Пророчество для ангела

Часть 1

Я стояла посреди кладбища и уныло оглядывалась по сторонам. Дул пронизывающий ветер, скрипели давно обветшавшие кресты на невзрачных холмиках могилок, а на ночном угрюмом небе, не было видно ни бледной луны, ни колючих далеких звезд. В придачу ко всему пошел дождь, и старый плащ, не выдержав испытания, тут же промок и стал довольно не приятно липнуть к телу, хлопая на ветру грязными потрепанными временем и жизнью краями. Я чихнула и, плюнув на все условности, просто плюхнулась на наиболее симпатичный холмик, устало вытянув гудящие ноги.

А упырь все не появлялся.

Я задумчиво осмотрелась по сторонам и неожиданно заметила, что на ближайшей могилке стоит тарелочка с двумя бутербродами и стаканом довольно мутной жидкости, предположительно самогоном. Желудок жалобно заурчал и бутерброды довольно быстро перекочевали в мой желудок. Я запила старый хлеб с колбасой горючим напитком и с отвращением поняла, что это не водка а обычная колодезная вода, оставленная сердобольными родственниками, видно сильно голодавшему при жизни усопшему.

Стало мокро, неуютно, но уже сытно. Я оперлась спиной на покосившийся крест, и задумчиво завертела головой по сторонам, дожевывая второй бутерброд. Вряд ли упырь соизволит вылезти из-под земли в такую погоду, лично я бы точно не полезла. В такую хмарь ни один приличный селянин не пойдет искать неприятности на свою… хм, так что нечисть в любом случае останется без обеда. Если, конечно не брать в расчет одну не совсем нормальную ведьму, которая чуть ли не из чистого альтруизма все-таки припрется к заветной могилке, с голодным со вчерашнего вечера желудком и в крайне скверном расположении духа. Но есть данную ведьму я упырю бы совсем не рекомендовала, одним несварением не отделается.

Очередная капля брякнулась за шиворот, прокатилась по спине и уютно устроилась на пояснице. Я чихнула и здраво рассудила, что пора отправляться обратно в деревню, чтобы провести хотя бы остаток ночи в более уютной обстановке, а сюда еще раз наведаться завтра под вечер.

Но тут позади меня вдруг что-то громко хрустнуло. Я замерла в полусогнутом состоянии и очень медленно начала оборачиваться, сжимая в руке забытый стакан, и увидела удивленно разглядывающего переломленный посередине деревянный крест полуразложившийся от времени труп. Видимо неудачно задел, когда подкрадывался. Я тоже взглянула на сломанную приличной толщины свежую крестовину и тихо сглотнула. Ловить нечисть и немедленно ее упокаивать как-то резко расхотелось.

Но тут зомбик отвлекся, поднял на меня два горящих зеленым тусклым светом глаза и почему-то радостно ощерил рот, демонстрируя аж целых три гнилых зуба, и громко устрашающе зашипел, то ли пугая, то ли пытаясь что-то сказать. Я девушка контактная, но беседовать с трупом почему-то не захотела, и тут же засветила в него яркой голубой молнией, свернутой в компактное кольцо. После чего, не дожидаясь пока он отплюется остатками зубов, резво вскочила и рванула как можно дальше, петляя между могил, и стараясь не споткнуться об выступающие из земли обломки сгнивших крестов и редкие колючие оградки. Сзади раздался хриплый возмущенный вой и тяжелое шлепанье следом. Я наддала, на ходу бормоча заклинание мгновенного умиротворения, и досадуя, что оно такое длинное. Зомби не отставал, желая сегодня хотя бы поужинать, а слова, слетающие с заплетающегося от страха языка все не кончались.

Я бежала, орала заклинание, прыгала через препятствия разбрызгивая во все стороны комья грязи и поднимая фонтаны воды из попадающихся по пути луж. Но, когда впереди уже показалась невысокая оградка, отграничивающая кладбище от леса, я произнесла-таки последние слова заклинания, и, резко развернувшись, бросила рваный клок тумана в своего преследователя. Тот попытался уклониться, резко затормозив когтистыми ногами, но не успел, поскользнулся и упал в жидкую грязь, забрызгав и без того грязную меня ею до колен. Зомбик заорал, когда его обхватил за руку серый туман голодного волшебства, и попытался его стряхнуть.

Зря.

Туман, как пролившееся молоко, начал медленно растекаться по всему его телу, довольно быстро превращая гнилую смердящую плоть в серый пепел, часть которого тут же подхватывалась и разносилась окрест упрямо дующим ветром, а часть просто впитывалась влажной холодною грязью земли. Довольно скоро все было кончено, и я вновь стояла посреди унылого кладбища в гордом одиночестве. Немного подождав, и чувствуя, как ветер снова лезет мне за пазуху, щедро бросая на замерзшую кожу последние капли дождя, я передернула плечами, развернулась и отправилась в сторону деревни.

В сапогах громко чавкало, в кармане бренчали два последних медяка, зато заказ все-таки был выполнен, так что я честно отработала обещанные мне старостой десять золотых. К слову сказать, на мой внушительный гонорар скидывалась вся деревня, в виду того, что мой покойничек успел до моего столь удачного появления сожрать чуть ли не пол деревни, нагло игнорируя колья, дрыны и ведро святой воды, торжественно вылитое на него местным отважным священником. Ведро ему не понравилось, а вот мясо пастыря зомбик нашел довольно нежным и потом целых два дня его переваривал.

Я прикинула, будущего гонорара месяца на два строжайшей экономии мне должно хватить. Гм…, только вот не буду я экономить, обязательно на что-нибудь сразу все потрачу, вон хотя бы на хорошего коня, а то когда я в последний раз садилась на чалого, то все боялась, что он издохнет, как только выедем за ворота. Только вот хорошая лошадь сейчас стоит не дешево, тут десяти золотых может быть мало.

Так, за раздумьями, я дошла до огороженной высокой деревянной стеной деревни. Впереди показались массивные ворота, преграждающие путь. Подойдя, я трижды врезала по ним ногой, ожидая долженствующего за ними обретаться стражника. Подождала немного, но никто на стук так и не вышел, видимо не особо и ожидая триумфального возвращения приблудной ведьмы. Очередная капля попала мне за шиворот и я от души выругалась, а потом просто засветила в небо приличный голубой пульсар, который разорвался там с треском и грохотом, скромно возвещая мой приход. Надежды оправдались, и уже через пять минут взъерошенный староста сам лично открывал мне ворота. Я оттолкнула его с пути и гордо прошествовала мимо четырех перепуганных стражников с арбалетами, прямо в его дом. Там я наконец-то смогла сбросить мокрый плащ и вытянуть ноги у растопленного жаркого камина, пока жена старосты бегала по дому и быстро собирала на стол.

С печки слезла довольно встрепанная сонная девчушка, и начала удивленно меня разглядывать, правой рукой теребя разноцветное одеяло, которое тут же недовольно зашевелилось. А вскоре из-под него высунулась еще одна вихрастая голова, принадлежащая уже мальчишке, он недовольно дал щелбан сестренке, но потом увидел меня и тут же проснулся, срочно слезая с печки. Правда, тут это безобразие заметила мать, и немедленно отправила обоих детей в соседнюю комнату спать, они пытались сопротивляться, но силы были явно неравны, так что, окинув меня еще разок грустным взглядом, всю такую загадочную, сидящую у камина в драных носках, и разодранной куртке, дети отправились спать.

А над моим ухом уже напряженно пыхтел староста, успевший переодеться в сухое после внеплановой вылазки посреди ночи во двор. Я ему сильно позавидовала, а потом встала и все так же молча отправилась к столу, по пути заклинанием высушивая на себе одежду. Все тут же закашлялись от поднявшегося пара, но промолчали.

Я брякнулась на массивную дубовую лавку, положив локти на белоснежную скатерть и, вызывая состояние близкое к панике на лице хозяйки, при виде появившихся на ней серых пятен, нацелилась на ближайший кусок колбасы, щедро оделяя себя, любимую, и заедая это полной тарелкой горячей сытной каши.

Староста недовольно за этим пронаблюдал и все-таки начал деловой разговор.

— Ну, так что, госпожа ведьма, кхм, кх, кх, как ваше? Там все…

Я запила колбасу вкусным холодным морсом, который ради меня достали из подвала и под неодобрительными взглядами хозяев стянула еще один кусок. Знаю я их, как только расскажу, что сделала свою работу, так сразу все со стола и уберут. Нечего, дескать, кормить всяких проезжих колдунов, коли самим есть нечего.

Староста снова предупреждающе закашлялся, а я со вздохом осмотрела стол, но в рот уже совсем ничего не лезло, и я с удовольствием констатировала, что наконец-то сыта.

— Убила я вашего монстра.

Со стола тут же начали активно убирать.

— Плати, как договаривались.

— А как я узнаю, что не врешь?

Я встала, сходила к брошенному в сенях мешку и отнесла его старосте. Тот тут же сунул туда свой нос, покопался, а потом с визгом отшвырнул его в сторону.

Правильно, голова зомбика, которую пощадило заклинание представляла собой довольно неприятное зрелище, после которого, староста, даже не торгуясь, выплатил мне полностью весь гонорар, все еще трясущимися руками, а потом еще и попытался вытолкать меня за дверь. Но тут я уперлась, прекрасно понимая, что сейчас меня никто на постой не возьмет, а ночевать с лошадьми на холодной конюшне мне очень не хотелось. После недолгой борьбы и пары угроз с моей стороны, мне все же позволили переночевать на топчане. Я не спорила, так как вымоталась так, что была согласна даже на коврик у двери, на который мой «гостеприимный» хозяин постоянно поглядывал во время разговора, но все же предложить не осмелился.

Утро встретило меня криком петуха, и бурчанием в уже пустом желудке. Естественно, позавтракать мне не предложили, проводив в дорогу прямо так. Я не возражала, довольно не плохо поев в соседней избушке, где жила довольно приветливая одинокая старушка. Она даже выделила мне старенький мешок и запас продуктов на дорогу, пожалев сироту. Впрочем я бы себя тоже пожалела, если б встретила на дороге: не мытая, не чесанная, в старых драных штанах и не менее ветхой куртке. Да, кстати, при первых же словах о моей лошади, староста тут же скорчил трагичную физиономию и возвестил мне, что чалый этой ночью издох. Я подозрительно покосилась на недалекую конюшню, но решила не нарываться, тем более, что провожать меня вышла вся деревня, не так давно оделившая меня, по мнению местных жителей, чересчур большим гонораром за столь "пустяковую работу". И по глазам некоторых селян, я вовремя сообразила, что лошадь в жизни явно не главное. Шкура — куда важнее, а потому вежливо со всеми попрощалась и гордо ушла через ворота, спеша скрыться в окружающей деревню лесной чаще.

Куда идти я, если честно не представляла, как и не помнила практически ничего из своего бурного прошлого… Мда-а, а что делать если я только недавно очнулась в лесу с отшибленной памятью и без еды. Причем я точно помнила, что являюсь не плохой колдуньей, но откуда я, и кто я совершенно не помнила. Даже имени не знала, как не напрягала память.

До этой деревни я добиралась около недели, ведя в поводу найденного при пробуждении рядом довольно заморенного вида коня, который не то что везти меня, сам-то идти был почти не в состоянии, кое-как позволяя мне взбираться к нему на спину лишь в исключительных случаях. При этом кляча так тяжело вздыхала, косясь умоляющими глазами в мою сторону, что я чувствовала себя изощренным садистом с богатым воображением. Так что я в основном шла сама, пробираясь по буреломам и зарослям, и питаясь по пути грибами да ягодами, найденными по дороге. Так что к тому времени, как я вышла к деревенским воротам, стража по началу даже не хотела меня пускать, сочтя толи ненормальной бродяжкой, то ли новым видом нечисти, с чем и послала приблудную ведьму куда подальше. Но я в ответ так сверкнула зелеными глазами, осветив пол стены, и формируя в руках холодный голубой шарик заклинания, что все возражения неожиданно отпали сами собой. А меня срочно потащили к деревенскому старосте, у которого как раз нашлась работа для ведьмы в виде сильно расшалившегося кладбищенского упыря, оказавшимся в последствии всеядным зомби. Я была не в том положении, чтобы отказываться от любой работы, и сразу же затребовала такую сумму, что староста всерьез задумался о личном крестовом походе к нечисти с аналогичным предложением в отношении меня, но потом почему-то передумал (видимо надеялся, что меня похоронят неподалеку от свежеупокоенной твари), и теперь я шла дальше по дороге, звеня в кармане десятью золотыми монетами. Не плохой капитал для начала.

Лес шелестел своими звуками, наполняя тишину щебетом птиц, хрустальной музыкой ручья и чьим-то протяжным мяуканьем. Я остановилась и с удивлением прислушалась. Мяуканье раздалось снова откуда-то из кустов, я решила сходить проверить. Раздвинув колючие ветви, я, чертыхаясь, выползла на поляну. Куртка не перенесла издевательств и осталась где-то в кустах, остался только правый рукав, который я, подумав, сунула в мешок, оставшись в одной рубахе.

На поляне сидел большой серый кот и гнусаво орал на одной ноте, видимо уже и не надеясь на спасение. Рядом сидели два побитых жизнью волка и с интересом его слушали. Правая передняя лапка кота прочно застряла в капкане и представляла собой довольно жалкое зрелище. Но тут я чихнула, и все три пары глаз уставились на меня. Кот застыл с открытым ртом, так и не окончив последний мяв, а волки радостно облизнулись. Я почувствовала себя изысканным десертом, прибывшим как раз вовремя.

— Kыш, пошли вон волчары, а то как дам. — Неуверенно вякнула я.

Правый волк лениво зевнул, демонстрируя впечатляющий набор белоснежных клыков, и спокойно направился в мою сторону, с интересом изучая новое блюдо. Я возмутилась от такого пренебрежения и в ответ швырнула в него не менее впечатляющим пульсаром. Вспыхнуло. Грохнуло. Послышался вой, крик и быстрый топот удаляющихся ног. Когда мы с котом, наконец, прокашлялись, а дым немного рассеялся, то вокруг уже не было ни одного волка, если не считать того, что дотлевало в кустах. Я на всякий случай еще раз огляделась и, поднявшись с четверенек, пошла к несчастному мурзику, который сидел и смотрел на меня большими невменяемыми глазами.

— Сейчас, котик, дай-ка лапку, Я тебя отсюда вытащу, — принялась я сюсюкать, протянув к нему руки, и пытаясь сообразить, как же этот капкан открывается. Но тут…

— A-а-а-а, ты с ума сошла, дура, больно же!

Я кубарем откатилась от визжащего кота, который почему-то не только говорил, но и очень сильно матерился, возмущенно глядя в мою сторону, и придерживая здоровой лапкой ту, что попала в западню.

— Ты говоришь?!!!

— A ты глухая? От такой боли и мертвый заорет, а я пока еще живой. — Сообщил кот и громко чихнул в мою сторону, сверкая зелеными глазищами.

Но тут я снова вспомнила, про свою уже порядком надоевшую потерю памяти, и здраво рассудила, что, возможно, говорящие коты это не такая уж и редкость. Хотя странно тогда, что я так удивилась.

— Ты собираешься меня вытаскивать, или так и будешь сидеть рядом с умирающим зверем, пока он бьется в агонии?

— Ты не похож на агонизирующего. — Усмехнулась я.

— A ты собираешься дотерпеть до этого момента?!

Я смутилась под его осуждающим взглядом и вновь поползла к капкану, почему-то не сообразив встать на ноги, правда так падать было явно ниже, а значит и синяков меньше.

Возилась с ним я минут пять, выслушивая постоянные жалобы и наставления по поводу своей работы.

— Не дави, я сказал не дави, Aй, больно, убийца, убила! Прекрати хлопать меня по щекам, не отвлекай, я в обмороке. A-а-а!… Не дергай, мне же больно, это моя лапа, оторвешь — своей поделишься. Правее, я сказал правее, а теперь левее и выше. Мамочка, дорогая как много крови! Умираю-у-у!

На этом душераздирающем вопле замок наконец-то поддался, и я вытащила-таки кота из ловушки. Он тут же потерял сознание, но это даже и к лучшему, а то я последние пять минут просто мечтала его придушить.

Кое-как встав на онемевшие ноги, я подняла пушистика и отнесла его подальше от капкана, а потом принялась осматривать его лапку. Мда, зрелище было довольно печальным, но я и не такое видела. Наверное. Мне так кажется. Я сосредоточилась и опустила руки на рану, пытаясь помочь. Пару минут ничего не происходило, и мне уже показалось, что ничего и не будет, так как я не очень представляла что опять собираюсь делать, но потом мои ладони мягко засветились слегка зеленоватым светом, и этот свет начал медленно перетекать от меня к кровоточащему разрезу на лапке, причем его края тут же начали смыкаться, образуя прямо на моих глазах ровный тонкий шрам на розовой полоске кожи, правда процесс заживления шел довольно медленно, но хорошо, хоть так. Вскоре шрам сшил края всей раны, а после и сам начал медленно рассасываться. Но тут у меня закружилась голова, и я решила прекратить лечение, убирая руки.

Магия, послушная моей воле, тут же затихла, а свет на ладонях погас.

— Ты зачем меня щупаешь?

Внезапно поинтересовался кот, все еще не открывая глаз.

— Я не щупаю, — почему-то смутилась я, — я тебя, между прочим, лечу. — И устало привалилась спиной к ближайшему валуну.

— И как?

— Проверь сам.

Кот открыл глаза, скосил их на свою лапку и осторожно ею пошевелил, на секунду его мордочка приняла довольно-таки сосредоточенное выражение, видимо пушистик прислушивался к себе, а потом и вовсе попытался встать. Сделал шаг, потом второй, а затем радостно заскакал по поляне, лишь немного при этом прихрамывая. Я облегченно улыбнулась, а потом встала, отряхнулась и вновь повернулась к колючим кустам, намереваясь попасть обратно на дорогу.

— Эй, эй, ты куда? — Заволновался пушистик и тут же побежал следом.

— Обратно на дорогу, — буркнула я, разглядывая заросли.

Кусты выглядели довольно агрессивно, и где-то там внутри еще висели остатки моей куртки.

— A я?

Я удивленно оглянулась и увидела, что этот нахал сидит на земле и укоризненно на меня смотрит.

— Что ты?

— Ты собираешься меня тут бросить? Бедное избитое животное, в лесу, одного, с жуткими ранами и расшатанными нервами? Садист!

Я от возмущения не нашлась, что сказать. И кот тут же этим воспользовался. Со словами: "Tак я и думал, ты не безнадежна", — этот серый хам подпрыгнул, вцепился в мою рубашку и забрался по ней, как по лестнице к мешку, висевшему у меня за плечами, а затем преспокойно свалился внутрь, заставив меня покачнуться. А вскоре до моих ушей оттуда донеслось довольное чавканье.

Я зарычала, и, рывком сдернув мешок, попыталась его оттуда вытряхнуть, сообразив, что поедаются именно мои запасы. Но кот начал так вопить, вцепившись в ткань всеми когтями и зубами, что до меня дошло: избавиться от наглого нахлебника я смогу только вместе с мешком. Так что пришлось его оставить, так как в мешке кроме еды, с которой я уже мысленно распрощалась, находилась еще и часть моей выручки, а когда я попыталась ее забрать, сунув в него руку, то меня еще и сильно оцарапали, видимо мстя за недавнюю тряску. Я хмуро изучила три алые царапины, громко выругалась и угрюмо закинула мешок обратно за плечо, мстительно приложив его как можно сильнее об спину, но кот даже не пискнул. Тяжело вздохнув, я решила просто оставить все как есть и отправилась искать обходной путь на дорогу, минуя коварные заросли.

Вокруг все так же щебетали птички, звенел серебристый ветерок, видимо была середина лета. И, судя по запущенности дороги, шагать до первого населенного пункта мне предстояло еще очень и очень долго. Кот затих на дне мешка, видимо опасаясь, что его опять начнут вытаскивать оттуда и чавкал уже гораздо тише, вызывая голодные спазмы и бурчание в моем родном желудке.

Часа через два непрерывной ходьбы, я увидела впереди кустики земляники. Они расположились недалеко от дороги, образуя небольшой лужок и призывно маня россыпью краснеющих из-под листьев небольших ягодок. Я, не раздумывая, свернула и принялась азартно лазить по кустам, собирая вкусные яркие ягоды и отправляла их в рот. Мешок на спине зашевелился, а вскоре из него высунулась серая любопытная мордочка кота.

— Почему остановились? — поинтересовался он, оглядываясь по сторонам.

— Я хочу есть.

— Все хотят — заявил кот и заинтересованно понюхал ягодку, которую я ему протянула. Ягода ему не понравилась, он чихнул и презрительно убрал ее лапкой в сторону.

— Я не могу это есть.

— Не ешь, — Согласилась я, слизывая с ладоней сладкий сок.

— Как это? — Возмутился мохнатик и даже вылез из мешка. Он сел передо мной и состроил укоризненную мордочку.

— Я бедное, несчастное раненое существо, и, между прочим, твой друг!…

— Да?!

— Не перебивай. Конечно, я твои друг, а о друзьях надо заботиться, кормить их, чесать за ухом, стелить мягкую постельку…

Я удивленно наблюдала за наглеющим буквально на глазах котиком, который важно прохаживался по поляне и перечислял мои обязанности. Он задумчиво морщил курносую серую мордочку, шевелил мохнатыми ушами и катал лапкой по земле зеленую гусеницу. Гусеница успешно притворялась мертвой, а потому была отброшена к ближайшему дерево, где немедленно ожила и довольно шустро уползла за его корни под нашими любопытными взглядами.

— Как тебя зовут-то? — поинтересовался котик, со вздохом отвлекаясь от вида "ускользающей добычи".

— Не знаю, — честно ответила я. — У меня временная потеря памяти и я ничего не помню.

Я почувствовала, что совершенно наелась и блаженно вытянула гудящие ноги, подставляя лицо лучам палящего солнца, которое на поляне уже не так скрывала тенистая листва.

Кот участливо похлопал меня лапкой по руке.

— Ничего, не переживай, хочешь, будешь Kатариной, так звали одну мою знакомую… ммм подругу детства, сокращенно — Кэт.

Я пожала плечами, мне в сущности было все равно.

— А меня зовут Бормоглот, но ты можешь называть меня Глотик, я не возражаю.

— Кэт, так Кэт, мне все равно, — я задумчиво почесала нос, — а здесь все коты такие разговорчивые, или ты один такой уникальный?

Кот гордо привстал на задних лапах и презрительно на меня взглянул. Я только хмыкнула.

— Ты права, я совершенно уникален, так что тебе очень повезло, что ты меня повстречала.

С этими словами, он вновь полез ко мне в мешок, тут же начиная удобно там устраиваться.

— Уникальный кот, всю жизнь о таком мечтала, — недовольно буркнула я себе под нос, прилаживая дергающийся мешок обратно за спину, откуда тот свалился, когда Глот активно вылезал, в поисках пищи.

— Эй ты. До ближайшего города еще далеко?

Мешок затих, а потом неохотно выдал.

— Не очень, дня три пути, и лес кончится, а там недалеко до Tважи, города, который стоит на реке, — мешок печально зашевелился, — я оттуда сбежал не так давно, хотел найти лучшую долю, а то мой прежний хозяин меня бил и постоянно заставлял говорить, сажая в клетку перед публикой на площади. Ты ведь не будешь так делать? — Он настороженно затих, ожидая ответа.

— Не буду, — после долгой и мстительно паузы выдала я, мешок облегченно обвис, — а будешь хорошим зверьком, еще и наваляю этому твоему хозяину, если встречу.

Мешок радостно запрыгал у меня за спиной, уверяя "свою новую хозяйку" (я удивленно споткнулась) в вечной любви и жутком будущем послушании, чему я поверила сразу и безоговорочно. А про себя подумала, что наверное стоило мудро промолчать, а то кот теперь совсем распоясается. С другой стороны он довольно милый, хоть и довольно тяжелый. У него длинная мягкая серая шерсть и зеленые хитрющие глаза, прямо как у… нет, не вспомню. Я огорченно тряхнула головой, проклятая память. Ну да ладно, раз уж колдовство у меня получается и без нее, то, возможно я постепенно соображу, как восполнить черную дыру в своем сознании. Или хотя бы вспомню собственное имя…

А лес все не кончался. Над моей головой шелестели величественные кроны забытых деревьев, в листве которых перекликались тонкими голосами невидимые птицы, пару раз над моей головой пролетела заинтересованная чем-то ворона, и снова скрылась в листве. Удивленный заяц проводил ее долгим взглядом, сидя чуть ли не у самой тропы, которую кот гордо называл дорогой, описывая мне дальнейший путь по лесу. Я так же заинтересованно уставилась на ушастика, жалея о том, что под рукой нет лука и хотя бы одной стрелы. Но тут косой что-то почуяв, обернулся, встретился с моими голодными с утра глазами и бодро драпанул в кусты, видимо, решив не связываться. Я грустно проводила его взглядом, но тут в мешке проснулся кот, давно схомячивший все имеющиеся в наличии запасы.

— Кстати, а что я буду есть, я уже проголодался. — Мешок снова завозился за моей спиною.

Я закатила глаза, ну кто бы сомневался!

— Не знаю, возможно, мне удастся подстрелить какого-нибудь… зайца. — Я начала оглядываться в поисках второго, смутно догадываясь, что ушастые по тропинке табунами не ходят.

— Возможно? — В голосе кота проклевывалась паника.

— У меня потеря памяти, я еще не знаю что могу, а чего нет. — Объяснила я и для пробы метнула пульсар в ближайшее дерево. Дерево вспыхнуло и с грохотом рухнуло прямо передо мной, пылая обугленной древесиной. Кот высунул морду из мешка, обозрел картину и подобрал отвисшую челюсть.

— Я мог умереть — потрясение явно было искренним.

Я фыркнула и попыталась сотворить второй пульсар поменьше. Кот тут же спрыгнул на землю, рванул к кустам и храбро затаился.

Шмяк. Бум!

Второе дерево рухнуло позади меня. Кот закашлялся, неумело скрывая смех. Я хмуро посмотрела на него, примериваясь третьим пульсаром и прикинув, что живая мишень сильно ускорит процесс обучения.

Но, пока пушистик ржал у кустов, прямо из-под корней второго поваленного дерева выбежал полуобгоревший заяц и мощными скачками рванул куда-подальше, в итоге пульсар я метнула в него. Рядом с улепетывающим косым в дребезги разнесло какой-то валун, что придало зверю значительное ускорение, и он таки скрылся в кустах. Минуту молчания прервал снова кот.

— Так я что, буду опять голодать? A-а-а!…

— Подожди, я сейчас что-нибудь придумаю, — отмахнулась я, но истерика только набирала обороты. Сообразив, что охотница из меня никудышная, и кормить его в ближайшее время не будут котик выл не переставая, сидя на грязной земля и задрав голову к далекому небу. Уже через пять минут у меня заложило правое ухо, и я была почти готова его придушить, уже искренне сочувствуя его прошлому хозяину. Подумаешь, клетка, зато ее хоть можно задвинуть куда подальше и не слышать этих воплей!

Нервы, наконец, не выдержали, и я бросила в кота последний пульсар, взметнув хороший столбик земли у его лап. Помогло! Кот тут же затих, видимо понял, что перегнул палку и удивленно уставился на небольшую воронку, в которую при желании он мог поместиться целиком. Я мотнула головой, в которой все еще немного звенело и отправилась в ближайшие заросли, мрачно думая о том. Что какого-нибудь зайца мне убить сегодня все же придется. Кот тут же побежал следом, но молча, пыхтя и стараясь от меня не отставать, но спотыкаясь и цепляясь лапами за все корни и ветки, попадающиеся на пути. Через час он просто упал и жалобно замяукал, грустно глядя мне в след. Но я решила не останавливаться и прошагала еще немного, пока мяуканье позади не затихло. Остановившись и прислушавшись, я услышала все то же пение птиц и… все. Кот молчал. Тяжело вздохнув, я развернулась и пошла обратно, плохо понимая что я делаю. Кот радостно мяукнул, увидев мою мрачную физиономию и вскоре уже вновь удобно устроился в заплечном мешке.

— Ладно, Обормот — вздохнула я, — Все равно уже темнеет, пойдем, найдем поляну для ночлега и я попробую что-нибудь наколдовать нам на ужин.

Кот счастливо вздохнул и даже немного помурлыкал, видимо представляя себе куски свежей рыбы или мяса.

Хорошую небольшую полянку мы нашли довольно быстро. Я тут же сбросила там мешок и пошла за дровами, наказав коту оставаться на месте и сторожить вещи.

Поплутав безтолку по лесу вокруг поляны, я все же вскоре вернулась с тушкой мертвого зайца, третьего, увиденного мною за сегодняшний день, и этот, в отличии от других, почему-то сам ко мне вышел из кустов, и сдох у моих ног. Я удивленно его осмотрела, подозревая, что он был чем-то болен, но тушка выглядела вполне ничего, и я решила, что всему виной моя магия, которую я вот уже минут пять как пыталась использовать, приманивая добычу, только не знала как. Мысль о том, что напуганное сообщество зайцев выдало ненормальной ведьме заранее выбранную жертву, что бы та перестала охотиться на них, сбрасывая на головы вековые деревья и подрывая валуны, я отбросила, как неправдоподобную.

На всякий случай я все же дала обнюхать добычу коту, и тот нашел ее вполне свежей и годной к немедленному употреблению, так что я разожгла костер, вымазала разделанную и выпотрошенную тушку в глине, найденной на берегу ближайшего ручья, и закопала ее в землю под костром. Кот при этом усиленно попадался под руку, активно мешая процессу, и щедро раздавая свои бесценные советы, видимо уже забыв недавний инцидент.

