. Отец Томас держал ее за руку, а она смотрела на него с нежностью, на которую способны только женщины. Не желая им мешать, Мэтью повернулся, собираясь уйти, но отец Томас все же заметил его.

– Доброе утро! – поздоровался священник, не выпуская руку Ситы.

Мэтью остановился:

– Извините, я не думал, что кто-нибудь еще встанет так рано. Я шел в конюшню поздороваться с Тилдой.

– Тилдой? – переспросила Сита.

– Это его лошадь, – объяснил отец Томас.

– Это моя лошадь, – повторил за ним Мэтью.

Этой ночью отец Томас поведал ему свой план: добравшись до Баркоры, заручиться поддержкой Церкви. Когда священник сказал, что лошадей им придется оставить в Элбертоне, Мэтью опечалился. «Разумеется, не можем же мы взять их с собой на корабль», – согласился он. Тем не менее ему было тяжело расстаться с Тилдой. Она была с ним уже больше восьми лет, с самого его детства. Мэтью стало совсем грустно: вот и Тилду он тоже покидает…

Сита заметила печаль в его глазах и сменила тему разговора. Она спросила юношу, понравились ли ему рубашки, критически оглядывая ту, которую он надел. Мэтью ответил, что рубашки просто отличные, и еще раз поблагодарил ее.

– Прекрасно, – искренне обрадовалась Сита. – Что ж, мне кажется, вы оба проголодались, так что, с вашего позволения, я приму продукты, которые Фелкер Вален привез, а потом займусь вашими завтраками.

Посмотрев в большое решетчатое окно, они увидели фермера, привязывающего к столбу лошадь с тележкой. Сита накинула на голову платок и вышла к нему, как раз когда он начал разгружать ящики с провизией. Даже издали было очевидно, что между покупательницей и продавцом завязалась оживленная беседа. Сита внимательно осматривала каждое яйцо и каждый овощ, одобряя одни и отказываясь от других. Лицо Фелкера Валена страдальчески кривилось каждый раз, когда он настойчиво, но безуспешно пытался переубедить хозяйку постоялого двора.

Вскоре Сита вернулась с ведром, полным яиц и овощей.

– Если за этим человеком не следить, чего он только не натащит! Мы уже много лет так общаемся. Он мне жалуется, что я плачу слишком мало и в конце концов разорю его, а я ему отвечаю, что он подорвет мое дело, поставляя низкокачественные продукты.

Отец Томас и Мэтью весело усмехнулись. Через несколько минут по лестнице спустился заспанный Коллин, щурясь от света. Увидев его, отец Томас придвинул к столу еще один стул. Коллин подошел, уселся и налил себе из маленького чайника, стоявшего на столе, чашку горячего чая. Некоторое время все молчали, глядя на огонь и попивая чай.

– Ты рано встал, – произнес наконец отец Томас, обращаясь к Мэтью.

– Мне не по душе, когда меня ножом протыкают, – ответил Мэтью, подавляя зевоту. Отец Томас вопросительно поднял брови, и юноша поспешно добавил: – Но со мной все хорошо.

– Приятный денек, – угрюмо пробурчал Коллин, глядя в окно.

Отец Томас и Мэтью тоже взглянули в окно, а потом снова уставились на огонь.

– Где Дэниел? – спросил священник.

– Когда я уходил, он еще спал, – зевая и потягиваясь, ответил Коллин.

– Отец, когда мы должны встретиться с капитаном Доналом? – поинтересовался Мэтью.

– Часа через два. Он сказал, что первый прилив начнется около полудня. Я думаю, что в это время нам надо быть на борту.

Через несколько минут вернулась Сита с двумя тарелками, на которых лежали яйца и сосиски.

– Боже мой, – ахнула она, увидев Коллина, – похоже, сегодня все встали рано. Я буквально через секунду вернусь. Вы хорошо спали?

– Да, мэм. Мэт на этот раз почему-то не храпел.

– Что? Разве я храплю? – возмутился Мэтью. Коллин выразительно поднял глаза к потолку, а отец Томас усмехнулся и отхлебнул еще глоток чая.

– Надеюсь, вы точно не храпите во сне, дядя Сивард, – улыбнулась Сита, нежно дернув священника за ухо, и снова ушла на кухню.

– Вы ей еще не сказали? – шепотом спросил Коллин.

