Путь дипломатии

Глава 1 Король, Валенсий, Сав и другие

— То, что происходит теперь в Ларотуме, сильно беспокоит меня, — начал говорить Валенсий. — Люди рассказывают странные и дикие вещи. Кто-то видел прекрасную незнакомку, которая сводила с ума двух подвыпивших эллов своим обнаженным видом. Эти же умалишенные объявили ее богиней! Еще болтают про какого-то необычного воина, сила которого не сродни человеческой. Некий трактирщик сочиняет небылицы про то, как к нему в трактир пожаловала сама Тьюна. Теперь он вздумал поклоняться ей, отвергая власть Дарбо. Я собственными ушами слышал эти возмутительные речи.

— Люди всегда любят сочинять чепуху, — заметил король.

— Это больше, чем чепуха. Едва мы победили старые культы, с усилием выкорчевывая из населения мысли о прежних богах, как начинается новое брожение в умах ваших поданных.

— А что вы хотите от меня? — раздраженно сказал король, — вы жрец Дарбо, вот и займитесь этим.

— Но прежняя власть в ордене мной утрачена. Ваше величество отдали ее в руки женщины, очаровательной женщины, не спорю, я сам нахожусь под ее чарами, но ведь она всего лишь женщина, а разве место женщине на войне? Хватит ли у нее решимости и твердости в нужный момент, чтобы безжалостно справиться с врагом?

— Делайте что хотите, но восстановите порядок, после нашего поражения в Гэродо и предательства квитанки он нам просто необходим.

— Мы устроим показательную казнь, — сказал Валенсий, — схватим людей, сеющих смуту, и предадим самым жестоким мучениям на Королевской площади. Это отобьет охоту у других поносить культ великого бога.

Жрец не стал откладывать исполнение своих угроз. Трактирщик из Нимы, обласканный Тьюной, заключен под стражу и вместе с другими своими последователями, отправлен в Мэриэг, для публичной казни.

Сидя в клетке, этот человек продолжал сыпать проклятия на дарбоистов, уверяя, что его богиня явится и освободит его.

Стражники пригрозили вырвать ему язык, если он не замолкнет.

По той же дороге, что когда-то Льен въезжал в столицу Ларотума, к воротам приближались семь повозок, в которых сидели преступники, сопровождаемые большим отрядом, способным отразить нападение в том случае, если кто-то надумает освободить заключенных. Вдруг солнце закрыла тень.

— День затмения! — закричали люди.

Но невероятной силы мрак окутал повозки и стражников. Когда он, наконец, рассеялся, то ошеломленным воинам предстало странное зрелище — клетки были пусты. Это вызвало такое замешательство, что на мгновение все остолбенели и тупо разглядывали клетки, не веря своим глазам. Замки на них были по-прежнему заперты на ключ.

— Как такое может быть?! — вскричал ошеломленный барг, командир отряда.

Но едва он произнес эти слова, как клетки мгновенно воспламенились. И сгорели в считанные секунды — повозки же даже не занялись огнем. Лошади, запряженные в них, испуганно ржали. Барг, понимая, что его миссия провалилась и за невыполнение приказа его по голове не погладят, в бешенстве приказал обыскать все окрестности.

— Далеко уйти они не могли! — кричал он.

Но тут он ошибался. Затянувшиеся поиски оказались бесполезны. Трактирщик и его соратники были так далеко, как он не мог себе предположить. Другие края стали им приютом. Тьюна позаботилась обо всех этих людях, каждому из них дав и место под солнцем, и достаток, и легенду. Когда богиню любят, и преданно служат ей, он щедра на благодарность.

В покоях большого мрачного дома, принадлежащего храму, сидел высокий и сухой старик. Проницательные глаза на бледном морщинистом лице угрюмо смотрели в одну точку. Худые длинные руки гелла Валенсия, покоились на коленях, усыпанные перстнями, они нервно вздрагивали. На красивой резной полочке прямо напротив лица хозяина стояла клетка с вороном.

Миролад что-то беззвучно шептал, как будто обращаясь к птице. Эту безмолвную беседу нарушило вторжение гонца, прибывшего с донесением.

Миролад, слушал доклад о беглецах, и не верил. Но барг, зная, что ему не поверят, отправляя гонца, призвал в свидетели всех, кто видел это чудо.

— Они исчезли прямо на наших глазах, — сказал вэлл, — клянусь Драбо, гелл, я сам это видел!

Он немного робел перед Верховным жрецом, а тот, как назло, смотрел на него уничижительным взглядом, как на сумасшедшего.

— Но ведь сам видел! Все видели! — бестолково повторял гонец.

— Это всеобщее помешательство, или колдовство! — резко сказал жрец.

Для него неприятное событие стало настоящим ударом. Еще недавно ощущая мощную поддержку от бога, он не мог объяснить себе, почему от него вдруг отвернулся Дарбо.

Магия Валенсия частично питалась от культа, которому он служил, и даже его камень он нашел в основании статуи в одном из храмов. Почему же теперь Дарбо стал слабеть, что изменилось?

— Что прикажете делать, гелл? — смущено спросил гонец.

— Что делать?! Отправляться в храм и молиться — вот, что вам следует делать! — грозным голосом произнес он. Гонец, почувствовав себя совсем ничтожным перед силой его несокрушимого авторитета, упал на колени, прося для поцелуя руку жреца.

— Вам всем следует молиться, грешники. Тогда бог вас простит и снова явит свой лик всем нам.

Остаток того дня, когда заключенные под стражу сбежали, сам Миролад до глубокой ночи провел в молитве. И усердие принесло свои плоды — он увидел бога. Дарбо явился в золотом сиянии, величественный и лучезарный. Жрец был обычно скуп на проявление чувств, но явление бога привело его в состояние священного трепета. Он упал на колени и склонил голову.

— Человек, я пришел говорить с тобой.

— Почему ты вспомнил про меня? — прошептал побелевшими губами гелл Валенсий.

— Настало время для борьбы! — холодно сказал Дарбо. — Мои враги хотят помешать мне. Ты должен быть верен мне, и я останусь с тобой.

— Да. Я обещаю быть верным.

— Истребляй моих врагов.

— Кто они?

Дарбо не счел необходимым ответить на этот животрепещущий вопрос, видимо, полагая, что человеку хватит ума понять, с кем предстоит бороться. Видение бога немного укрепило пошатнувшийся дух жреца.

Глава 2 Снова в путь/из книги воспоминаний трактирщика/

Дворец Мириндела за долгие годы впервые посетила подлинная радость. Его древние стены, не раз обагренные кровью засияли под неярким солнцем. Вся семья, наконец, была в сборе, король как будто ожил. Бледное лицо его стало воодушевленным, в глазах появился свет. Но счастье родителей было недолгим. В одно прекрасное утро Гилика удивила всех внезапным решением.

— Я намерена отправиться в Акабуа, — как ни в чем не бывало, сообщила она им, а затем и мне.

— Когда, ваше величество? — озадаченно спросил я.

— Не откладывая. Со дня на день.

— Видимо, у вашего величества возникли причины, побудившие принять это решение.

— Только не говорите, что вас оставляет безучастным мое решение.

— Не оставляет. Разумеется, нет!

Гилика остановила свой чудесный взгляд на мне. Мы словно гипнотизировали друг друга. Это продолжалось секунды, но для нас секунды сделались значительными и нереально-долгими.

— Он зовет меня, — тоскливо сказала Гилика. — Не могу сопротивляться: змей хочет, чтобы я приехала в Акабуа. Я должна. Арао выбрал меня, и я не могу отказать.

— Но это очень опасно, вы никогда не вернетесь! Один раз я отпустил любимую женщину и пожалел об этом! Я поеду с вами! — решил я.

— Это невозможно!

На самом деле, Акабуа — была последняя страна, в которую мне следовало ехать. Однажды я встал на пути у трех князей переполненных ненавистью, одного из них покалечил. И все они, без сомнения, узнают меня и захотят мести! Но я просто не мог отпустить Гилику одну в это змеиное царство!

— Я еду с вами, ваше величество, — объявил я ей.

— Но зачем? — смущенно спросила она, боясь показать свою радость.

Я видел, что стал ей не безразличен — женщины очень хорошо умеют донести свои чувства до тех, к кому их испытывают, когда хотят. Гилика хотела и опасалась. Наверное, ее сдерживал траур по мужу, которого она не успела толком узнать. Да, в общем, на что я мог рассчитывать? Пока я был обычным смертным в ее глазах.

— Я, как регент и посол Анатолийского наследника, обязан заключить выгодные его высочеству союзы. Наладить связи с другими государствами.

— Но ваши люди давно уплыли. Вас, наверное, ждут… дома.

— Разумеется, ждут, но там от меня будет мало пользы. Я ведь для них чужеземец, вот я и занимаюсь тем, что могу делать хорошо — устанавливаю взаимовыгодные отношения. А в свете последних событий очень удачно, что мы с вами поедем туда. У меня возникла мысль — надо непременно взять Акабуа в союзники. Как вы думаете, Арао позволит своим людям принять участие в военных действиях на стороне Фергении в случае необходимости?

— Акабуа никогда не воюет на чужой территории, так повелось издавна. Я не думаю, что змей согласится теперь.

— Но на этот раз все иначе: вы — фергенийка и, если Ларотум пойдет с войной на вашу родину — для вас будет невыносимо сидеть, сложа руки. Надеюсь, он понимает это.

— Я надеюсь, что он поймет, если я попрошу, — тихо сказала Гилика.

Старина Маркоб писал, что меня ждут в Номпагеде, ее величество очень хочет увидеть меня, обо мне помнят и заботятся о моей дальнейшей судьбе — даже предлагают в жены одну знатную анатолийку, девушку достойную, неописуемой красоты.

Так, видимо, королева Налиана рассчитывала меня привязать к Анатолии, но было уже поздно — я направлялся в Акабуа, послав ящера с ответным письмом. Я очень логично изложил причины, по которым совершаю это путешествие, и просил от ее величества и Совета инструкции по проведению переговоров с эрцгерцогиней Акабуа.

Это была еще одна уловка, правда лежала на поверхности, но что я мог поделать? Честно говоря, моя связь с Анатолией тяготила меня, и я рад бы от нее избавиться, только не знал, как мне сообщить об этом королеве Налиане и наследнику. Меня мучила совесть, я думал, что мое нежелание заниматься делами анатолийского королевства выглядит как предательство по отношению к воле покойного короля. Думаю, Маркоб догадывался о том, что беспокоит меня, поэтому пока несильно давил, как бы давая мне время на принятие решения.

Начались приготовления к отъезду.

Было ясно, что в случае нападения на Фергению, Тамелий направит свои войска через Скатоллу и Тарэйн. На границе этих земель есть участок очень удобный для вторжения, откуда легко добраться до Мириндела.

— Возникает необходимость завладеть позициями на этих территориях, — поделился со мной своими мыслями Болэф. — Я думаю, что нам надо быть готовыми занять эти земли, чтобы опередить ларотумцев — Черное озеро станет естественной преградой для них. На нашем берегу можно будет поставить засадные полки, если они вздумают переплыть озеро. В том случае, если Акабуа согласится принять участие в войне на нашей стороне — путь по Розовой реке окажется для ларотумцев отрезан. И единственным благоприятным направлением для них по-прежнему останутся Тарэйн, Скатолла или Коладон.

— Полностью разделяю ваше мнение.

— Я пошлю своих людей разведать все об этих государствах. У меня будет к вам просьба — когда поедете в Акабуа, следуйте через Тарэйн и обратите внимание на его укрепления. Я хочу знать, чем нам может быть полезно графство в случае нападения ларотумцев.

Гилика имела долгий разговор с королем Цирестором, и стало известно, что с нами поедет его посол — граф Гридер.

— Это потому что я не могу представлять интересы Фергении, — объяснила Гилика, — в Акауба я буду представлять интересы эрцгерцогства. Я уже отправила ящера с посланием в Гартулу. Если они отдадут полномочия графу Ниндраку, то он будет представлять интересы Гартулы. Мы намерены предложить заключить четырехсторонний союз.

— Блестящее решение, — похвалил я.

С нами продолжили путь граф Ниндрак и кэлл Мастендольф младший, которого я знал всегда под именем Аньян. В сопровождении этих людей я мог ни о чем не беспокоиться.

С трудом, расставшись с вновь обретенной семьей, Гилика отправилась в путь. Мы собирались ехать через земли Тарэйн, а потом переправиться на другой берег Розовой реки.

Я выполнил просьбу Болэфа и обратил внимание на все слабые и сильные стороны герцогства, незамедлительно отправив сообщение в Мириндел.

Глава 3 Нежелательная встреча /из книги воспоминаний трактирщика/

Мы быстро достигли Розовой реки и готовились к переправе. Ветер делал быструю рябь. Мы погрузились на корабль и вскоре пересекли водную границу между двумя государствами. Достигнув берега, мы снова продолжили путь на лошадях. Гилика ехала в карете, которую для нее доставили из Палона.

— Как они узнали, что вы тут будете, ваше величество? — спросил я.

Но Гилика, ничего не ответила, лишь загадочно на меня посмотрела.

Мы очень быстро совершили путешествие по Акабуа, сделав несколько приятных остановок в великолепных домах, и въехали в столицу. Наши спутники с любопытством разглядывали город. Я смотрел на все немного отстраненно. Вскоре показались стены дворца.

Прекрасное лицо Гилики изменилось: она пристально вглядывалась вдаль, как будто надеялась увидеть там ответы на свои немые вопросы. Волнение сделало королеву задумчивой и серьезной. На долю моей возлюбленной выпало много испытаний, ей пришлось пережить череду потерь — от жизненных потрясений человек быстрее взрослеет. Но в Гилике было еще что-то — она хотела изменить мир, в котором ей предстояло жить. Гилика обладала внутренней силой, желанием бороться с обстоятельствами, влиять на людей. Невозможность изменить ход событий в Дори-Ден тяготила ее, и судьба дала ей счастливый шанс, чтобы воплотить мечту в реальность.

Гилика слишком быстро покинула новую для себя обстановку, не успев прикипеть к Акабуа сердцем. Но события в Гартуле позволили Гилике по-новому взглянуть на ее жизнь, она стала считать себя частью чего-то большего, и интуиция подсказывала ей, что она найдет решение в Акабуа. Ее мысли подтвердил змей. Акабуа все еще оставалось для нее загадкой, решение Арао сделать ее правительницей вызывало у нее недоумение. Признаюсь, у меня тоже. Почему Арао выбрал именно ее? Ведь она была человеком из враждебного Мэриэга — ее следовало опасаться. И, тем не менее, змей остановил свой выбор на фергенийке, воспитанной врагом.

У меня возникло странное предположение на этот счет, но я не спешил поделиться им пока с Гиликой. Я думаю, что змей без труда прочитал в душе принцессы, что она никогда не будет верна Тамелию, отнявшему у нее семью. Ясно, что Гилике он не причинит вреда. Зато со мной все обстояло иначе. Мне придется выяснить отношение Арао к моему вмешательству в судьбу Гилики.

Путешествие еще больше сблизило нас, и мне показалось, что мы слишком быстро преодолели расстояние от Мириндела до Палона, я не успел насладиться в полной мере обществом Гилики.

Высокие кованые ворота при въезде в резиденцию местных правителей служили скорее декоративным целям, чем оборонительным. Узкая стена опоясывала только один квартал, в котором находились дворец и храмы. Город не имел четких границ, как мне показалось. Его пересекали многочисленные каналы, берега которых соединяли красивые мосты. Шикарные дома знати были разбросаны на достаточно удаленном расстоянии друг от друга: каждое представляло собой небольшое поместье с садом и наделом земли. Земля в Акабуа ценилась чрезвычайно высоко. Перестав однажды воевать, акабужцы были вынуждены держать свое население в одних и тех же границах. Возможность безбедно существовать, покупая у соседей хлеб, им давали прииски алмазов, которыми владело герцогство. Прокормить себя самостоятельно Акабуа было не в силах. Продажа алмазов приносила им доход, и они покупали большую часть продовольствия у племен кинарото живущих за Катским перевалом.

