Путь прилива

1. ПОЛЕТ “ЛЕВИАФАНА”

С неба свалился чиновник.

Мелькнула бело-голубая, с огромными (скоро будут таять) полярными шапками Миранда, еще мгновение, и он стоял на поверхности. Оставалось только пересечь скоростным автобусом каменистые равнины Пидмонта и – вот он, Порт-Ричмонд, ближайшая стоянка дирижаблей.

Чиновник вылетел первым же рейсом. “Левиафан” плыл над лесами и коралловыми холмами Приливных Земель. Где-то там, внизу, специализированные экологии деловито готовились к преображающему волшебству Великого прилива. А в покосившихся деревенских халупах, на скрытых от глаза плантациях люди готовились к переезду.

В салоне “Левиафана” было пусто. Сцепив руки за спиной, чиновник хмуро глядел в кормовой иллюминатор. Пидмонт застилала голубоватая дымка, а вдали, на горизонте, клубились грозовые тучи. Воображение .рисовало каскад водопадов, за которым Полдень терял свое имя, рыбоястребов, кружащих в восходящих потоках воздуха. Приливные Земли кишели жизнью, словно исполинская чашка Петри, поросшая сине-зеленой плесенью. Грязь и убожество – вот что лежит внизу. Невыносимая грязь, тоскливое убожество. Ему страстно хотелось вернуться в прохладную, стерильную обстановку глубокого космоса.

На бурой поверхности воды – яркие крапинки, это тянутся вверх по реке караваны плавучих домов. Богатенькая буржуазия благоразумно сматывается в Порт-Ричмонд пораньше, пока цены за буксировку не прыгнули до небес. Чиновник тронул регулировку окна, и джунгли бросились ему в лицо; на деревьях, бывших прежде мутными силуэтами, стал различим каждый листок. Тень дирижабля неслась вдоль северного берега реки, по болотистым низинам, раскачивающимся на ветру фрагмитам, скрюченным водяным дубам. С нижней ветки дуба в воду испуганно посыпались похожие на желудей осьминожки, они мгновенно забились в какую-то щель, оставив после себя расходящиеся по мутно-коричневой глади круги.

– Ты только понюхай, какой воздух, – сказал квази-Корда.

Чиновник повел носом. Легкий запах земли, исходящий от развешанных по стенам корзин с лианами, плетеные птичьи клетки слегка пованивают пометом.

– Да, пора бы и почистить.

– В тебе нет ни на грош романтики.

Квази прислонился к подоконнику, руки его расслабленно болтались – сентиментальный скелет, да и только. В стене иллюминатора мерцало бледное пятно, отражение лица Корды, выведенного на головной экран конструкта.

– Я бы что угодно отдал, чтобы оказаться там, на твоем месте.

– Кто ж вам мешает? – кисло поинтересовался чиновник. – Вы же старший по званию.

– А ты не мог бы без шуточек? Это же не какая-нибудь там разовая контрабанда, под ударом находится вся система контроля над технологиями. Если мы пропустим туда хотя бы одну самовоспроизводящуюся технологию… да чего там, ты и сам прекрасно знаешь, насколько хрупко равновесие планеты. Именно для таких операций и нужен наш Отдел – если, конечно, он вообще кому-то нужен. Так что я был бы крайне благодарен, если бы ты хоть сейчас, для разнообразия, малость попридержал свой нигилизм.

– Я обязан говорить то, что думаю. За это мне и платят деньги.

– Весьма распространенное заблуждение.

Корда отошел от окна, нагнулся, взял пустое блюдо для сластей, перевернул его и зачем-то осмотрел дно. Нервная суетливость движений квази могла удивить любого, знакомого с оригиналом. Настоящий Корда был тяжеловесным, вялым и медлительным. Процесс дупликации словно вывел наружу капризного, привередливого человечка, погребенного обычно в этой туше.

– Ты обратил внимание, что у всей местной керамики снизу, на дне, обязательно есть не покрытое глазурью пятно.

– Это место, которым их ставят в печь. Ну хоть бы какая реакция в глазах.

– Здесь же не космос, а планета. Постоянное тяготение. Здесь нельзя обжигать керамику в невесомости.

Корда удивленно покачал головой и отложил блюдо.

– У тебя были еще какие-нибудь мысли? – продолжил он прерванный разговор.

