Путевые записки брата Дрона царского казначея

Восточный тракт

Я спал и видел чудесные сны с буйно цветущими садами, прекрасными дворцами из белого камня, драконами, почему-то имеющими крылья бабочек, и порхающими над деревьями. Красивые корабли входили в гавань, возвышаясь над городом белоснежными парусами. Прекрасные горы, окружающие дивный город, раскинувшийся вдоль побережья моря. Лёгкие облака на голубом небе. Солнце своими лучами освещающее моё лицо. Добрый день! Если бы не эта странная туча!

Я открыл глаза. Было раннее утро. Надо мною склонился охранник, который пришёл будить меня. Мы посмотрели друг другу в глаза. Нелепая ситуация. Я, лежащий на постели, и он стоящий надо мной в поклоне и рукой протянутой, но не дотянувшейся до меня самую малость. Сознание возвращалось ко мне вместе с памятью. Дорога. Простое слово, но как в ней много сказано, особенно для такого как я. Пора идти.

Я встал, избавив охранника от необходимости меня будить, и поднимать. Натянув сандалии и оправив рясу, я вышел на улицу и направился в сторону колодца, умыться. Приведя себя в порядок, я оглядел двор. Было полно народа и лошадей. Если отряд хотел двигаться тайно, то любое инкогнито было уже потеряно. Во дворе находились оба сына царя Ярок и Глузд. Здесь же находилась их свиты и охрана. Из здания выходили мои давешние спутники-узники, уже с вещами. Надо было идти вовнутрь, забрать свои вещи. Однако войти внутрь мне не удалось. В дверях меня встретил давешний утренний гость охранник, несший мою перемётную дорожную сумку. Он сунул её мне, и, не дав сказать ни слова благодарности, развернул меня в обратном направлении и вытолкал наружу.

Вот так для меня начался путь на восток. Я стоял и смотрел на шумящую толпу, и обнимал свою объёмную сумку.

Нас построили посреди двора. Шестерых. Парень, которого я называл ассасином, уже сидел в седле, связанный. К седлу были приторочены его вещи. Кожаная сумка и широкий пояс, увешанный ножами разной длинны и размера. Возле коня стояли трое охранников. Их лица были злые и помятые, местами оплывшие. Скоро на этих местах появятся крупные синяки. Рядом со мной стоял воин Кошак. Его лицо было одновременно злое и весёлое, даже сказать злорадное. Пользуясь случаем, я задал ему вопрос, впрочем, не особо надеясь на ответ:

- Это он их? Что пытался сбежать?

И получил ответ.

- Он. И не пытался, а сбежал.

Далее последовал рассказ о том, что ночью охрана глаз не сомкнула, бдила, патрулировала. А когда посреди ночи пошли проверять пленников, одного не досчитались. Кинулись искать, нет нигде. Под утро он явился сам, в сопровождении какого-то старичка. Видишь ухо намято, это не стражники его, а старичок намял. А тот даже не брыкался, шёл молча. Разъярённые стражники, что охраняли именно этот покой, решили с ним поквитаться. Им грозила «секир башка» за то, что не устерегли. Ну и просчитались. Это не они его уняли. Старичок остановил, наорал по-персидски. Тот и присмирел, дал себя привязать к коню. Так и сидит на коне. Рассказ перемежался едкими сравнениями, смешками и издёвками. Видимо Кошак был не высокого мнения о присутствующей здесь охране.

- А то, знаю, ходили. – Пояснил Кошак на мой недоумённый взгляд. – Понимать не понимаю, а как звучит речь – слышал, ну что по-персидски.

Двор продолжал жить своей жизнью. Двигались люди, переносились грузы, седлали и навьючивали лошадей. Было довольно шумно. Я не сразу разобрал, что к нам приблизился кто-то посторонний. Это был высокий, крепко сбитый мужчина, широкоплечий, с кудрявой шевелюрой и небольшой бородкой, лихо закрученными усами. Наверное, такие красавцы нравятся девкам, но не мне. Одет он был в щёгольский, тёмно синий кафтан, прекрасно подогнанный по его фигуре, подчеркивающий его богатырскую стать. Красные шаровары, заправленные в бордовые сапоги с изящной отделкой жёлтой тесьмой и по-модному загнутыми вверх носками. Весь вид его говорил о его превосходстве над нами.

