Проклятое Пророчество

Глава 3 ПРОРОЧЕСТВО НАЧИНАЕТ СБЫВАТЬСЯ

Наш путь подошел к концу. Когда мы вошли в прибрежную зону, где должен будет находиться город, я была поражена объемом работы проделанной тут без меня.

Чуть меньше года назад, я коротко побывала здесь первый раз. Тогда, я вместе с землемерами осматривала место будущего строительства, и мы устанавливали метки по периметру будущего города, его улиц и парков. На тот момент, тут был голый, каменистый, безжизненный берег Океана. А теперь, Орочья улица была практически достроена и дома, стоящие на ней, использовались как временное жилье для тех, кто здесь работал. В обе стороны, насколько хватало взгляда, эта улица уже была добротно замощена булыжником. Сразу видно — это гномья работа. Сейчас, шло активное строительство на Гномьей улице, где суетились разумные всех рас.

Какофония звуков, царящая здесь, ударила резким контрастом по сравнению с тишиной леса. Гул голосов, размеренные удары молотками, стук топоров, визг пил, все это было так необычно, ведь мы привыкли, что маги, как правило, работают тихо.

Заметив меня и Орестонэля, волна интереса прокатилась среди строителей. Вскоре, к нам степенно подошел хорошо знакомый мне гном, по имени Бор. Он жил со своей семьей в Асмероне, когда там строился гномий квартал. И был, в то время, моим главным, надежным помощником, руководившим строительными работами, которые выполняли гномы. Здесь он согласился на такую же должность, и отвечал за строительную бригаду гномов.

Бор был типичным представителем своей расы. Рост около ста пятидесяти сантиметров, короткие мощные руки, ноги и шея, бочкообразное тело с доминирующим животом, красноватого оттенка кожа, рыжие кудрявые волосы на голове и короткая кудрявая рыжая борода, крупные и мясистые черты лица, круглые на выкате зеленоватого оттенка глаза, которые сейчас были не видны за стеклами солнцезащитных очков. Как все гномы одет в широкие штаны и свободную рубаху со шнуровкой выреза ворота, обут в грубые, тяжелые ботинки.

— Здравствуй, Бор, рада тебя видеть, — переходя на гномий язык, поприветствовала я его, улыбаясь и искренне радуясь встрече. — Здесь местность открытая и много солнца, как твои глаза?

— Здравствуй, Али, мы ждали тебя еще шесть дней назад, — попенял он мне рокочущим басом, как всегда сокращая мое имя на гномий манер. — С глазами не плохо, мы все пьем защитный эликсир, что придумала твоя мать, и он помогает.

— Извини, я действительно опоздала к оговоренному сроку. В дороге пал ящер, на котором я ехала. Поэтому часть пути пришлось проделать пешком. Но, я смотрю, вы времени даром не теряли, так много успели всего сделать!

— Да. Очень помог будущий градосмотритель, назначенный вашей Королевой. Приехал, пробыл здесь безотлучно больше месяца и сумел улучшить организацию работ. Все ждал тебя, но когда ты не появилась в назначенный день, выждал еще двое суток и умчался в Асмерон, выяснять, куда ты пропала. Странно, что вы не встретились на дороге, — удивился гном.

— Ну, нам приходилось часто сходить с дороги, вот, наверное, и разминулись. А какой он этот градосмотритель? — не скрывая любопытства, спросила я, ведь мне придется с ним много общаться.

— Он оказался толковым эльфом. А так, ты же знаешь, мне все эльфы на один возраст и одно лицо, если я с кем-то из вас целый год рядом не провел. Поэтому никак описать не смогу. Эльфы говорят, что молодой, раньше занимался какими-то кризисами в ваших городах, правда, что это такое я не понял, — недоуменно пожал плечами Бор.

— А, я знаю, о чем речь. Это когда в Городском Совете нет единства по тому или иному вопросу и возникают разногласия, тогда приезжает из другого города кризисный Советник. Он помогает решить проблему, взглянув на нее свежим взглядом, и будучи лично не заинтересован в поддержке той или иной стороны конфликта, — постаралась я объяснить это гному.

— Так разве ж это работа для молодого? Тут опыт нужен! — возмутился Бор.

— А не молодому, да еще и семейному, большую часть времени проводить в дороге, на колесах, в других городах, это как? Так что, считается, что главное не возраст, а умная голова, — возразила я.

— Чудные вы эльфы! Ладно, это не мое дело. Молодой-то молодой, да мне, вроде, показалось, какой-то больной, — продолжил рассказ гном.

— Ты чего, Бор? Эльфы никогда не болеют, — очень удивилась я такой неожиданной характеристике.

— Ну же, говорю тебе, не разбираюсь я в ваших внешностях!

— А когда он обещал вернуться? — заинтересованно спросила я.

— Сказал, как найдет тебя, так сразу, — охотно ответил Бор.

— О! А я-то уже здесь! Ну, ничего, в Асмероне знают, что я сюда направилась. Так что, выяснит это и, наверное, скоро вернется. А теперь, — перешла я на эльфийский, чтобы нас понимал Орестонэль, не знающий гномьего, — познакомься, это мой Учитель. Его зовут Орестонэль, ну для вас гномов, он, конечно, будет Рес. И покажи нам, что вы тут успели сделать? Где я буду жить? Желательно, чтобы и Учитель жил рядом.

— Да не вопрос. Что ж, идем, — и, звонко хлопнув себя по пузу ладонью, гном вразвалочку пошел впереди нас, по застроенной Орочей улице, показывая постройки. По ходу нашего движения он комментировал, как шло строительство, с какими трудностями пришлось столкнуться.

Я, приветствуя всех встречающихся по пути разумных, и эльфов, и гномов, и орков, щедро одаривала их улыбками, искренне желая поделиться с ними жизненной энергией и душевным теплом, таким образом благодаря за отлично проделанную работу.

Орочьи дома уже полностью благоустроенные, временно были довольно тесно заселены гномами и орками. Эльфы же отказались поселяться в них, в количестве большем, чем трое, и по одному, занимали одну из трех секций, П-образных домов.

— Вот здесь живет градосмотритель. Один занял целый дом! Не понимаю я таких капризов, — недовольно проворчал Бор. — В доме рядом, велел поселить тебя. Следующий дом тоже свободен, там может жить твой Учитель. А чему он тебя учит-то? — с нескрываемым любопытством уточнил гном. — Я думал, что ты и есть самая ученая.

— Он учит меня защищаться от нападения, — ответила я улыбаясь, довольная его неуклюжим комплиментом.

— Да разве ж кто на тебя нападет? — изумился гном, непроизвольно хлопнув себяладонями по бедрам.

— Оказалось, что да, — с тяжелым вздохом, сразу погрустнев, ответила я. — А теперь расскажи, кроме привозных продуктов, чем питаетесь?

— Дичью, которую в основном эльфы добывают, в лесу, для всех.

— А как распределяете работу?

— Гномы по камню работают. Дома на Гномьей улице строят, да улицы мостят. Осталось целиком замостить Набережную и половину Эльфийской. Ну и широченные ты их задумала, расточительно больно, — не смог удержаться от критики Бор.

— Зато удобно, — возразила я. — Тут тебе, пожалуйста, и свободное встречное движение, и пешеходные дорожки с обеих сторон, и разделительная полоса по центру, засаженная низкими красиво цветущими кустарниками, и ощущение простора, и хорошее проветривание, а значит всегда чистый воздух.

— Ладно уж, — соглашаясь, махнул рукой гном. — Орки лес валят, камень на тачках подвозят, шкуры убитых животных сушат, похлебку свою любимую на всех варят. Эльфы, магией этой вашей охренительной, все деревянные постройки ставят. Да еще, вместе с орками, этот самый, водопровод с канализацией делают. Но рук не хватает, нужно пополнение.

— Жду, со дня на день, — успокоила я его, — Еваниэль гномов из Гор должна привести, а Владыка обещал орков из Степи с собой захватить, если найдет тех, кто поспокойнее. А ответь честно, Бор, часты ли здесь среди вас, конфликты, вражда, споры, драки?

— Вражды и драк нет, а споры и конфликты нередки между гномами и орками, или между собой. А вот эльфы какие-то заторможенные, ни друг с другом, ни с нами почти не общаются. Как так можно жить, ума не приложу? Скучно же!

— Бор, будь внимателен, если сам заметишь или кто-то из твоих гномов увидит, что кто-нибудь из эльфов вражду затевает, скажи мне сразу. Это очень важно.

Он настороженно, внимательно, с пониманием посмотрел на меня и согласно кивнув, сказал:

— Предупрежу, не сомневайся.

На этом, мы простились с гномом. Заняв предоставленное нам с Орестонэлем жилье, разобрали свои скромные пожитки, приняли душ, и пошли к той части улицы, где поселились эльфы. Был уже вечер, все заканчивали работу и возвращались к своим временным домам. Как и ожидалось, среди эльфов были только мужчины. Все они пришли сюда из разных городов, я почти никого не знала. При моем появлении, как обычно в присутствии женщины, они оживились, стараясь произвести на меня хорошее впечатление, поэтому охотно рассказывали о своей работе здесь.

Орестонэль как-то подозрительно напрягся. И когда мы отошли в сторону, я успокаивающе погладила его руку.

— Учитель, вряд ли среди них есть враги. Эти эльфы здесь давно. Пришли на заработки или в расчете здесь поселиться, убегая от скуки. Они добровольно трудятся бок обок с орками и гномами, значит, терпимо к ним относятся. Не волнуйся понапрасну.

После эльфов мы коротко встретились с орками. Каждый раз, видя их в деле, не устаю поражаться их мощи, силе, выносливости. Все они высокие, широкоплечие, мускулистые, имеют гибкий, ловкий хвост, заменяющий им третью руку. Их серовато-коричневая кожа очень эластичная и прочная. Грубые черты лица, глубоко посаженные глаза, выступающие вперед мощные челюсти и выглядывающие из-под нижней губы клыки, придают их лицам свирепое выражение. Большая часть присутствующих здесь орков была из Асмерона и многих я знала. Дружелюбно пообщавшись, я узнала, что среди них есть и несколько орчанок, которые готовят еду и стирают одежду для всех орков.

Заглянув на территорию гномов, я удивилась тому, что некоторые из них прибыли сюда с семьями. Здесь были не только женщины, которые трудятся наравне с мужчинами, но даже и дети, помогающие родителям по дому.

Наконец, этот утомительный день, полный шума и впечатлений, закончился. И я наскоро перекусив, впервые за последнее время, молниеносно заснула, без тревожных, навязчивых мыслей и тоскливых воспоминаний.