Я уже много повидал на своем веку, поэтому необычность Палона меня нисколько не удивила, да и голова моя была занята совсем иными мыслями.

Нас встретили лучшим образом. Королеве были оказаны почести. Около сотни богато одетых людей высыпали к ней навстречу, едва карета въехала на площадь перед дворцом.

Она могла обаять своей улыбкой кого угодно. Я не поэт, чтобы говорить про жемчужины зубов, лепестки губ и все в таком же духе — все это было о ней — я видел свет, который шел от этой девушки, свет солнца, прохладу ручья, Гилика вмещала в себя целый мир. Притягательная доброта ее обезоруживала. Важный старик с высоко поднятой головой, одетый в хитон болотного цвета, подошел к нам и обратился с приветствием, я узнал в нем жреца Барседона. Однажды я, вместе с моими товарищами, спас ему жизнь в графстве Визон, когда он возвращался после неудачной поездки в Мэриэг, положившей конец дружеским отношениям между Акабуа и Ларотумом. Жрец любезно поздравил королеву с возвращением и тут же обратился ко мне:

— Если меня не подводят мои глаза, то вы тот самый замечательный воин, которому я обязан жизнью.

— Вы слишком лестного мнения о моих скромных заслугах, — ответил я, — но вы не ошиблись, я имел удовольствие однажды встречаться с вами, хотя при очень необычных обстоятельствах.

— Шутка ли сказать: необычных! Если бы не вы и ваши, то друзья вряд ли бы я говорил сейчас с ее величествами.

Гилика удивленно смотрела на нас.

— Воистину, герцог, вы для меня неиссякаемый источник всяческих сюрпризов.

— Рад служить вам, ваше величество, — поклонился я.

Обмен любезностями закончился, и мы поднялись по белоснежным ступеням дворца.

Нас развели по разным комнатам, королева ушла в свои покои, весело переговариваясь с одной высокой чопорной дамой, графиней Нартессой, к которой она почему-то прониклась огромной симпатией. А я, граф Гридер, граф Ниндрак и Аньян прошли на мужскую половину. Один из служителей сообщил нам о времени трапез и правилах дворцового распорядка.

В тот же день в честь Гилики устроили праздничный ужин по случаю ее приезда. В час Желтого дракона мы стояли возле крайнего стола в Белом зале, всего таких столов было пять на разных уровнях. Зал украшали высокие вазы с яркими цветами. На столах лежали золотые приборы. Роскошь в Акабуа была также естественна как воздух. Я бы не удивился, если бы увидел бриллианты в салате. Все, стоя, ждали выхода королевы. Наконец появилась она: в ослепительно-красивом золотистом платье, с белоснежным цветком в волосах, сама — свежая как цветок, счастливая, как будто вернулась домой! А мне казалось, что ее дом теперь — Гартула, но видимо, Гилика чувствовала по-другому. Акабуа первой приняла ее, поверила и назвала своей.

Титулованные гости склонились в поклоне, и когда она дала знак рукой, все заняли свои места.

На нас с любопытством поглядывали гости королевы. Некоторые из них подходили к ее столу и обращались к ней с краткой речью, видимо, это были самые важные персоны в Палоне. Гилика объясняла нам, что самые родовитые люди носят в Акабуа титул, называемый ксант. Наверное, к ней подходили как раз они. Королева, улыбаясь, что-то говорила им, кивая в нашу сторону, но нас никому не представили на этом ужине. Вероятно, тут были особые правила. После ужина началась официальная часть: оказывается тут принято сначала гостя накормить, а потом интересоваться его именем и целью визита. Официальная часть была отложена назавтра. А после ужина все прошли в другой зал, где все гости, не спеша, бродили под музыку, поддерживая короткие беседы. К нам подошел человек в длинном синем платье, богато украшенном золотой вышивкой, на руках его были широкие браслеты из бриллиантов. Узкое, немного сморщенное лицо, и достаточно умный взгляд производили хорошее впечатление. Он представился как ксант Клекрат.

Он любезно осведомился о нашем путешествии и довольны ли мы оказанным приемом.

Как выяснилось, этот ужин давали еще по случаю приезда послов! Не смотря на то, что мы сидели за последним столом. Но Гилика сразу сообщила ксантам с какой целью приехала в Акабуа — не только как эрцгерцогиня, но и посредник в переговорах — у нее была двойственная задача.

Поблагодарив ксанта за внимание, мы продолжили прохаживаться по залу, наблюдая за другими гостями.

Наконец-то, чего я так опасался, произошло! Я встретил человека, лишенного мной руки в Дори-Дене. Если, конечно, это не совпадение. Но, похоже, он узнал меня или пытался узнать. Невысокий коренастый акабужец, с некрасивым лицом, словно слепленным из случайно подобранных частей, примерно моего возраста, одетый в костюм ярко-красного цвета, богато отделанный позолотой, сильно выделялся своим видом из толпы, а надменный взгляд его говорил о высоком положении. Он подошел к королеве и по этикету приветствовал ее, а потом уставился на меня, что выглядело весьма невежливо по отношению к его госпоже.

— Меня зовут ксант Беорольд! — сказал этот человек, не отрываясь, глядя в мои глаза.

— Герцог Пирский, регент его высочества Антонура, принца Анатолии, — представила меня Гилика.

— Очень приятно познакомится, — с натянутой вежливостью ответил Беорольд, — мы редко видим в наших краях чужеземцев. Говорят, что они все боятся Арао.

— В этом, наверное, что-то есть, но я не боюсь Арао. Если ваш Змей так же умен, сколь велик, то мне опасаться нечего — он поймет, что мы прибыли сюда с мирными намерениями.

— Он не любит самонадеянных людей, — резко отвел акабужец.

— Мы ведь не знаем ничего про отношение Арао к анатолийцам, — тихо сказала Гилика, — но мне, кажется, он будет рад тому, что с нами хотят дружить.

— Следует быть разборчивыми в вопросах дружбы. Мы никогда с вами прежде не встречались, господин посол? — спросил он, глядя в мои глаза.

— Я бы запомнил такую встречу, хотя все, возможно, в моей жизни было много встреч. Мы могли встречаться раньше, но по достойным причинам не понять друг друга.

— Недопонимание — причина многих бед, — сухо сказал Беорольд.

Он обдал меня ледяным холодом презрения, и я почувствовал волну ненависти. Он мог и не узнать меня, а ненавидеть просто — как чужеземца.

— Боюсь, что будут большие проблемы с этим одноруким! — тихо сказал я Аньяну.

— Почему он так на вас набросился? — недоумевала королева, когда мы остались одни.

— Боюсь, что мое присутствие здесь осложнит все дело, — сказал я.

— Объяснитесь же!

Мне пришлось рассказать Гилике тайну давних событий в Дори-Ден. Она смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Вы спасли наследника?

— Да, я помог сохранить наследнику жизнь.

— Я что-то слышала о нападении, но кто защитил принца — не сообщали. Так это были вы!

— Но, благодаря моему вмешательству в тот день, теперь я имею здесь врагов.

— Да, старая история осложняет дело. Вот что, сидите сегодня во дворце и никуда ни ногой. Мне известны обычаи в этой стране: вы — теперь их кровный враг. Я должна посоветоваться с Арао.

Я поклонился и пошел к выходу.

— Льен, будьте осторожны! — прошептала она, или мне послышалось?

Я последовал ее совету и просидел в своих покоях до позднего вечера, пока в дверь мою не постучали условным стуком — это была Далбера, которой Гилика безоговорочно доверяла.

— Что вам сказал Арао? — спросил я королеву, когда она вернулась.

— Вам предстоит искупить вину перед этими семьями. Я вызову их представителей завтра на совет, и вы изложите свои предложения. Но вам придется нелегко, если кто-нибудь заподозрит вас и уличит в неискренности, вспомнив старую историю, все дело может развалиться и даже мое слово не повлияет на ситуацию. Вам придется убедить их.

— Но разве не вы их правительница?

— Власть в Акабуа поделена следующим образом — я решаю внутриполитические задачи, могу казнить, могу помиловать трех человек в году (не больше), еще я могу предложить ввести новый закон, но совет должен его поддержать. Также согласие совета необходимо, когда речь касается военных действий: если я решу начать войну с кем-либо — только в случае единодушного согласия совета Акабуа примет участие в ней, но сначала спросят, что думает об этом Арао. Князья прислушиваются к одному мнению, которое ценится больше моего, мнению Арао. Чтобы я не предложила и не решила, если это противоречит желанию Арао, все мои намерения окажутся бесполезны.

— Кто выражает мнение Арао?

— Жрецы. Жрец Барседон и другие посредники. Тут невозможно схитрить. Да я бы и не стала, очень опасно обманывать совет, пренебрегая словами Арао — он не прощает такого отношения. Известны ужасные истории, когда он жестоко наказывал избранниц за то, что ошибся в них.

— Значит, Арао — король, а вы — королева!

— Арао — первый в Акабуа, а я стою ступенькой ниже, вот так. Но могу вас подбодрить — я имею сильную связь с Арао. Эрцгерцогиня может попытаться его убедить. Хотя это очень сложно. Он редко обращается ко мне, но когда я чувствую его, то испытываю очень сильное ощущение. Я сама могу спрашивать его. Я говорила с ним о вас.

— Что ответил змей?

— Он не против вашей поездки в Акабуа — это все, что я смогла узнать от него.

— Вы меня порадовали, ваше величество, я уже сумел кое-что! Заручиться благословением Великого Арао — великая честь. Я могу считать себя счастливчиком — половина дела у меня в кармане.

— Не шутите таким вещами! — взволнованно сказала Гилика, — я видела его, и он бесподобен, его могущество внушает трепет и оно не сравнимо ни с чем.

— Я ему завидую и даже ревную, вот если бы мне удалось однажды услышать такие же слова о себе.

Гилика сердито посмотрела на меня, и я сразу узнал в ней милую озорную девочку, которую я знал много лет назад.

— Итак, помните: вам придется заручиться поддержкой совета, но самое главное получить согласие Арао. Только так можно здесь на что-то рассчитывать.

Глава 4 Совет, советы и советчики /из книги воспоминаний трактирщика/

— Кого мне следует опасаться, и кто имеет в совете наибольший вес? — спросил я королеву перед тем, как мы вошли в зал.

— К стыду своему я отвечу: не знаю. Я ведь покинула Акабуа почти сразу после того, как Арао выбрал меня. Но, по словам Нартессы и Далберы, большим уважением тут пользуются два человека: ксант Клекрат — он ведет все собрания, вы беседовали с ним вчера на приеме, и ксант Пантор — его я знаю лично, нас успели познакомить до моего отъезда.

Собрание совета проходило в довольно торжественной обстановке, в черном мраморном зале, при свете старинных светильников, рядом с древней статуей одного из основателей Акабуа.

Все ксанты сидели за подковообразным столом в роскошных креслах. Нам, с Гиликой и Гридером, отводились особые места в центре.

Когда закончилась церемониальная часть с приветствиями и изъявлениями взаимного уважения, мне предоставили возможность говорить. И я поступил неожиданно даже для самого себя. Выступление на совете я начал с того, что невозмутимым голосом сообщил собранию в числе 30 человек о том, что я когда-то остановил людей из Акабуа в Дори-Ден, и одному даже отрубил руку.

— Вот ваш перстень, ксант Беорольд, — я вежливо поклонился и протянул акабужцу украшение, снятое однажды с его отрубленной руки.

По залу прошел гул голосов. Гилика тревожно на меня взглянула. Тот, к кому я обратился, напоминал мне каменное изваяние, что стояло у него за спиной. Наверное, он окаменел от моей дерзости.

Я подошел к Беорольду и положил перед ним его перстень. Он снова начал испепелять меня взглядом.

— Так я не ошибся, это был ты!

— Да, я! Но сожалею, что мой долг превратил меня в вашего врага, ксант Беорольд. Поставьте себя на мое место и скажите, чтобы вы сделали, зная, что вашему господину угрожают?

— Да, я поступил бы так же, — побелев от ярости, согласился он, — но это не меняет дело, ты заплатишь за все.

Ксант Клекрат, человек с гордым и волевым лицом остановил его.

— Мы оценили вашу честность, господин посол. И времени для выяснения старых обид у вас с Беорольдом еще будет достаточно. Но всем понятно, что вы приехали сюда не за тем, чтобы сообщить о своем участии в давней истории. Откровенно говоря, меня удивляет такое начало вашей миссии в Акабуа — сделав свое признание, вы рискуете провалить ее. Но не мне судить о ваших методах. Королева Гилика сообщила нам, что вы прибыли с предложением от анатолийского наследника. Мы готовы выслушать все, что он имеет сообщить нам.

— Я благодарю за терпение и снисхождение, с которым вы отнеслись к моему заявлению. В дополнение к нему хочу сказать, что виноват перед вами только в том, что волей случая, оказался в тот злополучный день во дворце и исполнил долг перед своим господином — вы не можете не понимать причины, двигавшие мной. Слово: "долг" должно иметь вес для вас, если вы преданные воины Арао. Но я лишил одного из вас руки, и заставил отступить от задуманного. Я помешал вам совершить акт мести Тамелию за смерть невинных детей и эрцгерцогини. Но я могу теперь предложить вам то, что поможет восстановить справедливость и утолить вашу жажду мщения.

От имени анатолийского наследника, предлагаю вам заключить союз с Анатолией, и даю слово, что король Ларотумский пожалеет о том дне, когда стал вашим врагом. Мне известны планы королевы Гилики, она также предлагает вам союз с Гартулой и Фергенией. Возможно, скоро на Фергению или Гартулу пойдет с войной Ларотум и этим странам понадобятся сильные союзники. Помощь воинов Акабуа может оказаться бесценной. Вы бы хотели разбить войско вашего врага? Чем не месть для осиротевших отцов и матерей? Ответьте вашему врагу на поле боя, а не крадучись по его спальне. Пусть поймет, какую трагическую ошибку совершил дважды.

В зале началось оживление — все зашептались. Высказаться решил ксант Клекрат.

— Я один из этих осиротевших отцов. Но имеете ли вы право использовать в переговорах наши чувства. Мне нравятся ваши доводы, герцог, но скажите честно — каков вам во всем этом прок, какую цель преследуете лично вы?

— Я?! — горько усмехнувшись, я вспомнил, как меня предали позору в Красном зале Дори-Ден. — Тамелий лишил меня всего, без чего не мыслит себя благородный человек, он уничтожил мою жизнь и выслал из Ларотума. Но я смог выжить, я вернулся, чтобы отомстить. Это мой личный интерес.

— Нам понятны ваши причины. Дело в том, что Акабуа не воюет на чужой территории, — сказал один из членов Совета. Арао помогать нам не будет.

— Зря вы говорите за него. И, потом, что же, без помощи Арао вы и меч в руки взять теперь боитесь? — съязвил я.

— Вы бы осторожнее высказывались, — вспыхнул Беорольд, — учитывая вашу прошлую вину!

— Я ничем не хочу оскорбить чьи-то чувства к Арао. Он ваш покровитель, ваш защитник и вызывает священное уважение, но нельзя забывать, что вы, прежде всего, воины. Я привык биться с врагом, полагаясь на свои силы. Будет честно умереть в бою, зная, что ты сражаешься за правое дело.

— Да, ты прав, чужеземец, — резко сказал немолодой человек с обожженным лицом, — я давно уже внушаю нашим юношам, что надо больше рассчитывать на себя, но мои речи кое-кто объявил кощунственными и вот вам результат — мы дрожим как зайцы, стали трусами, боимся перейти за границу реки. Но я хочу слышать не только твои уста. Речь идет о множественном союзе. Кто и чем готов в нем пожертвовать ради других. Всем хорошо известна цена предательства. Это политика, и мы не можем решать сгоряча. Надо обдумать предложения принца Антонура и королевы Гилики.

