Путешествие вверх

В пустоте Вселенной, среди бесчисленных галактик, затерялось бесформенное облако космической пыли, скрывавшее сто миллионов новорожденных звёзд. Одна из них, синяя звезда-гигант, сияла в тысячу раз ярче Солнца. Ещё две маленьких тускло-оранжевых звезды ползли вокруг неё по вытянутым эллипсам орбит. Причудливая игра трёх гравитационных полей не дала образоваться планетам. Вокруг светил кружили лишь гигантские тучи астероидов, — то маленьких, как камни, то огромных, как континенты и луны. Они неслись по своим запутанным орбитам, сверкая то кровью, то голубым пламенем в лучах трёх солнц.

Здесь никогда не было жизни, — и никогда её не будет. Это было царство, оставленное даже вездесущей во Вселенной энтропией, озаряемое лишь редкими взрывами столкнувшихся астероидов. В течение ста миллионов лет тут ничего не изменится — пока не взорвется синее солнце. Пустота ведь мертва, и ей безразлично всё, в том числе и время. Здесь его просто не было. Никто не измерял его течение. Ничьи глаза не видели этой мертвой красоты. Никто не пытался здесь что-то изменить или улучшить — здесь никто и никогда не бывал. Но пришёл срок — и перемена явилась.

Глаз не смог бы уловить миг, когда пространство разорвалось, открывая выход из безвременного небытия. Последние, незримые его обертоны растекались вокруг. Само сияние солнц в нем странно мерцало и завихрялось, астероиды же вспыхивали и испарялись. Даже крупнейший из них, — глыба из железа и камня, величиной в целый материк, — тоже вспыхнул и разлетелся вдребезги, его облек страшный, сверхсолнечный свет. Пламя, расколовшее тысячемильный железокаменный монолит, было столь яростным, что обломки, не успев разлететься, обратились в его ослепительном сиянии в плазму, и возле трёх солнц вспыхнуло четвертое.

Огненный шар вскоре вырос в настоящую звезду. Её свет неистово блестел на гранях бессчетных осколков иных, давних катастроф. Через несколько минут свет погас. На месте взрыва тлела туманность, туча газов и кристаллической пыли диаметром в несколько миллионов миль.

В её центре, в абсолютной пустоте, в бреши, пробитой в астероидном поле, в самом сердце взрыва, горел ровный, чистый белый свет — сияющая восьмиуступчатая пирамида двадцати миль в длину, колосс, покрытый солнечным панцирем из нейтрида, единое живое существо. Звездолёт. Он неощутимо осматривался вокруг — восемь триллионов лишенных плоти душ в едином теле. Они изучали когда-то оставленное ими мироздание. Слабое сияние тлеющей пустоты окутывало их — физика окружающего мира не была властна над ними. Десять тысяч лет прошло с тех пор, когда они покинули его. За это время всё изменилось.

Они смотрели и размышляли — разумы, пришедшие из множества разных миров, из бездны лет, принадлежащие к несчетным расам. Среди них очнулась единственная живая пара, без которой многоразумный монолит никогда не появился бы на свет. Он и она, мужчина и женщина, самые юные из всех. Анмай и Хьютай Вэру.

Файа.

Глава 1. Потерянное мироздание

— Осталось пять секунд, — донёсся до них ровный голос комцентра.

Затем стало тихо, — так тихо, что звёзды на экранах, казалось, зазвенели. Вэру взглянул на Хьютай. Их глаза встретились, и в них не было страха…

Они успели лишь улыбнуться друг другу, когда звёзды на экранах померкли, погас свет, и они помчались сквозь тьму, сквозь бездну пустоты и лет…

На короткий, непостижимый миг Анмай погрузился в безвременье. Он не мог его почувствовать, но всё же ощутил бытие, существующее за пределом времен.

Он не успел осознать и запомнить это. В тот же миг его швырнуло в океан расплавленной стали, — немыслимая боль, жар, испепеляющий свет повсюду… и безмерная сила терзала, разбрасывала его…

На мгновение рвущее сияние затмил иной свет, — тот, что брезжит за порогом смерти. Затем, почти в тот же миг, для него всё исчезло.

И он вновь вырвался из тьмы, ничего не понимающий. Его окружил мягкий полумрак, боль по-прежнему сводила все мышцы, не давая дышать, но Анмай понял, что жив, и что жизнь возвращается к нему. Он осторожно поднял отяжелевшую голову, и вдруг легко встряхнул чёрными волосами. Большие серые глаза широко раскрылись на смуглом скуластом лице, мокром от слёз, — он плакал от боли, не сознавая этого. Ещё и сейчас она заставляла его судорожно хватать воздух. Но острый, любопытный взгляд обежал низкую, небольшую комнату с гладкими зелеными стенами и единственным экраном, полным огня, — его блеск резал ещё мучительно сощуренные глаза. Анмай прикрыл их рукой, испуганно оглядываясь вбок.

Сидевшая в соседнем кресле Хьютай не смотрела на него. Её большие глаза скрылись за дрожащими веками, смуглое чеканное лицо тоже стало мокрым от слёз. Она всхлипывала, судорожно сжав руки.

— Как ты? — тревожно спросил Анмай.

Её глаза прищуренно заблестели, она с трудом улыбнулась.

— Мне становится лучше.

Он тоже осторожно улыбнулся и повернулся к окну. Ничего, кроме бледного, ровного пламени. Сколько же лет прошло? Во что превратилось мироздание?

Он ощутил неожиданно сильное волнение. С трудом справившись с ним, он спросил:

— Как прошел переход?

— Корабль в порядке, — голос управляющей сути «Укавэйры» был совершенно спокоен, бездушен. — Мы прыгнули в будущее на десять тысяч лет, как и собирались.

Анмай понял, что надеялся на больший срок, и усмехнулся этой глупой мысли. Машина продолжила:

— Мы вышли из прыжка в иррегулярной галактике А-11431, в пылевой туче, скрывающей скопление рождающихся звёзд, точнее — у звезды К-01031/В5, в шестидесяти миллионах парсек от Линзы, от места старта. Мы выбрали эту звезду потому, что её окружают обширные астероидные поля — наша пища. Это место известно Файау лишь по астрофизической съемке, и потому наверняка безопасно, — А-11431 ещё очень молода, и на миллионы парсек вокруг нет никаких следов разума. Мы не нашли здесь никаких следов Йалис, изменений физики, необходимых для существования Мроо, — это значит, что сюда ещё не добрались пожиратели материи.

Анмай кивнул. Мроо, — древнейшая во Вселенной сверхраса, враждебная всем остальным формам жизни, — обитала лишь в космическом пространстве. Её пищей служили астероиды и кометы. Мроо нельзя было назвать цивилизацией, — они не заселяли планет, ничего не строили, и не имели ничего, кроме самих себя. Об их социальной структуре ничего известно не было, но они организованно и очень активно пытались изменить физическую реальность Вселенной. Считалось, что семь миллиардов лет назад они пришли сюда из какой-то иной Реальности, и создавали здесь её подобие.

— А что стало с физикой мироздания? — тихо спросил Анмай.

— Она изменилась, но незначительно и ожидаемо. Порог Йалис, — уровень энергии, нужный для изменения основных постоянных, — резко поднялся и продолжает повышаться, как и древний барьер, убивающий при прыжках в не-пространстве всю естественную органическую жизнь. Теперь никто в этой Вселенной не сможет создать про-Эвергет, как это некогда сделали вы, Анмай. Хотя технически это ещё возможно, затраты стали уже несоразмерны результату. Но установки Эвергет, а тем более, Сверх-Эвергет могут работать почти так же, как и раньше.

Анмай жестом остановил комцентр, повернувшись к Хьютай. Она по-прежнему сидела неподвижно, закрыв глаза, хотя её дыхание стало ровным. Он присел возле неё, взяв её за руки.

— Что с тобой?

Её глаза открылись.

— Больно. Но сейчас уже меньше. Скоро пройдет. Наверно, я не такая выносливая, как ты, — она слабо улыбнулась.

Анмай улыбнулся в ответ, растирая её холодные руки, затем уши. Он с усмешкой отметил эффективность столь простого приема, — Хьютай расслабилась, её глаза заблестели живее.

— Прыжок удался, я слышала. Но что говорила «Укавэйра»?

— Здесь нет никаких следов запланированных Файау изменений, — ответила машина. — Но Кунха, — борьба искусственных физик сверхрас, — продолжается. Несомненно, именно её участники подняли барьер Йалис. Теперь никто из вновь возникших рас не может изменять физику.

Анмай знал, что это обычное состояние их Вселенной. Тэйариин, сверхраса, создавшая машины Кунха семь миллиардов лет назад, сделала физику недоступной для изменения изнутри, — чтобы сохранить стабильность мироздания. Йалис в руках юных рас с неизбежностью привел бы их к агрессивной экспансии и самоубийственным войнам, которые могли вызвать невообразимые катастрофы, вплоть до квантового вырождения и распада причинности, и уничтожить всю жизнь во Вселенной. Но другие участники Кунха старались подавить измененную Тэйариин физику, чтобы занять их территорию, и там, где их физика, отчасти, возвращалась к исходному состоянию, ограничения тех исчезали. Ненадолго, по астрономическим меркам, и нечасто, — раз в сотни миллионов лет. Но все сверхрасы, возникшие после Тэйариин, — всего тридцать за семь миллиардов лет, — выросли именно в эти короткие, в десятки тысяч лет, периоды нестабильности. Последний разрыв в Главной Фазе Кунха закончился примерно пять тысяч лет назад, — и до него она длилась непрерывно миллиард лет…

— А что стало с Файау… с файа? — спросила Хьютай.

— Их нет. Мы пытались связаться со всеми известными нам кораблями и не-планетами Файау. Ответов не было.

— Они… они погибли?

— Не обязательно. Перехватить квантовые сообщения, если они не предназначены нам, практически невозможно. Нельзя даже понять, что именно является сигналом.

— Но можно самим установить связь, если есть квантовые линки? — спросил Анмай.

— Да. Ответов не было.

— Значит, вся раса файа погибла, и мы последняя пара в чужом мироздании, на корабле, полном душ?

— Как вы знаете, среди нас есть представители древней сверхрасы Мэйат, именуемой вами Укайа, далеко обогнавшей Файау. Файа повторили их путь. Они ушли в иные Вселенные. Иные предположения… маловероятны.

— Мы можем за ними последовать?

— Нет. Мы знаем, где находятся порталы ведущих в иные Вселенные Туннелей Дополнительности, но мы не знаем, куда именно ушли файа. Кроме того, переход в иную Вселенную требует либо глубочайшего внутреннего изменения, либо изменения самой этой Вселенной. Какой бы путь они не избрали, мы не сможем повторить его. Перед уходом Файау развивались в течение пяти тысяч лет. С тех пор прошло ещё пять тысячелетий. Они ушли слишком далеко по своему пути, слишком изменились, чтобы мы смогли присоедиться к ним. Теперь Файау, — совершенно чуждая нам цивилизация.

— Неужели нигде во Вселенной не осталось никого из нашего народа?

— Неизбежно остались. Но нам не следует с ними встречаться. После Перехода всегда остаются худшие, самые злобные, — их можно назвать окалиной. Они опасны. Кроме того, наша главная цель, — совершенно иная…

Анмай хмуро кивнул. Он давно уже знал, что их Вселенная совсем не одинока. Единая Сверх-Вселенная включала в себя, примерно, 10^118 обычных Вселенных с разной физикой и разным числом измерений. Эти Вселенные, словно пузырьки в пене, разделяли Листы сверхплотной не-материи, состоявшей из квантов всех взаимодействий: фотонов, гравитонов, глюонов, W-бозонов и всех двенадцати видов лептокварков, квантов скалярного поля, определяющих физические законы. В сущности, это было даже не вещество, а что-то вроде другого сорта вакуума, топологический дефект в пространстве, но не точка, как магнитный монополь, и не линия, как космическая струна, а монолитный лист.

По сравнению с не-материей даже атомное ядро казалось разреженным газом, — её плотность равнялась предельной, планковской плотности. Пройти сквозь неё в пространстве или в не-пространстве не мог никто.

Но разум имел тенденцию к бесконечному развитию, и, в конце концов, понимал, как менять физику. Первой преградой на этом пути стала Кунха, противоборство таких изменений. Она создала непреодолимый барьер для бесконечной агрессивной экспансии младших рас, но столкновения самих сверхрас она не отменила. Сверх того, она разделила Вселенную на множество областей с различной физикой, а их прямой контакт был опасен. Он вел к их аннигиляции, порождая квантовое вырождение и хаос. Вдобавок, это не давало довести изменения до конца, ведь области с действительно различной физикой вообще не могли соприкасаться: между ними возникал Лист. Но разрыв пространства требовал почти бесконечной энергии, и практически, конечно, был невозможен. К тому же, в Листах аннигилировало вещество, а при рождении они создавали мощнейшие потоки разрушительной энергии, известные как Стены Света. Поэтому, ни одна из сверхрас не могла перестроить физику своей части Вселенной самым удобным для своего развития образом, а естественная физика накладывала строгие ограничения на скорость передачи сигнала, скорость обработки информации, мощность источников энергии, и прочее. Однако, был выход и из этой ловушки.

В конечном счете, Сверх-Вселенная едина. Основа, вакуум, везде один и тот же. Вселенные различались лишь скалярным полем, от уровня которого зависят все соотношения постоянных. Единое же пространство Сверх-Вселенной было десятимерным. Одни измерения могли быть развернуты, другие свернуты в суперструны, но число их в любой Вселенной Мультиверса было равным. Эти скрытые измерения можно было развернуть, создать Туннели Дополнительности. Они вели в иные Вселенные под зоной барьерного действия Листов.

Научившись создавать Туннели, сверхрасы покидали родную Вселенную, и переселялись в другие, мёртвые, постепенно изменяя их физику в нужном направлении. Избежать таких изменений было нельзя: физика абсолютного большинства других Вселенных исключала возникновение разума и вообще организованных структур. Разумная же жизнь, согласно вероятностным расчетам, смогла зародиться лишь в нескольких из этих 10^118 Вселенных. Но они так сильно отличались друг от друга, что каждую стоило считать единственной.

Достигнув должного могущества, свою Вселенную, наверное, выбрали и файа. Это был третий, последний и высший уровень защиты Кунха, — и её конечная цель. Достигнув пределов развития, сверхрасы уходили в другие Вселенные, чтобы продолжить свое восхождение в иных, непредставимых формах бытия. Но уходя, они оставляли машины, чтобы Кунха продолжалась вечно, сохраняя эту Вселенную, — возможно, единственный источник разума.

Замысел «Укавэйры» был ещё более смелым: выйти в Бесконечность, покинуть Сверх-Вселенную вообще, чтобы узнать тайну её рождения. Несмотря на невообразимые размеры, она была всё же конечной, и, теоретически, они могли достичь её внешней границы. Прыгая в будущее, они надеялись получить от Файау технологию строительства Туннелей, — но та создала её слишком быстро, и уже успела Перейти. Теперь никто, кроме Тэйариин, не имел здесь такой технологии. За семь миллиардов лет своего развития они должны были узнать всё. Но они никогда не общались с иными расами, не отвечали им… и уничтожали тех, кто настаивал на ответе. А с их партнерами по Кунха, живущими в иных физиках, «Укавэйра» просто не могла общаться.

Вспомнив всё это, Анмай растерялся. Его народ ушёл, стал недостижим. И он, и Хьютай, и сама «Укавэйра», стали прошлым, затерянным в неведомом будущем…

— И что нам делать? — спросил он. — Куда мы можем теперь полететь?

— Куда угодно. В этом основная трудность.

Анмай выбрался из кресла и подошёл к окну. Сияние в нём погасло, — плазма застыла пылью, и «Укавэйра» сняла Йалис-щит, заключив, что эта физика им не опасна.

Он видел звёзды — яркие, неподвижные… и плывущие среди них блестки дрейфующих астероидов. Они смещались относительно звёзд, — лишь сейчас Анмай понял, что его прижимает к полу не искусственная гравитация, а ускорение. «Укавэйра» летела к ближайшему достаточно крупному астероиду, чтобы пополнить запас массы. Серебристая вуаль туманности скрывала звездное небо, делая его нереальным, словно затянутым перистыми, прозрачными облаками…

Руки подошедшей сзади Хьютай обвили его талию. Она положила голову ему на плечо, задумчиво глядя в окно, её босая нога прижалсь к его ступне…

Анмай вздрогнул, осознав её одиночество — да, единственная пара в чужом мироздании, на корабле, полном душ… Он накрыл её руки своими ладонями, и улыбнулся ей.

— Куда мы действительно можем полететь, «Укавэйра»?

— К любой из сотен не-планет, известных Файау. — К любой из восьми не-планет, — машин Тэйариин, ведущих Кунха, было опасно приближаться. — Мы бы предпочли полететь к Ана-Йэ, — некогда лучшей из не-планет Файау, законченной постройкой всего за три года до нашего прыжка. Можно полететь к Девяти Мирам Файау, или назад, к Линзе.

Анмай вздрогнул. Ему до боли хотелось вернуться туда… вновь встретиться с Айэтом… но вернуться в прошлое нельзя. Впрочем…

— Если уж возвращаться в прошлое, — задумчиво сказал он, — то лучше в самое далекое. Я предлагаю вернуться на наш Первичный Мир, на Эрайа.

— Вряд ли это будет разумно.

— Почему?

— Из координат, найденных вами на «Увайа», следует, что Эрайа сейчас в опасной близости от Стены Света. Не пройдет и года, как она сгорит.

— Тогда тем более стоит посетить её… в последний раз.

Повисло молчание. Анмай усмехнулся. Кто он, чтобы указывать пути восьми триллионам разумов? Есть ли он на борту «Укавэйры», нет ли, — это ничего не изменит…

— Мы согласны, — ответила машина. — Вряд ли там мы встретим что-то, с чем не сможем справиться. Возле любой из не-планет, — даже возле Девяти Миров, — такая вероятность существует.

— Можем ли мы спасти наш Первичный Мир?

— Да, — но лишь переместив его в другое место. Чтобы провести любой объект сквозь не-пространство, надо превратить четверть его массы в энергию. Найти дополнительную массу можно, но для Эвергета предельный размер зоны захвата, — двадцать миль, для Сверх-Эвергета, — сто миль. Мы просто не успеем произвести такое число установок и разместить их во всем объеме планеты. Даже если успеем, синхронизировать точки прибытия невозможно, — даже при минимальной дальности прыжка разброс составит тысячи миль для каждой установки. Но если и этого удастся избежать, при не-переходе всё живое на Эрайа погибнет. Двадцать две тысячи лет назад её биосфера уже погибла в миг квантового вырождения, но экипаж «Увайа» восстановил её. Мы тоже сможем это сделать, но к чему нам мёртвый шар?

— А можно вывести Эрайа через Туннель Дополнительности? Ведь для него нет предельного размера!

— Да. Но создать его сможет лишь Нэйриста, Строитель Туннелей.

— Забавно. Или за год мы найдем нужную для нашего проекта технологию, — или наш Первичный Мир погибнет. Перед нами открыто множество миров, — Файау, Церра, Шу-Шарра, Сурней… и несчетные, никому не известные миры… но сначала я хочу увидеть мир, породивший всех нас. Сколько это потребует времени?

— Поимка ближайшего крупного астероида, — три часа, заправка масс-приемников, — пять часов, зарядка накопителей, — полчаса, сам прыжок, — вообще ничего.

— Значит, около восьми часов. Пожалуй, хватит, чтобы выспаться, — Анмай зевнул. — Последний раз я спал сутки, — или десять тысяч лет назад.

— Мы разбудим вас, когда придет время, — машина отключилась.

Анмай коснулся браслета на левом запястье. Кресла ушли в пол, на их месте замерцала постель, — огромная подушка силового поля.

— Стоит ли так спешить? — спросила Хьютай. — Не-переход всего через девять часов после этого…

Он пожал плечами.

— Может, и не стоит. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Я вынесу всё, что вынесешь ты, если ты это имеешь в виду. Просто… мне кажется… если мы полетим к Эрайа… через год наша мечта исполнится.

— Ну и что? Мы же сами этого захотели. Глупо тянуть.

— Глупо, — она усмехнулась, отвернувшись к окну.

Анмай скинул одежду и с удовольствием растянулся на упругом воздухе. Хьютай присоединилась к нему. Силовая подушка свернулась вокруг них, словно одеяло. Они ещё с минуту повозились, потом сонно затихли. Обняв подругу и сонно глядя на звёздную бездну в окне, Анмай почувствовал, как одиночество, эта тоскливая затерянность, от которой сжималась кожа на спине, отступила.

Забавно, от каких пустяков зависят наши чувства, — подумал он. — Ведь мне не терпится выйти в Бесконечность, — и притом, я боюсь этого, боюсь своей мечты. Но стоит обнять столь же испуганную и растерянную любимую, — и всё кажется нам славным и интересным.

С этой насмешливой мыслью Анмай и уснул.

Пока они спали, прижавшись друг к другу, одна из звёзд на экране медленно росла, превращаясь в угловатую глыбу. Громадный, больше звездолета, монолит закрыл небо и застыл, покачиваясь в тисках силового поля. Затем вспыхнул ослепительный свет. По стенам каюты прошла беззвучная дрожь. Тысячи кубических миль железа и камня испарялись в огне главной тяги, разлетаясь плазменными облаками. Плазма билась в магнитных ловушках, и, скручиваясь смерчами, исчезала в питательных дюзах корабля. В окне танцевал огонь, по стенам каюты и лицам спящих бродили причудливые тени. Наконец, пламя погасло, и раскаленные останки, угасая, поплыли во мрак…

Через несколько минут пара уютно устроились в креслах, безмолвно рассматривая россыпи звездной пыли в окне. Скосив глаза на медленно растущую зелёную линию, — индикатор зарядки накопителей, — Анмай ощутил вдруг неожиданно сильное волнение. Всего через полчаса он увидит родину всего своего народа…

Хьютай думала о другом.

— Почему она нас послушалась? — спросила она. — Всезнающая общность с памятью миллиарда лет?

Анмай пожал плечами.

— Не знаю. Впрочем, если не хватает информации, нет лучшего решения, чем чисто случайное. И потом, там вряд ли найдется что-то, опасное для нас… — он замолчал, вспомнив о пережитом им всего девять часов назад.

Тогда он мало что не умер, — такое нелегко забыть. А вновь испытать это по своей воле…

Он усмехнулся.

Я ещё никогда не ощущал такой боли, но перенес её. Перенесу и сейчас. Но Хьютай… — Вэру встряхнул головой. Страх за неё был мучительней любой боли.

Перехватив его взгляд, она слабо улыбнулась.

— Не бойся. В этот раз мы не будем входить в безвременье.

Он улыбнулся в ответ, любуясь звездной пылью. Где-то там, за триста миллионов световых лет, затерялась система двух солнц. Вокруг меньшего плыли шесть планет, — родиной его расы была четвертая. Вторая звезда, впятеро массивней солнца Эрайа, была мертвой, черной дырой. Это сочетание солнц было уникальным, — нигде в космосе файа больше не встречали такого…

Вэру многое знал об Эрайа, — просмотрев записи корабля предков, мертвого уже двенадцать тысячелетий. Но увидеть всё своими глазами…

Он вспоминал увиденное вместе с Хьютай, пытаясь отвлечься, а зеленая полоса медленно росла, — энергия аннигиляции в ядре Эвергета, в сотни раз более мощного, чем солнце Эрайа, запасалась в накопительных кольцах, готовясь перенести корабль сквозь пустоту.

— Пусковой механизм Эвергета готов к работе, — сообщила «Укавэйра», когда линия доползла до края и погасла. — Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Хьютай, Анмай, удачи.

Анмай улыбнулся. Эта фраза была традиционной, неизменной в течение тысячелетий. Но последнее предложение…

— Удачи, младший брат, — повторила машина, и смолкла.

Это молчание тоже стало традиционным, — отсчет перед не-переходом был пыткой. Уже сейчас его мышцы невольно вздрагивали от ещё не пришедшей боли. Можно заставить сознание не чувствовать страха, но с рефлексами справиться куда труднее. А ведь это лишь четвертый его переход в не-пространстве! И ещё никогда он не ощущал так сильно напряжения Хьютай, её подавленного страха…

Анмай встряхнул волосами. Сможет ли он сейчас увидеть то, что видел девять часов назад, но так и не сумел запомнить и понять? И что это было? Что могут зафиксировать чувства за время, недостаточное, чтобы свет успел пересечь поперечник протона?

В этот миг «Укавэйра» бросилась в бездну света и тьмы.

Глава 2. Первичный мир

Прыжок всё же застал Вэру врасплох, хотя он и ожидал его. Он словно взорвался изнутри, всё тело пронзила невыносимая боль… И Анмай понял, что прыжок окончен, — слишком быстрый, чтобы он успел что-то заметить. Он инстинктивно сжался в комок, ожидая, когда боль утихнет, и рассеется мятущийся перед глазами свет.

Всё прошло неожиданно быстро, — «Укавэйра» уже приноровилась к здешней физике, и этот не-переход оказался куда более удачным.

Анмай с трудом выпрямился. Мышцы подчинялись с трудом, перед глазами всё плыло, но по сравнению с пережитым недавно он дешево отделался. Традиционные слова «Укавэйры» показались неожиданно чёткими:

— Поздравляем с прибытием. Всё прошло успешно, корабль не получил повреждений. Изучение системы Эрайа уже начато.

Анмай взглянул на экран. Среди дивных россыпей звёзд сияла одна, очень яркая, — солнце Эрайа. Её свет заставил его сердце неожиданно сжаться.

Пол задрожал, звёзды на экранах поплыли, — корабль вращался вокруг центра масс, чтобы осмотреться с помощью самых больших телескопов, установленных в лобовой части. За эти несколько минут Анмай окончательно пришёл в себя. Хьютай молчала, но улыбнулась ему более уверенно, чем в прошлый раз.

— Мы в восьмидесяти миллиардах миль от Эрайа, — вновь заговорила «Укавэйра». — Совсем неплохой результат для прыжка в сотню миллионов парсек. При предварительном обзоре системы мы обнаружили… — в окне-экране поплыли изображения.

Главный компонент системы был невидим в любой части спектра, — чёрная дыра возникла больше пяти миллиардов лет назад, и давно сожрала всё вещество, способное сделать её заметной. В двух миллиардах миль от неё, как мутно-багровый тревожный маяк, вращался коричневый карлик, нечто среднее между планетой и звездой, — стотысячемильный шар плотного, как свинец, раскаленного газа, в пять тысяч раз массивнее Эрайа. Он не имел ни колец, ни спутников, на него нельзя было сесть или ещё как-то использовать, — его поверхность клубилась сплошным туманным океаном плотной, как лава, плазменной массы. Четыре планеты внутри его орбиты, по массе почти равные Эрайа, были изрытыми метеоритными воронками шарами пережженного железа, застывшими при температуре почти абсолютного нуля, — ядра выгоревших при взрыве Сверхновой газовых гигантов, не примечательные ничем, кроме необыкновенно высокого магнитного поля.

На них когда-то стояли научные станции, — именно изучение столь близкой чёрной дыры помогло файа создать технологию Йалис. Позднее они построили здесь рудники, снабжавшие их тяжелыми металлами. Сейчас сверхчувствительные приборы «Укавэйры» не заметили здесь никаких следов жизни, — многочисленные заводы и шахты были мертвы, уже двадцать две тысячи лет.

В семи миллиардах миль от них сияла вторая, живая звезда, окруженная шестью планетами, — солнце Эрайа, относившееся к спектральному классу G0V. Три внутренних планеты, сожженных яростным излучением слишком близкого светила, были маленькими, изрытыми кратерами, без атмосфер и спутников. Здесь тоже были рудники, заброшенные ещё до Катастрофы, — файа успели найти более удобный источник сырья…

А четвертая… Эрайа, Дивный Мир, зеленый и синий, в венце серебряных звёзд, — давно забытая родина создателей Файау…

Прекрасная и тёплая планета с двумя большими лунами имела ещё дюжину искусственных лун на стационарной орбите, — зеркальных нейтридных крепостей в сотню миль диаметром. Вэру видел Линзу и Девять Миров Файау, и они его не впечатлили, но сама Эрайа очень понравилась ему. Наклон оси вращения планеты составлял всего пять градусов, поэтому её климат был неизменным, без обычной смены зимы и лета. Светимость её солнца составляла 1,68 стандартной. Эрайа отстояла от него всего на сто десять миллионов миль, и средняя температура на поверхности была больше двадцати градусов тепла. Большую часть её суши покрывали пышные леса. Там были также высокие снежные горы и бескрайние степи у их подножий, были болота, но не было пустынь. Впрочем, страшные грозы, штормы и тайфуны на морях делали Эрайа отнюдь не тихим миром…

Пятая планета системы, Уртара, на пятую часть массивнее Эрайа, была дальше от солнца всего на сорок миллионов миль. Файа заселили и её, насытив кислородом атмосферу и изменив слишком холодный климат с помощью подвешенных на стационарной орбите гигантских зеркал. Те пережили своих создателей, и на Уртаре, в сиянии вечного дня, по-прежнему текли реки и зеленели леса. Даже могучие приливы огромной, радиусом в тысячу миль, луны, не разрушили зеркальной нейтридной розы, чьи изогнутые лепестки сплетались в единую сеть.

Последняя, шестая планета, Юэра, всегда была незаселенной, — в шесть раз массивнее Эрайа, она получала в пять раз меньше тепла. Но, благодаря мощной атмосфере, состоявшей, в основном, из углекислого газа, океан, покрывавший её почти полностью, был, большей частью, свободен ото льда. На Юэре была жизнь, но из-за нехватки суши, — здесь встречались лишь редкие цепи гористых островов, — растения не смогли превратить углекислоту в уголь и насытить атмосферу кислородом. Это сохранило жизнь, но не дало ей достичь вершин развития. А мощная гравитация, превосходящая стандартную почти вдвое, не дала файа заселить и этот мир, чьи сутки составляли всего лишь шесть часов. Из пяти спутников планеты лишь один был достаточно крупным. Файа построили на нём научную станцию, — ныне столь же заброшенную, как и всё остальные…

Окончив предварительный обзор, «Укавэйра» вернулась к Эрайа. Анмай с интересом рассматривал уже хорошо знакомое ему живое, объемное изображение планеты, плавающее посреди комнаты. Медлительные сутки Эрайа составляли тридцать часов. Единственный океан разделял два огромных, по тридцать миллионов квадратных миль, континента, располагавшихся на полюсах. Собственно полярные области были бескрайними степями, вечнозеленые леса покрывали побережья океана. Вдоль них тянулись длинные цепи островов.

На экваторе, на равных расстояниях друг от друга, было ещё двенадцать искусственных островов, — в них упирались основания Небесных Башен, соединяющих планету с гигантскими спутниками-крепостями на стационарной орбите. Их, в свою очередь, соединяло тонкое кольцо, усыпанное бусинами утолщений. Всё вместе казалось тонкой серебряной паутиной вокруг сине-белого пятнистого шара диаметром в 8011 миль. Орбитальные конструкции отлично сохранились. А города файа за двести двадцать веков, прошедших после Катастрофы, должны были рассыпаться в прах… но они остались целы!

«Укавэйра» подтвердила его догадку.

— По нашим данным, Эрайа и Уртара обитаемы. В этом нет никаких сомнений. Сразу после не-перехода мы перехватили радиопередачи оттуда. Эрайа, — уже не наша родина.

Анмай неподвижно стоял в центре комнаты. Хьютай с интересом смотрела на него. Он в задумчивости поднес руку ко рту, затем, смутившись, опустил её.

Ситуация была и лучше, и хуже той, что ему представилась в начале. Хуже потому, что на Эрайа жили файа, — они остались после Перехода Файау или, как и они сами, бежали в будущее на одном из её кораблей. Лучше, — потому, что у них не было интеллектронных систем, по крайней мере здесь, в этой системе. А справиться с разрозненными, ослепленными тягой ко злу существами куда легче, чем со сверхразумными машинами…

Он подумал об этом, когда «Укавэйра» обнаружила на Эрайа вторую разумную расу, — людей, таких же, как в Линзе, и на его родном Уарке. Судя по всему, их привезли сюда файа, — с целью Игры…

Подумав об этом, Анмай вздрогнул. Он слишком хорошо помнил, как файа развлекались с «низшими» расами, — или разжигали кровавые междуусобные побоища, или сами выступали в роли агрессоров, играя с аборигенами так же, как кот играет с мышью. Так было на Ирии, на Дейте, на Сурнее, то же происходило и здесь.

— Но как они посмели! — наконец, не выдержал он. — Превратить свой Первичный Мир в… — Анмай смолк. Ему нечасто приходилось испытывать такую ярость. Он зажмурился, продолжив уже ровно. — Ладно. Давайте разбираться методично. Они знают о нашем появлении?

— Разумеется. У них есть межзвездные корабли, значит, есть и Йалис, и гиперсканеры, пеленгующие его применение. Хотя гамма-импульс от нашего не-перехода дойдет до Эрайа лишь через сто восемнадцать часов, возмущения скалярного поля можно зафиксировать сразу. Удар отдачи был так силен, что ощущался и непосредственно, — по крайней мере, людьми. Файа, — измененные для не-переходов, как вы, — вообще ничего не почувствовали.

— Они нападут на нас? — спросил Анмай.

— Пока мы их к этому не принудим — нет. Нападать на неизвестный корабль длиной в двадцать миль и массой в восемь триллионов тонн по меньшей мере неразумно. К тому же, побывав на территории других участников Кунха, мы можем в точности имитировать признаки их физики. Такие вторжения иногда случаются, — правда, нечасто.

Сейчас наш Йалис-щит и проекционные поля имитируют корабль сверхрасы Тхаа`Нор, — те могут истребить файа в один миг, а установить контакт с Тхаа`Нор невозможно, — нельзя понять тех, чья жизнь строится на иных физических принципах. Такой камуфляж заставит файа трижды подумать, прежде чем проявлять излишнее любопытство. Притом, здесь их мало, и они плохо оснащены, — отдаленная колония любителей кровавых зрелищ.

— Сколько их? Откуда они пришли? Что они могут нам противопоставить? И что собой представляет их Игра? — спросила Хьютай.

— Это нелегко узнать… сразу.

Анмай кивнул. Диаметр зеркал восьми телескопов «Укавэйры», разнесенных по углам её плоского носа, достигал вэйда, — одной десятой мили или ста шестидесяти метров, а вместе они были равны зеркалу диаметром в милю, и улавливали все волны электромагнитного спектра. Но с такого расстояния даже эта взаимосвязанная система могла разглядеть лишь самые крупные здания.

— Судя по анализу их радиопередач, люди объединены в единое государство — Рутению. Она занимает весь северный континент, Ламайа, и примерно треть южного, Куайа. Файа населяют лишь его оставшуюся часть. В основном, они живут в южных, прибрежных широтах, малопригодных для людей из-за жары, и на архипелагах островов, включая экваториальные, где расположены основания Небесных Башен. Их общины тоже составляют единое государство, Шарну, естественно, ведущую вечную войну с людьми. Она представляет собой излюбленные файа постоянные набеги, атаки и интриги, а не планомерные боевые действия. В ней не применяются, конечно, самые разрушительные средства, — ядерное оружие и Йалис. Люди вообще не владеют ни тем, ни другим. Файа, в пределах планеты, — тоже, поэтому силы сторон и их технологический потенциал практически равны. Но файа бессмертны, — как биологически, поскольку их тела изменены, так и информационно, — их память непрерывно копируется на матрицы, находящиеся вне планеты, и они возвращаются после смерти. Люди же умирают навсегда. Тем не менее, их там примерно в шесть раз больше, чем файа. Но Уртара, пятая планета системы, населена файа довольно плотно.

— Они знают о Стене Света? — спросила Хьютай.

— Да. Здесь уже повышен фон реликтового излучения. Файа отлично знают, что это означает. Никто, никакая раса не заселяла планет, которые в обозримом будущем сгорят в Стене Света. Это бессмысленно. Наверное, именно поэтому файа отдали свой Первичный Мир для Игры. Они избрали эту планету так же, как Альянс избрал Уарк, — чтобы и следы, и жертвы преступления бесследно исчезли в огне. А они сами спасутся. Смотрите.

В воздухе повисло изображение одной из стационарных станций Эрайа, парящих над её экватором на высоте тридцати тысяч миль. На обращенной к планете «нижней» стороне десятилучевой звезды, в её центре, в одной из шахт порта, предназначенных для тяжелых межзвездных кораблей, высилась одинокая пирамида из восьми уступов. Судя по стомильному поперечнику спутника, корабль был не более двух миль в длину, — во всем подобный «Укавэйре», только раз в десять меньше.

— Это же корабль Первой Культуры файа! — воскликнул Вэру. — «Увайа» была точно такой же!

— Да. Они используют уцелевшие корабли Эрайа. Их здесь сотни…

В воздухе повисла Алейра, — внешний, меньший спутник Эрайа, отдаленный от планеты на двести десять тысяч миль. Древние файа переплавили изрытый кратерами тысячемильный каменный шар в гигантскую розу из стали и базальта вшестеро большего диаметра. В сотовых ячейках её золотисто-коричневых лепестков блестели зеркальные пирамиды.

— Верфи Эрайа, — сказал Анмай. Он смотрел на тысячемильное стальное ядро плоской розы. — И завод по выпуску установок Эвергет для звездолетов. Сколько их там?

— Порт Алейры был рассчитан на восемь тысяч кораблей. Неизвестно, сколько их было там до Катастрофы, но сейчас их осталось всего 1327. Все они разрушены квантовым вырождением, но обратимо. Мы заметили активность на Верфи, — файа восстанавливают старые корабли. Минимум несколько сот уже ушли. Восстановить сами Верфи им не удалось, — этот труд выше их знаний и сил. Сейчас в системе лишь дюжина исправных звездолетов, — один возле Первичного Мира, два возле Верфи, остальные, — в орбитальном порту Уртары.

Перед ними возникло изображение планеты, — сине-белый перистый шар в венце колоссальных зеркал, соединенных с ним восемью тонкими нитями Небесных Башен. Сливаясь с зеркальным кольцом, нити утолщались в узлы. А между планетой и её единственным мёртвым, безжизненным спутником, в точке либрации, висел город, — сплетенный из труб ажурный диск поперечником в сотню миль охватывал шары заводов и вращавшиеся цилиндры жилых секций. В ячейках центральной сетчатой конструкции Анмай заметил десяток пирамидальных кораблей.

— Кроме того, между Эрайа и Уртарой есть постоянное сообщение с помощью легких астроматов. Для нас они опасности не представляют.

— Оборонительный пояс тоже не восстановлен? — Анмай указал на звёздный венец Эрайа.

— По крайней мере, одна из станций действует, возможно, и больше. Это установки Сверх-Эвергет, способные изменять физику до рождения частиц, не существующих в природе. Они классом выше и на три порядка мощнее нашей. Резерв массы на них не ограничен, в отличии от нас. Файа частично восстановили и внешний оборонительный пояс Эрайа, — шесть станций из восемнадцати, они образуют сферу диаметром в двадцать миллиардов миль.

Анмай поёжился. Их все же могли уничтожить, — в любой миг.

— Зачем предки построили столько защитных баз? — удивилась Хьютай. — Они же не имели врагов и не вели войн!

— Установки Сверх-Эвергет могут защищать не только от врагов, но и от изменений физики, предпринятых другими сверхрасами.

— Так они знали о Кунха и о том, что доступ к Йалис закроется? И хотели помешать этому, — хотя бы в пределах своей системы?

— Возможно. Скорей всего, именно это сопротивление и привело их к Катастрофе.

— Сколько там файа и людей? — спросила Хьютай.

— Людей около миллиарда, файа, — восемьсот миллионов, из них три четверти на Уртаре.

— Так много? Но почему?

— Судя по всему, Эрайа была вторично открыта и заселена две-три тысячи лет назад, возможно, и больше.

— И как все они могут эвакуироваться отсюда на дюжине кораблей?

— Эвакуируются не сами файа, а их матрицы, — они все поместятся и на одном корабле. А люди погибнут.

Анмай взглянул на браслет-весм на своей левой руке. Это устройство тоже соединяло его сознание с матрицей. В крайней ситуации он мог взорвать себя или настроить весм на автоматический взрыв при первых признаках потери связи. Тогда его сознание всего через шесть месяцев получит новое тело, — возможно, ещё до того, как это обратится в прах. Естественно, файа там, внизу, собирались поступить так же. А люди…

Стена Света была потоком трехмиллиметровых радиоволн, — даже сверхжесткое гамма-излучение стареет, пройдя пятнадцать миллиардов световых лет. Но его энергия не уменьшалась, только падала частота и растягивался волновой фронт, — несколько часов пройдет прежде, чем поток достигнет полной мощности. Анмай слишком хорошо мог представить, как это будет, — удивление, растерянность, ужас, отчаяние, боль…

Вслед за Стеной Света придет поток ультрарелятивистских частиц, — остатки ускоренного излучением вещества, — и гравитационная волна рождавшегося Листа, замедляющая, помимо прочего, время.

Но всё это уже не будет иметь никакого значения.

— Что же мы будем делать? — растерянно спросил он.

— Прежде всего, мы пополним запас массы, — ответила «Укавэйра». — Мы прыгнем к солнцу Эрайа и займем позицию в его фотосфере. Если у нас будет постоянный источник массы, наш Эвергет сможет развить мощность, в сотни раз большую мощности излучения солнца, в течение неограниченного времени.

— Но все преимущества в битве будут на их стороне, — сказала Хьютай.

— Их интеллектроника гораздо слабее нашей, а установки Эвергет служат также для сверхсветовой связи. Мы сможем внедриться в их сети и перехватить управление, — как мы проделали это с Линзой. Попутно мы сможем выяснить, откуда они пришли. Так как они не умеют строить звездолеты, но могут нарушать запрет участников Кунха на Йалис, они наверняка, как и мы, беглецы из прошлого, причем, более раннего, чем наше, — лет на четыреста, когда эта технология стала общедоступна. Координаты Эрайа они могли найти на оставленных Файау планетах. Иное маловероятно. Но Файау ушла пять тысяч лет назад, а этой цивилизации явно не меньше трех тысячелетий. Они наверняка населили оставленные Файау не-планеты, и известные ей не-планеты прежних сверхрас. Мы знаем о них очень мало, но их поведение на Эрайа иррационально, мотивы непредсказуемы. Поэтому нам нужно быть предельно осторожными. Вся их раса уже знает о нашем появлении. Что они решат? Мы не обнаружили здесь подобных нам интеллектронных кораблей, но это ещё ничего не значит. Когда мы ушли, их было шестнадцать тысяч…

Чтобы проникнуть в их компьютерные сети, нам нужно время, — пока нельзя сказать точно, какое, но полет к солнцу в обычном пространстве займет минимум сорок дней. Причем, потратив на это массу, мы уже не сможем войти в не-пространство, если это потребуется. Поэтому мы войдем в него сейчас, выйдем непосредственно возле солнца, и нырнем в его конвективную зону. Файа заметят наш прыжок, но не смогут нас найти, а значит, и уничтожить, — просто не будут знать, где сконцентрировать Йалис без риска взорвать своё солнце. Впрочем, разрушительный импульс от нашего не-перехода их машины погасят даже на столь близком расстоянии. Вреда он никому не принесет. Потом, с помощью мгновенной связи, мы проникнем в их компьютеры, и тогда поймем, что делать дальше…

Это был рискованный, но реальный план, — магнитное поле «Укавэйры», очень мощное, — триллионы гаусс, — могло защитить её от давления плазмы: старый принцип магнитной ловушки, только вывернутой наизнанку. Сверхпроводящая броня из нейтрида отразит всю лучистую энергию. Внутреннее тепло корабля можно отвести и против градиента температуры, — была бы энергия. И температура в конвективной зоне немногим больше, чем в фотосфере, — десять, двенадцать тысяч градусов.

Только он и Хьютай не могли остаться в «Укавэйре». Гравитация в конвективной зоне была в двадцать пять раз сильнее стандартной, — а она, как известно, не экранируется. Если нырнуть в ядро солнца, она станет равной нулю, но при температуре в пятнадцать миллионов градусов очень сложно обеспечить охлаждение. Кроме того, если им придется уйти из ядра в не-пространство, первичный взрыв не-перехода вызовет термоядерную детонацию всей массы солнца… хотя корабль при этом и не пострадает.

— Нам придется временно разделиться, — сказала «Укавэйра». — Вы перейдете на свой звездолет-разведчик, «Товию», — с расстояния в восемьдесят миллиардов миль она совершенно незаметна. Мы не знаем, сколько вам придется ждать, но…

— Я не хочу ждать, — сказал Анмай. — Я хочу попасть на Эрайа, и всё узнать сам. Это возможно, «Укавэйра»?

— Да. Мы будем поддерживать непрерывную связь через Эвергет «Товии». Но его мощность относительно ничтожна, и, если вас обнаружат, мы просто не успеем помочь вам, — разве что снабдить его массой для мгновенного входа в не-пространство. — Эвергет мог наносить мгновенные удары через не-пространство, выбрасывая протоны и иные частицы в любую заданную точку, или мог отклонить такой удар. Или, сделав его более точным, направить протоны прямо в своё ядро. Но риск был очень велик. «Укавэйра» могла просто убить их.

К счастью, риск обнаружения был не очень велик. Хотя пучок гамма-лучей, характерный для фотонной тяги, очень легко засечь, «Товия» имела нейтринный двигатель, — в сверхплотной и сверхгорячей плазме Йалис-ядра, где даже протоны распадаются в кварк-глюонную смесь, большая часть её энергии излучалась в виде нейтрино. В магнитном поле мощностью в десять триллионов гаусс это излучение становилось направленным, — возникало нечто вроде нейтринного лазера. Этот эффект был открыт ещё в начале космической эры, при изучении аномального ускорения нейтронных звёзд. Так как нейтрино почти не взаимодействуют с веществом, такой двигатель практически невозможно засечь, — даже в атмосфере планет.

Спрятать саму «Товию», — громадину поперечником в два вэйда и массой в двадцать миллионов тонн, — было несколько труднее. Но мимикрические изображения на обшивке сделают корабль прозрачным в оптическом диапазоне, а излучение радаров файа и его собственное тепловое излучение поглотят поля отрицательной энергии, — усвоенная «Товией» древняя технология Мэйат. Оставалось лишь надеяться, что её компьютеры сохранят баланс, и корабль не превратится в зияющую абсолютным холодом дыру в пустоте. На помощь «Укавэйры» рассчитывать не приходилось, — по крайней мере, в ближайшее время.

— Почему нам никогда не сидится спокойно? — спросила Хьютай. — Когда-нибудь любопытство убьет нас!

Анмай рассеянно кивнул, глядя на уплывающую пирамиду «Укавэйры». Та казалась призраком, сотканным из чистого света. Упругая тяжесть прижала их к полу, — двигатели «Товии» работали на полную мощность. «Укавэйра» становилась всё меньше, — игрушкой, плывущей звездой, точкой, — и исчезла, затерявшись среди других звёзд. В рубке «Товии», — просторном многоугольном зале, залитом бледным светом экранов, — повисла тревожная тишина. Её нарушил чистый голос «Укавэйры»:

— Через пятнадцать секунд я вхожу в не-пространство. На расстоянии миллиона миль это не повредит вам. Удачи!

Вновь стало тихо. Хьютай подумала, что безличный голос «Укавэйры» становится всё более похожим на её собственный. Анмай же всматривался в бездну наклонных квадратных экранов, пытаясь угадать, какая из бесчисленных звёзд сейчас взорвется мучительным светом. Хотя ему оставались уже считанные секунды, он всё же нашел её. В это мгновение она вспыхнула.

Опомнившись, Анмай ощутил, что весь взмок от боли. Самым обидным было то, что они при этом не сдвинулись и на миллиметр. «Товия» легко отразила удар гамма-лучей, способный обратить в пар старинный броненосец, но это служило слабым утешением.

— Вот мы и остались одни, — сказала Хьютай, отбрасывая назад свои влажные волосы.

— Одни? — Анмай усмехнулся. — В управляющей сути «Товии» сейчас живет десять или одиннадцать лучших разумов «Укавэйры», переселившихся в её интеллектронную сеть. Так что мы по-прежнему внутри живого существа, и притом того же!

Она улыбнулась. Анмай невольно взмахнул руками и едва не упал, когда пол вдруг ушел у него из-под ног, — заработали маневровые двигатели. «Товия» плавно развернулась, направляясь к ярчайшей звезде неба, — солнцу их родины.

Уже привычные дни космического полета не казались им скучными. Они часами любовались звёздным небом или же говорили с «Товией», которая регулярно снабжала их свежими новостями. Библиотеки корабля представляли собой неисчерпаемое поле для познания, — как и его виртуальные миры. За ними можно было наблюдать, или же самим строить их, чем увлеченно занималась Хьютай, — без особого, правда, успеха, так как ей хотелось, чтобы всё, без исключения, выглядело красиво.

Когда им надоедало думать, они до изнеможения бегали, плавали, лазили в тренировочных залах корабля, неотличимых от островков дикой природы, или сходились в рукопашных, яростных на вид схватках. Исход их каждый раз был неясен, — почему-то их поединки всегда незаметно переходили в нечто иное, и боевая ярость сменялась яростью чувственной с поразительной легкостью. И та, и другая оставляла на их телах равное количество ссадин, а то и синяков, но это ничуть им не мешало. Усталые, они мирно засыпали и видели причудливые, запутано-многоцветные сны.

Солнце Эрайа сначала, казалось, не менялось. Лишь в пятистах миллионах миль оно превратилось в крохотный ярчайший диск, окруженный жемчужной короной. Рядом с ним, теряясь в сиянии, виднелись планеты, — белые и голубые искры, неотличимые от бесчисленных звёзд. Теперь солнце сперва медленно, затем всё быстрее росло, пока не стало гигантским шаром в широко раскинувшейся светящейся мантии. «Товия» облетела его по гигантской пологой дуге, пронесшись над самыми лучами короны. Эрайа становилась всё ярче в черноте космоса, а за ней разгорались желтоватые звездочки двух её лун.

Начиналась самая опасная часть полёта, — стоявшие на защитных станциях гигантские инфракрасные телескопы легко могли засечь «Товию». Единственным способом скрыться от них была нуль-энергетическая завеса, — корабль окутался коконом минус-полей, поглощавших тепло и излучение радаров, но прозрачных для видимого света. Эта маскировка была надёжной, но означала, что до цели они доберутся почти без горючего. К тому же, их могли засечь гамма-лазерным локатором, но тут оставалось рассчитывать лишь на удачу.

Через пять дней Эрайа из исчезающей точки, различимой лишь в мощный телескоп, стала сперва маленьким голубовато-белым пятнистым диском, потом выросла в целый мир, занимавший полнеба, — до неё оставался всего десяток тысяч миль. За планетой сверкающим серебристо-рыжеватым серпом плыла внутренняя луна, Уку, окружённая едва заметным тончайшим бледным ореолом разреженной атмосферы. Алейра, внешняя луна, сюрреалистическая золотистая роза из света и теней, застыла почти напротив неё. Её диск был на треть больше.

«Товия» погасила скорость и сейчас плыла вокруг Эрайа по высокой, медлительной орбите. Мимикрические экраны превратили её в прозрачный кусок пустоты. Анмай и Хьютай не отрывались от экранов, — за отведенные ими себе немногие дни они хотели лучше узнать этот мир, — прежде, чем стать его частью.

Они добирались до него месяц, а за это время многое изменилось. Анмай слышал, какая волна растерянности прокатилась в эфире, когда молчаливый чужак, пришелец из-за грани их мира, вдруг исчез так же, как появился, — чтобы в тот же миг вынырнуть всего в пятидесяти тысячах миль от фотосферы их светила, вызвав сильнейшую солнечную вспышку. Файа были заинтригованы, но, к счастью, их старые корабли не могли последовать за пришельцем и познакомиться с ним вблизи.

Сейчас «Укавэйра» плавала в фотосфере, на глубине всего в пятьсот миль. Её зонды парили в солнечной короне, непрерывно перехватывая радиопередачи. За десять тысяч лет язык файа совершенно изменился, но «Укавэйра» почти сразу расшифровала и его, и язык людей, явно имевший отношение к языкам Линзы. Обитатели «Товии» выучили оба языка Эрайа за несколько минут, — Вэру не хотел вновь прибегать к прямому вводу информации в мозг, но выбора у него не было. Иным способом выучить, — не просто заучить несколько тысяч слов, а овладеть, как родными, двумя совершенно различными языками он за это время не успел бы.

— Бедные наши головы! — сказала Хьютай после процедуры. — Теперь они вмещают четыре языка, чуть ли не по сто тысяч слов в каждом! Так мы быстро исчерпаем резервы нашей памяти и присоединимся к душам «Укавэйры», хотя она и говорит, что свободного места у нас ещё много больше, чем занятого воспоминаниями!

Точно так же «Укавэйра» могла передать им и всю информацию о Эрайа, но Анмай отказался. Древний и несовершенный способ познания нравился ему гораздо больше.

Я люблю разбираться во всём сам, — ответил он машине, — и заполнять пробелы незнания фантазией. Пусть это и примитивно, но зато намного интереснее!

Теперь дни напролет они проводили у экранов, неотрывно глядя вниз.

Эрайа была воистину Дивным Миром. Больше полумиллиона лет назад на её южном континенте, Куайа, появились первые разумные существа, тогда ещё называвшие себя просто айа — народ. В теплом и неизменном климате у них не было нужды в цивилизации, и та возникла совершенно случайно. До этого они жили, как дикари, в вечнозеленых лесах и бескрайних степях Куайа.

Первый их город был построен в каменистой дельте великой реки Рэр, больше тридцати тысяч лет назад. К этому времени айа уже прошли длинный путь развития. Они достигли поразительного физического, — и, отчасти, душевного совершенства. Они научились строить плоты и постепенно заселили все прибрежные острова. Но единственный океан Эрайа был столь широк и бурен, что северный континент, Ламайа, — Новая земля, — был открыт и заселен лишь после создания паровых судов, неподвластных страшным тайфунам, непрерывно бушующим в экваториальных широтах планеты. Это произошло двадцать пять тысяч лет назад.

Анмай думал о прихотях природы и случайностях, от которых зависит развитие цивилизаций. Колонизация огромного девственного материка необычайно ускорила развитие айа. Новый Свет скоро превзошел Старый. Если бы эволюция задержалась на сотню миллионов лет, если бы два единых сверхконтинента успели распасться на десяток меньших, — этого рывка просто не было бы. И айа не успели бы войти в промежуточную стадию Кунха…

Впрочем, случались в их истории и катастрофы. Эрайа не минули войны и противостояние сверхдержав. Позднее чума муравьиного тоталитаризма поглотила всю планету, всего за пятьдесят лет начисто разрушив цивилизацию, и чуть было не погубив сам разум. Но в результате, после пятисот лет безвременья, возникла единая раса, — файа, позднее заселившая ещё восемь тысяч планет…

И вновь Вэру подумал о случайностях. Если бы не две больших луны Эрайа, в особенности внутренняя, Уку, отдаленная от неё всего на сто двадцать две тысячи миль, и при диаметре в три тысячи миль обладавшая тонкой атмосферой, — файа вряд ли всерьез увлеклись бы космонавтикой. Если бы не обладавшая жизнью и пригодная для быстрой колонизации Уртара, — файа не стали бы так развивать её, и осваивать астроинженерию. И, если бы не Главный Компонент, — чёрная дыра, они никогда бы не создали ни установок Эвергет, ни межзвездной империи. И не погибли бы двадцать две тысячи лет назад, попав в западню квантового вырождения, слишком много и слишком неумело используя Йалис.

Тогда, за триллионную долю секунды, Эрайа превратилась в абсолютно мёртвый мир. Полгода спустя к ней пришёл последний уцелевший корабль файа. Они восстановили биосферы всех трёх миров, но остаточные эффекты квантового вырождения заставили их навсегда уйти в бездну Вселенной. Они основали новую цивилизацию, — Империю Маолайн, в центре их галактики, а потом попытались создать вторую, в Линзе. Там их звездолет потерпел катастрофу, а их потомки одичали и выродились. А потом Межрасовый Альянс уничтожил и Империю…

Лишь на одной из его заброшенных планет файа, — изгнанники и полудикари, давно забывшие свою родину, — вновь, случайно, открыли Йалис, — и вновь при помощи чёрной дыры, Бездны, вскоре поглотившей их мир…

Анмай усмехнулся, вспомнив, что всё это, — создание про-Эвергета, Возрождение, положившее начало величайшей, Третьей Культуре, — всё это дело его собственных рук. Сейчас он сам уже в это не верил…

С тех пор его народ уже не знал задержек на своем пути. Файа лишь возрастали от знания к знанию, от силы к силе. Через две тысячи лет они превзошли своих предшественников. Затем они заселили всю Вселенную, пересекая её из края в край на своих светоносных кораблях, и превращая звёзды в невообразимые города. А затем, пять тысяч лет назад, исчезли, — их путь пролег в иные, невообразимые миры, за пределы этой Вселенной. Но в покинутое ими будущее вторглось их прошлое…

А одинокая пара вернулась на свой Первичный Мир, — мир, обреченный сгореть всего через триста сорок дней. Вэру думал, что его соплеменники должны как-то спасти свою великую родину, — иначе они перестанут быть файа. Но «Укавэйра» не обнаружила никаких признаков спасательных работ. И им оставалось лишь с тоскливым и грустным любопытством смотреть на родную планету, — мир, изменивший историю Вселенной.

Двадцать тысяч лет Эрайа населяли лишь растения и звери. Леса поглотили поля и дороги, реки смыли мосты. Гигантские плотины дольше иных творений рук сопротивлялись времени, — но и их разламывали медлительные движения планетной коры. Уцелевшие доверху заносило илом. Бесчисленные машины изржавели в неузнаваемый прах. От их создателей не осталось даже праха. Исполинские города превратились в девственные джунгли. Жизнь торжествовала всюду, но квантовое вырождение оставило почти незаметные следы в структуре материи, и они наложили на неё свою печать. Потом странные конгломераты элементарных частиц всё же распались, рассеялись бесследно, — но гены сохранили их тень…

Когда файа привезли сюда людей, тем пришлось вести настоящую войну с агрессивной, переродившейся природой. Как водится, человек победил, — теперь жизнь Эрайа была лишь тенью прежней, ведь и файа тоже вели эту, сейчас уже забытую войну. Люди создали свою цивилизацию, и Эрайа стала их родиной. Они восстановили старые города файа, и построили свои. Их было больше миллиарда, и даже бесконечная война не слишком мешала им увеличивать население и развивать промышленность.

Общая численность населения, — миллиард людей и двести миллионов файа, — в точности соответствовала экологически оптимальной. Сейчас все файа жили на южном континенте. Они медленно, но неотвратимо проигрывали свою Игру, — люди заняли уже весь северный материк, а позиции файа на южном подвергались постоянным атакам, рейдам и воздушным налетам. В ответ файа совершали набеги на людей, разрушая их города. Их крейсера и линкоры бороздили экваториальный океан, небезуспешно громя конвои из Ламайа в Куайа и обратно. Многие острова у побережья Куайа файа превратили в военные базы, на других уже обосновались люди…

Экваториальные к ним не относились. Их окружали силовые щиты, хотя лишь одна из Небесных Башен действовала. У её основания жили файа, возвращавшиеся на Эрайа после смерти. Другие искусственные острова оказались совершенно пусты.

Куайа населяли примерно поровну файа и люди. Здесь файа ещё удерживали не только большую часть побережья, где стояли величайшие и древнейшие города айа, но и околополярные степи, — и довольно плотно заселяли их.

Анмай с тоской и восхищением смотрел на Тайлану, столицу Эрайа, — древнейший город его расы, восстановленный в точности. К приходу файа он стал огромным болотом, неотличимым от простиравшегося здесь пятьдесят тысяч лет назад. Сейчас обширная дельта Рэра вновь стала геометрически правильной сетью широких каналов, разделявших россыпь таких же геометрических островов, покрытых пышной зеленью. На них стояли многочисленные пирамидальные здания, очень похожие на корабли Первой Культуры, и столь же огромные, — две мили в высоту, только не серебристо-зеркальные, а чисто-белые, с пышными темно-зелеными поясами отклоненных наружу террас.

Анмай помнил, что именно по образцу чудом сохранившихся описаний Тайланы Армфер Тару, его приемный отец, построил Новый Город Товии, ныне обратившийся в ничто, и тоска сжимала его сердце. Он смотрел на арки колоссальных мостов, соединяющих острова и сами здания на огромной высоте, на плотины и шлюзы в русле Рэра, на изначальные сооружения айа, — бережно сохраненные, они оставались неизменными.

Сейчас никто уже не знал, что воплощает образ узкой пирамиды с наклоненными наружу стенами восьми уступов, хотя даже Файау строила так и свои здания, и межзвездные корабли. Но, глядя на самые первые пирамиды, Анмай ощутил, что за порогом памяти бьется нечто, бессильное обрести форму.

Он видел другие города файа — меньшие, но более красивые, без подавляющих размером громадин, маленькие селения, иногда состоявшие из одиноких, похожих на замки зданий. По сравнению с ними даже самые большие города людей казались убогими. Файа всегда, изначально были хорошими строителями. Но люди, в отличие от них, обращали основное внимание не на форму, а на содержание своих творений…

Зато файа строили навеки. Многие сооружения Первой Культуры, отлитые из субстали, отлично сохранились. На полюсах Эрайа возвышались шпили, — спирали узких игл. Они вздымались всё выше, так, что центральные вонзались прямо в стратосферу. Ажурные вечные мосты перекрывали морские проливы. Назначение многих причудливых конструкций уже нельзя было угадать, назначение других не вызывало никаких сомнений.

Ещё задолго до Катастрофы файа демонтировали на Эрайа все установки Эвергет, но возведенные для них колоссальные укрепленные здания сохранились и поныне, — плоские купола шириной в милю на массивных многоугольных основаниях. Построив Небесные Башни, файа снесли и космодромы, но телескопы «Товии» нашли несколько, построенных позднее, — один в Тайлане, один у южного полюса, другие в крупнейших городах. На них стояли конические астроматы. С их помощью здешние файа общались со своими собратьями на Уртаре. Небольшие корабли с термоядерными двигателями добирались до неё максимум за две недели. Изоляция Эрайа оказалась неполной. «Укавэйра» с легкостью установила это, но так и не смогла выяснить, откуда сюда пришли файа и люди.

— Мы можем проникнуть в их сети мгновенной связи, и в основные системы управления, но это нельзя сделать незаметно, — призналась она. — Чтобы получить нужную информацию, нам придется взломать их коды и перехватить управление. Это равнозначно объявлению войны. В этой системе их технический уровень отстает от нашего на тысячи лет, но в других их системах он значительно выше. Их столица, — одна из гигантских не-планет, но чья и где, — пока что неизвестно…

— А если мне… нам… спустится вниз и попробовать выяснить это? — спросил Анмай.

— Это секретная информация, её не так просто узнать, — но для нас это лишь вопрос времени. Впрочем, если вы хотите встретиться с файа и людьми…

— Хочу. Ведь они, — последние живые существа, которых мне суждено увидеть.

После этого разговора Анмай с особым интересом наблюдал за жителями Эрайа. О невидимой «Товии» они не знали, — лишь самый совершенный инфракрасный телескоп смог бы обнаружить её. Но ни астрономического, ни охранного наблюдения за космосом с поверхности Эрайа не велось. Зачем? Файа всецело полагались на защитный периметр, — а «Товия» уже проникла внутри него. К тому же, они были заняты совершенно другими вещами, находя удовольствие в войне с иной расой, длившейся уже два тысячелетия. Они никак не контролировали людей, — это сделало бы всю Игру бессмыслицей, — но убивали их без всякой жалости.

