Пятница, 13-е

Глава четвертая

Они стали обсуждать, сообщить ли в полицию о появлении Ральфа, но довольно быстро пришли к общему решению. Нед заметил, скорее всего оттуда снова заявится Дорф, а если поставить вопрос таким образом: Ральф или Дорф, то уж общение со старым сумасшедшим выглядело явно предпочтительнее. В любом случае, «сумасшедший пророк» — как окрестил Ральфа Нед — уже куда-то смылся, и о нем можно было позабыть. Особенно Джек настаивал на том, что нельзя предоставлять Дорфу возможность совать нос в их дела, и он уже всерьез подумывал о возможном убежище, куда можно будет скрыться в случае, если офицер вновь пожалует к ним.

Они приступили к приготовлению ужина: Бренда делала салат, а Джек разогревал гамбургеры. Этот день был достаточно тяжелым для них, и все были зверски голодны. Небо, как и предсказывал Стив Кристи, потемнело, и дело, судя по всему, шло к грозе.

— Эй, кто любит гамбургеры с кровью? — спросил Джек, не отходя от гриля.

— Я! — отозвалась Марсия.

Бренда скорчила рожу и заметила:

— Как вы можете есть эту пищу, тем более почти сырую? Ведь это как будто есть павших животных.

— Павших животных? — переспросил Нед с ухмылкой. — О да, как старые поселенцы. Мы — каннибалы…

— Смотри, — произнесла Бренда, перемешивая салат. — Если все это хорошенько перемешать, то получится как раз необходимое организму количество витаминов.

— Плохо, что Энни до сих пор нет, — заметил Билл, откусывая полбулочки и уставившись на свой гамбургер. — Она мне думается, должна быть хорошей поварихой.

— Эх, только меня не заставляйте готовить вам, — вздохнула Марсия.

— Ох-ох, — улыбнулся Билл, — кажется, индейцы надумали устроить революцию!

Марсия чем-то запустила в него.

С приближением грозы небо потемнело, и Элис попыталась зажечь в доме лампу, но света почему-то не было. Она попробовала еще раз, но все было безрезультатно.

— Что-нибудь случилось? — спросил ее Билл.

— Да уж, — ответила Элис. — Либо лампа перегорела, либо нет энергии. А уже достаточно стемнело.

— Стив объяснял мне как пользоваться аварийным генератором на случай поломки, — похвастался Джек. — А эти городские линии действительно отвратительны.

— Боже, как тебе это может не понравиться, — пошутил Нед. — Выражение-то какое — аварийный генератор.

Джек подумал, не требуется ли Неду некоторого отдыха. Чем больше тот околачивался вокруг Бренды, тем глупее становились его шутки. Всем уже было ясно, что Нед влюблен в эту девушку, но парень вел себя так, будто был несмышленым ребенком. Кажется, если бы у Бренды были косички, то он не нашел бы ничего лучшего, как обмакнуть их в банку с чернилами.

— Ты не поможешь мне? — обратился Джек к Биллу, стоявшему в некотором раздумье.

— Да, пойдем, — согласился Билл.

— Подождите меня, — попросила Бренда.

— Недди, тебе можно доверить последить за бутербродами? — спросил Джек.

— Ну, конечно.

— Только, пожалуйста, не сожги их, — съехидничала Бренда.

Элис протянула Неду еще несколько бутербродов:

— Хорошо бы и их разогреть.

— Ага, — ответил Нед, отнес сандвичи на гриль и принялся размахивать палочкой так, словно он никто иной как дирижер симфонического оркестра.

Элис вздохнула. Наверное, Нед еще слишком юн, но все же он не скрывает своих чувств. Если бы Бренда держала в руке обруч, он не раздумывая прыгнул бы сквозь него, как собачонка в цирке. Что-то в Неде было от маленького щенка — что-то такое очень милое. И она уверена, что Бренда это тоже замечает. Ей бы хотелось, чтобы и Стив стал более экспансивным, что ли… Он же всегда серьезен, слишком напряжен. Ему следовало бы быть более раскованным, более свободным. А так, если бы кто-нибудь чужой наблюдал за ними, то подумал бы, что Кэмп-Кристал-Лейк для Стива вопрос жизни и смерти.

Билл закрыл за собой дверь. Бренда направила свет фонарика на старый аварийный газовый генератор. Ветер на улице все крепчал. Чего еще только не хватало, так это чтобы произошла какая-нибудь поломка и с этим агрегатом.

— Ты правда думаешь, что он заработает? — спросила Бренда Джека, когда тот подошел к генератору.