Но, наконец, все было сделано и я устало села у огня, грея вблизи танцующего пламени замерзшие ладони. Рубашка плохо защищала от вечерней прохлады, да еще была довольно грязной и разодранной во многих местах, но больше у меня ничего не было, так что я только ближе пододвинулась к костру, согревая у него то один, то другой бок. Кот, муркнув, что-то о желании уединиться, скрылся в кустах, а я подбросила еще веток в костер, дожидаясь готовности пищи.

Неожиданно из леса послышался заунывный волчий вой, а еще через мгновенье из кустов вылетел перепуганный котяра, пронесся мимо меня и начал очень активно залезать на ближайшую ель. Устроившись на толстом суку метрах в трех от земли, он бдительно огляделся и помахал мне лапкой.

— Что случилось?

— Волки, — кратко ответил он, покрепче засовывая когти в древесину, — Ты разве не слышишь как они воют?

Тут волчий вой раздался особенно близко, и из кустов на поляну медленно вышло около сорока матерых волчар. Они расположились по краю поляны и замерли, спокойно глядя на меня. А я тоскливо покосилась на такую близкую ель, добраться до которой теперь не представляло ни какой возможности.

Что ж.

Я медленно, не делая резких движений, встала и выпрямилась, сжимая в руке разделочный нож и решив подождать дальнейшего развития событий. И точно, вскоре вперед выступил уже знакомый мне волк в подпаленной серой шкуре и тихо угрожающе зарычал. Я иронично приподняла левую бровь, разглядывая знакомые прошлепины на серой плотной шкуре.

— Что голубчик, побежал за подмогой, небось страшно на меня одному идти было, — оскалилась я в веселой усмешке, прижимаясь книзу и скрючивая пальцы, в голове билась паническая мысль, что я схожу с ума, но я пока от нее отмахнулась.

— Отдай кота, он наш, — голос с силой взорвался у меня в голове, а желудок так сжался, что я чуть не упала. Телепат, блин, они тут что все говорящие? Со знакомой ели раздался жалобный скулеж, кот явно не был уверен в моей честности, тем более, что под елью уже собралось несколько волков и они весьма не двусмысленно посматривали вверх, облизываясь и поскуливая от нетерпения. Нервы Бормоглота не выдержали и он заехал шишкой ближайшему в глаз. Попал. Волк взвыл и потребовал печень, за что получил во второй глаз от пушистого снайпера.

— Кэт, не отдавай! Чего смотришь, морда блохастая, щас и тебе в глаз дам. Я тебе тарелки мыть буду, дрова собирать и готовить тоже умею, пошла вон, псина вонючая. Кэт, я тебе покажу, где мой старый хозяин клад закопал, тридцать процентов твои, нет сорок, сорок!…

Тут один из волков особенно высоко подпрыгнул, щелкнув зубами у самого серого хвоста.

— Шестьдесят, — заорал кот и врезал ему по челюсти задней лапой, тот прикусил язык и завопил от боли, падая обратно, но на его место тут же встал следующий.

— Тебе ничего не надо делать, ведьма, просто не вмешивайся, — прозвучал в голове все тот же голос, и я встретилась взглядом с серыми глазами убийцы. Кот жалобно мяукнул на своей ветке. Я задумчиво улыбнулась и сделал шаг вперед.

— Мало я тогда тебе шкуру подпалила, видно придется добавить, — прошипела я и швырнула в него пульсар.

Волк взвыл и покатился по траве, пытаясь сбить магическое пламя, а на меня немедленно накинулась вся стая.

Пульсары заметались бешеными молниями по поляне, искрясь голубым светом, волки выли и катались по алой от крови траве, но их было много, очень много. Пульсаров становилось все меньше и они уже не сверкали так ярко и яростно, как вначале. Пришлось отступать. И вскоре меня прижали к какому-то дереву. Сила магии уходила, проливалась сквозь пальцы, уходя из меня. И я вдруг четко и ясно осознала, что умру здесь и сегодня, как только эти белые клыки доберутся до моей шеи. И единственное о чем я в тот момент пожалела, так это о том, что даже не знаю будет ли кто-нибудь обо мне горевать.

Пот застилал глаза, наваливалось магическое истощение, мне уже было все равно, лишь бы все это поскорее закончилось. Я не помню в какой момент в моих руках сверкнула сталь. Но внезапно я осознала, что уже не стаю у дерева, кидая в озверевшую стаю голубые молнии, а сама мечусь по поляне, и мою фигуру защищает мелькающий в опытных руках закаленный металл. Два длинных тонких меча, не понятно откуда взявшихся в моих руках, с неуловимой быстротой сверкали буквально повсюду, кося волков десятками. Они врезались в плоть, оставляя после себя страшные рваные раны. И волки гибли, захлебываясь в собственной крови и воя от боли и ужаса…

Внезапно все прекратилось. Оставшиеся в живших, скуля и подвывая, прятались в кустах, убегая с залитой кровью поляны.

С ели спускался ошалевший кот.

— Спасибо, — Заявил он осторожно подходя поближе, — я и не знал, что ты меня так любишь!

Я хрипло рассмеялась, бросила на землю такие тяжелые мечи и с ужасом посмотрела на свои трясущиеся руки.

Кто же я?

Только что зарезала чуть ли не стаю здоровых разумных волков, и даже не поняла, как я это сделала.

Хотелось выть.

— Не надо, — котик положил мне свою мягкую лапку на ногу. Я, вздрогнув, посмотрела на него.

— Это были серые оборотни, они питаются колдовскими зверьми и человечиной, если удается в чужом обличье заманить ее в лес. Вообще-то мой бывший хозяин говорил, что они — нежить, а в этом вопросе он как никак разбирался, не даром был придворным магом в юности.

Мягкая, успокаивающая речь кота подействовала на меня благотворно, я даже несмело улыбнулась. Получается я все же не убийца, а борец со злом, ну по крайней мере временно им являлась…

Внезапно я заметила, что трупов стало меньше. На моих глазах один из них подернулся рябью и превратился в тень, которая медленно растворилась в лунном свете. Я сказала об этом коту, но тот только отмахнулся лапкой, обнюхивая мои новые клинки, которые вдруг тоже стали прозрачными и исчезли. Мы с котом тупо за этим проследили.

— Так значит ты борец с нечистью, — внезапно заявил Бармоглот и с интересом на меня уставился. Я растерянно щупала то место, где лежали мечи.

— Почему ты так решил?

— Так у тебя же призрачные мечи, которыми можно биться только с нежитью. Они являются по первому зову только своей хозяйки. — Важно заявил кот, очень довольный своей проницательностью. Но тут он посмотрел в сторону костра и радостно принюхался.

— Мой нос говорит, что все уже готово, — заявил он и побежал к чудом уцелевшему огню. — Ты идешь, или я сам должен раскапывать раскаленные угли своими нежными лапками.

Я улыбнулась, оглядела совершенно чистую поляну и пошла к костру, доставать кролика. Бармоглот подпрыгивал рядом от нетерпения, и первый получил самый лучший кусок, который и принялся уписывать за обе щеки. Я не отставала, поглощая еду чуть ли не быстрее его. Внезапно голову и все тело наполнилось режущей болью и я скрючилась, едва не угодив лицом в угли.

— Ты чего, — испуганно запрыгал рядом Глотик.

— Откат, — прохрипела я и провалилась в беспамятство.

Проснулась я от того, что на мой лоб шлепнулось что-то мокрое и холодное, а потом плавно сползло на нос. После этого по моему животу кто-то заелозил, потоптался немного и, устроившись поудобнее, мирно заурчал. По телу тут же начала разливаться волна тепла. Я приоткрыла один глаз, ничего не увидела, и сдернула с лица мокрую тряпку. Приподняв голову, я встретилась взглядом с зелеными кошачьими глазами.

— Ну наконец-то, — фыркнул кот, принимаясь вылизывать себе лапки, — я уж боялся, что ты уже не очнешься, два дня лежала без сознания. Кошмар, мои нервы не заслужили такого испытания, — с этими словами, он спрыгнул с моего живота, от чего я охнула, и отправился ко все еще тлеющим углям костра. С гордым видом приволок к нему из небольшой кучки веточек неподалеку одну, таща ее в зубах и все время об нее спотыкаясь, и бросил на угли. Веточка довольно быстро вспыхнула и сгорела, а я вдруг поняла, что он все то время, пока я была без сознания Обормот таскал эти веточки из леса, пытаясь хоть как-то поддержать для меня тепло костра. И вдруг почувствовала теплую волну признательности к серому пушистику.

— Спасибо, — тихий шепот сорвался с губ, — я этого не забуду, — привстав, мое исстрадавшееся тельце даже сумело кое-как сесть, хотя голова все еще сильно кружилась.

Кот засмущался, что-то пробормотал, а потом долго рылся в какой-то кучке, после чего мне в руки сунули остатки зайца. Глотик явно оторвал их от сердца.

Я улыбнулась и съела мясо, чувствуя, что силы понемногу возвращаются ко мне. К концу трапезы я даже смогла встать, и мы решили, что пора отправляться в путь.

Всю дорожу котик расписывал мне свои геройства, в ходе чего я узнала, как он, рискуя жизнью, доставал сучья и ветки из непролазной чащобы. Как целыми днями, словно настоящий лев охотился на гигантских мышей, и согревал меня своим теплом, долгими темными ночами, пока в темном лесу носились зловещие тени и кричали по совиному злобные призраки. К концу рассказа, я окончательно уверилась, что меня раз двадцать спасали из лап смерти, и долго восхваляла заслуги геройского кота. После чего он гордо задрал нос и, тут же споткнувшись об какой-то корень, улетел в овраг. Выбрался он оттуда весь в листьях и веточках, хромая на правую лапку. Пришлось дальше героя нести на руках, откуда он перебрался в мешок, где и уснул, проспав до вечера.

Из леса мы вышли только к концу третьего дня. Кот уже не возражал, что заблудился, и канючил у меня прошение за то, что уговорил свернуть не туда, в итоге чего мы посетили единственное на весь лес болото. Меня почти заживо обглодали комары, но, как ни странно это и вправду оказался самый короткий путь, по которому я вся измученная вышла-таки из леса, неся на спине радостно вопящего, что все-таки он был прав, кота. Я уже не спорила, весь запас ругательств был истрачен, когда я выбиралась из последней топи, причем кот все это время сидел на кочке и активно упрашивал меня не тонуть, а то он один не выберется. Я не утонула, и даже не тронула этого кота, просто сил больше не было.

Зато сейчас передо мной и котом простиралась широкая равнина, по которой чуть в стороне от нас вился главный тракт, пробегая мимо домов с лоскутками огородов, и упираясь в ворота города, скрывавшегося за высокими каменными стенами. Я умилилась, наивно считая, что мои горести закончились. Кот активно держал за штанину, не давая сосредоточиться на прекрасном.

— Кэт, я, конечно извиняюсь, но ты уверена, что в таком виде тебя куда-нибудь примут? По мне, так ты сейчас больше похожа на пугало, чем на внушающую уважение ведьму. С другой стороны ведьмы тоже разные бывают, но до такого состояния по-моему еще ни одна не докатывалась, так что ты переплюнула всех.

Пока кот трепал языком, я уныло рассматривала то, во что превратилась моя одежда. Сказать, что она превратилась в лохмотья, это все равно, что сделать ей милый комплемент. А если добавить к тому еще и мой общий вид, когда даже с волос сыпалась засохшая грязь и тина, то котик, безусловно был полностью прав. В таком виде из лесу мне лучше было не выходить.

Пришлось сесть на землю, сосредоточиться и попытаться наколдовать себе более или менее приличный морок.

Через пять минут активного пыхтенья, я явила миру себя. Кот отбивался и орал, что со мной он пойдет только если его пристрелят из жалости, но я его не слушала, а зажала под мышкой и понесла. Морок, конечно, был оригинальным: я просто решила дополнить картину порядочной ведьмы тем, что выдала моя дырявая память. Так что я вышагивала в темном балахоне с большой конической шляпой, имея во рту два выпирающих наружу клыка, один вверх, а другой вниз и косящими друг на друга разноцветными глазами. Улыбка, видимо, вышла умопомрачительная, так как кот все никак не хотел успокаиваться. Кстати ему внешность я тоже сменила, так что теперь он был черным вороном, который орал ругательства у меня под мышкой.

— Обормот, ты есть хочешь?

— Хочу, — на секунду заткнулся мои серый истерикан.

— Тогда будь добр помолчать, — прошипела я сквозь зубы, улыбаясь проезжавшему мимо крестьянину на тележке, мужик, впечатленный моим оскалом, попытался кнутом перевести свою старую клячу в галоп, но та возмущенно лягнула задними ногами, попала по телеге, та подпрыгнула, и мужик улетел в канаву, откуда послышалась художественная ругань и призывание на почему-то мою голову всех небесных кар. Мы с котом и лошадью склонились над краем канавы и обозрели несчастного, лежащего в глубокой луже, и грозящего кулаком далекому небу. Я предложила помощь, но меня очень далеко послали, и я обиженно ушла, выслушивая ехидные замечания кота о моей сногсшибающей внешности.

Вскоре впереди показался первый домик, и я решила остановиться в нем, так как все тело болело и чесалось, да и спать очень хотелось. На болоте выспаться было не реально: слишком слякотно и холодно, правда Обормот всегда грел мне правый бок, но один бок, это еще не все, так что не простудилась я до сих пор только при помощи заклинании.

Я постучалась в дверь. Нам открыла полная женщина лет сорока, вытирая руки, вымазанные в муке и варенье о белый передник. От нее так и несло теплом, уютом и вкусными горячими пирожками. Ворон на плече жалобно мяукнул, а я, стараясь не показывать клыков, попросила ночлега.

— Так проходите, чего стоите на пороге, почему бы и не поселить вас на сеновале. — Приветливо кивнула она.

— Я заплачу.

Женщина тут же радостно заулыбалась, схватила меня за руку и втащила внутрь.

Следующие два часа я провела в раю.

Мне налили полную бадью горячей воды, где я отмокала около получаса, радостно булькая и откровенно наслаждаясь. Морок я сняла, после чего приобрела полное расположение хозяйки. Она, охая и ахая скребла мое тело и поливала ведрами с чистою водой. Грязь довольно долго лилась на пол, но и она вскоре кончилась. После чего я вымыла свои короткие волосы, и наконец вся чистая и розовая, одетая в старое платье хозяйки (которое мне было сильно велико, зато чистое и пахнущее цветами), села за стол, под которым уже окопался серый мокрый Обормот (я его потом все же сунула в бадью, он геройски отбивался, но я была неумолима, так что он теперь тоже пах ландышами), блаженствуя над крынкой со сметаной.

— Вы дальше в город поедете, — поинтересовалась хозяйка.

— Да, только отдохну дня два у вас, да найду приличную одежду.

Женщина покивала и взглянула в окно, видимо высматривая возвращающегося мужа. У края стола показалась серая лапка и, нащупав колбасу, утянула под стол кусочек. Я прислушалась к довольному чавканью.

— Не расскажите, что в мире творится, а то к нам из-за леса новости довольно редко приходят, мы почти ничего не знаем. — Снова обернулась ко мне женщина.

— Да, я и сама не то что бы… Понимаете, я не так давно очнулась в лесу, не помня даже своего имени… Дальше я рассказала ей свою небольшую историю, упустив только то, что кот говорящий, да и про волков решила не рассказывать. Марта, так звали хозяйку, охала и ахала, подливая мне молока и не замечая, как опасно пустеет тарелка с колбасой. Когда мохнатая лапа в очередной раз ничего на ней не нащупала, то недовольно убралась обратно под стол, а вскоре испод него вылез очень толстый кот, жалобно мяукнул, и тяжело рухнул на бок, тяжело дыша от сильного переедания.

Пока Марта удивлялась пропаже колбасы, пришлось срочно утаскивать воришку в комнату, надрываясь под грузом обжоры.

— Как ты мог, — Патетически воззвала я к его совести, брякнув кота на кровать. Кот громко захрапел, он наконец-то был счастлив. Я вздохнула, залезла рядом с ним под одеяла и умиротворенно заснула, по привычке устраивая кота под правым боком. Храп сменился мурчанием и уже сквозь сон я услышала, как хозяйка приветствует вернувшегося из города мужа.

Утро выдалось ясное, и я решила не задерживаться в этом гостеприимном доме, а идти дальше. К счастью, еще за одну монету Марта сыскала мне вполне приличный гардероб, оставшийся от ее сына, который давно женился и ушел из дома. И я наконец-то смогла разглядеть свое отражение в большом старом зеркале, стоящем в моей комнате.

Из него на меня смотрела высокая стройная девушка с длинными красивыми ножками в обтягивающих кожаных штанах, которые были мне немного маловаты, коричневой куртке, надетой поверх белой льняной рубашки, и высоких до колена добротных сапогах, в которые я заправила штаны. Мое лицо мне нравилось: овальное, с высокими изящными скулами, которые подчеркивались короткой стрижкой из роскошных белоснежных волос, пребывающих в вечном беспорядке, оно притягивало случайный взгляд глубокими зелеными глазами, заставляя отмечать и небольшой вздернутый носик, средней величины губы, а также две царапины на правой щеке. В целом я была довольна, но тут меня нагло отодвинули в сторону, и мое место занял Обормот, незамедлительно принявшийся умываться, восхищенно поглядывая на свое уникальное отражение.

— Иди, иди, нечего липнуть к зеркалу, тебе еще умыться надо, и вообще… я гораздо привлекательнее, так что и любоваться интереснее на мое отражение.

Я хмыкнула, но спорить не стала, а просто пошла собирать веши. Кота потом пришлось оттаскивать от зеркала чуть ли не силой, он даже просил меня его купить, но я не имела никакого желания таскать за гобои такую бандуру. А потому всю оставшуюся до города дорогу котик на меня активно дулся, отчего у него был довольно забавный вид.

К полудню мы подошли к стенам города и котик на всякий случай спрятался в мешке: боялся, что затопчут в очереди. Меня окружили повозки, кони, люди. Все спорили, ругались, и сетовали на медлительность двух пузатых стражников и очень жаркую погоду. Своей очереди я ждала около часа, а потом один из стражей лично досмотрел мой мешок, сунув туда толстую руку. Кот ответил на такое хамство всеми двадцатью когтями, так что мне пришлось доплачивать еще и за причиненный ущерб, что отнюдь не повысило моего настроения. Котик же, когда мы миновали ворота, высунулся из мешка и показал им язык, чем поверг обоих в ступор. Его счастье, что я этого не видела, а то придушила бы на месте, для профилактики.

Когда мы оказались на улицах города, кот перебрался из мешка мне на руки, отказываясь идти по тротуару, заявив, что на него могут наступить.

— А куда мы идем?

Я смахнула со лба прилипшую прядь, и с сожалением проводила взглядом удаляющегося водоноса. Увы, руки были заняты.

— Нам нужно устроиться на постоялом дворе, и я тебя умоляю, не раскрывай там рта, и не высовывайся.

— Ну что ты, я буду нем как рыба, которой ты меня накормишь, — заверил меня этот проходимец, — только давай пойдем в трактир "три гоблина", я там как-то был с хозяином. Кухня вполне приличная, да и берут не очень дорого.

— Показывай дорогу, — подумав, согласилась я. И не прогадала.

Трактир, в который привел меня мой Обормот был довольно просторным. Над входом висела вывеска, почему-то изображавшая трех тараканов, правда кот сказал, что гоблинов тут не любят, а потому я решила не придираться к мелочам.

Внутри оказалось довольно уютно. Чистые столы с дубовыми скамьями, на потолке светит двадцатью зажженными свечами железная круглая люстра, а за стойкой стоит усатый высокий хозяин, на вид весящий около трех меня, и протирает тряпочкой стакан.

Я огляделась, народу было не очень много. Лишь два угловых столика были заняты. За одним из них сидел хмурый гном, приканчивающий уже третий кувшин вина, а за вторым резались в карты трое людей бандитской наружности. Судя по их насмешливым взглядам в сторону гнома и некоторых реплик, гном тоже с ними недавно играл, и явно не очень удачно.

— Эй, хозяин, мне нужна комната, не очень дорогая.

— Две серебрушки, — хмуро ответили мне, не отвлекаясь от стакана, который уже почти сверкал. Кот слез с моих рук на стойку и заинтересованно посмотрел на дергающийся конец тряпочки. Я положила на стол требуемую сумму.

— Дара! — крикнул он, все также глядя на стакан.

Из кухни прибежала серенькая девчушка и вопросительно уставилась на хозяина.

— Проводи ее, в тринадцатую комнату, — заявил он, сосколупывая какую-то пылинку с дна стакана.

— Но я не хочу…, - начала было я, желая возразить против этого числа, которое мне не нравилось. Как вдруг кот радостно мявкнул и вцепился когтями в тряпочку, мелькавшую у его носа. Тряпочка тут же окрасилась кровью, так как под ней была рука трактирщика, стакан упал на пол и разбился на тысячу осколков, а таверну огласил громкий вопль. Я сграбастала кота на руки, выхватила из рук девчонки маленький ключик и рванула на верх по шаткой лестнице, слыша вдогонку вопли пополам с ругательствами. Не помню, как мы попали в комнату, но заперла я ее сразу. Сложнее было отцепить от куртки перепуганного Обормота, в зубах которого была все та же злополучная тряпка.

— К-кэт, он ушел?

Глаза полны раскаяния, я медленно отдирала от своей куртки его коготки.

— Тьфу, гадость какая, Кэт, прости, но инстинкт, он проснулся и воззвал.

— Ага, — я отодрала вторую лапу, — сейчас я тоже воззову, и ты окажешься за дверью, да отцепись ты, всю куртку мне изодрал!

— Кэт, не надо!

— Надо.

— Я больше не буду!

— Будешь.

— Я тебе сапоги буду вылизывать.

Я удивленно на него уставилась, подозревая, что мы говорим о разных вещах. На меня смотрели самые честные и несчастные глаза в мире.

— Ты о чем, я просто хочу тебя отцепить.

— Уф, — кот обрадовано втянул когти и слез-таки с моей многострадальной куртки, — а я уж боялся, что ты меня отдашь этому типу. Кстати, кровать моя, — и он вольготно раскинулся на ней, щурясь от удовольствия.

— Ну и лежи тут, — ехидно усмехнулась я, — а я пойду поем, а заодно потом пройдусь по городу.

Кот оказался у двери раньше меня.

— Тебя же никуда одну отпускать нельзя, еще вляпаешься куда-нибудь, а мне потом ищи нового хозяина, да и потом ты совсем не знаешь города.

С последним утверждением пришлось согласиться, и мы вдвоем вышли из комнаты. Трактирщик встретил нас очень хмурым взглядом и перебинтованной рукой, но поесть все-таки дал. В итоге я заказала рыбу, суп из разных овощей с мясом и пару салатов. Кот тут же накинулся на рыбу, сидя прямо на столе. Когда я попыталась скинуть его на пол, он возмущенно указал лапой на спящую в углу старую тощую собаку, которая, по-моему уже сдохла от веса прожитых лет. Но для кота это был не аргумент, пришлось оставить все как есть.

После того, как мы наелись, я встала, взяла потяжелевшего кота на руки и вышла из трактира, решив посетить местный рынок. Кот заявил, что посмотреть там есть на что, в кармане бренчало золото, а настроение было приподнятое, так что я согласилась.

Рынок был огромным, и очень мне понравился. Он состоял из четырех рядов: съедобный, вещевой, золотой и магический, как объяснил мне кот.

— А что продается на магическом ряду?

— Не перебивай, строго покосился на меня серый Обормот, и в который раз попытался устроиться поудобнее у меня на руках. В итоге я чуть не споткнулась, все-таки весил он довольно много, да и поесть успел, скотина.

— Съедобный ряд примыкает к порту, расположенному у входа в гавань, по крайней мере он там начинается, кстати там продают не плохую рыбку, мр-мяу, — кот мечтательно сощурился, я сделала вид, что ничего не заметила. Да если он еще и рыбкой полакомится, я вообще останусь лежать на досках пирса, раздавленная его весом. Кот покосился на меня, просек, что ему ничего не обломится, и с сожалением продолжил дальше.

— На вещевом раду продают все то, что можно надеть на себя. Начиная от обычных сапог, и заканчивая алмазными коронами, якобы в бою отобранными у заморских султанов отважными грабителями, ну то есть моряками.

— Что же тогда продается в золотом ряду?

— А, — махнул он лапкой, все те же украшения, только с лицензией на продажу. А вот магический ряд это поинтересней бирюлек будет. Там каждая вещь пахнет магией, там курятся благовония и гадают гадалки, там ищут судьбу короли и крестьяне, и много чего еще… Эй ты куда?! Ну, я так и знал, что потащишь меня в шмотки, не хочу, не буду!!!

Я его особо не слушала. Не смотря на вопли, слезать с рук этот обалдуй явно не собирался, так что никуда не денется, а чтобы не орал я купила у пробегающей разносчицы сластей карамельку на палочке и не глядя сунула ее в рот скандалисту. Кот удивленно замолк, вытащил изо рта леденец, придирчиво осмотрел, а затем сунул обратно, радостно зачмокав. Хм, не знала, что коты едят конфеты. Впрочем, он так аппетитно ее сосал, что я и себе купила один, а потом внезапно вспомнила заклинание потери веса, и жизнь вновь стала легкой и сладкой.

Палатки поражали разнообразием товара, видимо море, в которую впадала река было неподалеку, и на этот город, стоявший на ней, приходилась основная часть груза. Кот потом это подтвердил.

Вдоволь накопавшись в разных тряпках и безделушках я таки купила себе две легких белых рубашки по фигуре со шнуровкой на груди, красивую, а главное теплую, кожаную куртку и новые кожаные штаны в обтяжку, не стесняющие движении. К ним подошли мягкие красные сапожки на небольшом каблучке, цвет которых как раз совпал с вышивкой на куртке. Каждую вещь я проверила на прочность и износостойкость заклинанием и осталась довольна, а продавец — высокий рыжий детина с хитрой улыбкой, еще и сбросил мне пол цены, в обмен на то, чтобы я и другие веши проверила. Я не отказалась, и даже нашла кое-где брак. Хозяин нехорошо сощурился, складывая в отдельную кучку не прошедши проверки вещи и благодаря меня за помощь. А мне что, жалко, что ли?

Когда я закончилась и повернулась к коту, сидевшему на прилавке, со временно вновь обретенным весом, то увидела, что он уже сидит у соседней палатки. Обормот радостно прижимал к груди небольшой браслетик с подвеской в виде серебряной мышки, на мордочке которой сверкали черные камушки глаз. Продавец не отбирал игрушку, видимо поджидая меня.

Я подошла, взглянула на кота и спросила цену. Когда мне сказали, сколько ето стоит, я чуть не умерла на месте. Это были почти все наши сбережения.

— Обормот, положи, — прошипела я, пытаясь отобрать у него браслет, но тот вцепился мертвой хваткой и гнусаво заорал.

— Нет, ну что за напасть, все ведьмы, как ведьмы, у них и вороны, и мыши, и коты черные, ученые, а мне достался малый ребенок плюс глубокий эгоист!

Кот продолжал орать, да так, что уже подтягивался народ, посмотреть кого и за что режут. Я не сдавалась.

— Ты чего кота мучаешь, бесовка рыжая, отпусти страдальца! — донесись первые выкрики из народа.

— Развелось тут всяких, котам проходу не дают…

— А ты ему по уху двинь, он и отцепится. — дал ценный совет другой.

— А девка ничего, фигуристая, кабы не моя Mарфа…

— Пусти кота, ненормальная!…

— Люди, дык это ж мой кот!

На последнее заявление мы с котом отреагировали оба. Оглянувшись, я увидела мужчину среднего роста, сухощавого, опрятно одетого и с таким лицом, что увидев раз, забыть его было сложно. Его физиономию пресекали два шрама поперек лба, правый глаз перевязан черной повязкой, а левый почему-то красный, то ли от злобы, то ли от рождения. Кот взвыл и полез мне за пазуху, активно пытаясь спрятаться у меня за шиворотом.

— Отдай кота, девка, — рявкнул мужик, доставая из сапога длинную измочаленную плеть, и угрожающе шагая на меня, — он мой, я ему еще покажу, как сбегать! Отдай, говорю по хорошему, а не то… — И он взмахнул плетью.

Я улыбнулась, а потом вскинула руку и шепнула всего одно слово, но мужика ударил скрученный жгут воздуха, подкинул его вверх, и, швырнув далеко назад, оставил лежать на ближайшей мусорной куче.

Обожаю свою профессию.

Я подошла ближе к копошащемуся в объедках бывшему хозяину Обормота. Мусорка как раз находилась у границы ряда. Вокруг толпился народ, ожидая эффектного конца, некоторые даже дыхание затаили.

— Это мой кот, а если еще раз к нему подойдешь, то урок можно и повторить, только жестче.

— Да! — Крикнул кот, высунувшись из-за пазухи, и радостно обозревая окрестности.

Народ удивленно зашептался, а мужик все же встал, злобно посмотрел на меня и ушел, затерявшись в толпе. Я тоже пошла своей дорогой.

— Как мы его, нет, ну как, будет знать, — возбужденно орал кот, скатываясь с моего плеча мне на руки. Я присмотрелась и увидела на нем тот самый браслет, видимо спер в суматохе.

— Обормот, ты зачем украл?

— Да ладно тебе, у него еще много, и потом по той цене, что он нам заломил, ясно же, что это самый настоящий жулик.