- Я мастер оружия! – заявил он. – И мне приказано проследить, чтобы вы были вооружены, как положено.

- Кем положено? – поинтересовался Кошак.

- Ам.. – стушевался «мастер», но тут же нашёлся, – царём. Он желает, чтобы вы выполнили поставленную задачу.

Было маловероятно, чтобы царя заботили такие мелочи. Скорее всего, он прикрылся его именем, чтобы прибавить себе авторитета. Мне не нравились такие щёголи. По делам государевым я пересекался с ними редко. Но, всякий раз как мы сталкивались, они пытались произвести на окружающих впечатление, поднять свой авторитет за мой счёт. Обычно я осаживаю таких, но здесь я был явно в невыгодном положении.

Среди нас трое было безоружных. Я и оба юноши. Остальные были вооружены своим обычным оружием. Проходя мимо каждого из нас, «мастер» бросал едкие замечания по поводу наших мечей. Следом за ним шагал слуга, увешанный самым различным оружием, на все случаи жизни. Те из нас, кто выслушал «одобрение мастера», отходили к лошадям и садились в седло. В конце концов, остались мы трое.

Первым настала очередь заплаканного юноши.

- Имя!

- Я… Ясень.

- Что?

- Ясенем зовут – тихо проговорил юноша.

- Хорошо, что не берёза. Ха-ха. – Глупо посмеялся «мастер» над собственной шуткой.

Далее последовало детальное и унизительное для юноши описание его внешности, со многими неприятными подробностями. Описание его способностей, на взгляд «мастера», и что бы лично он сделал с юношей. Слушать его было неприятно, но в целом я был согласен с ним. Юноша совершенно не годился для этого похода. Там его ждала только смерть. Но в конце Ясень получил лёгкое копье, нож в ножнах, колчан со стрелами и лук. После чего отошел к лошадям.

- Имя! – обратился «мастер» ко второму юноше.

- Воля.

- Что, папочка сделал «вуаля»! – раздались тихие смешки окружающих.

- Дай рапиру, и я заткну тебе эти слова в глотку.

- О как! – сказал «мастер», при этом поворачиваясь к слуге с оружием.

Среди предметов, находящихся у слуги, была и рапира. Подцепив её двумя пальцами, он вынул её из ножен, и тем же движением швырнул юноше. Рапира описала в воздухе дугу, вращаясь и опасно направляясь к юноше остриём. Однако, шаг в сторону, лёгкое движение, и ладонь парня крепко вцепилась в рукоять. В следующий миг остриё уже смотрело в горло «мастеру». Но «мастер» не собирался с ним драться. Он уже оценил достоинства противника. Следом в юношу полетели нож в ножнах, ножны рапиры, колчан со стрелами и налуч с луком. Указательным пальцем он дал понять юноше, что разговор окончен, и он может идти к лошадям.

- Видно породу – процедил сквозь зубы «мастер».

Настала моя очередь. Должен признаться, что до этого момента мне не приходилось работать с оружием. Монастырское воспитание как-то этому не способствовало. Да и служба при дворе не давала необходимого стимула. Придираться ко мне и дразнить царя желающих не находилось. Так что понятия о воинских упражнениях я имел самое приблизительное. «Мастер» приблизился ко мне. Все затаили дыхание. Назревал невиданный аттракцион, и все ждали развлечений. Неизвестно с какой целью к нам подошёл Кошак. «Мастер» вперил в меня взгляд и ощерился в плотоядной улыбке.

- Имя!

- Я вообще-то не воин… – начал я.

- Здесь все воины, нравится это умникам или нет. И все должны будут воевать.