— Это говорил Ксант Пантор, — шепнула мне Гилика, — его мнение очень ценно.

Все в Совете поддержали решение этого человека. И нам сообщили, что в течение саллы будет дан ответ.

— Я прошу у уважаемого собрания слова, — тихо сказала Гилика.

— С огромным удовольствием мы предоставим его вам, королева, — поклонился ксант Клекрат.

— Я знаю немного обычаи моей новой страны. Право на месть — священно. Человек, которого некоторые из вас могут ненавидеть, рискнул приехать сюда, не взирая на огромную опасность, угрожающую ему. Он снова поставил интересы своего господина выше своих личных интересов, выше собственной жизни — так он привык поступать всегда. Я не раз имела возможность убедиться в его преданности и смелости. Это достойно уважения. И я обращаюсь к благородному собранию с просьбой. Особенно к вам, Беорольд. Будьте милосердны и великодушны, и простите вашего невольного врага. Он принесет Акабуа больше пользы живым, чем мертвым. И поверьте, добиваясь мести, вы не получите удовлетворения легко — герцог Пирский привык сражаться за свою жизнь, он просто так ее вам не отдаст.

— Мы рады были услышать взволнованный и прелестный голос такого замечательного защитника, как вы, ваше величество, — галантно ответил ксант Клекрат, — и я склонен поддаться вашему восхитительному дару убеждения, но обещать что-либо мы не можем.

Граф Гридер также был выслушан. Он говорил примерно то же самое, что прежде сказал я, но он выступал в качестве посланника короля Цирестора. Его умение красноречиво и убедительно излагать мысли произвело благоприятное, как мне показалось, впечатление на слушателей. Он намеренно говорил отстраненно от Анатолии, видимо, давая понять, что мое выступление никак не должно влиять на ход переговоров с Фергенией. У него был козырь — династическая связь между двумя государствами — Гилика является связующим звеном, залогом дружбы между Акабуа и Фергенией. И он также получил обещание подумать.

Выходя из зала, я перехватил убийственный взгляд Беорольда.

Что же ты замышляешь, поклонник Арао? Хотелось бы знать. Мстительный характер ксанта не оставлял сомнений в том, что он выкинет что-нибудь крайне неприятное для меня.

Глава 5 Любовь и политика /из книги воспоминаний трактирщика/

Покинув собрание, мы обменялись с Гиликой парой вежливых фраз, мы не могли обсудить немедленно все, что было у нас на уме. Мы волновались за успех дела, королеву беспокоила реакция на мое признание. Но ее окружали люди, нам пришлось отложить разговор до более подходящего момента, и только наши взгляды красноречиво говорили о том, что мы чувствовали. В темных, как звездное небо, глазах Гилики было волнение и нежность, ее лучезарный взгляд согревал мое сердце, а за то, что было в моем взгляде, направленном на нее, я давно уже не отвечал.

Граф Гридер не удержался от колкостей, он не одобрял моего поведения на совете:

— Вы поступили недипломатично и опрометчиво. При всем уважении, герцог, вы поставили под удар нашу миссию, и, если ксанты будут испытывать стойкое предубеждение против союза с Анатолией — я нисколько не удивлюсь. В любом случае, заявляю, что Фергения будет продолжать попытки от имени короля Цирестора вступить в союз с Акабуа, независимо от отношений эрцгерцогства с Анатолией.

— Вы говорите разумные слова, граф, и мне нечего вам возразить. Я поступил неосмотрительно, но у меня не было иного выбора — тут следовало проявить честность. Если бы я скрыл участие в давней истории, то позже все могло выплыть наружу и в решающий момент сыграть плохую шутку с нами. Иногда хитрость дипломата пасует перед элементарной честностью.

Я мог успокаивать граф Гридера, но вот сам не был до конца уверен, какое решение примут ксанты. И все же, я чувствовал, что мне не в чем упрекнуть себя. Я как всегда рискнул, а рисковать я привык.

Ночь я провел на удивление спокойно: никто не попытался заколоть меня кинжалом, не пришел душить с шелковом поясом, и как будто слова королевы, обращенные к акабужцам подействовали. Время покажет, что я тогда заблуждался.

Утром в комнату постучалась служанка и сообщила, что королева ждет меня в саду.

Быстро одевшись, я спустился в сад, где без труда нашел около красивого пруда Гилику. Она любовалась кувшинками.

— Как видите, все обошлось, ваше величество, мне решили сохранить жизнь.

— Не все так просто, Льен. Графиня Нартесса кое-что сообщила мне. Два ксанта не оставляют мысль о возмездии. Вам следует опасаться. Если они примут решение вас убить — найдете на кровати своей лилию, если они вас вызовут на поединок — найдете ветку армосии, а если они доверят вашу судьбу беспристрастному судье или третьему лицу — найдете ветку нийского ореха.

— Я вижу, что тут обитают любители гербариев, — усмехнулся я.

— Вы несерьезно относитесь к своей жизни, Льен, — сердито упрекнула меня Гилика, и глаза ее возбужденно заблестели. — Вы заставляете меня волноваться!

— Простите, ваше величество, ради вашего спокойствия я готов изменить отношение к ней.

Прелестное, как розовый бутон платье Гилики, расшитое золотым узором и красиво облегающее точеную фигурку слегка открывало одно плечо, и соблазнительно спадающие складки оставляли кусочек обнаженного тела, и мне дико хотелось поцеловать ее туда, и вообще!… Все труднее становилось сдерживать себя.

По пути мне встретился Аньян — он что-то нашептывал милой девушке — служительнице. Лицо ее было весьма смущенным.

— Осторожнее, Аньян, вы всех акабужских красавиц без ума и сердца оставите, — сказал я на гартулийском языке. А он только засмеялся, показывая ряд белоснежных зубов.

Вернувшись к себе, я нашел на своей кровати ветку нийского ореха и белоснежную лилию.

Это означало, что мнения акабужцев разделились: кто-то решился на убийство, и я не сомневался в том, кто это.

День прошел без событий, а под вечер в мою комнату постучали. Я открыл дверь — передо мной стоял Беорольд. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

— Прошу вас будьте моим гостем, — любезно предложил я, испытывая слабую надежду, что мне удастся путем мирных переговоров и дипломатических ухищрений погасить его ненависть. Тщетное желание!

— Нет! — выдохнул он, — ты пойдешь со мной, тша-жа!

— Что значит — тша-жа?

— Человек без родины — тот, кто не знает, где его место, — презрительно сказал он, — ты и не ларотумец и не гартулиец. Ты продался одному королю, и он тебя выгнал, значит, ты был совсем недостойным, потом ты нашел себе нового хозяина.

Про таких, как ты, у нас говорят: "тша джа".

— Это звучит оскорбительно, хотя мне неизвестен смысл данного выражения, — сухо заметил я. — Но чего ты хочешь?

— Пойдем и все увидишь! — глаза его зло блестели, и я пожалел, что в эту минуту со мной нет рядом Аньяна.

"Где он пропадает, этот гартулийский лью лиз?" — подумал я.

Беорольд привел меня на окраину города. Мы прошли через огромный сад, и я услышал шум реки. Мы спустились по склону, и попали в небольшое углубление в нем, в котором можно было проделать шагов пятьдесят — что-то вроде грота. Оно закрывалось дверью изнутри. Очень хитроумное творение рук человеческих внутри природного материала.

— Здесь особое место, — сказал он, — тут тебе не поможет твоя магия. Жрец сообщил мне, что у тебя есть своя магия. Так вот, тут невозможно использование любой магии, и ты ничего не сможешь сделать. Зато я могу — я забью тебя плетью с тантийским наконечником. У нас в Акабуа так наказывают самых недостойных. Это подходящая смерть для тебя.

— Правше, наверное, очень неудобно драться левой рукой, — зло пошутил я.

— Уж не волнуйся, я легко справлюсь с этим.

— Плетка в руках благородного человека выглядит не слишком уместно — я же не мул.

— Если сможешь — отбери ее у меня.

— Вряд ли тебя одобрят твои соотечественники, — сказал я.

— А это уже неважно, ты не выйдешь отсюда живым. По твоей милости я остался калекой — ты не понимаешь, что это значит здесь, в Акабуа. Я запятнал себя, не сумев выполнить свой долг. И ты ответишь за это.

Беорольд был дурной смесью фанатика и негодяя. Его неутоленные амбиции требовали выход.

Плетка просвистела у меня над ухом, я едва успел увернуться. Выйти из грота я не мог. По сути, я попал в капкан. Беорольд хотел не просто убить меня, он хотел растянуть удовольствие. Плеть с тантийским наконечником и впрямь выглядела устрашающе — она была сплетена из ирского волокна, которое невозможно было ни разрубить, ни разрезать. Наконечник из панциря гадерии — морского животного с острыми шипами, содержащими ядовитое вещество — причинял невыносимую боль. Это была пытка, переходящая в смерть. Беорольд выбил меч у меня из рук. И я остался безоружным. Беорольд использовал не только плеть с тантийским наконечником, он использовал магию. Его удары подкреплялись волшебством, и это мне показалось совсем уж недостойным. Ощутив на себе несколько пропущенных мной ударов плетью, я понял, что более десяти я не выдержу — меня поташнивало от яда и боли, пригибало к гладко-отполированному полу. Я вдруг видел на нем лица тех, кто был забит этой плеткой — они корчились в невыразимых муках. И этот симпатичный грот был местом, где совершалась ужасная казнь.

А я, действительно, не мог ощущать силу камня, браслета, медальона и пояса. Но меня озарила мгновенная вспышка — я понял, что мне нужно делать. Есть сила людей, к которой я могу обратиться — сила Брисота и Караэло, сила Родрико, сила Гилики и Аньяна. Я поднялся с колен и стал следить за наконечником плетки. Он кружил по произвольной траектории, возле моего лица. Казалось, что Беорольд уже готов нанести последний удар. И вот этот момент я вцепился в тантийский наконечник.

Моя рука задымилась, словно от ожога, но я направил боль в обратную сторону, и уже Беорольд закричал от нее и отпустил рукоять плетки. Я завладел ситуацией, и теперь Беорольд лежал передо мной и корчится от ударов своего недостойного оружия. Я был так зол, что не смог удержаться, чтобы не вернуть ему удары, полученные мной.

Беорольд оскорбил меня — он мог привести своего друга, чтобы я дрался с ним на мечах, он мог вонзить мне кинжал в спину. Но то, что он устроил, было подло и отвратительно!

Возможно, у них в Акабуа существуют какие-то особые правила, по которым живет дворянин, но ведь должно быть обыкновенное уважение к статусу человека, кодекс чести. Я — благородный элл, хоть и чужеземец. Видимо, Беорольд не понимал такие очевидные истины.

Он уткнулся лицом в пол и не произнес ни слова. А я смог, наконец, открыть вход в грот и вышел под звездное небо. Я все еще не мог прийти в себя. Но гнев мой начал остывать, когда я понял, что ждет теперь этого человека — его поступок был ужасен, и ксанты не простят его.

Я передал орудие пытки ксанту Клекрату со словами:

— Этим орудием ксант Беорольд решил вершить месть за неудачу в Дори-Дене. Поступок Беорольда ни в коей мере не повлияет на мое решение представлять Анатолию в наших переговорах. Я ни в чем не изменю своих намерений.

Благородный ксант изменился в лице, узнав о то, что произошло, он произнес одну лишь фразу:

— Негодяй, поднявший руку на вас столь недостойным образом, будет наказан.

Через день после нашей встречи, Беорольд был казнен по единодушному решению ксантов, один из которых, кстати, был его отцом. Последствий от яда я почти не ощутил — мне помог пояс.

Гилика больше не искала встреч со мной. Аньян был увлечен девушками. Я изнывал от ожидания. Акабуа при всей своей экзотичности, скучная страна. Казалось, что меня оставили в покое. Я провел день в своей комнате, и только ванна в конце его спасла меня от вспышки раздражения. Миленькие служительницы сделали мне массаж, и намазали мое измученное тело душистыми маслами.

Но конец моим испытаниям еще не наступил. На закате ко мне снова пришли. Человек назвал свое имя: ксант Теаор. Видимо, это был тот, кто положил ветку нийского ореха на изголовье моей кровати. Он сказал, что хочет устроить мне одну встречу. Ни слова не говоря, я пошел за ним, досадуя на странные обычаи в Акабуа, и теряясь в догадках, чего же мне на этот раз ждать.

Мы шли по огромному саду, но вдруг ксант Теаор заявил, что мне следует завязать глаза и связать руки.

Я только головой покачал, но уступил этому странному требованию. Моя покладистость объяснялась просто — я приехал в эту страну с официальным визитом, как гость эрцгерцогини, и моей целью было добиться согласия. Поэтому я был вынужден подыгрывать ксантам, мне оставалось надеяться, что на этот раз со мной не поступят столь бесчестным и недостойным образом.

Дальше меня повели с завязанными глазами, но это продолжалось недолго, я понял, что мы несколько раз сворачивали то вправо, то влево, я почувствовал влагу и прикосновения листвы к рукам и лицу. Потом мы ненадолго остановились, меня втолкнули в какое-то холодное помещение, в котором слышался шум воды. Раздался звук удаляющихся шагов и слово: "Хатираэни".

Мне вспомнился рассказ Гилики о казни в Акабуа — приговоренных к смерти оставляли в комнате с ядовитыми змеями, а это слово на суде, кажется, означало: "Наказать".

Я не мог развязать руки и снять повязку с глаз, а между тем у моих ног звучал еле слышный шорох и плеск. Вдруг меня словно обожгло ледяной водой, и гипнотизирующий голос, вызывая головокружение, тихо спросил:

— Что делаешь здесь, сын Огня? Вода тебя не любит.

— Меня привели сюда силой. Я ничего плохого не совершил.

— Я так не думаю, ты много плохого совершил, но меня это не касается.

— Мне тоже так кажется.

— Не груби мне!

— Если грубость единственное — мое преступление, то прошу простить меня за него.

— Ты любишь королеву — вот твое преступление, ты погубишь ее однажды.

— Кто ты? Развяжи мои руки, сними повязку.

— Смертному не дано видеть меня, никто не вынесет моего вида.

— Я много повидал, а ты — Арао, я знаю.

Меня словно плеткой ударили и веревки, стягивающие мои руки, внезапно свалились, а с глаз слетела повязка. На секунду меня ослепила вспышка и необъяснимое сияние. Сияние убивало меня, казалось, что змей хочет прожечь меня изнутри, и адская боль пронзила мое тело. На миг я утратил ясность сознания и растерянно лежал, извиваясь от боли на мраморном полу.

Но что-то открылось во мне в эти минуты — я вдруг ощутил силу, дремавшую во мне. Сначала я думал, что это магический камень вызвал ее. Но камень был здесь не при чем. Я сам мог владеть своим телом и контролировать боль.

Свет перестал причинять мне страдания, и я встал на ноги и сделал шаг. Передо мной возникло удивительное существо — змей огромных размеров с круглой головой, украшенной шипами и сине-зеленым телом всех оттенков моря и земли. Он поднялся надо мной и раскачивался, как будто приготовился для прыжка. Но я не побоялся подойти к нему ближе.

— Стой, сын огня, — прошептал он, — не приближайся — ты умрешь.

Я остановился и посмотрел в его странные призрачные, как свет луны, отраженный в воде, глаза.

— Ты полон Силы, — сказал он, пожалуй, я могу доверить тебе женщину.

И тут же все потемнело, и видение исчезло, словно никакого змея и не было в этом храме. Нежно-голубая вода в бассейне была прозрачна как стекло. Я хотел уйти, но силы неожиданно оставили меня, и я потерял сознание.

Очнулся я в маленьком храме. В нем был небольшой жертвенник, в котором горел огонь, и деревянная скамья подо мной. Ничего не понимая, я поднялся с нее и хотел направиться к выходу. Но тут послышались легкие шаги, и в храм вошла Гилика.