— Да, но…

— Кэт, если ты так хочешь, то можешь пойти и заплатить ему, я не возражаю, — и он ехидно на меня посмотрел.

Я остановилась, вспомнила, сколько этот браслетик стоит, какая масляная физиономия была у торговца, и когда мне еще можно будет хорошо заработать, и… махнула на него рукой. Кот был доволен, и тактично молчал.

В золотом ряду я нашла не только украшения, но и железо, то есть: оружие, доспехи, щиты и пики… Да и вообще, чего там только не было. Но к палаткам было не протолкнуться, так как около каждого навеса стояли мужчины, и обсуждали, взвешивали в ладони и примеряли к руке все это вооружение. Покупки были редки, но народу меньше не становилось. И, потолкавшись здесь немного, я приобрела всего один кинжал, довольно простой на вид, но в нем чувствовалась надежность, хоть я и не поняла почему. Хозяин лавки, в которой я его раскопала был очень удивлен моим выбором.

— Вы выбрали хороший кинжал, девушка, на нем нет знака, отличающего мастера, выковавшего его, но поверьте моему опыту, он не подведет.

Я поблагодарила его, уплатила за покупку, повесила свое новое приобретение на пояс и вытащила из кучи железок за хвост кота.

— Что ж остался последний ряд, магический. Пойдем. Кстати, а ты то там что забыл?

— Ничего.

— А конкретней, а то передумаю идти, все равно скоро стемнеет, да и устала я.

Кот заволновался и посмотрел мне в глаза. Понял, что не шучу и с тяжелым вздохом сознался.

— Там живет мой друг, хотел навестить.

Больше он ничего не сказал, а я и не спрашивала, завороженная видом магического ряда.

По земле здесь стлался туман, который приглушал шаги, по обеим сторонам прямого прохода, напоминавшего улицу, стояли небольшие дома, видимо лавки местных магов. Почему-то было сумрачно, хотя вечер еще не начался, на вывесках сверкали и переливались туманные надписи, постоянно меняя цвет и форму.

— Приворот, всех видов, — прочитала я на одной из них.

— Иди дальше, нечего останавливаться по пустякам.

Дальше шли надписи различных целителей, типа: "Лечу все, дорого", "все виды противоядий", "Зеленая ведьма убьет вашу болезнь", "ЛЕЧЕНИЕ ПЕПЛОМ, ТОЛЬКО ЗДЕСЬ"…

Наконец, кот остановил меня у очередного невзрачного домика, на котором вообще ничего не было написано, а на вопрос почему, он ответил, что кому надо, и так найдут. Затем спрыгнул с рук, взбежал на крыльцо и заскребся в дверь, я тоже постучала. За дверью вскоре послышались шаги, а затем она резко распахнулась, и передо мной предстал зеленый зомби с мерцающими глазами, радостно оскалившийся моему коту. Я вздрогнула и на одних рефлексах запулила в него боевым пульсаром. Зомбика мгновенно снесло к вешалкам, которые на него же и упали, послышался тоскливый вой и запахло паленым.

Кот сидел, схватившись за голову и обзывал меня бестолочью, а я удивленно смотрела на все еще шевелящиеся вешалки. Он ведь должен был сразу сгореть, или нет?

— Фулюганка! — Раздалось с лестницы, и я увидела, спускавшуюся вниз старушку, держащую в руках заряженный арбалет, направленный явно в мою сторону.

— Убила, убила Гошеньку моего, ведьма проклятая, да я тебе за Гошу!!!…

Но тут вмешался кот.

— Елисэра! Это я, — он вбежал внутрь и бросился на руки удивленной старушке, а из-под вешалки с кряхтением выбрался-таки недавний зомбик и с улыбкой вытащил оплавленный амулет размером с тарелку из подкладки обуглившейся куртки. А потом он снял маску, отцепил нашлепки гнилой плоти и оказался довольно безобидным дедулькой преклонных лет.

— Гоша, ты жив? — Обрадовано завопила старушка, прижимая к себе кота. А я сползла по косяку двери и села на ступени, ноги держали плохо.

— Конечно жив, моя прелесть.

— А раз жив, готовься, я тебя сейчас буду убивать! Я тебе сколько раз говорила…

Глаза колдуньи в розовых бигудях нехорошо засветились синим. Кот был бережно поставлен на пол и отодвинут в сторону. Старичок побледнел и оглянулся на меня. Я ему ничем помочь не могла, зато с удовольствием бы добавила.

— Пойду, чайник поставлю, — наконец нашелся он и резво убежал на кухню.

— Куда? — Возмущенно завопила ведьма и побежала следом. С кухни донесся грохот и звон разбиваемой посуды, а так же отдельные вопли. Ко мне подошел кот.

— Да ты заходи, они скоро закончат, чего на пороге сидеть. Я вздохнула и вошла, прикрыв за собой дверь.

Вскоре я сидела на кухне и пила необыкновенно вкусный чай, а старая ведьма сидела напротив и поглаживала урчащего кота.

— Ты деточка пей, мне Глотик уже все о тебе рассказал, — я подозрительно взглянула на блаженствующего кота, интересно, и чего он там успел про меня натрепать. — Девушка ты хорошая, и я чем смогу, тем тебе помогу.

— Вы поможете вернуть мне память? — Я с надеждой на нее посмотрела.

— Нет, но могу узнать твое имя. Остальное, возможно, когда-нибудь само откроется тебе.

— Пусть так, — кивнула я, — Хотя бы имя. А этот кот ваш?

— Ну что ты, этот кот, очень редкой породы, и он сам выбирает себе хозяев, на свое усмотрение.

Я вздохнула, смыть пушистика с рук не удалось.

— А где тот старичок, который…

— Гоша-то, — она нахмурилась и покачала головой, — вод ведь старый пень, ему помирать пора, а он все дурью мается. Таскает у меня волшебные вещи и пугает посетителей. Вот недавно оделся вампиром и предложил укусить молодую клиентку, пришедшую за снадобьем от хрипоты, так она так орала, удирая, что никакого снадобья уже не надо.

— И что вы с ним сделали?

— Ничего, сидит вон наверху в комнате, ждет, пока я отойду. Да ты не думай, я не злыдня какая-нибудь, вот ты уйдешь, я его и освобожу. Посуду помоет, да поест за одно.

Я поняла намек и попыталась откланяться, но пришлось задержаться еще ненадолго, пока старушка искала нужное снадобье. Она долго рылась в каком-то пыльном сундуке, а потом достала оттуда довольно старую колбу, в которой кто-то плавал в мутной жиже.

— На.

Я брезгливо приняла подарок, с ужасом понимая, что это придется пить. Разглядев содержимое колбы на свет, я поняла, что меня сейчас вырвет. Старушка полюбовалась переливами моего лица, а потом объяснила.

— Это корень особого дерева, пить нужно один глоток в полнолуние, то есть сегодня. Только обязательно на тебя должен падать лунный свет.

Мне полегчало, я кивнула.

— Все поняла? Ну тогда иди, некогда мне с тобою болтать, у меня еще мужик не кормлен.

Я тут же откланялась, сунув склянку в карман, а кота под мышку.

— Ну как она тебе, — поинтересовался Обормот, в отличии от меня в волю наевшийся халявной сметанки, до сих пор усы белые.

— Хм, хм, ну, она…

— Можешь не продолжать. — Махнул он лапкой.

Я задумчиво покусала нижнюю губу.

— Давно вы знакомы, я так поняла, она была своей первой хозяйкой, — кот тяжелел все больше и больше, а может, просто я устала.

— Пять лет, но она не моя первая хозяйка, и вообще не хозяйка, хотя очень бы хотела ей стать.

Я брякнула кота на мостовую.

— Эй, ты чего, — обиделся этот поросенок.

— Ничего, уже вечер, народу мало, походишь так, не вечно же мне тебя таскать.

И я довольно пошла дальше. Кот поплелся следом, всем своим видом символизируя страдания.

— Иди, иди, тебе полезно растрясти жирок.

— Я не жирный, — возмутился он, — я сильный, а мышцы много весят.

— Вит и иди, раз такой сильный, а то привык кататься за чужой счет.

Кот закипел, сообразив, что допустил промашку.

Вскоре впереди показалась вывеска трактира, и мы обрадовано вошли в ее теплое и яркое нутро. Я уселась за ближайший столик и заказала рыбку, кот взгромоздился на стол и придвинул к себе мой заказ, как только его доставили. Пришлось заказать еще. Поужинали мы довольно плотно, и я, не став дожидаться, когда трактир наполнится до отказа, поднялась к себе в комнату. Котик не отставал. В номере я рухнула на постель, блаженно потянулась, и уже сквозь сон попросила кота разбудить меня ночью, когда взойдет луна.

Проснулась я от того, что кто-то сопел мне в ухо. Повернувшись, я наткнулась на спящего Обормота, посмотрела в окно и увидела, как на пол льется свет полной луны. Шепотом обругав кота, я осторожно встала и подошла к подоконнику, захватив по пути оставленную на подоконнике куртку. Высунув из кармана пузырек, выковырнула зубами упругую пробку, стараясь не разлить содержимое, и села на подоконник, подставив лицо лучам лунного света. Ночь будто замерла, в ожидании… чего? Даже крики и ругань веселящихся на первом этаже людей будто притихли, пробиваясь сквозь вязкую, так нежно окутавшую меня тишину… мотнув головой, осторожно поднесла ко рту бутылочку.

— Я узнаю свое имя, — шепот сорвался с губ и я, зажмурившись, сделала первый большой глоток.

По горлу скользнул холодный липкий комок и рухнул в желудок. Я осторожно поставила пузырек рядом, вновь закрыв его крышкой, и прислушалась к внутренним ощущениям.

Некоторое время ничего не происходило… А потом меня скрутило.

Я рухнула на пол, скорчившись, и хватая воздух горящими легкими. В животе ворочались горящие угли, а голова раскалывалась от боли! Боль то нарастала, то стихала, пульсируя, и перекатываясь в черепе, но вскоре она изменилась и в сводящих с ума вспышках я стала различать слова, нет слово, постоянно повторяющееся слово, въедавшееся в плоть и кровь, пробивающееся наружу. Имя.

— Шшкразощщезхозщщ, — невнятно прохрипела я.

И все прошло.

Я попыталась встать на трясущиеся ноги, и, стерев пот со лба рукавом, огляделась. Все как прежде. Все так же спит на кровати кот, снизу раздаются приглушенные звуки пирующих за полночь посетителей таверны, а луна все еще льет свой свет сквозь оконный проем, освещая хрупкую девичью фигурку, замершую в центре комнаты. Все так же, и не так.

Нейллин — мое имя, часть моего прошлого. Я тихонько рассмеялась, а потом встала на подоконник, высунулась наружу и одним легким слитным движением перебралась на крышу.

Вокруг была пустота, и темнота, изредка пересеченная лунными лучами. Я улыбнулась. Вязь заклинаний ложилась сама собой, заставляя обостряться зрение и слух, внося легкость и плавность в движения и накрепко связывая меня с нитями этого мира, этой ночи, этого города. Я бездумно скользила по крышам, не думая ни о чем, ловила губами ветер, улыбалась луне и бежала, бежала…

Стоп.

Я огляделась, не понимая, что заставило меня остановиться. Слух тут же уловил звон стали, доносящийся снизу. Подойдя к краю крыши, я увидела тени. Там был человек, и он сражался один против пятерых. Я хищно втянула носом воздух. Нежить. Это ее запах, который она не в силах перебить до конца. Его хорошо чуют псы, а теперь и я. Ненависть плеснула густой волной, стекла по рукам и превратилась в три хрустальных шара, которые рванули с моих ладоней в сторону противников уже слабеющего воина и с тихим чмоком врезались в их тела. Все замерли, а потом эти трое взорвались изнутри, забрызгивая все вокруг гнилой кровью.

Ненавижу.

С остальными двумя неизвестный справился довольно быстро, расчленив еще шевелящиеся тела умертвий. Все правильно, утром здесь их найдет солнце и выжжет заразу огнем. Внезапно я поняла, что уже смотрю в глаза воину. Он стоял там, в темном переулке забрызганном зеленой кровью, и смотрел на меня.

Я на краткий миг встретилась с его глазами, замерла, впитывая его взгляд, а потом резко отвернулась и побежала обратно, стремясь вернуться до наступления рассвета. Пока не нарушены чары. Пока я еще всесильна. И только один вопрос волновал меня. Мое зрение сейчас черно-белое, так откуда же я знаю, что у него голубые, как лед глаза?…

В номер я влезла очень тихо, переоделась в пижаму и залезла под одеяло в кровать, прижимаясь к теплому коту. Мне так ничего и не приснилось, до самого утра.

— Подъем!

Меня снесло с кровати, и я забарахталась на полу, запутавшись в одеяле. Кот бежал по комнате, и громко орал, что пора вставать. Увидев меня на полу, он радостно запрыгнул на кровать и начал прыгать уже по ней, подпрыгивая с каждым разом все выше и выше.

Я, наконец, освободилась и запустила в него подушкой, обеспечив себе немного тишины.

— Ты что орешь?

— Как это чего, мы же все проспали, — возмутился он, вылезая из-под подушки, и глядя на меня как всегда очень обижено. Я улыбнулась.

— Кто проспал, а кто и нет.

— Ты узнала?! - Обормот подлетел ко мне и с надеждой заглянул в глаза.

Я потянула эффектную паузу, но потом все же ответила.

— Да

— И?

— И меня зовут Нейллин!

— О-о-о. Это что-то эльфийское?

— Не знаю, — я встала и начала одеваться, по пути рассказывая о вчерашнем вечере.

Кот во время моего повествования молчал, пару раз подпрыгнул, долго искал сердце, а потом возмущенно спросил, почему его не взяли. Пришлось заверить пушистика, что в следующий раз — обязательно. Он еще немного подулся, но от завтрака отказываться не стал, заказав себе двойное меню. Заявил, что от нервов, на что я ответила, что таскать его не собираюсь, после, чего он еще и за мной все доел. Служанки, разносившие блюда с удивлением косились на столь прожорливого кота, а когда он наелся, спрыгнул вниз и пошел к двери, переваливаясь, как гусь, веселились уже все. Но Обормот демонстративно не замечал насмешек, шагая следом за мной.

— Кстати, давно хотел спросить, а куда ты направляешься, то есть куда мы пойдем?

— Не знаю, — я пожала плечами, — буду ходить по дорогам. Думаю, что для ведьмы всегда найдется работа.

— Это да. А зимой? По-моему все мертвяки в это холодное время года спят или таятся в лесах, лишь изредка безобразничая.

— Ну… Вот как наступит зима, так и решу. Тебя, кстати, никуда не тяну, можешь остаться у своих друзей. Они сумеют о тебе позаботиться.

Кот от моих слов только отмахнулся, а жаль.

— Я вот чего предлагаю, давай купим дом здесь. А что: наведешь уют, будешь подрабатывать продажей боевых заклинании на волшебном ряду, а если захочешь, то и изредка путешествовать.

Предложение было заманчивым, и я некоторое время его обдумывала, в этом городе и вправду было не плохо.

— Нет, Обормот, — наконец, со вздохом качнула я головой, — я не смогу, что-то есть во мне такого, что не дает долго сидеть на одном месте.

— Шило в заднице, — пробормотал кот себе под нос.

— Что?!

— Ничего!… - Тут же зачастил пушистик, — Нейллин, ну и имечко, а ты не думаешь, что…

Но тут мы пришли, наконец, на рынок животных, и пришлось взять Обормота на руки, чтобы не затоптали.

Оглядевшись, и увидев кучу блеющих, рычащих и кричащих животных, кот возмущенно завопил, требуя объяснить что мы тут делаем.

— Я хочу купить лошадь, ответила я, проталкиваясь к нужным загонам.

— С ума сошла! Зачем тебе эта огромная зубастая скотина с чересчур твердыми копытами, — запаниковал кот, — у тебя же есть я, поверь, я намного полезнее! У меня гораздо больше мозгов, и я не ржу без повода.

— Обормот, прекрати, надо же нам на чем-то ездить.

— Можно купить ослика, на крайний случай пони. Только не лошадь! У них на меня аллергия, вон смотри, как вон та рыжая на меня косит глазами. У-у, лупоглазая, еще и облизывается.

На нас уже косились, а потому пришлось заткнуть ему рот рукою. Я огляделась, здесь было много красивых лошадей, с гордой осанкой, изящными ножками и пышной гривою, но это было все не то. Мне нужна была выносливая неприметная лошадка, которую не страшно оставлять на постоялом дворе. Неприметных здесь было не мало, но в каждой меня что-нибудь, да не устраивало: то зубы кривые, то очень тощая, то очень больная, хоть с виду и здоровая, но ведьму-то не проведешь. Кот мало-помалу стал успокаиваться, видимо надеясь, что я все это брошу. А у меня уже в глазах рябило, и башка болела от конского ржания. Неожиданно я увидела пегую невысокую кобылку, которую скромно держал за узду низенький крепенький гном, отличавшийся большой соломенно-желтой бородой и довольно вредным нравом. Каждого, кто подходил, он уже минут через пять посылал крепкой бранью по другому адресу. Покупатели шарахались, а лошадь оставалась у гнома. Интересно, он что, не понимает, что у него таким образом ее вообще никто не купит. Я усмехнулась и направилась к нему. Меня встретили фирменным хмурым взглядом, но я, не обращая на это внимания, быстро осмотрела лошадь, касаясь ее лишь легкими, скользящими прикосновениями пальцев, видя все сквозь закрытые глаза. Кобылка была хороша: здоровая, резвая и очень выносливая, как и все животные гномов, а пегий цвет и не слишком пышная серая грива и хвост, были именно то, что надо.

— Ну, чего встала, бери, или проваливай давай.

Я обернулась на голос и улыбнулась возмущенному гному. Тот покраснел от гнева и потянулся за секирой. Какой гномы все-таки воинственный народ, или мне просто попался редкий экземпляр?

— Беру.

Ярость дополнилась удивлением и замешательством, но он тут же пришел в себя и заявил, что конкретная лошадь стоит две золотые монеты. Неслыханная наглость, ей на вид можно было дать максимум пять серебрушек. Но я-то покупала не за вид, и знала за что плачу, а потому молча достала монеты и положила их на ладонь не ожидавшему этого и уже радостно ухмыляющемуся в ожидании скандала гному.

— Беру.

На руках застонал и упал в обморок кот. Я взяла у гнома узду и повела свое приобретение за собой, вполне довольная покупкой.

— Ее Пегги зовут, — крикнул мне вслед гном, грустно вздохнул, махнул рукою и пошел своею дорогой.

Неподалеку я купила хорошее седло и потник. Уздечку оставила старую, а потом укрепила это все на Пегги, села верхом, и поехала дальше с комфортом, положив обмякшего кота поперек седла перед собой. Как хорошо сидеть, смотреть на всех сверху и размять руки, которые больше не надо было напрягать, таская Обормота. Я облегченно потянулась и вдруг замерла.

Толпа. Вокруг, палатки, кони, люди… Люди! Взгляд шарил по морю цветных силуэтов, снующих туда и сюда, ища причину беспокойства. Я повернула голову справа налево…, стоп.

Голубые глаза смотрели в упор, чуть насмешливо и холодно. Лед, нет, иней.

Он был там, стоял метрах в десяти от меня, и смотрел, в упор. И я не смогла отвести взгляд. Он был высок, довольно худощав, но в нем даже на таком расстоянии чувствовалась сила, та сила, что пробирала насквозь, замораживая сердце, распахивая душу… Я испуганно отшатнулась, руку уже обжигало заклинание шита, вытягивая силы, как вдруг… он отвернулся и вскоре исчез в толпе.

Только тут я догадалась вздохнуть, закашлявшись от притока воздуха, взглянула на руку и с удивлением посмотрела на почти невидимую полусферу, а потом опомнилась и дезактивировала ее. Сила толчком, как раньше воздух, вернулась на свое место. В седле зашевелился очухивающийся кот, а лошадь потихоньку сама пошла вперед. Я же все думала об этом человеке.

Человеке ли?

Нет, нежить бы я почувствовала сразу, уверена. И все же была ли случайна эта встреча. Я растерянно взъерошила как всегда растрепанные волосы и погладила обалдевшего от такой ласки кота. Не важно, все не важно, если он так силен, то зачем ему я? Не зачем. Отсюда вывод, что мы вряд ли еще увидимся, тем более что завтра я уезжаю из города. Я посмотрела на кота, который удивленно наблюдал за все еще поглаживающей его рукой, смутилась, и перестала.

— Что случилась? — Его голос был полон подозрительности.

— Ничего, — я улыбнулась, но мне не поверили.

К счастью кот вдруг понял на чем, а вернее на ком он едет, и от меня временно отстали. Обормот прилагал героические усилия, чтобы сидеть не шевелясь и не дыша, вцепившись когтями в седло, как в последний оплот надежды. Я похихикала над ним, но на меня не обратили внимания, а вскоре впереди показалась знакомая вывеска. Как только мы остановились, кот тут же спрыгнул и на огромной скорости влетел в двери трактира, чуть не свалив выходящего оттуда постояльца. Я отдала поводья мальчику-конюшему, наказав как следует вычистить и накормить Пегги, и прошла следом.

Ночью, лежа под одеялом, и глядя на луну, я снова думала о том человеке. Наверное, я схожу с ума, но он был потрясающе красив той смертельной красотой, которую дарит атакующий клиник. Сильный подбородок, длинный прямой нос с горбинкой, худое, скуластое лицо с удивительно холодными глазами, и черные, непослушные волосы, спадающие на высокий лоб длинною челкой…

Так, о чем это я? Кошмар, ужас, скоро влюблюсь в крокодила, и буду мечтать о нем по ночам! Нет, все. Спать, спать, спать.

Утро началось с того, что мне наступили на ухо. Я возмутилась и заорала, кот перепугался и упал с кровати.

— Обормот, ты что делаешь?

Над кроватью показалась крайне смущенная голова.

— Мышку ищу.

— О-о-о!

Я мгновенно спрыгнула с кровати, и залезла на подоконник. Как ни смешно, но я боюсь мышей, а представив, что одна из них лазила по моей постели…

— Немедленно найди ее, пискнула я, не решаясь слезть на пол, и на всякий случай готовя небольшой файербол в ладони. Кот кивнул и быстро закопался в простынях, ища грызуна. Он обшарил всю кровать, а у меня затекли ноги, но наконец он со счастливым криком выбрался из-под подушки и прижал к себе что-то маленькое и блестящее. Я передернулась, глядя, как Обормот расцеловывает находку.

— Съешь ее.

Кот удивленно на меня взглянул.

— Зачем?

— Как зачем, она же кусается!

Кот сосредоточенно обнюхал находку.

— Врят ли.

— У нее что, зубы выбиты? — Заинтересовалась я.

— Нет, она же не живая.

— Какая гадость, — я медленно слезла с подоконника, и осторожно подошла к коту. А он держал в лапках ту самую серебряную мышь на цепочке, которую недавно спер на рынке. А потом и вовсе повесил серебряный браслет себе на шею.

После этого я долго бежала за котом, обстреливая его подушками, и вещая о том, как вредно утром будить ведьму по пустякам. Но, когда над его головой пронесся еще и пульсар, спалив часть шерстки, кот проникся, понял, что я не шучу, и в безумном прыжке достиг ручки двери, которая открылась, а кот выскользнул в коридор. Я остановилась, отдышалась, собрала разбросанные вещи и уже почти вменяемая спустилась за ним вниз.

Кот устроился на столе и нервно поглощал жареную рыбку, махая роскошным хвостом и отсвечивая лысой макушкой. Я молча села рядом и присоединилась к еде, понимая, что вспылила зря, и гадая, как теперь помириться с котиком. Судя по его виду, это будет трудно.

— Хочешь сметанки? — Меня наградили хмурым взглядом, и я растерянно замолкла.

Но тут вдруг в таверну вошел человек, закутанный в черный плащ с капюшоном, полностью скрывавшим лицо, огляделся по сторонам и… направился в нашу сторону. Он подошел к столу, снял капюшон и сел напротив меня на лавку. Я посмотрела в голубые глаза, и удивленно открыла рот. Кот вежливо поднял лапкой мою отвисшую челюсть и обратился к посетителю сам, видя, что максимум, на что я сейчас была способна, это сидеть и хлопать глазами.

— Вы ее извините, она не всегда такая, хотя в последнее время все чаше, — я подавилась почти проглоченным куском рыбы, и какое-то время была очень занята.

— Так что вам угодно, — спросил котик, сочувственно глядя на мою буреющую физиономию.

Человек встал, подошел ко мне и сильно хлопнул по спине, я оказалась под столом, где и выплюнула несчастный кусок прямо на пол. Когда я вылезла оттуда и снова устроилась на лавке, в мою сторону смотрело две пары заинтересованных глаз. Я засмущалась, обещая про себя коту самую мучительную смерть.

— Ну, э-э, вы, ты, я хочу сказать…

— Продолжай, у тебя замечательно получается, — подбодрил меня кот.

Кастрирую, решила я и, наконец, решилась взглянуть на пришедшего. У него был такой невозмутимый вид, что я опять потеряла нить разговора.

— Меня зовут Kоул. — Наконец сжалился он.

— А я…

— Ее зовут Нейллин, а я Бармоглот, для друзей Глотик, правда она называет меня Обормот, но это редкое исключение из правил.

— Да, — зачем-то вякнула я, и тут же снова засмущалась. Кот очень внимательно на меня посмотрел.

— Болезнь прогрессирует.

Я дернула его под столом за хвост, но перестаралась, и он туда свалился. Оттуда немедленно донесся возмущенный вопль и куча пожеланий в мой адрес.

— Так зачем ты меня нашел, — спросила я, пока кот ругался под столом. Он внимательно посмотрел на меня.

— Во-первых, я хотел поблагодарить тебя за тот случай. — Я вздрогнула, вспоминая сою безумную ночную прогулку по крышам города, но все же умудрилась промолчать. Коул побуравил меня заинтересованным взглядом, но после паузы все же продолжил, — Во-вторых, я бы хотел выяснить куда вы направляетесь, вполне возможно нам окажется по пути.

Какой у него красивый голос…

Я сидела вся зачарованная и очень глупо улыбалась, как всегда не по делу. Так, надо сосредоточиться. На стол наконец-то залез кот, и уже оттуда еще раз громко высказал все, что он думал по поводу такого обращения. Это меня отрезвило, я пришла в себя и даже начала соображать.

— Мы пойдем по главному тракту, будем делать остановки в селениях и городах, я по специальности — ведьма, а потому, буду зарабатывать на хлеб, уничтожая шалящую на дорогах нечисть.

— В таком случае тебе могут пригодиться мои навыки. Я воин и не плохо владею мечом, смогу защитить тебя, пока ты будешь читать заклинания.

Я растерялась. Конечно, одна мысль, что он будет рядом, была великолепна, но с другой стороны, я помню свои вчерашние впечатления. У него была сила и такая, по сравнению с которой я выглядела жалкой дилетанткой. Так зачем же ему притворяться обычным воином, если он…

— За сколько, — перебил мои размышления практичный кот, почесывая лысину.

— А сколько ты дашь?

— Тридцать процентов! Это щедрое предложение…

— Хорошо, я согласен.

— Эй, эй, погодите, а мое мнение что, никого не интересует?

На меня вежливо обратили внимание.

— Значит так, у меня и так есть один лишний попутчик, и я не собираюсь ни с кем делить свой гонорар. Можете считать меня мелочной, но все, что я заработаю, будет принадлежать мне, в том числе ранения и смерть. Возможно, я не права, но волноваться в бою еще за чью-то шкуру — не хочу, и могилу копать потом не собираюсь. Это все, Обормот, пошли.

Я встала и направилась к двери, мне было очень грустно, что я отказала Kоулу, но я чувствовала, что так и вправду будет лучше, правда не знала для кого.

Попросив паренька у конюшни вывести ко мне Пегги, я за озиралась по сторонам и вскоре увидела то, что мне было нужно — небольшую соломенную корзину, стоящую в сторонке.

— И все-таки я не понимаю, почему ты отказалась! Чем по-твоему мы будем отмахиваться от незапланированной толпы нечисти? А его было бы не так жалко, — кот сидел неподалеку и нервно поглядывал на выводимую из конюшни лошадь. Я подошла к уже оседланной кобыле и поставила корзину у луки седла. Немного волшебства, и вот она уже плотно приклеилась днищем. Отлично. Я подошла к коту и посадила его в корзину. Он немного там повозился, что-то бормоча себе под нос, а потом довольно улегся, взглянув на меня сверху вниз.

— Неплохо, очень комфортно. А она не отлепится?

— Нет, скорее порвется седло.

Я уселась позади него и тронула поводья. Когда мы уже отъехали, я обернулась и заметила черную фигуру, стоящую в дверях таверны.

— Ты поесть взяла? — Поинтересовался котик, ерзая в корзине.

— Да, еще вчера вечером.

— Где?

— В правой седельной сумке.

— А ты попробовала, вдруг нам подсунули плохое мясо, или червивую крупу…

Я усмехнулась, и, наклонившись, достала из сумки шмат мяса.

— Держи, троглодит.

— Меня зовут Бармоглот, — важно ответил Глотик и впился зубами в копченое мясо. И куда в него столько влезает?

Впереди показались городские ворота, и мы беспрепятственно покинули город. Впереди нас лежала дорога и река, через которую был переброшен высокий каменный мост. Солнце пекло макушку, шелестела трава, а за рекой виднелся вдалеке лес. Лошадка пошла легкой рысью.

— По-по-че-че-му, та-ак тря-а-сет, — спросил кот, подпрыгивая в корзине.

— Мы же не можем ехать все время шагом.

— По-очему?

— Слишком медленно.

