Пятая власть. Повесть об утраченной надежде

Часть 4. Именем Республики, хек вашу сельдь, эскулапы!..

Посулённая доктором санобработка оказалась делом необременительным и даже в чём-то приятным: как оказалось, это была просто помывка. Правда, при этом пришлось расстаться с посохом, кошельком, одёжкой-обувкой и даже со свитком — но всё это добро было принято, как объяснил сопровождающий странника крепыш (его следовало именовать медбратом) исключительно на хранение. И даже опись составили. В кошель даже не заглянули, как и в футляр — просто записали: мешок кожаный, пенал деревянный… верёвочками обвязали, сургучные печати на узлы — готово. Посох — и тот в бумагу занесли: шест деревянный круглый в сечении, диаметр такой-то, длина такая-то. Одёжку и обувку — отдельно, это надлежало вымыть-пропарить-простирать… странник не возражал: надо, так надо. К выданной банкирами коробочке отнеслись, однако, с большим почтением: её забирать на хранение не полагалось; разве что пока пациент моется. Взамен одёжки выдали большую махровую простыню; прикрыв ею наготу, странник отправился мыться. Медбрат выдал мочалку, мыло… вспомнив что-то, спросил:

— А скажи: простая штука есть у тя?..

— Какая? — переспросил странник.

— Вошь.

Странник почему-то покраснел, но кивнул утвердительно. Медбрат, однако, невозмутимо взял из шкафчика бутылочку с какой-то жидкостью, сноровисто и аккуратно намазал этой жидкостью все волосистые поверхности на теле странника…

— Больше не будет. Только когда первый раз смывать мыло будешь — гляди, чтоб в глаза-рот-нос не попало. Зажмуривайся крепче, промывай шибче… Ну, пошли.

Место для омовений именовалось «Душевая». Вода подавалась через затейливое устройство; медбрат объяснил и показал, как оным пользоваться, затем, убедившись, что странник всё правильно понял, отошёл. Странник, помня про жидкость от вшей, тщательно оттёр голову и тело, не жалея мыла. Ополоснулся, перекрыл воду. С удовольствием вытерся тою самой махровой простынёй, облачился в выданное одеяние… просторные штаны, свободная рубаха без застёжек, на ноги — мягкие тапочки. Удобно. Мочалку, по указанию медбрата, выбросил: она, как оказалось, была одноразовая. Простыню велено было оставить, мыло — забрать с собой.

Палата оказалась действительно одноместная. С умывальником и отхожим местом за перегородкой. Медбрат без тени смущения объяснил, как пользоваться всем этим хозяйством; сказал, что перед едой и после отхожего места — принято мыть руки с мылом. Странник не возражал. Устав чужого монастыря надо соблюдать.

Более всего странника поразила постель. Белая тонкая простыня! Толстый тюфяк, тёплое одеяло, засунутое в белый же… мешок из такого же тонкого, что и простыня, полотна… пододеяльник, как назвал эту штуку медбрат. Мягкая подушка! Тоже в белом полотняном мешке… в наволочке, да. На такой постели только принцессам спать… Что? Привыкать к хорошему?! Шутки у Вас, медбрат. Изнежишься тут — потом-то как?

Принесли ужин. Каша, хлеб, чай… Странник дисциплинированно вымыл руки, чинно покушал… чай — сладкий?! Богато ж здесь живут… Что? Добавки? Нет, пожалуй, не надо: на ночь глядя наедаться… недаром же говорится: ужин отдай врагу. Так что благодарю, нет. Когда спать полагается у вас? Через час-другой после еды? Понял, медбрат. Спасибо. А почитать чего — не найдётся? Пока не положено, без рекомендаций доктора нельзя? Жаль… Ну, что, не гладью же вышивать…

Странник рассеянно вертел в руках бумажную салфетку, которую принесли вместе с трапезой — и не унесли. Потом ловко сложил её в фигурку журавлика. Поставил журавушку на пустой стол, откинулся на спинку стула, расслабился. Если делать нечего — надо спать. Даже в неуставное время. Начальство придёт — проснёмся.

