Путешествие «Лунной тени»

Глава 3 ПУТЕШЕСТВИЕ НА ТОРЕЮ

Из дома губернатора Терикель и Веландер направились в маленькую миссию ордена Метрологов, к святилищу на холме. Шесть дьяконисс и одна священница ожидали их, приготовив поспешный, но весьма впечатляющий стол. После обеда глава миссии, Серионезе, провела двух старших по чину гостей в свой небольшой кабинет. Они уселись на стулья, сплетенные из водорослей, и поведали хозяйке историю гибели Тореи.

– Ваш рассказ ужасает, но все же вы сами выжили, – произнесла Серионезе, отхлебнув свежего виноградного сока. – Вы уверены, что никто больше из священниц не уцелел?

– Маловероятно, – ответила Терикель, осушив свою кружку. – Ты была единственной из сестер, кто находился вне зоны воздействия огненных кругов. Только два брата дьякона остались в Диомеде.

– Я должна, безусловно, признать существование ордена в нынешнем виде, под твоим началом, достопочтенная Старейшина Терикель, и передать тебе бразды правления над этой скромной миссией, – заверила гостью Серионезе.

– В этом нет необходимости, – остановила ее Терикель. – Ты можешь оставаться главой святилища и управлять делами.

– Это очень щедро с твоей стороны, достопочтенная Старейшина, но что остается тебе?

– Я должна восстановить орден. Святилище следует превратить в храм, чтобы мы могли проводить церемонии и посвящение в чин священницы. Я убедила губернатора предоставить нам рабочих, камень и древесину для строительства. Когда число сестер увеличится, я намерена воссоздать академию для обучения будущих членов ордена здесь, на Гелионе.

– Но, достопочтенная Старейшина, это всего лишь миссия. Мы живем среди шлюх и бедняков, не считая моряков, прибывающих на остров на короткое время.

– То, что есть на Гелионе, – это все, что осталось от ордена Метрологов. Теперь Гелион примет на себя ту роль, которая лежала на Торее. Четыре основополагающих принципа нашего ордена – учение, исследование, любовь и благотворительность. Сейчас мы обладаем монополией на знания, накопленные на Торее, так что на нас будет спрос. Не следует забывать и о другом важном факторе: губернатор Банзало собирается предъявить права на Торею и начать ее колонизацию.

– Колонизацию? Но… Но здесь, на Гелионе, лишь семнадцать тысяч жителей, двенадцать тысяч из которых – беженцы. Многие до сих пор живут на кораблях, стоящих в гавани.

– Банзало теперь – наш монарх, такова его воля. И он относится к нам благосклонно, достопочтенная Серионезе.

Серионезе вздрогнула, прикрыв на мгновение рот ладонью:

– Я не ношу титул достопочтенной, Старейшина. В своей мудрости прежняя Старейшина ордена называла меня лишь Стремящейся. Дело в том, что…

Терикель решительно взмахнула рукой, призывая собеседницу к молчанию, а потом выпрямилась на стуле и прикрыла глаза.

– Принеси мне письменный прибор, и я верну тебе титул достопочтенной.

– Но в моем случае было указано, что я лишаюсь титула на срок не менее двух лет, достопочтенная Старейшина.

– Я – Старейшина, и мне решать, каким образом давать и снимать наказания. Я хорошо знакома с вашим делом, сестра Серионезе. Политические мотивы, лежавшие в его подоплеке, теперь так же мертвы, как те люди, которые были вовлечены в ту историю.

Терикель написала указ, присваивающий Серионезе титул достопочтенной, а также распоряжение о создании Совета Ордена, в который, помимо Старейшины Терикель, входили достопочтенные сестры Веландер и Серионезе. Третьим указом она постановила, что святилище Гелиона отныне является центром расположения ордена Метрологов. После этого шесть дьяконисс были вызваны в святилище, где им объявили, что в ближайшее время все они пройдут обряд посвящения в священницы. Двадцать семь ударов в бронзовый гонг возвестили о пребывании Старейшины на территории миссии, а песнопения в честь Удачи чередовались с поминальными молитвами в память о разрушении Тореи.

– Я объявляю первое заседание Совета Гелиона открытым, – торжественно произнесла Терикель. – Обычно на таких заседаниях присутствуют только члены Совета, но нам необходимо сейчас всем быть в курсе текущих проблем, надо разрешать споры и знакомиться с состоянием дел на Гелионе. Есть ли у собравшихся новые или срочные жалобы или обращения?

Веландер встала и вытащила из рукава туники свиток.

– Я выдвигаю обвинения против новой Старейшины Ордена и требую ее смещения, – заявила она холодным и жестким тоном.

Восемь женщин и девушек на мгновение онемели от изумления. Терикель не сказала ничего, но лицо ее побелело.

– Смещение? – осмелилась переспросить Серионезе, не веря своим ушам.

– Во время путешествия я чувствовала необходимость записать обстоятельства нашего спасения из огненного ада, устроенного Варсовраном. Это часть признания Ларона Алисиалара, навигатора и врача «Лунной тени»:

«Во время предыдущей ночи капитан провел на борт плотно укутанную женщину с закрытым лицом. Это произошло около полуночи. Он сообщил мне, что к нему пришла подружка, что они будут спать вместе и что его не следует беспокоить. Вскоре после восхода солнца капитан вышел из каюты и сказал, что они с подружкой проспали и теперь, при свете дня, она не может покинуть корабль. Навигатор Ларон получил указание не сообщать о пребывании на корабле женщины, чтобы она позже смогла уйти не узнанной. Несколько минут спустя на корабль прибыла изможденная достопочтенная Веландер, которая рухнула на палубу без сил. Она сообщила, что если мы хотим уцелеть и избежать огненной смерти, мы должны как можно скорее покинуть порт».

Веландер подняла голову и оглядела собравшихся. На губах у нее появилась легкая усмешка.

– Здесь я пропущу часть текста, вы позже сможете сами прочитать все подробно, дорогие сестры.

«После того как „Лунная тень“ снова поднялась на поверхность, мы увидели, что порт Зантрия полностью уничтожен. Воздух был жарким, словно в кузнечной печи, не было видно ни малейших признаков жизни. Вместе с остальными я занялся подготовкой корабля к плаванию. В этот самый момент я заметил любовницу капитана Ферана и понял, что это – достопочтенная Терикель. Она была все еще полураздета…»

– Хватит! – рявкнула Терикель. – Ты сказала достаточно.

– Я требую смещения Достопочтенной Терикель здесь, перед Советом ордена Метрологов, – спокойно продолжала Веландер. – Основаниями для этого является то, что она признает факт прелюбодеяния, что представляет собой грубое нарушение ее священных обетов.

– Я заявляю, что ранее отменила требование безбрачия! – парировала Терикель. – И ты была свидетелем этого.

– Я подтверждаю, что ты заявляла об этом, достопочтенная Старейшина, – с улыбкой ответила Веландер. – Однако я могу также подтвердить, что ты заявила об этом после того, как стена огня уничтожила прежнюю Старейшину. А нарушение обета совершилось ранее, когда ты провела ночь в постели капитана Ферана, на борту «Лунной тени». Теперь я и ты, достопочтенная Серионезе, должны решить, достойна ли Терикель возглавлять наш орден и носить титул Старейшины.

Не прошло и минуты, как Терикель лишилась поста, а старейшиной провозгласили Серионезе. Оба решения были приняты большинством в две трети голосов Совета, которое составляли Веландер и Серионезе.

Солнце уже зашло к тому времени, как Серионезе пригласила Терикель и Веландер в свой кабинет, впервые выступая в новой должности. Она успела переставить там мебель, так что теперь каменный куб, служивший столом и казной, отделял ее кресло от остальной комнаты. Позади кресла по ее распоряжению развесили пурпурную ткань, драпировавшую стену. Дьякониссы убрали деревянные стулья для гостей и заменили их плетеными табуретками, так что теперь посетители не имели и тени сомнения, кто здесь главный. Полки содержали три четверти книг, находившихся на острове, это должно было придавать дополнительный вес новому титулу хозяйки кабинета. На каменном кубе расставили четыре кубка и кувшин с виноградным соком.

Дьяконисса объявила о приходе Веландер. Серионезе распорядилась, чтобы прислужница поставила один из табуретов справа от нее, а затем пригласила Терикель. Та вошла, быстрым взглядом окинула помещение, отмечая новшества, а затем остановилась перед каменным кубом и скрестила на груди руки.

– Достопочтенная сестра, это дисциплинарное слушание, – предупредила ее Серионезе. – Твоя высокомерная манера держаться…

– Достопочтенная Старейшина, если ты снимешь охранное заклятие со своего стола и отдашь мне все деньги, я подпишу указы о поставлении в священницы для всех твоих дьяконисс. В противном случае орден умрет вместе с последней из нас, и ты никогда не будешь править ни одной другой священницей, кроме достопочтенной Веландер.

– Ты угрожаешь…

– Конечно. Я также подозреваю, что губернатор перенесет свое покровительство на орден Блуторикс, поскольку местный патриарх имеет власть ставить новых священников. Пять священников имеют право избирать патриарха, а кроме того, у них, похоже, есть будущее – а сказать то же об Ордене Метрологов вряд ли будет возможно, если ты не начнешь демонстрировать заметные улучшения в поведении и базовых установках.

Серионезе имела опыт в подчинении противным ей приказам, но не научилась настаивать на своих взглядах. Слушая Терикель, она белела, пока не обрела меловой цвет лица, а ее разум тем временем искал лазейку, позволявшую обыграть Терикель.

– Достопочтенная Веландер, составьте шесть указов о поставлении новых священниц и подпишите их, – прошипела Серионезе сквозь стиснутые зубы. – Пустые бланки лежат на нижней полке, слева от меня.

Затем она встала и подошла к каменному кубу, сняла с него чаши и кувшин, положила ладонь на поверхность, медленно постукивая кончиками пальцев. Вокруг ее ладони появились красные искры и завитки, которые обвивали ее руку вплоть до запястья, а затем раздался глухой щелчок. Тяжелая каменная крышка приподнялась, внутри оказались два золотых кубка, церемониальная лампа и простой мешочек, служивший кошельком для монет. Серионезе подула на руку, собирая энергию в ладони, а потом просунула руку внутрь. Охранное заклятие распознало хозяйку, позволяя ей извлечь кошелек наружу.

– Здесь пятьдесят один золотой циркар, – выдавила Серионезе.

– Я напишу тебе расписку.

– Я лишу тебя сана прежде, чем высохнут чернила на указах о поставлении!

– Ну, понимаешь, это тебе не под силу. Лишение сана – серьезное дело. Это требует согласия большинства членов Совета…

– У меня есть такое большинство!

– …обладающих не менее чем пятнадцатилетним стажем пребывания в нем. Совет может сместить Старейшину до статуса Стремящейся, но лишить сана или даже изменить правила лишения сана нельзя без согласия большинства старших членов Совета. Как ни странно, наказание за сексуальные нарушения находятся в компетенции ныне правящей Старейшины, так что ты можешь свободно принимать любые решения по этому поводу.

В уединении маленькой комнатки в таверне «Мидвэй» Ларон выдохнул в чашу черного стекла немного заново накопленной эфирной энергии, а затем осторожно прикрыл содержимое чаши зеленым каменным «глазом». Почти сразу застывшее маленькое лицо-маска проступило внутри сферы сквозь зеленую тень и внимательно взглянуло на вопрошающего.

– Ларон, ты опять вызываешь меня, – произнесла девочка-страж.

– Мы достигли Гелиона! У меня полно еды, я был на рынке. Ты и представить себе не можешь, что я там нашел.

– Я не умею представлять то, чего не знаю, это правда.

– Это кое-что для тебя.

– Для меня? Огромное тебе спасибо.

Ее голос был лишен интонации, но кто знает о чувствах стражей? Ларон приоткрыл створки окна и вынес эфирную конструкцию на свежий воздух.

– Что ты видишь? – спросил он.

– Только тебя. Расплывчато, словно ты отошел далеко.

– А теперь?

Он поместил перед лицом девочки странную трубу, и из глубины зеленой сферы вдруг раздался не то вздох, не то приглушенный возглас плененного существа:

– О! Да! Картина. Ты показываешь мне… картину.

Ларон не выдал своего разочарования. Страж не мог знать о том, что находилось вне сферы.

– На рынке я нашел стеклянные линзы и другие детали для специального устройства, позволяющего разглядеть удаленные предметы, – терпеливо объяснял Ларон. – Пришлось около часа заниматься их сборкой, учитывая кривизну сферы. То, что ты видишь, не картина, а реальный мир.

– О! Как красиво, восхитительно, – ровным голосом проговорила девочка-страж.

– Я пока не могу извлечь тебя из сферы-оракула, но по крайней мере, могу приоткрыть для твоей души окно в окружающий мир. Вскоре ты будешь свободна, обещаю тебе.

– Что значит «свободна»?

Ларон убрал трубу, чтобы смотреть в лицо девочки, присел рядом со сферой и снял шляпу-треуголку. Затем он медленно размотал платок, повязанный вокруг головы, и коснулся чего-то невидимого в центре лба. В воздухе возникла серебристая пыль. Извиваясь тонкими клубами, она поднялась и растворилась в волосах вампира. И тогда стало видно, что в центре его лба находится крошечная фиолетовая сфера, отливающая металлическим блеском; ее удерживали три когтя.

Ларон поднял руку ко лбу и притронулся к собственной сфере-оракулу.

– Девять, я свободен, даже несмотря на то что я все еще здесь, – торжественно произнес он.