Утром, приоткрыв дверь и выглянув на улицу, увидела Орестонэля, сидящего на земле у порога моего жилища, прислонившись спиной к стене дома.

— Здравствуй, Учитель, а чего ты здесь делаешь? — спросила спросонья, потирая кулаками глаза.

— Жду тебя. Я приготовил нам завтрак, — ответил он, улыбнувшись моему взлохмаченному, но отдохнувшему виду.

— Обещаю, что сегодня же выясню, где брать продукты и буду всегда готовить для нас обоих ужин. Ты же знаешь, если это не походные условия, то я совсем не такая уж беспомощная, — заверила я его.

В доме, где поселился Орестонэль, так же как и в моем, было практически пусто. Только кровать в спальне и обеденный стол с двумя стульями на кухне. Даже очаг находился, по-орочьи, на улице, в закрытом дворе. Мы с Учителем расположились на кухне в его жилище. Поели, выпили горячий травяной отвар и обсудили, как будем жить и чем заниматься.

— В чем заключается твоя работа здесь? — спросил Орестонэль.

— То, что я буду делать, называется авторский надзор. Моя задача контролировать, чтобы все было построено так, как я задумала и отобразила на бумаге в своем проекте. В случае, если у строителей возникают затруднения в реализации какой-то моей задумки, и они не знают как именно ее исполнить, я должна им это подсказать. Как автор, сама я, непосредственно в строительстве, оформлении и озеленении города участвовать не должна. Но на самом деле, когда дело дойдет до озеленения города, внешнего дизайна домов общественного назначения и их внутренних помещений, я, по собственной инициативе, наверное, буду работать больше всех. Хочу попросить у Совета Старейшин, на этот период, во временное пользование, несколько кристаллов-накопителей из Королевской Сокровищницы, иначе моего резерва Силы на такую грандиозную работу не хватит.

— А что буду делать я, кроме одного часа в день тренировки с тобой?

— А чем бы ты хотел заняться? — смущенно спросила я, ругая себя за то, что о нем я как-то, в этом направлении, не подумала.

— Я хотел бы быть твоим телохранителем. Прежде чем отнекиваться и спорить, выслушай меня. Пока не будут найдены и наказаны те, кто покушается на тебя, твоя жизнь в опасности. Как только твой отец узнает об этом, он не будет слушать твои возражения и рисковать тобой. Эдмунизэль тут же приставит к тебе телохранителя. И вот вопрос, что для тебя лучше, чтобы это был я или какой-то другой, незнакомый тебе воин?

— Тут и вопроса нет, конечно, ты, — ответила я, признавая его правоту и внутренне заставляя себя смириться с неизбежным. Но, все же, надеясь, что это временно.

— Ну, вот и договорились. А теперь давай обговорим время наших тренировок.

— Только не утром! Ты же знаешь, что утро для меня самая трудная часть дня, и в это время, я в самой плохой форме. Давай после сиесты, а?

— Хорошо, — с довольным выражением на лице, согласился он. — А теперь собирайся, и пойдем обходить твои владения.

Весь день прошел в суете, беготне и выяснении, кто за что отвечает, чтобы знать, с кого и что спрашивать.

Этим вечером, забравшись в постель, я, как обычно в последнее время, ворочалась перед сном, думая о Данирэле. И не находила себя места, то ли от обиды и грусти, то ли от сексуального желания. Испытав однажды такое умопомрачительно сильное и незабываемое удовольствие, я хотела этого вновь. Неужели, теперь мне остается только вспоминать о ласках Данирэля? Это проблема, которую надо как-то решать, так жить очень тяжело. Может быть, я забуду о нем и перестану страдать, если испытаю такое же блаженство с каким-нибудь другим мужчиной? Эта мысль все чаще и настойчивее появлялась в моей голове.

Моя жизнь в Эльгноморе за несколько дней вошла в размеренную колею. Утром душ, а потом завтрак у Орестонэля. Затем мы вместе обходим те места, где сейчас шла особенно интенсивная работа. Там, в трудных случаях, я старалась помочь в чем-то магией, в чем-то советом. Когда наступало время сиесты, и здесь на пока еще голом берегу было особенно жарко, вся жизнь замирала. И я, как все, скрывалась в доме. Садилась за кухонный стол и вносила кое-какие поправки в свой проект города. После сиесты — тренировка с Орестонэлем, на поляне, которую он присмотрел недалеко в лесу, подальше от чужих глаз и ушей. Вернувшись в дом — душ. А потом, не теряя времени, с одним из эльфов обладающим Даром Земли, я, пользуясь своим Даром Природы, занималась озеленением Орочей улицы, которая была уже полностью застроена. К закату Красного солнца я заканчивала эту работу и начинала готовить ужин на своей кухне, несмотря на протесты Орестонэля, настаивавшего, чтобы этим занимался он, тем более, что у нас не было привычной посуды и пользоваться приходилось походными котелками. Ну, откровенно говоря, фактически он и готовил, под предлогом помощи мне. После ужина — душ и спать. Огорчала невозможность привычно что-нибудь почитать перед сном, книг здесь ни у кого не было.

В один из дней, пришел торговый караван из пяти карет, со всевозможными товарами для продажи: кое-каким оружием, лиофилизированными продуктами, посудой, моющими средствами, постельными принадлежностями, одеждой, обувью, зельями и эликсирами. С этим караваном прибыл и представитель Казначея, с мешком денег для оплаты произведенных работ.

Как и все, я тоже получила причитающуюся мне сумму денег. Мы с Орестонэлем обрадовались торговцам, наконец, можем приобрести хоть что-то из необходимого, учитывая наше, мягко говоря, скудное имущество. Для себя я нашла мало чего подходящего, но воспользовалась возможностью сделать заказ на следующий раз, написав немаленький список желаемого.

Это шумное и суетливое событие заставило нас с Орестонэлем начать тренировку гораздо позже обычного времени, когда Красное солнце уже двигалось к закату. Во время имитации одного из нападений, Орестонэль повалил меня на землю, на спину. Я не смогла вывернуться, и он, придавив меня своим телом к земле, прижался губами к моим губам. Я, как это было уже не раз отработано в подобной ситуации, позволила протолкнуть мне в рот его язык и вцепилась в него зубами чуть-чуть сжав. Обозначая, таким образом, как минимум болевой укус до крови, ну, а как максимум, если бы, конечно, это мне удалось в реальной ситуации, откушенный язык противника.

Когда такое, иногда, случалось во время предыдущих тренировок, Орестонэль тут же отпускал меня. Но не в это раз. Он перевел это действие в настоящий поцелуй, нежно погладив мой язык своим. От неожиданности я широко распахнула глаза и выпустила из плена своих зубов его язык. В тот же миг его губы и язык стали активными, настойчивыми, властными, жаркими, страстными.

Первый момент заторможенного удивления сменился паникой и непониманием, что же мне делать-то? Потом пришла мысль — почему бы и нет? Я сама, уже не один раз, думала о другом мужчине. Так пусть это будет Орестонэль, к которому я искренне привязана и которому абсолютно доверяю, он никогда не обидит меня ни словом, ни делом.

Напряжение, сковавшее мое тело, ушло, я расслабилась, позволяя ему продолжить начатое. Он сразу же почувствовал это мое безмолвное согласие и, целуя шею, чуть сдавил ладонями мою грудь, потеребив большими пальцами, через одежду, мои соски. Это было приятно и возбуждающе.

Когда же он стал раздевать меня и себя, я постаралась ему помочь. Раздев, он положил меня на нашу сброшенную одежду. Его губы ласкали мои губы, глаза, нос, ухо. Грубоватые ладони осторожно скользили по моему телу. Я отдалась его ласкам, не требующим от меня ничего взамен. Тесно прижав меня к себе, он заставил почувствовать его желание, а потом, проникнул в меня. Опираясь на локти, и размеренно двигаясь в уже знакомом мне ритме, он зашептал:

— Девочка моя… любимая… желанная… единственная…

Почему-то, в этот раз, мое сознание не желало отключаться. Я контролировала происходящее. Слышала и понимала, что он мне говорит, не сомневалась в нем, в его чувствах, в его словах, уверенная, что это правда. Я испытывала разбуженное нарастающее напряжение, но не нарастающий восторг, как это было в мой первый раз. Когда, наконец, я достигла желаемой разрядки, как мне показалось мучительно долго ожидаемой, это был не экстаз, это было избавление от томительного напряжения, вызывшее стон облегчения.

Мы еще лежали на траве какое-то время. Он обнимал меня, перекатив на себя сверху, ласково поглаживая мою спину, боясь отпустить. А я, прижимаясь щекой к его груди, прикрыв глаза, думала о том, что мне не было больно, или противно, или неприятно. Это было скорее хорошо, чем плохо, но я не хочу это повторить в ближайшее время.

Красное солнце скрылось за горизонтом, стало прохладно и Орестонэль, отпустив меня, стал помогать одеваться, со словами:

— Ты не сердишься на меня? Тебе не было больно?

— Нет-нет, все хорошо. Просто немного замерзла и хочу скорее под одеяло, — заставила я себя улыбнуться, глядя в его встревоженные глаза.

— А меня пустишь под свое одеяло? — спросил он, улыбнувшись в ответ.

— Можно я побуду там одна? — мой вопрос получился с какими-то жалобными интонациями.

Улыбка сползла с его лица, и он с грустью произнес:

— Конечно. Только помни, что я всегда рядом, и если буду нужен, позови.

Он не был чутким по своей сути, как и все, кто не владеет ментальной магией, но меня, почему-то, сейчас ощущал очень тонко. Искренне благодарная за его понимание, терпение, внимание и заботу, я обняла его. Нежно поцеловала в губы и прошептала:

— Спасибо.

— Это тебе спасибо, — прошептал в ответ он мне в губы.

Оказавшись в своей постели, я тихо заплакала. Эх, как же жизнь сложна. Я не сожалею о случившемся. Это было мне нужно, чтобы разобраться в себе. Теперь, я знаю, наслаждение бывает обжигающе упоительным только тогда, когда в этом участвует не только тело, но и душа. Мне было безумно жалко Орестонэля, на чувства которого я не смогла ответить. И жалко себя. Неужели любовь так жестока, не давая забыть и заставляя страдать? Тогда, я не хочу никакой любви, раз от нее испытываешь только боль.

К счастью, насыщенные новостями и эмоциями, события следующего дня не позволили мне долго рефлексировать по поводу случившегося.

Из Гномьих Гор пришел большой отряд гномов. Этих гномов привели с собой Эдмунизэль с Еваниэлью. С ними были и несколько эльфов, вернувшихся с Гор после дипломатической встречи с гномами.

