Пути Деоруса

Акт 3. Глава 6 Спектакль

— Брат Тризар был прав! — провозгласил Ганнон, вставая и ощупывая свои ребра. — Хестол, Хестас, Корб — все они поклонились Баалу-Мортари, Атор – остров демонов! Ваши гости привели нечистых сюда! А значит, и вы сами. — Юноша обвел грозным взглядом окружающих островитян: начиналась отчаянная игра, нужно было использовать их шок и надеяться, что аторцы тоже – божьи люди.

— Их-харион милостивый, это не так, мы не знали! — ошеломленно проговорил Габха, который определенно был в ужасе.

«Хорошо, значит, не знал и про Силаи и ее людей. И верит в богов. Как там сказал Гамилькар? „Интриги интригами, но главная часть жизни – обыденность“», — подумал юноша: за точность цитаты он не ручался, но смысл точно был такой. Впрочем, эти люди уж точно были замешаны в заговоре, но не на всю его ужасающую глубину.

— Я брат Второго Круга Ихариона! — Ганнон старался не терять напор. Присвоенный им статус демоноборца позволял как получить защиту, так и объяснить местным всю случившуюся молковщину. Не рассказывать же им про настоящих «хозяев» Ганнона и Силаи. — И мне нужно пройти на Ташмор путем нижним, — припомнил он совет ведьмы. — Нечестивцы ушли туда, и если я не настигну их – твой остров, Габха, сгорит!

Третий аторец, что помогал убить чудище, подхватил падающего без сил хозяина: лже-церковник Ганнон с удивлением узнал в этом воине Ятту. Она только успела усадить отца на землю, как к ней тут же поднесли другого раненого. Того самого, что спас короля от первого удара. Ганнон разглядел его нагрудник: аторская дурумовая тарелка была пришнурована к куртке лесоруба. Зеленый металл промялся, но не раскололся. Остальные были защищены так же, блестели наручи и наколенники. Картина становилась все более ясной.

— Неважно, что они обещали тебе, неважно, о чем лгали… Это, — Ганнон указал на бездыханного Образа и провал в земле, — только начало. Если слуги Ихариона не преуспеют, нечестивцы придут за всеми! — продолжать стращать юноша. Пусть и в шоке, хозяин Атора все же мог решить, что лучшая защита – это спрятать концы в воду и сделать вид, что он ни о чем не знал. Нельзя было этого допустить.

— Как он? — Старик игнорировал слова Ганнона и смотрел на своего защитника. — Ятта! Что ты тут делаешь, дочь?! — Он только сейчас понял, кто был рядом с ним.

— То же, что и ты, старик! — огрызнулась девушка. — Лезу вперед без надобности. А он будет жить, но ему сейчас больно, — со страданием произнесла она, погладив щеку храбреца, чей стон подтвердил ее слова.

— В сторону! — прикрикнул на Ятту Ганнон. Роль помогала ему наполнить голос властностью. Юноша встал на одно колено рядом с воином и постарался изобразить молитвенный жест, надеясь, что выглядит он достоверно. Судья поднял руку с кольцом ввысь, прошептал невнятные слова и положил ладонь на лоб раненого. Одна ступень — ненадолго лишить сознания: аторец затих, слышалось только его ровное дыхание. Окружающие расступились в суеверном почтении, даже Ятта выглядела изумленной. — Он принял раны в бою с демоном и заслужил милость Отца, — протянул Ганнон: пафосная речь ему противила, но это работало — изможденному аторцу полегчало, а его собраться с благоговением воззрились на юношу.

— Как ты это… делаешь?.. — опешил Габха. Он привстал и подошел к новоиспеченному церковнику поближе. Тут же старик немного пришел в себя, и в его глазах снова забрезжила подозрительность.

— Только мы и мерзость, с которой мы боремся, владеем подобными силами, — пояснил Ганнон и добавил: — Ну и Черные Жрецы, конечно, но им не до нас, к сожалению. —Полностью войдя в образ, он горько усмехнулся, словно от застарелой обиды. — На твое счастье, Слышавший, только эта мерзость меня и интересует. Мерзость и капище, что вы дали им возвести!