– Она знает, что я вам не дядя, если ты на это намекаешь, – невозмутимо ответил отец Томас. – Мы как раз вели серьезную беседу, когда вы спустились.

– Нет, я о другом спрашиваю, – пояснил Коллин, понизив голос.

– Собираюсь сказать, – беспомощно произнес отец Томас.

Как и обещала, Сита вскоре вернулась с завтраком для Коллина, и он с аппетитом принялся за еду. В дверях появилась Эффи и сразу же подошла к их столу, чтобы поздороваться. Перед тем как направиться на кухню, она наклонилась и прошептала что-то на ухо Коллину, отчего он густо покраснел. Мэтью послышалось, будто она поинтересовалась, не болит ли у Коллина спина. Когда служанка ушла, отец Томас и Мэтью вопросительно посмотрели на Коллина.

– Гм… мне, пожалуй, лучше пойти собрать вещи. – И Коллин поспешно удалился.

Какое-то время Мэтью наслаждался теплом огня, а потом решил, что пора пойти попрощаться с Тилдой. Извинившись, он оставил отца Томаса наедине с его размышлениями. Но не успел он дойти до двери, как его внимание привлекли легкие шаги на лестнице.

Он оглянулся и увидел спускавшуюся Лару. На ней было серое платье, которое ему очень нравилось. Она обменялась с отцом Томасом несколькими словами, а затем с застенчивой улыбкой подошла к Мэтью.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Ты хорошо спала?

– Да, а ты?

– Насколько это возможно в одной кровати с Коллином…

– Не ворчи, – сказала Лара, погладив его по щеке. – Куда ты идешь?

– Хочу до отъезда попрощаться с Тилдой. Может, для нее можно раздобыть морковку? – ответил он и посмотрел по сторонам.

– Наверное, стоит заглянуть на кухню. Не думаю, что морковки где-нибудь на полу в общей зале.

Мэтью невольно фыркнул от смеха – Лара всегда могла его рассмешить.

– Хочешь, я схожу с тобой? – спросила она.

– На кухню? – поддразнил он.

– В конюшню, – ответила она, легонько ударив его по руке.

– Конечно.

Выходя на улицу, Лара помахала рукой отцу Томасу, и он помахал ей в ответ.

– Что это с ним такое? – спросила девушка, понизив голос.

– По-моему, он хочет рассказать Сите, чем себе на жизнь зарабатывает, и ему не удается подобрать нужные слова. Он волнуется из-за того, как она к этому отнесется. Забавно, правда? Вот уж никогда бы не подумал, что отец Томас может испытывать подобные трудности!

Лара согласно кивнула.

Конюшни находились прямо напротив постоялого двора. Открывая ворота, Мэтью на мгновение заколебался: а что если за ними окажется Вилл Тевиш? Он чуть было не вернулся за своим мечом, но решил, что это ни к чему: после нападения на Мэтью Вилл на постоялый двор не вернулся, и все были уверены, что больше никогда его не увидят. По небу плыли серые облака, а вдалеке время от времени громыхал гром. Как только Мэтью с Ларой вошли в конюшню, снова пошел дождь.

Бледный свет раннего утра едва освещал конюшню, просачиваясь сквозь два маленьких боковых окошка. В углу справа от двери почему-то стояли бочки с маслом. Влажный запах сена мешался с запахом лошадей. Мэтью насчитал восемь стойл с лошадьми, лишь в последнем стойле был осел. Тилда находилась в третьем стойке слева. Заслышав голос Мэтью, она подняла голову и негромко заржала.

Мэтью и Лара подошли к лошади. Девушка подняла с пола жесткую щетку и принялась чистить бока Тилды, а Мэтью нежно поглаживал старую кобылу по носу, угощая ее морковкой. Тилда расправилась с морковкой в три укуса и одобрительно заржала. Юноша обнял лошадь за шею и прижался к ней щекой.

– Я по тебе буду скучать, подружка. Мы пришли попрощаться и сказать, что постараемся скоро вернуться.

Большие карие глаза лошади внимательно смотрели на юношу; она вытянула шею и нежно толкала его в плечо. Мэтью почувствовал, что у него в горле набухает комок.

– Зато тебе не придется страдать от храпа Коллина, – поспешно произнес он, стараясь скрыть свои чувства.

Лара оторвалась от чистки лошади:

– Храп Коллина? Забавно… В пути я не замечала, чтобы он храпел, – улыбнулась она. – А вот ты точно храпишь.