Вэру эта бессмысленная война возмущала. Здесь обнаружились черты противостояния на Уарке, — его собственной истории, — и это вызывало у него особенно жаркий стыд. В самом деле, не много радости видеть, как потомки с упоением повторяют худшие твои ошибки. Здесь не шли в ход дипломатические и иные хитрости, файа действовали в лоб, — устраивали набеги всякий раз, когда им этого хотелось, а также держали множество людей-рабов. Обнаружились и жертвоприношения пленников…

Файа относились к людям, как к ценной дичи, которую нужно беречь и разводить, но лишь затем, чтобы демонстрировать свою хитрость и удаль, убивая её. Правда, сейчас внизу царил относительный мир, — точнее, Анмай не обнаружил признаков больших войн. В последнее время файа было уже не до людей. Предстоящая гибель Первичного Мира и для них была достаточно трагична, да и отношения двух рас, живущих рядом два долгих тысячелетия, не сводились к одним военным конфликтам, — они оказались очень запутанными и сложными.

У здешних файа хватило ума не пытаться завершить Игру Эрайа победой, — своих сил им бы всё равно не хватило, а помощь извне лишила бы затею последних крупиц смысла. К тому же, файа внизу лишь формально составляли единство. Они жили множеством отдельных городов, селений, общин. Каждая из них была, по сути, независимой, в том числе и в своем отношении к людям. Кое-где файа содержали «своих» людей, и те искренне поддерживали их, — даже в войне с свободными собратьями. Но вот файа, помогавших людям в войне, не нашлось, — их презрение к ним было повсеместным и абсолютным. В иных общинах процветало самое натуральное рабство, в иных, — жертвоприношения, живо напомнившие Вэру историю его родины. Он знал, что должен всё это прекратить, но, в то же время… хотел сам поучаствовать в Игре, — хотя, конечно, не на стороне палачей.

При уникальном могуществе файа такие Игры были неизбежны. Они могли творить всё, что угодно, — потому, что никто не мог помешать им. Проблема была проста до крайности, — и потому почти неразрешима. Прекратить Игру силой было несложно, — но вступать в войну с собратьями «Укавэйра» не хотела: этому мешал древний и сильнейший запрет на междуусобную рознь у файа, и вполне реальная опасность бесславной гибели.

Всего пять дней «Товия» кружила над Эрайа. На шестой (335-й до дня «С» по его личному календарю), день Анмай решил сесть. «Укавэйра» не возражала, — ведь «Товия» прибыла сюда именно для этого.

Они выбрали для посадки район околополярных степей Куайа, — наиболее спокойный по данным предварительной разведки, у самой мирной границы между файа и людьми. К тому же, там был самый спокойный и лучший на всей Эрайа климат вечной весны.

Вновь запустив свои нейтринные двигатели, «Товия» с величественной медлительностью развернулась и стала медленно спускаться, гася орбитальную скорость. Внутри колосса, в многоугольной рубке, не отрываясь от экранов застыла пара.

Притемненное экранами солнце казалось серебряным шаром в бледной жемчужной короне. В его сиянии терялись даже орбитальные крепости, свет гасил звёзды, неподвижное небо казалось угольно-чёрным, пустым и плоским. Медленно, незаметно для глаз, в нём росла, надвигаясь, гигантская сфера Эрайа, сияя воздушной синевой, нестерпимо сверкая белыми спиралями и полосами облаков, — нестрашными на вид тайфунами и грозами. Ничего больше различить пока было нельзя.

«Товия» описывала гигантскую дугу, чтобы опуститься на ночной стороне по-прежнему незаметно-медлительно приближавшейся планеты. Она наплывала сияющей выпуклой стеной, становясь всё ярче, и занимала уже всё поле зрения, — огромная, перистая голубовато-белая на дневной стороне, синевато-чёрная, — на ночной. Анмай попытался разглядеть очертания берегов, или хотя бы огни городов в ночной тени, но тщетно. Яростный отблеск атмосферы скрывал всё.

Эрайа приближалась. «Товия» падала всё стремительнее, движение поверхности под ней уже было хорошо заметно, и становилось всё быстрее. Анмай видел чисто-белые, тончайшие резные облака, под которыми смутно угадывались очертания морей и континентов. Он попытался понять, над каким местом они пролетают, но не смог. Моря были, как и положено, синими, на рыжеватой суше виднелись темные пятна, которые могли быть лесами, а могли и озерами. Никаких городов, полей, дорог с такой высоты не различалось, но изображение было столь подробным и красочным, что у пары просто захватило дух. Хотелось смотреть и смотреть на это, не отрываясь.

Вэру показалось, что он видит огни городов, тускло просвечивающие сквозь розовеющие закатные облака, но он не был в этом уверен. Внезапно он понял, что это просто отблеск заходящего солнца на воде, — озерах или реках.

Закат наступил и для них, — уходя за край планеты, солнце расплылось широкой радужной полосой во влажной толще атмосферы. Этот закат был поразительно красив, — на фоне радужного сияния громоздились грозовые тучи. Окаймленные багрянцем, они отбрасывали в космос огромные лучистые тени. В них, едва заметно, трепетали вспышки молний.

Орбитальный закат оказался коротким, — всего через минуту на небе остались лишь вечные звёзды космоса и каменный цветок Алейры, неправдоподобно чёткий и реальный. Казалось, до него всего несколько миль.

Анмай всё же смог разглядеть далеко внизу слабые огни городов, — расплывчатые, неопределенного желто-синеватого цвета, словно пятна тлеющих облаков. Он попытался разглядеть их получше, но в этот миг его прижало к полу, так резко, что потемнело в глазах, — «Товия» гасила орбитальную скорость, чтобы войти в атмосферу, не оставляя огненного следа. Края планеты уходили за горизонт, её поверхность распластывалась, — они незаметно пересекли решающую границу, за которой расстояние до небесного тела становится просто высотой.

Им так и не удалось разглядеть очертания земли, — её скрыли тучи. Быстро замедляя ход, «Товия» спускалась к бескрайнему морю облаков, вздымавшихся, подобно гигантским снежным горам, в золотистом свете лепестков огромной, в полтора угловых градуса диаметром, луны. Облака скрывали землю не полностью, но в черных провалах между ними, куда заглядывали лишь яркие звёзды, ничего нельзя было разглядеть.

Лишь когда до поверхности Эрайа осталось всего пять миль, «Товия» плавно затормозила, потом чуть поднялась и зависла неподвижно. Так она могла парить почти вечно, — о настоящей посадке пока не было и речи.

— А ниже нельзя? — удивился Анмай.

«Товия» промолчала, но отделившийся от неё зонд показал бледное мерцающее пятно в жерле реактора под призраком корабля, очерченным зыбкими струями нагретого воздуха, — огни звёзд в них мерцали и расплывались. Для глаз это было почти незаметно, но всё же… всё же…

— Очень славно, — сказал Анмай. — Наша невидимость никуда не годится. Можно с этим что-то сделать?

— Нет. Остаточная ионизация в дюзе, — неустранимое следствие нейтринной эмиссии, а если мы решим снизить её мощность, то просто грохнемся. Чтобы остаться незаметными, нам надо парить в стратосфере, на высоте не меньше десяти миль. При снижении свечение усилится.

— С такой высоты немногое увидишь. Впрочем… неважно. Всё равно нам придется прокинуть корабль, чтобы встретиться с жителями Эрайа.

— Вы хотите сесть сейчас? — спросила машина.

— Да, сейчас.

— Вряд ли это будет разумно. Ваша безопасность…

— Зависит лишь от моей осторожности. Я запрограммирую весм на подрыв при угрозе потери связи. Тогда не будет вообще никакой опасности.

— Разумеется. Но там, внизу, — не дикари, а высокоразвитое общество, лишь имитирующее дикость. Файа сразу поймут, что в их матричной системе появился чужак. Они прочтут ваши мысли, память, — и нам конец.

— Можно изменить частоту… как-то сделать сигнал весма незаметным?

— Можно, но без полной гарантии. Скорее, это привлечет ещё большее внимание.

— Что ж. Тогда всё будет всерьез. Если меня убьют внизу, — я умру.

Он улыбнулся.

— Если не ошибаюсь, единственный вид связи, которую, даже теоретически, абсолютно невозможно перехватить, — сверхсветовые квантовые функции, две системы тождественно-идентичных микрообъектов. Почему бы не воспользоваться ей?

— Её пропускная способность ничтожна. Обычный разговор она ещё может обеспечить, передачу памяти, — нет. Кроме того, очень велика опасность искажений.

— Понятно. Что вы хотите предложить?

— Вы спуститесь вниз без весма, но с имитирующим его квантовым передатчиком. Мы всегда будем над вами, и, если будет нужно, — мы вмешаемся.

Буквально сгорая от нетерпения, Анмай стал собираться. Хьютай с интересом следила за ним.

— Я пойду с тобой, — неожиданно сказала она.

— Нет. Если с тобой что-то случится…

Она остановила его, подняв руку.

— Однажды ты так же ушел в разведку Линзы, и исчез на год. Весь этот год я считала тебя мёртвым. В моих волосах нет седины, но это не значит, что я не страдала. И, если ты вновь исчезнешь…

— Но я…

— Молчи! Всегда вместе. Ты сам это сказал. Всегда. Даже за порогом смерти. И за пределами Реальности, где мы однажды окажемся…

Анмай опустил голову и вдруг усмехнулся. Вообще-то, он был очень рад.

В последние минуты перед спуском, когда они уже стояли у маленького скиммера в огромном ангаре «Товии», Анмай ощутил вдруг неожиданно сильное волнение. Ведь прошло десять тысяч лет! Файа изменились, не могли не измениться. Примут ли они его за соплеменника, не говоря уже о иных тонкостях?..

Вэру подошёл к черной зеркальной стене ангара, напряженно всматриваясь в своё призрачное отражение. Он был создателем сверхрасы, изменяющей Вселенные, сам пересек миллиарды световых лет, видел величие и ужас мироздания, — но на него смотрел обычный файский парень, рослый, широкоглазый, с хмурым лицом, словно отлитым из тускло отблескивающего смуглого базальта, — любитель драк и девчонок в сером удобном комбинезоне с множеством накладных карманов, ещё времен «Астрофайры». Такие носили на Эрайа и сейчас, так что прибегать к маскараду не пришлось. На босых ногах, — сандалии с легкими ремешками. Вот, собственно, и всё. Ни звездного света в глазах, ни печати мудрости на лице.

Анмай усмехнулся и поднес к глазам браслет на левом запястье, — массивное драгоценное украшение, блестевшее резным серебром. В нём горели пристальные черные глазки, — глаза «Укавэйры». И ещё, это её уши, её осязание, её язык… Было трудно поверить, что этот браслет неразрывно связан с такой же квантовой сущностью в недрах «Товии», — и будет связан, даже если их разнести на разные края этой Вселенной. По сравнению с этой вещью, собранной даже не по атомам, а по квантам, неизмеримо более сложной, чем его тело, остальные части его снаряжения выглядели обычно.

Массивные сегменты силового пояса не очень бросались в глаза, — внизу ими не пользовались. Оружие, — старый дезинтегратор с «Увайа», мощный, но слишком громоздкий, пришлось оставить. Его, и старый мазер «Астрофайры», заменил маленький универсальный излучатель, уместившийся в набедренном кармане. Длинный нож на поясе, — Анмай не владел им, и взял лишь потому, что такие носили воины-файа, одевавшиеся, как он. По вместительным карманам он рассовал немало плиток концентрированной пищи, — и всё. Браслет «Укавэйры» должен был заменить все остальные приборы.

Он оглянулся на Хьютай. Она оделась так же, как всегда, — белая футболка, серые шорты (теперь, правда, перетянутые силовым поясом) и сандалии. На её левом запястье тоже блестел серебряный браслет квантовой связи, через плечо висела сумка, где, среди прочего, был и дезинтегратор «Укавэйры», — небольшой, но более эффективный и мощный, чем его собственный.

— Будешь меня защищать? — насмешливо спросил он. — «Товия» наверняка будет держать на прицеле даже мух вокруг. А в крайнем случае…

Он смолк. Экстран, — удары через не-пространство, — были действительно крайним средством. Для них не существовало упреждения. Поток частиц мог быть любой мощности, от нескольких квантов до тераватт, но разрушительные эффекты не-перехода ограничивали применение. Теоретически, Анмай мог взорвать что угодно, лишь попросив об этом «Товию», но практически это зависело от расстояния, — чем больше, тем лучше, — и от желания машины. Это было главное. Ввиду очевидного превосходства местных файа, первый её выстрел, скорее всего, станет и последним…

Он усмехнулся. Зачем тратить время в бессмысленных размышлениях?..

Садясь в скиммер, он подал руку Хьютай. Через минуту маленькая овальная машина взвилась вверх и выскользнула из полумрака ангара в бледный лунный свет.

Оглянувшись, Анмай увидел светлый глаз ворот на глубокой черноте ночного неба стратосферы. Он закрылся и исчез, оставив их в одиночестве. На миг перед ним мелькнул призрачный силуэт «Товии», очерченный дрожащими звёздами, потом скиммер камнем упал вниз. Пол ушел у пары из-под ног, вокруг засвистел рассекаемый воздух. Облака приближались на глазах, между ними темнела земля. Очень далеко из коричнево-алых туч вздымался узкий пучок серебряных игл, — южный полярный шпиль Эрайа…

Вблизи волнистая, призрачно-золотая в лунном свете пустыня утратила четкость очертаний, став туманной. У Вэру перехватило дух, когда машина врезалась в плотный бок воздушной горы. Она широким куполом продавилась под снижавшимся скиммером. На секунду тот погрузился в огромный кратер со струящимися, загибавшимися вверх стенами, затем клубящийся туман поглотил его, сгустившись сначала в серый сумрак, а потом в непроницаемую тьму. Они скользили вниз во мраке, не снижая скорости.

Через минуту мрак сменился прозрачной темнотой подоблачного простора, — но тут их резко вдавило в кресла: машина гасила огромную скорость падения. Вокруг беззвучно поднялся черный океан земли… резкий рывок, подбросивший их вверх… несколько замирающих содроганий… тишина. И в этой тишине они ощутили под собой неколебимую землю их предков.

Анмай и Хьютай смотрели, невольно взявшись за руки, почти не дыша…

Здесь царила почти абсолютная тьма, лишь где-то, очень далеко, между облаками пробивались лучи луны, ползущие по равнине призрачными пятнами света. На горизонте, на самом краю земли, мерцали туманные огни какого-то поселка, а на западе сверкали зарницы далекой грозы. Вокруг простерлась бесконечная степь, ветер гнал по ней широкие травяные волны…

Вэру нестерпимо захотелось вдохнуть воздух этого мира. Прозрачный колпак скиммера готов был подняться от легкого прикосновения к кнопке, но он медлил. Чего он боялся? Воздух? Он был пригоден для дыхания. Микроорганизмы? Ни один не найдет съедобным его полностью перестроенный организм. И всё же, у него перехватило дыхание, — от волнения. Он дрожал как мальчишка, забравшийся в чужой дом.

Наконец, опомнившись, он тронул кнопку. Защелкали клапаны, зашипел воздух, — давление снаружи было на треть больше стандартного, — потянуло холодом, заложило уши, стало трудно дышать. Через минуту всё прошло. Толстая прозрачная крышка поднялась.

Внезапно их окружил шум ветра и печальный шелест травы, — шум, похожий на шум моря. Анмай ощутил неожиданную тоску. Казалось бы, обычный воздух, — прохладный, свежий, с запахами сырости, травы и земли, но в нём было что-то ещё, от чего вдруг стеснилось в груди и защипало глаза, — что-то удивительно родное, совершенно неожиданное в этом чужом мире… в мире, где выросло двадцать тысяч поколений его предков. Этот запах звал его туда, в темноту…

Выпрыгнув из машины, Анмай невольно вскрикнул, коснувшись раскаленной обшивки скиммера — под ней скрывался радиатор энергоблока, и сейчас, после посадки…

Он подул на обожженные ладони, рассмеялся вместе с Хьютай, и церемонно протянул руку, помогая ей выбраться. Потом они осмотрелись. Сильный прохладный ветер бил в лицо, трепал волосы, со всех сторон, то усиливаясь, то затихая, их окружал шум травы. Хьютай скинула сандалии и растянулась на ней, рассеяно глядя вверх.

— Как хорошо, Анмай, — сказала она. — После всех этих отсеков… земля…

Анмай сел рядом с ней. Он тоже разулся, забросив сандалии в кабину. Едва его босые ноги коснулись покрытой мягкой травой влажной земли, от неё по всему его телу словно прошёл ток, до предела обострив все чувства. Он рывком вскочил, вытянувшись струной и напряженно всматриваясь в подоблачную темноту, — как и его предки тридцать тысяч лет назад, — потом вдруг тихо рассмеялся. Хьютай, невидимая в темноте, потянула его за штаны, заставив снова сесть.

Какое-то время они молчали, упиваясь незнакомым ощущением потерянности в этой живой ночи. Вэру вдруг показалось, что они вернулись на Девять Миров Файау… нет, вообще не покидали их, мечтая в темноте…

— Что дальше? — наконец, спросила Хьютай. — Мне хорошо здесь, но хочется… пойти куда-то… полететь…

Анмай улыбнулся.

— Давай полетим дальше, посмотрим на этот мир, — предложил он. — И вообще, будем делать всё, что хотим…

Хьютай вслед за ним пружинисто вскочила в кабину, но тут же метнулась назад, вспомнив о своих сандалиях. Лишь подобрав их, они поднялись.

Скиммер помчался над степью, направляясь к огням далекого поселка. Пара смотрела вниз, едва различая очертания пологих холмов и ложбин. Конечно, мультипланар машины легко мог превратить ночь в день, по крайней мере на экранах… но им понравилось лететь в ночи.

Внезапно внизу мелькнули развалины — многоэтажные здания без крыш, неровные, толстые стены, какие-то провалы в земле, — здесь когда-то была файская община… Скиммер пролетел мимо: пару манили огни иного, живого поселка. Здесь, насколько они знали, были земли людей, поэтому ожидать особенных сюрпризов не стоило.

Но поселок на деле оказался аэродромом. Они увидели огромное бетонное поле, вдоль него выстроился ряд стальных полукруглых ангаров. Всё это окружала сложная ограда из колючей проволоки, освещенная невысокими синими фонарями, — их они издали и приняли за огни улиц. Один из ангаров был открыт, рядом с ним стоял длинный и узкий, пятнисто-зеленый, явно военный вертолет. Возле него возилось три маленьких фигурки.

Анмай до предела увеличил изображение, внимательно рассматривая их. Мужчины, рослые, в одинаково замасленных комбинезонах, — явно техники. Отсюда он не мог различить их лиц, — лишь светлые, коротко остриженные волосы и загорелую, но всё же, не смуглую кожу. Люди! Анмай решил подвести машину поближе, но тут же остановил её, едва один из людей взглянул в его сторону.

К счастью, их не заметили. Ночь была темной — разорванные тучи скрывали луну, двигатель скиммера работал бесшумно, а разглядеть в мешанине облаков небольшую темную машину сможет лишь очень острый глаз…

Увлекшись наблюдениями, Анмай забыл, что там, где есть вертолеты, есть и приборы ночного видения. Он не услышал выстрела, но увидел мгновенную вспышку, и стремительно летящий к ним огненный шар. Прежде, чем он успел что-либо сделать, сверкнуло ослепительно-рыжее пламя, — по-прежнему беззвучное, но скиммер дико подпрыгнул и опрокинулся набок. Силовой щит выдержал, зато сам Вэру свалился на подругу, немедля наградившую его ударом локтя в бок. Выровняв машину, он с места дал полный ход, инстинктивно прижимаясь к самой земле.

— Что это было? — через минуту спросила Хьютай.

— Ракета с тепловым наведением, — ответил Вэру. — Не такие уж они тут и дикие. Если бы не силовое поле, мы бы и вздохнуть не успели… — он до предела увеличил скорость.

Скиммер помчался к грозовой туче, освещенной слепящими вспышками, и в золотистых зигзагах молний проскочил сквозь неё. Оставив позади ливень и бешеную круговерть воздуха, они вылетели в простор огромной открытой равнины, залитой призрачным лунным светом.

Положив руки на штурвал и чувствуя ладонь Хьютай на талии, Анмай проносился над исполинскими мягкими волнами серебристо-зеленых пустынных, холмистых просторов. Впереди, над ними, парили острые, плоские плоты облаков, словно скользящие над стеной непроглядной тени. Анмай взмыл вверх, оставив землю далеко внизу. Теперь вокруг были лишь яркие звёзды и волнистая, зеленовато-белая в лунном свете туманная пустыня под ними. По ней скользила смутная овальная тень скиммера, окруженная радужным ореолом.

Анмай направил его туда, где над облаками вздымались горы. Машина взмыла над льдистой горной цепью, скользнула в заполненную бездонной чернотой пропасть, и вновь взвилась вверх. Она вилась между вершинами, иногда на мгновение зависая и устремляясь дальше.

Облетев по гигантской дуге горную страну и всласть насладившись полетом, Анмай повернул назад. Разорванные иззубренными пиками облака остались позади.

Внизу открылось пустынное холмистое плоскогорье, голое, изрытое гигантскими воронками, усеянное странными постройками, частью целыми, частью — оплавленными, обрушенными и смятыми. Между них виднелась россыпь ржавой искореженной техники, — перевернутые танки, разломанные самолеты, сплющенные бронетранспортеры…

Анмай завис над центром самой большой воронки, окруженной ярко блестевшим стеклянистым валом. В её глубине, во мраке тени, едва заметно сиял синеватый свет. Скиммер скользнул вниз, на дно воронки, слабо отразившись в дымчатой, синевато-мертвенной массе. Пара с интересом склонилась над приборами. Вряд ли это были следы войны, — скорее, просто полигон, заброшенный сотни лет назад…

Но чем занимались здесь файа? Явно не испытанием атомных бомб, — радиация была слишком сильной. Судя по ней, здесь рвались магна-бомбы, — с равным количеством разноименных магнитных монополей в магнитой же ловушке. Такое применение драгоценных частиц было глупым расточительством. Ещё более глупым был сам факт ядерных испытаний на своей родной планете. Вэру стало жутковато, — он понял, что теперь порода его соплеменников не слишком-то разумна.

Какое-то время скиммер висел неподвижно, затем свечой взмыл вверх и помчался прочь, — за пределы плоскогорья. Даже почти неуязвимым для радиации файа не стоило здесь задерживаться.

***.

Задумавшись, Анмай летел над травянистой степью, спускаясь всё ниже и ниже, едва не задевая верхушки холмов, от которых уже протянулись длинные тени, — луна склонялась к западу. Машина скользила плавными зигзагами, на небольшой высоте, всё медленней, словно плывя в тени холмов. Она ненадолго замерла, когда на востоке посветлело небо и звезды начали бледнеть, затем рванулась вверх и зависла неподвижно. Анмай открыл колпак.

Воздух в кабине похолодел. Вокруг осталось лишь небо, они парили одни в сумрачной пустоте. Земля простерлась под ними смутным темным ковром с редкими искрами огней. Невесомым облаком рыжеватого света над туманным горизонтом севера застыла заря, пронизанная острыми линиями безмерно далеких сиреневых облаков. Другие облака, редкие, серебряно-синие, зависли в воздушном море, словно таинственные острова.

Уку, внутренняя луна, плыла, казалось, над самой землей ущербным тускло-золотистым диском, огромным, больше углового градуса, серпом, заполненным пепельным светом, плыла, не освещая ничего, но бросая на воду какого-то озера цепь красноватых бликов, — на этой широте она не заходила полгода, лишь медленно меняя фазы.

Анмай полюбовался ей, пожалел, что Алейра, дивная искусственная луна Эрайа, как и экваториальные спутники, отсюда не видна, и поднял голову.

В бездонной синеве подкрашенного лунным золотом неба мерцало лишь несколько звезд. Он отыскал Айсиу, — самую яркую звезду Эрайа, вечно неподвижного стража её небес, веками манившую сюда, в эти приполярные степи, его народ. Рядом с ней тлела другая звезда, — дымно-багровый, тревожный маяк Нуиты, внешнего спутника Эрайа А. Низко над западным горизонтом, ещё более яркие в темной синеве, сияли две других звезды… планеты, желтоватая Юэра и чисто-синяя Уртара, второй обитаемый мир. Возле неё мерцала серебристая звездочка её луны…

Анмай ещё никогда не видел такого красивого неба. И ещё никогда он не смотрел на звёзды в такой тишине. Голос Хьютай показался ему сначала тоже идущим от звёзд.

— И что дальше, мой Анмай? Здесь очень красиво, но холодно. Куда мы полетим теперь?

— Не знаю, — он улыбнулся. — Но до утра ещё далеко, а спать в воздухе я не привык!

— Спать под кустом, я полагаю, тоже, — Хьютай усмехнулась. — И куда же нам, бедным, податься? Вообще-то, спать под звёздами мне нравится!

Они спустились вниз. Анмай заметил одинокие развалины на вершине травянистого холма, — невысокие и пустые, — и посадил скиммер возле них.

От крыши дома не осталось и следа, меж стен росла трава. Ни змей, ни пауков, любящих гнездиться в руинах, здесь не нашлось. Едва они уселись, их окружило мягкое тепло нагретого за длинный день камня, — словно накрыло невидимым воздушным одеялом. Они скинули одежду, расстелили её по траве, — постель вышла скудная, и не слишком удобная, но вдвоем им было уютно…

Потом Хьютай почти бессознательно перебралась на траву, ощутив, как прохладные стебли ласкают её теплую кожу… такие же теплые руки Анмая, скользящие по ней… Они не говорили в волшебной тишине этой ночи, в смутном полусвете, словно во сне, — в очень счастливом сне, когда тело кажется невесомым, но впитывает всё, — прохладу воздуха, запах травы, холод земли под ней…

Потом они долго лежали рядом, усталые, но сон не шел к ним. Сквозь лениво качавшиеся травяные метелки они смотрели в бездонное небо, безмолвно размышляя, — каждый о своем. Серебристый свет зари, плывущей над туманной землей, через брешь в стене падал на их лица, трава всё что-то шептала им…

Под этот мягкий шепот Анмай и уснул. Хьютай ещё какое-то время мечтала, положив голову на его грудь и прижимаясь к его теплому боку, — под утро стало холодно, и шум травы становился всё сильней и загадочней, — приближался рассвет. Затем и её унесли тёплые волны сна.

Глава 3. Вселенная Рэтиа

Утром их разбудил дымчато-багровый солнечный свет. Анмай долго, до дрожи, потягивался, чтобы размять оцепевшее тело, — он спал нагишом на холодной траве, и замерз. Но при том, он чувствовал себя очень чистым, легким и счастливым.

Он встал, и с любопытством осмотрелся. Внизу, насколько хватал глаз, простерлась волнистая равнина, поросшая пышной травой. Над ней плыли окрашенные багрянцем восхода величественные кучевые облака, волоча по земле свои бесконечно длинные тени.

Они плыли на юг целыми мирами, массивами, пугающе огромные, рельефные. Между них сияла бездонная голубизна. Солнце багровым шаром ползло вдоль горизонта, не спеша подниматься. Анмай вспомнил, что они возле полюса, где никогда не бывает полной темноты, — неяркий день сменяли нетемные сумерки.

Вдали, на западе, высились розовые снежные горы, необычайно чёткие в чистом прохладном воздухе. Над сливавшимися с облаками льдистыми вершинами застыл серебристый диск Уку, казавшийся их осколком…

На востоке низкое солнце блестело на воде реки или большого озера. Если не считать волн, гонимых ветром по густой траве, и теней облаков, внизу ничего не двигалось. Ни машин, ни людей, ни зверей.

Лишь на юге, очень далеко, он заметил единственную белую искру, терявшуюся в текучих волнах травяного моря.

Анмай прищурил глаза, пытаясь разглядеть её, потом запрыгнул в скиммер и включил максимальное увеличение. Розоватая искра превратилась в одинокую фигурку в длинной белой одежде, — человека, судя по светлым волосам. Он явно спешил, целеустремленно пробираясь на север, спотыкаясь и путаясь в траве. На его спине резко выделялись угловатые чёрные знаки, — цифры здешних файа, — и Анмай почувствовал неладное. Он вспомнил, что здесь есть рабство, и перед ним, несомненно, беглец.

Без дальнейших размышлений пара спешно оделась и забрались в скиммер. Едва Вэру тронул штурвал, машина вздрогнула и почти бесшумно поплыла к человеку, одновременно снижаясь. Услышав шум воздуха, он обернулся, — они увидели испуганное юное лицо, — споткнулся, и упал в траву. Через секунду скиммер сел, мягко подпрыгнув на подушке силового поля. Едва прозрачный колпак отскочил, Анмай выпрыгнул наружу, — и, подбежав к поднявшемуся беглецу, застыл в растерянности.

Перед ним стояла девушка, босая, но не столь юная, как ему сначала показалось, — ей было лет двадцать. Спутанные светлые волосы обрамляли тёмное от загара лицо. На нём светились большие синие глаза, — растерянные, со странно круглыми зрачками. Запястья тонких рук были поцарапаны, — Анмай не сразу понял, что это следы веревки. Подбородок с ямочкой и чёткие брови завершали картину.

Трогательный испуг на красивом лице девушки вдруг сменился отчаянной яростью. Она выхватила неожиданно длинный нож, и прыгнула вперед, чтобы загнать клинок в живот файа, а потом распороть его, как рыбу, — снизу доверху. Анмай успел поймать её за руку, но она тут же без замаха врезала ему левой в поддых. Разозлившись от боли, Анмай швырнул её на землю, и, вывернув руку, отобрал оружие. Закинув нож подальше, он отпустил пленницу. Та замерла, с испугом глядя в сторону, и он обернулся.

Хьютай держала дезинтегратор наизготовку, её сильные руки напряглись, черная грива плащом спадала на спину, шевелясь, как живая, в текущем воздухе. Лицо было решительное, глаза настороженные и злые. Анмай знал характер подруги, — девчонке ещё очень повезло…

Перехватив его взгляд, Хьютай убрала оружие, но смотрела на девушку по-прежнему недружелюбно. Анмай хотел заговорить с ней, но Хьютай жестом остановила его.

— Кто ты? — отрывисто спросила она беглянку.

Девушка не стала отмалчиваться. К удивлению Анмая, она ответила по-файски, чисто, совсем без акцента.

— Светлана. Светлана Ярцева.

Она напряженно всматривалась в лица файа, словно сравнивая их с кем-то.

— А кто ты? — вдруг спросила она. — Ты так похожа…

Хьютай растерялась лишь на мгновение.

— Я Хьютай, он — Анмай. Мы Вэру.

Лицо Светланы отразило сразу испуг и удивление.

— Ты нас знаешь? — спросила Хьютай.

— Нет. Но эти имена мне знакомы. Это из Рэтиа.

— Откуда?

— Неужели вы не знаете?

— Что?

— Рэтиа. Учение. О том, что мы, люди, были похищены из великого древнего мира. Из Линзы. Её создала Дивная Пара, Дайталайа. Анмай и Хьютай. — Она переводила глаза с одного удивленного лица на другое. — Они покинули её на корабле. «Укавэйре». — Вдруг она замолчала, приоткрыв рот. У Вэру вдруг почему-то засосало под ложечкой. — Корабль… вы с корабля, да? С «Укавэйры»? Ну конечно, ведь вы такие же, как на картинках! — она засмеялась и захлопала в ладошки, — очевидно, в качестве одобрения своей догадливости.

У Вэру закружилась голова. В какой-то миг ему стало просто страшно. Что с ними будет, если первая же встречная девчонка узнала их? Он понимал, что их растерянное молчание служит лучшим доказательством её правоты. Потом он опомнился. Люди-рабы готовы были поверить в любую красивую сказку. Но файа здесь вряд ли знали историю Линзы, да и внешнее сходство не говорит ни о чем. Правда, со Светланой им очень повезло…

Но девчонка явно не испытывала ни малейшего стыда за то, что пыталась убить его. Если Дивная Пара и стала для неё живой легендой, она решила испробовать её, так сказать, на зуб, чтобы убедиться, не врали ли ей. Такой подход чрезвычайно ему нравился.

Он хотел расспросить беглянку, но заметил, что она с трудом держится на ногах. Хьютай поняла больше.

— Ты хочешь есть?

Светлана энергично кивнула. Хьютай подошла к ней, протянула плитку концентрата, — осторожно, словно кормила с рук зверя. Лицо её изменилось в один миг, — и отношение к беглянке тоже.

Анмай растерянно смотрел, с каким достоинством ест эта, несомненно, очень голодная девушка. Она разложила кусочки еды в каком-то красивом порядке, и подбирала их очень аккуратно. И её ещё заставляли работать на бездушных ублюдков?..

Анмай ощутил вдруг прилив темной ярости. Такого не должно быть… И так не будет…

Аккуратно или нет, но Светлана ела с завидным аппетитом. На её завтрак ушли все плитки концентрата, ещё оставшиеся в его карманах и в сумке Хьютай. Отныне им придется добывать еду самим.

Наевшись, Светлана устало уселась на траву. Файа сели вслед за ней. Их скрыли высокие шелестящие заросли, над ними простерлось бескрайнее небо, полное розовеющих воздушных гор, неторопливо плывущих куда-то…

Несколько минут они молчали. Светлана сонно поглядывала на пару из-под прищуренных ресниц.

— Вы не отвезете меня обратно? — наконец спросила она, потихоньку успокоившись. — Меня там убьют.

— Нет, — ответил Анмай, невольно улыбаясь. — Мы не хотим тебе зла.

Явно волнуясь, Светлана задала новый вопрос.

— А вы действительно Дивная Пара?

Анмай задумался. Сказать ей правду он не мог, — как и придумать сколь-нибудь правдоподобную ложь.

— Мы прибыли сюда недавно, — ответила Хьютай. — Из другого мира.

Светлана вздрогнула, в её глазах вновь блеснул испуг.

— Не бойся, — сказала Хьютай. — Мы не тронем тебя.

Девушка промолчала. Анмай решил перейти к более простым вопросам.

— Откуда ты сбежала и куда направляешься?

— Из Олаиры, это община на юге. Там много рутов… нас. А на севере, в Аромаре, вы… файа помогают людям, там есть большой поселок для них, а среди файа, говорят, есть Мечтатели.

— Мечтатели? Как вообще устроено ваше общество?

Светлана удивилась.

— Вы не знаете? — она улыбнулась и кивнула своим мыслям. — У нас всё просто, — или свободный, или раб. А у файа пять каст, раздёленных по способностям. Внизу, большинство, — Игроки, они одеваются в белое, за ними Воины, за ними — Пилоты, те, кто соединяет наш мир с другими, — они все одеваются, как ты, за ними — Ведущие, которые правят, они одеваются в черное. А выше всех — Мечтатели.

— Выше правителей? Кто они?

— Они одеваются в металл… они придумывают новое… а потом воплощают его, — новый способ пения, или новый способ смерти. В Олаире нет Мечтателей, только Игроки и Воины. Это плохо… они били меня, а тех, кто бунтует, сжигали заживо. Но в Аромаре тоже сжигают, только редко, — тех, кто не хочет жить мирно.

Анмай вздохнул. У него не было никаких иллюзий насчет местного общества, но Светлана ему нравилась, и он решил помочь ей.

— Если ты сбежала, за тобой гонятся?

— Не знаю. Но должны… наверное.

— Как далеко эта Аромара?

— Тысяча двести вэйдов, за Длинным озером.

— Сто двадцать миль? И ты хотела пройти их одна, босая, пешком? Хочешь, мы отвезем тебя туда?

Она кивнула.

— Где она?

Светлана задумалась.

— На севере… где-то…

— Ты сможешь показать нам дорогу?

Она кивнула.

— Хорошо. Садись.

— Я грязная…

— Садись!

Светлана осторожно устроилась на заднем сидении скиммера. Она держалась очень скромно, — просто образцовая рабыня, — но Вэру это уже не обманывало. Под её красивой мордашкой скрывался далеко не рабский ум.

Едва машина упруго взвилась в воздух, девушка взвизгнула и побледнела, намертво вцепившись в сидение — летать ей раньше явно не доводилось. Стало ясно, что от её советов толку будет мало. Анмай решил положиться на удачу. Он повел скиммер на север, сразу набрав большую высоту, — проекционное поле делало машину невидимой для радаров и глаз, но лишь частично. Поднимаясь, он заметил внизу, ещё очень далеко, рой смутных точек в травяном море, — опоздавшую погоню. Он так и не узнал, заметили ли файа их, и что подумали, когда оборвался след.

Через четверть часа внизу, в разрывах между облаками, на берегу огромного озера показалась смутная и почему-то раздвоенная клякса поселка. Анмай не был уверен, что это Аромара, но расстояние и направление совпадали. От Светланы он не добился ничего вразумительного, — она во все глаза смотрела на облака далеко внизу. Их пылавшие багрянцем паруса простерлись от горизонта до горизонта и землю под ними ещё скрывала рассветная тень.

Анмай высмотрел большое пятно леса на склоне длинного холма, прикрывавшего Аромару с севера, — там можно было сесть. Он резко бросил машину вниз.

Падение с пятимильной высоты не заняло и минуты, — за это время он не успел ничего толком рассмотреть. Сначала его прижало к крыше, потом с силой вдавило в сидение, — хватая ртом воздух, он услышал сдавленный писк Светланы. Затем над ними взметнулось зеленое пламя крон, донесся треск ветвей, пол подпрыгнул и застыл, — они сели, но Анмай не сразу осознал это. Он помотал кружившейся головой, на секунду зажмурился и открыл колпак. В кабину хлынул прохладный утренний воздух, пронизанный десятками незнакомых запахов. Они будоражили воображение, и Анмай торопливо вылез из машины.

Едва спрыгнув на землю, он услышал шелест, — люки в корме скиммера открылись, и из них со вздохом вырвалось облако радужно переливающейся пыли. Она взметнулась вверх, и в доли секунды рассеялась: на сей раз «Укавэйра» решила выпустить облако защитных нанетов. Хьютай с усмешкой сунула дезинтегратор в сумку, — теперь держать его наготове просто не имело смысла.

Через секунду колпак и люки захлопнулись, машина свечой взвилась вверх, и в считанные мгновения исчезла, едва не сдув их воздушным смерчем. Когда он утих, Анмай усмехнулся. Теперь они остались одни… почти.

Долгие годы жизни в подземельях плато Хаос привили Вэру отчаянную любовь к вольным просторам. Но для него ими стала окружавшая плато пустыня. В лесу он был всего несколько раз, и ему не понравилось там. Он привык к неподвижности скал, и даже невинные движения веток невольно пугали его. Под сенью крон он чувствовал себя, словно под ногами гигантских зверей, почти всерьез ожидая, что какое-нибудь дерево нагнется и схватит его. К тому же, сандалии, — не лучшая обувь для прогулок по лесу. Они пробирались в зарослях считанные минуты, но прежде, чем нашли тропинку, Анмай успел отбить пальцы ног и ободрать ступни до крови.

Идти по тропе оказалось куда легче. Вскоре они вышли на луг. Чуть ниже, на берегу бескрайнего озера, стояла Аромара. Анмай отступил чуть назад, разглядывая поселок. Там, впрочем, не нашлось совершенно ничего необычного: простые белые дома в один и два этажа, зелень, заборы, мощеные улочки…

Ещё сверху он заметил, что поселок состоял, собственно, из двух, отдаленных метров на пятьсот, — и спутать, где чей, было трудно. Файскую половину составляли массивные двухэтажные дома с большими окнами и плоскими крышами. Человеческая часть была заметно больше, её составляли меньшие, но пёстрые дома с черепичыми крышами, утопавшие в зелени. Редкие фигурки на её улицах цветом кожи и волос не очень отличались от Светланы, и файа среди них не наблюдалось. Но она категорически отказалась идти туда, — вполне откровенно заявив, что там её никто не ждет. Безопасность и хорошая жизнь, по её мнению, были неразрывно связаны с поковительством файа, и она не хотела расставаться с парой. Добрый хозяин для неё был несравненно лучше никакого.

Анмай ещё никогда не встречался с такими плодами тысячелетней культуры рабства, и потому просто растерялся. Светлана объяснила, что люди живут здесь отдельно, и файа не ходят к ним без разрешения. То есть, они не смогут видеться с ней, и никто не будет отвечать за её жизнь, а такое не очень ей нравилось.

— Неужели ты не хочешь быть свободной? — удивленно спросила Хьютай.

Светлана пожала плечами.

— Свободной — от чего? От своей комнаты? От сытной еды? От знаний, которые нам дают?

— Но ведь ты же сбежала!

— Я убила хозяина, — она быстро взглянула на пару, потом опустила глаза. — Мне пришлось это сделать. Через полгода он вернется, но меня всё равно бы сожгли. А если я найду нового хозяина, — меня никто не тронет, пока я нравлюсь ему. Я хотела бы остаться у вас. Я хорошо танцую. Умею заниматься любовью, — она посмотрела на Хьютай. — И с девушками тоже. Готовлю вкусную еду. В конце концов, я не дура. Я была старшей в группе из двадцати девушек. Хеннат, мой первый хозяин, многому научил меня. Я знаю, что твое имя, — «Анмай» — значит Широкоглазый, — и оно подходит тебе. Твоя подруга тоже мне нравится. Если вы недавно на Эрайа, я могу рассказать вам о здешних порядках и обычаях. Всё, что знаю.

Пара переглянулась. Аргументы Светланы были безупречно логичными. В конце концов, она сама знала о них уже слишком много, чтобы её отсылать.

После путешествия в зарослях их одежда и волосы растрепались, и им пришлось потратить несколько минут, чтобы отряхнуться и привести себя в порядок.

— Я готова, — сообщила Хьютай, спрятав гребень в особый кармашек на шортах. — Пошли?

Они втроем вышли на опушку. Светлана вклинилась между ними, — несмотря на всё, она явно очень боялась, и даже Хьютай не пыталась оттеснить её.

Они спускались по широкому лугу к поселку примерно минут пятнадцать. Анмай заметил, что прекрасная окрестность была совершенно пуста. Светлана пояснила, что здесь, так близко от границы, можно встретить спецназовцев Рутении или группу рутенских подростков. Они были нечастыми гостями, но файа научились не гулять здесь в одиночку или даже небольшими группами. Руты, живущие в поселке, следовали их примеру. Рассказы об убийствах предателей звучали более чем убедительно.

Там, где тропинка переходила в улицу, они увидели дозор Воинов, — пять рослых парней в сандалиях на босу ногу и в серых комбинезонах с множеством накладных карманов. Анмай с интересом смотрел на них. Такую же одежду когда-то носили звездолетчики Файау, — она ничуть не изменилась за десять тысяч лет. Все карманы у Воинов были аккуратно заполнены запасными обоймами и гранатами, через плечо у каждого висел автомат с широким изогнутым магазином, на поясе — штык-нож. Сейчас Воины неподвижно смотрели в пустоту, — объяснить своё появление Анмай бы не смог, и вопрос решили нанеты «Укавэйры»: для них заглушить чужую наносеть и на минуту заблокировать восприятие не составляло особого труда.

Ещё через пару минут они вошли в сам поселок, миновав окружавшие его сады. Здесь всё было прочным, соразмерно построенным, уютным. Ступив на улицу, они во все глаза смотрели на гулявших по ней редких файа, — молодые лица, только молодые, ни стариков, ни детей, все ловкие, гибкие и красивые, — такие же плоды усилий генных инженеров Файау, как и они сами.

Большая часть этих «плодов» одевалась в короткие белые туники Игроков, на других, — самых гибких и красивых, — были лишь набедренные повязки из алого шелка. Как пояснила Светлана, они относились к патани, — особой группе, не считавшейся кастой, но избранной для чувственной любви и отбора, — выведения, — самых красивых файа, как обитатели древних Золотых Садов Фамайа. Босые ноги тоже не были здесь редкостью. Правду говоря, почти все ходили босиком. Зато браслеты-весмы были у каждого, — бессмертные файа очень ценили свою жизнь. Да и без этого преимущества браслета, — мгновенная связь с любым файа на планете, — были очень велики. Файа так привыкли быть включенными в единую сеть связи, что даже ради Игры не смогли отказаться от неё.

Все, встреченные ими, приветливо кивали или улыбались. Никто впрочем не заговорил с ними. Анмай напомнил себе, что все вокруг, — лишь внешне его соплеменники: их разделила пропасть десяти тысячелетий. Они похожи на них, но по сути, — совершенно чужие.

Чужие. Он убедился в этом, увидев, что у полунагих юношей и девушек-патани по восемь сосков, как у их хищных четвероногих предков. Судя по чувственным лицам, это был намеренный атавизм, — попытка умножить дарованные природой органы наслаждения. Светлая улица вдруг показалась ему бесцветной и ненастоящей, жители — не отбрасывающими тени, а свежий воздух, — ужасающе холодным.

Анмай встряхнул волосами, прогоняя наваждение. В поселке царила тишина, никто никуда не спешил, — ничего особенного, никаких машин или животных, мирное утро мирного дня… только всё вокруг было словно нарисовано на тёмном стекле, а жители казались ему наполовину молодыми хищниками, наполовину детьми, — красивые, сильные, но даже не сознающие своей жестокости.

Довольно быстро они дошли до центра поселка, и Анмай остановился в растерянности, — куда идти дальше, он не знал. Хьютай проводила взглядом гибкую девушку, по виду всего лет семнадцати. Все её одеяние составлял кусок алого шелка, обернутый вокруг сильных бедер.

— Конечно, на это приятно смотреть, и так удобно ходить, но в этом есть что-то…

— Эй!

Анмай обернулся. На них с интересом смотрел рослый юноша, одетый точно так же. У него было гибкое мускулистое тело и решительное лицо, волосы — черной волной до плеч. Несмотря на наряд, Вэру сразу распознал в нем Ведущего.

— Могу я узнать, что привело в Аромару уважаемого Пилота и его подругу?

Их приняли за членов третьей по рангу касты. Анмай отметил этот факт, никак не комментируя его.

— Любопытство, — честно ответил он. — Мне нравится путешествовать по Эрайа.

— Как зовут моего уважаемого брата и его прекрасную подругу?

Лишь после странного обращения Анмай понял, что юноша похож на него, — не полное сходство, но всё же… они могли сойти за братьев.

— Найте Лай, — не моргнув глазом соврал он.

— Хьютай Тайра, — усмехнулась Хьютай. Это было её девичье имя, — до встречи с ним.

— Очень приятно. Я — Анмай Нау, Ведущий Аромары.

Вэру вздрогнул. Совпадение имени и внешности не могло быть случайным. К тому же, его угораздило назваться именем давно погибшего друга: его образ мгновенно всплыл в памяти. Анмай со стыдом осознал, что со времени своего воскрешения почти не вспоминал о нём.

Найте, простишь ли ты меня?

Найте молчал, и вслушиваясь в это молчание, Анмай не сразу разобрал вторую фразу Нау.

— Я ещё не завтракал. Если хотите, можете пойти со мной.

Они так и не поняли, куда пришли, — в резиденцию Ведущего или в его дом. Просторная полутемная комната с выходившим на север большим окном вмещала удобные столики, цилиндрические подушки вместо стульев и множество картин, — нагих девушек, — на белых стенах. Светлана принесла им еду, — молоко и пирог с какими-то фруктами, всё очень вкусное. Несколько минут все сосредоточенно жевали. Когда тарелки опустели, Нау небрежным жестом велел Светлане унести их. Та подчинилась с явной неохотой, но Ведущий даже не смотрел на неё. Всё его внимание было приковано к паре, глаза светились любопытством, хотя, судя по многочисленным свежим и поджившим царапинам на плечах и спине, и поздним завтракам, его основные интересы относились к чувственной любви.

— Скажите, что бы вы хотели увидеть? — наконец спросил он. — Аромара — скучный поселок. У нас даже сати нет, но…

Хьютай поморщилась. «Укавэйра» дала им много информации, — но кое о чем она предпочла бы не знать. Сати, — «великий ритуал единения файа, их торжества над людьми» — представлял собой, по сути, просто массовую оргию. Если жителям какой-нибудь общины удавалось взять в плен несколько рутов, — обязательно молодых и красивых, — их убивали каким-нибудь мучительным образом, а файа, глядя на это, занимались любовью. Все вместе.

— …Это мерзость, извращение всех наших идеалов, — между тем, говорил Нау. — И все жители Аромары разделяют мое мнение, иначе они просто не жили бы здесь.

— Раз вы не сторонники сати, то почему же не мешаете им? — удивленно спросил Анмай. Нет, он, конечно, знал, что главный закон Сети, как тут называлась цивилизация файа, категорически запрещал рознь, но…

— Мы помогаем людям, — и они не мешают нам. Они убивают людей, — и мы не мешаем им. Но здесь мы собираем лучших из людей, и здесь они в безопасности, — те, кто ведет себя мирно, конечно. А мы — Свободный Народ, каждый занимается тем, что ему нравится! В этом — наша сила.

— Понятно, — сказала Хьютай. — А люди знают, что через год превратятся в плазму?

— Конечно, нет! Ни о Сети, ни о чужаке в нашем солнце, ни о чем важном. Ведь это может лишить их покоя…

— Ты говорил, что хочешь помочь людям, — перебила его Хьютай. — Ты позволишь им умереть?

Нау смутился, как мальчик.

— Это модернизированный подвид, с наносетью. По возможности, мы записываем лучших людей на матрицы, но остальные файа не одобряют этого. Наши возможности очень ограничены, и мы не хотим терять того, что у нас ещё есть. Нас и так считают едва ли не изменниками…

— Понятно. Но неужели Сеть Файа не может спасти Эрайа целиком?

Нау дико взглянул на неё.

— Это невозможно. И по мне, — пусть этот мир сгорит. В миг Катастрофы он был осквернен, отравлен. Вы знаете, что в начале ничего, подобного сати, тут не было? А ведь у меня есть доказательства. Вот, — он полез в один из шкафчиков и достал смятый бумажный лист. — Это о нас, о Свободном Народе. Читай!

Анмай взял лист. Причудливая рукописная вязь оказалась достаточно разборчивой, чтобы её читать, — во всяком случае, для его глаз. Это был отрывок перевода какой-то древней книги о первой встрече двух рас в этом мире.

«…Файа высокого роста, смуглые, с кожей чистого, светло-коричневого оттенка, имеют довольно широкий овал лица, короткий прямой нос, чёрные, иногда с медным отливом, густые вьющиеся волосы и густые брови. Лбы у них ровные, высокие, глаза большие, широко расставленные, чистого серебристо-серого цвета, иногда довольно глубокого и тёмного оттенка. Зрачки у них вертикальные, овальной формы, словно у хищных кошек. Притом, глаза их представляют самую замечательную часть их наружности, и древнее название их народа — анмайа, Широкоглазые, происходит от их необычайно широко расставленных глаз.

Мужчины-файа крепкие, хорошо сложенные, сильные. Женщины их отличаются очень приятной внешностью, часто встречаются красивые лица. Уже при первом взгляде на них обращает внимание их высокий рост и длинные, обычно до поясницы, волосы. Мужчины и юноши файа носят волосы до плеч, или немногим короче, часто в виде беспорядочно растрепанной гривы. Если не считать этого, их волосы всегда тщательно ухожены, ибо файа очень чистоплотны. Лица их по обыкновению задумчивы и серьезны, улыбаются они редко, но очень красиво, особенно девушки. У юношей же часто бывает суровый, решительный, даже пугающий вид, хотя и у них попадаются очень красивые лица.

У файа больше оснований считать себя избранной расой, чем у всех народов, которые я когда-либо встречал. И они сами тоже убеждены в своём превосходстве над иными племенами, часто, впрочем, вполне обоснованном. Главнейшее отличие их от людей состоит в отсутствии стяжательства, — файа никогда не стремятся окружать себя лично богатством, предпочитая им знания и власть, а всё остальное отсюда следует. Преступления, в особенности насилие и убийства среди файа, — вещь очень редкая. Убийство соплеменника, либо любая иная рознь среди них считается величайшим преступлением и грехом. То же относится к содомии и прочим извращениям естественных влечений. Запрет этот очень строг, и один из важнейших в их Рэтиа, его нарушение карается немедленной смертью. Впрочем, нужда в столь крайних мерах возникает нечасто, ибо файа довольно сдержаны, мечтательны и отважны. Подчиняться чужой воле они предпочитают лишь по своему желанию, хотя в Рэтиа интересы их расы неизменно стоят выше интересов личности.

Однако ж, власти их действуют скорее убеждением, чем принуждением, ибо последнее может привести, — и, говорят, нередко приводит, — к вооруженному мятежу. Сами же по себе файа не воинственны. Но, хотя культа войны у них нет, умение сражаться у них в великом почете, хотя и не столь великом, как искусство Мечтателей, каковые…» — на этом текст обрывался.

Несколько секунд Анмай молчал.

— Значит, у них было всё, — тихо сказал он. — Взаимное любопытство, дружба, сотрудничество. Почему же всё кончилось кострами и рабством? Неужели это действительно след квантового вырождения?

— Сомневаюсь, — так же тихо ответила Хьютай. — С людьми-то всё в порядке, а здешние файа родились и выросли не здесь. Впрочем, файа ли они? Файа сейчас строят свою Вселенную, свои миры. Те, кто остались, — уже не мы. Они хотят вернуть прошлое, законсервировать его, а ведь это невозможно. Жизнь не знает остановок. Или вверх — к звёздам, или вниз — в могилу. Середины нет. Я горжусь судьбой своего народа, — они стали теми, кем нам стать не дано. А эти… Будет лучше, если останется лишь память о великой расе, — она поведет другие, а кого поведут эти?

Анмай промолчал. Иногда он думал, что совершенно не знает Хьютай, — хотя, кроме неё, он вообще никого не знал… так.

Вдруг он заметил, что Нау удивленно, едва ли не открыв рот, смотрит на них. Анмай сообразил, что, забывшись, заговорил на родном файлине, — так сильно было его потрясение. Файлина тут никто не знал, — он был забыт давным-давно, — но это оказалось только к худшему. В современной Сети язык был один, и для Нау древняя речь его предков звучала странно и чуждо.

— Кто вы? — с заметным испугом спросил он.

Анмай промолчал, проклиная свою глупость. Он уже понимал, что любой ответ будет неверным, а оправдания — нелепыми.

Нау побледнел, вернее посерел под смуглой кожей. В комнате повисла тревожная тишина. Он то поднимал глаза на пришельцев, то опускал их. Анмай тоже застыл. Ему вдруг стало жарко, по спине меж лопаток сбежала струйка пота, — но совсем не от страха, его обдавали неожиданные в комнате струи горячего ветра. Наверняка, весь рой нанетов собрался здесь. «Укавэйра» тоже здесь, с ними, незаметная, — лишь очертания то одного, то другого предмета на секунду расплывались, как в мираже…

Её нанеты были всюду, — в воздухе, на его коже, в крови, в мозгу… Что он знает о ней? И, если Нау заговорит — он ли ответит, или ядерные бактерии, проникшие в его мозг? А он сам? Может, он уже изменился и не заметил этого? С его точки зрения для «Укавэйры» это не имело бы смысла, но кто может понять побуждения союза восьми триллионов разумов, иным из которых было по миллиарду лет?..

Анмай встряхнул волосами, прогоняя бессмысленный страх. Жар рассеялся, потянуло свежим воздухом. Нау опомнился. Он вдруг покраснел, словно мальчик, и казался совершенно растерянным, явно не зная, что он сейчас говорил.

— Чем я могу помочь вам? — вдруг сказал он.

— Что с тобой? — спросил Вэру.

На лице Нау вдруг появилась усмешка, такая спокойная… Анмай понял, что «Укавэйра» что-то сделала с ним. Глаза Нау живо блестели, — он не стал куклой, просто ощутил вдруг непреодолимое дружелюбие к паре. Конечно, эта процедура избавила их от очень больших неприятностей. Но, всё равно, Вэру охватил вдруг непонятный, мучительный стыд, — он не хотел быть богом, изменяющим всё, к чему прикасался. Нау старался помочь людям, — насколько это было в его силах, — и чем же они отблагодарили его?..

Анмай встал. Ему вдруг расхотелось продолжать разговор. Он сам неловко улыбнулся и вышел. Хьютай вышла вслед за ним.

Прикрывшаяся было за ней дверь вдруг распахнулась, и ещё несколько секунд оставалась открытой.

Уже на улице их догнала Светлана. Как оказалось, Ведущий выделил им просторную комнату в одном из домов Аромары, — и рядом с ней маленькую комнатку для рабыни, как велели обычаи. Обе комнаты были обставлены, с множеством вещей, и даже с терминалом доступа в местный интернет, увы, бесполезный для пары: для авторизации был нужен прошитый в наносеть код, который тут давали ещё при рождении.

Светлана сразу же переоделась в короткую белую тунику, какие носили и файа. Ноги её остались босыми. Порядок в комнатах был идеальный, так что она оказалась не у дел, — стояла посреди хозяйской, и довольно нахально смотрела на пару. Анмай бездумно отметил, что ноги у неё стройные, длинные и сильные, — да и фигура вовсе неплохая. Но по сравнению с Хьютай…

— Почему ты убила своего хозяина? — вдруг спросила та. Светлана нахмурилась. Было видно, что вопрос совсем не понравился ей.

— Он сказал, что меня казнят. А умирать я не хотела.

— Казнят? За что?

— Он хотел убить моего парня. Ну, не совсем убить. Отправить на сати. Но это ещё хуже.

— Ты же говорила, что на сати посылают только пленников, — напомнил Анмай.

Светлана хмуро взглянула на него.

— Он и был пленником, — файа взяли его в плен во время набега. Я отправила его сюда, в Аромару, отдав приказ от имени Яната… моего хозяина. И это совсем не понравилось ему. Вот и…

— Любовь, — жуткая вещь, — Анмай усмехнулся, и Светлана буквально сверкнула на него глазищами.

— Да. Ради своей подруги ты поступил бы так же.

— И теперь тебе нужно разрешение, чтобы посетить Аромару, — её человеческую часть, — догадалась Хьютай.

— Да. Нужно, чтобы Ведущий выписал разрешение, а я не могу обратиться к нему.

— Понятно, — ответил Анмай. — И ты получишь это разрешение, если…

— Если — что? — теперь Светлана смотрела на него враждебно.

— Расскажешь нам об этом мире, — усмехнулся он. — С самого начала.

— Хорошо. — Светлана непринужденно села на пол. — О чем именно?

— О Рэтиа. О вашей истории. О том, откуда здесь взялись люди.

— Разве вы не знаете?

— Нет.

— Даже о Рэтиа?

— Нет. Что это?

— Это… ну, что-то вроде религии. В общем-то мало кто из людей верит в это, — в основном мы, рабы. У свободных другая религия, но я мало что знаю о ней. Вообще-то, это не для файа, но вы… необычные. Наверное, вам можно… — прикрыв глаза, она начала рассказывать.

Анмай тоже опустил ресницы, чувствуя, как по его коже блуждают мурашки, — рассказ Светланы оказался неожиданно интересным. Радиоперехват «Укавэйры» не говорил ничего об устных преданиях.

Светлана говорила очень живо, — увлечённо и со страстью. У неё был несомненный талант рассказчика, но Вэру не мог свободно наслаждаться им, — едва ли не после каждой фразы он старался представить, как всё могло быть на самом деле, и, естественно, путался. Лишь когда девушка выложила всё, что знала, и, усталая, ушла спать, он смог расставить куски её рассказа по порядку.

Рэтиа зародилась в Линзе почти сразу после их отлета и причины этого были печальны. Люди, живущие в одном из сильнейших её государств, Актале, стали безжалостно истреблять живших там же немногочисленных файа. На них свалили всю вину за кровавую революцию и гражданскую войну, опустошившую две трети территории страны, — ведь файа были лидерами этой революции. После того, как она пала, несчастным, загнанным и затравленным остаткам некогда великого народа неоткуда было ждать спасения.

Айэт Тайан, ставший управляющей сутью Линзы, тогда впервые вмешался в дела людей. Несметная орда посланных им летающих машин вывезла всех уцелевших файа в её центральный сегмент. Затем Айэт решил вывезти все племена своего народа, рассеянные по бескрайним просторам Плоскости, — повсюду чужие, презираемые и гонимые, хотя этот исход занял много лет. Дикие северные файа восприняли свое спасение, как чудо. Разубедить их было невозможно, и Айэт решил не бороться с новорождённой верой, а, напротив, использовать её. А может, Рэтиа родилась потом. Ведь, если бог реален, и его можно видеть, и даже говорить с ним, религия вообще не нужна…

Насколько смог понять Анмай, многие файа тогда не принимали этой, да и любой другой веры. Но шли века, тысячелетия. Освоив центр Линзы, файа постепенно превратились в могучий народ. Они познали науки, неслыханно размножились и, наконец, населили великий город Мэйат на берегу Последнего Моря. Айэт помогал им, и, с его помощью они, наконец, смогли вернуться во внешние сегменты Линзы. Населявшие их бессчетные народы четырнадцати разумных рас давно забыли о файа, — кроме ару.

Этот зловредный подвид людей, некогда созданный расой Опустошителей и почти полностью уничтоженный в Актале, продолжал размножаться в других областях безмерно огромной Плоскости. Они создали свою религию, в которой файа отводилась роль демонов зла. Айэт не стал их трогать, хотя и не давал вторгаться в центральную часть Плоскости, занятую Акталой, древнейшим государством людей и файа.

Едва файа вернулись, между ними и ару мгновенно вспыхнула война. Вскоре ару втянули в неё и другие народы Линзы. Постепенно из пришедших учить файа превратились в агрессоров, решивших захватить все её Плоскости. Тогда Айэт вновь вмешался и прекратил войну, правда, не по своей воле.

Согласно книгам Рэтиа, один из файа, — юноша по имени Эроин Чэрити, — возмутился тем, что его соплеменники творят зло, и пришел к Айэту, умоляя его остановить их. Его поддержал и Нэйс Анкус, бывший правитель революционной Акталы, самый первый файа, спасенный Айэтом. Тот дал ему вечное металлическое тело взамен его собственного, истерзанного пытками, — Нэйс попал в плен к ару, и провел целый год в непрерывных мучениях. Они изменили его, и с тех пор не было файа, более сопричастного чужим страданиям, чем Нэйс. Вместе они воззвали к управляющей сути. Айэт смог остановить файа, но ару объявили войну уже ему, и перед ним встал страшный выбор, — истребить целый народ, либо дать ему истребить все остальные. Вэру легко мог представить, что перенес Айэт, — но ару убили его родителей, разрушили его страну, и, в конце концов, истощили его терпение настолько, что он решил их уничтожить. Для ару это было непостижимым бедствием, подобным Страшному Суду, — металлический и плазменный шторм, прокатившийся по Линзе, несметные тучи безжалостных машин, добивающие всех, кто уцелел в огне и объятиях взбесившейся стали. Впрочем, свидетелей этого не осталось, — никого из триллиона населявших Линзу ару. А для двенадцати триллионов других её обитателей это было чудесное спасение…

Именно тогда и зародилась Рэтиа. Сейчас этой истории о чудесном спасении файа, возвышении и гибели ару, и о их самоубийственной войне против бога-машины было уже больше восьмидесяти веков. Но рассказы о гибели расы, объявившей себя избранной, о страданиях бога, выбирающего между жизнями своих детей, и приносящего в жертву одних, чтобы смогли жить другие, — эти рассказы поражали и поныне. К сожалению, в них не было ничего о дальнейшей истории Линзы…

Анмай мог лишь предполагать, — но он знал больше, чем другие. Очевидно, в тёмной бездне веков обитатели Линзы вышли в космос, столкнувшись с Файау. Была ли это война? Окончилась ли она катастрофой или почетным миром? Что стало с иными расами Линзы, — с Опустошителями, например? Создал ли Айэт свою межзвёздную империю? На все эти вопросы не было ответа. Возможно, всё было совсем иначе, чем в наивных рассказах Светланы. Правда, сами файа никогда не принимали Рэтиа всерьез. Люди же, хотя и почитали Линзу земным раем, отнюдь не считали Эрайа юдолью страданий, — слишком долго они жили на ней.