Увидев меня, она подбежала ко мне и, не сдерживая радость, высказалась так, как не должна была говорить королева:

— Я извелась от беспокойства! Решила, что тебя убили! Ты три дня пропадал, и Арао молчал, не отвечал мне! Я с ума сходила!

Темные глаза Гилики блестели от волнения и невысказанной любви. Огонь в жертвеннике освещал неровным светом древние стены этого маленького храма.

— Со мной все хорошо, как видишь! — я сам не заметил, что мы перешли на "ты".

— Я думала, я испугалась, что навсегда тебя потеряла!

— От меня так просто не избавишься! — улыбнулся я и прижал ее к себе.

Гилика приникла ко мне и обвила мою шею руками.

— Гилика! Ваше величество!

— Замолчи! Не называй меня так. Сейчас я обычная женщина!

— Но это ошибка. Ваш порыв и мои чувства к вам.

Она отстранилась и пытливо посмотрела мне в глаза.

— Ты же любишь меня, — сказала она, — я это вижу, я знаю! И я люблю! Всегда любила!

— Но я не могу сейчас жениться на тебе.

— Я могу отказаться от регентства, — сказала она.

— Я не соглашусь на такую жертву.

Но мы были вместе. Гилика стала моей, она отвергла все правила и условности. Она любила меня и не желала ждать, пока я стану императором. Мне пришлось открыть ей свою тайну. Я желал, чтобы она считала меня равным себе по рождению. Дни и ночи, когда мы тайно встречались в Акабуа, были самыми лучшими днями в моей жизни. Но я знал точно, чего хочу.

Глава Два путешествия

В ожидании ответа ксантов, у меня появилось свободное время, и от нечего делать я решил использовать его с толком.

В моей голове появилась мысль, как заставить Кафирию прибыть в нужное мне место в нужный момент. А для этого ей понадобится быстрое средство передвижения — то, которым я владел. Но если я пожертвую шпорами, то рискую сам оказаться пленником больших расстояний. Что-то подсказывало мне, что эксперимент с невидимым щитом следует повторить применимо к возможностям, которые дают мне шпоры.

Сосредоточившись на этой мысли, я начал чувствовать удивительные вещи. Однажды я сильно спешил на встречу к Гилике, ожидавшей меня во дворце, и что-то произошло — расстояние сократилось: мне показалось, что я только что был в одной точке и тут же оказался в другой.

Неужели я каким-то образом научился забирать от магических вещей их силу, или копировать ее. Стоило попробовать.

Я считал необходимым снова оказаться в Анатолии. Мне было важно встретиться с королевой Налианой. Бог знает, что там произошло за долгое время моего отсутствия. Я иду на свой страх и риск, устанавливая от имени принца Антонура контакты. Следует заручиться поддержкой и доверием королевы. Я оставил за спиной много недоброжелателей и откровенных врагом.

Я сосредоточил свои мысли на дворце, том самом балконе, где мы виделись с королевой Налианой однажды. И едва мои усилия сошлись в этой точке, как непонятно откуда возникла мысль о том, что после всех моих завоеваний мне придется разбираться с притязаниями Кильдиады, — в ту же секунду я потерял связь с реальностью. Как будто я растворился в том месте, где только что стоял и перешел в необъяснимое состояние — ни жив, ни мертв. Оно не было похоже на то, что я переживал прежде, и продолжалось мгновения. Почувствовав снова землю под ногами, я понял, что нахожусь уже не в Акабуа, а в другом месте — это был не Номпагед! Стояла удушающая жара, нещадно палило солнце, стояло шумное многоголосье. Звучала речь на разных языках, и поскольку, я умел воспринимать чужеземную речь, то понял, что язык, на котором преимущественно говорят вокруг меня, называется татэ, на нем говорят в Кидьдиаде. Одежда и внешность людей подтверждали неприятную догадку — я нахожусь в Кильдиаде, вероятно, в столице на огромном рынке.

Я судорожно сунул руку в карман — слава богам — у меня оказался с собой кошелек, набитый золотом. Допустим, по морю я доберусь на попутном корабле, но время! Его мне не хотелось терять на долгое путешествие, если не получиться вернуться тем же способом. Я снова мысленно попробовал переместиться, но у меня ничего не вышло: то ли от жары, то ли от досады и растерянности, спина моя намокла от пота. Жара была невыносимая. Я решил удовлетворить первое естественное желание — утолить жажду и пошел в питейное заведение, каких было полно на рынке: огромный шатер, в центре которого стоял круглый стол с большими кувшинами и стаканами на подносах. Тут же прислуживали три человека: толстый хозяин в полосатой тряпке и его два малолетних сына…Мне налили большой стакан таги — напитка из воды смешанной с выжатым соком растений и фруктов.

Я долго бродил по незнакомому городу, мне все было интересно. В Кильдиаде процветала работорговля, и я побывал на невольничьем рынке, ужаснувшись при мысли, что мог сам оказаться на месте этих несчастных и поблагодарив богов за то, что в Светлых землях этого позорного обычая не существует.

Едва подошли сумерки, я решил, что настала пора возвращаться. Уняв волнение и очистив сознание от любого беспокойства, я сконцентрировал внимание на первичной цели.

На этот раз перемещение получилось удачным. Правда, в том месте, где я оказался, королевы на этот раз не было. Более того, дверь на террасу была закрыта, и мне пришлось, демонстрируя чудеса ловкости, карабкаться к ближайшему открытому окну. Я забрался в комнату и попал в то самое место, где находилась королева. Она, услышав шорох, испуганно вздрогнула и отдернула штору.

— Это вы!

Лицо Налианы выглядело взволнованным.

— Каждый раз, когда вы столь непостижимо появляетесь предо мной, я испытываю смятение.

— Я не могу объяснить, как все это происходит, но поверьте, ваше величество, что я ваш самый верный друг, и мои…возможности никогда не причинят вам вреда. Они к пользе вашего величества. Я стремился скорее увидеть вас, потому что сердцем мне подсказывает, что вам нелегко в последнее время.

— Ваши предчувствия вас не обманули. Я нахожусь в растерянности. После вашего отъезда кое-что изменилось — многие ваши противники пытались давить на меня.

— Надеюсь, мрао Маркоб дал им достойный отпор.

— Все не так просто. Я мать. В Анатолии слухи о колдовстве могут причинить вред и не таким влиятельным людям, как вы.

Родственники Омбатона требовали от меня расследования. Я с трудом упросила Афтегейра молчать. Кто-то распускает о вас слухи.

— Я догадываюсь, кто это.

— У Вахтенда осталось много приверженцев. Наш союз с Акабуа и Фергенией, вы на самом деле считаете, что он необходим. Вас упрекают в личных мотивах. Даже мрао стал придерживаться этой мысли.

— Ваше величество, мной руководят не только личные мотивы. Анатолия, без надежных союзников уязвима, также как и другие страны материка. У вас еще будет повод убедиться в моих словах.

— Я молюсь, чтобы вы оказались правы.

— А я надеюсь, что мне удалось развеять ваши опасения. И никакого колдовства здесь нет, я обладаю тем, что люди иногда называют даром богов.

— Я это всегда знала, — улыбнулась королева, — вас послали нам небеса. Я и другим это пытаюсь доказать.

— С большим сожалением я должен сейчас вас покинуть.

Возвратившись в Акабуа, я думал о своем необычном путешествии — не прошли и сутки, а я посетил далекую Кильдиаду и попал в Анатолию, если бы я добирался туда обычным способом, то на это ушли бы много салл. Когда-то, возможно, будет придуман способ передвигаться быстрее, но пока человечество напоминает хромого калеку, скованного немощью.

Я вернулся мысленно к насущным заботам. Ксанты продолжали совещаться.

Глава 6 Игра по правилам

Настал день, когда нам объявили решение Совета. Наше собрание проходило в торжественной обстановке и ксант Пантор, следуя протоколу — хотя всем было известно мнение королевы, — еще раз нашел нужным спросить ее по вопросу дипломатических отношений с Гартулой, Фергенией и Анатолией.

Гилика отвечала сдержанно и разумно, давая понять, что ее родственные чувства к фергенийскому королю не играют роли и ее гартулийское регентство также не влияет на принятое решение. Ей удалось убедить всех ясной доходчивой логикой. И ксанты довольно улыбались — она сумела произвести нужное впечатление.

Затем выступил жрец Барседон — он высказал мнение Арао:

— Арао считает нужным доверить решение вам, ксанты, — сказал он, — потому что ваш вопрос выходит за пределы Акабуа, но он не видит явных причин для своего отказа. Укреплять добрые отношения с соседними государствами он считает вполне разумным.

Словом, жрец дал понять, что Арао предлагает ксантам и эрцгерцогине самим разбираться в этом вопросе.

Лица ксантов не выражали ни огорчения, ни радости, видимо, они уже знали ответ. И сами приняли решение. Формальное обсуждение уже ничего не изменит. Слово взял ксант Клекрат. От имени всех ксантов он сообщил следующее:

— Акабуа будет поддерживать дружественные отношения с тремя государствами, и в нужный момент выступит на стороне Фергении и Гартулы против Ларотума, в случае его нападении, оказав помощь деньгами и воинами.

Отношения с Анатолией будут носить торговый характер: Анатолия является поставщиком лошадей и вин, Акабуа может предложить ей золото и алмазы. Я счастлив заверить ваших правителей в добром расположении Арао и нашем желании сосуществовать с пользой друг для друга.

Моя миссия имела успех. Я подписал договор с эрцгерцогиней, скрепленный двумя печатями. И тремя днями позже — договор с Фергенией, вступившей в пятисторонний союз. Прибыл посол Аламанте граф Ригеро. Встреча и подписание договора состоялось в городе Бэскара, на берегу Розовой реки. На пергаменте стояли печати Гартулы, Фергении, Аламанте, Акабуа и Анатолии. Новый союз был назван "Бэскара" в честь этого городка. Меня было решено назначить консулом Союза. Должность консула давала мне право на предстиавителсьтво, я мог отныне говорить от лица всех вошедших в союз. Перечень моих новых обязанностей был весьма противоречив по сути, но определенная польза от такого назначения для меня, все же, была.

Но это было весьма ответственно и накладывало определенные обязательства. Но я уже однажды побывал в должности коннетабля на службе у герцога Сенбакидо, хотя от меня тогда было немного толку, и я снова беспечно решил для себя, что если я и опозорюсь, то на весь материк сразу. Но думаю, что до подобного не дойдет.

Когда состоялась последняя встреча, закончившаяся дружеским пиром, и важные гости разъехались, можно и нам было возвращаться в Мириндел.

Но я бы хотел добавить нескольо слов о Гилике. Пока я упивался плодами своей победы на дипломатичком поприще, она проводила много часов, заседая в Совете ксантов Акабуа. Странным образом ей удалось изменить порядок, сложившийся в течение многих правлений. Ни одна из эрцгерцогинь не желала так глубоко и дотошно вникать в государственные дела страны. Но Гилика нашла неожиданную поддержку в лице Барседона, и от него же узнала много тайных сторон Палона, и секретов его знатных обитателей.

Красивую женщину в "змеином" городе не принимали всерьез. Любовались ей и безбоязненно выкладывали при ней свои мысли. Женщин в этой стране, вообще, не принимали всерьез, с юных лет воспитывали в строгости — они были скромны, и покорны.

Гилика незаметно для всех влилась в жизнь Акабуа, стала ее частью. Она пожелала разобрать несколько спорных запутанных дел о наследовании в знатных семействах. И сумела решить их так, что все стороны сочли ее решение справедливым. Она помогла устроить два брака людей из влиятельных семей, предложила пересмотреть некоторые вопросы в управлении страной.

Рост населения в Акабуа резко увеличился за последние годы и, хотя ксанты придумывали меры по регулированию численности, стало трудно удерживать его в разумных пределах.

Я думаю, что одной из причин согласия, данного нам ксантами, было то, что война поможет ненамного сократить численность населения.

Хотя ксанты косо смотрели на присутствие королевы в Совете, им ничего не оставалось делать, кроме как советоваться с ней. Потому что Барседон сообщил всем ясно и доходчиво — таково пожелание Арао. А змей хотел, чтобы она принимала самое деятельное участие в важных делах государства.

Гилика спешила узнать и сделать как можно больше, ведь мы готовились к отъезду.

Ксант Пантор сообщил, что нам следует ждать гостя из Мэриэга. Ему прислали сообщение с границы вместе с ящером. Это был посланник Тамелия герцог Моньен. В общем-то, достаточно разумный человек, хотя и из партии короля.

Герцог Моньен настиг Гилику как раз накануне ее отъезда из Акабуа. Он же стал первым заложником новой войны.

Но его встретили самым лучшим образом — как полагается встречать посла. Гилика пожелала беседовать с ним с глазу на глаз.

Моньен вполне доходчиво изложил Гилике пожелания короля и необходимость ее содействие его планам.

— Вам нужно отправить в Мэриэг один миллион золотом, — сказал он. — А также, вы должны подробно рассказать мне об обстановке, которая сложилась в Фергении.

Гилика, одетая в черно-белое платье из бархата, выглядела спокойно и уверенно. Ее красивую голову с высокой прической венчала жемчужная корона, и строгий благородный вид королевы придавал торжественность моменту.

Она изучающее смотрела на герцога, как будто видела его впервые. Ее забавляла уверенность Моньена в том, что она станет выполнять указания короля, и она сказала:

— Мой ответ таков: требования короля Тамелия не могут быть удовлетворены, и тем более, извещать вас о положении дел на моей родине я не стану — это сродни шпионажу и предательству. Если у вас имеются более выгодные для нас предложения, я с удовольствием их выслушаю.

Герцог был потрясен. Слова королевы произвели такое впечатление, словно луна появилась на небе днем, а солнце стало светить ночью.

— Что вы такое говорите, ваше величество, — пробормотал он, — я не ослышался, мне не показалось?

— Нет, герцог, я говорю с вами вполне серьезно, разве я могу позволить себе какие-то шутки в моем положении в разговоре с посланником другого государя.

— Но король Тамелий всегда считал вас своим другом, преданным ему человеком.

— Моя преданность не распространяется на вопросы связанные с выполнением моего долга перед державами, в которых я признана правительницей и регентшей. В остальном — я по-прежнему остаюсь другом его величества. Как и подобает просвещенному правителю.

"Что же так сильно изменило вас, Гилика?" — думал в смятении герцог. Он был в растерянности: король послал его в полной уверенности в успехе переговоров, а миссия терпит крах прямо на глазах.

— Что повлияло на ваше решение, королева? Деньги, о которых идет речь, причитаются в наследство королеве Калатее.

— Видите ли, герцог, я не вправе решать этот вопрос без согласия Арао. А его мнение однозначно — он не хочет, чтобы королева Калатея получила наследство.

— Но вы могли бы повлиять на него.

— Не могу. Не в этом деле.

— Тогда я должен немедленно покинуть вас, ваше величество, — раздраженно сказал герцог.

— Просите герцог, мы не можем вас отпустить, — спокойно возразила Гилика.

— Что? — Изумление на лице герцога было невозможно описать словами.

— Вы останетесь в Акабуа на неопределенный срок, пока не будет исключена угроза войны с Ларотумом.

— Но вы не можете меня задерживать!

— Можем, — твердо сказала Гилика.

— Я не узнаю вас, ваше величество! — воскликнул герцог.

— Что вас так удивляет? То, что я повзрослела или то, что теперь у меня есть мое собственное мнение.

— И то и другое! И то, что мы оказались недальновидны. Вы так искусно провели всех нас.

— Я всего лишь играла по правилам Дори-Дена, — улыбнулась Гилика, — чего же вы еще от меня хотели?

Разговор был закончен. Гилика ушла с видом победительницы.

Невзирая на бурные протесты, герцога заперли в роскошных покоях, окружив заботой и вниманием. Его плен был не так уж и плох.

Глава 7 Бирмидер /из книги воспоминаний трактирщика/

От короля Цирестора прибыл гонец. Нам сообщали, что до Мириндела дошли тревожные вести. В Ларотуме начали приготовления к войне. И нам желательно, не теряя времени, возвращаться в Фергению.