– Я?! – воскликнул Мэтью, притворяясь обиженным.

– Ну да. Прошлой ночью, когда мы вместе лежали на кровати, ты задремал и начал храпеть. Устал, наверное.

– Ни за что не поверю!

– Честное слово! Я…

Закончить предложение Ларе не удалось. Внезапно в конюшне стало почти совсем темно: захлопнулись ворота. Мэтью и Лара одновременно обернулись. Сначала Мэтью решил, что ворота закрылись от ветра. Снаружи раздался раскатистый гром, стекла задребезжали в окнах. По-видимому, приближалась гроза.

– Я открою, – сказала Лара.

Не успела она сделать и шага, как Мэтью схватил ее за плечо.

Запах! Тот самый запах – ошибиться было невозможно. Мэтью первым разглядел их в темноте.

– Что случилось, Мэтью? – Лара напряглась, почувствовав опасность. Проследив за его взглядом, девушка резко втянула в себя воздух.

У закрытых ворот стояли двое орлоков, третий спускался с чердака. «Глупец! – закричал какой-то голос в мозгу Мэтью. – Почему ты не захватил с собой меч?»

В отчаянии юноша посмотрел вокруг. Поблизости не было даже палки.

– Встань за моей спиной, – медленно велел Мэтью, дернув Лару за руку.

– Мэтью…

– Я говорю, встань за моей спиной, – повторил он, не сводя глаз с чудовищ.

Как ни странно, орлоки медлили, точно так же как и на дороге у фермы Лейтона. Они стояли молча, глядя на людей тусклыми, пустыми глазами. Тилда нервно заржала в стойле и забила копытом.

Мэтью и Лара начали медленно, осторожно отступать. Сердце юноши бешено колотилось, а ум лихорадочно метался в поисках спасения. Трое орлоков двинулись на людей. В груди Мэтью кипела злость на самого себя: как он мог так глупо поступить! Теперь они наверняка погибнут. Он развел руки в стороны, защищая Лару. В руках у ближайшего орлока блестело копье с треугольным наконечником, а у двоих других – мечи. Мэтью смотрел на них, оценивая расстояние и готовясь броситься на орлока, вооруженного копьем.

«Может, у нее тогда появится шанс пробиться к воротам, – подумал юноша. – Ведь до них всего несколько футов…»

– Дай его мне, – произнес внезапно грубым шепотом орлок, стоявший в центре.

Мэтью замер на месте и посмотрел на чудовище. «"Дай мне его?" Что это значит?»

– Я долго тебя просить не буду, парень, – шептало чудовище, протягивая тонкую руку. Грудь орлока вздымалась и опускалась; Мэтью слышал его дыхание.

– Мы оставим тебя в живых, человек, – произнес орлок с копьем. – Тебе ведь этого хочется, правда?

Мэтью не понимал, о чем они говорят. Орлок, стоявший слева, смотрел на Лару.

«Лара? Они про нее говорят?» – подумал юноша.

Но он не отдаст ее! И уж конечно, не убежит! Если им суждено погибнуть, то они погибнут в бою.

«Глупец!» – завопил какой-то голос у него в голове.

– Эх… какая красивая девушка, – издевательски усмехнулся орлок справа и быстро облизал языком губы.

– Мэтью, – прошептала Лара за спиной юноши, еще крепче сжимая его плечи.

Орлок, стоявший в середине, погрозил пальцем и снова протянул руку:

– Отдай кольцо, парень.

Мэтью не был уверен, что правильно расслышал слова, но ясно увидел, что чудовище смотрит на его правую руку.

«Кольцо?» – мысленно удивился Мэтью, и сразу же раздался голос орлока с левой стороны:

– Хватит болтать, убей его. А с девушкой мы отлично позабавимся.

Губы орлока растянулись в уродливой ухмылке, и он занес меч над головой Мэтью…

Юноша неожиданно почувствовал дрожащее покалывание в руке. Откуда-то из глубины его существа поднялась волна необычайной силы. Он еще ни разу не испытывал ничего подобного. От изумления он невольно раскрыл рот.

