Путь Инкуба

Глава 15 Способность к милосердию

Проходили секунды, но Пестрый ничего не слышал. Ни последнего проклятья поверженного инкуба перед тем, как его настиг рок, ни звука разрезаемой плоти, означающего, что Дражар забрал голову Морра как трофей. Арлекин осторожно раздвинул пальцы и выглянул наружу. Сцена перед ним практически не изменилась: Морр лежал на каменном полу без шлема, с одним плечом, свесившимся над ямой, не в силах дотянуться до своего упавшего клэйва. Дражар теперь сидел над ним, как огромный бронированный богомол, скрестив полуклэйвы у горла противника. Ему достаточно было дернуть запястьями, чтобы мгновенно обезглавить Морра, однако клинки-близнецы не двигались с места.

Через долгое мгновение Дражар медленно убрал полуклэйвы и выпрямился. Он шагнул назад, по-прежнему глядя на Морра, коротко кивнул и повернулся. В несколько шагов мастер клинков затерялся в тенях и растворился во тьме, как будто его никогда и не было. Пестрый тут же кинулся к Морру, и в его сердце расцвела надежда, когда он увидел, что великан-инкуб все еще двигается. Лишенное маски бледное лицо повернулось к Пестрому, каждая его черта была наполнена мукой.

— Мне отказали даже в достойной смерти! — прорычал Морр. — Я побежден мастером клинков, который никого не оставляет в живых, но он оставил меня страдать в бесчестье!

То было старое лицо, покрытое морщинами и шрамами от бесчисленных стычек. Прямые бесцветные волосы обрамляли твердый лик с острым, воинственно торчащим подбородком и яростными темными глазами. Страсти, которые всегда скрывались под глухим шлемом, теперь горели ярким пламенем жизни.

— Нет! — резко возразил Пестрый. — Дражар мудрее тебя. Он понимает, что у тебя есть великая роль, которую ты должен сыграть, даже если ты сам ее не принимаешь! Ты говорил, что Дражар непокорен иерархам, убивает тех, кто поклоняется ему, и делает, что пожелает — именно это он и сделал, оставив тебя в живых! Он счел тебя достойным, Морр! Достойным жить и сыграть свою партию!

Морр со стоном отшатнулся, вцепившись пальцами в пол от муки. В голову Пестрого вкралась неуместная мысль, что должно быть невероятно сложно продолжать жить после столь сильной жажды смерти, и, возможно, для этого нужна большая храбрость.

Из глубин храма донесся звон колокола — удар, второй, третий. Глубокие низкие звуки накатывали один на другой, порождая вибрацию, которая, казалось, исходила прямо из камней под ногами. Пестрый наклонил голову вбок, недоумевая, что значит этот звон, но быстро решил, что в текущих обстоятельствах он, скорее всего, не может предвещать ничего хорошего.

Одна из толстых сальных свечей на ступенях догорела и угасла, и тени вокруг них сгустились. Пестрый осознал, что потухли уже многие свечи, осталась лишь горстка, по-прежнему освещающая зал.

— Морр, я понимаю, как тебе больно, но мне кажется, нам уже пора уходить.

Морр с трудом поднялся в сидячее положение, уперся локтями в колени и спрятал лицо в руках.

— Зачем? — спросил он. — Зачем мне теперь покидать это место? Я останусь здесь, пока не умру от голода. Это будет подходящий конец.

Еще одна свеча угасла. Тени сгустились еще больше. Громадная статуя Архры стала лишь угрожающим силуэтом во тьме. Пестрый почувствовал едва заметный намек на движение в одной из множества арок в стенах зала, а потом еще один. Из черноты за аркой на него блеснули красные глаза.

— Это бессмысленный, недостойный конец! — вскричал Пестрый, пытаясь смотреть во всех направлениях одновременно. — И весьма вероятно, невозможный — посмотри! Может быть, Дражар считает себя достаточно сильным, чтобы отрицать решения иерархов, но они по-прежнему хотят покончить с тобой и послали других вместо него!