Обнимаясь с родителями, я плакала от радости, что, наконец, они рядом, я так скучала. Эльфы никогда так себя не ведут, избегая бурных проявлений эмоций, лишних прикосновений, и уж тем более слезы для них недопустимы. Но все привыкли к чудачествам нашей семьи. А я, вытирая слезы ладонью, радовалась еще и тому, что груз проблем придавивших мои плечи и казавшийся мне непосильным, теперь частично ляжет на плечи Эдмунизэля.

— Почему ты не отвечала мне по амулету связи? — строго спросил меня Эдмунизэль.

— Потому, что у меня больше нет амулета. Но как я его лишилась, расскажу позже, вечером.

Все вокруг суетились, занимаясь размещением вновь прибывших. Среди пришедших в Эльгномор гномов были и женщины. Как объяснила Еваниэль, те из гномов, кто сможет прижиться здесь, в Эльфийском Лесу, и не тосковать по своим Горам, станут жителями будущего города. В этом очень заинтересован Повелитель гномов, надеясь таким образом иметь непрекращающийся товарообмен с эльфами. Гномы особенно заинтересованы в эльфийских зельях и эликсирах, значительно улучшающих их здоровье и приспособляемость к солнечному свету, суточным перепадам температур, открытым пространствам.

Заселение прибывших гномов и суета, с этим связанная, заняли целый день. Только на закате Красного солнца мне, Еваниэли, Эдмунизэлю и Орестонэлю, которого я представила как своего телохранителя, удивив этим родителей, наконец, удалось уединиться в моем жилище.

Эдмунизэль и Орестонэль взяли себе по стулу из кухни. Мы с Еваниэлью забрались с ногами на кровать.

— Я рад, что ты по собственной инициативе взяла себе телохранителя, и одобряю твой выбор, — со скупой улыбкой сказал Эдмунизэль.

— Подожди радоваться. Послушай вначале, чем это было вызвано, — с тяжелым вздохом ответила я.

Мой подробный рассказ, с некоторыми уточнениями Орестонэля, встревожил родителей не на шутку, вызвав мрачное изумление произошедшими событиями, страх за меня, сожаление и досаду, что их не было рядом со мной в это ужасное время.

— Детка, как же ты смогла со всем этим справиться? — с болью и сочувствием в голосе, обнимая меня и прижимая мою голову к своей груди, спросила Еваниэль.

— Мне очень помогли Данирэль и Орестонэль. Фактически, они мои спасители. Без них, меня уже не было бы с вами, — честно ответила я.

— Невозможно поверить, что кто-то из эльфов готов к убийству соотечественника, тем более женщины, — с гневом сказал Эдмузинэль. О запредельной степени его гнева свидетельствовали глаза, цвет которых приобрел красноватый оттенок.

Еваниэль, встав с моей кровати, перебралась на колени Эдмунизэля, обняв его за шею, и, дождавшись, когда он, сдерживая свою разбушевавшуюся внутри стихийную магию, успокоится, сказала:

— А я тебя не раз предупреждала, что со всем тем положительным, что появилось в последние годы в нашей жизни, обязательно появится и что-то отрицательное. Это закон Равновесия. Новые отношения, чувства, оценки, мировоззрение, рождают новую мораль, меняют традиции. Это и порождает у многих страх перед всем новым. И, нередко, вызывает желание этому противостоять любой ценой. Но к появляющимся отрицательным явлениям надо быть готовым и научиться бороться с ними. Причем, не только с помощью разъяснений, уговоров, положительных примеров. Но и с помощью страха перед наказанием, которое должно быть суровым и неотвратимым, — высказала Еваниэль свое мнение о происходящем. — Но это общие рассуждения. Сейчас же давайте обсудим все услышанное от Алинаэль. Тут у нас две проблемы. Одна, касается всех эльфов, и сводится к вопросу о расовой нетерпимости. Как много эльфов придерживается той точки зрения, что оркам не место в Эльфийском Лесу? Организованы ли они? Имеют ли лидера? Как далеко готовы зайти в своем противостоянии? И как нам с этим бороться? Вторая проблема более конкретная. Она касается нашей семьи. Давайте продумаем, кто этот злоумышленник преследующий Алинаэль и прикрывающий свои истинные мотивы расовой неприязнью? Кому из нашей семьи и за что он мстит? Если мы ответим на этот вопрос, мы вычислим кто это.

— Как говорит древняя поговорка: «ищите женщину», — задумчиво произнес Эдмунизэль, нежно прижимая к себе Еваниэль. — По себе знаю, только женщина может пробудить в мужчине такие глубокие, всепоглощающие, яростные чувства, которые способны толкнуть его на убийство. Поэтому логично предположить, что это месть женщине. Ответное желание сделать ей больно. Например, вот таким способом — расправившись с кем-то из ее близких. Значит, эта женщина отвергла этого мужчину или ее у него, каким-то образом, отобрали. Но вот сама Алинаэль, в качестве такой женщины, отпадает. Она, до последнего времени, жила как не пробудившаяся, прекрасная бабочка в коконе, недоступная восторженным взорам окружающих. Поэтому она не могла ни у кого вызвать такого ожесточенного накала чувств. Остаешься ты и Ивануэль, — напряженно глядя на Еваниэль, высказал свое мнение Эдмунизэль.

— Я в этом Мире отвергла всего двух мужчин. Это Адаминэль и Повелитель гномов — Тор, — при этих ее словах лицо Эдмунизеля заметно помрачнело. — Но мы знаем, что между нами остались искренние, теплые, дружеские чувства. Так что, я думаю, что речь идет не обо мне, а об Ивануэли, и наш мстительный враг — Лазарэль, ее первый муж. Если это предположение верно, то тогда многое становится на свои места. Ни для кого не секрет, что он отчаянный ненавистник орков. Эта ненависть возникла и из-за высокомерного чувства расового превосходства, и из-за того, что именно орка Ивануэль предпочла ему. Он, наверняка, участвует, а возможно и возглавляет противоорочье движение, чем, я думаю, и воспользовался, привлекая к своей личной мести идейных сторонников.

Я слушала, затаив дыхание, переводя взгляд с одного на другого. Как мне повезло с родителями. Какие они умные, чуткие, догадливые!

— Согласен, — сказал Эдмунизель. — Из этого следует, что мы завтра, отпустим домой, в Асмерон, эльфов, участников делегации к гномам. А сами остаемся здесь до возвращения из Орочей Степи Ивануэли. Я согласен с Орестонэлем, что самые уязвимые для мести это Алинаэль и дети Ивануэли. Поэтому в Асмерон будем возвращаться все вместе — Ивануэль, Горус, дети, мы с Еваниэлю и отряд охраны Горуса. Своих воинов охраны, их восемь, я оставлю здесь. Пусть посменно ходят на охоту, снабжая местных строителей мясом, и скрытно охраняют Алинаэль. И всем нам надо быть максимально бдительными. Передвижение по лесу только в составе вооруженного отряда. Добравшись до Асмерона, я соберу Совет Старейшин и буду требовать от него согласие на ментальный допрос Лазарэля. Может быть, и на Королеву как-то удастся повлиять. Ведь ее слова все воспринимают как руководство к действию, а она такие опасные речи произносит, усугубляя проблему. Ну, и еще, я займусь выяснением, кто конкретно участвует в антиорочем движении.

На этом серьезный разговор закончился. Орестонель ушел в свое жилище. Гномы, готовые ради Еваниэли в лепешку расшибиться, нашли ей с Эдмунизэлем свободный дом, хоть я и предлагала поселить их вместе со мной.

На следующий день Еваниэль, собрав вокруг себя всех присутствующих здесь гномок, обучала их находить и распознавать растущую на опушке леса нужную им целебную траву. А потом, готовить из нее отвар, который надо пить гномам перед сном, чтобы повысить их устойчивость к ультрафиолету. Эдмунизэль отдал последние распоряжения, а потом и проводил уходящую в Асмерон эльфийскую делегацию. Я с Бором определяла, где именно лучше всего использовать рабочие руки вновь прибывших гномов.

Тренировка с Орестонэлем прошла как обычно. Я была ему очень благодарна за то, что он вел себя как всегда. Ни к чему не принуждал, не требовал, не выяснял. Благодаря этому между нами не возникло неловкости и отчуждения.

Когда ночью я уже засыпала в своей кровати, раздался тихий стук в дверь. Кто бы это мог быть в такое позднее время? Наверное, Еваниэль что-то понадобилось, решила я. Сонная, в короткой ночной рубашке, я вылезла из-под одеяла и пошла открывать дверь.

Сердце мое провалилось куда-то в пятки, когда я увидела, стоящего на пороге Данирэля. И я растерянно застыла, не в силах произнести ни слова.

— Я могу войти? — хриплым от напряжения голосом спросил он.

От неожиданности, волнения, нервного кома сдавившего мое горло, я смогла только согласно кивнуть.

Он вошел, закрыл за собой дверь, и прислонился к ней спиной. Мы оба напряженно разглядывали друг друга.

Он очень изменился и выглядел истощенным. Плечи поникли, под глазами тени, уголки губ горько опущены, измученные, потухшие глаза выглядят больными, во взгляде тоска.

— Что с тобой, Данирэль?! — сделала я порывисто шаг к нему, испуганная увиденным, испытывая чувство жалости и желания помочь.

Он, заметив мое движение, тоже сделал шаг навстречу, взяв мои ладони в свои и бережно сжав.

— Я скучал. Очень устал безуспешно искать тебя и ждать, — с каким-то отчаянием в голосе ответил он.

— Но почему ты меня искал? — спросила я, сбитая с толку, и в то же время, чувствуя тепло в груди от этих слов.

— Потому, что я люблю тебя. Ты моя единственная, моя Дармия. Я без тебя жить не могу.

— Не понимаю, — несогласно покачала я головой. — Ты что-то путаешь. Я хорошо знаю, что такое Дармия, моя мать Дармия моего отца. Мужчина, имеющий Дармию, не может быть близок с другой женщиной.

Теперь его взгляд наполнился непониманием:

— Да, я не могу, а главное, не хочу никого кроме тебя.

— Зачем ты меня обманываешь?! Я же видела тебя с другой, во время вашей близости! — топнула я ногой, не сумев справиться с сердитым возмущением.

— Сердце мое, что ты видела?! — воскликнул он в отчаянии, сжимая мои ладони. — Меня никто не интересует кроме тебя с тех пор, как я нашел тебя на дороге в Надмир!

— В последнюю ночь в твоем доме, я зашла в твою спальню и увидела тебя с другой женщиной. Потом, видела тебя с ней в гостинице, в Асмероне, — раздраженно растолковала я ему, не понимая его бессмысленных отпирательств.