Анмай, плохо разбиравшийся в религиях, не мог понять, в чем состоят догматы Рэтиа. Все они признавали поклонение звездам, на которых живут высшие существа, веру в божественные интеллектронные машины и в вечную жизнь. С последним здесь не было трудностей, — все знали, что файа возвращаются после смерти, хотя и их жизнь конечна. Так почему бы и людям не воскресать? А если они будут достаточно усердны в служении Рэтиа, то удостоятся вечной жизни в облике разумной машины, — как Нэйс и Эроин стали гигантскими стальными дисками после телесной смерти. Впрочем, истинная суть Рэтиа, странной веры во всесилие техники и в бесконечность Вселенной оставалась непонятной для Вэру. Всё это не было чушью, придуманной для обмана людей, напротив, их главной опорой в борьбе с файа, но узнать что-либо важное для его миссии здесь он не мог. Надлежало искать нечто иное…

Анмай проснулся очень рано. За окнами отведенной им комнаты ещё висел синий предрассветный полумрак. Очень далеко, за тёмными изгибами холмов, незаметно ползла тусклая рыжая заря. Хьютай лежала рядом с ним, на спине, закинув руки за голову. Она ещё спала, дыша очень ровно, и он не шевелился, опасаясь разбудить её. Ему нравилось смотреть на спящую подругу. Хьютай была нагой, — они оба, — и её атласная кожа едва отблескивала в темноте.

Анмай смутился, вспомнив вчерашний вечер: едва они начали раздеваться, чтобы заняться этим самым, как Светлана вошла к ним, желая получить свою долю любви. Хьютай так взглянула на неё, что она исчезла в своей комнатке, и с тех пор не подавала признаков жизни. Но сама Хьютай необъяснимо и глубоко смутилась, и ни о какой любви уже не было и речи. Они долго лежали без сна, удивленно и насмешливо посматривая друг на друга, — пока он, наконец, не уснул…

Он заметил, что Хьютай смотрит на него. Она потянулась с тщательно рассчитанным бесстыдством, потом перекатилась, прижав его к постели. Анмай задохнулся, словно нырнув в ледяную воду, — он никак не мог привыкнуть к этому ощущению, — потом, опомнившись, обнял её поясницу. Хьютай приподнялась, упираясь локтями в его грудь. Лицо её было серьезным.

— Хорошо, что мы проснулись так рано, — сказала она. — Сейчас все ещё спят. Никто даже не заметит, что мы уехали.

— В Олаиру? — вчера, вернувшись из поселка, Светлана рассказала им, что файа взяли в плен и Ярослава, старшего брата её парня. Судьба его была предрешена, и никто не смог бы изменить её, — кроме Дивной Пары. Вэру вовсе не хотелось встревать в это дело, — явно грозившее провалом их миссии, — но его грызла совесть, да и спорить с подругой, поддержавшей Светлану, он не решался.

— Да. Там сегодня будет сати. Мы можем взять коня Ведущего. Вчера Нау оформил для нас приглашение. Никто ничего не заподозрит, — туда многие поедут посмотреть.

— Ты уверена, что нам стоит ехать? — спросил Анмай. Он понимал, что провернуть дело по-тихому не выйдет, а для силовой операции их двоих слишком мало.

— Там трое мальчишек, — они умрут, если мы их не вытащим. Так что ехать надо. Неужели ты боишься? Нау говорит, что это в правилах Игры. Я ему верю.

— А он сам верит? Глядя на тебя, он извивался, как девчонка, стараясь понравиться! У Файау остались наши матрицы. Похоже, они не лежали без дела!

Хьютай усмехнулась.

— Помнишь, как он спрашивал нас о «наших братьях», а ты только помахивал ресницами?

Анмай кивнул. Вчера он хорошо познакомился с жителями Аромары, — они прибыли сюда, чтобы как-то смягчить жестокость Игры и рабства, но в остальном их интересы оставались интересами двенадцатилетних подростков, — удовольствия и приключения. Ничего, интересующего пару, они не знали, и даже не хотели знать. Когда он сказал об этом Хьютай, та фыркнула.

— Уж это точно! Нау девяносто лет, а его интересы застряли на уровне пятнадцатилетки! Думали ли создатели бессмертия о таких последствиях вечной юности? Кстати, что они делают с матрицами, когда те вырастают настолько, что перестают вмещаться в мозг? Интеллектронных машин у них здесь нет. Значит, их вывозят куда-то…

— Меня больше интересует, не растащат ли они наши вещи, пока мы будем путешествовать.

— Здесь хорошие замки.

— Это-то меня и беспокоит. А их любопытство? И вообще, ты уверена, что поступаешь правильно?

— Нет. Не уверена. Но никто, кроме нас, не спасет их. Неужели тебе их не жалко?

— И ты сможешь сама убивать файа? Ведь мы не сможем освободить мальчишек тихо, — нам почти наверняка придется вступить в бой.

Хьютай пожала плечами.

— Я сама убила одного человека, — за то, что он убил Найте. А вот сможешь ли убивать ты? Помнишь ту передачу из Кейсы, — это южнее, возле самой границы? Я видела глаза её жителей, — в них файский ум и звериная жестокость, — Хьютай сумрачно усмехнулась. — Я чувствую себя так, словно собралась в гости к волкам или тиграм. Брр! Но мне это нравится! Вставай!

Они вместе забрались под ледяной душ, чтобы окончательно проснуться, потом быстро поели. На шум из своей спаленки выбралась зевающая Светлана и присоединилась к ним. Узнав, что пара уезжает, она нахмурилась, — сидеть целый день одной в доме ей не хотелось, — но возражать, к удивлению Вэру, она всё же не стала: дисциплина была вколочена в неё крепко.

Пара оделась и быстро собрала всё свое немногочисленное имущество. Надевать силовые пояса они не стали, — те слишком бросались в глаза, и их пришлось оставить, заперев в пустом оружейном шкафчике. Они нацепили на запястья два серебряных браслета, — их тайную связь с «Укавэйрой», — и взяли оружие. Анмай повесил на пояс длинный боевой нож и сунул в набедренный карман универсальный излучатель. Хьютай перебросила через плечо свою неизменную сумку, — в ней лежал дезинтегратор и запасенные в дорогу бутерброды с ветчиной.

Они бесшумно вышли под яркие, догорающие звезды, словно нырнув во влажный предутренний воздух, такой холодный, что от дыхания вырывался пар. Заперев дверь, Анмай поёжился: под комбинезоном у него были лишь плавки. Хьютай тоже зябко поводила плечами в своих неизменных шортах и футболке. Но его подруга бестрепетно купалась в ледяной воде, так что дело тут было не в холоде. Она боялась, как и он.

— Ты сама этого хотела, — тихо сказал Анмай.

Хьютай кивнула. Иногда ей нравилось идти навстречу своему страху. Это не всегда кончалось хорошо, и Анмай на секунду задумался.

— Подожди. Файа не должны знать, что тут замешана «Укавэйра».

— Согласна. И?..

— Нам нужно отослать наших защитников и идти одним.

— Зачем?

— Нанеты невидимы, но любой, знающий, что нужно искать, легко их обнаружит. Я не знаю, как строго на Эрайа соблюдается технологическое эмбарго. Достаточно им только заподозрить, что мы связаны с «Укавэйрой»… — он не решился объяснить ей, что на самом деле боится иного. Ему не хотелось, чтобы «Укавэйра» вновь изменяла чужие души, превращая их в её — их — слуг.

— Понятно, не говори. Но согласится ли она?

— Сейчас проверим.

Он вдавил сегмент браслета. «Укавэйра» согласилась с его просьбой. — «Против своей воли, и только потому, что не могу ограничивать вашей, — пояснила она. — С этой минуты вы предоставлены сами себе. И, если с вами что-то случится…».

Анмай понял намёк. Она восстановит их копии, ничем не отличимые от них самих. А они — что ж. Если им придется умереть, — они умрут.

Он взглянул вверх. Утренний воздух был чист, ничто не дрогнуло в нём, когда «Укавэйра» выполнила их просьбу.

— Откуда нам знать, выполнила ли она её? — рассудительно заметила Хьютай. — И, в любом случае, «Товия» всегда будет следовать за нами на высоте десяти миль. Так что ничто не изменилось!

— Мы получили полную свободу, — она важнее, чем безопасность, или угроза разоблачения. А вмешательство в сознания файа могут отследить через матричную сеть.

— Это верно, но ты подумал, что с нами будет, если «Укавэйра» вообще бросит нас, — здесь или где-нибудь ещё? Ведь интересы восьми триллионов её разумов наверняка важнее ей интересов нас двоих!

Анмай улыбнулся. Сейчас они были почти беззащитны… но именно поэтому он ощутил себя только что родившимся в этом мире.

— Если мы станем угадывать ещё и намерения «Укавэйры», то вообще ничего не поймем. Пошли!

…Они мчались верхом на черном коне по пышнотравной степи. Слева, далеко, синело огромное озеро, справа, ещё дальше, вздымались заснеженные горы. Утреннее солнце, ещё висящее над горизонтом, било в глаза. Анмай, нагой, держался за поводья, подгоняя коня босыми пятками. Хьютай, тоже нагая, сидела сзади, держась за его талию. Земля летела им под ноги, а они смеялись, ошалев от скорости, простора и любви…

Какой-то частью сознания Анмай отметил, что прекрасное животное, на котором они ехали, не миновало внимания генных инженеров, — иначе оно не смогло бы мчаться так быстро с двумя рослыми файа на спине, без малейших признаков усталости.

— Анмай!

Он обернулся. Совсем рядом оказались огромные, широко раскрытые глаза подруги.

— За нами гроза!

Он перевёл взгляд. Позади полнеба скрыло нагромождение туч. Вверху они клубились снежной белизной, внизу зловеще темнели. В этой темноте бесшумно сверкали молнии. Анмай вновь пришпорил коня пятками. Теперь это была уже не поездка, а бегство, — они старались убежать от дождя, и эта затея казалась ему восхитительной. Хьютай встала за его спиной, крепко держась за его плечи и издавая радостно-дикие крики, но кончилось это тем, что они на всем скаку свалились, — к счастью, в глубокую, по колено, лужу, тоже заросшую мягкой травой, подняв тучу брызг и едва не захлебнувшись. Устрашающе-чёрные тучи уже нависли над ними, конь ускакал, — а они, забыв обо всём, любили друг друга на травяном берегу, задыхаясь в тучах несомой шквалом водяной пыли, и теплый ливень хлестал по их нагим телам…

А потом они полчаса ловили коня, — глупое животное везло все их пожитки, и одежду тоже. Вероятно, его пугал хохот, — всё это время они смеялись, как сумасшедшие, — но, в конце концов, старая добрая тактика загонной охоты, ловкость и быстрые ноги Хьютай одержали верх, — она сама смогла бы без труда загнать лошадь, мчась с ней наперегонки. Они едва дышали после беготни, и оставшася часть поездки прошла очень спокойно. А возле самой цели им всё же пришлось слезть с коня и одеться.

Олаира была меньше, но гораздо старше Аромары, — несколько огромных каменных зданий, древних даже на вид, окруженных высокими деревьями. Охрана здесь оказалась строже, но предупреждение Нау помогло, — их пропустили без вопросов. К тому же, они оказались не единственными гостями на сати. В окружившей их белой толпе Игроков Анмай заметил несколько фигур в пёстром, — очевидно, жителей Уртары, где сати было запрещено, и, к своему удивлению, людей, одетых как файа, — в основном молодых, но попадались и подростки. Это уже совсем ему не понравилось. Похоже, отклонения от основных принципов Файау здесь зашли куда дальше, чем он мог представить, — Нау недаром предупреждал его о здешних нравах.

В толпе выделялся высокий юноша в чёрной одежде, — Ведущий Олаиры, настоящий Ведущий, в отличие от босоногого и наивно-любопытного Нау, выходца из патани. Складчатое черное одеяние с высоким воротником доходило ему до середины голеней. Впереди оно было распахнуто и под ним блестел металл — то ли панцирь, то ли одежда Мечтателя. Легкомысленные сандалии не могли умалить сурового выражения неподвижно-красивого лица.

Взглянув на стянувший верхнюю одежду гибкий стальной пояс, на котором висел короткий тяжелый меч, Анмай сразу понял, что перед ним, — ещё и главный палач сати. Поручив коня заботам местной молодёжи, они протолкались поближе к нему. К удивлению Вэру, Ведущий сразу узнал их.

— Вы — Найте Лай и Хьютай Тайра, наши гости с Дальних Звёзд Сети. Анмай Нау сообщил мне о вас…

Вэру с облегчением вздохнул, — здесь прикрытие «Укавэйры» сработало, как и ожидалось.

— …Он сообщил мне, что вы желаете принять участие в обряде. Но это низший обряд, и вам, принадлежащим к высшей касте, не достойно в нём участвовать. Впрочем, как хотите.

Анмай задумался. Даже спасая свою жизнь, он не стал бы участвовать в сати. Впрочем…

— Нет. Это действительно недостойно нас. Но если уважаемый…

— Уважаемый Канро Йиэрс.

— Уважаемый Канро Йиэрс позволит, мы желали бы посмотреть. Там, откуда мы прибыли, сати не распространено.

К радости Вэру, Канро воспринял это совершенно спокойно, — на многих планетах Сети старались соблюдать древние законы файа. К тому же, Нау представил их, как Мечтателей, а на них власть Ведущих не распространялась.

— Это против правил Сети, но она одобряет любое любопытство, особенно ваше. Смотрите. Всё равно, я не могу ничего вам запретить…

— А в чем состоит глубинный смысл принесения человеческой жертвы? — с наиграно-наивным любопытством спросила Хьютай.

Канро оживился, его глаза ярко заблестели.

— Для каждой из наших каст он разный. Обряд Игроков, в общем, примитивен, он выражает лишь исконную жажду жизни и её торжество над низшими тварями. Обряд Воинов, — сожжение в солнечном пламени, — чище и выше, он напоминает о хрупкости жизни, которую они должны и беречь, и отнимать. Пилоты приносят жертвы мощи космоса, подобно древним мореплавателям, приносившим их морю. Здесь жертвы сажают в капсулы и направляют к черной дыре, Эрайа А. Для нас, Ведущих, более всего подходит медленная смерть жертвы от радиоактивного излучения, — она учит нас состраданию к нашим Ведомым. Это происходит в Тайлане, в великом храме, куда мы совершаем паломничество каждый год. Ваш обряд, обряд Мечтателей, выше всех и непостижим для нашего ума. Вы изменяете мироздание, принося жертву Всесильной Машине, дарующей нам могущество. Вы ищите не смерти, а жизни, желая найти новые формы бытия. Но тонкости вашей работы недоступны для нас. Именно поэтому три низших касты могут приносить в жертву только мужчин. Женщины и дети — для высших каст. Их утонченность соответствует…

Анмай ничем не выдал себя, — лишь его серые глаза чуть сузились. У него не были причин любить людей, — в юности они похитили его, как сына Единого Правителя, и потом подвергли пытке, — но, разрушив их мир, он ощущал вину перед ними. Да и без этого откровения Канро вызвали в нём тёмную ярость и желание убивать.

— …Во множество миров Сети мы отправляем жертвы, и повсюду файа познают непостижимое таинство Рэтиа… — жрец вдруг понял, что его не слушают, внезапно вспомнил, что вышло время, извинился и отошёл.

В толпе началась непонятная суета.

— Он явно не в своём уме, — заметила Хьютай. Она говорила на своём родном языке. — Они все не в своём уме, — безумные ученые, вселенская работорговля, кровавый бред в роли морали и религии, повальная глупость… и лень. А обряд Мечтателей? Я помню то, чего они даже почувствовать не могут! Йалис — медленный, медленный распад физики, материи, психики… страх, который нельзя даже представить, хуже любой боли… ужас… даже знать, что где-то есть хоть одно живое существо, обречённое на такие мучения, страшно… — она вздрогнула и замолчала.

— Это просто… игра, — тихо ответил Анмай. — По крайней мере, была ей изначально. Отвести все подлые и агрессивные порывы за пределы расы, — прекрасная идея. Ещё лучше отсечь при этом кровавую древность и тьму от высшей технологии. Не знаю, правда, ставилась ли такая задача сразу. Наверно, правителям Сети это сочетание сначала показалось забавным. Просто… забавным… — он смолк, поняв, что происходит в толпе.

Файа раздевались, — ныряли в дома и возвращались обнажёнными. Вскоре все, кроме них, остались нагими, лишь вдали мелькала черная мантия Ведущего и серые комбинезоны нескольких автоматчиков, но те вскоре куда-то исчезли. Анмай заметил, что на них смотрят, и не сказать, что дружелюбно. Он подтолкнул Хьютай.

— Не стоит делать, как они, но давай отойдем подальше. Не думаю, что для них есть разница между людьми и файа, когда доходит до выбора жертв.

Нагая толпа, смеясь, устремилась к окраине селения. Файа выходили на огромную поляну, поросшую высокой, тёмно-зеленой травой. В её центре стоял просторный и высокий деревянный помост с плахой. Сверху его прикрывал полусферический, словно бы витражный купол. Он опирался на восемь тонких стальных колонн, — транслятор ощущений, доступных для всех, кто обладал наносетью. Вступив на поляну, Анмай ощутил, что его сознание раздвоилось, — он словно стоял на помосте и, в то же время, на окраине поляны, на траве.

На помосте, на пятках, сидели пятеро нагих светловолосых парней, скорее, подростков, всего лет пятнадцати на вид, — они с ненавистью смотрели на файа. Анмай не сразу понял, что их связанные за спиной руки притянуты к вкрученным в настил кольцам. Глаза пленников блестели такой яростью, что он вздрогнул и отвёл взгляд.

В стене ближайшего здания зияла арка, забранная массивной решеткой. За ней стояли ещё трое светловолосых мальчишек, — здесь от пленников не скрывали их судьбы, — и Хьютай вдруг толкнула его.

— Смотри! Это наверняка они!

Анмай кивнул. Светлана рассказала им, что тюрьма для жертв сати была в Олаире здесь и одна, да и возраст пленных совпадал. Кто из них Ярослав, — оставалось неясным, но Вэру это не слишком волновало: освобождать придется всех, только, к сожалению, не сейчас.

Канро спокойно поднялся на помост, пары разошлись широким кольцом вокруг него, потом замерли, взявшись за руки и повернувшись лицами друг к другу. Ведущий воздел руки, — на левой блеснул весм, — и на поляну упала тишина. Все остальные, как заметил Вэру, повторили его жест, — на всех руках тоже блестели браслеты. О своём бессмертии файа не забывали никогда.

Между нагими парами оставался узкий проход, и по нему на помост поднялись двое парней, босых, в коротких, тёмно-красных туниках из тяжелого, тускло блестевшего шелка. Оба крепко сложенные, хмурые, — как и полагалось помощникам палача. Отвязав одного из подростков, они, несмотря на яростное сопротивление, подтащили его к плахе. Один цепко удерживал обреченного, второй прижал к плахе его руку, — сам обряд сати состоял в четвертовании пленников. Канро вытащил меч и взвесил его в ладони, очевидно, примериваясь. Окружавшие помост юноши и девушки положили руки на плечи друг другу… застыли. Ещё несколько секунд…

Канро взмахнул мечом, — описав сверкающий полукруг, он с глухим стуком врезался в плаху. На яркое свежее дерево плеснула яркая кровь… крик… в тот же миг руки пар скользнули вниз, — казалось, все они, крепко обнявшись, исполняют какой-то странный танец.

Канро работал не спеша, явно наслаждаясь процессом. Наконец, его помощники швырнули тело на помост, — Ведущий не отсёк голову и оно ещё трепетало, заливая доски яркой, дымящейся кровью… Пары опускались на колени, лаская друг друга. Солнце яростно горело над разъяснившимся горизонтом, каждая капля воды на траве сияла звездой, в свежем, прохладном воздухе метался шорох, смех, крики, клубился запах крови…

Анмай оглянулся. Они остались единственными зрителями, но на них уже никто не обращал внимания, — и Хьютай вдруг толкнула его.

— Эй, проснись! Ты не забыл, зачем мы здесь?

Анмай опомнился. Это могло стоить ему головы, — и Хьютай тоже, — но теперь он просто не мог поступить иначе. Он сам не простил бы себя.

— Значит, начинаем сейчас?

Хьютай кивнула.

Они покинули поляну. Никто не заметил их поспешного бегства.

Для задуманного им нужно было оружие, но парализаторы Файау сразу выдали бы их. Обычная же стрельба вполне могла сойти за выходку мстителей, — вообще-то расправы с участниками сати на Эрайа вовсе не были редкостью. А, как сказала Светлана, каждый Игрок в Олаире был вооружен.

Торопливо оглядываясь, они зашли в одно из высоких зданий. Возле громадных чугунных дверей никого, лестница, коридор… Судя по мёртвой тишине, кроме них во всем огромном доме не осталось ни души. Анмай плечом выбил дверь одной из жилых комнат. На постелях лежали сброшенные туники, под ними стояли сандалии — и всё.

Пока он караулил у двери, Хьютай бесцеремонно рылась в вещах хозяев, бросая их на пол. Анмай косился на неё, но она быстро нашла оружие, — пару вороненых пистолетов в кобурах, которые носят подмышкой. Под одеждой они были незаметны. Анмай осмотрел «свой» пистолет, — самозарядный, двенадцать патронов в обойме, ещё три обоймы в кармашках под правой рукой…

Хьютай быстро поняла, как надо надевать кобуру, подогнав ремешки по росту. Показывая, она косилась на открытую дверь, — сейчас здание пустовало, но кто знает…

— Готово. Возвращаемся, — наконец сказала она.

Коридор первого этажа выходил на поляну. Анмай осторожно выглянул в окно, — и тут же замер, словно оглушенный. К Канро подтащили вторую жертву, — и кровавая сцена началась снова. Пары извивались, лежа на траве, доносились стоны, сплетались бедра… мелькали босые ноги…

Всё это врезалось в сознание Анмая, он стоял застыв — и смотрел. Множество нагих пар любилось на широкой поляне, прямо на мокрой, утоптанной траве, — а в её центре, один за другим, умирали люди. Пары забыли обо всём на свете, кроме друг друга, но он понял, что именно крики умирающих, вид и запах крови придавали этим любовным играм особенную глубину и резкость чувств.

Вэру видел всё сразу, — мускулистые спины парней, красивые лица девушек, высокого файа в чёрном, — центр этой кровавой Вселенной. Вопли боли и вопли наслаждения взлетали в чистые небеса, где застыла неестественно огромная луна, — кристаллическая роза Алейры, Верфей Эрайа, величайшее достижение её цивилизации. Она безмолвно смотрела вниз, на своих безумных потомков.

Сердце Вэру бешено колотилось, он слышал крики экстаза, мешавшиеся с предсмертными хрипами, видел грязные пятки девушек, сплетённые на задах парней, их руки в кровь раздирали их спины…

Эти пять сотен пар притягивали к себе всех, кто их видел. Ему нестерпимо хотелось сорвать одежду и присоединиться к ним — во всей этой сцене проступало нечто поистине дьявольское… и, вместе с тем, неодолимо привлекательное. Его кровь жидким огнем кипела в жилах, — ещё никогда он не ощущал с такой остротой своего сильного тела…

Он понял, почему файа так любят сати. Четвертованные жили всего несколько минут, — но и этого хватило, чтобы вся молодежь на этой поляне получила неестественно сильное, запретное наслаждение. Такое никого не могло оставить равнодушным. Любой, увидевший эту сцену, ворвался бы в неё, — либо скинувши одежду, либо с оружием в руках. Анмай же лишь смотрел, оцепенев. Если бы он мог, — он попросил бы «Товию» сжечь всех на этой поляне, всю Олаиру. Но чем это было лучше сати?..

Он встряхнул волосами, словно очнувшись, и осмотрелся. Стальная дверь, ведущая в тюрьму, была тут же, справа, — запертая изнутри на засов, но, когда Хьютай постучала, ей открыли. Двое охранявших её автоматчиков не ожидали подвоха, и она просто всадила каждому из них по пуле в голову, — место и время никак не располагали к проявлениям благородства.

Комнату охраны от камеры отделяла вторая зарешеченная арка, и Вэру заглянул внутрь, встретив взгляды трёх мальчишек всего лет пятнадцати, босых, одетых в грязные лохмотья пятнисто-зеленого камуфляжа, с узкими, загорелыми лицами. Их глаза…

Анмай ещё никогда не видел таких глаз, — в них светилась жестокая ненависть, смертная тоска, и непобедимое желание жить. На какой-то миг он замер, словно налетев на стену. Вдруг словно тонкая ниточка протянулась между ними. Ненависть в глазах мальчишек погасла, сменившись почти безумной надеждой. Вэру осмотрелся.

Решетчатая дверь в арке была заперта на массивный замок, но ключи свисали с пояса одного из убитых охранников, и он быстро отпер её.

Едва дверь распахнулась, мальчишки бросились наружу. Один из них, самый рослый, замер прямо перед ним. Большие серые глаза смотрели внимательно и зло, и Анмай инстинктивно отступил, не зная, чего от него ожидать. Мальчишка был гибок и мускулист, несмотря на возраст. Из-за коротко стриженных густых светлых волос его голова казалась Вэру маленькой. Лицо странноватое, — узкое и твёрдое, но довольно красивое, суровое, — высокий лоб и гладкие скулы.

Второй мальчишка был пониже, потоньше, с мягким лицом, похожий больше на отличника, чем на воина. Третий казался более массивной и грубой копией первого, с холодным взглядом тоже серых глаз. Все трое были рутами, — единственным на Эрайа народом их расы, — и явно друзьями, не первый год сражавшимися вместе.

— Ярослав Бутов? — наугад спросил Анмай.

Рослый мальчишка удивлённо приоткрыл рот, — но лишь на мгновение.

— Да. С кем имею честь?..

— Я Анмай Вэру, — он прижал к груди скрещенные руки, сжал кулаки и слегка поклонился, как подобало вежливому файскому юноше. — А это — моя подруга Хьютай.

— Ярослав Бутов, дворянин Рутенской Империи, — с достоинством представился высокий.

— Антон Вощенко, — сказал второй мальчишка, «отличник», — кадет Инженерного Корпуса.

— Дмитрий Хазин, пластун, — представился последний, хмурый и крепкий. Он и сейчас смотрел на Вэру с нехорошим прищуром.

— Вас я и искал, — сказал Анмай. — Ярослав, меня прислал твой брат. Он сейчас в Аромаре.

— Андрей жив? — взгляд Ярослава вновь стал внимательным и цепким. — Ты из Аромары?

— Да. Я хочу… — из коридора донёсся топот шагов, и Анмай высокчил наружу. Канро с парой подручных бежал к ним, за ним бежала ещё пара автоматчиков, — вероятно, их привлёк звук стрельбы. Лицо Ведущего исказило удивление и гнев, рука легла на рукоять меча, затем скользнула в подмышку, к кобуре…

Его жизни угрожала несомненная опасность, и Анмай вскинул оружие. Подростком он любил стрелять, и это получалось у него совсем неплохо, но прошло уже слишком много времени…

Канро был очень хорошим стрелком, — он выхватил пистолет, прицелился одним плавным движением, и опоздал буквально на один миг, — пистолет Вэру рявкнул и дернулся вверх, выплюнув струю огня. Пуля попала в широкую грудь Канро. Ведущий неожиданно громко икнул и отступил на шаг, опуская оружие. Зато Воины мгновенно вскинули свои автоматы к плечу и прицелились. Анмай понял, что не успеет убить сразу двух… но Хьютай в своё время тоже извела немало патронов, и былая сноровка отнюдь не покинула её, — ей хватило всего пары выстрелов, чтобы оба Воина свалились с пробитыми лбами.

Анмай с недоброй усмешкой разрядил в палача всю обойму. Он видел, как семь пуль пробили дыры в панцире, впиваясь в массивное тело Канро, — тот завертелся и упал бесформенной грудой тряпья, словно запутавшись в своём плаще, вне всяких сомнений, мёртвый, — из-под черной кучи расползлись алые ручейки. Панцирь ему не помог.

Но Анмай знал, что это мнимая смерть, — через полгода Канро вернется, хотя его тело сгниет: он получит новое. Даже если убить файа без весма, он всё равно вернется, — вернется его копия. Он лишался всей памяти, не переданной матрице, и умирал, но для воскресшего эти нюансы ровно ничего не значили.

Подручные палача замерли, — оружия у них не было, а бежать было уже бесполезно. Анмай ни секунды не сомневался в том, что нужно сделать, — он спокойно перезарядил пистолет и выстрелил в ближайшего. Файа упал, захлебываясь кровью из собственной пробитой глотки. Второй подручный отпрянул, но ударившая в живот пуля согнула его пополам. Когда он упал, вторая пуля попала ему точно между глаз. Глядя на эти пять тел, Анмай не испытал ничего, кроме искреннего и глубокого удовлетворения.

На площади поднялся шум. Анмай вздрогнул, радуясь, что стены здания скрывают их от тысяч испуганных глаз. Тем временем, Дмитрий сноровисто подхватил автомат убитого Воина, подбежал к выходившей на поляну арке, и хлестнул длинной очередью по успевшим вскочить файа. Несколько их сразу рухнуло, оставляя в воздухе мгновенно тающие облачка кровавого пара.

На поляне мгновенно началась паника, — уцелевшие бежали кто куда, сбивая и топча друг друга, создав чудовищную свалку, — сплошную массу дергающихся, перепутанных нагих тел, рук и ног. Пули Дмитрия летели в эту кучу, и трупы громоздились грудами. Нагие файа не могли сражаться. Они мечтали лишь о бегстве, но и это удавалось не всем: Ярослав тоже поднял автомат и начал стрелять, — от плеча, короткими, точными очередями сбивая целые группки беглецов. Подстреленные им файа кувыркались и падали. Одни замирали, другие пытались подняться… Раненые, — те, кому пули раздробили кости, — корчились на земле, дико крича от боли. Это усилило панику, — шум убегающих был похож на топот вспугнутого стада, испуганный вой заглушал выстрелы. Огонь рутов отсёк узкую горловину улицы, ведущей к зданиям, — и оружию, и файа могли бежать лишь в одном направлении, — в степь.

Сбоку, из-за угла здания, выбежало трое Воинов, — но прежде, чем Анмай успел поднять оружие, Ярослав опустился на колено и сбил их несколькими одиночными выстрелами. Убегающие файа представляли собой отличную мишень, — но на поляне осталась лишь россыпь окровавленных тел, многие из которых ещё беспорядочно корчились. Там оглушительно кричали.

Мальчишки оказались неожиданно сообразительны, — к удивлению Вэру, они явно понимали, что теперь дорог каждый миг. Они деловито выпотрошили карманы убитых Воинов, набивая свои магазинами и гранатами, и побежали к выходу, на ходу перезаряжая оружие. Пара бежала за ними, прикрывая отступление. Анмай старался не думать о том, чем всё это закончится.

Нырнув под сумрак деревьев, мальчишки обогнули здание и побежали к соседнему, — здесь, в глухой стене, зияли незапертые ворота гаража. За ними стояли большие грузовики, автобусы и фургоны. Руты на секунду замерли, выбирая себе машину.

— Куда вы хотите поехать? — окликнул их Анмай. — На юг, к границе? У вас нет никаких шансов: вас выследят и расстреляют с неба, — здесь, в степях, не укрыться.

Мальчишки, — все трое — рывком повернулись к нему.

— Нет, — спокойно ответил Ярослав. — Если мой брат в Аромаре, я поеду туда.

Анмай тихо засмеялся.

— Я там живу. Так что залезайте, — он показал на кузов ближайшего грузовика, с валявшимся в нём брезентом. — Я отвезу вас в Аромару, — знаете, что там делать?

Ярослав открыл рот, чтобы ответить, но обстановка мало подходила для дискуссий: в гараж ворвались двое Воинов. Вбежав со света в темноту, они замерли, — всего на миг, но Хьютай хватило и этого. Оба упали, словно куклы, но в любой миг могли появиться другие. Дурками руты явно не были: они за считанные секунды забрались в кузов и нырнули под брезент, словно их и не было.

Анмай усмехнулся, и сам полез в кабину. К его счастью, воровство не было тут распространено: кабина не запиралась, а мотор запускался одним нажатием кнопки. В свои пятнадцать лет он выучился не только стрелять, но и водить машину, — уже очень давно он не вспоминал об этих навыках, но они никуда не делись.

Едва их грузовик выехал, кто-то из мальчишек в кузове бросил в угол гаража, — туда, где стояли бочки с бензином, — две гранаты. Там оглушительно грохнуло, зазвенело стекло, затем из ворот вырвалось ярко-рыжее пламя.

Тут же из-за угла выскочила ещё пара привлечённых взрывом автоматчиков. Они не знали, что произошло, и Ярослав в кузове легко снял их одиночными. Через минуту их машина оставила Олаиру позади.

Хьютай, как обычно, села рядом с ним. Она спрятала пистолет в кобуру, и теперь держала на коленях извлеченный из сумки дезинтергатор, — она не знала, что можно ожидать, и решила держать под рукой более мощное оружие. Анмай напряжённо смотрел на дорогу сквозь ветровое стекло бешено мчавшегося грузовика, — слететь в кювет сейчас было равносильно катастрофе. К счастью, тут нельзя было заблудиться, и он сразу выехал на дорогу, ведущую на север, в глубину Шарны, в Аромару. Теперь всё зависело от того, как много видели олаирцы, и какие они сделают выводы.

Огромный вертолет завис над дорогой, отрезая им путь. Здешние файа тоже соображали быстро.

Анмай удивленно рассматривал машину, — более нелепой ему ещё не доводилось видеть. Угловатый корпус был похож на бронированный сарай. Высокое четырехстоечное шасси торчало, как ноги у дохлой скотины, хвост был этажерчатый, словно у старинного самолета, винт — такой же нелепо-двухэтажный. Неуклюжесть придавала машине сходство с динозавром, как и рептильно-маскировочная окраска, — если, конечно, можно назвать «маскировочной» дикую мешанину зеленых, желтых и бурых пятен.

Но трехствольная пушка под тупым носом и цилиндрические пучки пусковых ракетных труб на коротких крыльях делали эту машину смертельно опасной.

Анмай остановил грузовик. Хьютай выглянула наружу и помахала рукой, чтобы показать, что в машине сидят файа, но это не помогло. Вертолет развернулся боком, в его борту открылся большой квадратный люк, и из него на асфальт упало два троса, — через секунду по ним вниз заскользят десантники.

Анмай посмотрел влево. Хьютай напряженно замерла, держа дезинтегратор на коленях, — она могла сбить вертолет одним выстрелом, но дезинтергатор оставлял характерные следы, и это означало бы провал всей миссии: в таком случае им оставалось лишь сесть в «Товию» и улететь, надеясь, что их не заметят.

В этот миг он заметил летящий в люк вертолета цилиндрический предмет, — кто-то из мальчишек в кузове бросил гранату. Та канула в темноте, и через секунду грохнул взрыв, — все стекла в вертолете вылетели наружу, а вслед за ними вырвалось дымное пламя. Беспорядочно вращаясь, машина начала падать, и Анмай резко нажал на газ, проскочив под падающим вертолетом. Через секунду тот врезался в шоссе, повалившись на бок, — в воздух взлетели обломки лопастей. Когда они уже отъехали на километр, сзади внушительно грохнуло, и над степью вырос огненно-дымный куст, — в вертолете сдетонировал боекомплект, и разнес его вдребезги.

До Аромары было около ста миль, — не очень много по узкой, но ровной и хорошо заасфальтированной дороге. Поездка заняла всего часа два, и обошлась без происшествий, — машин в Олаире не осталось, а единственный вертолет был сбит очень удачно. Соседей же проблемы любителей сати не тронули.

Когда до Аромары осталась всего пара миль, в кабину застучали, и Анмай остановил грузовик на опушке леса. Руты, потягиваясь, выбрались из кузова. На секунду все замерли. Ярослав молча смотрел на него.

— Зачем ты помог нам? — наконец спокойно спросил он.

Анмай пожал плечами.

— Не знаю. Жить потом тошно было бы.

Ярослав промолчал. Все трое повернулись и быстро пошли к лесу. Вдруг он обернулся:

— Если хочешь, приходи сюда вечером, после заката. Я думаю, нам нужно поговорить. О многом.

— Я приду, — ответил Анмай.

Ярослав отвернулся и нырнул в лес. Больше никто из них не сказал ни слова.

Вернувшись домой, Анмай с наслаждением растянулся на постели. В открытое окно их комнаты дул тёплый ветер, солнце уже сползало к закату. Весь этот бесконечный день казался ему теперь странным сном, и новости Сети подвели итог их деяниям, — число убитых и насмерть затоптанных в свалке файа приближалось уже к сорока. Ещё больше сотни было ранено или помято в той же свалке, кроме того, сгорело два десятка машин. Немедля начатые поиски «диверсантов» оказались тщетными, и в Олаире пошли слухи об измене. Имя кандидата и его адрес отнюдь не составляли тайны: несколько олаирцев на грузовике прибыли в Аромару, требуя выдать им Найте Лая.

Их просто послали подальше, но чувство тревоги осталось: нападения на соседние общины в Шарне вовсе не были редкостью, и теперь все аромарцы взялись за оружие. В сочетание с босыми ногами, туниками, голыми плечами и набедренными повязками патани оно смотрелось странновато, но Анмай не сомневался, что даже патани вполне владеют им. Ему было стыдно, хотя его никто не обвинял. Тем не менее, он не рвался участвовать в обороне селения. Он думал о прошлом и ждал, когда зайдет солнце. Рядом, под его боком, спала Хьютай.

Когда отгорел закат, он оделся и, вместе с подругой, выскользнул наружу. Они надели силовые пояса, Анмай сунул в набедренный карман излучатель, и не стал отсылать нанетов «Укавэйры». Глупо рисковать он не хотел.

У выезда из Аромары их ждала небольшая армия: два десятка автоматчиков и танк, — плоское коробчатое сооружение, дико и пёстро размалеванное ядовитого цвета пятнами. Всего Аромара выставила шестнадцать таких отрядов, — больше трехсот бойцов. Нау боялся своих соплеменников, и боялся всерьез. Но, по его приказу, охранники пропустили одинокую пару без вопросов.

Анмай с любопытством осмотрелся. Как он и ожидал, они не пошли в рутскую Аромару. Хмурый мальчишка всего лет двенадцати провел их на небольшую лужайку у края того самого леса, где они недавно приземлились. Там их ожидала спасенная троица, — отмытая и в новой одежде, и ещё несколько подростков с автоматами, явно пришедших из посёлка. Пару минут они молча разглядывали друг друга в лесной темноте.

— Почему у вас такие странные имена? — наконец спросил Анмай.

— Странные? — Ярослав помолчал. — Почему?

Анмай хотел сказать, что в Линзе люди усвоили файскую систему имен, но он не был в этом уверен.

— Я никогда не слышал таких раньше, — честно сказал он, и сел на землю, удобно скрестив ноги. Остальные последовали его примеру, — разговор им предстоял длинный.

— Итак, зачем вы меня позвали? — спросил Анмай.

— Ты спас нам жизни, — не глядя на него, сказал Ярослав. — Я думаю, ты хочешь помочь нам.

— Разумеется. Но я здесь недавно, и не знаю многого. Что вас интересует больше всего?

— Почему вы возвращаетесь после смерти? Точнее, ваши… души возвращаются в новых телах. Мы не понимаем…

— А куда они возвращаются?

— На остров Аку, на экваторе. Там…

— Тогда понятно. Вы знаете, что это? — Анмай поднял руку с весмом.

— Да. Устройство связи. У нас много таких, но людям нет от них никакого толку. Часто, если мы снимаем весм с файа, он взрывается. Такой взрыв убивает всех, кто стоит рядом. Иногда браслеты взрываются и после смерти файа, вернее, в миг её…

— Верно. Это устройство связи. Но оно также постоянно передает всю работу сознания в матричный центр. С матрицы его записывают в новое тело. Ничего сверхестественного здесь нет, — наносеть, клонирование, интеллектроника и хорошая радиосвязь.

— Значит, и мы можем…

— Да. Это лишь вопрос техники, — обогнавшей вашу на тысячи лет. И это самое уязвимое место файа. Радиус действия весма невелик, не больше десяти миль, им нужны ретрансляторы, вот такие, — Анмай показал на восьмигранное бетонное здание, венчавшее гребень холма.

Косо срезанная крыша, — фазированная антенна, — была точно направлена на крупнейшую из звездообразных Вечных Лун. Над ней возвышались две решетчатых башни, ощетинившихся иглами приемных антенн. Всё это окружала призрачная пелена силового щита.

— Если разрушить его, а потом убить файа, — они умрут на самом деле. Навсегда. Одна мысль об этом лишит их всякой возможности сопротивляться.

— И что с того? Наше оружие не может пробить силовое поле.

— Да. Но это и не нужно, — связь с матричным центром идет в СВЧ-диапазоне. Она цифровая, но сверхплотная, и вполне подвержена помехам. Если её забить, — весмы многих файа самоуничтожатся, вместе с владельцами. Но даже если сделать это, мертвые вернутся, — их копии. Чтобы действительно убить их, нужно разрушить матричный центр, — он вне планеты, на одном из их межзвездных кораблей, возле вон той луны…

— За что ты так ненавидишь свой народ? — вдруг спросил Антон.

Анмай быстро повернулся к нему.

— Все файа в этом мире, — по крайней мере, большинство их, — позор нашего народа. Их смерть принесет больше чести нам, не вам. Предатель ли тот, кто предает предателей? Мне кажется, что он лишь восстанавливает равновесие. И я люблю свой народ не меньше, чем ты, — свой. Беда лишь в том, что большая его часть стала выше моего понимания, а те, кто остался… ну, я не знаю…

— Разве вы умеете летать между звёзд? — перебил Ярослав. — Все файа говорят, что их родина — Уртара!

— Нет. Наша родина, — Эрайа. Этот мир. Но мой народ давно покинул её… Кстати, я совсем не знаю вашей истории. Не поделитесь?

Ярослав диковато взглянул на него, но потом всё же начал рассказывать. По его словам, когда-то на Эрайа жила великая цивилизация рутов. Она освоила всю свою солнечную систему, а потом погибла в ужасающей войне с файа. Выжили немногие. Они потеряли знания, забыли прошлое, но стали быстро возрождать былое величие. Вторжение файа произошло две тысячи лет назад. Сто лет спустя с холодной Уртары вновь вторглись полчища файа, тоже многое забывших после ужасной войны. С тех пор война идет непрерывно. К счастью, файа, — отважные бойцы, но сражаются разрозненно и глупо. Им так и не удалось покорить Рутению. К сожалению, у них нет проблем с живой силой, к тому же, им помогает их родина. Поэтому и выгнать воинственных чужаков тоже не удалось.

— Эта история, — фальшивка, созданная самими файа, — сказал Анмай. — На самом деле Эрайа, — наш родной мир, наш народ родился на ней… — он быстро увлёкся, и рассказывал долго.

Историю Первой и Второй культуры, — Анмайа и Империи Маолайн, — он для простоты опустил, оставив лишь Файау, зато о Игре пришлось говорить не один раз. Руты не хотели верить, что они, — лишь игрушки всесильных и безжалостных существ, опередивших их, как минимум, на пять тысяч лет. Говорить о том, что жить Эрайа осталось меньше года, Анмай не стал, — тут руты ничего не могли сделать, а сеять отчаяние не входило в его планы.

— Я не верю тебе, — повторил Ярослав. — Но если вы можете заселять бесчисленные свободные миры, — зачем вам наш? Зачем эта тысячелетняя бессмысленная война?

— Файа — хищники, — сказал Анмай. — Люди — их любимая добыча. Здесь, в этом мире, сотни тысяч лет шла страшная война между предками файа и людей, — и вовсе не человек вышел из неё победителем. Охота, игра с добычей, — у нас всех в крови, и с этим ничего не поделаешь. А, благодаря бессмертию, мы МОЖЕМ это делать, безнаказанно — вот почему! В это вы верите?

— А вы не боитесь, что добыча вырастет и вцепится охотникам в горло? — с нехорошей усмешкой спросил Ярослав. — Как бойцы мы уже лучше вас, причем, намного.

Анмай пожал плечами.

— Файа там, наверху, — он показал на звездчатую луну, — достаточно лишь нажать несколько кнопок, чтобы здесь вообще не осталось жизни, — никакой и нигде. Это старая история, на самом деле. В каждой культуре есть неизбежный элемент зла. Он может быть больше, меньше, но уничтожить его нельзя, не изменив начисто всего мироздания. Зло можно лишь изолировать. Таким местом оказался ваш мир. Если бы не банальное отстутствие интеллектроники, и не страх перед разумными машинами, которые не допустят такой изуверской забавы, — а в Файау они прекратили все Игры, просто истребив их участников, — зло было бы заключено в виртуальном мире, а не в реальном. В этом и состоит преступление здешних файа.

— Если всё это правда, то наша родина действительно в ином мире, и есть бог Айэт, борющийся с файа, как это записано в Рэтиа, — сказал кто-то позади Ярослава.

— Рэтиа воистину многолика… Да. Это правда. Ваша родина, — Линза, великий мир… впрочем, там вы тоже были пришельцами. Я не знаю, где ваша родина. И вижу, вы мне не верите. Я могу вас убедить, правда, не здесь, и не сейчас. Вот что: лучше расскажите мне, как файа ведут себя здесь.

Ярослав рассказал. И Вэру это не понравилось.

Рутам на Куайа жилось несладко. Каждые несколько дней файа устраивали набеги, — беспричинные, часто бессмысленные, но почти всегда их отражали большой кровью. Руты отвечали рейдами спецназа и налетами бомбардировщиков. Иногда файа удавалось сбивать их, но вот самонаводящиеся ракеты почти всегда достигали целей, — заводов, военных складов, мостов, а чаще всего, — больших скоплений Игроков. Но файа нападали вновь и вновь, — несогласованно, часто безрассудно, всегда внезапно, и всегда стремились убивать. Их действия не были изуверски жестокими, — они, всё же, старались не трогать женщин и детей, хотя, как и понимал Вэру, вовсе не из соображений гуманности, а из заботы о том, чтобы будущей «дичи» было побольше. Старались не трогать и беззащитных, — но лишь потому, что убивать их скучно. Но вот ограбить и сжечь все дома в захваченном селении, изнасиловать женщин, развесить вокруг изуродованные трупы они могли вполне. Пленных файа брали очень охотно, — большей частью затем, чтобы на досуге замучить их пытками до смерти. И вот тут они уже не щадили никого…

— У вашего народа нет чести! — с ненавистью сказал Дмитрий. — Но и нам иногда попадаются пленные. Нечасто, — файа предпочитают смерть плену, многие сами убивают себя без всяких внешних средств, — но попадаются. Чтобы не мараться о погань, мы садим их на колья, — пусть гниют заживо!.. Смерти вы не боитесь, а вот боли… — он рассказывал ещё долго.

Вэру услышал об отчаянных сражениях с отрядами файа — в них входили и юноши, и девушки. Справиться с бесстрашным и готовым на всё противником было нелегко — обычно файа с весмом на руке вообще ничего не боялся.

Не потому ли файа так нравится Игра? — подумал Анмай. — Всё же, мало кто любит просто безнаказанно убивать. А вот переживать невероятные приключения без риска умереть — да. На худой конец, просто посмотреть на убогую и бедную жизнь, зная, что всегда можешь вернуться в свой уютный мир…

Он задумался. Для Сети это был способ отвлечь носителей зла, — окалину, как говорила «Укавэйра». Для людей же конфликт с файа послужил прекрасным стимулом к развитию. Физически бессмертные файа были явно совершеннее рутов, неустойчивая биохимия которых навсегда закрыла им дорогу к звездам, — если они не изменят её, как сделали в своё время файа. Знания? Файа знали неизмеримо больше. Ум? Умственные способности среднего файа не слишком отличались от способностей среднего человека. Но в одном и самом важном руты смогли превзойти файа, — в своём духе. Как файа не тормозили их развитие, руты всё равно развивались. Они создали высокое искусство, литературу, религию, причём, создали всё это в борьбе с файа, — но в несколько раз быстрее, чем они.

— И мы можем стать такими же могучими, как файа? — вновь спросил мальчишка позади Ярослава. Судя по лицу, он и был его братом. Вэру усмехнулся.

— Я не знаю. Это зависит от вас, — захотите ли вы, и сможете ли, если захотите. Есть всего два пути развития, — Внутренний и Внешний. Внешний для большинства рас закрыт. Для него нужно овладеть тайнами Йалис, — управления физикой, — и притом не погибнуть, что совсем не просто. Освоив Йалис, расы становятся сверхрасами. Они заселяют просторы Вселенной, изменяют мироздание, — но это путь для очень немногих. Его открывают в равной мере случайности и способности, как это произошло с нами. У файа тяга к могуществу и любопытство превосходили все иные стремления. Они достигли цели, стали теми, кем вы стать никогда не сможете.

Вас, скорее всего, ждет второй путь, Внутреннее Развитие. В своё время мы изучили множество таких рас. Они заперты в своих планетных системах, и это кажется незавидной участью. На самом деле это не так. Пусть они часто отрываются от реальности, их виртуальные миры гораздо удобнее реального. И гораздо обширнее, — в них любой может творить свои Вселенные. Я не знаю, что ждет вас в будущем. Возможно, вы объединитесь с вашей исходной расой, ведомой Айэтом, — и это будет лучшим. Но и второй путь не хуже! Пойдя по нему, вы довольно быстро потеряете свою биологическую сущность. Ваши тела заменят интеллектронные машины. Этого никто не избежал, — ни одна из известных нам рас. Потом… Мы не знаем, что потом. Ни с одной из этих рас мы не нашли общего языка. Что они открыли? Чего достигли? Но они непрерывно развиваются. Однажды возникнув, разум не погибает, если не считать очень редких космических катастроф, или уничтожающего вторжения извне. По крайней мере, мы не нашли ни одной расы, погибшей на Внутреннем Пути, — а ведь мы изучили множество рас и миллионы планет. Среди них не было ни одной, превращенной своими обитателями в могильник. Зато мы видели планеты, населённые в течение миллиардов лет, — удивительная, видоизмененная жизнь, сложнейшие нейтридные сплетения, сверкающие сети, выходящие в космос, иногда вобравшие в себя целые миры, или окружающие их, — как они окружают этот мир, только сложнее… и красивее.

— И ты действительно видел всё это? — спросил брат Ярослава, юноша с симпатичным, любопытным лицом. Андрей, насколько он помнил.

— Нет. Это видели другие. Но я видел Линзу, — вашу великую родину. Правда, вам в ней вряд ли бы понравилось. Трудно жить в коробке, даже если она столь велика, что внутри неё вращаются планеты… — Анмай смолк, наблюдая за реакцией слушателей. Конечно, они ему не верили, но усомниться вслух уже не решались. Он пожалел, что не может, как «Укавэйра», убеждать без помощи слов.

— И что нам делать? — вновь спросил Андрей.

Анмай улыбнулся.

— Хороший вопрос. Ваша главная проблема, — отступники-файа, мы называем их окалиной. Вам с ними не справиться, но это могу сделать я, точнее «Укавэйра», мой звездолёт. Это союз восьми триллионов душ. Среди них есть и люди… наверно. Однажды она пыталась объединить все разумные расы Вселенной. Это не удалось, у нас не было основы, универсальной формы. Но когда-нибудь она появится, и вот тогда… — Анмай смолк.

Будущее было неясно, а он явно чересчур увлёкся. Но перед их отлетом в Файау действительно собирались создать универсальную форму жизни с ядерным метаболизмом. Наверняка где-то, пусть даже и в иной Вселенной, сейчас уже живут файа, — и не только, — способные летать без силовых поясов, и обладающие множеством иных, невероятных способностей, о которых он знает не больше, чем эти удивленно притихшие мальчишки…

Если он с ними и встретится, — то лишь затем, чтобы вскоре уйти в Бесконечность. Он знал, что его путь был самым сложным из всех, но был ли он, поэтому, и самым возвышенным?..

На самом деле он больше всего хотел найти своих соплеменников, — нормальных файа, как те, что жили на Девяти Мирах Файау, — и поселиться вместе с ними. Одиночество, даже привычное, оставалось мучительным.

Анмай встряхнул волосами. Что он скажет этим людям? Учить их убивать окалину было бесполезно, — «Укавэйра» справится с ней лучше. Обещать светлые миры тем, кто, возможно, скоро умрет, было просто стыдно. Учить, как он учил Айэта? Нет времени.

Он взглянул вверх. Редкие облака в бездонном небе начали розоветь, — короткая приполярная ночь Эрайа кончалась. Пора было прощаться. Руты хмуро смотрели на него. Открывать рот Вэру внезапно расхотелось. Он поднялся и сонно побрел назад. Хьютай, не сказавшая на этой встрече ни слова, пошла вслед за ним.

Едва они сделали несколько шагов, им в лица ударила автоматная очередь.

Браслеты «Укавэйры» мгновенно распознали опасность. Испуганную пару окружили силовые поля их поясов. Пули, отраженные невидимой броней, с пронзительным визгом ударили по кустам. Вэру не пострадал, его лишь толкнуло назад. Оглянувшись, он увидел яростные лица рутов, — вскинув автоматы, они открыли огонь в них… нет, в тех, кто стрелял в пару.

Обернувшись, Анмай заметил несколько перебегавших в траве зеленых лохматых фигурок, — олаирские разведчики, шарившие вокруг Аромары в поисках слабых мест, наткнулись на предателей, и решили расправиться с ними. Это было не лучшее решение, — руты мгновенно залегли и открыли уже прицельный огонь. Зеленые фигурки смело, словно невидимым ветром, — по ним били одиночными из десятка стволов, и если кто-то из стрелков и промахивался, это уже не имело значения.

Анмай лишь покачал головой, — мгновенная расправа с полудюжиной прекрасно подготовленных бойцов достаточно его впечатлила. Что ж: насчет превосходства рутов хотя бы в этом Ярослав не соврал…

Потом его вдруг продрало морозом: защитившего их силового щита ни руты, ни файа, очевидно, не заметили, — но Хьютай успела выхватить дезинтегратор, и, если бы она успела открыть огонь, им всем пришлось бы очень плохо…

— Спасибо вам, ребята, — коротко сказал Анмай, и быстро пошёл прочь. Непонятно почему, ему стало стыдно.

— Опасно быть богом! — заметила Хьютай, когда они уже спускались вниз.

— Стыдно быть богом, — поправил Анмай. — А едва попробуешь это исправить, стать вровень с ними, — получаешь щелчок по носу!

— Увы! Надеюсь, твой нос не слишком пострадал!

Едва вернувшись домой, Анмай устало повалился на постель, — уже сутки он не спал. Хьютай стояла у окна, любуясь рассветом. Вдруг она резко перегнулась через подоконник, и втащила в комнату Андрея. Несколько секунд все трое удивленно смотрели друг на друга. Андрей оказался типичным рутенским мальчишкой, — с длинными светлыми волосами и узким лисьим лицом, но, почему-то, в тунике «ручных» аромарских людей и босиком. Удивленная пара принялась расспрашивать его. Как оказалось, сюда его привело любопытство, — за все четырнадцать лет своей жизни он ни разу не говорил с файа, хотя последние два года сражался с ними наравне со взрослыми.

Вэру задумался. Лишь сейчас он начал понимать, насколько глубока пропасть, разделившая две расы…

— И как ты смог сюда пробраться? — спросил он. — Ведь Аромара оцеплена охраной…

— Нет. Оцепление только что сняли, и я решил…

— Глупо сложить свою голову, да? — спросила Хьютай. — Тебя запросто могли подстрелить!

Андрей усмехнулся.

— Нет. Я… — он заметил вошедшую в комнату Светлану и густо покраснел, — девушка тоже была босиком, в одной куцей тунике, но, в отличии от мальчишки, ничуть не смутилась.

Анмай улыбнулся. Вчера Светлана не появлялась в рутской Аромаре, — и причина визита Андрея была ясна, как день. Похоже, эти двое хорошо подходили друг другу, — что, возможно, избавит его от проблем. Они с Хьютай могли в любой миг стать главной мишенью Сети, — он не мог всё время защищать Светлану, да и ей пора было привыкать к свободной жизни. А потом, если будущее не будет слишком тёмным… Интересно, могут ли юноши и девушки файа и людей любить друг друга?

Он вспомнил Айэта и Ювану. Да, и ещё как… Но их любовь будет совершенно бесплодной… хотя и приятной для обеих сторон. Он повернулся к Андрею.

— Слушай. Я не могу оставить здесь эту девчонку. Она уже убила одного файа, и я не смогу защищать её. Будет лучше, если о ней позаботишься ты. Ты согласен?

Мальчишка с радостью кивнул.

— Да. Только… Мой брат… не любит рабов.

— Светлана убила своего хозяина, — так что она уже не рабыня. Понятно? Уже рассвет, тебя могут заметить. Что бы не происходило, — не лезь в драки. Береги Светлану. И… в общем всё.

Андрей кивнул.

— Я постараюсь. То, что ты говорил… это правда?

Анмай усмехнулся.

— В это трудно поверить, но да. Хотя тебе не стоит говорить об этом, — с теми, кому это не нравится.

— Хорошо. Я учту.

— Иди.

Светлана, как ни странно, не издала ни звука, — вероятно, ей хотелось, чтобы Андрей заботился о ней. Вслед за ним она гибко выпрыгнула в окно и исчезла. Анмай лишь покачал головой. Пара получилась престранная, — слишком уж различался их возраст, — но парни у рутенцев взрослеют очень быстро, это он уже знал…

Хьютай нахмурилась.

— Что дальше? — спросила она. — От Светланы ты избавился. А ведь если с ней что-нибудь случится…

— Она была бы тебе хорошей подругой, — рассеянно заметил Анмай.

Хьютай фыркнула.

— Пусть так! Но мы стали популярны. О чем ты задумался?

— «Укавэйра». Я давно не говорил с ней… — Анмай вдавил сегмент браслета и закрыл глаза.

Хьютай последовала его примеру.

«Вы были очень неосторожны, Анмай, — заговорила машина. — Мы понимаем, что вам стыдно скрывать истину, но ваши откровения могут убить нас всех. Хотя непосредственной угрозы пока нет, ваши действия в Олаире до крайности затруднили сохранение скрытности вашего пребывания. Мы не можем держать под контролем всех файа в округе. Куда проще нам будет ограничить ваши действия. Вы понимаете?».

«Да. Что вам удалось узнать нового?»

«Мы по-прежнему не можем незаметно проникнуть в их банки данных, — они слишком хорошо защищены. Их взлом равнозначен объявлению войны. Но и анализ открытой информации дал многое. Первое: за время нашего пребывания здесь, в систему Эрайа не пришел и не ушел ни один межзвездный корабль. Из этого, и из активности их оборонных станций следует, что эта система сейчас закрыта или находится на карантине, — но не во вражде, — с остальной частью Сети. Поэтому, при любом нападении им окажут немедленную помощь. Второе. Сейчас нам неизвестно, сколько планет и не-планет входит в Сеть, а их координаты, — инфромация высшей секретности. Но в ней не меньше двухсот давно освоенных планет с орбитальными портами, плюс, минимум три не-планеты, и неизвестное количество новых колоний».

«Это очень много. Каждая не-планета по своим ресурсам и населению равноценна тысячам и миллионам планетных систем вроде этой».

«Правильно. Третье. Сейчас раса файа неоднородна. Её основную часть, по-видимому, всё же составляют интеллектронные машины. Живые файа образуют собственную автономную подсеть. Основной её противник, — некий Йэннимур. Очевидно, это высокоразвитая сверхраса, враждебная файа. Четвертое. По-видимому, Айэт Тайан, — но не Линза, — существует и сейчас. Он создал свою межзвездную общность, также враждебную Сети. В каких отношениях Айэт находится с Йэннимуром, — нам пока неизвестно. Пятое. О Рэтиа. Это совершенно уникальная религия, в отличие от всех остальных основанная исключительно на реальных фактах. Мистика есть лишь в их интерпретации. Первоначально она была создана в Линзе, но сейчас её исповедуют, по-видимому, все, — и люди, и файа. Естественно, что её формы порой несовместимы».

«И я, конечно, нахожусь на месте бога».

«В основных версиях по-видимому, — нет. Точно это неизвестно. Даже став машиной, Аэйт продолжал тщательно сохранять все свои юношеские черты. Это нам знакомо и понятно. Поскольку он любит вас, его любовь продолжает влиять на его действия. Он хочет, чтобы вы… ваша жизнь… были примером…».

«Странно. Я знал, что стал для него старшим братом. Но чтобы так… А что сейчас делают файа?»

«Готовятся к Эвакуации. Все их матрицы перевезены на межзвездные корабли, все они полностью заправлены. При необходимости все файа в течение часа смогут покинуть систему Эрайа. Большая их часть при этом физически погибнет. На Эрайа они не делают ничего. За последние шесть лет их активность резко снизилась, уровень организации упал. По сути, их империя на Эрайа рушится. За последний месяц больше миллиона файа покинули планету, и поток беженцев продолжает возрастать. Это всё».

«Хорошо».

Анмай прервал связь. Взошедшее солнце било в окно. Он с трудом мог поверить, что «Укавэйра» там, в этом пламени.

Хьютай задернула шторы, и, скинув одежду, растянулась рядом с ним, доверчиво уткнувшись лицом в его плечо. Уже засыпая, он думал о странном мире, в котором оказался, мире, где красота соседствует с ужасом, — как и повсюду в мироздании. Где-то там, — его истинные собратья… и собратья «Укавэйры», цивилизация, созданная Айэтом, неведомый Йэннимур… — расы и ветви, у которых нет ничего общего, кроме странной религии, созданной машиной, умеющей любить. Где-то, пусть лишь в её воспоминаниях, ещё живет храбрый Айэт и его подруга… и всё это окружает черная мгла неизвестности и пустоты.

Именно такой в сонном мозгу Анмая предстала дивная, таинственная и многоразличная Вселенная Рэтиа.

Глава 4. Основа истории

Вэру разбудил вой тревожной сирены, и он вскочил, ошалело осматриваясь. Сперва он подумал, что Ведущие, узнав, кто вчера освободил рутов, явились за его головой, но крики и беготня под окнами явно не имели отношения к нему. Опомнившись, он схватился за браслет, чтобы немедленно связаться с «Товией».

Причина для тревоги оказалась серьёзной: Аромару окружали вооруженные отряды файа. «Товия» насчитала десяток танков, столько же боевых вертолетов и больше восьмисот солдат, посаженных в сорок БТР файа, — массивных четырехосных машин с корпусами, похожими на гробы. Судя по всему, ближайшие общины отправили к ней всех своих Воинов. Цель у них могла быть лишь одна, — уничтожение поселка, — и «Товия» объявила тревогу. Времени у неё осталось мало, и она выбрала самый простой и грубый путь, — подчинила себе сознание Нау, напрямую управляя обороной через сеть нанетов в его мозгу.