На следующее утро достопочтенная Старейшина Серионезе сидела у себя в кабинете, размышляя о своем положении. Продажа всего запаса вина из погребов миссии вернула пять циркаров в ее казну, а мастера, присланные губернатором, уже трудились над превращением святилища в храм. Таким образом, помимо личного унижения, уход Терикель не принес ей никакого серьезного ущерба. Как и Банзало, Серионезе отлично видела возможности, открывающиеся перед ней после разрушения Тореи.

– Маленькая лужа, но зато моя собственная, – пробормотала Серионезе, рассматривая полку с книгами и свитками, а затем перевела взгляд к окну и посмотрела на раскинувшийся пейзаж.

Из ее окна открывался вид на виноградники, покрывающие склон горы, на овец, пасущихся в полях пониже, а также на извилистую тропу, ведущую в порт Дорожный. Ордену Метрологов принадлежали виноградники и винные погреба, что делало его важным центром экономической жизни Гелиона. Серионезе подалась вперед. Она заметила на крутом склоне быстро передвигающегося человека. Старейшина взяла подзорную трубу и решила присмотреться к гостю. Он был одет как купец с Акремы, но не имел обычных сумок с образцами товаров. Это могло означать, что он совсем беден, однако одежда пришельца выглядела добротной, хорошо сшитой и довольно дорогой. Значит, наоборот, очень богатый купец, который не опускается до того, чтобы таскать с собой сумки с образцами товаров. Серионезе быстро осмотрела кабинет, поправила то, что показалось ей недостаточно аккуратно расставленным, выбрала на полке увесистый том о выработке эфирной энергии и присела на скамью у окна, словно давно погрузилась в чтение. Вскоре перед ней предстала дьяконисса, объявившая, что прибыл купец Ровал и просит об аудиенции.

Следом за ней появился и сам гость – мужчина лет тридцати с небольшим, с такой короткой стрижкой, что голова его казалась почти обритой. Когда он снял дорожный плащ, то стал скорее походить на воина, чем на процветающего и начинающего полнеть купца. На пальцах его сверкнули два серебряных кольца: одно гладкое, другое с гравировкой.

– Прошу вас, говорите коротко, я очень занята, – обратилась к нему Серионезе на безупречном диомеданском языке.

Мужчина на мгновение прищурился, а потом широко улыбнулся:

– Приветствую вас, молодая, но достопочтенная Старейшина Серионезе, и мои поздравления: ваш диомеданский прекрасно звучит. Это действительно впечатляет.

Ровал был осведомлен о перевороте, ему сообщила о новой хозяйке дьяконисса, которая провела его в кабинет, так что теперь он на ходу продумывал новую стратегию поведения, а потому немного затягивал начало разговора.

– Вы не купец, – сдержанно заметила Серионезе.

Ровал снова прищурился. Серионезе хотела сказать комплимент, она собиралась добавить, что он выглядит как благородный человек и военный, но Ровал заговорил первым:

– Я в еще большей мере поражен вашими источниками информации, достопочтенная Старейшина. От имени Высшего Круга Скалтикарских Посвященных еще раз спешу засвидетельствовать вам свое почтение.

Серионезе опустила глаза, чтобы скрыть изумление, и жестом пригласила гостя сесть. Высший Круг по накопленным знаниям не уступал ордену Метрологов, но придерживался гораздо большей секретности в методах обучения и действиях.

– Боюсь, что теперь ваши братья и сестры намного превосходят числом членов ордена Метрологов, – осторожно произнесла Серионезе, наблюдая, как Ровал садится на скамью. – Я всегда сожалела о недостатке сотрудничества между нашими орденами, но теперь у меня так много срочных проблем и забот.

– Вижу, вы изучаете эфирные энергии, – Ровал округлым движением руки указал на книгу, все еще лежавшую у нее на коленях.

– Эти энергии разрушили Торею. Моя помощница Веландер предсказала то, что случилось, – она теперь здесь, живая. А меня интересует, что можно противопоставить этой силе.

Ровал сидел прямо, сжав ладони, лежавшие на коленях.

– Вы слышали о Серебряной смерти? – спросил он после небольшой паузы.

– Все слышали, – уклончиво ответила она. – Если гибель Тореи и принесла нечто доброе, так это уничтожение Серебряной смерти.

– Серебряная смерть не уничтожена. Высший Круг убежден, что она лежит в руинах Ларментеля. – Ровал чуть заметно наклонился вперед, внезапно заговорив быстрее и оживленнее: – Мы должны послать корабль назад, на Торею, найти Серебряную смерть и навсегда удалить из мира.

– Тогда сделайте это.

– Я не могу оплатить корабль.

– А…

– У вас есть деньги, достопочтенная Старейшина, и к вам благосклонен губернатор.

– Почему вы сами не хотите обратиться к губернатору?

– Я не могу обращаться к нему напрямую.

– Почему?

– Если я могу говорить откровенно, губернатор – весьма честолюбивый правитель, а другой честолюбивый правитель уже успел разрушить Торею с помощью Серебряной смерти. Волшебники Акремы и Скалтикара в течение многих веков охраняли Серебряную смерть. Они доказали, что им можно доверять.

– Я вас поняла, – осторожно отозвалась Серионезе. – И что именно вам нужно?

– Полностью экипированный и снабженный продовольствием глубоководный корабль, капитан которого будет мне подчиняться. Он должен пойти к руинам Жироналя, а оттуда на шлюпках команда из нескольких человек сможет войти в реку и пройти несколько миль до Ларментеля. Тем временем экипаж корабля сможет накопать столько золота и серебра в руинах порта, сколько удастся найти. Так что в конечном счете путешествие будет весьма прибыльным.

– Я… обладаю определенными резервами, которые могут быть использованы. Хорошо, но только при условии, что в команду будут включены трое моих людей.

Ровал быстро обдумал это предложение. Его положение оставалось шатким, а скорость определяла успех дела.

– Я согласен. Мы должны доверять друг другу, так что…

– Пожалуйста, я еще не закончила. У меня есть еще некоторые условия и непременные требования.

– Условия и непременные требования? – переспросил Ровал.

– Может быть, я и управляю всего двумя священницами и единственным святилищем, но все равно являюсь Старейшиной ордена Метрологов, и это дает мне определенную власть. Если я вкладываю в предприятие свои деньги, то хочу кое-что получить взамен.

– Например, что?

– Например, место в Высшем Круге, право посылать миссионеров на ваш континент, а также присутствие одной священницы и двух охранников при поиске Серебряной смерти.

Ровал на некоторое время задумался, нахмурившись и глядя в пол.

– Я не могу гарантировать вам первые два условия без предварительного согласования с Высшим Кругом, а время работает против нас. Кто-то другой может найти Серебряную смерть, кто-то другой может снова запустить механизм его действия.

– Ну что же, тогда вам придется поискать как можно более быстрый путь связи с Высшим Кругом. Всего хорошего, Ровал Не-совсем-купец.

Ровал встал, приложив ладонь к плотно сжатым губам, глаза его были широко открыты. Серионезе выстрелила вслепую, но стрела ее попала точно в цель. Глаза Старейшины сияли торжеством, когда она смотрела, как Ровал уходит прочь от святилища. Наконец у нее будет то, что она может предложить к своей выгоде, наконец ей не придется больше тратить жизнь, сидя в уединении, ей даже не придется медленно и постепенно развивать орден, начиная с работы с полудюжиной бестолковых девушек на далеком и малонаселенном острове посреди Плацидийского океана. Какова бы ни была конечная схема, ей она принесет откровенную выгоду.

Она бросила книгу об эфирной энергии на скамью, встала, потянулась, а потом подошла к полке и нашла другие книги – скалтикарскую грамматику и словарь. Она с удовольствием отметила, что, помимо массы разговорных слов и речевых оборотов, в скалтикарском языке используется универсальная научная терминология, характерная для многих языков и отлично знакомая Серионезе. Подойдя к окну, она еще раз взглянула вслед удаляющемуся Ровалу, который теперь превратился всего лишь в крошечное пятнышко у горизонта.

– Далф вейлдера, Ровал, – сказала она ему вслед, а потом вызвала дьякониссу. – Я хочу, чтобы ты немедленно доставила послание к губернатору Банзало, – распорядилась она.

Ларон услышал рев толпы и услышал топот множества ног еще до того, как в поле его зрения появился источник переполоха. Дородный, сильно загорелый мужчина, по виду явно с Акремы, выскочил из-за угла, чуть не упал, споткнувшись об опрокинутую бочку, а потом помчался дальше по улице. Ларон прижался к стене, чтобы пропустить акреманца, ощутив волну запаха пота и страха. В следующее мгновение бежавший нырнул в кучу мусора, раньше, чем из-за угла появился первый из преследователей.

– Вот он!

– Грязный акреманский ублюдок!

– Держи его!

– Это они уничтожили Торею!

За долю секунды Ларон понял, что указывают на него. Цвет кожи акреманцев обычно колебался от черного до золотисто-коричневого – за исключением мест, где их кожа воспалялась или образовывались прыщи, – а Ларон обладал неестественной меловой бледностью. Это важное различие почему-то ускользнуло от взглядов толпы. На узкой улочке не было видно никого, кроме Ларона и возбужденной толпы.

– Я со Скалтикара, – холодным, ровным тоном заявил Ларон.

Он снял шляпу, демонстрируя бледную кожу и светлые, прямые волосы, явно отличавшиеся от курчавых черных волос обитателей Акремы. Одновременно он вынул из-за пояса топор. Толпа чувствовала возможность расправиться с беззащитной жертвой, а ее происхождение едва ли имело большое значение.

– Да ну, просто мелом намазал лицо, только и всего! Хватай его! – выкрикнул кто-то, и толпа двинулась вперед.

Ларон взмахнул топором. Он резал и рубил вскользь, стараясь напугать, а не убить. Большинство нападавших привыкло к пьяным перебранкам и легким потасовкам. Никто из них не сталкивался с тренированным и обученным воином. К тому времени как часть окровавленных, перепуганных мужчин и женщин бросилась врассыпную, а часть отступила в сторону, перед ногами Ларона остались лежать всего три тела. Два из них больше не двигались.

– Акреманский ублюдок, это ты уничтожил Торею! – завывал каменщик со сломанным носом.

– Посмотри на меня, – выкрикнул ему в ответ Ларон. – Я не только скалтикарец, но я еще и офицер!

Внезапно осознав, на кого они напали, собравшиеся утратили остатки бодрости и решили ретироваться. Офицеры с морских судов считались частью знати, даже если и не слишком высокопоставленной, а наказание за нападение на дворянина любой национальности было только одним: смерть. Убийство представителя высшей знати каралось мучительной смертью после пыток. И хотя за время стычки настоящий акреманец мог незаметно выбраться из-под мусора и удрать, почему-то он выбрал именно этот, самый неподходящий момент.

– Смотрите – акреманец! – взвизгнул один из отступавших.

Беглецу удалось преодолеть не больше десяти ярдов, когда его схватили. Толпа сомкнулась над ним, все старались принять участие в убийстве. Теперь обреченный акреманец отчаянно отбивался. Он рванулся вперед, вцепился в ближайшего из нападавших, свернул ему шею, а потом вырвал из рук у мертвого какое-то орудие и ударил им в лицо другого врага. Но кто-то уже бросился ему на спину и потащил за волосы, подоспели другие. И только тогда акреманец упал на землю.

Ларон отвернулся, чтобы не видеть убийства. Когда он повернулся, радостная толпа спешила прочь по узкой улице, высоко поднимая на пике оторванную голову акреманца.

Ларон проверил тела упавших, но пульс ни у кого не прощупывался. Обезглавленный акреманец тоже был явно мертв.

– Такая трата жизненной энергии! Пустая трата! – горестно вздохнул Ларон, покачав головой.

Новая Старейшина решила, что ящики с книгами, регистрационными записями, архивом документов, привезенные с Тореи Друскарлом, должны быть выгружены с корабля и доставлены в одну из пещер, предназначенных для хранения вина. Веландер внимательно сверяла список грузов с имеющимися в наличии ящиками, когда на палубе появился Друскарл с очередной тарой.

– Не могу поверить, – пробормотал акреманский евнух.

– Но именно так и случилось: Торея была сожжена до пепла, – рассеянно отозвалась Веландер, не отрываясь от списка.

– Нет, я говорю о том, как вы сместили Терикель.

Веландер резко подняла голову:

– Она была устранена совершенно официально и в соответствии с законными процедурами, большинством два против одного. Дело было абсолютно ясное, понадобилось несколько минут, чтобы принять решение. В прошлый раз на снятие Старейшины с поста ушло пять лет, затраченных на обсуждение всех обстоятельств.

– И все же я отказываюсь верить, – повторил Друскарл. – Я говорил с Лароном – он все мне рассказал.

– А что ты думаешь о ее поведении? – поинтересовалась Веландер.

– Неудачное. Раз ее подловили.

Веландер безрадостно рассмеялась:

– И это все?

– Да.

– Но она предала меня!

– Тебе тоже не повезло.

Веландер нервно прошлась вдоль борта, сжимая на груди руки.

– Ты евнух. Как можешь ты разбираться в чувствах? – Голос ее сорвался на крик. «Чувства», – безмолвно повторила она, немедленно пожалев, что это слово сорвалось с ее губ.

Друскарл осторожно прокашлялся, а затем произнес:

– Не так давно, лет пять назад, был один король, который правил на северном побережье Акремы. Король этот был мудрым и справедливым, очень сильным и поразительно красивым. Однако его королева влюбилась в капитана королевской гвардии, и эта пара два года тайно встречалась в покоях королевы. Постепенно любовники становились менее осмотрительными, и случилось так, что королева забеременела. Когда король узнал об этом, то понял, что не может быть отцом ребенка.