— Не знаю, — ответил он.

Они не знали, как отреагирует Стив на известие о неполадках в линиях тока. Весь день напролет он проверял малейшие детали выполненной работы, постоянно смывался в город, чтобы купить там еще кучу нужных, по его мнению вещей, обдумывал новые задания для ребят, а когда по возвращении осматривал их работу, то находил кучу незамеченных ими мелочей. Никто из них не будет обрадован новостью, что во время грозы придется сидеть в своих коттеджах без света, выслушивая нотации Стива о поручениях, которые они не выполнили за день.

Билл бегло осмотрел интерьер этой, наверное, самой старой хижины во всем лагере. Да, здесь требуется произвести некоторый ремонт. Стив называл это помещение «заводом», так как здесь находилось все необходимое для обеспечения нормальной жизни в лагере.

— Эге, — наконец, произнес Билл, — это все смахивает на хибару моего дядюшки в Майне.

— Какое старье! — бросила Бренда.

— Ладно, думаю, должен заработать, — сказал Билл, заводя двигатель. Он дернул за какую-то штуковину, и генератор ожил, распространяя вокруг звуки, похожие на работу лодочного двигателя.

— О, Боже, неужели эта штуковина способна еще работать? — воскликнула Бренда, когда генератор подал первые признаки жизни.

Джек вытер ладони и отошел на шаг, с подозрением уставившись на механизм. Он не удивился бы, если бы этот агрегат не заработал, но, оказалось, что тот все-таки еще способен трудиться.

Они вышли на улицу и посмотрели на небо. Оно было матового серо-голубого цвета. Ветер успокоился, было очень тихо — все вокруг предвещало бурю. Поверхность озера совсем не колыхалась и была зеркально чистой.

Марсия вышла и присоединилась к ним. Джек взял ее под руку. Все вокруг казалось мирным и спокойным. Было просто прекрасно: никаких тебе малышей, наблюдающих за работниками лагеря, ни разъяренного директора, понукающего ребят работой каждый раз, когда останавливаешься, чтобы сделать хотя бы глоток воздуха.

Джек с Марсией спустились на берег озера, прошли мимо дока и углубились в лес. Они остановились неподалеку от упавших деревьев, Марсия улыбнулась, они обняли друг друга и поцеловались.

Нед стоял в деревьях рядом с одним из коттеджей и наблюдал за ними. Было достаточно просто заметить их фигуры на поляне. Он улыбнулся, негромко присвистнул сквозь зубы и подумал о Бренде. Он всегда не был слишком ловок с девушками, которые ему нравились. Он знал, что выглядит в их глазах немного придурковатым, но ничего поделать с собой не мог, и Бренда наверняка это замечала. Он вздохнул и повернул назад к коттеджу, где жил вместе с Джеком.

Когда он подошел к своему жилищу, ему показалось, что кто-то стоит на крыльце и смотрит в ту же сторону, что и он несколько мгновений назад.

— Эй? — позвал он.

Человек моментально скрылся в темноте. Нед вспыхнул, подумав, что это опять появился сумасшедший Ральф. Он казался довольно-таки безобидным — просто тощий мужичонка с сумасшедшими глазами и не более того, хотя, конечно, мало приятного общаться с полоумными. Но, возможно, он и опасен, правда, в этом случае местная полиция не упускала бы его из виду. «Так, просто городской чудак», — подумал Нед. Но ему претила сама мысль о том, что этот самый Ральф был в их комнате и, что совсем не исключено, копался в их вещах.

Нед поспешил к коттеджу, но тот человек куда-то пропал, быть может вошел вовнутрь. Неду показалось, что скрипнула дверь. Он остановился на крыльце, сделал глубокий вдох и встал на самом пороге.

— Эй, вам чем-нибудь помочь? — спросил он.

Парень еще раз огляделся вокруг. «Вам чем-нибудь помочь?» Спросил так, словно продавец в каком-нибудь фешенебельном супермаркете. «Будь спокоен, Нед», — посоветовал он сам себе.

Он сделал еще один шаг и окинул взглядом комнату. Казалось, что здесь никого не было.

— Э-эй?

Ему послышался позади какой-то звук, но прежде, чем Нед повернулся назад, кто-то взял его за волосы и довольно-таки сильно дернул. Голова его откинулась назад, он открыл рот и попытался закричать, но перед тем, как он успел произнести хотя бы звук, перед его взглядом промелькнула сверкнувшая на свету сталь, и он почувствовал, как что-то горячее обволакивает его горло. Мучительная боль пронзила его каждый член, когда стальной нож разрезал его шею. От уха и до уха.