Во всех темных проемах вокруг Пестрого и Морра виднелись пары красных глаз. Жестокие и безжалостные взгляды инкубов, окруживших их. Морр с трудом поднялся и оскалился на Пестрого, когда тот попытался помочь. Даже без высокого шлема инкуб был на целую голову и плечи выше изящного арлекина, подобный мрачному призраку в своих побитых и окровавленных доспехах. Он оглядел зал с презрением, горящим в глазах.

— Так что, вы пришли принести меня в жертву идолу Кхейна? — пробормотал он про себя и, пошатнувшись, наклонился, чтобы подобрать упавший клэйв. — Сожжете меня, как провалившегося кандидата?

Стиснув оружие, инкуб как будто почерпнул из него силу. Он выпрямился, и на его лице снова появилась уверенность. Еще одна свеча оплыла и потухла. Теперь их осталось только три, три тусклых световых пятна в океане тьмы.

— Нет, Морр! — взмолился Пестрый. — Нам надо уйти! Разве ты хочешь, чтоб тебя помнили именно так? Как инкуба, который бессмысленно погиб в собственном храме, хотя мог спасти миллиарды?

Морр немного помедлил и с сомнением посмотрел на Пестрого. На его лице ясно читались муки принятия решения. Погасла еще одна свеча, и между ними пролегли длинные тени. Пестрый немилосердно надавил, пользуясь своим преимуществом.

— Потому что я об этом позабочусь, — ядовито прошипел он. — Все последующие века я буду делать так, чтобы каждый помнил Морра лишь как инкуба, который потерпел неудачу. Он подвел своего господина, подвел свой храм, подвел свой народ!

Морр взревел и замахнулся на Пестрого, клэйв со свистом рассек воздух между ними, но Пестрый одним шажком ушел от удара и демонстративно зевнул, прикрыв рот рукой.

— В таком состоянии ты даже сражаться не можешь, посмотри на себя! Ты едва способен поднять этот здоровенный мясницкий нож, который тебе так нравится, — сардонически добавил Пестрый. — Ты что, пережил битву с Дражаром только для того, чтобы в тот же день погибнуть от куда менее славных клинков? Это и есть честь? Это и есть совершенство, которое ты преследовал всю свою жизнь?

Клэйв Морра замер. Жгучие насмешки Пестрого погасили его ярость, оставив лишь пустоту и боль в глазах инкуба. Он опустил клинок и осмотрелся, как будто впервые увидел этот темный зал по-настоящему. Неумолимые красные глаза блестели, глядя на него из теней, словно шакалы, смыкающие кольцо вокруг раненого льва.

— Нет, — прохрипел Морр. — Это не совершенство, которое я искал.

— Тогда иди со мной, и мы еще создадим о тебе достойную легенду! — с жаром произнес Пестрый. — И будущие поколения будут поражаться пути инкуба и силе Морра, который остался верен учению Архры, самого совершенного убийцы из всех.

Предпоследняя свеча мигнула и потухла, оставив лишь одну слабую лужицу света, которая с трудом удерживала приближающуюся темноту. Морр медленно повернулся лицом к чудовищной статуе Архры, почти невидимой во мраке, не считая зловещего блеска рубиновых глаз. Окровавленный инкуб поднял клэйв в торжественном салюте его призрачному образу.

— Я понимаю твой урок, мастер! — громко прокричал Морр, и его грубый голос отразился эхом от стен. — Я принесу твое слово туда, где их услышат уши, не затронутые скверной. Верные не забудут твой путь. В этом я клянусь тебе!

Морр опустил клэйв с точностью, напоминающей его прежнюю. Красноглазые тени-инкубы теперь стали ближе и сплошь окружили Морра и Пестрого в умирающем свете последней свечи. Услышали ли они слова Морра, одобрили или не одобрили их, они не подавали никаких знаков. Бритвенно-острые лезвия клэйвов зловеще мерцали.

— У тебя есть план, маленький клоун? — тихо спросил Морр.

— Это твой храм, так что я надеялся, что план есть у тебя, — медленно проговорил Пестрый.

— Тогда мы умрем вместе, — с мрачной уверенностью сказал Морр. — Иерархи не позволят тебе уйти после того, что ты увидел и услышал.