Лара не видела, что произошло в следующее мгновение, – она прижалась лицом к спине Мэтью. Она только почувствовала, как напряглись его плечи, и услышала, как он закричал: «Нет!» Казалось, этот крик вырвался из глубины его души. Через долю секунды странный жар обдал лицо девушки; внезапная вспышка белого света почти ослепила ее, а чудовищный грохот едва не оглушил. Стекла вылетели из окон, вся передняя стена конюшни вместе с воротами рассыпалась на мелкие части. Сила взрыва была такова, что на постоялом дворе и в нескольких соседних домах оконные стекла тоже разлетелись на мелкие куски. Дэниела, который как раз в это время шел за ними в конюшню, подхватило с земли и отшвырнуло назад.

На мгновение Ларе показалось, будто воздух вокруг нее заколебался волнами – как поверхность пруда, когда подует ветер. Лара ошеломленно уставилась на то место, где только что была стена с воротами. Больше там ничего не было.

От орлоков не осталось и следа. Там, где они стояли несколько секунд назад, в земляном полу осталось лишь небольшое углубление. Мэтью медленно опустился на колени, и Лара обхватила его за талию, чтобы он не упал. Она видела, как из гостиницы выбегают люди. В ушах девушки все еще гремел грохот взрыва, а мысли мешались.

– Мэтью! – прошептала она. – Что это было?

Звук ее голоса донесся до юноши как будто издалека, но помог ему оглянуться.

– Ты не ранена? – спросил Мэтью, обнимая Лару за плечи и внимательно осматривая ее.

– Нет… вроде бы нет. А ты? Боже мой, что произошло?

Он покачал головой:

– Не знаю. Я думал… – Внезапно он замолчал, и его зрачки расширились. – Орлоки, – вздохнул он, оглядываясь по сторонам.

– Их нет… Мэтью, их больше нет, – сказала Лара, глядя ему прямо в глаза.

Мэтью заморгал и медленно приложил руку ко лбу, потом потер пальцами переносицу.

– Что с тобой?

– Просто голова разболелась. Пошли отсюда. Мэтью сделал шаг, но так неуверенно, что Ларе пришлось поддержать его.

– Мэтью!

– Нет, нет. Со мной все в порядке. Пойдем.

На улице Мэтью высвободил свою руку. Эйкин и какой-то незнакомый толстяк помогали Дэниелу подняться на ноги. От осколков стекол у него было много порезов.

– Что это такое было, черт возьми? – спросил Дэниел.

– В конюшне взорвались бочки с маслом, – ответил Мэтью. – Думаю, в них ударила молния.

– Молния? – недоверчиво переспросил Дэниел.

Незнакомец, помогавший Дэниелу подняться, оглянулся на конюшню, покачал головой и спросил, смахивая щепки с плеч Дэниела:

– Парень, ты сможешь на ногах стоять?

– Что? Да, конечно, – опомнился Дэниел. – Большое вам спасибо.

– Вы только посмотрите! – Незнакомец разглядывал разрушенную конюшню. – Несколько лет тому назад молния ударила в порту – совершенно разрушила один из доков. Тебе здорово повезло, сынок. Ну… кажется, никто не ранен, слава богу. Пожалуй, пора вернуться под крышу, а не мокнуть под дождем.

– Еще раз спасибо, – произнес Дэниел, пожимая толстяку руку.

– Вы вместе были в конюшне, когда это случилось? – спросил Эйкин.

– Точно, – ответил Мэтью, не вдаваясь в подробности. Вернувшись в залу, Мэтью отыскал наименее людный уголок, куда вслед за ним направились также Дэниел, Лара, Эйкин и Коллин.

– Но я понять не могу, каким образом… – начал было Дэниел.

Он не закончил предложение, потому что Мэтью наступил ему на ногу.

Убедившись, что никто не ранен, Сита ушла осматривать разрушенную конюшню. К ребятам подошел отец Томас.

– Слава богу, вы оба живы, – сказал священник. – Когда мы услышали взрыв, я подумал…

– Если мы не хотим опоздать на корабль, мне пора собрать вещи, – перебил его Мэтью.

Он знал, что все смотрят на него как на сумасшедшего, но ему было все равно. Больше всего на свете он хотел уйти от возбужденно обсуждавших случившееся людей.

– М-да… я, пожалуй, переоденусь, – поддержала Мэтью Лара.

Отец Томас догадался, в чем дело. Один за другим друзья поднялись в комнату Мэтью. Коллин с Дэниелом отодвинули кровати в сторону, освобождая побольше места. Эйкин уселся на небольшой деревянный столик, прислонившись спиной к шершавой стене.