– И тогда он их убил, – спокойно сказала Веландер.

– О нет. Король был мудрым и справедливым, и королева обратилась к нему с отчаянной мольбой о милости и прощении. «Если бы я не ожидала ребенка, разве ты когда-нибудь узнал бы о происходящем? – спросила она. – А если бы не знал, разве это могло бы тебя встревожить?» И король признал правоту ее слов и простил.

– Я тебе не верю! – воскликнула Веландер. – Никто не допускает уступок в соперничестве такого рода.

– Это так. В ту же самую ночь король приказал доставить капитана во внутренние покои дворца и там заставил его написать прошение об отставке, в котором упоминалось бы, что капитан намерен отправиться в долгое паломничество. А после этого убил любовника супруги, подписал его прошение и назначил нового капитана. Сутки спустя он облачил мертвое тело в собственные королевские одежды и золотой пояс и выбросил в пруд в саду, где обитали маленькие рыбки с чрезвычайно острыми зубами. А когда рыбы объели труп до неузнаваемости, король покинул дворец, надев холщовые одежды и плащ паломника. Юный принц должен был стать королем по достижении пятнадцати лет.

Веландер остановилась, постукивая ногой и склонив голову набок:

– Только не говори мне, что ты был тем королем.

– Но это было бы правдой.

– Проверить твои слова невозможно. Мир полон нищих, выдающих себя за королей и принцев, готовых даровать королевских отпрысков любой девице, способной поверить им. Меня другое интересует: почему он просто не мог потихоньку убить капитана?

– Он заставил замолчать королеву и уничтожил все доказательства, которые могли бы поставить под сомнение происхождение ее ребенка. Он избежал кровавой войны за наследование престола между детьми его братьев.

– И все равно это бессмысленная история.

– Когда с объеденного рыбами тела был снят золотой пояс, оказалось, что половые органы оставались целыми. Королева поняла, кого нашли в пруду, но разве она стала бы заявлять во всеуслышание, что король был евнухом, так что тело принадлежит не ему? В таком случае ее сын лишился бы всех прав. Так что ей поневоле пришлось молчать. В возрасте двух лет ее ребенок умер от лихорадки, а она по сей день правит страной в качестве регента и, вероятно, нашла себе нового любовника среди королевских гвардейцев.

Веландер побледнела и опустилась на один из ящиков.

– Когда это случилось? – с трудом выдавила она, а потом добавила: – И как?

– Восемь лет назад. Я возглавлял свою армию в бою и попал в плен во время мимолетной стычки с врагом. Солдаты развлекались, нанося мне разнообразные увечья, а среди всего прочего кастрировали. На следующий день мои люди уничтожили весь отряд, захвативший в плен короля, и освободили своего повелителя. Я сам залечил раны, так что правду знала только королева.

Друскарл развернулся и направился в глубь корабля. Веландер последовала за ним:

– Ты хочешь сказать, что если бы не огненные круги, я бы никогда не узнала про Терикель и Ферана.

– Именно так.

– Но я бы жила обманутой!

– И сколько раз прежде тебе приходилось быть обманутой?

– Откуда я знаю! – сердито огрызнулась она. – Может быть, Серионезе мстительная зануда, но она не нарушала правил. Я поклоняюсь лишь математике, логике и правилам.

А в это самое время Терикель сидела неподалеку на швартовной тумбе. Она разглядывала маленькую шхуну, на борту которой в течение девяти недель была главой ордена Метрологов. Она и теперь имела право налагать вето на поставление в священницы той или иной женщины, но подобное проявление мелкой злобы поставило бы ее на один уровень с Серионезе и Веландер, так что считала это неприемлемым.

– Я намерен вернуться на Торею, – раздался у нее за спиной высокий, пронзительный голос.

Она обернулась и увидела Ларона. Он был с ног до головы покрыт темной кровью, на лице виднелись свежие царапины и ссадины.

– Что с тобой случилось? – ахнула Терикель.

– Мне нужна твоя помощь, – он проигнорировал ее вопрос и двинулся к кораблю.

Терикель широко развела руками:

– Моя помощь? Но я ведь не врач. Кто на тебя напал?

– Каковы пределы твоего влияния на орден Метрологов на сегодня? – он продолжал игнорировать ее вопросы, следуя своей внутренней логике.

Название ордена, произнесенное вслух, больно отозвалось в душе Терикель.

– Твое происшествие имеет какое-то отношение к ордену?

– Этим утром мой друг и помощник был арестован и заключен в тюрьму. Вскоре после этого губернатор издал приказ, запрещающий всем кораблям выходить в море без особого разрешения. У меня есть основания полагать, что моего друга выдала властям достопочтенная Серионезе.

– Предательство стало новым стилем поведения среди Метрологов.

– Так говорят слухи. Прошлой ночью ты получила сорок золотых циркаров в обмен на согласие подписать указы о поставлении новых священниц.

– Да. И ты хочешь взять в долг?

– Конечно. Мне нужно починить «Лунную тень» и вернуться на Торею. Плотники и корабельщики не станут работать бесплатно, бакалейщики не отличаются склонностью к благотворительности, и даже экипажу «Лунной тени» необходимо платить жалованье.

– Но почему Торея? Мы прошли десять кругов ада, чтобы выбраться с Тореи.

– Торея полна расплавленного золота и серебра. Мы можем собрать его среди руин, так что вложения окупятся сторицей. После этого мы сможем отправиться в Диомеду и жить там долго и счастливо.

Терикель быстро оценила его предложение. За пятьдесят один циркар она могла доехать до Диомеды и купить там небольшую лавку. Пять тысяч циркаров позволили бы ей вести совсем иной образ жизни.

– Думаю, именно поэтому губернатор и запретил судам выходить в море, – предположила она. – Банзало хочет прибрать богатство Тореи к своим рукам.

– Да.

– И что помешает мне выдать тебя Банзало, как сделала достопочтенная Старейшина с твоим другом?

Терикель впервые увидела, как Ларон улыбается. Его верхняя губа медленно изогнулась, обнажая пару острых клыков, втрое превышающих по размеру обычные человеческие зубы.

Терикель тихо охнула, стремительно вставая со швартовной тумбы и отступив на шаг. Ларон плотно сжал губы, причем ему для этого явно пришлось приложить некоторые усилия. Он помолчал, вероятно пытаясь сохранить спокойствие.

– Не подходи ближе, прошу, – дрожащим голосом произнесла Терикель, невольно прикрывая ладонью горло.

– Сегодня я уже ел, так что тебе нечего бояться. Но если ты предашь меня, вскоре у тебя появится новое имя: Завтрак, Обед или Ужин, в зависимости от времени нашей следующей встречи. С другой стороны, я могу быть очень сильным союзником… Итак?

– Я с тобой, с тобой.

Собрав все свое мужество, Терикель сделала пару шагов к нему. Ларон снял с лица пряди новой фальшивой бороды и облизал их кончики, прежде чем заново приклеить к подбородку. Открывшаяся кожа была юношеской, со следами едва начавшей пробиваться естественной бородки и несколькими прыщами. В следующее мгновение этот участок кожи исчез под наклеенными прядями.

– Сколько лет тебе на самом деле? – спросила Терикель.

– Я очень, очень старый.

– Ты больше не взрослеешь?

– Это довольно трудно сделать мертвецу.

– Но… И ты остаешься таким больше десяти лет?

– Намного больше. Спасибо, что ты согласилась мне помочь, однако Мираль скоро зайдет, так что мне пора уединиться.

– Тогда загляни ко мне в гостиницу, когда сможешь: у меня найдется для тебя несколько золотых циркаров.

– Так и сделаю, а когда я возьму твое золото, может, расскажу тебе о том, что еще надеюсь найти на Торее.

В ту ночь произошел большой взрыв поблизости от святилища, озаривший местность яркими сполохами пламени. Позднее Серионезе объявила, что это был удар молнии, во время которого погибли две дьякониссы, предававшиеся медитации на площади перед святилищем. Правда, она не объяснила, откуда на ясном небе взялась молния.

И Серионезе, и Банзало понимали, что жители Гелиона должны видеть своих правителей, это повышает их заинтересованность в качественной и спорой работе. А потому церемония посвящения была признана важным зрелищем, а не просто актом поставления новых священниц. Превращением святилища в храм занимались все мастера, которых удалось найти на острове. Была выстроена деревянная перегородка, отделявшая часть помещения и позволявшая устроить там внутреннее, сакральное пространство. Снаружи, на площади перед новым храмом, собравшиеся смогут наслаждаться великолепной панорамой океана. Теперь воздух был наполнен перестуком молотков, звоном пил и ритмичным рокотом и скрежетом множества других инструментов: там сооружали огромный очаг из черного камня в виде стиснутых рук. Именно здесь каждая дьяконисса проведет свои дни испытания. Островитяне уже спешили к будущему храму, чтобы принести дары: бесценные куски дерева-плавника, хворост для священного очага.

– Правила следует трансформировать с учетом наших обстоятельств, – пояснила Серионезе в разговоре с Веландер, когда они инспектировали работы над очагом из черного камня. – Каждая новая дьяконисса будет начинать свое испытание на день позже предшественницы, так что отчасти они станут проводить бдение вместе, и вместе с тем сохранят цепочку очередности. Это позволит сэкономить бесценный материал для очага. На острове трудно найти большие запасы дров и хвороста.

На западе закат окрасил небо грозным огненно-красным светом, затемненным стоявшей вдали пылью и пеплом сгоревшего континента. Покинувшие родину выходцы с Тореи находили закат слишком кровавым по тону, чтобы восхищаться его красотой. Каждый новый рассвет и закат напоминал Веландер о чудовищной катастрофе, обрушившейся на ее континент, а теперь словно отзывавшийся багрянцем на небе. И все же жизнь продолжалась, вставали иные задачи.

– Что нам делать с архивными ящиками? – обратилась Веландер к Старейшине.

– Что бы в них ни находилось, оно представляет огромную ценность. Я никогда не слышала о столь мощных магических заклятиях для книг и документов. Может, в них есть указания на тайны, которые хранили высшие сестры ордена?

– Возможно.

– Отлично. В таком случае берись за проверку следующего ящика.

Через двенадцать дней после того, как флот Варсоврана снял блокаду с Гелиона, корабли подошли к порту Диомеды, пустынному в эти предрассветные часы. Мастера-корабелы с Тореи считались лучшими в мире, а моряки и морские пехотинцы приобрели опыт в многолетних сражениях, включавших в себя и внезапные броски-вторжения в порты чужих государств.

Первыми шли штурмовые галеры, а за ними следовали тяжелые суда, оснащенные таранами, заполненные готовыми к бою воинами, способными прикрыть наступательную часть флота. К полудню все суда с флагами Диомеды были потоплены, сожжены или захвачены торейцами, а десять тысяч морских пехотинцев Варсоврана сошли на берег, подавляя сопротивление городской стражи и народного ополчения. К вечеру город пал, но высоко-дисциплинированные морские пехотинцы не допустили разграбления, они ограничились установлением комендантского часа и размещением на всех ключевых точках Диомеды своих постов.

Утреннее солнце осветило гавань, в которой теперь стоял огромный боевой флот, но глубоководные торговые корабли и каботажные суда прибывали и выходили в море в обычном режиме. Жители Диомеды с удивлением обнаружили, что в их жизни мало что изменилось, город почти не пострадал накануне, а масса прекрасно вооруженных и подчеркнуто вежливых торейских морских пехотинцев гораздо лучше справляется с поддержанием порядка на улицах и торговых площадях, чем прежние власти. Рынки открылись в привычное время, а мастерские получили новые заказы по обеспечению экипажей торейских судов и текущему осмотру и ремонту кораблей.

Единственными, кто почувствовал перемены, были обитатели королевского островного дворца, называемого Закатный свет. Он был блокирован штурмовыми галерами, бросившими якорь на расстоянии, которое было недоступно снарядам из катапульт, установленных на высоких стенах резиденции. В далеком прошлом один из монархов решил построить этот дворец на острове, чтобы обезопасить себя от случайностей: даже если бы сгорел весь город или захватчики вырезали бы все население Диомеды, вплоть до последнего ребенка, правитель и его охрана оставались бы невредимыми в своем укрепленном замке. Теперь город и в самом деле был занят вражеской армией, а от моря порт прикрывал самый крупный в мире боевой флот. Но единственными огнями, полыхавшими в Диомеде, были те, что горели в печах булочников и гончаров, а также в кузницах.

Молодой адмирал от имени Варсоврана издал несколько новых законов, означавших снижение налогов и сборов с торговцев и ремесленников, а самого Варсоврана объявили императором Диомеды по праву захвата. Вскоре было объявлено, что богатый купец намеревался совершить акт измены, а потому морские пехотинцы вытащили его из дома и публично казнили. Его жен и детей отправили на невольничий рынок, а адмирал Фортерон занял освободившийся дом. Он назвал его новым дворцом, а все остальные купцы Диомеды поспешили заверить новых властителей в своей поддержке, наперебой предлагая товары для меблировки и декорирования дворца – разумеется, в качестве даров.

Естественно, ни одно завоевание не может пройти столь гладко и безболезненно, чтобы не оказалось пострадавших: В течение тех часов, пока морские пехотинцы брали город, король Диомеды успел разослать магических птиц-гонцов с известиями о нападении в соседние государства, своим друзьям и союзникам. Не успели войска Варсоврана утвердиться в Диомеде, как из одного государства в другое стали прибывать дипломаты стран-союзниц – на кораблях, в конных экипажах, на верблюдах. Наступило время переговоров. Магические гонцы с известиями сновали туда-сюда без остановки. Наконец соседи Диомеды пришли к соглашению о необходимости срочно собрать большую объединенную армию, чтобы изгнать захватчиков. В конце концов, город не пал окончательно, пока король Ракера находится в безопасности в своей островной резиденции, а его стража охраняет цитадель. Тем временем захватчики занимались сооружением палаточного лагеря, используя обломки кораблей Диомеды в качестве остовов временных жилищ. Параллельно торейцы взялись за укрепление внешней городской стены. Они отдавали отчет в том, что настоящая победа еще не достигнута.