Мы провели совещание с пятью ксантами ответственными за ведение боевых действий и выработали план, по которому Акабуа примет участие в предстоящей войне.

Вскоре мы получили зашифрованное послание с почтовым ящером — Цирестор, следуя совету Болэфа, намерен занять приграничные земли Ларотума — Скатоллу, Коладон и Тарэйн. Нам следует проявлять осторожность при передвижении по этим областям, чтобы не оказаться заложниками новой войны. Граф предполагал, что мы успеем попасть в столицу до того, как он выйдет в поход. В тот же день состоялся наш отъезд.

Мы приехали в Бирмидер. Этот город напоминал сонное царство. Пограничная крепость с небольшим гарнизоном меньше сотни человек вэллов, как будто и не собиравшихся воевать.

В Скатолле шла мирная и неспешная жизнь. Лавочники, зеленщики и молочники оглашали площадь своими призывными криками, но мы не услышали рев военных труб зовущих на сбор, не увидели никаких тренировок.

Видно, ларотумцы за несколько мирных десятилетий совсем позабыли, что значит воевать. Не может быть, чтобы граф Болэф ошибался. Из Мэриэга ему сообщают верные люди, и, если они докладывают о намерениях Тамелия идти с войной, то значит — так и есть, но тогда как понимать это мирное прозябание в пограничных землях, или досюда еще не успели добраться герольды с приказами?

Фергенийцы пока тоже не успели доехать до Бирмидера, что весьма обрадовало королеву — Гилика пожелала навестить одну семью, в которую она определила свою подопечную. Королева сильно волновалась из-за этой девушки. Она попросила меня сопровождать ее.

Не откладывая, мы направились в дом барона Росто, которой находился почти в центре города. Нас встретила пожилая чета. Хозяева склонились в почтительном поклоне и долго выражали свой восторг от встречи с королевой. Она представила им меня, и они еще больше разволновались от визита столь важных гостей. Но когда Гилика сказала, что желает видеть их воспитанницу, попечители сильно смутились и сбивчиво объяснили, что девушка самовольно покинула их дом.

— Вы позволили ей уехать?! — воскликнула королева.

— Мы ничего не могли поделать, ваше величество. Мы писали вам в Намерию, но, видимо, письмо не дошло до вас. Девушка пожив некоторое время, надумала нас покинуть и никакие уговоры на нее не действовали. Одна добрая женщина вызвалась ее сопровождать, будто бы ее дальняя родственница.

— Куда же они направились?

— В Коладон. Она пожелала навестить родные места.

— Вот уж куда ей не действовала бы ехать, — хмуро сказала королева.

— Но она послала нам весточку оттуда, написав, что с ней все в порядке и она благополучно проживает в доме своей тетушки. Вот ее письмо.

Баронесса Росто суетливо вытащила из ящика огромного комода почтовый конвертик. Гилика бегло его прочитала и сказала:

— Можно я возьму письмо — тут указан адрес. Постараюсь найти ее там.

— Это было бы очень кстати, ваше величество, мы сильно беспокоимся за это бедное дитя. Нам кажется, что она была немного не в себе. А мы ей уже тут партии стали подбирать — достойных молодых людей. Вы ведь говорили, что она благородных кровей.

— Да. Ее происхождению можно позавидовать, — грустно улыбнулась королева.

Расставшись с этими приятными людьми, мы вернулись в гостиницу.

— Что за особа, о которой вы так печетесь, ваше величество?

— Я познакомилась с ней случайно и вытащила из ужасных неприятностей. Но не буду вам рассказывать сейчас. Вот когда найдем ее в Коладоне, я все расскажу вам.

— Вы меня заинтриговали.

Гилика держалась со мной официально на людях, но вот когда мы оставались одни….она превращалась в самую чудесную, влюбленную и безумно красивую женщину.

Решено было ехать в Коладон, хотя я предостерегал королеву, что это небезопасно.

— Граф сообщал, что намерен начать захват территорий с графства, — сказал я.

Но ее было не остановить. Глаза ее горели азартом от близкой опасности.

— Возможно, что мы там и встретимся с ним, — сказала Гилика, улыбаясь так, что у меня пропали сразу все возражения.

— Ваша улыбка погубит меня, моя любимая, — тихо сказал я.

Мы направились в графство Коладон. Сначала предстояло пересечь графство Тарэйн. Но едва мы доехали до границы Скатоллы, как нас встретил вооруженный отряд фергенийцев. Герцогство было явно не готово к такому повороту событий. Мирные жители, открыв рты, смотрели на их появление как на нечто чудесное.

— Ваше величество! — радостно сообщил Болэф, — мы захватили две пограничные крепости, весь состав гарнизонов находится теперь в плену. Они нас не ждали! Видимо король Тамелий, вообще, не имеет понятия о войне. Хорошо, что старый коннетабль отошел от дел.

— Почему вы начали с герцогства? — спросил я графа Болэфа, который сам руководил этой операцией.

— Скатоллу мы посчитали более сильным противником. Мы хотим напасть внезапно. Будет куда проще справиться с остальными. Тут есть хотя бы хозяин.

— Логично, — согласился я. — Они не ждут нападения.

— Вот именно! Мы захватим Бирмидер, выставим свои посты вдоль границы, и будем знать о передвижении ларотумцев задолго до того, как они приблизятся к Фергении.

— Они такого точно не ждут, — усмехнулся я.

— Куда вы сейчас направляетесь?

— Мы намерены ехать в Коладон, — сказала королева.

— Будьте осторожны. Там хоть и небольшой гарнизон, но все же, могут быть разные непредвиденные случайности.

Гилика вдруг заупрямилась и заявила, что хочет дождаться, пока Бирмидер не будет захвачен.

— Льен, поезжайте с ними. Вы ведь хотите, я вижу по вашим глазам.

— Боюсь, что это будет слишком легко, ваше величество.

— Коладон немного подождет, — сказала она. — Я буду ждать здесь, вместе с графом Ниндраком.

Я подчинился ее приказу и поехал с отрядом Болэфа в Бирмидер, к нам присоединился Аньян.

Овладеть городом удалось без труда — часовые на воротах сдуру решили, что это едут ларотумцы! Можно было только удивляться такой беспечности. Герцог вместе с приближенными был взят под стражу. Город заняли фергенийцы.

Болэф, не став дожидаться падения замка Коладон и захвата Тарэйна, уехал в Мириндел навстречу армии — он сам убедился, что его план действует.

Убедившись в успехе, мы с Аньяном и небольшим отрядом, присоединившимся к нам, помчались догонять королеву, ожидавшую с нетерпением хорошие новости.

Глава 8 Тарэйн /из книги воспоминаний трактирщика/

По моим наблюдениям, Тарэйн мы должны были захватить почти также легко. Я только удивлялся недальновидности Тамелия и ларотумских командиров. Ведь затевая войну, в первую очередь следовало подумать о надежности границ. Разговоры о

войне шли давно, а вот никто не подумал о том, чтобы усилить гарнизоны в приграничных замках.

Наш отряд въехал на территорию графства Тарэйн. Графство было небольшим, но, судя по возделанным полям и виноградникам и многочисленным стадам коров и овец, приносило хороший доход.

Графский замок был вполне достоин потомка Алатонда Грозного, хоть и незаконнорожденного. Я думаю, что граф Савэм был сильно напуган, если решил покинуть такое красивое место. Охранялся замок из рук вон плохо. С тех пор, как его покинул кэлл Авангуро, сразу наметился упадок и отсутствие настоящего хозяина. Человек, который теперь управлял им, некий хэлл Шатэй, происходил из слишком хилого бедного рода и никому не внушал уважение. Всех удивляло то, что он стал править вместо графа Авангуро. Король находился в недоумении и считал, что Шатэй тайно служит графу, высылая ему деньги от доходов. Но на самом деле все обстояло не так — мне-то было известно, кто истинный хозяин имения.

Я велел нашим людям ждать неподалеку, граф Ниндрак головой отвечал за безопасность королевы. А сам вместе с Аньяном и двумя надежными воинами поехал с "визитом". Мы поднялись по высокому склону — выложенная грубыми плитами дорога вела наверх — к крепким воротам, за которыми скрывался хэлл Шатэй. Он так же, как и Скатолла, оказался не готов к приему нежданных "гостей".

— Кто такие? — проскрипел голос из-за ворот.

— Посланники его величества короля Тамелия, — решительно ответил я на чистейшем ларотумском языке с ласатским акцентом.

Нам открыли ворота, и я, грубо оттолкнув слуг, въехал вместе со своими людьми. Видимо, из окна замка нас заметили, потому что к нам навстречу почти сразу вышел человек, обладатель какой-то непонятной наружности. Про него нельзя было сказать ничего определенного: ни хорош собой, ни уродлив. Слишком обычен, слишком зауряден — и сам осознает это. Я уже догадался, кто переело мной. Именно такому человеку Рантцерг мог доверить свое поместье, не опасаясь предательства — человеку неуверенному в себе, затоптанному жизнью. Он бы хотел развернуться здесь в Тарэйне, показать себя важным человеком, но я уверен, что его родовитые соседи не воспринимали его всерьез — слишком скромного он происхождения, непонятно также его положение в графстве. Он вел себя вроде обычно, но что-то едва уловимое чувствовалось в том, что он не ощущает себя в Тарэйне настоящим хозяином. Я все же, решил удостовериться в своих предположениях.

— Кто вы такой? — спросил я его.

— Хозяин Тарэйна, хэлл Шатэй, — ответил он, — но почему вы меня спрашиваете, сами не представившись?

— Меня зовут герцог Пирский. Очень рад нашему знакомству, хэлл Шатэй, но я должен сразу внести ясность в наш разговор. Вы не можете быть хозяином Тарэйна, — сказал я. — Мне точно известно, кто его истинный хозяин. Вы лишь формально владеете графством.

— Что? Что все это значит? Вы в своем уме? Это оскорбительно!

— Я уверен в том, что говорю.

Я, не отрываясь, смотрел в его испуганные глаза. Иных людей можно сломить одним взглядом.

— Откуда вам знать? — натянуто улыбнулся Шатэй.

Я подумал, что он чувствовал себя, наверное, очень неудобно и уязвленно — все-таки владеть таким прекрасным графством и находится в положении временщика, чтобы отдать его потом какому-то ростовщику или еще кому-то — это достаточно очень обидно.

— Можете не сомневаться — у меня точные сведения. Вы управляющий набларийца Рантцерга, который не может владеть графством по одной лишь причине — он не дворянин. Но все доходы от графства вы отсылаете ему. И вы же дали тайное обязательство — после смерти Тамелия отписать земли некой графине Коладон.

— Что вы несете?!

— Этот документ находится в тайнике Рантцерга, и вы связаны по рукам и ногам.

— Ваши слова вызывают одно желание — воткнуть вам меч в сердце.

— Напрасно вы все это. Неосторожные слова легко могут стоить вам жизни — я достаточно хорошо обращаюсь с оружием, иначе не сел бы на этого прекрасного коня и не поскакал в Тарэйн с целью его захвата.

Пока шла наша "беседа", во внутренний двор въехал наш отряд. Гилика, уверенно сидя на красивом вороном коне, невозмутимо разглядывала замок.

— Кто вы такой и кто позволил вам привести сюда этот отряд?

— Я еще раз назову свое имя — герцог Пирский, я посол анатолийского наследника, который является союзником Фергении в войне против Ларотума.

— Чего вы хотите?

— Помощи, — коротко ответил я. — Тарэйн должно принять у себя воинов короля Цирестора.

— Это невозможно! — холодно рассмеялся Шатэй.

— Почему же! С вашего согласия или нет, Тарэйн примет участие в войне против Ларотума, как захваченная территория.

— Бред!

— Посмотрите в окно! Видите моих людей? Они способны заставить вас стать сговорчивее. И, потом, я не пойму — чего так переживать из-за того, что, по сути, вам не принадлежит. Ваша жизнь стоит большего.

— Вы угрожаете мне?

— Именно. Я принуждаю вас, используя право сильнейшего — у меня нет выбора.

— Но, кажется, вы ларотумец. Ваше произношение!

— Бывший. Король изгнал меня, и я нашел приют у более мудрых правителей.

— Значит, изменник!

— Называйте, как хотите, ваше мнение меня мало волнует, особенно учитывая ваше теперешнее положение. Вы уж простите, хэлл Шатэй, но ваше пребывание в доме ограничится теперь одной комнатой. Кажется, на окнах крепкие решетки. Удачный выбор. Не советую вам ломать двери, и, вообще, ведите себя тихо и осмотрительно, чтобы не лишится головы. Сейчас вы пленник короля Цирестора и он может потребовать за вашу жизнь достойный выкуп, например: графство Тарэйн!

Белея от бессильной ярости, Шатэй смотрел, как перед его носом запирают двери — он стал пленником в первую очередь по причине своего двусмысленного положения.

Я помог разместиться королеве в лучших комнатах замка. Видимо, Тарэйн ей очень понравился — довольно романтическое место, и я подумал: "Если Фергения выиграет эту войну, то было бы хорошо, если бы эти владения перешли к ней".

К нам подошли несколько отрядов из Фергении. Дороги из Мэриэга были взяты под наблюдение. Когда оттуда поедут гонцы короля или воины — их остановят.

Глава 9 Амирей из рода Гаатцев

Амирей стояла у могил своих родных: семь скромных каменных плит без имен. В них похоронены, те, кто правил когда-то богатейшим графством. Им отвели место не в фамильном склепе, а за стенами замка на крестьянском кладбище среди обычных смертных.

Зеленая трава пушистым кантиком опоясывала эти плиты, и теплый летний ветер уносил прочь всякую печаль и призывал к жизни. Амирей не могла горевать по-настоящему, ведь она даже не знала своих родителей.

Но тоска по семье, которой у нее никогда не было, всегда терзала ее. И внутри девушки поднималось возмущение против тех, кто лишил ее родных жизни.

Один из них — мерзкий наместник Ларотумского короля, сидит сейчас в кабинете ее деда, а его жена спит в кровати ее родителей, их дети играют в комнатах, где должна находиться она и ее не рожденные братья и сестры. А она вынуждена всю свою жизнь прозябать в безвестности на чужбине.

Слезы, как роса, посыпались по смуглым щечкам, и Амирей зажав губу, чтобы не расплакаться в голос, быстро смахнула их.

— Ну, как ты, милая?

К ней подошла Вибельда и нежно обняла ее за плечи.

— Я в порядке.

— Не думаю, ведь на твоих глазах творится несправедливость — это не может не волновать. Но прошу тебя, потерпи еще немножко. Надо подождать.

— Чего мы ждем?

— Скоро все изменится. Просто подожди! Пойдем сейчас в безопасное место — дом не богатого, но надежного человека. Ничем не выдавай своего происхождения, ты — моя племянница — это все, что о тебе должны знать.

Обе женщины ушли, а солнце ласково изливало свет и тепло на изумрудную траву, словно пытаясь отогреть кости и души мертвых, даруя им умиротворение и вечный покой.

Но у живых по-прежнему было много забот. И прошло совсем немного времени, как обещание Вибельды исполнилось.

Натура Амирей была такова, что ждать девушка не умела и не любила. Вся ее жизнь казалась ей цепочкой несправедливых решений судьбы и, наблюдая издалека за жизнью в замке, она решила предпринять что-нибудь для исправления этой несправедливости.

Вибельда внимательно наблюдала за своей подопечной, чувствуя, что уже не сможет остановить ее. Приняв в расчет нетерпение, овладевшее девушкой, она однажды сказала:

— Я вижу, что тебе больно сидеть, сложа руки, ты хочешь что-нибудь изменить. Так вот, я дам тебе эту возможность.

— Правда?! — радостно воскликнула Амирей.

Вибельда добродушно усмехнулась.

— Ты можешь пойти на службу в дом к Мерентам, им нужна горничная.

— Видно, мне на роду написано служить горничной! — грустно засмеялась Амирей, — однажды я пряталась в доме герцогини Джоку под видом ее служанки.

