Путь безнадежного

Глава 11 Лингенский лес

Уже больше недели лондейлские безнадежные рыскали по округе под командованием барона Глинбора. У Рустама сложилось стойкое впечатление, что барон и сам не знает, чего хочет. Они могли полдня шагать на север, а следующие полдня маршировать обратно на юг. Кружить по лесам и полям, по десятку раз проходить по одному и тому же месту и при этом тщательно избегать малейших столкновений с противником. Что-что, а это у генерала получалось виртуозно. Стоило передовому отряду завидеть эльфийский дозор, как все войско поспешно разворачивалось и на максимальной скорости уходило от опасного места.

Надобно отметить, что капитану безнадежных такая стратегия пришлась по вкусу, единственное, что его при этом напрягало, так это приказ генерала в подобной ситуации перемещаться в хвост колоны и прикрывать отступление. Впрочем, пока обходилось без эксцессов, эльфы благоразумно пропускали большой отряд, лишь издали наблюдая за его передвижениями.

Гарта это изрядно нервировало, у врага было полное тактическое преимущество, впору бы задуматься. Но не дело капрала указывать генералу, слишком это чревато, тем более самого генерала такое поведение врага вполне устраивало. Главное – потянуть время, а там, глядишь, и его величество подоспеет с подкреплением, и можно будет сложить с себя ответственность, сохранив при этом свою драгоценную жизнь. Среди сопровождавших барона рыцарей нашлись, правда, недовольные, но веса они не имели, знатностью не отличались, поэтому их просто заставили замолчать. Командиры же коронных полков, как и капитан безнадежных, выказали полное единодушие со своим генералом. Трусливая стратегия выживания пришлась им по душе, полки были столичные, и настоящих солдат там осталось не больше половины. Привыкшие к вольготной и сытой жизни, устроившиеся в коронные благодаря связям и знакомствам, эти люди слишком дорого ценили свою жизнь.

Небольшая армия блуждала по округе, следуя приказам своего недалекого командира, и опустошала близлежащие деревни, забирая у крестьян скот, птицу и хлеб. Безнадежные, к их вящему сожалению, в этом не участвовали, их лагерь всегда располагался в поле, но на восьмой день и Рустаму выпал сомнительный шанс посетить населенный пункт на «своей» земле.

Полк лондейлских безнадежных, по обыкновению, разместили в поле. Солдаты уже растянули дырявые палатки и понаделали себе шалашей, когда генерал вызвал их капитана к себе. Барон расположился в небольшой деревне в двух часах ходьбы от их лагеря. Капитана такое приглашение весьма порадовало, как, впрочем, и его унтеров, но возникли и затруднения. В последнее время активность эльфов значительно возросла, их патрули, казалось, попадались повсеместно, а самая короткая дорога до деревни проходила через лес. Капитану вовсе не улыбалось оказаться убитым или попасть в плен, а свой охранный пул он взять с собою не мог. Им предстояло сторожить лагерь, иначе утром вполне возможно недосчитаться десятка солдат.

Капитан решил проблему просто – взял с собой в качестве охраны первый пул первой сотни. Из всего полка они смотрелись наиболее опрятно и подтянуто.

Путь до деревни, вопреки опасениям капитана, преодолели без приключений. Генеральский вестовой указал им дом на окраине, выделенный для постоя. Капитан умчался в штаб, Рустама с его солдатами определили в большой сарай, а унтеры принялись обживать дом, выселив из него предварительно хозяина.

Солдаты съели принесенный с собою хлеб, почистили под присмотром Гарта оружие, привели в порядок форму и повалились спать, благо душистого сена в сарае было немало.

Рустам лежал на плаще, брошенном прямо на сено, и прислушивался к звукам, доносившимся снаружи. Унтеры, судя по всему, раздобыли где-то вина и, изрядно выпив, носились по двору за хозяйскими курами. Дикие пьяные вопли, истошное кудахтанье и отчаянное причитание хозяина действовали на Рустама угнетающе. Наконец куры были переловлены, унтеры убрались в дом и все затихло. День был тяжелый, глаза закрылись сами собой, Рустам заснул.

Разбудил его неясный шум во дворе. Рустам вскочил на ноги, сморенные усталостью солдаты спали, бодрствовал лишь часовой, поставленный Гартом у входа в сарай. Шум во дворе не прекращался, Рустам с досадой тряхнул головой и подошел к часовому.

– Что там? – спросил он у него, кивнув в сторону двери.

– Не знаю, господин сержант, – пожал солдат плечами, – господин первый капрал не велел выглядывать наружу.

Рустам приоткрыл дверь и вышел во двор. Перед его глазами предстала неприглядная картина. Небо только начало темнеть, и в сгустившихся сумерках было хорошо видно, как двое унтеров тащили в дом упиравшуюся хозяйскую дочку. На крыльце стоял вернувшийся от генерала капитан, он уже успел изрядно наклюкаться и слегка пошатывался, икая. Унтеры подтащили девушку к капитану. Капитан схватил девушку за подбородок, поднял ей лицо, вгляделся и, довольно улыбнувшись, схватил за руку и затащил в дом. Покорно наблюдавший за происходящим хозяин дома не выдержал, подбежал к одному из унтеров, упал на колени и заплакал. Он страстно умолял пощадить его дочку и даже пытался целовать унтеру руку. Унтер брезгливо вырвал свою ладонь и, размахнувшись, ударил крестьянина наотмашь кулаком. Крестьянин от его удара упал на землю. Унтер сплюнул и отчетливо произнес:

– Замолчи, дурак. Твоя дочка самому капитану приглянулась. Если повезет, внуки у тебя будут породистые.

Унтер заржал, довольный собственными словами, и, не обращая больше на лежавшего на земле хозяина дома внимания, зашел в дом. Крестьянин не спешил вставать, распростершись в пыли и почти беззвучно плача.

Рустам криво улыбнулся, хищно оскалив зубы, багровая пелена накрыла его с головой. Руки нашарили на поясе нож. Нет, лучше взять копье, он развернулся, чтобы пойти за копьем, и уткнулся в широкую грудь своего первого капрала.

– Ты куда это собрался, сержант? – Гарт крепко обхватил его руками.

– Пусти! – Рустам попытался вырваться, но не тут-то было.

– Что, хочешь капитана копьем в живот вдарить, как тогда того эльфийского лучника? – спросил Гарт, и Рустам понял, что тот все видел.

– Пусти… я тебе приказываю! – яростно прошипел он ему в ответ.

– Ну, если приказываешь, тогда, конечно, отпущу, – сказал Гарт, но руки разжимать не спешил. – Ты только вот о чем подумай, сержант. За твоей спиной тридцать три человека, за которых отвечаешь только ты. Если ты сейчас этого борова прибьешь, им придется арестовать тебя или вместе с тобой сорваться в бегство. А иначе их всех повесят в этом же сарае. Стоит это того или нет?

Рустам сделал еще одну попытку вырваться и ожесточенно посмотрел на Гарта. В глазах друга он увидел понимание и сочувствие. Рустам фыркнул, открыл было рот… и сник. Гарт прав, многое изменилось со времен их лесного бегства. Тогда он необдуманно подверг риску двух своих друзей, сейчас за его спиной было уже тридцать человек, из которых Гарт ценой неимоверных усилий сделал солдат. Этот небольшой отряд мог принести много пользы своей земле и, возможно, спасти немало жизней. Можно, конечно, убить капитана, но настоящий враг от этого только выиграет.

И все же разве можно спускать такое кому бы то ни было?

– Разве можно спускать такое? – повторил Рустам вслух.

– Нельзя, – твердо ответил Гарт, – вот только делать все надо с умом.

Он обхватил Рустама за плечи и бережно завел его в сарай. Удивленный часовой, поймав тяжелый капральский взгляд, поспешил сделать вид, что он смотрит в другую сторону. Гарт провел друга к месту, где он до этого спал, усадил его на плащ и сел рядом. Рустам обхватил руками голову и простонал:

– Свои же люди, а ведут себя хуже завоевателей.

– Эк ты куда хватил! Если бы здесь были эльфы или гномы, все было бы намного хуже. Не мне тебе рассказывать. А так… хреново, конечно, но пройдет.