Пестрый мог поклясться, что услышал в голосе Морра радость.

Архонт Иллитиан считал своей обязанностью понять, что за чудовищную сущность он, совместно с Кселиан и Крайллахом, впустил в Комморру. После того, как они оживили тварь, которую поначалу считали древним и злейшим врагом Векта, Эль'Уриаком, Иллитиан на протяжении месяцев неустанно старался выяснить, насколько глубокую яму себе выкопал. Изучение того, что обитало в пустоте, всегда было его страстью, и он предался поискам с новым рвением, которое показалось бы почти немыслимо извращенным даже его пресыщенным сородичам. Для комморритов силы Хаоса были тем, на что лучше всего смотреть лишь украдкой, тем, что следует отрицать и игнорировать, насколько возможно. Так же, как какой-нибудь народ, живущий на высоких утесах, старается не слишком много думать о том, что они постоянно рискуют упасть и разбиться насмерть, комморриты ограничивали свой разум размышлениями о том, как избежать подобной судьбы, а не о том, каковы ее детали.

Но Иллитиан мыслил не так, и благодаря своим знаниям он выжил, в то время как Эль'Уриак уничтожил Кселиан и Крайллаха. Иллитиан уже всматривался в Море Душ и пришел к пониманию того, насколько безграничная мощь таится в нем и каковы его чудовищные опасности. Также он стал больше понимать о его обитателях, по крайней мере, настолько, насколько мог здравый рассудок понять манифестации ужаса и безумия, которые представляли собой демоны. Поэтому он знал, что демоны вскоре явятся за ними, не в силах противостоять столь близкому мерцанию ярких искр эльдарских душ, что проносятся мимо.

Разобщение было внушающим благоговейный страх примером мощи, присущей варпу, ужасающей демонстрацией сил, окружающих Комморру. Именно такой мощи Иллитиан искал всю свою жизнь, и теперь он понимал, что она всегда его окружала — огромная, неукротимая и недоступная. И все же, именно интриги Иллитиана обрушили этот катаклизм на Комморру. Это он вынудил Асдрубаэля Векта созвать архонтов и на время сконцентрировать свой злобный ум исключительно на обороне города. Иллитиан улыбнулся, подумав, какие возможности это откроет ему в ближайшем будущем. Можно будет захватить новые территории, уничтожить соперников, утолить жажду мести, и все это под видом исполнения приказов Верховного Властелина. При всех знаниях Иллитиана был даже шанс, что он сможет как-то остановить Разобщение, но чем больше он размышлял над этим, тем меньше видел причин это делать.

Между ударами грома слышались пронзительные крики на ветру, которые стали более громкими и возбужденными. Инкубы-телохранители Иллитиана поворачивали орудия во все стороны, выискивая источник воплей, и длинные стволы пушек неутомимо рыскали по небесам. Вот они! Над армадой снижалась крутящаяся воронка, сплошная масса темнокрылых пятен, летевших вниз сквозь облака цвета кровоподтека. Потоки высокоскоростных осколков и лучей темного света, выпущенных спутниками Иллитиана, скрестились на приближающейся стае и остановили ее так же верно, как если бы на ее пути возникла невидимая стена.

Иллитиан знал, что в демонической иерархии эти манифестации — немногим более, чем паразиты, низшие сущности, которые проскальзывали сквозь то, что соединяло субреальности Илмей с самой Комморрой. Огромные открытые порталы, которые обычно позволяли слабому жару и свету краденых солнц просачиваться наружу, в город, стали уязвимы под воздействием Разобщения. Эфирные энергии, протекающие в пространство вокруг Илмей, поддерживали этих меньших демонов, позволяя им собираться в громадные стаи. Иллитиан рисковал, предполагая, что они не могут надолго покинуть зону непосредственно рядом с краденым солнцем, иначе они значительно ослабеют.