Ноги Неда не смогли больше удерживать его тело и подогнулись, он закашлялся, пытаясь вдохнуть в себя воздух.

Все произошло мгновенно: он почувствовал как падает вниз. Но еще до того, как тело его коснулось пола, Нед был мертв.

Когда они с Марсией возвращались назад, Джек освещал дорогу ручным фонариком. Опять подул ветер, облака застлали все небо, озеро избороздили огромные волны.

— Пошли быстрей, — прошептала Марсия и побежала вперед. Джек поспешил за ней.

— Иду, иду! — закричал Джек, потом набрал полные легкие воздуха и завопил еще громче:

— Гр-р-р-р-о-о-м г-р-р-р-р-е-э-м-и!!!

Марсия улыбнулась и бросилась в его объятия. Джек долго и страстно ее целовал, затем заглянул ей в глаза. Его коттедж был совсем неподалеку, остальные ребята находились сейчас в главном здании: споласкивали посуду и убирались после ужина. Он взглянул на свое жилище, затем опять на девушку. Она молча смотрела на него.

— А как же Нед? — спросила Марсия.

— Не нравится он мне, — ответил Джек.

Кроме того, он был уверен, что Нед вернется в главный коттедж и будет продолжать там нависать над Брендой. Они решат перекинуться в картишки, а потом и покурят. Так что он никак не мог предполагать, что его сожитель в скором времени присоединится к нему в их общем коттедже.

Марсия рассмеялась.

— Он действует как-то импульсивно.

— Недди! — заорал Джек, хотя сквозь штормовой ветер его слова вряд ли можно было услышать в главном здании.

— Перестань, — остановила его Марсия. — Мне кажется, его совсем не стоит сюда звать.

Она посмотрела ему в глаза.

— Ну, я как-то подумал, что тебе хочется прочитать ему одну из своих материнских лекций, — объяснил ситуацию Джек, стараясь отогнать от себя мысль о том, как же он хочет овладеть ею. — Кстати… Ты замечала, Недди делает все, что ему заблагорассудится?.. Я имею в виду — все, что у него на уме? Эге, кажется, собирается настоящий шторм. — Он облизнул губы. — Черт подери, да такой, что сможет выкорчевать все деревья в долине. И никакой артиллерии не понадобится.

Джек был прав. Гроза очень быстро направлялась в их сторону.

Они оба присели на какое-то бревно, и Марсия прижалась к нему.

— Знаешь, я с самого детства боюсь грозы, — призналась она.

— Правда? — удивился он.

Она немного смущенно рассмеялась.

— Да. Ты знаешь, у меня был такой сон: я нахожусь на улице в ужаснейшую грозу, дождь льет как из ведра. И капли… капли стучат так, будто кто-то кидает на землю маленькие камешки… И я слышу все это… но не хочу ничего слышать… Закрываю уши руками, но звуки не пропадают… наоборот, с каждой секундой они становятся все громче и громче… А потом… потом капли дождя превращаются в капельки крови… И вот уже кровь стекается в маленькие ручейки. А потом звук… он пропадает.

Она пожала плечами, пытаясь унять мелкую дрожь. Вокруг застучали капли дождя.

— Ну, это всего лишь сон, — произнес, наконец, Джек.

— Я знаю, — согласилась Марсия, — я называю его «мой дождевой сон».

Небо рассекла молния.

— Я думаю, лучше вообще не видеть никаких снов, — рассмеялся Джек. — Ладно, пошли, а то совсем промокнем.

Он пропустил ее вперед в коттедж и зашел следом. Над озером гулял ветер, сгибавший верхушки деревьев в лесу. Когда они вошли внутрь, Джек выключил свет. Они были вдвоем в темноте. Марсия прижалась к возлюбленному и стала медленно расстегивать его рубашку.

Джек закрыл глаза и сглотнул слюну. Ему подумалось, что они шли к этому долгое-долгое время. Так долго, что ему уже казалось, что это никогда не произойдет. Он не мог признаться даже себе самому, как же ему хотелось иметь Марсию.

Он вспомнил спор, случившийся однажды у них с Недом. Джек тогда сказал, мол, далеко еще не значит, что то, что тебе хочется должно обязательно тебе принадлежать. А сейчас он был с Марсией в пустом коттедже вблизи бурлящего под напором ветра озера, посреди царства грома и молний. И Марсия к тому же боится грозы. Он помнится, как-то слышал о женщинах, которых возбуждают именно громовые раскаты. И страх. Так, может быть, он только пользуется создавшейся ситуацией?