Услышав такие слова, Рустам вскинулся, гневно сверкнув глазами:

– Пройдет, говоришь! А как же девчонка? Послушай меня, капрал…

– Нет, это ты послушай меня, сержант! – резко оборвал его Гарт, оглянувшись на спящих солдат, он понизил голос: – Девчонка будет жить, запомнит эту ночь на всю свою жизнь, плакать будет ночами, вздрагивать от страха, шарахаться от мужчин и все же будет жить. Выйдет замуж, нарожает детей и когда-нибудь если и не забудет, то по крайней мере перестанет вспоминать. Потому что будет жить дальше, и отец ее будет жить, и мать. И еще сотни людей в этой деревне будут жить.

Но вот если сюда придет враг, тогда все они умрут. А те, кто не умрет сразу, тот будет завидовать мертвым всю свою оставшуюся жизнь, которая, впрочем, все равно будет недолгой. Помнишь ту лесную деревню, сержант? Помнишь, по глазам вижу, что помнишь, всю жизнь будешь помнить… Так вот, Рустам, если бы тогда с нами были эти тридцать человек, мы бы не стали сидеть в кустах, а постарались что-нибудь сделать, и вполне возможно, что у нас могло и получиться. Вот так вот, и, в конце-то концов, ты же сам захотел после этого вернуться, сам захотел драться, и мы пошли за тобой. А теперь что, все это похерить? Ты же теперь сержант, у тебя три десятка бойцов за плечами. Вспомни, как мы их день и ночь гоняли. Не гвардейцы, конечно, но уже вполне исправные копейщики. С ними можно много делов наворотить и эльфам всыпать по самое «не хочу». Как бы наш генерал ни бегал, драка уже скоро. И если не оплошаем, в эту деревню никто не придет. А капитан наш… да черт с ним, с мразью. Не стоит он того, чтобы его жизнь на тридцать человек разменять.

Рустам сокрушенно опустил голову, раздавленный логикой его слов, и в отчаянии простонал:

– Нельзя же такое прощать?

– А кто сказал, что нужно прощать? – зловеще отозвался Гарт. Рустам удивленно поднял глаза и увидел на его лице злую, многообещающую улыбку. – Всему свое время, Рустам. Ты теперь сержант, поэтому горячиться не нужно. В мальвинской резне этот ублюдок уцелел. Ну что ж, нужно будет позаботиться, чтобы в следующий раз все было по-другому. Не так ли, господин сержант?

Гарт протянул ему ладонь, и Рустам крепко ее пожал.

– Обещаешь?

– Лично займусь. – Глаза Гарта злобно блеснули, и Рустама немного отпустило. Можно считать, что капитан уже покойник, хоть он этого сам еще и не подозревает. – Ложись спать, командир, силы тебе еще пригодятся. Недолго нашему капитану воздух портить, чувствую, заварушка начнется со дня на день.

Гарт хлопнул его по плечу и ушел сменить часового у двери. Рустам последовал его совету и лег. Долгое время он лежал без сна. Его бросало то в жар, то в холод, и только память о гартовском обещании удержала его на месте. В конце концов усталость все же взяла свое, и он провалился в тяжелый, болезненный сон.

Гарт разбудил его незадолго до рассвета. Солнце еще не вышло, но небо уже посерело, и побледнели звезды.

– Командир, вставай, к нам гости.

Остатки сна слетели в одно мгновение.

– Эльфы?!

– Нет, это другое. Но тебя заинтересует.

Рустам в сопровождении Гарта вышел из сарая. У входа в сарай терпеливо ждал хозяин дома, у ног его лежал большой, туго набитый мешок.

– Что-то случилось? – недоуменно спросил у него Рустам.

– Ничего не случилось, – мотнул головой старый крестьянин и подтолкнул мешок к его ногам: – Вот, это я вам принес.

– Что здесь? – поинтересовался Рустам, не спеша к нему прикоснуться. В голове мелькнула лихорадочная мысль: а вдруг в мешке останки капитана и его собутыльников.

– Хлеб, сыр, сало, немного мяса. Вот старуха вам моя собрала. Не побрезгуйте, солдатики, отведайте крестьянского угощения.

Рустам в удивлении замер: пожалуй, если бы в мешке и на самом деле оказались капитанские останки, это удивило бы его меньше. Гарт развязал завязки и открыл мешок… действительно, продукты.

– Зачем? – невольно вырвалось у Рустама.

– Так вам же скоро небось в драку, с лиходеем столкнетесь, за родину постоите. Доля у вас нелегкая, продукты, чай, лишними не будут.

Рустам подозрительно на него посмотрел. Простое, открытое лицо, честный взгляд. Крестьянин уже немолод, но все еще крепок. Добротная одежда, да и двор, надо заметить, не из бедных. На лиходея вроде непохож. Вот только кто после того, что вчера учинил пьяный капитан с унтерами, будет по доброй воле заботиться о его солдатах? Вон как нижняя губа распухла-то от унтерской плюхи.

– А ты не темнишь, почтенный? – спросил у хозяина Гарт, очевидно, схожие подозрения возникли и у него. – Капитан вчера твою дочь снасильничал, унтера курей всех пожрали, а ты нам угощение приволок, не сходится что-то.

При упоминании о дочери лицо хозяина помрачнело, но ответил он твердо и уверенно:

– Так то же капитан и унтера. Нельзя же путать барина с крестьянами. Мало ли чего они там вчера натворили, эльфы придут – еще хуже будет. Ну а если гномы заявятся, тогда вообще пиши пропало. Вы все же свои, защитой нам будете как-никак. Опять-таки кровь прольете, и немало, что же, нам жалко, что ли?

Рустам с Гартом недоверчиво переглянулись, слова хозяина их не убедили. А вдруг продукты отравлены? Они все перемрут, а мужик спокойно прирежет оставшегося без охраны капитана и убежит вместе со всей семьей. Кто его будет искать в такое смутное время?

– За угощение спасибо, но вынуждены отказаться. На службе нельзя, – назвал Рустам первую попавшуюся на язык причину.

Крестьянин как-то сразу сник и, уныло кивнув, отвернулся. Гарт завязал завязки на мешке и протянул его обратно хозяину.

– Нет такой службы, чтобы мальчишки голодными оставались, – отрезал звонкий женский голос.

Рустам с Гартом удивленно вздрогнули, к ним подошла хозяйка. С красными от слез глазами, она тем не менее держала себя уверенно и гордо. Ткнула в бок мужа маленьким кулачком:

– А ты что стоишь, в рот воды набрал? Нормально объяснить не можешь. Солдатики небось и подумали, что мы их потравить хотим со злости. Подумали ведь? Не надо глаза прятать, знаю, что подумали. – Рустам невольно покраснел, Гарт, несмотря на весь свой опыт и апломб, опустил взгляд. – Стыдно, ребятки, – упрекнула их пожилая женщина. – В одной стране живем, одну землю топчем и при этом друг на друга умышляем. Что может быть хуже? И так враг у ворот, а мы тут уже на своих косимся. Вы вот вроде как маленькие, но все же начальники, так вот вам должно быть стыдно, что ребятки у вас голодные ходят. Вон лица какие вытянутые, щеки впалые, бока худые. А вы тут все сомневаетесь. Да неужели вы думаете, что мы эти сытые хари, – женщина кивнула в сторону дома, – от ваших не отличаем? Этим мерзавцам Бог судья, он их и накажет.

Голос пожилой женщины звенел от напряжения, не возникало никаких сомнений, что слова ее искренние и идут от сердца. Безнадежные переглянулись, обоим стало невольно стыдно за свои подозрения. Хозяйка окинула взглядом их покрасневшие лица и уже мягко и заботливо продолжила:

– Поешьте, ребята, от чистого сердца угощаем. Семьи ваши небось далеко, так хоть мы о вас позаботимся. Страшно нам, враг поблизости, ничего не боится, окаянный. Так, может, хоть вы его отобьете. Все говорят – уходить надо. Так куда идти-то? Землю эту наши отцы и деды потом своим поливали, кости их в ней лежат, и нашим здесь место. Последние дни живем в сплошном страхе, вот вас увидали – хоть легче стало. Ладные вы ребята да крепкие, и в глазах страха не вижу. Верю, встанете насмерть, землю родную грудью закроете. Не побрезгуйте, ребятки, отведайте нашего угощения.