И все же со всех сторон спускались темные силуэты и яростно хлопали крыльями, сближаясь с летящими «Рейдерами» Белого Пламени и их эскортом. Большая часть атакующих представляла собой искаженных нагих гуманоидов, наделенных разнообразными крыльями и когтями. Многие имели облик необъятно раздутых мух, стремительно извивающихся угреподобных червей и иных существ, описать которых было сложнее. Кабалиты Иллитиана поливали приближающиеся орды опустошительным огнем, и всякий раз, когда их выстрелы попадали в цель, демоны лопались, словно перезрелые плоды. «Рейдеры» сомкнули строй, чтобы сделать стрельбу интенсивнее, в то время как бичеватели, геллионы и разбойники смешались и образовали вокруг них защитное кольцо. Демоны упорно рвались вперед сквозь шквальный огонь, не обращая ни малейшего внимания на потери и стремясь лишь добраться до лакомых душ, которые чуяли.

Геллионы и разбойники уже сражались врукопашную с первой волной атакующих, адские глефы и лопасти-клинки сталкивались с клыками и когтями демонов, пытающихся стащить их с машин. Иллитиан видел, как одного геллиона сорвали со скайборда, подняли в небо и за считанные секунды разорвали на части, как крылатые бичеватели падали, насмерть схватившись с существами, казавшимися их темными отражениями, как разбойников погребали под собой кожистые крылья. Он поднялся с трона и обнажил меч. Его расчеты не сработали, демонов было слишком много, и небеса все еще чернели от них.

Визжащие твари с мордами летучих мышей пикировали на «Рейдеры», пытаясь схватить пассажиров. Иллитиан рубил мечом по цепким лапам и клыкастым лицам, проносящимся рядом. Нескольким инкубам пришлось оставить пушку и взять в руки клэйвы, защищаясь от демонов, что цеплялись когтями за борта и пытались пролезть на платформу. Иллитиан возглавил их атаку, чтобы очистить палубу, и триумфальное карканье искаженных созданий вскоре перешло в испуганный визг. Архонт ненадолго отвлекся от резни, чтобы выкрикнуть приказ рулевому:

— Активировать шоковый таран!

Изогнутый и покрытый броней нос барки Иллитиана тут же затрещал от энергии, испуская крупные искры. Перед стремительным кораблем образовалась направленная электромагнитная волна, раскалывающий атомы таранный клинок энергии. Он с неумолимой силой врезался в инфернальную стаю, и демоны, попавшие под таран, мгновенно распадались, взрываясь яркими клубками молний. Визжащие твари метались в стороны, но лишь попадали под перекрестный огонь «Рейдеров», разрывавший их на куски. Иллитиан позволил себе самодовольную улыбку победителя: шоковый таран добавили к барке после недавних событий, по его инициативе. Приятно было видеть, что он так хорошо работает.

Вдруг они оказались вне облака крылатых демонов — побежденные остатки унеслись вверх. Перед ними снова простиралась Гора Скорби, чьи огни и шпили казались родными и гостеприимными после ужасов небес. Центральный пик возвышался вдали, как темная зубчатая гора, озаренная лишь вспышками молний.

Основание возвышенности, которая образовывала Центральный пик, было опоясано кольцом мутного зеленого света. В этом ядовитом освещении можно было разглядеть тринадцать титанических статуй, возвышающихся над Горой Скорби, словно часовые. С каждого изваяния вниз взирал ненавистный лик Асдрубаэля Векта, и каждая фигура стояла в определенной ритуальной позе или обладала атрибутами, символизирующими одну из тринадцати основ мести. Когда-то давно Вект установил эти памятники собственному эго, чтобы они несли стражу над Горой Скорби и служили постоянным напоминанием о том, как он поднялся к власти над всеми аристократическими семьями Верхней Комморры. Это было тщательно просчитанное оскорбление — установить их в той местности, что уже изобиловала огромными статуями в память о деяниях комморритов благородной крови, и живых, и мертвых.