«Нет, — сказал он себе. — Она именно сейчас готова. Она, наконец, сделала свой выбор». Он давно хотел ее, никогда на нее не давил, он предоставлял ей право принимать решение, выбирать место и время.

Руки его скользнули к ее грудям. Их сосочки были напряжены. Марсия прервала поцелуй и попыталась нащупать в темноте кровать. Джек сел позади нее, дотянулся до ночного столика и зажег небольшой ночник. Девушка расстегнула свои джинсы и скинула их на пол. На ней остались только маленькие, почти ничего не скрывавшие, белые бикини.

Он боялся произвести лишний звук. Боялся испортить эту прекрасную атмосферу. Боялся отпугнуть ее… И если бы это вдруг произошло, то он бы просто умер, казалось ему.

Элис раздвинула оконные занавески в главном здании и вгляделась в темноту за окном: штормовой ветер превратил обычно гладкую поверхность озера в бушующую стихию. Дождь лил как из ведра: казалось, что это огромные градины стучат по крыше.

Джек с Марсией должно быть промокли до нитки, — произнесла она.

Билл усмехнулся.

— Не должны. Если, конечно, они находятся там, где я предполагаю.

Он взял какие-то аккорды на гитаре.

Чуть раньше они разожгли здесь огонь, так что внутри было тепло и очень уютно — желанное место для отдыха после напряженного дня. Элис подкинула в камин еще одно полено, затем нырнула в кресло и, довольно вздохнув, произнесла:

— М-м-м, это прекрасно…

— Мгм, — подтвердила Бренда, не отрывая глаз от полыхавшего в камине пламени. — О, я кажется, знаю, чем мы можем сейчас заняться, — оживилась она. — Думаю, нам следовало бы сыграть в «Монополию».

— Ненавижу эту игру, — застонала Элис.

— Ну уж, только не ту, в которую я предлагаю, — с улыбкой возразила Бренда, доставая коробку с игрой из шкафа.

— Так чем же она отличается? — поинтересовался Билл, откладывая в сторону гитару.

Бренда уже извлекала игру из упаковки и раскладывала ее на столе.

— Мы будем играть в «Стрип-Монополию», — ответила она, вытряхивая из пакета фишки. — Чур, я буду ботинком.

— О, кажется, ты вновь впадаешь в детство, — заметила Элис.

— Ах-ах, — вместо ответа выдавила из себя Бренда, пожимая плечами.

Билл о чем-то задумался.

— А что, если появится Стив? — наконец, спросил он.

— Ну что ж, придется дать ему фору, — без раздумий ответила Бренда. — Он не будет снимать ботинок. Ну, а все остальное… В общем, правила простые: вместо того, чтобы расплачиваться этими игральными деньгами, отдавать будем одеждой. Билл я думаю, будет банкиром. — Она застенчиво посмотрела в его сторону и добавила:

— До тех пор, конечно, пока не вылетит из игры… пока не станет голым, как новорожденный цыпленок.

Элис рассмеялась от мысли, что это должно быть очень весело.

Билл тоже усмехнулся и стал помогать Бренде раскладывать игру на столе.

— Хорошо, сыграем… И да поможет вам Бог не попасть на какой-нибудь из моих отелей! — сортируя игровые деньги, произнес он. — Эй, а куда девались мои пять сотен?!

— Вот они, — ответила Бренда, кидая ему деньги. Она посмотрела на стол и вскипела:

— Слушайте-ка, а куда пропал мой башмак?!..

В кровати, медленно двигаясь, изучая тела друг друга, вздыхая и пристанывая от удовольствия, лежали нагие Джек и Марсия. Оба они предавались этому прекрасному чувству, нисколько не задумываясь о последствиях.

Дождь барабанил по крыше, ветер шумел за окном, грохотал гром, сверкали молнии… Мягкий, мерцающий свет, источаемый стоящим на ночном столике светильником, выхватывал из темноты только их тела в углу комнатки. Остальная ее часть была поглощена тьмою, проглотившей Неда, лежавшего с перерезанным горлом и широко открытыми, ничего не видящими глазами, на верхней койке. Кровь обагряла матрас, на котором покоилось его бездыханное тело.

И там, в этой темной комнате, было что-то еще: потерявшая разум кипящая ненависть, ярость, жаждущая мщения, терпеливо дожидавшаяся своего часа, когда можно будет выйти и забрать то, что ей причиталось. И этот час должен пробить с минуты на минуту… Скоро, очень скоро…

Элис поставила на стол открытую бутылку пива, села и, раскурив сигарету с наркотиком, глубоко затянулась.