— Мне плохо-о!

— Сочувствую, скоро привыкнешь.

— Меня тошни-и-ит!!

— Это временно.

— А-а-а, уми-ираю-у!!!

— Глотик, лапочка, привыкай.

Кот перегнулся через край корзины, послышались булькающие звуки, лошадь недовольно заржала, косясь на кота.

— Какой ты у меня все-таки нежный.

— Ллин…

— Чего?

— Останови.

Я вздохнула и натянула поводья, кот перевалился через край, шмякнулся на дорогу и исчез в ближайших кустах. Я ждала его минут пять, а потом спешилась и пошла посмотреть, чего он там так застрял. Кот лежал брюхом кверху и рассматривал облака, мое лицо временно заслонило это величественное зрелище.

— Я больше на лошади не поеду.

— Я знаю заклинание от этой болезни.

Его глаза были полны надежды. Я села рядом, провела рукой над его пузом, не удержавшись, пощекотала мягкую шерстку, но потом сосредоточилась и принялась нараспев читать слова заклинания. Моя рука слегка засветилась зеленым, а потом все погасло. Кот внимательно прислушался к внутренним ощущениям, потом кивнул, встал и решительно пошел обратно. Я улыбнулась и пошла следом.

Лошадь стояла все там же, флегматично поедая траву у обочины. Кот сидел рядом и смотрел на нее с явным отвращением. Я подняла его на руки и опять посадила в корзину. Мы поехали дальше. А вскоре Обормот уже громко храпел, разомлевший на ярком полуденном солнышке. Видимо заклинание подействовало.

Я подъехала к мосту. Каменная громада нависала над спокойной рекой, упираясь в берега мощными креплениями. Он был так широк, что две телеги могли легко разминуться. По мосту постоянно сновали люди, ездили повозки, гомонил народ. Кто-то ехал в город, а кто-то из него возвращался, многие радостно узнавали друг друга и кричали о последних новостях. Я с интересом прислушивалась, покачиваясь в седле, и узнала гору ненужной информации. Например о том, что король отдает свою дочь за принца соседнего государства, а тот, увидев портрет принцессы приехал на свадьбу пьяным и горланящим неприличные песни, которые сейчас распевались во всех окрестных кабаках. К сожалению принца это не спасло, и его в тот же день женили. Я посочувствовала несчастному жениху и взглянула на безмятежно храпящего в корзине кота. Пушистик лежал брюхом кверху и на вид чувствовал себя замечательно.

Надо бы искупаться, тем более, что погода стояла великолепная, светило яркое солнце, и в своей лежкой рубашке я успела сильно вспотеть. Я как раз находилась на середине моста, так что подъехав к его правому краю, смогла хорошо осмотреться. На той стороне реки всего в нескольких километрах вверх по течению располагался небольшой лесок. Именно туда я и решила поехать. Обормота, кстати, тоже стоит вымыть.

Пегги довольно быстро пересекла мост, и я пустила ее легкой рысью по берегу реки, а вскоре мы оказались под сенью деревьев небольшой рощицы, в центре которой, совсем недалеко от воды располагалась уютная небольшая прогалина. Там я и спешилась.

Так, начнем с кота. Я прошептала формулу, и у меня в руках оказалось плотно упакованное чистящее заклинание, специально для котов. Оно станет действовать только при соприкосновении с водой, а потому я тихонько подошла к седлу и аккуратно прикрепила его к серой шерстке Обормота. тот что-то пробормотал во сне, я замерла, но он так и не очнулся. Вздохнув посвободнее, я отошла на безопасное расстояние и взмахнула левой рукою. Тут же небольшое тельце взмыло вверх и по воздуху принялось перемешаться, следуя за моим пальцем, к воде. Когда котик завис в полуметре над водой, он неожиданно сладко потянулся и открыл глаза, мило мне улыбаясь. В ту же секунду он рухнул вниз, подняв кучу брызг. Тут же вода в том месте, где он упал, забурлила и покрылась пеной и грязью. Мелькали серые уши, хвост и четыре лапы. Слышен был вой и мат. Я подошла поближе, следя за тем, чтобы котик не утонул.

Он не утонул, он выжил! И даже сам выбрался на берег, сверкая чистотой и распространяя запах сирени.

— Нейллин!!!

Рев тигра пригнул две травинки, с ближайшего дерева рухнула впечатленная сойка. Я отступила под его взглядом, пытаясь найти оправдания и прекратить наконец ржать. Это его добило! Мокрый и очень злой кот прыгнул вперед и свалил меня с ног. Мы катались по траве и бесились. Я пыталась все объяснить, кот пытался меня придушить.

— Глотик, я… Ты же чистый, ай, это моя пятка, не трогай ухо, я сказала.

— Я тебе покажу, как меня топить в ледяной воде, волшебница фигова, ты у меня… Мням, фуф.

— Не надо, я боюсь щекотки, ай, ха-ха, сдаюсь, ха-ха, а вот за нос кусаться не честно.

— Честно, честно, я тебя еще и не так укушу…

— Ай, сдаюсь, молю о пощаде, Глотик, прекрати…

Кот гордо стоял на моем животе, помахивая хвостом и возмущенно сверкая зелеными глазами. Я покорно распласталась на траве и улыбалась своей самой невинной улыбкой. Мне явно не поверили, но кот, фыркнув, все-таки слез с моего бренного тела.

— Спасибо, Глотик, ты солнышко. Кот, все еще чистый, так как действие очищающего заклинания пока не закончилось, обиженно принялся вылизываться.

— Ну, извини, я больше так не буду.

— Обещаешь? — Он на минутку отвлекся.

— Слово ведьмы, — торжественно заявила я, и мир был восстановлен.

Я осмотрела себя, и с сожалением заметила, что вывалявшись в пыли чище не стала. Какая жалость. И, отвязав и расседлав Пегги, я повела ее к реке. Пегги восприняла купание с поистине королевским спокойствием. Она не вырывалась, пока я, заведя ее по шею в воду, скребла и мыла щеткой и заклинаниями. Сама я при этом оставалась в длинной белой (когда-то) рубахе, решив вымыть за одно и ее. Когда я закончила и выехала на берег на мокрой Пегги, кот уже натаскал в центр поляны сучьев для костра, и теперь деловито рылся в сумках, разыскивая припасы. Он уже вытащил мешочек с крупой, а сейчас присоединил к ней еще и сушеное мясо. Мне в руки сунули котелок и я, не споря, пошла за водой.

Вскоре, уже сухие, а я еще и одетая, мы сидели у костра, и я помешивала ложкой бурлящую в котелке кашу. От нее доносился умопомрачительный запах. Пегги паслась неподалеку, не обращая на нас никакого внимания.

— А все-таки зачем ты отказалась от его помощи?

Я сунула ему в лапы тарелку с кашей и начала накладывать себе.

— Не знаю.

— Это как?

— Просто… я не знаю, как объяснить

— Ты это уже говорила, — сообщил кот, облизывая ложку.

Я вздохнула.

— Просто он… Он не тот за кого себя выдает.

— Заколдованный принц, единорог, оборотень? Вот, оборотень! Угадал?

Я внимательно посмотрела на кота, заподозрив, что надо мной издеваются.

— Нет, — с нажимом сообщила я, — нечисть я бы всегда почуяла. Но он что-то скрывает, я чувствую.

— Ну да, — кивнул кот, — ты у нас натура чувствительная, куда уж нам простым котам.

Я все-таки треснула его по лысине поварешкой, на что он тут же надулся.

— Извини, — немедленно покаялась я, но иногда, Обормот, ты просто невыносим.

— Извиню, если дашь добавки.

— Но это уже третья тарелка!… Ладно, держи.

— Чавк, чавк, не нафо фафничать, — промычал он, — у меня нервы, мне надо хорошо питаться.

Глядя, как он выскребает котелок, я решила, что он хорошо питается.

Я встала, и начала собираться. Близился полдень, а мне хотелось еще доехать до леса и найти там хорошее место для ночлега желательно до наступления ночи. Кота я снова усадила в корзину, и мы вскоре покинули этот зеленый тихий уголок.

— Ллин, а Ллин, а ты не знаешь почему этот лес называют фейлорским? — Спросил Обормот, укладываясь поудобнее на дно корзины.

— Наверное потому, что в нем живут фейллиры.

— Да? А кто это, — наивно уточнил котик.

— Нечисть, не определенная по классификации, так как ее некому было классифицировать. Слишком заняты были спасением своей шкуры.

Знания, до этого полностью закрытые от меня тьмой беспамятства, оказывается, очень даже не плохо проступали по чуть-чуть, как ответы на конкретно заданные вопросы. И я наконец-то поняла, почему дорога, до этого шедшая прямо, вдруг резко сворачивала влево и огибала лес по огромной дуге. Кот застыл соляным столбиком, пытаясь что-то сказать, и глядя на меня огромными круглыми глазами. Я с грустью поняла, что сейчас будет еще одна истерика.

— А-а-а-а?!!!

Начинается.

— Не-е-ет, не надо, — вопил кот, бегая по дну корзины и хватаясь за уши, — я слишком молод, чтобы умереть, мне всего триста двадцать девять лет.

— Сколько? — Я пораженно уставилась на мохнатика, но он меня явно не слышал.

— Поворачиваем! Немедленно поворачиваем! Ллин, не сходи с ума, пока я не сошел, и скажи мне, что мы туда не поедем, — он вцепился лапками мне в воротник и с надеждой временно заткнулся.

— Во-первых, мы не сворачиваем, и едем в лес. Во-вторых, я ведьма, если ты еще не забыл. А в-третьих, в этом лесу тоже есть деревни, и именно там в моих услугах сильно нуждаются. А так как ни один нормальный сборщик налогов в лес не сунется, а природа там чудная, эти деревни довольно зажиточные и в них нам хорошо заплатят.

Котик с каждым аргументом все больше сникал, а потом глубоко вздохнул и рухнул в обморок, подняв вверх заднюю лапку. Я улыбнулась, радуясь, что воплей больше не будет.

Лес встретил меня запахами, шорохом листвы и пением птиц. Они стайками порхали с ветки на ветку и с интересом наблюдали за нами. Вокруг неширокой, и уже порядочно заросшей тропинки высились огромные деревья, заслонявшие своею кроной все небо. Лишь изредка сквозь тенистую листву пробирался луч света, ненадолго освещал участок тропы, и снова прятался в широких кронах. Чем дальше я углублялась в лес, тем выше и разлапистей становились деревья, иногда они были настолько толстыми, что нужно было около десяти человек, чтобы полностью обхватить некоторые гиганты, их узловатые корни торчали из земли, и лошади пришлось ступать очень осторожно, чтобы не запнуться.

— Где мы? — Слабым голосом проблеял кот, не спеша подниматься.

— Встань и сам увидишь.

Обормот послушно поднялся и завертел головой.

— А где монстры? — Подозрительно уточнил Глотик, с особой подозрительностью осматривая какой-то куст.

— Сказали, что подойду позже.

— Ты издеваешься? — Дошло до кота.

Я улыбнулась.

— Глотик, прекрати переживать, пока никого нет, возможно, что все монстры вымерли от болотной лихорадки, вот и все.

Обормот немного успокоился.

— А когда мы будем есть?

— Как только доедем до деревни, — я сверилась с картой, которую мне дала жена трактирщика, — она называется: "Последний приют".

— Какое странное название, может не будем туда заезжать?

— Нам нужна вода и ночлег, и потом там живут обычные люди, а это лучше, чем ночевать в лесу.

Кот, подумав, согласился. А еще часа через два тропинка, вильнув, вывела нас к воротам небольшой деревушки, обнесенной высокой каменной стеной с четырьмя башенками и кучей часовых вдоль стены.

— Мда, сразу видно, что вся нечисть давно исчезла, — съязвил кот.

На нас уставились нервно натянутые луки, а часовой на воротах поднял вверх руку, видимо готовясь отдать сигнал к атаке.

— Эй, я простая путница, прекратите немедленно запугивание, я не причину вам зла.

— Чего тебе надо? — Вякнул наиболее храбрый юноша у которого лук в руках буквально ходил ходуном.

— Переночевать, а потом я поеду дальше.

— Мы нечисть не пускаем, — почему-то радостно заявил он, и стал целиться в кота. Кот возмущенно открыл рот, но я тут же его зажала, за что и пострадала: все четыре клыка с силой впились в мою ладонь.

— А-а-а-а, мать твою, завопила я, пытаясь отодрать от руки Обормота.

— Ура-а-а! — Заорала стража и, видимо приняв мои вопль как сигнал к атаке, открыла обстрел. В меня полетела туча стрел, еле успела ее рассеять. Все до одной упали рядом с лошадью, но нас, к счастью, не задело. Кот отцепился от руки и с ужасом подсчитывал их количество.

— Это ведьма, прозрели стражи.

— Восемь, девять…

— Открывайте олухи!

— Одиннадцать, двенадцать…

— А ты сначала срази чудище, тогда и откроем, сказал седой воевода, или кто он там, и ткнул пальцем мне за спину.

— Двадцать одна, двадцать две…

Я медленно обернулась, услышав за спиной тихое одобрительное рычание. Там у деревьев метрах в пяти от меня стояло трое. Каждый был с меня ростом и по виду напоминал крокодила с крысиной мордой и длинными кожистыми кошачьими ногами. Они с интересом пялились на меня сверкающими красными глазками, особенно уделяя внимание лошади.

— Обормот, — тихо позвала я, медленно слезая с лошади.

— Двадцать пять, двадцать шесть, ну что еще, ты меня сбиваешь, двадцать семь…

— У нас проблемы.

Кот тяжело вздохнул и вопросительно посмотрел на меня, бросив на время считать стрелы. Я показала на нежить пальцем, кот взглянул в указанном направлении и замер.

— Мама.

Дальше все развивалось стремительно: кот прыгнул куда-то в сторону и с ловкостью кошки начал взбираться вверх по с виду неприступной стене, а кошмарики весело рявкнув, прыгнули в мою сторону. Первому я засветила пульсаром в глаз, прошла между когтей у второго, пытавшегося меня поймать, и натолкнулась на третьего. Я замерла, а он распахнул вонючую пасть и рыкнул мне в лицо.

Какая вонь!

Второй пульсар именно в эту пасть и попал, тварь подавилась ревом и начала драть когтями выжженную глотку, катаясь по траве и хрипя. Но тут спину пронзила жуткая боль, меня подняло и швырнуло к деревьям, где я и скорчилась, хватая воздух ртом, не в силах произнести ни единого заклинания, и наблюдая за приближающейся ко мне последней тварью.

Конец.

Мысль мелькнула и ушла, я попыталась встать, но подогнулась рука, и я снова рухнула на землю. Тварь довольно заворчала и занесла надо мной кожистую лапу, с которой капала моя кровь. Я заворожено наблюдала за ней, как вдруг… Монстр взвыл и завертелся волчком, пытаясь содрать с шеи что-то серое и шипящее.

— Обормот, — прохрипела я.

В руках заледенела сталь призрачных клинков, появляющихся и исчезающих когда им вздумается. Я вскочила и бросилась на воющую тварь, нанеся по ней ряд сильных ударов, и стараясь не задеть кота. Плоть резалась, как масло, клинки легко рубили кости и сухожилия, пару раз он успел оцарапать меня, но я этого даже не заметила, продолжая рубить и колоть ненавистную нежить. А вскоре к моим мечам присоединились мечи людей, которые вышли за ворота и теперь помогали мне. Монстр уже сдох, а люди все рубили и рубили, вымещая весь страх и ненависть потенциального ужина.

— Стойте, стойте, там мой кот!

Я кинулась к окровавленной туше и отодрала от него небольшой серый комочек. Когти пришлось вынимать по одному, слишком глубоко они вонзились в шкуру монстра.

Я осторожно прижала Обормота к себе и уткнулась в него носом.

— Глотик, ну проснись, давай Глотик, — шептала я, тормоша кота. — Ты не можешь умереть, — я всхлипнула, его маленькое тельце казалось таким беззащитным в моих руках.

— Я тебе дам много сметаны, и рыбы, ты же любишь рыбку, Глотик, а еще сливки буду давать каждый день.

Люди столпились неподалеку, и смотрели на меня, сидящую на земле и глотающую слезы.

— Обещаешь?

— Да, обещаю… Так ты живой?!… Ах ты сволочь, я тут переживаю, рыдаю над трупом, а он…, а ты…, ну ты… У меня слов нет!

Кот довольно наблюдал за мной своими зелеными глазами.

— Я все запомнил: значит сливки каждый день, сметана…

Я тяжело встала, держа его на руках, и пошла к воротам. По виду с ним было все в полном порядке, а вот со мной… Плечо предательски взвыло.

— …рыбу на обед, завтрак и…, эй, ты чего, Ллин, ты это прекрати, Ллин!

Я покачнулась и стала падать, но меня подхватили и понесли дальше на руках. Последнее, что я помню до того, как все скрыла темнота, это четкие команды кота, которые он раздавал направо и налево, насчет моей особы.

Когда я очнулась, то увидела, что лежу на кровати в небольшой комнатке с деревянными стенами и небольшим же окошком, сейчас широко распахнутым. На ветру легонько покачивались ставни и стучали о дерево стен, поскрипывая несмазанными петлями. Кроме кровати в комнате были еще шкаф у дальней от двери стены, стол, стул и кот.

— Обормот.

Кот пошевелился во сне, почесался и чуть не сверзился с подоконника.

— Обормот.

— Ой, ты очнулась! — Он спрыгнул с подоконника, подбежал к кровати и радостно на нее запрыгнул, встав прямо на мой живот. Я застонала.

— Что с тобой? — Заволновался котик и наступил лапкой на туго перевязанное плечо.

— А-а-а! — Взвыла я, наблюдая за звездочками над головой.

— Дыши, дыши, сейчас все пройдет, — и он поставил вторую лапу туда же.

— О-о-о! — Звездочки приняли нездоровый синюшный оттенок.

— Вдох-выдох, вдох-выдох. — Советовал котик, и не думая с меня слезать.

— О-о-тойди с плеча, козел, — выдохнула, наконец я.

Кот слез, я начала дышать.

— Извини, — покаялся мохнатый разбойник, ретировавшись на другой конец кровати.

Это правильно, я сейчас и убить могла… любя.

— Ты в порядке?

Я скосила на него возмущенный глаз и попыталась сесть. Получилось только с третьей попытки. Кот, к счастью, помогать не пытался.

— Есть хочешь?

Есть я хотела, и даже очень. Обрадованный Обормот унесся из комнаты и вскоре вернулся в сопровождении пышной женщины с огромным, уставленным всякими яствами подносом в руках. Мне положили его на колени и даже налили стакан воды. Учуяв запах жареной картошки с грибами, я забыла про все обиды и принялась заеду. Вслед за картошкой пошла жареная рыбка, потом ватрушки с творогом и на сладкое — кусочки поджаренного хлеба, которые я густо намазывала душистым медом. Похлопав себя по вздувшемуся животу, я сердечно поблагодарила засмущавшуюся хозяюшку.

— Ой, да что вы, эти грыги терроризировали нашу деревню уже неделю, и не подходили к стенам на расстояние полета стрелы. Уж и не знаю, как бы мы без вас справились.

— Хм, скажите, а кроме грыгов кто еще водится в этих лесах?

Толстушка задумалась, почесывая кота за ухом. Кот, к моему удивлению, не сопротивлялся.

— Да кто ж еще-то, ну вот мерки, проглоты, выпи, залежни…, да мало ли там кровопийц. Мы с котом, открыв рот, взирали на нее. Кот медленно повернулся ко мне и схватился за сердце, долго его искал, не нашел и завопил уже так.

— Ллин!

— Поменьше патетики, — поморщилась я, ковыряясь в ухе, — у меня голова до сих пор болит.

— Ллин, — уже тише начал глотик, — мы ведь дальше не пойдем? Я жить хочу и есть, и крайне болезненно отношусь, когда сожрать хотят именно меня.

Я грустно улыбнулась.

— Ты можешь остаться здесь, уверена, что эта милая семья…

Толстушка, согласно закивала, продолжая теребить мохнатое ухо.

— И оставить тебя одну?! Да ты и трех дней не протянешь.

Я благодарно захлюпала носом, видимо успела простудиться.

Толстушка разочарованно вздохнула, забрала поднос с грязной посудой, и, пожелав мне скорого выздоровления, вышла за дверь.

Я закрыла глаза и занялась самолечением, бормоча под нос различные формулы и заклинания. Кот пытался не мешать. Через пять минут все раны затянулись и я смогла встать. Но от потери большого количества сил, которые сожрало волшебство, мне опять захотелось есть.

— Вперед, на кухню, — заявила я, быстро оделась и вышла за дверь, кот не отставал, временно не удивляясь моему аппетиту. Сам-то он мог есть в любое время суток и, кажется, в любых количествах.

На кухне хозяйка с ужасом наблюдала, как я уничтожаю ее запасы, которые были до нашего прихода расставлены на столе и, видимо, ожидали прихода ее мужа, он же был и старостой. Мы с котом ели молча, но много, и к концу женщина бросилась к печке, чтобы начать процесс готовки сначала. На печи хихикали и переговаривались трое ребятишек, с интересом разглядывая меня и кота. Наконец, самый младший из них: вихрастый мальчик лет пяти, набрался смелости, слез с печки и тихо подошел к столу, не отрывая горящего взгляда от увлекшегося рыбой кота. Мы с остальными двумя ребятишками с интересом за ним наблюдали. Паренек тихо подкрался к столу, протянул руки к сидящему к нему спиной Глотику… Мы затаили дыхание. И…, схватил кота, прижал к щуплой груди, и поволок к печке.

Кот орал и вырывался, размахивая рыбьим хвостиком, но когтей не применял. Вообще Обормот был чуть ли не больше самого паренька, а потому, пока он доволок его до печки, то изрядно умаялся. Но тут ему помогли сестра с братом, и в шесть рук орущий ругательства кот, был водружен на печку, где его принялись тискать и гладить. Хозяйка все так же суетилась у печки, не обращая на шум никакого внимания, ей явно было не до того, а я вмешиваться не спешила.

Вдруг крики стихли. Я удивилась, немного подождала, а потом, серьезно забеспокоившись, встала, и подошла к печке, пытаясь увидеть, что там происходит. А там лежал мурлыкающий Обормот, и громко урчал от удовольствия. Еще бы, его гладили, чесали за ухом, и даже обмахивали старым полотенцем от мух. Тут один из ребят заметил меня.

— Не боитесь, тетенька, мы с ним чуть-чуть поиграем, и отпустим.

— Только пусть сначала ласскажет о том, как он длался с плохими монстликами, — попросила девочка лет трех, — пожалуйста.

— Ну что ж дети, — важно кивнул Обормот, — их были тысячи, а я был один…

Я хмыкнула и отошла от печи, решив прогуляться по деревне.

— И пока моя слабая подруга, крича от страха, лезла на стену, я, как тигр…

Я скрипнула зубами, но решила не возвращаться. В конце-концов он и вправду спас мне жизнь, так что… прибью потом.

На улице было тепло, но все явственнее проступали первые признаки грядущей осени. Впрочем, до нее еще далеко. Я натянула на плечи захваченную из комнаты куртку и пошла вперед по улице. Многие встречные мне улыбались, некоторые даже здоровались. Мне было хорошо, и я решила немного задержаться здесь. Наверняка у старосты найдется работа для одной хорошей ведьмы, тем более так хорошо недавно доказавшей свою профпригодность.

Мелькнула вывеска трактира, я затормозила, и решила зайти. Наверняка там я узнаю много полезной информации.

Трактир встретил меня теплом, гулом и традиционной полутьмой. Я выбрала столик в углу: так, чтобы мне была видна дверь и подала знак разносчице. Ко мне подошла грудастая девица в ну о-очень коротком платье и без единой мысли на румяном, вечно улыбающемся лице.

— Кувшин вина, и кружку, — сказала я. Она почему-то хихикнула и удалилась, вертя бедрами по сторонам.

Оглядевшись, я насчитала три шумные человеческие компании. Так же в углу сидело четверо эльфов, один из которых постоянно косился в мою сторону. С ними сидел гномик и что-то вещал с очень жалким видом. Я поймала взгляд пялившегося на меня золотоволосого эльфа и смотрела ему в глаза до тех пор, пока он первым не отвел взгляда. Эльфы народ высокомерный и искушенный в волшебстве, с ними приходится считаться даже королям. В вечнозеленом лесу у них расположено единственное королевство, и они в своих владениях знают все о самом последнем листике, и управляют ростом и жизнью всех деревьев и животных, населяющих лес. Знания всплывали в голове одно за другим, легко разворачивая перед глазами события последних десятилетии. Эльфы жили тихо, так как с ними просто не осмеливались воевать. Да и незачем, в сущности, они живут сами по себе в своем королевстве, достаточно редко покидая его границы, а если какая-нибудь наивная дурочка прельстится красотой и песнями лесного барда, то это их проблемы. Возможно, она даже проживет еще года три. Дольше в рабстве у эльфов вроде бы никто не выдерживал.

Гном что-то доказывал эльфам, судя по их лицам — безрезультатно. А мне, наконец, принесли мое вино, которое я стала с удовольствием потягивать.

— Прошу прошения, — мягкий хрустальный голос раздался откуда-то сбоку. Я повернулась и увидела его сама.

Этого среброволосого эльфа с глубокими васильковыми глазами и чарующей улыбкой в изгибе тонких губ. Естественно, он был невероятно красив, и мне в принципе уже давно полагалось лежать в счастливом обмороке под столом. Я хрюкнула и поперхнулась вином.

— Что вы сказали? — Вежливо уточнил он и сел напротив.

Я, наконец, откашлялась и подняла на него сияющий взгляд. Эльф ощутимо расслабился, видимо считая, что произвел на меня неизгладимое впечатление.

— Меня зовут ЛОЛЛЭЛИАН, и я сразу же обратил на тебя внимание. — доверительно сообщил он мне, — Такой цветок не должен пропадать в этом захолустье.

Я серьезно на него смотрела. Эльф удивленно замолк, но потом вновь продолжил.

— Я и мои друзья, мы направляемся в вечнозеленый лес, возможно, ты не откажешься поехать с нами? — речь текла плавно и напевно, сковывая мысли и подчиняя их воле говорившего. Угу, щаз.

— Грубо, — поморщилась я, отхлебнув еще пару глотков из кружки, — а где серенады, признания в вечной любви, и вздохи под луной у ближайшего болота? Нет, я так не согласна, проваливай, давай.

Эльф сидел с таким видом, будто по нему только что чем-то стукнули, чем-то тяжелым. Но вскоре до него, пусть и с трудом, начало доходить куда его только что послали. Приятно, когда и собеседник не идиот.

— Что это значит?

Так, начинаются проблемы. Эльф медленно встал из-за стола и окинул меня презрительным взглядом, а я этого не люблю.

— Что ты себе позволяешь, смертная, — теперь его голос был не чарующим, а подобным острой стали.

Блин, опять влипла, врят ли я справлюсь с четырьмя эльфами сразу, кстати, остальные трое уже смотрели в нашу сторону. Да что там они, вся таверна притихла и уставилась на меня, а кто-то уже начал мигрировать к выходу. Я попыталась вызвать призрачные клинки, но ладонь ничего не ощутила. Правильно, эльфы не относятся к классу мертвяков. Я взглянула в темно-синие от гнева глаза и со вздохом встала. Будут бить.

— Я жду ответа.

— Жди, — одобрительно кивнула я.

Эльф побурел, его высокая стройная фигура засветилась.

А сейчас меня размажут по стенке одним из родовых заклинаний. Всегда хотела посмотреть на его действие, мне явно повезло, я его еще и ощутю. Попыталась создать защитную полусферу, но ее с тихим смехом тут же свернули, чтобы не мешалась.

А как жить-то как хочется.

Сверкнула вспышка, я зажмурилась, и… ничего. Я рискнула открыть левый глаз. Между мной и эльфом стояла фигура в черном плаще. Эльф, кстати, заметно побледнел, а вот его товарищи встали и подошли ближе.

— Она моя, — прошипел эльф, тыкая пальцем в мою сторону.

Фигура не пошевелилась, а просто осталась стоять, где и прежде. Со стороны могло показаться, что это камень, а не живое существо, я его даже пощупала на всякий случай. Да нет, вроде живой, по крайней мере мягче камня.

У эльфа на лбу выступил пот, а я еще и показала ему язык из-за спины нежданного защитника. Наверное, зря: он таки бросился вперед, я пискнула, сжимая в руке пульсар. Сверкнул росчерк стали… и тишина. Эльф стоял, зажимая кровоточащую рану на плече и смотрел на меня. Я все поняла без слов и… испугалась. Один из его товарищей подхватил его под руку, и что-то шепча на незнакомом мне певучем языки, увел из таверны, бросая на меня испепеляющие взгляды. Мда, вот и первые враги, хорошо бы не последние.

Фигура в капюшоне наконец-то повернулась ко мне.

Какие знакомые голубые глаза.

— Э-э-э…

Блин, ну почему при виде него у меня отнимается язык?

— Я понял, — кивнул он и сел за мой стол. Подозвав официантку, сделал заказ, она кивнула и бросила на него та-акой взгляд, что мне тут же захотелось ее придушить. С чего бы это?

— Я так понимаю, что теперь вам без моих услуг не обойтись.

— Можно на ты, — кивнула я, горя желанием узнать ответы на целую кучу вопросов. — Но как вы остановили проклятье рода?!

— Можно на ты, — он улыбнулся, а я вдруг поняла, что забыла свой вопрос.

— Бестолочь, — прошипела я себе под нос, усиленно улыбаясь.

— Что-что? — Удивленно приподнял он левую бровь.