— Почему… Почему ты не рассказал сразу?

— Как я мог быть уверен, что вы не заодно? — грозно спросил Ганнон, скрестив руки на груди. — Мой долг – подозревать всякого.

— Мы не знали! — вновь разгорячился Габха. — Они, лорды Арватоса, лишь обещали нам… — он прервался, не желая сознаваться в измене.

— Мне известно, что они вам обещали. — Ганнон подошел вплотную к старику и склонился к его лицу, проигнорировав других аторцев, что подняли на него оружие. Габха попытался промямлить оправдания, но юноша грубо прервал его. Для самого важного, переломного момента он собрал всю свою ненависть, благо недостатка в ней сейчас не было. Лже-церковник выплевывал каждое слово, наполняя его ядом. — Да мне насрать на ваши дрязги, мерзкую возню презренных королей, Видевших и Слышавших!

От такого даже ненавидящий Гамилькаров аторец чуть не потерял дар речи, сумев лишь пролепетать:

— Избранники…

— Лишь попутчики милости богов, — перебив Габху, строго продолжил Ганнон, припомнив слова Тризара, — что получили ее более остальных и использовали лишь для себя, для власти и чтобы отобрать у церкви весы правосудия. Позор. Позор. — Он скорбно покачал головой. Настало время добить последние остатки сомнений Габхи. И юноша чуть мягче произнес: — Пойдем со мной, Слышавший, я покажу тебе, что на самом деле важно. — Он протянул руку, на которую тут же легли несколько лезвий, отливавших в свете факелов зеленью и синевой. Ганнон не обращал на них внимания так же, как и на острия, что кололи его шею с момента, как он вплотную подошел к королю. Сейчас юноша был фанатиком, и внешне мечи аторцев совсем не волновали его. А вот сердце Ганнона настоящего колотилось в груди от страха, как бешеное.

— Покажи мне, — изможденным голосом произнес хозяин острова, взяв руку Ганнона и жестом приказав своим людям убрать оружие. Юноша подавил вспышку ликования, дело почти сделано, но оставалось еще немного. Нельзя было расслабляться.

Они шли в сторону горы в сопровождении Ятты и десяти вооруженных людей. Вспоминая Образ, Ганнон был рад их присутствию, хоть и понимал, что аторцы убьют его по первому приказу Габхи.

— Вы были здесь с грамотой от Гамилькаров, — вспомнил Габха. Похоже, подозрительность аторцев к чужакам было не вытравить даже встречей с одержимым. Века подспудной вражды против краткого шока.

— Да, когда мы притащили труп подобной твари к Избранникам в замок, даже эти люди вспомнили о кротости и обещали помочь. — Лже-церковник усмехнулся со всем возможным злорадством. — На совете решили, что так будет надежнее.

— И люди, которых мы видели в лесу, все-таки это были ваши?

— Могли быть и те, и другие, — рассудил Ганнон. — Прости, что лгал, Слышавший, но это было на благо Его работы. Наши братья были в черных одеждах.

— Мы их так и не рассмотрели. Слуги Ихариона в черном?

— В любом цвете, если так можно незаметно подобраться к мерзости. Такой же покров, как и моя ложь тебе.

Они начали карабкаться вверх, и расспросы поневоле пришлось прекратить. Одолев подъем и осмотрев его, Ганнон еще раз уверился в благосклонности небожителей: ему очень повезло не свернуть шею на пути вниз, когда он спасался от Образа. В свете факелов на гладких стенах плясали причудливые, зловещие огни. Аторцы сбились плотнее и перешептывались между собой. Им было известно о пещере с кузницей, но не об этом помещении.

Проходя мимо тел трех чудищ, что погибли, атакуя барьер, воины обнажили оружие. Ганнону тоже было не по себе, хотя он и был уверен в смерти монстров: головы их были разбиты на части.

