Путь Инкуба

Глава 19 Сила заблуждения

Пестрый не прекращал бежать, увеличивая разрыв с Морром по мере того, как они оба стремительно удалялись сквозь ветер и тьму. Они петляли между ломаными стенами из ляпис-лазури и пробегали по улицам из почерневшего алебастра, огибали кучи поблескивающих обломков и пересекали поля из разбитых кристаллов. С проворством газели арлекин постоянно держался впереди Морра, чьи широкие шаги были подобны скачкам пантеры. Через какое-то время Пестрый решил, что Морр выглядит согласным следовать за ним, и в глазах у него нет безумной жажды убийства. Он замедлился, позволил инкубу поравняться с собой и побежал бок о бок, глядя снизу вверх в открытое лицо своего спутника.

— Ты не устал? Если хочешь, можно немного передохнуть, но нам бы лучше двигаться дальше. Караэис может выследить нас не хуже гончей, так что надо бежать быстрее, чтобы они не успели нас нагнать.

— Я хорошо отдохнул, — прогремел Морр. — Эти напыщенные глупцы дали мне прекрасную возможность восстановить силы. Сердце мое скорбит, что пришлось оставить их в живых.

— Они бы первыми наделали в тебе дыр, и ты это знаешь. Ну… ты не злишься, что я тебя вот так взял и отключил? Признаюсь, я думал, что будет чуть больше бега и криков, прежде чем мы помиримся.

Морр рассмеялся громким маниакальным смехом, который затерялся в порывах ветра.

— Маленький клоун, ты бродил среди нас, по вечному городу, и все же не понял, как мы живем. Этот трюк так стар, что у него есть собственное имя. Это называется «рок'чса» — когда два раба нападают друг на друга, чтобы выслужиться в глазах нового хозяина. Мне понравилось, как быстро ты придумал решение.

— О. Так я об этом еще не думал, — слегка смутился Пестрый. — Полагаю, от этого мне должно было стать лучше, но почему-то не становится.

— Почему бы тебе просто не сделать врата, как тогда, в храме?

— Чародей, Караэис, почувствует это в тот же миг и сможет задержать их формирование на достаточно долгое время, чтобы Зловещие Мстители нас настигли.

— Тогда куда мы бежим?

— Я думаю, тут где-то неподалеку есть постоянные врата. Если мы до них доберемся и проникнем в Паутину, я смогу довести тебя до Лилеатанира.

— Чародей наверняка попробует закрыть и их.

— Сделать такое с постоянными вратами будет значительно сложнее. Тебе придется дать мне немного возможности для импровизации, я отчасти придумываю все это на ходу.

— Тогда скажи мне, кто атаковал воинов искусственного мира, и по какому счастливому совпадению они явились нам помочь?

— Это… мой маленький секрет, и пока что я собираюсь его сохранить в тайне. Просто знай, что в этой конкретной истории у нас есть не только враги, но и друзья.

— Ушли! — прорычал Караэис. Он яростно пнул разбитые кандалы и с трудом поборол желание сорвать шлем-маску, чтобы набрать воздуха в легкие и закричать сквозь вой ветра, изливая досаду. Аиоса, экзарх Зловещих Мстителей, стояла рядом и наблюдала, как он злится. Ее собственная бесстрастная маска, увенчанная высоким гребнем, оставалась холодна и непроницаема.

— Успокойся, — сказала она мыслеречью. — Твоей страсти здесь не место, вспомни свой путь!

Чародей попытался обуздать эмоции и заставил себя дышать более спокойно. Караэис так много вложил в эту миссию, что она стала его частью, словно живое существо, живущее в груди и гложущее ее изнутри, чтобы выбраться наружу. Он пробежался по тысяче и одной мантре, которым его обучали и которые говорили о чудовищной опасности, что кроется в неконтролируемых страстях псайкера.

Руны, маска, сам путь Провидца — все это были способы изолировать его от угроз варпа и предоставить защиту, позволяющую безопасно управлять его безграничной мощью. Но если воля, лежащая в основе всего, не будет достаточно сконцентрирована и дисциплинирована, это значит, что ничто не может защитить чародея. Если его связь с варпом станет слишком личной, если он хотя бы раз обнажит свою душу перед демонами, тогда он будет потерян, и придет конец его пути Провидца. С большими усилиями он все же утихомирил зверя в своей груди.

