Проклятые ночи

Глава 2. Авария

Фраза «Вся жизнь промелькнула перед глазами» – невероятно фальшивая. Когда Иван Калмыков оказался на волосок от гибели, у него перед глазами мелькали початые бутылки виски, пакеты из-под чипсов, губка для обуви и собственные безвольно болтавшиеся руки. Даже захоти Иван вспомнить все поворотные моменты своей недолгой 21-летней жизни, затуманенный алкоголем мозг не смог бы их воспроизвести. Мешали попеременно мелькавшие за окном машины асфальт, дома и звёздное небо. Виски буравил мощный бит из сабвуфера и счастливый визг однокурсника Лазарева – тот, наверное, думал, что сам пустил машину в такой крутой занос. Мощный удар головой о спинку переднего сиденья окончательно лишил Ивана возможности увидеть фрагменты прошлого.

Очнулся он сидя на мокром асфальте, прислонённый к металлическому бордюру. Прутья больно упирались в спину. Иван попытался сменить положение, и боль скрутила все мышцы. Голова трещала, а ноги, руки, рёбра и, похоже, все внутренности адски ныли.

– Тихо, тихо, не рыпайся, – рыкнул кто-то у самого уха и больно схватил за подбородок, повернув голову к жёлтому свету уличного фонаря.

Иван смог рассмотреть медбрата. Тот грубо выдёргивал из его щеки осколки стекла.

– Болит где? Встать можешь? Идти? – медик оглядел Ивана ещё раз.

– Не знаю, – честно признался он и для проверки попытался встать.

На удивление ему это удалось, хотя голова закружилась, и пришлось вновь опереться на ограду. Медик, видимо, решил, что его помощь тут больше не нужна, и отошёл. Теперь Иван смог оглядеться.

Чёрный «Рендж Ровер» Лазарева лежал на крыше. Автомобиль врезался в столб в паре метров от трёхэтажного особняка девятнадцатого века. Наверняка памятника архитектуры, в котором жил какой-нибудь Грибоедов. В центре Питера только такие дома. Рядом стояла скорая, медики грузили кого-то внутрь. Сам Лазарев сидел на поребрике с залитым кровью лицом и безостановочно прикладывался к уцелевшей бутылке. По её стеклу пробежал синий блик. Иван повернул голову.

С другой стороны от внедорожника была машина ГИБДД со включёнными мигалками. Один сотрудник заполнял бумаги, сверяясь с карточкой прав в руках. Второй, нахмурившись, разговаривал со стоявшим спиной тучным высоким мужчиной в военной форме.

– Зараза, – процедил Иван сквозь зубы.

Эти плечи и затылок он ни с чьими другими не спутает. Нечего было и думать, что ему не доложат. Ночь была очень тёплой для начала мая, но Ивана пробрала дрожь. Мужчина тем временем повернулся и двинулся к нему. Следом с понурой головой шла миниатюрная женщина.

– Что, очухался? – не спросил, а крикнул мужчина.

– Привет, пап, – Иван притворился, что устало трёт глаза, лишь бы не встречаться взглядом с отцом.

– Рот закрыл! – ещё больше повысил голос мужчина и подошёл вплотную. – Ты своей пустой башкой вообще думаешь? Позоришь меня! Шайка идиотов! Что, хочешь, чтобы завтра во всех газетах было: «Сыновья полковника и замгубернатора устроили пьяные гонки в центре Питера»? Хорошо ещё, что не угробили никого! Вовек не отбрехаться бы.

Пока отец прервал тираду, чтобы перевести дыхание, Иван взглянул на мать. Та лишь грустно покачала головой.

Было вдвойне обидно из-за того, что он и не хотел садиться в эту машину. Когда услышал, что Лазарев собрался за добавкой, даже вяло его отговаривал. Даже попытался было забрать ключи. Лазарев назвал его ссыклом и вместе с другими парнями потащил Ивана с собой – чтобы увидел, что «всё будет пучком». Надо было отказаться. Надо было всё-таки забрать ключи. Наверное, отец прав – и он головой не думал.

– Дружка твоего, – мужчина ткнул большим пальцем себе за спину, – сейчас в отделение повезут и закроют за пьяные гонки. Мозгов-то у вас совсем нет, а? Так нажраться-то? На ногах не стоит!

– Да я почти не пил, – поморщился Иван. Всё-таки он выпил достаточно, чтобы голова сейчас нестерпимо болела.

– Посмотрите, какие правильные, – не унимался отец. – Мне что, спасибо тебе за это сказать?

– Гриша, давай поедем уже, – мать Ивана тронула мужа за локоть, пытаясь успокоить, и привела единственный действенный аргумент: – Люди смотрят.