Мэтью начал рассказывать о том, что произошло в конюшне. Время от времени он поглядывал на Лару, которая кивала, подтверждая его рассказ. Закончив, Мэтью подошел к окну и взглянул на улицу. Отец Томас смущенно переглянулся с Эйкином.

– Если молния ударила в конюшню, – произнес Дэниел, – то дерево должно было бы обуглиться или хотя бы почернеть. Но мне даже издали было видно, что ничего подобного не произошло. От удара молнии стена повалилась бы внутрь, а не наружу.

– Вы говорите, что не понимаете, почему орлоки выбрали для нападения Девондейл? – обратился Мэтью к отцу Томасу, по-прежнему глядя в окно. – Почему отряд орлоков, с которым мы столкнулись в лесу, следовал за нами по пятам? Так вот: мне кажется, они шли за мной.

Наступило долгое молчание.

– Почему ты так считаешь, сын мой? – спросил наконец отец Томас.

Мэтью следил, как капля дождя ползет вниз по стеклу.

– Не знаю, – ответил он, повернувшись к друзьям. – Но думаю, что это как-то связано с кольцом.

– С твоим кольцом? – удивился Дэниел.

– С кольцом Джайлза, – поправил Мэтью. – Я не знаю, в чем дело… не могу объяснить… но в нем есть что-то странное.

Он снял кольцо с пальца, оглядел его со всех сторон и положил на стол.

– Что ты имеешь в виду, Мэт? – спросил Коллин.

– Я понимаю, что это звучит дико, но с той поры, как я его надел, со мной стали происходить необычные вещи.

– Например?

Мэтью глубоко вздохнул и рассказал, как изменилось его зрение в лесу: как он стал все видеть в зеленом свете и обрел способность различать предметы в темноте, да еще сквозь дым. Дэниел подошел к столу, взял кольцо, взвесил его на ладони и протянул Эйкину.

– Тяжелая штука, – сказал Эйкин. – Мне с золотом не часто приходилось работать, но это кольцо тяжелее, чем любое другое золотое кольцо такого же размера. И цвета такого я раньше никогда не видел.

– И ты думаешь, что кольцо как-то связано с тем, что с тобой случилось? – спросил Дэниел с сомнением в голосе.

– Я ведь сказал, что это звучит дико. Несколько дней тому назад я навестил доктора Вайкрофта. Он объяснил, что если тело испытывает сильное напряжение, то мозг может на это необычно отреагировать. Логика в таком рассуждении есть. Но мне кажется, дело не в этом.

– Что ж, я никогда не слышала о том, чтобы человек мог видеть в темноте предметы, удаленные на полмили, да еще в зеленом свете, – сказала Лара.

– И вот еще что, вы помните, как в лесу мы бились с орлоками? – спросил Мэтью у отца Томаса.

Священник задумчиво кивнул.

– А знаете, что один из них сказал, когда увидел меня? Он сказал: «Вот он».

– Но это могло значить что угодно, – заметил Дэниел.

– Верно. Но сейчас в конюшне они не бросились на нас сразу. Один из них заговорил со мной и потребовал, чтобы я отдал ему кольцо.

– Что он потребовал? – спросил Эйкин, соскакивая со столика.

– Это правда, – подтвердила Лара. – Я слышала это так же хорошо, как сейчас слышу вас.

Она еще не до конца оправилась от пережитого кошмара, но говорила вполне уверенно.

– Я действительно помню, что орлок сказал тогда в лесу, – ответил отец Томас. – Мэтью все верно рассказал. Но тогда я и представить себе не мог, что значат эти слова. Даже сейчас я не вполне уверен, что Мэтью сделал правильный вывод.

Мэтью тяжело опустился на кровать, а Лара села рядом и обняла его за плечи.

– Это мы привели орлоков сюда, – сказал Мэтью, уставившись в пол. – Точнее, это я их сюда привел.

Никто не проронил ни слова.

– В таком случае я считаю, что нам необходимо как можно скорее покинуть этот город, – негромко произнес отец Томас. – Пока нас не постигла еще какая-нибудь беда.

– Я согласен, – поддержал его Эйкин. – Не знаю, почему кольцо может интересовать орлоков, мне все это кажется полной бессмыслицей. Но мне хотелось бы знать, в чем тут дело. Погибли люди, которых я знал. Тэд Лейтон с сыном. Стефн Дарси… Может, тут кроется какая-то тайна… Я хочу разобраться, почему все это произошло.