— Ничего, это я не ва… тебе.

— На меня не действует волшебство. — Просто заявил он.

— Афигеть! То есть, как это не действует?

— Проклятье рода, — пояснил он и впился зубами в принесенное мясо, запивая его вином из моего, между прочим, кувшина. Кувшин я отобрала и налила себе.

— Заклятье имеет оборотную сторону, я сам не могу колдовать, поэтому с детства учился воинскому делу.

— И как, удачно?

— Да.

— Хорошо, вы… меня убедили, я беру тебя в команду, пока ты сам этого хочешь.

Он улыбнулся и взял меня за руку.

Умираю!

— Я этого хочу.

— Чего? — Слабо спросила я.

— Быть в команде.

Ах да, я выдрала руку из его ладони, собрала в кучу дезертировавшие мысли и… снова выпила. Господи, помоги мне… как-нибудь.

— А где твой кот?

— Обормот? Он в избушке старосты, мы там остановились.

— Тогда пойдем.

Я кивнула, заплатила по счету, и встала из-за стола. Меня галантно пропустили первой наружу. Я замечталась, как меня столь же галантно донесут на руках до дома. Глупо. Он пошел впереди, явно зная дорогу, а я шла следом, пытаясь не отстать.

Кот встретил нас, как родных, и тут же пригласил пить чай. Мы вошли на кухню и увидели обедающее семейство. Приход кота был воспринят кисло, но так как мы вошли следом, то выгнать его никто не пытался. Обормот обрадовался и тут же присоединился к трапезе. Мы тоже сели.

— Кхм, а кто этот человек? — Поинтересовался староста — невысокий кряжистый мужик с седыми волосами и небольшой белой бородой.

— Он… мой…

— Она наняла меня, для дальнейшей совместной работы.

Я закивала, кот подавился.

— Мгм, какой работы?

— Ну, во-первых, — начала я, — мне не заплатили за недавно убитую троицу, а ведь была обещана награда.

Староста гневно посмотрел на перепуганную жену.

— Сорока, сколько раз говорил — не болтай попусту.

— Да я ей ничего не говорила, — перепугалась она.

— Как узнала?

— Догадалась. — улыбнулась я.

— Я тебя не нанимал, так что и платить не буду.

— А во-вторых, — невозмутимо продолжила я, — наверняка вам еще понадобятся услуги хорошей ведьмы.

— А-а, э-э-э, — замялся староста, краснея, — да, права ты, ведьма, понадобишься ты еще нам.

— Ну, вот и хорошо. Я жду.

— Чего? — Хмуро спросил староста и тяжело вздохнул.

— Денег за уже выполненное дело и подробности предстоящей работы.

Староста закряхтел, почесал голову, потом махнул рукой, встал и вышел из комнаты. Откашлявшийся кот скользнул следом, но был пойман за хвост и водружен обратно на лавку.

— Мне в туалет надо, — неправдоподобно соврал он. Я не поверила и хвост не отпустила.

— Потом сходишь.

— Потом может быть поздно! — Но, увидев, что привлек всеобщее внимание, заткнулся и засунул в рот кусочек сыра.

Kоул сидел молча и смотрел на дверь.

— Вскоре староста вернулся, и мне торжественно, все в той же тишине, вручили кошель с пятью серебряными монетами. Я вздохнула и приняла их. В конце-концов меня и вправду никто не нанимал, сама пришла.

— А теперь к делу. Что и за сколько я должна сделать?

Жена засуетилась и повела детей спать. Те сопротивлялись, им тоже было интересно.

— Значит так, — начал староста, ковыряясь в бублике, — у нас неподалеку…

— Насколько неподалеку? — Влез кот.

— Ну, где-то в километре от деревни.

— Ничего себе… — Но Коул сунул ему в рот ватрушку, и он замолк.

— Значит так, сидит там в пещере дракон. И хорошо сидит, то есть никому не мешает, спит себе и все.

— Так в чем же дело? — Удивилась я, — Раз он никого не трогает, то я-то тут причем?

Староста нахмурился и зашевелил кустистыми бровями.

— А при том, что скоро спячка кончится, и где-то с месяц он будет нас терроризировать. А у нас на носу урожаи, нам некогда. В прошлый раз едва отбились, и урожаи, почитай, весь пожег, сволочь. Еле зиму пережили!

Староста эмоционально размахивал руками и уже кричал, но тут ему под нос сунули чашку горячего чая из только что вскипевшего самовара, и он отвлекся на бублики. Мы тоже все получили по чашке горячего чая. Кот, правда, скривился, но его никто не спрашивал.

— Ну, так как, возьмешься за работу, ведьма?

— Нет.

— … Почему?! - староста смотрел на меня так, будто я как минимум отказалась выходить за него замуж.

Я медленно отхлебнула из блюдечка душистый напиток и потянулась за бубликом. Староста побурел от испытываемых эмоций. Я вздохнула.

— Я не связываюсь с живыми, моя специализация — нечисть, а драконы — это живые разумные существа, с которыми, кстати, вполне можно договориться.

— Дык, ты ж ничего не поняла! Дохлый он, как есть дохлый!

— Как это? — Оторопела я и мы все трое уставились на старосту.

— А так, слушай, как дело было. Два года назад этот дракон, тогда еще вполне живой, прилетел в город и украл королевскую дочь. И все бы ничего, но когда он вернулся в свою пещеру и хорошенько разглядел, какое кошмар на этот раз добыл, то окосел и тут же полетел возвращать ее обратно. Вернул и даже вылетел обратно, но король все равно почему-то обиделся и выслал вслед за ним двух своих придворных некромантов. Дочку, правда, оставил, а ты попробуй такую куда день, она ж тебе уши на затылке бантиком завяжет своими непрерывными воплями, да…, так о чем это я?

— О драконе, — вежливо напомнил кот.

— Ага, ну так вот, и когда он пролетал над нашим болотом, которое тут недалече, то его енти некромансеры и догнали. А так как он уже уставший был: шутка ли такой путь туда и обратно в третий раз преодолевать, то победить его им труда не составило. Ну и рухнул он в топь, а колдуны домой уехали. И все бы ничего, да только выбрался он потом на берег, где-то через месяц: страшный, вонючий… Тетка Прасковья как его увидела, так и огрела по вылезающей из воды голове ведром с бельем. Она как раз к озеру шла, стирать мужнины портянки.

— А что дракон? — Заинтересовалась я, жалея незадачливого похитителя принцесс всей душой.

— А что дракон. Утонул с перепугу и вылез только прошлой осенью, как раз во время сбора урожая. Ну тут уж ему никакая тетка Прасковья не была страшна. Он сожрал двух коз и трех коров с пастухом, который их пас, пожег урожаи и улетел. А потом вернулся с частью сокровищ из старой пещеры, окопался на болоте и впал в спячку. Вот недавно опять зашевелился, а ежели он очнется, то второй такой зимы нам не пережить. Вы уж нам помогите, госпожа ведьма, а мы не обидим, все, что у чудища найдете ценного, все ваше, нам для хорошего человека ничего не жалко.

Я хмыкнула, ну да, а если я помру вместе с грогом, то и совсем хорошо, о сокровищах найдется кому позаботиться.

— Что ж я так поняла, что мы имеем дело с грогом.

— С кем? — Перекрестилась жена старосты и зачем-то опасливо посмотрела на дверь.

— С грогом, — повторила я, теребя пятый бублик, в рот он уже не лез, но и отпускать его не хотелось, — Это воскресший после смерти дракон. В отличии от живого он туп, злобен и ненасытен. Я так поняла, что сейчас он заканчивает последнюю стадию превращения, после чего ему вообще никто не будет страшен. Хм, сожрет он вашу деревню, как есть сожрет, так что о зиме можете даже и не волноваться.

Староста побледнел и схватился за сердце.

— Двадцать золотых!

— Тридцать, а иначе завтра я уезжаю.

Он долго пыхтел, чесал голову, возмущенно загибал пальцы, с ужасом подсчитывая такую гигантскую сумму, а потом махнул рукой и… Предложил 22 золотых. Я согласилась.

Решили, отправляться завтра, я вопросительно взглянула на Коула, так и промолчавшего весь обед.

— Я пойду с тобой.

Непробиваемое спокойствие. Может он тупой?

— И?…

Задумчивый взгляд в мою сторону.

— Что и?

— Какова твоя доля?

— А какую ты предложишь? — Голос стал мягким, обволакивающим и чуть насмешливым, — У меня вдруг создалось четкое ощущение того, что кроме моей особы его вообще ничего вокруг не интересует… Ага, размечталась. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение.

— Двадцать пять процентов, — четко сказал кот.

— Согласен, — сказал Коул, не отрывая от меня взгляда, а потом встал и вышел в сени. Я глубоко вздохнула. Какая я все-таки дура, ну зачем я согласилась взять его в отряд.

Я снова посмотрела на кота, но тот уже успел смыться. Так что, мило улыбнувшись хозяевам мне пришлось идти в свою комнату, готовиться так сказать к завтрашнему дню.

По спине барабанил холодный дождь, в сапогах противно хлюпало. Я, вся мокрая и злая шла на дракона. От моих проклятии он уже раз пять обязан был окосеть, повеситься и в конце еще и утопиться хотя бы из простого человеколюбия. Справа квакнула лягушка, на плече мяукал кот.

— Я же тебе предлагала остаться, не ори на ухо.

— Ага, тебя съедят, а я оставайся у этих…, этих жмотов! Нет, лучше я побуду рядом.

Я тяжело вздохнула, кота я еще утром переубедить не сумела, а надо было.

Коул шел чуть слева и позади меня, точнее он скользил бесшумной тенью, почти не касаясь ногами земли и всегда умудряясь ступать посуху. Мда, нам это не грозило. В следующую лужу я провалилась по пояс, и кот долго орал, чтобы его спасали первым, как наиболее легкого, пока Коул рывком не выдернул нас обоих.

— Спасибо, — хмуро заявила я и села на кочку.

Сняв левый сапог, я начала прилежно вытряхивать из него воду вместе с лягушкой и двумя пиявками. Мы с Обормотом содрогнулись: какая гадость. Второй сапог постигла та же участь, и я грустно посмотрела на свои носки, из которых торчали все десять озябших пальцев, размышляя, то ли высушить их заклинанием и рискнуть убить всех жутким запахом, то ли идти дальше так.

— Ллин, чего застряла, давай вставай.

— Да вот, хотела высушить носки.

— Не надо, — перепугался кот, я еще жить хочу, если очень хочешь, можешь сунуть их в пасть дракону, там и высуши, авось помрет от газовой атаки во второй раз.

— Хм, ну ладно.

Я натянула сапоги и повернулась к Коулу, который уже начал бесить меня своим молчанием.

— Ну, а ты что скажешь?

— Мы идем не в ту сторону.

Мы с котом обалдело на него уставились. Мне одной тут кажется, что из меня делают идиотку или нет?

Коул достал большую потрепанную карту и ткнул в нее пальцем, я тут же поняла, что держала ее раньше вверх ногами.

— И ты молчал?!

— Ты не спрашивала.

— Ллин, о чем это он, — спросил котик, сползая с плеча мне на руки и тыкаясь пушистой мордочкой в карту, — мы что, не туда шли, да?

— Все, — заявила я, засучивая рукава, — сейчас я буду злобствовать.

— Ты меня за идиотку держишь?!

Красноречивое молчание.

— Ллин, он над нами издевается, — заявил кот, отвлекаясь от карты. Я кивнула.

— У тебя есть две минуты на объяснения, потом будет поздно. В руке зашевелилось колючее заклинание.

— Хорошо, — вздохнул он и сел прямо на землю, — сядь, нам надо поговорить.

— Не то слово, — я кивнула и села на кочку, с которой недавно вскочила. Кот опять залез на плечо.

— Ты что-нибудь помнишь из своего прошлого?

— Нет, о себе — почти ничего, только имя. А об окружающем мире иногда что-то вспоминается… А что, ты помнишь меня прежнюю? — Я насторожилась, сердце часто забухало в груди.

— Да, но ты должна вспомнить сама.

— Убью.

Он грустно усмехнулся.

— Кое-что сказать я все-таки могу.

— Говори, — котик нетерпеливо заелозил на плече. Тяжелый, блин.

— Ты и раньше боролась против нежити, — тихо и спокойно начал он, не отрывая взгляда от моих напряженно сощуренных глаз, — и не одна…, я всегда был рядом с тобою… Ты бросалась в самые авантюрные приключения, совала свой нос во все, что тебя не касалось, а моей задачей было защитить тебя от последствий. И я защищал…, до самой твоей смерти.

— Как это до смерти, удивилась я.

Котик рухнул с моего плеча, красиво упав в обморок. Я не обратила на это внимание, не до него было.

— Я же жива, жива, разве ты не видишь?!

Я взяла его руку и прислонила ее к своей груди.

— Ты слышишь? Оно бьется!

Коул почему-то покраснел и отнял руку.

— Да, я слышу. Ты жива, хотя я до сих пор не понимаю, как это могло произойти, я же своими глазами видел, как… — он нахмурился и замолчал, глядя себе под ноги. Я нетерпеливо елозила на кочке, ожидая продолжения. Ну ни фига себе воспоминания очевидцев.

— Когда я увидел тебя там на крыше дома, то решил, что мне просто почудилось, что ты просто похожа, но потом я увидел тебя на рынке и… узнал. Долгое время я не верил, сомневался, но сейчас, — он вскинул голову и впился в мое лицо горящим взглядом, — сейчас я верю, и не хочу, — он сжал мои ладони в своих руках, и я временно перестала дышать, — чтобы это снова повторилось. Случилось чудо, и поверь, я не позволю тебе умереть снова.

Какой мужчина!… Так, о чем это он? Ой, я задыхаюсь! Так, делаем вдох, делаем выдох… Нет, ну какие слова: я не дам тебе умереть…, любимая… Не важно, что последнего он не произнес, дайте помечтать.

— Нейллин, — тихо прошептал он, плавя и лаская мое имя на выдохе. Боже, я сейчас соглашусь на все.

Я закрыла глаза и послушно вытянула губы. Один поцелуи и я в раю.

— Обещай мне, что ты не пойдешь на дракона.

В губу сладострастно впился комар. Я открыла глаза и врезала по нему ладонью. Не судьба. Так, а что он сказал? Что!? Я вскочила и возмущенно потеребила ногой кота, тот слабо застонал, не реагируя на намеки.

— Я дала слово, и сдержу его, что касается вас!…

— Где я? — Приподнялся на лапке Обормот, уже явно симулируя.

— Что касается тебя…

— Да, — тихо сказал он, вставая и нависая надо мной.

— То ты можешь идти на все четыре стороны, тебя никто не держит, а я тебя не знаю.

— Ллин, ты не понимаешь, ты можешь погибнуть…

— И что? Это моя жизнь, и мое решение, и я не намерена слушать того, кто однажды уже дал мне умереть!

Все, это я явно зря. Его лицо превратилось в каменную маску, и он отшатнулся от меня, как от ядовитой змеи. Умею я разговаривать с мужчинами так, что уже на второй минуте разговора их явно тянет меня придушить.

— Как вам будет угодно принцесса, — он низко мне поклонился и отошел в сторону.

— Ллин, ты не обижайся, но мне кажется, что ты была не совсем права.

Я оглянулась на все еще валяющегося в луже кота, подняла его на руки, тут же измазав в грязи еще и верхнюю часть одежды, и твердо зашагала в обратном направлении, сверяясь с отобранной картой. Все, что меня сейчас волновало, это как бы не разреветься. И почему он обозвал меня высочеством?

К логову мы подошли уже вечером, я даже с картой умудрилась два раза заблудиться, а Коул хранил такое высокомерное молчание, что мы с котом решили его не трогать. Так что, когда я увидела заветную пещеру, то готова была разорвать нежить голыми руками. Пещера располагалась меж ветвистых кустов, ветки которых заслоняли вход. Позади нее было болото, на самом краю которого она и находилась, и которое я только что все-таки преодолела. А перед ней находились небольшая полянка, пара обгорелых пеньков и деревья этого леса.

Кот храпел на моих плечах, я его разбудила.

— А? Что? Мы дошли? Ура, то есть какой ужас! Так, дай-ка мне слезть.

Он тяжело сполз по моей спине на землю и с любопытством начал осматривать вход в пещеру.

— По-моему там никого нет… — но тут до нас донеслось хриплое ворчание и жуткий грохот. Кот мгновенно отскочил от входа и переместился на ветку ближайшего дерева, где и решил оставаться в дальнейшем.

— Если что, то я рядом, только свисните.

— А если я не умею свистеть, — поинтересовалась я, подкрадываясь к кустам у входа.

— А это ваши проблемы.

— Хм…

Внутри опять все затихло. Интересно что это было… Хотя, если он проснулся, то я об этом очень скоро узнаю. Я глубоко вздохнула и сделала шаг внутрь, сзади тихо крался Коул.

Ход в земле сначала шел вперед, а потом начал изгибаться к низу, оставаясь при этом очень широким. Сапоги скользили по грязи, а на стенах висели какие-то склизкие шевелящиеся нити. Они легонько покачивались, реагируя на колебания воздуха, и мягко светились бледно зеленым светом. Гадость какая. Вскоре я заметила точно такие же нити, свисающие с потолка.

— Не задевай паутинки, это предупредит грога и он проснется до срока. — Прошептала я, уворачиваясь от очередной из них, слишком низко свисавшей с потолка.

Коул молча кивнул и с тихим шелестом достал длинный двуручный меч, по лезвию которого змеились голубые линии, пересекавшиеся на подобие паутинки. Как символично.

Ход шел все глубже, а нити свисали все ниже, и их становилось чересчур много. Пришлось встать на четвереньки и опустить руки в эту жгучую кашу, которую и грязью-то уже не назовешь. В нос шибанул едкий запах слизи, усиливающийся с каждым проползенным метром. Значит, мы уже близко. Вдруг лба коснулось что-то мокрое и холодное, прошлось по волосам и шлепнулось на спину. Я похолодела, из пещеры донесся глухой раскатистый рев.

Вскочив на ноги и ощущая в ладонях все более явственно проступающую холодную сталь призрачных клинков, рукояти которых не скользили даже в моих склизких ладонях, я рванула вперед, уже не обращая внимания на колышущуюся зеленую завесу, рубя ее на ходу и пытаясь прочистить дорогу.

Неожиданно я влетела в пещеру, и, еле успев затормозить, застыла там, пораженная открывшимся зрелищем. Пола в центре не было. Твердая поверхность оставалась лишь по краям круглой пещеры, а в ее середине колыхалась бурая вонючая жидкость, над поверхностью которой клубились тяжелые испарения. Будто туман они покрывали пол, доходя мне по пояс, но и так запах был просто невыносимый. И в середине этого «пруда» поднималась гниющая голова когда-то убитого дракона.

Меня сейчас вырвет.

Он лез наверх, вздымая целые волны и пытаясь вытолкнуть свое тело наружу. Вот поднялось из жижи правое крыло, покрытое все той же склизкой массой, и ударило по поверхности, разогнав волны, которые окатили меня до колена. Он заорал, заметался, пытаясь вылезти целиком, и… увидел нас. На меня уставилась пустая, горящая алым пламенем глазница, и тварь зашипела, а потом забилась так, что чуть ли не на половину вылезла наружу.

— Не спи ведьма, оно сейчас освободиться.

Я очнулась, собралась, и прошипела сквозь зубы первое заклинание, стараясь не дышать слишком глубоко. В руке зашевелился колючий пульсар и бесшумно унесся к грогу. Он взмахнул, защищаясь, правым крылом, и пульсар с лежким чпоком врезался в него.

Секунду ничего не происходило. А потом крыло взорвалось изнутри и разлетелось сотней ошметков по сторонам. Грог взревел и рывком высвободился полностью. Ну, нет, не так быстро.

Шепот.

Я рухнула на колени и, переламывая отвращение, опустила руку в озеро, шепча и шипя древние забытые руны, которые нельзя говорить, их нужно рисовать. Жижа всколыхнулась, пошла волнами, забурлила и вздыбилась, вцепившись в уже взлетающего дракона тысячью гребней поднятых волн. Я закричала. Названные руны пили энергию прямо из моего тела, не очень-то заботясь об ощущениях: мне казалось, будто с меня заживо снимают кожу. Брызнули ненужные слезы, я не могла вдохнуть, но сжав зубы держала и держала руку в бурлящем бешеном потоке, а дракон бился и рвался из тисков поднявшихся волн. Они рвали крылья, проходили сквозь гнилую плоть, дробили кости, накрывали ядовито-бурою пеной, вгрызаясь все глубже и глубже…

В глазах темнело, я… не… смо-гу.

Но тут на мои плечи легли чьи-то сильные руки, и энергия хлынула в мое тело пьянящей рекою. В глазах прояснилось, я подняла голову и посмотрела прямо в глаза умирающему монстру.

— Сдохни, тварь.

Дракон взревел, неожиданно рванулся и в последний миг сумел достать меня своею лапой. Я почувствовала, как мое тело отрывает от земли и с силой бросает в бурлящее озеро. Ребра трещали, я не могла разжать его когти, а умирающий зверь тащил меня за собой. Я с ужасом посмотрела на бурлящую поверхность озера, а в следующий момент его гнилые воды сомкнулись над моей головой.

Я закричала, в рот и в нос полезла слизь, застревая на вдохе, я пыталась ее выдохнуть, но не могла. А легкие уже жгло от недостатка воздуха. Я забарахталась изо всех сил, но драконья лапа держала крепко. Сознание начало меркнуть, наверное, это и есть смерть…

Внезапно, я почувствовала, как когтистые пальцы разжимаются, меня хватают чьи-то сильные руки и несут наверх, к воздуху. Вдруг кончается жидкость, и я ощущаю сквозь забитые нос и рот, что вокруг меня воздух, а саму меня уже затаскивают на твердую поверхность. Я кашляю, натужно, пытаясь побыстрее вдохнуть и никак не могу ни откашляться, ни надышаться. Боже, и я еще считала, что этот воздух плохо пахнет!

Я тяжело привалилась к лежащему неподалеку Коулу, дышащему так же тяжело, как и я.

— Спасибо, что прыгнул за мной.

Он промолчал. Я положила голову ему на грудь, так как он никак не хотел разнять крепко сцепленные на моей талии руки, крепко прижимая к себе. Так мы и лежали вдвоем, пока нас не нашел кот.

— Так. Я там волнуюсь, переживаю весь, а они тут лежат, отдыхают, эгоисты!

Я фыркнула и попыталась встать. Коул с неохотой меня отпустил.

— И что у вас за вид? Вы что купались в этом?! Кошмар, ну и запах.

— Мда, нам и вправду не помешало бы вымыться.

Коул поднялся плавным слитным движением и пошел по направлению к выходу, впереди него уже бежал Обормот, показывая дорогу, а я обернулась, посмотрела еще раз на место, где должен был сегодня вылупиться грог и побежала за ними, поскальзываясь и спотыкаясь на каждом шагу.

Первым делом надо было вымыться, к счастью тут неподалеку в лесу находилось озеро, это если верить карте. Вот к нему мы и направились. Кот шел на почтительном расстоянии, утверждая, что его нос не приспособлен для такой вони.

Вода в озере была теплая, и я, запустив небольшое заклинание, наподобие того, которым я недавно мыла кота, довольно быстро привела свой внешний вид в порядок. С Коулом все обстояло сложнее: магия на него не действовала, а так слизь очень плохо отмывалась. Я все же вычистила магией его одежду, и изрядно запачканный меч, а сам он отмывался водорослями, собранными им со дна озера. В итоге он слежка позеленел, но ему это даже шло, а легкий запах тины был куда лучше недавней вони. Кот, наконец, рискнул к нам подойти, и тут же привязался с вопросами. Мне было лень ему все рассказывать, гораздо приятнее было валяться на травке рядом с Коулом и смотреть на звезды, а потому я небольшим заклинанием свернула свои недавние воспоминания, скопировала их в небольшую голубую призму и отдала ее коту.

— И что я должен с ней делать?

— Раздави в лапах и увидишь, услышишь и почувствуешь все то же, что и я недавно.

Ну, он и раздавил, а потом минуты две носился по поляне с истерикой. Хм, зря я, наверное, заставила его пережить собственные ощущения, но так ведь и вправду быстрее.

— Никогда. Так. Больше. Не делай! — На котика было жалко смотреть. Глаза вытаращены, хвост трубой, а шерсть дыбом. Я прижала его к себе и погладила страдальца, он, конечно, вырывался, но недолго.

— Ну, извини, больше не буду.

Обормот немного успокоился и принялся активно вылизываться, лежа у меня на животе. Я не спорила, хотя он был очень тяжелым.

— Я вот одного не понимаю.

— Чего? — Поинтересовался Коул, сонно потягиваясь.

Я залюбовалась этим обалденным мужчиной, он, кажется, это заметил и насмешливо улыбнулся. Ну и пусть.

— Я не понимаю, где обещанные богатства.

— А нигде, — Коул принялся задумчиво наматывать прядь моих волос на палец, я почти мурлыкала, размышляя, куда бы временно телепортировать кота.

— Как нигде? — Котику надо себя беречь, у него такой вид, будто его только что сильно обделили. Интересно, а если его телепортировать на верхушку во-он той сосны, он скоро оттуда слезет? — Но ведь староста говорил про сокровища, которые дракон принес из своего старого логова. — Возмущался, не подозревающий о моих коварных замыслах Обормот.

— Он соврал. И его можно понять, никто ж не знал, что мы выживем. Он поэтому-то почти и не торговался со мной.

Кот сник, а Коул вдруг встал, взглянул на луну и… сказал, что пора возвращаться. Что ж, телепортация отменяется, но я кота на себе обратно по болотам не попру!

В итоге его нес на руках Коул, а я шла следом и дико завидовала.

До деревни мы добрались к утру. Коул очень хорошо запомнил дорогу и вывел нас самой короткой и сухой тропой. Я решила отложить истерику на потом и молча шла следом, с возмущением вспоминая, как мы плутали по топи жуткими зигзагами, ища дорогу к пещере, а этот гад молча шел следом, изредка вытаскивая меня из очередного затопленного бочага. Моя одежда после всех испытании представляла из себя довольно плачевное зрелище, приобретя облезло пятнистый вид и красуясь рваными дырками в самых неожиданных местах. Правый сапог я потеряла, а потому отобрала сапоги у Коула. Ему полезно, а мне не так мокро. Ну, а левый доживал последние дни, уже не реагируя на скрепляющие заклинания, да и сил у меня на колдовство почти не осталось.

Когда мы подошли к воротам и громко в них постучали, то нас сначала не узнали. А потом долго не хотели пускать, утверждая, что отныне мы нежить, а потому должны сказать спасибо, что нас не убивают серебром, а пока отпускают. Я правда не хотела колдовать, но когда на воротах появился важный староста и объявил нам, что нежити деньги и лошадь ни к чему, то вспылила. В итоге мы получили: выломанные и изувеченные ворота, насмерть перепуганную стражу, двух лошадей и провиант на дальнейшую дорогу, двадцать одну золотую монету (больше собрать не смогли), обоюдную ненависть всех поселян и мой обморок от сильного магического истощения. К счастью обморок случился, когда мы выехали далеко за пределы деревни, и нас успели скрыть деревья, а то боюсь, так просто уехать бы нам не дали. Я рухнула с лошади на землю и мудро решила, что на сегодня с меня достаточно приключений.

Очнулась я на поляне уже в сумерках. Моя светлость лежала на охапке еловых веток, завернутая в свое одеяло и плащ Коула, который, кстати, оказался очень теплым. Неподалеку трещал хворостом небольшой костер, около него сидел сам Коул и жарил над огнем какую-то птицу, а кот сидел рядом, и, постоянно косясь на умопомрачительно пахнущее мясо, о чем-то тихо с ним беседовал. О чем — я отсюда не слышала.

— Эй, кто-нибудь накормит голодающую ведьму?

Меня заметили. Кот радостно ко мне подбежал и зачем-то потрогал лоб, а потом нос.

— Нос холодный, ты вполне здорова.

— Нет, — запротестовала я, — я очень больной человек, мне нужен уход, забота и…

Мне под нос сунули горячее крылышко, и я временно замолкла, вгрызаясь в сочную ароматную плоть. Ммм, вкусно. Силы тут же начали прибывать, горячее мясо согрело живот, и я даже рискнула выбраться из импровизированной постели.

— Ты куда? — Котик явно волновался, даже оторвался от крылышка.

— В кусты. Можно, или меня будет сопровождать эскорт?

Они промолчали, и я гордо удалилась, выходя за пределы освещенной полянки. Лес тут же напомнил о себе шорохами и шелестом среди сумрака ночи, вокруг возвышались исполинские стволы деревьев, и было полно кустов. Но все они меня не устраивали: то были слишком редкие, то слишком колючие. Я продвигалась все глубже, постоянно спотыкаясь о выступающие корни и шепотом чертыхаясь. Наконец, нужные кусты были найдены, и я, углубившись в них, облегченно присела. Сделав все дела, я встала, и начала было выбираться наружу, как вдруг услышала тихое хрипение справа от меня. Я замерла. Хрипение перешло в озлобленное рычание, засветились две багровые точки, на уровне моего лба! Я начала медленно отступать, кляня себя за то, что совершенно забыла в каком лесу нахожусь. Слева донеслись похожие звуки, и вот меня уже окружает целая стая этих существ. Руки кололи колючие ветви, ноги увязали в прелой листве, а лицо холодил легкий прохладный ветерок. Я попыталась определить класс нежити. И определила, что он не определяем. Цепочка глаз дрогнула и начала приближаться. Замечательно: у меня почти нет магических сил, но я только что поела.