С этими словами он швырнул мне саблю. Да, конечно, я её поймал. Но, оказавшись в моих руках, сабля жалобно запела металлическим воем, и, будто испугавшись, вновь подпрыгнула в воздух. Со всех сторон раздался смех. Но Кошак, видимо, первым оценил ситуацию. В следующий миг он отпрыгнул подальше от места событий. Я продолжал ловить саблю, но та упорно не хотела быть поймана именно мною. Закончилось это всё тем, что сабля описала в воздухе дугу, и рухнула вниз. Наступила тишина. Сабля воткнулась в землю, но не остриём, как можно было ожидать, а лезвием.

Она воткнулась в землю возле ног нашего незабвенного «мастера». Никогда не думал, что у человека может быть такое лицо. Из румяного и улыбающегося, оно превратилось в бледно-зелёное. Улыбка сползла с него, рот вытянулся в подобие буквы «О». Мы оба медленно скосили глаза вниз. «Мастер» сделал назад два маленьких шажка, прочь от сабли. На месте остались сабля и два загнутых вверх модных носка от его сапог. В наступившей тишине раздалось предательское приглушенное журчание. Из урезанных носков его сапог потекла ядовито-жёлтая жидкость. Наверное, сапоги были великоваты, и до пальцев было далеко, потому, что это была явно не кровь.

Медленно развернувшись «мастер» мелкими шажками засеменил в сторону здания. Я оглядел себя. На мне не было ни одного пореза, даже на одежде. В звенящей тишине раздались внятные и громкие слова Кошака.

- Если ему дадут оружие, я не поеду.

Больше никто не предлагал мне ничего колюще-режущего, или ударного. Но никто не возражал, когда я взял для себя нож и посох. В походе пригодятся.

Мы ждали непонятно чего уже какое-то время, сидя в сёдлах. Давно пора было выезжать. Кони снаряжены, запряжены. Повозки готовы. Всадники в сёдлах. Чего же мы ждём. Всё разрешилось, когда из здания вышла группа слуг, тащивших чьё-то недвижимое тело. Я застонал. В руках слуг болталось полуживое тело принца Паниша. Не надо было быть ясновидцем, чтобы понять простую вещь – принц Паниш был мертвецки пьян.

- А его-то зачем? - спросил Кошак, обращаясь к царевичам. – Он же просто обуза. Мог бы и здесь нас подождать.

Кошак мог не опасаться гнева царевичей. Он был негласным вождём нашего отряда «наёмников». Это давало некоторую защиту и привилегии. Да и время поджимало, это понимали все.

- Папа приказал. – Буркнул Ярок.

Некоторое время слуги пытались усадить принца Паниша в седло. Но тот постоянно падал из него. Мы находились достаточно далеко, и плохо слышали, о чем говорили находившиеся там люди. Глузд явно забавлялся происходящим, но Ярока это начало выводить из себя. Закончилось тем, что Ярок грозно зарычал на слуг. Тогда Паниша бросили поперёк седла, привязав ремнями, и запихав всё, что могло из него вывалиться в седельные сумки. Когда принца привязывали к седлу, содержимое его желудка вырвалось наружу через открытый рот и обильной струёй потекло на землю. Я сдержал порыв. Судя по перекошенным лицам остальных, они испытали подобные чувства. Слуга, привязывавший принца, и конь, несший его, одновременно повернули головы в сторону лужи. На их лицах одновременно появилась гримаса отвращения и брезгливости. Оба скосили глаза на царевичей и сделали шаг в сторону от лужи. Слуга приподнял правую ногу, а конь левую заднюю и оба стали брезгливо отряхивать их от остатков пищи. Меня впечатлила подобная солидарность. Видимо конь разделял мнение слуги относительно седока. Блестящее начало похода!

- Зачем делать такую глупость? Можно было просто положить принца в повозку. Проспится, тогда можно и в седло – возмутился я.

- Традиция – ответил Кошак – воин должен отправляться в путь верхом на коне.

Я так и не понял, говорил Кошак серьёзно, или проявил сарказм.