Сил у Нау хватало, — сейчас в Аромаре было около шестисот вооруженных файа, больше тридцати БТР и десяток танков, — а нападавшие, как оказалось, не ожидали отпора: они двигались походными колоннами, надеясь застать защитников врасплох. Реальность жестоко обманула их: треть атакующих БТР была тут же разбита огнем танков, но аромарские танки накрыл град управляемых ракет, и они почти мгновенно превратились в дымные костры. Лишь несколько смогли уйти, укрывшись в поселке. Атакующие потеряли не более семидесяти файа. Все остальные спешились, — и осада Аромары началась…

***.

К удивлению Вэру, атакующие ограничились обстрелом, — основной их целью оказалась рутенская часть поселка. Нау, правда, тайно передал её жителям много оружия, — дюжину крупнокалиберных пулеметов и четыре ПЗРК в числе прочего — но это могло лишь продлить агонию.

Эта мысль молнией пронеслась в голове Вэру, когда он проверял добытый в Олаире пистолет и застегивал силовой пояс. Спасти всех он не сможет, — но всё же, кое-что сделает.

Файа привлекла сюда возможность легкой мести, но начало сражения и здесь стало для них неприятным сюрпризом: «трофейные» ПЗРК дали залп навстречу атакующим вертолетам карателей. Анмай видел их дымные следы прямо из окна. В считанные секунды все четыре вертолета-цели были сбиты, остальные отвернули назад. Нападавшие не знали, сколько ещё ПЗРК оставалось в арсеналах Аромары. Это значило, что ход сражения решиться на земле.

Анмай надеялся, что сбитые вертолеты парализуют атаки файа, — вряд ли кто-то из них мечтал просто умереть от рук ненавистных рутов, — но «Товия» показала, что к нападающим подошло полдюжины танков. Под их прикрытием файа пошли в атаку, — и сразу же попали под ураганный обстрел из автоматических винтовок и гранатометов.

Несмотря на это, пехота отчаянно рвалась вперед, — не боявшиеся смерти Воины просто смяли рутенцев количеством, не считаясь с потерями. Круша деревья и ограды, на улицы Аромары ворвались танки. За ними бежали солдаты, — они бросали в окна домов фосфорные гранаты и расстреливали всё, что ещё шевелилось.

— Я вижу, здесь обойдутся без нас, — сказала Хьютай. В разбитые взрывами окна несло гарью, — часть домов в поселке загорелась от обстрела, но защитники поселка стреляли точно, и нападавшие не могли пока что даже подойти к нему. Похоже, не очень и стремились.

— Да, — ответил Вэру. — Но в рутенской Аромаре дела плохи, а нам надо кое-кого оттуда вытащить.

— Светлана, — поняла Хьютай. — Летим.

Они выбежали из дома в сад Ведущего. Сад был велик, хорошо ухожен и совершенно пуст. Хьютай огляделась.

— Надеюсь, они не станут смотреть в небо, — сказала она, и пара прыгнула вверх.

Cтремительно взлетев, они зависли над центром поселка, высматривая внизу нужный дом.

С высоты рутенская Аромара выглядела ещё мирно, в отличие от файской, затянутой дымом в клубящихся сполохах пламени. Но дом Светланы оказался в самом центре боя. Кто-то в нем отстреливался от десятка Воинов-файа, вооруженных автоматами и действующих весьма сноровисто, — они уже подобрались под стены и готовились ворваться внутрь.

Оценив ситуацию, Анмай вытащил излучатель. Атакующие не замечали его, и он, переключив оружие, уложил их всех парализующим микроволновым лучом. Потом пара по крутой дуге помчалась вниз. Мелькнули ветки, взвилась поднятая силовыми крыльями пыль, — и они вновь встали на ноги, но уже в другом саду.

Вбежав в дом, Анмай на втором этаже наткнулся на Светлану и Андрея, с файским автоматом в руках. Юные руты ничуть не удивились их визиту.

— Вы вовремя, — спокойно сказал мальчишка. — Что с ними? — он показал на нападавших.

— Тепловой удар. Это меньше, чем они заслужили, но их смерть вызвала бы слишком много вопросов. Через десять минут они очнутся, но мы успеем вывести вас.

Анмай повернулся к Светлане.

— В доме ещё кто-нибудь есть?

Девушка покачала головой. Андрей молча достал плотно увязанный тючок вещей, — он явно заранее приготовился к бегству. Анмай выглянул в окно, — со всех сторон, хотя и не рядом, метались вооруженные файа, и он не представлял, как сможет миновать их. Повсюду трещали выстрелы. Вэру не обращал на них внимания, лишь вздрагивая, когда в окно влетали шальные пули.

— Мы унесем вас, — решил он. — А где твой брат? — он повернулся к мальчишке.

Андрей смутился.

— Он ушел с остальными. И сказал, что я должен бросить рабыню, а Светлана…

Анмай взглянул на девушку. За эти дни она очень изменилась. Умытая, ухоженная, в красивом платье, она была похожа на принцессу. Он заметил, как смотрит на неё Андрей.

— Ты не боишься летать? — спросил он мальчишку.

— Нет.

— Хорошо.

Они вышли во двор. Хьютай вдруг обхватила Светлану сзади, с такой силой, что та не смогла даже пискнуть, — и они прыгнули вверх.

Уже в воздухе Анмай испугался, — несмотря на свои четырнадцать лет, Андрей был рослым и крепким парнем, и он едва смог удержать его при взлете, — его силовой пояс неожиданно быстро поднял двойной груз. Впрочем, Андрей, как и Светлана, ничем не показал своего страха.

Описав гигантскую дугу, они нырнули в лес. Вэру оставалось лишь надеяться, что нанеты «Укавэйры» смогут обработать всех свидетелей полета. Хьютай с облегчением перевела дух.

— Я не сильно тебя помяла? — она повернулась к девушке. Светлана согнулась, держась руками за живот.

— Н-нет. Я просто не ожидала… — она несмело улыбнулась. — Но было здорово.

Анмай повернулся к Андрею.

— Ты знаешь надежное место в Рутении? Место, где вас знают и хорошо примут?

— Да. Но я хочу, чтобы ты помог моему брату. Я сейчас даже не знаю, что с ним.

Анмай и сам не знал, и решил спросить «Товию».

Как оказалось, помощь Ярославу не требовалась: собрав в кулак всех, кто ещё мог драться, он прорвал кольцо карателей и вывел из него пятьдесят четыре человека. Сейчас они на пяти захваченных машинах быстро двигались к границе, и имели все шансы достичь её: наземные силы файа слишком увлеклись разгромом поселка, а вертолетами они больше рисковать не желали.

— Кто ты на самом деле? — вдруг спросил Андрей. — Я видел много файа, но ты не похож на них.

— Я же говорила тебе, что это Дайталайа, — сказала Светлана. — Та самая, из Рэтиа.

— Я не верю в Рэтиа, — Андрей нахмурился.

— А стоило бы, — Хьютай вытащила из кармана Анмая излучатель, — плоский, скошенный впереди блок с цилиндрическим стволом и вырезами для пальцев, — и включила его. Узкий синий луч вмиг скосил несколько тонких деревьев. Юные руты смотрели на это, разинув красивые рты.

— Достаточно? — спросил Вэру, забирая у подруги оружие. — Слушайте. Всё, что сказано в Рэтиа, — правда. В бездне звёзд плывет Линза, ваша вечная родина, и ей правит Айэт, которого я сделал богом. И есть империя файа, враждебная вам, но она, — лишь тень Файау, ушедшей много дальше. Интеллектронные машины летят сейчас среди звёзд, а иные, ещё более могучие машины ведут Кунха, противоборство Реальностей. Всё это правда, и она достойна мечты, — но не поклонения. Вечная жизнь доступна файа лишь потому, что они владеют матричными системами, а не потому, что они лучше. Если вы действительно хотите навести порядок в этом мире, сделать его тем, чем он был изначально, — пытайтесь понять, а не поклоняться непонятному. Очень скоро Эрайа изменится, я пока не знаю, как, но неизбежно. — Анмай замолчал. Если «Укавэйра» сможет узнать, через какие Ворота Файау ушла в иную Вселенную… впрочем, и тогда может случится всякое.

Он встряхнул волосами, словно отгоняя ненужные сейчас мысли.

— Куда вас отвезти? — спросил он Андрея.

Мальчишка отвернулся.

— Я никуда не поеду.

— Почему?

Андрей со спокойной усмешкой посмотрел на него.

— Я хочу узнать правду. О моём мире и о твоём.

— И ты думаешь, что я её знаю?

— Угу.

— И знаешь, что если файа тут поймут, кто я, они придут не только за моей головой, но и за твоей?

— Я не боюсь.

— И не боишься за жизнь своей девчонки?

— А ты?

Анмай вздохнул: возразить на это было нечего.

— Ладно. Но мне придется оформить вас как моих… наших рабов. Это, между прочим, значит, что если я что-то приказываю вам, — то это для вашей же пользы.

— А если я не послушаюсь? — насмешливо спросил Андрей. — Будешь бить?

Лицо Вэру стало хмурым.

— Нет. Спроси у Светланы, что стало с Нау, и подумай, хочешь ли ты, чтобы это случилось с тобой.

Андрей не ответил. Судя по всему, он уже знал, но прощаться с Вэру всё равно не собирался. Светлана не сказала ни слова, но разве что не светилась от удовольствия: расставаться с парой ей хотелось ещё меньше, она просто не знала, как это, — жить на свободе.

Анмай вызвал с «Товии» скиммер, — у него была хоть какая-то маскировка, и он давал им шанс убраться из этого места незаметно. Андрей удивленно хлопал глазами, глядя на машину, и Светлане пришлось тянуть его за руку.

Опустив прозрачный колпак и включив силовое поле, Анмай вздохнул с облегчением. Пока что сканеры машины не замечали вокруг никакого движения, и он решил выяснить, что стало причиной нападения. Его не на шутку мучила совесть, но оказалось, что причина атаки не в нем, — рутенцы напали на общину Воинов в Кейсе, как раз когда те собрались на очередное сати.

Их обряд копировал принятый когда-то на Уарке, и был хорошо знаком Вэру. «Товия» перехватила прямой репортаж с места побоища, и сочные картинки в объемном проекторе скиммера передали им всю суть случившегося.

Анмай увидел ступенчатый открытый амфитеатр, обращенный на юг. В его центре, на алтаре, к стальному столбу привязывали нагую жертву. Файа, с большими зеркалами в руках, направляли на неё свет солнца, и он сжигал её, правда, не сразу. На Уарке файа шли в жертвы добровольно, такие добровольцы, — вначале, — нашлись и здесь. Потом кому-то пришло в голову сжигать людей, обещая им бессмертие, — и это даже не всегда было обманом. Теперь обряд превратился в простое сожжение пленников. Зато во всем остальном файа Сети истово копировали старину. Они приходили на обряд в коротких белых туниках, босиком, с золотыми браслетами на руках и ногах, в венках из ярких цветов. Безоружные, лишь с зеркалами из полированного серебра, они не смогли оказать никакого сопротивления. Охранявших обряд Воинов застали врасплох, — от Кейсы до границы было тридцать пять миль, и они никак не ожидали, что внутри шести файских фургонов окажутся не файа. Прежде, чем Воины успели что-то сделать, отряд прошёл сквозь них, оставив позади два горящих танка и две дюжины убитых файа. Дюжину часовых снял залп незаметно подобравшихся снайперов.

Остальные, стиснутые стенами тесного двора, не успели даже разбежаться. Рутенцы сожгли их из огнеметов, сполна отомстив за страдания жертв. Затем они взорвали двери в подвалы храма и освободили нескольких пленников, предназначенных для сожжения.

На экране, — передача велась с вертолета-разведчика, — застыл сам храм. В Кейсе жила тысяча двести Воинов. Сейчас все они превратились в россыпь обгоревших тел, сваленных между закопченными каменными уступами. В этих жутких смолистых кучах, среди почерневших, покоробившихся от жара зеркал, что-то ещё шевелилось.

Именно такие вот жуткие истории, длившиеся час за часом, составляли немалую часть кровавой притягательности Игры, — конечно, смотреть на них куда приятней, чем участвовать. И, поскольку все жители Кейсы носили весмы, их смерть была временной. Она не имела никакого значения.

Вертолет стал снижаться. Вдруг изображение дернулось и погасло. Руты поступили совсем не так, как ожидали файа. Вместо того, чтобы сбежать, они устроили засаду. Едва посланный из Нанны вертолет завис над посадочной площадкой, реактивная граната, вылетев откуда-то сбоку, ударила его в двигатель. Машина рухнула, и дюжина файа внутри неё исчезла в огненном облаке взрыва.

Минут через десять изображение появилось вновь, — и тут же на экране сверкнули ещё две вспышки. Руты вновь сбили наблюдательные вертолеты. Никто не знал, сколько их засело в Кейсе, но у них были автоматы, несколько ПЗРК и базук. Файа выслали бомбардировщики, и залили поселок напалмом. Вскоре Кейса пылала, — вся, до последней постройки. Жилые дома, ангары с машинами, огромные арсеналы, храмы, знаменитые мастерские по выпуску холодного оружия, — всё на глазах зрителей обращалось в пепел и дым. Лишь когда огонь стал угасать, в развалины осторожно проникли разведчики.

Они нашли в них четыре запрограммированных на автоматическую стрельбу ПЗРК на треногах, — и никаких тел врагов. Лишь тогда все ведущие к границе дороги перекрыли, — но напрасно. Рутенцы уже давно пересекли её.

Анмай понимал, что это не простой налёт мстителей, а операция спецназа, причем, отлично подготовленная. Расправа с общиной садистов не вызвала у него ничего, кроме искренней радости. Но Кейса была лишь одной из многих. Остальные общины решили отомстить за неё, — и самой удобной мишенью стала Аромара. Здесь жили файа, предавшие, по мнению соседей, свою расу, — куда более привлекательная мишень, чем прямые враги…

Анмай погасил изображение. Бой за Аромару тоже подошел к концу: Нау поднял своих файа в контратаку, прорвал кольцо окружения и выбил из рутенского поселка погромщиков. Несмотря на безупречное руководство «Товии», победа далась аромарцам дорого: у них сгорело восемнадцать БТР, три танка, погибло больше двух сотен файа, — но все эти потери вполне окупались победой.

Возвращаться в Аромару было уже незачем, и Анмай взлетел, оставив многопалую дымную лапу пожарищ далеко внизу.

— Куда дальше? — спросила Хьютай, уже под самыми облаками.

— В самую середину кучи. В столицу.

Анмай остановился у парапета и замер на минуту, осматриваясь, словно плавая в густой жаре. Небо было идеально чистое, и раскаленно-белое солнце жгло немилосердно. Его свет обжигал голые плечи, а плиты улицы раскалились так, что сандалии не очень-то помогали.

Прямо перед ним, за парапетом, зиял исполинский канал с очень крутыми, монолитными стенами, — вода в нём была темной, зеленовато-чёрной, что говорило об огромной глубине. Оттуда поднимались волны влажной, одуряющей жары. Тем не менее, там плыли разноцветные лодки с легко одетыми файа. Белоснежные пирамиды тысячеэтажных зданий Тайланы казались в дрожащем мареве далекими призраками, — словно снежные горы со дна жаркой долины. Две шеренги этих совершенно одинаковых громадин протянулись вдоль канала, насколько хватал глаз. Вечером, окрашенные мимолетным закатным багрянцем, они поражали воображение своими размерами и геометрической правильностью. Их вершины ещё долго розовели, когда на земле уже царила темнота, такая же жаркая, как и днем.

— Я не понимаю, как наши предки всё время жили в такой жаре, — сказала Хьютай, хотя её гладкая кожа всё же оставалась сухой, — дальние потомки живших здесь айа сохранили их отменную терморегуляцию. Но, даже несмотря на это, жители Тайланы днем редко выходили на улицу. А если всё же выходили, то одевались на удивление легко. Алый шелк на бедрах и сандалии, — всё, что можно выдержать в такой жаре. Пара нарядилась точно так же, — так тут одевались и юноши, и девушки. Впрочем, файа попадалось так мало, что огромный город казался вымершим.

В Тайлане было всего несколько сот зданий, зато столь огромных, что вблизи взгляд не мог охватить всю их безмерность. Самые дальние из них казались сизыми силуэтами горных вершин, скрываясь в текучем мареве. Зато колоссальная пирамида бывшего Генерального Совета Анмайа была видна прекрасно. Над широким кольцом воды, замыкавшим дивный венец радиально сходящихся каналов, вздымался высокий цоколь с глухими, наклоненными внутрь стенами. Восемь отвесных пилонов по его углам поражали размерами, а центральная пирамида вздымалась на три мили. Нестерпимо горящие на солнце субстальные иглы-шпили вокруг неё поднимались ещё выше.

Когда-то там было сердце народа, населившего восемь тысяч планет. Сейчас на Эрайа не было своего правительства. Даже этот город, и сейчас вмещавший одиннадцать миллионов жителей, управлялся не оттуда. Там был только музей… и главный архив планеты, — он и был, собственно, их целью. Впрочем, до дворца оставалось ещё мили три, — не меньше часа пути по такой жаре, но туча сопровождавших их нанетов, увы, исключала поездку в метро. Анмай вздохнул. Хорошо ещё, что пара юных рутов решила остаться в отведенных им комнатах. Как ни велико было их любопытство, иногда им хотелось побыть наедине друг с другом. Он не волновался за них, но вот вспоминать, как он бежал из Аромары, бросив тысячи людей на расправу карателей, было стыдно. Конечно, он спас Светлану и Андрея, но сколько таких юных людей умерло?..

Анмай помотал головой, выбрасывая из неё явно лишние мысли. Они делали то, что могли сделать, — а случалось то, что суждено. К счастью, на этом побеге их проблемы, вроде бы, кончились. Они высадились за несколько миль до ближайшего крупного аэродрома, добрались до него пешком, и безо всякого труда затерялись среди файа. «Товия» смогла, наконец, не только снабдить их фальшивыми идентификационными кодами, но и внедрить их в компьютерные сети Шарны. Так что, решив не тратить время зря, они вылетели, уже на файском самолете, в столицу, где быстро получили жилье, — несколько просторных, прохладных комнат в середине тысячеэтажного жилого массива. С жильем тут проблем не было, — во времена расцвета Игры Тайлана вмещала сорок миллионов жителей. Они прилетели в неё ещё пять дней назад, но лишь сейчас узнали достаточно для задуманного ими…

Анмай вздохнул. Он думал, что начатая им история закончилась штурмом Аромары, — но она стала лишь первым камнем в лавине.

Файа решили страшно отомстить за резню в Кейсе и Олаире, разрушив несколько городов рутенцев. Они бросили в бой огромную армию, — 80 вертолетов, 125 тяжелых танков, 200 БТР, 25 тысяч Воинов и примкнувших к ним Игроков. В старые времена такая сила опустошила бы земли людей, круша всё на своем пути и убивая их тысячами. Но сейчас всё изменилось.

Кто-то (Анмай хорошо знал — кто) надоумил рутенцев обратить внимание на самоходные матричные ретрансляторы, прикрывавшие вторжение. Вскоре все пятнадцать этих огромных, неповоротливых машин были выведены из строя. Защищавшее их силовое поле не поддавалось, но рутенцы сжигали их интеллектронные схемы установленными на вертолетах микроволновыми пушками, работающими на частоте файских весмов.

Армия побежала, — и в этот миг давний и неодолимый страх перед файа исчез без следа. Вернувшись на свои земли, файа остановились, но рутенцы продолжили начатую ими войну, и сами повели наступление.

В решающем сражении под Кейсой каратели были наголову разбиты. Их армия потеряла почти всю технику и половину солдат. Ракеты, наводившиеся на излучение весмов, громили каждое крупное скопление файа, а рассыпавшись на множество мелких групп, их армия полностью потеряла управление. Рутенцы наступали, не давая файа опомниться, их общины гибли одна за другой. Несколько разбомбили прибывшие из Ламайа самолеты, другие были взяты штурмом. Имена Кейсы, Олаиры, Нанны отныне принадлежали истории. Файа стремительно теряли земли, которые уже не одну тысячу лет считали своими, — остановить наступление на малонаселенных открытых равнинах было невозможно. Рутенцы подошли уже к южному полюсу Эрайа, к городу Лайуру, где был один из пяти космопортов файа. Те поклялись отомстить, собрав силы со всего материка, но из этого пока ничего не вышло — Воины сражались рассеянными группами, без толку и смысла, Игроки бежали в безопасные места, например сюда…

Беженцы во все времена выглядят одинаково, но, после того, что Андрей рассказал о последнем большом набеге файа, случившемся всего год назад, сочувствовать им у Вэру как-то не получалось…

Миновав колоссальный мост, ведущий к одному из восьми входов, он вздохнул с облегчением, укрывшись в тени дворца, перед грандиозными воротами. В широкой боковой стене массивного гранитного портала нашлись узкие броневые двери, — закрытые, но не запертые, они открылись от простого нажатия на кнопку.

Анмай с облегчением нырнул внутрь, в просторный коридор, с наслаждением чувствуя, как остывают волосы и кожа. Насколько они смогли узнать, архив скрывался глубоко под землей, под центральным массивом дворца, — и попасть туда было очень непросто. Даже сопровождавшим их нанетам «Укавэйры» требовалось ещё добрых часа два, чтобы разведать, и, насколько возможно, обезопасть путь пары.

Когда их глаза привыкли к прохладной темноте, они не спеша пошли по анфиладам дворца, направляясь в кинозал, — Хьютай, как обычно, решила потратить эти часы ожидания с пользой. Всего минут через пять они вошли в это шумное, очень просторное помещение, отделанное в светло-палевых тонах. Вид его был своеобразным, — откидные, словно в самолетах, кресла, сложные изгибы стен, — из-за них зал напоминал отчасти внутренность бочки. Он был действительно очень большим, — высотой этажей в шесть, и файа в дальнем его конце казались крохотными.

Пара устроилась в нижних рядах, недалеко от входа, — ряды кресел поднимались над ними, словно склон холма. Едва треть их была занята, — но вокруг висел ровный, неразборчивый гул, негромкий, удивительно уютный. На галереях, прорезавших стены в задней части зала, тоже виднелись файа.

Анмай откинулся в кресле, устроился поудобнее, сложив руки на животе. Хьютай сидела рядом, насмешливо, искоса, посматривая на него. Анмай напустил на себя непроницаемый вид, — именно она упросила его пойти на «Иэннимурскую эру», после того, как Андрей прожужжал им все уши о том, что это нечто потрясающее. Так что, несмотря на вполне реальную опасность разоблачения, — во дворце были вполне современные нанодетекторы, — настроение у Вэру было превосходное. Он ощущал томное, приятное волнение, — разделенное со множеством файа вокруг, и оттого ещё более уютное. Ему даже не слишком хотелось, чтобы начинался фильм, — настолько ему понравилось просто сидеть здесь. Но вот прозвучал громкий музыкальный сигнал, затем второй, и свет начал мягко, незаметно гаснуть. Собравшиеся кучками файа заторопились по своим креслам, и после третьего сигнала свет погас окончательно. Одновременно раздался мощный, постоянно нарастающий звук — от него у Вэру похолодело в животе.

Несколько бесконечных мгновений не происходило ничего, потом, с потрясшим всё здание ударом, перед ошеломленным Вэру распахнулась бескрайняя равнина, покрытая жесткой голубоватой травой. Над ней, в бездонно-синем небе, повисли невероятно огромные миры, — не луны, а целые планеты, покрытые материками и океанами. По равнине текла такая же необозримо широкая лавина каких-то больших зверей, — тёмных, с белыми полосами, похожих на огромных тигров, — они неслись, распластываясь в длинных прыжках, буквально летя над землей, и Анмай не сразу заметил приникших к их спинам всадников, — тоже огромных, лохматых, почти обнаженных. Они не очень-то походили на файа, — на их широких, жестоких, тёмно-золотых лицах горели топазовые глаза с вертикальными кошачьими зрачками. Они орали что-то дикое, размахивая тяжелыми изогнутыми мечами и длинными винтовками.

На фоне варварской лавины мелькнули титры: «Р`Лайх. Центр Вселенной», потом камера взлетела вверх и вперед, показывая необозримость атакующей волны, а потом Анмай увидел крепость, — земляные бастионы и рвы. Камера наплывала на неё. Он увидел людей, — несомненных рутенцев, — в белых мундирах, в спешке занимающих тянувшиеся по гребням валов траншеи. За бастионами стояли огромные чёрные орудия, — вокруг них суетились канониры. Анмай увидел, как в казенник загнали огромный, — дюймов на десять, — снаряд, как заперли затвор, потом ствол орудия начал подниматься с металлическим пощелкивающим лязганьем, — и вдруг по ушам ударил выстрел. Звук был вполне натуральный, — Анмай ощутил, как кресло под ним дрогнуло. Из дула вырвалось огненное облако, потом камера отъехала, и он увидел длинный ряд таких орудий, — одно за другим они вплывали в кадр, поднимали стволы, и стреляли.

Вдруг изображение сдвинулось. Камера повисла где-то в вышине, между крепостью и атакующей её варварской волной. В кадр неспешно вплыл массивный, лениво вращавшийся снаряд, к нему неторопливо пристроился второй и третий. Изображение повернулось, теперь Анмай видел их закопченные торцы, так же неспешно снижавшиеся над морем крохотных скачущих фигурок. Вдруг, с пугающей быстротой, они прыгнули вперед, и по ушам ударили уже настоящие взрывы. В гуще наступающей волны выросло страшное красно-черно-желтое дерево из огня и земли. Вокруг него в воздух полетели длинные кувыркающиеся туши боевых зверей и маленькие тела всадников. Взрыв следовал за взрывом, все поле покрылось чёрно-багровыми колоннами разрывов и летящими в воздух телами. Следуя за ними, камера отступала, пока не зависла уже за валом крепости. Перед ним клубился сплошной дым, — видно ничего не было, но казалось, что под столь чудовищным обстрелом уцелеть ничего не могло. Солдаты на валу тревожно вглядывались в клубящуюся мглу.

Несколько мучительно длинных секунд ничего не происходило. Потом из дыма вдруг вынеслось массивное тело боевого зверя, — он перелетел ров и вал в одном немыслимо длинном прыжке, и приземлился уже внутри бастиона, взрывая когтями землю, — казалось, что под ним разорвался небольшой снаряд. Всадник выхватил меч, и одним взмахом снёс голову ближайшему солдату. Его товарищи тут же сбились в короткую цепь и снесли и всадника, и его зверя залпом из винтовок, но через вал уже прыгали новые, огромные хищники рвали людей на куски, словно демоны смерти. Каждый из них жил не больше десяти секунд, — но успевал устроить настоящую бойню. Очень скоро они полегли все, — но их всадники в большинстве остались в живых, и яростно, направо и налево рубили людей. В рукопашной винтовки не играли никакой роли, — нападавшие быстро теснили защитников. Во главе их была женщина, — рослая девушка с диким и, в то же время, очень красивым лицом. Она продвигалась вперед, словно смерч, оставляя за собой одни трупы. Очень скоро последних защитников крепости окружили на небольшом пригорке. Эта сцена поразила Вэру, — крохотная, стремительно тающая горстка людей яростно отбивалась от окружившего её моря варваров во главе с их свирепой предводительницей. Очень скоро последние защитники пали, и нападавшие устремились на вершину бугра. Десятки рук в едином порыве устанавливали огромную жердь с кроваво-красным флагом, — на нем чернел странный символ из восьми изогнутых веретенообразных сегментов, похожий на водоворот.

Вдруг изображение замерло. Окружающее поплыло, словно дым, сменяясь с неразличимой быстротой, осталась лишь группа воздвигающих флаг варваров. Но она тоже изменялась, — снизу вверх поползли ручейки бронзы, облекая её и превращая в статую. Одновременно изменялись и их лица, — выражение зверского торжества стиралось с них, сменяясь благородной, окрашенной горечью потерь радостью победы, да и сами они становились другими, — гладкими, точеными, с длинными глазами и красивыми изгибами дважды изогнутых, словно лук, губ.

Когда трансформация завершилась, мир вокруг вновь обрел плоть. Анмай увидел выхоленную лужайку, на которой стоял памятник. Потом камера начала неторопливо отплывать. Он увидел открытый, ухоженный парк. По его дорожкам неспешно бродили создания, очень похожие на отлитых в бронзе, — только, разумеется, живые. Гибкие, высокие, очень красивые, они были одеты во что-то яркое и разноцветное, — нечто вроде коротких платьев или туник с большими накладными карманами. Анмай не знал, кто тут парни и девушки, впрочем, это мало его занимало, — камера продолжала отъезжать, и он видел теперь уже всю крепость, только превращённую в музей, — те же валы и пушки, но обрамленные ухоженными газонами и дорожками, по которым бродили группки экскурсантов.

Неожиданно послышался гул. Изображение закрыл плоский, словно составленный из нескольких сросшихся цилиндров корабль, судя по окнам многочисленных палуб пассажирский, — на его выпуклых золотисто-коричневых боках промелькнул тот же, похожий на водоворот чёрный символ. Корабль пролетал перед Вэру добрых полминуты, — а когда, наконец, кончился, камера поднялась уже высоко, и он увидел окруживший крепость невероятный город, — узкие пирамиды, конусы, башни его разноцветных зданий пронзали облака, словно горы. Между ними и на их уступах зеленели парки, разделённые сложной сетью каналов, — а в воздухе парило невероятное количество разнообразнейших машин. Всё это было поразительно похоже на уже виденные им Девять Миров Файау. Промелькнувшая на экране надпись сообщила, что всё происходит «тридцать тысяч лет спустя».

Город продолжал удаляться и уходить вниз, но не становился меньше, — из-за рамок экрана в кадр вплывали всё новые здания. Вот в него вплыл берег моря и расположенный на нём космодром, — стоявшие, вернее, парившие низко над ним корабли не уступали размерами городским зданиям. Когда показались, наконец, зеленые равнины и горы, Анмай видел уже всё побережье материка, вдоль которого простерся этот невероятный город.

В кадр вплыл зеркальный бок непонятной конструкции, потом ещё одной и ещё, и вдруг появилось решетчатое поле колоссального космодрома, — во многих его ячейках замерли похожие на узкие уступчатые пирамиды корабли.

Наконец, в поле зрения появилась вся планета. Её окружало невероятно сложное ажурное кольцо сверкающих конструкций, соединенное с поверхностью похожими на иглы башнями. Она удалялась, уплывала вдаль, вокруг появились другие планеты, — сначала всего несколько, потом много. Они плыли в подсвеченном синеватыми туманностями пространстве, подобно падающему снегу. Потом появилось ядро этой невероятной структуры, — не солнце, а линза голубого пламени, из её полюсов исходили призрачные, безупречно ровные конусы синеватого сияния. Её окружали исполинские, во много раз больше планет, многогранники, тоже ярко сияющие, — уже, правда, отраженным светом. Всё это постепенно удалялось, уплывало вдаль.

Изображение затянуло голубым туманом. Вскоре он превратился в исполинскую сферу силового поля, замкнутого вокруг этой невероятной системы, — но на этом укрепленном ядре она не кончалась. Вокруг него простерлись дикие, растрепанные туманности, просвеченные укрывавшимися в них звёздами, — слишком маленькими, правда, для настоящих солнц. Кое-где мелькали и планеты, — все обитаемые, голубовато-белые, как и в ядре системы, — а между ними неторопливо плыли пирамидальные корабли…

Анмай смотрел на экран, приоткрыв рот, и, когда Хьютай, горячо зашептав на ухо, потянула его за руку, едва не зашипел от злости. Но пришли они сюда не ради фильма, и возражать не получалось. Нанеты справились с заданием куда быстрее, чем они ожидали, — но «пробитый» ими коридор в сигнальных и охранных системах дворца не мог держаться долго, и паре следовало поспешить.

Вслед им захихикали, — ещё одной парочке приспичило обниматься ногами, — и Анмай сначала разозлился ещё больше, а потом едва не засмеялся сам.

Они выскользнули в пустынный коридор, и, осматриваясь, быстро пошли по нему. Первый ход вниз попался им всего через сотню шагов, — широкая, бледно освещенная лестница, отделанная мрамором, и с резными мраморными перилами. Она квадратами уходила вниз этажей на сорок, и Анмай почесал затылок, — спуск занял бы добрых полчаса. К счастью, рядом нашёлся лифт, бесшумно опустивший их на самое дно, к массивной стальной двери в мраморной стене шахты, — запертой, но нанеты «Укавэйры» справились с ней за несколько секунд. Анмай с благодарностью тронул браслет, и вошёл внутрь. Здесь начинались уже настоящие туннели, сохранившиеся со времен Первой Культуры, — полутемные, пустые и очень холодные. По его коже прошёл озноб, и он поёжился, как и Хьютай, обхватившая голые плечи. Здесь, много ниже дна Рэра, нигде не ощущалось сырости — анмайа строили очень надёжно. Идти до архива пришлось бы не один час, но тут, к счастью, нашлись небольшие вагончики, и в одном из них они поехали по этим туннелям с тёмными монолитными стенами, залитыми синим светом, тусклым и мертвенным.

Анмай остановил вагончик у очередной запертой стальной двери, — «Укавэйра» сбросила им трёхмерный план дворца. На сей раз её нанеты провозились с ней больше, — около минуты.

За дверью открылся синеватый простор огромной шахты, пронизанный паутиной стальных лестниц. Она была в семь вэйдов глубиной, и даже на лифте им пришлось спускаться долго. Вход в хранилища на её дне преграждали квадратные стальные ворота, вдвое выше их роста, глубоко утопленные в стальные же порталы, и здесь они задержались надолго: нанетам пришлось искать обходные пути, чтобы миновать герметические затворы. Наконец, плита толщиной в двадцать дюймов сдвинулась, но за ней встала вторая, потом третья…

Вэру удивила детская беспечность файа Сети, и их лень, — даже здесь, где когда-то хранились все тайны их империи, они не поставили охраны, положившись на электронные замки. Впрочем, когда перед ним открылся темный простор архивов, он забыл о таких пустяках.

Главные хранилища дворца поражали, — огромные прямоугольные залы с покрытыми сложным узором синеватыми стальными стенами, такие высокие, что свет фонарей пары не достигал потолка. В них громоздились машины, статуи, штабеля книг, контейнеры с дисками, лентами, блоками, — чтобы разобрать все эти залежи, не хватило бы и тысячи лет. Поэтому, они искали запоминающие машины, — те могли сами разыскать любые нужные сведения. Вскоре они нашли их, — ряды громадных, вдвое выше их, кубов с контурной памятью, уходившие в темноту. У их оснований стояли большие наклонные экраны и узкие панели с рядами кнопок, — всё стальное, холодное, покрытое пылью. Похоже, уже многие годы никто не бывал тут, и не без причины, — уровень радиации здесь был повышен.

Когда Анмай сел перед засветившимся экраном, — ярким и четким, словно окно, одно в огромном тёмном зале, — ему показалось, что перед ним откроются все тайны мироздания. Естественно, он ошибался, — доступ к информации оказался закрыт. Хранилище было очень хорошо защищено, даже чисто физически, — спускаясь, они миновали несколько проемов в субстальных перекрытиях шахты. Все здания в Тайлане имели каркасы из этого неразрушимого материала и даже стомегатонный заряд, попавший во дворец, не смог бы поразить хранилище. Но вор, проникший в тайную святыню, не нашёл бы в ней новой информации, и даже давно устаревшую защищали сложные пароли.

Если бы не помощь нанетов «Укавэйры», пара не узнала бы ничего. Но нанеты не могли перемещать предметы, и паре пришлось немало поработать руками, — вскрывать и резать кожухи, карабкаться по ним, обдирая ладони, таскать тяжелые блоки памяти, подсоединять бесконечные провода… Хьютай проклинала всё на свете, сортируя эти самые провода, сваленные беспорядочной грудой, а Анмай, подключая их, однажды получил такой удар током, что его сердце на секунду остановилось.

Они провели в подземелье уже много часов, но даже голод и жажда притупились от холода, — так Вэру замёрз. Глаза слезились от мерцания экранов, стоявших тут двести двадцать веков. Наконец, машины сдались, и он увидел то, что они сохраняли со времен Первой Культуры анмайа.

От неё осталось очень мало, — вся машинная память, матрицы сознаний, вся высокоорганизованная информация была уничтожена квантовым вырождением. Сохранились лишь ставшие ко времени Катастрофы уже реликтами обычные книги, картины, лазерные диски. Но то, что пощадило квантовое вырождение, уничтожило время. На самой Эрайа и поверхности иных планет анмайа от них не осталось почти ничего. Лишь внутри космических конструкций сохранились крупицы, обрывки… то, что позволило позднее Мечтателям Четвертой Культуры файа отчасти воссоздать жизнь Первой.

Но Анмай мало что мог понять, — это были две совершенно разных цивилизации, разделённые пропастью двухсот двадцати веков. У них были разные языки, разные культуры, даже разная биологическая основа, — тогда, во время паузы в Главной Фазе Кунха, полеты в не-пространстве были доступны и для естественных биологических форм. Тогда космос был открыт для всех, кто овладел Йалис. Но анмайа оказались единственной сверхрасой, возникшей в этой паузе… точнее, единственной выжившей.

Корабли Первой Культуры уходили очень далеко, — до границ Местной Зоны Кунха. Проникнуть за её пределы, как это делала Файау, они ещё не могли. Они девятьсот лет изучали Вселенную, но лишь ко времени Катастрофы начали понимать её многообразие… и их давило одиночество хуже полного одиночества. Они нашли лишь две разумных расы, — непохожие, непонятные, чужие…

А вот Линзу они нашли не случайно. Им как-то удалось расшифровать плывущие во Вселенной радиосигналы давно Перешедшей сверхрасы Мэйат. По их указаниям, они нашли их не-планету, — и людей, единственную похожую на файа расу во всей Вселенной…

Завершившийся катастрофой полет «Увайа» был уже вторым полетом в Линзу. Тогда анмайа попытались подчинить себе её управляющую суть, но защитные системы Линзы разбили их. Они отступили на одну из четырнадцати её Плоскостей, но и там не смогли возродить свою цивилизацию, — им помешали люди, чьи несчетные народы просто растворили в себе культуру ничтожной кучки пришельцев…

Анмай задумался. Люди. Не были ли и они в своё время сверхрасой? Сколько раз пересекались их пути, — и всякий раз это приносило файа лишь неприятности. Первая Культура столкнулась с людьми уже на исходе своей истории, — во время первого полета «Увайа». Вернувшись из второго, она нашла свою родину мертвой. Случайно ли? Он уже и в этом не был уверен.

Но, именно благодаря «Увайа» маленькая группа людей Линзы, — диких, как и весь их народ, — попала в число основателей Второй Культуры файа, — Империи Маолайн, и сыграла важную роль в её развитии. А после её падения люди, вместе с файа, стали рабами в проклятом Межрасовом Альянсе. Там их ожидала незавидная роль живых игрушек, — правда, для игр с ними отводились целые планеты. Даже Уарк, — его родина, — был лишь одной из многих таких планет в межзвёздной империи, покорившей тысячи миров. Там люди и файа стали непримиримыми врагами, и он, Анмай, сокрушил их. Он знал, что выбора у него просто не было, но это вовсе не нравилось ему.

Он встряхнул волосами. Если бы Альянс, уничтоживший и Первую Файау, не оборвал бы эту ветвь человечества, как бы тогда развивались сами файа? Но их Третья Культура, Файау, быстро забыла о людях, — пока сама не наткнулись на Линзу. Тогда они поняли, что люди, — тоже не её аборигены. «Укавэйра», в числе душ которой были и строители Линзы, Мэйат, знала больше: во время их первого знакомства она смогла заглянуть в память управляющей сути. Файау так и не узнала о её открытии, — «Укавэйра» ушла, прыгнув в будущее. А потом Линзу уже занял Айэт. Он явно знал всё о том, о чем даже «Укавэйра» знала лишь обрывки, — но и они были поразительно интересны.

До прилета «Увайа» люди в Линзе были дикарями, — неудивительно, ведь в ней нет ископаемого топлива, урана, и многого другого… Но пятьдесят тысяч лет назад они проникли в Линзу через не-пространство, и заселили целую Плоскость, — единственную, не имевшую аборигенной разумной расы, — а потом их культура тоже уступила в борьбе с непобедимым временем. Ко времени основания Акталы от исходной культуры людей ничего не осталось. Всё это выглядело логично. Но…

Пятьдесят тысяч лет назад ещё шла Главная Фаза Кунха. Ни одна раса тогда не могла создать Эвергет, и, тем более, путешествовать среди звёзд, — это было абсолютно, физически невозможно. Только Тэйариин, Первые, могли нарушить установленные ими же законы.

В один миг в голову Вэру пришла сумасшедшая идея, — люди и есть Тэйариин, их исходная биологическая форма. Тогда, издеваясь над людьми, файа хуже, чем играют с огнем… Нет. Невозможно. Тэйариин было семь миллиардов лет. С тех пор Вселенная так изменилось, что вряд ли даже они сами помнили, какой была их исходная биологическая форма, — и была ли она вообще. Анмай очень мало знал о Тэйариин, но они никогда не были людьми.

Но тогда других возможностей не оставалось. Тэйариин никогда не помогали другим расам. Что же тогда? Вторжение из другой зоны Кунха? Из другой Вселенной? Нет, невозможно… Существа, возникшие в другой физике, никогда не смогут приспособиться к этой, — во всяком случае, не так, и не на этом уровне. Правда, у самой физики тоже много уровней, и изменения на ядерном далеко не всегда отражаются на химическом…

Короче, люди могли прийти откуда угодно. Миллиард лет назад, когда этой частью Вселенной владела сверхраса Мэйат, людей в ней не было, — Анмай выяснил это за секунду. Отпустив браслет, он задумался. Что произошло тогда, за миллиард лет безвременья между Мэйат и Анмайа? Ему очень хотелось это выяснить, — но тайна происхождения людей, тайна неведомой сверхрасы, — сверхрасы ли? — будет ждать его встречи с Айэтом… если ей вообще суждено состояться.

Анмай зевнул. Тело затекло от долгой неподвижности. Он встал, старательно потянулся, и снова сел перед экраном, начинавшимся прямо от пола. Сидения не было, и его пришлось заменить пятками. Он искал данные о космографии Сети, но ему попадались лишь обрывки новейшей истории Эрайа, — истории Игры. Тогда, в начале, файа высадили на девственной планете несколько миллионов рутенцев. Они не могли перевезти их живыми через не-пространство, и восстановили их тела с матриц. Где сейчас были эти матрицы? Анмай не знал.

Рутенцы начали строить свою цивилизацию с нуля. В начале Игры обе стороны были вооружены лишь мечами и луками, — тогда она была куда романтичнее. Но, как файа ни мешали техническому прогрессу рутенцев, остановить его они не смогли. И им, против воли, тоже пришлось обзаводиться техникой.

В начале Игры поселения файа и рутенцев были равномерно рассеяны по всей Эрайа. После бесчисленных стычек возникли страны, затем сверхдержавы… Последние пятьдесят лет файа постоянно отступали, — по мере приближения Стены Света приток новых игроков падал, и падал сам интерес к Игре. В последние годы в Сети наметился новый всплеск интереса к ней, но и он уже миновал…

Анмай пытался найти сведения о Четвертой Культуре, о её межзвездных полетах и открытиях, но этой информации в архиве просто не было, что и неудивительно, — в бесконечной Вселенной очень трудно что-то отыскать, и даже абсолютная сила не могла уничтожить объект, о котором не знала. Сокрытие координат обитаемых баз и планет приобретало жизненно важное значение.

Вдруг ему показалось, что в зале есть кто-то ещё, — он не слышал шороха, но спиной почувствовал движение. Анмай вскочил и вытянулся, напряженно всматриваясь в темноту. Теперь он уже явственно услышал шум, — там, во мраке, что-то двигалось. Он выхватил лазер, — единственное, что мог скрыть в набедренной повязке, — и сообразил, что противник отлично их видит, а вот они его… Они были беззащитны, их могли просто подстрелить.

Хьютай тоже вскочила, всматриваясь в темноту. Объяснять, что делать, ей было не нужно, — они вместе бросились в темноту, нырнули в щель между двумя громадными кубами, и замерли, прислушиваясь. Ничего. Анмай попытался вспомнить звук, — словно шорох сквозняка, гнавшего бумагу… но откуда он здесь?

Припомнив, откуда доносился шум, он снял сандалии и осторожно пошёл вперед, — его босые ноги беззвучно ступали по стальному полу. Он вздрагивал от холода, но, когда впереди повеяло слабым теплом, застыл, напряженно всматриваясь. Его большие глаза расширились в темноте, и в слабых отблесках непогашенного экрана он увидел… нечто смутное, похожее на туманный шар из серой пыли, поперечником в полметра. Шар без видимой причины двигался то туда, то сюда, вздрагивая и расплываясь по полу, как очень вязкая, упругая жидкость. Анмай попятился, когда шар прошёл сквозь застекленный шкаф, словно сквозь воздух. Он услышал знакомый шорох, и его обдало волной тепла. Эта смутная масса проходила сквозь стекло, и, в то же время, не могла погрузиться в стальной пол…

Анмай оцепенел. Ни с чем подобным он прежде не встречался, и даже не представлял, что это вообще может быть. Опомнившись, он вдавил сегмент браслета. В тот же миг раздался беззвучный крик «Укавэйры»: «Вэру, назад!»

Без дальнейших размышлений он бросился в темноту, вскоре споткнулся о что-то невидимое и растянулся на полу. Когда его голый живот прижался к ледяной стали, его полунагое тело свела судорога, — он дрожал от холода… впрочем, не только от него. Анмай сел, отбросил упавшие на глаза волосы, яростно растер отбитые пальцы босой ноги, и вновь вдавил секцию браслета.

«В чем дело?»

«Радиация. Тепло, что вы ощутили, — жар ядерного распада».

«Сколько… сколько я получил?»

«За те девять секунд, что вы смотрели на шар, — тысячу рентген».

Анмай откинулся на спину, и вдруг усмехнулся. При воскрешении генные инженеры Файау изменили его тело так, что смертельной могла быть лишь доза в пятьдесят тысяч рентген. Вообще-то, они повысили его структурную устойчивость для переходов в не-пространстве, стойкость к радиации была лишь побочным эффектом… но ему повезло. Человека тут ждала бы долгая и мучительная смерть. Впрочем, если бы он удивленно глазел на шар, хватило бы всего нескольких минут…

«Что это?» — опомнившись, спросил он.

«След квантового вырождения. Сгусток магнитных монополей и аксионов, — тяжелых слабовзаимодействующих частиц. Нам очень повезло, — ничего подобного раньше мы не встречали. Это новый высокоорганизованный класс физических объектов, возможно, даже живой…».

«Они что, специально пустили сюда эту дрянь?»

«Нет. Местные файа явно ничего не знают об этой вещи. Эти залы тянутся на мили, и их посещают очень редко. Возможно, оно умеет прятаться».

«Так оно гуляет здесь уже двести двадцать веков?»

«Да».

Анмай вздрогнул, представив, сколько подобных вещей таится в укромных уголках Эрайа… поднялся, отряхнул пыль и пошел назад. Вновь усевшись у экрана, он ощутил лихорадку и жар, — его организм успешно боролся с последствиями облучения, смертельного для любого обычного существа. Он усмехнулся и вновь приник к клавиатуре, погружаясь к истокам своей древней расы.

Его всегда удивляло, почему предки анмайа, получавшие от природы всё, встали на путь цивилизации. Они полмиллиона лет жили без неё и он не мог понять, как такое вообще возможно, — разумный вид не создавал своей технической культуры, и, в то же время, не угасал. А потом…

Сейчас он увидел, что привело к этому «потом», — цветной снимок какой-то поляны в вечнозеленых лесах Эрайа. Среди причудливых растений и ярких цветов терялось несколько фигурок, — айа, золотые айа, жившие здесь, в этой дельте, тридцать тысяч лет назад. Анмай знал, что видит лишь один из множества народов своей расы, ныне давно слившихся в один. Но золотые айа поразили его.

Они действительно были золотыми, — шесть юношей и девушек со смуглой кожей чистого золотистого оттенка, более светлой, чем у нынешних, коричнево-смуглых файа, нагих, с удивленными и испуганными лицами, наполовину скрывшихся в листве, поразительно красивых, — никто из современных файа не мог с ними сравниться. Ни у кого не было таких удивительных волос, — чёрных, очень густых, с тем же чистым золотистым отливом. Среди их потомков встречались те, чьи черные гривы отливали медью. Но таких золотистых не было. Не было и таких синеглазых, как айа, — даже у виденных им людей Вэру не встречал столь чистых синих глаз, больших и так широко расставленных, что между зрачками у каждого, не закрыв их полностью, поместилась бы собственная ладонь, — без большого пальца, разумеется.

Анмай усмехнулся. К нему, Широкоглазому, это тоже относилось. Но не обладатели таких глаз изобрели это, самое верное, подтверждение чистоты крови…

Он замер, не в силах отвести глаз от айа. Что заставляло смотреть на них, не отрываясь? Удивительно правильные и чистые лица? Да, но не только. Выражение, нечто трудноуловимое, — у каждой расы есть легенда о золотом веке, потерянном в прошлом. Только анмайа знали, что эта легенда, — правда. В этих лицах было что-то удивительное. Пугливое любопытство? Осознание себя частью природы, — такое чистое, что его не достигал больше никто? Спокойная радость мирной, но не скучной жизни? Скорее, всё вместе.

Золотые айа были не глупее своих потомков, и знали не меньше их, — просто их знания были иными. Не о безднах и машинах, а о том, как величественно и незаметно меняется за год небосвод. Как неповторимы и похожи все зори и закаты. Как удивительно разнообразны облака. Как сложна жизнь не знающей ни зим, ни лет природы. И ещё очень много разных «как». Анмай ощущал себя их младшим братом, — да, он тоже красив, его знания неизмеримо глубже, он сильнее, свободнее… но значит ли это, что он лучше? Айа мечтали о недоступной высоте гор и ширине океана, — а о чем мечтает он? О непредставимых безднах? Они радовались светлому простору степей и небес, — а просторы космоса у всякого, видевшего их, вызывали тоску или ужас.

Анмай вздохнул. Он уже догадался, кто сделал этот снимок, и пояснения казались ему эхом его собственных мыслей. Какая-то иная раса посетила его родной мир тридцать тысяч лет назад. Он так и не узнал, кем они были. Но они пришли сюда, в мир, считавшийся девственным, — и нашли дикий и красивый народ. Пришельцы принадлежали действительно к великой культуре, — они не стали колонизировать Эрайа, хотя для них это было несложно. Они лишь осторожно познакомили айа со своей, неизмеримо более высокой цивилизацией.

Общение оказалось недолгим, — межзвездные полеты в эру релятивистских ракет не могут быть регулярными. Получив лишь самые смутные представления о технологиях, айа скоро вновь остались в одиночестве, — но им хватило и этого. Всё остальное они создали сами.

Та, неведомая раса не знала, к чему приведет её благодеяние. Восемь тысяч лет спустя, её, вместе с анмайа, уничтожило квантовое вырождение. Спустя ещё пятнадцать тысяч лет в их мертвый мир пришли файа Сети. Среди руин и пыли они нашли это, чудом уцелевшее изображение, и доподлинно узнали жизнь своих предков. Конечно, айа не были подобны животным, — они знали огонь, строили жилища, умели делать и использовать всевозможные инструменты, — они просто не желали их усовершенствовать. Они имели множество сложных языков, у них было искусство, сложные обычаи, религии, — и никакого желания подчинять себе окружающий мир.

Для айа был предначертан Внутренний путь. Воля случая направила их интересы и силы на Внешний. Айа, анмайа, файа прошли по нему до конца. Вэру не мог сказать, что этот путь был ошибочным. Но что ждало его народ на Внутреннем Пути? Разум подсказывал ему, что тогда счастливые айа просто сгорели бы в Стене Света, и исчезли, словно не существовали никогда. Чувства, интуиция говорили иное. Пусть у айа не было техники, но к одной цели ведет порой несколько путей. И сейчас, в это время, его народ уже достиг бы… чего? Анмай понимал, что уже никогда этого не узнает.

Суждено ли было его народу просто исчезнуть? Или его ждала иная, неведомая судьба? Но всё же, им повезло. Сейчас файа распространились беспредельно и обрели бессмертие. Были ли они самой счастливой из рас Вселенной, как сами считали? Вряд ли. Свой золотой век айа променяли на войны, нищету и тяжелый труд цивилизации. Потом она погибла, сокрушенная всевластием и разъеденная заразой тирании. Именно тогда золотые айа перестали быть. Их сменили анмайа, — единые, сероглазые, любопытные и предусмотрительные, но ущербные в чем-то, самом главном. Они создали свою Первую Культуру, — воистину счастливую… если не считать конца. Вторая Культура, Империя Маолайн, покорила множество звёзд, и могла бы покорять Вселенные, — но погибла в отчаянной и неравной войне с Межрасовым Альянсом.

Анмай вздохнул. Золотые айа, давно умершие и обратившиеся в прах, всё ещё изумленно смотрели на него. Сейчас он видел основу, самое начало истории своей расы, — слишком тяжелая ноша для любого живого существа.

Он продолжал рыться в бездне хранившейся здесь информации. Две тысячи лет Игры Эрайа, восемь тысяч лет Первой Культуры, полмиллиона лет её предыстории, — всё это путалось в его голове. Но вместо того, чтобы искать информацию о планетах Сети, о том, как тайно проникнуть в её квантовые банки памяти, он вновь и вновь возвращался к золотым айа, изумленно смотревшим в будущее, которого им не суждено было увидеть. Всего через несколько минут они стали казаться Вэру родным народом. Он вспомнил, как раньше мечтал жить в прошлом, — и усмехнулся. Его соплеменники умели воскрешать историю, и эта его мечта могла и исполниться… если она где-то существует во плоти.

Анмай ощутил неожиданно сильную тоску. Если золотые айа где-то существуют… но, если он найдет их, — ему придется выбирать между ними и «Укавэйрой», а это не слишком ему нравилось. Впрочем, он знал, как бесполезно думать о будущем. Он искал и, наконец, нашел в архивах чужой экспедиции последний уцелевший осколок культуры золотых айа, — легенду, Песню Пути.

Золотые айа, жившие на берегу Бескрайнего Океана, были самыми отважными из всех иных племен Куайа, — Земли Айа. А Янаай был самым отважным из них. Ни в красоте, ни в уме, ни в силе никто не мог сравниться с ним, и его подругой Наэри. Их называли Дайталайа, Дивной Парой, которая приходит в мир раз в тысячу лет. Всего четыре малых луны они были вместе. На исходе пятой пришел шторм, и прекрасная подруга Янаая пропала в море, и никто не знал о ней.

Четыре дня юноша ждал её возвращения. На пятый он понял, что она ушла к звёздам, откуда не возвращался ещё никто. Янаай хотел последовать за ней, но лишивший себя подаренной звёздами жизни попадает не к ним, а в темную страну под морем.

Звезды недоступны для живых, но Янаай не мог примириться с потерей. Он ушел на юг, где высятся снежные горы, — старшие братья облаков, столь высокие, что их вершины касаются Айсиу, — Матери Звёзд.

Путь был долог. Янаай шел день, и десять дней, и тысячу, но всё не видел гор, и путь его был труден. Он шёл сквозь леса, полные хищных зверей, пробирался через бескрайние болота, переплывал бурные реки, его тело покрылось шрамами в боях с хищными зверями и злыми айа, но он шёл. Мать Звёзд, незаходящая Айсиу вела его. Когда он увидел горы, прошло уже три года. Но бескрайние равнины у подножий гор столь широки, что прошел ещё месяц, прежде, чем рука Янаая коснулась горы, что прежде увидел глаз.

Он поднимался день за днем, карабкаясь по скалам, и кровь из раненых камнями ног отмечала его путь. Холод сковывал тело, даже воздух не давал жизни, но Янаай не отступал. На него напал зверь, Владыка Снегов. Убив его и надев его шкуру, уже не страшась мороза, убивающего даже воду, он поднимался всё выше, день за днем. Стало нечего есть, воздух разредился настолько, что в день Янаай мог поднятся лишь на сотню шагов. Лишь звезды становились всё ярче. Сменилась большая луна, и малая луна, а Янаай всё шел вверх. Наконец он достиг вершины Отца Гор, где Айсиу так близка, что её можно коснуться. И так велика была сила его любви, что он не сгорел в её огне. Он шел по полю звезд, на высоте ста тысяч шагов над землей, и искал душу подруги, и они встретились. И Наэри сказала ему:

— Янаай, любимый мой. Ты искал меня множество лет и пересек весь мир. Но живым нет места в мире духов. Ты не сможешь остаться здесь во плоти, иначе рухнет всё мироздание. И я не смогу пойти с тобой.

— Мы не можем остаться здесь, и не можем вернуться, — сказал Янаай. — Как же нам быть?

И Наэри ответила ему:

— Если нам нет места в этом мире, мы создадим новый, ибо велика сила нашей любви.

И они ушли, и никто больше не слышал о Янаае и Наэри.

Анмай растер лоб и потянулся. Эта легенда стала последней его находкой. Ничего о Вратах Файау он так и не узнал. Чтобы найти их и спасти Эрайа, надо было начать войну. Он встал и в его душе бились последние слова легенды — «И никто больше не слышал о них». Он знал, что это правда — страшная.

Когда пара вернулась в свои комнаты, Анмай чувствовал себя, словно во сне, — голова у него кружилась, и он лишь отчасти осознавал происходящее. «Укавэйра» сообщила им, что закончила анализ ситуации, — её нанеты, наконец, нашли чёрный ход в сети файа из архивов, — но Анмай решил выслушать её попозже. Он чувствовал, что должен отдохнуть, хотя бы немного.

В предвкушении доклада, они, все четверо, собрались в гостиной, квадратной, просторной, очень уютной комнате с завешанными зелено-серебристой, узорчатой тканью стенами и массой разбросанных по полу подушек. Дальняя от входа стена, — одно огромное окно, — была полностью распахнута, и в неё волнами вливался теплый, сырой после только что прошедшего дождя ветер. Там сияли стеклом и полированной сталью огромные башни Тайланы, — далекие, они казались целой горной страной, залитой сиянием заката, а откуда-то снизу доносился мощный, неразборчивый, на удивление уютный шум огромного города.

Вэру подошел к окну. Внизу по улице промчался автопоезд, — плоский желтый шестиколесный тягач с вереницей прицепов-клеток. В них сидели нагие рутенцы-пленники. Автопоезд направлялся в космопорт.

Анмай знал, что экспорт рабов, — до восьми миллионов в год, — был важной статьей бюджета Эрайа. Их переправляли на Уртару, откуда прибывавшие звездолеты, — уже в виде матриц, — развозили их по всей Сети, разумеется, не как рабочую силу, а как материал для жертвоприношений и экспериментов. Вэру не имел бы ничего против, — если бы файа сами воплощались в тела людей, как в прежних Играх, во времена Файау. Но здесь люди были настоящими, — испуганные, тщательно рассортированные по клеткам, — мужчины, юноши, девушки, подростки, дети… Он мог бы легко освободить их, — автопоезд не охранялся, — но толку? На них устроило бы охоту всё население города.

Анмай вздохнул и повернулся к остальным. Андрей и Светлана сидели рядом, прижавшись друг к другу, Хьютай чуть поотдаль, — в шортах и футболке, чтобы не смущать юную пару. Вэру не хотелось слушать доклад, — его голова и так уже распухла, — но и тянуть было бы просто глупо.

— Что вам удалось узнать об этом будущем? — наконец, спросил он.

— Много неожиданного, — ответила «Укавэйра». Она держала связь через нанетов, и её голос, казалось, звучал прямо из воздуха. — Я вижу, что вы устали, и ваша способность воспринимать информацию сейчас ограничена. Поэтому, я расскажу вам только главное.

Мы оказались во враждебном мироздании, где столкнулось, как минимум, пять противоборствующих сил. Первая, — это Сеть файа. Она не столь велика, как прежний Союз Файау, которым правили мы, она ещё только растет и формируется, но уже огромна. Её создал корабль-мир «Нахцор», с пятью миллионами живых файа на борту. В 3293 году от основания Файау они бежали в будущее из безмерной империи интеллектронных машин и вышли в реальное время через тысячу лет после Исхода Файау. «Нахцор» странствовал во Вселенной ещё целое столетие, они изучили сотни звезд, населили несколько планет…

— Столетие? Разве столь сложная конструкция, как звездолет, сможет работать так долго? — удивленно переспросил Андрей.

— Сотни лет автономного полета, до износа основных несущих конструкций, — корпус, Эвергет, и прочее, — это норма, — ответила «Укавэйра». — Например, у меня срок полета вообще неограниченный, совсем. Если надо новый Эвергет, — останавливаемся, разворачиваем производственный комплекс, и за годы, — ладно, пусть даже столетия, — строим, что необходимо, монтируем в корпус, если надо, комплекс — сворачиваем. Если есть что-то типа автоматов фон-Неймана, — он не нужен. Или бросаем, или взрываем, или дарим кому-нибудь. Если нужно, — миллионы лет можно так лететь, если не влипнуть во что-то очень серьезное, и потратить энергии выше предела самовосстановления. Как, кстати, я однажды и вляпалась.

— А эти файа? — спросила Хьютай.

— Они были очень упорны. Над одной из планет они нашли звездолет Первой Культуры файа, и их орбитальный город. Корабль был необратимо разрушен, но на нем сохранились координаты Эрайа, — и восьми тысяч её колоний. К тому времени треть их уже поглотила Стена Света, но имевших свои орбитальные порты и, соответственно, звездолеты, осталось ещё больше тысячи. Через год файа вернулись сюда, в наш Первичный Мир. Восстановить Верфи Эрайа они не смогли, но многие звездолеты восстановлению поддавались. Тогда экипаж «Нахцора» решил основать новую цивилизацию…

— Но разве вы не сообщили Файау об Эрайа? — удивился Анмай.

— Сообщили. Это был наш прощальный дар файа. Очевидно, сразу после нашего ухода Файау посетила её, и узнала всё, что стоило знать.

— Но…

— Лучше слушай! — Хьютай толкнула его.

Анмай замолчал, и «Укавэйра» продолжила:

— Файа Сети нашли Эрайа пустой и необитаемой… нетронутой. Файау, был, очевидно, не нужен дар, оказавшийся столь ценным для Сети. Она ушла уже слишком далеко, чтобы он представлял для неё какую-то ценность…

Однако, в момент Катастрофы флот анмайа насчитывал восемнадцать тысяч кораблей. Здесь их было три тысячи, — почти две трети из них уже восстановлены и ушли. С их помощью беглецы начали строительство Сети.

Но восстановление биосфер в мертвых мирах Объема Эрайа, — дело очень долгое, и файа Сети решили искать новые миры с органической жизнью. Миры Эрайа служат им лишь как источник механизмов и сырья, — сейчас они населяют две тысячи планет, но до сих пор не умеют строить свои звездолеты.

Первая Культура не умела строить не-планеты, но древние сверхрасы создали их тысячи. Большая их часть разрушена, полуразрушена, либо мертва и лишена энергии. Сети известны многие из них. Она смогла населить и подчинить три, в которых сохранились и действуют установки Сверх-Эвергет, — это единственные не-планеты сверхрас Энго и Тийат, и Девять Миров Файау. Теперь это три основных центра их цивилизации. Они пытались начать в них производство установок Эвергет, изменив физику так, чтобы это стало возможно. У них ничего не вышло… но они нашли другой выход. Теперь у них уже шесть тысяч триста кораблей, и Сеть растет очень быстро, — она заселяет по сотне планет в год. Её население тоже стремительно растет, — сейчас в ней живет четыреста миллиардов файа, и с каждым годом их становится на двенадцать миллиардов больше. В Файау был всего триллион…

Количество колоний Сети, и их население, удваиваются каждые двадцать лет. Единственное, что их сдерживает, — нехватка кораблей, но так не может продолжаться вечно. Им не нужно изобретать что-либо. Рано или поздно, но барьер Кунха падет, и последняя преграда перед экспансией исчезнет.