Последние слова женщина произнесла чуть ли не умоляюще. Гарт смущенно хмыкнул, а Рустам решительно взял мешок в руки:

– Спасибо, мать. Доверия не обманем, за этим мы сюда и пришли. Но если разобьют нас – уходите. Враг придет – никого щадить не будет, даст Всевышний, врага прогоним – вернетесь.

Лицо пожилой женщины просветлело, она обхватила его голову руками и расцеловала в обе щеки:

– Верю я тебе, солдатик. Лицо у тебя не наше, но глаза хорошие и честные. Пусть судьба тебя убережет от смерти, отведет лихо и злое железо. – Рустам смутился, а хозяйка точно так же расцеловала Гарта и сказала: – А в тебе силы много и сердце доброе, береги ребятишек да сам не плошай. Дай тебе Бог здоровья да удачи воинской.

Безнадежные растрогались. Хозяин, шмыгнув носом и вытерев рукавом покрасневшие глаза, крепко обнял обоих солдат по очереди:

– Кушайте, ребятишки, угощайтесь на здоровье. А мы до вашего ухода еще снеди насобираем. Не все же этим свиньям, – махнул он в сторону дома, – одним обжираться.

– А за дочурку мою шибко не волнуйтесь, – сказала напоследок хозяйка. – Невинности она лишилась, зато здоровье при ней, уж слишком эти мерзавцы вином упились.

– М-да-а, – озадаченно протянул Гарт после их ухода, – никогда не суди поспешно. Часовой!

– Здесь, господин первый капрал.

– Разбуди капрала Дайлина и передай ему этот мешок.

– А что здесь, господин первый капрал? – простодушно осведомился солдат.

– Здесь твой солдатский долг, солдат! – рявкнул Гарт и добавил: – Не задавай лишних вопросов и передай капралу: пусть сам решает, что использовать сразу, а что сохранить на потом.

Часовой отдал честь, подхватил мешок и исчез.

Рустам полной грудью вдохнул утренний свежий воздух. Светлело, небо уже почти очистилось от звезд, где-то лениво залаяла собака.

– Знаешь, Гарт, я больше не побегу.

Гарт посмотрел на друга, увидел в его глазах ставший уже привычным блеск и кивнул:

– МЫ больше не побежим.

Эльфийский лучник стоял на пригорке, совершенно не таясь. Он был один, но, казалось, это его совершенно не заботит. Лучник невозмутимо натянул тетиву, проверил, удобно ли расположен колчан, достал из него несколько стрел и воткнул перед собой в землю. Он словно в одиночку собрался сразиться с целым войском, причем держал себя так, как будто заранее знал, что победит.

И войско дрогнуло. Люди остановились, воинская колонна со скрежетом затормозила и в нерешительности замерла. Полторы сотни рыцарей и три полка пехоты не бог весть что, но по сравнению с одиноким эльфом – несметная армия.

Тем удивительней было видеть, как исказилось в испуге лицо статного всадника в богато украшенных доспехах, возглавлявшего людское войско. Всадник, в котором человек опытный по знакам различия без труда определил бы глинглокского генерала, настороженно всмотрелся в одинокую фигуру на пригорке. В глазах его отразилась тоска, словно не одного лучника увидел он перед собой, а целую армию.

Молодой рыцарь из его свиты поравнял своего коня с генеральским. Генерал недовольно покосился, но, заприметив на щите известный всему королевству герб, промолчал. Рыцарь бросил на эльфийского лучника хищный взгляд и, горяча коня, предложил:

– Третий раз за сегодня, может, пугнем мерзавца, господин барон.

– Нет! – воскликнул испуганно генерал и даже побагровел от волнения. – Ни в коем случае, нам не нужны неприятности, виконт.

– Вот как! – Лицо молодого виконта скривилось в неприятной усмешке. – А мне казалось, что именно за этим нас сюда и послали – устроить эльфам неприятность.

Но барон Глинбор уже успел прийти в себя.

– Мало ли что вам казалось, виконт, – отрезал он жестко. – Я королевский генерал и выполняю здесь волю его величества, извольте подчиняться. – В глазах виконта промелькнуло недовольство, но барон был прав, и молодой рыцарь покорно склонил голову. Генерала это изъявление покорности удовлетворило, и он, не желая портить отношения с могущественной семьей молодого вельможи, примирительно пробурчал: – Слишком он смел, этот эльф. Наверняка это ловушка и за пригорком спрятались остальные. Я не хочу рисковать солдатами его величества. Что бы эти эльфы там себе ни думали, а королевского генерала на мякине не проведешь. Мы изберем другую дорогу.

Лицо молодого виконта покрылось красными пятнами. Изо всех сил сдерживая язвительность, он спросил:

– И куда же мы повернем, если со всех сторон эльфы?

Генерал на мгновение потерял вновь обретенную невозмутимость и растерянно нахмурился. Действительно, куда? За сегодняшний день они уже два раза натыкались на эльфов и меняли направление движения. Куда же повернуть теперь? Генерал рассеянно оглянулся, взгляд наткнулся на синеющий вдали лес и прояснился.

– Проводник!

Пожилой крестьянин на чалой лошадке поспешил подъехать поближе. Генерал указал ему плетью и спросил:

– Что за деревья?

– Лингенский лес, ваша милость, – поспешно ответил проводник.

– Дорога есть? – Барон уже справился с растерянностью, вопрос прозвучал значительно и властно.

Крестьянин оробел, замолчал, в задумчивости почесывая затылок. Генерал грозно нахмурился, у проводника от страха задрожали руки, но тут же лицо его осветилось, и он радостно воскликнул:

– Есть! Есть дорога!

– Хорошая? – спросил генерал.

– Хорошая, ваша милость, как есть хорошая! И как это у меня из головы-то вылетело, я ведь прошлой осенью и сам по ней ездил. Куму капустки решил отвезти да картошки маленько, капустка тогда знатно уродила…

Барон снова нахмурился, и вспомнивший, где он находится, крестьянин испуганно осекся на полуслове.

– Покажешь, – с властной небрежностью бросил ему барон. Настроение его улучшилось, дорога нашлась, к тому же явный страх, испытываемый перед ним проводником, приятно льстил его самолюбию. Генерал повернулся к виконту и, довольно улыбнувшись, сказал: – Вот видите, как все хорошо складывается. Такого маневра враг от нас точно не ждет. Что же, пусть это станет для него неприятным сюрпризом.

Виконт хмуро прикусил губу и промолчал. Но генерал и не ждал от него ответа.

– Поворачиваем на запад, – приказал он своему помощнику, – и пошлите за безнадежными, пусть пока выстроятся здесь и присматривают за этим эльфом. Когда войско отойдет шагов на двести… нет, лучше на триста, тогда могут догнать колонну и занять свое место. Но не раньше, слышите, Лапен, не раньше. – Барон многозначительно покачал пальцем перед лицом своего штабного офицера и горделиво подбоченился в седле. Солнце сверкнуло в золотом кружеве на его доспехах, разноцветные перья на шлеме закачались под порывом ветра, окончательно придавая барону сходство с надувшимся петухом. Внешний блеск, как ни странно, только подчеркнул убогость внутреннего содержания.

«Надо же, и этот человек казался мне героем», – горестно подумал виконт и развернул своего коня.

Выстроившиеся безнадежные опасливо косились на эльфийского лучника, застывшего в наглой позе, и с тоской поглядывали вслед уходящим коронным полкам. Краснощекий капитан, запуганный Лапеном, добросовестно отсчитывал шаги. Временами он посматривал на эльфа, и, несмотря на расстояние, лицо его морщилось от страха, а руки судорожно сжимали поводья. «Доблестный» вояка еще помнил мальвинскую мясорубку, и сердце его сжималось в холодном ужасе при мысли, что из-за пригорка в любое мгновение могут выскочить злые товарищи этого наглого лучника и лишить его драгоценной жизни.

Лучник дернул себя за мочку остроконечного уха и презрительно усмехнулся. Люди потеряли голову от страха после первого же сражения. Достаточно было показаться одному солдату, и целое войско разворачивается и покорно меняет направление.