— Почему никого не оставили на страже? — наконец, спросил он. Собственный голос показался ему удивительно ровным.

— Я приказала, чтобы ты остался их охранять, — ответила Аиоса. — Почему ты этого не сделал?

— Я… это не то, что я услышал, — в смятении возразил Караэис. — Я слышал, как ты отдала приказ следовать за собой.

Аиоса молча смотрела на него, дожидаясь объяснения, и в том, как она держалась, не было ни капли сомнения, что Караэис допустил ошибку. Чародей тщательно припомнил все, как было. В тот момент мыслеречь Аиосы показалась ему слегка невнятной, но он списал это на неразбериху в перестрелке. Он определенно услышал в ней четкое слово «следуй», хотя теперь, анализируя события, он понял, что не был точно уверен, кто его произнес. Он отчетливо ощутил, как рушится краеугольный камень его уверенности в себе — неужели возможно, что его обманули? Пока он боролся с собственными выводами, подошел Зловещий Мститель и с очевидным отвращением бросил в пыль у ног Аиосы какие-то предметы.

— Экзарх, мы нашли это на месте боя. Здесь были темные сородичи.

В пыли, увлекаемой ветром, лежали покрытый шипами, зловещий с виду пистолет и высокий темный шлем, увенчанный полумесяцем. Обе вещи были недавно повреждены: в шлем врезались сюрикены, а у пистолета был обломан ствол.

— Это все? — спросила Аиоса. — Ни крови, ни тел?

— Ничего, экзарх, не было и следов — хотя на такой земле следы вряд ли могли остаться.

— Хорошо, возвращайся на позицию наблюдения.

Аиоса повернулась обратно к Караэису.

— Итак? — спросила она, как будто никто их не прерывал.

— Кто-то сказал, чтобы я следовал за тобой, но не думаю, что это была ты. Меня обхитрили.

— Ясно, — с медицинской отстраненностью сказала экзарх. — Скажи, каково твое мнение об этих артефактах.

На миг Караэису показалось, что к нему обращается автомат, что если он заглянет внутрь бронекостюма Аиосы, то обнаружит, что тот пуст. Он потряс головой и попытался сконцентрироваться на шлеме и пистолете, подняв над ними руку в перчатке и осторожно прощупывая их психометрию. Его пробрала неожиданная дрожь, и он убрал руку.

— Несомненно, они комморритского производства. Из пистолета недавно стреляли, прежде чем он был сломан. Оттиски слишком… хаотичны, чтобы прочитать что-либо помимо этого. Что ты думаешь?

— Что кто-то снова пытается сбить нас с толку, оставив ложный путь обратно к Темному Городу. Эти улики оставили нарочно, чтобы мы их нашли.

— Это выглядит слишком сложно, — неуверенно сказал Караэис.

— Нас атаковали не темные сородичи. Так называемый противник всеми силами стремился не нанести нам вред.

— Тогда кто?

— Ответ очевиден. Арлекин призвал других членов своего маскарада, и пока они весело плясали с нами, он сбежал вместе с нашей добычей.

— Что? — взорвался Караэис, и животная ярость снова заскреблась в его груди. — Это чудовищно! Зачем им так неприкрыто потакать темным сородичам? Они вроде бы должны ревностно относиться к своей хваленой нейтральности!

— Ты сказал арлекину, что он тоже твой пленник. Думаю, они могут убедительно доказать, что это ты совершил первое оскорбление, а они действовали только в целях его компенсации.

Караэис затих. Аиоса была права, в своем высокомерии он дал арлекину повод аргументировать, что его заставили следовать за чародеем против воли. Караэис был так уверен, что путь приведет его прямиком в зал совета Бьель-Тана, что не подумал о том, что кто-то может так активно ему противодействовать. Он был шокирован, что события, столь точно предсказанные предыдущими гаданиями на рунах, стремительно выходили из-под контроля.

— Если против нас выступил целый маскарад, то наша миссия потерпит поражение, разве только мы объявим войну, — категорически заявила Аиоса. — А этого я делать не собираюсь.