— И их никто не остановит? — удивленно спросил Андрей.

— До последних лет это некому было сделать, — ответила «Укавэйра». — Во время своего роста Сеть встретила пять разумных рас. Все их ждала незавидная роль живых игрушек завоевателей. А ведь они были много старше файа, и их знания не шли ни в какое сравнение с их знаниями! Но превосходство в силе решает всё.

— Почему файа делают это? — вновь спросил юноша.

— Не ради любви ко злу. Ради стабильности Сети. Игра нужна файа для сброса агрессии и низменных инстинктов, без неё Сеть уже давно распалась бы. Это понятно?

— Да.

«Укавэйра» продолжала рассказывать. Четвертая Культура файа оказалась более чем странной. Внутри себя она была счастливой и гармоничной, — полная свобода для каждого. Бессмертие, материальные и иные блага были доступны для всех файа, независимо от заслуг, — им не нужно было даже работать, если они не хотели. Все проявления их зла были искусно направлены вовне, — но список их был очень длинным. Каждая из пяти разумных рас, имевших несчастье встретиться с Сетью, потеряла в Игре миллиарды убитых и замученных. Рэтиа утверждала превосходство файа над всеми иными народами, и очень нравилась им из-за возможности приносить человеческие, — только человеческие! — жертвы. Как подсчитала «Укавэйра», их количество достигало двадцати миллионов в год. Поскольку в Сеть они вывозили всего миллионов пять, у файа где-то были питомники… колонии людей, поставляющие «материал» для жертвоприношений… или они просто многократно использовали одни и те же матрицы. Сути, это впрочем, не меняло.

Люди были также нужны и для экспериментов. В прошлом году Мечтатели Сети убили два с половиной миллиона человек, проявив поистине удивительную изобретательность. Помимо прочего, они создали биоформаторы, — гигантские машины, способные за считанные часы полностью перестраивать и структуру, и физиологию организмов, творить самые фантастические существа. Разум при этом, как правило, сохранялся…

Генные инженеры Сети экспериментировали неутомимо, выводя всё новые образцы человеческой породы, — карликов, десятикратно меньших обычного человеческого роста, из-за чего их разум не превышал разума крыс, — эти твари стали настоящим бичом сотен планет, — людей, чьи тела ниже пояса переходили в тела дельфинов, и много других удивительных и страшных существ. К этому примыкали «обычные» физиологические опыты, и изучение влияния Йалис. Здесь результаты были наиболее печальны. Все попытки вывести людей, приспособленных к иной физике, неизменно кончались мучительной смертью жертв, — что, собственно, и было целью «опытов».

— Я не понимаю одного, — сказала Хьютай. — В общих чертах развитие Сети повторяет развитие Файау, — там ведь тоже были Игры — но почему нет ничего по-настоящему нового? Неужели в Переход ушли все, способные к развитию?

— Законы развития сверхрас намного сложней, чем вы сможете представить, — ответила машина. — Но здесь иное: вероятно, причина в кастовой системе Сети, — она продолжила рассказ.

Касты не были наследственными, принадлежность к каждой определяли способности. Жители всюду составляли абсолютное большинство, почти никак не влияющее на развитие общества. Воинов было очень мало, миллионов сто. Нигде, кроме «игровых» планет, жить они не могли. Впрочем, почти все файа на этих планетах, — примерно два миллиарда, — были, мягко говоря, отстоем Сети. Пилоты составляли персонал флота, одновременно гражданского и военного, и их тоже оказалось немного: экипаж каждого звездолета редко превышал тысячу файа. Но именно Пилоты были силой расы, её единством, её ростом, ей самой. Ведущие, как оказалось, были властны лишь над Жителями и Воинами, и распоряжались только ими. Их влияние на развитие Сети оказалось ничтожно: они составляли едва тысячную часть от общего числа файа, и росту их числа мешали постоянные интриги. А Мечтатели…

Мечтатели были расой в расе, по сути, независимой от всех. Вступать в брак файа могли, не взирая на касты, но у Мечтателей процент межкастовых браков был самым маленьким. Ничтожная часть файа, обладавшая творческим мышлением, — не больше ста тысяч на всю их огромную империю, — по сути, безраздельно правила ей, позволяя ей развиваться и существовать, сохранять единство и культуру. Большинство Мечтателей занималось искусством, — оно считалось основным ремеслом их касты, к ним примыкали интеллектроники и физики, — именно они, контролируя все установки Эвергет и все звездолеты, были верховной правящей силой. Пилоты подчинялись только им. Впрочем, власть в Сети была не очень заметной. Официально всё решалось вполне демократически, с помощью разнообразнейших Советов, — а её правители действовали тайно, отнюдь не напрямую…

— А как же бессмертие? — удивился Анмай. — Разум в теле может жить не больше двухсот лет, а интеллектронных машин у них, судя по всему, нет…

— Есть, но они сами их боятся. Всё же, жить в виртуальном мире приятно, но не всегда безопасно. И звездолетов, способных нести общности, подобные нашей, у них нет. В ожидании их появления все матрицы свозят на не-планету Тийат. Там многие триллионы матриц уже тысячи лет ожидают воплощения. Они составляют большую часть их расы, и, как и вы когда-то, плывут в будущее…

— Куда же смотрела Файау? Почему она допустила такое разложение Сети? Или ей уже всё равно? — вновь спросил Андрей.

— Нет. После нашего… ухода Файау развивалась ещё пять тысяч лет, включая в себя всё новые разумные расы. Нам трудно сказать, чего они достигли, но цели их развития изменились. Они ушли в другую Вселенную, чтобы перестроить её и сделать своей. Исход их не был всеобщим. Многие не захотели оставить своё мироздание, и это тоже было предусмотрено. Файау разделилась на две неравные части — одна, большая, ушла, вторая изменилась, чтобы продолжить свое развитие в ином направлении…

— Расскажи, — попросил Анмай. Он заметил, что глаза юных рутов светились любопытством, — если они и не верили в услышанное, оно их впечатляло.

— Файау воссоздала нашу Первичную Расу — айа. Это наш долг перед ними… и моя идея, — Вэру показалось, что машина улыбнулась. — Матрицы после квантового вырождения не сохранились, но, по уцелевшим обрывкам генетической информации, с огромным трудом, айа были возрождены, — правда, только один, хотя и самый красивый народ, — золотые айа. Воссоздать исходное многообразие народов Эрайа, несмотря на все усилия, не удалось. Они были обучены, как айа, и воспитаны, как айа. Вначале это был лишь эксперимент… Но наступила интеллектронная эра, и живых файа нигде, кроме как в плывущих в безвременье кораблях, не осталось. А айа жили, не как мы, а как их предки. Они избежали своей интеллектронной эры, изменив тела, и перешли на ядерный метаболизм, став симайа, — машинами по сути, но айа по сознанию и внешности, хотя теперь могли за несколько секунд принять любую. Когда для Файау пришел срок уйти, симайа были избраны, чтобы вечно жить здесь, быть нашей памятью, мечтой, — для других рас. Но это уже не Файау. Это Йэннимур.

Уходя, Файау считала, что во время Главной Фазы Кунха не будет возникать новых сверхрас, но она забыла о тысячах своих кораблей, подобно нам устремившихся в будущее. Разница в развитии и стремлениях тех, кто остался в будущем, и тех, кто вернулся из прошлого, оказалась слишком велика, чтобы их удалось объединить, и, кроме Йэннимура, возникла параллельная общность файа, — Сеть. С тех пор прошло ещё пять тысяч лет. За это время симайа превратились в сверхрасу. Впрочем, Сеть мало что знает о Йэннимуре, — файа боятся и избегают его.

— Почему же симайа не остановят Сеть? — удивился Андрей. — Те же их позорят!

— Перед кем? Во Вселенной нет единой физики, тем более не может быть единой морали и её стражей. Любая сверхраса независима во всех отношениях. К тому же, Йэннимур, в отличие от Сети, был создан с определенной целью, — симайа не должны уходить, как Файау. Они должны жить и строить свое мироздание здесь, вечно. Это слишком большой труд, чтобы отвлекаться на глупости младших рас. Конечно, они помогают иным расам, хотя никогда не колонизируют планет. Но они тоже заселяют Вселенную… по-своему, строя не-планеты…

Анмай видел, как создают эти города, размером подобные звёздам… во сне. Но представить, что нечто подобное происходит наяву… Он понял, что симайа вызывают у него лишь восхищение. И, что бы он не услышал, — это чувство только окрепнет.

— …Они также восстанавливают и заселяют не-планеты, оставшиеся от древних сверхрас, и, конечно, легко строят сверхсветовые корабли, — единственные, по сути, машины, которые им необходимы. Они превзошли современную нам Файау, — одну из величайших культур этой Вселенной, — поэтому их влияние на развитие иных рас безмерно больше, чем у Сети…

Анмай начал понимать. Конечно, симайа умны и не вмешиваются в чужую жизнь прямо. Но вот многоразличные последствия их деятельности…

— У них есть свои машины Кунха, — предположил он.

— Что у них есть — мы не знаем, — возразила «Укавэйра». — Но это возможно. Симайа уже изменяют физику относительно небольших областей мироздания. Сеть считает, что их конечная цель, — вмешательство в ход Кунха и распространение их физики на другие области Вселенной, разрушение всей системы борьбы сверхрас.

— Но это невозможно!

— В бесконечном мире нет ничего невозможного. Мэйат тоже пытались сделать подобное. Мы их остановили. С тех пор нас называют Укайа.

— Вы остановите симайа?

— Нет, они же наше творение. К тому же, их теперь слишком много, — файа известно 156 не-планет, населенных симайа, а их наверняка намного больше. Сколько же в них живет симайа, — они не знают. Триллионы? Триллионы триллионов? О их общественном строе Сеть знает очень мало. Кастовую систему файа переняли у них, но у симайа это нечто, совершенно другое. Все они обладают творческими способностями, — в той или иной степени. Самое главное ясно: они не злы, — точнее, не злы осознанно. Они хотят владеть всем мирозданием, в котором обречены жить, — это совершенно естественно, — и добились уже очень многого. Их столица, — не-планета Р`Лайх, величайшая из всех, и первая из построенных в этой Вселенной. В ней возникли и жили тринадцать сверхрас, — и каждая добавляла свое. В ней расположен первый из Туннелей Соизмеримости, — через него Тэйариин ушли в иную Вселенную. Теперь же вся Вселенная Файау стоит за спинами Золотого Народа. И их Нэйристы, — машины, строящие Туннели, иногда бывают там. Я сама летала к Р`Лайх, — она поперечником в миллиарды миль, а её масса… вобрала массу миллиардов солнц. И другие не-планеты симайа, — их сотни, — размерами не уступят Линзе.

— Так значит, тот Р`Лайх, из «Йэннимурской эры»…

— Это пропагандистский фильм, снятый в Сети. Он имеет мало отношения к реальности.

Анмай разочарованно вздохнул.

— В каком состоянии находятся планы симайа?

— Неизвестно. Машинами Кунха нельзя овладеть силой: их защищает вся структура мироздания. Но Тэйариин по-прежнему контролируют их: это значит, что они могут передать права управления ими кому-то ещё, если сочтут это полезным для себя, и для своих планов. Тут всё зависит от того, сочтут ли они предложения Йэннимура обоснованными. Если да — симайа безраздельно и навечно завладеют нашей частью мироздания. Затем они попытаются разрушить саму систему Кунха. У нас нет информации о таких попытках, но это не значит, что у них нет шансов на успех. Иначе симайа никогда на это не пойдут. Они, — очень осторожный и предусмотрительный народ, и они не знают о нас… пока. Мы намерены сохранять их незнание как можно дольше.

— Они нам не враги и они обладают нужной нам технологией. И они связаны с Файау… с ушедшими файа. Если мы попытаемся им объяснить… они сами остановят Сеть.

— Если они не сделали это в течение трех тысяч лет, глупо думать, что мы сможем изменить их мнение. Возможно, они считают, что Сеть, в её нынешнем виде, полезна для их целей. Нам не нравится это, но то, что было красивой идеей, вышло даже из пределов нашего понимания, — не говоря уже о контроле.

— Ладно. Оставим это. Что с Линзой?

— Она разрушена Мроо.

— Разру… Что? А… Айэт? И откуда здесь взялись люди?

— Айэт… жив. А люди…

Анмай растерянно слушал. В его душе воцарилось смятение. О первых тысячелетиях Линзы, о бунте и гибели ару он уже знал. Разумеется, в реальности всё оказалось иначе, — ару действительно начали войну, но Айэт не уничтожил их… всех. Когда дух ару был усмирен, и разрушенное восстановлено, он обратился к людям, — расе, наиболее пострадавшей от войны. Одновременно он исследовал космос. Не заселял планеты, как Сеть, и не строил миры, как симайа, а просто изучал их, — ведь ни одна из четырнадцати его рас не могла живой перемещаться в не-пространстве. Измениться, как файа, они не пожелали. Они просто жили в своих сегментах, а после смерти их тел их сознания уходили в центральный сегмент Линзы, воистину, — или вновь? — ставший «загробным миром».

Анмай с усмешкой вспомнил, как Айэт проклинал всех и всяческих богов, в которых не верил вовсе. Мог ли он подумать?..

За пять тысяч лет, прошедших с Падения Ару до Вторжения, Айэт так и не создал свою межзвездную империю, — хотя для него это было нетрудно. Но его интеллектронные корабли странствовали до крайних пределов доступной им Вселенной, и не было в ней знающего её лучше, чем Айэт. Его отношения с Файау были более чем хорошими, и файа часто посещали Линзу, — но Айэт вежливо отказался принять участие в их Великом Исходе. Файа не настаивали. Его отношения с симайа тоже были хорошими… до времени.

Две тысячи лет назад, едва создав межзвездный флот, в Линзу пришли файа Сети. Её координаты они, очевидно, нашли на брошенных планетах Файау. В первый раз они пришли с миром и узнали очень многое, — в том числе, и историю местных файа. Через несколько лет они внезапно атаковали Линзу. Тысячи их звездолетов смогли заблокировать управляющую суть и проникнуть внутрь. Нападение длилось считанные часы, но файа успели захватить в плен множество людей, живших в Линзе. Захватить её целиком они не смогли: Айэт вызвал свои корабли, и захватчики бежали, оставив половину Линзы в развалинах. Он легко мог уничтожить слабую тогда Сеть, но, когда его корабли выжгли несколько населенных файа планет, им помешали симайа, о которых файа ничего тогда не знали. Это тоже была война… но без жертв.

Вэру их мотивы и поныне казались непонятными. Возможно, симайа хотели всего лишь остановить братоубийственную бойню, но вело ли их простое отвращение к войне или нечто иное? Неизвестно. Но этот конфликт померк на фоне настоящей войны — той самой, которой он так боялся. Тактика Мроо была очень проста — на смертельный удар ответа не будет. Им хватило лишь одной чудовищной боевой машины, матоида, более мощного, чем даже Сверх-Эвергет Линзы, чтобы разрушить и её, и Верфи Линзы, расположенные на планетах ближайших звёзд. Помощь симайа опоздала. Айэт не смог защитить свой народ… все свои народы. Лишь стомильный диск машинного отсека Линзы со Сверх-Эвергетом и её разумной сущностью, — Айэтом, — уцелел. Была ли это счастливая случайность? Вряд ли…

Всё остальное превратилось в туманность, в газопылевой диск вокруг красного карлика, её бывшей центральной звезды. Все расы Линзы, — люди, ару, Опустошители, файа, их матрицы, — всё погибло в секунды, когда под воздействием Йалис распалась её нейтридная основа. Осталась лишь память в душе Айэта…

Анмай оцепенел. У него не было дома, куда он мог бы вернуться, но Линза, где он столько пережил, пожалуй, могла бы его заменить. А теперь…

Он вспомнил ару, — они клялись отыскать его, и отомстить, даже за концом времен. Сейчас они, и их клятвы, стали прахом истории, космической пылью. Этому его деянию суждено остаться неотмщенным… при этой мысли Анмай ощутил неожиданную грусть, и улыбнулся.

— Вы ошибаетесь, Анмай, — вдруг сказала «Укавэйра», и Вэру вздрогнул. Он уже успел забыть, что для неё все его мысли вовсе не являлись тайной. — Пока неясно, как, но ару, — единственные из всех рас Линзы, — не только уцелели, но и стали, возможно, сверхрасой, освоив Йалис. По крайней мере…

Вэру ошалело слушал. По данным Сети, ару имели несколько тысяч Йалис-кораблей, которые файа называли, почему-то, «эсминцами», и несколько сотен крейсеров. Эвергет крейсера был в восемь раз мощнее, чем у «эсминца», сверх того, он нес мультилучевой лазер и две дюжины термоядерных торпед мощностью в пятьдесят гигантонн каждая. Такая торпеда могла разнести вдребезги астероид диаметром в сто миль или уничтожить на планете всё живое. Восемь торпед могли уничтожить даже корабль-мир Сети — конечно, если тот не успевал накрыть их с помощью Йалис, и при стрельбе с большой дистанции шансов на успех у ару не было. Но файа не хватало кораблей, чтобы прикрыть все свои планеты, и, если ару заставали их врасплох, им приходилось невесело.

Архивы Сети сохранили множество сочных картинок таких избиений, и Анмай, ошалев, смотрел на них. Пехота ару, в черных доспехах из карбина, вооруженная лазерными винтовками, сама по себе не была очень опасна. Но, кроме пехоты, ару имели и Охотников, — миниатюрные копии истребителей, которые огромными тучами буквально выметали планеты от ненужной им разумной жизни. Сверх того, эта дрянь одновременно служила и самонаводящимися ракетами, их магнитно-монопольный аннигилятор мог взрываться с мощью тонны обычной взрывчатки, а челнок ару мог доставить на поверхность взвод десантников, — или пятьсот Охотников.

Файа, конечно, не сдавались без боя: вот кто-то стреляет в ару из энергетической призмы, — вихрь силовых лезвий разбрасывает десантников, отсекает им ноги и головы… вот какой-то Мечтатель с разделителем в руке кромсает ару жгутом силового поля толщиной в одну молекулу… какой-то ловкач с мультилазером ссаживает с небес челнок ару… Охотники натыкаются на зеркальные «цветки» мини-гетов, крошащих их силовыми дисрапторами… но у ару были и атмосферные штурмовые машины, похожие на летающие фургоны, и тяжелая наземная бронетехника, — пехотные транспорты и электромагнитные гаубицы, стрелявшие не только бронебойными болванками, но и нейтронными снарядами, которые ару применяли без малейшего стеснения. Они уничтожали всё живое в радиусе мили, и силовые поля тут не спасали.

Да, файская пехота, защищенная силовыми полями и плащами из отражающей пленки, неуязвимая для ручных лазеров ару, косила их прицельным огнем из своих плазмометов-копий, легко пробивающих полиуглеродные доспехи, — но её жгли огнем тяжелых лазерных турелей, глушили взрывами нейтронных снарядов и Охотников. Штурмовой транспорт ару нес множество разнокалиберных лазерных орудий, — мощь выстрела крупнейших из них равнялась нескольким тоннам взрывчатки, — а также целую бригаду десанта с тяжелой техникой, включая и гаубицы с нейтронными снарядами. А каждый эсминец ару мог нести двадцать штурмовых транспортов…

— А как к ним относится Айэт? — спросил, наконец, Вэру.

Ответ «Укавэйры» его не удивил. После уничтожения Линзы Айэт исчез. Его корабли стали скрытой расой, странной цивилизацией межзвездных машин, лишенной какой бы то ни было органической жизни, постоянно кочующей и сражающейся.

Айэт сумел собрать своих уцелевших разведчиков, построить базы, — и то и дело нападал на базы ару. Симайа тоже пытались уничтожить их, — безрезультатно. Бездны Вселенной безмерны, и затеряться в них очень легко. Они искали очень тщательно, но тщетно, — никому не под силу обшарить триллионы звёзд в каждой из миллиардов галактик, не говоря уже о пустоте между ними. Сверх того, Мроо тоже не медлили с ударами, и именно поэтому симайа отказались от планетарных баз, предпочтя им хорошо защищенные не-планеты. Сеть файа же получила несколько сокрушительных ударов, и, если бы не поддержка симайа, — погибла бы в зародыше. Постепенно она выросла и набрала мощь. Нападения Айэта на неё становились всё реже, и лет двести назад прекратились совсем. Почему — файа не знали. Отступил ли Айэт перед безмерно возросшей мощью симайа? Или нашел свой путь, более достойный, чем война с собратьями? А может, он просто накапливал силы перед решающей битвой?..

Анмай подумал, что последняя догадка совершенно не подходит к Айэту, но проверить её он не мог, — где скрывается Айэт, файа, разумеется, не знали. Уже двести лет он не воевал с Сетью, но в последние годы появилась новая опасность. Матоиды Мроо дрейфовали возле медленно поглощающей материнскую галактику файа Стены Света, то погружаясь в неё, то вновь выныривая. Тринадцать самых старых и обжитых колоний были походя ими уничтожены. Погибли шесть миллиардов файа, — вместе с матрицами. Попытавшись дать Мроо бой, Сеть потерпела катастрофическое поражение, — из огромной армады в восемьсот боевых звездолетов, атаковавших одинокий матоид, три четверти были уничтожены в один миг, остальные бежали, не успев нанести никакого урона врагу.

Сеть пыталась просить о помощи симайа, но Йэннимур выдвинул длинный ряд политических условий, — прекращение Игр в их числе, — и файа вновь оказались предоставлены сами себе.

— Пусть Игры нужны Сети, — сказал Анмай, — но почему никто из файа не пытался помешать этому лично?

— Многие пытались, Вэру, — ответила «Укавэйра». — Анмай Нау и его община, — в том числе. Но не нужно забывать, что вопрос далеко не так прост. Здесь есть и люди, помогающие файа, — что вы прикажете делать с ними?

— Я бы сперва узнала, почему они им помогают, — сказала Хьютай. — Что файа могут предложить им? Бессмертие?

— Да, и это, в том числе.

— А гарантии? — спросил Анмай.

— Гарантии, — вопрос, конечно, интересный… В большинстве случаев это было просто обещание, за которым ничего не стояло. Снятие матрицы, если нет наносети, — процесс долгий и требующий громоздкого оборудования. Реально тут нужна замена тела на новое, с наносетью, какой-то имплант вместо весма, автономная матричная ячейка и блат в воскресительном центре. Добытой информацией это, обычно, не окупается.

— А разве могут быть автономные матричные ячейки? — спросил Андрей.

— Матричная ячейка — это, грубо говоря, кубик в двадцать сантиметров, — ответила «Укавэйра». — С небольшим приемником и батарейкой она может работать автономно, — ну, в радиусе действия весма. Её можно носить с собой или спрятать в укромном месте. С восстановлением тела, — сложнее, это уже большая комната с оборудованием, и исходные ингридиенты не то, чтобы очень доступны. А автономных интеллектронных систем у Сети нет, — это надо на Тийат лететь, а там охрана. То есть, систему из 3–4 резервных матриц, плюс воспринимающие устройства, в частном порядке создать можно, но по прошествии лет так 200 начнутся сложности.

— А нужна ли вечная гарантия в данном случае? — спросила Хьютай.

— В принципе, нет, — ответила «Укавэйра». — Частную матричную систему в Сети сделать вполне можно. Вот только вечной она не будет. Я про 200-летний лимит, ради которого и складируют матрицы. Но если люди об этом не знают, — то какая разница?

— А наоборот? — спросил Андрей. — Может ли файа, ну, ради любви к человеку, например, отказаться от бессмертия?

— Для файа отказаться от бессмертия ОЧЕНЬ трудно, — ответила «Укавэйра» — Скорей всего, он или она решит выдернуть друга, — или подругу, — к себе, обманом или силой.

— Вполне логично, — согласилась Хьютай. — Но это, — именно личные дела. А общие? Возможен же, например, вариант с угоном корабля, погрузкой тех, кто в гости хочет, — с Рэтиа, например, — и полет, например, в Йэннимур? Там политбеженцев принимают? Вообще такое понятие есть?

— В Йэннимуре, — есть, — ответила «Укавэйра». — И бегство на корабле вполне возможно. Одна из проблем, правда, — что сваливать с системы надо будет БЫСТРО.

— Сколько времени занимает внедрение наносети, в достаточной для того чтобы выдержать прыжок степени, или срочное полное сканирование? — спросил Анмай. — Оборудование для этого, — редкость или есть на любом корабле? Вообще, — прыжок через не-пространство в Сети прослеживается? Или вариант нереален, поскольку нужно МНОГО квалифицированного персонала для перелета? А если мы не про штатный режим говорим?

— Штатно наносеть подразумевает совместное ВЫРАЩИВАНИЕ с телом-носителем, — ответила «Укавэйра». -Выращивание в теле, — возможно, но займет несколько месяцев, и ощущения будут не самые приятные. И прыжок пережить это не поможет, — там нужна другая биологическая основа, что недостижимо без замены тела. Срочное сканирование, — зависит от доступного оборудования. От часов до нескольких минут, но оно ведет к разрушению мозга, и к смерти. А через наносеть сознание списывать, — нужны месяцы или уже годы, у неё низкая скорость передачи. Ну, не предназначена она для этого, да ещё и пеленгуется, зараза…

— А минимальный экипаж? — спросила Хьютай.

— Для корабля типа «Увайа», — тысяча файа.

— Это именно у Сети? Почему тысяча? Потому, что интеллектроники нет?

— Да. Ремонт, обслуживание ангаров, компьютеров, аналитика… В принципе, можно и меньше, но придется побегать от кнопки к кнопке. Опять же, небольшие общества неустойчивы. Проще говоря, маленький экипаж на раз может свихнуться.

— Интересно какой минимально необходимый экипаж, если бегать, — устраивает? — спросил Андрей.

— Дюжина файа. Но реально там всегда много народа толчется. Хотя, выгнать лишних объявлением о взрыве реактора, например, — вполне возможно. Вообще, угон корабля подразумевает, что желающих много, никак не дюжина. В принципе, после первого прыжка можно поднять часть людей с матриц и обучить, — лететь до Р`Лайх, например, придется долго. Одним прыжком расстояние до него не покрыть, а промежуточные, с поиском массы, заправкой, — требуют рассчетов и времени.

— А захваченный корабль не собьют? — спросил Андрей. — Пока он не прыгнул?

— Там нейтридная броня, вообще-то, — заметила Светлана.

— Для Йалис это глубоко параллельно… — ответила Хьютай.

— Для системы наведения, — не факт, — ответил Анмай. — Йалис же по площади работает, но не по очень большой, а расположение цели, — определяется локаторами. Или из-под удара выйти в любом случае невозможно?

— Тут зависит, откуда угонять, — ответила «Укавэйра». — Прямо из порта, — там Йалис не применишь, но могут обычным оружием раздолбить, хотя это и сложно. На пути к зоне перехода — да, могут накрыть и Йалис. Так что угонять, если нам нужен классический угон, — с захватом мостика и арестом капитана, — лучше сразу перед прыжком, когда зарядка уже приближается к концу. Тогда просто программу прыжка заменить достаточно. Хотя лучше сначала программу, а потом мостик захватывать, чтобы не помешал кто.

— А если Эверет корабля использовать? — спросил Андрей. — Я имею в виду, как оружие?

— Можно и так. Но в Йэннимуре вряд ли примут «гостей», совершивших при побеге массовое убийство.

— А они так уже делали? В смысле, отказывали?

— Да.

Анмай ощутил смятение и тоску. Симайа, столь неожиданно превзошедшие его мечты о них, не перестали ему нравиться, но в этой попытке Файау сохранить своё прошлое, — развивающееся и живое, — было нечто странное. А Айэт… Как он хотел встретиться с ним! Он расстался с другом всего два месяца назад, и его тоска не ослабела. Для Айэта прошло десять тысячелетий… Но они встретятся, — если Айэт сможет его найти.

Анмай встряхнул волосами. Хьютай с усмешкой взглянула на его растрепавшуюся гриву. Файа никогда не стриглись, их волосы, как и звериная шерсть, росли лишь до определенной длины, — у женщин длиннее, у мужчин, — короче. Анмай не был исключением. Он вздохнул, отбрасывая рукой волосы со своего задумчивого лица.

— А Тэйариин? — спросил он. — Почему они не помешают Мроо?

— Они никогда не вмешиваются в дела других рас, пока те не мешают их планам, — ответила машина. — Тэйариин, первая из возникших сверхрас, уже семь миллиардов лет не обитает в нашей Вселенной. Они ушли, оставив восемь гигантских не-планет, неразрушимых машин Кунха. В них же находятся порталы Туннелей Соизмеримости, идущих в иные Вселенные, и Туннелей, подводящих неограниченную энергию аннигиляции этих Вселенных. Никакой другой источник энергии не может обеспечить потребности Кунха, — каждая станция изменяет физику в радиусе десятков миллиардов парсек. Таким образом, наша область Кунха расположена выгоднее многих других, поскольку имеет выход к внешней границе нашей Вселенной.

Анмай кивнул. Симайа тоже обладали этим источником почти неограниченной энергии, — в Р`Лайх, — и, следовательно, были равны Первым. Почти.

— И они действительно решатся просить Тэйариин отдать им их Вселенную?

— Да. Судя по всему, Тэйариин давно потеряли к ней какой-либо интерес. Оставленные ими машины лишь сохраняют равновесие Кунха. Они не могут развиваться. Нам неизвестны замыслы Тэйариин, но перерывы в Главной Фазе Кунха становятся всё реже и всё короче. Очень похоже на то, что наша сверхраса была последней. Кунха стабилизируется, и Внешний Путь отныне закрыт навечно.

— Так вот почему симайа…

— Они не хотят быть последними. Если не будет разрывов в Главной Фазе, не будет и новых сверхрас, и некому будет заселять новые Вселенные. Вселенных, пригодных для заселения, очень мало, — возможно, одна на триллион, возможно, ещё меньше. Далеко не всякую физику можно изменить с приемлемыми затратами, а искать подходящие, — опасный и долгий труд. Конечно, мы ничего не знаем о взаимоотношениях ушедших сверхрас, и об их планах относительно нашей Вселенной. Но никто из них не возвращался в неё… кроме Мроо. Возможно, они даже зародились не в ней, и их исходная форма развилась в ином мироздании, с нашим никак не связанном.

— Откуда они пришли сюда?

— Сейчас в нашей зоне Кунха осталось восемнадцать Туннелей Соизмеримости, ведущих в иные Вселенные. Далеко не все сверхрасы умели их строить… Мроо вышли из Туннеля сверхрасы Кайа, построенного три миллиарда лет назад, и ныне уже уничтоженного. Потом…

Анмай слушал, подперев кулаками подбородок. Мроо были жизнью, развившейся до контроля квантовых процессов, флуктуаций вероятности. С их помощью они вызывали распад протонов, получая таким образом энергию. Их возможности были почти беспредельны. Мроо могли синхронизировать квантовые колебания элементарных частиц своих тел, превращать их в волны, и перемещаться быстрее света без затрат энергии, если не считать «настройки». Такое считалось невозможным, — но по сравнению с Мроо любые иные формы жизни и разума были ничем.

К счастью, физические законы этой Вселенной исключали их существование. Но они смогли и это обойти, освоив Йалис и изменяя физику вокруг своих тел-колоний. Помимо прочего, они поглощали свет, и поэтому получили название Черных Прыгунов. Те постоянно рыскали в поисках массы, — её для поддержания их физики нужно было очень много, — либо дрейфовали возле Стен Света, питаясь их энергией. Пока они не были таким кошмаром, как некогда Нэйристы Мэйат, — огромные черные облака, пожирающие по солнцу каждые тридцать дней и разрушающие физику на парсеки вокруг. Но её изменения, необходимые для существования Мроо, убивали все другие формы жизни, как органической, так и интеллектронной. Поэтому Тэйариин, Йэннимур и Файау вели с Мроо войну. Но справиться с быстро растущими, делящимися, как амебы, тучами было очень сложно. Их выдавали огромные размеры и ощутимые на безмерном расстоянии изменения скалярного поля, но разрушить даже одну такую колонию было почти невозможно. Машины Тэйариин мешали изменению Реальности, уничтожали островки чуждой физики, но если первое у них ещё получалось неплохо, то второе…

С каждым делением Черные Прыгуны совершенствовались, уменьшаясь в размерах, пока машины Кунха просто не перестали их замечать.

Анмай увидел, что представляют собой их современные матоиды, — черные бесформенные массы в мертвенном ореоле тлеющей пустоты, с множеством петель, выростов и огненных «глаз». Размер их колебался от девятнадцати до ста двадцати миль в диаметре, вес, — от семнадцати триллионов до пяти квадриллионов тонн. Размножались матоиды почкованием, — от одного гиганта могло отделиться сразу несколько десятков маленьких. Они росли, и через несколько сот лет достигали полного размера, сами начиная размножаться. Передвигались они обычно стаями числом до нескольких тысяч. Симайа очень приближенно определили их общее количество в несколько миллионов, — а ведь и одного матоида оказалось достаточно, чтобы уничтожить Линзу…

Если бы не Тэйариин и симайа, вся материя Вселенной, — этой её части, — была бы сейчас уже… живой. Как пояснила «Укавэйра», симайа от природы склонны к ненасытному любопытству и улучшению реальности, а не к войне, и, если до неё все же доходит, стремятся изменить, а не убить врага. Тем не менее, Мроо они истребляли без малейших мук совести. Общение между этими разумными видами было невозможно, а война на уничтожение, — неизбежна, так как симайа защищали не только себя. Но они противостояли Мроо не в одиночку.

Тэйариин была известна технология, изменявшая структуру нейтронных звёзд, превращавшая их в живые машины, — небольшие, но чудовищно мощные… и чересчур прожорливые. Они тоже пожирали звёзды, превращая их массу в энергию. Кварковые ядра нейтронных звёзд становились установками Сверх-Эвергет и нейтринными двигателями, сверхпроводящая и сверхтекучая мантия, — компьютером почти неограниченной мощности. Число магнитных вихревых трубок-нейронов в нем достигало 10^30 — на двадцать порядков больше, чем в живом мозге. Нейтридная кора толщиной в мили оставалась неразрушимой броней, — никакая энергия, вплоть до Стен Света, не могла её пробить. Разрушить звезду-крейсер мог лишь гравитационный коллапс или Йалис, — колебания скалярного поля, — с почти недостижимой концентрацией.

Эти разумные нейтронные звёзды, — предки Нэйрист, — стали, по сути, новой великой сверхрасой Вселенной. Их были тысячи, но они не были созданы Йэннимуром, а просто сотрудничали с ним, являясь наследием более древних сверхрас. Заслужить последнее было сложнее, чем создать их заново, и Анмай едва перевел дыхание. Всё же, симайа были… лучшими из всех? Он не знал… но он хотел быть вместе с ними. И с Айэтом.

Сейчас он мог думать лишь о шахте в Цитадели Товии, — если бы он тогда прыгнул… если бы Философ решился выстрелить… если бы он сам не решился разрушить свой мир… вся Вселенная стала бы… чужой и непознаваемой… быть может. Сейчас он лишь надеялся, что Мроо не захватят её.

Глава 5. Темное сердце

Ярослав сидел в трясущейся командирской башенке бешено несущегося танка. Справа и слева он видел другие танки, они катились вперед неудержимой волной. Там, в предрассветном полумраке, светлели ступенчатые башни Лайуру, — города и космопорта файа. Пятая ударная дивизия, — триста танков и пять тысяч солдат, посаженных на БТР, сумела обойти файские укрепления у Длинного озера, и вышла в глубокий тыл врага. Но эта операция была лишь частью, хотя и очень важной, генерального наступления рутенцев. В нем участвовала почти вся Южная Армия, — двести дивизий, 3200 тысяч солдат, 2500 боевых самолетов, 2500 самоходных орудий, 10 тысяч танков, 20 тысяч БТР, шесть тысяч боевых вертолетов…

В Лайуру выли сирены и сверкали сигнальные огни, оповещая о немыслимом. Космопорт прикрывала тоже одна дивизия, но рутенские дивизии, — 16 тысяч солдат, — были втрое больше файских. Таких дивизий у файа было двести пятьдесят, — 2 тысячи танков, 2 тысячи боевых самолетов, 4 тысячи БТР, 2400 боевых вертолетов — и 1250 тысяч прекрасно подготовленных солдат. Шарна имела ещё и достаточно большой флот, — 8 линкоров, 4 линейных, 8 тяжелых, 6 легких крейсеров, 64 эсминца, — но господство на море файа утратили уже достаточно давно…

С примыкающего к космопорту аэродрома звеньями поднимались штурмовики с грузом противотанковых ракет. Их встретили две эскадрильи истребителей-перехватчиков рутов. Файские машины, не успев набрать высоту, одна за другой вспыхивали и расшибались о землю. Уцелевшие отворачивали и вновь устремлялись в атаку…

В считанные минуты прикрывавший космопорт авиаполк погиб, — все двадцать семь машин были сбиты. Истребители прикрытия потеряли при этом десять машин, но не пропустили файа к войскам. На смену штурмовикам пришли вертолеты, — десятки машин мчались, лавировали над самой землей, сливаясь с ней, неуязвимые и для перехватчиков, и для мобильных ЗРК дивизии.

Танк Ярослава содрогнулся, когда его орудие в облаке пламени извергло самонаводящийся снаряд. Тонкая, невидимая нить лазерного луча уперлась в пятнистую коробку вражеской машины, снаряд слепо рвался к единственному для него свету, — лазерному зайчику, стремясь вбиться в него…

Через три секунды после выстрела вертолет вспыхнул косматым огненным шаром. В телескопический прицел Ярослав видел, как разлетаются пылающие обломки. Вокруг засверкали вспышки выстрелов, впереди, в небе, один за другим расцветали новые огненные шары. Вертолеты маневрировали. Но от ракеты, даже самой совершенной, ещё можно увернуться. От снаряда же…

Из двадцати семи машин поднятого по тревоге вертолетного полка были сбиты две дюжины, — две полных эскадрильи, хотя жизнь они продали дорого. Руты лишились сорока тяжелых танков, однако, прорвались.

Файа не ожидали этого. Заградительный огонь их гаубиц не смог стать преградой стальной дробящей волне. Поверх гребня прикрывавшего космопорт холма, между лохматых облаков взрывов Ярослав уже видел линии заграждений, конические силуэты астроматов, ажурные башни обслуживания, массивные ангары. Все тридцать два дока в космопорте Лайуру были заняты. За ними, чуть справа, виднелись белые пирамидальные массивы зданий города, розовые в вечном полярном рассвете. А за ними…

Южный полярный шпиль Эрайа даже отсюда, с расстояния в тридцать миль, казался безмерно огромным. Плавно расширявшиеся основания таяли в воздушной дымке, а сами шпили, — двенадцать игл разной высоты, спиралью окружавшие центральную, — вечно горели в чистом свете никогда не заходящего солнца. Их вид возвышал душу, и Ярослав долго смотрел на шпиль. Файа убили в Аромаре его брата. Он отомстит и за него, и за всех убитых ими людей. И даже если ему придется при этом погибнуть, — враг страшно заплатит и за его смерть.

Ярослав усмехнулся. Этот прорыв был внезапным, — их вертолеты взорвали обе радарные станции раннего предупреждения файа, одновременно, в одну и ту же секунду, и несколько решающих минут враги не подозревали ни о чем. Но дальше рассчитывать на их растерянность было бы глупо. Рутенцев ждал тяжелый, но честный бой.

Гибель воздушного прикрытия вызвала в Лайуру панику, — но не столь сильную, как надеялись рутенцы. Навстречу их танкам файа бросили свои, — громоздкие, неуклюжие, но не менее опасные. Их было всего сорок, — плюс восемьдесят БМП, — и бой вышел скоротечным, но прежде, чем все файские машины превратились в горящий лом, дюжина рутенских танков и двадцать БТР навеки застыли с пробитыми бортами и снесенными башнями.

Гораздо большие потери рутенцы понесли под огнем башенной артиллерии и противотанковых ракет защитников космопорта, — его окружал добрый десяток фортов. Но их танки уже подошли вплотную к оборонительному поясу. Ярослав сжался в башне, когда под барабанами трала оглушительно загремели взрывы мин, — маленьких, рассчитанных на пешего человека. Никакого вреда танкам они причинить не могли, — файа, строившие защиту космопорта, тогда ещё просто не представляли, что у рутенцев вообще появятся танки. Они считали технику монополией высшей расы. Всего нескольких лет относительного покоя рутенцам хватило, чтобы доказать обратное.

Фугасные снаряды их танков подрубали основания высоких наблюдательных башен, — те кренились и падали, брызгая раскрошенным бетоном. Доты секли танки бессильными струями трассирующих пуль. Ответные выстрелы расшвыривали глыбы железобетона, разбивали, как стеклянные, бронеколпаки. Никакая броня не выдерживала взрыва пятидюймового снаряда в медной оболочке. При ударе она и её содержимое сминаются, десяток килограммов пластиковой взрывчатки плотно прилипает к цели. А потом…

Наклонные стены фортов, венчавших гребень возвышенности, рассыпались кусками бетонной облицовки, взорванные гребни валов оседали в рвы, новые взрывы сносили орудийные башни, пусковые ракетные трубы, заваливали землей амбразуры, — до тех пор, пока огонь врага полностью не прекратился.

Ярослав зажмурился, когда его танк на полной скорости вломился в электрические заграждения, — космопорт окружали три линии, каждая высотой в пять метров. Между ними сплетались малозаметные проволочные сети, тоже под напряжением в десять тысяч вольт.

Разрываемая стальной глыбой колючая проволока ослепительно вспыхивала, свивалась в кольца, брызжа искрами коротких замыканий, её бетонные опоры ломались, как спички. Меньше, чем за минуту сотни танков разрушили эту преграду, оснащённую совершенной, но увы, уже бесполезной сигнализацией.

Через несколько секунд танки ворвались на гребень. В тот же миг всю равнину залил ослепительный свет, — четыре файских астромата стартовали. Вид стометровой высоты громадин в черно-зеленой керамической броне, поднимавшихся на сверхсолнечно-ярких столбах пламени, мог напугать кого угодно, — но только не рутенцев. Сотни танковых пушек били по ревущим чудовищам.

В ослепительном сиянии плазмы взрывы попаданий не были видны, но вот у одного астромата пригас огненный хвост, и трехтысячетонная туша рухнула в стартовую шахту. Там её термоядерный реактор взорвался, и солнечный огонь взметнул гигантские глыбы бетона, клочья брони корпуса и обломки загрузочной башни. Вот у второго корабля в пламени разлетелась носовая часть. Громадина косо пошла вбок, ударилась о стоящего в доке собрата, — и вместе с ним лопнула адским огнем, вспучиваясь вверх ослепительной тучей. Третий астромат поднялся уже высоко, — но пламя вырвалось сбоку из пробитого реактора, и погасло, вместе с дюзами.

Кувыркавшийся конус плавно пошел вниз и исчез среди зданий Лайуру, — над ними полыхнул огненный веер взрыва, и над клубами белой пыли величественно вырос черный гриб. Экипаж четвертого, вероятно, очень хотел спастись. Астромат поднялся уже выше всех остальных, хотя от его бортов летели клочья брони. В ней открывались огромные дыры, он уже просвечивал насквозь, — но всё ещё летел. Наконец, издыхающий гигант плавно лег набок и, описав дугу, понесся к земле, — его двигатели по-прежнему работали на полную мощность.

Он угодил прямо в центр главного здания космопорта. Файа считали свои корабли абсолютно надежными. Представить, что случится такое, они не могли.

Черный конус плавно вошел в крышу, и сразу исчез. Какой-то миг ещё пылал огненный хвост двигателей, затем погас и он. Ещё секунду царило мертвое спокойствие, затем многоэтажный квадрат окутался облаком выбитых стекол, осел, — и вдруг вспучился чадным, жирным пламенем, тут же угасшим в дыму. Несколько секунд из него ещё торчала диспетчерская башня, затем упала и она. В миг, когда смерть забрала сразу несколько тысяч врагов, у Ярослава вырвался ликующий крик.

Танки покатились вниз, стреляя на ходу. Это было возмездие, — тысячи лет файа истребляли людей. Сейчас пришел час расплаты.

Файа, спешившие покинуть обреченную планету, теперь панически метались по огромному полю космопорта, — Игроки, Воины, Пилоты, Ведущие… Их тысячами косили танковые пулеметы, сотнями растирали по бетону танковые гусеницы. Танки крушили и сновавшую по полю технику, — ту, что помельче, давили вместе с водителями, ту, что покрупнее, разносили на куски снарядами. Стоявшие в доках астроматы навсегда замирали с разбитыми на куски рубками, искореженными реакторами, проломленными бортами. Исполинские башни техобслуживания сходили с рельс и медлительно валились, превращаясь в фантастические многоэтажные груды изломанного железа. Сквозь огромные полотнища шторных ворот танки вламывались в колоссальные ангары, круша всё на своем пути. Взрывы снарядов опрокидывали стапели с сегментами астроматов, разбивали несущие колонны, обрушивая массивные крыши и превращая внутренности ангаров в многоэтажные горы металлолома. Ярослав понимал, что гораздо полезнее было бы захватить космопорт, — но одна ударная дивизия не смогла бы удержать его до подхода основных сил, а давать файа свободно уйти никто не собирался. Слишком большой к ним накопился счет.

Следом за танками на поле ворвались четыре сотни БТР. Прыгавшие из них бойцы повсюду, — в руинах космопорта и на улицах города, — несли смерть файа. Пока что те сопротивлялись слабо, — но уже очень скоро это изменится.

Танк Ярослава мчался среди хаоса, направляясь к тридцать третьей, особой стартовой позиции. Там стоял правительственный астромат, ожидавший Ведущих из разгромленных общин, ещё не успевших улететь.

За его танком мчались три низких БТР. Если сидящим в них десантникам не удастся их рискованный план, — наступление превратится в бойню. Ярослав и так знал, что штурмовать одной дивизией космопорт и город с 500-тысячным вооруженным населением, — чистое безумие. Но, если у него получится, — убитым тут файа уже не удасться воскреснуть, и смерть их будет окончательной. Хотя его шансы выжить были очень малы, после смерти Андрея это уже не пугало его. Пусть даже своевольный младший брат сам отказался пойти с ним из-за какой-то рабыни…

Дмитрий Хазин приник к смотровой щели вибрирующего от бешеной гонки БТР. Пока что их встречали лишь редкие строчки трассирующих пуль, — файа не озаботились установкой здесь орудий или ПТРК. К чему бы? Ведь они и так владели этим миром, — до последнего времени.

Особый док ничем не бросался в глаза, — просто длинный, высокий травянистый курган. Там, где в него ударяли снаряды, на зелени дымились черные провалы. Только этот холм окружал глубокий ров с железобетонными стенами, за ним стояли башни-доты, а над самим холмом высились иные башни, — цилиндры без окон, высотой метров по тридцать. Туда тучей летели снаряды, пробивая черные дыры в их белом бетоне, в ослепительных вспышках искр снося высоковольтные заграждения, круша доты.

Вдруг над холмом сверкнуло синее пламя, стянулось в купол, погасло, вспыхнуло вновь… Призрачный синеватый купол вдруг лопнул, башни взорвались тучей обломков, летящих во все стороны, — в силовом поле раньше не было нужды. Файа смогли включить его слишком поздно, и поврежденные обстрелом генераторы тут же разнесло.

Цель отряда Ярослава была уже видна: единственный матричный ретранслятор космопорта стоял у задней стены особого старт-дока. Своей силовой защиты у него не было, запасных ретрансляторов тоже, — многократно резервированные системы просто не могли отказать…

Окружавший спецдок ров был шириной и глубиной метров в десять, — но что с него толку, если ленивые файа перекрыли его прочным мостом? Массивные трехэтажные башни-доты, прикрывавшие въезд, дымились, зияя множеством пробоин. Больше всего файа надеялись на силовое поле, — но рутенские танки разбили его генераторы прежде, чем их сумели включить.

Танк Ярослава ненадолго замер, — и два выпущенных им фугасных снаряда с паузой всего в шесть секунд ударили в высокий торец призмы, в брызги разбив мачты приемных антенн. Передача сознаний, — она шла тут непрерывно уже две тысячи лет, — наконец, прекратилась… но только на миг. Зная об уязвимости приемников, файа поставили множество запасных антенн, — на крышах зданий, вокруг поля космопорта, соединив их с ретранслятором подземными кабелями. А уничтожить передающую антенну, — скошенный монолит покрытой бронепластиком крыши, скрытый за толщей окружающих её двухметровых железобетонных стен, — можно было только изнутри. Именно поэтому отряд Ярослава пошел в невиданную доселе атаку.

Перелетев мост, машины остановились. Вал был для них слишком крут, а огромные стальные ворота, темневшие в глубине квадратного железобетонного портала, — слишком прочными, даже для пластиковых снарядов. Они оставляли на них лишь широкие вмятины.

Ярослав выхватил пистолет и спрыгнул вниз. Полсотни его бойцов тоже оставили свои БТР, бросившись на штурм вала. У его основания змеились спутанные остатки разбитого внутреннего заграждения, а с гребня, из забетонированной траншеи, летели пули Воинов-файа. Но Ярослав недаром подбирал лучших. Половина его бойцов шквальным огнем прижала Воинов к земле, половина за считанные секунды взлетела на десятиметровую высоту. Там затрещали очереди, донеслись крики, — и прикрывавшие тоже бросились наверх.

Ярослая взлетел на вал, выстрелом в глаз уложил оторопевшего автоматчика. Укрывшись в глубокой траншее, мальчишка осмотрелся. Среди десятков тел Воинов лежало несколько его людей, — убитых и раненых, над которыми хлопотали товарищи. Отсюда, сверху, хорошо было видно затянутое дымом поле космопорта. На нем громоздились причудливые многоэтажные развалины. А внизу…

Внизу лежал забетонированный овальный двор, со всех сторон прикрытый толщей вала. В нем, заполняя его почти целиком, стоял астромат, — необычный, коробчато-плоский, бескрылый, лишь с многокилевым оперением на хвосте. Угловатая туша высотой в трехэтажный дом, шириной в двадцать и длиной в пятьдесят метров сверкала снежно-белой облицовкой. Ярослав видел широкий скошенный лоб и открытый люк сбоку, — к нему сейчас бежала дюжина файа, большей частью Ведущие в длиннополых черных одеяниях. Сорок автоматов в один миг разметали их, расшвыряли по бетону кровавыми кучами.

Из-за корпуса астромата вышел его чудовищный страж, — угловатая бронированная фигура, похожая на человека, но раза в три выше. На её голове и плечах топорщились цилиндрические стволы лазерных пушек. Ярослав не знал, что пятнадцать тысяч лет назад, в Империи Маолайн, такие машины были кошмаром для людей. И так и не узнал, поскольку эта не успела даже открыть огонь, — выпущенная из базуки граната ударила машину в брюхо, туда, где стояла термоядерная батарея. Из щелей корпуса ударило пламя, затем он лопнул огненной тучей, и его куски разлетелись по всему двору. Останки сидевшего в груди машины оператора нельзя было сыскать и при большом старании…

Грохот. Справа вырастает столб земли, словно от взрыва тяжелого снаряда. И снова… И снова…

Ярослав резко развернулся, глаза стремительно обшаривают поле космопорта. Вот! Мечтатель в длинной черной одежде, правая рука вытянута вперед, к ней пристегнуто массивное плоское устройство. Выстрелов не видно, — но рука то и дело дергается, указывая то туда, то сюда, — и там, куда она указывает, мгновенно расцветают взрывы. Мощные — словно бьет пятидюймовка. Такая мощь кажется невероятной, — но Димка прижимает к плечу снайперскую винтовку… целится…

Файа на миг замирает… Выстрел!

Пуля врезается точно в странную штуковину. На месте Мечтателя мгновенно вспухает ослепительный огненный шар, ударная волна бьет по ушам, сдувая и расшвыривая, как мусор, файскую пехоту. Над завесой пыли вырастает дымный гриб. Вперед!..

Но прежде, чем ринуться вниз, Ярослав осмотрелся. На его глазах осели, превратившись в лом, огромные параболические антенны, — с их помощью здешние файа держали связь с Уртарой. Всюду, — над складами, ангарами, машинами, — поднимались столбы огня и дыма, всюду виднелись рутенцы и их машины, выслеживая и истребляя врага. Там всё было в порядке.

Ярослав взмахнул пистолетом и впереди всех побежал вниз. В план это не входило, но если рутенцы захватят хотя бы один астромат, то вскоре смогут громить врага и в его логове, на Уртаре.

Люк астромата файа закрыть не успели, — похоже, на борту тоже царила паника, — но навстречу атакующим из-за ведущих в потерны дотов стальных дверей ударили очереди. Бой получился неравный, — файских Воинов были сотни, и они стреляли со всех сторон. Рутенцы гибли один за другим, — но каждый, прежде чем упасть, успевал бросить ещё одну гранату в бетонную нору, прошить очередью ещё одну смуглую бестию, всадить снаряд базуки в электрокар, за которым засели файа. Пули визжали всюду, кроша бетон, отскакивая от брони корабля, взрывы гранат рвали в клочья податливую плоть. Воины побежали, прячась в подземельях, — ещё никогда они не встречались с такой отчаянной яростью.

Рутенцы врывались в проломы взорванных дверей, расстреливая отступающих, вслед убегающим вниз файа по ступеням прыгали гранаты. Димка одним выстрелом из базуки в куски разнес массивную бронедверь в торце короткого туннеля, между основаниями антенн ретранслятора. Прежде, чем дым от взрыва рассеялся, рутенцы ворвались в развороченный пролом.

Через минуту они отпрянули, грянул второй взрыв, разорвав сталь внутренней броневой двери. Десантники ворвались в высокий зал. Скошенный потолок, — сплошное ажурное сплетение стальных стержней, — подпирали три угловатых массива гироконных передатчиков. Перед ними зияла шахта винтовой лестницы. Этажом ниже был круглый зал, тоже залитый холодным белым светом. По кругу, — восемь серых кубов кодирующих компьютеров и резервной памяти на случай аварии передатчиков, пучки кабелей, идущие к ним из стен. Ещё этажом ниже — стальная дверь, покрытая гладкой белой эмалью. Рутенцы отступили, затем вновь грянул взрыв, и они ворвались в самое сердце ретранслятора. Такой же зал, узкие высокие блоки силовых систем вдоль стен. В центре, в углублении пола, — плоский многоугольный массив питающего магнитно-монопольного аннигилятора. Файа скрывали, где самое уязвимое место ретрансляторов, но если человек решит что-то узнать, — он узнает. На белую броню легли воронки кумулятивных зарядов, щелкнули взрыватели. Теперь наверх, быстрее!..

Огонь врага внезапно резко ослабел. Ярослав бросился к люку астромата, каждую секунду ожидая, что тот захлопнется. Добежав, он понял, что боялся напрасно, — среди десятка Ведущих лежало двое мертвых Пилотов.

Он первым прыгнул в люк. Навстречу выскакивает файа с… копьем? Что за бред?

Ярослав стреляет… файа отбрасывает назад, но он не падает. Пули с визгом летят в стороны, на снежно-белой тунике, — массивный стальной пояс, генератор силового поля. Файа вскидывает копье… наконечник раскрывается тремя лепестками, между них загорается огненный шар…

Прыжок!

Ярко-синяя плазменная сфера промахивается на волосок, опаляя обжигающим жаром, врезается в бетон где-то за спиной, с треском взрыва раскидывая осколки. Файа резко поворачивается, целится вновь…

Ярослав целится тоже — и его пули бьют в торчащий из поля наконечник оружия.

Ослепительная вспышка. Оружие взрывается, файа отбрасывает назад, наотмашь бьет о стену, он падает, то ли мертвый, то ли оглушенный, нет времени разбираться. Вперед!..

Больше в просторной ребристой камере шлюза никого не оказалось. Запертая внутренняя дверь разлетелась на куски от взрыва накладного пластикового заряда. Рутенцы ворвались в широкий белый коридор с множеством узких дверей, рассыпались по кораблю, бросились на верхний ярус, врываясь в непонятные помещения.

Ярослав бежал впереди всех, без раздумий стреляя в каждого встречного файа. Те, впрочем, тоже не оставались в долгу, — вот кто-то целится массивным круглым стержнем с блестящим конусом на конце. Мальчишка вновь инстинктивно прыгает в сторону…

Вовремя!

Конус раскрывается, подобно цветку, выплевывая маленький, ослепительно яркий огненный шар. Шар прыгает вперед, врезается в переборку за спиной Ярослава…

Взрыв! По ушам бьет ударная волна, по спине молотят осколки пластика. Файа вновь целится, но, почему-то, не стреляет, — похоже, его мощному оружию нужно время на перезарядку, а времени у него уже нет, — Ярослав стреляет, почти не целясь, голова файа взрывается, он летит на пол. Не глядя на него, мальчишка бежит дальше… Кто-то выбегает навстречу, подняв в руке толстую круглую пластину… на ней вдруг открывается обсидиановый «глаз»…

Вспышка!

Ярослав инстинктивно прыгает в сторону, ослепленный, стреляет — не видя цели, по памяти… когда зрение проясняется, файа лежит на полу с развороченной грудью… кто-то в белой тунике и сандалиях на босу ногу тянет к нему непонятную острую штуковину, похожую на плоский кристалл с маленьким экранчиком сбоку. Ярослав поворачивается к нему, вскидывая автомат. На лице файа успевает расцвести недоумение, потом пули в клочья рвут тунику, брызгает кровь, файа с непонятной штукой падает…

Наверху, в каютах, нашлось ещё восемь Ведущих, — чтобы добраться до них, пришлось расстреливать из автоматов замки. В каждой похожей на серый пластмассовый короб комнатке неизменно вспыхивала перестрелка, тут же кончавшаяся победой рутенцев. Очень скоро с Ведущими было покончено.

Во дворе спецдока Димку встретило бледное сияние рассвета, рев подоспевших файских вертолетов, — и пули высадившихся Воинов, атакующих со всех сторон. Вспыхнула короткая перестрелка. Серые фигурки файа падали, выгибаясь ползли по земле, и замирали навсегда. Кто-то из рутенцев тоже падал, остальные подхватывали их и тащили в астромат, откуда им махали товарищи.

Вдруг четыре низко зависших файских вертолета взорвались гигантскими шарами косматого рыжего огня, из-за вала донесся рев танков, и через минуту на его гребне появились сотни рутенцев, расстреливая заметавшихся меж двух огней Воинов.

В этот миг астромат вздрогнул. Его окружило прозрачное сияние собственного силового поля, — и пули, и гранаты отскакивали от него, попадая в стрелявших. Наружный люк с лязгом захлопнулся, — слишком поздно. Все бойцы Ярослава, кроме убитых, уже были внутри. Они бросились в рубку, но перед Ярославом, отыскавшим примыкающий к ней салон, задвинулась толстая дверь из бронестекла. Четверо его бойцов оказались заперты там, — наедине с дюжиной разномастно одетых файа.

Те мгновенно бросились на людей. Всё остальное заняло считанные секунды. Сверкнуло пламя выстрелов, один из файа, в одежде Ведущего, обвис на руке рутенца и упал, захлебываясь кровью, ещё один, в белом, опрокинулся назад с разорванной пулями грудью, третий крутанулся, словно пытаясь разглядеть свою разбитую голову, и упал, но остальные вцепились в людей с дикой яростью стаи обезумевших животных. Ярослав видел, как стройная босая девушка, тонкая, как тростинка, бросилась на парня с автоматом, вцепившись пальцами в глаза. Тот бросил бесполезное оружие, пытаясь её оторвать, потом беззвучно заорал, по его щекам потекла кровавая слизь, — и тонкие длинные пальцы вошли в его череп до самых ладоней в пароксизме неистовой, уже не сознающей себя ярости.

Остальных бойцов свалили на пол и начали буквально рвать в клочья. Снежно-белая пластмасса сразу окрасилась кровью. Девушки старались больше парней, с одинаковой легкостью раздирая одежду и кожу, — как когда-то, миллион лет назад, делали их предки-пардусы. Когда Ярослав опомнился, четверо его бойцов уже были мертвы — растерзаны десятком безоружных юношей и девушек, почти детей на вид. Они продолжали терзать мертвых, — встрепанные, в порванной и заляпанной кровью одежде, с оскаленными в жутких усмешках зубами, — но никто из них не был даже ранен. На трех убитых товарищей они просто не обращали внимания, — как и на оружие убитых ими людей. Ярослав понял, что они впали в боевое безумие файа, ужасавшее всех их врагов. Лишь сейчас он осознал, с кем же они сражаются.

В этот миг их прижало к полу, затем швырнуло назад, — корабль стартовал. Всё заполнил низкий гул, заставлявший дрожать переборки. Но, едва пол выровнялся, кто-то из его бойцов выстрелил в дверь из подствольника. Бронестекло лопнуло, взорвавшись миллионами секущих брызг, терзавших плоть файа, но они с диким воем бросились на людей. Навстречу им ударили десятки автоматов, разбивая их в кровавые брызги и отбрасывая обратно.

Рутенцы ворвались в салон. Их очереди размазали уцелевших файа по стенам. Дверь рубки вскрыли гранатой. Там, за полукружьем пультов, сидел единственный испуганный Житель. Он повернулся к ворвавшимся, выдергивая пистолет, — его тут же выбили из руки, с второй сорвали весм. Файа сразу сник.

— Останови подъем! — крикнул Ярослав на файском.

Файа послушно нажал несколько кнопок. Корабль, покачнувшись, завис на высоте полумили. В его сверхчетких обзорных экранах раскрылась вся панорама сражения. Космопорт обратился в руины, — ни одного целого корабля, башни, постройки, ни одного живого файа, лишь нагромождения развалин, огонь и дым. Расположенный поблизости аэродром выглядел так же. Рутенцы бросили их и занялись городом, — теперь и там улицы исчезали в густом жирном дыму. По последним докладам дивизия потеряла больше двух тысяч человек, — но половина всех Воинов и больше восьми тысяч Жителей Лайуру были уже уничтожены. Однако, отсюда были хорошо видны тянувшиеся со всех сторон длинные колонны файских танков и боевых машин, в небе роились эскадрильи истребителей и вертолетов, — едва начальное ошеломление прошло, файа обрушились на нападавших всей мощью. Повторить хитрость, удавшуюся людям в Кейсе, они не дадут.

Ярослав видел, как Воины-файа потоком растекаются по руинам космопорта, врываются в спецдок, стремясь к ретранслятору… Слишком поздно! Из его вентиляционных решеток вырвалось пламя, оно вспучило и разломало крышу, — а затем весь его железобетонный массив взлетел в воздух, разорвавшись на тысячи кусков. Между них во все стороны брызнуло слепяще-белое сияние аннигиляции. Через секунду пламя взрыва погасло, и на месте ретранслятора открылся огнедышащий кратер.

Ударная волна подбросила корабль, вокруг него засверкали вспышки новых взрывов, сотрясая корпус, — заметившие астромат рутенцы открыли по нему огонь самонаводящимися снарядами, но те рвались в силовом поле, не причиняя кораблю никакого вреда.

Этот взрыв сломил дух наступающих: бессмертные файа на деле чудовищно боялись смерти. Без ретранслятора их весмы не добивали до приемников матричного центра, а мысль о воскрешении в виде копии утешала очень слабо. Ведущие отдали приказ стоять до конца, но их уже не слушали: все файа в округе начали отходить к ближайшим рабочим ретрансляторам.

