Прорицатель

2

– Ты доверяешь этому человеку?

Мой автомобиль несколько раз дернулся, потом мотор затих. Я распахнул дверцу и выбрался на тротуар.

– Я хорошо плачу ему за предоставляемые сведения.

Я хмуро посмотрел на машину, раздумывая, не поручить ли Франсуаз охранять ее, пока я буду разговаривать с информатором. Мне не очень хотелось оставлять открытую модель на подобной улице, а Билли, обычно швейцарившего у входа в интересовавший меня бар, как назло, на месте не оказалось.

Моя партнерша продолжала сидеть на своем месте, ее тонкие длинные пальцы подпирали подбородок, задумчивый взгляд серых глаз направлен куда-то вдаль сквозь темные стекла солнцезащитных очков.

Я обрадовался, что она поняла все без слов и согласилась на неблагодарную роль сторожа дорогой автомашины, но потом сообразил – Френки ждет, чтобы я открыл ей дверь.

– К тому же этот парень знает, что произойдет с ним, если он попытается меня подставить, – я обошел вокруг машины и распахнул дверцу.

Франсуаз величественно выплыла из салона и направилась к входу в бар. Поскольку она взяла старт раньше меня, мне пришлось семенить следом. Несколько раз я разевал рот, пытаясь продолжить начатую мысль, но потом смирился с бесполезностью этих стараний.

Остановившись на пороге бара, я еще раз тоскливо бросил взгляд назад, после чего глубоко засунул руки в карманы и вошел в полутемный зал. Пусть теперь голова болит у агентов страховой компании.

Франсуаз уже сидела у стойки, непринужденно покачивая ногой и, разбалтывая трубочкой протеиновый напиток в особой формы бокале – на длинной тонкой ножке раскрывалась широкая четырехлепестковая ваза.

Когда бармен сделал вид, что отошел к другому клиенту, Франсуаз повернула голову ко мне и вполголоса произнесла:

– Ты не должен был бросать меня здесь одну, ковыряясь у своей машины. Тебе хорошо известно, что мне не нравятся подобные заведения. И потом, это ведь твои знакомые.

Я плюхнулся на табурет рядом с ней. Круглое сиденье было, по крайней мере, в два раза меньше, чем необходимо.

– Привет, Гарри, – бросил я. – Хэнк здесь?

Бармен развернулся столь споро, что стало ясно – с того места, где он стоял, было прекрасно слышно все наши слова.

– Вон он, в дальнем углу. Вам как обычно?

Франсуаз с интересом развернулась в указанную сторону, пребольно толкнув меня коленом. Табуретки в этом баре были не только узкие, но и стояли слишком близко друг к другу.

– А здесь довольно мило, – задумчиво произнесла моя партнерша, как будто пришла сюда впервые.

Я подумал, что, если она сейчас спросит, отчего я раньше ее сюда не приводил, придется надеть ей на голову ведерко со льдом.

– Мне томатный сок, – бросил я бармену.

Если вы не хотите надрызгаться, как свинья, но не уверены, подают ли в гадюжнике, в который вас забросила судьба, что-либо, не вызывающее опьянения, – смело заказывайте томатный сок, ибо я не знаю ни одной забегаловки в Калифорнии, где не готовили бы “Кровавую Мери”.

– Боевая девчонка, – подмигнул мне Гарри, усердно делая вид, будто полагает, что Френки нас не слышит. – Держит вас в ежовых рукавицах, верно, сэр? Даже пить не позволяет. Заходите как-нибудь вечерком один, без нее. Познакомлю вас с девочками. Они не такие…

Франсуаз повернулась к нам и поставила свой бокал как раз на то место, куда расторопный бармен собирался поставить стакан с томатным соком. На мгновение его рука замерла, и вязкая темно-красная жидкость качнулась между стеклянных стенок, угрожая испачкать рукав моего пиджака. Гарри озадаченно выпучил глаза, и я понял, что ситуация с моим напитком вышла из-под его контроля.

Я вскинул руку и героическим усилием подхватил накренившийся было стакан. Бармен торжествующе улыбнулся мне, как футболист своему товарищу, с которым они только что умело разыграли мяч и забили красивый гол в ворота противника.

– Постарайся поменьше махать руками, – недовольно произнесла Франсуаз. – Ты чуть не вывернул мне бокал прямо на платье.

Подол ее одеяния был настолько короток, что если бурда, которую она тянула через соломинку, и могла что-то облить, то только колени моей партнерши. Я немного отпил из своего стакана и с омерзением водрузил его на стойку. Если человек, делавший этот сок, на самом деле полагал, что выжимает помидоры, – он здорово ошибался.

– Не нравится? – сочувственно поинтересовался бармен. – Вот то-то и оно. Был у нас один клиент, заходил с женой. Так она ему тоже спиртное брать в рот запрещала. Говорила – язва у него и все такое, – он неопределенно помахал в воздухе рукой, забыв, что держит в ней грязную тряпку для вытирания стойки. Кончик попал мне по лицу, и я безуспешно попытался отодвинуться.

Бармен нагнулся над стойкой и приблизил свое лицо к моему.