Капитан Мэндэлок был старше адмирала Фортерона, но испытывал трепет перед молодым герцогом и его стратегическим талантом. Потери вражеских кораблей при штурме гавани Диомеды составляли пятнадцать к одному по сравнению с потерями торейцев, при взятии города погибло менее трехсот морских пехотинцев. Позиции для обороны занятого города можно было оценить как отличные, и перспективы расширить новые владения представлялись неплохими. Но теперь первоочередной проблемой стала женщина, заявившая, что она – императрица.

Капитан Мэндэлок и адмирал Фортерон остановились перед носовой катапультой «Кыгара» и оглянулись в сторону кормы, на которой стояли женщина средних лет и глубоко расстроенный юноша: эта пара смотрела на башни, виллы и купола Диомеды.

– Как вы думаете, может, это действительно она? – осторожно спросил Мэндэлок.

– Я дважды встречался с императрицей, – ответил Фортерон, но ничего к этому не добавил.

– Как только закончился бой, она поднялась на палубу и заявила, что желает видеть меня. Передала мне эмблему императрицы и приказала поднять ее на мачте вместо моего флага. А затем объявила, что победа одержана от ее имени, то есть от имени императрицы. Вокруг еще летали стрелы, так что я отдал распоряжение двум пехотинцам проводить ее назад в королевскую каюту и запереть там. Она визжала и пиналась, угрожала сварить нас всех заживо в кипящем масле, а затем сумела поджечь одежду на одном из пехотинцев. Потребовались усилия трех мастеров эфира, чтобы остановить ее и заставить замолчать. Через несколько часов ее освободили из эфирных пут, но, судя по поведению, трудно представить, что она сделает, если признать ее императрицей. Я крайне озабочен.

– И справедливо. Если она говорит правду, это означает для нас весьма серьезные последствия.

– О да. Знатные особы вроде меня могут рассчитывать на адское пламя, так что варка в кипящем масле – просто унижение…

– Да-да, не беспокойтесь, никто не станет настаивать на плохом сорте масла, капитан. Возможно, вас даже не станут варить заживо. В конце концов, вы просто исполняете свой долг.

– Ну да, но принимать решение о подлинности персоны императрицы – это выходит за пределы моих полномочий. Именно поэтому я послал за вами.

Фортерон неотрывно смотрел на пару, стоявшую на корме. Среди многих талантов адмирала было и умение рассматривать любой вопрос всесторонне, и этот дар не раз выручал Фортерона. Теперь он пытался продумать возможные последствия и варианты решения проблемы, так опытный снайпер выбирает цель и направляет стрелу.

– Когда ты в первый раз встретил кронпринца? – обратился он к капитану.

– Когда он поднялся на борт.

– Нет, я имею в виду: еще до этого путешествия.

– Никогда. Я очень гордился тем, что «Кыгар» был избран в качестве резиденции принца.

– И ты никогда не видел императрицу?

– Только на монетах.

Фортерон начинал собирать воедино разрозненные кусочки головоломки. Сам он дважды встречался с императрицей, и во время одной из тех встреч наблюдал ее резкую ссору с сыном. Кронпринц Дэррик никогда не отличался чрезмерным послушанием и покорностью. Всем было хорошо известно, что принц наследовал честолюбие и силу духа от обоих родителей. На взгляд Фортерона, пассажиры «Кыгара» действительно казались похожими на императрицу и принца. Но не могло ли случиться, что настоящий принц остался в Торее? Но тогда он давно превратился в пепел вместе с сожженным континентом.

– Проследи, чтобы они оба содержались под надежной стражей, – принял решение адмирал. – С этого момента они находятся в сфере моей ответственности.

Первые дни шока, вызванного известием о гибели Тореи, сменились для властей Гелиона временем лихорадочной реорганизации, планирования, маневрирования. Дом губернатора в порте Дорожном был объявлен королевским дворцом Банзало, а крепость по соседству, выстроенная из темного камня, стала цитаделью. Однако амбиции губернатора простирались значительно дальше положения властителя маленького островка посреди бескрайнего океана. Для него катастрофа, разрушившая родную землю, была не более чем божественный акт очищения, устранивший как войска Варсоврана, так и те державы, которые имели мужество и решимость сопротивляться постепенно развивающемуся вторжению императора. Единственные настоящие видарианцы – те, кто сбежал от врага, а теперь готов вернуться из ссылки. Возвращение на родину для них – главная награда, но помимо того – их долг.

Баберан Банзало направил пять глубоководных судов для изучения побережья Тореи и поиска подходящих мест для высадки и будущего поселения, а также для поиска золота. План его был простым и ясным: Видария освобождена от власти Варсоврана огнем, ниспосланным богами, и теперь выжившие обитатели Тореи имеют право вернуться и провозгласить себя хозяевами земли. Даже полное уничтожение жизни, стертой с лица континента, не может надолго оставить Торею мертвой.

– Ты отдал этот приказ? – спросил Феран у Ларона, когда оба они наблюдали за суетой корабельных плотников и других портовых рабочих вокруг поставленной в сухой док «Лунной тени».

– Да.

– А где ты взял деньги?

– Я умею ладить с женщинами.

Изо всех возможных ответов Ларона именно этот звучал наименее убедительно.

– «Лунная тень» – очень маленькое судно, а Торея далеко за горизонтом.

– Мы прибыли сюда из Тореи, и на этот раз мы сможем правильно заготовить припасы на дорогу.

– Ну да, конечно, это все меняет! Мы будем заниматься чем-то определенным или просто станем бродить туда-сюда и пинать куски оплавленной породы среди руин, повторяя: «А ведь жаркое выдалось лето»?

Ларон огляделся и шагнул ближе к Ферану:

– Мы будем искать Серебряную смерть.

– Серебряную смерть? Серебряная смерть уничтожена, как и все остальное на Торее. Все так считают. Регент Банзало сделал официальное заявление на эту тему; он сказал, что она была уничтожена, как это случается с огненной стрелой, поджигающей дом.

– Ложь, пустые догадки, стремление выдать желаемое за действительное. Серебряная смерть – не какая-то там огненная стрела. А если оружие, уничтожившее Торею, все еще там, его может кто-нибудь подобрать.

– А как его можно хранить?

– Я знаю надежные способы хранения, – коротко отозвался Ларон, подбросив в воздух золотой циркар и поймав его на лету.

– А документы?

– У нас есть разрешение выйти на Диомеду, как только будет снято общее ограничение для всех судов. А это произойдет скоро, во всяком случае так мне сказали.

– Итак, Банзало не знает, что наш пункт назначения – Торея?

– Банзало жаждет власти. Имея в своих руках Серебряную смерть, он смог бы держать в заложниках весь мир, постоянно требуя за это вознаграждение. Мы должны войти устье реки Диоран, а потом дойти до Ларментеля.

– Но один из кораблей Банзало уже направлен в район порта Жирональ, а это и есть устье Диорана.

– Ему дано задание сторожить подступы к реке и собирать расплавленное золото в руинах Жироналя. «Лунная тень» может проскользнуть мимо глубоководного судна, разве нет? У нас отличные шансы отыскать Серебряную смерть, если мы выйдем через несколько дней. Согласно древним рукописям, она должна была обрести неподвижную форму и рухнуть с небес после запуска самого большого, последнего огненного круга.

– Если – я говорю: если – оружие упало с неба сразу поле истощения последнего огненного круга, оно рухнуло в озеро расплавленного стекла и скальных пород, опустившись на самое его дно. К настоящему моменту оно может быть наглухо закрыто сотнями футов застывшего стекла и камня. И кто же будет доставать ее из-под этого слоя?

– Варсовран привлек к работе шестьдесят тысяч человек, они копали породу около трех лет, чтобы найти Серебряную смерть. Кроме того, она могла опускаться довольно медленно и коснуться земли, когда расплавленные породы уже затвердели.

– Но теперь мы знаем, что Серебряная смерть может быть использована лишь для уничтожения континента. Кому захочется использовать ее снова?

– В известном нам мире на карту нанесено еще четыре обитаемых континента. Что остановит нашедшего от желания продемонстрировать действие Серебряной смерти на каком-нибудь скалистом участке суши, непосредственно возле берега, например, на континенте Лемтас или Акрема? Море погасит первый же огненный круг, но воздействие пламени все равно окажется мощным. Если вы правитель одного из королевств Акремы и видите подобную энергию, выпущенную на волю, разве вы не поспешите признать над собой власть обладателя этой силы?

Несколько мгновений Ларон писал что-то на грифельной доске, затем объявил результаты своих подсчетов:

– Если размер острова составляет несколько сотен ярдов в ширину, а сам остров расположен достаточно далеко от континента и других островов… вероятно, огонь вообще не сможет распространяться вширь и возобновлять свою энергию. Мои расчеты и знакомство с картами показывают, что огонь, обрушившийся на территорию, полностью окруженную водой, не может возобновлять циклическое действие.

– Но это не дает ни малейшего представления о том, где мы найдем лошадей для путешествия по суше и как станем копать застывшее стекло.

– Лошади нам не понадобятся, – сказал Ларон, разворачивая карту Тореи. – Ларментель расположен на краю Западных Равнин. Река Бакс, судоходный приток Диорана, проходит всего в пятнадцати милях к югу от Ларментеля. «Лунная тень» может пройти, по меньшей мере, половину расстояния по течению и при попутном ветре, затем мы сядем в спасательную шлюпку, чтобы пройти участок в верхнем течении реки.

– Спасательная шлюпка возьмет на борт не более дюжины пассажиров без риска пойти ко дну. А для того чтобы откопать Серебряную смерть, нам понадобятся сотни работников.

– Я никогда не говорил, что нам придется копать. Она может оказаться на поверхности. Если нет, нам понадобится лишь волшебник достаточного уровня мастерства, обладающий способностями определить, где именно в глубине породы осталась Серебряная смерть. Конечно же, я это предусмотрел.

– И что тогда?

– Тогда возвращение Серебряной смерти станет задачей других людей.

Феран воздел руки к сумеречным небесам, а потом резко опустил, так что они повисли вдоль тела:

– Ну, тогда все в порядке. Ты был первым, кто ступил на берег континента после того, как огненные круги покончили с ним. Каменные глыбы были так раскалены, что швартовые канаты сгорели от соприкосновения с берегом, и мы дрейфовали на веслах в ожидании твоего возвращения. Я своими глазами видел, как дымились толстенные деревянные подошвы твоих башмаков. Торея превратилась в адскую печь.

– Возможно, и так, но то, что мы там не нашли, заставляет меня холодеть от ужаса.

Феран отправился проверить, как идут работы на «Лунной тени». Ларон некоторое время оставался на прежнем месте, со стороны наблюдая за суетой вокруг шхуны, а потом пошел в сторону порта. Терикель встретила его на рыночной площади, когда он закупал провизию.

– Итак, ремонтные работы уже начались? – поинтересовалась она.

– Да.

– И Феран счастлив?

– Нет.

– Ну, это неудивительно. Ты уверен, что вы сможете пережить это плавание? На борту «Лунной тени» не будет никого способного поддержать твои силы.

– Я могу питаться птицами и рыбами.

– Но ты сам говорил, что вкус человека гораздо лучше.

– В отличие от Ферана я владею искусством воздержания.

Ящики с архивными документами были сложены в пещере, неподалеку от святилища. Помещение освещалось масляными лампами, единственной мебелью служили скамьи и стол. Друскарл вызвался помочь, испытывая неловкость за то, что напугал Веландер, даже Ларон предложил свои услуги по проверке прочности и сохранности ящиков.

Вампир поднял один из ящиков и вынес его из пещеры на обозрение священниц и дьяконисс. Чтобы защитить остальные ящики от повреждения, если случится взрыв, он предпочитал поставить опасный предмет на открытое пространство. Теперь он занялся осмотром. Естественно, магическое заклинание ящика представляло собой решетку из толстых железных прутьев, какими закрывают окна темниц. Примитивно, но более чем надежно. Примерно через час все зрители устали от монотонности действий Ларона и постепенно разошлись по своим делам.

Он взглянул в ночное небо, на сияющие звезды, на зеленоватое туманное облако вокруг Мираль. «Великолепно, – подумал он. – Интересно, Девять сумеет оценить красоту такого пейзажа?» Он вытащил из своего дорожного мешка набор трубок, линз, сфер, кристаллов и других инструментов для работы с эфиром. Почти благоговейно он извлек сферу-оракул и водрузил ее на чашу, которую в свою очередь установил на ящике. Затем он произнес заклятье и положил круглый зеленый камень-глаз на край чаши.

На этот раз призрак девочки, названный им Девять, появился немедленно.

Ларон был поражен. Иногда такие трюки срабатывали, иногда нет. Дух-элементал смотрел сквозь окошко своей тюрьмы в ночное, звездное небо, на которое Ларон и настроил обзорную трубу. Мираль почти достигла зенита, а две другие луны интенсивно светились у горизонта. Все звезды, кроме самых ярких, были затоплены светом Мираль. Когда Девять заговорила, ее диомеданский оказался более уверенным, чем прежде. А Ларон успел подучить привычный для нее скалтикарский язык.