В этот миг «их» файа вырвался из державших его рук и прижал ладонь к светящейся панели в центре пульта. Там что-то защелкало, затем страшная сила швырнула их всех на стену рубки. Гудение двигателей перешло в рев, дымная земля на экранах провалилась вниз, — осталось лишь темнеющее с каждой секундой небо. Ярослав задыхался под невидимой тяжестью, отчаянно пытаясь подняться. У него почему-то потемнело в глазах, он ничего не видел, а за грудиной родилась жгучая боль.

Минут через десять рев смолк. Мальчишка рухнул в бездонную пропасть, стал падать… и падать… и падать… — исчезла тяжесть. Он с трудом сдержал испуганный крик, и с ещё большим трудом, — позыв к рвоте. Его желудок, словно воздушный шар, рвался вверх, безжалостно нажимая на солнечное сплетение, — изнутри, и это было почти невыносимо. Ярослав полностью потерял ориентацию, он чувствовал, как кровь приливает к голове, пока ему не начало казаться, что его повесили за ноги. Ему мучительно хотелось выскочить из своей кожи.

Лишь через несколько минут он опомнился, хотя его по-прежнему тошнило, голова кружилась, а сердце сжималось от страха. Его бойцы яростно вцепились в файа, но тот был уже мертв, — остановил свое сердце усилием воли. Он предпочел смерть помощи врагам и страху пыток. Все они плавали в воздухе, — живые, убитые, кровь собиралась в разнокалиберные шарики, и тоже плавала в воздухе, прилипала к коже, пленками растекалась по лицам…

Рутенцы не знали, как жутко выглядят мертвецы в невесомости, — они плавали, шевелились, блестели стеклянными глазами, цеплялись за живых… Ярославу показалось, что он уже на том свете. Впрочем, почти так оно и было. На экранах осталось лишь черное, с яростным солнцем, небо, и выгнутый сине-белый клочковатый щит.

Он не сразу понял, что это. Лишь разглядев цепи островов, он осознал, что смотрит извне на весь свой мир, на Эрайа, — они были в космосе и летели… куда? Приборы были совершенно непонятными, они не реагировали ни на одно действие людей. Прошло не меньше часа, прежде, чем его бойцы, — их оказалось здесь тридцать два, — смогли хоть немного опомниться.

Они обыскали оба яруса корабля, — живых файа на нем больше не нашлось, убитых собрали на первом ярусе, в одной из непонятных камер, — девятнадцать тел образовали там жуткий воздушный садок. Массивные двери в корме ни открыть, ни взломать не удалось. Ярослав понял, что там стоят двигатели. Иногда оттуда доносились глухие удары, и весь корабль содрогался, — им явно управляли, корректировали курс. Кто? Файа. Через много дней корабль приземлится на проклятой Уртаре, на одной из их баз, и тогда… Мальчишка знал, что тогда они все умрут. Но прежде прихватят с собой немало врагов…

Готовясь к последнему бою, они собрали всё оружие, — автоматы, самозарядные пистолеты файа, ножи… Так как полет предстоял долгий, пришлось искать пищу и воду, — всё это тоже быстро нашлось.

Вопрос, чем заняться, для Ярослава не стоял, — его окружало множество непонятных вещей, камер, заполненных незнакомой аппаратурой, — а его мальчишеское любопытство никуда не делось. Нужны были годы, чтобы разобраться во всем этом, но отделка корабля, устройство приборов, — всё это кричало об умении, почти сверхчеловеческом. Похоже, что Анмай был прав насчет Игры, но это не пугало мальчишку, напротив, лишь сильнее разжигало в нем злость. Решили поиграть? Ну, посмотрим, как вы запоете, когда «игрушки» вцепятся вам в горло. И ещё…

Ярослав видел мало файских вещей, но все они резко отличались по стилю от того, что он видел на корабле. Списать это на разницу в технике уже не получалось, — корабль был чужой, созданный не файа, а, вполне возможно, его же, Ярослава, предками, — и мальчишка был полон решимости вернуть своё.

Увлекшись кораблем, он не заметил, как прошло несколько часов. Устав, мальчишка молча смотрел в обзорное окно рубки, где под чисто-белыми, тончайшими резными облаками едва угадывались очертания морей и континентов. Он попытался понять, над каким местом они пролетают, но не смог. Зелень суши и голубизна морей напоминали ему огромную смутную карту, всю в белых и темных пятнах, — облаках, и ещё в чем-то. И никаких следов цивилизации, — полей, дорог, городов. Всё это медленно двигалось и, в то же время, кажется, уменьшалось. Отдалялось. Странное, незнакомое зрелище необъяснимо притягивало взгляд, хотелось смотреть и смотреть на него, не отрываясь. Потом Ярослав вдруг рассмеялся, поняв, куда они летят, — именно туда, куда он мечтал попасть в детстве.

Впереди, в черном небе, вырастала одна из Вечных Лун, — их назвали так потому, что они не двигались, навеки застыв в небесах. Вблизи она ужасала, — чудовищный кристалл, диск, звезда с десятью лучами поперечником в сотню миль. На их остро сопряженных гранях яростно горели отблески неистового солнца. На плоском днище звезды вздымались многомильные паруса, похожие на лепестки розы. Они дробили солнечный свет миллионами брызг в бесчисленных отражениях. Между них, в центре, зияла бездна, ступенчатая дыра, в которой лениво мерцала звездная голубизна. Над пропастью расходились немыслимо высокие изогнутые шпили, — они делали её похожей на пасть морского чудовища.

Корабль содрогался всё чаще, на экранах вспыхивали облачка коррекционных выхлопов. Он лениво полз вниз, заходя под обращенную к Эрайа сторону звезды. Вот он миновал её край, — бритвенно-острый необозримый гребень. Ярослав знал, что в ней двадцать миль толщины, но поверить в это не мог. Потом он увидел обратную сторону звезды, — тоже плоскую, в чашах углублений, окруженных загнутыми внутрь башнями-иглами, словно зубами. В центре в равнину вонзалась белая нить Небесной Башни. Она идеально прямой линией рассекала черноту небосвода и терялась, уходя к сияющему диску Эрайа.

Присмотревшись, Ярослав увидел вторую, поперечную нить, на которой чудовищная звезда сидела, словно бусина. Он задыхался от волнения. Кто всё это построил? Его предки? Или всё же файа? А если так, то сражаться с ними — безумие. Полное безумие…

Он сжал зубы и недовольно помотал головой, прогоняя страх. Корабль летел параллельно зеркальной равнине, заполнявшей полнеба, — оттуда к ним тянулись венцы изогнутых игл высотой в мили, окружавших черноту воронок. Большинство их было пусто, в других сидели огромные сверкающие шары, отбрасывая длинные тени. Корабль проносился над ними, направляясь к единственной острогранной, уступчатой пирамиде, — Ярослав не сразу понял, что она не стоит на этой невообразимой равнине, а парит высоко над ней. На её фоне она казалась небольшой, но медлительно росла, в свою очередь заполняя полнеба. Рядом с отклоненными наружу ребрами её уступов их корабль казался просто мухой.

В наклонном монолите зеркальной стены открылся огромный квадрат проема, корабль влетел туда… вдруг вспыхнул ослепительный свет, корпус содрогнулся. Прежде, чем Ярослав перевел дух, корабль плавно пошел вниз и сел. Их вновь прижала к полу привычная сила тяжести. Гудение смолкло, огни на пультах погасли. Путешествие закончилось.

Несколько минут они осматривались, не решаясь выйти наружу. Ангар поражал. Прежде всего, размерами, — восемьсот метров в длину, метров триста в ширину и в высоту. Неровные стены слабо тлели чистым серым светом, не дающим теней. Потолка не было, — над ними простерлось хмурое предгрозовое небо. Казалось, сейчас пойдет дождь. В задней стене ангара зияли огромные проемы, ведущие в непонятные помещения. На полу и на ажурных платформах, выраставших из стен, стояло множество плоских кораблей, — точно таких же, как тот, на котором они прилетели.

Соотнеся размер зала с размерами пирамиды, а её размер, — с размерами искусственной луны, мальчишка поёжился. Такое было выше его понимания. Если это всё же построили файа… но здесь их не было. Огромный ангар был совершенно пуст, ничто не двигалось в нем.

Ярослав приказал выходить. Он боялся, что они не смогут открыть люки, но те уже оказались открыты. Здешний воздух, — чистый и свежий, — медленно втекал в них. Их явно никто не ждал.

Отряд рассыпался боевыми тройками, держа оружие наготове. Никто не знал, куда идти дальше. В ангаре висела тишина, — такая жуткая, что хотелось кричать.

На сером упругом полу кое-где лежали пушистые белые шары, — одинаковые, не очень большие. Ярослав, Антон и Димка подошли к одному из них. В этот миг шар вспучился и развернулся. Ошеломленные, они увидели юношу-файа в снежно-белой пушистой одежде, бесформенной, как облако. Одновременно развернулись другие шары, превратившись в таких же парней. Люди удивленно смотрели на них, — смуглые симпатичные лица, обычные прически юношей-файа, то есть растрепанные гривы до плеч, — они ничем не походили на Воинов, но всё же…

У каждого на боку висела плоская стальная коробка величиной в большую книгу, с блестящим кристаллическим глазом на торце. Под ним выступало короткое сопло.

Ярослав никогда раньше не видел таких вещей, но сразу понял, что это оружие. Впрочем, его хозяева выглядели настроенными вполне дружелюбно… даже когда разом вскинули свои коробки.

Рутенцы опередили их. Ярослав и его товарищи из трех автоматов ударили по одному файа. Тот невозмутимо поднял руку ладонью вперед, воздух замерцал, — и направленные в него пули с визгом разлетелись в стороны. Мальчишка сразу вспомнил, как стрелял в Воина-файа в шлюзе, — с тем же результатом. А в ответ…

Все файа в один миг поднялись в воздух, зависнув над головами ошеломленных людей. Из их «коробок» вырвались ослепительно-синие лучи. Ярослав мгновенно прыгнул в сторону, — промахнувшийся луч с треском выжег глубокую дымящуюся борозду в полу, — и послал вслед врагу очередь. Не коснувшись файа, трассирующие пули молниями брызнули во все стороны…

Когда в человеческое тело входит луч лазера, самое страшное, — пар. В плоти семьдесят процентов воды. Вскипая в звездной температуры луче, она становится взрывчаткой, рвущей мясо в клочья.

Это был не бой, а побоище — файа, неуязвимые, носились в воздухе, их лазеры били без промаха, отсекая руки и ноги, снося головы, распарывая тела. Ярослав видел, как его бойцы просто взрывались в тучах пара и искр, дымящиеся клочья плоти летели во все стороны. Ливень пуль, бьющий в файа, был бесполезен. Но Димка смог попасть в летучую тварь из базуки. Кумулятивный снаряд, способный пробить полметра броневой стали, тучей искр и дыма разбился о воздух. Но врага с чудовищной силой швырнуло назад и ударило о стену, — тело на секунду распласталось по ней и бесформенной кучей упало вниз. Голова файа безжизненно свесилась на переломанной шее. Воины отпрянули, ошеломленные смертью собрата.

— Все в корабль! — крикнул Антон. — Будем отбиваться там!

— Это западня! — заорал Ярослав. — Надо прорываться внутрь!

В неразберихе боя часть бойцов бросилась за ним, часть, — за Антоном. У огромных ворот во внутренней стене Ярослав остановился. Он не знал, как их открыть. Сбоку была массивная выгнутая дверь, — ни ручек, ни кнопок, только светящийся квадрат сбоку. Вспомнив файа в рубке, мальчишка со злостью ударил по нему ладонью. Квадрат мигнул и дверь, — она оказалась боком полого цилиндра, — сдвинулась.

Вместе с ним в неё ворвался Димка. Все остальные в этот миг уже были мертвы, или загнаны внутрь корабля. Вслед за мальчишками влетел яростный луч, осыпая их обжигающими искрами. Через секунду цилиндр повернулся, открывая вход в просторную светлую комнату, — пустую, если не считать такого же цилиндра напротив. Миновав и его, они оказались по ту сторону колоссальных ворот, в светлом коридоре, таком огромном, что в нем без труда прошел бы их корабль. Рутенцы побежали вперед.

Они не видели, как в безнадежном бою гибли последние бойцы, оборонявшие его, как взрывы одну за другой крушили бронированные двери машинного отсека. Последний заряд Антон поставил на белую плоскость аннигилятора, питавшего двигатели корабля. Не давая себе задуматься, он ткнул дуло пистолета во взрыватель, и нажал спуск.

Мальчишек оглушил раздавшийся сзади адский грохот, страшный удар сбил их с ног. Ошалев, они увидели, как сминается торец коридора, — стены, потолок, пол. Стальные панели обшивки рвались как бумажные, из разрывов бил пар, искры, циклопические створки ворот — слоеные короба из керамики и стальных плит толщиной в метр, — прогнулись и разошлись, из расщелины ударило ослепительное пламя, стеной рванулось к ним…

Их, оглушенных страшным громом, подхватила и как пух понесла воздушная волна, свет погас, исчезла сила тяжести, — лишь поэтому, пролетев несколько десятков метров, они не разбились. Затем пламя погасло, и во мраке страшно заревел травящийся воздух. У Ярослава вмиг заложило уши. Их, совершенно беспомощных, стремительно понесло назад, в разлом, в котором сияли звёзды…

Вернувшееся тяготение швырнуло их на пол, чуть не переломав кости. Поднявшись, не обращая внимания на боль, мальчишки молча бросились к боковой двери, — теперь они знали, как её открыть. Когда в повернувшийся цилиндр с воем ворвался воздух, они упали, оглушенные, зевая, как выброшенные на берег рыбы.

Ярослав понял, что они чудом вырвались из пустоты.

Когда Антон взорвал аннигилятор челнока, его магнитные монополи слились и исчезли, превратились в чистую энергию, равную полусотне тонн тротила, — вполне достаточно, чтобы в клочья разнести и этот челнок, и соседние. В замкнутом пространстве ангара началась своеобразная цепная реакция, — за считанные секунды взорвались все шестьдесят десантных кораблей. Полная энергия взрыва составила около трех килотонн.

Несмотря на это, звездолет «Эрия», предназначенный для Эвакуации Эрайа, уцелел, — корабли Первой Культуры отличались необыкновенной живучестью. Взрыв выбил крышки шлюзов и разрушил их силовые генераторы, — нейтридные сегменты внешней брони поплыли во мрак, из двух открывшихся проемов шириной в вэйд вырвались столбы ослепительной плазмы. Их отдача заставила восемь миллиардов тонн стали кувыркаться в космосе. Бронированные переборки ангара лопнули и смялись. Примыкавшая к его внутренней стене промышленная зона была почти полностью разрушена, её руины охватило мгновенно угасшее пламя, сплавлявшее металл. Подались, вмявшись, и многослойные перекрытия основных отсеков. Из лопнувших, раздавленных цистерн пятого, топливного, потекла питательная масса, — тягучие струи расплавленного камня, тут же застывавшие в вакууме фантастическими деревьями. Расположенный в третьем отсеке матричный центр потерял четыре миллиона ячеек, искрошенных и сожженых ворвавшейся плазмой, хотя сами матрицы уцелели, — их материя, сжатая до плотности звёздных ядер, была почти неразрушима.

Разрушения оказались огромны, — перебиты почти все коммуникации, соединявшие машинные и жилые отсеки, разорваны охладительные трубы, по внутренним цепям корабля пронесся вихрь замыканий, и контрольные системы, отвечавшие за его безопасность, вышли из строя. Но несущие балки устояли, и «Эрия» не разрушилась, хотя и не могла уже уйти в не-пространство. Уцелела и большая часть экипажа корабля, — впрочем, он был невелик: место для двухсот тысяч пассажиров заняли двести миллионов матриц. Для их обслуживания вполне хватало тысячи файа, — отборных Пилотов и Мечтателей. Воинов тут было всего двадцать, — и они почти все погибли в ангаре.

— Куда мы попали? — растерянно спросил Димка.

— Не знаю, — Ярослав осмотрелся.

Из шлюза они попали в полутемный коридор, освещенный мертвенными синеватыми лампами, пошли по нему, уперлись в перекрытый выдвижным щитом тупик, повернули обратно, свернули в другой коридор, — и, наконец, вышли к островку нормального освещения на перекрестке туннелей. Те впадали в кольцевой проход, окружавший толстенную белую колонну с дверями лифтов.

— Попробуем выяснить.

Димка кивнул. Он ощущал себя голым, — в любую секунду, из любой двери, из-за любого поворота мог ударить убийственный луч. Со всех сторон доносился шорох, пощелкивание, вздохи, — словно их окружала армия невидимых существ. Пахло озоном, гарью, где-то журчала вода, с потолка свисали обугленные провода, на полу валялись сорванные со стен панели…

Мальчишки были прекрасно вооружены, — два трехлинейных автомата с десятком запасных рожков, шесть гранат, автоматический пистолет Ярослава, десантные ножи, — но они уже знали, что здесь всё это оружие почти бесполезно. Если бы у них была базука, или, хотя бы, кумулятивные подрывные заряды…

— А если они узнают, где мы, едва мы сядем в лифт?

— Это неважно.

Димка смолк. Лифт оказался цилиндрической кабиной с матово-белыми светящимися стенами. Номера этажей надо было набирать на маленьком экранчике, но Ярослав хорошо знал файский язык, и справился с этим без труда.

Они поднимались минуты две и вышли на самом верхнем ярусе, — тот же кольцевой коридор, те же четыре радиальных… Они осторожно пошли вперед. Здесь через каждые пять шагов стены прорезали толстые прозрачные двери. За ними тянулись бесконечно длинные коридоры со светящимися потолками и стенами из множества квадратных ячеек. На каждой было имя, номер и маленькое, но казавшееся живым изображение широкоглазого смуглого лица. На узких панелях под каждым экранчиком пульсировали, переливались цвета. В каждой ячейке они были своими, но пульс, — примерно всюду одинаковым.

— Что это? — неожиданно тихо спросил Димка.

— Матрицы, — так же тихо ответил Ярослав. — Анмай же рассказывал нам… — он смолк.

Эта часть его рассказа оказалась правдой. Значит, и остальные… Это было совершенно немыслимо, но если это правда… Ярослав усмехнулся, — даже если файа действительно равны богам, они дали им изрядного пинка.

— Это души наших врагов, — сказал он. — Если их разрушить, — они станут такими же смертными, как и мы. Игра закончится. Мы оказались в сердце нашего врага.

Димка молча вынул из кармашка гранату.

— Значит, если их взорвать…

— Нет. Их здесь слишком много.

Даже в одном коридоре от ячеек рябило в глазах, — и сколько таких коридоров на этом ярусе? А таких ярусов они, поднимаясь, миновали уже две с лишним сотни. Сколько здесь матриц? Анмай говорил, что двести миллионов, — весь проклятый народ. Похоже, он был прав.

— Мы не сможем уничтожить их. Нужно уничтожить сам… сам корабль, целиком, весь, — тогда они все сгорят. Здесь должен быть двигатель, реактор, что-то, что питает всё это энергией. Если его взорвать… — Ярослав задумался. — Пока они не знают о нас, считают, что все люди погибли, но если узнают… А мы не знаем даже устройства корабля! Наши шансы равны нулю, если только… — он смолк.

— Что? — не выдержал Димка.

— Мы должны… — Ярослав смолк, ему перехватило горло. — Мы должны… разделиться. Если файа сейчас нас заметят, мы погибнем оба. А так… умрет только один. Тогда второй наверняка успеет… а впрочем, какая разница? Если получится, — нам всё равно не жить. Если не получится, — тоже. Мы даже ничем не рискуем…

— Хорошо, — спокойно сказал Димка. — Надеюсь, у меня получится, — он смолк, вспомнив Воинов в ангаре. Он знал, что едва они его заметят, — он проживет, максимум, несколько секунд.

— Я пойду наверх, — продолжил он. — У каждого корабля есть рубка. Если я попаду туда, твоя помощь мне не понадобится. Если нет, — у тебя ещё будет шанс… — он смолк и махнул рукой.

Ярослав кивнул. Он знал, что этот план, — единственный, дающий им хотя бы призрачную надежду. Но расставаться навсегда, обрекая друг друга на пожизненное одиночество в этом враждебном лабиринте, зная, что даже перед смертью не увидишь ни одного человеческого лица… Он вспомнил брата, — его лицо, прищур его глаз, смех… Они должны закончить Игру, — просто потому, что никто другой этого сделать не сможет. Вот и всё.

Но им пришлось искать другой лифт, — этот, судя по схеме на стене, шел лишь через третий и четвертый отсеки. Им повезло, — первая же шахта, на которую они наткнулись, была явно центральной, — просторный коридор обегал чугунно-серый цилиндр диаметром в дюжину метров. Стальные панели входов не желали открываться. Ярослав без всяких колебаний всадил очередь в сенсорный квадрат. Полетели осколки, искры, одна из панелей немного отошла. Навалившись вдвоем, они смогли её сдвинуть, проскользнув в огромную полутемную шахту, освещенную концентрическими венцами мертвенно-синих огней. Она тянулась вверх и вниз, насколько хватал глаз…

Проем выходил на узкую галерею. В её вырезе стояла прозрачная кабина лифта, — одна. Без долгих разговоров Димка вошел в неё, и кабина плавно пошла вверх.

Проводив её взглядом, Ярослав осмотрелся, и нырнул в узкую квадратную дыру в перекрытии галереи, выбравшись на аварийную лестницу. Бесшумный, как тень, он стал спускаться вниз.

Первого файа Димка встретил уже в кольцевом коридоре самого верхнего яруса, на котором остановился лифт. Это была девушка, обнаженная, если не считать тяжелого пояса из стали, низко охватившего широкие бедра. Непомерно широкая грудь, мощные мышцы, пятнистая, в странных разводах кожа, одновременно бледная и смуглая, большие глаза с вертикальными зрачками были до ужаса чужими. Их внимательный взгляд был неприятно пристальным и жестоким: словно обретший вдруг разум тигр глядел этими беспощадными зеницами, не круглыми, но длинными, как у человека, с металлически-серой радужкой и узкой полоской черного блестящего зрачка. Свет в коридоре мерцал, и казалось, что в глубине этих жутких глаз, — сразу и человеческих, и звериных, — подрагивало мертвенное голубоватое пламя. В этих глазах не было ни удивления, ни жалости. Димка без колебаний прошил файа очередью, — на сей раз пули исправно пробили тело. Тотчас взвыла сирена, — весм автоматически послал тревожный сигнал о насильственной смерти хозяйки.

Мальчишка метнулся по коридору. Попавшийся ему выход наверх преграждала несокрушимая круглая дверь. Впрочем, через минуту она распахнулась, — пропуская вооруженного Воина. Димка, стоявший в стороне от неё, дал очередь. Его пули с визгом отскакивали от скрытой белым пухом спины, но последняя ударила в черноволосый затылок. Мускулистый босой юноша рухнул, не успев понять, что мертв, и не успев включить поле.

Димка бросился к нему, но склонившись отшатнулся, — файа вырвало всю середину лица. Он подхватил лазер, обернулся… В проеме открытой двери никого не было. Он ворвался в неё, тут же наткнувшись на второго Воина. Незнакомое оружие само легло в руки, луч полоснул белую фигуру… тщетно, оставив лишь дымящийся шрам на пухе, — но вспыхнувшее поле его не остановило.

Воин тут же свернулся в шар, отлетел в сторону, прикрываясь переборкой выстрелил в ответ. Димка чудом успел укрыться за углом, и через секунду выстрелил вновь. На сей раз его луч прошил вражеский лазер, — брызнула искристая расплавленная сталь, затем полыхнул взрыв. Мальчишку ударило о стену, обожгло и оглушило, с потолка посыпались обломки и искры, свет погас.

Димка смаху проскочил развороченный, дымящийся участок коридора, нырнул в лифт. Он был уверен, что его остановят, но без помех достиг самого верхнего яруса.

Стремительным перекатом выпрыгнув из лифта, он налетел прямо на белую дверь с файской надписью «Главная рубка». Невероятно, но она раздвинулась, едва грязная ладонь мальчишки легла на сенсорный квадрат.

Едва бронированные панели разошлись в стороны, Димка бросил в щель все три гранаты, и, едва смолк грохот взрывов, бросился вперед. В дыму и полумраке он не мог понять, куда стрелять, — но это уже и не требовалось…

Спотыкаясь о вывороченные лохмотья пола, Димка наткнулся на труп файа, потом на второй. Рубка была вдребезги разгромлена взрывами, — пол разворочен, стены изрешечены осколками, пульты зияли дырами выбитых экранов, в них повсюду трещало и искрило. На полу валялось пять убитых файа, — трое в серых комбинезонах Пилотов и двое Воинов, — странная волокнистая броня не спасла их от осколков и ударной волны. Разрушение рубки не было опасно для «Эрии», — управляющие кораблем компьютеры стояли ниже, под броневым перекрытием, — но сами файа полностью утратили над ним контроль. Антон понял, что сделал свое дело. В этот миг из дыма со свистом вырвался рой маленьких, как игрушки, истребителей.

Восстановление разрушенного тела требует минимум шести месяцев. Всё это время сознание бездействует, спит в матрице. Но к ней можно подключить искусственный интеллект и искусственные сенсоры, — воспринимающее устройство. Оно движется с помощью собственного генератора силового поля, обладает интеллектом живого файа, и притом очень мало, — раза в полтора больше человеческой головы. Воспринимающее устройство неразрывно связано с матрицей и может нести различные инструменты или оружие, — силовой дисраптор или лазер.

Когда Воины погибли в ангаре, их матрицы, — их сознания, — немедленно подключили к воспринимающим устройствам. Лишившись тел, они вернулись мстительными душами. Файа были воистину предусмотрительной расой, умеющей учиться на своих ошибках.

Димка мгновенно прижался к полу, но его успели заметить. Он непрерывно бил лучом, но не мог поразить быстрых, как пули, противников. Они подбирались всё ближе, их лучи с шипением полосовали пульты. Наконец, он сумел зацепить одного, — он лопнул искристой вспышкой. Остальные отпрянули… и перестроившись, возобновили атаку, уже со всех сторон одновременно.

Теперь мальчишка ничего не успел сделать, — десяток лучей враз прошил его тело. Уже умирая, он всё же смог вскинуть лазер. Враги подобрались слишком близко, и его луч прошил сразу три многокрылых машинки. Они взорвались, словно бомбы, корежа стены рубки и расшвыривая остальные. Димку со страшной силой швырнуло назад… и, уже во тьме, он подумал, что Ярославу обязательно должно повезти.

Ярослав почти час спускался по затхлой, полутемной лестнице, — тихо и осторожно, но, судя по пыли, ей уже многие годы никто не пользовался. Добравшись до дна шахты, он попал в лабиринт таких же мертвых, полутемных коридоров. Свет здесь едва мерцал, из порванных труб стекали струи леденящего пара, царила жуткая тишина. Он тыкался то туда, то сюда, упирался в запертые двери, непонятные люки, тупики, ниши, заглядывал в просторные помещения с безмолвными, странными машинами — но нигде не находил хода вниз. Темные стальные стены, пучки кабелей и труб под потолками коридоров, — мальчишке казалось, что он не на борту космического корабля, а где-то глубоко в подземелье. Скоро он заблудился и потерял представление о времени. Казалось, прошло уже много часов.

Наконец, он выбрался в просторный, почти неповрежденный туннель. В глубине его блестевших темным стеклом стен проступали обнаженные тела, лица, руки — всё смутное, нереальное… словно на него смотрели призраки.

Вдруг стены пронзила стремительная дрожь. Сразу отовсюду донесся скорбный стон, словно вся огромная масса металла стонала в тоске утраты. Этот стон был наполнен такой безысходной печалью, что мальчишка застыл, чувствуя, как волосы поднимаются на голове. Эхо раскатилось по бесконечным темным коридорам, — казалось, где-то, очень далеко, одновременно кричит множество людей. И он ощутил, что мир плывет перед глазами, — стены колебались… по ним шли волны…

Стон сменился скрипом, скрежетом, пол ушел у него из-под ног, его потащило в сторону. Он судорожно схватился за переборку. Со всех сторон донесся шорох, треск, — словно повсюду рыскала внезапно пробудившаяся армия маленьких когтистых животных. У мальчишки появилось очень странное ощущение, — казалось, что невидимая сила тянет его в темную глубину коридора. Оно понемногу исчезло, и вновь воцарилась мертвая тишина.

Он вновь пошел вперед, но теперь очень медленно. Его невыносимо давило ощущение неясности происходящего, — словно все вокруг погибли в страшной катастрофе, а он, последний выживший, даже не знает об этом. Он никого не встречал. Лишь однажды ему послышался голос, похожий на женский, — он говорил на файском языке, размеренно роняя слова. Ярослав встрепенулся, но не смог ничего разобрать, — бесчисленные отзвуки искажали их до неузнаваемости. Он побежал на звук, но голос вдруг оборвался. Мальчишка застыл. В этом обрыве было нечто невыразимо жуткое, обещавшее неотвратимую смерть.

Он не знал, сколько прошло времени, но вдруг услышал безошибочно узнаваемый звук шагов, — похоже, кто-то медленно и задумчиво шел по соседнему коридору. Ярослав выглянул за угол, — очень осторожно, но, несмотря на это, идущий его заметил. Несколько секунд они удивленно смотрели друг на друга.

Насколько мальчишка мог судить, перед ним в полумраке стоял файа из высшей касты, — Мечтатель, тот, кто выше правителей и Ведущих. Он был выше, гибче и массивнее Вэру. Его лицо, обрамленное лохматой черной гривой, было словно отлито из коричневой поблескивающей стали, — серьезное, и, в то же время, мальчишеское, суровое и умное. Большие серые глаза смотрели на врага без тени страха или растерянности. Больше всего Ярослава поразила его одежда, — обычная куцая туника с короткими рукавами, перехваченная массивным стальным поясом, но тоже вся металлическая, составленная из множества трех- и пятигранных фацет, блестевших черным зеркалом. Пластинчатый воротник окружал шею. Сандалии тоже были из металла, с плоскими квадратными цепочками вместо ремешков. Голову Мечтателя венчала диадема, — ещё две массивных цепочки, сходившиеся под острым углом на лбу. Там, на серебряном десятиграннике, сиял бриллиантовый глаз. С диадемы на уши файа свисали непонятные квадратные значки, тоже подвешенные на цепочках. Всё вместе выглядело смешно, но в самом облике Мечтателя не было ничего забавного.

Ярослав вскинул оружие, чтобы уложить его на месте. Мечтатель с немыслимой быстротой схватился за кобуру, — слева, на поясе туники. Его правая рука взметнулась, в ней блеснул пистолет, — и немыслимая по интенсивности вспышка света ослепила мальчишку. Он спустил курок, уже зная, что попадет, но услышал лишь визг рикошетирующих пуль. Затем всё стихло.

Когда к Ярославу вновь вернулось зрение, коридор был совершенно пуст… только на полу, почему-то, лежало оружие Мечтателя. Мальчишка поднял его, — просто массивный треугольный слиток стали с вырезами для пальцев и ярким зеленым глазком. Едва он коснулся спусковой кнопки, оружие в его руках злобно пискнуло, глазок погас, — оно стало бесполезным куском железа. Ярослав ещё несколько секунд крутил его в руках, потом со злостью швырнул лазер в глубину коридора, — и вздрогнул, увидев в его стене окаймленное остывающей сталью отверстие. Отвернувшись, он увидел на полу темные пятна и бросился по кровавому следу, поняв, что всё же ранил врага.

Он настиг Мечтателя за первым же поворотом, всего через два десятка шагов, — тот сидел у стены, и под ним расползалась лужа крови. Наискось по его животу шла цепочка вмятин, мускулистая правая рука была перебита выше локтя. Ярослав с первого же взгляда понял, что рана скверная, — пуля раздробила кость, и рука свисала плетью. Левой рукой Мечтатель пытался пережать артерию, но кровь всё равно шла, — было видно, как по смуглой коже разливается пепельная бледность. Ярослав вскинул автомат… и тут же опустил его, — файа и так истечет кровью насмерть, максимум через минуту…

— Ты мне ещё пригодишься, — вполголоса сказал он.

Мечтатель промолчал. Ярослав вытащил индпакет, перетянул и перевязал рану. Файа не издал ни звука, хотя боль была сумасшедшая, — его зрачки мучительно расширились, кожа стала мокрой от холодного пота. Лишь убедившись, что кровь из-под повязки не сочится, мальчишка обыскал врага. Оружия больше не нашлось, но металл туники был подбит толстой упругой пластмассой, — это действительно оказалась броня. Когда Ярослав хотел снять весм, Мечтатель заговорил на приличном рутенском:

— Оставь. Там… мертвая цепь… если… снимешь… взрыв… убьешь и меня, и себя…

Мальчишка растерялся. Он видел, что Мечтатель даже не мог нажать кнопку связи, значит…

— Тебе-то что? Меньше мучиться…

Файа криво, едва заметно улыбнулся.

— Я терпеливый. И сейчас… уже неважно… всё… скоро закончится… а я… ещё не видел… ни одного живого человека…

— Что тут случилось?

Мечтатель молчал. Его глаза светились упрямством. Ярослав занес кулак… и понял, что файа будет молчать, — раз уж молчал, когда он старался вправить обломки кости… Уже не надеясь на ответ, он спросил:

— Ты знаешь, как попасть в реакторный отсек?

К его удивлению, Мечтатель кивнул.

— Сможешь провести меня туда?

— Да… если не свалюсь по дороге. Это… уже неважно.

Странные глаза файа метнулись к фляге на поясе мальчишки, запекшиеся губы дрогнули. Он ничего не сказал, но Ярослав дал ему пить, — он и в самом деле не хотел, чтобы пленник свалился по дороге. Файа пил жадно и осушил всю фляжку. Потом с трудом поднялся на ноги.

Мальчишка хотел связать его, но файа уже не мог ни бежать, ни сражаться. Они медленно побрели по коридорам, — Ярослав позади. С пояса Мечтателя сзади до колен на наборных хромированных лентах свисали два таких же квадратных значка, образуя подобие хвоста. Мальчишка молча смотрел на них и думал, почему враг помогает ему, — не из страха же! Хочет завести в ловушку?

— Предашь — умрешь тут же, — сказал он.

— Чтобы тут же воскреснуть, — немедленно ответил Мечтатель. — Вы, люди… всё же глупые.

Дальше они шли молча. Ярослав угрюмо смотрел в спину Мечтателя. Смог бы он идти так же, — потеряв столько крови, что всё плывет перед глазами, а дикая боль затуманивает сознание? Возможно. Но ему вовсе не хотелось это выяснять.

Они пробрались через последний, заваленный обрушившимся со стен трубами коридор, и остановились перед огромной круглой дверью. Мечтатель левой рукой положил окровавленную правую ладонь на её вырезанный в несокрушимом металле отпечаток, — они идеально совпали. Ярослав понял, что этот запор вряд ли сможет открыть кто-то ещё, кроме этого файа. Они миновали пустой шлюз, вошли в светящуюся кабину лифта…

Она плавно пошла вниз, — но не прямо, а под углом. Лифт остановился, они миновали второй шлюз, вновь поехали вниз… Ярослав ощутил, что сила тяжести постепенно, но явственно возрастает. Когда они вышли в светлый трубчатый коридор, он едва мог переставлять ноги. Было неясно, как Мечтатель ещё мог идти… в своей тяжеленной броне. Он сам уже не мог и толком смотреть по сторонам.

Мальчишка поднял глаза лишь когда они остановились перед последней дверью, — огромной круглой плитой, вдвое выше человеческого роста. В её центре отблескивала знакомая мозаика трех- и пятигранных фацет из черного стекла, — всё вместе было похоже на глаз мухи.

— Тут… наносетевой нейронный запор, — едва слышно пояснил Мечтатель.

Он постоял, уткнувшись лбом в металл, потом бесконечно долго ощупывал фацеты, пристально глядя на них. Единственной левой руки ему явно не хватало.

Ярослав осмотрелся. Льющийся из закрытых матовым стеклом углублений бледный свет бессчетное число раз отражался в голых металлических стенах, от них шло мертвенное, нездоровое тепло. Почти беззвучная пульсация висела в воздухе, из-за двери доносилось слабое гудение, пение…

Наконец, она медленно отошла, — монолит в полметра толщиной. За ней открылся пустой кубический зал с узорчатыми стальными стенами и единственным огромным окном напротив входа. А за окном…

Ярослав приник к толстенному стеклу. Огромный круглый зал, не меньше мили в диаметре, — и там, в пустоте, парил призрачный бледно-радужный шар. На стенах зала кругами горели тысячи яростных фиолетовых звёзд. От них к шару тянулись пульсирующие синие лучи. Эта пульсация пронизывала стены, воздух, — всё.

— Что это? — наконец, спросил мальчишка. Ничего подобного ему видеть ещё не доводилось.

— Эвергет «Эрии», её сердце, — ответил Мечтатель.

Он осел на пол, его лицо посерело, глаза на этом лице казались огромными.

— Его можно взорвать? — спросил Ярослав. Он уже заметил возле окна длинную панель с приборами.

— Нет. Никто не сможет… не мог… только… извне.

— Как!? — закричал Ярослав, встав над Мечтателем.

Тот молчал. Мальчишка пнул его в раненую руку, услышав тошнотворный костяной хруст. Мечтатель задохнулся от боли… но молчал, хотя должен был потерять сознание. Он только скорчился в судороге, и смотрел. Его взгляд отбросил Ярослава назад, как удар, — он не знал, что ему будет так невыносимо стыдно. Он застыл, потом опустился на колени возле Мечтателя, поправил набухшую кровью повязку, бережно приподнял отяжелевшую голову. Нелепое украшение свалилось с неё, — на него смотрел просто смертельно измученный мальчишка. Мечтатель, наконец, отдышался, приоткрыл мокрые от слез глаза, и заговорил. С прокушенной губы сбежала струйка крови.

— Дурак. Всё… бессмысленно… Она… уже там… здесь… везде… даже тут… — он приподнял руку с весмом. — В любую секунду… она всё равно нас не отпустит… она никого не отпускала…

— Кто? Да что же здесь творится?!

— Пришли… Мроо… Уничтожители. Они… тень из прошлого… здесь… — он замолчал.

— Мроо? — спросил Ярослав. — Анмай говорил мне…

— Так он тоже здесь? Теперь понятно… какие мы всё же дураки… — Мечтатель помолчал. — Знаешь, почему мы ещё здесь? Он придет за тобой… я его знаю… во мне… его часть… его детство. А мы… все… весь наш народ…

Он снова замолчал, и, когда заговорил вновь, его голос звучал тверже.

— Постарайся запомнить. Я Анмай Айту… Мечтатель… я командовал «Эрией»… на самом деле… я ваш главный враг. Я… руководил Игрой… должен был следить… чтобы… соблюдались правила. Потом… уничтожить всех вас… это мерзко… но я не смог… мне… не дали…

— Так «Укавэйра» — это действительно звездолет? И вы?..

— Да. Месяц назад… два… ты должен помнить… боль… небо, полное звёзд… ты видел?

— Да, — почему-то очень тихо сказал Ярослав.

— Это была она… спряталась в солнце… ждала… мы… не знали… принимали её за пришельца… иного… потом… сюда пришли Мроо. Сеть… её больше нет, все наши планеты… уничтожены. Мы Эвакуировали Эрайа… весь народ… здесь… в этих стенах… она… подчинила Защитника… потом нас… во всех компьютерах… Мы не успели уйти… никто не успел… Если бы мы только… знали…

— Удрали бы раньше? — спросил Ярослав.

Его охватил гнев.

— Если всё это правда, тогда какого черта вы над нами издевались? Зачем? Если вы можете путешествовать между звёзд, — зачем изводить нас?

Айту помолчал.

— Каждый народ рождает свою долю подонков, и мы, файа, не исключение. Они тоже должны чем-то заниматься… Вы не знаете наших законов… ничью свободу нельзя ограничивать… Нам нужно было всех их уничтожить… но это… война… Мы… очень боимся междуусобных войн. Один раз она уже воевала… этого хватило… но снова…

— Ну, уничтожит она ваших поганцев, ну и что? — удивился Ярослав. — Вам же лучше будет!

— Уничтожит. Я сам не раз… мечтал. Но Мроо… Они не остановятся. Если… они выбирают себе цель, то… возвращаются вновь… и вновь, пока не сокрушат её. Они уничтожат всех файа здесь… они мразь, это верно… я и сам рад погибнуть вместе с ними… всё равно… всё равно… мне сто тридцать лет… моя память… но остальные… невинные… наши мечты… — он вновь замолчал.

«Эрия» вновь жутко застонала и завибрировала, их прижало к полу.

— Вот и всё. Сейчас затянет в жерло…

Ярослав вспомнил огненную пасть звезды, и поёжился. Мечтатель торопливо, сбиваясь, заговорил:

— Слушай. Очень давно мы, файа… разделились. Те… кто ушли… сказали оставшимся… мы остались, чтобы жить здесь вечно… но они сказали нам, что сюда… придут Мроо, и наша история закончится… мы спросили их… как она закончится… и они ответили… в огне. Мы… считали это просто чушью… никто… не верил. Мроо… они… чужие. Они… вышли из Бездны… из Внешних Пределов… из Эккайа. Они — не мы. Никто не знает… что им нужно. Пять миллиардов лет назад они… ушли. Никто не знает, где они были… зачем вернулись… Тогда, пять миллиардов лет назад, все расы… нашей Вселенной… начали войну… против Мроо… её называли Очисткой… вроде этой… с тех пор случилось много всякого… но та война оказалась… ты даже представить не сможешь… что такое… настоящая война. С тех пор целые галактики… лишены жизни… в них… только… Мроо разрушали целые миры… никто не знал, что один их матоид может разрушить не-планету… массивней его в десять миллиардов раз. Они сумели… для них все законы нашего мира — ничто. Эта машина, — он повел рукой в сторону окна, — изменяет физические законы… постоянные… реальность… Мроо тоже могут… лучше всех… Лишь «Укавэйра» сможет… остановить их… попытаться. Она… правила нами… тысячу лет… без неё… мы не стали бы… столь сильны. Она — Укайа, Мэйат, мертвая сверхраса… ей миллиард лет… мы нашли… остов… в пустоте… спасли… Она была мертвой… миллиард лет… а сейчас… мы… тоже… — Мечтатель смолк.

Ярослав помотал головой, — он мало что понимал, но то, что он понимал, ему не нравилось. Файа были вечными врагами Рутении, — но это вовсе не значило, что ИХ враги окажутся её друзьями.

— Если здесь действительно появится Анмай, я скажу ему… — мальчишка смолк, поняв, что испугался за врага. Но он уважал мужество, — а мужеством Мечтателя не обделили.

— Скажи. Она не услышит… не захочет… Они братья… мы думали, что она… любит нас… народ, подаривший ей… жизнь… но она знала… кто создал его… её… если она кого-то и любит… то его. Она никогда его не отпустит… он — её часть.

Ярослав вспомнил насмешливые глаза Вэру. Быть частью… братом… чудовища из бездны лет… зная, что нет освобождения даже в смерти… он бы не хотел оказаться на его месте.

Мечтатель пошевелился, пытаясь приподняться и заглянуть в окно, потом откинулся обратно на пол.

— Она слышит нас… уже немного осталось… Слушай. Когда вернешься… скажи остальным… Вселенная, — совсем не то, что вам кажется… В ней нельзя выжить… почти. Это… правильно… иначе всё мироздание стало бы адом… переполнилось бы… мы знали это, но не могли остановить… Мроо остановят нас… всех… кроме Файау… Мы уже почти… не понимаем друг друга… наша раса слишком… велика… а Вселенная… Мы тридцать шестая сверхраса в ней… наверное, последняя… паузы в Основной Фазе становятся всё реже… и всё короче… Кунха… уходит… в себя… и… после нас не будет… познаваемого… сюда идут Мроо… чужие… Последние… Семена… говорят… Первые… и остальные… строят стены… чтобы никто… извне… Они лезут к нам… оттуда, где нет света… нет темноты…

Несколько минут они молчали.

— Ты знаешь, что такое мир? — неожиданно ясным голосом спросил Айту. — Галактики… в пустоте… в пузыре… в губке… там, на стенках… горит вакуум… аннигиляция… и свет… идет сюда… скоро… меньше года… Мы знаем… Там, дальше… миры… чужая физика… чужая метрика… время… многослойное… все варианты… всего. Туда уходят все… ушли и мы… Я уже не могу говорить понятно, человек. Всё плывет в глазах… в голове… моя кровь… а здесь всё… погибнет… Мы мечтали… пока Мроо не… постарайся мне поверить… внизу… в Тайлане… есть записи… если разберетесь… поймете нас. А мы… Рассеемся… кто-то наверняка уцелеет… и потом… через тысячи лет… мы вновь встретимся… на равных… Если вас раньше не найдет Айэт. Он тоже… знает… о вас… о Эрайа…

Его слова оборвала судорога — слабое, но тем не менее, ощутимое колебание корабля. Пол под ними покачнулся.

— Вот и всё, — сказал Айту. — Стыковка… сейчас он… они… будут здесь… а потом… всё. Защитник выбросит нас… мы думали… он для Черных Прыгунов… и для вас… И после этого… она всё же поможет вам… всем…

Мечтатель смолк. Ярослав растерянно смотрел на него.

— У тебя… есть дети? — неожиданно для себя спросил он.

— Да. Шесть. Старший… Талу… Неважно… Симайа… найди… в не-планете Р`Лайх… четыре миллиарда световых лет… слишком далеко… большое рассеяние… если…

Что-то, похожее на теплый ветерок, ощутимое даже в этой жаре, ворвалось в зал. Айту вздрогнул и замолчал.

— Они здесь, — вдруг сказал он.

До этого мгновения Ярослав думал, что всё, услышанное им, — бред умирающего. Айту явно был очень плох. Но сейчас… Вновь налетел порыв странного теплого ветра, затем в зал легко и бесшумно вошел Анмай Вэру, — босой, в сером комбинезоне. Его глаза живо блестели. Из-за его плеча выглядывала неразлучная Хьютай.

— Пошли, Ярослав, — тихо сказал он.

Глава 6. Враждебный пришелец

Анмай, вслед за подругой, выбежал на крыльцо, испуганно вглядываясь в западный горизонт. Да, — там возникло мерцающее красноватое зарево, зыбкой полосой протянувшееся на полнеба. Из-за этого мерцания трудно было понять, гаснет оно или разгорается. Анмай отчаянно старался убедить себя, что гаснет, и лишь через минуту опомнился, — зарево стало ярче и выше, всё вокруг залил трепещущий багровый свет. Земля под ногами начала мелко подрагивать. Как ни странно, страха у него не было, — он просто не мог до конца поверить в происходящее.

Зарево поднялось уже в полнеба, стало светло, — и вдруг вдали, между деревьями, сверкнуло ослепительное оранжевое пламя. Через несколько секунд оно выплеснулось из-за горизонта, взбухая и поднимаясь, словно лава, и лицо опалил обжигающий жар.

Анмай, наконец, опомнился. Вместе с Хьютай он бросился назад, в вестибюль, ошалело оглядевшись, скатился по лестнице в кафе. Под удивленными взглядами ужинающих, они пробежали через него, юркнули за прилавок, попав в кухню. Оттуда обитая железом дверь вела в кладовую, — и в её дальнем конце была ещё одна такая же дверь, запертая, но она вылетела от страшного удара Вэру — он с разбега врезался в неё всем телом. Не обращая внимания на боль, он по короткой деревянной лесенке скатился в «дикий» подвал, — здесь было темно, на полу громоздились кучи строительного мусора. Падая и спотыкаясь, они побежали по ним к распахнутой железной двери в стене подвала, — за ней виднелась ведущая вниз лестница.

Пол затрясло, с потолка посыпались камешки, сзади, из кафе, донеслись испуганные вопли. Анмай не обращал на них внимания, — он думал лишь о том, чтобы успеть, и они успели. Пропустив Хьютай, он захлопнул за собой дверь, и, в свете её ручного фонарика, скатился метров на пять вниз по крутой лестнице, едва не свалившись.

Они свернули в обложенный кирпичом сводчатый коридор, — и в этот миг сзади накатился могущий шипящий рев, тут же перешедший в сокрушительный грохот обвала. Похожая на глухой могучий выдох воздушная волна толкнула Вэру в спину, сбила с ног, обдав жарким, полным гари и пыли воздухом. Он закашлялся, корчась на полу, потом сорвал рубашку и, обмотав ей голову, наощупь пополз вперед. К его невероятной радости, жар начал слабеть. Пыль по-прежнему висела в воздухе, но он увидел впереди свет, расплывавшийся в белесом тумане, — Хьютай тоже пробиралась вперед, обгоняя его. Они проползли так несколько десятков метров, чихая от пыли и тревожно прислушиваясь к нарастающему гулу наверху. Потом путь им преградила очередная железная дверь. Анмай встал в полный рост и изо всех сил навалился на неё, — сейчас любой выход на поверхность был смертельно опасен, но оставаться в этом полном гари и пыли коридоре было просто невозможно, тут нечем было дышать.

Дверь подалась почти сразу, и они ввалились в какое-то темное, просторное помещение. Едва пропустив подругу, Вэру вновь навалился на дверь, на сей раз закрывая её. Сорвав рубаху с лица, он целую минуту часто и глубоко дышал, наслаждаясь холодным и чистым воздухом. Но гул становился всё сильнее, пол трясло всё более резко, — и раскаленный свод вдруг рухнул им на головы. Сбитый с ног, Анмай отчаянно рванулся вверх, — и с крайним удивлением понял, что сотни тонн камня поддаются…

Хьютай разбудили низкие гудки, идущие из её браслета, — не тревога, но сообщение о том, что в мире происходит что-то плохое и серьёзное. Она помотала головой и потянулась, прогоняя обрывки сна. Прижавшийся к её боку Анмай бессознательно шевельнулся, поудобней положив голову на руку, и вновь застыл. Вчера они вымотались до предела, — и, взглянув на часы, Хьютай поняла, что они проспали вечер, всю ночь и утро. Сейчас был уже день.

Немного подумав, она села на Вэру верхом, запустив руки в лохматую гриву любимого. В тот же миг её словно сбросил взрыв: Анмай ошалело рванулся, так резко, что она, вскрикнув, полетела вверх тормашками, грохнувшись затылком об пол так, что в глазах поплыли веселые цветные искры.

Первое, что она увидела, — изумленное лицо Анмая. Очумело оглядываясь, он стоял на краю постели на четвереньках. Взглянув друг на друга, они начали ржать, как ненормальные. В приоткрывшуюся дверь спальни тут же просунулись две светловолосых головы, — и исчезли прежде, чем брошенная сильной рукой Хьютай подушка долетела до них.

— Что это с тобой? — спросила она, быстро поднявшись.

— Мне приснилась Стена Света. Тут, на Эрайа.

Хьютай усмехнулась.

— Не бойся. Это только я.

— Я вижу. Что-то случилось?

— Случилось. «Укавэйра» разбудила нас…

— Зачем?

— Сейчас увидим, — она потянулась к панели видеоокна. Здесь оно было огромное, — квадрат шириной метра в полтора, вделанный в потолок, прямо над постелью.

Оцепенев, они увидели местные новости: горящие развалины Лайуру, руины космопорта и сцены боя. Ярослав надеялся, что взрыв ретранслятора парализует атаки файа, — вряд ли кто-то из них мечтал умереть, чтобы убить ненавистных рутенцев, — но к нападающим подошло полдюжины одетых глухой серой броней трехосных фургонов с множеством антенн: мобильных матричных ретрансляторов. Их защищал призрачный ореол силового поля.

Голос ведущего за кадром сообщил, что руты окружены. Хотя они всё ещё прочно удерживали центр города, их уничтожение было уже только делом времени. Файа бросили на штурм Лайуру все наличные силы: 144 боевых вертолета, двести танков, тысячу БТР, — и 38 тысяч Воинов. Однако, и потери файа были огромны, — тридцать два астромата, сотни самолетов, вертолетов и танков, не меньше десяти тысяч убитых, более ста тысяч раненых и оставшихся без крова, — а ведь сражение ещё только начиналось!

Погасив экран, Анмай с чувством потянулся, зевнул, затем спрыгнул на пол. Он проснулся с тяжелой головой, — двое суток бессонной работы в хранилище не прошли даром, — но похоже, спать ему сегодня уже не придется. Он ещё раз зевнул, и отправился в ванную.

Ледяная вода быстро привела Вэру в себя, и ещё через минуту, одетый и серьёзный, он вышел к нетерпеливо ожидавшей его Хьютай.

— И что нам теперь делать? — сразу спросила она.

Анмай молча подошел к панорамному окну и вдруг жестом подозвал подругу. Сеть каналов и улиц таяла в голубоватой дымке на глубине мили, но колоссальные массивы зданий Тайланы вздымались над ней, разрывая плывущие от океана пушистые облака. Внизу, на центральном проспекте города, шел военный парад, — Анмай Айту, Мастер Игры, устроил его, чтобы успокоить жителей. С такой высоты даже колонны боевых машин казались Вэру лишь неровной мозаикой точек, а толпы Игроков — сотни тысяч, — белели плоскими облачками. Он прикоснулся к браслету и нанеты «Укавэйры» мгновенно сплели перед ним объемный экран, увеличив изображение. Он увидел полки Воинов, марширующих ровными рядами, — солнце горит на стали коробок лазеров, лица суровы и тверды. Едва ползущие коробочки обернулись грозными боевыми машинами. Это была так называемая контрольная дивизия, следившая за соблюдением правил Игры, — сотня тяжелых летающих танков с лучевым оружием, 60 транспортных аэробусов с силовыми экранами, 72 боевых шагателя, 30 самоходных матричных ретрансляторов, а также восемь парящих крепостей, — и 9700 солдат. Не очень много — но таких дивизий в Шарне было шесть. Руты не могли противостоять им.

Глядя на бронированные купола самоходных ретрансляторов, Анмай задумался. Что ему делать, если файа решат полностью очистить этот материк от людей, — пусть даже и с помощью запрещенных в Игре средств? Тогда двести миллионов рутенцев умрут, — а ему совсем это не нравилось.

Он встряхнул волосами, прогоняя лишние мысли, затем закрыл глаза и прикоснулся к браслету. «Укавэйра» выслушала его молча.

— Мы можем предотвратить геноцид, но лишь вступив в войну с Сетью, — ответила она. — И, если война начнется, нам придется вести её до конца. Игра Эрайа, безусловно, должна быть остановлена, но цена этого может оказаться высока. Победа не даст нам никаких выгод, поражение, — большая вероятность смерти.

— Неужели нет никаких других вариантов, кроме войны? Ведь раньше вы говорили, что есть!

— Мы переоценили свои возможности, и влезли в проблему, которой могли избежать. Возможно, само прибытие сюда было ошибкой, — ответила «Укавэйра». — Об этом вы не думали?

— Думал, и много. Впрочем, к чему ворошить прошлое? Единственное, что стоит сейчас обсуждать, — можем ли мы заставить файа прекратить Игру, лишь угрожая им войной? И не покажется ли им эта угроза очевидно пустой? Можем ли мы сокрушить их?

«Укавэйра» ответила не сразу.

— Мы можем взять под контроль эту систему — и, вероятно, сможем отразить нападение Сети, но это автоматически отрежет нас от любой помощи при появлении Мроо, а она может потребоваться. И мы не сможем вечно оставаться здесь. Если мы хотим, чтобы файа Сети отказались от Игр навсегда, нам придется менять их менталитет, а это, — утомительно и долго. К тому же, у Сети сейчас хватает внутренних противоречий, — а они делают попытки изменить любую отдельно взятую её часть совершенно бессмысленными. И рутенцы не звали нас сюда.

Анмай гневно фыркнул.

— Значит ли это, что мы не должны им помогать или делиться с ними знаниями?

— Нет. Но наша помощь меньшинству не должна становиться злом для большинства, — а именно это и произойдет, если мы вмешаемся в конфликт на стороне рутенцев.

Анмай пожал плечами.

— Я не могу надеяться, что те, кого я мог спасти, и не спас, обретут на небесах жизнь вечную. У меня нет никаких оснований для этого. Я буду действовать сейчас и здесь.

Машина помолчала.

— Наш разговор лишен смысла, Анмай, ибо здесь нет идеального решения. Но стоит ли нам вступать в войну с Сетью, — решать вам.

Анмай растерялся.

— Но я… Почему?

— Миллиард лет, — печально сказала «Укавэйра», — миллиард лет тоски, бессилия, отчаяния и безнадежности, миллиард лет дрейфа в звёздной бездне, — сна, слишком долгого даже для смерти. Что бы вы ощущали, лишившись зрения, слуха и осязания, или хуже, сохранив все чувства, но потеряв тело?

— Я… однажды почувствовал это… во сне, — медленно ответил Анмай. — Но миллиард лет… так…

— Мы принадлежим к сверхрасе Мэйат, предшествующей вашей. Когда они уходили из этой Вселенной, мы сражались с теми из них, кто хотел захватить оставленное. Мы стали тенью. Они погибли. Потом пришли вы, — юная, отважная и мечтательная раса. Мэйат и Файау слились. Но если бы не вы… там, в Хаосе… нас ждала бы вечность страданий. А Айэт, юноша, ставший не мужчиной, а богом? — в словах проскользнула насмешка. — Наш младший брат, хрупкое существо, создавшее две великих силы в этой Вселенной, — вы вправе решать.

Анмай растерялся. Он ожидал чего угодно, но вот благодарности, обычной благодарности — нет. И он должен был сказать ей… зная, что начинает войну против собственного народа. Да, он хотел закончить жестокую историю Игры, — но, всё же, не такой ценой.

— Нет, — наконец, сказал он. — То есть, я бы не сомневался ни секунды… если бы не Мроо. Как ни плохи эти файа, — они стоят на их пути, и мы не вправе выступать на стороне наших злейших врагов.

— Не говоря уж о том, что, вступая в войну с Сетью, мы начинаем войну и с Йэннимуром, а это, — не самый лучший выбор, — иронично заметила Хьютай.

— И что же дальше? — спросил Вэру. — Если не война с Сетью — то что? Не можем же мы просто смотреть на всё это…

Хьютай на минуту задумалась.

— Знаешь… пока ты спал, я смотрела собранные нами материалы… и поняла, чем наш народ отличается от людей… от всех остальных рас. Мы с тобой чувствуем себя детьми, верно? И остальные… Мы не взрослеем, понимаешь? Файа — раса детей. Они беззаботны, как дети… любопытны, как дети… жестоки, как дети, не знающие добра и зла. Они просто не думают, что творят зло… как дети, считают себя центром мира… невинны, как дети… мечтательны, как дети… Как дети, всегда видят истину — сразу. Так, наверное, было всегда, — мы племя детей, выросших в райском саду. Теперь же мы и физически не взрослеем, — возраст стабилизации всего восемнадцать лет! А люди, — это мужчины и женщины, владеющие тем, что детям недоступно. И те завидуют… и мстят. Я знаю, что мы достигли неизмеримо большего, никакие катастрофы не могли сломить нас, — ведь детям они кажутся лишь одними из удивительных явлений мира. Дети не понимают горя… Короче, я знаю, что мы выше людей и по счастью, и по умениям, и по силе. Но мне всё же кажется, что нам пора повзрослеть!

Думая над тем, что делать дальше, Анмай решил, что неплохо было бы поесть. Хьютай с энтузиазмом поддержала эту мысль, как и пара рутов. Они ели каждый за двоих, словно решив подорвать этим продовольственные запасы врага. Потом Хьютай намекнула Светлане, что неплохо было бы помыть тарелки, — но та с очаровательной непосредственностью пропустила замечание мимо ушей, и Хьютай пришлось самой возиться с ними.

Немного позже сообщили о взрыве на «Эрии». Хотя она не получила фатальных повреждений, была объявлена готовность к полной Эвакуации. Анмай поразился, как рутенцы смогли нанести удар в самое сердце Игры, — но всё же, недостаточно сильный. Впрочем, день ещё не кончился. Если Воины в Лайуру не смогут справиться с рутенцами, или если произойдет ещё что-нибудь неожиданное, — Эвакуация состоится, это было уже решено.

Выслушав новости, Анмай задумался. Эвакуация была идеальным решением всей проблемы Эрайа. Если напугать файа так, чтобы они оставили этот мир…

В этот миг его словно ударило током, — лишь заметив, как подскочила Хьютай и услышав испуганно-удивленные вскрики юных рутенцев, Анмай понял, что где-то близко произошел не-переход. Тут же на его весме вспыхнул красный огонек и раздался резкий вой чрезвычайной тревоги. Он рывком нажал кнопку связи, уже поняв, что произошло.

В систему Эрайа пришли Мроо.

Голос «Укавэйры» лишь подтвердил его опасения.

— Только что между Эрайа и Уртарой из не-пространства вышел одиночный матоид Мроо. Его враждебные намерения не вызывают никаких сомнений. Файа не смогут отразить его атаку. Мы начали интеллетронное вторжение, чтобы взять под контроль их компьютерные сети.

На несколько секунд повисло молчание. Анмай попытался представить, как разумные боевые программы, сжатые в потоки сверхсветовых импульсов, колебаний скалярного поля, врываются в приемники защитных станций, проникают в их сознания, затопляют их, парализуют, разрушают, переубеждают… обходя все заслоны, растекаются по компьютерным сетям файа, превращая их в часть «Укавэйры»… и давая всем в этом мире хотя бы символический шанс на спасение.

Битва заняла всего девять секунд. Затем «Укавэйра» заговорила вновь:

— Всё кончено. Все Защитники перешли под наш контроль. С внешним оборонительным поясом не возникло вообще никаких проблем, — с бездумной автоматикой справиться нетрудно, но захватить, — не значит использовать… Сейчас Мроо пытаются уничтожить их, и всё население Эрайа, нанеся удар Йалис. Мы не можем…

Одно короткое мерцание, — и Реальность вокруг Вэру изменилась. Теперь он тоже был в сети, и видел всё, что только мог воспринять. Первый удар Мроо был страшен, — но два Защитника Эрайа отразила его. Уртаре повезло меньше, — её на секунду окутала серая мгла, пригасив блеск нейтридных зеркал. На ней были установки Эвергет, — их не демонтировали, как на Эрайа, и файа восстановили их, — но древняя защита не выдержала. Электромагнитное взаимодействие на планете ослабело совсем ненамного… но этого хватило, чтобы остановить все биохимические реакции у высокоорганизованных существ. Шестьсот миллионов файа успели лишь понять, что умирают, что их поглощает безысходный мрак.

И захлебнулись ужасом.

Анмай думал, что знает о войне всё, — но мгновенное истребление шестисот миллионов соплеменников выходило за эти знания так далеко, что его сознание почти отключилось, — проще говоря, он испугался до одури, и уже не мог испугаться сильней, увидев гибель орбитального города Уртары. Там файа успели поставить защиту от не-пространственных ударов, но это не спасло их. У самой границы невидимого экрана вспыхнуло маленькое злое солнце не-перехода, — и ударивший из него луч сверхжесткого гамма-излучения вошел в самый центр, в космопорт орбитального города. На месте десятка звездолетов, — носителей матриц населения Уртары, — вспух призрачно-синий шар взрыва, из него полетели клочья плазмы, похожие на огненных птиц. Луч продолжал двигаться, безжалостно перечеркивая всю конструкцию, поджигая несокрушимый нейтрид, словно порох. Геометрически правильные реки пламени вспыхивали на месте несущих балок, сплетения их вспыхивали сияющими сетями, вращавшиеся цилиндры жилых сегментов взрывались, разлетаясь шарами огня, всё смешалось в клубящуюся тучу насыщенно-белого пламени.