— Нет никакого свидетельства тому, что произошло именно это, — возразил Караэис с чем-то напоминающим былую уверенность. — Мы… мы должны переоценить ситуацию, базируясь на том, что знаем, а не на том, что предполагаем. Пленник временно сбежал от нас, но я не чувствую, что он успел покинуть этот мир. У него есть помощники, но далеко он не ушел. С теми силами, что у нас есть сейчас, мы сможем заново пленить инкуба. Арлекин знает, что не может вмешаться напрямую, не входя в конфликт, и теперь мы тоже это знаем.

Маска Аиосы загадочно глядела на него, как будто говоря, что она знала об этом факте с самого начала.

«Рейдер» опасно крутанулся, когда его рулевого разнесло кровавыми ошметками по всей корме. Бегущие ур-гули, каким-то образом почуяв внезапную перемену, мгновенно развернулись и начали прыгать на качающийся гравилет, словно уродливые лягушки. Через миг по фальшбортам уже карабкалась троица иглозубых чудовищ, протягивая лапы к кабалитам на палубе. Удары боевых клинков и осколочный огонь в упор быстро отшвырнули этих тварей, но за это время их совокупный вес успел накренить «Рейдер», и он еще ниже опустился к земле. На борт запрыгнули новые ур-гули, и окровавленная палуба вскоре превратилась в сплошную массу дерущихся монстров с крючковатыми когтями и воинов в бронзовых доспехах, сражающихся за собственные жизни.

Безиет без слов помчалась к атакованной машине, ведя за собой Харбира и Ксагора. Один из ур-гулей зашипел и бросился на нее, раздувая ряды обонятельных отверстий. Безиет даже не замедлила шаг, когда ее клинок-джинн с хрустом прошел сквозь куполообразный череп твари. Какой-то воин на борту «Рейдера» в отчаянии бросился к изогнутому рычагу управления, чтобы взяться за него и вернуть контроль над транспортом. С ним тут же столкнулся серо-зеленый силуэт рассвирепевшего ур-гуля, и, сцепившись в борьбе, оба перевалились за борт и рухнули наземь с треском ломающихся костей.

Харбир сделал ловкий скачок, который посрамил бы самих ур-гулей, и приземлился на один из подобных клинкам аутриггеров «Рейдера». Ксагор неустанно стрелял из гексовинтовки, не делая различия между противниками. Кабалиты и ур-гули отвратительно раздувались и лопались направо и налево. Харбир пробежал по аутриггеру и запрыгнул на узкую палубу рядом с кормой. Хай'кранский кабалит развернулся, с удивлением уставился на него и тут же встретился с изогнутым клинком Харбира, который с хрустом вонзился острием в его горло. Харбир выдернул нож и отрубил тянущуюся к нему лапу с крючковатыми когтями, после чего повернулся и с отчаянной быстротой метнулся к рычагу управления.

Безиет с такой яростью вонзила завывающий клинок-джинн в еще одно мерзостное, тощее как плеть тело, что практически разделила ур-гуля пополам. На нее прыгнул еще один, и она рассекла его на дергающиеся куски прямо в воздухе. Дух Акзириана был покорен ее рукам, и меч казался легким, как прут, пока она рубила и колола. Она бросила взгляд вверх и увидела, что Харбир добрался до рычага и с силой зажал его одной рукой, словно ведя «Рейдер» сквозь шторм. Наемник налег на изгибающийся жезл управления, так что качающийся гравилет почти что завалился набок. Воины-кабалиты и ур-гули, не готовые к внезапному повороту, покатились с палубы, смешавшись в визжащие комья. Безиет одобряюще ухмыльнулась и побежала вперед, чтобы схватиться за покосившийся поручень и забросить себя на борт. Харбир снова вернул машину в стабильное положение.

Едва ноги архонта коснулись палубы, еще одно иглозубое чудовище вскарабкалось через противоположный поручень. Меч Безиет сверкнул словно молния, рассекая разделяющее их пространство, и тварь, плеснув черным ихором, свалилась назад. Она повернулась к Харбиру и закричала:

— Чего ты ждешь? Давай! Сейчас же!

— Но… Ксагор!