– Голубая луна – это Бельвиа, а оранжевая – Далш, – объяснял он, немного перемещая трубу, чтобы показать соответствующие участки небосклона, – Еще одна луна, Лупан, сейчас находится за горизонтом, она белая.

– Что это за мир?

– Обычно его называют Верраль. Это диомеданское слово, оно означает «родная земля».

– Странно, но очень красиво, – проговорила Девять. – Как выглядят звезды после захода Мираль?

– Я никогда не бывал в сознании, когда это происходило.

– О да.

«Весьма оскорбительно», – подумал Ларон.

– Когда ты восстановишь свою сущность, то сможешь свободно бродить под небесами, когда Мираль уже зайдет, – так вольны поступать все в этом мире. Полагаю, это случится уже скоро.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пытаюсь разыскать другую раму для оракула.

– И что будет, когда ты ее найдешь?

– Я вытащу твою сфреру-оракул из когтей, которые ее удерживают. Если дева, находящаяся под воздействием снотворного зелья, возьмет в руки раму, ты сможешь выйти наружу, говорить, ходить, видеть, чувствовать, словно ее тело стало твоим собственным.

– Пока она не проснется?

– Да.

– Ларон, а когда ты спишь, хозяин твоего тела возвращается?

– Нет. Когда меня заключили в такую же сферу, я попал в ловушку, как и ты. Те, кто пленил меня, расспрашивали о научных знаниях моего мира, в особенности о том, знакомы ли мы со сферами-оракулами в серебряных кругах. У меня возникла идея. На Земле я был одним из живых мертвецов, почему бы ни статься таковым и здесь? Я попросил священника, задававшего мне вопросы, поставить мою сферу-оракул в круг и поместить ее на тело кого-то только что умершего. Как и надеялся, я забрал жизненную силу, еще остававшуюся в трупе, обретя огромную мощь. Я спрыгнул со стола, схватил священника за шею и выпил его кровь. Из сделанных им заметок я выяснил, что сферы-оракулы крайне редко ставят на человеческие тела, утратившие душу, но не умершие. В таком случае тело может ожить за счет новой души, ранее плененной в сфере-оракуле.

– Но как люди могут потерять душу и при этом не умереть?

– О, об этом поговорим в другой раз, после того как ты узнаешь еще много новых слов.

– Ларон! Твой образ! Он качается, тает… Я…

Связь с Девять прервалась. Ларон собрал все магические предметы назад, в дорожный мешок и отнес ящик в пещеру. Затем он принес извинения Старейшине, сокрушаясь, что не смог быть ей полезен, и вернулся в порт Дорожный. Он не заметил, что магический страж ящика был настолько истощен проведенным сеансом, что прекратил существование.

Друскарл и Веландер открыли второй ящик, пораженные отсутствием защитного заклятия-стража. С другой стороны, внутри не оказалось ничего существенного: лишь регистры, несколько официальных хроник и другие полезные, но малоинтересные бумаги.

Веландер наблюдала, как Друскарл потянул крышку с третьего ящика, и в тот же момент в воздух взметнулись оранжевые искры, опоясавшие замок магической «решетки». Крышка приподнялась.

– Оставь его, – распорядилась Веландер.

– Но, достопочтенная сестра…

– Я сказала: оставь его!

Друскарл подчинился. Веландер опустилась на колени перед ящиком. Крышка сдвинулась настолько, что можно было разглядеть содержимое: книги, свитки документов. Из ящика пахнуло затхлостью, в воздух поднялась пыль. Друскарл заметил, как сверкнуло внутри нечто серебряное.

Веландер едва успела отшатнуться, когда крышка скользнула на прежнее место, прикрывая ящик. В то же мгновение раздался щелчок, и вверх снова взметнулись оранжевые искры. Система магической охраны была восстановлена и теперь запоздало обрушилась на «чужака». Оранжевая сфера на мгновение зависла в воздухе, а потом втянулась внутрь ящика. Вокруг него заклубился дым.

– Магический страж, – прошептала Веландер.

– Там могла оказаться моя рука! – воскликнул Друскарл, с ужасом глядя на медленно рассеивающийся дым, а затем на собственную руку, словно не веря, что она все еще цела.

Веландер осторожно потянулась к крышке ящика.

Терикель быстро шагала в сторону порта, направляясь в таверну «Мидвэй». Мираль еще не скрылась за горизонтом, так что Терикель решила присесть в нижнем зале, чтобы перевести дух. Это едва ли можно было назвать местом, подходящим для добропорядочной женщины, но она ведь священница, а представители ее ордена часто работали с портовыми проститутками. Две бывших проститутки были среди дьяконисс, готовившихся принять сан священниц.

Большинство посетителей таверны составляли акреманские моряки и купцы. Среди них находился и Друскарл, демонстрировавший за несколько медяков стеклянную флягу уксуса акреманским и скалтикарским пьяницам. Терикель подумала, что внутри, вероятно, хранятся его отрезанные мужские органы.

Через некоторое время евнух заметил ее и подошел. Он сообщил, что Веландер сильно обожглась о магическое заклятие, охранявшее ящик с документами, и даже потеряла два ногтя на руке.

– Маленькие демоны служат исправно, – отозвалась Терикель. – Все равно ей повезло гораздо больше, чем тем двум дьякониссам.

– Серионезе намерена заполучить все, что хранится в ящиках.

– Ну что же, у нее есть шансы потерять еще двух или трех своих последовательниц, пока она решится позвать на помощь меня. Эта женщина на редкость глупа, Старейшины были абсолютно правы, когда сослали ее на этот остров.

В этот момент на лестнице появился Ларон. Новая фальшивая борода была аккуратно приклеена к его подбородку. Когда он сел за их стол, Друскарл резко отодвинул стул и встал.

– Нет-нет, оставайтесь, – сказал Ларон. – Я слышал, что вы ищете способ выбраться с Гелиона.

– Да.

– Куда вы хотите попасть?

– Мне все равно. Местные жители слишком недружелюбны к акреманцам, хотя убийства прекратились.

– На «Лунной тени» есть место, но я не могу оплатить ваш проезд.

– Я могу отработать проезд.

– В самом деле? В таком случае считайте, что место у вас есть. Мы направляемся в Диомеду.

Друскарл сел, теперь он уже улыбался.

– Друскарл рассказал мне, что архивные ящики снабжены крепкими магическими стражами, так что у сестер возникли трудности, – сообщила Терикель. – На сегодняшний день счет: две мертвых и одна раненая – естественно, в пользу ящиков.

– Зачем все это? – поинтересовался Ларон. – Серионезе даже не знает, что в них находится.

– Один ящик оказался не защищенным магией, там исторические документы, ничего особенного, – сказал Друскарл. – Мы заглянули еще в один ящик. Он был отлично защищен, но внутри, на первый взгляд, находилось то же самое. Во всяком случае, я ничего больше не заметил.

– Никаких сокровищ?

– Только серебряная тиара или венец.

Ларон моргнул, потом с трудом сглотнул:

– Опиши этот предмет.

– О, это всего лишь кольцо из серебра с семью тонкими полосками, поднимающимися вверх, которые позволяют ему лучше держаться на голове. Он, видимо, кованый, на поверхности нанесены письмена, но камень, венчающий тиару, отсутствует. Там еще были три крепления, удерживающие этот венец внутри ящика, но отогнутые.

Ларон взялся за голову и несколько секунд молчал, потом кивнул:

– Я понял. Ну что ж, Друскарл, нам с достопочтенной сестрой нужно многое обсудить. Можете собираться в дорогу, вам надо прибыть на «Лунную тень» завтра утром.

Когда Друскарл ушел, самоконтроль Ларона заметно ослабел.

– Мне нужен этот серебряный венец! – заявил он, резко наклоняясь над столом в сторону Терикель. Его глаза сверкали, губы вздрагивали, стали видны клыки. Женщина невольно отшатнулась.

– У тебя не слишком хорошие перспективы, – заметила она. Там очень мощные охранные заклинания.

– А ты знаешь ключевые слова?

Ее глаза сузились, несколько мгновений она постукивала пальцами по столу, а потом спросила:

– Насколько это важно для тебя?

– Какова твоя цена?

– Несмотря на то, как обошлись со мной Веландер и Серионезе, я остаюсь глубоко предана ордену Метрологов. Я хочу спасти его от глупцов, захвативших верховный контроль. Я хочу предотвратить гибель членов ордена. Я хочу, чтобы орден снова стал великим. Ты можешь восстановить меня на посту Старейшины, Ларон? Неоспоримой главы ордена?

Ларон плотно сжал губы, прикрыл глаза. Через некоторое время он снова открыл их и пристально посмотрел на Терикель. Его взгляд вызывал необъяснимую тревогу. Казалось, два хищника вглядываются друг в друга.

– Я не могу сделать тебя Старейшиной… – произнес он, улыбаясь и скрещивая на груди руки.

Терикель выдержала его взгляд.

– Но у меня почему-то ощущение, что ты можешь помочь.

– О да.

Веландер наблюдала за тем, как Терикель в свете лампы внимательно осматривала ящик. Через несколько минут Терикель взяла щепку и осторожно засунула ее в щель под крышкой. Вокруг щепки мгновенно обвилось сверкающее щупальце стража, воспламенившее дерево и едва не коснувшееся пальцем женщины.

– Я думала, ты произнесла правильные ключевые слова, когда здесь еще была Серионезе, – бросила Веландер.

– Я солгала.

Никто не был удивлен больше, чем Веландер, когда Терикель добровольно вызвалась снять заклятия с ящиков и распаковать их. Она заявила, что не хочет бездеятельно смотреть, как из-за приказов Серионезе погибают сестры. Это было правдой. Ящики принесли на первый этаж старой башни, затем Серионезе благоразумно удалилась, не дожидаясь, пока они возьмутся за настоящую работу.

– И что ты собираешься делать? – поинтересовалась Веландер.

– В этом ящике содержатся, безусловно, драгоценные и весьма важные записи, судя по силе стража. Полагаю, есть и другие заклятия, которые способны уничтожить содержимое ящика и всех, кто находится рядом с ним, если чужаку удастся взломать внешнее заграждение.

– Мы купили это знание ценой двух жизней. И что теперь?

Терикель выдохнула облако эфира в сложенные чашей ладони и прошептала в него заклинание. Оранжевый дымок окутал перстень с печаткой на ее пальце. Когда Терикель протянула руку к крышке ящика, Веландера встревоженно охнула и качнулась вперед, словно хотела остановить ее, но священница взмахом левой руки приказала ей замереть на месте. Правая рука проникла внутрь ящика и вокруг ее запястья возникла петля из оранжевого пламени. В воздухе запахло озоном. Огонь был действительно горячим, он покалывал кожу, но не причинял реального вреда. Вокруг ее кольца заплясали язычки зеленого пламени, затем они растаяли.

– Кажется, я прошла тест на опознание, – едва слышно произнесла Терикель, в ее голосе прозвучало явное облечение.

– Это впечатляет, – признала Веландер.

– Старшая священница передала мне свое кольцо, чтобы я могла пройти магическую охрану ворот в ту ночь, когда шла к Ферану. Собственно говоря, она не осознавала своих действий, однако теперь это стало чисто академическим вопросом, не так ли?

С предельной осторожностью Терикель извлекла из ящика пять толстых тетрадей и несколько увесистых томов. Печать с крестом, принадлежавшая Старейшине, на обложке всех книг и тетрадей источала оранжевое свечение, концы которого тянулись к запястью Терикель. Когда она попыталась высвободить руку, петля затянулась туже, причиняя немалую боль. Она тихо охнула от неожиданности и испуга и выронила связку бумаг, которая тут же проскользнула назад, в ящик. Заглянув внутрь, Терикель разглядела еще одно заклятие, старое, принятое при Видарианском королевском дворе. Медленно, очень медленно, она протянула руку вглубь, сняла магическое заклинание с пачки документов, а после этого смогла извлечь некоторые из них наружу. Страж не сопротивлялся.

– Итак, «только для просмотра», – заявила она.

– Что?

– Некоторые предметы невозможно достать из ящика, но их можно просматривать внутри.

– Это бессмысленно. Зачем доставать книгу, если не для чтения?

– Некоторые стражи сделаны весьма неуклюже. Возможно, из-за того, что работа выполнялась чересчур поспешно.

Терикель пришлось около часа заниматься содержимым ящика, доставая то, что возможно, проглядывая остальное. Затем наступил черед второго ящика. В третьем и четвертом тоже не нашлось ничего особенного, а вот в пятом удалось обнаружить ряд артефактов. Серебряный венец с архаическими надписями достать из ящика было невозможно.

– Эта вещь… она очень странная, – проворчала Терикель, отдергивая руку. – Какая-то древняя магия. Он бы мне пришелся к лицу, как ты думаешь?

– Он принадлежит ордену, – сурово отрезала Веландер.

– Я тоже принадлежу ордену, – парировала Терикель. – Кроме того, его вообще не удастся извлечь из ящика.

– Что это такое, на твой взгляд?

– Похоже, он обладает огромной силой. Это очень древнее изделие, изготовленное теми же мастерами эфира, что создали Серебряную смерть.

Реакция Веландер была вполне предсказуемой, так что через несколько минут в башне появилась Серионезе.

– Мне необходимо достать эту вещь! – объявила она, уставившись на венец, по-прежнему лежавший в ящике.

– Достопочтенная Старейшина, если бы капитан Феран сообщил мне, что намерен проникнуть во дворец губернатора и соблазнить его жену, я бы указала ему, что в случае неудачи его поймают и сдерут кожу заживо, прежде чем подвесить за мужские органы и опустить в бассейн, кишащий раками. В случае с этим серебряным венцом я хотела бы указать вам, что это крайне опасная и мощная вещь, и что вы не знаете, как с ней обращаться.