— Вот видишь, этот опыт, тебе пригодится.

— Но есть одно препятствие.

— Какое?

— Они могут узнать меня. Я не настолько сильно изменилась, хотя прошло лет семь, с тех пор как я покинула Коладон.

— Это не самое сложное в нашем деле, — улыбнулась Вибельда. — С помощью чар я изменю твою внешность — тебя никто не узнает. Но ты должна дать одно обещание.

— Я готова выполнить любое ваше пожелание, — горячо сказала девушка.

— Оно достаточно непростое для тебя. Ты должна держать себя в руках, и не позволить своими чувствами испортить наш план.

— А у нас есть план?

— Конечно, есть.

Амирей через несколько дней попала в дом, когда-то принадлежавший ее семье.

Она с трудом справилась с волнением, и склонилась в вежливом поклоне перед теперешней хозяйкой — самодовольной и язвительной особой, хэллой Мерент. Семейство было большим: 10 человек детей и престарелые родители сестра и два брата Мерента, пустых молодых человека. В обязанности Амирей, назвавшейся сэлиньей Дариной, входила уборка в комнатах, глажка и чистка одежды.

Очень быстро она освоилась и, исподтишка наблюдая за обитателями, изучала их привычки и уклад в доме. Ее почему-то сразу стали звать Дурнушка. Это слово слетело с языка хозяйки и все с тех пор называли ее так. "Вот ослы!" — с горечью подумала Амирей. Ей показалось странным, что ее красоту никто не оценил, особенно мужская половина замка, что, впрочем, было ей на руку.

На нее никто не обращал внимания, и не прошло саллы, как она уже знала дом как свои пять пальцев. И, поднимаясь или спускаясь по темно-шоколадной лестнице, она нежно скользила по массивным перилам пальцами думая, что когда-то к ним прикасались пальцы ее матери. Среди слуг у нее завязались дружеские отношения с конюхом Тито. Словоохотливый юноша ей много чего поведал о замке и его обитателях.

В остальном, Амирей загруженная работой, едва успевала поворачиваться — девушка хоть и отличалась выносливостью, все же была такой хрупкой, что некоторые тяжелые вещи давались ей с большим трудом. Но больше всего ей досаждали люди, оскверняющие память ее родных. Они, как ни в чем не бывало, пользовались вещами, столовым серебром и даже одеждой тех, кого вероломно убили в этом доме люди короля.

В один из дней Амирей позвала хозяйка, полная напыщенная дама.

— Я дам тебе задание, Дурнушка. Пойдешь с кастеляншей в кладовки, те, что в подвале, и наведешь там порядок. Туда уже сто лет никто нос не показывал. А нам нужны свободные помещения под хранение. Паполта объяснит тебе, что нужно делать.

Паполта, грузная и носатая старуха с бородавкой на подбородке повела ее в подвал, ворча и громко звеня ключами.

— Вот эти две комнатушки освободишь от хлама. Я тут присяду и буду тебе указывать, что нужно выкинуть, а что оставить.

Несколько часов Амирей разбирала старые протухшие от времени вещи — горшки, жуткие подсвечники, проржавевшие лампы, поеденные молью занавеси. У нее поясница уже раскалывалась — так она устала. Паполта заскучала, глядя на нее, из толстых рук выпало шитье, которое она нехотя штопала, и старуха задремала.

Амирей закончила разбирать вторую кладовку и с тоской подступилась к третьей — там все обстояло еще хуже.

Она тихо шуршала, переставляя предметы. Ей не требовались указаний кастелянши, чтобы понять, что старый битый кувшин достоин только одной участи — быть отнесенным на свалку. Те вещи, которые вызывали у нее сомнение, девушка складывала в отдельную кучу.

В углу лежала куча корзин из ивовых прутьев. Амирей, чихая от пыли, разбирала завал. Десяток корзин пошли на выброс. А вот остальные были целехоньки. Странно, что мыши их за долгий срок не повредили. Амирей переставляла их в другой угол. В некоторых нашлись листья и засохшие фрукты, в некоторых хранилась щепа для очага, а вот в одной старой корзине Амирей обнаружила необычную находку — небольшой портрет. Она, затаив дыхание, взяла в руки картину — юная женщина с тонкими чертами лица и темными вьющимися волосами мило улыбалась, позируя художнику. Просто чудо, что эта картина уцелела. Амирей задумчиво погладила рукой рамку и положила его обратно в корзину. Кто же это может быть? Моя мать? Бабушка? Девушка, скрепя сердце, была вынуждена оставить портрет под грудой хлама.

Она наткнулась на старый битый сундук со сломанной ручкой. В нем лежала женская одежда, очень старая.

Видимо, эти вещи не были оценены хэллой Мерент и остались нетронутыми. Амирей удалось разыскать среди неперешитых вещей одно платье. Она его долго не могла выпустить из рук. Платье, казалось, сберегло прикосновения его владелицы, и кто бы она ни была, Амирей чувствовала, что оно принадлежало родному ей человеку. Персиковый бархат полинял, стал блеклым и вытерся от времени, но красивое шитье и кружева не оставляли сомнения, что оно принадлежало очаровательной женщине с портрета.

На платье обнаружилось старое пятно, видно пролилось вино, вот поэтому, Мерент не перекроила его для себя и своих дочерей.

Амирей спрятала платье в ту же корзину, где лежала картина. Когда кастелянша проснулась, вся работа была уже сделана.

— Ауа! — громко зевнула она, — я вижу, ты не бездельничала!

— Я не решила, что делать с этими вещами, — сказала Амирей.

— Я разберусь. А что в том углу?

— Корзины. Корзины ведь еще пригодятся?

— А они целые?

— Все вполне пригодны для использования.

— Ну, так пускай дожидаются тут следующего урожая, — согласилась сэлла Паполта, — тогда в эту кладовку перенеси ххх и ххх из тех двух, пусть она будет хранилищем вещей, а вот этот хлам я велю мальчишке отнести за ворота и сжечь.

— Так, так, эту сломанную решетку от камина и уродливые канделябры нужно отнести кузнецу, пусть переплавит, еще и денег нам заплатит. Хозяйке необязательно про то знать, поняла?

— Хорошо! — радостно кивала головой девушка.

Старуха, прицениваясь, держала в толстой руке массивный бронзовый подсвечник в виде совы.

— Так, этот подсвечник я заберу себе, а ты можешь взять себе что-нибудь из старого тряпья.

— А можно я возьму одну корзинку?

— Смотри у меня! — прикрикнула на нее кастелянша, — не растащи тут все, я проверю, хоть ты и дурнушка каких свет не видывал, но ты не глупа.

— Да что вы! — испугалась девушка, — я только…корзину…

— Ну, хорошо, я разрешаю взять одну. Кладовки завтра все вымоешь и разложишь ветки пижмы от мышей.

Амирей была сама не своя от счастья. Грязная работа, вначале обескуражившая ее, принесла ей нежданный подарок. Портрет незнакомки, вот еще бы узнать: кто она! Амирей почти поверила в то, что это была ее мать.

Белокурый и простодушный Тито любил поболтать, и, обретя в лице Амирей внимательную слушательницу, однажды разоткровенничался, сообщив под большим секретом о способе незаметно удирать из замка.

— Что же это за способ такой? — недоверчиво спросила Амирей.

— Ход, я сам его обнаружил, — гордо сказал он.

— Покажешь?

— А что мне за это будет, милочка Дарина? Казалось, что юноша один не замечет ее некрасивую личину.

— Я угощу тебя жареными пирожками с ягодами и тунзульским вином, завтра же куплю в погребке у сэлла Диакова.

— Почему я с тобой так откровенен, Дарина? Ты меня просто околдовала! Но за пирожки и вино я, пожалуй, продам свой секрет. Только никому ни слова! Да, еще зашьешь мой жилет, что Тузо порвал, а то мне не в чем бегать в деревню на танцы.

— Хорошо, только больше не подставляй его этому глупому псу, ладно?

Амирей стойко терпела бесцеремонных и спесивых людей, занявших ее дом, но мысль о том, что она узнала большой секрет замка — была для нее весьма утешительна.

Амирей, приходя ненадолго в город, приставала к Вибельде с расспросами, так и не смогла добиться от нее ничего. Но она догадалась, что у волшебницы есть план, как вернуть ей имение, и неукоснительно следовала ее указаниям.

Одно девушка не могла взять в толк — почему молодые люди, привыкшие волочиться за всеми хорошими девушками в замке, и каждая уже натерпелась от их домогательств, никак не реагировали на нее. А смотрели подчас с насмешливой жалостью.

— Я же навела на тебя заклятие личиной, глупенькая, — сказала ей, смеясь, Вибельда при встрече, — ты выглядишь в их глазах как самая последняя дурнушка, только потому тебя и взяли в этот дом.

— Вот это да! А я все голову ломаю. Слышал бы вас мой дядя! Уж он то от моей красоты без ума! — засмеялась Амирей. — Кстати, я не могла бы ему сообщить о том, что жива и невредима.

— Ты уверена, что это необходимо?

— Он любит и волнуется за меня.

— Твой дядя очень волнуется за тебя, но он не простой человек — скоро с ним может произойти нечто неприятное и тебе лучше не быть рядом с ним.

— Вот как? — нахмурилась девушка. — Но ведь он спас меня и защищал, я не могу его бросить!

— Бывают такие дни, Амирей, когда каждый из нас сам по себе прокладывает путь. Но я найду способ уведомить сэлла Рантцерга о том, что ты жива.

— Он хороший человек, — с убеждением произнесла Амирей.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, милая, а теперь иди, возвращайся в замок, а то тебя хватятся и заподозрят, когда ты там скоро будешь очень важна.

— Для кого?

— Всему свое время, — загадочно сказала Вибельда.

И девушка побежала по красивой, заросшей кустами акации и молодыми мафлорами, дороге ведущей к замку. Ее обогнал всадник, который явно торопился. Девушка едва успела отпрянуть с дороги, как он проскакал вперед, подняв клубы пыли.

— Кто это был? — спросила Амирей своего приятеля Тито, придя в замок.

— Гонец из Бирмидера, говорит, что город захватили фергенийцы.

— Вот так дела!

— Да, кажется, скоро сюда придет войско, — довольно произнес юноша.

— Чье?

— Конечно же, короля Тамелия!

Но вышло иначе, чем думал Тито. После прибытия гонца Амирей заметила изменения. Меренты засуетились. И к вечеру того же дня в именье прибыл небольшой отряд из пограничной крепости Шрет, за которым посылал Мерент. Он выманил вэллов хитростью, уверяя, что в окрестностях замка видели подозрительных фергенийцев.

Тридцать вэллов посулами и хитростью он сумел задержать в замке до того, как к нему подступили люди Болэфа.

Несколько десятков сильных и боеспособных мужчин в замке с помощью вэллов вполне могли удержать его от отряда фергенийцев, не планировавших осаду. Меренту было наплевать на гарнизон в Шрете, от которого он оторвал людей, его волновал только свой интерес.

Глава 10 Графиня Коладон/из книги воспоминаний трактирщика/

Взяв Тарэйн, мы двинулись на Коладон. Переправившись через реку, мы обошли развалины старой крепости, я удивлялся лишь тому, что король не подумал ее восстановить. Крепость разрушили много лет назад — она занимала выгодное положение на карте, являясь форпостом в излучине реки, которая делилась в этом месте на приток Этури.

В давние времена римидинцы пытались завладеть территорией графства. И мощные укрепления на реке были разрушены в одной из войн.

Теперь это место никто не охранял, река использовалась для мирного судоходства, но я подумал о том, что если бы в Римидине не было сейчас раскола, то кто бы помешал империи осуществить новую экспансию, двигаясь беспрепятственно по

Этури и Розовой реке. С одной стороны Коладон защищали горы и область Харгана. А вот река делала Коладон уязвимым. Говорят, что в старые времена графство уберегла от вторжения магия. Но есть ли она там теперь?

Пограничный гарнизон в Шрете атакуют другие отряды. Наша задача была завладеть графским замком и городком.

С этим у нас возникли осложнения.

Скатолла и Тарэйн — чистое везение, мы просто взяли то, что само шло в руки, а вот сейчас с Коладоном вышло иначе.

Видимо, Мерент успел получить какие-то указания из столицы, либо сам оказался достаточно умен, чтобы подготовиться к вторжению, а возможно, его успели предупредить из Тарэйна или Бирмидера — и он засел вместе с домочадцами в замке.

Несмотря на то, что у Мерента нет достаточного количества людей, он, может оказывать сопротивление долгое время. Но вот времени нам как раз не хотелось терять. Осаду мы точно не планировали. При взгляде на мощные стены и глубокий ров, хоть и не заполненный водой, нам становилось ясно, что замком будет не так легко завладеть. Мост был поднят, ворота заперты. На башнях дежурили стрелки. Осмотрев неприступные стены Коладона, поняли, что вынудить Мерентов к сдаче не выйдет тем числом людей, что у нас были.

Но мы быстро заняли город, наши люди объезжали его окрестности, ставили посты на дорогах и следили, чтобы никто не покинул графство.

А мы с Аньяном и капитаном Солорсом, получившим от Болэфа командование этой операцией, обсуждали наше положение.

— Город наш, но в замке, где засел Мерент, полно людей. Как быть?

— Что ж, в крайнем случае, оставим замок с его обитателями, — сказал Аньян, — он не имеет для нас никакого значения. Гарнизон в Шрете долго не продержится его, а мы пока расположимся в окрестностях замка. И подождем удобного момента, возможно, найдется способ выкурить их оттуда.

— Я думаю, что он постарается связаться с Сатом. Мерент должен послать гонца в Мэриэг с докладом о новых обстоятельствах. Надо, во что бы то ни стало, его перехватить.

Гилика в первую очередь волновалась о своей таинственной знакомой. Мы поехали с ней по адресу, указанному на письме и постучали в покрашенную зеленой краской дверь скромного дома. Нам навстречу вышла хозяйка и радостно воскликнула, увидев королеву.

— Вот она, моя подопечная, — сказала Гилика, — между прочим, она утверждает, что знала вас, и вы однажды принимали участие в ее судьбе, так что, эта юная особа связывает нас с вами необходимостью помогать ей.

Я увидел красивую девушку, очень знакомую — смуглое лицо, высокие скулы, нежный румянец и черные глаза — племянница Рантцерга — Амирей! А ведь Гротум говорил мне, что она пропала! Я даже обещал ее разыскать. Она была одета в светло-зеленое с черной полоской платье, на красивых руках позвякивали браслеты, а черные, как смоль, волосы были сплетены во множество тонких косичек и схвачены белой лентой возле шеи. Худенькая фигурка, изящные движения. Глядя на нее, нельзя было не любоваться. Она подошла к Гилике и склонилась в поклоне.

— Позвольте мне выразить мое восхищение вами, ваше величество, а также свое сочувствие в связи с большой утратой.

— Благодарю тебя, милая Амирей, за эти слова. Я очень беспокоилась о тебе, но вижу, что все в порядке.

— Да. Добрые люди, которым вы поручили меня, заботились обо мне.

— Но ты уехала! Это был рискованный шаг.

— С их согласия. Я хотела побывать на могилах моих родителей.

— Похвальное желание. Я рада, что с тобой ничего не случилось. Но позволь мне представить своего друга, ты должна его узнать. Он когда-то помогал тебе.

Амирей подняла на меня глаза и покраснела, — конечно, она сразу узнала меня, и взгляд ее говорил об огромной радости.

— Я счастлива видеть вас, граф Улон.

— Теперь перед тобой герцог Пирский, — поправила ее королева.

— Вот кого я не ожидал здесь увидеть, — сказал я. — Ты сразу меня узнала?

— Конечно! — она с трудом скрывала свою радость, ответила поспешно, и смутилась. Ее поведение не ускользнуло от внимательного взгляда Гилики. Она с интересом наблюдала за нами.

— Где же ты пропадала, крошка?