– Ты говоришь, что ощутил покалывание и жжение в руке, когда надел кольцо на палец? – спросил Дэниел.

– Вот именно.

– Ты позволишь? – Дэниел взял кольцо и взглянул на Мэтью.

Мэтью кивнул и отступил в сторону.

– Скажи-ка, ты его на безымянном пальце правой руки носил, правда?

Мэтью снова кивнул; Дэниел надел кольцо на свой палец.

Все замерли в ожидании.

Дэниел обвел взглядом комнату. Прошла минута, за ней другая…

– Ничего необычного я не чувствую, – сказал он, снимая кольцо с пальца.

Он протянул кольцо Коллину.

– Нет уж, уволь, – сказал Коллин, отступая на шаг. – Я к нему и прикасаться не желаю!

– Ну пожалуйста, – настаивал Дэниел, – нужно же нам узнать, в чем причина – в кольце или в Мэте.

– Что ты имеешь в виду? – изумился Коллин.

– Мэт говорит, что каждый раз, надевая кольцо на палец, он ощущает покалывание. Если мы все попробуем кольцо на себе и кто-нибудь почувствует то же самое, мы будем знать, что дело не в Мэте. С другой стороны, если окажется, что покалывание ощущает только Мэт, значит, причина кроется в нем самом или в какой-то связи между ним и кольцом.

Коллин что-то недовольно пробурчал, но все-таки взял кольцо и тоже надел его на безымянный палец правой руки. Все остальные смотрели на него и ждали. Минуты через две он пожал плечами, стянул кольцо с пальца и протянул Эйкину, который повторил опыт. Результат был тот же. Ничего не почувствовала и Лара. Отец Томас последним испытал кольцо и снова положил его на стол.

– Хоть кто-нибудь что-то почувствовал? – спросил Дэниел.

Все молчали.

– Что ж, Мэт… попробуй теперь ты.

Мэтью обвел взглядом комнату. Он уже начинал раскаиваться в том, что завел этот разговор, но тем не менее взял кольцо со стола и надел на палец. Тут же изменившееся выражение его лица сообщило всем о результате опыта.

– Ладно, – сказал Дэниел, – теперь мы знаем, что дело не только в кольце – иначе каждый из нас ощутил бы нечто необычное.

– Я думаю, что Дэниел прав, – сказал отец Томас. – Но вряд ли нам удастся разгадать загадку прямо сейчас. Как я уже говорил, возможно, мы подвергаем опасности местных жителей и поэтому должны как можно быстрее уехать. Эйкин, ты с Дэниелом завтра поплывешь за нами на «Доухалии», как мы договаривались.

– Согласен, – ответил Эйкин.

– Отлично. Давайте соберемся внизу через десять минут.

Эйкин, Дэниел и Лара вышли из комнаты вслед за священником.

– У тебя есть кожаный шнурок? – спросил Мэтью Коллина.

– Да.

– Можешь мне его одолжить?

Коллин порылся в своем мешке, нашел кожаный шнурок и бросил его другу. Мэтью снял кольцо с пальца, пропустил сквозь него шнурок и повесил себе на шею.

– Неплохая мысль, – одобрил Дэниел.

Коллин заметил мрачное выражение на лице Мэтью и обнял его за плечи:

– Не волнуйся, мы во всем разберемся. – Дэниел оглянулся и подмигнул:

– Непременно. Тебе не о чем беспокоиться – мы ведь с тобой.

Мэтью слабо улыбнулся в ответ:

– На самом деле я думал о том, каково нам будет в плавании в такую погоду.

Когда они спустились вниз, отец Томас уже сидел за столом у огня и беседовал с Ситой. Юноши направились к дверям, но, уже выходя на улицу, услышали, как хозяйка постоялого двора громко вскрикнула. Они остановились и посмотрели назад: Сита, закрыв рот рукой, вскочила со стула и убежала на кухню, толкнув по дороге ошеломленную Лару.

– Мне кажется, он только что ей сказал, что он священник, – заметил Дэниел.

Вместо ответа Мэтью и Коллин вытолкнули его на улицу.