— Мы выбили их из капища, — лже-церковник указал на комнату, где был защитный барьер и трон, — и сумели поставить защиту. — Юноша обвел рукой обугленную окружность на полу. — Смертные воины Видевших обезумели от голоса своих нечестивых хозяев и бросались на стену Ихариона, будто бешеные звери. — У следа от барьера лежали изломанные тела знакомых аторцам воинов. — Тогда их хозяева-культисты воззвали к демонам и обратились в монстров. — Лже-церковник вздрогнул, но постарался сохранить ровный голос. Аторцы косились на бездыханные тела чудовищ. — Это обрушило пещеру, наших воинов завалило или они были поглощены нечистью. Враги прорвались к капищу и сумели свершить свой ритуал, чтобы сбежать. Мои наставники, — Ганнон присел рядом с двумя мужчинами в черных одеждах и сложил их руки на груди, — схватились с чудовищами, оставшимися добить нас, и дали мне время уйти. Я… я не смог, я еще так мало знаю… — Он затих и сделал вид, что вовсе позабыл об аторцах.

Юноша почувствовал руку, что легла ему на плечо, взгляд Габхи был сочувственным. Ятта вытерла слезу со щеки и начала нервно поправлять волосы. Обратный путь они проделали в почтительной тишине. Аторцы несли тела погибших «церковников», а Ганнон размышлял, попадет ли он в царство демонов за такую чудовищную богохульную ложь. С одной стороны, демоны казались ему более реальными, чем когда-либо. С другой – он взглянул на мертвых товарищей Силаи – мир явно был устроен чуть сложнее.

В лагере тела аторцев уже сложили на носилки, опечаленные люди отдавали последнюю дань уважения павшим соратникам. К ним добавили и двух «наставников». Ганнон огляделся и спросил:

— Где тело Роннака, того, что раньше был в Легионе? — В наступившей тишине чувствовались напряжение и вина. Вскоре подземника тоже принесли к остальным. Юноша склонился над легионером, сложил ему руки на груди и вздохнул. Он осмотрел пустые ножны и поднял взгляд на окружавших его аторцев. После яростного шепота Ганнону все же отдали меч Откликнувшегося, который юноша вложил ему в руки. Поднявшись, он отдал распоряжения: — Дом состоящих в круге там, где их долг. Похороните их здесь. Миряне же, что нашли мужество помогать нам, должны вернуться домой. — Юноша указал на тело Роннака — легионер точно не захотел бы покоиться на Аторе, в этом Ганнон был уверен.

— Если вы хотите пройти на Ташмор низом, то надо спешить, — вымолвила Ятта, стоявшая рядом. У нее был виноватый вид: ей было неловко прерывать прощание.

— Ты права, — уверенно ответил юноша, хотя до сих пор понятия не имел, что это значит.

— Я соберу ваши вещи и найду проводников. — Сказав это, девушка скрылась в темноте.

Не прошло и пяти минут, как она вернулась вместе с отцом и свертком, в котором были кинжал и портупея. Ятта передала все это Ганнону, он с поклоном принял свои вещи обратно.

— Наши хотели это выпить, да чуть не померли. — Девушка усмехнулась и протянула ему флягу. — Отдали мне…

— Лучшей травнице Атора, — с улыбкой сказал юноша, заставив Ятту улыбнуться в ответ.

— Да, не знаю, что это… Но если так пахнет ваш брухт, то для эля…

— Нет. Это нечто другое, Вам лучше не знать.

— Охотно верю. — Девушка похлопала по фляге в его руках и огляделась по сторонам.

— Кажется, все, — раздался голос старого Габхи.

— Отец! — Его дочь произнесла это даже не с упреком, хуже – с разочарованием.

— Ну прости-прости, не мог не попытаться. — Старик снял ножны с клинком Виннара и протянул Ганнону. — Я все же кузнец, а это просто чудо. Где его ковали? В Виалдисе или у тебя на родине, за Двуцветными горами?

— Нет. — Ганнон принял меч и пристроил на поясе. — Это работа мастеров дома Виссарин. — Габха присвистнул, а довольный произведенным впечатлением юноша продолжил: — Их дом утратил Его силу, но верен цели и все еще помогает нам.