– Она говорила, сэр, – заговорщическим тоном прошептал он, – что ежели муж будет продолжать пить, то и двух лет не проживет из-за своей язвы.

– И что же случилось?

Я постарался отвернуться от бармена, но тут же увидел Франсуаз, которая продолжала потягивать напиток из бокала. Зрелище того, как кто-то может пить подобное, показалось мне гораздо страшнее, и я вновь устремил взгляд на Гарри.

– Он с ней развелся! – торжествующе провозгласил бармен, так что сидевшая справа от меня женщина всполошенно к нему повернулась, как будто речь шла о ее муже. Впрочем, как знать, может, так оно и было.

– С тех пор, – Гарри чуть ли не хватал меня за лацканы пиджака, – он приходит сюда каждый вечер, выпивает бутылку белого вина и веселится с девочками.

– А как же его язва? – я вновь поднял стакан и сунул внутрь нос – мне хотелось понять, из чего же все-таки его приготовили.

– Язва у него прошла через год. Оказалось, что все было из-за нервов – жена его доставала.

С этими словами Гарри разразился приглушенным смехом и хлопнул меня по плечу, как будто только что рассказал полунеприличный анекдот. Франсуаз неодобрительно повернулась ко мне – ей не нравится когда я, по ее мнению, начинаю недостойно вести себя в общественных местах. Гарри все не мог успокоиться и вновь толкнул меня, в результате чего добрая половина содержимого моего стакана пролилась вниз и начала медленно растекаться по коленям моей партнерши.

Франсуаз подняла на меня осуждающий взгляд, как бы говоря – вот что бывает, когда ты начинаешь непристойно себя вести. Она всегда носит в сумочке носовой платок, но никогда им не пользуется, поэтому я привстал с табуретки, вытаскивая из кармана свой.

Тем временем Гарри, развив небывалую скорость, выскочил из-за стойки и стоял уже перед Франсуаз.

– Не волнуйтесь, мадемуазель, сейчас я все исправлю.

С этими словами он поудобнее перехватил грязную тряпку, которую продолжал сжимать в руках, и несколько раз смачно провел ею по ногам Френки.

Франсуаз поднялась, бармен инстинктивно отшатнулся и чуть не упал, натолкнувшись на подходившего сзади человека.

– Опять обливаешь посетителей, Гарри, – мелко захихикал Хэнк, разболтанной походкой приближаясь к стойке. – Ты такой у нас неловкий.

Франсуаз так резко вырвала у меня из рук платок, что я подумал, как бы вместе с ним она не уволокла и кусок моей кисти. Потом она с независимым видом уселась обратно на табурет. Сидевший справа от нее мужчина встал несколько секунд назад, очевидно, опасаясь, как бы не произошло потасовки, в которой досталось бы и ему.

Воспользовавшись освободившимся пространством, Френки поставила ногу на пустое сиденье и начала сосредоточенно оттирать томатный сок и жирные пятна. Если у нее и были какие-то шансы справиться с первым, то одолеть без мыла грязь, старательно соскобленную барменом со стойки, не представлялось возможным.

– Ты принес то, что мне надо, Хэнк? – хмуро спросил я.

Подходя к нам, он собирался сесть на свободную табуретку, и теперь ему приходилось стоять. Засунув руки в карманы, он несколько секунд повертелся на месте. Это был ритуальный танец информатора, желающего показать, насколько он крутой.

Гарри грустный вернулся за свою стойку и теперь на противоположном ее конце обслуживал огромного толстяка с висячими усами.

– Эти сведения стоят денег, – заявил Хэнк, закусывая губу.

– Ты хочешь сказать, они будут стоить тебе шкуры, если ребята из восточного поймут, кто их выдал, – жестко усмехнулся я. – Но ведь ты можешь их не бояться, раз живешь в этом квартале.

Френки переменила ногу и стала с тем же усердием заниматься второй. Добрая половина посетителей с живейшим интересом наблюдала за тем, как роскошная девица в коротеньком платье плавными движениями обтирает себе колени и бедра.

А ведь потом именно мне достанется за неприличное поведение.

– Берт, глава восточных – серьезный парень, – ответил Хэнк. – После того, как мы с ним тогда повздорили, я не выхожу из этого бара. Только и есть на что жить – торговать слухами.

Раз старина Хэнк начал прибедняться, значит, пытается набивать цену. Настало время для дела.

Я вытащил из кармана сложенную вдвое бумажку и издали показал ему.

– Получишь в два раза столько же, когда мы все закончим, – сказал я. – И тогда сможешь уехать из города надолго. Если не соврешь, Хэнк.

– Я никогда не стал бы вам врать, мистер Амбрустер, – заюлил тот.

Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, к тому же ему приходилось стоять, и проходившие мимо люди толкали его.

– Восточные прячут Лагано в одном доме, ближе к центру города. Вот здесь я написал адрес.

– Он там один? – я брезгливо развернул мятую сальную бумажку, на которой корявым почерком малограмотного человека было нацарапано несколько слов.

Хэнк утвердительно мотнул головой.