— Титанур всех порви! Что ж ты придумала?! Да это же была моя мать! И была она не в моей спальне, а в соседней! И не со мной, а со своим теперешним мужчиной! — с не меньшим раздражением, воскликнул он.

— Ой!.. А я так обиделась на тебя… — виновато прошептала я, делая к нему последний шаг.

Он отпустил мои руки и одной рукой притянул за талию, другой — прижав мою голову к своей груди, притиснул меня к себе с такой силой, будто хотел навсегда вмять в себя, и судорожно выдохнул.

— Как ты могла обо мне так подумать?! — возмущенно спросил он.

— А как я могла не поверить своим глазам? — возразила я.

— Ты что, видела конкретно меня?

— Нет, только голые мужские ноги и руки, — прозвучало это у меня, как-то смешно и жалобно.

А ведь и верно, почему я ни разу не подумала, что это может быть кто-то другой? Это мне, наверное, из-за неожиданной, острой влюбленности, способность здраво мыслить напрочь снесло, и я пошла на поводу у эмоций, даже не попытавшись ничего прояснить у Данирэля.

— А я-то решил, что после близости стал тебе противен, что сделал больно, что ты больше не хочешь меня видеть. Безумно скучал и тосковал о тебе. Искал, чтобы спросить разрешения быть хотя бы где-то рядом. Чтобы чувствовать тебя, видеть хотя бы на расстоянии, иначе я просто умру. А ты была неуловима. И я не понимал, за что судьба так жестоко меня наказывает.

— Я тоже скучала. Очень… — призналась я.

Он наклонил ко мне голову и нежно поцеловал в губы. Потом приподняв меня, донес до кровати и уложив, растянулся рядом, не выпуская из объятий. Тут я узнала, что ласкать можно и словами.

— Сердце мое… ненаглядная… — зашептал он, заглядывая мне в глаза, — прекрасная… только о тебе все мои мысли… желанная… без тебя мне и жизнь не нужна… единственная… я так отчаянно люблю тебя…

— И я люблю тебя, — растроганно прошептала я.

— Скажи это еще раз…

— Я люблю тебя.

— Еще, — попросил он.

— Люблю, и согласна повторять сколько захочешь.

— Скажи, что моя, — настойчиво потребовал он.

— Да, твоя.

— Всегда?!

— Да.

— А почему не отвечала в ту ночь? — напряженно спросил он.

— А потому, что оказывается, ты меня доводишь до такого состояния, что я в этот момент ничего не слышу, ничего не вижу, не способна соображать и только плыву в океане удовольствия. Если ты хочешь мне что-то сказать или о чем-то спросить, делай это до или после, — с улыбкой ответила я.

— Понял, — с облегчением выдохнул он мне в губы, теснее прижимая к себе. — Ты мне расскажешь, что было с тобой после того, как ты убежала от меня?

— Да, — согласилась я. — А ты мне?

— Конечно.

Вначале я рассказала ему о том, что происходило со мной. Слушая, он с трудом сдерживал желание сейчас же вскочить и кинуться искать моих врагов, чтобы всех их поубивать, даже на секунду не задумываясь, что у эльфов, это под категорическим запретом. Права Еваниэль, времена меняются, и новые действия рождают новые противодействия — кто-то хочет убить меня, кто-то — моих врагов.

Его рассказ о себе, меня очень удивил. Оказывается, когда Данирэль нашел меня на дороге в Надмир, он ехал в Асмерон, на аудиенцию к Королеве, чтобы сложить с себя полномочия кризисного Советника и принять пост градосмотрителя Эльгномора. Этот визит состоялся позже, когда после моего побега, он бросился за мной вдогонку, в Асмерон. Но Королева велела Данирэлю временно остаться в должности кризисного Советника, пока, в ближайшее время, не подыщет ему замену.

Мать Данирэля сопровождала его в Асмерон, куда стремилась по собственным делам. Она зельевар, и у нее закончились некоторые, особенно редкие и дорогие ингредиенты для зелий и эликсиров, которые приобрести можно только в столице. Например, порошок из высушенной тимусовой железы Титанура.

Данирэль рассказал, как упорно искал меня. Как стал приглядывать за строительством Эльгномора, когда понял, что никто не знает куда я уехала, и он не сможет отыскать меня в Лесу, но я рано или поздно обязательно появлюсь здесь. И как не выдержал этого ожидания, когда я не объявилась к назначенному сроку.

— Почему же ты мне сразу не сказал, что ты будущий градосмотритель Эльгномора? — возмутилась я.

— Не успел. Только собрался преподнести тебе сюрприз, как ты сбежала.

Не в силах оторваться друг от друга мы так и лежали в обнимку, проболтав до утра.

— Все, Данирэль, отпусти меня. Надо уже вставать, дел много. И надо познакомить тебя с моими родителями и телохранителем.

С трудом выставив его за дверь, я привела себя в порядок, и как обычно пошла завтракать к ждущему меня Орестонэлю, решая сложную для себя задачу. Как и что, деликатно рассказать Орестонэлю о наших с Данирэлем отношениях? Но меня около двери перехватила Еваниэль, позвав завтракать к себе в жилище, радостно сообщив, что Ивануэль связалась с Эдмунизэлем по амулету и дала знать, что их отряд уже на подходе.

Предупредив Орестонэля, что сегодня я завтракаю с родителями, я быстро с ними поела. И все мы кинулись навстречу, появившемуся на горизонте, отряду орков.

Всего их было около сотни. Тридцать лесных орков, состоявших в личном отряде Горуса. Ивануэль, ее дети и ее музыканты. Оставшиеся шестьдесят — степные орки. Сколько же раз пришлось плотам переправляться через пролив, чтобы переправить такую большую компанию? И согласится ли Эдмунизэль принять на территории Эльфийского Леса столько степняков? Тем более, сейчас, когда кто-то культивирует к ним негативное отношение.

Как всегда веселая, жизнерадостная, энергичная Ивануэль первая кинулась, к родителям и ко мне, обниматься. Потом, мы потискали ее детей. Двойняшки, Эракус и Эргонуэль, им по двадцати одному году, как все подростки, старались держаться независимо и не демонстрировали свою радость от встречи. А младшая, Эдитаэль, наша маленькая Пророчица, еще совсем ребенок, ей только пятнадцать, и она-то, со всей детской непосредственностью, охотно обнималась и целовалась со мной, Еваниэлью и Эдмунизэлем. Из всех детей Ивануэли, с ней я особенно близка, мы очень похожи по характеру.

Горус поприветствовал нас своим красивым грудным басом, и стал представлять нам степных орков. У меня немного отлегло от души. Пятнадцать мальчишек-подростков и сорок пять женщин различных возрастов, взрослых мужчин нет. Орки без стеснения разглядывали нас во все глаза, в которых плескались удивление и любопытство.

— Почему женщины и подростки? — тихо спросила я Горуса.

— Женщины не так агрессивны, привыкли подчиняться и много работать. Будут обслуживать здесь лесных орков мужчин. Ведь большая часть местных орчанок досталась эльфам. И подростки не так опасны, они многому научатся здесь, а потом, большинство из них, я отправлю обратно, в Степь. Я оставлю тут десять воинов из своего отряда, они будут контролировать всех вновь прибывших. Так что, за безопасность можно не волноваться.

Эдмунизель, слушающий наш разговор, одобрительно кивнул.

Повторилась суета, по расселению всех пришедших. Но я в ней почти не принимала участия. Меня отловил Данирэль. С трудом убедив Орестонэля, что мне ничего не угрожает, я смогла какое-то время побыть с Данирэлем наедине. Сегодня, он выглядел почти так же, как и при нашей первой встрече. Все следы изнурения, так поразившие меня ночью, практически сошли с его лица. И именно это заставило меня со всей очевидностью понять, я действительно его Дармия, и вместе с радостью, что я единственная, любимая и желанная, придавить грузом ответственности. Теперь, мне придется всю свою жизнь согласовать с его планами и интересами, чтобы не злоупотреблять его беззащитностью перед своей Дармией.

Не сводя с меня глаз, Данирэль на мою улыбку отвечал улыбкой, лучившейся безграничной радостью. Но стоило мне задуматься, и у него появлялась напряженное выражение глаз. При малейших проявлениях у меня тревоги, его ладони непроизвольно сжимались в кулаки. В общем, теперь мне надо лучше контролировать себя.

Но я и сама чувствовала зависимость от него. И в его присутствии ощущала то счастливое волнение, то навязчивые опасения совсем потерять здравый смысл, отдавшись всепоглощающим чувствам, влечению, желанию постоянно быть рядом.

— Ты согласна взять у меня брачный браслет? — волнуясь, с надеждой заглядывая мне в глаза, спросил Данирэль.

Из-за моей небольшой заминки с ответом, связанной только с сомнением в том, что не слишком ли мы спешим, и подходящее ли сейчас для этого время, его взгляд безжизненно застыл, губы плотно сжались.

— Да, согласна, — ответила я, обнимая его за шею и прижимаясь к его груди. — Только где же мы будем жить?

Он, обнимая меня в ответ, и прижимая к себе сильнее, скользнул губами по моему лицу, и, переводя дыхание, ответил:

— Здесь, в Эльгноморе. Пока, в моем временном жилище. А завтра, я начну строить дом для тебя. Самый красивый дом, на самом красивом месте.

Он, чуть отстранившись, достал из внутреннего кармана своего жилета два парных брачных браслета. Ого! Когда же он успел их раздобыть?! Я протянула ему руку, и он быстро защелкнул на ней браслет. Я поразилась изысканной, ажурной красоте браслета, а главное, его легкости, что для меня важно.

Данирэль тут же подставил свою руку. Как только я надела браслет на его руку, почувствовала, как мой браслет нагрелся, излучая приятное тепло. Данирэль крепко обнимая меня, накрыл мои губы своими, в глубоком, жарком, страстном поцелуе.

Ясное дело, что такую нашу близость и охваченность друг другом, заметили окружающие. Еваниэль нашла момент, чтобы оставшись наедине со мной, спросить, что все это значит.

— Я его Дармия, — просто ответила я, объяснив ей этим все.

— А ты его любишь? — с тревогой спросила она.

— Да.

— Ох, детка, я и рада за тебя, и сочувствую, — порывисто обняла она меня.

Когда поздно вечером улеглась суета, все разместились, успокоились, пришло время собраться в узком кругу и рассказать Ивануэли и Горусу о том, что произошло в их отсутствие.

На это совместное собрание всех, самых близких, кроме детей, я взяла с собой Данирэля. Продемонстрировав свой браслет, объяснила всем присутствующим, что я Дармия Данирэля, и сегодня приняла от него брачный браслет. На Орестонэля я даже смотреть боялась, чувствуя себя без вины виноватой.