— Ни разу не пройду «Go» без затяжки, — хихикнула она.

Бренда рассмеялась и сообщила:

— Мы уже бросили. Ты ведь бросаешь последней, не так ли? Да, кстати, «Community Chest» не может возвратить одежду.

Она бросила кости.

— Дубль шестерок! Я бросаю еще раз!

Билл глотнул пива и посмотрел на Элис.

Мне думается, нам следовало бы чуточку поторапливаться.

— Считаю, ты прав, — ответила Элис и, удобнее устроившись в кресле, сделала еще одну затяжку перед тем, как передать наркотик Биллу.

«Стив вряд ли одобрит такое времяпрепровождение, — подумала она. — Если он войдет прямо сейчас, то сразу же все это прекратит, а затем еще прочтет небольшую, но внушительную лекцию об ответственности. — Она вздохнула. — Он думает, что все это из-за возрастной глупости. Но ему не повредило бы иногда быть таким вот молодым и глупым. И даже немного безответственным. Непонятно, когда он ушел от всего этого. Наверное, это произошло в тот момент, когда я загорала под калифорнийским солнцем».

Когда они познакомились, он был совершенно другим: предупредительным, внимательным, отзывчивым… Или она замечала в нем лишь то, чего ей хотелось в нем видеть? Не так, чтобы он не был добрым или взял ее с собой, решив преподнести ей такой подарок: скорее всего, он просто слишком погружен в свои планы. Он не готов узреть то, что происходит вокруг него.

Возможно, это ее ошибка. Наверное, она видела в свое время, что на него это находит, и не остановила. Быть может, что-то в ней было такое, что подталкивало ее повторять свои ошибки еще и еще.

Она была очень уязвима, когда повстречалась с ним: пыталась уйти от своих размышлений. Она сказала тогда Джону, что ей необходимо время, чтобы немного подумать и чтобы заняться самой собой, но вот появился Стив, показавшийся ей таким расслабленным и беззаботным…

А сейчас повторяется то же самое. С одной стороны, можно иметь планы и желания, но с другой стороны, необходимо, чтобы эти желания, цели и планы не загородили собой всю остальную жизнь. Ее папаша был именно таким, как Стив, и она видела, что тогда происходило с мамой.

Отец ее был товарным маклером. Начинал он с нуля, но у него была цель: создать нормальные условия для жизни семьи. Он вкалывал как собака, проводил долгие часы в офисе, работал так же и на дому, постоянно консультировался с кем-то по телефону, уткнувшись носом в «Уолл-Стрит Джорнал». В общем, был полностью погружен в свои собственные мечты. Это нормально — планировать будущее, нонельзяжить только будущим. Надо уделять немного времени и настоящему.

Потом отец стал проводить в своем офисе больше времени, нежели дома. Завтрак в кругу семьи превратился в выпиваемый быстрыми глотками кофе, во время которого он изучал котировку бумаг на рынке. В тех редких случаях, когда он успевал домой к обеду, разговоры с домашними представляли из себя полное согласие с его стороны: он по любому поводу кивал головой, в то время как мысли его находились далеко от домашних дел — все его раздумья касались только работы. Он уже не говорил о других вещах, и Элис замечала, что ее мать все более отчуждалась, уходила от ограниченного мирка своего мужа.

У отца совсем не оставалось времени на отдых. Не было времени пообедать, пойти в кино или поиграть с ней и другими детьми в выходной, посидеть около костра с бокалом вина или почитать хорошую книгу. Мать Элис часто говорила ему, что не стоит так выкладываться ради работы, он же отвечал, что работает во благо семьи, чтобыимлучше жилось. Эта мечта о лучшей жизни заслонила собой саму мысль, что любая жизнь хороша, нужно только время, чтобы познать ее и возлюбить. Этого как раз ему и не хватало. Жизнь уходила, а время повернуть назад нельзя…

И так же, как пружина в часах может лопнуть от слишком сильного завода, ее отец, в конце концов, «перегорел». Он умер от инфаркта. Его нашли лежащим в его офисе рядом с рабочим столом, в руке он держал телефонную трубку. В общем, как часто пишут: «он сгорел на работе, его сердце не выдержало».