— Ллин! — Я обернулась на крик.

Нежить тоже замерла, притихнув и удивленно оглядываясь. Но ненадолго, вскоре все внимание вновь было устремлено на мою драгоценную особу. Крикнуть в ответ я не решилась, а когда на меня прыгнула первая тварь, то встретила ее так вовремя появившейся призрачной сталью. Тварь визгливо закричала и рухнула в кусты, перерубленная пополам от хвоста до уха. Вот это я понимаю заточка.

А потом они прыгнули разом.

Я закрыла глаза и закричала, готовясь умереть, но руки, непослушные руки, взметнулись вверх, встречая нечисть острыми клинками.

Я рубила и рассекала, крутясь на месте, как заведенная, и понимая, что это не я управляю клинками, а они мною. Щеку обожгло болью, меня толкнуло вбок и снесло в колючие ветки, я открыла глаза и попыталась встать, а потом огляделась и… снова села. Рядом со мной стоял Коул и рубил тяжелым двуручником оставшихся в «живых». Каждый его замах отправлял в окончательное небытие как минимум одну тварь, кося их направо и налево. Не удивительно, что вскоре все было кончено, Коул он остался стоять один, забрызганный зеленой кровью, а вокруг лежали недавние противники, но уже по частям. Он осмотрелся и нашел меня взглядом. Меня обожгло могильным холодом и ненавистью его голубых глаз. Я отшатнулась, подняв руку для защиты. Он вздрогнул, и в следующее мгновение на меня смотрели уже теплые человеческие глаза. Он подал мне руку, и я приняла ее, неуклюже встав на разъезжающиеся еще после удара ноги.

— Тебя ни на минуту нельзя оставить одну, — тихо сказал он, касаясь рукой моей рассеченной щеки.

Я провела ладонью над его и своим костюмом. Вниз хлынула зеленая жижа, очищая заляпанную ткань. Я подняла голову и… утонула в его глазах, смотревших так нежно.

— Спасибо, — шепнула я и тоже коснулась его щеки рукой.

Кто-то завыл в ночи, и мы, опомнившись, пошли по направлению к костру, причем Коул взял меня за руку, видимо, чтобы я никуда не делась.

Кот, увидев нас, так ехидно улыбнулся, что мы оба покраснели.

— Ну как, удачно сходили? А то я переживал, удалось ли Ллин ее трудное дело, вон даже Коула послал помочь.

Я зашипела, и в следующий момент хихикающий кот оказался на вершине ближайшей ели. Оттуда донесся испуганный мяв и шум падающего сквозь колючие ветки тела. На середине он затормозил, уцепился за мощную ветку и повис в пяти метрах над землей.

— А-а-а, Ллин!!! Мя-ау!

Я, совершенно довольная собой, уселась на землю у костра и принялась подкидывать в него сухие ветки. Коул пошел снимать несчастного кота.

— Сни…те ме…я, пожа…ста, я бол… Не…уду! — Надрывался мохнатый бандит, с ужасом взирая на далекую землю, вися на колючей ветке.

Я не реагировала на его мольбы, а вскоре послышался еще один испуганный мяв, шум падающего тела и легкий шмяк. Коул вернулся к костру, неся в руках потрепанного кота, которого успел-таки поймать у самой земли. Кот слабо стонал и был весь перемазан в смоле с налипшими длинными иголками. Коул положил его к огню и подсел ко мне. Обормот еще немного по стонал, но, увидев, что толку от этого — ноль, вскоре сел и начал грустно вылизываться. Мое сердце не камень, и, немного понаблюдав за его страданиями, я сгребла пушистика в охапку и принялась чистить его от липкой смолы уже заклинаниями. Обормот сначала гордо вырывался, ругая меня последними словами, но потом притих и все же дал себя отчистить.

— Ну вот, твоя шерстка снова блестит. На.

— Чего это? — Подозрительно покосился на меня Обормот.

— Зеркало, как знак примирения. Ты извини, но я все же не советую доводить ведьму, когда она на взводе.

Маленькое круглое зеркальце, которое я приобрела по случаю на рынке, коту понравилось, и он оттаял. Даже лег спать рядом со мной, видимо решив отомстить позже.

Кот уже давно храпел у меня под боком, а я все смотрела на россыпи бриллиантов на черном пустом небе, и не могла уснуть. До того, как лечь спать, я очертила вокруг лагеря ограничительный контур, так что волноваться о нечисти, иногда забредающей на свет нашего костерка волноваться было нечего, но Коул все равно сидел у огня и не спал.

— Скажи, какой я была.

Он вздрогнул, но не обернулся, неотрывно глядя на танцующее пламя.

— Какой? — повторила я.

— Ты была…

Он надолго замолк, будто окаменел. Я уже боялась, что он так и не ответит, когда он вдруг начал говорить.

— Ты была веселой. Бесшабашной. Бросалась в любую авантюру, не думая о себе… Ты считала, что со всем можешь справиться, и ничто в целом мире не в силах тебя остановить… — он снова замолк, вглядываясь в темноту ночи, — Ты любила звезды и созвездия. Много читала и путешествовала, совершенствуя свое магическое искусство. Ты сочиняла стихи и любила слушать красивую музыку. А еще… У тебя были рыжие волосы…, длинные рыжие волосы, которыми ты очень гордилась.

Я медленно подняла руку и намотала на нее короткую снежно белую прядь, он наблюдал за мной, и тени танцевали на его лице. Вдруг меня пронзила сильная боль, я сжала зубы. Нет, нельзя, не буду… Я не должна вспоминать, это слишком больно. Возможно, когда-нибудь я вспомню все, но не теперь, не хочу. И я закрыла глаза. Коул ничего не сказал, просто остался сидеть у пылающих углей, всматриваясь в тени ночного леса.

Мне снился сон, он был странным, хотя бы потому, что я прекрасно знала, что сплю. Меня окружал мрак, который изредка вспыхивал бриллиантами рассыпанных звезд, они были везде: справа, слева, над и подо мной, но их было мало, слишком мало, чтобы разогнать спокойную тьму. А потом меня кто-то позвал. Я огляделась и увидела зеленую искорку далеко впереди. Я потянулась к ней. И вот я уже лечу вперед, а искорка растет, меняется и превращается в прекрасный дворец, сделанный из светящегося зеленого хрусталя. Зов шел оттуда, и я опустилась на его холодные одинаковые плиты и медленно пошла по поднимающимся вверх ступеням.

Я вошла в огромный зал с зеркальными стенами и высокими колоннами из зеленого хрусталя, каждая из них была в форме какого-нибудь зверя, человека или другого, неизвестного мне существа, пол тоже был усеян рисунками. Он был поделен на равные квадраты, в каждом из которых была изображена какая-нибудь сценка. Вот на одной из них из пенных волн прибоя на берег выходит высокий статный юноша, с очень красивым одухотворенным лицом и змеиным хвостом вместо ног, его встречают люди ближайшей деревни, и впереди всех стоит прекрасная обнаженная девушка с цепями на руках, ногах и явным ужасом в чуть раскосых глазах.

— Ее принесут в жертву. Тритон унесет новую пленницу в свои подводные чертоги и там насладится ею. — Хрустальный голос отразился от хрустальных стен, в которых мое отражение уходило в бесконечность. И у этого отражения были длинные рыжие косы, но меня это почему-то не удивило.

— Кто ты?

Легкий серебристый смех разбился мириадами осколков, отражаясь от стен и пола этого изумрудного замка.

— Кто я? А кто ты сама?

— Я Нейллин.

— И все, — весело поинтересовалась невидимая собеседница.

— Все, — я нахмурилась и огляделась, — Где ты, покажись.

— А то что?

— Ничего, но мне неприятно разговаривать с собеседником, который все время прячется.

— Что ж, если ты настаиваешь…

И она появилась, воздух передо мной заклубился, задрожал, и… принял очертания высокой стройной фигуры в зеленом до пят платье и лицом… лицом, без малейшего намека на присутствие глаза, только ровная поверхность кожи там, где они должны быть. Ощущения жуткие. Я вздрогнула и отошла назад.

Она изогнула в улыбке чувственные полные губы и лежким движением руки убрала длинные зеленые (кто бы сомневался) волосы за спину, открыв небольшие аккуратные, заостренные кверху юшки.

— Ты… Эльфа?! Но почему?

— А почему ты думаешь эльфы так тщательно скрывают дочерей своего рода?

Я поджала губу, не зная что ответить.

— Они прячут нас, страшась открыть миру наши лица и хвастливо врут, будто эльфы самые красивые женщины этого мира, а сами крадут человеческих женщин и ищут в них нас. Да, у них есть глаза, у них есть ресницы и брови, но у них нет нашей красоты, и потому они годны лишь как временные игрушки. А вот нам эльфы поклоняются, стыдливо пряча от всех.

— Но ты и вправду прекрасна, — не выдержала я, эльфы правы, просто ты… не такая, как все. Ну и что, наверняка существует много других существ, которые выглядят не менее экзотично, но от этого они не становятся менее красивыми и интересными. Например гломы, и… цветочные феи, они такие маленькие, но такие красивые.

— Да, — смягчилась эльфа, и чуть улыбнулась, — но у них жуткий характер.

— Еще какой, — кивнула я, — не могут ужиться даже друг с другом, пакостничая всем подряд и воруя на привалах блестящие вещи у путников, которых угораздило остановиться на их лугу.

Она покачала головой и вдруг исчезла.

— Эй, ты где, — удивилась я.

— Извини, — все тот же хрустальный голос заполнил залы и коридоры, — но мне приятнее, когда меня не видно.

Я пожала плечами, ладно, у всех свои причуды, а у этих эльфов похоже мощнейший комплекс на эту тему.

— Но я позвала тебя сюда совсем для другого разговора, нежели пустая болтовня о феях и эльфах. Я хочу рассказать тебе о том, что ты должна знать.

Я напряглась, мне не понравилось новое направление беседы, сейчас меня огорошат чем-нибудь, вроде того, что я принцесса заброшенного королевства, а кот, ну… скажем мой заколдованный муж. Хм, надо впредь будет выгонять его из комнаты, когда я моюсь, а то у него при этом как-то подозрительно блестят глазки, и хвост стоит трубой…

— Ты меня слушаешь?

Я очнулась, и поняла, что как всегда все прослушала.

— Ой, извини, задумалась.

— Прекрати, и постарайся сосредоточиться.

Я напряглась и мысли послушно разбежались по углам, не загромождая вечную пустоту моего разума.

— Слушай же, маленькая шейри, нечисть с каждым днем поднимает голову все выше, мертвые встанут из освященных могил, оборотни сходят с ума от жажды крови, а в глубоких подземельях рождаются все новые виды не виданной ранее нежити. Ей плохо, она чувствует жизнь, как старый курильщик дурмана чует дым конопли и идет на ее зов. Пытаясь тщетно вернуть себе ранее утерянное, они выходят на поверхность, крадутся в ночи и ищут, ищут свежую кровь, с каждым глотком становясь все сильнее.

— Да, все это, конечно, очень трагично, — прервала я могильные завывания широким зевком, — но причем здесь я?

— Ты еще не поняла? Ты избранная, в тебе течет кровь последней из древнего рода шийер, воителей, защищавших этот мир от нечисти испокон веков. Ты, маленькая принцесса, и только ты сможешь закрыть проход, через который в наш мир приходит то, что дает силу и разум мертвой плоти. Если ты не поможешь, то мир погибнет, оставив только трупы и кости на пепелищах разрушенных городов…

— А тебе не кажется, что я мелковата, что бы спасать мир? Ты же сама назвала меня всего лишь маленькой ведьмой. Или ты посылаешь по указанному адресу всех подряд, в надежде, авось нежить подавится и сдохнет, наконец?

Тихий смех заполнил зал зеленого хрусталя.

— Найдешь проводника к "Ущелью скал" в доме хромого мага Гара, он отведет тебя до места, и покинет у входа в пещеры гномов. Дальше пойдешь сама, и тебя поведет голос крови. Город называется Tиерг, иди туда.

И все стихло, я постояла еще немного, а потом пожала плечами и потопала к выходу. Вдруг все вокруг расплылось, превратилось в белый туман, и я провалилась в другое сновиденье, услышав на последок, как сквозь толстый слой ваты: "Да, кстати, могу тебя утешить, сегодня родилась первая зрячая эльфийская девочка, когда-нибудь наступят времена, когда чистокровные эльфы смогут безбоязненно выходить из вечного леса и общаться с другими расами".

Растолкал меня кот, вручил в руки котелок и ткнул лапой по направлению к ручью. Я поборола недостойный призыв надеть ему этот котелок на голову и покорно, постоянно потягиваясь и почесываясь, встала и пошла к воде, журчавшей весело неподалеку. Коула нигде не было видно, а контур был дезактивирован. Видимо им же самим, когда он его пересек. Правильно, на него-то магия не действует, а вот мы остались без защиты.

Я умылась ключевою водою и вволю ею напилась, временно перестав чувствовать язык и зубы от сильного холода.

Вернувшись, я подвесила котелок над костром на прутике и принялась кашеварить. Кот где-то бегал, видимо исполнял свой мужской долг: метил территорию. Я представила, как от мощного запаха дохнут вся окрестная нечисть и тихо похихикала, но тут зашуршали кусты. И я на автомате развернулась к ним, держа в руке переливчатый пульсар и радуясь, что благодаря постепенно возвращающимся воспоминаниям я вспомнила: какими заклинаниями гасить боль отката, а какими можно быстро пополнять утекающие запасы магии.

Кусты раздвинулись и из них вышел Коул. Он удивленно взглянул на мою зверскую физиономию, на зажатый в скрюченных пальцах пульсар и… поднял руки вверх, весело ухмыляясь. Я смутилась и спрятала пульсар за спину, приглаживая волосы. Сзади зашипела выкипающая каша.

— Ой.

Я рванулась к будущему завтраку, орудуя ложкой, как пикой. Коул мягко подошел и сел напротив меня на корточки.

— Ты извини, я не знала.

— Ничего, я проверял тебя.

Я выковыряла из каши что-то длинное и еще шевелящееся, сморщилась и выбросила его в кусты, Коул с любопытством заглянул в котелок.

— Кого варишь?

— Кашу. И как это ты меня проверял? Ты с ума сошел, я же ведьма, могла ведь и пальнуть.

Он безразлично передернул плечами и полез в котелок руками, выудив из него уже паука. Пристально рассмотрел находку, отбросил ее в сторону, и полез рыться дальше с таким видом, будто, откопал клад.

Я щелкнула ему по пальцам ложкой и отогнала от варева, красная как рак.

— Там больше никого нет.

— Правда?

— Точно, — отрезала я и сняла котелок с огня.

Тут на запах из кустов прибежал кот и мы с Коулом радостно всучили ему первую тарелку, заинтересованно наблюдая за тем, как он ест. Котик засмущался.

— Чего вы на меня так смотрите?

— Ты ешь, ешь, — ласково сказала я, насыпая себе тарелку.

Кот пожал плечами, и интеллигентно засунул мордочку в тарелку, быстрыми движениями языка поглощая дымящееся блюдо. Вдруг он поперхнулся, сел и удивленно воззрился на вцепившегося в усы черного жука, бьющегося в конвульсиях.

— Ет-то чт-то? — Поинтересовался он, сводя глаза к переносице.

— Жук, — безапелляционно заявила я.

Жук вздрогнул и… свалился обратно в тарелку, а котик рухнул в обморок. Коул молча достал из рюкзака головку сыра с чесноком и черный хлеб, и так же молча разделил их со мной. Кашу мы решили выкинуть в кусты, уж не знаю откуда в нее забралось столько насекомых, но есть ее я не рискнула.

Оседлав Пегги, я вскинула уже слабо трепыхавшегося кота в корзину и забралась сама в седло. Лошадка радостно побежала легкой трусцой по тропинке, стремясь размять ноги. Впереди ехал Коул на своем жеребце, ища признаки почти полностью заросшей травой тропы.

Я улыбнулась сверкающим среди листвы лучам утреннего солнца и вдохновенно запела единственную песню, которую на данный момент вспомнила. Мне тут же с готовностью ответили все выжившие в окрестностях волки, грустно подвывая в такт аккордам. Конь Коула перепугано заржал и попытался встать на дыбы, моя же Пегги все так же флегматично ехала вперед, жуя узду мохнатыми губами. Коул возмущенно обернулся, еле справившись с перепуганным воем конем.

— Немедленно прекрати, ты что хочешь, чтобы вся окрестная нечисть сбежалась сюда узнать кого хоронят?

Кот слабо зашевелился в корзине, открыв левый глаз.

— Не надо меня хоронить, — слабо прошептал он, — я еще живой.

Я обиженно замолкла. Ничего они не понимают в настоящем искусстве. Коул повернул коня и поехал дальше по тропинке, кот пытался сесть в раскачивающейся корзине, усиленно морща лоб и что-то пытаясь вспомнить. Волки подумали, и смолкли, перестав подвывать оборвавшейся песне.

— Ллин, а Ллин.

— Чего?

— Вот скажи мне, вы меня нарочно хотели отравить, или это была такая шутка?

Я задумчиво уставилась на обиженного мохнатика.

— Понимаешь…

— Да нет, я совсем не обижаюсь, мне просто интересно: это сговор, или как? И сколько тогда осталось жить несчастному коту, и чем я так провинился… И Ллин, пусти, пусти, ай, моя лапа, мое ухо! Это живот, он нежный, а-а, Ллин, это был мои хвост!

Я радостно тискала пушистого Обормота, вытащив его из корзины, тыкаясь в него носом и кусая за пушистое ухо. Какой он все-таки хорошенький, пушистый, толстый, просто лапа.

Кот начал задыхаться в моих дружеских объятьях и возмущенно хрипел что-то вроде: «помогите». Наконец, я его выпустила и водрузила обратно в корзину. Кот сидел там весь взъерошенный с широко раскрытыми глазами и очень нервно дергающимся хвостом.

— Я тебя люблю, так что если что убью, то сама, но никому больше не отдам на растерзание, — ласково заявила я, почесав огорошенного котика за ухом.

— А…, ээ…

— Спокойно, все нормально.

Кот промолчал, косясь на меня со страхом, мало ли что еще выдумаю.

Я вздохнула, мне было скучно, но тут ветви очередного дерева, под которым проезжал Коул зашевелились и оттуда на него прыгнуло что-то визжаще-клыкастое. Я, не задумываясь, швырнула в это боевым заклинанием. На Коула посыпались внутренности и ошметки плоти, один из них повис на луке седла и медленно сполз на землю, шмякнувшись под копыта коню, Коул очень медленно обернулся и посмотрел на мою жизнерадостную физиономию. Все лицо и одежда у него были забрызганы чем-то коричневым и слегка дымящимся. Я помахала рукой, понимая, что сейчас меня будут убивать молча.

— Спасибо, — ласково сказал он, а у меня мороз прошел по коже, — но в следующий раз помни, что я тоже кое-что умею, и мне редко нужна твоя помощь.

Он смахнул ошметок со щеки, выругался и поехал дальше. Мы с котом перевели дух. Так сказать пронесло. Только тут я догадалась надуться. Его, понимаешь ли, спасаешь, а он…

Позади меня раздался треск. Рукоять меча в ладони, и шепот страха в душе. Плохо, очень плохо. Треск доносился уже со всех сторон, Коул обернулся, посмотрел на меня и произнес одно только слово:

— Беги.

Пегги всхрапнула и сорвалась с места в галоп, прижимая к голове аккуратные ушки. Коул на своем коне скакал рядом, ежесекундно оглядываясь и подбадривая своего скакуна ударами плети.

— Быстрее, крикнул он, они нагоняют.

Я на полном скаку обернулась и увидела, как по земле и деревьям несутся странные низкие существа с длинными когтистыми руками и вытянутыми мордами с кучей клыков. Они были одеты в какое-то тряпье, бежали и перепрыгивали по ветвям абсолютно бесшумно, изредка переговариваясь странным треском, видимо это был их язык. Рука заныла, сжимая рукоять клинка.

Нежить. Разумная голодная нежить.

Нам не уйти, мелькнула паническая мысль. Кони уже хрипели, роняя клочья пены, а их слишком много, чтобы принять бой. Я взглянула на Коула, он гнал коня во весь опор, постоянно оглядываясь, и придерживая галоп коня так, чтобы он мчался вровень с моей лошадкой. Нет, милый, это не твоя битва, в конце-концов однажды я уже умерла, если верить очевидцам.

Я закрыла глаза и шепнула слова, которые переплавились в нити силы, влившейся в вены наших лошадей, и оплетая, скрепляя с ними тех, кто скакал верхом. Но не меня. Второй призрачный клинок с тихим звоном появился в правой руке, я вынула ноги из стремян и взглянула в его глаза, они расширились, уже все понимая.

— Нейллин, нет! — Закричал он и попытался остановить черного скакуна, но тот больше не замечал поводьев. Я улыбнулась ему, так ласково.

— Прощай.

Ноги оттолкнулись от жесткого седла, и гибкое тело взмыло в воздух. Я перекувыркнулась пару раз и приземлилась на ноги. Кони с ржанием унеслись дальше, исчезнув за поворотом, а вот нечисть остановилась и стала собираться вокруг меня, удивленно перещелкиваясь и перетрескиваясь на своем странном языке. Они подходили все ближе, сжимая и так не слишком большой круг. Их глаза светились алым, тянулись когтистые лапы, с клыков капала тягучая голодная слюна, шипя на устланной листьями и хвоей земле.

— Что, оголодали, твари! Хотите есть?

Треск и перещелкивание усилилось. Как только прыгнет первая из них, прыгнут и все остальные, и никакие клинки мне не помогут, но что-то я все же могу. Я подняла правую руку, глядя в эти красные мертвые глаза и прошептала запретные руны, наполняя мир стоном и криком. Зазвенел воздух, закричали перепуганные птицы. Поднялся сильный ветер, дующий между деревьев, качая вековые стволы, срывая листву с могучих ветвей. ОН шел ко мне и нечисть невольно отступила, цепляясь за землю своими когтями, противясь взбесившемуся ветру. ОН кинулся ко мне, вызванный мною. Взметнул волосы, заглянул в душу и отдал то, что я просила принести. Я медленно разжала кулак и на ладони засветился небольшой зеленый огонек, имя которому жизнь. Нечисть зашевелилась, встала и медленно пошла ко мне, глядя благоговейно на то, чего у них больше не было. Они стонали, ползли на коленях и тянули ко мне руки, пытаясь и страшась коснуться ее. По моим щекам текли дорожки слез, в сердце появилась тягучая боль, которая совсем скоро станет невыносимой, это была плата за содеянное. Я подняла голову, вглядываясь в голубое чистое небо, еле видное сквозь зеленые кроны, и… закрыла глаза.

— Алатриэль'анолаа, — Прошептала я.

И мир взорвался тысячью осколков. Небольшой огонек в моей руке превратился в несдерживаемое никем и ничем пламя, и оно тут же разрослось до огромного пожара. Моя плоть, земля, нечисть и даже воздух горели жарким пламенем жизни. Мертвые карлики выли и кричали, катаясь по пылающей земле и пытаясь сбить пламя, а я открыла глаза, смотрела на горящие, но пока невредимые руки и грустно улыбалась. Сейчас наступит откат и меня убьет страшная боль, погасить его сил уже нет, я все отдала, но он будет жить. Слезы высыхали, не успевая скатиться по щекам.

Он будет жить.

Звон в ушах нарастал, я устало присела под деревом, наблюдая, как танцует воющее пламя на обугленных костях сотни монстров и считала удары своего сердца. Звон нарастал, не давая сосредоточиться, я поморщилась. Вот ведь, даже умереть не дадут спокойно и вдруг поняла, что это не звон, а стук копыт. Я потрясенно вскинула голову и увидела выезжающего из-за поворота всадника. Он плетью подгонял огромного черного жеребца, а за ним, будто черные крылья развевался плащ. Конь заржал и встал на дыбы, не желая вступать в огненный круг. Всадник огляделся, увидел меня, и соскочил с коня.

— Дурачок, — прошептала я и закашлялась. Боль поднималась, нарастала, я чувствовала привкус крови на зубах.

Всадник медленно вошел в пламя и его одежда тут же вспыхнула, но не он сам. Он подошел ко мне, я посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, встретившись с холодными смертельными глазами, в которых плескался океан силы. Боль отката накрывала меня с головой, ломая кости, разрывая сухожилия, выкручивая суставы. Я закричала, тело выгнулось дугой, скованное судорогой, а потом я потеряла сознание и уже не увидела, как черный всадник присел передо мной, положил руку на мой горячий лоб и тихо что-то сказал. А потом подхватил безвольное тело на руки и вынес из горящего ада.

Я медленно просыпалась, то выныривая на поверхность из области сновидении, а то опять меня утягивало обратно. Вскоре я стала различать падающий на меня свет, который пробивался сквозь сомкнутые ресницы и слепил глаза. Я попыталась их открыть, но веки будто налились свинцом и вообще не хотели двигаться. Но я существо упорное, а потому с третьей попытки левый глаз сдался и открылся ровно на половину. Окрыленная победой, я приоткрыла и правый глаз и увидела кусочек неба, двух парящих птиц (стервятники, что ли) и чью-то небритую физиономию, которая благополучно посапывала неподалеку. Приглядевшись, я поняла, что это спит Коул, прислонившись к дереву спиной. Мой личный защитник выглядел усталым и изможденным. Под его веками залегли серые тени, черты заострились, а на лоб падала взъерошенная прядь черных, как смоль волос. Я невольно залюбовалась им, и только тут заметила, что лежу под грудой плащей и одеял на охапке хвороста. Видимо в спешке меня укрывали сразу всем, что смогли найти.

Я осторожно попыталась сесть, и все это снаряжение тут же разъехалось в разные стороны. Коул встрепенулся и открыл глаза: увидел меня и на секунду в его глазах мелькнуло огромное облегчение и даже радость, но потом все это сменил лютый холод. Он молча встал и… отошел. Я удивленно посмотрела ему вслед, ничего не понимая.

— Ты его обидела, — Тихо сказал сидящий за моей спиной кот, — он до сих пор не может тебе простить, что ты его бросила, а сама одна полезла на врагов.

— Но я всего лишь хотела его уберечь, он бы не выжил там…

Я осеклась, вспоминая черную фигуру, шагающую сквозь пламя.

— Хм, может ты и права, но оттуда тебя принес все-тали он.

Кот, как всегда, ехидничал, прищурившись на поднимающееся солнце. Я тяжело вздохнула и встала. Зря. Тут же закружилась голова, к горлу подкатилась тошнота, и я со стоном осела обратно на землю. Ко мне тут же подбежал Коул и озабоченно положил руку на лоб. Я прикрыла глаза, чувствуя, как от него ко мне переходят силы, да и просто откровенно наслаждаясь моментом.

— Как ты, — тихо спросил он, не убирая руку. Был соблазн еще раз застонать, а потом заорать и рухнуть в глубокий обморок. Но в его словах было столько нежности, что я открыла глаза и слабо улыбнулась, все еще ощущая, как мир опасно качается из стороны в сторону.

— Я просто хотела защитить тебя, прости меня, — я схватила его за руку, прижала ее к груди и умоляюще уставилась на него. Взгляд его немного потеплел, и я с облегчением вздохнула, падая обратно на свою лежанку. Он укрыл меня плащом, который сполз на землю.

— Просто не пытайся больше от меня избавиться, хорошо?

Я счастливо закивала, довольная, что так легко отделалась.

Но тут ко мне подошел кот, волоча по земле в зубах тарелку с бульоном.

— Вот, ешь давай, а то совсем бледная стала, прям даже стыдно за такую хозяйку.

Я покорно взяла жестяную тарелку и начала есть, приподнявшись на локте. Бульон был горячим и сытным. Вскоре глаза у меня снова начали слипаться, я широко зевнула и легла, укрывшись до самого носа. Друзья отошли, стараясь мне не мешать, и скоро я уже спала, согретая и вполне счастливая.

Проснулась я только на следующее утро. Светило жаркое солнце, щебетали птицы, потихоньку воруя остатки еды в походном котелке и радостно переговариваясь между собой.

Я села, потянулась и с удовольствием почувствовала, что силы ко мне вернулись. Пусть не все, но умереть мне уже не грозило. Встав, оглядевшись по сторонам, я мудро решила не тревожить спящих у соседнего дерева ребят. Неподалеку раздавался непонятный шум, и я из чистого любопытства пошла на его звуки. Вскоре кусты раздвинулись и я увидела прелестную картину: на небольшой полянке живописно раскинулся водопад. Река, бегущая вперед, срывалась с невысокого обрыва и падала вниз, разбиваясь на тысячи осколков, которые окружали поток молочно-белым туманом. В нем переливались яркие радуги, а вокруг цвели красивые желтые цветы, издающие мягкий, и нежный запах. Я залюбовалась пейзажем и тут же решила искупаться.

Подойдя к воде, и скинув пропахшую потом и грязью одежду, я с разбегу нырнула в прозрачную холодную воду, тут же с визгом вынырнула и радостно поплыла к струям падающей воды. Они окатили меня по спине, пропуская в небольшой каменный грот, укрытый от внешнего мира падающими струями водопада. Грот был выдолблен в теле скалы, и я осторожно подплыла к каменному «берегу», проводя рукой по его влажной шершавой поверхности. Но только я собралась забраться в пещеру целиком, чтобы получше ее рассмотреть, как вдруг почувствовала, что кто-то цепко схватил меня за ногу и теперь пытается утащить за собой в глубину. Вцепившись в небольшой каменный уступ я быстро протараторила заклинание, позволяющее долгое время не дышать под водой. После чего меня дернули особенно сильно, и я с писком исчезла под водой.