После того, как мы с Данирэлем выслушали искренние, радостные поздравления, все направились к окраине леса, на нашу с Орестонэлем тренировочную поляну. Расселись в круг, на траве. Еваниэль между ног Эдмунизэля, прислонившись спиной к его груди. Ивануэль, в такой же позе, с Горусом. Я хотела сесть рядом с Данирэлем, но он решительно занял точно такую же позицию, как и другие пары. Бережно прижал меня к себе скрещенными на моем животе руками.

Взглянув на сидящего в одиночестве Орестонэля, поймала в ответ его взгляд полный тоски. Мне стало очень плохо. Стараясь, чтобы никто не заметил накатившее на меня острое чувство сожаления, сочувствия, жалости и вины я закрыла глаза. То ли Ментальный Дар Данирэля, то ли то, что я его Дармия, то ли брачный браслет виноват, но он все-таки что-то почувствовал и, прижавшись к моему уху губами, чуть слышно спросил:

— Что случилось, Сердце мое?

— Все в порядке, — неискренне ответила я.

Он напряженно стиснул руки на моем животе и снова спросил:

— Ты сожалеешь, что взяла браслет?

— Нет. Я хочу быть с тобой, — ответила я, посылая ему ментальную волну тепла и любви.

Руки Данирэля расслабились, и он довольно уткнулся носом в мою макушку.

Опять мне пришлось пересказать основные события, произошедшие со мной. Данирэль и Орестонэль дополнили мой рассказ подробным описанием той части, где каждый из них спас мою жизнь.

После бурных, возмущенных обсуждений случившегося, Эдмунизэль подводя итог, сказал:

— Давайте скоординируем наши действия. Как мы уже решили, в Асмерон возвращаемся вместе: я, Еваниэль, Ивануэль, Горус, дети и часть отряда приближенных воинов Горуса. Всем надо быть бдительными и в дороге, и в Асмероне. Я, вернувшись в Асмерон, буду настаивать на ментальном допросе Лазарэля. Если это дело его рук, в чем я практически не сомневаюсь, надо выяснить, кто его сообщники и каков масштаб возникшей проблемы. Буду добиваться адекватного наказания за попытки убийства Алинаэль и разжигание межрасовой розни. Ты, Горус, должен внимательно присматривать за лесными орками и полукровками, объяснить им, что они не должны поддаваться ни на какие провокации. Самую большую озабоченность вызывает безопасность Алинаэли. Поэтому свой отряд воинов я оставлю здесь, для ее негласной охраны. Подчиняться они будут тебе, Орестонэль. И, Алинаэль, детка, помни, что самое опасное это передвижение по дорогам. Если обстоятельства заставят тебя тронуться в путь, ты должна взять с собой всех моих воинов. Вот тебе новый амулет связи со мной, — сказал он, протягивая мне его. — Даже если у тебя все хорошо и нет новостей, регулярно связывайся со мной. Все поняли и согласны? — Когда мы заверили Эдмунизэля, что со всем согласны, он добавил: — Мы уйдем завтра, и в этот раз перед уходом не будет традиционного концерта Ивануэли. Нельзя терять время. К сожалению, карет у нас здесь нет, а путь не близкий.

Я, вспомнив свой мучительный пеший путь, сказала:

— Знаю, что в Степи, Горус поставил на главных дорогах придорожные трактиры, где путник может в нормальных условиях попить и поесть, привести себя в порядок, с относительным комфортом переночевать и взять в дальнейшую дорогу запас воды и еды. А что, если и нам организовать такие придорожные гостиницы на дорогах. Да еще и предоставить возможность для тех, кто передвигается на колесах, сменить уставшего ездового ящера на свежего, тем самым давая возможность продолжить путь и ночью, тем кто спешит? Тогда, например, от Асмерона до Эльгномора можно будет, без особого напряжения, добраться всего за три дня.

— Отличное предложение, — одобрил Эдмунизэль. — Я поговорю об этом с Королевой и подумаю, кому можно предложить его реализовать.

Все собравшиеся еще продолжали что-то обсуждать, но я, из-за бессонной ночи, избытка волнений и впечатлений, стала задремывать, теряя нить разговора, и Данирэль, подхватив меня на руки, понес спать. Он хотел занести меня к себе в жилище, но я сквозь сон пробормотала:

— Пожалуйста, давай я переберусь к тебе завтра, а сегодня, последний раз, останусь у себя. Все равно я сейчас отключусь. Сил нет даже на то, чтобы принять душ, — с трудом держа глаза открытыми и еле ворочая языком, попросила я Данирэля, и его ответ уже не услышала, провалившись в сон.

Утром я проснулась одна, на своей кровати, в одежде, но, почему-то, была уверена, что Данирэль был рядом всю ночь.

Во время быстрого завтрака в кругу близких, мы договорились, что через месяц, Эдмунизэль все-таки пришлет из Асмерона за мной карету, чтобы я не была здесь навечно привязана, как пленница. Чтобы могла побывать дома, в Асмероне. Повидаться со всеми, отдохнуть, получить из Королевской Сокровищницы несколько, заранее мне обещанных, кристаллов-накопителей, сделать необходимые покупки и забрать из дома родителей кое-какие свои личные вещи и книги. А если к этому времени вернется с востока Александрэль, то, возможно, я сумею его уговорить, и он согласится поехать вместе со мной назад, в Эльгномор, и помочь при строительстве города, пользуясь своей необъятной магической Силой.

С грустью смотря вслед отряду, уходившему по дороге Древних в Асмерон, я думала о том, что вот и наступила взрослая, самостоятельная жизнь. Но я, почему-то, этому не рада. Тяжело и страшно быть ответственной не только за себя, но и за тех, кто рядом, и не чувствовать постоянной поддержки родителей.

Данирэль, ни на секунду не отпускавший мою руку из своей теплой ладони, демонстрируя чудеса чуткости, тихим голосом произнес:

— Не печалься, Сердце мое, я всегда буду с тобой.

Я благодарно прижалась к нему. От него исходила надежность, уверенность, сила, вселяя и в меня успокоение.

День пролетел незаметно. Данирэль с кем-то из гномов что-то переделывал в своем жилище и устанавливал новую широкую кровать. В общем, готовился к моему переселению.

Бор увел меня на Гномью улицу, хвастливо демонстрируя уже готовые каменные подземные этажи, для первых сорока домов. И уточнил у меня, какой высоты делать цоколь для надземного этажа. Исходя из потребностей высоты потолка для гномов или для любого разумного?

— Высоту потолков делаем из расчета роста орка, — уверенно ответила я.

— А зачем? Это лишние затраты. Ведь орки или эльфы не будут жить в этих домах, им в своих гораздо удобнее, — с искренним недоумением возразил Бор.

— Мы не знаем будущее. Может кто-то из гномов женится на эльфийке, или гномка выйдет замуж за орка. Мы должны все предусмотреть и позаботиться, чтобы в таком доме всем было удобно, — серьезно ответила я.

— Али, да ты что?! Ну и фантазии у тебя! — возмущенно воскликнул гном, шокированный услышанным. — Этого не будет никогда!

— Никогда не говори «никогда», — назидательным тоном озвучила я древнюю поговорку. — Но даже уже сейчас, разве ты можешь исключить прихода в гости, в гномий дом, орка?

— Ну, такое может быть, — вынужден был согласиться Бор.

— Тогда из-за чего спор? Сэкономим сейчас, потом будем локти кусать.

— Ладно, уговорила, речистая, — проворчал гном.

После сиесты, Орестонэль, выразив мне недовольство, что я опаздываю, погнал меня на тренировку. Он делал вид, что с ним все в порядке и тренировка прошла как обычно, хоть я и чувствовала, как он ревнует, страдает, становится опять замкнутым. Но мне нечем было утешить его.

Когда наступил вечер, я, в нерешительности, спросила Данирэля:

— Мы с Орестонэлем привыкли, что завтрак готовит он, а ужин я, или мы вместе. Как же быть теперь? Будем ужинать втроем?

— Нет, Сердце мое, он и так проводит около тебя целый день. Я пытаюсь относиться к этому с пониманием и терпением, но хотелось бы иметь возможность побыть с тобой хоть какое-то время только вдвоем. Хочешь, я сам поговорю с ним об этом? — напряженно спросил он.

— Нет-нет. Я сама, — поспешно заверила я Данирэля, направляясь в сторону Орестонэля, стоящего от нас на некотором удалении и не спускавшего с меня взгляда.

Подойдя к нему, я уже знала, что не смогу сказать Орестонэлю то, что хочет Данирэль. Не могу его обижать даже в малом, он этого не заслуживает.

— Учитель, пора ужинать. Ты присоединишься ко мне и Данирэлем? — спросила я.

— Нет, детка. Сегодня, как я понял, ты выходишь замуж?

— Да, — смущенно ответила я.

— Не буду вам мешать, — решительно сказал он, стиснув зубы, и, повернувшись ко мне спиной, направился к своему жилищу.

А я застыла на месте, борясь со слезами сочувствия. Но это продлилось не долго. Сильные руки Данирэля подхватили меня, и он быстрым шагом понес меня к своему жилищу.

— Алинаэль, ты согласна быть хозяйкой в моем доме? — произнес он традиционную брачную фразу, хриплым от волнения голосом и судорожно перевел дыхание.

— Согласна, — ответила я, ласково улыбнувшись ему. Но бурной радости при этом не испытывала и думала почему-то о другом. Его мне тоже было жалко, он столько из-за моей глупости выстрадал.

Данирэль занес меня в комнату и, уложив на кровать, устроился рядом.

— Я люблю тебя с первого взгляда. Нет слов, чтобы передать, как я счастлив, что ты со мной. Моя!

С восхищением, какой-то затаенной нежностью он изучал меня так внимательно, как будто видел в первый раз. Его взгляд скользнул по моим волосам, глазам, лицу, шее, груди, животу, ногам. Потом, тот же путь проделали кончики его пальцев, от чего у меня побежали мурашки по коже. Затем, этот путь повторили раздевающие меня руки. Когда он разделся сам, его руки сменили горячее дыхание, влажные поцелуи, осторожные покусывания, искусный язык. Все поглощающий, чувственный жар охватил меня, вытеснив из моей головы все мысли.

Отзываясь на его ласки невольными стонами, я и сама испытывала неистовую потребность прикасаться к нему. Завораживающий ритм повлек за собой упоительное блаженство, подводя меня к взрыву нестерпимого, жаркого, страстного пароксизма наслаждения.

Не сразу вернувшимся сознанием, я отметила, что лежу стиснутая крепкими объятьями Данирэля, блаженно прикрыв глаза, наполненная сладкой истомой, счастливая от осознания, что я встретила потрясающего мужчину, способного ввергнуть меня в такую эйфорию чувств и ощущений.