И Элис не хотела, чтобы это повторилось с ней самой. Она не желала иметь дела с той частью мужчин, которые настолько погружены в свои заботы и мечты, что ничто не в состоянии вывести их из этого состояния. Нет надобности работать для того, чтобы установить отношения, считала она. Надо устанавливать их. Это означает — надо общаться. Это значит — надо принимать участие в установлении отношений, а не подготавливать почву и выжидать, пока кто-то на это клюнет. Ведь время нельзя повернуть вспять…

И она думала выложить это Стиву, когда тот вернется. Может, если она объяснит ему, почему такие мысли приходят ей в голову, то он поймет. Наверное, он тогда решится поговорить с ней начистоту, а не будет переводить разговор на другие темы.

Создавалось впечатление, что он боится заговаривать с ней об этом. Элис заметила ту разительную перемену, что происходила с ним по мере приближения к лагерю: он весь как-то напрягся и ушел в себя. Когда они, наконец, въехали на территорию Кэмп-Кристал-Лейка, Кристи остановил машину перед входом и, сжав губы в тонкую полосочку, просто сидел и молча глазел через ветровое стекло на пустые коттеджи. В тот момент он напоминал старого опытного солдата, осматривающего поле грядущей брани.

— Что случилось, Стив? — спросила она.

Он промолчал.

— Стив? — она окликнула его еще раз.

Кристи моргнул, будто пытаясь отогнать от себя какое-то наваждение, затем повернулся к ней и улыбнулся.

— Все нормально, — ответил он. — Просто я подумал о количестве работ, которые нам здесь предстоят.

Но это было не все. Элис знала, что он думал о чем-то другом, о чем не посмел признаться ей. Казалось, что Стив пребывал в отчаянии, что он испуган. Чего же он так испугался? Чем бы это ни было, но всем своим видом он показывал, что для него это вопрос жизни или смерти.

Они лежали вдвоем, их тела соприкасались, блаженствуя от теплого чувства, оставшегося после близости.

Марсия повернулась к Джеку и нежно поцеловала его в щеку.

— Мммм, — прошептала она, — ты прекрасен.

Она еще раз поцеловала его и поднялась с кровати. Свеча на ночном столике уже начала оплывать.

— Ты куда-то собралась? — спросил он, усаживаясь на постели.

— В туалет.

Она пыталась нащупать в темноте свою одежду. Джек напялил на себя рубашку. Марсия отыскала, наконец, свои трусики и тенниску, натянула их на себя, затем накинула на это, не пытаясь разыскать остальную одежду, дождевик. Остальные вещи должны были быть где-то рядом, скорее всего, на полу, но она не смогла бы уже вытерпеть и минуты.

— Возвращайся поскорей, о’кей? — усмехнулся Джек. — А то здесь холодает.

— Ну, я надеюсь, что ты никого не пригласишь согревать себя на мое место?

— Конечно, нет.

Она наклонилась, чтобы еще раз поцеловать его, подобрала фонарик и вышла из коттеджа.

Шел проливной дождь. Марсия улыбнулась, подумав о том, что произойдет, если она сейчас войдет в чей-нибудь коттедж, и ее увидят босой и совершенно голой, если не считать полупрозрачного дождевика и бикини. Но свет виднелся только в окнах главного здания, и она могла разглядеть, как кто-то из ребят пускает клубы дыма, сидя за столом. «Скорее всего, у них сейчас свой праздник», — подумала она.

Элис бросила кости.

— Пять. — Она подвинула свою фишку. — Болтик-Авеню. Покупаю.

— Никто даже не имеет в мыслях останавливаться на Болтик-Авеню, — изрек Билл.

— Ничего страшного, мне просто нравится ее цвет: он очень приятен, — с преувеличенной любезностью ответила Элис, передавая банкиру — Биллу — игральные деньги, взяв у него карточку с названием этой улицы, где была указана плата за остановку на ней.

— О'кей, — Билл начал перемешивать у себя в руке кости.

— Давай-ка побыстрее бросай! — не терпелось Элис.

Билл бросил кубики.

— Ага! Восемь! — Элис сама подвинула его фишку на восемь отделений. — Болтик-Авеню! Ты должен мне один ботинок. Давай сюда.

— Начинается, — он нагнулся под стол и снял обувь.

— Элис почувствовала запах крови, — произнесла Бренда.

— Как это ужасно: так говорить о моей ноге, — возмутился Билл. Он передал Элис проигранный ботинок.

— Спасибо, — поблагодарила та, спрятав выигранную часть туалета за свое кресло. Похоже, они глупеют с каждой секундой. Спасением от этого послужит стаканчик пива. — Знаете, — заметила она, — кажется, мне начинает нравиться ваша игра.

— Остается только ждать того прекрасного момента, когда ты попадешь на мою Олд-Кентукки, — пригрозила Бренда, бросая кости.