Сквозь сон внезапно донёсся какой-то шум, потом — грубая армейская брань. Что такое?! Сон слетел вспугнутой птицей, рука зашарила в поисках посоха… ах, да: посох — на хранении… Ну, что ж, обойдёмся и пустыми руками. Странник лениво, по-кошачьи потянулся, неторопливо повернул голову к двери. Сидевший снаружи медбрат, судя по всему, ничего не понимал: кто? что? почему война?!.. чего хватать, куды бечь?.. Ругань повторилась — ругались где-то на улице; вероятнее всего, у ворот. Бранились отчаянно; изобретательно навеличивали всех родичей какого-то Эскулапа… Гм. Что за притча? А вот что: привлечь и отвлечь. Собрать максимум персонала у ворот — а в это время по-тихому где-то совсем в другом месте кто-то… сделает то, что ему там надо. Вопрос: что воякам надо здесь, в клинике для душевнобольных?

Странник прихватил лежавшую на столе коробочку с зольками. Ударопрочный корпус? Вот и проверим. Глянул в дверной проём. Медбрат по-прежнему ничего не понимал — а меж тем где-то в коридоре возникла подозрительная возня. Э, что это? Никак, тетива? Ага, а вот и скрип рычага, её натягивающего. Арбалет. Кто мишень? Кто-кто… медбрат в коридоре, вот кто. Щёлк! Тетива легла куда ей полагается, теперь стрелок кладёт перед нею болт… поднимает своё оружие, целится… нет, врёшь — не убьёшь!

Странник резко и пронзительно свистнул, медбрат от неожиданности отшатнулся — и в полотно приоткрытой двери ударил предназначавшийся ему арбалетный болт. Медбрат, не удержавшись на табурете, нелепо взмахнул руками и рухнул на пол. Или — вполне осознанно? Болт отскочил от двери и упал под ноги страннику, который немедленно подхватил его. Конструкция болта была диковинная. Наконечник — не срезень, не острие… тонкая трубка. Из которой сочится-капает какая-то жидкость. Отрава?! Хорошо, господин стрелок. Отольётся тебе. Странник занял позицию у двери. Медбрат как свалился, так и лежит, не шелохнётся. Правильно: пусть стрелок считает, что таки попал. Тем более, что он таки попал, да. Только в другом смысле — и про это он ещё не знает. Ничего, скоро узнает. Вот он, идёт по коридору… правильно идёт, мягко. Но всё равно слышно. Вот остановился — до медбрата дошёл, смотрит… да попал, попал ты, дальше двигай! Ага, сюда идёшь… заходи-заходи. Хрясь! Ну, надо же — и впрямь ударопрочный корпус. А вот тебе, мил человек, теперь до-олго ещё не брать в руки арбалета. Ключица-то тогой-с. Да не брыкайся — не поможет. У медбратии здешней опыт усмирения таких буйных — ого-го какой…

Неудачливому арбалетчику вкололи что-то, отчего тот сразу обмяк. И его унесли на носилках. Болт с остатками отравы странник отдал медбрату, тот унёс его куда-то, завернув в тряпицу. Окно палаты прикрыли ставнями, из двери какими-то блестящими щипчиками вытащили засевший в ней обломок наконечника болта; странник успел заметить хищно блеснувшее остриё. Ругань у ворот мало-помалу утихла. Странник разобрал постель, разделся и лёг. Было непривычно, однако странник заставил себя заснуть. На этот раз — по-настоящему. После постигшей их неудачи нападавшие вряд ли решились бы возобновить боевые действия в ту же ночь… опасаться более было нечего.

Сон странника был глубок и безмятежен. Поэтому странник не слышал, как в его палату вошёл тот врач, с которым они днём дискутировали на темы религии и поэзии. Доктор опустился на стул рядом со спящим и тихо заговорил…