Ничтожные трусы! Вон как дрожат копья у целого полка при взгляде на его одинокую фигуру. Эльф довольно улыбнулся и окинул взглядом выстроившихся копейщиков. Ему даже показалось, что он чувствует запах едкого страха, разъедавшего их ряды. Глаза его скользнули по жалким людишкам и недоуменно застыли. В первой шеренге нашлись солдаты, не крутившие растерянно головой, не рыскавшие по округе ошалевшим взглядом и не испытывавшие беспричинного страха. Около тридцати копейщиков застыло в четком едином строю. Упершись большими щитами в землю, ощетинившись начищенными жалами копий, эти люди сильно отличались от окружавшего их человеческого стада.

Лучник невольно нахмурился, почувствовав в них равного себе противника, но взгляд его снова перескочил на дрожащие копья и неряшливый вид остальных солдат, и лицо эльфа разгладилось. Тридцать бойцов погоды не сделают. Да и какие из них бойцы? Умение ровно держать строй и опрятный вид еще ни о чем не говорят. Эльф слегка повернул голову. За пригорком, как и предполагал барон Глинбор, были и другие эльфы. Вот только было их всего трое, и остановить его войско у них при всем желании не получилось бы.

– Передайте капитану, – приказал стоявший на пригорке эльф краешком рта, – добыча идет прямо в расставленный капкан.

Один из эльфов кивнул и растворился в высокой траве. Стоявший на пригорке лучник довольно улыбнулся и решил немного поразвлечься. Натянул лук и сделал вид, что прицеливается. По рядам копейщиков прошла испуганная волна. Дородный капитан настолько испугался, что чуть было не упал с лошади. Лучник опустил лук и беззвучно рассмеялся, ему было весело.

– Эх, жалко, что у нас нет парочки гоблинских арбалетов, – с сожалением пробурчал гоблин Джинаро. – Я бы живо отучил эту остроухую обезьяну скалиться.

Стоящие позади них безнадежные из второй сотни испуганно на него посмотрели. Они боялись, что эльфийский лучник услышит его слова и наказание последует незамедлительно. Страх царил в душах этих людей, страх царил в душах их предводителей, смелые слова «смертника» из первой шеренги ввергли их в ступор.

И только солдаты рустамовского пула одобрительно зашумели и засмеялись в ответ на браваду своего товарища. Они еще ни разу не участвовали в настоящем бою и тоже боялись смерти, но каждодневные жесткие и изнурительные тренировки выбили из них дурь и придали им уверенности в своих силах. Когда знаешь, что делать, и уверен в тех, кто рядом, страх отходит на второй план, уступая место готовности к действию.

Боевой настрой его подопечных порадовал Гарта, и тем не менее он не преминул рявкнуть:

– Молчать! Вы в строю или где?!

Шум затих как по мановению волшебной палочки. Гарт оглядел застывший ряд и удовлетворенно усмехнулся. Для копейного строя дисциплина – главный залог выживания и победы. И похоже, время было потрачено не зря, солдаты уяснили этот принцип намертво.

Гарт повернулся к Рустаму и громко сказал:

– Порядок восстановлен, господин сержант, – затем понизил голос и едва слышно добавил: – Ребята готовы к бою, сержант, и, похоже, долго ждать им его не придется. Нас загоняют, как овец на бойню.

Рустам повернулся к нему и еле заметно кивнул, соглашаясь с его мнением. Гарт пристально всмотрелся в его глаза и понял: слова, сказанные в деревне, были не просто словами. Сержант больше не побежит.

«Ну что же, – подумал Гарт и горько улыбнулся про себя, – сегодняшний день для смерти подойдет не хуже, чем любой другой. А раз так, значит, постараемся провести его достойно».

Первый капрал грозно тряхнул головой и, помимо воли зловеще усмехнувшись, оценивающе посмотрел на эльфийского наглеца. Лучник, словно почувствовав его взгляд, зябко поежился. Это не ускользнуло от внимательных глаз, и капрал Дайлин еле слышно пробормотал:

– А Джинаро был прав, черт возьми! Пара хороших арбалетов заставили бы эту эльфийскую вонючку прижаться к земле и больше не отсвечивать.

Солдаты из его десятка если и услышали его слова, то не показали виду: уроки капрала Гарта ни для кого из них не прошли даром.

– Не пойдет! – заорал гномий унтер и стукнул тяжелым кулаком по столу. – Ишь чего надумали, союзнички. Облапошить нас вздумали? Не выйдет!

Новый удар потряс деревянный стол и расстеленную на нем карту. Фигурки, обозначавшие собой сотни, полки и пулы, полетели на землю. Капитан эльфийских лучников Ангейро лишь недовольно сморщился и стряхнул пылинку со своего рукава.

Его первый унтер молчать не стал.

– Вы забываетесь, уважаемый, – презрительно процедил он сквозь сжатые зубы. – Командование сводным отрядом принадлежит нам, так что извольте подчиняться.

– По какому это еще праву оно принадлежит вам?! – Гном задиристо задрал бороду, намеренно обдав эльфийского унтера тяжелым запахом вчерашнего ужина, застрявшего на зубах.

– Ха! И вы еще спрашиваете?! – Эльф даже не поморщился, когда разговор идет о выгоде, можно стерпеть и не такое.

– Да, спрашиваю! – не унимался задиристый гном, он тоже был первым унтером и уступать оппоненту не собирался, тем более что эльфийский капитан пока молчал. – По какому это еще праву эльфы считаются лучше гномов?!

По глазам эльфийского унтера было видно, что он может назвать тысячу причин в пользу того, что эльфы лучше гномов. Но благоразумие взяло над ним верх, и он привел иные доводы:

– Хорошо, я объясню. Скажите мне для начала хотя бы, где ваш капитан? – Гном открыл было рот и закрыл, вопрос был закономерный. Воодушевленный этим успехом эльфийский унтер продолжил, широко разведя руками: – Здесь только две сотни гномов и первый унтер. Это разве похоже на обещанный полк?

– Это большая часть полка, – отрезал гном, нервно дернув себя за бороду.

– Две сотни – это еще не полк, – отпарировал эльф, – а первый унтер – это еще не капитан.

– Наш капитан занят, – буркнул гном, снова дернув себя за бороду.

– И чем же, позвольте узнать? – прищурился эльф, хотя прекрасно знал, что гномий капитан занят грабежом. Он не захотел прерывать этого занятия ради сомнительного удовольствия сразиться с людьми, прислав вместо себя своего первого унтера и оставив при себе лучшую сотню.

Гномий унтер, естественно, тоже был в курсе, но не мог же он признаться в этом эльфу.

– Наш капитан… э… наш капитан… наш капитан занят разведкой, – нашелся он наконец.

– Вот как! – воскликнул эльф. – В то время как ему было приказано с самого верха привести свой полк на соединение с нашим и покончить с этим кочующим людским войском, он присылает всего две сотни и вас, а сам занимается разведкой. Это пахнет изменой…

– Гномы сами разберутся, чем это пахнет, – оскалился гномий унтер.

– Согласен, – не стал спорить с ним эльф. – Но тогда и винить во всем вам придется только своего капитана.

Гном замолчал, ему нечего было сказать в ответ, он и сам в душе крыл своего командира на чем свет стоит.

– Отлично, – воодушевился эльфийский унтер его молчанием, – тогда давайте посмотрим, что у нас получилось. Вас всего две сотни, а мы привели целый полк, так?

– Так, – недовольно подтвердил гном.

– Вашим отрядом командует первый унтер, то есть вы, а нашим целый капитан, так?

– Так, – снова неохотно буркнул гном.

– Значит, командование в нашем сводном отряде за нами, – удовлетворенно подытожил эльф, и гном промолчал. Эльф с превосходством улыбнулся и решил поставить точку: – А раз так, то действуем по нашему плану.

– С хрена ли это мы будем действовать по вашему плану?! – снова взвился притихший было гном.

– Потому что я только что доказал вам, что командуем в отряде мы! – напомнил ему эльфийский унтер.

– Ну и командуйте на здоровье! – согласился гном и тут же громогласно уточнил: – Вот только этот план мы выполнять не будем! Придумайте другой, тогда другое дело.

– Это почему еще не будете?! – нахмурился эльф.

– А потому, что больно вы хитры! Надо же что удумали. Вы, значит, будете бить рыцарей и копейщиков, а мы безнадежных и арбалетчиков? Ишь как придумали. Не выйдет!