— Скажи мне, — настойчиво прошептал он.

— Я люблю тебя, — прошептала я в ответ.

— Скажи, что моя.

— Твоя.

Он удовлетворенно перевел дыхание:

— Я до сих пор боюсь поверить в это, Сердце мое. — Нежный поцелуй коснулся моих губ. — Не хочу отпускать тебя из своих объятий, но нам надо подкрепиться, — с довольной улыбкой, сообщил Данирэль.

Я охотно согласилась, поняв, что после близости с ним, пережитых ощущений и эмоций, каждый раз испытываю несвойственное мне чувство голода.

Во время ужина я смущенно спросила:

— Как думаешь, нас не услышали соседи? Я вроде бы как-то шумно себя веду.

— Я наложил на эту комнату заклинание полога тишины. Это очень просто, имея Дар Воздуха, который, кстати, как и Дар Воды, теперь, с появлением у меня Дармии, усилился в несколько раз. Так что, не переживай понапрасну.

В эту ночь мы опять почти не спали, не в силах оторваться друг от друга, наполненные чувством любви, близости, наслаждения.

Следующие тридцать дней пролетели незаметно для нас, но очень заметно для будущего города. Привычный, умелый, дружный, слаженный труд гномов, орков и эльфов, когда каждый знает, как выполнить свою работу, позволил городу расти буквально на глазах. Все дорожные покрытия улиц были полностью замощены. Построено уже много домов на Гномьей улице и несколько на Эльфийской, которые сразу же были заселены.

Степные орки, приведенные Горусом, присутствие которых всех поначалу беспокоило, освоились с существующим тут порядком и прижились. Все орчанки занимались бытом и быстро нашли себе пару среди наших лесных орков. Это очень облегчило жизнь орков, ведь по сравнению с ними у эльфов есть магия, которая помогает легко решать все бытовые проблемы, а у гномов есть семья, где домашние работы распределяются между всеми равномерно. Активно помогали в работе строителям и орочьи подростки. Первое время, все они дичились, удивлялись чистоте, порядку, размеренному ритму, жестким требованиям соблюдать гигиену, но постепенно привыкли и вели себя тихо, не доставляя особых хлопот. Возможно, благодаря неотступному надзору воинов Горуса.

Мы с Данирэлем тоже трудились не покладая рук. Данирэль, используя свою магию, Сила которой в моем присутствии значительно возросла, помогал гномам работающим на лебедках. Он, с помощью своего Дара Воздуха, легко укладывал обработанные стволы гигантских деревьев, возводя стены эльфийских домов. Маги Земли создали русло, и Дар Воды Данирэля позволил быстро наладить водоприток чистой воды из ручьев в общегородской резервуар, и водоотток канализационных и ливневых стоков в специальный отстойник. Один раз Данирэль даже призвал грозу, чтобы промыть замощенные новые улицы и улучшить рост моих зеленых насаждений.

Я, тем временем, занималась озеленением Гномьей улицы. По моей задумке эта улица должна выглядеть как аллея из высоких деревьев с мощными стволами и густой широколиственной кроной, дающей плотную, насыщенную тень. Посадив небольшие ростки взятые в лесу, я каждый день подпитывала их магией, стремительно ускоряя рост.

Изредка бывали случаи, что кто-то из-за невнимательности пострадал при строительстве. То тяжелая балка упала на плечо орка и выбила ему руку из плечевого сустава. То гном не удержал огромный камень, который упав, раздробил ему пальцы ног. То эльф, увлекшись на охоте и потеряв бдительность, был укушен ядовитой змеей. Был случай, когда целая бригада гномов, спеша закончить возведение гномьего дома, пренебрегла отдыхом во время сиесты и получила солнечные ожоги и тепловой удар. К сожалению, Целителя среди находящихся здесь эльфов пока не было и всеми этими проблемами пришлось заниматься мне, оказывая пострадавшим Целительскую помощь.

Но как бы я не была занята, как бы не уставала, Орестонэль не позволял мне пропустить ни одной ежедневной тренировки. И эти тренировки приносили ощутимую пользу. Я стала более выносливой. А осознание, что я теперь не беспомощная размазня и в случае опасности могу защищаться, придавали мне большую решительность и уверенность в себе.

Каждый вечер, мой магический резерв был исчерпан до оставшейся четверти, от всего объема. Правда, и восстанавливался он удивительно быстро. К утру я снова была полна Силы, азарта, радости жизни, переполненная благодарностью Данирэлю за любовь, за понимание, за поддержку во всем, и за чувственное наслаждение от нашей близости.

Один из домов на Эльфийской улице, который предназначался нам с Данирэлем, был уже почти закончен. И Данирэль собрался в лес, на три-четыре дня, а с ним и отряд воинов, который он нанял для совместной охоты. Ему очень хотелось найти и добыть Титанура, что бы покрыть крышу нашего дома крупной, переливающейся на солнце всеми цветами радуги, чешуей этого хищного, страшного, злобного, громадного, древнего животного. Я вначале сопротивлялась этому его решению. Во-первых, это очень опасная охота, чаще всего заканчивающаяся смертью кого-то из охотников. Во-вторых, во всем Эльфийском Лесу, такое покрытие крыши было только на Королевской Резиденции, а я не обладаю такими амбициями, чтобы хоть в чем-то ассоциироваться с Королевой. Но Данирэль так этого хотел, так ласково настаивал, что я, несмотря на свои страхи и опасения, согласилась.

Отряда Данирэля не было пять дней. К этому сроку, я уже места себе не находила от волнения, без конца ощупывая брачный браслет, хоть он и оставался теплым.

Когда они, наконец, появились, семь эльфов и один орк несли на носилках четверых тяжело раненных воинов — троих орков и одного эльфа. А Данирэль, идущий последним, левитировал за собой, бессчетное количество, скользящих над землей, мешков с чешуей. Ну, силен! Все маги со стихией Воздуха умеют левитировать. Правда, в зависимости от величины своего магического резерва, кто-то может поднять в воздух сорванный с дерева одинокий листок, а кто-то приподнять над землей собственное тело. Но вот такой груз тащить по воздуху, да еще и на большое расстояние, не удавалось никому.

Хвала Небесам, все тринадцать членов отряда живы. Вначале, я бросилась исцелять раненных орков и эльфа. Потом поделилась Силой с эльфами, резервы которых были пусты. А потом, и сама обессиленная, слушала рассказ довольного Данирэля об этой охоте и думала — вот ведь, мужчины! Когда речь заходит об охоте, добыче, сражении, они становятся, как неразумные хищники. Разве такой риск стоил этой чешуи, без которой вполне можно было обойтись?

В результате, чешуи с туши одного Титанура, конечно, не хватило, чтобы покрыть всю немаленькую площадь крыши нашего дома. Поэтому ею выложили только высокий центр, четырехскатной деревянной крыши покрытой тонким слоем эластана, и широкую кайму по низу периметра. Получилось очень красиво. Вскоре, мы с Данирэлем перебрались в свой новый дом, радуясь простору и привычному комфорту.

Соседний дом занял Орестонэль, категорически заявив мне:

— Я должен быть рядом с тобой.

— Учитель, я буду только рада. Но разве ты через некоторое время не вернешься в Лангос? — удивилась я.

Он как-то тяжело, мне даже показалось горестно, вздохнул и ответил:

— Нет, но мы поговорим об этом позже.

В целом, все было хорошо и соответствовало моим планам. Единственное, что заставляло меня иногда тревожиться и нервничать, это заметная ревность ко мне и взаимная неприязнь между Данирэлем и Орестонэлем. Правда, они оба старались ее не демонстрировать, видя, как это огорчает меня.

А потом случилось непредвиденное, нарушив душевный покой и радость жизни, всех нас.

Активировался амулет связи Данирэля с градосмотрителем Борнавоса. Градосмотритель сообщил Данирэлю, что он срочно ждет его в своем городе. Ситуация критическая, выходит из-под контроля, и без кризисного Советника не обойтись.

— Но ведь Королева обещала найти тебе замену, — расстроилась я, услышав этот разговор.

— Обещала, — тяжело вздохнув, согласился Данирэль. — Но до сих пор не нашла, раз не сообщила мне об этом. И не вызвала на встречу, чтобы я мог передать вновь назначенному кризисному Советнику, находящиеся пока все еще у меня, и амулет связи с Королевой, и амулеты связи с градосмотрителями всех городов Леса. Так что, я все еще наделен полномочиями и ответственностью. Я не хочу расставаться с тобой, боюсь оставлять одну, беспокоюсь о тебе, но ехать надо.

— Ну, так я поеду вместе с тобой, — ни на секунду не сомневаясь, заверила я.

— Нет, Сердце мое, ты останешься здесь и будешь меня ждать. Тебе опасно отправляться в дорогу, тем более такую дальнюю. Да и если тащить за собой отряд воинов твоей охраны, значит не обойтись только взятым в дорогу запасом лиофилизированных продуктов. Придется охотиться по пути, и терять на это время. Один, на своей карете, я быстро обернусь туда и обратно, а воины хоть и могут бежать часть пути, все равно замедлят движение. Да и тебе столько времени быть в дороге тяжело, к тому же, еще и в окружении восьми посторонних мужчин. А еще и я, и твой телохранитель. Всем нам, таким большим составом, тащиться в такую даль нет абсолютно никакого смысла.

— Но ты же помнишь, как тебе было плохо, когда я была от тебя далеко, — волнуясь за него, возразила я.

— Такое не забудешь, — с горькой улыбкой, согласился он. — Но тогда, я был без тебя очень долго и не знал, увижу ли еще хоть когда-нибудь. А сейчас, это не займет много времени, и я буду знать, что ты меня ждешь. Да еще, на нас брачные браслеты и их связующая магия поможет мне продержаться.

Мне не хотелось расставаться с Данирэлем, но приведенные им аргументы показались убедительными. Особенно веским для меня был тот факт, что мое присутствие может спровоцировать нападение моих врагов на весь отряд. Не хотелось подвергать других дополнительной опасности. Я, с тяжелым сердцем, согласилась. И проводила его в путь.

Без Данирэля яркие, чувственные краски жизни поблекли. Я скучала по нему. Из-за нерадостного настроения мой магический резерв восстанавливался гораздо дольше, часто вызывая чувство усталости.

Но все же, работа помогала отвлечься. И я много сил и времени вкладывала в Эльгномор, очертания которого с каждым днем становились все более и более отчетливыми, давая представление о том, каким он будет в скором будущем. То, что получалось, мне нравилось.