– Я подавал прошение о…

– Полномочиях. Да, да, конечно. Оно у меня в столе. К сожалению, об этом не может быть и речи. Технологическая комиссия относится к местным властям нежно и трепетно. И не надо смотреть на меня волком. Я направил твое прошение через Министерство внешних сношений прямо в Каменный дом, но они его завернули. Они, видите ли, не хотят нарушать суверенитет туземцев. Так что отпихнули твою бумажку почти не глядя. А заодно добавили некоторые ограничения, как то: тебе запрещено носить оружие, осуществлять аресты и – это отмечено особо – делать вид, что ты имеешь какое-то там право требовать от туземцев содействия своим поискам.

Корда наклонил одну из корзинок и на несколько секунд зарылся лицом в зелень. Отпущенная, корзинка стала нудно, раздражающе раскачиваться.

– Ну и что же должен я делать? Подкатить к Грегорьяну и сказать: “Извините ради Бога, я вот тут не имею права даже разговаривать с вами, но у меня есть сильное подозрение, что вы захапали нечто вам не принадлежащее, так что не будете ли вы добры вернуть оную хрень”?

Прямо под окнами в переборку было встроено несколько убирающихся письменных столов. Корда выдвинул один из них и внимательно обследовал все, что на нем лежало, – бумагу, карандаши, блокноты.

– Не понимаю, – сказал он наконец, – чего это ты, собственно, так раскипятился. Нечего капризничать, ты прекрасно со всем справишься. Раскинь мозгами и обязательно что-нибудь придумаешь, квалификации у тебя, слава Богу, хватает. Да, чуть не забыл. Каменный дом согласился прикомандировать к тебе офицера связи. Некто по фамилии Чу, из внутренней безопасности.

– А будет у него право арестовать Грегорьяна?

– По идее – да, я почти в этом уверен. Но ты же знаешь все эти планетарные правительства – на практике он будет больше приглядывать за тобой самим.

– Потрясающе.

Прямо на них надвигалась стая облаков, принесенная ветром с океана. “Левиафан” чуть задрал свое тупое рыло и бросился вперед. Окна заволокло серой мутью, обшивка дирижабля мгновенно намокла.

– Мы даже не знаем, где искать этого типа. Корда задвинул стол на место.

– Нечего прибедняться, ты найдешь кого угодно – лишь бы он сам знал, где находится.

Чиновник смотрел в окно, стихии разбушевались не на шутку. Капли барабанили по ткани баллона, шлепались в стекло, косыми струйками скатывались вниз. Дождь налетал какими-то порывами – плотный ливень чередовался с относительно спокойными промежутками. Земля исчезла, растворилась, огромный дирижабль словно повис посреди превратившегося в хаос мира. Стук дождя и надрывный вой двигателей били по ушам, мешали разговаривать. Было похоже на конец света – хотя, с другой стороны, кто там знает, на что этот самый конец будет похож.

– Вы хоть понимаете, что через несколько месяцев все это будет под водой? Или мы разберемся к тому времени с Грегорьяном – или уже не разберемся никогда.

– Да со всем ты разберешься, и не через несколько месяцев, а гораздо раньше. И вернешься во Дворец Загадок задолго до того, как временный исполняющий успеет привыкнуть к твоему креслу и решит, что оно досталось ему навсегда.

Улыбка Корды должна была, видимо, означать, что начальничек шутит.

– Первый раз слышу, что вы кому-то там передали мои обязанности. И кому же именно, если не секрет?

– Оборона крепости временно поручена любезно на то согласившемуся Филиппу.

– Филипп?! – Холодное, неприятное покалывание в затылке – словно под водой, когда знаешь, что где-то там, поближе к поверхности, кружат голодные акулы. – Вы передали мой пост Филиппу?

– А что, мне казалось, он тебе нравится.

– Нравится, нравится, – отмахнулся чиновник. – Только вот годится ли он для этой работы?

– Не принимай все так близко к сердцу. Должен же кто-то выполнять рутинные твои обязаннести, а Филипп для таких дел очень даже подходит. Это что же, весь Отдел должен был прекратить всякую деятельность и ждать, пока ваша милость вернется из командировки? Что-то ты мне сегодня не нравишься.

Квази снова выдвинул стол, достал и включил телевизор. Звук ударил чиновнику по ушам, чуть не разрывая барабанные перепонки; Квази убавил громкость до еле слышного бормотания и начал переключать каналы. Нигде ничего интересного.

“Левиафан” вырвался из облаков, в окна брызнул ослепительный свет, и чиновник зажмурился. Теперь вокруг тени дирижабля, летящей по мокрой, сверкающей зелени леса, мерцала расплывчатая радужная каемка. Воздушный корабль весело встрепенулся и пошел вверх, словно стремясь пробить купол неба.