К венцу был привязан свернутый листок с фрагментом из «Хроники ордена Метрологов». Терикель коснулась его, развернула свиток и начала читать содержащийся на нем текст вслух, медленно и торжественно произнося каждое слово:

«Серебряная смерть: этот артефакт, называемый также Оружием или Облачением Демона, известен как объект, в далеком прошлом принадлежавший богу. Галитос из Агревана написал, что его можно использовать как путь передачи силы от бога смертным. Тот, кто наденет Серебряную смерть на другого, может затем отдать приказ Серебряной смерти совершить могучий и смертоносный подвиг. В неактивном состоянии объект принимает форму тонкой кольчуги, в которую вплетены драгоценные камни, и именно в такой форме объект был украден из тщательно охраняемого святилища на Акреме в 3129 году. Когда воры узнали о возможностях Серебряной смерти, они так напугались, что похоронили ее под массивной горной лавиной. Консилиум нашего ордена обследовал то место и нашел его удовлетворительным, поскольку даже десять тысяч человек не смогут за десятилетие откопать объект. Таким образом, Серебряная смерть может считаться утраченной навсегда, то есть более она не является угрозой нашему миру. Составлено в десятый день восьмого месяца, 3133 год».

– Так много слов, так мало правды, – вздохнула Терикель. – Варсовран похитил объект у воров, а затем он был похищен у него отцом Веландер, который похоронил его под горной лавиной. Кстати, а вы знаете, что после облачения в Серебряную смерть Варсовран выглядит лет на двадцать моложе, чем был до того?

– Где ты это услышала? – спросила Веландер.

– Я знала человека, который находился в положении, позволявшем ему узнавать многое, а я была в положении, позволявшем задавать ему вопросы.

Терикель лежала на грубом парусиновом матрасе, набитом высушенными водорослями. Она была в полном священническом облачении, рука ее погружена в ящик, а ладонь касалась серебряного венца. Воздух в башне был жарким, но вполне терпимым. Хотя Гелион располагалась в районе экватора, климат острова оставался мягким благодаря прохладным океанским течениям с юга. Терикель шепотом произносила заклинания, обращенные к простому, но весьма плотно сформированному магическому стражу, защищающему ее связь с объектом. Оранжевое мерцание сползало с ее руки, словно дымок, и обволакивало гладкую поверхность венца, а потом стекало с него, сходясь в одной точке и исчезая.

– Странно, очень странно, – пробормотала она. Ее магический страж не вступал в контакт с венцом. Тот страж, что был выстроен внутри ящика, защищал и венец, и ее саму, пока она прикасалась к объекту, но вопреки логике эфирной магии связь с охраняемым объектом установить не удавалось. Но почему. «Вероятно, потому что эта вещь не из нашего мира», – Думала Терикель. И тогда она решила произнести заклинания погружения в темные глубины пространства.

Освещенный лампой интерьер башни заметно поблек, отступая перед клочьями тьмы, проникающими постепенно и растекающимися вокруг. Наконец все вокруг погрузилось в темноту. Тело Терикель стало невесомым, она плыла сквозь тьму, которую время от времени пронизывали искры света. Каждая такая искра была концентрацией чьего-то заклинания. Большинство кружило вокруг святилища, но некоторые существовали под землей. Ее собственный страж представлялся теперь в виде отчетливо сформированной, довольно плотной структуры, ясно различимой в темноте. В эфирном мире Терикель могла заметить и рассмотреть многое, невидимое в обычной реальности. То и дело скопление теней, чье-то присутствие или облако света протекали мимо нее, а потом исчезали вдали. Она целенаправленно изучала собственную эфирную структуру, запоминая ощущения, прежде чем продвигаться дальше.

В чем-то путешествие сквозь тьму напоминало ей момент, когда они впервые ступили на берег Гелиона после прибытия «Лунной тени». Она знала, что делать, но все равно чувствовала себя неуклюжей и нелепой. Одну за другой Терикель обследовала пролетающие мимо искры и световые структуры. Большинство из них представляли собой простейшие целебные и охранные заклинания, некоторые были сложными личными защитными структурами, подобными ее собственной, но лишь немногие обладали потенциалом концентрации энергии, уровень которой Терикель не знала. Вскоре она обнаружила магического стража, оберегавшего ящик, стоявший на полу в башне. И тогда она продолжила погружение, устанавливая иерархию энергий.

Весь остров был полон искр-заклинаний. Среди них практически не встречалось мощных магических структур, однако некоторые заклинания имели потенциальную силу. На острове находилось несколько старших специалистов по эфирной магии, но они скрывали свою личность и свои возможности. Она выявила, по крайней мере, двух обладателей сильнейшей энергии неподалеку от ящика, находившегося в башне. Но оба быстро скрылись, когда их охранные структуры встретились на пути Терикель. Она даже не успела приблизиться к ним.

Через некоторое время, показавшееся ей самой недолгим, Терикель вернулась к собственной эфирной структуре и своей задаче. Незнакомая конструкция была не такой уж мощной, но выглядела весьма необычно. У нее не имелось истинного имени. Терикель попыталась присвоить ей имя, но конструкция его не приняла. Это было странно, как будто объект все же имел имя, которое невозможно ощутить извне.

Она уже собиралась вернуться в реальный мир, как вдруг над островом вспыхнул свет – яркий, зеленоватый свет, привлекавший внимание, хотя источник его находился очень далеко от Терикель. Однако, пока она поворачивалась, свет уже исчез. Нечто могучее и хорошо укрытое находилось на острове, по соседству. Вернувшись снова к своему местоположению, она еще раз быстро осмотрела эфирную структуру объекта, прежде чем отправляться в свое тело.

Свеча на столе, имевшая временные отметки, указывала, что путешествие Терикель продолжалось пять часов! Во тьме чувство времени теряется, там можно задержаться надолго, не отдавая себя отчета. То же происходит и с восприятием пространства. Терикель встала, чувствуя, как застыло ее тело. Она попыталась потянуться, пошевелить руками и ногами, чтобы ускорить кровообращение и согреться, размять занемевшие конечности. Затем она постучала в дверь.

– Я хочу поговорить со Старейшиной, – крикнула она, когда снаружи никто не откликнулся на стук.

– Приказ Старейшины был не выпускать тебя оттуда до утра, – отозвался охранник.

Терикель на мгновение задумалась, вспоминая то, что видела и чего не видела во время путешествия сквозь тьму.

– В таком случае приведите Старейшину сюда.

– Она спит, рассвет еще не наступил.

– Значит, разбудите ее. Скажите, что я получила серебряный венец.

Серионезе с дьякониссой Латель прибыла еще прежде, чем Терикель сосчитала до пятидесяти. Она была торопливо и небрежно одета и почти не причесана.

– Где он? – рявкнула она с порога.

Терикель сидела на краю ящика. Она не стала вставать навстречу Серионезе.

– Доброе утро, достопочтенная Старейшина. Как добра ваша матушка, позволяя вам вставать так поздно.

– Где венец?

– В ящике, под защитой магического стража.

– Что? Ты солгала!

– Я не так уж погрешила против правды, Я могу достать его, но вам не стоит просить меня об этом.

– Почему же?

– Он прирастает к тому, кто извлечет его из-под действия охранного заклинания. Я не могу снять заклинание, но могу достать венец.

– Каким образом?

– С помощью вот такого железного ящичка.

Терикель взяла железную коробку размером с толстую книгу и протянула ее Старейшине. Серионезе приняла ее.

– Пронесите ящичек сквозь ткань охранного заклинания, подцепите им венец и сразу же захлопните крышку. Магический страж больше не будет видеть объект.

– Да-да, железо предохраняет от магического воздействия. Очень умно. Такое простое и эффективное решение, – Серионезе вздохнула, испытывая внезапное удовлетворение, что проблема наконец решена. – Отлично, давайте начнем.

Терикель встала, потом покачнулась и чуть не упала. Один из охранников подхватил ее.

– Воздух, мне нужен свежий воздух, – выдавила она. – Меня сейчас стошнит.

– Латель, выведи ее отсюда, – распорядилась Серионезе.

– Не начинайте, пока я не вернусь, – взмолилась Терикель, когда Латель и охранник вывели ее из башни.

Серионезе тем временем взяла железный багор и медленно стала опускать его внутрь ящика, проходя через невидимую, но весьма плотную ткань магического охранного заклинания. Страж отреагировал всполохом оранжевых искр и активизацией дымка, но не мог активно сопротивляться движению железного предмета. Тогда Серионезе подцепила концом багра железную коробку и повторила процедуру, опуская чужеродный предмет внутрь ящика. Потом она подцепила коробкой серебряный венец.

– А теперь посмотрим, правду ли она сказала, – уверенно бросила Старейшина стоявшему поблизости охраннику, который наблюдал за ее действиями. И Серионезе захлопнула крышку «ловушки».

Магический страж обнаружил исчезновение охраняемого объекта, хотя на самом деле тот все еще находился внутри ящика. Следуя собственной конфигурации, магический страж предпринял выброс всей заложенной в него энергии – единая вспышка света и жара напоминала удар гигантской молнии. Серионезе и охранник умерли мгновенно, их останки пролетели через всю комнату и ударились о противоположную стену. Деревянную дверь сорвало с петель, а пламя стремительно распространялось по двору перед входом в башню.

Терикель ожидала чего-то подобного. Подхватив полы плаща, она прикрыла голову, сделала глубокий вдох и рванулась к башне. Горящее дерево и бумага из уничтоженного взрывом ящика летали повсюду, воздух был насыщен дымом. Но удача оказалась на стороне Терикель. Железная коробка с венцом лежала в двух ярдах от двери, а от удара она открылась. Венец нагрелся, но уцелел, так что Терикель смогла быстро подхватить его и спрятать в складках одежды. Затем она склонилась над телом Серионезе и потащила его к выходу. Она оказалась во дворе как раз в тот момент, когда там появились Веландер и дьякониссы.

Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы установить: Старейшина мертва. Выживший охранник подтвердил, что Терикель находилась снаружи, когда взорвался магический страж.

– Ваша Старейшина совершила ошибку, она просто уничтожила сама себя! – воскликнула Терикель. – Она не послушалась меня.

– Это ты убила ее! – закричала Веландер, потрясенная случившимся.

– Нет, достопочтенная сестра, – заверил ее охранник. – Достопочтенная Терикель просила Старейшину не предпринимать никаких действий в ее отсутствие.

– Что она пообещала тебе за эту ложь? – резко спросила Веландер.

– Он говорит правду, – возразила Латель.

– Теперь я – Старейшина! – заявила Веландер. – Я была помощницей достопочтенной Серионезе и…

– На самом деле это еще не делает тебя действующей Старейшиной, – перебила ее Терикель. – Статус действующей Старейшины, принимающей обязанности в связи с гибелью предшественницы, автоматически присваивается старшей из сестер, то есть в данном случае мне.

– Тебя лишили должности, так что ты не можешь больше претендовать на пост Старейшины!

– Я уточнила, что говорит об этом закон. Я была всего лишь действующей, а не избранной Старейшиной, не имела постоянного статуса. А официальное лишение должности применимо только к постоянной, избранной по всем правилам Старейшине. То, что сделали вы с Серионезе, было, ну, как бы сказать, просто избранием ее, а не меня на пост Старейшины путем обычного голосования. После смерти достопочтенной Серионезе нет никаких оснований, исключающих для меня возможность занять пост Старейшины вплоть до выборов…

– Ты…

Веландер остановилась на полуслове. Формально Терикель была совершенно права. Веландер, безусловно, знала все тонкости эфирной магии и математики, но в области законов Терикель была несравненно более сведущей, и спорить с ней, конечно, бесполезно.

– После того как будут завершены обряды посвящения и появятся четыре новые священницы, мы сможем избрать постоянную Старейшину, – поспешно заметила Веландер.

– Зачем ждать пятнадцать дней? – пожала плечами Терикель. – Смотрите, восходит солнце, сегодня пятый день обряда, который проходит дьяконисса Джюстива. Давайте проверим ее огонь.

Джюстива покинула очаг, заслышав взрыв, убежала. С тех пор прошло уже двадцать минут. А теперь, вскрикнув от ужаса, дьяконисса бросилась назад, к очагу, за ней поспешили все остальные. Огонь почти угас, но язычки пламени еще плясали в последних остатках костра. Двадцать минут, как минимум, уже прошло, а вязанки обычно хватает на четверть часа… Странно… Рядом с очагом лежала последняя вязанка хвороста. Джюстиве казалось, что оставалось еще две… Она так устала, возможно, ей просто померещилось.

– Поздравляю, достопочтенная Джюстива, твой огонь все еще горит, – объявила Терикель.

– Но я оставила его.

– Официально от тебя требуется лишь одно: чтобы огонь не угас до рассвета. Ничего не сказано о том, где именно ты должна при этом находиться. Теперь ты священница. Богиня Меры дарует тебе право принять участие в голосовании сейчас, во время кризиса. Как действующая Старейшина я объявляют об открытии голосования. Я выдвигаю свою кандидатуру на основании самого длительного срока служения, образования и верности ордену и сестрам.

– Верности? – прошипела Веландер. – Ты прелюбодействовала, ты обманула Старейшину, ты предала свою послушницу.

– Ты хочешь выдвинуть свою кандидатуру? – спокойно поинтересовалась Терикель.

– Да, я выдвигаю свою кандидатуру на пост Старейшины!

– Ты хочешь привести свои основания?