***

Проводников оказалось аж трое, и их вид вызвал у Ганнона гнев. Юноша не думал, что людей Габхи так много, чтобы убить его, нет. Они и так были в глуши, а вокруг него полно аторцев. Дело было в одном конкретном человеке — Амхоре, том самом, что не стерпел оскорбления от Роннака и подло поквитался с ним. Когда Габха подошел проститься вместе с дочерью и охранниками, лже-церковник сложил руки на груди и обратился к королю:

— Только не с ним. Я не отправлюсь в путь с грешником!

— С грешником? — Старик не понял его и стал оглядывать всех троих.

— Да. С тем, что убил слугу Ихариона… вероломно, со спины, — горько сказал юноша. Судя по лицу Габхи, это было для него новостью. Но Амхор совсем не выглядел напуганным. Видимо, местные считали, что с дурумом на сталь можно идти как угодно. Ганнон решил выложить на стол последнюю карту. — Этот человек – убийца, да еще и замаранный прелюбодеянием со Слышавшей!

Несмотря на меньшую тяжесть проступка, эффект оказался куда серьезней. Волна вздохов и перешептываний прокатилась по лесу. Даже в свете факелов было видно, что Габха стал красным, а Амхор – бледным. А вот остальные лица выражали целый спектр эмоций: от белой зависти до черной ревности. Двое сопровождавших, что не были запятнаны никакими проступками, отвели чужака в сторону от греха подальше. Ятты рядом не было, Ганнон надеялся, что не сильно ей навредил. Впрочем, он сомневался, что вину возложат на Слышавшую, а не на простолюдина, пусть даже и тут, на Аторе. Как бы то ни было, оно того стоило. Не совсем та месть, что виделась ему, но лучше, чем ничего.

— Что уж теперь, жди другого третьего. Как бы нам до завтра не трещать в лесу, если опоздаем, — проворчал один из оставшихся с Ганноном аторцев. Словно насмехаясь над ним, с деревьев раздался глухой клекот трескуна.

Третий сопровождавший показался быстрее, чем думали двое других, – это было видно по их удивленным лицам. Впрочем, поразились они не только скорости, с которой нашлась замена. У богов сегодня было мрачное чувство юмора: скорым шагом к мужчинам приближалась Ятта Илларин-Габха. Ганнон приготовился к выволочке, но девушка только махнула рукой, проходя мимо. Можно было выдвигаться.

Путь лежал вокруг горы дальше на север. С каждой сотней шагов деревья становились все более громадными, но и более редкими. Хвойный лес окончательно сменился лиственными исполинами. Когда группа оказалась в части острова, которая не была защищена от Шторма горой, растения и сама земля начали меняться.

Пустые клены, которые не смогли бы обхватить и пятеро человек, довольно скоро примелькались. Но на каждые десять таких приходился исполин в несколько раз больше, что уже начинал превращаться в камень. Ятта шла молча и на своих коротких ногах давала фору остальным спутникам. Время от времени она убирала пряди пропитавшихся потом волос со лба и шумно выдыхала. Девушка ловко маневрировала между камнями и бурлящими ключами, что тут и там вырывались из глинистой земли.

Начало светать, и в бледном свете стало видно, как от источников и из дыр в земле поднимается пар. Когда послышался урчащий шум, аторцы немного отклонились от пути, Ганнон уже собрался последовать их примеру, но опоздал. Из отверстия в земле в шаге от юноши вверх вырвался поток воды, оглушив и заставив отпрыгнуть. Глядя на стоящего на одной ноге чужака, мужчины рассмеялись, Ятта лишь с улыбкой покачала головой. Юноша быстро собрался и постарался придать себе прежний уверенный вид. О таком он не слышал и не читал.

— Еще летают стервы, успеешь, — сказал Ганнону один из проводников и указал вперед и вверх. Там вдалеке виднелись мельтешащие в небе белые точки. Этих птиц уроженец Виалдиса знал прекрасно, только вот что чайки делали посреди леса? Подойдя ближе, юноша увидел, что птицы конусом кружили над одним из пустых кленов. Знакомый запах зажег воспоминания о доме, со стороны дерева ощутимо пахнуло рыбой. Когда они подошли к нему, юноша заметил источник этого запаха: маленькие – не больше мизинца – рыбешки без глаз густо устилали землю у подножия клена. Ганнон присел на корточки, чтобы рассмотреть их. Они были белыми, почти что прозрачными, с единственной пурпурной жилкой. Юноша нагнулся поближе и тут же отпрянул, плюхнувшись назад: чайка, что не смогла добыть еду там же, где остальные, решила поживиться остатками с земли.