Безиет бросила взгляд вниз, на развалину, который боролся с ур-гулем, обхватившим лапами его винтовку. Клыки-иглы щелкали, пытаясь добраться до горла, и чудовищная сила твари неумолимо преодолевала сопротивление Ксагора. В голове Безиет мелькнул мгновенный расчет: спасти развалину или бросить на произвол судьбы? Если бы там был Харбир, она бы сразу приняла решение — пусть даже этот тощий убийца и успел поднять свою стоимость в ее глазах на пункт-другой — но развалина был по-настоящему полезен. С долгим страдальческим вздохом она спрыгнула с «Рейдера», и клинок-джинн лизнул воздух, обезглавив ур-гуля, который уже прижимал Ксагора к земле. Вокруг кружили другие чудовища, но при наличии под рукой более легкой добычи — невезучих упавших кабалитов — они осторожно держались на расстоянии.

Харбир опустил «Рейдер», когда Безиет дотянулась до развалины и поставила его на ноги, так что она смогла практически зашвырнуть его прямо на борт. По лицу Харбира, маневрирующего транспортом, она поняла, что он что-то просчитывает, поэтому быстро взобралась на палубу сама, прежде чем у него успели появиться какие-нибудь светлые идеи насчет того, чтобы оставить ее саму. Угловатый нос «Рейдера» взмыл в воздух, и они быстро поднялись за пределы досягаемости сражающихся друг с другом ур-гулей и воинов.

— Это было… хорошо сработано, — признала Безиет.

— Спасибо, — ухмыльнулся Харбир, воодушевленный своим успехом. Он почувствовал, что ему действительно в какой-то мере начинает нравиться Безиет. Несмотря на шрамы и грубые манеры, она оказалась самым практичным и приземленным архонтом из всех, что только ему встречались. Для Харбира это было очень странное чувство, и долго оно не продлилось.

— Не подлетай слишком близко к этим башням, — резко одернула его Безиет. — Азхоркси сожгут нас просто ради развлечения, если ты дашь им такую возможность.

— Тогда куда? — угрюмо поинтересовался Харбир.

— В тоннели, план не изменился.

— А что насчет ур-гулей?

— Просто не останавливайся, чтоб подобрать еще пассажиров, — едко посоветовала Безиет.

Ви испытывал все более опасное разочарование. Нетерпеливость, говорили ему энграммы памяти, часто бывает причиной провала миссии, однако эта мудрость сейчас нисколько не помогала. Психический след был свеж и отчетлив. Несомненно, цель недавно прошла этим путем, и даже не один раз, а несколько. Узкие тоннели в субстрате, которые исследовал Ви, просто-таки кишели следами цели, и было абсолютно ясно, что ее логово должно быть неподалеку.

Однако, как Ви ни старался, он не мог обнаружить местонахождение цели или логова и понимал, что снова и снова кружит по одним и тем же местам. Когда Ви впервые наткнулся на свежий след, он испытал желание вступить в коммуникацию, так как тогда он мог бы поделиться с Чо данными и продемонстрировать, что очевидно превосходит ее в способностях к охоте. Теперь он испытывал такое же желание коммуникации, чтобы проконсультироваться с Чо о своих находках. Они весьма озадачивали его, но Чо находилась вне досягаемости и спросить ее было невозможно. Как теперь говорили его протоколы, ему крайне не хватало улучшенных сенсорных способностей второй машины.

Ви крался на тихих, как шепот, гравитационных двигателях, через переплетенную паутину туннелей под поверхностью. Он парил в темноте и безмолвии, анализируя показания сенсоров. Доступная информация не указывала на само существование туннелей, поэтому ему пришлось тщательно картографировать их на ходу и трудолюбиво сверять эти данные с запутанными и многочисленными следами цели, которые он также здесь чувствовал. Ко всему прочему, схема туннелей казалась случайной и не имела никакого определенного порядка ни в вертикальной, ни в горизонтальной плоскости.

Постепенно Ви пришел к осознанию того, что случайность туннелей обусловлена тем, что недавно они претерпели структурные повреждения. Некоторые полностью обвалились, другие частично засыпало, появились пустоты и трещины, образуя между секциями лабиринта связи, которых раньше не существовало. Психические отпечатки в нескольких местах вели прямо в стены из упавших обломков, однако по мере того, как Ви наращивал свою трехмерную карту, он все сильнее ощущал, что следы продолжаются и после завалов. Очевидно, они были старше и возникли еще до этих структурных повреждений. Почуяв волну возбуждения, Ви отметил все эти прерванные цепочки как старые данные и убрал их из своих вычислений.