Когда она рассеялась, на месте стомильного космического города, населенного девятью миллионами файа, тлела лишь кустообразная туманность, — серебряно-белое облако водорода и кристаллической пыли, оставшейся от превращенных в плазму, а потом застывших тяжелых элементов. Затем вновь пришла очередь Эрайа.

Вдруг изображение изменилось, — крохотный его сегмент прыгнул вперед, заняв всё поле зрения. На фоне колоссальной кристаллической розы Алейры, — Верфей Эрайа, — пульсировало больше десятка горячих пятен: перешедшие под контроль «Укавэйры» звездолеты пытались стартовать. Один из них был крейсером Сети, другие — кораблями, восстановленными файа для своего флота. Вдруг на их месте полыхнуло огненное облако. Через секунду в его сизой глубине зажегся десяток адских синих солнц, — звездолеты взорвались.

На сей раз, не-пространственный взрыв сразу охватил сферу диаметром в сто миль, — вся она мгновенно заполнилась сверхэнергичными протонами и лептокварками, сопровождавшими не-переход. Многомильные несущие пилоны в ней начали распадаться, всё превратилось в косматое, огненно-белое облако, выпускавшее длинные языки. Ещё двести тысяч файа, — техников и рабочих, восстанавливавших звездолеты, — в один миг стали плазмой.

На экранах ещё какое-то время сверкали вспышки, — Мроо выслеживали и взрывали рассеянные по всей системе Эрайа астроматы. Затем всё прекратилось, — они не могли пробить защиту Эрайа, но и «Укавэйра» оказалась не в силах поразить врага.

Пару минут в комнате царило молчание. Анмай ожидал жестокой битвы, может быть, даже гибели, — но не такой тотальной бойни. Но битва и гибель, как оказалось, вовсе не выпали из списка возможностей.

— Мроо туннелируют сквозь защитное поле, — бесстрастно сообщила «Укавэйра». — Они уже у вас.

На белый город внизу упала тень. Анмай взглянул вверх. Небо разверзлось, из бреши с протяжным громом расползалась тьма, побеждая безмерную мощь солнца. Раскинувшись до горизонта, она превратилась в жуткий багровый полумрак. Небо стало низким, плоским, рельефным, в мутной кровавой мгле, шевелящейся как живая, всплыли огромные тени, — переливы неестественных, невозможных цветов. Страх сжал сердце Вэру, озноб стянул кожу, он инстинктивно зажмурился, — и тут его настиг звук, — пение, голоса, то низкие, то словно женские, издевательские, кощунственные, страшные, они гасили сознание, а сердце наполняли ледяной водой.

Анмай инстинктивно зажал уши, но жуткий хор, ничуть не ослабев, по-прежнему ревел в нем. Это были, конечно, простые микроволны, помехи, забивающие его наносеть, — только достаточно мощные, чтобы накрыть всю Эрайа. У матричного бессмертия были свои недостатки, — простой, умещавшийся в кармане приборчик мог буквально свести с ума всех файа в радиусе нескольких сот метров, причем, люди, не обладавшие таким встроенным «радиоинтерфейсом», вообще бы ничего не почувствовали. Мгла же была просто силовым полем, богато и с фантазией раскрашенным, — Анмай знал всё это, только одного взгляда на это небо было достаточно, чтобы сойти с ума. Бешеные переливы неестественных цветов били по глазам, взрывали мозг, путая и сминая мысли, не давая думать, наполняя сознание безумной яростью.

Он невольно перевел взгляд вниз. Там тоже роились, танцевали чудовищные тени, твари, переливаясь безумными цветами и издавая не менее безумный, чудовищный рев. Тени эти были вполне реальны, их хоботы, лапы, щупальца хватали файа, рвали их, давили, — то ли сами Мроо, то ли ожившие сгустки силовых полей… но разумные, быстрые и смертоносные.

Оставаться здесь было бы безумием, — и, едва попросив машину, чтобы убраться на «Товию» Анмай с удивлением узнал, что она уже выслана. Не скиммер, — прорезав ожившую мглу, на террасу под ним опустилась массивная конструкция тяжелого посадочного устройства.

Не дожидаясь особого приглашения, Анмай торопливо застегнул силовой пояс, вышиб окно одним ударом поля, и спикировал вниз, прямо к массивной раме люка корабля. Люк был прорезан в плоском цилиндрическом основании глухого бронированного купола восьми метров в диаметре и шести в высоту. Вся машина покоилась на срезанном коническом буфере высотой в локоть.

Едва Анмай притронулся к десятилучевой звезде стальных клавиш у рамы люка, квадратная плита высотой в его рост и толщиной в восемь дюймов сдвинулась, внутри вспыхнул свет. Он подтянулся и вошел.

Внутри купол был почти пуст, — лишь вдоль стен до высоты его роста шли экраны, под ними выступали пульты и блоки силовых систем. Ионные двигатели и топливные баки скрывались под полом. Выше, под потолком, в сетке труб висел трехметровый бронированный шар с системами жизнеобеспечения, — они могли работать почти вечно. По сути, это был настоящий космический корабль, способный безо всякого труда перелететь с Эрайа на Уртару, например.

Он обернулся, чтобы сказать подруге… её не было. Ещё не успев испугаться, Анмай схватился за браслет. К его счастью, Хьютай отозвалась сразу.

— Куда ты умчался? Я не смогу унести людей одна!

Проклиная себя последними словами, Анмай выскочил наружу, — и тут же едва вновь не бросился назад.

Из мглы в обезумевшем небе медленно выплыл массивный, перетекающий сгусток тьмы. Между его шевелящихся щупалец вспыхнула ядовитая, желто-синяя звезда, — и целый веер лучей упал вниз, туда, где панически бежали участники парада. Там вспыхнул ослепительный свет, — казалось, рой яростных солнц танцует на земле, оставляя за собой огненно-дымные пышные хвосты. Лишь секунд через пять сюда с величавой медлительностью докатился гром.

Сердце Вэру мучительно сжалось. Игра Эрайа окончилась навечно, там, внизу, сейчас гибли его соплеменники, не знающие добра и зла, не понимающие, что творят, юноши, девушки, дети… жестокие, безумно жестокие, но всё же дети, — гибли потому, что мир оказался ещё более жесток. Мроо не трогали ни зданий, ни деревьев, — только файа, бегущих, прячущихся, пытавшихся сопротивляться… Веера пылающих мечей наносили неотвратимые, меткие удары, столбы огня обозначали попадания, — вспыхивающие факелами боевые шагатели, падающие аэротанки, и самих файа, в один миг превращавшихся в дым, в вспышки света, в ничто. Тени клубились вокруг, путая, пугая, хватая, — рой форм, один вид которых мог убивать.

Мроо не давали файа ни малейшего шанса, — они их просто разили, быстро, без мучений, наверняка. Глядя на эту чудовищную жатву, Анмай вспомнил сати в Олаире, потные спины, страстные стоны под крики четвертованных… это — возмездие, пусть и совершенное ещё худшим злом.

Яростно мотнув головой, Анмай опомнился и стремительно рванулся вверх. Но, когда он взлетел почти к окну, раздался странный шелест. Сгусток сине-желтого пламени мгновенно проскочил мимо него, нацелившись в корабль. Вэру обернулся. Когда пламя пронзило силовое поле, сверкнула ослепительная вспышка, мгновением позже — вторая, когда оно ударило в открытый люк корабля. Оттуда полыхнул огонь, брызнули искры, обломки, потом всё исчезло в густом облаке дыма, подсвеченном быстрыми сизыми сполохами. Почти тут же до него донёсся резкий удар и треск. Анмай, мгновенно ошалев, помчался обратно. Хьютай за его спиной что-то гневно закричала, но он и не подумал обернуться…

Ворвавшись внутрь, он тут же споткнулся о раскаленные обломки, чуть не упал и закашлялся, ослепленный едким дымом. Вокруг что-то потрескивало, разгораясь, с потолка на его плечи лилась теплая слизь. Когда он протирал глаза, снаружи засверкали яростные вспышки, словно началась гроза, такие яркие, что он крепко зажмурился и прижал руки к лицу, — ослепительный свет пробивал даже закрытые веки. Через несколько секунд донёсся сокрушительный грохот, заставив всё его тело завибрировать и пронзив уши острой болью. Корабль опрокинулся и покатился, словно погремушка, через люк ворвался страшный порыв горячего ветра. Вэру потащило по кругу и швырнуло на пульт, он страшно ударился бедром и грудью, по спине замолотили поднятые вихрем обломки. Грохот раскалывал голову, он закричал, но не услышал крика…

Столь же внезапно всё стихло. Анмай острожно выпрямился, растирая ногу. Ладонь моментально стала мокрой и липкой, но он боялся на неё смотреть. Он видел лишь квадрат люка, в котором клубилась пыль. Несколько секунд он, прищурившись, смотрел на неё, затем, спотыкаясь, зажимая бедро, заковылял наружу…

Его встретил яростный горячий ураган, несущий, вместе с пылью, мелкие камешки. Анмай зажмурился. Когда ветер чуть стих, он протер глаза.

Среди сонма чудовищных фантазмов парила сама «Товия», — блестящая, восьмигранная, угрожающе реальная, — зеркально-черный монолит двух вэйдов в поперечнике, двадцать миллионов тонн несокрушимого металла и огня. Острогранная пирамида центрального массива, острые ребра вогнутых бортов, плоские башни лазерных орудий, чудовищный глаз над главными воротами, обрамленный изогнутыми выступами, — по ним вились змеи-ресницы, безглазые, раскрывшие жуткие пасти… В ступенчатой дюзе посреди плоского днища сияла мертвенная звёздная голубизна.

Дыхание Вэру перехватило от нахлынувших чувств и несколько бесконечных мгновений он не мог двинуться. Потом, опомнившись, он пулей взлетел вверх. Хьютай ожидала его в разгромленной взрывами комнате, — лишь её силовой пояс спас всех троих. Она крепко обнимала Светлану, Андрей стоял рядом, держась за руку девушки.

На сантименты времени не оставалось, — Вэру грубо оторвал парня от Светланы, и, крепко обхватив его сзади, вылетел в окно. Он мчался стремительно, его поле вибрировало, рассекая и отбрасывая воздух, — он очень спешил, изо всех сил стараясь не отставать от Хьютай. Краем глаза он заметил, что тени и призраки со всех сторон устремляются к ним. Его дыхание перехватил страх, но он продолжал мчаться к кораблю, — прямо к его чудовищному глазу.

Мроо были совсем рядом, они уже отрезали им путь, — но «Товия» нанесла свой удар раньше. Одна из орудийных башен повернулась, её жерло засияло алмазным огнем, — и поток лазерных лучей буквально смел тварей. Вокруг вспыхнул ослепительный свет, Вэру ударило и обожгло, его оглушило почти беспрерывной серией взрывов, — но он не выпустил мальчишку, и продолжал мчаться вперед.

Под прикрытием огня с «Товии» пара проскочила в приоткрывшиеся ворота ангара, в один миг пересекла его сумрачную ширь, вихрем пронеслась по коридорам и шахтам, — и спрыгнула на пол главной рубки.

В огромном полутемном зале царило молчание. В глубине громадных экранов вся древняя, ожившая картина инопланетного вторжения казалась совершенно нереальной. «Товия» на вид медленно, — хотя её скорость равнялась тысяче миль в час, — плыла над огромным городом. За ней тянулись синеватые полотнища ударных волн, разбивая в пыль окна, опрокидывая машины и деревья. Восемь универсальных орудий гиганта бросали во все стороны конусы, веера танцующих лучей, в один миг поражая сотни, тысячи тварей, хотя «Товия» пустила в ход лишь малую долю своих разрушительных способностей. Вдруг весь город внизу покрыл ковер ярких, мгновенно погасших синеватых вспышек. Блеск лучей Мроо тоже угас, и всё исчезло в поднявшемся повсюду дыму.

— Мы видели Эвакуацию Эрайа, — сообщила «Укавэйра». — Одновременные взрывы двухсот миллионов весмов и ста двадцати тысяч ретрансляторов вызовут радиоактивное заражение, равноценное ядерному взрыву в триста мегатонн. Вызванные ими разрушения велики, но не носят всеобщего характера.

Анмай кивнул. Казалось, что Эвакуацию вызвало именно появление «Товии», — обезумевшие от страха файа внизу видели, как в кишащей мгле плывет черный колосс, сражаясь с сонмом чудовищных кошмаров. По крайней мере, тут они одержали победу, — было бы совсем неплохо, если бы после неё они ещё и остались в живых. Всё это время битва Йалис продолжалась, — но ни одна из сторон не могла одержать верх. Правду говоря, два Сверх-Эвергета над Эрайа могли только отражать атаки, — да и то, с превеликим трудом. Впрочем…

— Мроо уже возле Эрайа, — сообщила «Укавэйра». — Выбора нет: мы применим против них Сверх-Эвергет Алейры, хотя это может разрушить её.

В миг выстрела Анмай ощутил лишь содрогание пола, да резкий холод вдоль позвоночника, — призрачную тень выпущенной на волю разрушительной энергии. Но этим выстрелом Алейра разрядила свои накопительные кольца и должно было пройти ещё, минимум, несколько минут, чтобы восполнить потери, — а на её фоне дрожала яростная звездочка. Она тоже выросла, превратившись в раскаленный добела матоид, — получив сокрушительный удар от Алейры, он заряжал накопители, пытаясь уйти в не-пространство. И не ушел. Анмай увидел, как вакуум внутри твари взорвался струями релятивистских частиц, — враг не ждал нового удара, и не смог его отразить. Очертания огненной амебы сразу смялись, оплыли, стянулись в ослепительный шар. Он стал медленно сжиматься, — и вдруг лопнул, словно мыльный пузырь, взорвавшись адским солнцем невиданной ярости. Из него во все стороны, словно кометы, брызнули искры горящей материи Мроо, — утратив стабильность в чужой физике, она распадалась, превращаясь в обычный водород. Этот, завершающий удар нанесла сама «Укавэйра».

Через секунду Анмай увидел её. Солнце на одном из экранов выросло, заполняя полнеба. В его огненном море возник призрачный вихрь, — плазма взметнулась колонной высотой в тысячу миль, бешено вращаясь, разрываясь и тая клочьями. От вершины ослепительного столба оторвалась звезда, сиявшая ярче солнечного пламени. Она тоже выросла, превратилась в пирамиду корабля, набиравшего скорость по миле в секунду. За ним из вихрящегося пламени поднялись три десятимильных, нестерпимо блестевших диска с выпуклыми сердцевинами, прорезанными сквозными шахтами. Анмай узнал массопередатчики, — даже сидя в солнце, «Укавэйра» не тратила время даром.

Диски поднялись на высоту шести тысяч миль над фотосферой, — и вдруг, ярко засияв, исчезли. Солнечное море отозвалось чудовищной огневой вспышкой, и Анмай невольно прикрыл глаза. Ещё до этого, ощутив волну знакомой боли, он понял, что они вошли в не-пространство. Он видел, как мигнул огонь в жерле Защитника, и очертания солнца на секунду размазались, — до Эрайа дошла лишь тень разрушительной волны не-перехода.

Анмай уже знал, куда они прыгнули, и не удивился, когда диски одновременно вышли над самой поверхностью Нуиты, — коричневого карлика, пятой, внешней планеты Эрайа А, превратив её в море огня. Но там, в радиусе семи миллиардов миль, не было никаких сложных структур, которые могла бы разрушить отдача не-перехода…

— Мы будем у Эрайа через четыре часа, — сообщила «Укавэйра». — Но Мроо, используя запасенную для не-перехода энергию, успели нанести ответный удар по Алейре. Мы ничего не смогли сделать.

Анмай вновь увидел золотисто-коричневую, с серебряными прожилками и ядром розу, — каменный цветок поперечником в шесть тысяч миль. На одном из его лепестков тлел угасающий рубин взрыва. Вдруг на других, ещё целых, беззвучно вспыхнул десяток злых солнц не-пространственных взрывов, они начали разламываться и оседать, — медленно, незаметно для глаз. Потом по ним разбежалась паутина синего пламени, — бета-распад охватил нейтридные несущие балки. Тысячемильное зеркальное ядро розы засияло чистым голубоватым светом, по яркости равным солнечному, его окружил рой маленьких, косматых, золотисто-рыжих солнц, — это было поразительно, невероятно красиво.

Алейра парила в экранах «Товии», заслоняя полнеба, — и по ней расходилось широкое кольцо солнц взрывавшихся звездолетов. Затем ядро выбросило протуберанцы бледного пламени, огненная паутина погасла, и колоссальная роза рассыпалась, превратилась в тучу каменного крошева, медленно оседающего в золотисто-белый костер.

У Вэру сжало сердце. Алейра была величайшим достижением Первой Культуры анмайа, их мечтой, открывшей им путь к звёздам. На её Верфи была построена «Увайа», — корабль, спасший весь их народ. Алейра тысячи лет была средоточием жизни его расы, её мозгом и сердцем. И вот теперь… История её мечты закончилась, и ей предстояло исчезнуть, — нанеся смертельный удар злу.

Глядя, как каменная роза превращается в тучу пыли с ядром пламени, Анмай ощутил жжение в глазах, — жалеть мертвое сооружение было глупо, но оно значило для его народа слишком много. Краем глаза он заметил, что рутенцы тоже смотрят на эту прекрасную розу, с величавой медлительностью складывающую свои лепестки.

— Это было необходимо, — сказала Хьютай, поняв его смятение. — Иначе мы увидели бы сотни и тысячи таких костров. Нельзя было позволить Мроо уйти.

— Я знаю. У нас не было выбора. Не надо меня утешать.

Поняв, наконец, что битва закончилась, Анмай провел ладонями по лицу и глубоко вздохнул, успокаиваясь. В тот же миг, когда Алейра ударила по Мроо, погасли тени, в один миг смолк грохот, и вновь засияла небесная голубизна. Всё стихло, лишь внизу клубился дым множества разгоравшихся пожарищ, да свет казался слишком ярким. Сейчас уже и без увеличения был виден огромный протуберанец на краю притемненного фильтрами диска солнца, — страшное изогнутое огненное дерево. Впрочем, температура на поверхности Эрайа поднимется всего на несколько градусов, — да и то, лишь на два-три часа. Это не окажет никакого влияния на климат.

— И что дальше? — спросила Хьютай.

— Возле космопорта были загоны для рабов, — вдруг сказала Светлана. — Мы должны посмотреть, что с ними.

Андрей горячо поддержал подругу, и Анмай изменил курс корабля. Через считанные минуты «Товия» парила уже над космопортом столицы. Во время атаки Мроо он был начисто уничтожен, — их лучи развалили полсотни астроматов, сожгли аэробусы и служебные машины. Но вот загоны для рабов почти не пострадали, — не обладая наносетью, люди не привлекли внимания врага. Большую часть их охраны истребили Мроо, остальные сгорели в миг Эвакуации. Несколькими точными выстрелами «Товия» разрушила стены, открывая рабам путь к свободе.

— Теперь будет интересно, — усмехнулась Хьютай. — Судя по данным наших пеленгаторов, в Тайлане осталось одиннадцать тысяч файа, избежавших Эвакуации.

— Вы их уничтожите? — спросил Андрей.

— Нет, — ответила «Товия». — Было бы глупо продолжать дело Мроо, к тому же, они уже не опасны. В любом случае, это теперь внутреннее дело Эрайа, — ваше и их.

— А вы… вы ничего не знаете о моем брате? — с отчаянной надеждой спросил Андрей.

— Ярослав Бутов сейчас находится на «Эрии», — эвакуационном корабле Эрайа. Он жив и вполне цел.

— Мы… мы можем забрать его оттуда? — спросил Андрей, уже заметно волнуясь.

— Разумеется, — решил Анмай, и «Укавэйра» согласилась с его решением. Всех четверых подхватили силовые поля, и через секунду ускорение вдавило их в невидимые подушки. «Товия» плавно пошла вверх, и через минуту огромный город внизу растворился в дымке атмосферы.

— Мы достигнем «Эрии» через час, — сообщила машина. — Можно и быстрее, но тогда ускорение будет для вас неприятно.

— Хорошо, — сказал Анмай.

— А что произошло? Кто напал на файа? Почему они все вдруг исчезли? — такой пустяк, как стартовая перегрузка, явно не мог повлиять на любопытство Андрея.

— Это были Призраки, — боевые фантомы Мроо, — ответила «Товия». — К нашему счастью, Мроо не смогли пройти сквозь защитные поля Эрайа, — но они могут создавать свои копии, проекции, даже на очень большом расстоянии. Это сгустки силовых полей, — они почти не имеют массы, но так же опасны, как сами Мроо, и их очень трудно уничтожить. Каждый отдельный Призрак вполне уязвим, — но заменяются они почти мгновенно, и борьба с ними, — бесполезна, если нельзя уничтожить самого Мроо.

— И эти Призраки… появились везде? — спросил Андрей. Мальчишка старался быть невозмутимым, но его голос дрогнул.

— Нет. Лишь в Тайлане им удалось прорваться к поверхности, — и, к счастью, в этом единственном месте нашлась сила, способная их задержать, — ответила «Товия», явно имея в виду себя.

— Но если Мроо напали на файа, — зачем мы сражались с ними? — вновь спросил Андрей.

— Им нет разницы, кого убивать, — на сей раз мальчишке ответила Хьютай. — Они начали с файа лишь потому, что те более опасны для них. А потом они бы добрались и до вас, — до каждого, если бы не смогли убить всех сразу.

Андрей промолчал. Он слышал уже много рассказов про Мроо, — но страшная сказка вдруг стала реальностью.

— Их… можно победить? — очень тихо спросил он.

— У Мроо много врагов, таких сильных, как мы, и намного более могучих, — наконец, осторожно ответила Хьютай. — Но хватит ли у них сил, — я не знаю.

Остаток полета прошел в хмуром молчании. Анмай понимал, что их положение очень шатко: если Мроо пришлют сюда всего пару матоидов, то прикончат их всех, — а такого рода знание не добавляло радости. Наконец, «Товия» завибрировала, потом застыла. Их ненадолго прижало к полу во время торможения.

— Мы достигли «Эрии», — сообщила машина.

— Мы можем как-то попасть туда? — спросил Анмай.

— Можно полететь на скиммере. Он герметичен и оснащен небольшими ионными двигателями для маневров в пустоте, — ответила «Товия».

— Я полечу с вами, — сказал Андрей, и это был уже не вопрос.

Вэру кивнул.

— Пошли, Ярослав, — тихо сказал Анмай.

Ярослав удивленно смотрел на файа. Теперь он знал, кто стоит перед ним, — Дайталайа, Дивная Пара, которой (по их собственным словам) его народ, в числе прочих, обязан жизнью, — правда, поверить в это он не мог. Серый, с накладными карманами комбинезон Анмая, — одежда Воинов, — вызывал слишком знакомые, и совсем не приятные ассоциации. Несмотря на серьезное и хмурое лицо Анмай казался почти мальчишкой. Голова его была непокрыта, густая грива черных волос скрывала уши, падала на шею, — это тоже не добавляло ему серьезности. И внезапный насмешливый блеск в больших, широко расставленных серых глазах… А Хьютай…

Ярослав смутился, поняв, что смотрит на её ноги, — длинные, стройные, сильные, прикрытые лишь короткими серыми шортами, обтянувшими широкие бедра. Массивный стальной пояс плотно облегал тонкую талию Хьютай. Самое узкое место её стана приходилось на уровень пупка, как у всех файа. Нечто белое, пушистое, свободное скрывало остальное, — кроме высокой стройной шеи и сильных рук. Густейшая черная грива плащом покрывала её спину, шевелясь при каждом движении, как живая, обрамляя страстное, целеустремленное лицо. Чистые, большие и длинные, немного раскосые глаза, широко открытые, внимательно смотрели из-под густых черных бровей. Тонкий прямой нос, полные, плотно сжатые губы твердого рта… Было что-то жгучее и суровое, и, в то же время, вдохновенное в её красоте. Гибкая сильная Хьютай была лишь на полголовы ниже Анмая, и они были похожи, — словно брат и сестра. Всякий, увидевший их вместе, сказал бы, что они хорошо подходят друг другу.

— Пойдем, — повторил Анмай. Ярослав был похож на образ с какой-то рутенской картины, — рослый, сильный мальчишка в потрепанной военной форме, с оружием в руках, с суровым и твердым лицом, стоявший над окровавленным телом Мечтателя-Владыки, файа высшего ранга. Айту напряженно смотрел на пару, но молчал.

— А если нет? — вдруг спросил Ярослав.

Белые зубы Вэру блеснули в улыбке, — совсем не дружелюбной.

— Я уйду и… — кто-то совсем невежливо отпихнул его, оборвав речь на полуслове.

— Ярослав! — на грудь к совершенно ошалевшему мальчишке бросился его вроде бы погибший брат. Ярослав вяло отбивался от этого урагана, краем глаза заметив стоявшую рядом с Хьютай Светлану. Не так давно он бросил брата именно из-за любви к этой рабыне. Бросил почти на верную смерть, — и за это решение ему пришлось заплатить сполна. Но брат всё равно пришел к нему, — затем, чтобы вытащить его отсюда, — и теперь мальчишке было стыдно. Он поклялся себе, что никогда больше не бросит брата, а Светлана… что ж, она стала рабыней не по своей воле, — зато по своей воле перестала ей быть. Так что…

Ярослав засмеялся, — невольно и зная, что его смех звучит сейчас дико, — но испуг, а потом облегчение были слишком сильны. Он и не представлял, что будет так тосковать по Андрею.

— Где Димка? — спросил он, наконец, вывернувшись из объятий брата.

— Дмитрий Хазин мертв, и его смерть была достойной, — церемонно ответила Хьютай.

Ярослав вздрогнул. Он знал, что всё так кончиться, но слышать это было… тяжело.

— Анмай вытащил тебя из Аромары? — это был не вопрос.

Андрей кивнул. А ведь хрен я бы тебя бросил, — с внезапной злостью на себя подумал мальчишка, — если бы не знал, что эта парочка вытащит тебя оттуда.

— Его мы тоже заберем? — Хьютай показала на Мечтателя.

Анмай посмотрел на Айту.

— Он — это я, но таким я себе не нравлюсь. Но…

— Нет, — сказал Ярослав. — Он умрет. Сейчас.

— Зачем? Для нас он — уже не враг.

Ярослав повернулся к нему, и Анмай вдруг подумал, что убить его, наверное, можно, но вот остановить, — никогда.

— Хочешь сказку? Жила-была на свете добрая королева, и все подданные искренне и неустанно хвалили её за её бесконечную доброту… потому что если доброй королеве казалось, что кто-то из её подданых фальшивит, она очень огорчалась, и беднягу тут же сажали на кол. Как-то раз лакей споткнулся и облил вином её платье. Добрая королева очень ценила руки своих прачек, а потому позвала палача. Она велела ему взять самую тупую и ржавую пилу во всем королевстве и отпилить злосчастному лакею сначала руки, потом ноги, а после и голову. «Помилуйте, ваше величество! — воскликнул он. — Я служил вам двадцать лет!» «Прости, я погорячилась, — ответила добрая королева, — и конечно же, я тебя помилую. Эй, палач! Голову оставь!»

Анмай удивленно смотрел на него.

— И что это значит?

— Это значит, мать твою, что чертов Мечтатель следил за тем, чтобы нас убивали не сразу, а понемногу, такой вот он добрый. А по делам и плата, — Ярослав достал из кобуры табельный «Витязь» и выстрелил Айту в голову.

Примерно минуту в зале висела тишина. Андрей и Светлана были не слишком-то довольны, а Хьютай злилась уже откровенно, — она тоже была не из тех, кто понимает слово «нет».

— Не думаю, что нужно было… — начала она, но Ярослав довольно грубо оборвал её:

— Хватит болтовни, пошли!

К его удивлению, возражений не последовало.

— Анмай Айту просил передать тебе… — вспомнил мальчишка.

— Я знаю. Я слушал ваш разговор, — Вэру прикоснулся к весму, — когда шел сюда.

Когда они поднимались на лифте, а потом шли по бесконечным коридорам к шлюзу, все молчали. Никто не попадался им по пути. Вэру поражало беспредельное презрение Ярослава к Мечтателю, — он вел себя так, словно его вообще никогда не было. Для него он уже не существовал, но Анмай запомнил долгий прощальный взгляд Айту, — в нем был только бесконечный стыд.

Ярослав подошел к шлюзу, — как ни странно, тому самому, через который он и Димка попали внутрь «Эрии». За ним, во взорванном коридоре, начинался вакуум, но Вэру это не интересовало, и мальчишке оставалось лишь идти за ним. В огромном туннеле царил мрак, лишь в далеком разломе ворот яростно горели звёзды, — но в нем легко можно было дышать. Прямо перед ними стояла небольшая овальная машина с поднятым прозрачным куполом, незнакомая Ярославу. Едва они сели в неё, купол захлопнулся, что-то вздохнуло, на мгновение их окружил туман, затем машина поднялась, и стремительно помчалась к сияющим звездам.

Анмай сидел на месте пилота, но даже и не думал прикасаться к приборам. Тем не менее, машина легла набок, ловко проскользнув между погнутыми створами ворот. Вокруг мелькнули сумрачные, неузнаваемо искореженные развалины ангара, — его стены раздались, превратились в нагромождения фантастических стальных торосов, в нем вырос невероятный каменный лес. Среди руин суетились ещё какие-то машины. Ярослав не успел их разглядеть, — скиммер вырвался наружу, и его ослепил яростный солнечный свет. Едва его глаза сузились, он осмотрелся.

Наверху чернело угольное, плоское, пустое небо с огненной дырой солнца, внизу блестела зеркальная равнина звезды, — но не обращенная к Эрайа, а другая, — с живыми парусами и бездонным огненным зевом. Она изменилась, — Ярослав не успел понять, как, ибо увидел цель их полета, — чёрно-зеркальную конструкцию, удивительно зловещую на вид.

— Это… это «Укавэйра»? — осторожно спросил он.

— Нет. «Товия» — корабль-разведчик «Укавэйры», — не оборачиваясь, ответил Анмай.

У мальчишки захватило дух, когда машина заложила лихой вираж, устремившись к боку восьмигранной громады, — и он так и не смог вздохнуть, глядя, как стремительно вырастает чудовищный глаз. Лишь когда они нырнули под него во внезапной вспышке пламени, Ярослав смог перевести дыхание. Они оказались в полумраке, — он не сразу понял, что это огромный ангар с рядами галерей и толстых стальных колонн, освещенный облаком холодного голубого пламени у дальней стены. Лишь когда колпак машины отскочил и файа, ловко перемахнув борт, выбрались наружу, он поверил в реальность увиденного.

От дальнейшего пути в его памяти остались лишь смутные обрывки, — Хьютай, совершенно бесшумно идущая впереди, словно плывущая в полумраке… раскрывшаяся перед ними глухая на вид черно-зеркальная стена… расчерченная кольцами голубого сияния шахта, воздух в которой вдруг подхватил его и стремительно понес вверх… он невольно вскрикнул от испуга и вдруг приземлился на четвереньки под веселый смех файа… потом просторный коридор с мягким белым полом и отклоненными наружу стенами из хромированной стали, уходящими в сияющую бездну… массивные створы бронированных ворот, беззвучно разошедшиеся перед ними…

Ярослав пришел в себя в полутемном двенадцатигранном зале поперечником метров в тридцать. Покрытый пушистой белой массой пол явно подразумевал, что по нему будут ходить босиком. В центре он горбился чем-то вроде огромной линзы высотой по пояс. Вдоль стен, между высокими воротами, шло сплошное кольцо сложных пультов. Выше — огромные квадратные окна-экраны, разделенные выгнутыми наружу стальными колоннами. Над ними, — сплошной узкий кольцевой экран, и ещё один пояс квадратных, поменьше, тоже наклоненных внутрь, темных, прошитых странными отблесками. Изгибы колонн упирались в зеркально-черный круг потолка, паривший на высоте метров пятнадцати. В его глубине застыла серебряно-белая десятилучевая звезда, не дающая света. Он не сразу заметил две затерявшихся в огромном зале пары.

Против своей воли Ярослав перевел взгляд на «Эрию», — сверкающую, маленькую над чудовищной пастью Защитника, набитую проклятыми душами…

— Мы должны уничтожить её, — сказал он.

— Вы уже победили, — удивилась Хьютай. — Это будет не война, а убийство.

— Да. Но ради этого дня умерли два моих друга, — и миллиарды других людей. Так будет справедливо. И, если мы оставим этих файа жить, они будут убивать, — снова, и снова, и снова… У нас нет выбора. Если можно спасти две жизни ценой одной, я не стану раздумывать. Смерть не есть грех: смерть просто есть. Одни должны умирать, чтобы жили другие. Поверь мне, не я это придумал. Если бы я мог это изменить, я сделал бы это с радостью. Но я не Бог. И я не трус. Я делаю то, что нужно сделать.

— Я согласна, — ответила «Укавэйра». — Мэйат называют историю разума во Вселенной словом Ирринай, — Бесконечная История. Все разумные существа должны стремиться к тому, чтобы она продолжалась вечно, — любой ценой. Поэтому, если у нас есть совершенная форма, несовершенная и опасная должна быть уничтожена. Симайа совершенны, — а Игроки Сети — нет, и никогда совершенными не будут. Но окончательно должны решить вы, Вэру.

Услышав глубокий, идущий со всех сторон голос, Ярослав невольно вздрогнул.

Анмай промолчал. Он, наконец, понял, в какую чудовищную бездну ведет иногда справедливость, но он уже выбрал свой путь.

Те, на «Эрии», — тоже.

— Я согласен, — наконец, сказал он. — И, когда всё кончится, я уже не буду файа. Я стану укавэйа, как и вы.

Хьютай промолчала, но на экране ожил обрывок передачи с «Эрии», — связь уже молчала, но трансляторы ещё работали. Анмай увидел зал с танцующими юными парами, — ничего недостойного или некрасивого, строгая плавность движений, чистые, одухотворенные лица, глаза, никогда не отражавшие злых мыслей… Разумеется, на самом деле «Укавэйра» вовсе не собиралась убивать их, — но и оставлять файа здесь она тоже отнюдь не собиралась. В сущности, она решила сделать с «Эрией» то, что сам Анмай когда-то сделал с «Астрофайрой», — используя Сверх-Эвергет, выбросить её в не-пространство. Но совсем не навсегда, а к Тийат, где всем файа и впрямь придется физически умереть, — а их матрицы исчезнут в интеллектронной бездне древней не-планеты, так что для внешнего мира они действительно умрут, исчезнув из него. Та же судьба ждала всех обитателей Сети, — изменить их сознания «Укавэйра» не могла, но вот изгнать их из Реальности, — вполне.

Даже если бы он очень захотел этому помешать, — он бы уже ничего не добился. И потом… Он уже сказал свое последнее слово, и не мог отказаться от него, — пусть даже расе файа придется исчезнуть из этого мироздания. И пусть он знал, что нельзя судить одну расу по законам другой, совершенно чуждой, что возведенная в абсолют этика равносильна культу всеобщего разрушения, — что с того? Кому это было интересно? Мэйат считали, что лучше не жить вовсе, чем жить, творя зло. Но разве возможно великое многообразие жизни без её крайних, темных сторон? Мэйат обходились без них. Пусть они были совершенно чужими, пусть им пришлось пройти для этого бесконечно длинный и мучительный путь, — но в конце своей истории они жили, не причиняя зла никому. Файа так жить не могли.

Пожалуй, впервые проблема принципиальной несовместимости чуждых разумов встала перед ним во всей своей абсолютной неразрешимости. Можно научиться общаться с иным разумом, вступить с ним в симбиоз, прожить вместе тысячу лет, — а потом понять, что их исходные побуждения совершенно различны. Разум не всегда управляется рациональными побуждениями. Бывает, — почти никогда.

Он ещё никогда не принимал этого всерьез, не понимал, что все попытки объединить разумы иных миров изначально напрасны и тщетны. И различия, начинаясь с ничтожных разностей в обмене веществ, лишь возрастали вместе с развитием рас, пока не разводили их в различные Вселенные, — навеки. А тех, кто не хотел разойтись, неизменно ждала одна судьба.

Огонь.

Ярослав по-детски прикусил пальцы от волнения, потом, смутившись, опустил руку. «Эрия» дрогнула, с жуткой медлительностью поползла вниз…

Когда она погрузилась в жерло, сияние сердца Защитника взметнулось и обдало её, окружив сизым ореолом. Затем «Товию» потрясла беззвучная, затмившая зрение вспышка, — но адское пламя не смогло вырваться из жерла, мерцание силовых полей гасило его, затягивало вглубь, игловидные башни изогнулись над огненной бездной, прикрывая её. По зеркальной равнине прошла дрожь, — стомильная звезда в один миг стала гигантским хищным чудовищем. Мальчишку охватил страх, — но пламя погасло, башни выпрямились, жерло выдохнуло столб холодного водородного пара, — всё, что осталось от двухсот миллионов душ, и звездолета весом в восемь миллиардов тонн. Всё вместе не заняло и тридцати секунд.

— Всё это не доставило мне удовольствия, — наконец тихо сказал Ярослав. — Но я привык делать то, что нужно, а не то, что хочется.

— Я тоже, — Анмай хмуро посмотрел на него. — И на твоем месте я бы поступил так же. Но я, — это не ты.

Это прозвучало не очень-то дружелюбно, и Ярослав нахмурился. Анмай смутился. В свои пятнадцать лет он, вроде бы, мало чем отличался от этого мальчишки, — но вот что он к тому времени сделал полезного? Увы, это никак не удавалось вспомнить… А вот Ярослав смог, — именно атака его отряда на «Эрию» подтолкнула файа к Эвакуации… и именно он не дал им уйти.

Теперь «Эрия» была уже возле Тийат, — в реальный мир Игроки уже никогда не вернутся, но «Укавэйра» сохранила им жизнь. Вряд ли миллиарды их жертв были бы довольны этим, но теперь они могли обрести покой, — хотя бы в мыслях живых рутов, но это тоже значило очень и очень много. Если бы не Ярослав, — и Анмай Нау, и Анмай Айту, и многие другие его неведомые братья не вступили бы так неожиданно в новый, неведомый мир…

И Мроо не начали бы войну, не зная своих шансов на победу, невольно подумал Анмай, — если бы взрыв звездолета кучкой диких мальчишек не показал им, насколько слаба Сеть.

Он недовольно помотал головой. На самом деле это была чушь, — Мроо напали одновременно на все планеты Сети, как только узнали все их координаты. И только Эрайа удалось уцелеть…

— Чего же ты хочешь от меня? — наконец спросил Ярослав.

Анмай улыбнулся.

— Чтобы вы вернулись домой, все. Скиммер доставит вас прямо в ваше родное селение, — в Аю-Тая. Война закончена только для вас. Для нас она только начинается…

На экранах рубки вновь сверкнуло пламя, — Небесная Башня, соединявшая Защитника с островом Аку, взорвалась. Реакция бета-распада мгновенно распространилась по всей длине башни, придав ей вид цилиндрической звезды. Секундой позже она превратилась в газ и исчезла, а над островом вырос столб пламени, — взорвалось погруженное глубоко в планетную кору основание башни. Защитник стал медленно подниматься, освободившись от привязи. Разорванное кольцо орбитального пояса Эрайа ярко засияло и вновь сомкнулось. Со стороны казалось, что его тонкая нить прошла сквозь ставшую вдруг жидкой массу Защитника. Он продолжал подниматься, закрывая всё небо, словно целый мир.

— Он полетит с нами, — сказал Вэру, — как и вторая станция внутреннего оборонного пояса напротив этой, и шесть станций внешнего пояса. Благодаря им, мощь нашего флота возрастет примерно в восемь тысяч раз. Это старые, но очень мощные машины. К тому же, «Укавэйра» полностью перестроит их структуру. В этом Защитнике, например, размещался биологический центр, здесь файа восстанавливали свои тела, здесь они соединялись с их сознаниями, здесь были миллионы возрождавшихся и персонал. Сейчас они, все до единого, поглощены Защитником.

Ярослав поёжился, представив вдруг множество полных файа комнат, коридоров, палат, раздуваемых ураганом огня. Что ж — они сами заслужили всё это.

— Здесь останутся двадцать две станции, — продолжил Анмай. — Десять на внутреннем поясе, и дюжина на внешнем. Сейчас все они мертвы, но к ним уже летят посланцы «Укавэйры». Они запустят системы восстановления и доставят новую интеллектронику, к тому же, здесь, на Нуите, останутся три массопередатчика, так что оборона станет гораздо лучше, чем раньше. Полный ремонт всех станций займет примерно пять суток, но до этого на нас вряд ли нападут, — Мроо понесли огромные потери при атаке на не-планеты Сети. Им будет непросто собрать силы ещё и для атаки на Эрайа. Кстати, на ней остались триста тысяч файа, избежавших Эвакуации, — слишком трусливых… или слишком предусмотрительных.

— С ними мы справимся сами, — ровно ответил Ярослав.

Анмай пожал плечами. Даже «Товия» могла выпустить в атмосферу миллионы охотников, — крохотных, величиной всего в две ладони, механизмов, похожих на космические истребители. Они могли всего за пару дней уничтожить оставшихся файа… и заодно, — всю технику, нарушающую условия Игры. У файа не было бы никаких шансов. Неустранимое излучение наносети выдавало их, и скрыться от несметных, всевидящих убийц, — охотники были лишь одной из множества их разновидностей, — они бы не смогли. Это даже не было бы слишком жестоко. В Уарке, — его родном мире, — жило два миллиарда людей, а файа было лишь тринадцать. В начале… Через две тысячи лет они захватили и уничтожили весь этот мир. Впрочем, Анмай знал, что история не повторяется, — и руты, определенно, заслужили право на знания и машины своих врагов. И… кто-то же должен учить их обращению с ними?..

На экранах рубки вновь замелькали взрывы, — Андрей прокручивал записи, пытаясь разобраться в случившемся. Оно очень отличалось от привычной рутам войны.

— Я хочу полететь с вами, — сказал Ярослав, когда перед ними вновь, один за другим, прошли эпизоды сражения.

— Нет, — Анмай покачал головой. — Это не твоя война.

— Это моя война, — упрямо ответил мальчишка. — На Уртаре было восемьдесят миллионов людей-рабов, и многие из них раньше жили в Рутении.

— Ты не сможешь полететь, — сказал Анмай. — Первый же не-переход просто убьет тебя. Для начала тебе придется заменить тело, — а это займет минимум месяцев шесть. Война к тому времени уже наверняка закончится. И потом, ведь сражаться самим нам не придется, — только наблюдать за тем, как сражается «Укавэйра» и другие. А у тебя, думаю, хватает дел дома.

— Хватает, — Ярослав мрачно смотрел на Уртару, — уже мертвую, но по-прежнему прекрасную. — Знаешь, я не могу поверить в то, что война с файа окончена. Но даже миллиард убитых врагов не вернет погибшего друга.

Пять часов спустя Анмай и Хьютай стояли у окна в своем доме, — в каюте на борту «Укавэйры». «Товия» погрузилась в сон в её просторном ангаре. Время для новых её приключений придет не скоро, — если вообще придет.

Плавающий в окне диск Эрайа уменьшался, он уже стал похож на диск небывало огромной луны, и всё таял. Уку плыла по нему крохотным чёрно-серебряным кружком. Алейра превратилась в маленькое бело-оранжевое солнце, окруженное серебряной пылевой мантией, — оно уже вернулось к своему прежнему размеру, и теперь должно было только медленно остывать.

«Укавэйра» разгонялась со стандартным ускорением, — вэйд за шестнадцать секунд. Через пять суток она разгонится до двух с половиной тысяч миль в секунду, и, удалившись от Эрайа на пятьсот миллионов миль, наконец, войдет в не-пространство. Вообще-то, она могла сделать это и раньше, хоть сейчас, — Защитники могли отразить удар отдачи, — но спешить не стоило. Лишь через пять суток их перестройка будет полностью закончена. Возродить машины, мертвые в течение двухсот двадцати веков, было не очень легко.

Два полностью заправленных Защитника, — Ир-Ими по файски, — уже обогнали «Укавэйру». Масса каждого достигала восьмисот триллионов тонн, — для безопасного, даже с учетом всей защиты Эрайа, входа в не-пространство, им нужно было отлететь на огромное расстояние. А шесть Защитников внешнего пояса будут просто ждать сигнала. Тогда все девять кораблей мгновенно прыгнут на тысячу двести световых лет, к звезде, носящей имя Амия, — Первичному Миру здешних файа, уничтоженному Мроо.

Задержка прыжка на пять суток могла стать роковой, но выбора у них не оставалось, — восстановить Ир-Ими раньше не удавалось никак. Они вступили в войну с сильнейшим и древним врагом, — и, если симайа вновь откажутся оказать Сети помощь, их положение станет безнадежным…

Анмай встряхнул волосами. Ему надо было думать именно об этом, — но он думал о Ярославе, о том, смог ли бы он сделать то же, что и тот, в его возрасте. Ещё час назад он с усмешкой смотрел, как братья, обнявшись с теми, кто уцелел, утирают слезы. У них всё было очень хорошо, и он выбросил из головы все мысли о рутенцах. Хватало проблем с самой планетой.

Множество взрывов Эвакуации вызвало так много пожаров, что дело могло кончиться ядерной зимой и оставшимся у Эрайа Защитникам придется изготовить многомильные парящие сети для очистки атмосферы. Анмай знал, что они справятся, — двадцать два Защитника как-нибудь уследят за одной планетой. Мроо, конечно, могли одолеть их числом, — но «Укавэйра» сделает всё, чтобы у них хватало дел в других звездных системах.

Сейчас внизу царила полная растерянность, — Эвакуация и небесная битва произвели шоковый эффект. Анмай видел, как штурмовавшие Лайуру рутенцы растерянно бродят по его горящим развалинам. От файа остался лишь пепел, — но часть их машин и зданий сохранилась. Что будет, когда рутенцы изучат технику врага?.. А сейчас они могли видеть на небе два солнца, — Алейра превратилась во второе светило, много больше настоящего, но не столь яркое, косматое, бело-рыжее, окаймленное туманной тучей, — она уже начала вытягиваться в сторону от солнца, словно хвост небывало огромной кометы. Комета, яркая как солнце, — зрелище поистине устрашающее. Да и остальное… Исчезновение двух Вечных Лун, неспешно уплывших в небеса, взрывы их Небесных Башен, Нуита, из тускло-красной ставшая сине-белой и очень яркой, — самой яркой звездой неба Эрайа, её чистый свет отбрасывал небывало четкие тени…

Массопередатчики, заправлявшие Ир-Ими, превратили коричневый карлик в настоящую звезду. Много, много дней пройдет, прежде чем Нуита и Алейра, превращавшие ночь в день, обретут прежний вид…

Анмай усмехнулся, вспомнив, что рутенцы увидят ещё немало интересного. Например, парящих в воздухе собратьев «Товии», базы множества иных машин, запущенных в атмосферу Эрайа, — они станут очищать её, и следить, не выползут ли из каких-то потаенных щелей остатки Мроо. Впрочем, те вряд ли смогут прорваться к планете во второй раз, — восстановленные Ир-Ими могли окружить всю Эрайа силовым щитом, непрозрачным для света, и непроницаемым для квантового туннелирования за счет не-пространственной защиты. Вообще-то, Анмай надеялся, что дело не дойдет до такой крайности, — даже такой щит не смог бы отразить массированной Йалис-атаки, а защищать Эрайа стоило, вне всяких сомнений…

Он прикоснулся к весму. Звездную бездну в одном из квадратных экранов сменил вид рутенского поселка, снятого с большой высоты. Несколько секунд изображение рассеяно мерцало, колыхая гребни розовеющих в свете восхода крыш и длинные тени деревьев, затем наехало на открытое окно на втором этаже небольшого дома. В окне виднелись две светловолосых головы, мирно лежавших на одной подушке. Одна, вне всяких сомнений, принадлежала улыбавшемуся во сне Андрею, вторая, с роскошными волосами, — Светлане. Хотя их тела ниже плеч скрывались за обрезом рамы, Анмай смутился и поискал взглядом Ярослава, — тот сидел на крыльце, в камуфляже, но босиком, и вырезал какую-то фигурку длинным боевым ножом. Перед ним в воздухе плавал небольшой транслятор, — Хьютай послала его с объяснениями ситуации, рекомендациями и наилучшими пожеланиями.

Анмай засмотрелся на его лицо, — он слушал рассказ о ходе войны без тени страха… так внимательно… был так спокойно-серьезен… Хотя бы эти трое не будут растеряны в изменившемся мире…

Вдруг изображение погасло. Вэру обернулся к Хьютай, невозмутимо поправлявшей браслет.

— Не стоит подглядывать за влюбленными парами, — с усмешкой сказала она.

Анмай опустил глаза. Да, Андрей и Светлана лежали в одной постели, обнаженные, но он же не видел это!..

— Ты права, не стоит, — согласился он. — Мне бы тоже такое не понравилось.

— В самом деле? — Хьютай протянула ему ладонь с вырезанной из тускло блестевшего светло-смуглого материала статуэткой. Она была даже меньше, чем эта ладонь, но оказалась очень тяжелой, — субкварц, неразрушимое стекло, хрупкое не больше, чем сталь.

Её форма поразила Вэру куда больше, — юноша и девушка, нагие и увлеченные любовью. Их волосы были одинаково длинные, тела, — поджарые и гибкие, изящное у девушки и мускулистое у парня. Их губы касались друг друга, ладони и пальцы были сплетены, и подогнутые ноги юноши упирались в высоко поджатые подошвы подруги: не просто интимная сценка, а полное слияние двоих.

Если поворачивать статуэтку, одно из тел становилось прозрачным, давая рассмотреть другое, а потом оба тела становились наполовину прозрачными, и вплавленные в их глубину оттенки розоватого свечения неожиданно точно передавали оттенки их удовольствия и радости. Хотя статуэтка легко умещалась на ладони, сплетенные тела казались живыми. В их поразительно красивых очертаниях проскальзывало нечто знакомое…

Анмай поднес статуэтку к глазам. Обращенные друг к другу лица пары были исполнены с поразительной точностью, и это были они, — Анмай и Хьютай, без малейших искажений.

Хьютай увидела, как лицо любимого изменило цвет, — под смуглой кожей пробился румянец.

— Вот что бывает, когда подсматривают за влюбленными парами, — закончила она.

— Откуда… это? — отчаянно смущаясь спросил Анмай.

Хьютай насмешливо смотрела на него. Он невольно опустил глаза.

— Из Линзы. Это очень ценная реликвия… её привезли первые файа, побывавшие там, ей несколько тысяч лет. Я нашла её в доме Нау, — не думаю, что она пригодится ему… Так что теперь она моя. Или твоя, если хочешь.

— Я не об этом. Кто мог нас так… видеть? И где?

Хьютай усмехнулась.

— Помнишь, мы встретились в Линзе после года разлуки? У Сверх-Эвергета, в том корабле?

— Да. Это… очень похоже.

— Айэт подглядывал в дверь. Как и Ювана. У них были такие лица… ничего удивительного, что потом появились подобные… объекты поклонения.

— Но я не заметил… и ты не сказала мне… — Анмай смолк, поняв, что вопрос глупый.

— Я видела их краем глаза, — тогда мне было не до них… а тебе — тем более.

Анмай окончательно смутился, спрятав статуэтку в карман.

— Найду Айэта — уши оборву! — вдруг усмехнулся он.

— Я бы тоже… — она улыбнулась. — А впрочем, что тут плохого?

Анмай промолчал. Он не знал, что ответить.

— Ты не хочешь есть? — наконец нашелся он.

— Хочу! Но моя извечная обязанность, — кормить тебя!

Анмай невозмутимо кивнул. Хьютай улыбнулась, вдавив сегмент браслета. Через минуту панель на стене их каюты откинулась, превратившись в столик. Из открывшегося окошка на него выскользнули две ребристых тарелки с розовыми, похожими на мясо кубиками и молоко в больших цилиндрических стаканах. Хьютай чинно насадила первый кубик на серебряную вилочку и отправила в рот.

Анмай сдержал улыбку, представив со стороны их безмолвную трапезу, слишком чинную для бедной обстановки. Но сама еда, — упругая, похожая на хорошо приготовленных креветок масса, оказалась очень вкусной, хотя на самом деле всё это было искусственным…

Потом Хьютай с невинным видом предложила вымыться. Именно она проектировала их жилье, и ванна у неё получилась больше и ярче освещенной, чем спальня. Вода била из стен тугими полотнищами, они пересекались, образуя целый лабиринт. Хьютай, смеясь, бросилась в него, и тут же исчезла. Бросившись за ней, Анмай вскрикнул, — одни полотнища оказались горячими, другие — леденяще холодными, между них били струи воздуха, его ослепили брызги… Он тоже рассмеялся и бросился вперед…

Потом Анмай, усталый, сидел на краю силовой подушки, в одиночестве, пока Хьютай приводила в порядок свои волосы. Его взгляд рассеяно блуждал по спальне подруги, — пустой, если не считать трогательно маленького гардеробного шкафчика. Своих вещей у Хьютай почти не было. Ему вдруг отчаянно захотелось подарить ей что-нибудь… но вот что? Конечно, «Укавэйра» тотчас изготовит любой предмет, который он только сумеет представить… а такой подарок не будет значить ничего. Впрочем, машина уже не раз отказывалась делать заказанные им вещи, заявляя, что на самом деле они ему не нужны. Возможно, она была права… или просто ленива. Он вздохнул.

— Почему ты такой грустный?

Анмай с восхищением взглянул на подругу, — пушистые пышные волосы обрамляли её лицо, плечи и всю фигуру до талии, — последние завитки касались дерзкого изгиба бедер. Заметив его взгляд, она потянулась, поворачиваясь на пальцах босых ног.

— Мне хочется подарить тебе что-нибудь… — Анмай смутился. — Но я… у меня ничего нет.

Она села у его ног, положив голову на его колени и глядя снизу вверх в его глаза.

— Мне достаточно видеть, как ты смотришь на меня. Зачем ещё что-то?

Анмай усмехнулся, осторожно погладив её волосы.

— Знаешь, эта статуэтка… я словно чувствую, что на нас и сейчас смотрят…

— «Укавэйра» смотрит, — удивилась Хьютай. — Ну и что? Мы же не делаем друг с другом ничего ужасного.

— Я знаю. Но всё же… ведь эта статуэтка наверняка не единственная!

Хьютай села рядом с ним.

— Ну и что? Неужели ты… стал стесняться меня? Почему? У Светланы красивое тело. Она тебе нравиться?

— Мне нравишься ты, — он смутился.

— Да?

— Да.

Они легли рядом, — так, чтобы их бока соприкасались, — но Анмай положил голову на руки, и застыл.

— Я хочу спать, — сказал он. — Сегодня было столько всякого…

Хьютай вздохнула, прикоснувшись к браслету. Подушка начала мягко покачиваться. Анмай стал засыпать, но колебания становились всё сильнее, пока не перешли в резкие рывки вверх-вниз, от пола до потолка, от которых его желудок тоже ёрзал то вверх, спирая дыхание, то вниз, заставляя рефлекторно сжиматься живот.

— Прекрати! — наконец не выдержал он.

Хьютай подчинилась… но через минуту включила воздушный обдув, превратив свернувшуюся постель в подобие аэродинамической трубы. Анмай вскрикнул, пытаясь поймать её руку с браслетом. Они боролись… потом их борьба перешла в любовь… потом они сонно затихли, только их ступни продолжали ласкать друг друга.

— Девчонка, — тихо сказал он. — Мы вступили в войну, из которой вряд ли выйдем живыми. И вместо того, чтобы думать об этом, мы…

— Ведем себя как дети, да? Развратные, — добавила она, вытягивая ногу поверх его бедер. — Мне нравится быть твоей девчонкой. И потом, кем ещё я могу быть? Своей девчонкой?.. Ладно, всё. Спим.

Анмай долго лежал без движения. Потом приоткрыл один глаз. Хьютай мирно спала, как всегда подтянув руки к груди, укрытая волосами, как плащом. Он совсем рядом видел её спокойное, невинное лицо и чувствовал ровное тепло её сильного тела. Когда они в первый раз лежали вот так, вместе, ей было всего семнадцать. С тех пор она почти не изменилась… но их мечта исполнилась. Они вместе, среди равнодушных звёзд, застывших в окне. А что потом? Он видел… но будут ли они и тогда вместе? Анмай боялся разлуки больше всего… в конце, в Пустыне Одиночества, он был один. Но самое последнее в его видении… он не помнил, но они были вместе. А потом…

Анмай не смог представить, что будет потом.

Он уже спал.

Через несколько минут полное звезд окно, едва освещавшее нагую пару, погасло. Пол мягко качнулся и поплыл, но спящие этого не замечали. Их каюта, несколько соседних помещений, обслуживающие машины, — всё это плавно скользило в подвижной, постоянно менявшейся структуре «Укавэйры», поднимаясь из второго отсека. В предвидении грядущих испытаний та решила укрыть свой хрупкий живой груз в самом безопасном месте корабля, — в первом отсеке, над малым Эвергетом, прямо под главным командным центром корабля. «Укавэйра» почти бессознательно прижимала их к себе, — точно так же, как Анмай во сне прижимал к себе любимую.

Пять дней спустя, когда до прыжка к Амии оставалось совсем немного, Анмай и Хьютай ждали его с нетерпением. Они знали, что им придется перенести, знали, что через несколько минут, возможно, погибнут. Но это было лучше, чем ожидать исхода битвы здесь, зная, что без «Укавэйры», они, даже с «Товией», станут просто бездомными бродягами, — без дома и без надежд. Они могли в любой миг полететь куда захотят… но куда? Кто мог их принять? Свобода и вечная жизнь, или возможная смерть, — но они не могли отступить. Они начали эту историю, — и они должны её закончить.

Анмай осмотрелся. Восемь Защитников бесследно затерялись среди бесчисленных звезд, разделенные миллиардами миль. Вокруг Амии было двадцать таких машин, доставленных с основных колоний Эрайа. И ещё, три стационарных установки Сверх-Эвергет на отдаленных, мертвых планетах системы, — такие же Защитники, только посаженные на грунт для постоянного притока питательной массы. Этих сил хватило, чтобы уничтожить четыре атакующих матоида Мроо, — но те успели истребить всю жизнь в системе, и защитные системы остались без контроля. Если они примут «Укавэйру» за врага… Они не могли этого знать.

Три дня назад пришли сообщения от зондов, посланных «Укавэйрой» в колонии Сети, — все они были уничтожены, почти в один и тот же миг. Вряд ли их обитатели, — как, впрочем, и обитатели Уртары, — успели вообще что-то понять. Теперь от них и их миров не осталось вообще ничего, — камеры зондов-разведчиков показывали лишь неизменно-однообразные огненные шары гигантских взрывов. Погибли и четыре планеты, не входившие в Сеть, — миры покоренных ею чужих рас. Мроо было совершенно всё равно, кого убивать. Лишь посланный к Амии одноразовый зонд, — его уничтожили почти сразу после выхода из не-пространства, — успел передать кое-что ценное: почти все станции защитной сети уцелели, и «Укавэйра» собиралась взять их под контроль. На её стороне было больше шансов, — файа очень сильно отставали в интеллектронике. Но на Амии было десять миллиардов жителей, и даже столь мощная защита не смогла спасти их…

— Осталась минута, — сообщила машина. — Все пусковые механизмы на наших кораблях синхронизированы, готовы к работе и к немедленной атаке.

Её голос сменила музыка, торжественная и строгая, — Хьютай называла её музыкой сфер. Она возвышала душу, открывая ей величие мироздания. Ни одно живое существо не смогло бы сочинить столь прекрасной и гармоничной музыки. Но всё же, Хьютай было страшно. Анмай почувствовал это.

— Я тоже боюсь, — тихо сказал он. — Если бы я мог чем-то облегчить твою боль…

— Дай мне руку.

Анмай дотянулся до неё, — их кресла стояли рядом, — и почувствовал, как сильно обе её руки сжали его ладонь.

— Спасибо, Анмай. Я всё же очень испугана… даже смешно.

— Пуск через пятнадцать секунд, — сообщила машина. — Удачи, младший брат… и младшая сестра.

Хьютай улыбнулась. Анмай смотрел на синюю искру Эрайа, терявшуюся среди звезд. Сможет ли он ещё раз увидеть свою родину и живущих на ней? Или он видит её в последний раз? Он не знал.

В этот миг мироздание вокруг него вспыхнуло.

Глава 7. Тень Файау

Амия, колыбель Четвертой Культуры файа, была и величайшим её достижением. Её орбитальный порт не уступал Алейре, — сетчатая роза из стали диаметром в шесть тысяч миль, живая, с восемью сотнями приписанных к ней кораблей, колоссальный завод и город со стомиллионным населением. Другие планеты в системе, — изрытые кратерами каменные и ледяные шары и аморфные газовые гиганты, — были непригодны для жизни и даже для колонизации. Кроме рудников и масс-заправочных станций на них ничего не построили.

За планетами неспешно плыли по орбитам восемнадцать Защитников. Ещё два парили возле Амии, в точках либрации. Матоиды Мроо вышли из не-пространства очень точно, уже возле них, — и мгновенно начали атаку.

Лишь один Защитник, — на нем был командный центр Амии, — смог устоять. Второй ничего сделать не успел: нанесенный Мроо Йалис-удар полностью аннигилировал его. Море превратившейся в излучение материи обрушилось на планету, — под напором светового потока, по мощности равного вспышке Новой, вся её поверхность, обращенная к Защитнику, испарилась. Остальное смял вырвавшийся из не-пространства поток гравитонов.

Планета, сплошь покрытая городами, десять миллиардов файа, девяносто миллиардов их матриц, — всё это провалилось в себя, когда невероятно возросшая гравитация смяла электронные оболочки атомов. Всего за сорок семь секунд Амия сжалась вчетверо, — с восьми тысяч миль до двух, — и вспыхнула ослепительным солнцем, двойным: такая же участь постигла и её луну. Треть её вещества, испаряясь, устремилась в пространство, — Новая сбросила оболочку. В её сиянии тонули иные вспышки, — равнодушно жертвуя собой, Мроо безошибочно находили и взрывали всё, что имело хотя бы отдаленное отношение к файа. Через тридцать секунд после прибытия уцелевшие Защитники уничтожили их, но ничто уже не напоминало о том, что в системе Амии когда-либо жили разумные существа.

Плазменные шары взрывов быстро гасли и рассеивались, превращаясь в туманные облака. Затем они растягивались, наподобие хвостов комет, и исчезали. Даже искусственная луна Амии исчезла, — напор лучистой энергии преодолел притяжение её вещества, разметав его пылевой тучей. Ещё много лет светило Амии будет казаться необычайно тусклым из-за этой пыли. Сама Амия стала яростным солнцем, самым маленьким во Вселенной. Оно не вернется к исходному размеру, — гравитационный удар изменил самую структуру вещества планеты, сделал его вырожденным. Она превратилась в звезду, белый карлик, крохотный, каких не бывает в природе. Его окружала сброшенная оболочка, планетарная, — на сей раз воистину планетарная, — туманность. Внутри неё пылало кровавое пламя.

Тысяча лет пройдет прежде, чем погаснет этот погребальный костер.