Глаза довольно быстро обрели способность видеть под водой, хотя за это мне потом надо будет расплачиваться довольно сильной резью в них. Я огляделась и увидела, что мою лодыжку самым наглым образом держит молодой русал и тащит за собой в глубину, даже не оборачиваясь в мою сторону. У него были длинные зеленые волосы и перепонки на пальцах рук, ну и конечно шикарный мощный хвост, который мерцал разноцветными всполохами, изредка пробегавшими по всей его поверхности. Я никогда не любила хамского обращения, а потому резко извернулась и полоснула по его руке длинными черными когтями, украсившими мои пальцы. Русал вздрогнул и резко обернулся, глядя на меня круглыми рыбьими глазами и зажимая рукой царапины из которых, кстати, уже сочилась синеватая кровь. Я мило ему улыбнулась и сжала в кулаке яркий шипящий пульсар. Судя по выражению ужаса на бледно голубом лице, меня поняли. Я подняла руку вверх и ткнула пальцем в поверхность, чувствуя, как кончаются отпущенные мне запасы времени под водой. Легкие уже начало покалывать. Русал замотал головой и попытался удрать, но я подпалила ему шевелюру, укоротив где-то вдвое, и он понятливо вернулся, опасливо схватился за мою многострадальную ногу и осторожно поплыл к поверхности, все время оборачиваясь и испуганно глядя на мою физиономию, не выражающую ничего хорошего. Я мило ему улыбалась, чем повергала несчастного в еще больший ужас.

Но, когда я была уже в считанных метрах от поверхности озера, мимо меня быстро скользнула знакомая мужская фигура. И в следующее мгновение русал смог лично встретился лицом к лицу с Коулом. Мою ногу тут же отпустили, но это его не спасло. Коул схватил его за волосы и приставил острый кинжал к горлу побледневшего парня. В голубых глазах моего охранника была только смерть и ничего больше. Я удивленно булькнула и тут же кинулась к ним, схватив Коула за руку и пытаясь остановить. Он повернул ко мне голову и сверкнул чужим холодным взглядом, от которого у меня зашевелились волосы на затылке. Но тут холод льда сменился секундным узнаванием, и в следующее мгновенье сильные надежные руки уже несли меня к поверхности пруда. И вовремя: еще немного, и я бы задохнулась.

Вырвавшись из воды, я с хрипом вдохнула сладкий воздух, пытаясь надышаться. Коул, все так же держа меня за талию одной рукой, другой греб по направлению к берегу, где нервно прохаживался из стороны в сторону напуганный Обормот.

— Ну, наконец-то, а то я уже испугался, что вас обоих сожрали.

Коул вынес меня на руках на берег и бережно опустил на землю, внимательно глядя мне в глаза.

— Как ты? — Тихо спросил он.

Сердце рухнуло в желудок, я открыла рот, но так и не смогла ничего сказать. Он был так близко, что его дыхание шевелило пряди мокрых волос.

— Хорошо, — умудрилась-таки выдавить я из себя, мечтая, чтобы эти руки никогда меня больше не отпускали. Он бережно снял с моего виска какую-то травинку, а потом резко встал и пошел обратно к месту стоянки. Я осталась сидеть на берегу, ничего не понимания. Подошел Обормот, сочувственно похлопал меня по руке пушистой лапкой.

— Это ничего, бывает, ты главное дыши и делая умный вид, а то сидишь, как будто по тебе молния шарахнула. Да. И рот закрой.

Я со стуком подобрала нижнюю челюсть и попыталась начать думать.

— Я его люблю, — какой кошмар, что я говорю?

— Тоже мне открытие, а то этого и так не видно.

Я в ужасе посмотрела на Обормота.

— Что, так заметно?

— Для всех, кроме вас двоих. Я прям не могу, ну чисто, как дети малые, постоянно переглядываетесь тайком, радостно жертвуете жизнями друг для друга и непрерывно обнимаетесь. Ну, если это не любовь, тогда я… пушистый коврик!

Я жарко покраснела.

— И ведь что самое интересное, — невозмутимо продолжал этот проходимец, забираясь мне на мокрые колени, — он вытаскивает тебя из воды, сходит с ума от желания поцеловать, но мужественно уходит. А ты сидишь и будто не замечаешь, что сама абсолютно голая. Если это не соблазнение, тогда я не знаю…

Я в ужасе осмотрела себя, поняла, что Обормот прав и на мне нет ни одной нитки. Взвизгнула, подхватила разглагольствующего кота и понеслась в ближайшие кусты, а потом вытолкнула из них Обормота и велела ему принести мне одежду. Кот поорал, но принес. Я как можно более быстро оделась и вышла к Коулу, который уже оседлал лошадей. Щеки горели, а кота я несла на руках, заткнув ему рот ладонью.

К счастью, Коул ничего не сказал, подвел ко мне Пегги, помог забраться в седло, а потом сел на своего коня и пустил его неторопливой рысью вперед. Я водрузила кота в корзину и, наконец, убрала руку. Впрочем, тут же об этом пожалев, так как узнала абсолютно все о себе лично и о наших отношениях с Коулом в частности. Правда, когда глаза у меня засветились ярко алым цветом, пушистик догадался заткнуться, и дальше мы ехали молча.

Через некоторое время я подъехала поближе к воину и зачем-то начала сумбурно рассказывать про свой недавний сон. Коул слушал очень внимательно, не перебивал.

— Не надо, не ходи туда, — наконец сказал он, когда рассказ был окончен.

Я удивленно вскинулась, не понимая.

— Почему? Если есть способ помочь этому миру, то почему я не должна туда идти?

Коул очень долго молчал, глядя прямо перед собой, а потом все же ответил.

— Ты уже ходила туда… И умерла в этих пещерах.

Я замерла, пытаясь переварить новую информацию. Кот сидел и ошарашено разглядывал меня, как выходца из преисподней. Потом потрогал за руку. Понял, что я живая и немного успокоился.

— Ллин, ты ведь не собираешься повторять ошибки молодости? — Поинтересовался Обормот, с надеждой меня разглядывая.

Я посмотрела на него и потеребила за ухо, кот довольно замурчал, окончательно расслабившись.

— Я пойду.

Коул вздрогнул, но ничего не сказал, даже не обернулся.

— Быть может там ко мне вернется память, а тебя, Обормот, я хорошо устрою в ближайшем городе. Нечего тебе делать в царстве мертвых.

По-моему он обиделся.

— Что значит оставишь?! Я тебе что, вещь, что бы меня где ни попадя оставлять! Да и вообще вы там без меня пропадете, так что и не надейся, я поеду с вами.

Я улыбнулась и вздохнула.

Наверное, у меня просто едет крыша, но так хочется сунуться в эти катакомбы, с радостным криком: не ждали, и разнести там все на фиг, так что я все равно туда пойду, не смотря ни на что. Просто потому, что мне так хочется, а не потому, что так надо.

Впереди показалась развилка и Коул свернул на более освещенную тропу, сверившись с картой. Я не возражала.

Мы пробирались по лесу еще неделю. Один раз попали в болото и долго улепетывали от местных крысодлаков, которые так и не смогли догнать наших зачарованных лошадей, мчащихся по воде, как по земле. Две встречные деревеньки мы объехали по широкой дуге: денег у нас хватало, а неприятности скреблись в магический барьер каждую ночь, злобно хлопая челюстями и устраивая хорошую иллюминацию светом красных глаз. Кот довольно быстро просек, что в контуре ему никто не страшен, и в открытую дразнил нечисть, расхаживая вдоль магической линии и строя рожицы.

Не стану рассказывать и о том, как мы дрались с химерой и черным горюном, как чуть не заснули в плотоядном тумане, насылавшем удивительно красивые сны… Просто в конце концов между деревьев все чаше начал показывался просвет, и мы таки выехали из этого царства смерти, а довольные лошади вывезли нас из-под сени гигантских деревьев на высокий одинокий холм. Котик радостно спрыгнул с коня и долго целовал бренную землю, пока ему в рот не попал какой-то жук. Он тут же начал ругаясь отплевываться под наш с Коулом ехидный смех.

— Забирался в корзину, а то уедем без тебя, паникер.

— Кто паникер, я что ли? — Возмутился котик, помахивая пушистым хвостом, — да если бы не я, то вы бы давно сгинули, кто заорал, когда вы уже засыпали в тумане? Я!

— Молодец, — весело кивнула я, наклонилась, и водрузила его перед собой в седло, — герой!

Кот покивал, а я пустила лошадку, на которую все недавние приключения не произвели ровным счетом никакого впечатления, вперед, нагоняя Коула. Вскоре мы выехали на нормальную дорогу, которая изгибалась между холмов и жилищ, с каждым часом пути встречавшихся нам все чаше. Вскоре мы уже проезжали мимо распаханных полей, пасущихся коров с вечно пьяными пастухами, и я радостно думала о том, что уже сегодня ночью буду спать не на голой земле, а в уютной теплой кровати. Кот разделял мои энтузиазм, но мечтал в свою очередь о крынке сметаны, свежих сливках, да и вообще о вкусной еде. Но Коул нас обоих смертельно разочаровал.

— К ночи успеем добраться до города, там и переночуем.

— Как это, а мое парное молоко? Я не согласен, меня пытаются обделить! И вообще… Ллин, скажи ему!

— Я согласна, куда спешить, Коул? Ну, заночуем у крестьян, что тут такого?

Коул обернулся ко мне и мягко объяснил, как взбалмошному ребенку.

— Мы недавно выехали из леса, который наполнен нечистью. Ллин, как ты думаешь, что подумают обычные люди, узнав о том, что мы выбрались оттуда, откуда еще никто никогда не выходил?

Я наморщила лоб, имитируя мыслительный процесс. Кот, который уже все понял, обреченно лег кверху пузом, греясь на солнышке.

— Недоверие?

— Умница, — улыбнулась он.

Я тут же оскалилась, возмущенная покровительственным тоном, демонстрируя ряд впечатляющих клыков. Он тут же исправился

— Да, они почувствуют недоверие. Более того, решат, что мы тоже можем оказаться нечистью и что нас на всякий случай не мешало бы упокоить раньше времени, пока не превратились во что-нибудь клыкастое и лохматое.

Я насупилась. Коул был как всегда прав, и настороженные взгляды встречных крестьян это только подтверждали. Что ж до города, так до города. Потерплю, если так надо.

Когда мы все-таки дотряслись до главных городских ворот, на небе вовсю светила полная луна, а кот храпел в своей корзинке.

— Стой, кто идет?!

Весьма оригинальное приветствие.

— Мы! — На большее меня не хватило.

К нам вышел, почесываясь прямо сквозь бряцающую кольчугу, сонный часовой и хмуро взглянул на наши физиономии. Я с вожделением поглядывала по ту сторону ворот, искренне надеясь, что надолго нас не задержат.

— Мы заплатим пошлину, сколько? — Мягкий голос Коула вывел стражника из тупой задумчивости, я заерзала от нетерпения.

— А вы вообще откуда? На селян вроде бы не похожи, одеты больно странно. А может вы оборотни из запретного леса, почем я знаю, и хотите сожрать невинных жителей!

У меня зачесался правый клык. Еще немного и этот пьянчуга будет прав.

— Ну, ничего, вот вернется комендант, он-то вас со священником и проверит, — разулыбался стражник, радуясь найденному решению. А потом зевнул и вновь потопал к воротам.

— Эй, — крикнула я, — а долго этого вашего интенданта ждать?

— А к утру. Они с батюшкой как раз последнюю бочку церковного вина прикончат, ну и подползу… Э-э, я хотел сказать подойдут сюда…, когда проспятся, а проспятся они…, - он нахмурил лоб, усиленно имитируя мыслительный процесс и подсчитывая что-то на пальцах, покачиваясь при этом из стороны в сторону, — аккурат к вечеру подъедут, — и стражник, очень довольный собой, прошел обратно сквозь ворота, которые с грохотом за ним захлопнулись.

Я обалдело сидела в седле, пялясь на закрытые створки деревянных ворот.

— Ллин, нас только что оскорбили по полной программе, — заявил неизвестно когда очнувшийся котик.

Я начала медленно закипать.

— Кровать была так близка, я почти унюхал запах сметаны, — поделился Обормот и грустно посмотрел вперед.

В моих руках начал светиться боевой пульсар, на что в ответ на стене ощетинились стрелами бдящие лучники. Я выругалась и погасила голубую молнию.

— Пойдемте, нам еще надо расположиться на ночлег, — Коул развернул коня обратно в поле.

Я нахмурилась, а потом медленно улыбнулась.

— Ты прав, не стоит стоять у всех на виду.

И первая пустила Пегги в поле. Коул, удивленный моим хорошим настроением, скакал следом. Лучники на стене ощутимо расслабились и спокойно смотрели, как мы отъезжаем. Но как только нас скрыла тень от ближайшей башни, я резко остановила лошадь и спешилась с нее вниз. Кот спрыгнул на землю сам, наблюдая за тем, как я перевешиваю мешок с самым необходимым с себе за спину.

— Что ты задумала? — Настороженно поинтересовался мой рыцарь.

— Я не собираюсь отказываться от сытного обеда и мягкой постели из-за какого-то пьяного идиота. Мы перелезем через стену!

Кот молча полез во второй брошенный на землю мешок, выгреб из него припасы и удобно устроился там сам. Я торжественно вручила его Коулу, как более сильному. Он пока не возражал.

К стене города мы пробирались под легкой дымкой невидимости, которая абсолютно бесполезна днем и часто незаменима ночью. Камни стены были неровные, большие и шершавые. Как я и ожидала, они были очень плохо подогнаны друг к другу, так что оставалось еще много щелей, куда можно было поставить руку или ногу. Я полезла первая, Коул страховал меня снизу. Уже через пару метров я поняла, что у меня устали руки и громким шепотом сообщила об этом ползущему следом Коулу. Он красочно сообщил мне все то, что думает о моих частях тела, особенно о голове, в которой рождаются просто убийственные планы. Я насупилась и поползла дальше. Вдруг ко мне прицепилась большущая муха и начала активно жужжать у правого уха, тычась противными лапками в щеку. Я долго терпела эти непотребства, но потом не выдержала и врезала по ней небольшим файерболом, который почему-то сжег не только муху, но и в дребезги разнес часть стены с права. Наверху забегали всполошенные нежданной атакой стражники, а кот внизу предложил Коулу меня убить.

Мы прижались к стене, стараясь слиться с ней и быть как можно незаметнее. К счастью свет факелов до нас не доставал, и минут через двадцать тревога поутихла, так что можно было рискнуть двинуться дальше. Рискнуть-то можно, но у меня все руки затекли от долгого висения на одном месте, а правою ногу свело судорогой. Я тихо заскулила. Коул ядовито поинтересовался, что произошло на этот раз. Я сказала, он выругался, одним прыжком оказался рядом, и, обхватив меня за талию, перекинул через плечо (я нос к носу столкнулась с возмущенным котом). Через некоторое время мы уже были на вершине стены, где меня сгрузили на холодные плиты. Я вздохнула и принялась растирать лодыжку.

— Сейчас тут будет стража, — прошептал Коул, поторапливая меня. Я запыхтела еще усерднее, и вскоре нога обрела-таки чувствительность.

Сумев кое-как встать, я быстро заковыляла за ним, и буквально лоб в лоб столкнулась с закованным в железо стражником, не заметившим нас благодаря туману. Грохоту было… Мы тут же побежали быстрее дальше. Было уже не до конспирации, со всех сторон зажигались огни, слышались испуганные голоса, но мы уже скрылись в каменной утробе башни и быстро спускалось вниз, не дожидаясь продолжения концерта. Кажется, по пути мы еще кого-то встретили, то есть встретил как раз Коул, а я только запиналась о распростертые по полу тела.

Не помню как, но в конце-концов мы все-таки оказались на какой-то улочке внутри спящего города. Коул тут же остановился и отпустил мою руку, за которую волок меня последние два квартала. Я оказалась под прицелом холодных глаз. На моей физиономии тут же появились все признаки раскаяния, но было темно, и он их явно заметил.

— Нейллин, ты…

Но тут нас перебили.

— Кошелек или жизнь?

Я обрадовано захлопала в ладоши, радуясь тому, что разборка временно отложена. Мы стояли уже не одни, а в окружении целой шайки разбойников, которые радостно махали ножами, топорами и двумя ржавыми арбалетами.

Громкий стон вырвался из моей груди, когда до меня дошло, что такими темпами до теплых постелей мы доберемся разве что к утру.

— Ребята, а давайте вы нас отпустите а мы вас за это не тронем? — С надеждой поинтересовалась я.

Грабители вежливо заржали в ответ.

Я начала серьезно обижаться, и вскоре один из них с воем взлетел на ближайшую крышу, а арбалет второго развернулся и завис в метре от главаря. Смех тут же стих, все посерьезнели, а мне уделили кучу внимания. Я насупилась и трагично взмахнула руками, делая вид, что опять готовлюсь колдовать. Главаря затрясло, он позеленел, не отводя взгляда от наконечника стрелы.

— Госпожа ведьма, простите, мы честно не хотели, мы просто пробегали мимо, ну и… Бес попутал!

Я вежливо покивала и даже опустила руки, разбойник приободрился и начал увещевать нас дальше, под тихое шуршание уползающих помощников.

— Давайте разойдемся миром, мы вам даже заплатим, вот, возьмите, госпожа ведьма.

— Дай сюда, — протянул лапу кот и чуть не довел несчастного до сердечного приступа. Видимо говорящие коты это все-таки большая редкость. Но деньги в грязном мешочке он ему все же отдал, с опаской касаясь пушистой лапки. А потом очень резво скрылся в темноте, видимо опасаясь, что мы можем передумать. Кот шепотом считал монетки, высыпав их прямо на мостовую, а на крыше тихо стонал ушибленный грабитель.

— И часто ты грабишь пробегающих мимо разбойников, — ласково спросил Коул, неслышно подходя сзади.

— Не помню, — Я обернулась и заглянула в его глаза, — я ничего не помню.

Он провел рукой по моей щеке, убирая выбившуюся прядь за ухо. Внутри меня появилось приятное щекочущее ощущение, и я тихо замурлыкала от этой нежданной ласки. У ног тихо бормотал кот, позвякивая мелочью.

— Ты вспомнишь, — он вдруг отчего-то помрачнел, и… отошел от меня. Я удивилась и расстроилась, но не подала виду.

— Обормот, заканчивай расчеты, нам пора идти дальше, если ты, конечно, не хочешь заночевать на улице.

— Здесь в сумме три золотых и две медные монеты, — радостно заявил котик, указывая лапкой на ровные кучки денег, лежащие рядом.

Я грустно ему улыбнулась, косясь на Коула, ждущего в стороне.

— Они твои, если хочешь.

У кота алчно заблестели глаза. Он быстренько сгреб все монеты обратно в потрепанный мешочек, затянул зубами веревочку и пошел за нами, неся свое богатство в зубах и гордо помахивая хвостом.

— Коул, что-то не так? — Я догнала воина и дернула его за рукав, — на тебе лица нет.

— Все хорошо.

Он все время вертел головой по сторонам, выискивая известные только ему ориентиры. По углам что-то шебуршало: то ли крысы, толи заранее оповещенные бродяги, боявшиеся встать на пути у сердитой меня.

— Коул, я не люблю уклончивых ответов, — сзади подтвердительно брякнуло.

Он остановился и обернулся ко мне. Я, не успевшая среагировать, влетела носом в широкую грудь и тут же оказалась в его объятьях. Вся довольная, я замерла, а он, не спешил отпускать мои плечи, хотя вначале вроде бы просто хотел меня поддержать.

— Ллин, — хриплый голос пробирал до костей, я утонула в синеве его глаз, мечтая умереть на месте.

— Да…

— Сначала ты должна вернуть себе память. Поверь, в наших отношениях не все так просто.

Позади что-то еще раз звякнуло. Видимо кот решил остановиться и временно бросить деньги.

— Отношения?!

Я не верила своим ушам. Так у нас оказывается есть отношения. Вот это да, как же я раньше их не замечала? Ну что ж, теперь буду знать, что эра дружбы — пройденный этап. Я глядела на него уже по уши влюбленными глазами, мечтая о поцелуе… или двух. Где-то внизу вежливо закашлялся кот.

— Я не хотел говорить…, то есть…, ты понимаешь, — Коул смутился. Наверное. Да нет, это явно глюк. Что бы он, да смутился!… Скорее я рожу.

— Я все понимаю, милый, — ласково мурлыкнула я и поцеловала его в губы. Бедняга просто не успел отодвинуться…, а потом и не захотел. По телу пробежал жаркий огонь, потек по венам, воспламенил сердце и вонзился в губы. Я тихо застонала, понимая, что подгибаются колени, но Коул так стиснул меня в объятьях, что в них просто отпала нужда.

Кашель внизу стал угрожающим и больше походил на рычание, чем на покашливание. Мне, да и Коулу было все равно… Гм, по крайней мере пока его не укусили за ногу.

Он взвыл и оторвался от меня. Я висела у него на шее, и ничего не соображала. Но постепенно до меня начало доходить, что мы стоим ночью на улице и целуемся вместо того, чтобы поесть и лечь спать! Правда, мне целоваться нравилось все-таки больше.

— Милый, — хрипло выдохнула я и Коул временно отвлекся от сидящего на безопасном расстоянии кота, с нежностью взглянув на меня. Я с трудом под этим взглядом сформулировала наболевшую и мысль и умудрилась ее высказать, — нас ждет постель.

По его виду я поняла, что брякнула что-то не то. У него было такое счастливое лицо, что процесс прихода в себя резко убыстрился.

— Ты уверена?

Я, наконец, сообразила, что только что выдала. Перепугалась и отрицательно замотала головой, отцепляясь от его шеи и вставая на ватные ноги.

— Ты не понял, я имела ввиду, что нам надо найти-таки до рассвета трактир. А то мы так и не заночуем. Я там у каждого из нас будет СВОЯ постель.

Коул заметно увял, но возражать не стал. К нам приблизился-таки Обормот и грозно сверкнул глазами, выражая ими все то, что хотел, но не мог сказать, из-за находящегося в зубах мешка. Я возблагодарила миг, когда решила озолотить пушистика. Не зря говорят: молчание-золото. Мне оно обошлось всего в три золотых с мелочью.

Вскоре мы вышли-таки к какому-то трактиру и Коул глухо забарабанил в деревянную дверь. Барабанить пришлось долго, я помогала ногами, а кот гнусаво орал, распугивая спящих птиц. Но тут наверху зажегся свет, и вскоре дверь с грохотом и лязгом но все-таки открылась.

Перед нами предстал низенький полный трактирщик в длинной до пяток ночной рубашке, забавном колпаке с помпоном и дрожащей свечкой в пухлой руке.

— Вы кто?

Глупее вопроса я еще не слышала.

— Оборотни, — Вякнул кот и гордо выпятил щуплую грудь. Ему тут же уделили максимум внимания, напрочь забыв о нас. Трактирщик даже сел на корточки и потыкал Обормота пальцем, за что тут же по пальцу и получил всеми пятью когтями. Взвыв, он отскочил и с ужасом посмотрел на окровавленный мизинец.

— Я теперь тоже превращусь в маленького злого кота?!

Я начала хихикать, а кот сильно обиделся.

— Кто еще тут злой? Я не злой, ты еще не видел меня в гневе!

— Ни в кого вы не превратитесь, я знаю заклинание, оно исцелит.

На меня глядели с такой надеждой.

— Но… — загадочно протянула я, стараясь унюхать запахи, доносящиеся с кухни.

— Что но, говорите же. — запаниковал толстячок.

— Но я не могу колдовать на пустой желудок…, и не выспавшись.

Вскоре мы уже сидели в натопленной кухне и ели подогретый суп и баранину с чесноком, запивая все это вином и молоком (для кота).

Я довольно быстро наелась и с облегчением отвалилась от стола, сонно наблюдая, как ожесточенно торгуется за каждый медяк кот, решивший оплатить свой заказ сам. Зевнув, я встала, и, выяснив у покрасневшего от спора трактирщика дорогу в свою комнату, пошла наверх, открыла дверь и рухнула прямо на застеленную кровать. Как хорошо-то! Сил не было даже на то, чтобы снять сапоги, а не то, что встать и закрыть дверь. Я закрыла глаза и уже не увидела, как кто-то вошел, снял с меня обувь и куртку, накрыл теплым одеялом и так же тихо удалился, прикрыв за собой дверь. Я спала и мое лицо освещала бледная до синевы луна, любопытно выглядывая из-за косматых туч и отбрасывая тени на старые половицы.

Меня разбудил крик петуха. Три раза, между прочим! К четвертому я все-таки встала, мечтая получить на завтрак петушатину. Гада я выследила в окно и ловко подстрелила небольшой шаровой молнией, надолго опалив гордый гребешок. Он еще долго матерился в кустах, окруженный кучей сочувствующих кур. Ободренная, я радостно выскочила из комнаты, сбежала вниз по лестнице и обнаружила своих товарищей уже поглощающих завтрак за одним из деревянных столов в главном зале.

— Мы решили тебя не будить, — улыбнулся Коул, и я тут же растаяла, а потом села рядом с ним и вонзила зубы в кусок баранины, глядящего прямо на меня с тарелки кота. Кот завозмущался, но он и так уже был сыт, явно пожадничав с заказом.

— Ллин, можно спросить?

Я удивленно оторвалась от еды и повернула перемазанное лицо, с которого капал жир к Коулу, одновременно пытаясь вытереться хвостом кота. Тот не дал, пришлось довольствоваться рукавом.

— Что ты почувствовала вчера, когда мы…

Я сильно покраснела и снова углубилась в баранину, ожесточенно чавкая и некультурно сопя. Коул все понял и больше не спрашивал.

Поев, я вздохнула, и заклинанием, поднявшим небольшой ветерок, отчистила себя и свою одежду. Теперь я выглядела почти опрятно, но все еще не могла поднять глаза на воина. Мне было стыдно, интересно что он думал об этом, и хотелось, чтобы, чтобы… Ну не знаю, но от дурашливого настроения не осталась и следа.

Я люблю его, мысль возникла и исчезла, не спросясь. Я уныло обозрела груду костей посреди стола. Но тут подошел трактирщик и обвинительно ткнул перебинтованным пальцем чуть ли не мне в нос. Я отпрянула, ничего не понимая.

— Вы обещали, госпожа ведьма, что избавите от заклятья.

Я покосилась на кота, но решила не спорить. Взмахнула руками топнула ногой, забормотала под нос какую-то галиматью и… все. Мужик с недоверием разглядывал свой бесценный палец. Но потом все же размотал белую тряпочку и не нашел ни каких следов вчерашнего происшествия.

— Спасибо вам, госпожа ведьма, век не забуду, — корчмарь разулыбался и тут же представил нам счет.

Пришлось оплачивать, хорошо хоть у нас не было проблем с финансами.

После оплаты завтрака и ночлега, мы встали и пошли искать нужного нам мага. Коул расспросил трактирщика о хромом маге, и нам тут же рассказали по какому адресу его можно найти. Я немного удивилась.

— А что у вас в городе один такой хромой волшебник?

— Хуже, — ухмыльнулся трактирщик и почесал толстое брюхо, — у нас в Тиерге есть всего один маг, который известен своим колдовством даже пролетающим мимо воронам. И вот он действительно хромой.

— А чем это он так известен, — котик сидел на столе и помахивал хвостом.

— Дык, сами посудите, он ведь постоянно чего-то изобретает. А так как что именно, он и сам не знает, то город уже успел повидать: три смерча, два потопа и сотню неожиданно перенесенных на главную площадь эльфов. Некоторые из них были совсем голые, так как как раз собирались помыться. Эльфы были дико недовольны, и король заплатил кучу золота, чтобы замять конфликт.

— Так если он так опасен, почему же король его давно не выгнал, ну или не запретил колдовать? — Удивилась я.

— Хм, он пытался, но этот колдун такой обидчивый, что превратил все посланное к нему войско в свиней, которые даже после того, как их расколдовали, все еще иногда продолжают хрюкать.

— А как же маги, неужели у вас в городе нет больше могущественных чародеев?

— Есть-то они есть, но у них, у магов, есть свои кодекс чести, который этот еще ни разу не нарушал. А потому трогать они его отказываются, хотя поговаривают, — вдруг понизил он голос до свистящего шепота, — что сам архимаг Люциюс получает от него молодильный напиток. Потому колдун находится под его надежной защитой. Хотя, честно говоря, он какой-то чудаковатый, но совершенно безобидный. И единственное, что его интересует, это его бесценные опыты, которыми он занимается с утра до вечера в своей башне в северном районе города.

— Спасибо, мы, пожалуй, еще задержимся здесь, так что не спешите сдавать наши комнаты.

— Оплата вперед, — хитро прищурился трактирщик и еще долго рассыпался в благодарностях, пересчитывая полученные деньги.

Мы вышли на улицу, и я, наконец, смогла прочесть название на вывеске трактира. Прочла, и обомлела. Рядом громко хохотал кот, катаясь по мостовой. Даже Коул усмехнулся, ласково поглядывая на меня.