Как и следовало ожидать, у оставшихся психических следов появилось ярко выраженное средоточие, узел активности, который мог указывать лишь на местонахождение логова цели. Ви плавно развернул свой корпус так, что он прямо указывал на это самое место. Сегментированный хвост изогнулся над панцирем концом вперед, и установленное на нем тепловое копье засияло рубиновой энергией. Огненная линия на кратчайший миг соединила копье со стеной туннеля, а затем твердое вещество преграды начало размягчаться и падать вязкими комьями. Ви настроил мощность своего орудия и начал медленно продвигаться вперед, в образовавшуюся дыру. Достаточно ползать туда-сюда по туннелям, решил он, пробить дорогу напрямую в логово цели поможет достичь максимального фактора неожиданности, и к тому же этот способ обещал ему немалую радость разрушения.

Иллитиан стоял на палубе своей барки, размышляя о запутанных превратностях такой простой вещи, как отправка сообщения в Комморре. Безопасность коммуникаций всегда была проблемой в вечном городе. Достаточно хитроумный враг по-прежнему мог перехватить, блокировать или нарушить любой сигнал, несмотря на то, что параноидальные архонты тысячелетиями настойчиво пытались найти способ это предотвратить. Даже предположительно неуязвимая цепь импульсов видимой энергии могла быть как-то изменена, перенаправлена или расшифрована.

И если даже удавалось преодолеть все эти сложности, сам факт приема сообщения любого рода также включал вероятность, что оно было каким-то образом искажено. Невинно выглядящее сообщение могло, к примеру, быть изменено так, что вводило в системы доспеха приказ отрезать голову владельца, что, как широко известно, случилось с несчастным Реси'нари Крайллахом при получении того, что якобы являлось рапортом о победе над Ли'ленделем Писцом. Как можно общаться, когда ты не доверяешь собеседнику и всем остальным? Это была серьезная проблема, с какого угла не посмотри.

Иллитиан отвлекал себя этими размышлениями, терпеливо дожидаясь уведомления от Векта о том, какой ему назначен район — в какой бы форме оно не прибыло. Вокруг него размещалась слегка поредевшая группа воинов. Вспомогательные отряды разбойников и геллионов тесно столпились вокруг выживших «Рейдеров», и все молча держались на своих позициях, словно косяк стремительных хищных рыб. Темный иззубренный склон Центрального пика косо уходил под ними вниз, туда, где над далекими шпилями Горы Скорби возвышались титанические кричащие статуи Асдрубаэля Векта.

В тенях Центрального пика таились десятки таких же темных стай, как отряд Иллитиана: всюду виднелись эфирные паруса алого, пурпурного, ядовито-зеленого и кислотно-желтого цветов, среди позолоченных гарпий и зазубренных таранов торчали корабельные носы в виде змей с глазами из драгоценных камней, под заточенными лопастями и зубчатыми килями качались ловчие цепи и трофеи, и все это воинство безмолвно парило в непривычном покое. Бесчисленные и разнообразные символы выделяли различные кабалы, призванные Верховным Властелином. Для всех них открывались практически неограниченные возможности обрести преимущество в хаосе, и начинались они прямо сейчас. В последующие часы единственного пропущенного приказа может стать достаточно, чтобы в один миг привести к краху какого-нибудь архонта или даже целый кабал.

Над городом разразился еще один разрушающий реальность шторм. Многоцветные молнии, способные сотрясти целый мир, с ужасающей мощью хлестали из преград по шпилям внизу. Удары были так часты, что временами казалось, словно целый лес сияющих столбов разросся по всему городу, с трудом поддерживая обвисший купол ярящегося неба. Всюду распространялись пожары: судя по виду, горела целая половина Горы Скорби, и ее зловещие красные отблески боролись с ярким сиянием в небесах.