– Я что-то не понимаю, уважаемый, – притворно развел руками эльфийский унтер, – чем вы недовольны? Мы взяли на себя самую трудную задачу. Полторы сотни тяжелых рыцарей и полк коронных копейщиков – это вам не шутка. Вам же отдали арбалетчиков, которые в рукопашной тьфу… ничего не стоят, да безнадежных, про которых и говорить то стыдно. Более того, мы выделяем целую сотню лучников вам в помощь, а вы еще и недовольны. Мы проявляем благородство, а вы еще и нос воротите…

– Благородство! – взвился гном, не дав ему закончить. – Вы это называете благородством?! Берете себе самую богатую добычу и еще с таким видом, будто делаете нам одолжение. Вот где свинство! Копейщики – это вам не нищие арбалетчики, богатые ребята, есть чем поживиться. Ну а рыцари… мм… богато украшенные доспехи и оружие, туго набитые кошельки, изысканная одежда… мм… Вот это я называю добычей. А не то, что вы нам подсовываете. Арбалетчики – это же рвань, нищета. Что у них возьмешь, кроме их корявых арбалетов? Ну а безнадежные, – гном даже задохнулся от возмущения, – у них только вши да блохи. Кому нужны их нищенские тряпки?

– Зато никакого риска, – попытался напомнить ему эльфийский унтер, забыв, с кем имеет дело.

– Ха! Кто тут боится риска?! – Борода гнома взлетела перпендикулярно к полу. – Было бы за что драться, а риск – дело благородное.

– И тем не менее вы обязаны следовать нашему плану! – попытался надавить на него эльф.

– Хорошо, – внезапно согласился гном и хитро прищурил глаз, – но только при одном условии?

– При каком это еще условии? – насторожился эльфийский унтер, удивленный неожиданной податливостью.

– А таком – всю добычу от рыцарей и копейщиков поделим поровну.

– Поровну?! – взвился теперь уже эльф. – Мы будем проливать кровь, рисковать жизнью, а добычу, значит, делить будем поровну?! Даже не мечтайте!

– Ах так! Тогда деритесь сами, мы уходим!

– Никуда вы не пойдете! – прорычал эльфийский унтер и схватился за меч.

– И кто же нас задержит?! – оскалился в ответ гном, взявшись за рукоять боевой секиры.

Капитан эльфийских лучников Ангейро, доселе молча наблюдавший за их спором, снова поморщился. Его помощник неплохой вояка, но совершенно не знает гномов. У них напрочь отключается рассудок, едва речь заходит о выгоде. Этот гномий унтер готов слушать голос разума и выполнять приказы эльфов, но только если разговор не касается добычи. Когда дело касается добычи, у бородатых мародеров отказывают мозги и в ход идут только древние инстинкты – «взять побольше и спрятать подальше». Нет, с гномами надо разговаривать иначе.

Ангейро сказал только одно слово, причем произнес его негромко и даже лениво:

– Обоз.

Но этого хватило, чтобы в штабной палатке установилась полная тишина. Руки, схватившиеся за оружие, были стыдливо спрятаны, рты раскрылись, а глаза выразили усиленную работу мысли, подстегнутую древними инстинктами. Ангейро не торопился развивать тему, он достал из кармашка маленькую щеточку и стал полировать ею перламутровые ногти на левой руке. Первым не выдержал гном:

– Что значит «обоз»?

– Ну как же, – лениво отозвался Ангейро, – неужели вы забыли? Такие крепкие повозки, тяжело нагруженные добром.

– И что там с обозом? – осторожно поинтересовался гном, блестя алчными глазками.

– А то, господин унтер, что вы совершено забыли о дисциплине!!! Мать вашу так и растак… – закричал внезапно на него Ангейро, и переход этот на жесткий командирский тон был настолько неожидан, что гном захлопнул рот и невольно вытянулся в струнку, задрожав всем телом. – Я здесь командую! Я, капитан Ангейро! И это мой план! Следовательно, вы его выполните!

Тут в дело снова вступили древние инстинкты, гном вышел из ступора и дерзко открыл рот:

– Не выйде…

Но капитан Ангейро намного превосходил своего неискушенного в переговорах первого унтера и знал, как нужно разговаривать с инстинктами.

– Молчать!!! – заорал он так, что даже часовые, охранявшие палатку снаружи, испуганно присели, вжав головы в плечи. А гномий унтер от неожиданности сел на пол. – Вы что себе позволяете?!! План утвержден лично мной, и вы его выполните, унтер!!! А попробуете вякнуть хотя бы слово, я оторву вам бороду и заткну ею вашу пасть!!!

Гном открыл было рот и… благоразумно его захлопнул. По его глазам Ангейро понял, что унтер выполнит его приказ, но этого было мало. Важно было, чтобы гномы не просто выполнили приказ, но выполнили его со всем рвением, ведь люди в два раза превышают их в численности. Поэтому Ангейро откинулся назад и, снова пройдясь по ногтям щеточкой, продолжил как ни в чем не бывало:

– Да, насчет обоза, вы совершенно забыли про него, уважаемый союзник.

При этих словах гном, совершенно ошалев от резких переходов настроения у эльфийского капитана, осторожно поднялся на ноги и приготовился слушать. Признаться честно, его ошарашенная физиономия доставила Ангейро удовольствие, которое, впрочем, ничем не проявилось внешне. Эльфийский капитан намеренно затянул паузу, любуясь на свое отражение в отполированных ногтях. Гном мялся, хмурился, но Ангейро, словно забыв про него, продолжал ухаживать за своими ногтями. Гном не выдержал и с максимальным почтением пробормотал:

– Так что там с обозом, господин капитан… сэр?

Рыцарские шпоры Ангейро получил совсем недавно, в памятной победе на Мальве, и обращение «сэр» ему польстило, поэтому он решил больше не мучить несчастного гнома:

– Ну как же, унтер, вы, видно, невнимательно изучили мой план и диспозицию. Давайте повторим. – Ангейро спрятал щеточку обратно в кармашек и взял в руки указку. Его первый унтер поспешил поднять с пола упавшие фигурки и заново расставил их на карте. – Итак, что мы имеем. Вот в этом месте, – Ангейро ткнул указкой в место на карте, – густой лес плотно обхватывает дорогу с обеих сторон. Очень удобное место для засады. Ваши солдаты подрубят деревья, и, как только люди доедут до них, мы обрушим деревья перед самым их носом и преградим дорогу. Как мы уже знаем, возглавляют людскую воинскую колону рыцари и коронные копейщики. С ними расправятся две мои сотни, их я размещу в лесу с обеих сторон дороги. – При этих словах гном снова недовольно засопел, но не сказал ни слова. – Дальше следуют безнадежные, а замыкают колонну арбалетчики. Сразу после двух сотен моих лучников вы разместите в лесу два своих пула, господин гномий унтер, по пулу с каждой стороны дороги. Вслед за вашими солдатами я размещу свою третью сотню, опять-таки по полсотни лучников с каждой стороны дороги. Мои лучники обстреляют арбалетчиков, ну и немного безнадежных и потом свяжут арбалетчиков ближним боем. Ваши два пула должны будут разметать безнадежных и обратить их в бегство. Бежать им придется через порядки коронных арбалетчиков, и это добавит арбалетчикам паники. Конечно, два пула против целого полка – это выглядит со стороны нелепо, но, зная безнадежных, этого более чем достаточно. – При этих словах гном одобрительно фыркнул, в этом вопросе у него тоже не было сомнений. Достаточно было вспомнить Мальву. Пожалуй, два пула тяжеловооруженных гномов для безнадежных даже многовато. Ангейро тем временем продолжил: – Оставшиеся четыре ваших пула, унтер, вы выстроите на дороге хирдом и ударите по людям с тылу. Сделайте это как можно быстрей, я не хочу, чтобы моя сотня лучников понесла серьезные потери. Вы должны будете добить арбалетчиков и перекрыть людям дорогу к бегству. Сваленные деревья не дадут им пробиться вперед, мои лучники перекроют подходы к лесу, а вы окончательно замкнете кольцо. Мы должны будем перебить их всех до единого. Бесследно пропавшее войско деморализует и напугает людей, лишив их желания сопротивляться. Таково желание герцога Эландриэля и короля Торбина. А наш долг, господа, выполнить это их желание. – При упоминании имен эльфийского герцога и гномьего короля оба первых унтера поспешили склонить головы. Ангейро удовлетворенно кивнул и спросил: – Вопросы?