Сита Вудолл была шокирована. Она понимала, что у мужчины, к которому она так сильно привязалась за последние четыре дня, были веские причины скрывать свое настоящее имя. О том, что это были за причины, она могла только догадываться – или ждать, пока он сам решит рассказать. Несколько раз он уже собирался заговорить об этом, но что-нибудь все время мешало. Сита была достаточно сообразительна, чтобы понять, что тайна каким-то образом связана с Мэтью.

Сивард внимательно следил за ним и беспокоился, когда юноша куда-нибудь уходил. Инстинкт, на который она привыкла полагаться, говорил Сите, что Сиварду можно верить, и она нечасто встречала таких людей. Лежа по ночам в постели, она упрекала себя в наивности и глупости. Она говорила себе, что ведет себя как глупенькая девица, а ведь ей уже сорок два года! «В моем возрасте женщина должна быть умнее», – думала Сита. Но в этом человеке было нечто, что заставляло ее забыть об осторожности.

Сивард рассказал ей, что они направляются в Баркору, но больше не сообщил никаких подробностей. Она чувствовала, что ему очень хочется разделить с ней груз своих забот. Она сразу отмела предположение, что за ним числятся какие-то преступления. Эйкин Джибб человек явно хороший, а девушка – Лара – верное и нежное существо, с ней у Ситы было внутреннее сходство. Мэтью, Коллин и Дэниел тоже ничем не давали повода заподозрить себя в чем-то дурном.

Какова бы ни была их тайна, Сита не сомневалась, что Сивард откроет ее до отъезда.

И вот сегодня они уезжают. Сита сама познакомила их с Оливером Доналом. О чем она только думала! Когда же это произошло – три дня назад? четыре? Время пролетело незаметно. Об их отъезде Сита размышляла не переставая. Эти мысли не покидали ее всю ночь до самого рассвета. Накладывая на лицо косметику, она добавила больше пудры, чем обычно, чтобы скрыть краску смущения, которая в последнее время часто проступала на ее щеках.

Сита пыталась расправиться с упрямым локоном, который никак не желал держаться на месте. В конце концов она сдалась и просто сдула его со лба, чтобы он хоть в глаза не лез. Она надела темно-зеленое платье, подчеркивавшее контуры фигуры, и спустилась в залу.

К ее радости, в этот ранний час Сивард уже не спал. Они сели за столик, собираясь побеседовать, но их разговор был прерван – развалилась стена этой дурацкой конюшни. Сите было все равно – пусть бы она хоть целиком рассыпалась!

«Надо же, чтобы молния ударила именно сейчас!» – подумала она, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать от досады.

Но когда Сивард наконец вернулся к ней, он сообщил, что он – священник! Даже дополнительная порция пудры не смогла скрыть румянец, заливший ее лицо.

«Священник!» И она узнала об этом только теперь – после того как едва не повисла у него на шее!

Сита Вудолл, хозяйка постоялого двора «Ничейная Гостиница», никогда в жизни ни от чего и ни от кого не спасалась бегством, но на этот раз она бросилась бежать.

Оказавшись в своей гостиной, она снова вскрикнула: как глупо она себя вела, да еще со священником!

Отец Томас, который в таких делах не имел большого опыта, остался в растерянности сидеть за столом. Лара, которая все видела, так и замерла на том самом месте, где Сита задела ее, пробегая мимо. Заметив ее присутствие, священник беспомощно развел руками и застенчиво улыбнулся. В ответ девушка тихо прошептала: «Идите за ней».

Отец Томас уныло покачал головой.

Лара топнула ногой, снова прошептала «идите» и указала на дверь. Отец Томас наконец послушался ее.

Повариха и поваренок, уже изрядно удивленные при виде хозяйки, пробегавшей мимо них с раскрасневшимся лицом, снова испытали крайнее изумление, когда высокий темноволосый мужчина вошел на кухню и робко спросил:

– А дальше куда?

Повариха, толстая краснолицая старуха лет шестидесяти, молча оглядела его с головы до ног. Наконец ее круглое лицо сморщилось в улыбке, и она кивнула в сторону двери, ведущей во двор. Как только отец Томас скрылся за дверью, они оба безудержно захихикали.

Во дворе располагался удивительно приятный садик. Между ржаво-красными плитками росло множество растений и аккуратно подстриженных кустов. Между шестью вишнями, которые уже начинали цвести, вилась дорожка, посыпанная крохотными камешками кремового оттенка.

Садик оказался для священника настолько неожиданным зрелищем, что он остановился и огляделся по сторонам. Затем, опомнившись, священник зашагал по дорожке по направлению к дому. На входной двери висел большой бронзовый молоток.