Периодически группы стремительных машин выскальзывали из общего сонма и исчезали в вихрях, получив свои приказы. Иллитиан продолжал размышлять о сложностях, неминуемо возникавших в управлении столь разнообразной ордой. Ни один рейд в реальное пространство не мог быть заранее спланирован, распределен по ролям и устроен так, чтобы можно было уверенно считать, что каждая его часть будет работать как деталь единого целого. Вект, казалось, медлил, выжидая, чтобы увидеть, где происходят наихудшие сотрясения, и постепенно скармливал буре один кабал за другим, но, возможно, просто было физически сложно доставить им информацию о том, что следует делать.

Проблема эта зиждилась непосредственно на врожденном коварстве самих комморритов. В реальном пространстве все фокусировались на том, чтобы сотрудничать настолько гладко, насколько это было возможно, а все городские интриги на время откладывались в интересах эффективности. В самой же Комморре даже что-то настолько простое, как получение соперником письма, предоставляло неограниченные возможности для причинения вреда. Поэтому сигналы постоянно расшифровывались, перешифровывались, помещались на карантин и подвергались воздействию аналогов раскаленных щипцов и игл, прежде чем их можно было без опаски предоставить вниманию живого адресата. И даже при этом никто не мог гарантировать, что подлый недруг не придумал какой-нибудь новый и увлекательный способ перехитрить твою защиту. Все это требовало чрезмерно много времени и добавляло неопределенность в ситуацию, которая и так была опасно нестабильна.

Хлопанье темных крыльев над головой привлекло внимание Иллитиана. Одинокий бичеватель, которого он дожидался наполовину с нетерпением, наполовину со страхом, опустился на палубу барки. Искаженный посланник гордо нес на себе знак кабала Черного Сердца, демонстрируя, что он принадлежит Векту (хотя это само по себе мало что значило, использование чужих флагов, как уловка, было старше самой Комморры). Бичеватель демонстративно сложил свои великолепные оперенные крылья и встал на колено перед Иллитианом, протягивая ему узкую хрустальную пластинку.

Личная доставка сообщений помогала избегать многих проблем, при том создавая некоторые новые, но, по крайней мере, так можно было вернее определить их происхождение, а также, если того требовала ситуация, буквально убить гонца, принесшего дурную весть. Иллитиан, не глядя, забрал хрусталь из когтистых пальцев и взмахнул другой рукой, прогоняя пернатого воина. Хлопанье раскрывшихся крыльев не слишком хорошо замаскировало циничный каркающий смех улетающего посланника.

Иллитиан изучил плоскую пластинку и повертел ее в руках: двухфазная решетка, генетически закодированная на одного-единственного получателя и отправителя, неразрушимая, не подделываемая и неизменимая — по крайней мере, в теории. На ней был знак Векта, и, несомненно, она содержала его приказы, запечатанные таким образом, что их буквально могли увидеть только глаза Иллитиана. Он помедлил, прежде чем распечатать их — слишком уж это походило на надевание ошейника. Наверняка многие другие архонты чувствовали себя так же, но на самом деле ошейник уже давно охватил им горло, и то, что они чувствовали сейчас, было лишь дерганьем поводка, который держал Вект, чтобы заставить их повиноваться.

Он провел одним пальцем по верхней части пластинки, и внутри кристалла появился ряд четких угловатых идеограмм. Иллитиан прочел сообщение, потом перечитал его и раскрошил послание, стиснув кулак. Оно распалось в мелкую блестящую пыль и мгновенно высыпалось сквозь пальцы мерцающим каскадом. Архонт секунду поразмыслил над содержанием пластинки, думая, что за ним следят незримые глаза, ожидающие его реакции. Он медлил лишь один удар сердца, ведь разве у него был иной выбор, кроме как подчиниться? По крайней мере, в настоящий момент… По его жесту стая гравилетов Белого Пламени заскользила прочь от склона Центрального пика и установила курс на вихрь.

В другом конце ожидающего воинства, на маленькой, открытой палубе небесной колесницы «Яд» стояла Аэз'ашья и читала собственное послание, заточенное в хрусталь. При этом на ее губах играла ироническая усмешка. По ее зову Клинки Желания начали поднимать свои небесные машины, и вокруг с каждым мгновением усиливался высокий визг разгонных двигателей. Она взмахнула рукой вперед, и «Яд» ринулся прочь, следуя курсом Иллитиана, а следом за ней устремился ревущий рой разбойников и геллионов.