Юноша поднялся и отряхнулся, оглядываясь по сторонам. Ну, хоть этого его конфуза аторцы не увидели: все трое возились с… лодкой. Вот уж и правда особенный остров. Раскопав замаскированное судно, двое сопровождавших стали распутывать длинные веревки, что были спрятаны в нем же, а Ятта направилась к Ганнону. Он приготовился к тяжелому разговору.

— Насчет нашего проводника, — начала девушка, — того, который с вами не пошел… — и точно, речь была об Амхоре.

— Я действовал согласно Его закону, — спокойно проговорил Ганнон, решив, что лучше дать личине церковника принять на себя удар. — Но как человек, я не желал причинить вам вред.

— Я бы хотела поблагодарить вас, — тихо сказала Ятта. Вот такого юноша точно не ожидал.

— За что же?

— За то, что помогли мне понять. За то, что испытали его. Как он начал… — ее передернуло от отвращения, — как он начал плести небылицы моему отцу, обвинять меня чуть ли не в привороте…

— Лучшую травницу, не ведьму…

— Да... — Ятта улыбнулась. — Вы увидели в нем грех по своим причинам, но он проявился и в такой форме.

— Я ищу его во всех и всегда, и особенно яростно – в себе. — Ганнон мягко убрал со своей груди ее ладонь, интонацией дав понять, что это искушение было побеждено, но с трудом.

— Боги, да что это я! — Ятта побледнела, похоже, она забыла, что перед ней был церковник.

— К тому же есть на нем грех и пострашнее, — заметил самозванный брат Второго Круга.

— Селана милосердная, это ведь именно Амхор…

— Это в прошлом, сейчас у нас одна цель, — остановил ее юноша. Говорить о Роннаке ему не хотелось. С момента его смерти шок сменялся шоком, не давая задуматься, но с каждым прошедшим часом, проведенным в относительной безопасности, скорбь по ворчливому легионеру усиливалась.

К ним с Яттой подошли двое других проводников, в руках они несли тонкие канаты с камнями, привязанными на концах. Хорошенько раскрутив их, мужчины пытались перебросить веревки через ветви, что торчали вбок из плоской верхушки исполинского клена. Для этого одному из них пришлось забраться на соседнее дерево пониже, пока второй подавал ему нужные вещи с земли.

После очередной неудачной попытки камень грохнулся в опасной близости, оставив на земле приличную вмятину. Ганнон с Яттой отошли подальше, но это оказалось излишним. Несколько забористых ругательств помогли делу, и оба следующих броска попали в цель: канаты были перекинуты, а камни протащили их до земли. Аторец спустился и со своим товарищем начал расправлять веревки.

— Прощайте, удачи вам! — сказала Ганнону Ятта. Слышавшая застенчиво потупилась и выровняла рукой прядь. — Если встретит женщина, скажете, что от меня. Если нет, то лучше не стоит.

— Боги в помощь, — ответил юноша. Он был растерян, но времени на расспросы не было. Один из проводников обвязал его пояс коротким куском веревки, что крепился к длинному канату. Аторец молча вложил чужаку в руки свободный конец.

— Держись, церковник, крепко. Потом по ветке к центру, — буркнул другой проводник, решивший все же дать юноше короткие инструкции.

Ноги Ганнона оторвались от земли и удалялись все дальше по мере того, как трое внизу тянули другой конец каната. Судья перебирал ступнями по стволу, чтобы не оцарапаться и помочь им. Руки, сжимающие канат, уже сводило судорогой, а смотреть вниз становилось все страшнее. «Молков Атор, да за что мне все это?» — мысленно сокрушался Ганнон. Верхушка была совсем близко, юноша уже приготовился закинуть на ветку ноги и забраться, но аторцы продолжили тянуть, прокатив его по грубой коре. Лицо и руки обтерлись и оцарапались, но он сидел верхом на ветке. Вид перед ним внушал благоговение и ужас: высота была не меньше пятнадцати руббов, лес был как на ладони, а люди внизу казались совсем маленькими. Кровь стыла в жилах: Ганнону раньше приходилось бывать и повыше, но то были стены и башни над морем, а сейчас он балансировал на ветке, открытый всем ветрам.