— Я жива, благодаря королеве Гилике. Она спасла мне жизнь!

Голос Амирей переливался как звуки нежной арфы.

— Ты выросла и похорошела! Ты напоминаешь мне полураскрывшийся бутон розы. Твой дядя мог бы гордиться тобой.

И вы скрывали свое знакомство от меня, ваше величество? — весело заметил я королеве.

— До самого последнего момента. Я рассчитывала сделать вам сюрприз, — сухо ответила Гилика.

Я заметил в ее глазах искорку ревности. Или мне показалось?

Амирей поведала нам о знакомстве с Вибельдой. Я был сильно удивлен участием этой дамы в ее судьбе. Но Вибельда занимала сторону Мараона, а значит, ее поступки не были направлены против нас.

— Так ты живешь тут скрытно? — спросила Гилика.

— Да, Вибельда велела мне дождаться вас и следовать затем вашим решениям.

— Очень хорошо, — сказала Гилика, — я думаю, что тебя надо отправить подальше — в безопасное место. Я пошлю тебя к своим родным в Фергению или Гартулу — там ты сможешь найти себе достойного супруга.

— Нет, — сказал я. — Амирей должна остаться здесь, в Коладоне. Он по праву принадлежит ей. И учитывая новые обстоятельства, присутствие здесь графини будет весьма кстати. Мы не просто захватим Коладон, мы поможем вернуть его законной владелице. Амирей станет нашей союзницей, и это сильный аргумент против Ларотумского короля.

Гилика с удивлением на меня посмотрела и, нахмурив свои красивые брови, ничего не сказала. Очевидно, что присутствие Амирей стало чем-то сильно ей досаждать, и я уже догадался — чем. Но она не была бы той, кем она была, если бы не умела брать верх над чувствами, особенно, такими мелкими и глупыми, как ревность. Гилика расправила свой пунцовый шарф из нежной вак и сказала:

— Пусть будет так, как предлагает герцог Пирский. Амирей заслуживает справедливости, как и все мы.

— А еще, помогу вам захватить замок, — сказала девушка.

— Каким образом?

— Я там служу и кое-кого знаю. Есть способ проникнуть за крепостную стену.

— Вот так сюрприз! Ты просто шкатулка с секретами. Как тебе удается?

— Ничего особенного. Обычная наблюдательность и хорошее отношение к людям. Теперь я поняла, о чем говорила Вибельда. Она знала, что вы появитесь. Итак, в замке находятся 83 человека, 75 из которых мужчины, 65 из них могут толково сражаться. Хозяин — человек надменный, грубый, но он не глуп, и к вашему появлению, как видите, подготовился.

— Почему ты оказалась не в замке?

— Меня вызвала Вибельда, чтобы проститься, а когда я захотела вернуться, ворота уже были закрыты.

— Тебя не впустили?

— И мне велели убираться, потому что я воевать не могу, а кормить меня придется — лишний рот в условиях осады ни к чему.

— Но как же ты нам поможешь?

— Я объясню вам план замка и место, по которому можно проникнуть внутрь — существует старый подкоп, сделанный еще во время осады при моем прапрадедушке. Его завалили камнями и разным хламом, но Тито говорил, что несколько часов хватит, чтобы его разобрать. Он иногда бегает по нему в деревню к родным.

— Вот как?! Хорошо, отведи нас туда. И расскажи еще, как устроен внутри замок, куда ведет тот ход и где обитают люди.

Амирей подробно нам все рассказала. Я только дивился ее наблюдательности и метким замечаниям, например, что у старшего сына Мерента слабые ноги, но он хороший стрелок, а вот вэллы, что прибыли из Шрета, недовольны Мерентом, и он едва убедил их остаться, они, по его просьбе, прибыли на поимку каких-то неведомых фергенийских шпионов.

Вместе с Амирей, закрывшей домик на ключ, мы подъехали к капитану Солорсу. Капитан занял дом одного зажиточного горожанина. Там мы его и нашли вместе с Аньяном и попросили Амирей повторить свой рассказ о том, что ей известно.

Королева удалилась в дом, который ей отвели, на отдых, ей помогали Далбера и две служанки. Амирей присоединилась к ним, пока я остался беседовать с фергенийским командиром и Аньяном.

— Этой же ночью мы нападем на них, — сказал я.

— Почему ночью? — возразил Солорс.

— Потому что ночью молодые люди там предпочитают провести ночи в постелях служанок, а Мерент иногда напивается как сапожник, они не думают, что мы нападем на них, так как понимают, что сейчас нам замок не интересен. Ночью они расслабятся и захотят отдохнуть.

Солорс пожал плечами и сказал, что ему и днем справиться с тремя десятками вэллов не составляет труда.

— Зачем, "ломать копья", когда можно все сделать проще и безболезненней, мы не собираемся устраивать кровавое побоище, в подвале замка установлены крепкие решетки, пускай там и досматривают свои прерванные сны.

— Лишние рты — лишняя еда, — сказал Солорс, — с теми, кто не может заплатить выкуп, нечего церемониться.

— Вэллы в Шрете, они ведь наемники большей частью, так?

— Да, им платят.

— Мы можем их завербовать. Предложим им чуть большее жалованье, и пускай послужат королю Цирестору. Все равно их уже считают в Шрете дезертирами.

Амирей по моей просьбе отвела меня и Аньяна к месту, которое располагалось совсем недалеко от стены: большой ров, уже много лет стоял без воды и зарос диким кустарником. В одном месте был сложен деревянный мост, по которому раньше ходили крестьяне, а под ним за небольшим щитом нашлось отверстие, которым изредка пользовались — следы, закаменевшие в глине после дождя, ясно указывали, что тут проходил мужчина, с большой стопой, и не слишком аккуратный, судя по обрывкам одежды, зацепившимся на кустарнике. Видно, Меренты не поощряли хождение своих слуг в деревню и город. Вот и лазил парень под землей.

Он именно лазил, а потом чистил грязную одежду щеткой. Проход оказался сильно забит камнями, ветками и травой. Я поручил Аньяну отправить туда двух человек с лопатой — пусть незаметно выкапывают мусор. Со стороны дозорной площадки мостик был прикрыт густыми ветками кустарника и деревьев. Наши передвижения останутся незамеченными.

Наш отряд дождался темноты и приблизился к старому подкопу, два вэлла уже потрудились изрядно — можно было беспрепятственно шагать вперед.

Часа два после полуночи мы уже двигались по подземному ходу, который не был слишком длинным и привел в подвал замка.

Завладеть замком изнутри оказалось несложно — все потери составляли: один убитый вэлл, раненная нога хозяйского сына и несколько сломанных ребер у слуг, вставших на защиту хозяйского добра и супруга Мерента, которая хорошо симулировала обморок.

Заключив всех в подвалы, которые в Коладоне оказались вполне приличными: сухими, и даже оснащенными специальными лежаками, выложенными из кирпича, — видно, прежние графы отличались человеколюбием, — мы с полным правом могли сказать, что графство Коладон, как придаток ларотумского королевства, пало.

Я очень сожалел, что не могу тут же пригласить Амирей в ее дом, но оказалось, напрасно — не прошло и часа, как она явилась сама, — оказывается, девушка караулила все это время под стенами замка.

— Позвольте руку, ваша светлость, — сказал я, помогая ей шагать по крутым степеням.

Мы прошли в кабинет, который, судя по всему, был некогда кабинетом ее деда или отца.

— Ваш замок к вашим услугам, графиня, — сказал я.

Она не смогла сдержать волнение — по лицу покатились слезы.

— Но как же!…какая я графиня, кто даст мне присягу?

— Всему свое время, Амирей, когда-то ваши люди придут к вам и скажут: "Ваша светлость, акавэлла, графиня Коладон из рода Гаатцев, примите нас своих преданных вассалов и позвольте послужить вам верой и правдой!"

Амирей засмеялась сквозь слезы, потому что я так хорошо все ей это изобразил.

— Но что же будет с Мерентом и его семьей?

— Пока посидят под замком, а потом, мы можем выдать этих людей их покровителю, корою Ларотумскому — пусть забирает, нам не жалко. Вам ведь не жалко с ними расстаться или хотите оставить себе на память?

У меня было прекрасное настроение, и я шутил.

— Нет не жалко, я легко с ними расстанусь! — смеялась девушка.

Хорошо, что нас в эту минут не видела Гилика. Вдруг личико Амирей сделалось серьезным.

— Вы думаете, что король Цирестор будет на моей стороне? Что если он захочет присоединить эти земли к своей короне?

— Короля Цирестора интересует не Коладон, хотя, конечно, графство — жемчужина, ему нужен прочный мир и надежные союзники, а вы можете дать ему клятву верности. И, между прочим, у него есть взрослый сын.

— Но ведь Фергения еще не победила.

— Это вопрос времени.

— Время, время! Вот и Вибельда твердила мне о времени, но ведь оно бежит!

— Мы его догоним, — улыбнулся я. — А у вас его еще много впереди, вы юная и вам некуда спешить, в отличие от меня.

Мерент не мог ничего сделать, но я знал, что со дня на день должны прийти вести из Мэриэга.

Расставив на башнях часовых, я приказал внимательно следить и за небом, и за дорогой. Мое беспокойство принесло свои плоды. В день нашего вторжения в час Ворона раздались громкие крики. Я услышал, потому что был внизу на площадке около замка.

— Смотрите: ящер! Ящер! — закричал дозорный с башни.

Мы все внимательно следили за полетом ящера, который совершал плавный круг перед приземлением. Он опустился на верхнюю площадку, откуда открывался прекрасный вид. Ящер терпеливо дожидался, пока его не разблокируют — требовалась фраза и предмет, а также лакомство. Но мы не знали, какие именно. Зато знал Мерент.

— Видимо, это ящер из Мэриэга. Срочно ведите из темницы Мерента, надо допросить его.

Я поднялся в комнату, куда вскоре доставили нашего пленника.

— Я сообщу, зачем вы здесь, — сказал я без всяких предисловий. — Мои люди перехватили ящера.

Мерент торжествующе улыбнулся, — до него дошло, что мы не можем подобраться к посланию.

— Вы должны дать нам ключи от этого ящера, — сказал я. — Иначе мы вас убьем.

Мерент никак не реагировал. На его лице застыла улыбка ослиного упрямства скрещенного с полным идиотизмом — только идиот может наслаждаться столь нелепым ощущением своей власти, не думая о том, как легко нам из него выбить правду.

— Приведите его сына, — скомандовал Аньян.

— Гартулийский пес, — прошипел Мерент.

— Что? Что ты сказал? — вскипел Аньян.

— Каким бы ты ни был, ты не убьешь моего сына, потому что ты дворянин.

— Вы видимо, забыли уважаемый Мерент, что мы на войне, — вежливо сказал я. — И если сам король Тамелий позволил себе держать в заложницах принцессу Гилику много лет, то почему вы думаете, что король Цирестор будет более милосердным к вам — человеку не очень высокого звания, слабого ума и сомнительных достоинств.

— Ладно, ваша взяла, там, — сдался Мерент, — в том шкафу перчатка Сата.

— А слова?

— Слова такие: Муж зрелый, берегись двух врагов — беспечности и лени.

— Золотые слова, — усмехнулся я, — зря вы ими пренебрегали.

Я взял перчатку и побежал наверх, кивнув Аньяну. Ящер, обнюхав перчатку, а затем, получив из моей руки угощение и услышав знакомые слова, позволил мне беспрепятственно вытащить у него из-под ошейника послание, свернутое в несколько раз. Оно было лаконично:

"Готовьтесь к военным действиям с Фергенией. Через пять дней мы будем возле границы. Ваши люди должны перейти реку и присоединиться к армии".

Интересно, о чем они раньше думали? Крестиком вышивали?

Ящер, посланный Сатом в Коладон, сыграл нам хорошую службу. Мы заставили Мерента написать ответ под страхом смерти.

— Надо как-то дезинформировать Сата, — сказал я. — Послушайте, Мерент, мы сохраним вам жизнь, если вы напишете графу Сату письмо.

Мерент помалкивал, на лице его застыла кривая улыбка.

— Вы напишете ему, что готовы в любой момент поддержать его, перейдя реку.

Дезинформировав Сата о том, что в нужный момент Коладон поддержит наступление армии, мы позволили ему немного расслабиться.

Глава 11 Измена Имитоны

Люди людьми — боги богами! Еще вопрос — кому сложнее справиться со своими заботами! Пока Тамелий готовился воевать с Цирестором, наблюдатели беспокоились о власти, которую всегда очень сложно делить. Поведение Дарбо и Черного Лиса окончательно рассорило их с другими обитателями Бездны. Они собрались на новый Совет.

— Есть могущественное существо в Акабуа, — задумчиво сказала Тьюна, — он мог бы стать нашим союзником.

— Кто он? — с любопытством спросил Тангро.

— Я сама бы хотела выяснить это. Мне кажется, что он не с этой планеты.

— Как такое возможно? — удивилась Имитона.

— Он преодолел щит, — спокойно ответила Нажуверда.

— Откуда тебе это известно?

— Я уже встречалась с ним, пока вы сидели в Бездне, и Дарбо морочил вам головы.

Тьюна обиженно и сердито посмотрела на свою подругу.

— И что он сказал?

— Он не против наших действий, если они, цитирую дословно: "Не повлекут за собой необратимых последствий на Аландакии и не нарушат порядков существующих в Акабуа".

— Чего он сам хочет?

— Его аппетиты скромны — однажды попав на земли Акабуа, он выбрал себе их постоянным убежищем, климат этой страны ему очень подходит.

— Что он думает о нашем конфликте? Ему известно что-либо, какова его сила?

— Он очень силен, но он не бог, он смертен, но способен жить долго, сила его такова, что он полстью защищен, к нему не подойти: ни когда он спит, ни когда он бодрствует, — змей ощущает все, что происходит на очень большом расстоянии от него и способен влиять на разум людей. Однажды, человек, рискнувший пойти на него, воткнул меч себе в горло, когда приблизился к храму, где обитает Арао.

— Захочет ли он стать нашим союзником?

— Вряд ли. Змей занимает пассивную позицию. Но он считает, что в скором времени мир должен измениться. В Акабуа стали происходить неприятные на его взгляд вещи.

— Какие? — нежно промурлыкала Имитона.

— Что-то вроде регрессии. Акабуа — закрытый мир и поэтому он начал съедать себя изнутри.

— Это может быть нам полезно?

— С какой стороны посмотреть. Пока Арао не будет вмешиваться в дела людей и влиять на ход событий, так он мне пообещал, но я не стала бы придавать его обещаниям слишком большого значения.

— Он знает что-нибудь о нашем расколе?

— Я посвятила его, но этот конфликт ему неинтересен. Его больше занимают дела смертных. Учитывая, что он один из них. Хотя и другой крови.

После того, как наблюдатели заключили соглашение о паритете, Дарбо и Черные лис не находили себе покоя придумывая, как его нарушить, но так, чтобы остальные ни о чем не догадались. Сделать это было весьма сложно: с некоторых пор за ними постоянно следили четыре пары внимательных глаз, пожалуй, одна пара была несколько ленива для этой задачи, и Черный Лис, хорошо зная ее непоследовательный характер, решил, что ему удастся провести свою сестру. Он хотел проскользнуть мимо белого барса, думая, что тот перестал следить за ним. Но он ошибся: Имитона тут же прихватила его за бок, отливающий черным мехом.

— Куда это ты собрался, братец? — ласково промурлыкала она, показывая острые зубы.

Лис виновато поджал хвост, изображая раскаяние.

— Прости, сестричка, я не хотел обидеть тебя.

Поняв, что даже Имитону им не удастся обвести вокруг пальца, два наблюдателя решили подойти к делу с другой стороны.

— Неужели ты не понимаешь сестра, что конклав никогда не простит нас, — сказал Дарбо. — Что станет с тобой — ты даже представить не можешь! С такими, как мы, не церемонятся. Звездная пыль — это лучшее, на что ты можешь рассчитывать.