– Мои основания? Это тебе нужны основания, потому что ты грешница. Тебе нет прощения. Такая шлюха, как ты, не может быть наставницей, даже положения священницы для тебя слишком много! Ты должна покинуть орден Метрологов!

– Это все, что ты хочешь сказать?

– Да!

На мгновение воцарилась мертвая тишина. Внезапно Веландер заметила странный блеск в покрасневших от бессонной ночи глазах Джюстивы. Она ощутила, как накатывает слабость: Веландер вспомнила, что некоторые дьякониссы Гелиона раньше были портовыми проститутками. По крайне мере две из них… Кто именно?

– Те, кто поддерживает кандидатуру достопочтенной Терикель на пост Старейшины ордена Метрологов, прошу… – произнесла Терикель торжественно.

– Нет, подождите! – выкрикнула Веландер. Но две руки уже поднялись: Терикель и Джюстива заявили о своем решении.

– У нас большинство, достопочтенная Терикель провозглашается Старейшиной ордена Метрологов, – сообщила Терикель. – Мой первый приказ – потушить огонь в башне. Достопочтенные сестры, стремящиеся к посвящению сестры, я также объявляю, что снимаю запрет на косметику, специально сшитые платья, отдельные кельи, а также считаю безбрачие добровольным, а не обязательным правилом. А теперь отнесите тела погибших в храм.

Все, за исключением Веландер, явно повеселели. Даже занимаясь таким печальным делом, как перенос тел, девушки переговаривались негромко о преимуществах того или иного косметического средства, модах и местных молодых людях.

После завтрака Терикель приказала дьякониссе Латель, готовившейся к посвящению, продолжить положенные обряды, а сама отправилась в порт Дорожный. Губернатор был уже проинформирован о смерти Серионезе и вступлении в должность Терикель. Позже в доках она нашла Ларона, наблюдавшего за стремительно продвигавшимися работами на «Лунной тени».

– Серебряный венец у меня, – сообщила Терикель, когда они отошли в сторону, избегая чужих ушей.

– Не сомневался, что тебе удастся преуспеть в этом деле.

– Это ты поддержал огонь Джюстивы?

– Пусть это останется между мной и моей совестью. Поздравляю с избранием.

– Благодарю за информацию о прошлом Джюстивы и за этот трюк с железным ящичком.

– Это оскорбляет мои рыцарские принципы, – буркнул он, стиснув зубы. – И все же у тебя были чистые мотивы. Ну а теперь, когда я оставил все рыцарские идеалы и превратился в убийцу, что дальше?

– Серионезе сама себя убила; а ты – и я – мы просто подвергли ее довольно опасному искушению. А что касается следующего шага: Банзало выходит в море со следующим приливом, а после этого запрет на отправление кораблей с Гелиона будет снят.

– Отлично. «Лунная тень» пойдет на запад с первым приливом после ухода Банзало, а затем повернет на восток.

– Прежде чем ты выйдешь в море, я хотела бы обратиться к тебе еще с одной просьбой.

– Да?

– Я должна направить достопочтенную Джюстиву на Торею с Банзало. Следующей проходит посвящение Латель, но я не уверена в ее верности. Веландер может доставить мне новые неприятности при каком-нибудь очередном голосовании.

– Почему бы не отправить Веландер с Банзало?

– И позволить ей шептать в ухо губернатору то, что ей заблагорассудится? Ну уж нет! Не мог бы ты увезти ее на «Лунной тени»?

– Как пассажира или как провизию? – хладнокровно поинтересовался Ларон.

– Как пассажира, пока ее поведение не станет переходить все границы. Просто убери ее отсюда до тех пор, пока я не подготовлю других девушек к посвящению и не сформирую преданную мне группу.

В то же утро знать, представители военной элиты и гражданские власти острова собрались в обновленном административном дворце, получившем высокое имя королевской резиденции. Это была трехэтажная вилла из черного камня с черепичной крышей, построенная каре, с внутренним двором в центре. Посреди двора находился маленький фонтан, в бассейне которого плавали золотые рыбки, а вокруг красовалось не менее дюжины мраморных статуй, представлявших обнаженных девушек, – внезапно это скромное собрание превратилось в богатейшую коллекцию торейской скульптуры в мире. В одном крыле здания располагалась парадная столовая – самая просторная комната на всем Гелионе. Теперь ее поспешно украсили импровизированным троном, снабдили скамьями и столиками писцов, а на музыкальной галерее над двустворчатыми дверями соорудили места для посетителей.

Правящий Совет Гелиона был собран в составе адмирала Чанклера, пяти крупнейших землевладельцев острова, самого Банзало, и еще одного, неожиданного человека. Как глава ордена Метрологов, Терикель была признана достаточно почтенной особой, которую необходимо включить в состав Правящего Совета. Первый акт Совета заключался в принятии декларации, объявляющей Бэберана Банзало императором Тореи в качестве наиболее высокопоставленного представителя видарианской знати из всех, кто остался в живых. Терикель прилежно составила документ, используя подходящие слова и обороты, так как на всем острове не нашлось больше ни одного человека, знакомого с правилами ведения дворцовых протоколов.

Первым обращением Банзало вызвал немалое волнение среди собравшихся, объявив, что Варсовран жив. Один из знакомых губернатору купцов, владевший кораблем, только что вернулся из моря Эбарос и привез это важное известие.

– Император вернется сюда, – заявил глава торговой гильдии Гелиона. – Мы должны уходить на Акрему.

Он не заинтересован в нас, – ответил Банзало. – Мы не доставляли никаких хлопот властителям Лемтаса и Акремы, а большая часть его военного флота состоит из галер, не приспособленных для плавания в открытом океане. Не забывайте, они ведь ограничились блокадой острова и даже не пытались вводить войска на Гелион.

– Значит, мы в безопасности? – уточнил глава торговой гильдии. В его голосе звучало сомнение.

– Настолько, насколько это вообще возможно. Император увел свой флот, чтобы обрушиться на кого-то из правителей Акремы. А тем временем пираты и искатели приключений по всему Плацидийскому океану готовятся идти на Торею.

– Это неудивительно, – заметила Терикель. – Это мертвый континент, поверхность которого усыпана слитками серебра и золота.

– Видарианского серебра и золота! – гневным голосом заявил Банзало.

– С формальной точки зрения, оно принадлежит тому, кто его найдет, – пожала плечами Терикель. – А с моральной – любой человек, который сумеет доказать свое право или представить серьезные основания, будет считаться владельцем этих ценностей.

– Отныне Видария является официально провозглашенным королевством, – возразил Банзало. – Как временный регент восстановленной империи Великая Видария, я заявляю о своем праве на все руины и территорию, ограниченную побережьем Тореи. Я намерен в течение месяца заложить там пять городов.

– С помощью выходцев с Тореи, живущих ныне на Гелионе, вам едва хватит людей на пять деревушек, в каждой из которых окажется не более двухсот женщин, – твердо продолжала Терикель. – В вашем флоте одиннадцать тысяч моряков и пехотинцев. Это предполагает существенный дисбаланс в составе населения.

– Моряки и пехотинцы используют найденное на Торее золото, чтобы купить себе жен на невольничьих рынках Лемтаса и Акремы. По пять и по шесть жен на каждого! В следующем поколении население континента составит более ста тысяч человек! Обладая расплавленным золотом Тореи, мы сможем купить корабли, древесину, инструменты и оружие. В устьях рек мы будем черпать плодородный ил, и урожай легко вырастет у речных берегов. Морская капуста и рыба позволят нам нормально прожить первое время. А потом народ Видарии станет питаться лучше, чем жители Гелиона.

– Тогда почему мы еще здесь? – спросил глава торговой гильдии.

Банзало коротко глянул на него. Все собравшиеся здесь слишком хорошо знали его как губернатора, островитяне были слабо знакомы с идеями иерархии отношений и соответствующими правилами поведения. Это необходимо срочно менять. В чем Банзало был уверен, так это в том, что ему нужна новая территория – место, где люди почувствуют себя в опасности и напряжении. Место, где они будут почтительно взирать на своего лидера – человека, который оберегает их от катастрофы.

– Сегодня днем я выхожу во главе флота к руинам порта Козамик в Видарии. Там я намерен совершить обряд коронации, который проведет адмирал моего флота, и там я заложу первый из городов: порт Банзало.

Это заявление вызвало гул удивленных голосов, собравшиеся обменивались короткими предположениями, возгласами. На столе появилась карта Тореи.

– Не означает ли это, что вы оставляете Гелион не защищенным? – осторожно уточнила Терикель.

– Гелиону не нужна никакая защита, зато следует помнить, что уже сейчас грабители всех краев и земель Плацидийского океана спешат к берегам Тореи, чтобы захватить находящееся там золото. Именно Торея нуждается в защите. Если кто-либо на Гелионе обеспокоен возможным приходом на остров Варсоврана, можете отправляться со мной на Торею.

Посол Северного Скалтикара прочистил горло и жестом призвал членом Правящего Совета к вниманию:

– Моя родина даже не превышает одну десятую новой империи…

– Восстановленной империи.

– Пусть так. Суть в том, что Северный Скалтикар обладает населением в девять миллионов человек, занятых молитвами богам, возделыванием урожая, службой королю, строительством кораблей и обороной границ. У вас – самое большее – несколько тысяч человек. Как вы собираетесь защищать границы континента?

Банзало указал на карту:

– Новое поселение, названное мной порт Банзало, будет блокировать, и защищать устье реки Темеллье. Как только я пройду обряд коронации на родной земле, первым императорским актом станет блокада руин Жироналя, где я намерен построить крепость и заложить еще один видарианский порт. Система притоков Диорана и Темеллье характеризуется медленным течением, реки там широкие и судоходные. Это обеспечит нам доступ почти ко всем внутренним районам Тореи. Тот, кто будет контролировать этот речной бассейн, станет контролировать весь континент. На Торее нет фуража для лошадей, нет шансов выжить при пешем путешествии, так что любые грабители явившиеся туда, смогут продвигаться только по рекам. Другого способа просто не существует. Кроме того, Жирональ был самым крупным и богатым портом Тореи. Примерно четверть золота континента сосредоточено в пределах его стен. Управляя Жироналем, я буду править богатством Тореи.

– Пока вас не ограбят, – заметила Терикель.

Банзало нахмурился и мрачно взглянул на нее:

– Для главы главной религиозной общины Великой Видарии вы демонстрируете слишком малое уважение к монарху, – предостерег он.

Терикель была готова к такому выпаду, так что ее не смутили ни слова, ни угрожающий тон.

– Я не оспариваю ваших мотивов и целей, регент Банзало. Я лишь указываю на трудности, если придется сражаться за такой лакомый кусок, как Жирональ, против флотилий судов, рвущихся к захвату золота. Ваши глубоководные корабли не очень хорошо подходят для противостояния пиратам на мелководье.

– Богатство позволяет покупать силу и рекрутировать друзей. Ряд судов мы направим на Лемтас, чтобы купить там корабельный лес. Такие материалы станут невероятно ценными на выжженных, остекленевших берегах Видарии.

– То, что осталось от Видарии, представляет собой весьма унылое и рискованное место, – сказала Терикель. – Я видела это своими глазами. Видария могла бы процветать на землях более благодатных и плодородных, на других континентах.

– Видарианцы должны принять на себя священную обязанность возродить свое отечество. Вы не видарианка, достопочтенная сестра.

– Но Видария мертва, как остывшие угли костра.

– Мы создадим Видарию заново, вернем из праха Смерти, так же как спасли ее от Варсоврана! – громко воскликнул Банзало. – Я объявляю, что все видарианцы, желающие вернуться на родину, имеют право свободного проезда к берегам Тореи! Крестьяне и военные – самые желанные спутники в нашем путешествии. Земля будет раздаваться всем желающим в качестве свободного держания. Возвращайтесь, возрождайте землю, спасенную от Варсоврана!

– Но не вы избавились от Варсоврана! – Терикель тоже повысила голос, она в досаде ударила кулаком по поручню кресла. – Это его волшебное оружие, Серебряная смерть, разрушила весь континент.

– Пустые слова, ерунда, никому не нужные детали! Наша родина ждет нас! Там лежит наше золото, которое даст нам возможность восстановить свою страну. Императорский видарианский флот немедленно выходит в направлении порта Банзало. Я принял решение оставить у Гелиона две галеры и шесть двухмачтовых боевых шхун, чтобы поддерживать порядок на острове. Далее. Я объявляю всю Торею протекторатом Видарианской империи. Как единственное законное королевство на Торее, Видария берет на себя право и обязанность поддерживать законность и порядок на континенте, а все корабли и люди других королевств, оказавшиеся в торейских водах, должны платить налог на содержание моего флота. Вы вернетесь с нами на Торею, чтобы восстановить там орден Метрологов, достопочтенная Старейшина?

– Я уже согласилась направить на Торею одну из моих новых священниц, которая будет руководить строительством святилища.

– Значит, вы не намерены вернуться на родную землю.

– Землю? Там больше нет земли Тореи. Там только стекло, ранее бывшее песком, и еще лава… очень много лавы.

Банзало внезапно понял, что следующие собрание – церемония его коронации на Торее. Там он встретит больше уважения, на него будут надеяться. Там он обретет настоящую власть. Не говоря ни слова, Банзало встал и покинул зал. Его яркий желто-голубой видарианский полукафтан и красный плащ, украшенный новыми имперскими знаками отличия, вышитыми на спине, сверкнули на прощание в лучах проникавшего сквозь окна солнца. Эскорт из числа красочно одетых офицеров, мелких дворян и прочих представителей нового двора устремился из зала вслед за регентом, словно сверкающий хвост кометы.