Гном поднял голову и чуть ли не с отчаянием спросил:

– А как же обоз, сэр?

– Ах обоз… – Ангейро позволил себе легкую улыбку. – Унтер, ответьте-ка мне, что располагается между коронными копейщиками и безнадежными?

Глаза гнома прояснились, блеснув алчной надеждой:

– Обоз, сэр?

– Именно, и он ваш, – великодушно сказал Ангейро, тут же, правда, выставив условие: – Если, конечно, ваши два пула справятся с безнадежными.

– Еще бы, сэр, – воодушевленно прогудел воспрянувший духом гном. – Сметем в клочья.

– Вот и хорошо, тогда за дело. Немедля отправляйтесь к своим гномам, унтер, расставьте их и объясните командирам их задачи.

– Слушаюсь, сэр!

Гном отдал честь и поспешил уйти, пока эльфийский капитан не передумал. Перед глазами у него уже маячили добротные повозки, нагруженные богатой добычей. Ангейро презрительно усмехнулся ему вслед и приказал своему первому унтеру:

– Донесите план до наших унтеров и сержантов, Акнэль. Вы возьмете под свою команду третью сотню и разберетесь с арбалетчиками, пока не подоспеют гномы. Атаку первых двух сотен я возглавлю лично. И еще – первые две сотни должны быть оснащены только бронебойными стрелами, если мы не выбьем закованных в доспехи рыцарей, дело может обернуться худо. На вашу долю, Акнэль, в этом случае бронебойных стрел останется немного, но вам, я думаю, хватит. Ударьте вначале срезнями, а когда они опомнятся, тогда пустите в ход бронебойные. На безнадежных бронебойные не тратьте вовсе, с них хватит и срезней. Предупредите всех, в том числе и этих бестолковых бородачей, атака начнется по моему выстрелу. Если хоть один засранец шевельнется раньше, его ждет мучительная и тяжелая казнь. Вам ясно?

– Ясно, сэр.

– Выполняйте.

Первый унтер отдал честь и направился было к двери, но на полдороге нерешительно остановился:

– Разрешите вопрос, сэр.

– Разрешаю.

– Не слишком ли вы добры к гномам, отдав им целиком обоз, сэр?

В глазах своего унтера Ангейро заметил все те же алчные огоньки. Эх, Акнэль, Акнэль, не надо уподобляться гномам. Древние инстинкты наиболее полно удовлетворяются, только если не забывать использовать и мозги.

– Нет, Акнэль, я не был к ним добр. Напротив, нам повезло, что гномий унтер оказался достаточно глуп. Ну подумайте сами, зачем нам обоз? В нем ничего ценного – убогий солдатский паек, запасное вонючее обмундирование и рваные палатки. Нет уж, пускай это достанется гномам и заткнет им на время пасть. Полторы сотни знатных рыцарей – вот единственная стоящая добыча. Эти господа ничего не держат в обозе, все ценное у них на себе или с собой – на случай поспешного бегства. Одни доспехи чего стоят, у генерала на них не меньше килограмма золотых украшений… Кстати, предупредите всех, Акнэль, генерал – это моя добыча, и я не потерплю никакого самоуправства. Ну а остальное разделим, как полагается. А гномы пусть подавятся своим обозом.

Лицо Акнэля заметно прояснилось, он склонил голову и, бросив на своего капитана восхищенный взгляд, вышел из штабной палатки. Ангейро, довольно улыбнувшись, стал надевать доспехи. Дело предстоит жаркое, но славное и, самое главное, выгодное.

Лес сужался, все плотней обхватывая ленточку дороги в свои зеленые объятия. Солнце жгло неимоверно, ветра почти не было, и люди мучились под своими доспехами, истекая потом. Безнадежные снимали свои тяжелые кожаные куртки и закидывали их на плечо, привязывали кожаные шлемы к поясу и мечтали избавиться от тяжелых щитов.

Арбалетчики, шедшие позади них, были более дисциплинированны, но и среди них нашлось немало таких, кто снял с себя кольчугу и забросил ее в наплечный дорожный мешок.

Гарт, глядя на все это безобразие, только досадливо поморщился и в очередной раз приказал своим бойцам подтянуть ремни и быть начеку. Безнадежные из первого пула с заметной завистью смотрели на остальных, но приказа своего первого капрала ослушаться не посмели.

Барон Глинбор ехал во главе своего войска на статном белом жеребце. Лесная тишина и удушающая жара притупили его страх и осторожность. Он снял с себя закрытый шлем и оставил на голове лишь легкую небольшую шапочку. Барон с удовольствием снял бы и тяжелые наплечники, но золотые украшения на них так ярко горели в лучах полуденного солнца, что тщеславие на время победило все остальные чувства. И барон продолжал истекать потом, утешаясь завистью, горящей в глазах его свиты.

Его спокойствие было бы серьезно нарушено, если бы барон знал, что еще одни глаза любуются игрой солнечных лучей на золотых завитушках на его доспехах. И в отличие от других глаз в этих нет и следа зависти. Вместо этого в них горело чувство радости от предвкушения скорого обладания заветной вещью. Такими глазами мужчина смотрит на женщину, которой в скором времени предстоит неминуемо оказаться в его объятиях.

Да, этот взгляд изрядно подпортил бы барону настроение, тем более что взгляд этот был эльфийским.

Ангейро аккуратно приладил именную бронебойную стрелу и натянул длинный эльфийский лук. Хищный прищур зеленых глаз нацелил граненый наконечник. Рано… рано… рано… пора!

Голова глинглокского генерала взорвалась кровавым облаком. И тут же огромные ели рухнули на землю, преграждая людям дорогу. Две сотни добрых эльфийских луков ударили с двух сторон по застывшим в изумлении рыцарям и растерявшимся коронным копейщикам. С двух десятков шагов бронебойные наконечники пробивают любые доспехи насквозь. В этот кровавый день люди познают, что значит эльфийская стрельба. Тридцать стрел в колчане у лучника, три минуты стрельбы, и можно идти врукопашную.

Из полутора сотен тяжелых всадников уцелело едва ли три десятка, успевших вовремя соскочить с седла и спрятаться за лошадьми. Полк коронных копейщиков потерял почти треть своего состава, в том числе и всех своих командиров.

Ангейро сбросил на землю пустой колчан, оставил лук и резким движением обнажил короткий пехотный меч.

– Арк!

– Арк!!! – подхватили его крик две сотни эльфийских глоток.

На ошеломленных, оставшихся без управления копейщиков с двух сторон обрушились почувствовавшие кровь эльфийские лучники. Копейщики даже построиться не успели, в их беспорядочную толпу ворвались эльфы, словно волки в стадо овец.

Капитан Ангейро вырвался вперед, легко увернулся от выставленного невпопад копья, отбил рукою в сторону щит, на мгновение мелькнули испуганно распахнутые голубые глаза, и вот уже отточенная сталь рубит мышцы, вены, позвонки. Снесенная человеческая голова отлетает вбок.

– Арк!!! – кричат за его спиной бойцы его личного, элитного десятка, воодушевленные доблестью своего командира.

Но ему не до них и не до жертвы, она уже в прошлом. Перед ним другая мишень, широкоплечий копейщик стоит к нему спиной, закрываясь щитом и низко пригибая голову, он не видит, что творится за его спиной. Привыкший стоять в строю копейщик не смотрит назад. Ну что же, это только его вина. Окрашенный кровью меч взлетает ввысь и обрушивается на не защищенную металлом спину. Копейщик приглушенно охает и опадает на землю с перебитым позвоночником, но эльфийский капитан уже забыл про него, он в прошлом. Перед капитаном новая мишень.

Совсем молодой мальчишка бросает от страха копье и съеживается, пытаясь спрятаться за своим щитом. Глупец! Людям пощады не будет! Ангейро ударом ноги выбивает щит из его руки, парнишка падает на колени, закрывает руками голову, что-то кричит. Тяжелый наконечник меча разрубает выставленные ладони, пробивает кожаный шлем, и молодой копейщик падает навзничь с раскроенным надвое лбом. Все, он в прошлом, дальше.