— Еще пива? — спросил девушек Билл. Он ловким движением схватил стоявшие на столе пустые бутылки. — Сейчас пиво будет, — кивнул он и пошел в сторону холодильника.

— Так, посмотрим… — подумала о чем-то вслух Бренда. — Ага, а как называется эта железная дорога?

Джек закурил сигарету с наркотиком, спичку выбросил в окно. Он медленно втянул в легкие дым и, выдохнув, вернулся в кровать. Он подумал о Марсии: принимает ли она противозачаточные таблетки? Почему он не поинтересовался об этом заранее! Теперь уже поздно винить себя. Предположим, она забеременеет.

Нет, конечно, она должна предохраняться. Или нет? Ну, она вряд ли захотела бы иметь с ним контакт, если бы не пила таблетки. Но, с другой стороны, он тоже участвовал в этом и не воспользовался презервативом. Почему он этого не сделал? Это было бынеэротичноговорить ей о том, что надо защищать себя от разных случайностей. Честно ли оправдывать себя тем, что гремел гром, сверкали возбудившие ее молнии, и темная романтичная комната, отсутствие посторонних, их близость, и еще эти сексуальные взгляды?..

Он уверял себя в том, что никогда не настаивал на этом, она сама сделала свой выбор. Но что будет, если она забеременеет? Что тогда? Они никогда не обсуждали такую возможность. Как она воспримет саму идею аборта? Что она об этом подумает? Джек никогда даже не задумывался о такой возможности. В конце-то концов, с одной стороны, это она сделала выбор… но с другой стороны, и он, конечно, принимал в этом участие. Они ни разу даже не пытались заговаривать об этом.

Предположим, она взаправду забеременеет и захочет родить ребенка. Что дальше? Женитьба? Хорошо, он любил ее, в этом нет никакого сомнения, так и должно быть. Наверно, он сможет перевестись в ее школу… Хорошо, думаем дальше… Но, вероятно, она не сможет ходить в школу. Конечно, так и будет некоторое время, тогда… тогда ему придется устраиваться на работу. Скорее всего, им обоим придется искать себе работу… Но смогут ли они совместить учебу, работу и при этом еще заботиться о ребенке? Настанут горячие денечки: пеленки, еда для малыша, одежда, детские болезни… Конечно, не возникнет ни одного вопроса в отношении их любви, они будут любить друг друга, но все-таки смогут ли они выдержать все это?

Как только они не задумались раньше об этой чертовой возможности? Он уже не чувствовал за собой никакой вины в том, что было между ними. Они любили друг друга, они оба ждали этого момента. Это произошло не только потому, что он хотел просто переспать с нею. Он все время думал о ней, он действительно ухаживал за Марсией. Но если ты ухаживаешь за кем-либо, думал он, то ты с ним общаешься, интересуешься его взглядами на вещи, а для этого нужно эти вопросы задавать.

Почему же заговаривать о сексе так непросто? Нет, конечно, ничего такого сложного нет, когда ты говоришь об этом с другими парнями, такими, как, например, Недди, но совсем другое дело вот так усесться с девушкой, за которой ты ухаживаешь, и завести с ней непритязательный разговор обэтом. Ну, почему мы как-нибудь не обговорили вопросы секса в своей компании, не ради спора, а просто, чтобы немного подумать об отношении полов, поделиться идеями? Почему этого не произошло?

Он представил себе, как ночью, например, завтрашней — подходит к другим ребятам, сидящим вокруг костра, пьющим пиво, курящим, и говорит им: «Эй, что вы думаете о том, чтобы поболтать о сексе?»

Конечно, они тут же поднимут его на смех. Он сделал бы то же самое, если бы Недди пришел с подобным предложением, а после того как они вдоволь посмеются — а смех, между прочим, оказывает расслабляющее действие — он скажет им, что он серьезен, что нет необходимости разговаривать о том, как это делается, но о том, что они действительнодумаютоб отношениях между полами и вещах подобного рода. Почему они не могут поговорить об этих важных, даже опасных, проблемах?

Потом он решил, что необходимо сегодня же поговорить с Марсией. Разговор их будет долгим и искренним. И вместо того, чтобы снова прыгнуть в постель и заняться любовью — что ему, естественно, все равно хотелось — у них будет настоящий разговор: они оба должны изложить свои взгляды, свои планы и, конечно, уточнить свои отношения. Не надо распускать нюни, необходимо взять себя в руки, подумал он. Они только что имели половой контакт… и хватит… больше никакого интима.