Трактир назывался: "Пьяная ведьма", и я совершенно не понимала чему так радуется кот! А потому гордо задрала нос и пошла вперед, ориентируясь на остроконечную крышу, видневшейся издалека единственной башни. Кот отдышался и побежал за нами следом, пытаясь юморить на ходу. Но быстро получил заклятьем в спину, отрастил себе два пушистых крыла и долго удивлялся приобретению, щупая их и даже пробуя на зуб. В конце-концов он даже попытался взлететь, но его занесло и Обормот врезался в окно ближайшего дома, из которого тут же выскочил, весь перемазанный в муке и варенье. Вслед ему доносилась ругань поварихи. Теперь уже была моя очередь хихикать, и я с удовольствием отвела душу. Котик обиделся и до самой башни не произнес ни слова, пытаясь на ходу вылизывать изгвазданные пушистые крылья, которые ему, видимо, все же очень понравились. Подумав, я решила не снимать чары, а наоборот закрепить их на уровне физиологии. Спросив у Обормота его мнения, я получила полное согласие и восстановленную дружбу в обмен на магическое очищение его мягкой шкурки. Пришлось согласиться.

— Мы пришли. — Коул как всегда немногословен.

Я оторвалась от перебранки с котом. Мы как раз экспериментировали с цветом его шерстки, пугая прохожих то лиловым, то зеленым котом, размахивающим на ходу длинными крыльями да еще и разговаривающем со своими спутниками. Но тут башня сама привлекла к себе наше внимание. Она вдруг вздрогнула, и по ней раскатисто прокатился тяжелый гул. Я присела от неожиданности, а все гуляющие до этого неподалеку люди тут же испарились с площади.

Мы остались стоять втроем перед высокой чугунной дверью, украшенной красивым орнаментом. Рисунок, выкованный по металлу, был похож на каких-то невиданных зверей с разноцветными глазами, сцепившимися в своей последней смертельной схватке. Башня снова задрожала, поднялась пыль, от которой мы с котом тут же закашлялись, а потом неожиданно все стихло.

— Ну что, постучим, или подумаем? — Поинтересовался Обормот, потирая опять серой лапкой свой нос.

— Я неуверенно потянулась к большому витому кольцу, висящему в трех метрах от земли. Пришлось встать на цыпочки, а потом с натугой оттянув его на себя, стукнуть им по двери.

Раздался страшный грохот, и дверь рухнула в дверной проем, подняв с пола новую тучу пыли.

И тишина.

Я с ужасом взирала на получившийся результат.

— Ну ты даешь! — Пораженно вякнул котик и потрогал упавшую дверь, — А я и не знал, что ты такая сильная.

— Я и сама не знала, — призналась я и с опаской шагнула внутрь. Коул вошел следом. В последнее время он был очень молчалив и постоянно хмурился. Я решила потом узнать причину такой угрюмости.

— Это кто там мне дом рушит?! - С витой лестницы, стоящей прямо посередине темного и пыльного пустого зала буквально скатился потешный старичок, размахивая руками и громко возмущаясь. На нем был одет когда-то белый, а теперь ярко пятнистый халат, порванный в двух местах, один тапок на одной и зеленый носок на второй ноге. На носу у него красовались большие темные очки в странной оправе, которая примыкала к лицу, видимо защищая его от чего-то. Одно стекло было треснуто, его седые волосы стояли дыбом, впрочем, как и длинная запутанная борода, об которую он вдруг споткнулся и последние пять ступеней с криком пролетел вниз головой. К счастью его успел подхватить Коул. Перевернув, он аккуратно поставил мага на пол, одернул халат и легонько встряхнул. Старичок пришел в себя, возмущенно запыхтел и похромал в мою сторону.

— Что это такое?! - Возопил он, показывая на валяющуюся под моими ногами дверь. Я сильно покраснела, а кот, сидевший на двери обнюхал палец.

— Дверь.

— Вот именно! Сколько раз я должен приколачивать ее обратно, если ее сносит каждый мало-мальски умеющий колдовать маг всего одним прикосновением?! Mася!!! - Я пригнулась от такого мощного крика и прочистила пальцем временно оглохшее ухо.

— Иду, иду, — сверху донесся гулкий бас, и лестница задрожала под весом спускавшегося.

А вскоре нашим изумленным взорам предстал Mася: трехметровый гигант, одетый в короткие штаны и драную безрукавку с мощным телом бывалого воина. Котик пискнул и спрятался за могучую меня. Коул просто встал между мной и гигантом, положив руку на рукоять меча.

— Mася, они опять испортили дверь, ты только посмотри! — Возмущался колдун, прыгая вокруг гиганта и тыкая перемазанным в чем-то пальцем в нашу сторону.

Великан вздохнул, подошел к нам, одним движением руки отодвинул в сторону (Коул нахмурился, но отошел) и… поднял дверь с пола. Я пораженно наблюдала, как он поднимает эту громадину и мощным рывком ставит ее на место, придерживая за верхний край.

— Заклинание будешь ставить новое, или опять старое? — Прогудел он, глядя на старичка.

— Старое сойдет, новое вспоминать надо, да и искать долго. Ниче, ниче, сойдет и так, — и колдун произнес пару фраз, потом сунул руку в правый карман халата. Рука ушла в дырку, он удивленно посмотрел на вылезшую наружу конечность. Плюнул. Сунул руку уже в левый карман. Достал полудохлую жабу, прижимавшую к себе бутылек с чем-то синим и постоянно икавшую. Долго вырывал бутылек. Вырвал. Отхлебнул. Потом вернул его жабе и снова полез в карман (мы вчетвером с интересом за ним наблюдали). Вытащил горсть серого порошка и бросил-таки его в дверь. Мы замерли, ожидая эффектного непойми чего. Дверь скрипнула, и… впаялась в проем, вновь выглядя нерушимо, как прежде. Великан удовлетворенно ее отпустил и отряхнул руки. Мы с котом разочарованно вздохнули

— Так, ну и что вам тут понадобилось? — Грозно напустился на нас дедок. Из кармана вывалилась-таки недавняя жаба, в обществе все той же бутылочки и, пьяно покачиваясь, попрыгала, нет, скорее поползла зигзагами от нас, что-то поквакивая на ходу.

— Мы ищем проводника, — сообщила я, не отрывая взгляда от счастливой лягушки.

— Куда? — Поинтересовался великан, присаживаясь на ступени лестницы.

— В "Ущелье скал", вы ведь колдун Гар? — Коул подошел ко мне и встал рядом.

— Мася, — возмутился колдун, глядя на великана, — они опять хотят тебя забрать.

— Да не переживай, — гигант нежно провел рукой по голове колдуна, добавив беспорядка, — я никуда не пойду, мало ли кто меня зовет…

— Правильно! Молодые люди, мой друг с вами никуда не пойдет! А теперь я попрошу всех уйти, мне пора пить чай. Мася вас проводит.

— Мы не абы кто, — возмутилась я, — меня послала эльфа из замка снов.

— Зеленого? — Уточнил старичок, глядя на меня очень внимательно.

Разговор уже больше походил на общение двух сумасшедших. Я пришла, заявила о том, что мне надо туда, не знаю куда, и послали меня так далеко из сна, а точнее из зеленого замка. И самое интересное, что кроме меня этому никто не удивляется. Хотя, ввиду недавних проблем с памятью, я не могу сказать достоверно что для колдунов считается нормальным, а что нет. Может зеленоволосая эльфа сюда каждый день кого-нибудь шлет, а потом смотрит на этот бардак и радостно потешается.

— Да, — я решила идти до конца, хотя бы из любопытства.

В конце-концов если мне кажется, что мир населяют идиоты, то наверное это со мной что-то не то, а не с ними.

— Хм, ну что ж, молодые люди. Пойдемте наверх, выпьем чашечку чая и все обсудим. Сверху раздался пронзительный вой, потом что-то грохнуло, и пол опять вздрогнул. С потолка начал опускаться сиреневый дым.

— Мой опыт, — схватился за голову маг и побежал наверх, чуть не споткнувшись о ногу великана.

Тот вовремя успел отодвинуться.

Но на пол пути маг вдруг остановился, оглянулся на летающего по холлу довольного жизнью кота, огорченно покачал головой и… колданул. Кот озарился фиолетовой вспышкой, мявкнул и глухо шлепнулся на пол, уже без крыльев!

— Вот теперь порядок, — и старичок вновь рванул наверх к дымящемуся опыту.

— Что ж, пойдемте, я вас провожу на кухню.

Великан медленно встал, отряхнул колени и начал степенно подниматься по ступеням. Мы пошли следом. Кот лежал на моих сострадательных руках, пытаясь мне что-то сказать, но выходило только невнятное мычание и ну очень выразительные глаза. Ничего, сливки или молоко его спасут.

Наверху был почти такой же холл, что и внизу, только он был значительно чище, светлее и без паутины. Из него вели три двери. Из крайней правой доносился неопределенный шум и дребезжание. Я решила, что там и находится та самая лаборатория. Но нас повели налево, и вскоре мы очутились в большой светлой кухне, где все сверкало чистотой и вкусно пахло свежими пирожками с вареньем. Мася одел белый фартук и подошел к странному сооружению в виде большого куба, верхняя грань которого была поделена на четыре квадрата. И на одном из них стоял закипающий чайник.

— Волшебная печь, — пояснил великан, видя мое любопытство, — это Гара изобрел. Каждый из четырех квадратов жжет по-разному, — он снял чайник и принялся разливать его в красивые чашки из чего-то розового и мягко светящегося.

— Да вы садитесь, чего стоите.

Мы послушно устроились за большим деревянным столом, застеленным белой с вышивкой по краям скатертью. Из окна лился солнечный свет и дул легкий ветерок. Перед нами поставили высокие чашки и блюдо с еще горячими пирожками. Никто не заставил упрашивать себя дважды. Только кот отказался от чая и попросил молока, которого ему тут же налили, достав из шкафа с кусками волшебного не тающего льда внутри. Стоил такой лед дорого, но был очень полезен в хозяйстве.

— Я пойду схожу за Гаром, а то ведь опять увлечется и про все забудет.

До нас донесся грохот и отзвуки ругани аж на трех языках. Мася, извинившись, быстро вышел. Я отхлебнула душистого чая и вонзила зубы в пирожок.

— Ллин, ты уверена, что стоит доверять своему сну, — Коул говорил абсолютно спокойно, глядя на меня в упор.

Я вздернула нос.

— Да, уверена. Пойми, это был не просто сон, а нечто другое… Короче, я верю в его правдивость… нет, не так: я чувствую, что он верен, должна пройти этот путь до конца. Возможно, что это по крайней мере вернет мне память.

Коул вновь помрачнел и отвернулся, помешивая ложкой чай.

Что же такого случилось в моем прошлом, о чем он не хочет, что бы я вспоминала. Да-а, теперь я поняла причину его плохого настроения. Возможно, это как-то связано с моей смертью, возможно, он сам и… Нет, я не верю в это, не верю… Но тогда почему он мрачнеет и отворачивается всякий раз, как речь заходит о моей утерянной памяти? Боже, как же я хочу все вспомнить, что бы наконец кончились все недомолвки между нами, что бы я наконец поняла…

Но тут дверь открылась, и в нее вошел волшебник. Он слегка покачивался и его заботливо придерживал за локоть Мася. Половина бороды волшебника уже успела обгореть, мантия сверкала новыми дырами, но по его виду можно было сказать, что он очень доволен результатом работы.

— Свершилось, я открыл, открыл! — Он сел в кресло и дрожащими руками взял чашку горячего напитка. Великан сел в другое кресло, которое было гораздо больше остальных.

— Я открыл, и пусть эти умники из магической канцелярии заткнутся! О, я еще напомню о себе, они не верили, ха-ха, а я смог!

— Чего смогли, — котик был заинтригован, да и все остальные тоже. Только Коул все так же молча смотрел в свою кружку, о чем-то задумавшись.

— Я открыл эссенцию кваструм пеллиатум, что в переводе означает — мазь от запора!

Я поперхнулась чаем и закашлялась, а кот сполз под стол, не культурно хихикая.

К счастью, маг был слишком возбужден, и ничего не заметил.

— Вы только подумайте, как это замечательно, один раз мазнул и…

Кот под столом взвыл от хохота, закатываясь в истерике. Маг удивленно умолк, прислушиваясь к счастливым всхлипам.

— Что это с ним?

— Да, не обращайте внимание, скоро пройдет, — я отхлебнула еще чая и ткнула ногой Обормота.

— Нда, что ж, если вы уверены… Да, кстати, о чем это я?

— Вы хотели поговорить насчет проводника.

— Ах ну да. — Старичок сосредоточился и внимательно на меня посмотрел. Потом снял очки, протер их куском халата, счищая сажу, и снова водрузил на нос.

— Так вас прислала Элайла. Давненько я о ней не слыхал, лет двести, наверное. Как раз с того момента, как она ушла в астрал. Кстати, как она там? А, впрочем, не важно, я и так знаю, что прекрасно. У этой эльфы всегда и все было прекрасно, небось до сих пор думает, что все эльфийки, как и она не зрячи. А ведь маги уже давно решили эту проблему, за соответствующий гонорар, конечно… Гм… О чем это я? Ах да…, ну что ж, если она решила, что вам, молодые люди, стоит идти к "Ущелью скал", то не смею вас задерживать. И даже отдам вам Масю! Но только до ущелья, и только если он сам на это согласится!

Старичок с Надеждой взглянул на великана, явно желая, что бы тот не согласился.

— Я пойду, — он старался не смотреть на мага, у которого сейчас был крайне разочарованный вид, — только мне собраться надо.

— Мы подождем, выезжаем завтра.

— Хорошо, — кивнул он, вздохнул и поднялся мыть посуду, звеня у плиты бокалами.

— Ну что ж, если Мася сам так решил, я не буду вас задерживать. — Грустно вздохнул маг, — Только хочу сказать, что туда, куда направляетесь вы, шли многие. Но очень немногие смогли вернуться оттуда живыми. Да и те немногие, вернувшиеся живыми, ничего не рассказывают о том, что видели.

Я кивнула, принимая информацию к сведению.

— Мы постараемся вернуться.

Я встала, и пошла на выход. Нас не провожали. Старый маг грустно сидел за чистым столом, ковыряя пальцем пирожок, а великан в белом фартуке мыл посуду у окна.

Когда мы вышли на улицу (дверь открывал Коул), то я предложила в оставшееся время прогуляться по городу, возражений не было.

Тиерг был красивым городом, на сколько это вообще возможно в моем представлении. Здесь на главной площади, у края которой и стояла башня, в центре били три радужных фонтана, каждый своего определенного цвета: желтого, голубого и красного. И их струи, причудливо сплетаясь на высоте и играя всеми цветами радуги, падали на высокую статую, изображавшую то ли ангела, то ли крылатого эльфа, и стекали по ней в изящную мраморную чашу. От фонтанов веяло прохладой и спокойствием. Рядом с ними сидели в ряд нищие и скромно просили подаяние. Одеты они были на удивление опрятно и не поражали воображение струпьями и язвами на больных конечностях. Напротив, у них был такой одухотворенный вид, как будто весь мир им должен, и они просто сидят и ждут возвращения долга. Кот достал из висящего на шее кошелечка монетку и бросил одному из них. Нищий был в шоке, но все же промолчал.

У кота на шее все еще забавно болтался серебряный мышонок и кошелек с деньгами, правда далеко не всеми, часть из них была передана мне на хранение. И все равно вид у него был довольно забавным.

— Тебе не тяжело?

— Нет.

— Я о тебе забочусь, если ты ненароком задохнешься, мне придется тебя закапывать.

— Ллин, — в два голоса возмутились мои друзья, и я прекратила молоть чепуху.

Вдруг впереди послышался колокольный звон, и я замерла на месте, с удивлением прислушиваясь к себе. Сердце сменило ровный неторопливый бег на бешенный неконтролируемый галоп, отдаваясь в ушах и почему-то животе.

— Что случилось?

Я обернулась к Коулу.

— Это церковь.

Он кивнул, все еще не понимая.

— Мне нужно туда, срочно. — И я быстро зашагала в направлении звуков колокола.

— Ллин, ты уверена?

— Да.

Вскоре из-за домов показался знакомый шпиль, при виде которого что-то во мне как будто перевернулось. Я не понимала зачем иду туда, и что меня тащит, будто на буксире. За все время пути я даже ни разу не помолилась, не вспомнила о боге, но как только услышала звуки колокола, ноги сами развернули меня и понесли сюда. Я остановилась у белокаменных ступеней, не понимая ни зачем я здесь, ни что делать дальше.

— Ллин, я подожду тебя здесь.

Голос Коула звучал довольно напряженно, и я удивленно оглянулась.

— Хорошо, оставайтесь оба, я зайду ненадолго… Как только пойму что меня сюда притащило, так сразу и выйду.

Коул кивнул и отошел в тень одного из домов напротив. Кот пошел за ним, вспрыгнув на руки. Он никогда не отказывался прокатиться с комфортом, если была такая возможность. Я снова повернулась к величественному и удивительно красивому собору, освещенному полуденным солнцем, лучи которого играли разноцветными бликами в его разноцветных окнах и позолоченной крыше. И начала медленно подниматься, прислушиваясь к своим ощущениям, и пытаясь понять то, что чувствую. Вскоре я вошла внутрь, попав в прохладу и тишину огромного зала, со стен которого на меня строго смотрели лики святых, спрятанные между белых, уходящих к высокому потолку колонн. В центре стоял алтарь, а на нем горело зеленое пламя, олицетворяющее рождение и смерть в этом мире. Когда я исцеляла раны, то от моих рук исходило зеленое сияние, и кровь мертвецов тоже обретала зеленый свет.

— Что привело тебя в эту обитель, дочь моя?

Я обернулась и встретилась глазами со священником, одетым в длинный черный балахон. На шее у него покачивался большой старинный крест, которым при нужде можно было и убить.

— Я не знаю, святой отец, сама ищу ответ на этот вопрос.

Он мягко улыбнулся и подошел ближе.

— Пути господни неисповедимы, никогда не знаешь, когда очередная заблудшая душа решит обратиться к свету.

— В таком случае моя душа самая заблудшая. Я даже не помню своего прошлого, а потому не знаю, верила ли я раньше или нет…

Тут в груди что-то ярко вспыхнуло, и пламя на алтаре взметнулось вверх, сплетая свои языки в очертания лица, зависшего над алтарем.

Священник побледнел и рухнул на колени, бормоча молитву.

— ПОДОЙДИ.

Голос был знаком до безумия, но я не помнила, не могла вспомнить, и сделала первый шаг вперед.

— ТЫ ПРИШЛА КО МНЕ ВНОВЬ, НЕЙЛЛИН.

— Да, — Лицо менялись и плыло очертаниями, но я смотрела, жадно. Пытаясь запомнишь все как можно четче, пытаясь вспомнить все то, что забыла.

— ТЫ ВСПОМНИШЬ, — ласково сказал образ, согревая меня теплом своих глаз, — А ПОКА ПРОСТО ПОВЕРЬ. ТЫ ДОЛЖНА ДОЙТИ ДО "УЩЕЛЬЯ СКАЛ" И ВСТАТЬ НА СЕРЕБРЯНУЮ ТРОПУ, КОТОРАЯ ЛИШЬ НА МИГ ОТКРОЕТСЯ ТЕБЕ У ВХОДА В МЕРТВЫЕ ПЕЩЕРЫ, А ПОСЛЕ НАВСЕГДА ЗАПЕЧАТЛЕЕТСЯ В ГОЛОВЕ ЗАПОМНИВШИСЬ ИЗВИЛИСТОЙ ЛЕНТОЙ, ИСЧЕЗАЮЩЕЙ ЗА ПОВОРОТОМ. НИКТО БОЛЬШЕ ЕЕ ВИДЕТЬ НЕ БУДЕТ, ТАК ЧТО ПОДУМАЙ, НАДО ЛИ БРАТЬ С СОБОЙ ТВОИХ СПУТНИКОВ.

— Но они не хотят меня бросать сами.

Он кивнул, и очертания начали таять.

— Нет, постой, — я вскрикнула и бросилась к алтарю, жар опалил мне щеки, но я не обратила на это внимания.

— Скажи, скажи твое имя, и почему… я чувствую то… что я чувствую здесь, в этом храме.

— ТЫ ВСПОМНИШЬ, ТЫ ВСЕ ВСПОМНИШЬ ОЧЕНЬ СКОРО. ПРОЩАЙ ПРИНЦЕССА, Я БЛАГОСЛОБЛЯЮ ТЕБЯ.

В душе вспыхнула благодарность и разлился покой и тихое счастье.

Да что же это?

Образ растаял, исчез. И вновь на алтаре танцевали лишь легкие и невесомые зеленые язычки, мягко светя и согревая своим теплом.

Я глубоко вздохнула и почувствовала влагу на щеках. Слизнула языком соленую капельку и поняла, что плакала. Небрежно смахнула слезы рукой и обернулась. Священник стоял на коленях и со священным ужасом взирал на меня, пытаясь перекреститься.

— Кто это был? Вы ведь тоже его видели.

Но мне не удалось добиться ничего внятного, он только крестился и дрожал. Я пожала плечами и пошла на выход.

Друзья стояли там же где и прежде, но я заметила что-то странное… Неожиданно, я увидела еще одного священника, который стоял у противоположного дома и пристально смотрел на Коула, но тут прошла толпа молодежи (видимо студенты магической академии, о которой мне рассказывал Коул по дороже в город, кажется, у них только что начались экзамены) и я потеряла святого отца из виду.

Меня заметил кот и радостно замахал серой лапкой. Коул тоже увидел меня и посмотрел немного странно, будто ожидая, что я сейчас что-то скажу…, что-то, что ему явно не понравится. Но я улыбнулась, помахала им рукой и бегом спустилась по ступеням.

— Как ты?

Этот вопрос становится традиционным. Я улыбнулась и взяла его под руку.

— Хорошо, мне явился ангел в пламени и сказал, чтобы я продолжала свой путь. Желательно в одиночестве.

— Не дождешься, — насупился кот.

— Я так и знала. — Улыбка не прошено скользнула на лицо, — А теперь пойдемте, мне еще хочется заглянуть на местный рынок.

Кот радостно согласился и оставшуюся часть дня мы провели, копаясь кто в чем: я в шмотках и магических амулетах, а Коул с котом рылись во всяких железках просто потому, что у кота прорезалась аллергия на шмотки. В итоге я приобрела красивый амулетик в виде круглого каплеобразного камешка янтаря, замечательно аккумулирующего магическую энергию и подвешенного на черный кожаный шнурок. Он был необычного белого цвета и замечательно сочетался с моими белыми, как молоко волосами. Коул же приобрел еще один кинжал.

Мне пару раз померещился священник, следивший у храма за Коулом, но я решила не тормошить друзей по пустякам. Тем более, что черную фигуру я видела все время лишь мельком и не могла быть точно уверена, что это один и тот же священник.

Лишь когда солнце уже клонилось к закату, мы подошли к таверне, довольные и очень голодные. Я тут же заказала всего и побольше, и мы заняли столик у стены. Разношерстные посетители только начали подтягиваться в таверну, к вечеру тут наверняка будет шумно. А пока сидели пара гномов и какой-то крестьянин, напившийся то ли с горя, то ли с радости.

Поев, я решила подняться наверх, чтобы переодеться: мы решили погулять у фонтанов вечером. Кот увязался за мной, и я уже строила планы, как бы его потихоньку запереть в комнате, а то он мне всю романтику погубит. А так: ночь, тишина, луна на черном небосводе перемигивающимся бриллиантами звезд, и мы с Коулом идем под ручку по главной площади. Я совсем размечталась, и чуть не споткнулась на верхней ступеньке лестницы. Но тут снизу донесся грохот и чей-то визгливый голос проорал: "Держите демона!".

Я подошла к перилам и с интересом через них перегнулась, разглядывая обстановку в зале. В дверном проеме стояло пятеро стражей и четыре стихийных мага в длинных, до пола мантиях. У каждой мантии был свои цвет: алый, видимо изображавший магию огня, коричневый — земли, синий — воды и голубой — цвет магии воздуха. Орал священник в черном балахоне, похоже тот самый, которого я видела на рынке, при этом он еще и тыкал пальцем в… Коула? Я удивленно посмотрела на воина и увидела, что он медленно поднялся из-за стола и выступил вперед.

Какая глупая ошибка, ну ничего, сейчас они во всем разберутся, жаль только, что поход к фонтанам задерживается. Я сжала в руках шершавый пульсар, решив вмешаться, если ситуация станет критической.

Четыре мага рассредоточились по четырем сторонам от замершего в центре Коула и подняли свои посохи с камнями соответствующих цветов в навершии. Я усмехнулась: магия ему не страшна. Священник поднял вверх висящий на шее крест и что-то проорал, одновременно из наверший посохов вырвались четыре яркие молнии и, сверкнув в полумраке таверны, устремились к кресту, врезавшись в него с треском и звоном. Священник покачнулся, но устоял. Тут крест ярко вспыхнул зеленым светом и еще одна ветвистая молния ударила в грудь Коулу. Все произошло так быстро, что я не успела среагировать. Коул покачнулся и… очертания его фигуры под черным плащом поплыли, меняясь и колеблясь так, будто он весь был окутан туманной дымкой. Он вздрогнул и покачнулся, сделав шаг назад. А молния все била и била по его груди, шипя и щелкая ветвящимися концами. Я резко перепрыгнула через перила на пол первого этажа, присела, гася силу удара, и бросилась к напарнику, на ходу формируя прозрачный двусторонний шит. Я врезалась в него, прикрывая своей волошбой, и мы оба упали на пол, сцепившись в объятьях. Священник взвыл, крест ярко вспыхнул и расплавился в его руках, оставляя волдыри и слезающую кожу. Колдуны прекратили колдовать, наступил полумрак и тишина, нарушаемая лишь слабыми всхлипами скорчившегося на полу священника. Я с трудом поднялась, меня шатало, из носа текла кровь.

— По какому праву ты вмешалась, ведьма?!

Я обернулась к магу воздуха и оскалилась в улыбке.

— Он. Мой. Друг. — Тихо и четко, чтобы дошло до каждого.

— Ты дружишь с демоном? — Легкая усмешка и сквозящее в тоне явное превосходство мастера над ученицей.

Ну, мы еще посмотрим кто тут ученица.

— Он не демон, он человек.

— Ты так в этом уверена? Тогда обернись, и повтори то, что только что сказала.

Я пожала плечами и обернулась.

Сердце остановилось, а потом оттаяно забилось о ребра, еще не веря, но уже понимая.

Коул медленно поднялся с пола, на котором валялся сброшенный плащ и так же медленно расправил большие кожистые крылья черного, как его кожа цвета. Он не смотрел на меня, его глаза прикрывала отросшая челка, а из-под верхней губы виднелись кончики двух белоснежных клыков. Но не это главное. Он стал чуть ли не в два раза больше, одежда трещала по швам, сползая ошметками с плеч, а пальцы рук и ног украшали длинные черные когти, очень острые на вид. Я замерла, не зная что мне делать, что сказать и как проснуться. Он, наконец, поднял голову и я поняла, что цвет его глаз остался прежним — голубым. Только теперь не было ни зрачка, ни белка, а только спокойная голубизна замерзшего моря. Это было все, что я увидела.

— Зачем? — Какой у меня хриплый голос. Как больно и пусто в груди, будто вырвали сердце.

— Прости. — Тихо, так тихо, лишь на пределе слышимости.

— Ты соврал! — Я крикнула это ему в лицо, с ужасом чувствуя подступающие слезы, и понимая, что не врал, а просто молчал кое о чем, например о том, что является высшей нежитью! — А как же наша прогулка под луной? — Но тут до меня дошло, что я мелю полную чепуху, и я бросилась наверх по ступеням.

— Ллин!

Не оборачиваться, ни за что не оборачиваться, но я обернулась. И увидела в его глазах такую тоску, что захотелось удавиться, умереть и снова забыть, забыть, забыть!…

Но память, будто издеваясь, уже возвращалась толчками, заставляя кружиться голову, и сползать меня по стене на ступени, прижимаясь к ней спиной.

Отныне ты воин, защищающий свет, оберегающий жизнь. Ты будешь нести Надежду, ты станешь вести за собой армии и побеждать смерть везде, где бы ее ни встретила. Клянешься ли ты служить Господу нашему отныне и вовеки веков?

— Клянусь

— Клянешься ли хранить и оберегать жизнь, выполняя ее просьбы и желания?

— Клянусь

— Клянешься ли истреблять нежить везде на своем пути и отдать жизнь свою, защищая живых?

— Клянусь.

— Встань, и иди, ангел смертных, принцесса Нейллин, последняя из рода шейер.

Я застонала, пытаясь забыться, потерять сознание, хоть как-то остановить поток воспоминаний. И не могла.

Боль окружает со всех сторон, вгрызается в душу, причиняет жуткие мучения. Он демон, я погубила демона, и сейчас я вишу на карнизе над пропастью, наполненной лавой, которая обжигает жаром ноги. А он склонился над трещиной и протягивает мне руку, крича и умоляя, что бы я за нее схватилась. Я подняла голову и взглянула в безумно любимые голубые глаза без белков.

Я должна выполнить миссию и закрыть проход.

Но я не могу.

Сердце похоже сейчас разорвется от боли. Господи, прости меня, но я не могу! Слишком больно вновь идти рядом с ним, говорить с ним и спорить, прижиматься к нему, и целовать. Я не смогу! В конце концов я тоже человек.

Рука разжалась легко. И я стала падать все ниже и ниже, до последнего глядя в эти глаза, наполненные болью и отчаянием.

Прощай.

Я сидела на лестнице и плакала навзрыд. Меня трясло, но я все вспомнила.

Мне дали вторую жизнь, второй шанс, забрав память. Я сама так захотела.

Но он снова нашел меня, и воспоминания вернулись. Боже, как больно внутри, как больно! Вдруг я почувствовала теплый шершавый язычок, который слизывал соленые слезы с моих щек. На коленях сидел Обормот, прижимаясь ко мне и тихо мурча. Я обняла его и зарылась лицом в мягкую серую шерстку, все еще тихо всхлипывая.