– Вы ищете на этой хреновине что-нибудь конкретное или просто хотите лишний раз потрепать мне нервы?

Корда выпрямился и обиженно отвернулся от телевизора.

– Я хотел найти какой-нибудь из рекламных роликов Грегорьяна. Чтобы дать тебе некоторое представление о противнике, да и вообще об обстановочке. Ладно, не бери в голову. Да и вообще мне нужно заняться работой. А ты уж, будь ласка, постарайся прокрутить все это дело самым лучшим образом. Я на тебя надеюсь.

Они обменялись рукопожатием, и лицо Корды исчезло с экранчика квази. Робот перешел на автоматику, убрался в угол и замер.

– Филипп! – В голосе чиновника звенела ненависть. – Вот же ублюдки!

Он чувствовал – чувствовал с тошнотворной отчетливостью, – как земля уходит из-под ног. Нужно сворачивать эту историю по-быстрому и – бегом, со всех ног бегом назад, во Дворец Загадок. Этот сучий Филипп – он же если что заграбастает, так потом и не выцарапаешь. Чиновник наклонился и выключил телевизор.

Экран потух, и сразу же обстановка в салоне чуть заметно изменилась – словно ушло облако, долго заслонявшее солнце, или в душной, прокуренной комнате распахнули окно.

Чиновник надолго задумался. Просторный салон был залит светом, между окнами висели кашпо с яркими орхидеями, в клетках, развешанных среди корзин с лианами, прыгали и чирикали пестрые дождевки. Обычно “Левиафан” возил туристов, однако недавно правительство Миранды закрыло все курорты Приливных Земель – чтобы отпугнуть этих самых туристов. Опыт показал, что при переселении с ними очень много хлопот, гораздо больше, чем с местными. Роскошь салона резала глаза, однако и дизайн оформления и выбор материалов ясно свидетельствовали о желании сэкономить вес – без оглядки на стоимость. Экономия на топливе никогда не окупит добавочных расходов – ну и черт с ним, главное – досадить внепланетным производителям батарей.

Обычная ситуация, возникающая буквально каждый раз, когда контроль над технологиями болезненно задевает местную гордость.

– Прошу прощения, сэр.

На пороге появился некий молодой человек с небольшим столиком в руках. Одежда парня выглядела, мягко говоря, необычно – нечто вроде балахона, расшитого звездами и полумесяцами, ибисами и какими-то чудовищами, хитрая ткань непрерывно переливалась, меняла свой цвет от ярко-алого до ярко-синего и назад. Установив столик посреди салона, странный хмырь сдернул покрывавшую его тряпку, обнаружив аквариум – с водой, но без рыбок.

– Лейтенант Чу, – представился он, протягивая чиновнику руку. – Ваш офицер связи.

Хрен ли ж ты перчаточку-то свою белую не снял, хамье несчастное, подумал чиновник, однако руку пожал и сказал совсем другое:

– Я ожидал, что ко мне прикомандируют кого-нибудь из внутренней безопасности.

– Работая в Приливных Землях, мы предпочитаем не особенно засвечиваться. – Чу распахнул балахон, и чиновник увидел синюю летную форму. – В данный момент я исполняю роль местного затейника.

Временно исполняющий обязанности затейника картинно развел руками и кокетливо склонил голову набок, словно напрашиваясь на комплимент. Чиновник решил, что этот хмырь ему не нравится. Определенно не нравится.

– Чушь какая-то. Для чего ломать такую комедию? Я хочу просто поговорить с человеком, вот и все.

Лукавая, чуть ли не заговорщическая, с подмигиванием, улыбка. Щечки у Чу были пухленькие, под левым глазом – то ли небольшой шрам, то ли татуировка в форме звездочки, метка, одним словом; при улыбке эта метка спряталась в складочку юной, почти девичьей кожи.

– Извините, сэр, но что вы собираетесь делать, если сумеете с ним встретиться?

– Поговорю. Попытаюсь выяснить, не попала ли ему в руки некая контрабандная технология. Если окажется, что да, – постараюсь обрисовать возможные последствия, буду уговаривать, чтобы он вернул технологию законным хозяевам. Далее мои полномочия не простираются.

– Ну а если он откажется? Что тогда сделаете?

– Во всяком случае, ни мордовать его, ни тащить в тюрьму я не намерен, если вы на это намекаете. Да и вообще – видите, какая у меня трудовая мозоль?

Чиновник любовно похлопал себя по весьма основательному животу.

– А вдруг, – рассудительно возразил Чу, – у вас есть всякие там внепланетные научные чудеса, вроде как по телевизору показывают? Мышечные импланты и прочее.