А может быть, ничего не изменится. И скорее всего это будет неизбежно. Как они собирались сделать, так и будет: они пойдут в разные школы, будут знакомиться с разными людьми, заведут новые отношения — а это вполне возможно. Они чувствовали это, но никогда не разговаривали о такой перспективе. Наверное, они знали, что так и будет… Так и будет… Это и послужило той причиной, что они вместе решили поехать работать этим летом в лагерь. Скорее всего, для того, чтобы они сами разошлись заранее, до того, как их разлучат обстоятельства. Они должны были это сделать, чтобы потом не чувствовать себя скованными и связанными клятвами в верности. Они никогда не говорили о таком состоянии дел: это подразумевалось само собой.

— Ты должен задуматься об этом, — сказал как-то один его одноклассник, когда после баскетбольного матча они сидели в запертой комнате и обсуждали отношения со своими девушками. — Я имею в виду, ты должен сначала все решить для себя самого, — объяснял тогда этот приятель, — решить, что ты сам хочешь.

— Я думаю, все будет хорошо, — ответил Джек.

— Да, ты можешь добиться этого от нее в любой момент, — предупредил его слова тот парень.

— Я не хочу нажимать на нее, — согласился Джек.

— А тебе не приходила в голову мысль, что она, быть может, ждет первого шагаот тебя!

— Конечно, я думал об этом, но…

— Что «но»? Ты собираешься поступать в «Стейт», а она уедет в Бостон. Ты что думаешь, она не встретит там какого-нибудь парня? Или ты не познакомишься с симпатичной девчонкой?

— Ну, если так, — начал Джек, — то, возможно, нам и не следует этого делать? Если ты стремишься…

— Кто говорит, что ты стремишься? — Ты, может, хочешь сказать, что женишься ради Христа? Ты, видимо, хочешь сидеть в полном одиночестве в своей комнате в колледже и думать о том, что, мол, могло произойти? Это хорошо, что ты хочешь дождаться ее, это я еще могу понять и принять к сведению, но тебе никогда не приходило на ум, чтоона-томожет и не захотеть так долго ждать? А вполне может быть так, почему бы и нет? Слушай, парень, жизнь коротка…

Джек принялся за новую набитую «дурью» сигарету. Может его друг и прав. Это уже произошло. Они это проделали, и это было великолепно, много лучше, чем он только мог предполагать себе. И никакого сожаления о происшедшем — он не сожалеет, что так долго ждал — все-таки это было не столь сложно выдержать время. Они открыли свои тела друг дружке, но это только начало. Возможно, это и старо, но он думал, что им пора открыть друг другу и свои сердца. Это необходимо сделать, если, конечно, они занимались любовью ради чего-то большего, нежели только самого процесса совокупления. Он чувствовал, что Марсия стала ему еще ближе, и он хотел быть еще ближе к ней. Им надо разобраться во всем. Жизнь так коротка…

Что-то капнуло ему на лоб.

«Что за черт», — подумал он, — неужели эта проклятая крыша течет?!»…но над ним была не крыша, а матрас Недди. Джек вытер лоб и посмотрел на свои пальцы, подвинувшись ближе к чадящей, но все же дававшей немного света, свече.

Пальцы были испачканы чем-то красным.

Что за…

Что-то зашевелилось под ним, и не успел он среагировать, как из-под кровати высунулась чья-то рука и схватила его. Сильные пальцы прижали его голову к подушке, не давая ни единой возможности шевельнуться, и от испуга он начал задыхаться. И тут же что-то вонзилось в него позади шеи, что-то появившееся из-под матраца, на котором он лежал. Когда охотничья стрела прошла сквозь его глотку, Джека сковало болью. Рука, сжимавшая алюминиевое древко стрелы, проткнула ею мясо молодого человека прямо под адамовым яблоком.

Джек открыл рот, чтобы закричать, но его разрушенная глотка смогла произвести на свет лишь тихий стон: стрела пронзила горло еще раз, и кровь, хлынувшая из разорванных артерий, наполнила его рот. Он попробовал вырваться из стальных объятий рук неизвестного, но было слишком поздно. Его затуманенный взгляд смог различить, как треугольный наконечник стрелы появляется из его шеи, затем, как из дырки, проделанной оружием, бьет фонтанчик крови. Потом у него хватило сил на некоторые короткие обрывистые мысли: он понял, что умирает, почти умер, а смерть не знает различия между людьми, она не разбирается, кто перед ней.

Затем что-то сверкнуло перед его глазами… что-то очень яркое, обжигающе яркое, ослепительное до боли…