— …или нет?! Отвязывайся! — Снизу кричали, он едва различал слова из-за ветра и птичьего клекота. Юноша потянулся к веревке и стал возиться с узлом. Никак не удавалось подцепить… и слава богам! Боль от удара обожгла голову, и он отправился в полет. Прямо в ухо ему влетела чайка — то ли не справилась с полетом, то ли хотела напасть на зазевавшегося человека. Веревка впилась в спину, боль пронзила позвоночник, когда люди на земле перехватили канат и потянули.

— …кто же на ветке… — донеслось до него кряхтение снизу, — к центру сначала отползи, чужак!

Ганнон последовал совету и, дрожа, прополз по ветке к центру дерева. Сердцевина и правда оказалась пустой, хоть толщина древесины и была не меньше пяти шагов – он спокойно улегся на ней. В центре дерева был настоящий пруд, пять руббов от края до края. Так и не сумев справиться с узлом, юноша выругался и отрезал веревку кинжалом. Чудо, что ничего не выпало, пока его вытягивали обратно. «И это у них называется «низом»? Все у аторцев наоборот!» — подумал он, а рука его тем временем нащупала что-то странное: в выдолбленном в коре углублении лежала длинная ровная палка с дурумовым крюком на конце. Рукоятка была гладко отшлифована и, судя по виду, клюка лежала тут уже давно. Юноша взял ее, чтобы как следует рассмотреть: с одного конца оружие было запачкано кровью, видимо, он далеко не первый на кого тут нападали птицы.

Чайки ныряли в воду и выныривали с добычей, мелкая рыбешка в изобилии плескалась у самой поверхности. Похоже, остальным птицам было не до человека, но крюк Ганнон на всякий случай из рук не выпускал. Послышался шипящий звук трения, теперь уже оба каната, перекинутые через ветку, двигались медленно и с усилием. Ганнон подполз к краю и увидел, что к нему приближается лодка. Натужные стоны аторцев, поднимающих эту тяжесть, были слышны и наверху. Посудина была закреплена с двух концов и висела параллельно ветви. Когда она дошла до верха, дерево ударилось о дерево: перетянуть ее как Ганнона было невозможно.

Стараясь действовать как можно быстрее, чтобы аторцы не надорвались, юноша протянул крюк к носу лодки. Он тянул сидя, помогая себе ногами, секунда — и лодка стояла рядом с ним. Канаты юноша резать уже не стал и, честно повозившись с узлами, отправил их вниз. Он глянул своим провожатым вслед, аторцы быстро спрятали все свои вещи и направились прочь. Оглядываться никто не стал.

Ганнон положил крюк на место, столкнул лодку на воду и впрыгнул в нее. Раскачавшись, он едва не перевернулся. Суденышко оказалось небольшим и довольно легким, если не поднимать его на дерево, конечно. Внутрь заботливо положили огниво и несколько факелов. В отдельном свертке лежало с дюжину дурумовых ножей. Что ж, у него была лодка, она была на воде… на высоте молковой Черной Башни, а идти полагалось низом. Юноша взял в руки один из ножей, ему вспомнился Роннак и его раны. Нет, не та в шее, что стала для него последней, а рассказ о ране в боку, полученной под землей. Ему не верили даже свои, но подземник оказался прав, на удивление, во многом… И в то же время он дурно распорядился своей правотой.

Небольшое опоздание сыграло путешественнику на руку, ждать пришлось недолго. Чайки еще не успели осмелеть и снова проявить к нему интерес, как раздалось глухое урчание, которое юноша прочувствовал всеми костями. Птицы тут же метнулись прочь, роняя добычу, и полетели на восток – к морю. Со звуком, похожим на бурления в переполненном животе гиганта, вода в клене начала убывать, увлекая лодку вниз, внутрь ствола.