Чье-то копье бьет эльфийского капитана в бок, удар вскользь не может пробить кольчугу, лишь оцарапывает кожу, но вынуждает его неудобно развернуться, теряя равновесие и драгоценные мгновения. Копье тут же ускользает для нового удара. Ангейро бросает яростный взгляд на нового противника, перед ним не желторотый мальчишка, это ветеран, третья шеренга. Щит отброшен в сторону, копье держит в обеих руках, в глазах ни капли страха. Копье устремляется в новый полет. Черт! Как быстро! Ангейро вскидывает меч, уже зная, что это бесполезно, ни увернуться, ни отбить.

Сильный, резкий удар окровавленного эльфийского меча сбивает копье к земле. Другой эльф рубит мечом по закованному железом плечу копейщика-ветерана, меч скользит по броне и тут же снова бьет, пробивая незащищенный бок. Разжимаются мозолистые ладони, скрипят зубы, широко распахиваются в ярости глаза. Поздно! Ты уже в прошлом, ветеран из третьей шеренги. Вовремя подоспели эльфы на выручку своему капитану.

– Арк! – кричит Ангейро.

– Арк!!! – подхватывают за ним эльфийские лучники.

Эх, до чего же здорово биться с копейщиками, потерявшими строй!

Стрелы хлестнули по строю с двух сторон одновременно. Еще секунду назад – лесная тишина, птицы, распаренные сонные лица, и вдруг… Все взрывается криком и болью. Снявшие кожаные доспехи безнадежные падают как подкошенные со страшными рваными ранами на теле. Хлещет кровь из порванных артерий, жуткие вопли боли разрывают барабанные перепонки. Страх пляшет свою дикую пляску на людских душах, наступая своей мерзкой босой ногой и на тебя. Хочется плакать, кричать, бежать, спрятаться.

Страшно… Страшно… Страшно… Паника…

И вдруг спасительный островок посреди ада – твердый приказ:

– Пул, построение еж!!! Капралы, по местам!!!

Голос сержанта как голос Бога в эти страшные минуты.

И руки сами делают свое дело, а ноги меняют позицию, совершенно не согласовывая ее с головой. Да и зачем? Все отточено до автоматизма на злых, ненавистных тренировках. Лязгают, смыкаясь, обитые железом щиты, хищно ощетиниваются копья, плечи товарищей сжимают твои. Злобные стрелы бессильно бьются в твердую кожу и мелкослойную древесину. Щиты содрогаются в руках от попаданий, но сомнений в их прочности нет. Не мы ли сами, по приказу капралов, заботливо их чистили, укрепляли и приводили в порядок?

За выставленными кругом щитами по-прежнему – ад! Крики, смерть, кровь и паника, паника, паника. Эльфийские стрелы собирают свою кровавую жатву, и даже те немногочисленные безнадежные, кто сохранил самообладание и постарался укрыться от смертельного дождя за щитами, гибнут, получая выстрелы в спину. Но это там, за нашими выставленными щитами. А здесь, внутри, страха больше нет. Есть плечи товарищей, есть крепкая защита, есть понимание того, что ты должен делать и где твое место. И над всем этим плывет голос твоего сержанта:

– Держать строй! Сомкнуть щиты! Приготовиться к отражению атаки!

И вторят этому спасительному голосу хриплые голоса капралов. И ты уже не боишься. У тебя есть свое место, рядовой безнадежный по имени Гастер, и ты готов драться…

Страшный обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Рустам сквозь узкую щель между щитами бросил короткий взгляд на порядки арбалетчиков. Картина была ужасной: кровь, хаос, страх. Арбалетчики не бросили оружие, по примеру безнадежных, и не поддались окончательно панике, но эльфы избирательно выбили командиров, и рядовые солдаты застыли в растерянности. Не зная, что им делать – то ли взводить арбалеты, то ли браться за топоры.

Враг все решил за них, лес взорвался криком:

– Арк!!!

Заросли разошлись, выпуская эльфийских лучников, которые с короткого разбега вломились в растерянных арбалетчиков.

В это время толпа безнадежных с расширенными от страха глазами, в первые мгновения обстрела инстинктивно бросившаяся к обозу в поисках укрытия, покатилась обратно и нахлынула на ощетинившийся копьями рустамовский отряд. Люди не смотрели под ноги и по сторонам, напарываясь на выставленные копья и окрашивая человеческой кровью граненые наконечники. Лица солдат побледнели, а Гарт, выругавшись, приказал:

– Втянуть копья! Сомкнуть щиты!

Копья поспешно втянулись обратно, но двое или трое безнадежных уже корчились на земле в смертельной агонии. Впрочем, они тут же исчезли из виду, накрытые сплошным потоком своих товарищей, в панике врезавшихся в сомкнутый строй.

Выстроенный еж под тяжестью нахлынувших беглецов качнулся и опасно выгнулся.

– Держать строй!!! Упереть ноги!!! – закричал уже Рустам, опасаясь, что людской водоворот закрутит его солдат в своем страшном танце. – Капрал Жано, держать строй!!!

Зубы стиснулись, деревянные подошвы уперлись в землю, руки, державшие щиты, занемели от напряжения, и строй выстоял. Людской поток обтек выставленный еж с двух сторон и хлынул в сторону дерущихся арбалетчиков. Последние бегущие разрозненным ручейком безнадежные огибали их выставленные щиты.

Первый гном выскочил неожиданно, он на бегу рубанул по ногам одного из бегущих в панике безнадежных и, увидев выставленные щиты, в боевом азарте, не раздумывая, бросился прямо на них.

Низкорослый широкоплечий гном, закованный в броню, врезался в щиты с яростью боевого носорога. Если бы не изнурительные тренировки, строй наверняка бы разлетелся, и дело закончилось бы очень худо. Но натасканные капралами солдаты удержались, щиты прогнулись, но устояли. И прежде чем успел опомниться гном и сами солдаты, прогремела команда:

– Бей!

Не зря, ох не зря Гарт гонял новобранцев через «не могу». Не успели они еще испугаться от первой встречи с противником лицом к лицу, не успели ничего осмыслить, а щиты уже сами собой раздвинулись, пропуская хищные наконечники. Сразу три копья ударили в опешившего гнома, одно из них лишь скользнуло по пластинке брони, другое только ранило, зато третье, пройдя между двумя пластинами, пробило живот и перебило позвоночник.

Заскрежетав зубами, гном выронил секиру и повис на пронзившем его копье. Солдаты застыли, Гастер, чье копье и пробило гнома, побледнел, руки у него задрожали.

– Не спать! – в бешенстве прокричал капрал Жано, и копья поспешно отдернулись, а щиты сомкнулись.

И как нельзя вовремя: сразу четыре гнома выскочили на выстроившийся пул. Тело мертвого собрата ничему их не научило, только добавило ярости. Они с разбегу вломились в выстроенный строй, вращая на ходу тяжелыми боевыми секирами.

Один из гномов удачно разрубил выставленный щит и сразу же рубанул стоявшего за ним безнадежного, солдат рухнул на землю. Гном радостно взревел и тут же захлебнулся кровью, пробитый копьями второй шеренги. Двое других гномов совместными усилиями продавили брешь и даже разрубили одного из солдат надвое, но закрепить свой успех не смогли. Вторая и третья шеренга вступили в действие, одного из гномов пробили сразу четырьмя копьями, второй отскочил, но орк Сард мощным ударом успел зацепить его за ногу. Гном упал и был пригвожден к земле безнадежными из первого десятка, разъяренными смертью двух своих товарищей. Четвертому гному не повезло больше всех, его секира увязла в первом же щите, и капрал Жано получил право вырезать вторую зарубку на своей руке.

Короткая стычка закончилась, оставив лежать на земле пятерых мертвых гномов и двух безнадежных. Среди безнадежных было четверо раненых, но все могли держать оружие в руках.

Гарт стряхнул с копья кровь и, выкрикнув: «Держать строй!» – пробился к Рустаму.

– Пять против двух, совсем неплохо, сержант. Что будем делать теперь?