– Парни из восточного не хотят привлекать внимания. Лагано сидит там тихо-тихо, – он вновь мелко захихикал, – и строгает денежки. Только, мистер Амбрустер, я вам этого не говорил.

– Я загляну сюда попозже, – бросил я, позволяя ему взять банкноту.

Он еще немного потоптался, глупо посматривая на меня, пришлось подсказать ему:

– Можешь идти, Хэнк.

Он скрылся в темноте бара.

Я положил на стойку деньги и прилежно подождал, пока Гарри отсчитает сдачу, после чего сказал, что он может оставить ее себе. Затем поднялся и не спеша направился к выходу. Франсуаз дробно стучала каблуками позади.

Когда я вышел на улицу, яркое калифорнийское солнце показалось еще более ярким после полутемных внутренностей бара Гарри. Я сделал несколько шагов, когда кто-то схватил меня сзади за рукав.

– Что же вы, мистер Амбрустер, – с упреком в голосе произнес швейцар Билли. – Да разве можно же оставлять на улице без присмотра такую красавицу.

Заслышав слова “красавица” и “улица”, Франсуаз резко повернулась к нам, решив, видимо, что я опять обмениваюсь с кем-то сальностями, но швейцар указывал на мою машину.

– Не делайте так больше никогда, мистер Амбрустер, – проникновенным голосом сказал он. – Жалко же. Я как раз вовремя подоспел, когда два хулигана вознамерились открутить у нее дворники. Вы хоть бы меня позвали, что ли.

Этому тоже пришлось давать чаевые.

Когда я подходил к машине, то увидел, что Франсуаз не села в нее, а стоит, прислонившись к дверце. Ее обмазанные жиром бедра блестели, как у танцовщицы из стриптиз-клуба. Еще бы, она так старалась избавиться от грязи, что аккуратно растерла ее по всей поверхности ног.

Когда я подошел ближе, моя партнерша развернулась и прижала меня к машине. Я почувствовал на своем лице горячее дыхание девушки, пропитанное ароматами ее напитка.

Лучше бы она надринкалась спиртного, а не этой протеиновой гадости.

– Мы должны серьезно поговорить, – произнесла она, со страстью прирожденной воспитательницы детского сада прижимая меня к автомобилю. Дверца успела раскалиться докрасна на полуденном зное, и мне стало больно.

Я положил ей руки на бедра и постарался оттеснить назад, чтобы освободиться от раскаленного камина позади себя.

– Не пытайся заигрывать со мной, – сурово произнесла Франсуаз. – Сейчас эти штучки тебе не помогут. Говорю тебе в первый и последний раз – если ты собрался пойти подурачиться в бар со своими приятелями, делай это без меня.

Мне пришлось приложить известную силу, чтобы отпихнуть в сторону свою партнершу. Казалось, что брюки сзади уже начали дымиться.

– Веди себя скромнее, – произнес я. – Если тебя увидит сейчас полицейский, то решит, будто ты пристаешь к богатому клиенту. Не надейся, что я станут вносить за тебя залог.

– Ты вел себя слишком развязно, – продолжала она, нимало не обращая внимания на мои слова. – Сперва ты облил меня этой красной дрянью из своего стакана, а потом даже не попытался помочь мне ее оттереть.

Я представил себе, как в полутемном баре беру Франсуаз за ногу и начинаю медленными движениями обтирать ей бедро. Однако стоит ее как следует проучить.

– Френки, – мягко произнес я. – Сладкая моя француженка. Я очень рад, что ты решила стать моей гувернанткой. Но если мы с тобой сейчас не поторопимся, Лагано улизнет из своего убежища, и ты не сможешь купить мне погремушку. Поехали?

Франсуаз решительно развернулась и стала обходить машину. На этот раз она не собиралась дожидаться, пока я открою ей дверцу. Посмотрев на выражение ее лица, я понял, – всю дорогу мне предстоит выслушивать лекцию о правилах хорошего тона.

Она сама напросилась.

– “Ньюс”.

Торговец газетами, с интересом следивший за нашим разговором, никак не ожидал, что я повернусь к нему, и с перепугу вручил мне “Гардиан”. Поскольку она стоила на несколько центов дороже, чем я протянул ему, я не стал возражать. Все равно я не собирался читать светскую хронику.

– Не думай, что сможешь спрятаться от меня за газетным листом, – строго произнесла Франсуаз, открывая дверцу.

Я придержал девушку за плечо и протиснулся между ней и машиной. Потом развернул “Гардиан” и тщательно застелил сиденье.

– Я не могу так часто отправлять чехлы в чистку, – пояснил я. – Я и так делал это в прошлом месяце, когда некто вывернул на них огромный аквариум, полный ила.

– Ты сам дал мне этот аквариум, – возразила она. – И потом, если бы я не опрокинула его, мы бы не узнали, есть ли на дне ключ от камеры хранения.

– Его там и не оказалось.

– Но он мог там быть.

Смятая газета полетела на тротуар, и Франсуаз демонстративно заложила ногу на ногу, обтирая бедра об обшивку.

Если бы я стал разбрасывать мусор по улице, мне бы наверняка досталось.