В любом случае пришло время двигаться. Неспешно, выстраиваясь попарно, со двора начали выезжать всадники. Следом потянулись повозки. Сначала выехал двор Ярока. По традиции, как старший сын, он должен был возглавлять эту экспедицию. Следом должен был выехать наш отряд. После нас выезжал двор Глузда. Ярок расчищал перед нами путь. На Глузда ложилась обязанность следить за нами, чтобы не разбежались, и обеспечивать тылы.

- Секретный поход! – проворчал я. – Столько народа! Где тут секретность?

- Что ты понимаешь, писака? – ответил мне Кошак. – Чтобы что-то спрятать, надо положить это на видное место. Поэтому они и делают всё открыто. Для всех это просто выезд принцев на охоту.

- Вблизи границ царства Кощея? Он что дурак?

- Нет, он не дурак. И он знает. А для остальных это просто охота. Братья вовнутрь не пойдут, будут ждать нас снаружи. Поохотятся, побуянят, развлекутся. Основную работу будем делать мы.

Дальше мы продолжали путь в тишине. Скрип телег, топот и ржание лошадей, говор множества людей, пытающихся перекричать друг друга. Неужели так и выглядит настоящий поход? Начитавшись древних легенд, я представлял поход совсем иначе: Одинокий витязь отправляется в дальние страны, чтобы сразиться с драконом и вызволить принцессу. Как это всё не вяжется с увиденным. Рядом со мной в паре ехал Кошак. Странный, угрюмый воин. Почему он выбрал ехать именно со мной? Случайно? Или намеренно? Его лицо было спокойно и безразлично, спрашивать было бесполезно.

Наша небольшая армия медленно выехала на Восточный тракт. Потянулись унылые однообразные дни. Постепенно я втянулся в походную жизнь, но так и не смог постигнуть радости такой жизни. Принц Паниш очнулся на следующий день, и дальше продолжал путь уже в седле, как и положено витязю. Вот только витязь из него был ещё тот, хуже не придумаешь.

Долго ли ехали, скоро ли. Я потерял счёт времени. Дни сменялись днями, а дорога всё вилась впереди, среди полей, лугов, лесов. Пошла ли дорога на пользу? Несомненно. Люди из нашего отряда обросли мышцами, привыкли к постоянному движению и труду на привалах. Сработались друг с другом. К моменту приезда к границам царствия Кощея мы выглядели как полноценный отряд.

В один прекрасный день наш путь по Восточному тракту закончился. Примчался гонец из передового авангардного отряда. Ещё издалека он закричал:

- Граница!

Движущаяся колонна людей замешкалась и встала. В размеренной походной жизни произошел сбой. Повозки остановились. Строй всадников расстроился и смешался. Люди съезжали с дороги и поднимались в стременах, пытаясь разглядеть нечто, находящееся впереди. Не удержался и я. Сдержав своего серого понурого конька, я приподнялся в стременах и вгляделся вперёд. Я пытался разглядеть, что там такого необычного. По рассказам я знал, что царствие то полно ужасов и кошмаров. Мне захотелось рассмотреть страшилищ, которые непременно должны нас ждать по ту сторону границы. Ничего рассмотреть не удавалось.

- Где граница то? – спросил я у Кошака, неизменно ехавшего рядом со мной от самой столицы.

- Там! За той линией леса. – Кошак ткнул корявым пальцем куда-то вперёд. – У нас поля распаханы до самой границы. Полоска леса и есть граница.

Я вгляделся ещё раз. Полоса леса была видна около самого горизонта.

- Далеко – расстроился я.

- К вечеру доедем. В худшем случае завтра к обеду будем уже там.

По колонне раздались команды на построение, призывы к дисциплине. Постепенно колонна двинулась дальше. Кошак не ошибся. Поздним вечером того же дня наша колонна достигла окраины наших полей и остановилась у кромки леса, являвшегося линией разграничения. Строй расстроился. Не сговариваясь, мы стали искать себе место для лагеря и ночлега. Завтра предстояло начать делать то, ради чего мы проделали весь этот путь. Нашему маленькому отряду предстояло идти на чужую территорию. Сегодня нам давали возможность выспаться. Бойцы нашего отряда освобождались от ночного дежурства.