Рустам огляделся, вокруг его пула, ощетинившегося копьями, воцарилось временное затишье. Но с двух сторон от него кипела война. Позади смешались в одной сваре бегущие в панике безнадежные и примкнувшие к ним арбалетчики, другая часть арбалетчиков сражалась с эльфийскими лучниками. Все это бурлило в одном котле, в жуткой мешанине и беспорядке, тонуло в звоне оружия и истошных криках.

С другой стороны тоже звенело оружие и тоже кричали. Что там происходит, было плохо видно из-за облака поднявшейся пыли. Различались лишь часть обоза и копошившиеся в нем гномы.

– Что посоветуешь, капрал?

Гарт сплюнул пыль, застрявшую на зубах, и ответил:

– Если хочешь уйти, тогда нужно идти назад. Там заварушка, но мы пробьемся. Если хочешь драться, тогда нужно пробиваться вперед, к рыцарям и копейщикам… Решай, командир.

Рустам огляделся по сторонам: крепкие спины, запыленные лица, кровь покрывает щиты и копья. Четверо уже погибли, двое в свалке с гномами, двое еще раньше, от эльфийских стрел. Если пойти вперед, могут погибнуть все, и он в том числе. Если пойти назад… Нет, никакого назад. После той лесной деревни уже нет и не будет. Сегодня он умрет вместе со своими солдатами, но у них в руках оружие, и пять раскоряченных гномьих тел – доказательство того, что их смерть не будет напрасной.

– Вперед…

Глаза Гарта удовлетворенно блеснули, другого ответа он и не ждал.

– Пул! Построиться в атакующую колонну! Вперед!

Считаные секунды, и отряд достигает сгрудившихся на дороге повозок. Повсюду лежат тела хозотрядовцев: копейщики, арбалетчики, безнадежные – смерть смешала всех, исказила их лица и выпила из них последнее дыхание.

А вот и их убийцы. Гномы настолько увлеклись потрошением обоза, что даже не заметили подскочивших безнадежных. Впоследствии этот эпизод ляжет черным пятном на воинскую историю горных гномов, а одному гномьему капитану будет стоить даже головы. Пул каких-то безнадежных вырезал два пула элитной, тяжелой гномьей пехоты. И алчность этому не оправдание.

Гномы рассыпались по всему обозу и настолько увлеклись мародерством, что забыли обо всем на свете. Пока безнадежные били гномов на одной повозке, на соседней повозке их товарищи продолжали самозабвенный грабеж.

Отряд Рустама отбивал одну телегу за другой, пойманным врасплох гномам приходилось биться сразу с пятью-шестью противниками. Гномы гибли один за другим, а их товарищи продолжали грабить, не обращая ни на что внимания, пока и до них не доходила очередь.

Когда пул дошел до повозок с гербом полка лондейлских безнадежных, он уменьшился еще на шесть человек, записав при этом на свой счет не меньше четырех десятков гномов. Еще троих раненых безнадежные несли с собой, это изрядно затрудняло их передвижение, но Рустам наотрез отказался их бросить, и Гарт, несмотря на голос рассудка, не смог его в этом не поддержать. Оставшиеся раненые могли держать в руках оружие и продолжали биться рядом со своими товарищами.

Несмотря на потери и мрачные перспективы, Гарт не мог надивиться, как удачно складываются для их крохотного отряда события. Вечно ошибавшиеся и запинавшиеся на тренировках новобранцы в бою действовали слаженно и четко, что твоя гвардия. Гномы, напротив, настолько расслабились, что гибли как мухи, зачастую получая удары в спину и не успевая выпустить из рук чужое добро, чтобы схватиться за оружие.

Вот и теперь на первой же повозке, принадлежавшей их полку, сидел коренастый гном, настолько увлеченный наполнением огромного мешка всяким барахлом, что даже не заметил, как два тяжелых копья устремились к его слабо защищенной спине. И когда кровь хлынула у него из-за рта, он вцепился не в оружие, а в потрепанные застиранные тряпки из скудного безнадежного хозяйства. Жалкая смерть.

Между двумя другими повозками отряд натолкнулся на сопротивление. Трое гномов нашли пояс с золотой пряжкой и взялись было за секиры, чтобы выяснить, кому из них он должен принадлежать, когда на них наткнулись безнадежные под командой Дайлина. Эта встреча оказалась неожиданной для всех, но, к несчастью, расстояние между телегами было слишком мало для формирования строя, и завязалась свалка. Когда на шум подоспели Рустам с Гартом и остальными безнадежными, на земле лежало четверо мертвых безнадежных и едва живой Дайлин со страшной раной на груди. Двое гномов тоже отдали своему богу душу, но третий крепко стоял на ногах, скаля зубы и вращая над головой секирой. На плече у гнома блестела золотым шитьем сержантская нашивка.

Одного взгляда на тяжело дышавшего Дайлина хватило Гарту, чтобы понять: его друг больше не жилец. Скрипнув зубами и проклиная себя за то, что не успел научить ребят бою в стиснутом пространстве, Гарт раздвинул ряды своих разозленных солдат и вышел на гнома один на один. Оценив его мощную фигуру, гномий сержант лязгнул зубами, подхватил с земли вторую секиру и бросился в атаку. Несмотря на свой низкий рост, он выглядел настолько грозно, что безнадежные испугались за жизнь своего наставника.

Но Гарт даже не дрогнул, от одной секиры он увернулся, другую отбил щитом и мощным ударом вогнал граненый бронебойный наконечник своего копья гному в лицо.

Даже не взглянув на рухнувшего на землю врага, Гарт оглянулся на своего друга и сержанта. Рустам стоял на коленях перед распростертым телом Дайлина, Дайлину накладывали повязку, он был без сознания и истекал кровью. Почувствовав взгляд Гарта, Рустам поднял лицо – спокойное и сосредоточенное, и только в глазах его плескалось отчаяние. Гарт подошел к нему и опустился рядом, краем глаза заметив, что капрал Жано принял на себя командование, и безнадежные окружили своих командиров и раненых плотным кольцом, ощетинившимся копьями.

Рустам посмотрел на стремительно бледневшего Дайлина и поднял взгляд на Гарта. Гарт мотнул головой, отвечая на его невысказанный вопрос. Рана смертельна, через несколько минут, максимум через полчаса их друг умрет. Рустам плотно сжал зубы, но ничего не сказал. Тогда заговорил Гарт:

– Мы потеряли уже четырнадцать бойцов, сержант. Еще четверо у нас на руках в тяжелом состоянии. Из первого десятка остались только Жано и Гастер, из второго теперь уже только трое и девять из третьего. Но мы хорошо заплатили по счету, почти пять десятков гномов, этого более чем достаточно. – Гарт на мгновение замолчал и затем веско добавил: – Сейчас еще можем уйти, прямо через лес. Вернемся в Лондейл героями, никто нам и слова не скажет. Подлечим раны – и снова в драку. Решайся, командир, больше такого шанса не будет.

Рустам ничего не ответил. Взгляд его прошелся по окровавленным фигурам окружавших его солдат. Он посмотрел на умирающего у его ног Дайлина, на ожидавшего его ответа Гарта, посмотрел на покрытый кровью труп гномьего сержанта, и лицо его прояснилось. Он встал на ноги и, подойдя к мертвому гному, перевернул его ногой и, отбросив в сторону щит, нагнулся и потянул за древко. Гарт невольно нахмурился, не понимая, зачем Рустаму нужно второе копье, бой двумя копьями очень сложен и доступен только опытным и умелым бойцам.

Но Рустам нагнулся не за копьем, он поднял с земли знамя, знамя полка лондейлских безнадежных. Покрытое кровью, порванное, втоптанное в грязь и тем не менее – знамя. Полковое знамя лондейлских безнадежных. Он поднял его вверх, и слабый ветер всколыхнул бело-синее полотнище с изображенным на нем щитом, где на белом поле блеснули в лучах солнца три золотые рыбы. Рустам поглядел на истерзанное знамя и, жестко усмехнувшись, сказал Гарту:

– У нас еще есть третья шеренга, капрал… А пока стоит третья шеренга, копейщики держат строй!

Гарт, не отводя от него глаз, размял шею, громко хрустнув шейными позвонками, и, поднявшись на ноги, скомандовал:

– Пул, слушай команду своего сержанта! Первый и второй десяток, понесете раненых! Третий десяток, выдвинуться вперед! Пришло наше время, бойцы! Мы атакуем!