На тротуарах действительно кучковалась молодёжь – до сессии было далеко, погода шептала, вот студенты и гуляли до полуночи и дальше. Мужчина засопел, словно выпуская пар, не говоря ни слова, развернулся и зашагал прочь.

– А можно? – Иван оттолкнулся от перил и неуверенно обратился к матери.

– Ты же на пассажирском сидел. Тут водитель отвечать будет, – женщина бросила быстрый взгляд на Лазарева и пошла за мужем.

Иван медленно побрёл за ними. Машина отца стояла за поворотом. Он с трудом забрался на заднее сиденье и откинулся на спинку. Отец завёл мотор и сразу рванул с места. Несколько минут ехали молча.

– И чтоб ты знал! – гнев отца снова прорвался. – Если ты в тюрьму угодишь из-за дурости своей, я тебяотмазывать не буду. Много чести! Может, хоть ума-разума наберёшься. Понял меня?

Мужчина обернулся и грозно глянул на сына.

– Понял-понял, – промямлил Иван.

Отец снова повернулся к дороге, стал набирать в грудь воздух для нового словесного залпа, как вдруг сдулся.

– Чёрт, бензин… – и без поворотника перестроился на два ряда правее, чтобы свернуть к заправке.

«А сам-то как водит! Мастер-классы по безбашенной езде может давать», – зло подумал Иван.

– Вот ещё что. Там двое, что ещё с вами в машине были, слиняли. Этот бы тоже свалил, да на ногах не стоял. А так бы кинули тебя одного за всех отдуваться. Вот какие у тебя товарищи, – бросил отец. Он остановился у бензоколонки и вышел.

– Да не товарищи они мне, – смелости ответить хватило, только когда водительская дверь захлопнулась.

Мать обернулась с переднего сиденья. Она тоже сердилась, но не так, как отец. Просто смотрела на сына с беспокойством, грустью и разочарованием. Иван отвёл взгляд.

– Что же ты тогда с ними был, а потом ездил и пил?

– Позвали в гости. Там все пили.

Мать глубоко вздохнула.

– Давай-давай, скажи: «А если все начнут с пятого этажа прыгать…», – теперь взорвался Иван.

Мать вздохнула ещё раз и молча отвернулась. Иван поморщился от злобы и стыда. Тут вернулся отец. Он читал Ивану мораль ещё двадцать минут, пока они ехали. В полпервого ночи машина остановилась перед новостройкой, где родители пару лет назад купили Ивану квартиру.

– До дома дойдёшь или опять во что-то вляпаешься? – буркнул отец.

– Дойду, – Иван поспешно открыл дверь. Ему совсем не хотелось, чтобы отец с матерью поднимались к нему, видели бардак и ругали его ещё и за это.

Он выбрался из автомобиля, помахал рукой и взглядом проводил огни фар. Когда мотор затих вдалеке, Иван нетвёрдым шагом двинулся к подъезду, там прижался лбом к холодной металлической панели и вызвал лифт, поднялся на свой этаж и ввалился в квартиру. Не раздеваясь, рухнул на кровать и тут же пожалел об этом. Во-первых, упал он на пульт от телевизора, который больно врезался в бок, но шевелиться и доставать его не было сил. Во-вторых, от резкого движения закружилась голова – алкоголь снова дал о себе знать.

Чтобы остановить вертящийся потолок, Иван сфокусировал взгляд на прикроватной тумбочке. Там громоздились книги. «Час презренья», «Дюна», «Гиперион», «Буря мечей», «Башни Полуночи», «Соломон Кейн».

«Понятно, почему меня не зовут тусить. Я же нерд», – со вздохом подумал Иван и закрыл глаза.

Перед глазами тут же показался салон машины и мелькающий городской пейзаж. Он ведь мог и умереть. Было бы тупо. Конечно, он не святой, но до такой дичи раньше не доходил. А всё потому, что его раньше и не звали в эту безумную компанию. И Иван, и Лазарев в универе появлялись редко, пересекались ещё реже. Когда это случалось, общаться им было особо не о чем. Но сегодня сын замгубернатора отмечал день рождения и великодушно позвал всю группу. Ну а там понеслось.

С этими мыслями в гудящей голове Иван провалился в сон. Неприятный такой сон. Сон, в котором не можешь ни пошевелиться, ни слова сказать. И в котором ты… голый перед толпой людей.

Иван стоял посреди большой комнаты. Высокие потолки, окна во всю стену, камин и люстра – почти тронный зал. От Ивана к дальней стене тянулся огромный стол человек на тридцать. Но у его противоположного конца сидели всего четверо рослых парней. Они синхронно повернули головы в его сторону. Во сне время всегда тянется неестественно долго, и Ивану казалось, что стоять и позориться ему так несколько часов. Но вдруг один из парней – рыжий и патлатый – с воплем победно вскинул руки.

– Новенький!

Всё, что смог сделать Иван, – прикрыть руками пах.