– Запрещенная технология есть запрещенная технология. Воспользуйся мы такими штуками, мы бы и сами были не лучше тех преступников.

Чиновник откланялся, а затем спросил с каким-то внезапно вспыхнувшим энтузиазмом:

– Ну и с чего же мы начнем?

Лейтенант мгновенно – словно марионетка, которую дернули за ниточки, – подтянулся и стал очень деловитым,

– Если у вас, сэр, нет каких-либо возражений, я хотел бы сперва ознакомиться с вашими материалами по Грегорьяну – улики, выходы на него и так далее. Потом я изложу, что известно нам,

– Первым делом мне хотелось бы подчеркнуть, – начал чиновник, – его умение вызывать к себе симпатию. Это отмечают практически все, с кем я беседовал. Родился на Миранде, где-то здесь, в Приливных Землях. Прошлое его довольно туманно. Проработал несколько лет в биолабораториях Внешнего круга. Приличный, сколь я понял, исследователь, но ничего такого уж из ряда вон выходящего. С месяц назад внезапно уволился, вернулся на Миранду и переквалифицировался в чудотворца. Стал каким-то там колдуном, или шаманом, или еще что – не сомневаюсь, что тут ваша информация значительно обширнее моей. Все бы ничего, но вскоре появились подозрения, что он прихватил с собой ключевой элемент одной из запрещенных технологий. Вот тут-то и вмешалась Технологическая комиссия.

– Ну как же такое могло случиться? – Улыбка Чу стала откровенно издевательской. – Ведь эмбарго Техкомиссии считается святым и нерушимым.

– Как ни прискорбно, это не первый подобный случай,

– А что там пропало?

– Я не уполномочен это обсуждать.

– Что, настолько важная штука? – Чу задумчиво прищелкнул языком. – Ладно, а что же, собственно, известно об этом мужике?

– Мы знаем о нем на удивление мало. Внешность, генетический код, анкетные и тестовые данные – вот, собственно, и все. Беседы с несколькими его знакомыми не дали практически ничего – этот жук, похоже, ни с кем не поддерживал тесных отношений и никогда не говорил о своем прошлом. Ретроспективно складывается впечатление, что он замыслил эту кражу уже давно и темнил вполне намеренно.

– У вас есть его досье?

– Досье Грегорьяна, – сказал чиновник, а затем открыл чемоданчик и достал оттуда какую-то бумажку.

– А что у вас там еще? – с любопытством вытянул шею Чу.

– Ничего.

Чиновник продемонстрировал абсолютно пустой чемодан, а затем передал лейтенанту досье, напечатанное, по последней моде высоких миров, в формате “белый лотос” и свернутое до размеров носового платка.

– Благодарю вас.

Чу поднял руку с досье над головой, сделал еле уловимое движение кистью, и белый квадратик словно испарился. Затем он покрутил ладонью, давая чиновнику убедиться, что в ней ничего нет.

– А еще раз можно? – улыбнулся чиновник.

– Первая заповедь фокусника – ничего не делай “на бис”, когда зритель знает заранее, чего следует ожидать, – нагловато сверкнул глазами офицер внутренней безопасности. – Однако, с вашего позволения, я хотел бы продемонстрировать нечто другое.

– А это что, как-нибудь относится к делу?

– Ну, – пожал плечами Чу, – во всяком случае, это будет довольно поучительно.

– Валяйте, – махнул рукой чиновник. – Не хотелось бы только тратить слишком много времени.

– Благодарю вас, – поклонился Чу, а затем открыл дверцу одной из развешанных по стенам клеток, сунул туда руку и поймал отчаянно вырывавшуюся дождевку. Взмахом другой руки он заставил оконные стекла потемнеть, салон погрузился в темноту.

– Этим фокусом я начинаю свои представления. Делается это следующим образом.

Лейтенант отвесил глубокий поклон и картинно выбросил руку вперед. Все его движения стали резкими, отчетливыми, театральными,

– Добро пожаловать, дорогие друзья, соотечественники и гости нашей планеты. Сегодня мне выпала приятная обязанность развлечь и, до некоторой степени, просветить вас своими фокусами и, как бы это получше выразиться, научным трепом. Вы согласны? – Он вопросительно приподнял бровь. – В каковом случае я толкну небольшую речь об изменчивости местных форм жизни, о бесчисленных уловках, позволяющих ей приспособиться к Великим приливам. В то время как флора и фауна Земли – включая, не в последнюю очередь, и нас с вами – неспособна выдержать наступление Океана, для местной биоты приливы – не более чем нормальное, регулярно повторяющееся явление. Бесчисленные зоны периодических затоплений, эволюция, хренолюция и вся такая мутотень. Иногда мне кажется, что природа похожа на фокусника – ну, скажем, на вашего покорного слугу, творящего чудеса с помощью небольшого набора несложных трюков. И все это сводится к простейшему наблюдению, что здешние животные по преимуществу диморфны, а попросту говоря – принимают в зависимости от сезона Великого года одну из двух резко отличающихся – и легко переходящих друг в друга – форм. Перехожу к демонстрации.