Он негромко постучал и прислушался. Не дождавшись ответа, он постучал снова, на этот раз чуть громче.

– Уходите, – раздался голос внутри дома.

– Сита, откройте дверь. Это я, Сивард.

– Знаю. Уходите.

– Сита…

– Уходите, Сивард.

– Я не могу разговаривать с вами через дверь.

Он заглянул в окно, в которое были вставлены такие же цветные стекла, как в окнах постоялого двора.

– Сита, нам нужно поговорить…

Сивард Томас был образованным человеком уже в ту пору, когда только начал обучаться ремеслу священника. Он умел строить логичные умозаключения и понимал, что спокойствие и сдержанность дают возможность сохранять ясность мысли в трудных ситуациях.

Но сейчас он забыл о самообладании и ногой выбил входную дверь.

Отец Томас ворвался в дом, подскочил к Сите, обнял и поцеловал. Голова у нее закружилась, а сердце забилось с такой силой, что она была уверена – он слышит, как оно колотится у нее в груди. Наконец она вырвалась из его объятий и шагнула назад, с трудом переводя дух.

– Сита… – нежно произнес Сивард.

– Вы, должно быть, считаете меня полной дурой – из-за того, что я привязалась к вам.

– Ни мгновения так не думал, – ответил он с той же нежностью в голосе.

Он шагнул к ней, и она снова сделала шаг назад.

– Почему? – спросил он и снова шагнул к ней.

– Вы – священник.

– Вы не любите священников?

– Что? Конечно люблю… но дело не в этом, и вы это понимаете. Мы не можем… не должны… я не должна была вам позволять целовать меня.

– А что плохого в том, что я вас целую? – спросил Сивард, снова придвигаясь к Сите.

– Стойте, где стоите, – сказала она, вытянув перед собой руку. – Вы прекрасно знаете, что в этом плохого. Священники так не поступают.

Он улыбнулся:

– Сита, Церковь, в общем-то, не поощряет браки священников, но они не запрещены.

Наступило долгое молчание.

– Так вы левад? – спросила она наконец, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Да.

Церковь всегда стремилась быть оплотом знания и морали, светочем, сияющим во мраке. Человечество постепенно оправлялось от хаоса, в который погрузилось после древней войны, и восстанавливало цивилизацию. В какой-то момент произошло принципиальное разногласие в истолковании сохранившихся фрагментов священных текстов. В результате образовалось два течения: левады и ашоты.

Несмотря на то что учения обоих течений совпадали в своей основе, левады не работали каждый шестой день недели и сохраняли за священниками право жениться, тогда как ашоты настаивали на том, что отдыхать нужно на седьмой день, и запрещали своим священникам иметь семью. Паства относилась к этим разногласиям довольно равнодушно: последователи и левадов и ашотов создавали семьи независимо от мировоззрений.

– Боже мой! – воскликнула Сита. – Когда вы сказали, что вы священник, я подумала… Я хочу сказать, что я-то с детства принадлежу к…

Внезапно она снова оказалась в его объятиях. На этот раз их поцелуй длился дольше – он соединил их, будто две половинки разбитого сосуда, которые совпадают так плотно, что даже не видно трещинки. Когда комната перестала кружиться у нее перед глазами, Сита склонила голову на грудь Сиварда. Ей хотелось навеки остаться в этой комнате и чтобы время замерло навсегда. За окном легкий ветерок, будто невидимая рука, сорвал с ветвей несколько белых цветов вишни. На мгновение Сите показалось, что пошел снег. Она закрыла глаза, всей душой желая навеки запечатлеть в памяти эту минуту.

– Я сломал тебе дверь, – пробормотал отец Томас.

– Я другую вставлю, – ответила Сита, закрывая глаза.

Им столько хотелось сказать друг другу! Столько всего обсудить. Как тяжело было Сите провожать Сиварда в порт! Но она твердо решила не поддаваться печали, хотя грусть от неизбежной разлуки была почти невыносимой. Она закусила губу и заставила себя улыбнуться. Они взялись за руки и отошли в сторону.

Когда корабль капитана Донала снялся с якоря и медленно поплыл по широкой реке, Сита едва сдерживала слезы.

Сивард обещал вернуться к ней, а она обещала его ждать. Ничего другого им не оставалось.

Загрузка...