Чудовищные статуи Векта стояли на пьедесталах, которые возносили их выше самых высоких шпилей. По сравнению с ними меркли даже километровые изваяния героических родоначальников Комморры, которые буквально оказались в тени Векта. Говорили, что все происходящее под взглядами статуй не ускользает от внимания самого Властелина. По личному опыту Иллитиан знал, что они постоянно кричат, издавая чудовищный громогласный вой, из-за которого ближайшая к Центральному пику часть Горы Скорби стала практически необитаема. Каждая статуя испускала звуковые волны ужаса и страдания, которые становились все интенсивнее по мере приближения к пику.

По небу вокруг статуй бесконечно рыскали лучи прожекторов — эфирные колонны зеленоватого света, которые шарили туда-сюда, будто пальцы привидений. Когда Иллитиан и его свита приблизились, один луч немедленно нашел их и замер, заполнив палубу барки изумрудным сиянием.

Иллитиан приказал рулевому замедлиться, пока их проверяют. Рядом с Иллитианом из ниоткуда послышался голос.

— Назовитесь, — прозвенел он.

— Архонт Иллитиан из Белого Пламени, — смело ответил он, понимая, что сейчас та работа, что провел с его кровью Беллатонис, подвергнется настоящей проверке на качество. Векта ни на йоту не волновало, что у кабала Белого Пламени мог смениться лидер, но это указало бы ему на потенциальную уязвимость, которую Иллитиану очень не хотелось раскрывать.

Секунды тянулись, луч не исчезал. Иллитиан чувствовал, как волосы на затылке встают дыбом от того, как невидимые волны глубоко проникают в саму материю транспорта и его пассажиров, измеряя, сравнивая и каталогизируя.

— Подтверждено. Следуйте далее, — произнес голос.

Иллитиан кивнул рулевому, и они плавно ускорились, двигаясь к Центральному пику, с поредевшей свитой, вьющейся позади. Теперь они поднимались — нос задрался, почувствовав склон горы под антигравитационными ребрами на дне корабля. Под корпусом ярус за ярусом проносились башни, увенчанные клинками, зубчатые, как пила, крепостные стены, угловатые фронтоны. Бесчисленные ряды пустых темных окон глядели на Гору Скорби, словно лишенные век глаза. На благоразумном расстоянии за Иллитианом следовали косяки «Рейдеров» и «Губителей» с темными корпусами — кабалиты Черного Сердца, бдительно следящие за возможными признаками измены. Они во множестве патрулировали цитадель своего господина, по-видимому, никак не затронутые корчами города. Крепость, арсенал, логово, командный штаб, темница, все это поровну — вот чем был Центральный пик, средоточие могущества Асдрубаэля Векта. Теперь Иллитиан по-настоящему вошел в утробу зверя.

Харбир мчался среди изумрудных листьев папоротника и ползучего плюща. Мимо свистели осколки, яростно рассекая листву, словно невидимые ножницы. Он свернул вбок и проломился сквозь живую изгородь, подняв метель из белоснежных лепестков. Сзади доносился топот преследователей и голоса, осыпающие его проклятьями, но они лишь окрыляли его ноги, ибо он бежал, спасая свою жизнь. Это, разумеется, был не совсем тот исход, на который надеялся Харбир, но этого варианта он в чем-то ожидал.

Как и все планы, его план сначала казался хорошим и логичным. Он, будто прогуливаясь, подобрался к Безиет, Наксипаэлю и Соте, чтобы подслушать их спор. Конечно же, драконт Сота хотел вернуться к своему архонту и доложить о коварном обмане Азхоркси. Наксипаэль не желал и слышать об этом и властно настаивал, сопровождая слова все более тяжкими угрозами, что драконт и его воины должны следовать за ним на Гору Скорби. Безиет, похоже, была равно готова расправиться с обеими сторонами.

Две группы выживших — из Метзуха и из Хай'крана — смотрели на своих пререкающихся предводителей, нервы у них были на пределе, пальцы уже тянулись к оружию. Это было очень легко: Харбир просто крикнул предупреждение, выхватил пистолет и несколько раз стрельнул в хай'краниев. Тут же вспыхнуло насилие, обе стороны сорвались и начали палить в упор. Харбир не стал ждать, чтобы увидеть результаты, а просто повернулся и побежал.