Так прошло четырнадцать дней, когда я с ужасом обнаружила, что мой брачный браслет резко похолодел, хоть и не стал ледяным, как если бы Данирэль погиб. Стараясь скрыть нарастающую панику, вызывающую внутреннюю дрожь, пересохшим от ужаса горлом, я сообщила об этом Орестонэлю.

— Не волнуйся, возможно, он временно оказался в месте, где магия экранируется, — попытался успокоить меня он.

— Это где же? Ведь он не в Гномьих Горах, а в Эльфийском Лесу. Нет, скорее всего, он опустошил весь магический резерв до критического состояния, или тяжело ранен, — не согласилась я. — Завтра это будет ясно. Если браслет не потеплеет, значит ранен.

Всю ночь, ворочаясь в кровати без сна, не в силах успокоиться, я постоянно ощупывала браслет. А утром горестно констатировала, что он остался холодным.

— Учитель, — обратилась я к Орестонэлю, приняв твердое решение, что завтра я уйду отсюда. Доберусь до Асмерона, предупрежу близких, возьму карету и отправлюсь в Борнавос, — я еду к Данирэлю. Ему, наверняка, нужна моя помощь, ведь вдали от меня его силы ослабевают.

— Нет, — категорически не согласился он со мной. — Как твой телохранитель я не могу допустить такого риска и не отпущу тебя. Данирэль мужчина, воин, сильный маг. Он должен справиться сам, не рассчитывая на помощь хрупкой, слабой женщины. Мало того, что ты его оскорбишь своей непрошеной помощью, сомневаясь в его силах, так еще и собой рискуешь, ведь охота на тебя, скорее всего, продолжится.

— Послушай, — уверенная в правильности своего решения, не желая слушать его аргументов, но стремясь убедить и его в своей правоте, возразила я, — риска почти нет. Во-первых, никто не знает, когда конкретно я захочу выйти из Эльгномора, поэтому не может поджидать меня на дороге в Асмерон. Во-вторых, теперь у меня восемь воинов охраны и ты. Да и сама я уже не такая беспомощная как раньше. Со всеми нами даже Титанур не справится. В-третьих, ты в полной мере не осознаешь, что такое Дармия для эльфа. Вдали от нее он долго не продержится, теряя физические, душевные и магические силы. Вся моя помощь Данирэлю будет состоять только в том, чтобы быть к нему ближе. Если ты не хочешь идти со мной в Борнавос, я уйду без тебя, расторгнув наши соглашения. Тогда ты не сможешь что-либо мне запретить, ни как Учитель, ни как телохранитель, — с вызовом сказала я.

После этих моих слов он надолго замолчал, что-то напряженно отыскивая в глубине моих глаз. Его лицо окаменело, губы плотно сжались, в глазах мелькнули обида, боль, страдание. Возникла неловкая пауза, во время которой я уже пожалела, что была так несдержанна и категорична. Надо было проявить больше выдержки и быть деликатной, ведь, возможно, он ревнует, а я на собственном опыте знаю, как это больно.

И тут, неожиданно, я вновь, уже второй раз, услышала слова, которые меня испугали, и которые я не хотела бы услышать, столько, сколько себя помню.

— Ты моя Дармия, — взволнованным голосом, тихо сказал Орестонэль.

Я потрясенно замерла и только обреченный, безрадостный, тихий стон сорвался с моих губ. Ну почему, почему это происходит со мной?! Теперь, всю жизнь чувствовать себя без вины виноватой! Нести груз ответственности за двух мужчин! А ведь я тихая, слабая, малоприспособленная к жизни и неуверенная в себе женщина.

— Может быть, ты ошибся? — почти без надежды спросила я после долгого молчания, отчетливо вспомнив, как изменился Орестонэль, когда в его жизни появилась я, и чему тогда, у меня не нашлось вразумительных объяснений.

— Нет. Я понял это сразу, как только увидел тебя впервые, среди зрителей, на финальных боях в Асмероне.

— Почему же сразу не сказал? — поразилась я его скрытности, терпению и выдержке.

— Наверное, это было глупо и недальновидно. Но я хотел дать тебе время лучше узнать меня и привыкнуть. А потом, появился Данирэль, и стало уже поздно.

— Что же мне теперь делать? — старалась не показывать свое огорчение, потрясение, страдание и невозможность чем-либо помочь ему, спросила я, опустив голову и спрятав глаза.

— Я знаю, что в твоем сердце другой, и ничего не жду от тебя. Но теперь, цель моей жизни — твое благополучие. Только не прогоняй. Вдали от тебя я не выдержу, — тяжело вздохнул он.

— Конечно нет, — ужаснулась я таким его мыслям. — Теперь тебе, наверное, придется быть моим пожизненным телохранителем. Не вижу другого способа для тебя, быть около меня, как можно чаще и ближе. И прости меня. Я не хотела для тебя такой судьбы, — смаргивая слезы, сказала я.

— Тебе не за что извиняться. Я ни о чем не сожалею. Наоборот, очень рад, что встретил тебя. С тобой я понял, что раньше моя жизнь была скучная и безрадостная. Я чувствовал себя уже старым эльфом, бесцельно проживающим свою жизнь. А теперь, как будто проснулся после спячки. Столько новых, сильных чувств переполняет меня. Я ощущаю прилив сил, энергии, желание жить. Так развитый во мне инстинкт защитника, наконец, нашел свое применение, и это делает мою жизнь наполненной смыслом.

— Ладно, — вынуждена была я смириться и принять происходящее, — мы, все равно, не в силах что-либо изменить. Но, пожалуйста, не говори пока никому о том, что я твоя Дармия.

— Почему? Тебе это неприятно? Ты стыдишься меня? — удрученно спросил Орестонэль, как-то безвольно опустив плечи.

— Нет! Конечно, нет! Как можно стыдиться тебя или твоих чувств? Ты мужчина достойный всеобщей любви и уважения! Я могу только сочувствовать тебе и сожалеть о том, что не смогла ответить на твои чувства. Дело совсем в другом. Эдитаэль, младшая дочь моей сестры, как все знают, имеет Пророческий Дар. Однажды, она произнесла предсказание для меня. В этом ее предсказании сказано, что я стану Дармией для двух воинов. Но, это только часть Пророчества. Есть в нем и еще кое-что, чего я очень опасаюсь. До сих пор, я надеялась, что это Пророчество окажется ложным, ведь Эдитаэль еще ребенок, и могла в чем-то не разобраться в своих видениях, ведь ее Дар пока не вошел в полную Силу. Я и сейчас буду надеяться, что не все в этом предсказании, правда. Но, поверь, чем меньше я буду привлекать к себе внимания, чем позже эльфы узнают об этом Пророчестве, тем лучше для всех.

— Тебе предсказан ранний уход за грань? — с ужасом спросил он, порывисто схватив меня за плечи и притянув к своей груди.

— Нет, — ответила я.

Он облегченно перевел дыхание:

— Хорошо, раз ты считаешь, что это нужно сохранить в тайне, я буду молчать, — с пониманием отнесся он к моей просьбе.

— Спасибо, — выдохнула с облегчением и я. Не хватало мне только, чтобы обо мне судачили, под каждым кустом Леса, что я дважды Дармия.

— Твой рассказ заставляет меня волноваться. Знай, кто бы, что бы тебе ни предсказывал, я всегда буду рядом. Если понадобится, я готов вырвать сердце, печень и кишки любому, кто обидит тебя. И приду на помощь даже ценой своей жизни.

— Спасибо. Всей душой надеюсь, что о такой цене никогда не зайдет речь. Но, раз я твоя Дармия, ты, как никто другой, должен понимать, что я нужна сейчас Данирэлю. Так что, не упрямься. Давай собираться в дорогу.

— Тогда, вначале, свяжись с отцом и расскажи ему о своих намерениях. Возможно, он что-то знает о том, что происходит в Борнавосе.

Это был хороший совет, и я, отстранившись от Орестонэля, тут же активировала амулет связи с Эдмунизэлем.

В отличие от Орестонэля, Эдмунизэль не препятствовал моему решительному желанию немедля покинуть Эльгномор. Еще и карету пообещал выслать навстречу. Сказал, что ждет меня в Асмероне, где и расскажет обо всем, что знает о происходящем в Борнавосе.

Весь день прошел в хлопотах. Сообщив о своем временном уходе из Эльгномора, я отдала все необходимые инструкции непосредственным руководителям строительства города. Предупредила восьмерых воинов Эдмунизэля, что мы завтра отправляемся в путь, и они должны к этому подготовиться. Собрала минимум из необходимого в дорогу, и улеглась спать, устало закрыв глаза. Но беспокойные мысли и навязчивый страх, что с Данирэлем случилось что-то страшное, и что я могу опоздать, уже вторую ночь не дали мне спокойно заснуть.

Опять я в дороге. Как я это ненавижу!

Всегда считала, что проведу свою жизнь в физическом и психологическом комфорте. В кресле за рабочим столом. На диване с интересной книгой. В любимом саду, чтобы привнести в него что-то новое. Буду в туфельках ходить по улицам Асмерона и с любопытством заглядывать к торговым мастерам, делясь с ними своими новыми идеями. Наслаждаться Голосом и музыкой Ивануэли на концертах в выходной день. С удовольствием дегустировать новые блюда в ресторанах.

А что в результате? Я, как воин, бесконечно передвигаю ноги обутые в походные сапоги, сплю на земле, тащу рюкзак, готовлю на костре, учусь рукопашному бою, и даже, пытаюсь сражаться. Мои перетруженные мышцы гудят, нежная кожа страдает от потертостей, грубая еда вызывает тошноту. Я завишу от окружающих, но еще хуже то, что они зависят от меня. Я борюсь с хроническим желанием заплакать и держусь только за счет своего магического резерва Силы. Как выясняется, моя жизнь совсем не та, что я себе представляла в фантазиях.

Но, как бы ни было тяжело и стыдно за свою слабость, путь, занявший четыре дня пешком и два дня в карете, которую выслал за нами Эдмунизэль, я, стиснув зубы, преодолела.

Орестонэль, проводив меня к дому родителей, ушел в гостиницу. Дома я застала только Еваниэль. После радости встречи и объятий, мы посветили друг друга в нерадостные новости.

Я рассказала Еваниэли, как Данирэля вызвали в Борнавос. Как мой браслет похолодел. Что я собираюсь завтра же, отправиться к Данирэлю в Борнавос. Услышав, что я теперь еще и Дармия Орестонэля, глаза Еваниэли наполнились слезами сочувствия. Обнимая меня и прижимая к груди, она, пытаясь утешить меня, сказала:

— Ох, детка, хоть Пророчество малышки Эдитаэли начинает сбываться, но будем надеяться, что его последняя часть, ждет тебя через много-много лет.