«Все прошло хорошо», – подумала Терикель, оставшись одна. Молодая Старейшина целенаправленно продемонстрировала противостояние идеям Банзало. Это было очевидной глупостью, грозившей лишить ее саму и орден Метрологов расположил нового властителя. Но Терикель рассматривала ситуацию со стратегической точки зрения, а не только тактически. Ее цели были гораздо более далекими, чем построение добрых отношений с Банзало.

После ухода регента разошлись все, разговоры о предстоящем путешествии стремительно распространялись по острову, многие спешили присоединиться к предприятию.

Несколько десятков крестьян и сельских работников собрались в доках со всеми своими пожитками вскоре после заседания Правящего Совета. Свободный проезд до Тореи! Шанс стать знатным и уважаемым человеком, получить землю – столько земли, сколько они смогут поднять, о таком можно было только мечтать. Два брата сражались на узкой улице порта Дорожный с тюками, в которые были сложены орудия труда, семена и другие, необходимые для выживания и создания нового хозяйства припасы. Их жены и дети тащились следом, нагруженные мешками поменьше.

– Мы построим дома из камня к тому времени, как вы сможете к нам приехать, – заверял своих близких Просус, когда они уже добрались до доков.

– Но почему мы не можем поехать с тобой прямо сейчас? – спросила жена.

– Это вопрос места и нужды. Регенту нужны крестьяне и воины, мы с Красфи как раз подходим. Он берет нас обоих. На следующем корабле будет место и для вас.

– Но как мы заплатим? – всхлипывала жена Красфи.

– Никакой платы. Только запасите еды для себя и детишек, – объяснял Красфи медленно и убедительно. – Мы же говорили: вы что, уши плохо помыли? Крестьяне будут цениться на Торее на вес золота. Без нас им не обойтись. Мы им нужны.

– Ага, вы проедете к нам бесплатно, – поддержал брата Просус, – когда появится место на кораблях. Мы с Красфи получим землю возле нового порта, где сможем продавать урожаи всем приезжающим. Мы там окажемся первыми, значит, займем участки получше. Так что сможем потребовать, чтобы вас к нам привезли пораньше.

И в самом деле, на несколько глубоководных судов желающих пускали совершенно бесплатно. Просус и Красфи поднялись на борт занять места, а их дети побежали домой, чтобы принести еще несколько мешков с провизией, в то время как жены стояли у корабля, охраняя тюки, еще не доставленные на корабль.

– Ну что же, Уинт, ты чувствуешь, что скоро станешь женой настоящего лорда? – поинтересовалась супруга Просуса Хелди.

– Ага, просто растерялась, кому из слуг отдавать приказания сначала, – огрызнулась та.

– Хорошее дело для девушки: большой дом, слуги, отличные платья, чтобы производить впечатление на других знатных людей.

Уинт огляделась вокруг, прежде чем ответить:

– Что до тебя, ты скорее произведешь на них впечатление, если вообще снимешь одежду, неряха, – фыркнула она. – Как на того купца из Диомеды, что принес тебе гребень и заколки для волос, или рыбака, что дает тебе рыбу после короткой торговли за конюшней. Просус еще узнает об этом, помяни мое слово.

– Я дочь плотника, я вышла замуж ниже моего статуса, – презрительно заявила Хелди. – Я заслуживаю лучшей участи, чем может мне дать какой-то мужик, что вечно возится в земле.

– Ну, теперь-то ты заживешь, когда наши мужья станут выше, чем любые купцы и рыбаки.

А тем временем все больше и больше людей прибывало в район доков, чтобы попасть на отплывающие к Торее корабли. В этот момент казалось, что Просус прав и скорость действий в сочетании со сметливостью и усердным трудом обеспечат им перспективу стать двумя значительными семьями нового общества. Но о том же мечтали все, кто толпился возле сходней.

Ларон появился из своей тщательно запираемой каюты и отправился на поиски Друскарла. Евнух стоял на юте возле рулевого колеса «Лунной тени». Мираль поднялась уже высоко, и огонь маяка был отлично различим в ночном воздухе.

– Ты, похоже, никогда не спишь, когда светит Мираль, – как бы между прочим произнес Друскарл. – Но этой ночью Мираль в небе уже несколько часов, а ты не появлялся.

– Пока Мираль в небе, я могу спать или бодрствовать, по своему усмотрению. Но когда Мираль заходит, я лишен выбора.

– И что ты делаешь? – поинтересовался Друскарл.

– Становлюсь параноиком.

Друскарл немного помолчал, ожидая, что Ларон объясни свои слова. Но тот тоже молчал.

– К слову, о параноиках, надеюсь, ты сыт? – оборвал паузу Друскарл, смущенно потирая руки.

– Кто сказал тебе об этом?

– Друг одного друга. Ну, так ты сыт? И есть ли на борту пища, соответствующая твоим рыцарским принципам?

– Да, и вообще-то я считаю, что более подходящее место для питания – порт Дорожный. Кстати, я там провел небольшое расследование. Знаешь, кто предпринимает необычайные усилия, кто строит планы разрушить мир просто так, для забавы кто надеется извлечь из этого выгоду и все такое прочее.

– И?

– И мне не удалось ничего разузнать о Феране.

– Ну и что?

– А то, что примерно та же ситуация складывалась на Скалтикаре, Акреме, Торее. Года два назад Феран просто не существовал. У него нет прошлого. Никаких родителей, никакого дома, никаких связей, никаких сведений об обучении, даже никаких криминальных данных.

– Он мог изменить имя. Многие так поступают.

– Я знаю, как отследить пути человека, когда его имя умирает, а он возрождается под другим именем. Никто даже отдаленно похожий на Ферана не существовал вплоть до 3138 года, когда он…

В этот момент из трюма появилась Веландер, взъерошенная и хмурая. Он взглянула на восходящее солнце и вскрикнула от изумления.

– Мы идем на восток!

– Это самый короткий путь до Тореи, – спокойно ответил Ларон.

– Но Старейшина отправила меня в Диомеду.

– Старейшина приказала нам идти к Торее после отплытия к Диомеде. Надо внимательнее следить за подготовкой к путешествию. Судя по уровню твоей личной верности, едва ли можно было ожидать, что тебя поставят в известность обо всех планах до того, как корабль выйдет в открытое море.

Это замечание не улучшило настроение Веландер.

– И что мы на самом деле делаем?

– Ищем Серебряную смерть. Есть основания полагать, что ее останки лежат в Ларментеле целыми и невредимыми. Мой товарищ Ровал обратился к Серионезе с просьбой о финансировании экспедиции, но она пошла прямиком к Банзало и выдала Ровала властям. Ему пришлось стать гостем губернатора и поселиться в весьма охраняемой резиденции, а потом Банзало посетила фактическая идея заселения Тореи и использования Серебряной смерти для защиты своих владений.

Внезапно факты встали на свои места, и Веландер поняла: Банзало так и задумал! Именно поэтому он принял решение о блокаде устья реки Диоран в районе Жироналя. Он пытался воспрепятствовать кому бы то ни было желающему пройти к руинам Ларментеля до него. Он хотел сам найти Серебряную смерть. Серионезе лгала своим священницам и дьякониссам.

– Эта гадкая, мелкая, глупая предательница… – начала было Веландер, но оборвала себя. – А Терикель знала?

– Очевидно, нет, – сказал Ларон, доставая из складок одежды серебряный венец. – Узнаешь это?

– Боги подлунного мира! – воскликнула потрясенная Веландер. – Тот предмет из ящика!

– Это очень древняя вещь, даже я не знал, что она находится у Ордена Метрологов. Согласно некоторым записям, хранившимся в ящике и прочитанным Терикель по моей просьбе, венец был предназначен для Ивендел Си-Челла в Диомеде.

– Что? Она блестящая волшебница, у нее уровень инициации двенадцать! Она специализируется на исследовании эфирного мира и путешествиях между различными измерениями.

– А еще она связана с группой мастеров волшебства… э… озабоченных кражей Серебряной смерти. Очевидно, она может обнаружить способы нейтрализации Серебряной смерти.

В это время на палубу поднялся Феран, который приказал потушить лампы. Ларон предложил Веландер воспользоваться его каютой в то время, когда Мираль стоит высоко, хотя Феран настаивал на том, чтобы девушка оставалась в его капитанской каюте – более просторной и удобной. Веландер все же выбрала первое предложение.

– Это так, его кабина более просторная, там больше удобств, – признал Ларон, упаковывая некоторые вещи, чтобы расширить место для Веландер.

– Может, и так, но полагаю, сам капитан рассматривает меня как еще одно удобство.

– Почему ты так решила?

– Я единственная женщина на борту.

– Терикель объявила…

– Такого рода поведение не соответствует моим вкусам, независимо от мнения новой Старейшины о безбрачии. Это нечто вроде твоих рыцарских принципов, Ларон. Может быть, это и кажется глупым, но я намерена следовать избранному пути.

Далеко на востоке, на Гелионе, констебль постучал в дверь камеры Ровала и объявил:

– Посетитель!

Ровал встал и поправил на себе одежду, затем грустно провел ладонями по коротко остриженным волосам. Дверь открылась, и вошла Терикель.

– Четверть часа, Высокоученая Старейшина, – сказал ей констебль, закрывая дверь.

– Высокоученая Старейшина? – переспросил Ровал, скрещивая на груди руки и хмурясь. – Старейшина Ордена Метрологов?

– Это я. Я и есть Высокоученая Терикель.

– Ясно. А как же Высокоученая Серионезе? Старейшина Метрологов, которая, как я понимаю, дала мне рекомендации для устройства в этом местечке.

– Я глубоко сожалею о том, что случилось с вами, сэр. Пожалуйста, поверьте мне. А что касается Серионезе, с ней произошел несчастный случай. Несчастный с ее точки зрения, так я думаю. Мое участие в случившемся никого не касается, я поступала по велению совести и разума.

Ровал улыбнулся, опустил руки и жестом пригласил гостью присесть на каменную скамью.

– Я совершенно забыл о манерах, – мягко произнес он. – Высокоученая Терикель, надеюсь, у нас есть кое-что общее и найдется что обсудить. Можно взять немного соломы, чтобы сиденье было не таким жестким. Хотите хлеба и воды? Они вполне свежие.

– Благодарю вас. Я принесла кое-что.

Терикель достала кусок пирога. Ровал глубоко вздохнул, размышляя, как ответить на эту любезность.

– Медовый пирог, мой любимый. Спасибо, он еще теплый. Его так и следует есть, пока не остыл.

– В самом деле? Я запомню это на будущее.

Терикель отщипнула кусочек хлеба, которым кормили Ровала, а он в два приема проглотил пирог и облизал пальцы.

– Наш общий друг Ларон рассказал мне о вас, а также о вашей верности нашим общим интересам, – заговорила Терикель, когда Ровал покончил с угощением.

– Ах; Ларон. Славный малый, но ужасные манеры во время еды. Я обучал его в Специальном военном подразделении. Мы вместе осуществили пять миссий. Он кое-что рассказал мне о вас после того, как «Лунная тень» прибыла на Гелион.

– Правда? О вас он тоже рассказал немало.

Ровал замер, встревоженно посмотрев на собеседницу. Терикель задумалась: что означает его беспокойство?

– Он… о чем он рассказал? – спросил Ровал. – Если о восстании в Палионе, когда мне полагалось лечь на пол с устрицами в ноздрях, пока исполнительница танца живота прыгала мне на грудь, так он все наврал. И кроме того, его там не было. К тому времени Мираль зашла, и он удалился в спальню, превратившись в мертвеца. Вы должны были слышать крик, когда молодая парочка по ошибке завалилась в ту же спальню… С вами все в порядке?

– Прекратите! Я так стараюсь сохранять достоинство и серьезный вид, а вы заставляете меня смеяться!

– И вообще, это были оливки, а не устрицы… А почему надо сохранять достоинство и серьезность?

– Ровал, жизнь была не слишком добра ко мне в последнее время. Дело не только в том, что на Торее я потеряла все. Старейшина, погибшая там, дала мне некоторые поручения, весьма неприятные, предполагающие общение с определенными людьми и сбор информации для ордена Метрологов. Когда это стало известно, мне пришлось изображать жалкую потаскушку, чтобы не бросить тень на орден. Ларон помог мне, когда я была в одиночестве, без поддержки и друзей. Причем он ничего не просил и не ожидал от меня в тот момент. Теперь я стала Старейшиной. Постель со мной делит только та или иная книга, хотя я и позволила остальным вести личную жизнь, которая им нравится. Я тоже плачу по своим долгам. Ларон о вас высокого мнения. Надеюсь, вы не сделаете ничего недостойного.

– В самом деле? – изумленный Ровал пригладил непривычно отросшие волосы.

– Ровал, если Ларон ваш друг, значит, и я тоже. Что я могу для вас сделать? Если я смогу как-то облегчить ваше положение, то просто скажите, что вам нужно.

Теперь смутился и покраснел Ровал. Терикель рассмеялась.

– О, ежедневный визит парикмахера, чтобы сбрить волосы и бороду, еженедельный ваш визит и рассказ о том, что происходит, – сказал Ровал.

– А как насчет моего ежедневного визита, чтобы брить вас и сообщать новости?

– О, Старейшина, я не могу…

– У меня достаточно ловкие руки, Высокоученый Ровал.

– Если серьезно, Старейшина, мы можем добиться успеха обменявшись сведениями. Если я окажусь на свободе, мы даже смогли бы успешно работать сообща.

– Когда вы окажетесь на свободе, надеюсь, вы покажете мне тот трюк с оливками, Высокоученый Ровал. Между прочим, я действительно постараюсь приходить ежедневно. Завтра в это же время?

– Я буду здесь.