Анмай ощутил прыжок только как миг ослепляющей боли. Он вскрикнул, руки Хьютай страшно сжали его ладонь… и всё кончилось. Похоже, сила боли была равна длине прыжка, — не прямо, разумеется. Повреждения причинял не сам не-переход, а, в основном, его дальность, — частицы успевали разойтись дальше…

Эти мысли помогли отвлечься от боли, совсем не такой слабой, как ему сначала показалось. «Укавэйра» вышла из не-пространства всего в сотне миллионов миль от Амии, и от её солнца. Всего за восемь секунд она смогла войти в компьютерные сети уцелевших Защитников и полностью подчинить их. Неизменно побеждая в невидимых битвах, её разумная сущность растекалась, подобно потоку. Ничто не могло остановить её. Используя интерфейсы мгновенной связи, она проникала в сознания защитных станций, изменяла их, растворяла, поглощала сопротивлявшиеся узлы. Так что, когда Вэру, наконец, опомнился и смог взглянуть на экран, эта, вторая битва уже давно была закончена.

Они стояли перед окном-экраном, удивленно глядя на кровавое солнце, укрытое в бледном, туманном пузыре. Анмай не мог поверить, что это было родиной Сети. Но для Мроо файа не были даже врагами. Просто подлежащий уборке мусор. Он вырос в обществе, где жизнь порой приравнивалась по значению к пуле. Но чтобы так…

Через шесть часов «Укавэйра» зависла над ближайшей мертвой планетой, размерами не уступавшей Амии, — она вышла из не-пространства всего в девяти миллионах миль от неё, так что полет оказался коротким. Ещё через шесть часов «Укавэйра» полностью заполнила свои накопители массы и стала готовиться к входу в не-пространство. Почти всё это время пара провела у окна, наблюдая за непрерывным огненным извержением на поверхности неведомой им планеты.

Там, где в мертвую, каменистую равнину бил невидимый столб гамма-излучения, сияло ослепительное солнце. От него по всей поверхности планеты расходились концентрические валы огня и пыли. В каюте было тихо, но Анмай почти слышал тяжелый, мерный, непрестанный грохот этого извержения. Над немигающим сине-белым солнцем переливалась бледная корона плазмы, испаренного и рвущегося прочь от планеты камня. Попадая в колоссальную магнитную воронку, плазма сжималась, скручивалась смерчем, и исчезала в заправочных дюзах корабля.

Это красивое зрелище не могло отвлечь Вэру от его сумрачных мыслей. Сейчас, без малейшего промедления, «Укавэйра» уйдет в решающий прыжок к главной цитадели файа, — Энго. Ждать нельзя. Никакой уверенности в том, что Мроо не бросят всю мощь своего флота против трех уцелевших не-планет, у неё не было.

Через несколько минут окончится, едва начавшись, война «Укавэйры» и Сети. Он не ожидал, что всё изменится так быстро. Впрочем, какое это имело значение? До Энго, — сто двадцать миллионов световых лет. Для «Укавэйры» это, — относительно небольшое расстояние, она могла прыгать на несколько гигапарсеков. Вэру ждали десять-пятнадцать минут адской боли после выхода. Эти мучения нельзя было чем-то приглушить или ослабить, — иначе потом стало бы ещё хуже.

Такие же мучения ожидали и Хьютай. Думать об этом Вэру не нравилось, но тут он ничего не мог поделать. И, пока они будут корчиться от боли, решится их судьба, — файа примут их помощь… или «Укавэйра» погибнет вместе с Дивной Парой, которая даже не успеет ничего понять. Непонятно отчего, но мгновенная смерть пугала Вэру гораздо больше, чем осознанная. И ещё, его терзал простой, обычный страх. Сверх-Эвергет Энго был мощнее, чем все тридцать их Ир-Ими, — и даже интеллектроника «Укавэйры» была бессильна против не-планеты…

Его размышления прервал голос корабля:

— Заправка закончена. Мы войдем в не-пространство через минуту. В обычных предохранительных маневрах больше нет смысла. Займите свои места.

Анмай и Хьютай устроились в поднявшихся из пола креслах. Им было страшно. Но сам этот страх был им противен, и они были достаточно умны, чтобы заставить себя просто не думать об этом.

Всего шестой переход в не-пространстве, а у меня уже рефлекс страха, — насмешливо подумал Вэру. — Впрочем, вряд ли кто-то из живых совершил столько.

— Осталось пятнадцать секунд, — сообщила «Укавэйра».

И всё. Никаких высоких слов, прощаний, пояснений. Отныне в них не осталось никакой нужды. Говорить и прощаться друг с другом им тоже не хотелось. Они сосредоточились, чтобы перенести ту боль, что им предстояла, и лишь смотрели друг на друга, — спокойно, бесстрашно и печально, — а из окна на них смотрели незнакомые звезды. Анмай вдруг осознал, что за всю свою жизнь не видел знакомых, привычных с детства звезд. Предстоящего он уже не боялся, — лишь печаль, любопытство и радость. Сейчас он увидит новый мир…

О чем думала Хьютай, он не знал, но её лицо оставалось спокойным. Теперь она уже не просила, чтобы он дал ей руку, и это было грустно.

Анмай пошевелил пальцами и усмехнулся. Боль, причиненная её ладонями, ещё не прошла.

Неведомо как он ощутил, что сейчас настанет непредставимый миг не-перехода. До того, как его ослепила боль, он успел увидеть, как изменился звездный узор в окне, — и потерял сознание.

Он пришел в себя почти сразу. Боль заглушила все чувства, мешая осознать окружающее. Анмай ожесточенно и молча боролся с ней. Через несколько минут она отступила, но он ещё какое-то время не двигался, — так приятно было снова учиться дышать, чувствовать, что боль исчезла, и что всё уже позади. Мир. Сеть приняла их.

Наконец, он выпрямился, прежде всего взглянув на Хьютай. Она, подперев ладонями мокрые от слез щеки, смотрела в окно. Он улыбнулся ей и перевел взгляд.

Звезды. Множество звезд — немигающих и таких чистых, какими они бывают лишь в пустоте. Они собирались в рои, вытягивались нитями, — десятки, сотни тысяч голубых, белых, желтоватых и красных искр, — колоссальные звездные облака, окружающие ядро спиральной галактики А-8376. Одна из них была совсем близко, — сине-серебряный диск, притемненный экраном. На переднем плане висел громадный пятнистый шар, зеленовато-серый, усыпанный множеством кратеров, — большая ледяная луна. Выше её…

Сначала он принял это тоже за огромную луну, но затем понял. Он видел толстый блестящий диск, освещенный солнцем и развернутый вполоборота. Диск был небольшим, но изображение, — абсолютно четким, и его острые глаза замечали всё больше подробностей. Ещё не успев осознать их, он понял, что видит столицу и центр Сети файа — Энго.

Энго. Плоский зеркальный диск, в восемь раз тоньше своего диаметра, с почти плоской, закругленной кромкой, расчерченной множеством тончайших поперечных линий, — Анмай не сразу понял, что это раскаленные добела гребни охладителей. В центре диска возвышалось…

Даже когда Энго заняла весь экран, он не смог осознать форму сооружения, — нечто столь сложное, что его глаза путались в бессчетном множестве деталей, отблесков, теней, огней, нитей, провалов и выступов. Анмай встряхнул волосами, зажмурился, и через несколько секунд вновь открыл глаза.

На экране осталось лишь это колоссальное сооружение посреди безмерной металлической равнины. Оно медленно росло, пока, в свою очередь, не заняло всё поле зрения. Анмай пристально смотрел на него, — и вдруг, словно его ударили, понял. Он видел исполинское здание, уступчатое и стрельчатое, усыпанное блестками огней, здание, превосходящее по размерам планету, — надстройку, возведенную древними обитателями Энго, их горделивый замок.

Диаметр Энго составлял двести тысяч миль, масса в тысячу сто раз превышала массу Эрайа, — чтобы построить её, энго разрушили почти все планетные тела своей системы. Сооружения подобного размера очень редки во Вселенной. За все семь миллиардов лет её разумной истории их было построено всего несколько сотен.

Пара уютно уселась у экрана, изучая не-планету. Пока что «Укавэйре» не удалось добыть ничего особенного, — только общее описание Энго, — но и оно оказалось невероятно интересно.

Полый диск Энго заполняли восемьдесят тысяч палуб, расходившихся плоскими концентрическими кольцами. Не-планета вращалась, и сила тяжести на её палубах изменялась от половины стандартной на ближайших к центру ярусах до полутора возле наружного обода.

Каждая кольцевая палуба была целым миром с материками и океанами, с небосводом высотой в мили. Их населяло около трехсот миллиардов файа. Впрочем, общая площадь жилых палуб Энго была так велика, что на каждого её обитателя приходились тысячи квадратных миль земли, большей частью отданной девственной природе.

Построившая не-планету сверхраса Энго ушла из этой Вселенной полтора миллиарда лет назад. В оставленной ими громадине по-прежнему работали аннигиляционные реакторы, сияли искусственные небеса, текли реки, шли дожди и зеленела трава. Эволюция продолжала свой неспешный путь, создавая множество самых удивительных видов. Но прежде, чем она смогла произвести на свет новых разумных (такое случалось), пришли файа Сети. Энго сохранили свою обитель в расчете именно на это. Пусть ожидание новых хозяев оказалось очень долгим, — но всё же, не напрасным.

Среди прочего, «Укавэйра» получила доступ к интерактивной системе внутренних камер, и Анмай прикоснулся к весму. На экране поплыли быстро сменявшиеся виды внутренней структуры Энго. Он видел жилые палубы, — бесконечные равнины, разделенные горами-стенами, дороги, поля — и леса, леса до горизонта, которого, впрочем, здесь не было. Лишь малая часть ярусов Энго была освоена, — но и там его взгляд чаще всего натыкался на заросли причудливых деревьев, сплетавшихся под светом яркого, но бессолнечного неба. Он миновал множество селений, городов и просто отдельных зданий, видел их жителей, — их обычаи, дела и одежды были столь разнообразны, что порой не верилось, что все они принадлежат к одной расе.

Среди этих девственных равнин повсюду высились колоссальные серебристые колонны, — несущие башни, они же вакуумированные шахты и туннели, соединяющие все ярусы Энго. По ним носились пассажирские и грузовые магнитопланы. По скорости они не уступали космическим кораблям, но всё же, чтобы пересечь от края до края весь диск не-планеты, нужно было не меньше пяти дней.

На её палубах можно было создать любые условия, — температуру, погоду, режим дня и ночи, длину суток, даже вид звездного неба. Но вряд ли среди всех придуманных жителями Энго небес было столь удивительное, как небо её колоссальной центральной камеры, — полого цилиндра диаметром в сто тысяч миль и высотой в сорок. В нём царила невесомость, и в его центре навеки застыла подвешенная в паутине гравитационных полей планета, — газовый гигант поперечником в двадцать тысяч миль. Он служил источником питательной массы для Сверх-Эвергета Энго, и не участвовал в её общем вращении.

Впрочем, глядя на него Анмай забывал о размерах. Первое, за что цеплялся его взгляд в этом месте, — приплюснутый зеленовато-голубой шар планеты, расчерченный мутными темными полосами и пятнами, окруженный венцом из восьми неподвижно зависших вокруг крохотных плазменных солнц, освещавших этот невероятный мир. В другом они бы просто упали на планету, но здесь их держала управляемая гравитация.

Колоссальная планета и солнца бессчетное число раз отражались в бездне двух параллельных зеркал, — днищ Энго, рассеченных острыми радиальными ребрами из того же зеркального нейтрида, — и множество этих отражений уходило в бездонную глубину, словно в немыслимом калейдоскопе. Свет солнц был неяркий, похожий на лунный. В нём соединяющая два зеркальных неба серая полоса верхней палубы Энго казалась смутной и туманной, лишенной деталей, — лишь в телескоп можно было различить сплошной лес шпилей, ферм и зданий. Из зияющих жерл шахт на вершинах пронзающих атмосферу башен вырывались магнитопланы, превращаясь на недолгие часы полета в настоящие космические корабли.

Анмай сам вдруг оказался на таком корабле, медленно огибающем центральную планету. Вскоре он увидел колоссальный шпиль, вонзавшийся в темное пятно на её полюсе, — к нему сходились острые, тысячемильной высоты гребни. Там, в основании этого остроребристного шпиля, скрывался единственный Сверх-Эвергет Энго. Шпиль непрерывно подавал планетное вещество в его аннигиляционную топку, — по сто тысяч тонн в секунду. Большая часть этой энергии уходила на то, чтобы сконцентрировать и вывести на охладительные ребра всё, что тратилось на освещение жилых ярусов.

Не-планеты, подобно живым организмам, могли существовать лишь пока работали их основные системы. Если бы сложнейшая охладительная сеть Энго отказала, — её внутренности всего за десять дней превратились бы в огненный ад. Потом не находящее выхода тепло просто расплавило бы их. Энго и так светила, словно маленькая звезда, — но сохранение этой звезды требовало невероятных технических ухищрений. Если бы отключились погруженные в планетное ядро гравитаторы, — центральную планету разорвало бы тяготение окружающей массы, её искусственные солнца врезались бы в верхние палубы, она сама расползлась бы по всему центральному залу кипящей пеной, а потом залила бы всю Энго газожидким водородным потопом. А если…

В общем, исход всех этих неполадок был бы похож на конец человека, вдруг переставшего дышать. Пока Анмай думал об этом, изображение в окне по-прежнему двигалось. Он уже видел кольцо колоссальных шахт, окружавших ребристый центральный шпиль. Нырнув в одну из них, корабль оказался в надстройке, — космическом порту Энго. Здесь его взгляд путался в лабиринте исполинских туннелей, рядах звездолетных доков, анфиладах многомильных залов. В глазах рябило от множества огней, отблесков, деталей, — окружении столь сложном, что всё тут казалось ему абстрактной цветовой мешаниной.

Но именно надстройка была самым необычным местом Энго. Живое существо этого бы не заметило, но физика внутри неё была чуть-чуть подправлена, чтобы создавать разные невозможные вещи, — например, установки Эвергет, — и, продолжая свое путешествие, Анмай увидел бесчисленное множество звездолетов. Именно Энго давала Сети живую силу для колонизации новых миров, — по восемь миллиардов в год. Чтобы перевезти такое количество файа, нужны были армады кораблей. В этих доках их стояло больше двух тысяч, — почти треть всего флота Сети. Недавно здесь появились и первые строящиеся корабли, — после тысячелетней работы файа смогли, наконец, обойти запрет Тэйариин…

Внезапный глубокий звук прервал его размышления, — «Укавэйра» желала говорить с ними, и Анмай вдавил кнопку браслета.

— В чем дело? — спросил он. — Что случилось?

— Переговоры окончены, — ответила машина. — Сеть согласна принять нашу помощь в войне с Мроо.

Анмай не стал уточнять, в чем заключалась эта помощь, — это он уже знал. Правители Сети отнюдь не были глупцами: они понимали, что раз Мроо нашли и уничтожили все планеты Сети, скрываться от них в безднах Вселенной невозможно. Самые пугающие из теорий утверждали, что Мроо — не просто телепаты, они столь чувствительны, что любой разум, отличный от их собственного, создавал им невыносимые помехи, даже на другом краю Вселенной.

Анмай уже начал считать, что это правда: Мроо не вели разведки в обычном смысле, но находили своих врагов безошибочно. Единственным шансом спастись было укрыться в неприступной крепости, — но Энго на эту роль не годилась, а потому всех её обитателей ждала судьба «Эрии», — досрочное переселение в Тийат. Попутно, «Укавэйра» хотела избавить младшие расы от опасности стать очередной мишенью для Игры, благо, смертельная угроза, исходящая от Мроо, не вызывала никаких сомнений. Это не слишком понравилось Сети, но все живущие файа, так или иначе, всё равно попали бы в Тийат, и потому желающих особо возражать не нашлось.

— Похоже, они сами уже думали об этом, — сказал он.

— Разумеется, — ответила «Укавэйра». — Мроо напали на все узлы Сети одновременно, — и только в четырех местах их нападение оказалось неудачным. Здесь они встретили не слишком мощный отпор, и отступили в безжизненную звездную систему РХ-49773, в девяти световых годах отсюда. Такое расстояние трудно считать безопасным. Им нужно время для наращивания сил и для разработки новых планов. Это время мы должны использовать.

Анмай кивнул. Хотя от не-планет Сети Мроо везде были отброшены, они нигде не понесли потерь, и он не сомневался, что это была всего лишь разведка боем. Сейчас они отступили, но подкрепление к ним пока не подошло: основные их силы отвлекала война с Йэннимуром, — но то же самое относилось и к симайа, так что им всем приходилось рассчитывать лишь на себя.

К счастью, «Укавэйра» уже установила контакт с интеллектронными системами Энго, и с помощью её гиперсканеров теперь легко могла отслеживать перемещения сил Мроо, по крайней мере, в этой галактике. В РХ-49773 она обнаружила не более пятидесяти матоидов, так что преимущество в силах сейчас было на её стороне: её флот насчитывал уже тридцать Защитников. Каждый из них легко мог расправиться с тремя матоидами, и даже с пятью, — но уже без гарантии.

На самом деле, очень многое тут зависело от возраста матоидов: среди старых можно было встретить более мощного, чем даже стомильная нейтридная звезда Сверх-Эвергета, а возраст гиперсканеры определить не могли, и даже массу, — весьма приближенно. Обычная же разведка тут ничем, увы, не могла помочь: забросить в РХ-49773 зонды труда не составляло, но Мроо, как оказалось, погрузились в газожидкие недра планеты-гиганта, надежно укрывшись от сканеров. Последовать же за ними зонды не могли: планету окружали миллиарды Собирателей, поставлявших матоидам сырьё, — и, попутно, успешно истреблявших любую, даже отлично вооруженную мелочь. Посылать часть Защитников в РХ-49773, конечно, не имело смысла, — а атака всеми наличными силами неизбежно превращалась в рулетку с непредсказуемым исходом.

— Каковы сейчас наши шансы, если мы сами нападем на Мроо? — спросил Анмай.

— Наших сил, в принципе, вполне достаточно для упреждающего удара, — ответила «Укавэйра». — Вероятность неудачи мала, но крайне неприятна. Если мы потерпим поражение, наши шансы спасти Сеть исчезнут.

— А каковы наши шансы, если Мроо нападут первыми?

— Учитывая мощь Сверх-Эвергета Энго, шансы одолеть её такими силами ничтожны. Но Мроо могут прыгнуть точно на границу её не-пространственных экранов, и оттуда нанести гравитационный удар, смертельно опасный для гигантских астроинженерных конструкций. На столь малой дистанции они могут прыгнуть точно в нужное место и успеть выстрелить, — это почти наверняка. Смогут ли они потом уйти, я не знаю. Сверх-Эвергет Энго выше классом, и Мроо сами уязвимы для гравитационного удара. На полное разрушение Энго у них не хватит мощности. В худшем случае слои несущих конструкций расколются, биосфера не-планеты погибнет. Из её населения уцелеет, быть может, сотая часть. Но, пока существуют Девять Миров Файау, развитие Сети будет идти так же быстро.

— А если и они будут уничтожены?

— Тогда все межзвездные корабли через несколько веков выйдут из строя, и Сеть прекратит свое существование навсегда.

Анмай вздохнул. С его точки зрения это было невыносимо. А с точки зрения мироздания… в самом деле, что изменится, есть в нем Сеть файа, или нет? Для Вселенной они не значили ничего. Она не только не ужаснется их гибели, но даже и не узнает о ней. Это равнодушие мироздания к своим обитателям порой приводило Вэру в безысходную ярость, — почему в нём всё, всё возможно? Почему нет закона сохранения жизни, если есть закон сохранения энергии? А впрочем, есть ли смысл в этих вопросах? Ведь во Вселенной нет ничего более равнодушного и бездушно-жестокого, чем породившая её некогда пустота.

Анмай недовольно мотнул головой. Данные с Энго продолжали поступать непрерывно, и тщательный анализ предыдущей атаки показал, что старых матоидов в числе нападающих не было. Ситуация сложилась идеальная, и «Укавэйра», конечно, не хотела упускать удобный случай.

— Атаку я начну немедленно, — сказала она. — Мроо наверняка засекли наше прибытие, и в любой миг могут либо перебросить подкрепления, либо отступить. О том, что Ир-Ими возле Амии восстановлены, они пока не знают, и это преимущество я должна использовать.

***..

Пара замерла в креслах, напряженно глядя на экран. Это было первое настоящее сражение этой войны, — не беспорядочная попытка отбиться от нападения, не захват оставшихся без управления Защитников, а хладнокровный, рассчитанный удар.

— Сейчас, Вэру, — сказала «Укавэйра».

Анмай привычно напрягся… но ничего не почувствовал: удар не-перехода был сильнейший, но произошел он за тысячу двести световых лет, и заметить его могли лишь гиперсканеры.

Он напряженно смотрел на экран, чувствуя, как бешено бьется сердце. В этот раз даже полная гибель Защитников ничем им не грозила, но всё же… всё же…

Ожидание продлилось лишь пятнадцать секунд. Когда экран вспыхнул, показав новорожденное солнце, Анмай понял, что они победили: передача шла с борта Ир-Ими. «Укавэйра» безупречно рассчитала атаку, и потерь они не понесли, — а вот от Мроо, на сей раз, ничего не осталось. Уверенные в своих силах, они допустили роковую ошибку: все их матоиды собрались в одном месте, погрузившись в недра планеты-гиганта РХ-49773/4. Это надежно укрыло их от сканеров, но от атаки всё же не спасло. Йалис-детекторы Энго смогли очень точно засечь точку их выхода, а зонды «Укавэйры» завершили дело. Теперь вопрос был только в силе удара, — а проблем с этим не было. Конструкция древних Защитников Анмайа была продумана очень хорошо: они могли аннигилировать всю топливную массу, переведя её в энергию Йалис-ядра, — и сохранить половину её даже после не-пространственного прыжка. Для не-перехода расстояние от Амии до РХ-49773 было ничтожно, точность прыжка, — очень велика, так что начавшись, атака сразу и закончилась. Тридцать Защитников вложили всю энергию в один внезапный, мгновенный удар. Превратив квадриллионы тонн массы в гравитоны, они создали вокруг РХ-49773/4 чудовищный всплеск тяготения, буквально смяв её, — и ответного удара не последовало.

Всё остальное заняло немногие секунды, — громадный, буро-лиловый шар планеты вдруг покраснел, словно облитый кровью, — всплеск гравитации был столь силен, что создал красное смещение, — и стал сжиматься, пока не вспыхнул ослепительно-белым солнцем Новой. Сокрушительная волна термоядерной детонации в первое же мгновение уничтожила попавшиеся в ловушку матоиды Мроо. Гравитационный всплеск сорвал породивших его Защитников с точек их выхода, швырнув их в горнило ими же разожженного костра. Пронесясь сквозь внешние слои плазменного ада, они до отказа заполнили свои накопители массы, а потом навсегда исчезли в звездной бездне.

— Теперь, — сказала Хьютай, — у нас есть время подготовиться к настоящей войне.

Пятнадцать дней спустя Анмай стоял перед экраном, глядя на технологическое чудо: верфи «Укавэйры». Она построила их на основе верфей Энго, но корабли на них строились не файские: он видел множество шестимильных зеркальных овалов, непохожих на острогранные пирамиды Анмайа. Они быстро росли, питаясь потоками плазмы из Сверх-Эвергета Энго, и уже очень скоро постройка армады этих автоматических транспортов завершится. Их было 2049, - по числу уничтоженных Мроо планет Сети. Но эти корабли не возьмут на борт ни одного живого существа. Когда загрузка матриц завершится, они вывезут из Энго всю её культуру, все возможности её развития… все её души, которым стоит жить.

Глядя на бесконечные ряды растущих громадин, Анмай задумался. Он знал, что эвакуация, — самая малая и простая часть плана. Срок его исполнения уже был близок, но никакой уверенности в том, что всё получится, не было.

Он коснулся кнопки весма и мысленно спросил, сколько осталось до конца строительства эскадры, — загрузка матриц на борт шла параллельно с ним.

— Примерно шесть часов, — ответила «Укавэйра». — Тогда же корабли стартуют. Ждать нельзя. Мроо не глупы. Они знают, что самый верный способ выжить в космической войне, — это нарастить силы, и каждый час ожидания осложняет их задачу. Сейчас мы ещё уверены в успехе, — во всяком случае, больше, чем в успехе обороны Эрайа.

Анмай кивнул. В том районе также появились Мроо, а план обороны Эрайа был весьма прост в своей основе: если сил её защитной сети не хватит, на помощь придут остальные Ир-Ими, поставив Мроо между молотом и наковальней. Даже он не знал, в каких безднах Вселенной сейчас таятся их Защитники. Двадцать два возле Эрайа, а остальные… Все они в сотни тысяч раз превосходили по мощи разгромленную эскадру Сети, — но вот хватит ли этого? Вполне возможно, что нет…

Он невольно вздрогнул, — сзади щелкнула дверь, и в комнату быстро вошла Хьютай. Заметив темный силуэт любимого у окна, она усмехнулась.

— Ты совсем зачахнешь здесь.

— Откуда ты такая веселая?

— Из душа. Знаешь, пятки помыла, и вообще…

— И не было скучно — самой мыть?

Хьютай фыркнула.

— Может, надо было помыть заодно и твои?

Анмай усмехнулся, по одной подгибая свои босые ноги и глядя на них через плечо.

— Знаешь, я совсем не против.

— Ой, ой, лень какая. Обойдешься.

— И тебе понравится парень с грязными пятками?

— Знаешь, пятки, — совсем не главное в парне.

— А что?

Хьютай задумчиво осмотрела его.

— Не знаю. Может быть, уши?

— Уши? Даже не глаза? Почему?

— За них таскать удобно.

— А по ж…?

Хьютай быстро повернулась к нему поименованной частью тела.

— Попробуй, если не жалко…

— Себя? Нет, спасибо.

— Испугался?

— Не, мне красоту жалко.

— А в других местах красоты не видать, да?

— А мне других мест не видно.

Хьютай со смехом повернулась к нему.

— А теперь?

— А теперь всего слишком много. Я теряюсь…

— Не знаешь, с чего начать?..

Анмай смущенно опустил глаза.

— Хью, у меня настроения сейчас нет. Серьёзно. Слишком плохо складывается всё…

Несколько секунд Хьютай молчала, растерянно переводя взгляд с его лица на экран и обратно. Затем она прикоснулась к весму, и не глядя плюхнулась в развернувшуюся силовую подушку. Ещё одно прикосновение к браслету, — и окно вышло из стены, склоняясь над ней на гибкой псевдоножке. Анмай вздрогнул. Хотя он и знал, что находится внутри живого существа, такие выверты казалось бы незыблемой обстановки изрядно его раздражали. Перехватив его взгляд, Хьютай взмахнула рукой.

— Ложись рядом. Мы посмотрим на Энго, и подумаем, что ещё можно сделать до отлета…

Анмай подчинился. Он знал, что Хьютай, как и полагается женщине его народа, скрывает эмоции гораздо лучше его. Но он всё же ощущал её подавленное и скрытое напряжение, — опасно близкое к взрыву. Сам он не хотел делать страдания и мучительные размышления своей профессией. К счастью, именно для таких случаев его народ создал Аюттхайа, — систему управления сознанием. Она позволяла думать лишь о том, что необходимо, и давалась гораздо труднее, чем любое физическое обучение, но на борту «Укавэйры» Анмай неплохо овладел ей.

Насколько он знал, у людей и иных разумных рас ничего подобного не было, — словно они не понимали, что не только тело, но и ум требует тщательной тренировки. Был ли его народ обязан ей своим величием? Вряд ли. Но Аюттхайа была очень полезна для рабочих, помогая концентрироваться на самых скучных и бесконечных делах, для воинов, помогая им не теряться и не чувствовать страха, — полезна для всех и в любом деле, даже если нужно принять, как неизбежность, исход в не-реальность своего народа. Анмай знал, что из файа Сети Аюттхайа владели лишь Мечтатели и Пилоты, — да и то только те, кто летал между звезд. А остальные…

Вначале он считал, что им просто лень заниматься этим долгим и порой до бешенства скучным обучением. Увы, всё оказалось и проще, и хуже, — файа Сети, в большинстве, были слишком глупы даже для того, чтобы видеть управляемые, подвластные сознанию, почти неотличимые от реальности сны, а не случайные, какие бывают даже у животных. Но разве в Файау, не говоря уж об Уарке, Аюттхайа была более распространена?..

Эта мысль вернула Вэру к реальности. Единственное, что он теперь мог, — узнать как можно больше о файа Сети, сохранить их хотя бы в памяти… даже сознавая, что это совершенно бессмысленно.

Устроившись поудобнее, он прикоснулся к весму. Экран вернулся в стену, но затем все стены стали экранами. Пара повисла в звездной пустоте. Хьютай застыла, прижав правую руку к браслету.

Из невероятной глубины экранов на них устремилось изображение. Они неслись над бесконечными равнинами Энго, миновали множество селений и городов, — бесформенно-кирпичных, каменно-плоских, застроенных белыми башнями. Мелькали бесчисленные фигурки файа, — то в разнообразных, до ряби в глазах, одеждах, то обнаженные.

Все они говорили на одном языке, но на этом их сходство и кончалось. Некоторые файа, по мере сил, имитировали образ жизни рутенцев, другие, — иных разумных рас, подвластных Сети, или известных ей только из записей предков. Везде в глаза паре бросалось множество молодежи, — настоящей молодежи, — и детей. В Энго не было никаких запретов на деторождение, — начавшийся три тысячи лет назад демографический взрыв продолжался до сих пор. Всего через пару тысяч лет файа заселили бы всю не-планету, — но даже сейчас большая часть их молодежи улетала в иные миры. В Энго оставались лишь те, кому здесь нравилось. А после смерти их тел их матрицы отсылались в Тийат, — интеллектронный мир, другую не-планету, даже отдаленно не похожую на Энго…

Анмай опустил глаза, поняв, что вновь слишком отвлекся. Внизу проплывали огромные, сказочно красивые сады с множеством разбросанных по ним зданий. Всё это окружали старомодные, громоздкие крепостные стены.

Он усмехнулся, заметив множество стройных фигурок между деревьев и на берегах озер. Это странное поселение называлось Золотыми Садами. Но если те, товийские, были названы так лишь в издевку, то эти вполне подходили к названию. Эти огромные храмы красоты впервые создали ещё золотые айа. Воплощая древние мечтания о рае, они были главной святыней его народа, и традиция создавать их была самой главной. Такие сады были даже в Фамайа, и его предки происходили из них…

Здесь, как и встарь, собирались, — и разводились, — лучшие, самые красивые файа. В Садах не применяли никакой генной инженерии, — лишь старинное скрещивание и отбор. Но за тысячи лет даже столь примитивные методы, — как и раньше, — давали результат. Все обитатели Садов были поразительно красивы, уступая лишь золотым айа. Собственно, те изначально и создали их именно для развития чисто физической красоты, но результаты оказались, как это часто бывает с вмешательством в наследственность, неожиданными. Вся каста Мечтателей вышла из касты, предназначенной в начале лишь для чувственной любви. Постепенно они перестроили всю Сеть, по сути, создав её заново. Но все их усилия, в конечном счете, оказались напрасны. Можно вывести расу прекрасных и даже расу гениев, но нельзя превзойти тех, кто начал восхождение на миллиарды лет раньше. И нельзя уцелеть, если Древние объявляли войну. Какие бы усилия ни прилагались, чтобы одолеть Мроо, они неизменно брали своё.

Но даже это правило, наверное, имело свои исключения.

Анмай встряхнул волосами. С ним часто случалось такое, — увидев что-то удивительное, он мгновенно задумывался, сплетая цепи ассоциаций так, что порой не мог даже толком вспомнить, что же он видел, — лишь свои мысли. Теперь, когда он час за часом смотрел на мелькание зданий, лесов, машин и лиц, его мысли вновь начали разбегаться, умножаясь почти бесконтрольно.

Все файа Энго жили в открытом, почти бесконечно разнообразном мире, — но, большей частью, они лишь перебирали придуманные для них развлечения, не желая обучаться и работать. Злыми их нельзя было назвать. Добрыми тоже. Они никогда не совершали преступлений, — но никогда и не мешали им. Игра, сати, отношения с Йэннимуром, даже война с Мроо, — всё это для большинства файа было лишь парой строчек в новостях. Они не стремились ни к чему духовному. Их творческий дух проявлялся лишь в поисках новых наслаждений. Но за порогом смерти, там, где остальных поглощал вечный мрак, их сознания обретали новую жизнь, ничем не похожую на старую. Впрочем, обо всем этом ещё живущим оставалось лишь гадать.

Он встряхнул волосами, вновь поняв, что отвлекся. В разверзшейся перед ним звездной бездне медленно росло последнее пристанище бессчетных душ файа, — не-планета Тийат, тоже огромная, хотя и не столь большая, как Энго. Её форму было почти невозможно осознать, — головоломное сплетение, узел замкнутых на себя мебиусовых плоскостей, столь сложный, что при первом же взгляде на него сознание начинало тревожно вибрировать.

В самых общих чертах Тийат походила на исполинского зеркального ежа. Между раскаленных добела концов её причудливо скрученных петель сгущался непроглядный мрак. Никто не знал, как Тийат выглядит изнутри, — она ничем не походила на Энго. Построенная пять миллиардов лет назад, она всё же смогла установить контакт с Сетью, и даже согласилась принимать её души. Правда, файа не были уверены в мотивах её древних неведомых строителей. Как это обычно бывает с интеллектронными системами, Тийат ушла очень далеко за пределы понимания живущих. Файа Сети каждый год посылали туда пятьсот миллионов матриц, ничего в сущности, не зная, о том, что их там ожидает. Конечно, они могли общаться с Перешедшими, однако вовсе не были уверены, что они существуют в Тийат на самом деле. Как и не были уверены в том, что они НЕ существуют. Или что существуют частично, — чтобы осознать, в какой степени сохранились их личности, нужен был интеллект, равный коллективному интеллекту не-планеты, а таких под рукой не нашлось.

Но, чем бы ни была Тийат, — она стала их бессмертием, их надеждой на вечную жизнь. Пускай никто не знал, что его ждет, когда настанет срок расстаться с телом, — но Тийат, её сверхинтеллект, стали мечтой и богом расы файа, — богом слишком непонятным, чтобы влиять на неё хоть сколь-нибудь заметно.

Чем бы ни занимался её безмерно огромный коллективный разум, — внешне это не проявлялось никак. Тийат не интересовалась окружающей её Вселенной. Живые файа, пытавшиеся понять её, напоминали муравьев, ползающих по экрану компьютера. «Укавэйра», чья разумная сущность была ближе к сущности Тийат, наконец, заключила, что не-планета погружалась в себя: она полностью ушла в свой выдуманный мир, бесконечно более сложный, чем реальный. Для живого существа это было бы безумием, — если отвернуться от мира, он не исчезает. Для не-планет, с их многослойным сознанием и многослойными же автономными функциями это значило нечто иное: они не бежали от Реальности, а просто поднимались над ней, и, когда Хьютай перешла к последней, третьей не-планете Сети, Анмай решил оставить загадку Тийат на потом.

Девять Миров были колыбелью Союза Файау, — цивилизации, в конечном счете покинувшей эту Вселенную, чтобы строить собственную. Но, уходя, файа не разрушили свою родину, и даже не отключили основные механизмы. Так поступали многие сверхрасы. И три тысячи лет назад в мир, где Анмай провел два самых счастливых месяца своей жизни, пришли новые хозяева…

Девять Миров стали совсем не такими, как он помнил, но что-то от их духа осталось. Из всех миров Файау Сеть заселила их первыми, ещё до открытия Линзы и миров Эрайа, до того, как началась кровавая Игра. То ли из-за этого, то ли из-за огромного отдаления от основной части Сети, их развитие пошло своим путем.

Сеть в основном развивалась и росла вокруг Энго, в галактическом ядре А-8376. Девять Миров находились в центре бывшего Союза Файау, их отделяло от Энго триста миллионов световых лет. Сеть хотела заселить и другие не-планеты Файау, но симайа опередили их. Все они, начиная с великой Р`Лайх, Файау оставила им. Обычные же её планеты, когда-то заселенные, а потом оставленные файа, мало подходили Сети, либо из-за огромного удаления, — они были разбросаны по всей Вселенной, либо из-за слишком близкого соседства с симайа…

Как бы то ни было, Девятка уже изначально отличалась от других миров Сети. В начале она была очень похожа на них, — пока не стала прибежищем тех, кого не устраивала бездушная жестокость Игр. Там жили только файа, и было запрещено сати. Несколько лет назад Девять Миров официально отделились от Сети, но продолжали поддерживать с ней связь. В сущности, если Эрайа и другие миры Игр стали заповедниками для убийц, то Девятка стала заповедником идеалистов, — сторонников идей Файау. Таких набралось шестьдесят миллиардов, — почти столько же населяло Девять Миров во времена Союза. И дети в нем тоже составляли около пятой части…

Файау не смогла создать содружество разумных рас, но уживалась с ними мирно, — по крайней мере, после Великой Очистки. Современная Девятка вообще не имела колоний, а своих кораблей у неё было не больше тысячи. Два исполинских, размером с планету, Сверх-Эвергета делали её самой большой силой в Сети, но Девять Миров не пытались помешать Играм, они лишь спорили…

Анмай печально вздохнул. На экране, в облаках звезд, висели восемь соединенных кольцом планет, — пять серо-цилиндрических, две свинцово-многоугольных, сине-золотой шар, и между ними, — единственный настоящий мир, мир, где он впервые открыл глаза, заново родившись в будущем… вырвавшись из жизни, которая ему самому теперь казалась сном. В этом мире у них с Хьютай был дом, — единственный настоящий их дом за всю их жизнь. Глядя на Девятку, он всякий раз мечтал вернуться туда. Однако, Девятка, её жизнь, слишком изменилась за десять тысяч лет… не только внешне. Её обитатели стали совсем другими… пусть даже они старались следовать его идеалу.

Но были ещё симайа, а его путь, в конечном счете, уходил в пустоту.

Бесчисленное разнообразие, и, в то же время, похожесть открывшихся ему картин утомили Вэру. Почти бессознательно он прикоснулся к браслету. Девятка исчезла. Пока Хьютай выбирала, что смотреть дальше, он думал об их общей судьбе.

Флот Энго уже покинул её, прибыв к Тийат, но но вывезти всех он бы не смог, да это и не имело бы смысла. Тийат принимала лишь матрицы, и всего за несколько дней Энго опустела. Тела файа были сожжены в приемниках её плазмопроводной сети, их матрицы погружены на строившиеся корабли «Укавэйры». Очень скоро все они воскреснут в искусственных, бесконечно более многообразных, чем реальные, мирах Тийат, — воскреснут, навеки изгнанные из реального мира. Избавленные от угроз настоящей Вселенной, файа станут свободны… но станут ли они счастливы? Не начнут ли они скучать, как о потерянном рае, о своей удивительной родине, — уже уничтоженной, и именно поэтому обретшей вечную жизнь?

Анмай задумался. Если ему повезет, — он никогда об этом не узнает.

Поняв, что продолжения не будет, он спрыгнул с подушки и потянулся. Долго сидеть неподвижно Вэру никогда не мог. Хьютай тоже поднялась, погасив подушку. Она молча смотрела на него. Похоже, что прямо сейчас…

— Всё готово к отлету, — сказала «Укавэйра». — Через десять минут…

Вдруг её голос смолк и Анмай ощутил смертельный холод, — ничтожную, рассеявшуюся часть разрушительной энергии не-перехода, пробившуюся сквозь щиты.

На сей раз Мроо ударили первыми.

Вэру приготовился к смерти, но она не приняла его. Через какие-то секунды загорелся экран, — в режиме мультипланара и гиперсканера, в котором «Укавэйра» показывала им космические сражения. На самом деле, разумеется, там было очень мало такого, что мог видеть глаз.

Мроо нанесли удар без малейшего предупреждения. На сей раз они бросили в бой несколько сотен матоидов, собравшихся так далеко, что гиперсканеры Энго не могли их заметить. Её Сверх-Эвергет погасил отдачу их не-переходов, но сдержать настоящую атаку он уже не смог, её мощность была слишком велика. Анмай видел вспышки не-пространственных взрывов, с быстротой молнии пробивавшихся всё глубже, — пока защита Энго, смявшись, не рухнула окончательно, и удар не сокрушил управляющие эффекторы её Сверх-Эвергета. Когда магнитные монополи в Йалис-ядре, снабжавшем энергией всю Энго, слились, обращаясь в излучение, полыхнул последний, но самый мощный взрыв.

Теперь Анмай увидел центральную камеру Энго. В основании питающей башни, — там, где стоял Сверх-Эвергет, — вдруг вспыхнуло ослепительное солнце. Его испепеляющий свет, отражаясь от нейтрида крыш вновь и вновь, обращал в пар всё, к чему прикасался, — поверхность центральной планеты, взорвавшись, тоже засияла, как солнце, промышленная палуба вспыхнула сплошным плазменным полем. Затем всё расплылось в нестерпимой белизне и исчезло, — не-планета Энго не существовала более. То, что делало её единым организмом, обратилось в свет.

***.

«Укавэйра» ответила мгновенно: все 2049 её кораблей прямо со стапелей ушли в не-пространство, устремившись к силам Мроо. Вторичные взрывы их не-переходов тоже испаряли стены и машины, полностью разрушив Верфи Энго. Разлетавшиеся анти-Хиггсы, прежде чем исчезнуть в огне аннигиляции, делали физику недейственной. Частицы и атомы, утратив сцепление друг с другом, становились подобны нейтрино. Сверхсложные машины и несокрушимые нейтридные стены превращались в ионизированную атомарную пыль, — но это ничего уже не значило…

Почти в тот же миг убийц постигло возмездие: кроме превращенных в автоматические крейсеры транспортов, «Укавэйра» бросила в бой полсотни Защитников, — всё, что, что она и файа Сети смогли найти и восстановить за эти две недели. Это был классический «удар мертвой руки»: Энго было уже не спасти, а транспорты «Укавэйры» несли и прекрасное вооружение. Вместе с Защитниками они обрушились на не ожидавших такой атаки Мроо, и в один миг уничтожили их. Теперь Анмай понимал, почему до сих пор жив. Он видел ослепительно-белое пламя, вспыхнувшее на месте бесконечных рядов шестимильных эллипсоидов, — видел только миг, пока оно не испарило камеры.

На экране появилась дисковидная масса Энго: теперь её и «Укавэйру» разделяло всего полмиллиона миль. Не-планета заполняла полнеба, но лишь через три секунды свет взрыва достиг корабля. Вначале надстройка словно размазалась, но затем обрела прежний вид. Прошло ещё несколько бесконечных секунд, — и на ней стали разгораться тысячи ярких сине-белых огней. Излучение, по мощности равное взрыву Новой, пробивало путь наружу, испаряя мили машин и металла.

Анмай ощутил, как слева в груди сжимается ледяной комок. По коже прошла волна озноба, он невольно напряг мышцы, но не двинулся. Он понимал, что появись Мроо тут лишь минутой раньше, — они прихлопнули бы «Укавэйру», и весь её флот, и его вместе с ней. А теперь…

Светлые точки на надстройке быстро разгорались, превращаясь в россыпь крохотных солнц. Из этих сияющих брешей вырывались синеватые струи плазмы, похожие на лучи, — словно внутри зажгли ослепительно яркий свет. Они струились, быстро прорастая в пустоту, и множились, становясь ещё ярче. Наконец, вся надстройка превратилась в кустообразную тучу сизого пламени.

Когда расходившиеся лучи достигли «Укавэйры», та качнулась и попятилась, содрогаясь в струях плазмы, разлетавшихся с огромной скоростью. Анмай почувствовал, что теряет вес, — напор раскаленной материи всё быстрее сносил корабль. Сейчас снаружи уже бушевал огненный ад, — лишь ничтожная часть его энергии была доступна восприятию живых существ. Приборы «Укавэйры» показали наружную температуру в четыре миллиона градусов, и такой поток рентгеновского излучения, какой в природе встречается лишь при вспышках Новых.

Но её сверхпроводящая нейтридная броня отражала все падающие на неё лучи, вплоть до гамма-излучения, а силовое поле отбрасывало все частицы, обладавшие массой покоя. В результате, перед кораблем возник слой сжатой, раскаленной плазмы, — сквозь него, несмотря на все ухищрения, Энго была видна, словно в тумане.

Притемненное фильтрами испепеляющее пламя казалось холодным и неподвижно-застывшим, оно лишь едва заметно переливалось, словно северное сияние. Тем не менее, Анмай сумел разглядеть, что сама Энго ещё цела, — он видел зеркальную дисковидную равнину, на которой горело ослепительное солнце взрыва. Судя по предварительным расчетам, даже сверхмощный поток излучения лишь через несколько дней сможет пробиться сквозь огромную массу вещества жилых палуб, и испарить его.

«Укавэйра» развернулась кормой к разгоравшемуся звездному костру. Сила тяжести в каюте возросла почти вдвое, и паре пришлось лечь на силовой подушке. В окне-экране над ними сиял неподвижно-застывший взрыв Энго. Через восемь дней вся её масса превратится в ионизированный газ. Через месяц новорожденное солнце погаснет, расширившись в планетарную туманность. А через несколько тысяч лет и она рассеется. И в системе Энго не останется никаких следов того, что она полтора миллиарда лет служила прибежищем разума.

Вздохнув, Анмай перешел к докладам из других мест этой чудовищной битвы, — Мроо, как обычно, напали на все три не-планеты одновременно.

Среди незнакомых звезд зависла бело-игольчато-чёрная масса Тийат. Её интеллектронная мощь неизмеримо превосходила интеллектронную мощь «Укавэйры», так что колоссальный, погруженный в себя разум на самом деле неплохо подготовился к нападению. Когда вокруг неё из не-пространства вышли тысячи матоидов Мроо, Тийат не стала сражаться, — их мощь была несравнима с мощностью её единственного Сверх-Эвергета. Вместо этого она решила бежать.

Никто не видел, что произошло там на самом деле. Гиперсканеры засекли лишь экспоненциальный рост числа квантовых состояний, — невероятную аномалию, в которой пространство-время утратило все определимые свойства. Почти в тот же миг она схлопнулась, и Тийат просто… исчезла. Восемьсот стандартных планетных масс выпали из мироздания, не оставив никакого следа.

Анмай обалдело замер. Что это было? Какая-то немыслимая разновидность не-перехода? Или же Тийат открыла себе путь в другую Реальность?

Он понимал, что уже никогда это не узнает.

Переводя дух, он откинулся в сплетение силовых линий, — даже сидеть при двойной перегрузке совсем не просто. Её порождало силовое поле «Укавэйры», — раскрывшись широкой воронкой, оно работало, как парус. Пользуясь случаем, она пополняла запас массы, поглощая плазму Энго, которой было уже всё равно.

Вэру яростно встряхнул волосами. Да, Сеть файа уже уничтожена, но осталась ещё Девятка, — его Девять Миров. На ничтожное мгновение его осенила надежда, что они, — самое лучшее, что было у Сети, — смогли устоять, хотя он и знал, что это невозможно: Мроо готовились к этой войне слишком долго. Пока он ничего не знал о битве за Девятку… но она уже завершилась. Он не знал о её исходе всего лишь потому, что не мог видеть всё одновременно. К тому же, он просто боялся это знать. Но его любопытство, как обычно, вновь одолело страх.

На самом деле Мроо напали на Девятку в тот же миг, в который напали на Тийат и на Энго. Тысячи матоидов, вырвавшись из не-пространства, вспыхнули вокруг неё мгновенными солнцами. «Укавэйра» спроектировала и построила оба её Сверх-Эвергета, и отлично знала их возможности, — даже такая орда Мроо не смогла бы сокрушить возведенных ей стражей. Но Мроо были слишком стары, и знали слишком много. Они нанесли очень сложный удар Йалис, изменяя физику сразу по множеству параметров. Оба Сверх-Эвергета Девятки автоматически ответили на удар, — так как он был многофакторным, им пришлось отвечать на том же множестве уровней. Обе внешне бессмысленных противоборствующих физики проникали друг в друга, и сливались, подобно компонентам бинарного газа, порождая третью физику, — физику Мроо.

Даже если Девятка поняла, что нападение Мроо должно обратить её сопротивление против неё же, она уже ничего не могла сделать, — игнорируя любой из сотен факторов удара, она обрекала себя на мгновенное уничтожение. Никаких шансов выжить у неё не было. И тогда Девять Миров нанесли последний, завершающий удар. Он был не мгновенным, но таким мощным, что в несколько секунд сжег весь топливный запас защитных станций, превратив их в бесполезные глыбы металла.

Сам по себе, он не был опасен для Мроо, — мгновенно уничтожив всё живое, Девятка создавала их физику. А вот мощность, с которой она создавалась, была огромна, — два Сверх-Эвергета Девятки ежесекундно превращали в лептокварки по пятьдесят триллионов тонн массы, превосходя все усилия нападавших. Общий выброс энергии был уже сравним с мощностью машин Кунха. И они его заметили.

Издревле восемь созданных Тэйариин машин Кунха пресекали все попытки изменить физику доверенной им части Вселенной, — как извне, так и изнутри. Иногда эти попытки становились успешными, — и порождали сверхрасы, но это было предусмотрено. А вот Мроо не были предусмотрены никем. Никто уже не знал, кто открыл им путь в эту Вселенную. Но с тех пор они появлялись в ней вновь и вновь. Последнее вторжение началось всего пять тысяч лет назад, — но быстро размножавшиеся, самосовершенствующиеся Мроо уже стали самой большой угрозой для Кунха. Никто не знал их конечной цели, но она включала в себя полное изменение физики этой Вселенной.

Машины Кунха защищали доверенную им Реальность без всякой жалости. Они уничтожали колонии Мроо, едва успев заметить их. Мгновенный всплеск чуждой физики остался бы вне их внимания, но столь длительный выброс был ощутим даже на самых дальних пределах Вселенной. Тэйариин нанесли контрудар, и Мроо слишком поздно поняли, что сражается не с файа, а с Первыми.

Никто не видел деталей этой битвы, — Защитники сожгли свою топливную массу и были уничтожены Мроо прежде, чем энергетический поток, порожденный столкновением физик, достиг их. Лишь сверхчувствительные гиперсканеры «Укавэйры», улавливая ничтожно малые колебания скалярного поля, могли следить за ней. Все во Вселенной, кто обладал такими приборами, — как в Местной Зоне Кунха, так и за её пределами, — сейчас тоже следили за сражением, включая, вне всяких сомнений, и симайа.

Уничтожив Защитников, Мроо решили перевести свою физику в нейтральное состояние, но атака машин Кунха продолжалась, — способности Последней Формы к самым невероятным метаморфозам были известны всем.

Какое-то время орда Мроо ещё сопротивлялась нападению безмерно превосходящего противника. В войне физик победу приносит не грубая мощность изменений, но их концентрация, — а она падает пропорционально квадрату расстояния. Хотя машины Кунха питала почти безгранично мощная энергия, — её им поставляли соединившие аннигилирующие Вселенные Ворота, — она размазывалась по световым годам пустоты без всякого толку.

Сейчас с Мроо сражалась лишь одна, ближайшая из машин Кунха, — удаленная на одиннадцать миллиардов световых лет. Она могла призвать на помощь собратьев, — почти в тот же миг, — но это ничего бы ей не дало. Они находились ещё дальше, и даже их совместные усилия напоминали бы попытки раздавить орех подушкой.

Но машины Кунха могли изменять метрику, а матоиды Мроо — нет. Гиперсканеры «Укавэйры» засекли рост размерности пространства, — небольшой, он выражался в дробных величинах… но был, тем не менее, смертоносен. Такой удар Мроо нечем было отразить. Ещё через миг их не стало.

Рост размерности пространства вел к ослаблению всех взаимодействий. Девять Миров Файау не взорвались. Они просто распались, превратились в ионизированную пыль, и та со временем сгустится в несколько новых планет. Но это будут уже совершенно другие миры…

Анмай тупо смотрел на экран, сейчас ставший экраном гиперсканера. Многоцветные переливы, отражавшие сложнейшие изменения физики, вдруг обрушились в себя, схлопнулись почти в точку, — и, словно вывернувшись наизнанку, взорвались слепящей чернотой, — цветом распада и смерти. Анмай знал, что означал этот цвет. Не-Йалис, суровое торжество неизменных законов. Он залил весь экран, и там не осталось никаких других оттенков.

— Вот так вот надо умирать, — сказала Хьютай. — Чтобы эти твари до самого конца боялись.

Несколько минут в каюте царила тишина. Лишь на экране мерцали вихри обтекавшей силовой щит плазмы, да ускорение вжимало пару в подушку. Новостей о битве больше не было. История Сети закончилась.

— Что нам делать дальше? — наконец растерянно спросил Анмай. Он успел забыть, как мог драться его народ, — и напоминание оказалось мучительным, вызывая в душе острый стыд. Пусть Девять Миров и не мешали кровавой Игре, — но своей гибелью они искупили всё.

— Пока — ждать конца заправки, — ответила «Укавэйра». — Война окончена. История файа — ещё нет. Во времена Файау любой из её кораблей мог свободно покинуть её, и даже присоединиться к другой расе. Так не делали лишь потому, что вокруг Файау не было рас с равным уровнем развития. Старшим расам мы неинтересны, младшие, — неинтересны нам. Больше полутора тысяч кораблей Файау прыгнули в будущее, и сейчас плывут в него, — вне времени, и вне чьей-либо досягаемости. И за её пределы ушло не меньше. Если учесть ещё тех, кто отказался Перейти, то наберется больше семи тысяч. Пока вернулся лишь один, но неизбежно вернутся и другие. Цивилизации файа будут возникать вновь и вновь, — и не факт, что они сами не займутся созданием высших рас. Один такой пример нам известен, — симайа. Да, созданные всей Файау, — но кто сказал, что это обязательно, и что кто-то из Потерянных не создаст лучшую расу?

— Тут — всё возможно, — согласилась Хьютай. — Вселенная большая. И создание новых рас, — не самый плохой вариант по сравнению с Игрой в Завоевание, скажем. А ведь мы знаем, что многие файа бежали именно для этого!

— Это значит, что Йэннимур может быть не одинок, и мы можем найти младших братьев симайа? — с интересом спросил Вэру.

— Возможно, но ещё не сейчас, — ответила «Укавэйра». — Технология Трансформы биологического существа в бозонно-плазменное очень сложна, её создали через двести лет после нашего отлёта в будущее. К тому же, симайа получили всё недвижимое имущество Файау, — хотя её корабли в основном и ушли, — ВСЕ библиотеки, и постоянную помощь от Файау и Мэйат. Появления новых Культур с Йалис-звездолетами это не исключает, разумеется. Пусть они будут не так развиты, зато их может быть МНОГО.

— А Сеть? — вновь спросила Хьютай. — Мы знаем, что больше двух тысяч её звездолетов уцелели, — они ушли в просторы Вселенной и затерялись до начала атаки.

— Хотя материя во Вселенной везде одинакова и ресурсы в ней почти бесконечны, производственные мощности создаются медленно и с трудом, — ответила «Укавэйра». — Поэтому, хотя почти полмиллиарда файа избежали истребления, им теперь не из чего будет построить новую Сеть, разве что начав всё сначала… с самого нуля. Возможно, это их излечит. Возможно, нет. Мы изменяем будущее, но не можем видеть все его возможности.

— А симайа? — спросил Вэру. — Они нападут на Мроо?

— Нет. Теперь, после гибели Сети, это будет напрасной тратой сил, так нужных им для обороны. Даже если они решат иначе, — они не знают, где именно сейчас укрываются Мроо. Возможности гиперсканеров ограничены: они видят не-пространственные прыжки, но не могут отличить один корабль от другого. Если симайа не атаковали сразу, — значит, случившееся им безразлично.

— А они не нападут на нас? — спросила Хьютай.

— Нет. Мы ни разу не применили наше оружие против файа, — хотя те явно заслужили это. Мы сделали всё, что могли, для защиты Сети. И потом, именно я возродила Золотой Народ, создала его заново. Симайа, — не из тех, кто может забыть такие вещи.

— И они не появятся здесь?

— Зачем?

Анмай смолк. В самом деле, зачем? Почти бессознательно он ожидал, что в последний миг из пустоты вынырнут боевые корабли симайа, остановят Мроо, и спасут Энго. Всего два месяца назад они покинули Линзу, мечтая о новом мироздании… и вот они вновь в одиночестве, которое теперь уже никто не сможет нарушить…

— Если мы не хотим вечно скитаться в пустоте, мы должны полететь к симайа, верно? — осторожно спросил он. — Прямо сейчас, когда закончится заправка?

— Мы можем полететь к Р`Лайх… точнее, к её окрестностям, — она окружена не-пространственной защитой, — через минуту сказала «Укавэйра». — Это самое надежное из известных нам убежищ, и там найдется место для трехсот миллиардов файа Энго… если симайа согласятся их принять. Но вам следует кое-что знать о Р`Лайх. Это крупнейшая из не-планет Йэннимура… и вообще из не-планет, бывшая родина Тэйариин. До неё четыре миллиарда световых лет. Ещё ни одно живое существо не пересекало такие расстояния, и мы просто не знаем, сможете ли вы выдержать…

— Из всех решений лучшее то, что дает больше возможностей, — ответил Анмай. — А риск… какое это имеет значение? Мы же знаем, что не сможем умереть совсем.

— Наше знание тоже советует лететь к Р`Лайх, — сказала «Укавэйра». — Она — величайшее во Вселенной собрание возможностей. Но мы… просто боимся боли пути.

— А кто её не боится? Любое мыслящее существо, как и я, способно ощущать и боится её.

«Укавэйра» отключилась. На этом дискуссия была закончена.

— Вот и всё, — Хьютай вытянулась, глядя на огненные переливы в окне. — Часов через пять мы совершим наш восьмой прыжок в неизвестность… наверно, самый неизведанный из всех! Странно, но… знаешь, я совсем не боюсь.

Анмай повернулся к ней. Их большие глаза оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Он с трудом мог представить, что можно говорить с миром, удаленным на четыре миллиарда световых лет, — именно столько отделяло Энго от Р`Лайх. Конечно, по масштабам Вселенной это очень небольшое расстояние, — но непреодолимое для абсолютного большинства цивилизаций…

Но чтобы пересечь его, увидеть, как там всё на самом деле… это было подобно путешествию в другую, мистическую Реальность, — ту, что открывается за порогом смерти, но только во плоти.

— Я тоже. Мы уже отвыкли бояться неизвестности… Знаешь, ещё после первого прыжка у меня появилось ощущение… что каждый новый прыжок будет уводить нас всё дальше от привычной реальности, ко всё большему одиночеству… так и вышло, верно?

— Да. Но разве возможно большее одиночество, чем одиночество последней пары погибшего народа?

— Возможно. Если мы потеряем друг друга.

Хьютай вздрогнула.

— Неужели всё могло быть иначе… совсем иначе… и мы могли бы просто жить… как все, Анмай?

Анмай задумался.

— А знаешь, наверное могло. Но вот хочешь ли ты этого?

Хьютай усмехнулась.

— Нет. Лучше сгореть, чем сгнить.

— Я не знаю, стоило ли нам вступать в эту войну, так рисковать: мне — тобой, — сказал Анмай. — Ведь ещё до неё «Укавэйра» смогла понять, что Сеть обречена, — да и культура интеллектронного мира восьми триллионов её душ неизмеримо богаче культуры файа Сети.

Хьютай грустно покачала головой.

— По-моему, пока рано судить о том, что мы сделали — мы ведь оцениваем поступки не в сказке, а в реальном бытие, которое конца не имеет. Никто не знает, изменят ли эти битвы конечный итог войны с Мроо или нет. Судьба всех рас отныне сплетается с судьбой симайа, — а создать в себе даже отдаленное подобие Золотого Народа не сможет и «Укавэйра». Всё будущее мироздания зависит от них, не от файа. Мроо только сделали мир более простым.

Мысли Вэру невольно вернулись к мгновенной и невообразимой войне, свидетелем которой он стал, — точнее, к гибели Девяти Миров Файау. Он знал, что Мроо невероятно многочисленны, — и его не так задело бы, одолей они Девятку количеством. Но уничтожить превосходящий и силой и величием разум, повернув против него то, что должно было его защищать…

Его пугало это извечное превосходство нападения над защитой, — и безмерные расстояния, и могучее оружие, и бездны накопленной за тысячи лет информации оказались бессильны перед пожелавшими убить. Мроо не пришлось даже убивать самим, они сделали это, вывернув наизнанку сами усилия защитников…

Ещё никогда он не сознавал с такой остротой всю хрупкость всех достижений разума, и всю их тщетность, — все цивилизации рано или поздно обращались в прах, не оставляя вообще никакого следа.

Неужели, — подумал он, — нельзя создать ничего столь же долговечного, как сама Вселенная? Такого прибежища разума, которое никто не смог бы разрушить?

Анмай знал, как бесполезно думать о том, что прошедшее могло пройти иначе. Но представить будущее он тоже не мог, и его окружила пустота, подобная смотревшей на него из окна глазами бесчисленных звезд. Очень старый закон его народа, — ему подчинялся ещё самый первый Анмай, основатель его родной страны, Фамайа, — гласил, что никто не может сам судить себя. Он знал, что это правда. Но где его последний потомок найдет того, кто сможет?

Вэру гневно встряхнул волосами. В самом деле, кто сможет оценить все последствия даже одного поступка, и проследить их до конца времен? Разве возможно это, пока продолжается история мироздания? Он не знал. Его интуиция здесь оказалась бессильна, и он чувствовал, что должен выбросить из головы лишние мысли, — иначе просто сойдет с ума. Хьютай поняла это тоже, — и первой потянулась к нему. Они обнялись, лаская друг друга, потом туго сплелись, кусаясь и царапаясь. Им нестерпимо хотелось отвлечься, — а это средство, безусловно, было наилучшим. Задыхаясь от наслаждения, неутомимая Хьютай яростно отвечала ему. В конце концов они, совершенно измученные, замерли, плавая в жаркой, счастливой усталости. У Вэру ныли все мускулы, ободранная спина горела, — но все его чувства растворились в усталости…

— Анми!

Анмай вскочил, дико озираясь. Ему казалось, что он спал всего несколько секунд, и что уничтожение Сети ему лишь приснилось. Их разбудил повторявшийся раз за разом сигнал, — не тревожный, просто «Укавэйра» давала им понять, что заправка закончена.

— Анмай! До прыжка к Р`Лайх осталось всего пять минут!

— Что?

Вэру, наконец, вернулся к реальности, осознав, что стоит нагишом. Страсти в нем не осталось и следа, — но и сил тоже. Его словно обстоятельно избили палкой, — всё тело ныло, а кое-какие его части болели гораздо сильнее.

Хьютай, более выносливая, буквально потащила его в душ. Ледяная вода быстро привела Вэру в себя. Он помотал головой, отряхиваясь, потом спешно вытерся, оделся и сел в поднявшееся из пола кресло. В окне-экране всё так же переливались струи синего пламени, — погребальный костер Энго ещё только разгорался, но сила тяжести уже стала обычной, — силовой парус свернулся до размеров корабля, выполнив свою задачу.

— Ну вот и всё.

Он повернулся к Хьютай. Сейчас её глаза блестели недобро и хмуро, — быть может, скрывая в глубине страх.

— Вот и конец нашей истории. Сейчас мы встретимся с теми, кто имеет право судить. И будем осуждены.

— Ты же знаешь, что это неправда. Наш путь уходит в бездну, и у него не будет конца, — Анмай улыбнулся, чтобы ободрить её, но всё же, он сам боялся. Очень боялся. Больше всего он боялся потерять её, — единственную близкую. По сравнению с этим даже смерть казалась совсем не страшной.

Анмай встряхнул головой. Он не слышал, что говорила «Укавэйра», и лишь оказавшись в тишине понял, что всё произойдет сейчас. Сначала его поглотила серая, бесплотная пустота, в которой не было мыслей, не было ничего, даже времени. Потом упала тьма.

Конец первой части.