О таком неблагоприятном исходе Имитона не задумывалась. Братья поколебали ее спокойствие.

— Но что теперь делать? — растерянно спросила она.

— Ни в коем случае нельзя давать остальным возможность изменить что-то на Аландакии. Что тебе известно об их планах компании Тьюны?

— Они ждут. Но…

— Вы что-то обсуждали недавно. Мы знаем, Имитона.

— Хорошо, — решилась Имитона, — мы говорили об Арао — инопланетном существе с огромной силой.

— Чего они хотели? — нахмурился Дарбо.

— Они предполагают взять его в союзники.

— Ни в коем случае нельзя допустить этого! — воскликнул Черный лис.

— Ты могла бы нам помочь, Имитона?

— Как?

— Говорят, что этот Арао смертен.

— Да, это так. Нажуверда тоже так считает.

— Если он смертен — значит, его можно убить. Иметь такой неучтенный фактор, как змей обладающий огромной силой — большая неосторожность. Следует устранить его. И ты поможешь нам в этом.

— Как мне подобраться к нему?

— Что не может увидеть змей? Воздух. Стань воздухом и подойди к нему.

— Но он почувствуют энергию.

— Если ты прикроешься кем-то или чем-то он не почувствует. Закройся другим телом.

— Я подумаю, что можно сделать.

— Не откладывай в долгий ящик. От успеха нашего союза зависит твое будущее.

Тьюна задумчиво смотрела на огонь. Он напомнил ей кого-то, или что-то: дни полные страсти в теле человека. Много тел, много жизней. Судьбы, как в калейдоскопе замелькали у нее перед глазами: опыт множества людей, их истории, словно пестрые мотыльки, пронеслись перед глазами — значительные и не очень.

До того как стать наблюдателем, Тьюна сама проживала жизни людей. Ей понятна их природа, она по-своему любит их, и только огромная нечеловеческая сила и способность менять мир поставили непроницаемый щит между ней и людьми. Тьюной овладела ипохондрия — все стало каким-то скучным и тусклым, небо перестало играть красками, душа поддалась увяданию. Война с "братьями" лишь на краткий миг развлекла ее. И опять — вселенская тоска, вселенское одиночество.

Ее взгляд коснулся прекрасного тела Имитоны. "Как глупо, — подумала она о "сестре", — так любить один и тот же образ Елены Троянской: золотые волосы, гладкое тело и взгляд, сводящий с ума мужчин. Эта "Афродита" столь же глупа, сколь прекрасна. Зря мы ей доверяем". Мысль, мелькнувшая в голове Тьюны, словно со дна ее сознания всплыла на поверхность. И Тьюна, не медля ни секунды, изложила ее Нажуверде, которая сидела на крыше неберийского храма и острыми глазами высматривала что-то вдали. Старая потрепанная птица — у каждого свои причуды, свои предпочтения. Одной нравится образ красотки, а другой — облезлые перья.

— Нажу, — сказала Тьюна, — нам не следует быть слишком откровенными с Имитоной, у меня такое чувство, что…

— Она скоро предаст нас, — закончила за нее Нажуверда.

"Тьфу ты! И тут она меня опередила!" — с раздражением подумала Тьюна.

— Тьюна, не злись, мы всего лишь разные грани одного разума: я — старость, ты — молодость, Имитона — детский возраст, когда человек не думает головой, а живет одними инстинктами и часто совершает глупые и смешные ошибки.

— Но как нам быть? Она разболтает о наших планах.

— Уже разболтала, — последовал флегматичный ответ.

— Да, что ты! — всплеснула руками Тьюна.

— Да, она хочет погубить змея, — с потрясающим спокойствием сказала Нажуверда.

— Надо остановить ее.

— Нет, Тьюна, пускай идет — нам это на руку. Вот увидишь!

Глава 12 Война и любовь/из книги воспоминаний трактирщика/

В наши руки досталась неожиданная удача — в Тарэйн прибыли две подводы с золотом!

Капитан Лордос, оставленный там комендантом, долго не мог прийти в себя, когда ему доложили об их странном появлении. Он сообщил новость в Мириндел. Болэф к тому времени возвратился в Тарэйн, приведя с собой основные силы, вызвав меня туда же из Коладона. Гилика приняла решение ехать со мной. Ей явно не сиделось на месте.

— Что это за золото? — недоумевал граф.

Я тоже был несколько озадачен — человек, который сопровождал груз, был мне знаком — я видел его однажды у Рантцерга. Он был в явном замешательстве, когда понял, что попал в ситуацию, о которой ни он, ни его хозяин даже не помышляли.

Видимо, Рантцерг подумывал о том, чтобы часть своих богатств рассредоточить из Мэриэга в другие более надежные места для хранения. Хотя Тарэйн, находясь на границе Ларотумского королевства, выглядел не слишком надежным местом для этого.

Но, похоже, у нашего набларийца дела пошли из рук вон плохо, если он стал в спешке вывозить из столицы все свои капиталы, не опасаясь приблизиться к границе враждующих королевств.

Эти деньги мы рассматривали как военную добычу. Боюсь, Рантцергу в случае нашей победы придется расстаться с имением Тарэйн. И меня это обстоятельство нисколько не огорчало — я никогда не прощу набларийцу унижения, которому он пытался подвергнуть меня.

Граф Болэф поручил Аньяну переправиться на фергенийский берег и отбивать возможное вторжение на наиболее благоприятном для этого участке берега, взяв на помощь людей Волка. Мы попрощались, пожелав друг другу удачи в бою. Аньян уехал со своими людьми в портовый городок Ведамо, а я остался ждать в Тарэйне подхода ларотумцев.

Цирестор подтянул оставшиеся войска к первым отрядам, занявшим приграничные земли. Они блокировали главную дорогу, по которой рассчитывал продвигаться Сат. Он даже не предполагал, что армия фергенийцев готова встретить его далеко за пределами Мириндела. Люди, посланные им в разведку, были схвачены нашими дозорами. И, таким образом, Сат был вынужден продвигаться вслепую.

Приближался решающий момент, наши лазутчики доложили, что к утру Сат будет недалеко от стен Тарэйна. И тут должно состояться решающее сражение. Он рассчитывает напасть на нас неожиданно.

Ее величество расположилась в замке Тарэйн и упрямо не желала возвращаться в Мириндел. Все мои уговоры вызывали у нее только досаду. До решающего момента осталось совсем немного, но чем ближе становилась развязка, тем сильнее становилось напряжение. От ожидания, которое всегда действует на нервы, я снова начал читать.

Я раскопал в потрепанном сборнике произведение квитанского трубадура Тилона, времен Оматиуса Белого. Мне показалось, в нем было что-то, словно о нас с Гиликой.

Я повстречал ее в конце пути,

Во время бури жизнь горела ярко.

Хотел я мимо, стороной пройти,

Но потерял себя в ее объятьях сладких.

Она была проста и совершенна,

Полна любви и тяги колдовской.

В глаза мои доверчиво, как серна,

Смотрела, чтобы вечно быть со мной.

Она любила и боготворила

Здесь каждый миг, что создан был для нас,

Она на крыльях нежности парила!

Она мне жизнь сияньем озарила,

Она меня спасла и опалила

Лучистым взглядом темных, словно небо, глаз.

Я прочел его Гилике, а она, смеясь, назвала меня сумасшедшим. Что ж, так и было! Я сошел с ума от любви. Так и сказал ей.

— Нет, Льен, ты никогда не потеряешь себя настолько, чтобы забыть о долге и твоей цели.

— Что моя цель значит без тебя? — сказал я.

Она только головой покачала.

Ночь накануне сражения мы с Гиликой провели вместе — она заснула в моей постели. Чудесные волосы ее темной волной закрыли подушки, и я играл волнистыми прядями, прижимая к губам. Нежный запах Гилики, гибкое как у кошки тело и дивная кожа нежнее шелка — все было прекрасно. Обладание любимой женщиной сводило с ума. Но я не мог в открытую наслаждаться своей победой: пока меня не признают в Римидине, я буду всего лишь тайным возлюбленным и не больше. Я должен стать равным ей и завтра будет сделан первый шаг на пути к этому. Не дожидаясь рассвета, я покинул замок, направляясь к остальной армии.

Глава 13 Черное озеро и битва под Тарэйном

После проигранной войны с Гэродо под предводительством герцога Моньена король, едва пережив этот позор, уже не мог доверить армию герцогу во второй раз. Но и Бленше, на которого он прежде рассчитывал, все еще был прикован к постели.

Долгое время Авеиль выхаживала графа Бленше, а когда ему полегчало, стало известно, что коннетаблем назначен граф Сат. Бленше был уязвлен — король предпочел ему другого командира. Война с Фергенией началась без него. А граф был готов подняться и идти в бой прямо на костылях.

Мать появлялась в его доме с регулярной настойчивостью и сыпала проклятия на голову Авеиль, называя ее то ведьмой, то колдуньей.

— Из-за этой несносной женщины ты лишишься карьеры, о боги! — взвывала она, — ты лишишься головы! Дружба с Турмоном едва не погубила тебя, а вот новая напасть — посланница тьмы, демон в юбке послана тебе на погибель.

Авеиль держалась на расстоянии и как будто ждала, когда он сделает первый шаг.

Кробос направил в Фергению, по его словам, для усмирения Цирестора, два гвардейских полка, и четыре роты лучников, считая, что этого будет более чем достаточно, чтобы справиться с непокорным народом.

Его позиции оказались подорваны войной с провинциями и он, разумеется, рассчитывал преуспеть в новой войне, но не обладал достаточными силами для широкомасштабных действий.

Сенбакидо и Гэродо, несмотря на заключенный с ними мир, не пожелали принять в новой войне участие на стороне Тамелия. В бессильной ярости ему пришлось с этим смириться. Маркиз Фэту и Гиводелло, вообще, отговаривали его от нового похода, а вот Локман, Валенсий и Сав напротив — убеждали в его необходимости.

И хотя шпионы донесли ему о союзе, заключенном Цирестором с Гартулой, он не придал их сведениям серьезного значения. Он слишком долгое время играл этими странами, стравливая между собой, чтобы поверить в их дружбу, и теперь не видел причин для волнения. А Гилика все еще была для него залогом победы. Единственное, что ему было не по душе это то, что она покинула Гартулу и направилась в Фергению, но ее поступок он объяснял лишь желанием повидать родных. Поездка в Акабуа вполне понятна — ведь Гилика стала эрцгерцогиней, а значит — теперь настала пора платить долги. Но Гилика уже давно ничего не сообщала ему. Тамелий начал думать, что, возможно, ей кто-то пытается помешать исполнить долг перед своим благодетелем, и он снова послал к ней герцога Моньена. Как мы уже знаем, самоуверенность и на этот раз подвела короля, он стал терять чутье.

У Локмана нашлись свои причины, чтобы втянуть Тамелия в новую войну. В его руках были "ключи" к министерствам, особенно к казначейству, а любая война — это в первую очередь деньги. Советник решил поживиться на ней.

Валенсий мечтал отомстить Гартуле и Фергении за разрушенные храмы и за то, что он лишился большей части своих энергетических источников.

Баронесса Сав использовала этот шанс, чтобы отвлечь короля от нее самой — в последнее время ей все сложнее стало лавировать между многочисленными мужскими "эго", слишком многие хотели ее вывести на чистую воду, желали избавиться от нее. И казной ордена, оказавшейся в ее руках, также мечтал завладеть, по меньшей мере, один человек. А то, что знает один — знают все.

Причины, двигавшие разными людьми, переплелись и привели ларотумскую армию к герцогству Скатолла. Тамелий сильно рассчитывал на его помощь. Король думал, что войско ворвется через земли Скатоллы и Тарэйн, ударив в самый чувствительный участок Фергении.

— Тут они почти не защищены, пробьемся к Миринделу, и они — наши.

Но он не ожидал того, что произошло. Ни Тамелий, ни граф Сат, не предполагали, что Акабуа, никогда не воевавшее Акабуа, неожиданно вступит в игру, переправится через реку и нанесет удар в ларотумскому войску справа.

В левой части границы Ларотум и Фергению разделяло Великое Черное озеро.

Большой отряд под командованием Аньяна переправился на кораблях и высадился на берег Фергении, так как существовала опасность прорыва по озеру из герцогства Моньен, соседствующего со Скатоллой. Существовало место, удобное для высадки ларотумцев, откуда отряды могли присоединиться к остальной армии или зайти в тыл фергенийского войска, если Сат продумает такую хитрую тактику.

Аньян уже имел большой опыт схваток, рейды в земли враждующих гартулийских баронов, научили его вести бой в необычных условиях с хорошо подготовленным и обученным противником.

Утро выдалось туманное, озеро, как будто специально, заволокло пеленой, барон Мастендольф под прикрытием плотно растущих ив и кустов ждал высадки ларотумцев.

В обволакивающей слух тишине раздаются звуки: шлепающие, плещущие звуки весел, шаркающие звуки дна, задетого килями, звуки движений — быстрых, стремительных. И вот из молочной пелены показываются силуэты воинов.

Аньян не спешит, ждет, когда они приблизятся, затем дает знак своим людям. И десятки стрел летят в незваных гостей. Десятки тел падают замертво, остальные продолжают движение.

Люди Аладара прикрываясь щитами, наступают, встречаются лицом к лицу с врагом. И начинается битва. Гартулийцы сражаются отважно, но люди из отряда Аладара хорошо подготовлены, они дерутся остервенело — многим есть что терять, в отряде они могут заниматься узаконенным разбоем, они особая гвардия короля, — непризнанные никем, получившие негласную защиту и покровительство Тамелия Кробоса. Настала пора платить долги, чтобы продолжать свою "службу".

Не успело взойти солнце, и разогнать остатки ночного тумана, а было ясно, кто победил в этом бою: гартулийцы заставили бежать немногих выживших ларотумцев. Сам командир их, получил легкую рану, и, убедившись в своем поражении, спешно уносил ноги. Аньян прекратил преследование у самого озера. Один корабль уплыл под обстрелом лучников. А тем временем Льен вместе с Болэфом участвовал в битве под Тарэйном.

Ларотумское войско могло пройти на кораблях по Розовой реке, но ее заблокировал речной флот Акабуа еще у границ эрц-герцогства, требуя безумные деньги за проход военных кораблей короля Тамелия. Думая, что интересы Акабуа ограничиваются материальными целями, Сат отказался от этой идеи и повел всю армию через Скатоллу и Тарэйн, согласно ожиданиям Болэфа и Цирестора.

Герцогство Скатолла преподнесло неприятный сюрприз — выяснилось, что ларотумцев опередили, герцог и его люди были захвачены в плен, население герцогства оказалось деморализовано. Сат устремился в Тарэйн, рассчитывая прорваться оттуда.

Но там его буквально зажали в тиски: с одного фланга — армия Фергении и союзные войска Гартулы и Аламанте, а с другого — воины Акабуа, переправившиеся на другой берег реки и напавшие с правой границы Тарэйна. Ничем не помог и Коладон, — оказалось, что его территория также уже завоевана противником. И числом, и положением преимущество было на стороне фергенийцев. Дали сигнал к началу сражения. Лучники начали застрелку. Осыпав друг друга стрелами, враждующие армии перешли в наступление. В ход пошла конница.

У правого берега Черного озера кипело сражение, кавалерия столкнулась в мощном противостоянии. Ларотумцы, свысока относившиеся к фергенийским воинам, были удивлены их яростью и неукротимостью.

В левой стороне поля шла жестокая схватка. На фергенийцев плотно напирали воины из ланийского полка.

Битва у озера закончилась бесславным поражением ларотумской армии. Многие командиры и знатные дворяне были захвачены в плен. Прибыл гонец с отличным донесением: отряд Аладара разбили люди Аньяна и Волка, ждавшие врага на фергенийском берегу Черного озера.

— Победа! Полная победа! — кричали фергенийцы.

Льен снял шлем и вытер пот с лица. На счастливом лице блуждала хмельная от победы улыбка. Еще один шаг к его цели был сделан.