Дождевка уже успокоилась и мирно сидела на указательном пальце Чу. Лейтенант нежно гладил ее по голове. Длинный хвост птички свисал вниз, его перья почему-то напоминали слезы.

– Дождевка – типичный трансформант. Когда наступают перемены, когда Океан затапливает половину континента, она приспосабливается к этим переменам, принимая более подходящую для новых условий форму.

Резкое, неожиданное движение – и обе руки фокусника погрузились в аквариум. Отчаянно сопротивлявшаяся птица исчезла из глаз, скрытая взбаламученной водой. Чу вынул руки из аквариума. Чиновник обратил внимание, что рукава его карнавального балахона остались сухими.

Муть потихоньку осела; вместо исчезнувшей птицы по аквариуму возбужденно металась яркая, разноцветная рыбка с длинным вуалеобразным хвостом.

– Узрите! – возгласил Чу. – Перед вами рыба-воробей, птицеобразная в период Великого лета и рыбообразная Великой зимой. И таким чудесам на нашей планете несть числа.

– Ловкая работа, – иронически зааплодировал чиновник.

– А еще я показываю им фокусы с жидким гелием. Розы, разбивающиеся как стекло, и все такое прочее. Желаете?

– Спасибо, не надо. Вы, кажется, говорили, что демонстрация как-то там связана с делом.

– Самым непосредственным образом. – Глаза фокусника возбужденно блестели. – Я хотел показать вам, насколько трудно будет поймать Грегорьяна. Ведь он волшебник и к тому же местный уроженец. Он может изменять свою форму – и даже форму своего врага. Он умеет убивать мыслью. А главное – он понимает Приливные Земли, а вы не понимаете. Он может призывать таящиеся в этой земле силы, использовать их против врагов, против вас.

– А вы что, и вправду верите, что Грегорьян – волшебник? В смысле, что он и вправду обладает сверхъестественными способностями?

– Да, верим, хотя стараемся не говорить об этом вслух.

Фанатичная убежденность, звучавшая в голосе Чу, делала всякие споры бессмысленными.

– Ясно, – сказал чиновник. – Да, ясненько. Спасибо за разъяснение. А теперь, если вы не против, перейдем к делу.

– Да, сэр, конечно.

Не совсем по форме одетый лейтенант внутренней безопасности потрогал один свой карман, затем другой, на пухленьком, почти детском лице появилось искреннее огорчение.

– Прошу прощения, – смущенно пробормотал он. – Кажется, я оставил все материалы в камере хранения. Вы не могли бы немного подождать?

– Ради Бога, – великодушно согласился чиновник. Суетливое замешательство Чу доставляло ему искреннюю – и вряд ли уместную – радость.

Он снова взглянул в окно, на пробегающий внизу лес. Дирижабль пошел вверх, описал дугу, а затем начал снижаться. Чиновник вспомнил свое первое впечатление от такой же вот махины, так же вот снижавшейся над Порт-Ричмондом. Странным образом, этот допотопный, обвешанный якорями, складными крыльями и подъемниками корабль совсем не казался неуклюжим. Он спускался медленно и грациозно, оглашая окрестности ревом пропеллеров. Необъятное его брюхо обросло ракушками, а многочисленные гайдропы напоминали плети водорослей.

Несколькими минутами позже “Левиафан” пришвартовался к причальной башне, уныло торчавшей на самом краю маленького, насквозь пропыленного городишки. Одинокая фигура в ослепительно белой одежде ловко вскарабкалась по веревочной лестнице, и в ту же минуту дирижабль отчалил. Никто не сошел – да и у кого, собственно, могут быть дела в такой Богом и людьми забытой дыре.

Дверь салона открылась, и чиновник увидел невысокую стройную женщину в форме органов внутренней безопасности. Женщина подошла, предъявила удостоверение и отрекомендовалась:

– Лейтенант связи Эмилия Чу. Сэр, – добавила она встревоженно, – вам плохо?