Он завернул на дорожку между травянистыми насыпями, которые усеивали алые и золотые звезды цветов. Склоны защищали его, не давая преследователям прямой линии огня, поэтому он сконцентрировался на скорости, чтобы выиграть как можно больше расстояния. Вот в такие моменты и радуешься, что не носишь доспехи, подумал он, — когда убегаешь от тех, кто в них одет. Он не так хорошо знал ярус Хай'кран, как хотелось бы, но ему было известно, что эти парки простираются на многие километры. Все, что ему нужно — затеряться в листве, и преследователи никогда его не найдут.

В голове ненадолго возникла мысль о Ксагоре. Когда Харбир пустился бежать, развалину уже нигде не было видно. Впечатляющий трюк для неуклюжего прислужника, хотя Харбиру так и не удалось понять, как он это сделал. К тому времени, как обе стороны перестали стрелять друг в друга и переключились на наемника, он успел пробежать где-то дюжину шагов после арки, по крайней мере, так ему показалось. Чистая удача спасла ему жизнь во время первого залпа, осколки и разряды энергии лишь выбили куски из ворот парка, под которыми он пробежал.

Харбир спрыгнул с тропы, перескочил через поваленный ствол и с головой нырнул в рощицу цветущих логаний. Проскользнув под обвисшими ветвями, отягощенными оранжевыми цветами, он нашел под кустами небольшое пустое пространство, где можно было спрятаться и при этом выглядывать сквозь листья, чтобы следить за погоней. Он залег и попытался успокоить дыхание, уверенный, что биение его сердца можно услышать во всем парке. Через несколько минут он увидел Наксипаэля, который с разъяренным видом вышагивал по тропе, а за ним следовала пара Этондрийских Искателей в бордовых плащах с капюшонами. Искатели постоянно наклонялись, чтобы понюхать землю, словно псы, и вертели головами, идя по следам наемника.

Харбир почувствовал, как внутри у него все упало. Он забыл о них. Этондрийские Искатели могли выследить бичевателя в бурном небе, так что вряд ли что-то помешает им вынюхать путь прямо к его убежищу. Они уже приближались к тому месту, где он сошел с тропы, и через несколько секунд приведут Наксипаэля к нему. Архонт Ядовитого Потомства явно не был в настроении прощать обиды. Харбир напряг ноги, снова готовясь сорваться с места. Но тут на тропу за Наксипаэлем вышла Безиет и окликнула его.

— Предатель, наверное, вернулся по своим следам, иначе мы бы уже его нашли, — сказала она. — Нам надо двигаться, Наксипаэль, ни к чему тратить на него время.

Она снова исчезла. Архонт рыкнул что-то нечленораздельное и повернулся, чтобы последовать за ней. Искатели недовольно заскулили, когда их оторвали от погони, но через несколько мгновений тропа снова была пуста, и Харбир наконец-то позволил себе выдохнуть. Он начал быстро думать, как бы замаскировать свой след, если вдруг Искатели вернутся. Ему пришло в голову, что Наксипаэль и Безиет, скорее всего, уже поймали Ксагора и вряд ли так уж хотят отыскать его самого. Развалина мог лечить их и наскоро латать раны, Харбир же был просто безымянным бойцом, который сорвался и предал их. Пусть остается один и подыхает.

Харбир встал, твердо намеренный оставить побольше расстояния между собой и Искателями, так, на всякий случай. Может быть, ему удастся найти немного воды, тогда он сможет на какое-то время замести следы. Он застыл, осознав, что по тропе идет кто-то другой. Показался Ксагор, который крался с напуганным видом, закинув винтовку на спину. Развалина огляделся, покинул тропу и направился точно к его укрытию. Харбир скривился и вышел навстречу, стряхивая грязь с одежды.

— А я думал, что потерял тебя, — сказал он будничным тоном. Ксагор выглядел искренне изумленным, как будто он совершенно не ожидал увидеть вышедшего из кустов Харбира.

— Ну, побег удался, что тебе теперь не нравится? — сварливо осведомился наемник.

— Может быть, тот факт, что твой друг просто сыграл роль манка? — раздался позади него голос Безиет.