— Нет, я все еще верю, что это ошибка и судьба не будет ко мне так сурова. Разве мало того, что я оказалась Дармией сразу двух мужчин? — пытаясь скрыть отчаянье, упрямо не желая смиряться с предсказанным, возразила я.

Рассказ Еваниэли, о происходящих здесь, в Асмероне, событиях, поразил меня не меньше, чем ее мой.

Когда все мои близкие вернулись из Эльгномора в Асмерон, выяснилось, что Лазарэль, а с ним еще пятнадцать воинов, исчезли из города в неизвестном направлении. А недавно пришло страшное сообщение из Борнавоса, что там убиты два орка. И, какое-то, неизвестное, количество орков и полукровок оказались в заложниках у отряда эльфийских воинов, прибывших из столицы и требующих расовой чистоты Эльфийского Леса. Те борнавосские эльфы, которые пытались освободить заложников, оказались и сами взяты в плен. Никакие подробности не известны. Связи с градосмотрителем Борнавоса нет, его амулет не отвечает.

Эдмунизэль собирает отряд воинов, который завтра отправляется в Борнавос и там попытается, силовыми методами, разрешить конфликт. Сам Эдмунизэль не может покинуть Асмерон, здесь очень напряженная политическая обстановка. Город гудит и на глазах раскалывается на два непримиримых лагеря. Одни утверждают, что все, незнакомые раньше эльфам проблемы, возникли из-за орков, которым здесь не место. Другие, конечно в первую очередь те, кто женат на орчанках или полукровках и имеет от них детей, считают, что без орков мы были в шаге от полного вымирания.

С трудом дождавшись вечера и появления дома Эдмунизэля, я торопливо, ужасно волнуясь, накинулась на него с вопросами:

— Что происходит в Борнавосе? Что с Данирэлем? Какой численности отряд туда направляешь? Когда он выходит? Кто командир?

— Отряд уходит завтра на рассвете. В нем тридцать воинов. Надо спешить, поэтому они отправятся на трех больших каретах. Командовать отрядом будет Адаминэль, этот выбор определяется тем, что я уверен в его искренней лояльности к оркам. Что происходит в Борнавосе, мы толком не знаем. Последняя курьерская карета из него не пришла. Связаться на таком большом расстоянии, как от Борнавоса до Асмерона, возможно только по особо мощному, стационарному артефакту связи. Такой есть у всех градосмотрителей. Но от градосмотрителя Борнавоса мне поступило только одно короткое сообщение.

— Почему, только одно? — удивилась я.

— Я объясняю однократность этой связи тем, что потом, у градосмотрителя не стало доступа к артефакту связи. При нашем разговоре, градосмотритель сообщил, что первый с кем он попытался связаться, была Королева. Но связаться с ней ему не удалось, ее амулет связи не отвечает. Он смог связаться только с кризисным Советником и вызвать его в Борнавос. Градосмотритель успел сжато рассказать мне, что эльфийские воины, прибывшие из столицы, ссылаясь на, якобы, приказ Королевы, взяли в заложники орков и полукровок. Они грозят их убить, если не будет выполнено требование — выдворить из Эльфийского Леса в Орочью Степь всех, в ком течет орочья кровь. Двое орков, из числа заложников, уже убиты. Те эльфы, которые пытались противостоять этим столичным воинам, взяты в плен. На этом связь оборвалась.

— Что это за отряд воинов из столицы, о котором ты не знаешь? — потрясенная услышанным, спросила я.

— Я думаю, что в Борнавосе орудует отряд пропавшего Лазарэля. А Данирэль, скорее всего, в плену. Но мало этого, — Эдмунизэль на мгновение прикрыл глаза, справляясь с тревогой и раздражением, и продолжил рассказ ровным голосом, — как ты понимаешь, и в Асмероне страсти накалены до предела. Причем, их подогревает Королева своими неразумными высказываниями. Хотя она и утверждает, что к происходящему в Борнавосе никаким образом непричастна, но пользуясь этой тяжелой ситуацией, вновь ведет речи о нежелательности присутствия орков в нашей жизни. Звание Королевы традиционно рождает в эльфах безграничное к ней доверие и авторитет, заставляя серьезно присушиваться к ее словам.

— Что же делать? — в растерянности прошептала я.

— Совет Старейшин, в полном составе, сейчас пытается противостоять Королеве, но это усугубляет разделение эльфов на две взаимоисключающие, непримиримые позиции. Ситуация осложняется еще и тем, что в Асмероне много орков. Я с трудом удерживаю их, в том числе и Горуса, от того, чтобы они не вступили в открытое вооруженное противостояние со своими противниками, и чтобы не бросились на помощь своим сородичам в Борнавосе. Иначе, реки крови с обеих сторон нам гарантированы. Блокировать решительный, деятельный, агрессивный темперамент Горуса очень помогает Ивануэль. В противном случае, не избежать бы разговоров, дескать, Владыка орков в Эльфийском Лесу себя хозяином чувствует и здесь распоряжается, указывая, как эльфам жить. Так что, все очень напряженно и безрадостно. Все ожесточены. Мы имеем тяжелый политический кризис. К сожалению, до сих пор не вернулся с востока Александрэль. Я уверен, что он мог бы эффективно разобраться с проблемами в Борнавосе, используя свою магическую мощь, но его тут нет. Так что, все проблемы и здесь, и в Борнавосе, возможно, придется решать силовым путем, — с обманчивым внешним спокойствием закончил рассказ Эдмунизэль, и только появившийся опасный красноватый оттенок в глазах, выдавал степень его гнева и возбуждения.

Слушая Эдмунизэля, я чувствовала, как ужас от всего происходящего накрывает меня. Мои переживания из-за того, что я дважды Дармия, на этом фоне показались мелкой ерундой, не заслуживающей внимания. Кто-то, наверняка, вообще был бы рад оказаться на моем месте, и посчитал бы мое огорчение по этому поводу лукавством. Сейчас мне надо думать не о собственных трудностях, а о том, как спасти Данирэля, и как помочь своему народу преодолеть это опасное противостояние, угрожающее всем нам кровавым исходом.

— Детка, — обратился ко мне Эдмунизэль, — я не могу тебя удерживать от задуманной тобой поездки в Борнавос. Безусловно, шансы выжить у Данирэля возрастут, если ты будешь рядом. И если я тебя сейчас не отпущу, а с ним что-то случится непоправимое, ты всю оставшуюся жизнь будешь считать в этом виноватыми себя и меня. Но, очень прошу, ни во что не вмешивайся. Просто будь где-нибудь рядом, скрытно, и все. Пусть проблему решают воины. Иначе, сама можешь оказаться заложницей и не поможешь никому, а только усложнишь жизнь всех, кому ты дорога. Ты меня поняла?

— Да, — заверила я его. — Но мне не понятно, что именно должен предпринять отряд Адаминэля, если с захватчиками не смогли справиться местными силами многочисленные воины, проживающие в городе.

Ответила мне Еваниэль:

— Скорее всего, захватчики угрожают, в случае вооруженной попытки отбить заложников, убить всех взятых в плен. Это останавливает горожан действовать решительно, применив силу. Тем более, что, тысячелетний запрет на убийство сородича, преодолеть в себе, большинству эльфов, чрезвычайно трудно. Захватчики, которые берут заложников, угрожая их жизням и выдвигая взамен те или иные требования, называются «террористами». Эльфы еще не сталкивались с таким явлением, поэтому и слова такого нет в эльфийском языке, придется заимствовать это слово из моего мира.

А в моем мире, методом проб и трагических кровавых ошибок, были выработаны правила поведения в отношении террористов. Если их требования направлены на получение каких-либо материальных благ, например, денег, ограниченных незаселенных территорий, высокотехнологичной продукции, дорогостоящих полезных ископаемых, космического транспорта, то эти требования, как правило, выполняются. Жизнь разумных дороже материальных благ. И сохранение жизни разумного является высшей целью.

Если требования носят политический характер, или террористы требуют мощное новейшее оружие, предпринимается попытка, в процессе переговоров, достигнуть компромисса.

Если, в качестве требования выдвигается условие получения оружия массового уничтожения или лишение жизни одного или нескольких разумных, то такие требования не выполняются никогда. И тогда предпринимается вооруженный штурм того места, где удерживают заложников. Иногда, при неудачном стечении обстоятельств, обе стороны несут немалые потери. Сигналом, к началу такого штурма, служит убийство первого заложника. В этом случае, никаких дальнейших переговоров с террористами больше не ведется.

Итак, вначале, не вооруженное противостояние, а переговоры. Существует четыре правила переговоров:

Первое. Никогда не говори террористу — «никогда».

Второе. Разговаривай постоянно. Когда разумные разговаривают, оружие молчит.

Третье. Не допускай в высказываниях негативной оценки личности террориста.

Четвертое. Не заставляй слишком долго ждать. Это озлобляет.

Ну, а в целом, — продолжила свой рассказ Еваниэль, — вся антитеррористическая деятельность состоит из четырех стадий или этапов действий:

Первый этап — ориентация. Надо понять, кто эти террористы, какими силами обладают, оценить приемлемость их требований.

Второй этап — переговоры. Попытка договориться мирным путем. Поиск компромисса.

Третий этап — освобождение заложников. В результате переговоров или силовой акции.

Четвертый этап — подведение итогов. Оценка предпринятых действий и накопленного опыта.

Как я понимаю, сейчас, городские власти Борнавоса не знают, что делать и как поступить, чтобы сохранить жизни заложников. Или же, они и сами в плену. Тогда, жители города, оказавшиеся без руководства, боятся самостоятельно совершить какие-либо действия, чтобы не навредить, и не сделать ситуацию еще хуже. Обо всем этом, я рассказала Адаминэлю, надеюсь, это ему поможет и разобраться с обстановкой в Борнавосе, и правильно, эффективно действовать, — закончила свое объяснение Еваниэль.

Я слушала ее, и мой привычный, правильный, гармоничный мир рушился на глазах, превращаясь в страшный, уродливый, противоестественный. А страх за Данирэля стал неконтролируемым. Слабость и возникшее под сердцем чувство внутренней дрожи перешло в настоящую неукротимую панику. В глазах потемнело, а сознание стало уплывать.

Но теплые, ласковые руки Еваниэли легли мне на голову, ее Целительная магия окутала меня. Постепенно успокаиваясь, пришло понимание, что нельзя так отчаиваться, иначе, мир действительно рухнет.

Надо искать силы в себе, в соотечественниках, в окружающей природе, чтобы противостоять всему негативному, злому, отвратительному, жестокому и стремиться сделать жизнь вокруг добрее и лучше.